Детектив из книжной лавки. Дело N 2
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Детектив из книжной лавки. Дело N2.
Суббота
Люся позвонила мне рано утром в субботу. Мы знакомы довольно давно, еще с тех пор, как я подрабатывала переводчиком в больницах Су-Фолса, поэтому ранний звонок, разбудивший меня, был ей простителен. Обычно она звонила по делу, то есть тогда, когда ей нужно было, чтобы я пришла в гости и помогла ее сыну с заданием по математике, или когда она хотела, чтобы я развлекала ее гостей, то есть "немного разбавила компанию" по ее собственному выражению, или, как в последний раз, отвезла на шоппинг в мол, поскольку ее машину взял кто-то из детей, муж уехал на работу, а ей позарез нужно было попасть на утреннюю распродажу в Мэйсис. Но на этот раз Люся была чем-то расстроена. Я спросила, что стряслось.
- Ты Володю знаешь?
Я не очень хорошо знакома с русскоговорящей общиной Су-Фолса, то есть толком никого не знаю, кроме Люси и еще пары-тройки женщин, работающих в иммиграционных центрах. Володю я не знала или, по крайней мере, не могла вспомнить.
- Не уверена. А что произошло?
- Его арестовали вчера вечером. Я пыталась до тебя дозвониться, но не смогла. А телефон твоей конторы куда-то задевала, - тараторила она.
Дозвониться до меня вечером, действительно, иногда бывает трудновато, прежде всего потому, что я не слышу звонка из-за работающего телевизора. Кроме того, при моей профессии частного детектива вечерние звонки означают новую работу, а, поскольку, у меня еще есть книжная лавка детективной и приключенческой литературы, которая понемногу кормит, я иногда позволяю себе такую роскошь как спокойный вечер без преступников и преступлений. Однако Люсю этим не остановишь. Могу представить себе, сколько раз она звонила накануне вечером, раз уж решилась будить меня в семь утра в субботу.
- За что? - спросила я про Володю.
- За убийство жены, - выпалила Люся и рассказала мне, что жена Володи, тоже русская, приехавшая в Штаты с родителями, когда ей было лет восемь, неожиданно умерла, а на следующий день после ее смерти в полицию пришло ею же написанное письмо, в котором она сообщала, что ее муж, Владимир Креченский, несколько недель травил ее каким-то веществом с замысловатым названием. Полиция тут же нагрянула к Володе с обыском и сразу же нашла бутылочку с ядом в ящичке в гараже, как и было указано в письме. Володю, разумеется, немедленно арестовали, а он воспользовался правом звонка и позвонил Люсе, сотруднице иммиграционного центра, с которой поддерживал дружеские отношения.
Наконец, я вспомнила Володю. Несколько раз мы встречались и, наверное, пару раз разговаривали на вечеринках у Люси. Я не помню, чем он зарабатывал на жизнь, но, если мне не изменяет память, как-то был связан с машинами - то ли механик, то ли продавец, то ли еще кто-то в этом роде. Он был худеньким, даже щупленьким, на вид мужчиной лет сорока пяти с довольно приятными манерами, что странно, поскольку, по моим наблюдениям, все, чья деятельность так или иначе связана с автомобилями, их продажей или ремонтом, как-то по хищному агрессивны даже в свободное время. Володя казался мягким и искренне доброжелательным человеком. Известие о том, что он целенаправленно травил свою жену в течение нескольких недель, было почти шокирующим. Жену его, по-моему, ее звали Софья, я тоже раза два встречала у Люси. Она, как и Володя, была худенькой, но, в отличие от него, высокомерной и, как мне показалось, несколько истеричной, а, может быть просто не очень здоровой, женщиной, которая требовала к себе постоянного внимания. Впрочем, я не очень хорошо, то есть, практически никак не была знакома с обоими, чтобы делать какие бы то ни было выводы.
- И чего ты от меня хочешь? - спросила я Люсю, поудобнее усаживаясь на кровати и стараясь не потревожить кота, который крупным рыжим калачиком свернулся в районе моей подушки.
- Как чего? - выдохнула Люся. - Чтобы ты это расследовала!
"Ну вот, - подумала я. - Началась суббота!".
А вслух сказала:
- Люся, я понимаю, что ситуация не из приятных, но раз письмо есть и яд нашли, то, может он и вправду ее притравливал, - я старалась говорить как можно мягче. - Что тогда расследовать?
- Ты что, с ума сошла! - заорала на меня Люся. - Ты Володьку не знаешь? Он же пальцем никого никогда не тронет! Он даже на дорогах всех этих енотов долбанных объезжает!
Про енотов - она права, на дорогах Дакоты и не только, ночами гибнет куча животных, в том числе, и оленей, которые, переходя дорогу, попадают в свет фар и замирают, а машины, мчащиеся со скоростью под сто километров в час, а то и больше, просто не успевают затормозить. Я сама, когда еду ночью, что, к счастью, случается не часто, стараюсь ехать с минимальной разрешенной скоростью, чтобы никого случайно не покалечить.
- Хорошо, Люся, а яд в гараже откуда? Что экспертиза показала?
- Я потому и хочу, чтобы ты занялась расследованием! - в голосе у нее уже было нетерпение, но мне предстояло выяснить еще один деликатный вопрос.
- Люся, но у меня бизнес, я не могу просто так расследованиями заниматься, мне нужен клиент...
- И задаток, - закончила она. - Будет тебе задаток, не беспокойся.
- А клиентом кто будет? - поинтересовалась я.
- Пока - я, - ответила она и добавила:
- Ставь кофе, если Алик еще не сварил, я сейчас буду, - и положила трубку.
Я разозлилась, но злиться мне особо было некогда. Люся жила минутах в двадцати от центра города, где расположена моя лавка, а, по совместительству, и квартира, следовательно, на сборы у меня было минут пятнадцать.
Я успела принять трехминутный душ, одеться и начать молоть кофе, когда на кухне появился Алик. Вид у него был заспанный и удивленный.
- Тетя Дженни, Вы что?
Алик - мой помощник по лавке, которого я наняла, когда расследовала свое первое дело. Поскольку в то время ему негде было жить, а мне хотелось, чтобы в лавке все время кто-то был, то мы договорились, что он займет комнату, где раньше жил Старик, бывший владелец лавки, у которого я эту лавку купила с детективным агентством в придачу. С тех пор Алик там и жил. Платы я с него не брала, а он, в благодарность или просто так, потихоньку вел хозяйство и частенько готовил ужины. Такая жизнь его вполне устраивала, поскольку, наконец, у него появилось время, чтобы понемногу продолжить учебу, а я была спокойна за лавку и иногда позволяла себе всякие роскошества, вроде того, чтобы выспаться, целый день пробродить по магазинам и, в заключение, весь вечер просмотреть телевизор. Накануне, в пятницу, я именно это и проделала и, поэтому мое раннее появление на кухне в субботу несколько озадачило Алика.
- Сейчас Люся приедет, - сообщила я ему. - Доброе утро!
- Да, конечно, доброе. А что, что-нибудь случилось? - догадался он и полез в холодильник.
Алик по утрам мастерит отменные бутерброды. Вообще-то, он йог, то есть занимается понемногу йогой и, поэтому, по моим представлениям, мы достаточно хорошо питаемся. Его заботами, разумеется.
- Ты Володю Креченского знаешь? - спросила я Алика, не отвечая на его вопрос.
- Конечно, я у него машину всегда чиню. А что случилось? - повторил он свой вопрос, разрезая помидоры.
- Его подозревают в убийстве жены, - объяснила я.
- А что, тетя Соня умерла? То есть ее убили? - он замер с ножом в руке и с изумлением смотрел на меня.
Алик и его семья приехали в Су-Фолс из Краснодарского края. С его настоящей тетей, Лилей, мы когда-то вместе работали. Лиля, как и Люся, служит в одном из иммиграционных центров и всегда в курсе всех событий в русскоговорящей общине. Кстати, Алик называет всех, или почти всех, знакомых женщин Лили тетями не потому, что мы ему приходимся родственницами, а так, по доброй русской, нет, наверное, советской, традиции.
- Сейчас Люся приедет и все узнаем, - пообещала я. - А где Кит?
Рыжий кот по кличке Кит, которого Алик привез из приюта на второй день своей службы в лавке, стал всеобщим любимчиком, несмотря на все его безобразия и сюрпризы. Обычно Кит всегда торчит на кухне, если там кто-нибудь есть, поэтому-то я и удивилась, не увидев кота на стуле, где он настырно сидит, ожидая своей миски или витаминов, или просто, наблюдая за нами.
- Не знаю, - пожал плечами Алик.
Наконец, мы расслышали капризное мяуканье. Оказалось, что я случайно закрыла кота в ванной. Освободившись, он устремился на кухню, где его уже ждал накрытый стул - миска с едой и дневная норма кошачьих витаминов. Кит, по привычке, приобретенной явно не в приюте, никогда не ест на полу и требует, чтобы ему накрывали стул или, в крайнем случае, табурет. Если же миска будет стоять на полу, то, каким бы голодным он не был, из-за упрямства или еще каких-то побуждений, будет сидеть на стуле и громко мурлыкать, жмурясь то ли от смущения, что приходиться унижаться, то ли от предвкушения, поскольку уверен, что еду ему все-таки подадут, да еще так, как он желает.
Люся появилась как раз в тот момент, когда Алик водружал блюдо с бутербродами на стол. Заметив, что мы неплохо завтракаем, она вытащила из серединки бутерброд с большим желтым перцем, положила его к себе на тарелку и полезла в сумку. Достав чековую книжку, она открыла ее и вопросительно посмотрела на меня. Я молчала и пила кофе, возможно, не очень хорошо скрывая раздражение.
- Не тяни, сколько писать? - похоже, не замечая моего настроения, спросила Люся.
- Люся, я не берусь за расследование просто так, - попыталась объяснить я. - Надо же хоть немного познакомиться с делом. Если все, как ты говоришь, то ему не детектив нужен, а адвокат.
- Ты пойми, наконец, это не он! - чуть не заорала на меня Люся.
- А кто?
Она замолчала, с минуту смотрела на меня широко раскрытыми василькового цвета глазами под цвет водолазки, потом спросила:
- Ты берешься за это дело или нет?
Я вспомнила, что в последний раз, когда я ее видела, на ней была зеленая кофточка, и глаза были зеленые. Сделав большой глоток кофе, я все-таки решилась спросить ее, отчего она так печется об этом Володе:
- Люся, объясни мне для начала, почему для тебя важно, чтобы я взялась за это дело? - не знаю, насколько удачно сформулировала я. Оказалось, что не очень удачно, поскольку на меня обрушился шквал Люсиного, пусть немного наигранного, но гнева. Пока она бушевала, кот доел свою еду и, видимо предчувствуя, что ему здесь в ближайшее время ничего не обломится, важно с кухни удалился, держа хвост вертикально вверх. За ним, пробормотав что-то про перестановку в лавке, отправился Алик, захватив свою кружку и бутерброд. Наговорив всякого про человеколюбие, про то, что мы, эмигранты, должны держаться вместе и, закончив тем, что справедливость должна восторжествовать, она замолчала. Вся эта ее болтовня еще больше меня насторожила, и я решила для начала просто расспросить ее о Володе, о его семье и о том, что она, Люся, собственно знает про убийство.
- Ладно, - примирительно начала я. - Убери пока свою книжку и расскажи мне все по порядку.
- Так ты берешься,- с облегчением заключила она и начала рассказывать.
Володя Креченский приехал в Штаты в середине девяностых, выиграв грин-карту в лотерее. Помотавшись в Нью-Йорке и проев часть денег, что остались от продажи московской квартиры, он решил переехать на Средний Запад и заняться сельским хозяйством. Покопался в интернете, переговорил кое с кем и отправился в Южную Дакоту. Поскольку в Су-Фолс он прибыл в начале сентября, то резона вкладывать деньги в аренду фермы не было, и он нашел временную работу в автомастерской. Машинами он интересовался еще в Москве, но из-за того, что работа в НИИ с длинным и скучным названием забирала у него все силы, а дорога в метро с работы и на работу еще и время, то с машинами он отводил душу в выходные и в отпуске, то подшаманивая старый отцовский "Москвич", то ремонтируя "Жигули" и "Лады" соседей и знакомых. Американские машины, хотя и были немного другими, но, в целом, как он говорил, "конструкция та же - кузов и четыре колеса", а мастерская, в которую Володя устроился работать, по его мнению, была оборудована очень даже неплохо, и уже через полгода он стал отличным механиком и мог починить любой автомобиль, а еще через полгода, взяв кредит в банке, открыл свое небольшое дело. Примерно в это же время он женился на Соне, родители которой эмигрировали в начале семидесятых сначала в Израиль, а потом перебрались в Штаты поближе к родственникам. Собственно с Соней Володя познакомился еще в Нью-Йорке. Она жила одна в довольно большом доме, доставшемся ей от двоюродной бабушки, которая к Соне была очень привязана. Еще от бабушки ей перешло кое-какое состояние, которое позволило ей съехать от родителей, ставших на старости лет слишком уж верующими и не дававшими тридцатишестилетней дочке никакой свободы. Поскольку с раннего детства Софочка особым здоровьем не отличалась, то после окончания колледжа она учиться дальше не пошла и начала работать бухгалтером в небольших, в основном русских, фирмах Нью-Йорка. Денег значительных это ей не приносило, но сводить концы с концами позволяло вполне. Жили они скромно и тихо, пока не умерла эта самая двоюродная бабушка, завещавшая все свое имущество, доставшееся ей от мужа, Софочке. На следующий же день после объявления ее наследницей Софочка переехала в бабушкин дом и бросила работу. Она купила новую машину, кучу одежды и познакомилась с Володей на первой же вечеринке, куда ее пригласил бывший теперь уже клиент и, к тому же, дальний родственник, Натан. Так получилось, что через два дня после той вечеринки у Софочки сломалась машина.
- То есть, как это сломалась? - не поняла я. - Она же новую купила.
- Ну для нее-то новую, а на самом деле подержанную, да еще ей битую подсунули, - объяснила мне Люся.
Так вот, Володя оказался на высоте - он не только починил машину, заменив там какие-то детали, но еще помог Софочке от нее избавиться и купить новую, то есть снова подержанную, но в хорошем состоянии. Всем этим он занимался в последний месяц перед отъездом в Су-Фолс. Потом они то ли переписывались, то ли перезванивались и, в конечном счете, через год поженились, и Софочка перебралась из Нью-Йорка в Южную Дакоту. По мнению Люси жизнь их здесь была скучной, но, если судить Люсиными мерками, то моя жизнь - вообще, по ее же выражению "отстой". Другими словами, Креченские жили спокойно, вечеринок до утра с купанием и фейерверками не закатывали, если выбирались к кому-нибудь в гости, то вели себя прилично и уезжали рано с допустимой дозой алкоголя в крови. Детей у них не было, и, казалось, жили они тихой и размеренной жизнью. Все это, кроме последнего замечания про размеренную жизнь, рассказала мне Люся. Я чуть помолчала, заварила новую порцию кофе и все-таки спросила ее:
- Ты про всех эмигрантов Су-Фолса можешь такие истории рассказывать или только про Креченских?
Она нисколько не смутилась и заявила мне, что по долгу службы выслушивает кучи историй от клиентов.
- Могу роман написать! Только некогда, - добавила она.
Это была полуправда, поскольку Креченские под категорию эмигрантов не подходили - давно у них было уже и гражданство и американские паспорта, да и в Су-Фолсе они жили лет десять.
- А с Соней ты хорошо была знакома? - решила зайти я с другого конца.
- Ну, мы не подружки, конечно, но так, в гости ходили.
Она чего-то недоговаривала, но выпытывать я у нее ничего уже не собиралась. Возникла пауза.
- Так ты берешься? - в который раз спросила Люся, снова раскрывая чековую книжку.
- Что в полиции говорят? - вместо ответа спросила я.
- А что они говорят? Получили письмо, нашли яд, теперь ручки потирают и радуются как быстро раскрыли убийство, да еще умышленное, - говорила она с возмущением.
- А отпечатки пальцев?
- Что отпечатки?
- На баночке с ядом чьи отпечатки были?
- Понятия не имею! - сообщила она. - Для этого я тебя и нанимаю!
И она выписала чек.
Я посмотрела на часы. Было самое начало десятого. Из знакомых в полиции у меня был только инспектор Норман, с которым мы познакомились и даже немного подружились, когда я работала над своим первым делом, но звонить ему в субботу утром и спрашивать про отпечатки мне не хотелось.
- В понедельник свяжусь с полицией и узнаю, что там у них можно узнать, - сказала я, игнорируя чек. - А вообще-то, чего ты от меня хочешь?
Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами:
- Я тебе уже миллион раз говорила, найди что-нибудь, чтобы Володьку освободили!
- Постой, Люся, - как можно мягче прервала ее я. - Если я правильно поняла, то Соня - дама не совсем бедная. Так?
- Ну, так, - отозвалась Люся.
- Следовательно, Володя наследует все ее деньги. И ты хочешь, чтобы я доказывала, что это не он ее отравил, когда она сама написала про отравление?
- Это не он! - заявила Люся.
- Почему ты так уверена? - снова спросила я.
- Я его хорошо знаю, он не мог этого сделать! - аргументировала она.
- Возможно, что это самоубийство? Ну, то есть, у них там какие-нибудь нелады были и она, в отместку или уж не знаю почему, решила себя отравить и представить все, как убийство, - вслух подумала я.
Она схватила сразу же:
- Дженька, ты - гений! Теперь надо все это доказать полиции! Бери задаток и она сунула мне в руку чек.
- Люся, это первое, что на ум пришло, если отбросить, что очевидные улики - против твоего Володи. Лучше было бы нанять адвоката, - посоветовала я ей.
- Будет у него адвокат, - ответила она. - Но нужно доказать, что это не он, а твоя версия - просто клад! Работай!
И она стала собираться, то есть достала пудреницу и помаду и поправила макияж. Я сложила ее чек пополам и сказала, что сначала поговорю с полицией, а потом свяжусь с ней и сообщу, возьмусь ли за дело.
- Чек можешь пока забрать, - и я протянула ей чек.
- Вот увидишь, это не он, - заявила она мне напоследок и, словно не замечая протянутого чека, попрощалась, то есть чмокнула меня в щеку и ушла.
Конечно, неплохо с раннего утра в субботу заполучить чек, но дело казалось мне уж больно неперспективным в смысле поисков убийцы. Моя нелепая версия о самоубийстве самой мне казалось невероятной и через чур книжной, что ли. Съев еще один бутерброд, я решила голову пока не ломать, а в понедельник созвониться с инспектором Норманом, узнать, нашли ли на бутылочке с ядом отпечатки пальцев Володи или еще кого-нибудь и провели ли экспертизу почерка Софьи, а пока - была суббота. До Рождества оставалось чуть больше двух недель, и торговля в лавке шла довольно оживленно, особенно в выходные дни, поэтому я пошла в лавку помогать Алику с покупателями.
Воскресенье
Как я уже упоминала, перед Рождеством в лавке было много покупателей, так что мы работали. Правда, Алику нужно было уйти пораньше - он обещал помочь своим родственникам с ремонтом подвала, который они затеяли к Рождеству. Я закрыла лавку в четыре и сходила перекусить в бар напротив. Раза два звонила Люся, но мне не хотелось разговаривать с ней - в баре, где было довольно людно и шумно. Для того, чтобы попасть обратно в лавку мне нужно было только перейти улицу, но идти домой тоже не хотелось и я побродила немного по улицам Су-Фолса, рассматривая витрины. "Красный башмачок" был открыт, я зашла. Ботиночки, которые я давно присмотрела, в распродаже пока не участвовали. Еще раз их примерив, я так и не решилась раскошелится, но зато купила туфли с пряжками, о которых давно мечтала. По дороге домой, я зашла еще в ирландский магазинчик, с хозяином которого была немного знакома, и купила там шерстяной свитер Алику в подарок - он собирался в горы с друзьями на Рождественские каникулы, и я решила, что свитер будет очень кстати. На этом мой воскресный шоппинг закончился, я вернулась домой, покопалась немного в интернете, пытаясь найти что-нибудь про Володю Креченского. Ничего, кроме адреса и телефона не нашла и позвонила Люсе.
- Ты куда запропастилась? - вместо приветствия спросила она.
Я объяснила ей, что ходила по магазинам. Это, по мнению Люси, было причиной уважительной, и она даже начала было интересоваться, что и где я купила, и мне пришлось ее перебить и спросить, что произошло.
- Я подумала, что ты захочешь осмотреть дом, - почему-то шепотом сказала Люся.
- Дом? - не поняла я.
- Ну да, дом Креченских, - пояснила Люся.
- А у тебя ключи есть? И разрешение? - зачем-то спросила я вместо того, чтобы поинтересоваться, а почему я должна хотеть посмотреть дом.
- Да, ключи у меня, - ответила Люся. - Только смотреть надо поздно вечером, когда соседи не видят, а то ведь настучат.
Для определения соседей она выбрала не очень пристойное выражение, которое я приводить не буду. Не очень задумываясь, зачем мне нужно осматривать этот дом, да еще в выходной, я согласилась. Люся обрадовалась и сказала, что заедет за мной в половине девятого, что меня вполне устраивало - мне не хотелось ехать на это сомнительное дело на своей машине.
Алик очень удивился, когда увидел как я, вместо того, чтобы прозябать перед телевизором воскресным вечером, стала собираться.
- Вы куда? - начал было спрашивать он и сам себя перебил:
- Неужели взялись за это дело?
В голосе его было не столько осуждения, сколько удивления. Мне не хотелось говорить на эту тему прежде всего потому, что я сама еще не знала, взялась я за дело или нет.
- Могу я прогуляться? - в свою очередь спросила я и для убедительности намотала на шею шарф и взяла перчатки.
Дом Креченских стоял на перекрестке двух улиц - одной довольно оживленной в дневное время, а другой, хотя она и называлась "авеню" - совершенно тихой и спокойной. Входных дверей в дом было три, причем одна скрывалась от любопытных глаз кого бы то ни было глухой беседкой. Через эту дверь мы и проникли в дом. Перед тем, как включить свет, Люся предусмотрительно закрыла жалюзи на окнах и задернула шторы. Дом был двухэтажный, старой планировки, что означало - крутые лестницы, ведущие одна - на второй этаж, другая - в подвал, и крохотные комнатки на втором этаже. Правда там же, на втором этаже, были два больших балкона, на каждом из которых умещались полные гарнитуры садовой мебели с качелями, столами и стульями. Но была зима, и вся эта утварь мерзла и леденела под выпавшим за последние недели снегом. Мы обошли все комнаты, обстановка которых не отличались ни особым, по моему мнению, вкусом, ни стилем. Дорогая, сделанная под старину, деревянная мебель была разбавлена разноцветными тумбочками и этажерками из супермаркетов. Большой солидный стол в столовой, вокруг которого стояли стулья с изогнутыми ножками и темно-синей бархатной обивкой, был покрыт клеенкой с изображением красных омаров и почему-то желтых крабов. На высокой фиолетовой пластмассовой этажерке в той же комнате стоял массивный подсвечник в виде дерева с раскидистой кроной. "Наверное, серебряный,"- решила я, рассмотрев подсвечник поближе.
- С чего начнем? - спросила меня Люся.
Я не знала, что ей ответить, я даже не знала, что нужно искать, но, поскольку у меня в сейфе лежал ее чек, я подумала, что вреда не будет, если я все внимательно осмотрю, и принялась за работу. Надо отдать должное хозяевам - завалов в доме не было, даже, пожалуй, наоборот, в доме был порядок или, еще вернее, не было решительно ничего лишнего. Самой загроможденной оказалась кухня, где в разных ящичках были всякие баночки, пряности, смеси и тому подобное, а на столах стояли разномастные кастрюли, кастрюльки, сковородки и ковшики. Холодильник был до отказа заполнен всякими продуктами, а сверху на нем стоял большой медный таз, переехавший, наверное, в свое время с семьей Софьи сначала в Израиль, а потом и сюда. А, может, этот таз достался Соне от двоюродной бабушки. Но это для моего расследования важности не представляло. В остальных комнатах царил почти спартанский порядок за исключением, пожалуй, гардеробной, где часть одежды была свалена в кучу, на полу валялись носки, какие-то платки, футболки и другие тряпки. Не думаю, что такой беспорядок устроила полиция во время обыска, хотя, кто его знает. Я внимательно, комната за комнатой, осмотрела все помещения, а также подвал, где были только стиральная машина, сушилка и, зачем-то, еще одна плита. Найти я ничего не нашла, но у меня возник вопрос о том, как было написано письмо в полицию - от руки или напечатано на компьютере и подписано. Все документы семьи Креченских, похоже, хранились в небольшом секретере в спальне, который мне удалось открыть с помощью пилочки для ногтей из набора хозяйки. Я обнаружила свидетельство о браке, какие-то дипломы, страховки, счета и другие бумаги. Разбираться в них было легко, поскольку кто-то аккуратно разложил все бумаги по папкам органайзера. Просмотрев все внимательно, я обнаружила, что жизни обоих супругов были застрахованы на пятьдесят тысяч долларов, что означало, что, если Володя - не убийца, то он должен будет получить небольшую компенсацию за смерть жены. Больше ничего интересного мне найти не удалось. Еще раз просмотрев счета, я сделала вывод о том, что ими занималась исключительно Софья и что, несмотря на то, что она, как мне показалось, поддерживала имидж слабой и больной женщины, к врачам обращалась нечасто, то есть за прошедший год она два раза ходила к дантисту на профилактический осмотр.
- Пошли в гараж, - заявила я Люсе, закрыв секретер.
Она все время была около меня и временами спрашивала, не нашла ли я чего-нибудь интересного. Я что-то мычала и бормотала в ответ, и теперь, когда я вдруг заговорила с ней, Люся вздрогнула.
- Пошли, - согласилась она.
В гараж мы попали через небольшую боковую дверь - он стоял отдельно от дома и основной вход был завален нападавшим за последние несколько дней снегом. На втором этаже была небольшая студия, которую, видимо, хотели отделать и сделать, возможно, комнатой для гостей. В гараже стояло два автомобиля - белый "Форд" внедорожник и темно-синяя спортивного силуэта "Мазда". Во всех ящиках и тумбочках (или как их там можно назвать) царил идеальный порядок. Здесь я ничего не нашла. Выскользнув через ту же боковую дверь, мы прикрыли ее, поскольку она не была изначально заперта, перешли улицу, где был припаркован Люсин "Джип", и сели в машину.
- Поедем выпьем чего-нибудь, - предложила Люся.
Я кивнула, и мы поехали в бар, что напротив моей лавки на Филипс Авеню. Припарковав машину, Люся набрала номер мужа и сообщила ему, что освободится примерно через час и чтобы он, захватив старшего сына с правами, заехал за ней.
- Один повезет меня, другой - мою машину, - объяснила она мне.
Муж Люси был родом из бывшей Югославии, и разговаривали они в семье на забавной смеси югославского, который я не понимала, русского и английского.
Когда мы заказали напитки и сели за мой любимый столик у окна, из которого был виден вход в лавку, я, внимательно рассматривая свои ногти, попросила Люсю честно рассказать мне - почему она так уверена в том, что Володя не виновен и даже готова нанять частного сыщика за собственный счет, откуда у нее ключ от его дома и почему Володя позвонил именно ей, а не своему адвокату.
- Только, пожалуйста, ничего не выдумывай. Если не хочешь говорить, так и скажи, но не пытайся меня обмануть за свои же собственные деньги, - напомнила я ей.
Она вздохнула, залпом осушила свой стакан, махнула официанту, чтобы принес еще и раскрыла мне маленькую семейную тайну, предварительно взяв с меня слово никому, особенно полиции, не проговориться. Оказалось, что этот Володя, преданный и заботливый Сонин муж, чья жизнь была застрахована на пятьдесят тысяч долларов в пользу жены, вот уже три года состоял в тайных отношениях с сестрой Люсиного мужа Анной. Анну я знала немного - мы как-то волонтерили вместе в центре, где работает Люся. Анне было лет тридцать, она была крупной и крепкой девицей с длинными черными волосами, заплетенными всегда в длинную косу. Она носила свободные блузки и длинные цветастые юбки, часто смеялась громким смехом и время от времени увольнялась из фирмы Люсиного мужа, чтобы найти более выгодную, по ее мнению, работу. В конце концов, пролежав на диване и посмотрев телевизор месяца полтора-два, она снова просила Бориса, так звали мужа, помочь ей с трудоустройством и тот, обещая каждый раз, что больше помогать ей не будет, снова брал ее на работу. Год или полтора назад у Анны неожиданно родился ребенок, она даже пробовала съехать из Люсиного дома и снять квартиру, но передумала и осталась. Ребенку наняли няню, а Анну отправили учиться в колледж на медсестру, но учеба у нее не очень задалась и, насколько мне было известно, осенью Анна взяла тайм-аут.
- То есть ты хочешь сказать, что Николас - сын Володи, а Анна - его любовница, которая после смерти Сони имеет шансы выйти за Володю замуж и тратить наследство его жены? - сформулировала я.
- Зачем ты так? - тихо сказала Люся. - Она-то тут точно не при чем.
- Люся, ну ты даешь! Ты поднимаешь меня в семь утра в субботу, чтобы нанять для частного расследования, зная, что твоя родственница будет подозреваемым номер один, если, как ты уверена, мы найдем доказательство того, что Володя не убивал!
- Да она-то не при чем, - повторила Люся.
- Почему ты так уверена?
- У нее мозгов на это не хватит, - объяснила она.
- А ключ у тебя откуда?
Люся не ответила, а сползла со стула и пошла к стойке.
- Закажу что-нибудь пожевать. Тебе тоже? - спросила она.
Я отказалась и стала ее ждать. Через окно я видела, как Алик закончил расставлять книги на новых полках, потом взял сонного кота со специального пня около прилавка и, приглушив свет, пошел, наверное, на кухню. Люся вернулась, и я повторила свой вопрос про ключ. Она попыталась перевести разговор на другую тему, но я не попалась на эту удочку:
- Где ты взяла ключ? У Анны?
Я еле услышала Люсино тихое "да".
- Ты спросила, откуда у нее этот ключ?
Люся взорвалась.
- Эта дура сегодня утром заявила, что теперь все Володино дело достанется Николасу!
- Постой, а вы раньше не знали, кто отец Николаса?
- Она мне призналась как-то по пьянке, - ответила Люся. - Я только своему под большим секретом рассказала. Мы порешили, что вмешиваться не будем, пусть все будет по-старому. В конечном счете, все люди взрослые. К тому же Володя Аньке деньгами помогал хорошо.
- Они продолжали встречаться?
- Вроде, да.
- А где?
- Не знаю точно. Эта дура-дурой, но скрытная. От нее ничего не добьешься, да и некогда мне за ними следить, - заключила Люся.
- И все-таки, откуда у Анны ключ? Они у него в доме встречались?
- Нет, не думаю. Я из нее выпотрошу и тебе перезвоню, - пообещала Люся и принялась за энчеладос, которые принес официант.
- Ты только не говори никому, пожалуйста, - взмолилась она, запивая энчеладос второй порцией виски. - Мой и так был против того, чтобы я тебя нанимала. Он-то сразу вычислил, что Анька может быть причастна, но я не верю. Не верю, что Володька это сделал, да и у Аньки, как я уже сказала, мозгов не хватило бы на это.
- Но кто-то же Соню травил? У них была прислуга или домработница?
- По-моему, нет. Володька дома все сам делал. А, может, кто и приходил раз в неделю.
- Он сильно зависел от жены материально?
- Не думаю. У него же мастерская. Конечно, там не Эльдорадо, но где теперь Эльдорадо?
Люся начинала пьянеть. К счастью, минут на пятнадцать раньше назначенного срока, подъехали ее муж и сын. Борис никогда не был особо приветлив или, нет, скорее, разговорчив со мной, может потому, что я была лет на десять младше его, а, может потому, что он, по моим наблюдениям, не мог разговаривать о чем-либо, кроме своего бизнеса, который меня решительно не интересовал. Люся на прощание расцеловалась со мной, напомнила, чтобы я не никому не проговорилась о том, что узнала и села к себе в машину, за рулем которой уже сидел ее старший сын. Я помахала ей рукой, обнаружила, что забыла в баре перчатки и вернулась. Когда я вышла, уже в перчатках, стоянка перед баром была пуста. Я, не торопясь, пошла домой.
Понедельник
День начался с предупреждения о том, что к обеду ожидается сильный снегопад, который обещает около восьми дюймов снега. Я до сих пор не привыкла к дюймам и по привычке перевела их в сантиметры. Получилось двадцать сантиметров. Это означало, что парковка в центре города будет затруднительна для покупателей, то есть Алика можно будет оставить в лавке одного, а самой съездить к инспектору Норману и разузнать про отпечатки и экспертизу почерка. Этот нехитрый план я набросала, не вставая с кровати, закончив смотреть новости по Си-эн-эн и погоду. Кот спокойно лежал у меня в ногах, значит, Алик еще на кухне не появлялся. Я решила, что сделаю хорошее дело, если сама сварю с утра кофе и приготовлю завтрак, но, выйдя из ванной, обнаружила, что кота уже нет. Дело в том, что, когда, по-утрам, Алик появляется на кухне раньше меня, кот немедленно оказывается у двери и требует, чтобы его выпустили, начиная эту дверь царапать и мяукать каким-то утробным мяуканьем. Вечерами же, если я закрываюсь у себя в комнате раньше, чем Кит отправляется спать, ему ничего не стоит разбудить меня, царапая дверь уже с другой стороны и мяукая в другой тональности, жалобно напоминая о себе и умоляя пустить на ночлег.
Мы с Аликом поели под неусыпным контролем кота, который иногда забавно привставал на задние лапки, чтобы получше рассмотреть, что творится на столе. Делал он это из чистого любопытства, поскольку еда у него была всегда, да еще двух сортов - сухой корм и щедрые порции мясного желе из пакетиков. В свое время Алик убедил меня, что такой интерес к еде у Кита, наверное, потому, что ему пришлось голодать до того, как он попал в приют, и мы решили, что не будем отнимать у бедолаги его единственное хобби, а, чтобы тот не растолстел, купили ему всяких игрушек, из которых он обожал только одну - лазерный луч. Мы по очереди с Аликом тренировали кота минут по двадцать - тридцать в день, а то и больше, чтобы у того не наступило ожирение и не развилась гиподинамия от малоподвижного и сытого образа жизни.
Сразу после завтрака, то есть в девять, Алик пошел открывать лавку, поскольку перед Рождеством мы начинали работать на час раньше. Я же, захватив недопитый кофе, отправилась к себе в кабинет звонить инспектору Норману. Инспектор по началу моему звонку обрадовался, заметив, что мы уже давненько никуда не выбирались вместе, предложил было встретиться в "Специи", но я не стала тянуть кота за хвост и спросила, не он ли занимается делом Креченского.
- Дженни, только не говорите мне, что и Вы расследуете это дело, - сказал он довольно строго.
- Пока нет, но я хотела бы узнать некоторые подробности, если не возражаете, - как можно более вкрадчиво начала я.
- Там и подробностей нет, - почти перебил меня инспектор. - Все чисто - муж решил избавиться от жены, она, видимо, заподозрила, написала письмо в полицию, но опоздала на один день.
- А отпечатки пальцев на баночке с ядом обнаружили? - поинтересовалась я.
- Джении, отпечатков нет потому, что он их тщательно стирал на всякий случай, - инспектор начинал раздражаться.
- А яд в ее крови или теле обнаружили?
- Сегодня будут результаты повторного вскрытия, - отрезал инспектор.
- То есть поначалу вскрытие ничего не дало? - продолжала расспрашивать я.
- Дженни, это такой препарат, что вызывает внезапный отек легких, а у нее накануне был кашель, начиналась простуда и даже температура немного поднялась.
- Доктора вызывали?
- Нет, но они сами ездили в клинику. Врач поставил диагноз - бронхит, что-то там вколол и прописал лекарство.
- А на следующий день, когда она умерла от отека легких, заподозрили врача, а не умышленное убийство. Так?
- Ну, почти так. Только врача не подозревали, но допрашивали.
- Потом, в пятницу, пришло письмо, полиция провела обыск, нашла бутылек с ядом и арестовала Креченского.
- Кстати, кто Вас нанял, Дженни?
- Не могу пока ничего сказать, - ответила я. - К тому же, я не уверена, что возьмусь за это дело.
- И правильно! - обрадовался инспектор.
- А письмо было написано от руки или напечатано на компьютере?
- Напечатано, но подпись и дата сделаны ручкой. Эксперты уже сравнили почерк - письмо написано женой, - предупредил он мой вопрос.
- А где брали образец почерка?
Я чуть не проговорилась, что в доме я не нашла ни единой записной книжки или письма, или чего-нибудь написанного от руки.
- В чековой книжке, - признался инспектор.
И тут я сообразила, что в доме не было компьютера, на котором Соня могла бы напечатать письмо. Снова прикусив язык, я поинтересовалась у инспектора нейтральным тоном, проверили ли они файл на компьютере в доме Креченских.
- Да, мы целиком компьютер изъяли, - объяснил мне инспектор. - Файл на месте, напечатано письмо, похоже, на их же домашнем принтере. Все чисто!
- Похоже или напечатано? - ухватилась я.
- У них принтер струйный и старый. Печатает с характерными подтеками. Кроме того, если Вы еще не в курсе, жена Креченского была застрахована на пятьдесят тысяч долларов, которые он, видимо, рассчитывал получить, - заключил инспектор.
Я-то была в курсе. Это инспектор был не в курсе, что Креченский имел еще сына и любовницу, но я не собиралась его информировать. По крайней мере, пока.
- А отпечатки на письме и конверте проверили? - не сдавалась я.
Инспектор ответил не сразу, видимо, копался в бумагах.
- Честно говоря, не помню точно, проверяли ли. Почерк-то совпал, - напомнил он мне.
- И все-таки, проверяли отпечатки на письме?
- Перезвоню в лабораторию, - буркнул инспектор. - Вы дома?
- И дома, и на работе, - пошутила я.
Инспектор перезвонил минут через пять и сказал, что отпечатков ни Сони, ни Креченского на конверте и бумаге, на которой было отпечатано письмо, не обнаружено.
- И как Вы это объясните? - поинтересовалась я.
- Ну, не знаю, - отозвался инспектор. - Возможно, она была в перчатках.
- А Вы сейчас в перчатках? - спросила я нейтральным тоном.
- Нет! - рявкнул инспектор. - Не вздумайте мне снова дело развалить!
Он имел в виду предыдущее мое расследование. Я напомнила ему, что я дело не развалила, а раскрыла, но он, как будто пропустил мое замечание мимо ушей. Я подумала, что пора прощаться пока инспектор окончательно не разозлился, поблагодарила за информацию, пообещала, что буду держать его в курсе дела, поскольку речь шла об убийстве и положила трубку.
Настало время заводить новый блокнот. Я покопалась в столе и нашла не блокнот, но довольно толстую тетрадь, решила, что так даже лучше, и крупными буквами вывела на обложке "Дело N 2". На первой странице я написала крупными буквами "Мотивы убийства" и стала составлять список подходящих мотивов. Первым, на мой взгляд, могли быть деньги. "Проверить, насколько Володя материально зависел от жены и зависел ли вообще," - написала я на отдельном листке. Еще одним возможным мотивом была ревность. Тут я вспомнила, что так и не выяснила у Люси, откуда у Анны был ключ от дома Володи, и набрала ее рабочий номер.
- Что нового? - поинтересовалась Люся.
- Ничего, кроме того, что письмо напечатано на компьютере Креченских и на их принтере, - ответила я, чтобы немного расстроить ее. - Ты не сказала мне вчера, откуда у Анны ключ от дома Креченских.
- Не знаю, - выдохнула Люся. - Я вчера с утра с ней поругалась вдрызг. Она заявила, что ...
- Помню, что все достанется Николасу, - закончила за нее я. - Зачем у нее ключ? Она бывала в доме Креченских?
- Не говорит, - повысила голос Люся.
- Ты понимаешь, что дело об убийстве? У меня лицензия и я обязана сотрудничать с полицией, - объясняла я Люсе. - Я не адвокат, я - детектив. Давай-ка я сама поговорю с твоей Аней.
- Попробуй, - согласилась Люся. - Она сейчас дома должна быть. Я не смогу с тобой съездить...
- И не надо. Я дорогу знаю, - заверила ее я.
Дом, где жила Люся с семьей находился, как я уже упоминала, минутах в двадцати езды от центра. Обычно это была приятная поездка, но обещанный снег уже начал падать и, к тому времени как я свернула на Миннесота авеню, видимость была почти нулевой. Я подумала от том, чтобы вернуться в лавку, но для этого надо было делать левый поворот и ехать по узким боковым улочкам, рискуя въехать в сугроб или завертеться на льду. Машина медленно ползла в цепочке других машин, и я решила не возвращаться.
Дорожка к Люсиному дому была расчищена, и я поставила свой старенький Додж" посередине, перегородив въезд в гараж, полагая, что в середине дня никто из членов семьи, да еще в такую погоду, домой не поедет. Дверь мне открыла Анна с малышом на руках.
- Привет, - улыбнулась я.
- Привет, - отозвалась Анна, но зайти не пригласила.
- Анна, мне нужно с Вами поговорить, - начала я.
- О чем? - спросила она с вызовом и, как мне показалось, насмешливо на меня поглядела.
- Об убийстве, - ответила я и, не давая ей вставить слово, продолжила. - Речь идет об убийстве Софьи Креченской. Меня официально наняли расследовать это дело и по закону я обязана, поскольку совершено убийство, сообщать полиции обо всем, что мне становится известно. Я выяснила, что Вас с Володей связывают давние и более чем дружеские отношения, у вас с ним совместный ребенок и еще, что каким-то образом у Вас оказался ключ от дома, где была убита Креченская и найдена бутылочка с ядом. Будем разговаривать с полицией или сначала поговорим с глазу на глаз?
- А в чем разница? - спросила Анна.
Мне не показалось, что она не сильно испугалась, но, похоже, мои слова заставили ее размышлять.
- Разница прежде всего в том, что для начала они продержат Вас в камере, чтобы Вы смогли обдумать свое положения и оценить последствия.
- А ребенок?
- Вместе с ребенком. Вы не первая, - на всякий случай припугнула ее я.
- А Вы, разве, не должны меня защищать? - в голосе у нее появились нотки вызова.
- Я не адвокат, я - детектив и играю по другим правилам.
Она все еще не пускала меня в дом. Ребенок у нее на руках захныкал и стал хватать ее за волосы, видимо, чего-то требуя. Она что-то проворковала ему на своем языке, потом снова посмотрела на меня.
- Заходите, - наконец, пригласила она.
Я вошла. Анна провела меня в гостиную. Уложив ребенка на диван и дав ему какую-то игрушку, она повернулась ко мне и предложила сесть, указав на кресло напротив. Я немного помолчала.
- Так, что Вы от меня хотите? - спросила Анна.
У нее был довольно сильный акцент. Я пожалела, что решила поговорить с Анной без Люси, которая могла бы помочь с переводом. Но, что сделано, то сделано, да и к Люсиной помощи можно было прибегнуть позже.
- Откуда у Вас ключ от дома Креченских?
- У меня нет никакого ключа, - ответила Анна и удивленно вскинула брови.
Вот так-так.
- А был?
- Никогда не было, - она спокойно смотрела мне в глаза.
- Хорошо, а откуда на этом ключе, отпечатки Ваших пальцев?
Она на секунду смутилась, но только на секунду.
- Не знаю никаких отпечатков. Мне нужен переводчик, - неожиданно заключила она.
- Это в полицию, - пояснила я, достала мобильник и стала набирать номер инспектора Нормана.
Анна забеспокоилась, взяла ребенка, прижала его к себе. Ребенок закапризничал - она оторвала его от игры. Я ждала, когда инспектор поднимет трубку.
- Инспектор Хансен слушает, - наконец, отозвался он. Я звонила ему в офис, а не на мобильный.
- Доброе утро, инспектор, - поздоровалась я.
И добавила:
- Норман.
- А Дженни, - инспектор усмехнулся. - У Вас нюх. Я только что получил результаты вскрытия. Повторного. В общем, на теле обнаружен след от лишнего укола.
- То есть как - лишнего? - не поняла я.
- А так. Лечащий доктор сделал только два укола - жаропонижающий и от давления, а на теле обнаружено три следа от уколов.
- Что еще? - спросила я, наблюдая за Анной. Лицо у нее было очень напряженным, и она морщила лоб, внимательно прислушиваясь к разговору.
- Смерть наступила от передозировки препарата, который нашли в гараже, но он там в порошке, а вводили раствор внутримышечно.
- То есть Вы хотите сказать, что действовал кто-то, кто был хоть немного знаком с медициной?
Анна побледнела и облизывала пересохшие губы.