Аннотация: Отдаю должное известной теме. Мрачновато, но...
Он невзлюбил этого парня сразу. Еще в экскурсионном автобусе его жизнерадостный ржач часто заглушал голос гида, сообщая неограниченному кругу лиц о своих проблемах и проблемках, а запасы жвачки, казалось, были неисчерпаемы. Когда в автобус вбежала грузная женская фигура во всем черном и громко крикнула "Иншалла!", Александр похолодел - он ничего не успевал сделать, рука женщины, вернее, девушки, уже сжимала коробочку пульта с единственной черной кнопкой, а белые пустые глаза свидетельствовали об отсутствии каких-либо сомнений. Ее палец отпустил кнопку, и в глаза Александру ударил ослепительный свет...
В себя он пришел не сразу. Сознание попросту отказывалось признавать тот факт, что он все еще жив после взрыва пары килограммов тротила, окруженных массой стальных шариков от подшипника. Внезапно его прошиб пот - в голову пришла жуткая мысль, что может у него теперь нет рук и ног, и он весь остаток жизни будет доживать бесполезным обрубком. Чтобы открыть глаза, понадобилось все его мужество.
Нет. Он с шумом выпустил из груди воздух - все было на месте, и даже хозяйство определенно работало, в штанах было тесно, как обычно бывало с ним по утрам. В штанах? Вроде, на больничной койке он должен быть в пижаме или вовсе голым? Александр огляделся. Недоумение стало еще сильнее. Вокруг шумел лес, по гачам брюк ползали наглые рыжие муравьи, и из признаков цивилизации имелась только мятая обертка от шоколадного батончика.
- Га! - прозвучал над ухом чей-то возглас. Рефлексы сработали как надо, Александр не глядя ткнул кулаком назад и кувыркнулся, уходя с линии удара. Вышел в стойку, уже готовый ко всему, но нападать никто не спешил. На траве сидел, растерянно зажимая нос, тот самый парень из автобуса.
- Ты чего? - сказал он гнусаво. Между пальцев начали сочиться первые капли крови.
- А ты чего? Пугаешь, когда и так стремно. Скажи спасибо, что не убил нафиг вообще.
- Спасибо.
Александр подозрительно прищурился, однако парень говорил на полном серьезе. Он что, не в себе? Хотя после такого взрыва очнуться в незнакомом лесу - тут кто угодно будет не в себе. Внезапно тот оживился:
- Слушай, а здорово получилось! Мы теперь попаданцы! - и выпустил большой розовый пузырь жвачки.
- Кто?
- По-па-дан-цы. - по слогам произнес парень. - Ну знаешь, как в книгах - в 41-й год попадают в основном, иногда в 39-й или около того. Нам нужно идти! - решительно сказал он и начал подниматься.
Александр не был таким уж дремучим, и книжки про осназовца Лисова или собачьего парикмахера тоже читывал. Чего таить - представлял он себя при этом, представлял, даже стрельбой стал заниматься под влиянием этих книжек и отца. Но кто сказал, что они именно попали? Может, их отбросило в пространстве, куда-нибудь на Таймыр? Хотя, кажется, на Таймыре должно быть холодно? Он так и спросил у парня. Тот решительным жестом отмел все измышления:
- На лес-то посмотри. Наши это сосны и кедры, наши. И здесь сейчас осень - а на экскурсию мы ехали летом.
В самом деле, одеты они были определенно не по погоде.
- Ну, что стал? Пошли!
- Да куда пошли-то?
- Как куда, нам нужно доставить мой ноутбук к Сталину. - и парень в доказательство потряс тяжелой на вид прямоугольной сумкой.
Александр несколько очумело воззрился на него. Видимо, его вид был вполне красноречивым, поскольку парень счел нужным уточнить:
- Я всегда знал, что когда-нибудь попаду. Вот, ношу с собой ноут, чтобы быть во всеоружии в случае чего. Там куча всего - от чертежей Т-34 до "калаша" и кодов "Энигмы". Как видишь, пригодилось.
- Да с чего ты взял-то?! - не выдержал Александр. - Может, мы в неолит попали?
С непробиваемым апломбом парень заявил:
- Этого не может быть, потому что попал Я! Зачем бы мне тогда сдался ноут?
С парнем все было ясно. И Александр не стал с ним спорить, а просто кивнул ему за спину и сказал:
- Глянь-ка, может сообразишь чего.
Парень оглянулся, да так и застыл, держа в руке очередную полуразвернутую жевательную резинку. И было отчего. В двух шагах позади стоял огромного роста кудлатый заросший мужик, в руках он держал полноразмерную пехотную "мосинку" с примкнутым штыком. Граненый игольчатый штык смотрел точно в живот "попаданцу", холодно поблескивая на осеннем солнце. За мужиком стояло еще человек пятнадцать, таких же грязных и заросших, поголовно вооруженных и похожих на разбойников, а сбоку - справная красивая женщина с соболье-черными бровями. В ней чувствовалась неистребимая хохляцкая жилка, однако ремни и деревянная кобура на боку напрочь отбивали игривые мысли. Мужик гаркнул хриплым простуженным басом:
- Ша, франты! Руки в гору!
У парня выпала обертка из руки, а сам он продолжал стоять как был, словно окаменев. Александр от греха поднял руки. Их немедленно схватили, обыскали, вытащили старый перочинный нож у него и настоящий "Боуи" из скрытых на бедре ножен у парня.
- Пошли. Вздумаете баловать - вспорем животы и бросим подыхать. - красивым грудным голосом произнесла женщина. Скучающий ее тон не оставлял места сомнениям - так и сделает.
***
К ночи добрались до длинной черной избы, срубленной "в лапу" прямо посреди леса. Их даже не связали. Зачем? Куда денутся молодые голодные парни в легкой одежде от матерых лесовиков, который уже год жестоко режущихся в уссурийской тайге с недобитыми беляками? Тем более, когда так соблазнительно пахнет гречневой кашей на кабаньем сале, обильно приправленной диким чесноком и горным луком.
- Что, говорите, откуда вы? - приступил к расспросам тот самый огромный мужик, при ближайшем рассмотрении оказавшийся правой рукой командира отряда большевиков "Ревдальрабочий" (а по сути - красно-анархистского партизанского отряда, поскольку японцы и белогвардейцы все еще активно шуровали на ДВР) Заправляла же всеми этими тертыми мужиками та самая боевая красавица, Ольга Грабенко, и, надо сказать, подчинялись они ей - беспрекословно.
Что-то в этом имени царапнуло сознание Александра. Он предпочитал помалкивать, насколько это было возможно, а роль застрельщика отдал тому парню, который с удовольствием воспользовался образовавшейся возможностью.
- Вы немедленно, слышите, немедленно должны доставить меня к товарищу Сталину! В этой сумке содержатся сведения исключительной важности!
- Угум. - поддакивал невпопад партизан, уминая ароматную разваристую кашу. Парень разворачивал увлекательные картины технологического рывка, неисчислимых полчищ красных танков и красных же автоматчиков, и уже переходил к завоеванию космоса и сопредельных миров. Мужик жевал.
- Так, побалакали, и будя. Еще щепку сидим, и на боковую - завтра бой. - скомандовала Грабенко.
Откуда-то появилась чарка, обкусанная, как кумысницы чингизидов, и большая бутыль с мутным содержимым. Жахнули. Обжигающий ком прокатился по пищеводу, разгоняя приятное тепло по измерзшемуся телу. Еще вечером обоим выдали по драному овчинному тулупу, и они смогли слегка согреться, однако, как проявление дуализма мироздания, по спине и прочим частям забегали подозрительно подвижные мурашки.
- А не спеть ли, народ? - невесть откуда в руках кряжистого мужика образовался инструмент, похожий на скособоченную гитару. Народ поощрительно загудел. За щепку - длинную смолистую лучину, - спели "Шел отряд по берегу" и еще пару неизвестных песен, после чего взоры присутствующих обратились к попаданцам. Те сидели, разомлев от выпитого и тепла большой печи, и зачинать петь не спешили. Вместо этого парень предложил рассказать пару анекдотов, но они успеха не имели - трудно было бы ожидать от вчерашних крестьян знания нюансов будущей околокомпьютерной жизни или сочувствия к похождениям ковбоев на Диком Западе. Парень понес шутки из недавнего полуфинала КВН - с тем же результатом. Пришлось брать в руки "гитару". Он открыл рот, набрал воздуха в грудь, и тут Александра кольнуло острое предчувствие беды. "КВН!" - пронеслось у него в мозгу. "Сейчас же сморозит!" И парень сморозил.
- Бьется в тесной печурке Лазо-о... - разнеслось во мгновенно оледеневшем воздухе. Страшная неподвижная тишина повисла в избе - и в ней до невозможности дико прозвучало жизнерадостное гоготанье парня, ожидающего аплодисментов.
Александр скривился, как от зубной боли, а потом его вдруг прошиб холодный пот. Он вспомнил! Ольга Грабенко - так звали жену Сергея Георгиевича Лазо, сожженного заживо беляками в паровозной топке. После того, как японцы арестовали мужа, она добивалась его освобождения, а после его страшной гибели организовала партизанский отряд, прославившийся своей мягкостью и доброжелательностью по отношению к белым и японцам. "Черная Вдова" - так ее именовали некоторые наиболее образованные враги...
Пользуясь возникшей паузой, он встал и вышел из избы, тихо прикрыв дверь. Закурил. В темноте под светом звезд слабо виднелись очертания фигуры часового.
Вскоре его позвали обратно. Сделав крайнюю затяжку, он щелчком отправил окурок в полет, запрокинул голову и несколько секунд любовался холодным светом звезд, невероятно ярких и крупных в чистейшем воздухе Дальневосточья. Из трубы шел дым, даже в ночи ощутимо жирный и черный. Вздохнув, Александр вошел в дверь.
- А ты что нам споешь? - очень мягко и тихо спросил давешний расспросчик. Взяв гитару, Александр запустил на пробу пару переборов, усмиряя непослушные дрожащие пальцы - и так же тихо запел...
***
Утро розовело румяными щеками восхода и чувствительно кололо пальцы ног - хорошей обувью, великой на войне ценностью, партизаны были ожидаемо небогаты.
- Винтовку дай.
- Тю, да зачем тебе? - сплюнул в заиндевелую от прихватившего морозца траву щербатый матрос, страшно форсящий своим бушлатом, крест-накрест перечеркнутым пулеметными лентами. Даже подпоясан он был такой же лентой, только короткой.
- Стреляю хорошо. Не кашу же мне варить, не безрукий, чай.
- Ну поглядим, поглядим. Айда сюда, народ, этот стрелять собрался! - но последний возглас был лишним, народ уже и так спешно передислоцировался поближе, отнюдь не намеренный пропустить потеху.
Александр придирчиво осмотрел винтовку, проверил ход затвора, спуск, вылущил патроны из магазина, осмотрел и их тоже. Сморщился, отложил в сторону.
- Ленту давай.
Матрос заржал.
- Ты что, совсем с глузду съехал? Это тебе не "максим", лентами пулять.
- Ленту давай. - повторил Александр, - Винтовка более-менее чищена, а патроны ты только что не варил.
Матрос поворчал для приличия, но ленту все-таки дал, тем более, зрители также уличили его в некотором небрежении оружием. Александр осмотрел все остальные патроны, отобрал из них шесть самых лучших - применительно к местным условиям. Уже их поднес к глазам и осмотрел особенно придирчиво. Так, капсюль не выступает, без вмятин, закраина не побита, гильза свежая, также не мятая, пуля ровная - он покрутил патроны туда-сюда - вроде не овальная, сидит в дульце хорошо, не шатается. Он потряс патроны над ухом, вслушиваясь в шорох пересыпавшегося пороха. Вердикт остался тем же - да, эти самые лучшие. Он осторожно, стараясь не замять, но вместе с тем очень быстро запихал патроны в магазин, последний вошел в ствол. Вскинул приклад к плечу, согнул пальцы ног в ботинках, чуть свел носки, "защелкнул" колени, немного вынес бедро и упер локоть в гребень тазовой кости. Продышался. Разогнулся слегка, приводя винтовку в положение для стрельбы, потянул плавно спусковой крючок, одновременно фиксируя ровную мушку.
Выстрел грянул аккурат в тот момент, когда ствол "мосинки" вышел в горизонтальное положение. Отдача дружески-знакомо ударила в плечо. Он сфокусировал взгляд на мишени - белом затесе на стволе лиственницы метрах в шестидесяти от него. В центре затеса сидел кружок срубленного сучка, и в него-то и целился Александр. Небольшая круглая дырочка виднелась левее и выше, на десять часов. Ага, вот оно что. Прикинув в уме поправку, он сделал еще выстрел. На этот раз от мишени полетели ошметки, пуля угодила точно в сучок, и он разлетелся темной крошкой. Пришло время более удаленных целей. Он перенес огонь на следующую намеченную мишень - точно такой же затес, только уже в полуторастах метрах. С такого расстояния отметки попадания видно не было, и пришлось ждать, пока кто-то не сбегает к дереву. Все это время Александр простоял в расслабленной изготовке, ни на йоту не изменив положение ног и прикладку винтовки. Убедившись в меткости нового стрелка, тот партизан, что носился к мишени, остался там же, только отошел шагов на пять в сторону. Крикнул оттуда:
- Право на палец и выше на столько же.
Так и должно было быть по ощущениям. Еще два выстрела, один за другим.
- В яблочко оба!
Тогда он сказал столпившимся вокруг партизанам:
- Ворону видите? Двести шагов за тем деревом. - те загудели.
Триста метров. Для открытого прицела довольно существенная дистанция, но в конце концов, именно с "мосинки" кое-кем был поставлен до сих пор не побитый рекорд Большого Стандарта - и там было хорошо за тысячу сто очков... Размеренно, неторопливо бьется сердце, дыхание остановлено на полувдохе, мир кристально чист и ярок. Он нашел свою стрельбу, и промах - попросту невозможен.
Выстрел! Баллистика патрона отлично известна, а пуля летит к цели больше трех десятых секунды. Под взглядом Александра от вороны полетел пух и перья, а саму ее сшибло с ветки куда-то в кусты. Народ взревел.
К нему протолкался невысокий жилистый мужик с очень широкими ладонями. Люди уважительно расступались перед ним, давая дорогу. Он сказал, обращаясь ко всем:
- Не-е, Федя, пусть она у него остается. Ты из запаса новую получишь. А эту, длинную, ему оставь.
Матрос взбеленился:
- Ты что это, Петрович, удумал? Что с бою взято - то свято!
- Ну-ну, с бою. Думаешь, я не знаю, как ты ее у Миколы выпросил, когда тот в ведомство Духонина собрался?
Матрос стушевался, но предпринял еще одну попытку отстоять свое добро:
- Подумаешь, ворону сшиб! Да я таких с десяток настреляю!
- Не знаешь - не шамкай. - отрезал невысокий. - Тут дело не в вороне. Даже промахнись он, все равно я бы ему винтовку оставил. Понимаешь, Федя, это школа. Я смотрел, как он оружие держит, как патроны выбирает, как стоит, как целится - все верняк. Я и сам лучше не сделал бы - а ты знаешь, как я стреляю. Оставь, Христом-богом прошу.
***
Александр лежал и одну за одной выщелкивал, как куропаток, фигуры в засаленной вражеской форме, идущие в безнадежно-отчаянную атаку. Он был абсолютно счастлив.