Жебаленко Сергей Федорович : другие произведения.

Vhs, да-да, именно так: Вэ-Ха-Эс

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сюжетных линий три. Первая начинается с больницы, где приходит в себя взрослый мужчина, частично потерявший память. Время действия 1970 год. Второй герой - автомобильный телевизионный журналист, который зарабатывает рекламой. Время действия - 2000 год Третья - попытка художественного осмысления того времени, которое можно назвать "война на Донбассе - 2014-2017 годов". Связующим звеном всех трёх линий являются главы-вставки (сны и "вертолёты"), которые переплетают между собой разные персоналии романа.

   Сергей Жебаленко
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

VHS

да-да, именно так:

Вэ-Ха-Эс

или

(НЕ) ЗАКОНЧЕННАЯ ЖИЗНЬ

  

Любые сходства персонажей с реальными людьми,

а также событий в романе с реальными событиями

-- НЕ случайны.

Это подлинная история,

а если что-то не совсем так, то всё равно -- правда.

Донецк -- Москва -- Киев 2023

VHS (Video Home System) --

аналоговый формат видеозаписи,

разработанный и представленный

компанией JVC в 1976 году.

Wikipedia (1)

Пролог

  
   -- Мародёрство? -- переспросил военный. -- Я за такое расстреливал на месте.
   Нет, это был не "вертолёт", это был сон.
   Мы сидим втроем на берегу полуденного ленивого ставка, на полянке под деревьями в тени. Сидим за столом, который был когда-то, давным-давно, сколочен из досок, причем обработанных "не сильно качественно", и я вижу потрескавшиеся узоры древесины и поржавевшие шляпки гвоздей, утопленные фактически уже в белое (серое) дерево.
   Не очень далеко вижу водную гладь неподвижного жаркого серо-зеленого зеркала воды, квакают лягушки на берегу да щебечут у нас над головами какие-то пичуги.
   Я на лавочке с одной стороны, а напротив меня двое -- справа худощавый немолодой (но и не старый) человек неопределенного возраста с коротко стриженой головой и в синей футболке. Слева -- мужчина чуть постарше, поплотнее в своей конституции, с круглым лицом и в пятнистом камуфляже. Судя по возрасту как минимум подполковник, если не выше, -- знаков различия на полевой форме, понятно, никаких -- ни рода войск, ни звания, ничего.
   Он помолчал немного, потом добавил:
   -- Иногда вдвоём-втроём мы проводили некий такой военно-полевой суд, но все равно расстреливали.
   И замолчал.
   Худощавый хмыкнул, но ничего не ответил, повернулся ко мне.
   Они оба словно ждали от меня чего-то, и я начал:
   -- На работу в пожарную часть я попал, будучи уже достаточно взрослым, что-то лет в тридцать, -- сказал я, -- водителем на пожарную машину. То есть, я дежурил, ходил в караулы, но выполнял обязанности исключительно водителя. Привозил пожарный расчет к месту вызова, работал насосом из машины (воду давал по команде), но собственно пожары я не тушил.
   Худощавый слушал меня, чуть склонив набок свою стриженую и "несколько непропорциональную" кривую голову с торчавшими в разные стороны ушами.
   Даже не так -- уши у него были не оттопыренными, не лопоухий он был (как тут еще выразиться-то?), левое ухо чуть выше правого и оба лишь слегка наклонены вперед, как у иных борцов вольного стиля.
   Это называется -- уши сломаны. Только своей худой комплекцией он не сильно-то смахивал на борца-вольника; те пожилистее и покрепче будут.
   И озорная (да и такая же кривая, как сама голова) ухмылка на лице.
   Военный больше молчал, чем говорил.
   Впрочем, нет, -- он вообще молчал, и за все время разговора я от него услышал только несколько фраз.
   Я хотел было продолжать, но худой перебил:
   -- А что, правду говорят, что вы на пожары без воды приезжаете?
   -- Нет, это не правда, -- отвечаю я.
   -- Неправда, Игорь, прикинь? -- легонько своим худым плечом толкает военного худой.
   Так они знакомы!
   Военный никак не прореагировал на это его "прикинь", и даже не пошевелился; у него был такой вид, словно его вызвали на малосущественное и неинтересное совещание, где присутствовать обязательно, но... не обязательно.
   В лице у этого военного читалось и виделось некое противоречие.
   Правильные черты овального, почти круглого лица, умные (но скучающие сейчас) глаза и -- усы.
   Даже усики.
   Если мысленно их подвернуть концами чуть кверху, то они могли бы быть похожи на те, которые носили прапорщики в царской армии. Нет, не белогвардейские прапорщики, у которых в глазах тоска поселилась на всю оставшуюся эмигрантскую жизнь, а те, которые "ещё до того как". Ну, еще те... при царе которые. У которых еще блеск стоял в глазах и жизнь кипела, а взгляд непроизвольно выискивал в толпе на набережной женскую фигурку. Эти прапорщики и есаулы (или как там их еще) и в атаку неслись на своих скакунах с таким же блеском в глазах.
   А у этого -- ни усов кверху, ни блеска в глазах.
   ...но, правда, и тоски никакой...
   Серьезное умное, но равнодушное к нашему разговору спокойное лицо.
   -- Откуда ж эти байки про пустые пожарные машины? -- не унимается худощавый.
   -- Байки эти от тупости народа нашего, -- отвечаю я. -- Лишь бы языком потрепать. Ты ж ведь, судя по всему, также погоны носил и знаешь, что в карауле всегда, всё и все наготове. Как только свисток-гудок-сирена-тревога -- и мы уже куда-то бежим. Так и в пожарной части, все машины укомплектованы и заправлены. В том числе и водой в бочках. И караул спит одетым -- как в армии отдыхающая караульная смена, -- сняты лишь сапоги, головные уборы и ослаблен поясной ремень.
   Синяя худая футболка промолчала на мое замечание про погоны, которые она (синяя футболка) когда-то носила, и я продолжал:
   -- Насос пожарного автомобиля выдает сорок литров в секунду. То есть, ты моргнул, и четыре ведра воды из бочки улетели. А емкость штатной пожарной машины -- всего две тонны; пятьдесят секунд работы -- и бочка пустая. Тлеющий мусорник можно поливать и поливать и поливать, а если серьезное возгорание, то тут наскоком не получится. Пока одна машина работает, второй расчет ищет в округе гидрант или водоем. А зевакам что? "Ну вот, опять пожарники без воды!".
   -- Пожарные, а не пожарники, -- вставляет военный "прапорщик-есаул".
   -- Да, я знаю.
   -- Да, я знаю.
   Это мы с худым почти одновременно.
   -- Ну и? -- спрашивает худой.
   Где-то на той стороне ставка шевельнулся нетолстый зеленый стебель камыша, и ленивая неохотная "волнушка" (не волна) медленно покатила к нашему берегу.
   -- Да, так вот, -- продолжаю я, -- первый мой выезд на серьезный пожар случился чуть не в первую же смену. Горела хата на поселке Энергетиков, и тушили мы ее часа четыре. Нужно ведь не только возгорание ликвидировать, но и конструкцию разобрать, стены разворошить и пролить водой, чтобы ни единого тлеющего уголька не осталось. Чтобы снова не загорелось.
   -- Ага, "разрушить до основанья"? -- кивнул худой.
   -- Да, -- ответил я, -- до основания. Вернулись мы в часть после пожара, я закинул рукав в бочку, чтобы вода набиралась, заглянул под капот - всё ли там в порядке, обязательная процедура, и сижу, курю. Подходит Жека Богатырёв, командир отделения со второй машины (в своем районе мы двумя "ходами" ездим), и протягивает мне книгу со словами: "На, держи, ты ведь читать любишь?".
   Беру книжку -- толстая, "Один в поле воин". Интересная, я такую в юности читал. Впрочем, наверное, как и любой мальчишка, -- про разведчиков. А она с угла чуть-чуть подгоревшая, почерневшая.
   Спрашиваю у Богатырёва: "Это что?".
   "Трофей, -- отвечает. -- У нас так принято. Ты ж водитель, в "бою" участия не принимаешь, а мы добычей всегда делимся. Так заведено".
   Повертел я книгу в руках, гарью воняет.
   И у меня в голове мысли: мы только что разворошили, разобрали человеку полдома, и причем почти до фундамента, да еще и его имущества там сгорело на полжизни, а пожарные ЭТО трофеями называют?
   Возвращаю я книжку Богатырёву и говорю ему: "Это не трофей, это мародерство".
   "Как хочешь", -- отвечает Богатырёв и забирает книжку.
   -- Я за мародерство расстреливал, -- снова вставляет военный.
   -- Прикинь? -- оживляется худой и снова легко толкает плечом есаула. -- А ещё мне рассказывали, что, войдя в горящую квартиру, пожарники сначала тумбочки и шкафчики шерстят, там, на предмет всяческих ценностей, денег, "рыжья". А тушить? Тушить можно потом...
   -- Пожарные, а не пожарники, -- вставляет военный.
   -- Да, я знаю, -- нетерпеливо отвечает худой в синей футболке и едва не кипятится. -- Вы чо, гоните, что ли, мужики?
   Он слегка меняет свою позу, чтобы удобнее сесть на деревянной лавочке и чуть-чуть поворачивается к есаулу.
   -- Давайте начнём с того, что война, любая война, любая (!), -- худой поднимает к небу свой тощий палец, -- это мародерство, как говорится, уже по умолчанию. Кто-то радуется трофею, который помещается в кармане или в заплечном мешке, а кто-то мародерствует отраслями и территориями. Или вы это серьезно? Игорь? Ты ж полмира изъездил!
   -- Я за мародерство расстреливал, -- снова повторяет своё "прапорщик". -- Самое большее, что я позволял забрать у убитого, это оружие и патроны. Ну, может быть, еще деньги -- это вопрос выживания. Раньше на войне, ну, в те войны... можно было еще сапоги снять, зимнюю одежду. Вещи нужные, необходимые. Но по карманам лазить?
   Худой снова нетерпеливо и повернувшись в мою сторону:
   -- Вот скажи мне, ты грамотный, если бы Кутузов перед Смоленском не разрешил мародерствовать, жечь хлеба, резать и угонять скот, тогда бы Наполеон не только до Москвы, а до самой Сибири дошёл бы. Разве не так? А эвакуация в Среднюю Азию и на Урал в Отечественную? Наши, да и немцы тоже, да и любые войска, отступая, подрывают мосты, дамбы, переправы...
   -- Одно дело - жечь за собой мосты и другое дело - мародёрить, -- устало отвечает есаул.
   -- Ага! А как же твой любимый Сталин и его январский приказ от сорок пятого?
   -- Да, -- кивает головой есаул, -- этот приказ как раз и запрещал мародерство на территории Германии.
   -- Ну, конечно, -- отвечает с иронией худой. -- А ничего, что советским солдатам "для начала" всё позволили? -- худой снова поднял вверх свой тонкий палец. -- Твой Сталин солдатам (советским солдатам!) Германию отдал на целых три дня! А только потом отдал тот самый январский приказ...
   Стриженый приподнял было свою худую ладонь над столом и бессильно опустил ее снова на серо-белую потрескавшуюся столешницу:
   -- А вот скажи мне, Игорь, в Африке ты африканских колхозников от кого защищал, от Наполеона? -- он усмехнулся и слегка коснулся плеча своего соседа. -- Таких, как мы с тобой, наверное, даже в аду не принимают. Как ты думаешь?
   -- Я в этом уверен, -- спокойно ответил подполковник.
   -- И я уж не говорю о том, что война и грабёж -- это самые эффективные виды бизнеса! Классика, -- говорит стриженый.
   Но "есаул-прапорщик-полковник" снова и несколько устало добавляет:
   -- И обязательно на глазах у всего личного состава.
   Последнее он произнес как-то слитно -- "на глазах у всего личсостава".
   По-военному четко и коротко.

Глава 1

Ну что, проснулся?

"И будет тебе не солнечный день,

а сплошное молоко и сметана

из метана", --

-- Хрома Церепо

(персонаж и цитата вымышленные)

   Это был бледный день, именно бледный. Туманный и бесцветный, как будто на мир выплеснули стакан молока, и оно растеклось по всему миру, словно по стеклу. Бледную картину окружающего мира слегка разбавляло лишь утреннее солнце, еле видимое в тумане над горизонтом. Всяческие там писатели и поэты рассказывают своим читателем, что "солнце в небе выглядело бледным медным (или золотым) пятаком".
   А вот -- нет!
   По такой погоде оно как раз выглядит серебряным -- блестит, словно раскаленный серебряный пятак. Или ртутный -- так даже правильнее. Или метановый (к слову, а какого цвета жидкий метан?).
   Всё остальное -- в молоке.
   Такую погоду водители, кстати, так и называют -- молоко.
  
   Откуда у меня подобные писательские потуги? От чего все эти сравнения и эпитеты, или как там еще всё это у них называется? Ведь я за свою жизнь кроме докладных записок и производственных отчетов больше ничего не писал.
   Впрочем, вру. Были ведь еще всевозможные сочинения-изложения в школе, потом контрольные и курсовые. Диплом, наконец.
   Хотя, нет, я и диплом, на самом деле-то, переписал с чужого, чуть-чуть и кое-что изменив.
   И тут вдруг -- бледный день и сметана...
   Вот и Георгий Павлович говорит -- пиши, возможно, кто-то и прочтет...
   ...и даже поверит.
  
   Чаще других в моей палате, а точнее -- в моем поле зрения, появлялась, конечно же, медсестра.
   Рыжая.
   Огненно-рыжая!
   Для себя я ее прозвал так: "очень рыжая и очень медицинская сестра".
   Ее жесткие волосы извивались мелкими густыми непослушными колечками.
   И глаза -- откровенно серые, до неприличия откровенные и вызывающе выразительные.
   Ей, вероятно, было лет девятнадцать-двадцать. Таких людей называют "широкая в кости". Нет, она не была полной, скорее наоборот, но жизненная сила и неуемная энергия буквально распирали ее изнутри: крепкие быстрые руки, проворные пальцы, походка спокойная, но при этом стремительная и уверенная; низкий грудной голос начинающейся женщины. Ей было тесно в своем девичьем теле.
   Мой жизненный опыт подсказывает, что к тридцати-сорока годам, когда она родит пару ребятишек, то разнесет ее по всем правилам человеческой женской природы, а пока...
   А пока: плутоватые темно-серые глазки в обрамлении рыжей шевелюры под ослепительно-белым медицинским платком -- картинка, разглядывай! И когда она смотрела на меня, то ее глаза, казалось, так и говорили: ну давай, вставай на ноги, и уж тогда я тебя...
   Стоп-стоп-стоп... не так быстро...
   Вы не ошиблись, девушка?
   Это вы ко мне?
   Меня это не то чтобы смущало, а скорее -- забавляло. В детстве и юности я действительно пользовался вниманием девочек, потому что было у меня довольно симпатичное личико, темно-карие глаза и, главное, длинные ресницы -- случаются такие красивые мальчики. А вот в молодости и в своих "средних веках" я уже не пользовался таким большим спросом, и брать их приходилось интеллектом да болтливым языком.
   Но теперь, тут и сейчас, в мои слегка за пятьдесят? Кому я сейчас нужен, кроме своей жены...
   Любимого человека у нее не было, это ясно: такие, рыжие, с кем попало не водятся, им подавай "прынца", героя, богатыря!.. И не только в руках, но и во всех других членах мужского тела, а главное - богатыря духа! Какой такой дух она увидела во мне?
   Впрочем, духа мне не занимать, да и телом я еще крепок...
   Надеюсь...
   Помнится, ни в юности, ни в годы моего "полного расцвета сил" таких девушек у меня никогда не было. И не потому, что она рыжая (к рыжим-то я как раз отношусь с оч-чень большим уважением), а потому что она - крупная и, главное, выше меня ростом. А меня обычно прельщали миниатюрные, милые и беззащитные. Вот на их фоне я всегда и казался себе (да и им тоже) тем самым "прынцем", богатырем тела и духа. Чего во мне нашла эта? Что она так на меня заглядывает? Один раз я бы ее, наверное, приголубил. Не больше. Мне такие (к слову) вообще никогда не нравились: таких, как она, зовут - рыжая бестия. Да и по жизни она, скорее всего, капризная, придирчивая и доставучая.
   Словом, стерва!
   А стерва - она и есть стерва.
   Эх, молодость...
   Впрочем, не с того я начал.
   До того, как я пришел в себя и начал замечать в своей палате рыжую медсестру, произошло еще кое-что.
   Поэтому -- все с начала и по порядку.
  
   А в самом начале был невнятный неразборчивый шум, долгий однотонный гул, который все продолжался и продолжался и продолжался...
   С какого-то неуловимого момента этот гул постепенно начал распадаться на отдельные полутона, скрипы, щелчки, стуки, голоса и другие шумы. Словно просыпаешься ранним утром, глаза еще закрыты, и ты думаешь, что еще спишь, а все эти шорохи и голоса -- они из сна. Но потом начинаешь понимать, что сон уходит, или даже ушел, и все эти звуки на самом деле из реальной жизни.
   И пора открывать глаза.
  
   Потом был свет.
   Блеклый матовый, со временем он превратился в побеленный потолок, словно невидимый киномеханик навел резкость. И меня это почему-то не удивило - если я в больнице, то в больничных палатах потолок и стены обычно какие?
   Правильно -- побеленные.
   Удивило другое: мое зрение довольно быстро обрело эту самую резкость, и я сумел разглядеть на потолке даже шершавые полосы от щетки, которой тут когда-то размахивала малярша. Но когда я первый раз попытался перевести взгляд в сторону, то есть, пошевелить глазами, то голову пронзила боль такой силы, что я снова потерял сознание.
   Поймал "вертолет"... Тогда и привиделись мне впервые -- и ставок, и военный есаул, и худой в синей футболке... и цыганка.
   Какая еще цыганка?
   Очнувшись через какое-то время (а через какое время я снова очнулся-то?), я повнимательнее оглядел потолок и удивился тому, что вижу едва ли не каждую бороздочку от той самой злополучной щетки-макловицы.
   А все дело в том, что еще со школы я близорук, очки ношу уже почти сорок лет, и в любой другой раз я этих бороздочек просто не разглядел бы. Похоже, что глаза очень долго были закрытыми, отдыхали, поэтому им теперь и видится все достаточно отчетливо.
   Впрочем, что они мне так дались, эти шершавины на побелке?
   Посреди потолка на длинном шнурке-проводе висел небольшой матовый круглый плафон. Не батарея дневных ламп, и не какая-никакая, даже самая простая дешевая люстра, а банальный матовый шар.
   Да, это наша бюджетная медицина.
   Палата была большая, четыре-пять коек тут бы стали свободно, но я был единственным ее обитателем. И моя кровать стояла не у стенки, как это принято в больницах, а чуть не посередине, "спиной к окну", то есть свет проникал в комнату откуда-то сзади. Прямо передо мной белая дверь, справа от нее на стене довольно большое зеркало в коричневой деревянной раме. Точнее -- в красной, рама была покрашена такой же красной краской, кстати, как и полы, тоже деревянные, и мне это даже понравилось. Линолеум -- оно, конечно, поэстетичнее будет, но и деревянные полы тоже ничего. Тем более, что эти -- тщательно отциклеванные, зашпатлеванные, ошкуренные (и это хорошо видно), и, главное, повторяю, аккуратно выкрашенные.
   Как и рама зеркала.
   Помнится, ее когда-то так и называли -- половая краска. Что-то среднее между коричневым и красным, и скорее -- к коричневому.
   Кроме моей кровати и зеркала больше никакой мебели. Хотя нет, справа от меня стул, а еще дальше сзади -- тумбочка, но ее я не вижу, а лишь догадываюсь, что она там есть, доктор или рыжая сестра иногда берут с нее что-либо или кладут туда. А слева от меня стойка с капельницей и каким-то аппаратом, которого я, к слову, тоже не вижу, и от которого к моей груди тянутся цветные проводки. Монитора, повторяю, мне не видно, но я догадываюсь, что там помигивают цифры моего пульса и чертит свой ритмичный график сине-зеленая неправильная кривая. Такое обычно показывают в боевиках, когда главный герой вдруг оказывается в больничной палате, а ломаная линия означает, что он еще жив, и расплаты злодеям не миновать.
   Кстати, о телевизоре. Поначалу я даже не сообразил, чего именно не хватает в моем поле зрения, и много позже, когда начал нормально шевелить своими заспанными извилинами, понял, что в палате я лежу один (спасибо энергичной супруге - позаботилась), а телевизора нет, и вот это уже непорядок.
   Все, на что мог упасть мой взгляд, я разглядел внимательно, до мелких деталей, но больше всего меня удивило другое -- мой слух.
  

И чего слыхать-то?

  
   Гулкий и невнятный в самом начале шум со временем рассыпался разноголосой мозаикой и превратился в конкретные отчетливые звуки. Я слышал приглушенные голоса людей и скрипы дверей в коридоре, причем каждая дверь скрипела по-своему. Я мог слышать шаги людей на улице за окном. Похоже, что палата находилась на первом или втором этаже. А когда я впервые услышал шум автомобильного двигателя, то вдруг понял, что это был грузовик. Мне потребовалось всего полсекунды, чтобы понять: это булькает восьмицилиндровый мотор ЗИЛ-130.
   И это меня - не удивило.
   Потом в течение дня было много других автомобильных звуков: я отчетливо услышал стартер автомобиля УАЗ: ведь только этот, волговский, двигатель заводится с таким характерным лязгом и только на ульяновских машинах. Скрип тормозных колодок "Москвича" невозможно спутать ни с какими другими тормозами...
   Автомобили -- мне предмет знакомый, но я никак не могу вспомнить, как меня зовут, кто я и где я, и откуда я знаю, что именно с таким характерным звуком работает двигатель "Жигулей", в котором не отрегулированы клапана и так разболтана цепь привода этих самых клапанов. Мотор буквально звенит...
   А еще я определил, что за окнами весна, потому что каждое утро в птичьих трелях появлялись все новые звонкие мелодии. Да и запахи весною становятся другими - ароматными и насыщенными; цветет черемуха, благоухает сирень... Причем, запахи -- это и вовсе отдельная тема: тут тебе и хлорка (а чем ещё может пахнуть в больнице), и лекарства, и запахи еды, а последних во множестве прилетает в палату как раз накануне обедов-ужинов.
   Но вернусь к звукам.
   Долгое время я не понимал и даже не воспринимал человеческой речи. Я слышал слова и фразы, и мне казалось, что все прекрасно понимаю. Но когда человек замолкал, я тут же забывал, о чем он только что говорил.
   Кажется, существует такая старческая болезнь: пока ты смотришь на написанное слово, то понимаешь его значение, но стоит отвести взгляд, как смысл написанного теряется. Именно так у меня происходило и с речью: пока доктор или рыжая сестра со мной разговаривали, я их понимал. Или думал, что я их понимаю, но как только смолкал его спокойный или ее возбуждающий грудной голос, я начисто забывал смысл всех слов, которые они только что произносили.
   Как же называется, эта болезнь? Но -- не склероз, это точно...
   Хорошенькое возвращение к жизни.
   Возвращение к жизни после чего?

Глава 2

  

Оператор Феликс Мудрицкий

14 апреля 2000 года

кафе, первая встреча

Эпиграф к персонажу:

-- Сколько раз ты умирал, Мудрицкий?

-- Не помню, раза три, наверное, четыре...

-- А сколько раз у тебя получалось воскреснуть?

-- О, это я помню хорошо -- ни разу!

...и к трусости это никакого отношения не имеет...

Персонаж реальный, цитата вымышленная.

  
   Феликс Мудрицкий был человеком практичным. По крайней мере, так он считал.
   Например, сейчас он шел на встречу со своим потенциальным рекламодателем и в назначенное кафе пришел за тридцать минут до встречи - для того, чтобы, так сказать, сделать рекогносцировку на местности. Также он хотел еще раз пересмотреть и те сюжеты, которые клиенту уже показывал, и новые. На каждую такую встречу он всегда тащил с собой ноутбук.
   Вещь эта, с одной стороны, вроде как и портативная, а с другой - Феликс любил большие мониторы (поскольку работа такая), поэтому его ноутбук был слишком тяжел как для устройств такого типа. Зато, когда поднимаешь крышку и "включаешь кино", клиент начинает себя чувствовать, словно в широкоформатном кинотеатре.
   Переговоры обычно завершаются положительно.
   Каково же было его удивление, когда он вошел в кафе и увидел, что Подскребаев уже на месте. Тот (по обыкновению в белой рубашке с короткими рукавами) сидел за столиком у дальней стены и разговаривал с каким-то человеком. Они расположились в самом углу рядом с густой пальмой. Или фикусом, Феликс в растениях не разбирался, -- это был большой пышный куст в мелкий листок, и этих листочков было так густо, что, казалось, если забраться вовнутрь, то тебя там никто не найдет.
   Эта мысль Феликсу понравилась, он взял чуть правее, неторопливо прошел вдоль всей правой полукруглой стены и устроился за соседним столиком как раз с обратной стороны этого кустистого дерева.
   Подскребаев говорил, а его собеседник молча пил чай из огромной кружки и слушал.
   Конкурент?
   Если конкурент, то это плохо. На Подскребаева как на клиента у Феликса имелись определенные планы, но, похоже, за клиента Феликсу придется побороться.
   Надо сказать, что кафе это было тихое, приятное, с хорошей кухней, дорогими и вкусными бизнес-ланчами и пользовалось репутацией у деловых людей, которые хотели бы перекусить или приятно и плотно покушать, но - в тишине. Гулять и веселиться подобная публика предпочитала в других местах, а тут даже столики были несколько обособлены друг от друга каким-нибудь таким вот фикусом или стойкой-вешалкой - так, чтобы и самому можно было пообщаться, никому не мешая, и чтобы тебя с твоими собеседниками никто не беспокоил.
   Феликс Мудрицкий был человеком деликатным. По крайней мере, так он считал. Он был сама деликатность, причём самая крайняя и ярко выраженная деликатность! Он даже специально себя самого обучал, что каждую свою фразу нужно начинать со слов: "Я с вами абсолютно и полностью согласен, но, если позволите, то я хотел бы заметить, что...", ну и далее свои возражения. И, причем, в самой деликатной форме. Он этому научал себя давно, чуть не с юности, и когда ему значительно позже довелось увидеть американского актера Джеффри Раша в роли аукциониста по предметам искусства, Феликс вдруг... нет, не столько узнал самого себя, сколько проникся мыслью -- как оказался близок ему этот персонаж. Феликс даже специально запомнил этот фильм, нашел его в бесплатном доступе и в хорошем качестве, скачал и поместил в специальную папку. Фильм назывался "Лучшее предложение". Джеффри Раш в этом фильме каждую свою реплику начинал как раз со слов: "Я с вами полностью согласен, однако..." И так далее.
   Феликс Мудрицкий был человеком скромным. По крайней мере, так он считал.
   Когда он шел по улице, то всегда - по краю тротуара и в глаза прохожим старался не смотреть. На собраниях больше отмалчивался, а в автобусе или даже в легковом автомобиле всегда занимал место где-нибудь на задних рядах и в уголке.
   Он искренне полагал, что довольно неприметен, и на него никто никогда не обращает внимания. Вот и сейчас он увидел Федора Подскребаева с каким-то человеком и постарался проскользнуть серой мышкой. И это у него получилось. Он занял примеченный столик, как раз рядышком, за ветвистым широким кустом - соседей ему не видно (соответственно, и они его видеть не могли), но их голоса он слышал вполне отчетливо.
   Официантка подошла к нему ровно через секунду после того, как он устроился на стуле и снял с плеча тяжелый портфель со своим широкоэкранным ноутбуком.
   -- Чашечку эспрессо, пожалуйста, -- тихо проговорил он, не поднимая глаз, и официантка ушла.
   Впрочем, Феликс и сам понимал, что он искренне заблуждается на предмет своей малоприметности, потому что такое лицо, какое дала ему природа, не заметить и не запомнить невозможно.
   Человеком он был невысоким, худощавым, и личико -- под стать: остренький носик опускался почти до самой нижней губы, сами губы тонкие, углы рта опущенные, а брови наоборот густые вразлёт. Глаза слегка навыкате, словно припухшие, и когда он говорил, то, казалось, что артикулировала вся его помятая природой физиономия. При разговоре двигались даже его щеки и густые черные брови. Слова он выговаривал негромко, но отчетливо, грамотно расставляя ударение и правильно формулируя фразы. Но голос его был настолько тих, что заставлял собеседника прислушиваться.
   И была у него еще одна нехорошая привычка. Когда он над чем-нибудь задумывался, то начинал жевать губами, и они (и так сами по себе тоненькие) фактически исчезали, отчего он становился похожим то ли на бабу ягу с ее длинным кривым носом, то ли на обезьяну носача.
   Про такое лицо говорят -- кислая физиономия.
   И эта его неоднозначная и болезненно привлекающая внешность угнетала больше всего, потому-то он как раз и старался быть как можно неприметнее.
   Да, ещё плюс очки!
   ...за которые ему в детстве изрядно доставалось.
   Однако на "очкарика" он с годами перестал реагировать, да к тому же наша "очкастая промышленность" научилась делать вполне приличные оправы, и Феликс за этим всегда внимательно следил.
   Сегодня он надел свою лучшую -- элегантную, из черной сталистой проволоки (продавщица сказала, что это титан), с тонкими дужками и прозрачными, почти невидимыми стеклами.
   Мудрицкий опустил на пол свой ноутбук, но облокотил его не на ножку стола или стула, а (предусмотрительно) на свою собственную ногу, и ремень при этом перекинул через бедро - Мудрицкий был осторожным человеком.
   По крайней мере, так он считал.
   Какое-то время он еще держал ремень ноутбука в руке, но потом опустил его на ногу, а руки сложил на столе, словно ученик в первом классе. Он склонил голову, сосредоточившись на том, о чем сейчас говорили за деревом, и чужой разговор ему был отчетливо слышен.
   -- Ты прекрасно ее знаешь, -- гудел из-за куста голос Подскребаева. -- Она начинала с репортажей про автокросс, а потом и сама поехала - пилотом - и даже каких-то там результатов добилась, кандидатом в мастера спорта стала. А позже ее забрал к себе в ралли Николаев, он как раз штурмана себе искал. Она еще на каком-то там канале передачу ведет про автомобили... Белая такая, крашеная блондинка...
   -- Андреева, что ли? -- негромко спросил собеседник Подскребаева.
   -- Ну да, точно - Андреева!
   -- Ты, Федор... Даже не знаю, как сказать...
   Собеседник Подскребаева пробурчал что-то еще, недовольное, невыразительное, и замолчал.
   Мудрицкий не понял, что именно заставило собеседника Подскребаева умокнуть.
   После некоторого молчания тот снова продолжал:
   -- Вообще-то, Федор, ты порой так тормозишь, что... Обычно с имени и фамилии начинают, а ты всегда говоришь слишком долго и слишком много. Давай уже по существу...
   -- Так я ж про это существо и говорю, -- словно извиняясь, продолжал Подскребаев. -- Этот оператор, которого мы тут ждем, как раз у нее и работал.
   Так это они про меня, что ли?
   Не конкурент, мельком пронеслось у Мудрицкого в мозгу - уже хорошо.
   -- Федя, ты всегда так долго рассусоливаешь... ты можешь короче?
   -- Это я к тому, что он - очень хороший оператор. Как-то на кроссе в Харькове, я у тебя тогда еще не работал, мне довелось постоять рядом с ними: с Андреевой и Мудрицким. Я не успевал за гонкой и машинами следить, а этот с камерой умудрялся и следить, и снимать, и перевороты, и толкучку, и разборки - словом, всё!
   -- Ну и?..
   -- Говорю ж тебе, что оператор хороший, правда, нам работать с ним еще не доводилось.
   -- Ты сказал, что он работал. И почему же он от Андреевой ушел?
   Тут к Мудрицкому подошла официантка. Она поставила на стол блюдце с чашечкой кофе и еще одно - с сахаром в синих фирменных квадратных пакетиках, с долькой шоколада и маленькой, отполированной до блеска, чайной ложечкой.
   -- Спасибо, -- сказал Феликс и на этот раз поверх своей черной элегантной оправы поднял глаза на официантку.
   Невысокая, в белом кокошнике и в таком же белоснежном фартучке, юбочка короткая, глазки в меру накрашены, голос мягкий и прозрачный, словно ручеек в лесу.
   -- Что-нибудь еще желаете?
   -- Нет, спасибо.
   Девушка сделала микро-книксен, вполне дежурно, однако мило улыбнулась, обошла куст, и оттуда послышался ее мелодичный голосок.
   -- Николай Дмитриевич, вам что-нибудь еще?
   Ответа не последовало, и это могло означать, что собеседник Подскребаева отрицательно качнул головой.
   Значит, зовут его - Николай Дмитриевич, это Мудрицкий не просто запомнил, а... хорошо запомнил.
   Феликс пользовался специальным приемом, который позволял запоминать имя человека с первого раза. Нужно не просто отчетливо "проартикулировать", проговорить это имя про себя, а мнемонически к чему-то отчетливому привязать.
   В данном случае за кустом сидел не какой-нибудь там Колёк-Колька-Николашка, а весьма такой себе солидный, хоть и молодой, -- именно Николай. А отцом у него был не какой-то там Димон или Димчик, а именно Дмитрий, поэтому собеседником Подскребаева был именно Николай Дмитриевич.
   И никак не иначе.
   А когда ты имя своего собеседника произносишь отчетливо и правильно, не ошибившись (именно так - не ошибившись), тогда и собеседник к тебе становится значительно более внимательным, чем ты даже мог бы рассчитывать. Это Феликс когда-то вывел для себя как аксиому, возвел в разряд непререкаемых правил и следовал этим своим незыблемым и нерушимым правилам всегда и везде.
   -- А вам, Федор Васильевич? -- это официантка обратилась к Подскребаеву.
   -- Еще кофе, -- ответил Подскребаев. -- Только принеси мне нормальную чашку, а не этот ваш... наперсток.
   -- То есть вам американу? Может, с молоком?
   -- Да, давай эту самую американу, но только молока побольше, и сахару побольше.
   Из всего услышанного Феликс понял, что собеседник Подскребаева, этот самый Николай Дмитриевич, Мудрицкому - не конкурент, а даже похоже - шеф, начальник Федора Подскребаева.
   И вот это - очень хорошо!
   Это - просто отлично!
   Великолепно!
   Феликс не любил коммерческих и всяких прочих других исполнительных директоров и менеджеров, а предпочитал вести дела с генеральным директором или - что еще лучше - с учредителем или владельцем фирмы. То есть, с тем человеком, который принимает решения, а не выслушивает чьи-то доклады о том, какой Феликс прекрасный режиссер, блестящий оператор и профессиональный инженер видеомонтажа. При этом, если ты не понравился менеджеру или исполнительному директору, то до начальника информация о тебе может и вовсе не дойти.
   -- Ну-ну, -- продолжал между тем за соседним столиком Николай Дмитриевич. -- Так почему же он ушел от Андреевой?
   -- Не ушел, она его выгнала...
   Мудрицкий удивленно выровнял свои лохматые брови и недовольно пожевал тонкими губами, поправил на носу очки.
   -- В таком случае, зачем нам человек с такой репутацией?
   -- Как это зачем? -- переспросил Подскребаев. -- Ты ведь сам распорядился набрать операторов, да побольше, да подешевле, а этот, повторяю, и хороший и недорогой. Тем более что сейчас он и вообще без работы.
   Это я без работы? -- снова удивился Мудрицкий.
   -- А что у него с Андреевой произошло?
   -- Ну, там грязная история... Собрал он как-то нарезку из видеоматериалов, там всяких: с авариями, столкновениями, с переворотами, да и продал кому-то, то ли в Киев, то ли в Москву, на какой-то канал. Там смонтировали фильм. Помнишь, когда-то видеокассеты чуть не на каждом углу продавались? Вот там Андреева себя и увидела.
   Феликс, чертыхнулся, но, тем не менее, еще раз мысленно похвалил себя за то, что пришел в это кафе загодя. И вот так получилось, совсем случайно (не умышленно, конечно же), что он невзначай подслушал разговор Федора Подскребаева со своим хозяином.
   А присутствие главного босса на переговорах почти всегда означало одно - Договор, Смету и счет.
   Впрочем, нет, слово "Счет" - тоже с большой буквы.
   Подскребаев, между тем, продолжал:
   -- А недавно этот Феликс открыл свое рекламное агентство. И что-то там даже зарабатывает, но по большому счету - сосёт лапу и постоянно ищет клиентов. Донецк, ты ведь сам знаешь, город маленький, все друг друга знают, рынок давно поделили... так что Феликсу сейчас несладко, я специально наводил справки. По нескольку месяцев его люди зарплату не получают, хотя налоги платит исправно. Словом - еле сводит концы с концами... как бизнесмен он никакой, а оператор - этого не отнять.
   А ведь неправ Федор!
   Все сотрудники у Феликса в агентстве (трое) эту самую зарплату получают исправно и систематически. И клиенты, слава богу, есть. Другое дело, что клиентов этих хотелось бы побольше, да посолиднее...
   На той стороне куста какое-то время молчали.
   -- А что этот твой Мудрицкий - молодой, старый, семья?
   -- Ему что-то лет около сорока, у них дочка была, но, как рассказывают, в детстве умерла, еще маленькая, поэтому живут они вдвоем. Жена у него тоже журналистка на ТВ, что-то там про кулинарию, про собачек и про моду рассказывает...
   Мудрицкий посмотрел на запястье - до встречи оставалось восемь минут, еще рано.
   За кустом снова некоторое молчание.
   Потом послышался голос Николая Дмитриевича:
   -- Ладно, с оператором... Что с нашим тюнинг-парадом?
   -- Пока доложить нечего, но занимаемся, Коля... занимаемся!
   -- А что с моим Эволюшеном?
   -- Турбину привезли, мотор настраивают, я думаю, что к пятнице твоя машина будет готова.
   -- Федор, ты ведь знаешь, куда я тебе, в случае чего, засуну это твоё "я думаю"?
   Последнюю фразу Николай Дмитриевич проговорил, не повысив голоса и даже не поменяв интонации, и продолжал дальше:
   -- Если к пятнице мой Лансер не выедет на старт, то в аэропорт ты повезешь меня на собственном горбу!
   -- Колёк (он так и сказал, с буквой ё -- Колёк), да не переживай ты! Все будет в порядке. Мужики из-под машины до утра не выпазили, я сам лично им жратву и кока-колу отвозил, всю ночь работали!
   Несколько долгих секунд за кустом было тихо.
   -- На самом-то деле машина уже готова, -- наконец, сказал Подскребаев, -- и Макарыч уже тестирует ее. Катаются сейчас где-то под Ясиноватой... Просто я не хотел тебе раньше времени докладывать. Я жду, пока механики доложат мне... а уж потом я - тебе.
   -- Точно?
   -- Колёк я тебя когда-нибудь подводил? -- переспросил в свою очередь Подскребаев, но без всякой обиды или растерянности в голосе.
   На этот раз пауза продолжалась чуть дольше.
   -- Ладно, проехали, -- прозвучал, наконец, голос Николая Дмитриевича.
   Мудрицкий снова посмотрел на часы - осталось четыре минуты.
   Пора.
  

Глава 3

Жовто-блакытный ДНР

  
   Хроника войны, 2014 год
  

Эпиграф к персонажу:

-- Андреев, так ты что, пацифист, что ли?

-- Да, пацифист, а по гороскопу еще и Весы.

-- Весы, это как? Ни рыба, ни мясо?

-- Весы это равновесие.

-- Какое там равновесие! Ни вашим, ни нашим.

-- Весы это баланс.

-- Какой баланс, Андреев! Ты -- тряпка!

  
  
   От: Александр Николаев[aleksander_nikolay@mail.ru]
   Отправлено: 25 июля 2014 г. 15:40
   Кому: Сергею Андрееву, Донецк
   Тема: Привет из Сибири
  
   Серёга, все, что сейчас происходит у вас на Донбассе, да и у нас -- это страшно и несправедливо. Но хочу обратиться к тебе с предложением и просить тебя вести дневник собственных впечатлений и эмоций. Записки очевидца -- это важно для будущего. Пиши, старик, обязательно пиши. Моя мама похоронена в Краматорске, у меня там родная сестра, а муж ее на заработках тут, в Новосибирске. Мы, с нашими сибирскими хохлами попервой за головы схватились и не понимаем, когда нас так сумели "развести" и разделить. В моих жилах течет польско-хохлятская кровь... У меня жена-красавица чистокровная полтавчанка Степюк. Пиши, старик, обязательно пиши.
   --
   Александр Николаев, Новосибирск.
  
  
   Саша, привет!
  
   Мы, похоже, одинаково думаем, потому что я совсем недавно пришел к той же мысли, но форму этих самых "дневников", я себе как-то не сумел придумать. Еще из юности сидит в голове штамп, что, мол, дневники пишут (писали в XIX веке) только девушки, вздыхающие (вздыхавшие) в лунной ночи, возведя глаза кверху, и опускали их только для того, чтобы видеть, куда они свои буквы и мысли пишут. И твое письмо - словно ответ на этот мой вопрос.
   Быть может, и правда? Вот тебе и та самая форма...
   Я с удовольствием буду тебе писать, рассказывая, что тут у нас и как, и, думается мне, что буду делать это достаточно откровенно, поскольку мы с тобой (по большому-то счету) малознакомые друг с другом люди, хотя когда-то и учились в одном инженерном институте. Это - как раз тот момент абстрагирования от сиюминутности, когда начинаешь думать и писать для потомков (эко завернул я, а?).
  
   И один из моих первых материалов, который я собирался выложить на Facebook (или ещё куда-нибудь выложить, хотя на самом-то деле я не являюсь активным пользователем никаких социальных сетей, хотя аккаунты имею почти везде, где только можно придумать), начинался именно так: "Жовто-блакытный ДНР".
  
   Сергей Андреев подумал всего несколько секунд, потом опустил глаза на клавиатуру и набрал первую строчку:
  
   "Я не за тех и не за этих.
   Мне не очень приятно осознавать себя гражданином той банановой республики, куда к жирному чернозему и залежам сланцевого природного газа тянет свои тощие ручонки дядюшка Сэм. Поэтому ни порошенки с яценюками и турчиновыми, ни всяческие правые секторы с ударами и батькивщинами мне аж никак не друзья.
   С другой стороны, мне не нравится, что от порошенков и яценюков меня оберегают бандюки Януковича с их налетами на приватбанки, на автомобильные и ювелирные предприятии, с их так называемыми отжимами имущества, и в том числе даже автомобилей, у простых мирных граждан".
  
   Андреев написал эти три абзаца и понял, что если дальше он продолжит в том же духе, то его однозначно прихлопнут либо те, либо другие, вопрос времени. Поэтому решил, что напишет статью как раз наоборот: о том, насколько безмерно он любит Петра Алексеевича и -- одновременно -- Владимира Владимировича. Тогда, быть может, наоборот -- и эти решат, что "я за наших", и те решат, что "я за наших".
  
   И Андреев ещё чуть-чуть поближе подвинул к себе клавиатуру:
  
   "А если серьезно, то я (как раз серьезно) и решил разобраться в вопросе, что донецкому человеку хорошо от тех, и чего (в случае чего) ему отломится от этих?".
  
   Андреев подумал и убил все, выше написанное.
   И начал сначала:
  
   "Когда Путин так изящно, всего с двумя убитыми и двумя ранеными, отломил себе Крым, то донецкий люд и выстроился в колонну по четверо на тот самый референдум, где принимались заявления по поводу приема их в российские граждане. По разным оценкам на этот самый референдум и пришли разные количества людей.
   По оценкам укров - всего 36-40%, а россияне и пророссияне на всех своих СМИ говорили не о том, сколько людей пришло голосовать, а о том, что ИЗ ПРИШЕДШИХ - целые 80% отдали свои голоса в пользу отхода Донбасса к России.
   К слову, брат моей жены Игорь тоже ходил на референдум, но как раз для того, чтобы... отдать свой голос за Украину.
   Я ему говорю:
   -- Игорь, ты сам-то хоть понял, что сделал? Ты сходил утром на агитпункт, увидел эту почти километровую очередь и вернулся домой, чтобы вечером все равно пойти туда же, стать в эту же самую, правда уже "всего" многосотметровую, очередь, дождаться момента истины и поставить галочку напротив слова "Украина", попав в оставшиеся 20% статистики?
   Отвечает:
   -- Да!
   -- А не проще ли было туда вообще не ходить, как это как раз и сделали те, кто НЕ ХОТЕЛ БЫ отделения Донбасса к России?
   -- Я таким образом выразил свою волю.
   Я лишь развел руками:
   -- Нэмае вопросiв, як кажут у нас на Донбасщинi, -- ответил я, потому что во всей Украине в таких случаях говорят: "нэма пытань".
  
   Так вот, о донецких массах.
   Когда они увидели торжество русских в Крыму, они и выразили свои чаяния и надежды на том самом референдуме -- мол, хотим точно так же и однозначно -- в Россию! Но когда начались (на тот момент - еще только кое-где, местами) боевые действия, когда даже не рядом с тобой, а в далеком Славянске (и в Семёновке) полыхнула стрельба, и пока только из стрелкового оружия, то 80% из тех, кто голосовал за Россию, сказали:
   -- Не-е, такою ценой мы в Россию не хотим, мы хотим остаться в родёмой Украине, абы только б мир был бы.
   Да поздно.
   На сегодняшний день уже и Славянск с Краматорском порушены, и Луганск с Донецком под прицелом градов и прочих украинских реактивных минометов, и чем всё это закончится -- пока неясно.
   И что касается вопроса, "где русскому крестьянину хорошо", то ответ, с точки зрения дончанина, хоть краешком глаза повидавшего войну, звучит так -- та бог с ними со всеми, и с Украиной и с Порошенками, лишь бы не стреляли. Лишь бы не бомбили. И чтобы была возможность выходить из дома без риска для жизни или своего кошелька.
   А будет на улицах демократия по дядюшке Сэму или новый КПСС...
   Да какая хрен разница!
   Лишь бы, повторюсь, не стреляли...
  

25.07.2014 г."

   Андреев еще раз перечитал написанное, нажал кнопочку "отправить" и опустил крышку ноутбука.

Глава 4

А почему это я в больнице?

весна, 1972 год

  
  
   Удивительная штука память -- сам порой удивляюсь.
   Как это часто бывает в жизни (да и в природе тоже), плотина рухнула под натиском. В какой-то момент я вдруг начал не только понимать, о чем говорят сестра и доктор, но и сам попытался заговорить. Но в тот первый раз из моего горла вырвался не хриплый и непонятный бульк, как это бывает у людей спросонья или от долгой болезни, а слабый и немощный писк, словно в автомобильном колесе выкрутили золотник и тут же заткнули пальцем.
   Но они оба меня услышали.
   -- Сергей Андреевич, -- удивленно обернулась ко мне медсестра.
   Доктор, относительно молодой парень, аспирант, ординатор или как оно там у них называется, словом, молодой начинающий врач, оглянулся на меня. Ничего выдающегося или запоминающегося в его внешности нет: лет двадцати пяти-шести, ничего не выражающее и ничем не запоминающееся лицо; с такой внешностью шпионом-разведчиком работать, а не доктором в больнице.
   Впрочем, был у него один примечательный момент: в правой руке он держал нечто похожее на амбарную книгу, а в левой -- ручку, и писал, как это всегда делают леворукие: как-то непонятно -- снизу вверх или справа налево, сразу и не сообразишь -- словом, левша. Писал стоя, на весу.
   Он лишь оторвал взгляд от своих записей, да и то на секунду.
   -- Оно уже пытается разговаривать, -- сказала сестра, несказанно меня озадачив.
   Это я что ли значит - "оно"?
   Доктор, тем не менее, продолжил писать пока не закончил строчку.
   -- Ну-ну, герой... как ты?..
   Он подошел, коснулся моего виска (я почувствовал прикосновение), наклонился и, переводя быстро-быстро свой взгляд с одного моего зрачка на другой, внимательно посмотрел "глаза в глаза".
   -- Все нормально, -- сказал он, -- скоро танцевать будешь.
   И ушел.
   Сестра сняла пустую капельницу, я внимательно за ней наблюдал.
   Ровные уверенные движения, она хорошо знала свое дело. Жизненной силой и скромными цветочными духами от нее веяло при каждом движении. А когда она наклонилась надо мной, чтобы поправить иголку в левой руке, я ощутил такую волну запахов, что...
   Впрочем - нет, мне такие никогда не нравились...
   -- Я где? -- наконец пробулькало у меня в горле, и своего голоса я, понятно, не узнал.
   -- Ты в больнице, -- ответила она, выровнявшись и глядя сверху вниз мне прямо в глаза.
   Ну ладно, доктор со мной "на ты" (хотя тоже странно), но почему эта малявка мне "тыкает"?
   -- Я вижу, что не у себя в спальне. Почему я здесь?
   -- Сотрясение мозга. Ты под машину попал, -- ответила она.
   Чего?
   ...я попал под машину?
   Будучи водителем с многолетним стажем, худо-бедно, но дорогу-то я переходить умею, и "попасть в аварию" в моем случае -- это более реально, чем "попасть под машину". Но я ничего подобного вспомнить не могу, не помню!
   -- Девушка, как вас зовут?
   -- Вера.
   -- Скажите, Вера, вы, наверное, хотели сказать, что я попал в ДТП?
   -- Я не знаю, как там это правильно называется... в общем, ты попал под грузовик.
   Под грузовик?
   Что за бред!
   И, опять же, отчего это она мне "тычет"? Моя дочь старше ее чуть не вдвое.
   -- А что это за больница?
   Она что-то назвала ничего мне не говорящее:
   -- Реанимация, травматология.
   -- В каком районе хоть?
   Она промолчала (или сделала вид, что не расслышала), потом повернулась ко мне:
   -- Что? Да, областная травматология, четвертый этаж, реанимация.
   В Киеве есть областная травматология? Впервые слышу.
   Она как-то по-другому называется. Кажется, больница скорой помощи, нет?
   Четвертый этаж, сказала она. Не ошиблась? Звуки улицы - они же вот, здесь, прямо за стеклом.
   -- Ты много не болтай, еще успеешь, -- она поправила прозрачную трубку, которая тянулась сверху от перевернутой пухлой бутылочки, и в мою левую руку закапало с новой силой.
   Что за фамильярность? -- подумалось мне.
   Но подумалось мне уже как-то вяло, и я начал понимать, что засыпаю, потому что было в той бутылочке (и текло по той трубочке), скорее всего, какое-то снотворное, чтобы спалось мне послаще, и чтобы мои мозги, сотрясенные неизвестным мне грузовиком, поскорее восстановились.
   Она еще что-то говорила, но я опять перестал ее понимать, а потом и сама палата слегка накренилась, но мебель никуда не посунулась, и рыжая медсестра не потеряла равновесия. Она прошла по наклоненному полу к покосившейся двери, и та кривым параллелограммом захлопнулась в кривом проеме.
   Сквозь действие наркотиков помнятся мне иные эпизоды, о которых я вдруг вспоминаю только потом, через какое-то время. А, к слову, через какое время я их вспоминаю, эти эпизоды?
   Помню, например, докторский обход, когда, помимо прикрепленных ко мне серого и невзрачного леворукого Сергея Андреевича и рыжей Веры, заходили еще несколько людей. Все в белых одеждах. Помню седого лохматого старика. Его брови были настолько вразлет и настолько неухоженные, что про себя я его тут же окрестил постаревшим Гришкой Мелеховым из Тихого Дона. Профессор и, похоже, самый главный травматолог всей тутошней больницы.
   У него за спиной стайка медицинских студентов, они семенили за ним цепочкой, словно цыплята за тощей лохматой курицей.
   Еще, спросонья от того же наркотика, помню высокого мужчину, кучерявого с темными волосами -- как-то само собой напросилось красивое слово "брюнет", -- в белом свитере и дорогих синих джинсах, клешёных от колена. Или джинсы мне только показались расклешенными? Я сам когда-то в таких ходил. В юности. Мода возвращается? Также помню запах его одеколона.
   С ним приходила полноватая женщина, присаживалась осторожненько на стуле справа от меня, но ее лица я долго не мог разглядеть, потому что она постоянно плакала и к губам прижимала пухленький кулачок с белым носовым платочком. Ни мужчину, ни эту женщину я раньше никогда не видел.
   Помню ссутулившуюся старую женщину с деревянной шваброй и тряпкой в руках - нянечка. В моей палате она появляется каждые два часа... даже чаще, чем "очень медицинская" сестра Вера...
   ...и моет, моет, моет, моет...
   Больше никто не заходил - это точно.
   И что интересно, я могу вспомнить и зрительно воспроизвести узор вышивки на оборке кофты плачущей женщины, помню толстое, словно бочонок, обручальное кольцо на ее полноватом пальце, а рядом, на среднем - перстень с красным камнем (рубин, по-моему, называется), но - какой-то несуразно огромный и... на самом-то деле, некрасивый.
   Впрочем, какой такой рубин? Я ведь в камнях разбираюсь также как заяц в рыбьей чешуе...
   Еще отлично помню на дорогих синих джинсах у мужчины очень качественный и неестественно ровный боковой оранжевый двойной шов, джинсы явно покупались в приличном бутике. Также я отлично запомнил, как он повернулся, обошел мою кровать, а меня и накрыло волной того самого одеколона. Он вышел из моего обзора куда-то за "спину" к окну - в палате слегка потемнело.
   Помню в подробностях все студенческие лица. Их было пятеро: двое парней и три девушки. Один парень - типичный студент из кинофильмов "про Шурика" в смешных роговых очках и в рубашке из крупных розово-зеленых клеток. Ворот рубашки кривовато топорщился из-под белого халата. Второй - повыше, крупнее и постарше с таким же невыразительным и равнодушным лицом, как у Сергея Андреевича. Этот также, наверное, станет хорошим доктором. Девушки - не очень симпатичные: одна длинная и худая, "шо оглобля", также в пластмассовых очках, но сама оправа куда поприличнее, нежели на "Шурике". Две другие излишне упитанные, обе не в моем вкусе, и их я не особо разглядывал. Хотя, вероятно, смог бы на допросе у следователя в деталях составить их подробные словесные портреты.
   Причем тут следователь?
   А потому что был и такой, но я его не видел. Сквозь наркотический дурман помню, как где-то далеко по коридору скрипнула входная дверь, и голос Сергея Андреевича продолжал разговор, начало которого я не слышал:
   -- Товарищ лейтенант, не раньше, чем дня через два-три. Он только сегодня в себя пришел...
   Мне тогда подумалось, что речь шла обо мне.
   Впрочем, почему именно обо мне? Отделение большое, разных голосов и звуков много, раненых и калеченых полные палаты, некоторые даже постанывают, я слышу. Но в отдельной палате, похоже, я лежу -- единственный.
   И, повторяю, без телевизора -- непорядок.
   Откуда такая фотографическая память, откуда такой тонкий слух, и глаза, способные рассмотреть полоски на побеленном потолке? Ведь я близорукий да, к тому же еще на правое ухо глуховат, поэтому телефонную трубку или блютус мобильника всегда держу у левого.
   Что-то странное сотворил со мной грузовик, которого я также никак не могу вспомнить.

Глава 5

  

Николай Дмитриевич

14 апреля, 2000 г

  
   Мудрицкий еще раз посмотрел на часы - осталось три минуты.
   Пора!
   Он встал из-за стола, взвалил на плечо свой ноутбук и вернулся на рецепцию у входа. Подождал, пока появилась белая юбочка с белым кокошником, расплатился за кофе и вежливо сказал "спасибо".
   -- Приходите к нам еще, -- снова чуть присела коротенькая юбочка.
   -- Обязательно, -- ответил Мудрицкий, но пошел, понятно, не к выходу, а прямо через зал к столику Подскребаева и Николая Дмитриевича.
   Федор что-то внимательно изучал в своем наладоннике. Он его использовал и как персональный мини-компьютер, и как телефон, и даже (однажды попытался) как видеокамеру, но качество видео оказалось "никаким", на что Феликс ему и указал.
   Подскребаев изрек тогда расхожую фразу, что мол: да, телефон должен быть телефоном, фотоаппарат фотоаппаратом, а видеокамера видеокамерой, но свой наладонник в качестве телефона использовать продолжал. Вот и сейчас ему кто-то позвонил, и Федор ответил короткое "Да". По сравнению с обычным мобильником он смотрелся просто огромным. Натурально - шахтерская лопата возле уха.
   -- Здравствуйте.
   Федор сказал в телефон (в наладонник) ещё одно короткое: "Да, давай" и отбил звонок. Поднял голову и своим огромным тупым подбородком указал Мудрицкому на стул слева от себя:
   -- Садись.
   Николай Дмитриевич вежливо ответил:
   -- Добрый день, -- но руки не протянул, продолжал цедить из огромной фарфоровой кружки.
   Зеленый чай -- сумел разглядеть Феликс огромные "чаинки".
   Их столик был прямоугольный (покрытый белоснежной скатертью), где посетители сидят парами напротив друг друга, и Федор указал Мудрицкому на место рядом с собой...
   То есть складывалась такая диспозиция: Николай Дмитриевич дает аудиенцию, а Подскребаев - как бы представляет и протежирует ему Мудрицкого.
   Но Феликс продолжал стоять.
   Перед Подскребаевым - опустошенный "наперсток" из-под кофе, в центре - черная лакированная пепельница без окурков (официанты их тут меняют оперативно, чуть ли не после каждой выкуренной сигареты), а перед Николаем Дмитриевичем - блюдечко с медом.
   -- Расскажи Николаю Дмитриевичу еще раз все то, о чем ты говорил мне, -- сказал Федор. -- Только коротко.
   Феликс продолжал стоять.
   Он напряженно раздумывал и, наконец, словно решившись, сказал, ни к одному из них не обращаясь и глядя на черную пепельницу в центре белого стола.
   -- А вы, Федор, вашему шефу, собственно, уже все про меня и рассказали.
   Подскребаев оторвал взгляд от своей "лопаты", поднял на Мудрицкого ничего не выражающее лицо и перевел взгляд на Николая Дмитриевича. Но и тот никак особо не прореагировал, продолжал пить чай, а посмотрел на Мудрицкого лишь после того, как тот повернулся к Подскребаеву (Феликс заметил это краем глаза). Феликс опустил свой тяжелый ноутбук с плеча, неторопливо и обстоятельно устроился на стуле рядом с Федором, перекинул ремень через коленку и только после этого посмотрел на шефа Подскребаева.
   -- Видите ли, Николай Дмитриевич, -- начал он (имя и отчество собеседника Мудрицкий проартикулировал особо отчетливо), -- дело в том, что с Танечкой Андреевой, на самом-то деле, мы расстались друзьями и сейчас находимся в очень хороших приятельских отношениях. Да, львиную часть своего времени она теперь проводит в Киеве, она там фактически живет, а ее донецким офисом по-прежнему руковожу я. Ну и... естественно, осуществляю кое-какие собственные проекты, и Татьяна Викторовна об этом знает. Это - не есть тайна.
   Подскребаев (пока Феликс все это говорил) вынул неторопливо сигареты из кармана, прикурил от звонко щелкнувшей зажигали, выпустил первую порцию дыма в сторону от собеседников, подтянул к себе с центра стола пепельницу и стряхнул в нее не видимый и пока еще даже не "начавшийся" пепел. На идеально отмытой и насухо вытертой черной зеркальной поверхности появилась лишь парочка белесых пылинок.
   Николай Дмитриевич все так же молчал, не перебивал и никаких вопросов задавать не собирался.
   Феликс продолжал.
   -- С вашим Федором Васильевичем мы действительно недавно разговаривали, и я пообещал ему организовать для вас съемочную группу, да и вообще - наладить съемочный процесс. Я могу это сделать без особых усилий, поскольку есть и ресурсы, и оборудование, и люди. У меня работают лучшие операторы Донецка, все они - мои ученики, и их способности мне известны. Да и опыт, как вы уже знаете, у меня также есть.
   Собеседники Мудрицкого молчали, и Феликс продолжал "петь", как он это всегда делал на встречах с клиентами.
   Он это умеет.
   По крайней мере, он всегда был уверен, что с потенциальными заказчиками разговаривать у него получается.
   Феликс кашлянул, словно освобождая дорогу для новых звуков своего голоса, и продолжал:
   -- Ваша спортивная команда, я это знаю достоверно, уже добилась определенных результатов, и, как мне кажется, она достойна иметь не только собственного оператора или съемочную группу, но и, я в этом уверен, готова выступить на каком-нибудь всеукраинском канале с собственной автомобильной или спортивной телепередачей. Прайс-листы большинства каналов сейчас не так шокируют, как это было, скажем, еще два-три года назад, поэтому, как говорят англичане, "почему нет"?
   Собеседники Мудрицкого по-прежнему продолжали молчать: Николай Дмитриевич аккуратно отправил в рот очередную ложечку с медом и неторопливо смаковал ее мелкими глотками из большой фарфоровой кружки. Подскребаев курил сигарету, и горстка пепельного цвета в черной пепельнице начала рассыпаться все дальше от центра к краям.
   Поскольку никто из них не торопился с вопросами, Феликс добавил напоследок:
   -- Все зависит от ваших желаний ну и, конечно, от вашего бюджета.
   И - замолчал.
   Подскребаев вдавил своим большим пальцем докуренную сигарету в пепельницу, но та не потухла, и тоненькая струйка дыма потянулась кверху. Подскребаев тут же "дотоптал" окурком начавшийся дымок и отодвинул пепельницу подальше от всех, на самый край стола.
   Белая юбочка, как это всегда бывает в подобных заведениях, появилась бесшумно и незамедлительно. Перед Федором опустилась на стол большая белая чашка кофе, блюдце, полное синих изящных пакетиков (сахар), отдельно - чашечка с молоком, а пепельница с края стола исчезла, и в центре появилась новая, чистая и так же насухо и до зеркала вытертая.
   -- Девушка, как вас зовут? -- Николай Дмитриевич, наконец, убрал от своего лица огромную кружку и поставил ее на стол - правильные черты лица, красивые чувственные губы.
   -- Оксана.
   -- Симпатичное имя, -- проговорил он без всякого выражения на красивом лице.
   -- Спасибо.
   -- Вы тут недавно работаете, -- даже не спросил, а скорее констатировал Николай Дмитриевич.
   -- Да, вторую неделю.
   Николай Дмитриевич без всякой паузы (и без какого-либо перехода от одного собеседника к другому) сказал, глядя на свою чашку:
   -- Я буду думать.
   Официантка тихо исчезла, а Феликс расстроился.
   И расстроился искренне и неожиданно для самого себя.
   Виду он, конечно, не подал, но ответы типа "я подумаю", почти всегда означают - "нет"!
   Но Феликс ошибся.
   Николай Дмитриевич после небольшой паузы продолжил:
   -- Мы всё сделаем поступательно, -- он отодвинул от себя блюдечко с медом, сверху аккуратно положил ложечку.
   Вдумчивое правильное лицо, идеальная стрижка, светлые волосы с чистым ровным пробором, строгий серый костюм, белая рубашка и галстук - естественно - серый, в тон костюма.
   И туфли у него на ногах -- долларов триста за пару, -- подумал про себя Феликс.
   -- Мы поступим поступательно, -- он словно поиграл этими двумя словами "поступим поступательно" и посмотрел, наконец, на Мудрицкого, -- Федор вам всё расскажет, а я сейчас - прошу прощения.
   Николай Дмитриевич встал - стройный высокий (как же иначе?), спина идеально прямая, Мудрицкий и Подскребаев также поднялись - одновременно.
   -- Так ты считаешь, что его можно и в машину? -- повернувшись к Федору, Николай Дмитриевич кивнул на Мудрицкого так, словно это был не Феликс, а посторонний неодушевленный предмет.
   -- Я уверен, -- ответил Подскребаев и пожал протянутую шефом руку.
   Николай Дмитриевич повернулся к Феликсу и на этот раз руку протянул:
   -- Всего хорошего.
   Крепкая рука, уважительно подумал Мудрицкий.
   Ладошка мокрая, отметил про себя Николай Дмитриевич.

Глава 6

   Хроника войны, 2014 год
  

Бердянск -- средоточие мирной жизни

  
  

От: Александр Николаев[aleksander_nikolay@mail.ru]

Отправлено: Чт 21.08.2014 18:02

Кому: Сергею Андрееву ответ на тему "Будущего у Донецка нет..."

  
   Похоже, нам в мире больше не жить, мир должен был треснуть, все шло к тому. Люди очень глупы и порочны. Я, надеюсь, ты из Донецка уехал.
   --
   Александр Николаев
  
  
   Саша, привет!
  
   Да, я не в Донецке, я в Бердянске; считай с 12 июля 2014 года, то есть, уже почти полтора месяца! Это первое.
  
   Второе, я не забыл о твоем письме, о твоем призыве - писать. Но все дело в том, что моя телевизионная авторская программа -- мой единственный источник дохода -- утерян безвозвратно. Если в Киеве, где находится сейчас вся наша редакция и всё наше производство, если там на 5-м телеканале и на Первом деловом еще удается зарабатывать каких-то денег, то в Донецке телеканал "Донбасс" запрещён, он ушел "в кабеля", да и вообще - какая сейчас на Донбассе жизнь?
   Какие рекламодатели и какое там нынче ТВ?
   Я не зарабатываю с марта. Ни копейки...
   А жить как-то надо...
  
   Сейчас я нахожусь в Бердянске, живу на даче у своего брата. Слава богу, хоть за жилье платить не надо, а цены тут за квадратные метры, как ты можешь догадываться, курортные, и начинаются от 20-50 долларов в сутки. Цена колеблется в зависимости от близости к пляжу и от наличия (отсутствия) условий комфорта и цивилизации -- ТВ, Wi-Fi, кондиционера и так далее. А дневные температуры тут колеблются в пределах 28-32 градуса (и однажды я видел на датчике температуры моего красивого Шевроле даже +40). При этом, в одной комнате могут находиться не 2-3 человека, а по две, три семьи!
   Местные руки потирают, что "сезон" не заканчивается и, похоже, не закончится, как обычно, к концу августа.
  
   Здесь в Бердянске (и в Мариуполе, и в других "побережных" местах) я встречал некоторых своих друзей и знакомых, которые лето начинали с виски и коньяков, а теперь перебиваются виноградным вином по 15-20 гривен за бутылку. В изобилии, конечно же, и пиво с воблой (тут судак в почете), но и для подобного "вечернего развлечения" всё равно нужны деньги. Поэтому публика уже давно начала делиться на тех, кто продолжает пить коньяки с вискарями, и тех, кто давно перешел на овощи и кислое пиво с сушеным бычком.
   Я -- где-то в середине, лапу еще не "отсасываю", но и разных приятных вкусностей мы себе уже не покупаем.
  
   Всё это я тебе рассказываю еще и в оправдание того, что пишу тебе (или писал) слишком мало. Почему? А потому что, слава богу, нашел кое-какую работёнку в интернете для одного киевского ресурса.
   "Лопата", конечно же (в смысле труд -- тяжелый и не адекватно оплачиваемый), но хоть какие-то деньги. И чтобы заработать те же 20-30 долларов, приходится пахать часов по 5-6 в день. Я намеренно называю тебе цены в американских деньгах, поскольку и в Москве, и в Киеве работодатели считают центы и доллары за количество написанных знаков. Мой киевский клиент, например, до недавнего времени платил по 9 долларов за 2,5 тысячи знаков, а это приблизительно страница такого текста, как ты сейчас читаешь.
   И это, можно сказать, щедро!
   А недавно он взял паузу (у них там какая-то реорганизация), обещал к сентябрю вернуться, но вернется ли - пока не знаю. Выходит, у меня образовалось нечто типа отпуска, появилось время, именно поэтому, Саша, я тебе сейчас и пишу.
  
   Парочка моих предыдущих тебе писем - это были письма, скажем так, информационного характера, что бы вы с Анатолием (а я так понимаю, он сейчас где-то при тебе рядышком) имели бы хоть какое-то представление о том, что тут происходит. Не из российских оголтевших каналов, не из таких же украинских оголтевших каналов, и не из того всемирного мусорника, который называется интернетом, -- а из первых уст.
  
   Теоретически я мог бы вернуться к тому самому "дневнику", но мне мало верится, что из этого рая может сложиться какой-то коммерческий проект. А если и сложится, то мне вряд ли дадут его реализовать ни в твоем Новосибирске, ни в Москве, ни вообще где-нибудь в России.
   И тем более -- не в Украине.
   По всем вышеназванным причинам я тебе не буду обещать "обилия писем", а кое-какие "зарисовочки из жизни" я тебе уже обозначил -- смотри несколькими абзацами выше про виски и про кислое пиво.
  
   Добавлю также, что таких, как я в Украине, и таких, как наш с тобой Анатолий в твоей Сибири, наберется несколько сотен тысяч (если не миллионов). Формально все мы считаемся беженцами, но фактически все мы разные.
   Я, например, съездил в тутошнее управление МЧС и взял справку беженца-переселенца, понаотправлял копий этой справки в банки, где у меня есть кредиты, и эти твари хоть доставать перестали.
   Я им объясняю, что война, и прежних доходов нет. А они мне отвечают, что никакой войны в Украине официально не ведется, и плати, сука, проценты по кредитам! На что я им отвечаю, что зарплату мне платят не официальными бумагами и постановлениями Кабмина, а деньгами, которых, бля, нет!
   И их не просто нет, а как у Михаила Задорнова, -- их "нет совсем"!
  
   Другие мои земляки справку беженца брать опасаются, поскольку уверены, что на следующее же утро за ними придут из военкомата с милиционером, мобилизуют и, если не отправят воевать в зону АТО, то какой-нибудь тыловой склад охранять заставят обязательно.
   А что, с них станется!
   Вот и сидим мы по дачам, по частному сектору и съемным квартирам: кто-то тише травы и ниже воды, а кто-то -- привычно рассекая по улицам Бердянска пьяным за рулем на своей, далеко не последней, иномарке. И -- с пальцами из окна.
  
   В Донецке я был давно, обстановку там узнаю, сопоставляя материалы с российских (оголтелых) сайтов с украинскими (оголтелыми же) сайтами, но в основном из личных разговоров. Когда мне собеседник начинает рассказывать, что где-то, кто-то в кого-то стреляет, я его перебиваю и говорю, что все это я знаю -- из интернета и телевизора, а ты, говорю, лучше расскажи мне то, что ты видел собственными глазами.
   И тон разговора становится иным.
   Иногда бодрым, а это значит, что мой собеседник сочувствует ДНРу и надеется, что российские войска вот-вот войдут дальше вглубь Украины, и наступит, наконец-то, полноценный "русскiй миръ". Но чаще тон становится печальным и грустным, тогда я понимаю, что человек передо мной (или на том конце мобильного провода) - проукраинец и ждет, когда же, наконец, укры освободят Донецк от россиян и ДНР-овцев. Но ждет уже без особых надежд.
  
   Будучи реалистом, хоть и наивным до кончиков своих волос, я с одной стороны надеюсь, что к осени вернусь в свой родной Донецк, а с другой, -- прекрасно понимаю, что как минимум буду зимовать в Бердянске, а то и вообще вскорости придется искать себе новую родину.
   Да хоть в том же Бердянске...
   Или, например, в Новосибирске?
   Примешь?
  
   Мне, главное, хотелось бы законности и порядка, чтобы не бояться, что какое-то хуйло в камуфляже даст мне прикладом в зубы и вытащит из-за руля моего красивого Шевроле. То есть, говоря другими словами, я готов и в Донецк вернуться, если там на улицах снова появятся милиционеры, а на перекрестках ГАИ-шники. Даже если там будет продолжаться ДНР, Новороссия или что они там себе еще придумают.
   И с такими настроениями тут народу много.
  
   К слову, о Краматорске -- это для Анатолия.
   Разговаривал я недавно с одной своей знакомой, Анной Малиновской (она была региональной директрисой одной радиостанции в Донецке, а сама родом как раз из Краматорска). Она последние два месяца "пряталась" от войны у родственников в Москве. Рассказывает, что, во-первых, у вас там, в России, адекватных людей, которые "половинят" информацию об Украине с российских телеканалов, гораздо больше, чем она могла себе представить. А во-вторых, вернувшись в Краматорск, она обнаружила, что по улицам поехали трамваи и автобусы, что дети вернулись в песочницы, а мамы с колясками - в парки.
  

Сергей Андреев

23/08/2014

Глава 7

Попытка встать

весна, 1972 год

Сон о трамвае на лыжах

  
   Удивительная штука -- реальность!
   Самое невероятное случилось однажды поутру, когда я проснулся-выспался, а сестра, та самая "оч-чень медицинская и очень рыжая" сестра Вера, как раз возилась с моими проводами-трубочками. Она меня, наверное, и разбудила.
   Мне захотелось встать!
   И на фиг бы оно мне было нужно - "захотелось встать"?
   Лучше бы мне этого было не делать...
   Впрочем, какая разница... когда-то ведь все равно пришлось бы...
   С одной стороны, как сказал тот мужчина из кинотеатра - Георгий Павлович - всё уже произошло, всё уже случилось. А уж, коль случилось, то с чего копья-то ломать?
   И, с другой стороны, я ведь все равно когда-нибудь встал бы с постели и посмотрел бы на себя в зеркало...
  
   -- Я хочу встать, -- сказал я отчетливо и громко, чем несказанно удивил Веру.
   Она оглянулась на дверь.
   Произнес я это не тоном вопроса, а едва ли не в приказном порядке. И это я умею, спасибо армейской выучке и, как это когда-то говорилось: "благодаря долгой работе на руководящих должностях".
   Я откинул с груди одеяло и требовательно приподнял над постелью правую руку -- да, похудел я изрядно. И Вера, продолжая "несказанно удивляться", словно под гипнозом, покорно обошла кровать, что-то положила на тумбочку, чтобы освободить руки, помогла мне сесть и опустила мои тощие ноги на пол.
   И тут мы оба кое-что поняли.
   Я, например, сообразил, что силёнок у меня нет на столько, что даже одеяло с груди я откинул всего лишь до пояса, а ноги мои опустились на пол фактически без моего участия, а исключительно с ее помощью. И они показались мне такими худыми (и от того такими несоразмерно длинными), что я закономерно удивился: как это я сумел похудеть до такой "тощей степени".
   И это всего за несколько дней?
   То, что пальцы на руках стали также худыми и длинными, я заметил еще раньше, но... как-то не задумывался. И чем дальше развивались события по моему "вставанию с кровати", тем явственнее формировалось в мозгу чувство, что ожидает меня впереди нечто совершенно неожиданное (какая интересная тавтология - "ожидало неожиданное").
   Я сидел на кровати и с удивлением разглядывал свои острые колени и длинные тощие ноги. Сколько же я тут в действительности-то пролежал? И руки настолько истощали, что пальцы показались мне, повторяю, несоразмерно длинными. Так же, насколько я помню, рассматривал свое синее тело-аватар тот самый десантник из одноименного джеймскамероновского фильма.
   А еще - мои тапочки, размера, так приблизительно, сорок четвертого - сорок пятого.
   Впрочем, почему мои? Это ведь казенные тапочки! Откуда у меня могли бы взяться подобные -- клеёнчатые и к тому же настолько потрепанные? Так вот, эти тапочки вначале показались мне великоватыми, но мои ступни - длинные худющие, словно два скелетных фрагмента - вошли вовнутрь, как говорят механики, без зазоров, и я почувствовал холод и крайнюю неуютность этих жестких больничных тапок.
   Вера, в свою очередь, тоже вдруг поняла, что делает некую, с точки зрения медицины, непозволительную глупость.
   -- Что значит, я хочу встать? -- вдруг опомнилась она. -- А ну-ка немедля в постель!
   Но было уже поздно, да и я был настроен более чем решительно.
   -- Держи крепко, -- приказал я.
   И она опять безропотно подчинилась.
   Я оперся на ее руку, медленно встал, также медленно и осторожно выпрямил позвоночник и, наконец, смело сделал два шага вперед.
   По крайней мере, мне это так показалось -- смело!
   ...да еще и -- целых два шага!
   ...а на самом деле это были два коротких шаркнувших движения.
   Но и этих двух коротких трясущихся шажков оказалось достаточно, чтобы в большом зеркале на стене у входной двери появилось наше отражение.
  
   И от неожиданности я даже замер на месте:
  
   -- рядом с рыжей медицинской сестрой
   -- опираясь на ее плечо
   -- стоял в полосатой больничной пижаме
   -- высокий бледный тощий и сутулый
   -- с короткими взъерошенными черными волосами
  
   ...молодой парень лет шестнадцати-семнадцати...
  
   Бред какой-то, подумал я, и, едва не потерял равновесие. Сделал еще полшага по направлению к картинке, и юноша в зеркале качнулся в унисон со мной и также шаркнул ногой мне навстречу. Я от удивления поднял бровь (левую, я это отчетливо помню, и я это умею делать и иногда применяю в разговоре с собеседником), а у юноши поползла вверх зеркальная правая.
   И тут я "поймал вертолет".
   Нет, закружилась не голова, закружилась комната.
  
   По моим ощущениям:
  
   -- я продолжал стоять на ногах, пусть не твердо, но всё же стоял;
   -- я опирался всем своим предплечьем на плечо медсестры (и она, к слову, оказалась куда ниже меня ростом);
   ...и смотрел в зеркало...
  
   Но неожиданно и само это зеркало, и стена, на которой оно висело, и входная дверь -- всё вдруг одновременно качнулось из стороны в сторону. Потом комната наклонилась с еще чуть большей амплитудой, и спустя мгновение вся картинка стремительно метнулась вверх, а мне навстречу прямо к лицу вздыбился деревянный крашеный пол. Последнее, что я помню - это перепуганное в зеркале девичье лицо и ногтями впившаяся мне в предплечье женская пухлая рука.
   И -- удар по носу.
   И следом -- дикая боль в голове...
  
   И дальше -- абсолютная тишина.
  
   Когда я пришел в себя, то уже лежал в кровати.
   Вера, взъерошенная и испуганная, трясущимися руками пыталась бутылочку со снотворным наркотиком приладить в держатель на стойке, но бутылочка эта не хотела входить в предназначенное ей место, и как раз потому, что Вера пыталась ее туда всунуть горлышком кверху, в то время как их туда обычно пристраивают горлышком вниз.
   Ведь капельница "работает" именно так.
   А Вера была взлохмачена от того, что уложила в постель меня, здоровенного, но беспомощного мужика -- снова тавтология -- без моей мужской помощи.
   Здоровенного мужика?
   А кто же тогда был тот парень?
   ...с ней в обнимку...
   ... там, в зеркале...
  

"Трамвайный" сон

  
   Мне часто снятся сны не то чтобы странные, но... одного, скажем так, одного, некоего "странного" порядка.
   Вот я вхожу в комнату, закрываю за собой дверь, но потом разворачиваюсь, чтобы вернуться обратно в эту же дверь, но возвращаюсь... совершенно в иное помещение, в другую комнату, а не в ту, из которой вышел секунду назад.
  
   А недавно я ехал в трамвае.
   Трамвай был очень странный. Вместо колёс у него были лыжи, и для того чтобы удержать вагон на рельсах, всем пассажирам приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы сохранять равновесие. Только благодаря как раз усилиям пассажиров трамвай и мог удержаться на рельсах.
   При этом народу в вагоне было немного. Водителя (или водительницу) трамвая не видно, кабина как обычно зашторена всевозможными рекламами и объявлениями. Сидящие пассажиры -- просто себе сидели на своих местах, и занятых мест было меньше половины вагона. А вот стоящие пассажиры -- они-то как раз и балансировали, пытаясь сохранять равновесие и, тем самым, удерживая платформу (да и весь трамвай) на рельсах... потому что, повторяю, вместо железных колес там внизу были... лыжи. А ведь удержать тяжелый трамвай на лыжах на рельсах -- ох как трудно!
   В какой-то момент я вспомнил, что я ж, блин, сел не на тот маршрут.
   Я вышел на первой же остановке, при этом пассажирка у двери, мимо которой я прошел, посмотрела на меня так, словно я предал Родину, и трамвай, с усилиями оставшихся пассажиров, поехал дальше.
   Я перешел трамвайные пути на другую сторону, сел в вагон обратного направления (в этом вагоне с колесами, слава богу, всё было в порядке), но он поехал вовсе не туда, откуда я приехал.
   Совсем не туда.
   Что может означать подобный сон?
   Ответа я не смог найти ни в одном соннике и ни на одном сайте, где толковались сновидения.
  
   А еще мне снятся лифты, которые ездят не только вверх и вниз, но и вправо, влево.
   И -- даже по диагонали.
   Садишься, например, в лифт на первом этаже первого подъезда и нажимаешь кнопку седьмого этажа в четвертом подъезде... и -- поехали!
  
   А с некоторых пор я стал снова летать во сне (это в мои-то "пятьдесят с лишним"), но это вопрос другой, и ответ на него я знаю: летающий во сне -- развивается, способен к обучению и тд. Словом, растёт -- я это вычитал в каком-то "соннике".
   ...а вот лифты, двери и маршруты?
   И еще этот трамвай на лыжах...
  
  

Глава 8

   Хроника войны...

В плену в ДНР, 11 сентября 2014-го (2)

http://www.62.ua/article/617264

  

Рассказ участника парада военнопленных в Донецке:

"Даже черти в аду добрее, чем ДНРовцы"

  
   LB.ua нашел одного из украинских военнослужащих, которых привезли на парад военнопленных в Донецке на День независимости. Олег был в плену у ДНР более трех недель, жил в яме размером около 4 кв. метров, ел и пил не каждый день, у него порвано ухо и прострелена нога, но говорит, что пытки -- не самое страшное из того, что ему пришлось пережить. Он попросил не называть его фамилию и не показывать лицо, боится, что будут проблемы у родных.
   Олег - служащий внутренних войск, работал в тылу, не принимал участия в боях АТО. В плен, по его словам, попал из-за предательства, потому зарекается верить людям и верить в Бога. "Правду говорят, что если бы Бог был, то он не допустил бы такого", - сказал он мне твердо. При этом ДНРовцев сравнивает с чертями в аду: "Но, думаю, даже черти в аду лучше относятся к людям".
   8 сентября Олега освободили -- обменяли вместе с 19 украинскими пленными. Организовать встречу с Олегом помог харьковский бизнесмен Всеволод Кожемяко.
   От автора: этот текст написан не для того, чтобы вызвать в людях еще больше ненависти к противнику, ее и так уже более чем достаточно. А чтобы напомнить, до чего люди могут дойти в своем ожесточении и жажде мести, чего нам всем, на самом деле, нужно бояться.
   Дальше рассказ от лица Олега.
  
   Встреча старых друзей
  
   Я ехал домой в один из районов Донецкой области. И на блокпосту возле Макеевки меня тупо сдали. Там стояла Марина, которая когда-то была у нас поварихой на полигоне -- мы хорошо дружили, плечо к плечу, рука об руку. Сейчас у нее на руке был шеврон "Макеевская полиция".
   Когда меня поставили на колени и спросили: "Марина, это он?", она посмотрела мне в глаза, я -- ей в глаза. И она сказала: "Да, это он, украинский военный".
   Обшмонали карманы, забрали паспорт, телефон и деньги, которые были. Отвезли туда, где раньше находилась прокуратура Макеевки. Мне сказали опустить голову, но я хорошо знаю город, потому узнал дорогу. По дороге мне говорили, что я не жилец и смертник.
   Привезли и сразу начали кричать: "Мы привезли укропа!" Сбежалась куча людей -- мужчины, женщины, молодые девчонки по 20 лет. Меня начали бить -- не знаю, участвовали ли женщины, я закрывал голову руками.
   Завели в здание, посадили на деревянный стул. Пришел очень огромный человек, такой кусок сала здоровый. Чеченец, темный, говорит с акцентом характерным. Он сказал мне: "Ты укроп, ты зенитчик". Я говорю, что нет, я не зенитчик. Он взял нож и начал потихоньку тыкать им мне в голову, туда, где волосы. Говорит: "Если сейчас не признаешься -- я тебя буду потихоньку резать. Ты зенитчик, по твоей вине наши братья гибнут. Признавайся".
   Они, по-моему, кроме зенитчика и наводчика вообще ничего не знают, всем это предъявляют.
   Меня продолжали допрашивать, били очень сильно, использовали электрошок. Потом посадили снова на стул.
   Здоровый говорит:
   - Я своему отцу обещал ухо укропа.
   Взял садовые ножницы и надрезал мое ухо.
   Я с ухом уже распрощался, если честно. Но он его полностью отрезать не стал, только угрожал и надрезал. Избивали дальше резиновыми палками и электрошоком.
   0x01 graphic
   Фото: LB.ua
   Потом позвали парня какого-то. Он начал зашивать мне ухо. Пока зашивал -- снова куча вопросов. Этот огромный позвонил кому-то и сказал: "Красавчик, приезжай, у меня для тебя есть подарок".
   Приезжает бородатый чеченец. Здоровый говорит ему: "Забирай, Красавчик, это подарок -- укроп-зенитчик, наших лупит". Опять взяли шокер, палку и принялись меня бить.
   Мои паспорт и телефон Красавчик забрал. В телефоне нашел мои фотографии в черной форме внутренних войск. Для них черная форма - это хуже некуда. Меня вывели во двор, снова били. Я один раз сознание потерял -- водой отлили. От шокера, когда в голову бьют, быстро отъезжаешь.
   "Мне укропа подарили!"
   Надели на меня наручники. Вывели во двор и закинули в багажник. По дороге останавливались часто, видимо, на блокпостах, Красавчик кричал: "Посмотрите, что у меня есть, мне укропа подарили!" И заставлял меня поднимать голову, чтобы на меня смотрели.
   Я поднимал. ДНРовцы - девчонки, пацаны, кричали, что я урод. Мол, как так, ты из Донецкой области, против своих воюешь, почему не бежал сразу, не перешел на нашу сторону?
   Меня привезли в новое место -- уже ночь была. Завели во двор и бросили посреди него. Сбежалась куча народу -- снова как тараканы изо всех щелей. Все одеты по форме. Спросили, кто я. Начали опять заниматься этим дурдомом (обвинять и бить -- прим. Ред.)
   Вышел Красавчик и крикнул, мол, хватит его бить, я сам буду с ним разговаривать. Все мгновенно отошли, как будто собакам скомандовали сидеть. Красавчик поставил стульчик и начал рассказывать, что они знают все обо мне и моей части. Говорит: "Вы, укропы, воевать не умеете, а только умеете хорошо бегать. Так вот чтобы ты не бегал, я тебе прострелю в ногу".
   И он смотрит мне в глаза. И стреляет в ногу -- в ступню.
   Сначала нога как камнем стала. Как онемела. Потом стала жечь и появилась резкая боль.
   "Если ты сейчас правду не скажешь, - говорит, - я тебе прострелю коленки. Сделаю тебя инвалидом и отпущу к твоим с подарком".
   Потом он позвал женщину-врача, она обработала мне ногу и вколола какую-то конкретную херню, после которой я еще 2-2,5 часа сидел во дворе в помутнении. Не знаю, что это было. Она сказала, что обезболивающее.
   Бильярдный стол
   Меня увели с этого двора, подняли крышку на земле и бросили в яму метра 4-4,5. На крышке было написано "Бильярдный стол".
   Я понял, что не первый, кого держали в этой яме. Сильно пахло мочой и калом. Мне сказали присесть и руки положить на голову. Сказали: если встанешь - кинем тебе гранату. Ну, я сидел, мало ли что у них на уме, всю ночь на корточках до самого утра. Потом, когда немножко рассвело, мне разрешили руки опустить.
   Только через два дня меня выпустили из ямы. За это время не кормили и не поили. Приходилось пить мочу. Там стояли пустые бутылки, писал в них и пил - так и выживал.
   Дали умыться, доктор перевязала ногу. И меня бросили обратно в яму.
   Роботы
   На следующий день удалось осмотреться - увидел двор и людей. Раньше, в яме, я слышал, как кричали на каких-то "роботов", чтобы они шли строиться. Я сначала не понял, что за роботы.
   Оказалось, что эти "роботы" были людьми, задержанными за что-то. Вот одного "робота", например, взяли на трамвайной остановке -- трамвай сильно опоздал и человек не успел вернуться домой до комендантского часа. В ДНР же комендантский час. Забрали его как нарушителя, дали 25 суток работ -- землю тягать, окопы рыть и так далее.
   0x01 graphic
   Фото: EPA/UPG
   Блок-пост ДНР под Донецком
  
   Всего роботов было человек 8-9, до десяти. Они часто менялись, одних отпускали - других привозили. Одну женщину запомнил -- Оксану. Нам нельзя было говорить, но она сказала мне пару слов. Это от нее я узнал, что мы в Донецке, в Буденновском районе.
   Святой
   Меня покормили. Пока я ел, надо мной продолжали стоять парни с автоматами -- мало ли, вдруг я сейчас убегу на одной ноге, я же "укроп". Потом они позвали какого-то Ящера -- оказалось, что это тот, который угрожал кинуть гранату в мою яму. Он скомандовал опустить меня обратно в яму, там я пробыл до утра.
   На следующий день подошел мужичок пенсионного возраста. Деловой такой, в форме, с автоматом, весь в гранатах. Рембо отдыхает. Его называли Святой. Сказал мне вылезать, объявил, что он будет моим начальником, а также папой и мамой. Скомандовал отвести меня в туалет, спросил, курю ли я. Дал сигарету. Меня снова покормили -- но дали меньше каши, чем накануне. Каша - собакам лучше варят. Такое впечатление, что просто объедки разные вместе мешали.
   Каждый раз, когда люк открывался, я думал, что лучше бы он не открывался. Куча людей с автоматами, все сбегаются, как на обезьянку посмотреть в цирке или жирафа в зоопарке. Кричат: "Идите сюда, урода подняли, укропа!" Даже когда я кушал, подошли девочки и начали: да как ты мог, против братьев-сестер, ты же сам тут живешь, против нас воюешь, бомбишь детей... Даже показывали мне фотографии мертвых детей.
   Тело было всех цветов радуги - черный, фиолетовый, коричневый. Нога болела. Болело все -- палками били, ногами били, чем попало.
   Допрос
   Святой сказал, что меня поведут на допрос к оперу. Опер - мужичок в джинсах, футболочке, в очках, крепенький. Говорит, мол, здравствуйте, мне надо с вами побеседовать, информация прошла, что вы корректировщик. Я обомлел. В Макеевке я был зенитчиком, а тут уже -- корректировщик. Сказал, что знает, из какой я части, как она бежала из Донецка, где я живу. Давай, говорит, рассказывай, с кем ты работал, кто твои напарники. Я говорю: "Я ехал домой". Он: "Нет, ни хрена, ты ехал к своим укропам, чтобы передавать им информацию, ты бегал по Донецку и Макеевке и ставил флажочки, чтоб ваши "Градом" их обстреливали". Сказал, что это по моей вине разбомбили путиловскую школу, что это я там флажок поставил. Обещал повезти в морг и показать трупы его товарищей, которых убили по моей вине.
   Пока мы с ним разговаривали, еще один человек подсел, тоже задавал вопросы. В камуфляже, а на плече большой красный шеврон. На нем посередине белый олень, а по бокам написано "Батальон Донского казачества". Вообще там у всех на плечах, на руках, вместо погонов -- ленточки эти, колорадские. У всех поголовно.
   0x01 graphic
   Фото: EPA/UPG
   Разговор с Опером кончился тем, что он дал мне три дня на размышления, чтоб я сознался. Пока меня допрашивали, приехал Красавчик. С другим чеченцами -- говорили на своем языке, а потом уже на русском с акцентом. Красавчик мне сказал: "Сейчас будем тебя расстреливать". Я охренел: только что обещали три дня. Но Красавчика все слушаются -- все эти казаки, украинцы... Вывели меня перед строем и опять: "Вот, смотрите, это корректировщик. Из-за него погибают наши люди, будем его расстреливать". Но в итоге просто поиздевались надо мной и посадили обратно в яму.
   Ночь на качелях
   Во времени я к тому моменту уже потерялся. Сидел в яме, к ней подходили и традиционно спрашивали, жив ли, и угрожали кинуть гранату, если я не отзовусь. Иногда приходил Святой. Мог дать мне поесть. А бывали такие дни, что он отвечал "У меня нет настроения", и я оставался без еды.
   В один день пошел дождь, и в мою яму набралось воды по пояс. Было очень холодно. Днем Святой выпустил меня в туалет погреться. А вечером отвел меня на качель и пристегнул к ней одну мою руку наручником. "Сегодня будешь спать здесь". Где-то через полчаса подошел Ящер и спросил: "Это все, что у тебя есть?" А я в шортах был, в футболке и вот в этих тапочках.
   Олег демонстрирует тапочки: "Я их помыл!" и смеется.
   Ящер принес мне фуфайку. Ночью вышла девушка лет 35-36. Волосы белые, видно, что крашеные. Вынесла мне чаю, говорит, а то вдруг ты замерзнешь -- нас потом разорвут. "Я первый и, надеюсь, последний раз в жизни делаю чай укропу", - сказала.
   Как я уже говорил, Красавчик запретил меня бить. Потому иногда кто-то говорил мне: "Плохо, что тебя нельзя бить". Бывало, что по-быстрому ногой пиханут втихаря.
   Утром меня отстегнули от качели и отвели в подвал. В подвале стояли поддоны, на них матрасы, одеяла, кучи грязных вещей. Потом я понял, что там спали задержанные, которые "роботы". Платье старенькое висело, наверное, Оксаны. На ночь снова пристегнули к качелями, но уже обе руки, без фуфайки и чая. Так повторялось раза три-четыре.
   Оксана
   Один раз краем глаза видел, как вели пленного с большим украинским флагом на рукаве. Одна штанина отрезана, нога перевязана. Спросил у Оксаны, когда она давала еду, кто это. Она сказала, что это таксист, и их тут двое. Больше сказать было невозможно, нам запрещали разговаривать.
   Молодой пацан, который принес мне еду вместо нее, сказал, что Оксану отпустили. "Она с чистой душой и с чистой совестью отработала и ушла", - сказал. Ну, слава Богу. Но она там долго пробыла. Когда меня привезли, Оксана уже была. Посуду мыла, убирала, стирала.
   В одну ночь, когда я сидел на качели, приехало много ребят по форме. Они сидели во дворе, выпивали -- за православие, еще за что-то. Один из них вышел на перекур и решил поговорить со мной: "Ну что, укроп, сидишь?". Я: "Сижу". Он: "Мы сейчас ваших гоняли под Шахтерском. Не умеют ваши воевать, взяли пленных, взяли много техники. Что вам ваше руководство такую технику поставляет? Новые БТРы взяли, а они без рулей". Говорит, там того нет, там этого не хватает. "Не знаю, как вы воюете", - говорит.
   Татьяна
   Я услышал ужасные крики. Кричала женщина. Так ужасно, что я подумал, что ей отрезают пальцы. Это длилось около часа.
   Потом крышку моей ямы подняли, и ко мне не спустили, а именно кинули женщину в наручниках, совершенно голую. Вот у человека есть лицо. А у нее не было -- холодец вместо лица. На теле не было живого места. Все порезано. Все в крови. Руки скручены наручниками за спиной. Я просто прозрел. Никогда такого не видел, разве что в фильмах ужасов.
   Нам кричали: "Невесту тебе нашли! Мы вас поженим! Делай с ней, что хочешь!". Кинули ее штаны и пиджачок -- красивый такой, только полностью изорванный. И закрыли люк. Женщина минут 15 сидела и плакала. Уже не кричала. А я не знал, что делать -- просто не было слов, чтобы что-то говорить. Сказал: "Давайте вы встанете, я надену на вас штаны". Она в наручниках, не может сама надеть. Натянул на нее джинсы. Накинул на нее свою мастерку -- сыро в яме.
   Женщина промолчала всю ночь. Утром открывают крышку дебилы: "Ну что там, жива твоя напарница-корректировщица? Провели свадебную ночь?"
   Кинули мне ключ от ее наручников. Дали еду. А она не может жевать -- лицо разбито, и руками не может шевелить, так они ей их перетянули наручниками. Я отрывал по чуть-чуть хлеба и клал ей на губы. Попытался чуть напоить водой.
   Потом она начала говорить. Рассказала, что ей 53 года, зовут Таня, фамилию не запомнил. Недалеко живет, в Красноармейском районе, работает в Донецке на ж\д вокзале.
   В плен попала следующим образом. Когда собиралась на работу, начался обстрел. Сумку схватила, деньги, побежала в бомбоубежище. Когда вышла из него, на свою голову громко сказала: "Замахали бомбить русские фашисты". Ее услышали два мужика каких-то, которые вместе с ней были в бомбоубежище. На остановке подходит к ней один из них и говорит своим друзьям, двум амбалам: вот, это она назвала русских фашистами. В машину запихнули, забрали деньги. Поехали к ней домой, нашли там что-то, что назвали польским шевроном, и обвинили в том, что она польская корректировщица и шпионка. Издевались над ней, насиловали...
   Другие пленные
   Потом нас перевели в какую-то будку, типа фургона. Там было окно и можно было видеть, что происходит. Однажды заехала длинная "Газель", и оттуда начали выводить людей в повязках -- 14 человек мы насчитали. Это были украинские пленные (по датам вместе с Олегом удалось восстановить, что это было 5-6 сентября -- прим. Ред.)
   Вообще пленных привозили много. А еще, если честно, у них военной техники -- тьма. Я видел, как разгружали ящики с оружием, с боеприпасами. И кричали при этом: "Спасибо украинской армии за боеприпасы".
   В один из дней мы с Татьяной услышали отдаленный гул. Оказалось, это ехала колонна танков -- и старого образца, и нового, и камазы, и пушки тянули. И флаг этот дебильный Новороссии. Минут 20-25 ехали. (Это было примерно 3 или 4 сентября -- прим.Ред.)
   В один день была страшная стрельба. Святой вывел меня из ямы: "Помнишь, говорили, что тебя взяли для одного дела? Смотри, - Достает жилет разгрузочный, весь в гранатах и проводах. - Сейчас ты с ним пойдешь к своим. Нажмем на кнопочку, и ты там вместе со своими взорвешься".
   После того он показал мне 7 убитых пленных, которые лежали в ряд, накрытые тряпками. Сказал, что они попали в плен уже во второй раз. "Второй раз мы в плен не берем, так что если ты вдруг выживешь - у тебя второго шанса тоже не будет". Но жилет у меня в итоге забрали. Иначе я бы с вами тут не разговаривал.
   Еще, кстати, они убеждали, что всех, кто возвращается из плена, садят в тюрьму.
   Освобождение
   Нас, пленных, выстроили на улице. Вышел опер, который всех допрашивал, и говорит: "Могу вас поздравить. Сейчас выйдет Батя и вам сделает небольшую радость".
   Батя -- их начальник. Пенсионер, небольшого роста, седой, короткая стрижечка. Если в тюрьме увидеть -- пахан. С сигареткой. Когда он вышел, я его вспомнил -- он ходил там в белых штанах, белой рубашке, черном пиджачке, туфельках. Но на этот раз был по форме".
   Батя сообщил, что нас будут менять. А если наши не захотят меняться -- нас расстреляют. Загрузили нас в бусик, и мы поехали. Были с нами разные ребята, в том числе, из "Донбасса" и из батальона "Днепр-1" (взятые в плен под Иловайском, очевидно - прим. Ред). Всего 20 человек. Были среди них и лежачие раненые.
   Долго возили. В итоге доехали до села Каменка. Нам сказали быстро выпрыгивать из автобуса и "нагнув голову, бежать к своим придуркам-укропам". А у нас же раненые. Разрешили нести раненых на руках. Взяли на руки, быстро понесли. Думали, обмен будет 20 на 20. Но увидели только одного человека, который шел нам навстречу. Получается, 20 человек поменяли на одного. Не знаю, кто он.
   Парад
   Про парад военнопленных в Донецке Олег рассказывать не хотел. Видно, что это самая тяжелая часть воспоминаний. Согласился коротко описать события.
   Это было ужасно. Троих, в том числе меня, повезли 24-го на парад. Сказали нам: "У вас же праздник, вот мы и везем вас на парад".
   Поставили за зданием, вместе с другими пленными. Флаги свои поцепили, казаки там, "Восток", "Оплот".
   Видео в интернете - херня. Там же самого главного не показали. Человеку, когда голову отрубили, не показали. Заставляли его стать на колени во время подготовки к параду. Он не согласился. Ему отрубили голову. При всех. Я не знаю, кто он был. И кто рубил тоже -- человек в маске. Но после этого мы все стали мы все на колени.
   Потом произошел какой-то скандал, и наши казаки быстро увезли нас троих обратно, туда, где держали.
   О ДНР
   Я сразу был категорически против этой ДНР. Ну как так, 22 года жили мирно в независимой Украине, а теперь будем распадаться из-за того, что Путин -- маразматик? Я не понимаю этого, я не признаю такого. ДНР, ЛНР -- они как зомби. У них в голове только одно: мы уроды, "укропы", а они защищают свою землю. Но ведь это мы свою родину защищаем, а они защищают Россию, которая сюда прется.
   Я знаю в Макеевке таких людей, которые кричали: "ДНР, у нас будет такая сила! Будем сами, зачем Донбасс кормит Украину!". А теперь боятся на машинах в город выехать, потому что машину ДНРовцы могут отжать.
   ***
   Плакать не хочется. Слез уже нет. Хотя когда в яме сидел -- были.
  

Глава 9

Мудрицкий и Федор Подскребаев,

кафе,

14 мая, 2000 год

  
   -- Сядь вон туда, напротив, чтобы я тебя видел, -- проводив взглядом Никлая Дмитриевича, скомандовал Подскребаев и опустился на стул неторопливо, словно только что закончил некую весьма важную значительную тяжелую и очень ответственную работу.
   Мудрицкий также проводил взглядом ровную стройную спину Николая Дмитриевича в сером изящном костюме, нагнулся, подобрал в охапку длинный плечевой ремень, взял портфель с ноутбуком и обошел стол. Хотел было опустить тяжелый портфель вниз на пол, но раздумал и положил себе на колени.
   Подскребаев закурил новую сигарету, сделал затяжку и внимательно посмотрел на Мудрицкого:
   -- Даже если ты подслушивал и услышал наш разговор, все равно это правил не меняет, -- сказал он, наконец.
   Феликс попытался сделать себе очень сочувствующее и даже несчастное лицо и виновато посмотрел на Подскребаева поверх стекол очков:
   -- Я не специально.
   Мудрицкий уже хотел было начать "прояснять ситуацию", но Подскребаев остановил его коротким нетерпеливым движением рукой:
   -- Не перебивай. Мы пока нанимаем тебя только на одну гонку. Только на одну, -- повторил он. -- Харьков, через две недели на майские праздники, автокросс.
   Мудрицкий пожал плечом и коротко кивнул головой.
   -- Проезд, проживание и кормежка - за наш счет. Плюс гонорар. Сигареты и пиво в командировочные не входят. И никакого спиртного!
   -- Я не употребляю.
   Подскребаев, словно не услышал, подвинул к себе наладонный маленький компьютер:
   -- Там получаются длинные выходные... -- он говорил и стилусом, тоненькой черной заостренной эбонитовой палочкой, уже что-то набирал "цокая" по экрану. -- Все верно, первое и второе мая - это понедельник и вторник, а накануне выходные суббота с воскресеньем. Значит, в Харьков выезжаем ранним утром в пятницу 28-го апреля. Запомнил?
   Феликс кивнул, а Подскребаев отложил стилус в сторону на стол, аккурат параллельно боковой грани наладонника, затянулся и продолжал:
   -- Теперь второй вопрос: в следующую субботу, двадцать второго, с камерой к памятнику, к "Танку", что рядом с оперным театром.
   Мудрицкий кивнул.
   -- И, кстати, возьми свою самую маленькую камеру, а не ту бандуру, с которой ты обычно ходишь, -- и Подскребаев поднял правую руку над плечом так, словно показывал, как нужно правильно нести мешок с картошкой.
   -- Но ведь это формат бетакам, -- возразил Мудрицкий, -- самое высокое качество на сегодняшний день...
   Подскребаев снова нетерпеливо перебил:
   -- Ты меня услышал?.. самую маленькую!
   Мудрицкий снова кивнул, но несколько неуверенно, словно не соглашаясь, поэтому Подскребаев опять сказал:
   -- Самую маленькую камеру, в субботу, у Танка, в три часа дня, -- отчеканил он. -- Повтори...
   -- Самую маленькую, суббота, три часа.
   -- Правильно.
   Снова сделал затяжку и выпустил дым вертикально в потолок.
   -- И, наконец, последнее. Тебе нужно будет смонтировать одно "кино" для шефа. Вот тогда мы на тебя и поглядим. Но в любом случае имей в виду: если ты вдруг хотя бы только подумаешь спереть у меня хоть один кадр...
   Мудрицкий коротко набрал в легкие немного воздуху, что бы еще раз "проясниться", но Подскребаев снова отмахнулся.
   И опять задумался.
   Он глядел с верху через стол на тщедушного Мудрицкого.
   Феликс знал, что он человек - далеко не кремень, и его супруга Жанна Мудрицкая порой сама искренне удивлялась тому, что Феликс каким-то образом еще ухитряется добывать себе клиентов. Вот и сейчас Подскребаев еще ни на чем Феликса не поймал, а его скомканное лицо уже извинялось.
   Наконец Федор затушил в черной пепельнице свою отчаянно дымящую вонючую сигарету:
   -- Суббота у Танка в три часа. Иди.
  

Глава 10

   Хроника войны...

Андреев: Бердянск-Донецк-Бердянск

18 сентября 2014-го

  
  

Александр, Новосибирск, Сергею Андрееву

  
   Серёга, мне трудно быть объективным, потому как я не политик и информацию получаю несистемно и более пользуюсь бытовым опытом, и рассуждения мои тоже не совершенны, а возможно и ошибочны. При Сталине, в свое время, было куда проще!
  
   Мне очевидно, (я о том тебе писал) что американский олигархат пытается свои экономические проблемы решить под боком России. Российский олигархат, пытается отстоять собственные экономические интересы. Европейские олиги по традиции подчинены сильному, а еврейские выжидают и тайно интригуют, дабы в нужный момент ухватить свой кусок интереса. Им всем, и российским в том числе, на Россию, Украину и прочих насрать. Всем процессом, и всеми этими людьми, руководят интересы олигархов, а гибнут совершенно сторонние люди, кто-то из них загнан в армию, кто-то на этом зарабатывает, кто-то заблуждается, а кто-то сидит на чьей-то даче, выгнанный из собственного дома, как ты, например... Или как моя сестра теперь в Краматорске охраняет квартиру; муж ее в Новосибирске калымит, а сын с невесткой и ребенком на съемной квартире в Крыму.
  
   И все чешут репу и не понимают, как жить дальше. Бандиты забили стрелку на территории Украины. Понятно, что всё затеяли американцы, их поведение понятно, только народ страдает, потому что отказался от нормальной жизни добровольно. Не надо делать вид, что народ российский, украинский здесь только жертва, нет -- это ещё и ленивая масса, которую шпана загнала в стойло. Сережа, при нашей еще с тобой жизни и Россию раздербанят на куски, потому как российское общество деградирует. Уничтожено образование, экономика... да нет никакой экономики, добивают тот запас прочности, что создали при Советах.
  
   Сельское хозяйство, просто пример, в соседнем Болотнинском районе, где я родился, 12% посевных площадей относительно 1991 года в 17 раз меньше КРС и пр. пр. Народ спился, несколько десятков деревень числятся, но уже не существуют... и это в районе, где живет менее 30 тысяч человек.
  
   Про культуру даже не заикаюсь. Демография балансирует на нуле, да и то только благодаря южным соседям. В некоторых городских школах до 100% детей азеров и прочих узбеков-киргизов, и пр. и пр. Народ, как быдло тупое и ленивое, ничего не хочет знать, полная импотенция. Работать не хотят! Голодать будут, но работать не пойдут. Когда советские честные люди превратились в воров, лгунов и трусов? -- не понимаю!
  
   Да, Путик с бандой сейчас выигрывает тактическую войну, но проиграет ее очень скоро, потому что без стратегического плана и реальной индустриализации, через образование в России сегодня нет ни времени, ни потенциала. Чтобы это возродить или создать, время упущено, вот почему, американцы ведут себя хозяевами. Они о смерти России знают не понаслышке, а из уст реально действующей агентуры в Думе, правительстве и госслужбе. Пока Чубайсы и Медведевы в президиумах -- страна на пути к кладбищу. Это реальность, к сожалению. Мы умерли вместе с СССР. Жить, конечно, будем и доживем, а помрем тихо и позорно. Сережа, ни в коем разе ни словом или помышлением не хотел и не хочу тебя обидеть. И если вдруг, что-то сказал нетактичное, прости. Я ведь тоже живой человек, бурлит и болит сердце.

Александр Николаев

  
  
   Андреев прочитал письмо, задумался...
   Потом поставил пальцы на клавиатуру:
  
   "Саша, привет!
  
   Отвечаю тебе на твое письмо еще от 22 сентября, хотя уже почти заканчивается октябрь, а тебе я писал последний раз так и вообще еще в августе.
  
   Что произошло за это время?
   Во-первых, я уже в Киеве, и перед отъездом из Бердянска побывал в Донецке.
   Ездил туда рейсовым автобусом, а они (автобусы), как оказывается, и не прекращали своих рейсовых маршрутов между Донецком и тем же Бердянском, Мариуполем и Волновахой...
   Мы, перепуганные, сидим себе на даче тут в Бердянске и всю информацию о Донецке знаем лишь из телевизора да интернета. Причем, и это я теперь явственно понимаю, насколько врут и те (украинские), и другие (ДНРо-пророссийские) СМИ, а раньше это понимание, как я теперь соображаю, было исключительно умозрительным.
  
   Например, чтоб тебе было понятно:
   -- мой брат, провожая меня на автовокзале в Бердянске, с ужасом постягивал с меня часы, обручальное кольцо и скромненькую (но золотую) печатку;
   -- в Донецк я направлялся не на своем красивом Шевроле, а на рейсовом автобусе, билет на который я купил в кассе автовокзала по очереди и без паники всего за 118 гривен...
  
   Почему я упоминаю цену за билет?
   Есть у меня в Донецке старинный приятель Петруха, пенсионер, работает на личном микроавтобусе - таксистом. Возит людей не только по городу, но и по стране: в Карпаты, в Сумы, в Киев, в Луганск... и обстановку в Донецке (ДНР и ЛНР) и Украине, включая Хмельницкую и Волынскую области, знает не хуже своей квартиры.
   Он мне предлагал (по телефону):
   -- Серёга! Приезжаешь в Донецк автобусом, я тебя встречаю на Южном автовокзале, вожу по вашим донецким квартирам, вы там собираете свои зимние вещи, грузим ко мне в микроавтобус, и я отвожу вас (или тебя) назад в Бердянск. Соляра - 800 гривен, и за работу пусть еще, например, 700 - всего 1500 гривен. И ты с зимними вещами.
   Ведь, Саша, если ты помнишь (я тебе писал), что мы из Донецка из-под пуль убегали в июле -- в шлепанцах, шортах и футболках. А тут вот уже сентябрь на носу.
   И я загорелся: сутки - и мы все с зимними вещами! Быстро, относительно безопасно, но... дорого!
   А еще, чтобы ты понимал, я повторяю: денег не просто нет, а "...их не совсем". И я, купив банальный билет на банальный рейсовый автобус, банально и "тупо как лох", то есть как рядовой пассажир, приехал на Южный автовокзал в Донецке.
   Натянул козырёк бейсболки на глаза, чтобы меня мои бывшие телезрители не узнали и не сдали в КГБ ДНР, или как оно там у них нынче называется (а меня ведь продавщицы в донецких гастрономах узнавали, гаишники на перекрестках честь отдавали - чем не заложник для выкупа?), и пошел на троллейбусную остановку.
   Гляжу, а для проверки документов меня никто не останавливает, никто не показывает на меня пальцем и не свистит в милицейский или полицейский, свисток...
   Собрал по квартирам зимние вещи и на следующий день рейсовым же автобусом вернулся в Бердянск.

Сергей Андреев.

18/09/2014

Глава 11

Донецк, оперный театр

22 апреля, 2000 год

  
   Феликс Мудрицкий считал себя человеком сообразительным.
   Когда он подъезжал к Театральной площади и уткнулся в хвост тянучки, то понял, что самое большое скопление машин окажется как раз в том месте, куда он, собственно, и направлялся.
   И -- верно, вся площадь между оперным театром и кинотеатром Шевченко была забита людьми и машинами. Автомобилей было не просто много, а очень много, и они не стояли разве что на газонах и клумбах с розами. Это где-нибудь в Киеве или Москве нормальное явление - автомобиль на газоне, но не в Донецке, который всегда славился своими ухоженными улицами и тротуарами, а также бархатными газонами с зеленой травой и, главное, -- с алыми розами.
   Донецк, кстати, когда-то так и называли -- городом миллиона роз.
   И, к слову, задолго до того, как о розах спела Алла Пугачева.
  
   Впрочем, и пробки в нашем городе не такие, как в столицах, -- подумал Феликс.
  
   Он приметил патрульную машину ГАИ у ступенек в оперный, еще одну на левой парковке у Танка, а также прогуливающихся гаишников на разделительной полосе напротив кинотеатра. Но никто из них регулировкой дорожного движения не занимался, да и не собирался. Светофор работал в штатном режиме, машины по проезжей части ползли медленно, и не потому, что впереди ехать было некуда, а потому что каждому хотелось поглазеть на сборище людей и автомобилей. Поэтому пробка и ползла со скоростью пешехода мимо этого вавилонского автомобильного столпотворения.
   А сообщество на площади гудело, галдело, клаксонило и гремело разными голосами и на разные лады всякими разными музыками и ритмами.
   И, главное, здесь было на что посмотреть, на площади собрался фактически весь автомобильный "свет" и весь "цвет" города.
   Большинство машин, которые ездят по улицам наших городов -- они какие? Правильно: черные, белые, серебро и некоторые другие темные и светлые тона. Причем даже не "металлики" или "перламутры". А сегодня тут можно было увидеть и желтые, и оранжевые, и красные, и даже в полоску с квадратиками, и даже в крапинку с полосками, и, наконец, с молниями-зигзагами на бортах. Все они -- яркие и броские -- оклеены винилом или разрисованы аэрографией...
   И темы рисунков самые разные.
   Вот, например, черный злобный Форд Мустанг (каких-то там заштатных 70-х годов). Его заводской цвет (понятно) черный, а этот -- мало того что иссиня-угольный, так еще и с такой "глубиной резкости", словно смотришься в самую даль Вселенной.
   Рёбра решетки радиатора у Мустанга -- алые, вроде как раскаленные печные колосники; фары -- как будто оплавились от нереально высоких температур; по черному капоту и передним крыльям течёт жидкий ярко-оранжевый металл, и к задним крыльям змеятся алые языки пламени, с которых срываются целые лоскуты огня. И от этой захватывающей картинки кажется, что даже стоящая на месте машина производит впечатление несущейся вперед на огромной скорости. С талантами и уменьями художника тут все в порядке, нарисовал, словно с натурально движущейся горящей машины.
   А вот - Фольксваген Жук.
   Да-да, еще самой первой генерации -- их сегодня производят только для рынка Бразилии, -- но в таком раскрасе, который делает его похожим на божью коровку, с лупатыми глазами-фарами, вертикально посаженными на передние крылья. Ядовито оранжевый с синими, красными и зелеными горошинами по всему кузову. Ни дать, ни взять - мультяшная божья коровка. Только стекла по кругу, включая лобовое, затонированы вчернь.
   Несмотря на жару, машина была заперта и окна подняты. Но если прислонить ладони к вискам, а лбом прикоснуться к стеклу, то сквозь тонировку можно разглядеть и внутреннее убранство. Именно это сейчас и делали двое парнишек лет двенадцати-тринадцати, рядышком прижавшиеся к боковым окнам. Весь салон, включая сидения и подголовники, в этой машине обшит едва ли не настоящими персидскими коврами.
   Мудрицкий знал и эту машину, и ее хозяйку.
   Или вот ещё тюнинг, но уже совсем иного рода.
   Внешне ничем не примечательный черный Опель Астра, но все его двери распахнуты, подняты капот и крышка багажника, и зрителям открыты во всей красе не только черно-алый салон, выкроенный из кожи высочайшего качества с прострочками по швам и завитушками на углах, но и хромированные детали под капотом. Но главное, напоказ -- а точнее на всеобщую прослушку -- выставлено его аудио-содержимое.
   Багажное отделение -- словно пульт ди-джея из новомодного ночного клуба. Львиную долю багажника занимает сабвуфер низких частот, а передняя и боковые его стенки, впрочем, как и все дверные карты, и все боковые панели всего остального автомобиля по кругу, -- это сплошная "акустика". Двери настежь не столько для демонстрации внутренностей, сколько для звукового давления (термин) на всех, кто стоит сейчас рядом с машиной.
   Проходя мимо, Феликс поморщился (он не любил громких звуков), но обратил внимание, что в музыкальном ритме подпрыгивают даже пылинки на черной крыше Опеля.
   В гуще других разномастных автомобилей Мудрицкий приметил еще одну машину -- не самый популярный у покупателей Рено Меган-II с вертикально обрубанным задним багажником, но этот по всем бортам был расклеен логотипами автомобильной программы "Мотор-ТВ".
   И эти тоже здесь, отметил Мудрицкий про себя. Конкурентов он всегда замечал и отмечал...
   Впрочем, людей с видеокамерами и без "официальных журналистов" было довольно много -- и профессиональных операторов со "взрослыми" камерами, и зевак с бытовыми "мыльницами".
   Среди всеобщего разноцветья красавиц-иномарок встречались на пути Мудрицкого и отдельные "вкрапления" отечественного автопрома.
   Вот, например, "Победа" -- вся в хромированном глянце; дальше "Москвич" (этот отблескивает поменьше) и много "Волг" самых разных поколений и модификаций. Тут и "Двадцать четвертые" -- этих не очень много, -- и "Двадцать первые", -- а эти горделиво держатся плотной обособленной группой, и их туту сегодня десятка полтора. Много как для мероприятия такого рода.
   А еще на площади перед театром было немало спортивных автомобилей. То есть, если выражаться более грамотно, -- автомобилей, затюнингованных "под спорт". К профессиональному спорту они, конечно же, никакого отношения не имели. Все -- с аэродинамическими юбками, которые едва не скребли по асфальту, с огромными спойлерами и антикрыльями на крышках багажников. Не автомобили, а настоящие этажерки на колесах. Эти, с позволения сказать, "аэродинамические элементы", понятно, никто и никогда не продувал в аэродинамической трубе, и поэтому об их аэродинамической безопасности можно лишь догадываться, -- подумал про себя Феликс.
   Но -- чего не отнять -- красиво!
   На некоторых автомобилях -- просто огромное количество фар, подфарников, катафотов, отражателей, противотуманок, фонарей да всякой прочей наляпистой оптической бутафории. Словно организаторы запланировали специальную номинацию -- у кого больше света.
   По пятницам это место в городе, "возле Танка", становилось ярмаркой автомобильного тщеславия. А сегодня, помимо прочего, тут проводилась еще и неформальная репетиция предстоящего фестиваля, о котором сейчас так много вокруг говорили. К тюнинг-параду готовились все: и тюнингеры, и владельцы простых, и владельцы непростых, а также владельцы эксклюзивных, не совсем обычных, в том числе, и совсем необычных автомобилей. Среди зрителей Мудрицкий приметил и нескольких официальных дилеров; оно и понятно, где, как не на подобной выставке, вербовать себе потенциальных покупателей?
   Хотя на самом деле Феликс Мудрицкий автомобили не любил...
  
   Причем -- с детства не любил!
  
   Как это можно -- увлекаться автомобилями?
   Как можно, например, увлекаться микроволновками или холодильниками? А вот из автомобиля сделали настоящий фетиш -- и каталоги тебе, и игрушечные модели...
   А о чем тут можно говорить?
   Бытовая техника -- ездит, возит, ну и ладно...
  

* * *

  
   Феликс Мудрицкий был предусмотрительным человеком, поэтому, готовясь к сегодняшней съемке, взял с собой всё, что было на вооружении его студии.
   Во-первых, это была достаточно компактная, но профессиональная, как он ее ласково называл, "сто семидесятая Сонька" (Sony DSR-PD170P, если быть до конца точным). Именно ею сегодня снималось почти девяносто процентов всех ТВ-сюжетов в мире.
   Взял он с собой и портативную специальную цифровую камеру, которую ласково называл "Гоу-Прошкой" (GoPro), которая была безумно дорога, а снимала, в действительности-то, не самую качественную картинку. Но была она не просто портативной, а воистину миниатюрной. Мудрицкий приторачивал ее где-нибудь под днищем в нескольких сантиметрах от дорожного полотна, направлял объектив на колесо или какой-нибудь рычаг подвески, и -- вот тебе очень необычная и где-то даже завораживающая картинка. На самом деле именно эта камера была самой любимой у Феликса.
   Взял он и свою старую огромную Betacam, которую использовал в основном для студийных и рекламных съемок, где требовалось исключительно высокое качество.
   Ну и прихватил (на всякий случай) банальную любительскую мыльницу хэндикам на mini-DV кассетах.
   Кстати, первые любительские цифровые фотоаппараты "мыльницами" называли не только потому, что они внешне были похожи на обмылки, а ещё и потому, что картинку давали очень далекую от нормального качества. Так называемое "мыло", как говорят профессиональные операторы и фотографы. Эту истину (про мыло) Мудрицкий любил доводить до сведения молодых начинающих операторов. Всех, кто попадался ему на его профессиональном пути, он считал (и называл) своими учениками.
   Старенький темно-зеленый Ланос (но очень и очень аккуратный и всегда начисто до зеркала вымытый) Феликс пристроил на самом краю этого бурлящего разноцветного автомобильного моря и пошел разыскивать Подскребаева.
   То тут, то там, в толпе машин и людей его взгляд натыкался на человека с камерой. Знакомых и не знакомых ему операторов он насчитал уже человек шесть -- уж больно много! А конкурентов Мудрицкий не просто не любил -- он их ненавидел!
   Каждый конкурент -- это не заработанный лично Феликсом рубль (доллар или гривна, неважно).
   Подскребаева нигде не было видно, а на часах было уже без десяти минут.
   Мудрицкий считал себя человеком пунктуальным и не любил опаздывать, он полез было в карман за своим мобильным телефоном и тут услышал за спиной звонкий голос:
   -- Говорят, ты сегодня в машине поедешь, это правда?
   Феликс обернулся.
   Леша Шматко, оператор с телеканала "Донбасс", на плече Betacam последней модели. Худенький тщедушный маленький Леша и правда держал ее словно мешок картошки на плече. Наверное, прав Подскребаев, такой камерой в салоне автомобиля снимать не совсем удобно.
   "Донбасс" -- бывший государственный телеканал -- мог позволить себе покупать лучшее, не задумываясь о цене. Другое дело, что сами операторы на подобных коммерческо-бюджетных каналах к такому дорогому и тонкому оборудованию всегда относились, как... как нанятый шофер к чужой казённой машине, подумал Феликс, и ему понравилось только что придуманное им сравнение.
   Надо запомнить и обязательно не забыть записать.
   Но Мудрицкого сейчас волновал другой вопрос: похоже, что все на этой площади знают, что такое - "ехать в машине", кроме самого Феликса. И Николай Дмитриевич в разговоре с Подскребаевым упомянул об этом, и вот Леша спрашивает, а Феликс понятия не имеет, о чем речь. И поскольку он считал себя человеком энциклопедической осведомленности, то на Лешину реплику сначала равнодушно кивнул головой, но потом секунду подумал, пожевал своими тонкими губами, поправил очки (сегодня на нем снова была черная тонкая оправа, он уже привык к ней) и все-таки спросил:
   -- Леша, объясни мне, пожалуйста, что значит "ехать в машине"?
   -- Ты не знаешь? -- бесхитростно удивился тот.
   Он снял с плеча камеру и поставил на асфальт.
   Выудил из кармана пачку сигарет и начал рассказывать, что время от времени в городе проводятся так называемые уличные гонки. Но не на участке трассы длиною в четыреста два метра, так называемые "четверть мили", -- кто быстрее доедет со старта до линии, нарисованной на асфальте, с орущими болельщиками по обеим сторонам дороги, а -- по городским запруженным улицам. Нелегальные и запрещённые во всем мире, запредельные гонки непосредственно в городском потоке.
   Да еще и в часы пик!
   -- Вот это как раз и есть тот самый, настоящий стрит-рейсинг, -- сказал Леша, разминая сигарету, и повторил: -- тот самый, настоящий! У тебя есть зажигалка?
   Феликс отрицательно качнул головой.
   Леша поискал глазами по сторонам и кому-то за спиной Мудрицкого показал свою незажженную сигарету. Лешино лицо на секунду заслонила чья-то рука и тут же исчезла.
   Леша пустил вверх жирную струю грязного коричневого дыма и продолжал:
   -- Встречаются двое на крутых тачках, например, где-нибудь на Текстильщике или, там, в Пролетарском районе и едут, к примеру, на ЖД вокзал. А ставки - по-разному - обычно, от ста баксов. Кто первым приехал, тот и забирает деньги.
   -- Или машину... -- с видом знатока добавил Феликс.
   Леша сначала кивнул головой, сосредоточившись на еще одном выпускаемом облаке дыма (давно, видимо, не курил), но через секунду вернулся глазами к Феликсу:
   -- Какую машину? -- переспросил он.
   -- Ну... победитель забирает машину проигравшего...
   -- Не... такого я не слышал, -- простодушно ответил Леша.
   Подумал и повторил:
   -- Нет, такого тут не бывает. Ты, наверное, американских фильмов насмотрелся?
   О стрит-рейсинге, гонках по городу, Феликс знал, но чтобы тут, в Донецке, -- действительно слышал впервые.
   -- ...а оператор эту самую гонку снимает с пассажирского места, правильно?
   -- Правильно, -- кивнул Леша Шматко, -- это и называется "ехать оператором в машине".
   Он хотел было еще что-то сказать, но увидел кого-то за спиной у Феликса, воткнул сигарету в губы и подхватил с асфальта свою тяжелую Бетакам.
   -- Ну, я пошел.
   Это был Подскребаев. В своей неизменной белой рубашке с короткими рукавами. Он несильно хлопнул Феликса по плечу, наклонился близко к его лицу, но взглядом проводил Лешу Шматко с камерой.
   Сказал коротко:
   -- Вон, видишь возле Танка микроавтобус стоит? Бери свою камеру и бегом туда.
   Ни "здрасьте", ни "как дела"...
   Сказал и пошагал дальше через толпу, неторопливо отодвигая в стороны попадавшихся на пути.
   Вот теперь Феликс понимал, зачем он здесь и что от него сегодня потребуется.
   Он вернулся к своему зеленому Ланосу и, поразмышляв, взял две камеры: Соньку и ту самую миниатюрную Гоу-Прошку с набором крепежа.
   Недалеко от Танка, памятника герою Великой Отечественной полковнику Гринкевичу, который (якобы) на этом танке самым первым ворвался в Донецк и освободил шахтерский город от фашистов, стоял наглухо затонированный Mercedes Sprinter.
   Какая ирония -- рядышком русский Т-34 из прошлого и немецкий автопром из сегодня.
   У открытой двери Спринтера стоял здоровый коротко стриженый крепкий парень, гладко выбритый, и -- так же, как и Подскребаев, -- в белой рубашке с коротким рукавом и в черных тщательно отглаженных брюках. Он перегородил дорогу Мудрицкому и оглядел с головы до ног, но услышав из автобуса чей-то голос, проговоривший слово "оператор", отодвинулся в сторону. Феликс втиснулся внутрь со своей немаленькой сумкой, широкая спина за ним тут же вернулась на место.
   Со свету Мудрицкий наткнулся на чьи-то ноги, споткнулся через что-то громоздкое, больно ударившее по ноге, но быстро сориентировался, сделал вглубь несколько широких размашистых шагов, словно по наклонившейся палубе, и упал на свободное место, взгромоздив на колени сумку с камерами.
   И оглянулся.
   В мягких кожаных креслах сидели, в общей сложности, человек восемь. У многих, как и у самого Мудрицкого, на руках сумки, а в проходе на полу - также сумки-кофры из-под камер и штативы. Такой же громоздкий штатив на полу и "ударил" Феликса по ноге.
   Два самых передних кресла микроавтобуса, водительское и пассажирское, были развернуты в салон, и там возле лобового стекла получалось нечто вроде президиума. В водительском кресле сидел Подскребаев, а на месте пассажира -- молодой человек, также коротко стриженый и также гладко выбритый. Черные брюки и белая рубашка с коротким рукавом -- это у них, похоже, униформа.
   -- Я ведь тебе говорил -- самую маленькую, -- услышал Феликс голос Подскребаева.
   -- А она у меня тут тоже есть, маленькая, -- он постучал по крышке кофра. -- Просто сумка большая.
   Сзади кто-то что-то сказал, Феликс не расслышал, но "зал" рассмеялся, Мудрицкий снова оглянулся. Глаза уже привыкли, и он разглядел, что в микроавтобусе в основном-то как раз и сидели видеооператоры: с разных каналов, из разных студий, лица почти все знакомые за исключением двух. Мудрицкий коротко поднял руку в знак приветствия, кто-то кивнул в ответ, кто-то "промолчал".
   -- Итак, начнем, -- Подскребаев держал в руке лист бумаги, но смотрел в "зал". -- Для тех, кто еще не в курсе: старт от заправки Тюменской нефтяной компании ТНК, что за Мотелем, на поселке Калинкино, на перекрестке улиц... -- Подскребаев наклонился к белому листу, -- ...короче, сами знаете, где это.
   И снова поднял взгляд от листка:
   -- Едем по маршруту: Мотель, далее проспект Ильича до улицы 50-летия СССР, перекресток 50 лет СССР и Театрального проспекта, далее по Театральному на Первую Линию. С улицы Артема на Киевский проспект мимо Северного автовокзала и далее -- по прямой до конца. Финишная черта -- кольцо "Аэропорт"! Парковка за троллейбусной остановкой. Всем понятно? Пилоты, понятно?
   На передних креслах кивнули, и в одном из них Феликс узнал Николая Дмитриевича. Сегодня он был не в традиционном деловом пепельном (или черном, или сером) костюме, а в мастерке необычно глубокого синего цвета.
   Подскребаев наклонился к своему листу бумаги и, внимательно водя пальцем по строчкам, продолжал:
   -- Операторы стоят... на Мотеле трое: на клумбе в центре Зотов, на клумбе со стороны Макеевского шоссе - Иванченко, на клумбе в сторону моста - Филимонов. На перекрестке проспекта Ильича и бульвара Шахтостроителей - Сергиенко с Фадеевым...
   Теперь, предварительно и предусмотрительно вооруженный информацией от Леши Шматко, Мудрицкий слушал с пониманием процесса и, когда Подскребаев закончил перечислять точки съемок и "закрепленных" операторов, поднял руку.
   Молодой человек в пассажирском кресле рядом с Подскребаевым коснулся локтя своего шефа, и тот поднял глаза.
   -- Чего тебе, Мудрицкий?
   Феликс встал, словно студент в аудитории:
   -- Все ваши локации правильные, грамотные, но третьего оператора на Мотеле я бы поставил не на клумбе, а на мосту, на самом верху. Там есть место, где можно устроиться со штативом. Когда мы снимаем тест-драйвы, я всегда рекомендую эту точку съемки. Более длинный и более красивый план получается...
   Подскребаев бросил вопросительный взгляд на Николая Дмитриевича, и тот через короткую паузу равнодушно шевельнул плечом, Феликс это увидел.
   Федор вздохнул, обдумывая слова Феликса, и ответил:
   -- Мудрицкий, операторы стоят на перекрестках не для того, чтобы снимать "красивую картинку", а для того, чтобы фиксировать нарушения Правил дорожного движения. Пилоты, услышали?
   Федор обвел взглядом первые ряды.
   -- Все нарушения пенализируются. Проезд на красный свет - снятие с гонки. ДТП - снятие с гонки. Ремонт всех пострадавших гражданских автомобилей и лечение людей за свой счет, плюс штраф организаторам... и так далее. Все помнят?
   Феликс опустился на место.
   -- Теперь машины... -- и Подскребаев начал перечислять имена и фамилии, экипажей.
   Всех машин и их экипажей -- водителей с операторами на месте правого пассажира -- оказалось пять.
   Феликс пожевал своими тонкими губами: кто тебя, блин, за язык тянул?
   Но -- что правда, то правда, -- когда гонка началась, Феликс все-таки поймал краем глаза оператора на Мотеле, и тот находился как раз на макушке моста.
  

Глава 12

  

Докторский обход

...весна, 1972-й год...

  
   Удивительная штука -- медицина.
   Я полусидел на подушке, Вера держала перед моим лицом небольшое зеркальце, и из него смотрел на меня не умудренный жизнью пятидесятилетний мужчина "в расцвете", а -- мальчик...
   Кто же ты такой, блин?
   Худой и нескладный, словно гнутая оглобля. Вытянутое кверху лицо, не виски, а две впадины, губы тонкие и их концы слега опущены -- всё это означает, что юноша, несмотря на свою молодость, человек жёсткий, может быть даже - жестокий. Скулы - крупноватые и слегка выдаются вперед, что могло бы передавать мужественность или угрозу, но ни того ни другого не ощущалось. Как это иногда бывает в дизайне нового автомобиля: отдельно каждый элемент что-то собой представляет, выражает какую-то явно откровенную или наоборот потаённую мысль дизайнера, -- оригинальная головная оптика, особой формы противотуманные фары, необычные и непривычные выштамповки на капоте, крыльях, на боковинах кузова... но завершенной картины нет.
   Не складывается...
   Также и это лицо в зеркале.
   Ломаная линия тонких бровей - романтик или мечтатель?
   Короткая стрижка - спортсмен?
   Но общая картина - скорее грустная, если даже не печальная.
   Лицо мне не знакомо, и этих щек еще ни разу не касалась бритва: кожа гладкая и бархатистая, словно у младенца, лишь легкий темный пушок над верхней губой да иссиня-черные брови.
   Глаза? Они-то, как раз мои. Я вижу, что это мои глаза... но лицо -- нет, не моё!
   Кто же ты такой, черт тебя подери?
   Я негромко, но зло и от души, досадливо выругался. Тонкие губы в зеркале один к одному повторили артикуляцию популярного у мужиков матерного слова, - извини меня, Вера.
   Дверь палаты широко распахнулась, и стремительно вошел доктор Сергей Андреевич.
   -- Ты его что, побрить собираешься? -- спросил он весело. -- Ему еще рановато.
   И, обращаясь ко мне:
   -- Ну-ну, герой... как ты тут?
   Похоже, других слов у этого доктора не было. И еще я подозреваю, что с этими словами он заходит в каждую палату -- "ну-ну, герой, как ты тут?"...
   Вера с зеркальцем отошла, а я продолжал тихо сходить с ума.
   -- Доктор, я тут давно ... в коме?
   -- В коме ты, парень, не был, а без сознания пролежал... Вера, с какого он у нас?
   -- С прошлого вторника.
   -- А сегодня? Сегодня у нас снова вторник, -- сам себе пошутил доктор. -- То есть неделю, а если еще точнее, то целых семь дней. И чувствуешь ты себя, похоже, вполне удовлетворительно.
   Настроение у доктора было если не игривое, то очень хорошее, он был энергичен, возбуждён и деловит, и, спустя несколько минут, я сообразил, почему -- обход!
   Он пролистнул мою амбарную книгу и мгновением позже, видимо, что-то понял.
   Вопросительно повернулся к медсестре.
   -- Он пытался вставать, -- выдавила она из себя.
   -- Нет-нет, пока рановато, -- задумчиво проговорил доктор и углубился в свою (мою) амбарную книгу.
   Держа ее в правой руке, он начал писать левой, как обычно -- справа налево (или сверху вниз?), как это обычно делают левши. Вопроса моей попытки встать они больше не касались, а причина его энергичности или, точнее сказать, некой суетливости, повторяю, выяснилась через минуту.
   Широко раскрылась дверь.
   Вошли: профессор, тот самый постаревший Григорий Мелехов с густыми лохматыми бровями, и с ним студенты, те же пять человек, два парня и три девушки.
   Доктор Сергей Андреевич прекратил свои записи, опустил руки по швам (книга с моей историей в правой руке, ручка в левой), и словно первокурсник у доски повернулся к вошедшим.
   Профессор остановился напротив меня и взялся обеими руками за быльце кровати - длинные костлявые пальцы обернули хромированную трубу, округлились ярко выпирающие суставы и разгладились под кожей пухлые секунду назад прожилки толстых синих вен.
   Студенты расплылись вокруг него, словно цыплята из-за курицы.
   Мой доктор прочеканил:
   -- Михаил Карась, пятьдесят пятого года рождения, черепно-мозговая, дорожное происшествие, ретроградная амнезия...
   -- Так-так, батенька, -- проговорил профессор, -- очень интересно. И в чем она выражается, эта самая амнезия? -- спросил он.
   Спросил, впрочем, без всякого любопытства, дежурный вопрос, ответ на который предназначался студентам.
   -- Не все помнит...
   -- А что помнит? -- снова спросил Мелехов и перевел взгляд на меня: -- Что вы помните, молодой человек?
   Вопрос не поставил меня в тупик, поскольку я сам себе его уже не раз задавал.
   Но я ответил не сразу.
   Как воспримут мой ответ эти люди?
   И что я должен им сейчас ответить?
   И кто они такие, чтобы я с ними откровенничал...
   Мелехов обернулся к студентам:
   -- Это называется сверхчувственное восприятие, изменённое состояние сознания вследствие нарушенной нейротрансмиссии.
   Снова повернулся ко мне:
   -- Ну и?
   -- Я совсем ничего не помню, -- сказал я.
   -- Ну, как же - совсем! Вы ведь говорите по-русски, значит помните язык, на котором разговариваете. Вы помните, как вас зовут и в каком городе вы живете... Вы, вероятно, не помните, что с вами произошло... Правильно?
   -- Нет, не правильно, -- ответил я.
   Профессор удивленно шевельнул одной из своих мохнатых бровей:
   -- Простите, батенька?
   -- Я много чего не помню. В том числе не помню и того, чтобы меня вообще кто-нибудь спрашивал, помню я что-либо или нет.
   -- Так-так, очень интересно, -- снова проговорил Мелехов. -- И вы даже не помните нашего с вами разговора три дня назад?..
   Какое-то время в палате было тихо. Студенты смотрели на меня, молча и без интереса, словно перед ними лежала распотрошенная на лабораторном столе лягушка, которых они за сегодня уже повидали несколько штук. И я - одна из них.
   -- Впрочем, не сейчас, -- не дождавшись от меня никакого ответа, сказал Григорий Мелехов. -- Не сейчас. Хотя, впрочем, весьма любопытно, -- и повернулся к доктору: -- Продолжайте, Сергей Андреевич.
   И тот начал рассказывать Мелехову и студентам, какие лекарства мне дают, в каких количествах и всякое такое прочее, медицинское.
   Я слушал их разговор и пытался соображать: если я "пятьдесят пятого года рождения", как говорит доктор (а это - чистая правда), то мне сейчас - пятьдесят шесть, но никак не шестнадцать. Если мои анализы, моторные реакции и прочие показатели в норме, как уверяет нас всех Сергей Андреевич, то почему я не могу вспомнить, как меня зовут; а я даю голову наотрез, что я точно - не Михаил Карась.
   И это также - чистая правда.
   Теперь я, оказывается, еще и ретроградный амнезист... вот я кто, -- подумалось мне иронично...
   А еще (как оказывается) с Григорием Мелеховым мы о чем-то разговаривали три дня назад.
   О чем?
  
  

Глава 13

   Хроника войны, декабрь 2014 года

Защитник донецкого аэропорта:

"Если ДНР и ЛНР оставят в покое,

тогда армия Украины восстанет"

    
   http://www.62.ua/news/print/694504
   15:4819.12.2014
   0x01 graphic
   На самом деле, Максиму не очень нравится, когда его называют "киборгом". В его понимании киборги -- это украинские воины, оборонявшие оба терминала.
   А отряд нашего собеседника базируется неподалеку -- на территории 156-го зенитно-ракетного полка, который в мирное время обеспечивал прикрытие донецкого аэропорта "буками": "Если у вас есть Google Earth, гляньте -- там характерная синяя крыша. Была когда-то. Как уже нет казарм, и техники. Все сгорело к чертям", сообщает Lb.ua.
   Крымский зенитчик не захотел оставаться "под русскими" и в мае покинул родные места. Поясняет: "Мне было предельно стыдно сдаваться и переходить на сторону россиян". Позже он подал рапорт и добровольно поехал в зону АТО.
   Максим -- не совсем стандартный военный. Если откровенно -- в толпе вы его вряд ли выделите взглядом. При этом он очень легкий в общении, а его речь богата простыми оборотами. В слове "киборги" он делает ударение на второй слог. Впрочем, жителям ДНР вбивают в голову, что в аэропорту засел польский спецназ: "Мы же смотрим их телевидение. И вот рассказывают, что в ядерном бомбоубежище из последних сил отбиваются остатки польского спецназа. Мы, как это услышали, так со стульев и попадали... А потом принципиально оставили польский флажок на куртках, которые нам привезли волонтеры".
   0x01 graphic
   Фото: LB.ua
   Эмблема сводного отряда, несущего службу между Авдеевкой и донецким аэропортом.
  
   - Наши позиции вдавлены в позиции противника. Дня четыре вообще были в окружении, потом в полуокружении. В Авдеевку -- либо на танке, либо на БТРе. Первые две недели к нам волонтеры вообще не могли приехать. Первым был Игорь из Днепра. На обратном пути его бусик расстреляли, он чудом остался жив. Но потом снова приезжал.
   Еда была всегда. У нас было 3 тонны тушенки, но когда ты ешь тушенку, сгущенку, кильки в томатном соусе и галеты "Поход" в течение недели, то... А галеты "поход" бросаешь на сутки в сгущенку, достаешь -- а она не размокла. Когда Днепропетровск стал возить нам сухие борщи в пакетах -- это было Счастье.
   Есть старый, новый терминалы и башня (контрольно-диспетчерский пункт). Те, кто там держатся, это и есть "киборги". А есть два места, которые обеспечивают это "удержание" - это Пески и еще одно маленькое "учреждение" - высота 228.8. Я там пробыл три месяца. Журналисты к нам не доехали ни разу. Один раз собирались -- попали под минометный обстрел, развернулись и поехали обратно.
   Высота закрывает подход к аэропорту с севера, что не даёт сомкнуть кольцо окружения, обеспечивает контроль кольцевой дороги и дороги Авдеевка-Донецк. По последней люди даже под обстрелами ездят через линию фронта в Донецк -- утром и вечером по 3-4 маршрутки проезжают. У нас это сначала вызывало шок.
   0x01 graphic
  
   Мы также обеспечиваем наведение артиллерии, оповещение войск о запуске "Градов". Из Тоненького, Песков и Авдеевки увидеть это невозможно. А мы -- видим. Очень хорошо видим. Сразу начинаешь кричать в рацию: "Пошла пачка сигарет!" или "Пошло полпачки сигарет!". И у людей в Тоненьком есть 5-12 секунд, чтобы спрятаться в убежище. "Град" чем страшен: он летит быстрее звука и летит бесшумно. Ты его слышишь, когда он уже падает. Еще в сентябре, когда наша колонна стояла достаточно глубоко в тылу, сначала прилетел беспилотник, а через 15 минут - "грады". Это было незабываемое "зрелище". Мы только пришли, а нас так встретили. Это было уже после "Минских соглашений". Бои были такие, что уши заворачивались.
   Если высота такая ключевая, почему вас оттуда не выбьют?
   Очень хорошая позиция. Ближе, чем на 400 метров, скрытно не подойдешь -- там поле вокруг. Плюс в сторону Спартака -- ложбинка.
   Накрыть "Градами", артиллерией -- сровнять с землей.
   Нас ровняли с землей -- толку-то. Дня без обстрела я не помню. И "Грады" по нам били, и "Ураганы", и САУшки. И прямые попадания были. Моё убежище, например, пробило бронебойным "Градом" - мы потом в эту дырку в потолке "буржуйку" вывели. Обстрел -- штука страшная, конечно, но, если всё сделать правильно, тебя "накроет" только прямым попаданием. А прямое попадание -- это такая большая редкость...
   0x01 graphic
   Фото: Сергей Лойко
  
   Случайность.
   Такие вот "случайности" у нас, конечно, случались. Но мы не уставали улучшать защиту наших блиндажей. В итоге они выдерживали прямое попадание 120-миллиметровой мины. Проверено нами. Правда, потом два дня ходишь контуженный и трясешь головой.
   А если на вас танки бросят?
   Ну, у нас есть "Фаготы", СПГ. У нас даже танки были. Вернее так -- полутанки.
   Один не едет, второй не стреляет?
   Так и было. В один танк попали РПГ, и он стал ездить только прямо и направо. Его нам и оставили. Ну, мы его немного освоили.
   Шалили пацаны?
   Да, а чего и не пострелять...
   Как крыша на войне, едет?
   Не у всех, и по-разному. Никто не может сказать заранее, как он себя там будет вести. Были люди, которые впадали в ступор сразу, но выходили из этого состояния. Были такие, у которых "крыша ехала" потихоньку. В итоге человек просто отказывался выходить из убежища. Впрочем, это не массовое явление. В отношении некоторых я начинал думать, что они с войны не вернутся никогда. Именно потому, что они все время боялись. А вторая крайность -- безбашенность. На войне надо бояться, но не надо -- трусить.
   0x01 graphic
   Фото: Сергей Лойко
  
   Вы же Туда не за участком земли и не за званием внеочередным поехали?
   Те, кто поехал за званиями, очень быстро сдуваются. На войне же всё видно. Долго притворяться не получается.
   Почему я поехал? Во-первых, как это ни "странно", я считаю, что профессиональные военные должны Родину защищать. Страна меня 20 лет кормила, поила, одевала. Пускай плохо, но тем не менее. В конце концов, я принимал присягу. И становился военным не для того, чтобы 20 лет просидеть на жопе, затем выйти на пенсию и рассказывать сказки о том, как мне тяжело служилось. Я, становясь военным, понимал, что такая ситуация, как сегодня, может наступить. Второй момент связан с Крымом. Мне после тех событий было бесконечно стыдно. Это трудно объяснить гражданскому и вообще трудно объяснить невоенному... Меня разоружили, на моих глазах сняли флаг. Это... Я, наверное, 21-го марта буду каждый год напиваться до комы. Потому что большего позора в своей жизни я не испытывал. Это позор и унижение. Я знаю, что у меня никогда в жизни никто ни при каких обстоятельствах больше из рук оружие не заберёт. Никогда! Если я буду в состоянии дышать. Я вышел из Крыма в мае месяце и с тех пор все время жаждал...
   Отмщения?
   Не совсем верное слово... Я лишился дома, малой родины, я уходил в никуда. Но я хочу туда вернуться. И не туристом. А для этого нужно сначала закончить на Востоке. Это счет, который пока не оплачен. Я его немного уравнял, конечно. Я хорошо воевал. А полностью оплачу, когда верну свой флаг на свою часть. Как-то так...
   0x01 graphic
   Фото: EPA/UPG
   Украинский военный покидает оккупированную часть в Севастополе
  
   Справедливо говорить, что в Крыму наши военные саморазоружились? 
   Это слишком упрощенное понимание... 28-го февраля в обед они к нам приехали -- зеленые человечки, а 21-го марта мы спустили флаг. Свой флаг я снял сам, дожидаться прихода сраных казачков, которые начнут сдирать его, не собирался.
   Когда был переломный момент? Когда те стали командиров наших покупать. Вначале нас попытались взять нахрапом -- не получилось. В первых числах марта надежда на лучшее еще сохранялась, сопротивление было. Сопротивлялись, прежде всего, командиры. Чтобы вы понимали: ситуация была критической с самого начала, потому что нас предал начальник Генерального штаба -- Ильин. В ночь на вторжение, 27-го февраля, он прислал телеграмму в войска: резервные группы распустить, дежурной службе оружие сдать, в случае попыток захвата сопротивление не оказывать. Он это дело сделал и лег в госпиталь в Севастополе якобы с инфарктом.
   Командир моей части этот приказ выполнять отказался. И когда к нам приехали "зеленые человечки", наше поведение их удивило. И после этого они стали работать с командирами частей, подразделений и кораблей. И удачно. Чтобы купить нашего командира, хватило $200 тыс. и 3-комнатной квартиры в Москве. Это, на самом деле, не так много. Сдать артиллерийскую часть за такие деньги -- это немного. А он реально сдал. И это он забирал из моих рук оружие.
   А еще 28-го числа он послал русских куда подальше.
   Он сопротивлялся числа до 18-го.
   Это в нем говорил патриотизм или офицерская честь?
   Скорее, второе. Но оказалось, что у многих была своя цена. Командирам кораблей приносили в чемоданчиках по полмиллиона долларов.
   0x01 graphic
   Фото: EPA/UPG
  
   У меня как у гражданского в марте была внутренняя уверенность, что наши стрелять все равно не станут.
   Дали бы внятную команду -- стреляли бы. Только -- нормальный приказ. И я так скажу: если бы нашелся хотя бы один командир из солидной части, который открыл бы огонь...
   Я вам скажу, что возможностей 36-й бригады береговой обороны в Перевальном хватило бы, чтобы отогнать русских подальше аж бегом. Ничего "тяжелого" у россиян на тот момент не было. "Тигры"? Это смешно.
   А почему не нашелся?
   А у нас в армии, блин, в течение 23 лет замечательно проходила отрицательная селекция. Армия нужна была, чтобы 24-го числа помаршировать на параде. А еще её можно было "подоить". В итоге у нас появилась огромная прослойка офицеров нижнего и среднего звена, как я их называю, "сантехников в погонах". Которые 20 лет посидят в армии до пенсии, а потом пойдут в охранники и станут рассказывать, как им тяжело служилось. Плюс появились решалы -- бизнесмены в погонах...
   Мне было предельно стыдно сдаваться и переходить на сторону россиян. Если бы я это сделал, наверное, уже вздёрнулся бы. У меня столько друзей погибло за последние полгода... У нас же армия маленькая, на самом деле. Все друг друга знают. Вот настоящий кибОрг, который даже попал на знаменитый календарь, это бывший зенитчик с евпаторийской бригады.
   Вы сейчас с предателями, которые в Крыму остались, общаетесь?
   Разорвал все отношения. Если еще в марте, когда это всё делилось, еще была попытка их как-то понять/простить... Они сами себе искали оправдания, мы искали им. Но после того, что произошло потом в Украине... Когда то оружие, которое мы сдали, начало всплывать на Донбассе, когда стали гибнуть люди -- как после этого разговаривать с теми людьми?! Они, кстати, очень обижаются, когда их называют предателями или "власовцами".
   Весь же Крым был переведен на контрактную основу. А контрактники на 95% были местные. Но это солдатско-сержантский состав.
   0x01 graphic
   Фото: EPA/UPG
  
   Но вы же -- тоже крымчанин.
   Среди офицеров деление по линии "местные/неместные" не было основополагающим. Влияло, но не более. Есть часть в Украине сейчас, где весь высший командный состав -- или крымчане, или имеют жён оттуда. Зато Там остались львовяне, полтавчане, винничане.
   Им же обещали огромные тысчи.
   А потом поставили штамп "склонен к предательству".
   Не так. Это легенда. С ними поступили иначе -- изъяли украинские паспорта и вшили первым листом в личное дело. Это вечное клеймо.
   Уже миновал критический момент, когда армейцы могли восстать против военных решений гражданских?
   Армия восстанет, если сейчас попытаются заморозить конфликт. Если армии не оставят надежду, что... Если ДНР и ЛНР оставят в покое, вот тогда, скорее всего, армия восстанет.
   Погибшие товарищи не отпускают с войны?
   И это тоже. Часто говорят: вот, усталость от войны. Не знаю. На фронте усталости от войны у тех частей, которые действительно воюют, нет. Сейчас наладили ротацию -- два месяца там, месяц отдыхаешь. Люди готовы воевать. И таких еще очень много. Только не надо это путать с понятием "не навоевались". Мы не доделали дело. По этой причине я и хочу туда вернуться. И я это сделаю. Я хочу закончить начатое. Я хочу, чтобы над Донецком, над Луганском, над Должанским, где полтора месяца сражался мой бывший солдат-срочник, развевался украинский прапор. И чтобы это говно, которое всё это устроило, заплатило свою цену.
   Вы бы их рвали, да?
   Рвать -- нет, убивать -- да.
   А Моторолу ненавидите, наверное?
   Моторолу я слушал в прямом эфире. Моторола -- глупый, необразованный чудак. Пускай и храбрый. Но когда у человека три слова и два мата... Видно, что там мозги не ночевали. Чтобы вы понимали: руководит боевыми действиями в том же аэропорту не он. Пускай он туда и приезжает, выходит в эфир и даже ставит какие-то задачи.
   0x01 graphic
  
   Соблюдение правил радиопереговоров -- не для этих идиотов. Мы там такого наслушались. Например, как они себе на пост заказывают "белого" на пятерых.
   Я там был 2-6 октября, когда Моторола пытался командовать людьми, и я видел, как он положил в аэропорту тысячи полторы убитыми и ранеными. Это реальные цифры!
   Они пять дней подряд пытались с одного и того же направления прорваться к новому терминалу. И их из артиллерии просто крошили. Это была какая-то шизофрения. И когда на пятый день они снова туда полезли, я уже ничего не понимал. А это Моторола "командовал"... Но когда 7-го октября они не вышли на штурм, мы поняли, что у них просто люди закончились. А потом мы уже узнали, что "ментовский" батальон вообще отказался идти на штурм. Они там положили казаков, там абхазов легло немеряно, осетин.
   Скажите, а много военных, которые считают, что будет предательством оставить всё, как есть?
   Да. Я не скажу, что их большинство, но это активные люди. Проблема для власти не в их количестве, а в качестве. Если эти 5-7 тысяч подымутся и придут в Киев -- их никто не остановит и поперёк дороги не станет. Власть с этим вынуждена будет считаться, и она уже считается. Я именно с этим связываю нежелание формировать добровольческие батальоны или отряды. Даже у нас в армии людей, которые страстно желают поехать в зону АТО, не берут. На одно место в нашем сводном отряде лежит по 4-5 рапортов. И я понимаю командование: у человека, который побывал Там, психология меняется. Человека, который сидел под минометным обстрелом, уже трудно будет запугать нарядом вне очереди.
   О вас же фильмы снимать будут. Может быть, даже не один. И возможно, даже в Голливуде.
   Лучше не надо. Хотя блокбастер был бы... На аэропорт даже со стороны смотреть страшно. Нам тяжело было, но хлопцам там... Снять фильм -- не знаю, но игру компьютерную об обороне аэропорта точно сделать надо. Там абсолютно реальные локации с реальными задачами -- там и выдумывать ничего не надо. Когда ты в бинокль видишь, как по этой взлётке несутся три БТРа и лупасят из всего чего только можно, и когда по ним лупасят с расстояния 150 метров...
   http://www.62.ua/article/6945042
   http://www.62.ua/article/6945048
   http://www.62.ua/article/6945040
   http://www.62.ua/article/6945045
   http://www.62.ua/article/6945041
   http://www.62.ua/article/6945040
   19.12.2014 (3)

Глава 14

Мудрицкий в машине

22 апреля, 2000 год

  
   Ехать Мудрицкому предстояло, разумеется, с Николаем Дмитриевичем.
   Проверяют, экзаменуют, тестируют -- именно поэтому к шефу и прикрепили, -- догадался Феликс, поскольку считал себя человеком достаточно умным.
   Из микроавтобуса вышли еще несколько человек, это были пилоты с "прикрепленными пассажирами", и Мерседес с остальными операторами, а также с "судьями-организаторами" уехал.
   Портативную камеру гоу-прошку Феликс закрепил на левом переднем крыле Lancer Evolution Николая Дмитриевича -- почти у самого зеркала. Картинка на экране показывала и часть желтого капота, и метров сто перспективы перед машиной -- как раз то, что нужно. Мудрицкий не без оснований (и вполне закономерно) считал, что в машинах он разбирается, но какого именно поколения Лансер был у Николая Дмитриевича, он не имел никакого понятия -- то ли шестого, то ли седьмого, да и какая разница.
   Хотя, впрочем, надо бы выяснить!
   На голову Мудрицкому надели шлем, внутри которого оказались наушники. Феликс знал, что шлемы пилота и штурмана в таких машинах сообщены между собой специальным переговорным устройством, но -- то ли кто-то чего-то не так сделал или не в тот разъем воткнул, то ли случилось что-то еще, Феликсу не совсем понятное, но его голова тут же наполнилась радиопомехами и хриплыми незнакомыми ему голосами. Разобрать что-нибудь было совершенно невозможно.
   В ковшеобразном пассажирском кресле Феликс поместился без особых проблем, поскольку позволяла комплекция, а точнее -- ее отсутствие. Но после того, как его усадили-пристегнули, а после этого ещё и туго притянули ремнями к спинке кресла, только тогда он ощутил насколько это кресло неуютное -- твердое и совершенно некомфортное. Потом подали в руки камеру, подняли оконное стекло и с грохотом захлопнули железную дверь. А когда тронулись, и жесткая подвеска стала потряхивать Мудрицкого, словно засохшую муху в спичечном коробке, он понял, в каких условиях ему придется сегодня работать.
   Хотя на самом-то деле -- в каких именно условиях -- он даже еще не догадывался!
   Желтый Митсубиси Лансер Эволюшн вез Феликса на заправку за Мотелем в так называемом штатном дорожном режиме, но Феликс (на всякий случай) обмотал ремень камеры вокруг своей левой руки, как это делают снайперы со своими винтовками. Феликс видел это в каком-то кино, и когда гонка началась, то понял, насколько правильно и предусмотрительно он это сделал.
   Не долгих, а по настоящему "вечных" двадцать минут, пока они неслись с заправки ТНК на поселке Калинкино до Донецкого аэропорта, его колбасило так, что "мамка не горюй". Словно некий великан ухватил Мудрицкого своей огромной рукой за ноги, и все эти двадцать минут, не уставая и не останавливаясь, отбивал его об угол стола, как это делают любители пива с сухой таранкой. Шлем не позволял работать через окуляр объектива, поэтому Феликс откинул дисплей, но что-либо разглядеть на этой пляшущей картинке было невозможно. Поэтому он просто старался держать камеру по ходу капота.
   Несмотря на то, что половину своей профессиональной жизни он снимал автомобили, он так и не стал "исступленно заядлым" автомобилистом. Он всегда относился к машине, как к устройству, которое доставляет человека из одной точки пространства в другую. Как к прибору, который исполняет обыденные человеческие потребности.
   Быттехника!
   Но -- нужно отдать должное -- хорошая и, главное, дорогая быттехника.
   Дорогая и престижная!
   Мудрицкий за свою жизнь снял немало автомобильных гонок, но внутри этого вселенского ужаса оказался впервые. Когда все закончилось, вконец ошалелый (а точнее сказать -- ошалевший, он так и не подобрал правильного слова) Феликс тупо дал забрать у себя камеру и отстегнуть ремни. Он не сопротивлялся и никак никому не помогал, пока его вынимали из бездонного и такого негостеприимного жёсткого кресла. Он начал воспринимать окружающих лишь после того, как с него, наконец-то, стянули шлем, и наступила -- оглушительная тишина, иного слова не подберешь. После гавкающей, шипящей, лающей и квакающей радиокакафонии, которая и сейчас грохотала в его голове, окружающие лишь открывали рты, но он не слышал ничьих голосов. Мимо проехал троллейбус, и он не услышал воя его электродвигателей и щелчков его тяговых реле, он лишь почувствовал раскаленный воздух, которым его обдало от огромных троллейбусных колес, прокатившихся в сантиметре от локтя.
   Кто-то дернул его за другую руку, но Мудрицкий даже не разглядел смеющегося лица.
   В себя он пришел только на Театральной площади, когда Мерседес Спринтер мягко припарковался у Танка. Он охапкой поднял к груди сумку с камерами, выбрался из микроавтобуса и побрел через гудящую разноцветную площадь к своему зеленому Ланосу. Ему казалось, что у него переломана каждая косточка в скелете, что все мышцы и мускулы -- словно побывали в каком-то адском отжимочном автомате. Открыв машину, он попытался вспомнить, а все ли камеры он забрал, все ли до единой они у него в сумке? Он не помнил, снял ли он с желтого крыла портативную Go-Pro? Мудрицкий открыл багажник, тяжело опустил в него сумку, расстегнул молнию и заглянул внутрь: обе камеры, а также все ремни и все железяки крепежа были на месте.
   Зазвонил телефон.
   К мобильникам Мудрицкий относился так же, как и к автомобилям (как холодильникам и пылесосам), у него был старенький Нокия с вытертыми кнопками и поблеклым дисплеем -- звонит и ладно. А сейчас Феликс был еще и не в состоянии (и не в настроении) что-либо разглядывать на полуслепом экране. Он просто нажал кнопку и поднес аппарат к левому уху:
   -- Да, я слушаю.
   Это был Подскребаев:
   -- Вернись к автобусу, -- коротко сказал тот и положил трубку.
   Мудрицкий грустно опустил крышку багажника и медленно пошагал через цветастую шумную толпу людей и автомобилей.
   Подскребаев сидел на пассажирском сидении того самого Мерседеса, дверь была широко распахнута, и к этой двери стояло нечто вроде очереди из нескольких человек. Но когда он дошел до машины, рядом с Федором уже никого не было.
   Подскребаев поднял голову от листа бумаги, увидел Мудрицкого, обернулся куда-то назад в салон и достал небольшой полиэтиленовый пакет.
   -- Вот держи, это тебе.
   Феликс заглянул внутрь -- это были видеокассеты, и было их там десятка полтора.
   -- И что мне с этим делать?
   Подскребаев улыбался:
   -- А ведь и правда, у тебя такой вид, словно тебя только что вынули из пустого железного ведра.
   Феликс промолчал.
   У Федора в руке была пачка денег, это были розовые двухсотки. Подскребаев отлистал две купюры, потом подумал секунду, добавил еще одну и протянул Мудрицкому: общим итогом - шестьсот гривен.
   -- Обычно за такую работу мы даем операторам по полтиннику, самое большее - по сотне, но тебе Николай Дмитриевич распорядился подкинуть. Остальное -- гонорар за работу, которую ты сделаешь к завтрашнему утру.
   -- Какую работу? -- спросил Феликс без всякого интереса и энтузиазма.
   -- Нужно слить эти кассеты, -- Подскребаев показал своим тупым подбородком на пакет в руке Мудрицкого, -- и нарезать диск, чтобы мы могли посмотреть гонку на компьютере. Файлы назовешь так, как подписаны кассеты. Все понятно?
   -- Назвать файлы так, как подписаны кассеты, -- повторил без эмоций Феликс.
   Подскребаев поднял было руку, чтобы сделать движение кистью, которое могло бы означать "свободен", но потом вдруг взял Мудрицкого за плечо и придвинул к себе поближе.
   -- Хочу дать тебе совет. Если ты вот из этого, -- он еще раз "кивнул подбородком" на пакет, -- если ты из всего этого смонтируешь какой-нибудь симпатичный ролик-сюжет, и он нам понравится, то твои шансы получить у нас работу существенно возрастут.
   И отпустил плечо:
   -- Иди, отдыхай...
   Через полчаса Феликс вошел в квартиру. Прямо в коридоре он опустил с плеча на пол тяжелую сумку, доплелся до кухни, положил перед Жанной (она пила чай из кружки) веером три розовые купюры и тяжело опустился на стул.
   -- Вот, я сегодня заработал...
   Жанна была крупноватой степенной женщиной, с добрым круглым лицом и всегда печальными глазами, Феликс рядом с ней смотрелся худеньким юношей-озорником.
   Она поставила на стол чашку, взяла верхнюю лакированную до блеска розовую купюру, грустно повертела ее между пальцами и положила на место.
   -- Оставь себе, у меня еще есть немного. Кушать будешь?
   -- Нет, -- ответил он и опустил голову на стол, упершись лбом в столешницу.
   Жанна положила ему на затылок свою широкую теплую ладонь, словно хотела погладить по головке своего маленького мальчика, который к вечеру, набегавшись и намаявшись, вернулся со двора.
   Всю ночь Мудрицкому снилось то самое железное грохочущее ведро.
  

Глава 15

   Хроника войны, февраль 2015 года
   ...ссылки нет, первоисточник утерян

Киевлянин съездил в ЛНР

  
"Между миром и войной. Донбасс, где еще Украина. Недавно вернулся из подконтрольного Украине поселка на Луганщине. Ощущение войны, в отличие от сытого и вальяжного, пока лишь слегка напуганного, Киева, чувствуется уже в вагоне поезда, идущего на Восток.
  
   Все разговоры случайных попутчиков неминуемо скатываются на тему "как сейчас НА ТОЙ СТОРОНЕ?" и "что происходило, когда ты был ТАМ в последний раз". Шепот, настороженные взгляды, напряженность в выборе слов и фраз. Спокойная отрешенность возвращающихся домой и жадный интерес едущих на Донбасс впервые после начала войны. Достаточно быстро соседи притираются и становятся откровенней. Бойкая пенсионерка-"соцтуристка" возвращается после переоформления пенсии "вне зоны АТО", столичные гастарбайтеры едут домой на праздники, молоденькая пара волонтеров с жаждой помогать и наивной верой, что "все еще можно исправить, мы, простые люди, должны поверить друг другу, договориться и снова все будет хорошо". Их вежливо слушают, даже соглашаются, но вздыхают и отводят взгляды. Горечь в улыбках, пепел в глазах. Обыденно-отчужденно, отчего особенно жутко: "Брата и невестку накрыло прямо в доме. Уже сорок дней было". И на вопрос: "Кто?" снова взгляд в пол: "Кто? А какая теперь разница?..".

Первое купе плацкарта занимают четыре воина, возвращающихся "з видпусткы в часть". Жидкая щетина на молодых щеках, громкая возбужденная речь, на камуфляже - шевроны "Укроп". У одного остатки "оселедца" посреди отрастающей шевелюры. Все изрядно навеселе, один уже спит на голой полке, поджав ноги в грязных берцах. Проводница: "Трое контрактников, один - из добробатовцев. Им же едва по двадцать лет, спрашиваю: "куда лезете?", в ответ: "А шо дома робыть?" Садятся уже пьяные и не просыхают всю дорогу. Поначалу петушатся, потом плачут. Сердце болит за дураков, своего такого же отправила к тетке на Кубань, от беды подальше". Воины всю ночь гудят, носятся, гремя берцами, по спящему вагону. Несколько раз проходят линейные менты, пытаются их увещевать, но как-то робко, без нажима, даже по-панибратски.

Станция назначения, некогда тихая и захолустная, бурлит: привокзальные магазины открыты, несмотря на ранний час, в них тарятся камуфлированные мужики разного возраста и небритости, в глазах пестрит от нашивок. Возле тентованного "Урала" братаются с водителем солдаты, слезшие с нашего поезда, из кабины орет "Океан Эльзы" о том что он "нэ здасться без бою". У двух "скорых" поодаль суета, санитары выгружают тяжелые носилки, попутно матерясь с двумя офицерами.

Бывший машинный двор превращен в воинскую часть, в ангарах, судя по всему, казармы. Техника не помещается во дворе, прямо у дороги вдоль забора стоят БТРы, грузовики и легковушки гражданской наружности, небрежно маркированные белой краской. С удивлением замечаю, что маркировка военной техники такая же, как и на захваченной или сожженной "терорристическо-российской" на видео и фото из украинских СМИ.

Кстати, об укроСМИ. Отношение к ним колеблется от равнодушно-презрительного до яростно-проклинающего. Дело в том, что, в отличие от остальной страны (да и ЛНР с ДНР, где отключены укроканалы), здесь вещают все украинские, а из-за близости границы, даже на обычную антенну, обеспечен хороший прием основных российских телеканалов. Поэтому у людей есть замечательная возможность сравнивать новости, которые транслируют обе страны, с рассказами беженцев, родственников и соседей, работающих "на той стороне". В большинстве случаев укроСМИ проигрывают эту информационную войну. Очень распространенное мнение: "В какой-то момент просто лопнуло терпение наблюдать этот беспредел с экранов. Украинские журналисты приезжают, снимают и записывают одно, а потом в эфире дается картинка с противоположным комментарием. Мы-то знаем, что подбитая техника на самом деле не российская, что отличие от сводок, где потери три человека, видим два реальных "Урала" с погибшими солдатами ВСУ у больницы. Что нет никаких колонн российской армии на нашей территории".

Элементы ландшафтного дизайна желто-голубой раскраски не столь разнообразны, как в столице. Здесь это в основном автобусные остановки и лавочки в общественных местах. На мой вопрос, когда здесь произошел взрыв увлечения патриотической живописью, следует ответ: "Да нет, это коммунальные службы делают. А началось все после референдума".

Здесь очень многое делится на "до" и "после" референдума 11 мая. "Тогда голосовать вышли все. И пусть в Киеве утверждают, что никакого референдума не было, а цифры дутые, для нас это был праздник. Так на выборы ходили при Союзе. Площадь была забита до отказа, ехали из сел, потому что там участков не было. Все радовались, ждали, когда привезут бюллетени и мечтали. Надеялись, что будет все, как в Крыму: придут "вежливые люди" и мирно уладим "развод" с Украиной. Но пришли нацики...".

Да, да, те самые "сказочные" нацисты и бандеровцы, которых в упор не замечает Киев. Они не несут портреты Гитлера во время своих факельных шествий, на них - Бандера, а вместо "Deutchshland Эber alles" они орут "Украйина понад усэ". Но красно-черное знамя нацистов Третьего Рейха ("Blut-und-Boden/Кровь и Земля") они бережно сохранили. Обожают свастику, стилизуя ее под славянские коловраты, не стесняясь "зигуют" и пишут где ни попадя "1488". На Майдане-2 эта дикая смесь составила основу "сотен самообороны" и получила свой шанс на реванш.

Боевики-ультранационалисты из "Патриота Украины", "Тризуба", "Белого молота", "ОУН" и прочих объединены в "Правый Сектор".

Футбольные "ультрас"-скинхеды, которые сейчас составляют ударный костяк "патриотычных" акций в их родных городах по всей Украины. Кроме, что очень символично, Донбасса, где огребли в самом начале своего пути и тихо рассосались.

Винегрет из укросвидомитов: русскоязычные жидо-бандеровцы, заезжие националисты из бывшего СССР и Европы, галычане, целыми селами гнездившиеся на просторах майдана, разбавленные столичным офисным планктоном и студентами.

Лишние постепенно отсеивались, остались лишь объединенные искренней ненавистью к москалям и Путину, за то, что не пускают нэньку-Украину в рай "Еврохалявы". Начали с захвата зданий, избиений неугодных депутатов и чиновников. Потом был штурм Кабмина и Администрации Президента, когда они почуяли безнаказанность, избивая безоружных ВВшников. Пользуясь бездеятельностью власти, которую евродемократы всех мастей ежедневно заклинали не трогать "мырных протестувальныкив", устроили в столице хаос, когда даже милиция боялась появляться на улицах. Попутно разъезжали по областям, устраивая бунты с расправами и захватом местной власти. И, наконец, после провокации с расстрелом "небесной сотни", устроили госпереворот с шабашем в парламенте, который окончательно добил идею единой Украины.

Теперь эти боевики майдана после учебки на армейских базах - основа батальонов наци-гвардии и "добровольческого украинского корпуса" - наиболее ненавистных на Донбассе за зверства и террор по отношению к мирному населению, пытки и казни военнопленных, варварские артобстрелы городов. Они пришли сюда очистить "ридну землю вид москалив" для "тытульнойи нацийи". Как их предки, устроившие "Волынскую резню" семьдесят с лишним лет назад.

На Донбассе до сих пор нет ни одного памятника Бандере, георгиевская ленточка - все так же символ доблести наших дедов, а 9 Мая - Праздник Великой Победы. Здесь чтут все, что было достигнуто за время Союза, а русские и украинцы - братья, которым нечего делить, как впрочем, и другим народам, населяющим эту землю. Потому что они вместе поднимали, после отстаивали, а потом и отстраивали ВМЕСТЕ свой родной край. Вместе голодали и выживали в трудные годы (в то время как Западная Украина входила в состав других государств). Именно поэтому народ Донбасса отвергает и противостоит новым реалиям "вэлыкой едыной соборной Украйины".

Здесь ненавидят Турчинова с Яценюком, презирают Порошенко, не выносят даже упоминания имени Януковича и крепко обижены на Путина, за то, что он Донбасс не стал спасать, как спас Крым. И хотят лишь одного: чтобы завтра не начали бомбить их дома. "Конечно, жить с "нациками" не хотим, но страшно повторить судьбу Станицы-Луганской, Счастья, Попасной, Лисичанска и многих других разрушенных городов и сел".

"Нациками" называют далеко не всех украинцев, даже тех, кто приходит сюда в составе подразделений ВСУ. Это пренебрежительная кличка бойцов добровольческих батальонов, которые, по сравнению с голодной и плохо одетой регулярной армией, отлично экипированы спонсорами и волонтерами. Да и вооружены они до зубов, и снаряжены по последнему слову, в отличие от солдат ВСУ. "Армейцам, что ни дай, продадут "на ту сторону" все подчистую. А нацикам доверяют, они идейные, - говорит местный милиционер, - сами говорят, что уходили прямо с майдана целыми "сотнями" в тренировочные лагеря, а оттуда сразу на Донбасс "мочить москалей". У них оружия с собой немеряно, когда в отпуск едут из зоны АТО: патроны, гранаты, гранатометы даже... И мы практически не имеем права их трогать, творят, что хотят. Они нам в лицо говорят: "Додавим сепаратистов, а потом за вас возьмемся, вы тут все предатели до одного". Стоим на блокпостах и не знаем, откуда скорее пуля прилетит: "с той стороны" или в спину от нациков".

Еще один случай, который ярко характеризует отношение нациков к местному населению, рассказанный тем же ментом. Принес как-то мужик заявление: "военные отобрали трактор, разберитесь, верните". Мы ему: "Ты ж понимаешь, военное время, особая ситуация..." А он: "Какая там ситуация, юрист сказал, что военное положение не введено, это обычная уголовщина, значит, разбирайтесь!" Поехал наш начальник к нацикам в расположение, вернулся ни с чем. Они его просто послали, пригрозив "взять над нами шефство", если нам жизнь малиной кажется. Трактор потом вернули, но в таком состоянии, будто на нем по минным полям ездили. Полный беспредел. У киевских присланных начальников, как и у нациков, на языке одно: "шо ж вы такие бедные, шо и отобрать нечего?". Отжимы личного транспорта, грабежи и похищения с целью выкупа стали нормой. Процветает доносительство. Свидомое меньшинство, которое здесь делят на "майданутых" (заразившихся майданными скачками"), "юльков" (поклонников талантов Тимошенко) и "бандеровцев" (выходцев с Западной Украины, некогда здесь осевших), стучит взахлеб, отыгрываясь за прошлое. Сдают активистов, проводивших референдум, ополченцев и их родственников (поэтому зачастую "в Москве на заработках" на самом деле значит "на той стороне"), просто сводят старые счеты. Но почему-то стыдятся лично участвовать в "свержении" советских памятников, просто создают улюлюкающую массовку, пока заезжие нацики их валят.
  
   Ко мне, приехавшему из Киева, отношение тоже изначально было холодно-настороженным, даже одноклассники не решались откровенничать. Поняв, что "свой", удивлялись: "как так, ты в столице уже столько лет, и до сих пор "наш", а другим хватает раз на майдан съездить и мозги уже чужие?!" Правда, замечают характерную особенность: чем больше человек падок на "халяву", тем менее устойчив к заразе "майданутости".

К местным свидомым отношение на удивление спокойное, как к городским сумасшедшим, зато заезжие "актывисты", журналисты и даже артисты, за редким исключением, вызывают хорошо маскируемую, но вызревшую ненависть. За вранье, ханжество и двуличие. "Они в глаза сочувствуют, даже плачут, обещают обо всем рассказать всей Украине, а потом уезжают и там снова заводят про чеченцев, русские танки и наркоманов-террористов. Мрази."

Для полноты картины приведу несколько услышанных из первых рук историй, без купюр, от первого лица.

"Родная сестра живет "на той стороне", созваниваемся каждый день. Обстрелы ежедневно. У нее муж - лежачий больной, когда начинает бахать, остается в доме. А сестра уже пенсионерка, ноги больные, пока доковыляет до подвала, уже и стрельба заканчивается. Так она теперь просто становится под стенку и молится, пока все не стихнет... Снаряды летят со стороны украинских войск, перепутать невозможно. Ополченцы тушат пожары вместе с мирными жителями, так как пожарные не справляются. Если верить украинским новостям, они сами себя бомбят, а после прибегают тушить, так получается?!"

"Подруга ушла помогать ополченцам после гибели сына. Он был врачом, застрелили прямо на улице, не понравился чем-то нацикам. Отправила невестку с детьми в Кривой Рог, а сама пришла в комендатуру и попросила дать любую работу".

"Раньше работал на заводе "на той стороне". Как-то после артобстрела сильно пострадала жилая пятиэтажка по соседству. Мы работали на расчистке завалов бригадами, помогали спасателям. Вынимали людей мертвых из кроватей целыми семьями. Здоровые мужики рыдали как дети. На следующий день с завода уволились сразу 130 рабочих и ушли в ополчение".

"Привозят к нам в больницу украинских солдат, "тяжелых": раненых, обожженных. Выхаживаешь такого, а у самой одна мысль: он же выжил, а значит кого-то из "наших" убил. А ненависти нет, жалость только. Они потом благодарят и не понимают, почему нас так от их благодарности воротит".

Так и живут. Каждый день ходят на работу, лечат раненых, стоят на блокпостах, учат детей по украинским учебникам, платят налоги в украинский бюджет. А потом помогают, как могут "своим": шлют деньги, вещи и продукты "на тут сторону", где укровласти оставили их родных без средств к существованию и отказали в праве на жизнь. Принимают беженцев и делят с ними кров и стол, ездят "туда" хоронить убитых близких. Боятся, что придут нацики "освобождать" и их. И ждут. Мира. Чтобы Украина просто оставила Донбасс в покое.

Знаете, в чем они все солидарны? и сепаратисты-большинство, и нейтралы, и укролояльные? Все, как один (учителя, фермеры, госчиновники и менты) говорят: полное ощущение, что Украина нас списала и уже не считает собственными гражданами. Из местного бюджета выжимаются последние крохи, инфраструктура рушится, дороги раздолбаны, предприятия банкротятся, люди массово выезжают. Люди постепенно становятся изгоями в собственной стране: даже если они рассказывают правду о жизни на Донбассе, им не верят. Многие просто перестали общаться с родственниками и друзьями из Центральной и Западной Украины - "это вам Путин-ТВ" мозги промыло, - говорят они". Так значит, наша кошмарная действительность для вас всего лишь "картинка с ТВ?!"

Взаимная ненависть стремительно растет, с каждым сваленным памятником, отжатым трактором, с каждым искалеченным пьяной солдатнеёй. В какой-то момент количество перерастет в качество и уже не сработает страх бомбежек, зачисток и фильтрационных лагерей. Значит, снова смерти.

Но самое страшное даже не это, а то, что на остальной "едыной украине" до сих пор не поняли, что помогая деньгами укроармии, волонтерствуя и отправляя друзей и близких убивать на Донбасс, они сами добивают уже издыхающую в нацистских тисках "нэньку", некогда бывшую богатой и процветающей Украиной.

Развитой. Промышленной. Аграрной. Курортной. Морской. Научной. Космической. Ядерной.

Сами продлевают правление упырей, которые в угоду собственным амбициям и алчности грабили эту страну двадцать с лишним лет, а теперь по обкатанным американцами и евродемократами шаблонам "цветных" революций" устроили напоследок бойню собственного народа вместо безболезненной федерализации. Каждый день на Донбассе гибнут под бомбежками дети, умирают от голода старики, стираются с лица земли города и села. И это не картинка с ТВ, это реальность, в которой сегодня живет Донбасс.

Как достучаться до вас, граждане Украины, как заставить открыть глаза и души?! Как заставить вас увидеть в сегодняшнем кошмаре на Донбассе ВАШ ЗАВТРАШНИЙ ДЕНЬ? И как бы это горькое прозрение не наступило слишком поздно... (4)

Глава 16

Выписываемся из больницы

весна, 1972 год

  
   Удивительная штука -- окружающий мир.
   Бред не закончился и после обхода -- ушли люди в белых одеждах с их вопросами и опросами и сразу за ними появились в накинутых халатах давешняя полноватая молодая женщина и тот самый высокий мужчина.
   Сегодня он был не в джинсах, а в строгом темно-сером костюме и синей рубашке с темно-серым же галстуком. Слегка вьющиеся волосы были уложены и...слегка отливали влажностью, что ли? Нет, волосы были чем-то намазаны, как же оно называлось?
   Брюки слишком узкие, не по моде, подумалось мне, и пиджак в плечах уж очень просторен, а книзу уж слишком узок -- также не по моде.
   -- Мишенька, -- проговорила женщина и наклонилась надо мной, чтобы поцеловать в щеку.
   Меня накрыло приторным облаком удушливых духов, и она опустилась на стул у кровати.
   Мужчина целоваться не полез, коротко кивнул:
   -- Ты как?
   Я толком не помню, что и как я отвечал, поскольку ответы мои были односложными, а в голове вихрями носились самые разные бредовые и невероятные вопросы.
   Мои короткие и невнятные ответы снова расстроили женщину, ее глаза заблестели. Кончики пальцев (с бочонком-кольцом на безымянном и большим рубиновым перстнем на среднем) привычно коснулась полноватых губ.
   Но одета она была со вкусом: шерстяная кофта ярко багрового цвета на синюю блузку под багровую же юбку. Казалось бы, классическая эклектика, но - всё гармонично. Похоже, что это она одевала и своего кучерявого красавца-мужа.
   Моего отца?
   Бред...
   ...и я его тут же про себя прозвал: "типично-породистый брюнет".
   Может быть, я в коме, и все это мне сейчас видится в моем раненом мозгу?
   Или, как это ещё нынче называется, -- я в некоей цифровой симуляции? В виртуальном пространстве?
   Или я под гипнозом?
   ...и через минуту-другую кто-то просчитает от пяти до одного и щелкнет пальцами...
   Что случилось во вселенной?
   Какой глюк произошел у господа в хозяйстве? И с какой стати этот сбой в системе мироздания коснулся именно меня?
   У нас к концу месяца новая партия машин из Германии: растаможка, беготня, декларации. У "прикрепленного" к нам таможенника Максимова в компьютере снова окажется вирус, как это часто бывает в государственных неухоженных сетях, и я снова не получу вовремя свои "гэ-тэ-дэшки". Это такая специальная таможенная бумага, на основании которой в Госавтоинспекции можно (и нужно) получить справки-счета, и уж только потом выставлять автомобили в салон на продажу.
   Генеральный меня съест!
   Какой такой грузовик, и какой еще, к чертям собачьим, Миша Карась?
   Какой еще (простите меня незнакомая мне женщина), какой к грёбаным херам Мишенька?
   И какая еще такая рыжая Вера с ее врачом Сергеем Андреевичем и их научным руководителем, в которого превратился постаревший донской казак Григорий Мелехов?
   И уж, конечно, эти -- элегантный с иголочки мужчина и его, не менее импозантная, супруга?
   Когда они ушли, и сестра снова появилась в моей палате, я спросил:
   -- Где моя одежда?
   -- Не знаю, тебя вот так к нам и привезли, в пижаме, -- словно извинилась она.
   -- А где мой мобильник?
   -- Твой - что?
   -- Мой телефон - он где?
   Вера пожала плечами.
   Это теперь я знаю, почему она даже не поняла, о чем я ее спрашиваю, но тогда ее ответ я расценил по-другому: а ведь действительно, откуда ей знать, куда девался мой мобильный телефон?
   И совсем полнейший шок я испытал, когда мои родители (бред сивой кобылы, три восклицательных знака!!!) приехали забирать меня домой.
  

х х х

  
   Выплыло откуда-то из глубин давно забытого:
   "Несмотря на то, что доктора его лечили, пускали кровь и давали пить лекарства, он все-таки выздоровел".
   И я даже помню, откуда это: про Пьера Безухого (или Безухова, как там правильно?).
   И я ничего не путаю.
   Почему? А потому что эту шутку кто только не пародировал -- и на сцене в концертах, и в постах в интернете. А первым-то ее (как оказывается) придумал великий русский писатель больше 150 лет назад.
   Да и сам ли придумал?
   Скорее всего, также слямзил у кого-то....
   Мы ехали в такси, а это была "Двадцать четвертая Волга", и была она не просто в идеальном состоянии, а совершенно новая машина. Спидометра и пробега из-за спины водителя мне видно не было, но -- никаких сомнений: этот автомобиль сошел с конвейера максимум два-три месяца назад, внутри пахло заводской краской и свежей отделкой салона.
   Уж в этом-то я разбираюсь.
   На механический таксометр я поначалу не обратил внимания, водитель привычно включил его, сперва повернув рычажок влево, а потом вправо до щелчка. В окошке с копейками появилась цифра "20", громко затикал таймер, а в правом верхнем углу лобового окна зеленый огонек сменился желтым (мне было видно в отражении стекла). Все знакомо, обыденно, поскольку я сам когда-то начинал свою шофёрскую работу именно в таксопарке, и в действиях водителя не увидел ничего необычного, а даже что-то знакомое, уютное. Отметил лишь отсутствие привычного у нынешних таксистов навигатора.
   Молодец, без подсказчика работает.
   Но мы сидели в автомобиле, производство которого прекратилось бог знает когда, ехали по широким и непривычно просторным улицам (куда девались пробки и заторы?), и за всю дорогу мне на глаза не попалось ни одной иномарки: ЗИЛы, ГАЗоны, Волги, Москвичи да редкие Жигули самой первой модели...
   Редкие!
   ...и ни одной Газели-маршрутки...
   А еще -- ни единой рекламы.
   Ни одной!
   Словно ты попал в фильм Бондарчука "Шпион" или Балабанова "Про уродов и людей". Ты видишь знакомые улицы и узнаёшь, что это -- Москва, хотя, на самом-то деле - в случае бондарчуковского "Шпиона" - это была Прага, я однажды случайно об этом прочитал.
   Ты видишь и узнаёшь, что это -- Питер, (или Ленинград, кому как больше нравится), но в кадре нет ни единого рекламного щита! И едут по улицам почти новенькие троллейбусы, и при этом -- не расклеенные цветными плакатами от носа до самого заднего стекла.
   И за окнами нашей Волги уж точно не Киев. Это -- к бабке не ходи!
   Свой город я бы узнал даже по запаху...
   Я снова подумал о навигаторе, которого не было у нашего таксиста.
   -- Какой сейчас год? - спросил я, ни к кому собственно не обращаясь.
   Женщина в ярко-багровой кофте (она сидела справа, рядом со мной на заднем сидении) смотрела в сторону, привычно держа у губ носовой платок, а "отец" обернулся на мой голос с переднего, тоже промолчал, отвернулся и продолжал молча смотреть в лобовое стекло.
   Еще на нашем пути не повстречалось ни одной девятиэтажки, все дома как под расческу: пять этажей - хрущевки, четыре этажа -- сталинки ...
   Меня еще и в какую-то деревню занесло.
   Мы недолго ехали по довольно широкой улице, потом свернули влево и поехали вниз по бульвару - снова кирпичные здания, среди которых, словно картинки на открытке - дома из красного кирпича под рыжей черепицей.
   Черепица (а не шифер) на крыше пятиэтажного дома?
   Когда переезжали трамвайные рельсы, я посмотрел вправо и увидел уходивший вдаль темно-красный трамвай с граненой кормой и плоскими окнами -- прям-прям "раритет"...
   Или -- раритет без кавычек?
   Спустились на набережную (и, как позже выяснилось, это была как раз именно Набережная, с большой буквы -- улица), повернули налево -- по кольцу вокруг клумбы. По правой стороне довольно широкая река или водохранилище, городской пляж с желтым песком (голый и пустынный, холодно еще), с противосолнечными цветными грибочками, цветными же раздевалками и детскими качелями, много голых тополей и плакучих ив, листва на которых только-только начала появляться. По левой стороне потянулся ряд панельных пятиэтажек.
   Волга свернула во дворы, несколько попетляла и, наконец, остановилась у одного из подъездов. Таксист привычным движением и с громким щелчком выключил счетчик, в окошке с копейками замерла цифра "62".
   "Отец" протянул водителю бумажный рубль, рыжий советский, и тут же открыл свою дверь, тем самым показывая водителю, что сдачи не нужно.
   Тот коротко кивнул.
   Со скрипом (именно так, со скрипом, и это -- в новой машине!) распахнулась наша, задняя дверь, кавалер протянул даме руку и помог выбраться из салона.
   Я полез из машины следом.
   За что, господи?

Глава 17

Геополитические конфликты

   Хроника войны, 2015 год
  
   Цитата: "...военная победа Украины над Россией для США особенно не нужна, потому что нереальна. Длительная, бестолковая, нерешительная война, постоянно и постепенно расширяющаяся и все более и более кровавая - вот цель. Запад устроит даже расширение Новороссии за пределы Донбасса - лишь бы фронт сохранялся. Чем он будет длиннее, тем лучше. А останется на том же уровне - тоже неплохо. Победа в данной войне видится англосаксам не в виде танковых колонн с жовто-блакитными прапорами на Красной Площади, а по аналогии с февралем 1917-го года..."
  
   Стрелков 2015 г. (5)
  

Глава 18

Вовка Карась

11 марта, 1972 год

  
   Удивительная штука -- семья.
   Помнится, в детстве я мечтал о собственном письменном столе, потому что жили мы бедненько, и домашние уроки приходилось делать за круглым обеденным. Тогда такие были в моде. Ставили его обычно посреди комнаты и покрывали бархатной скатертью с бахромой, а в центре обязательно ваза, и в ней, как правило, пластмассовые цветы. Или графин с водой на стеклянном подносе с четырьмя перевернутыми гранеными стаканами по кругу.
   Когда вечером за ужином собиралась семья, скатерть аккуратно снимали, а стол покрывали обыкновенной клеенкой. Частенько ее так на столе после ужина и оставляли, но графин или ваза всегда возвращались на свое место. А бархатную скатерть с бахромой выкладывали на стол лишь, когда приходили гости. И уж когда приходило несколько гостей, то этот круглый стол еще и раскладывался в огромный овальный. После гостей стол снова складывали, и графин с водой и стаканами (или ваза с пластмассовыми цветами) возвращались на место.
   Делать уроки за таким столом было крайне неудобно, поскольку он, повторяю, круглый, и локти -- на весу. Вполне вероятно, что именно поэтому у меня всегда были тройки по чистописанию, да на всю жизнь остался такой корявый почерк.
   И сутулость...
   Сейчас я сижу за настоящим письменным столом, и он принадлежит мне.
   Точнее -- Михаилу Карасю.
   А еще Карасям принадлежит -- не двух- и даже не трех-, а прям целая четырехкомнатная квартира. Правда, она уж оч-чень малогабаритная, зато у меня есть своя комната, свое собственное автономное пространство.
   Столешница накрыта листом толстого стекла, под которым какие-то бумажечки, записочки, вырезки из газет, чьи-то черно-белые лица, словно выдранные из служебных удостоверений. В центре под стеклом - календарь 1972-го года с какими-то отметками фиолетовой шариковой ручкой.
   Где-то тут в столе должен быть дневник и тетрадки; кто мне о тебе расскажет лучше, если не ты сам, правильно?
   Хотя первое и весьма детальное знакомство произошло пять минут назад в ванной: я долго и внимательно изучал этого юношу в зеркальном отражении.
   За что ты меня, боженька, в такое тело, а?
   Длинный (именно длинный, а не высокий), худой, сутулый, с руками-веревками и с ногами-палками. Выдающиеся вперед скулы резко опускались в хлипкий подбородок, а следом в тощую шею с огромным кадыком, ещё ниже хилая грудь с выпирающими ключицами -- Кощей Бессмертный.
   И весь нескладный какой-то...
   Точно такой же беспорядок и на письменном столе, и внутри него.
   Стол -- однотумбовый, это когда выдвижные ящики справа от твой коленки. В верхнем ящике - стопка тетрадей, ручки-резинки, цветные карандаши и засохший фломастер (тогда такие уже делали?). Во втором ящике учебники, а в нижнем - всякая мелочевка, в том числе и конфетные обертки, сложенные определенным образом - в форме квадратных конвертиков.
   Как же они назывались?
   Вспомнил - фантики!
   В глубине нижнего ящика я нащупал холодную сталь и вынул настоящий штык от винтовки образца Великой Октябрьской Социалистической революции. Помнится мне, что тогда мы это именно так и писали: все слова с большой буквы, кроме слова "революция". Или "Революция" также с большой... Социалистическая Революция?
   Не помню, забыл...
   Штык (именно штык, а не штык-нож, который особым устройством примыкается к карабину или тому же "калашу"), этот был не плоским, а четырехгранным, длинным, сантиметров тридцать-сорок, и наконечник, помнится, "зауживался" до диаметра спички. Такой "штык-молодец", в отличие от "пули дуры", входил в тело врага, как иголка в теплое подтаявшее масло (так я об этом где-то когда-то читал), но кончик этого был отломлен, и на сломе светлела мелкоячеистая структура рапидной стали.
   Откуда я знаю слово "рапид"?
   Я помню, что учился в каком-то институте, изучал металловедение и даже знаю, что такое сопромат. Я помню (и я знаю), что я - автомобильный инженер. Но что это был за институт - не помню.
   И как меня зовут, в конце концов?..
   Тоже не помню.
   Я положил штык на стол, открыл нижний ящик пошире, но того, что искал, там не было.
   Он нашелся в портфеле за столом слева у стенки -- школьный дневник.
   Итак, зовут меня Михаил Карась, это мы уже знаем. Учусь я в донецкой экспериментальной школе N 5, в девятом "Б", и при этом учусь хорошо: четверки с пятерками, и последних гораздо больше.
   Так ты зубрилка, оказывается.
   А вот я, например, поумнел (и повзрослел) только к третьему курсу института... Впрочем, нет - несколько раньше, в армии.
   Я служил? Да, я же ведь в армии служил!
   Донецк? Нет, вот этого я не помню, никогда там не был.
   Последняя запись в школьном дневнике - десять дней назад. По алгебре нам задавали функции, по физике - температуры, по литературе - Лев Толстой, как зеркало известно какой революции.
   В соседней комнате послышался щелчок и негромкое гудение. И я узнал этот звук - так гудит стабилизатор. Была в советских квартирах такая штука, которая берегла ламповые телевизоры от перепадов напряжения. Прошло несколько долгих минут (это разогревались всяческие в телевизоре аноды и катоды), и давно забытый голос диктора (уж не Левитан ли случаем?) с полуфразы заговорил:
   -- ...и число безработных в Великобритании превысило один миллион человек. Представители Дании, Ирландии и Норвегии подписывают в Брюсселе договор о приеме этих стран в Европейское экономическое сообщество. И кстати, на референдуме во Франции почти семьдесят процентов участников опроса высказываются в пользу расширения ЕЭС.
   Женский голос:
   -- Президент США Ричард Никсон подтверждает, что его советник по национальной безопасности Генри Киссинджер, начиная с 1969 года, действительно вел секретные мирные переговоры с представителями Северного Вьетнама.
   Опять мужской голос:
   -- Бундестаг ратифицирует договоры Западной Германии с Польшей и СССР, заключенные в 1972 году. Делегаты от христианских демократов при голосовании воздержались.
   -- Ты чо, и вправду ничего не помнишь? -- услышал я голос за спиной.
   В дверях стоял мальчишка лет десяти-одиннадцати в клетчатой синей рубашке, аккуратно заправленной в обтягивающее синее трико. В моем детстве я могу вспомнить лишь одного своего одноклассника, который на уроки физкультуры приходил в настоящем спортивном костюме. Все остальные - в чем попало: кеды и тапочки, черные или синие семейные трусы, а футболки и майки -- самых разных цветов и в самых различных сочетаниях; спортивный костюм был редкостью.
   Как тогда говорили - дефицит.
   Тем временем женский голос из телевизора, словно из жестяного бочонка:
   -- На первичных выборах в штате Нью-Гемпшир сенатор Юджин Маккарти, выступающий за установление мира в Южном Вьетнаме, одерживает верх над президентом Джонсоном. А от Демократической партии на предстоящих выборах свою кандидатуру выставил сенатор Роберт Кеннеди.
   Стоп-стоп, ведь Кеннеди убили...
   Или это -- не того Кеннеди?
   В моем далеком детстве таких пацанов называли шкетами: на тощей шее большая голова, стриженная "под чубчик", остренький носик, торчащие розовые уши, а на улицу мамы надевали на голову тряпичную фуражку неопределенного серого расцвета, отчего уши из-под кепки торчали еще отчетливее.
   Типичный шкет, что тут скажешь, я даже загляделся.
   Мой младший брат?
   -- Правда, ничего не помню, -- ответил я.
   В его больших серых глазах читались одновременно две противоречивые мысли: с одной стороны, естественное и откровенное детское любопытство, а с другой - вполне отчетливое взрослое "не верю".
   -- И про насос не помнишь?
   -- Про какой насос?
   Шкет не ответил, но моим ответом остался доволен.
   -- И что там, с этим насосом? - спросил я.
   Шкет не удостоил меня ответом, словно не услышал, и снова спросил:
   -- И про колесо не помнишь?
   Обычно младшие дети в семье балованные, потому что родители, как правило, любят их больше, чем старших, а старшим достаются лишь скучные домашние обязанности, в том числе и "заботы о младшеньких". Именно поэтому младшие растут капризными и не в меру требовательными, а старшие (незаметно и, как им кажется, тайно от взрослых) вымещают на своей "младшей обузе" свои "справедливые" недовольства.
   Не во всех семьях, разумеется, но, как показывает мой житейский опыт, не общающихся между собой родных братьев и сестер весьма и весьма немало. Похоже, тут такая же ситуация.
   -- Я не знаю и не помню, что там с насосами и колесами, -- ответил я.
   На худощавом личике снова ничего не отразилось
   -- Ты кто? - спросил я.
   И только тут у мальчишки даже рот от удивления открылся, он так с открытым ртом и простоял еще несколько мгновений.
   -- Я - Вовка, -- проговорил он, наконец.
   На его "востроносеньком" лопоухом личике в одно мгновение отразилась целая ниточка разных мыслей. Похоже, он еще и умен, в его глазах я не прочел ничего настораживающего или настороженного, но его следующая реплика прозвучала без паузы и ровно через секунду.
   -- Так ты и вправду ничего не помнишь, -- согласился он с какими-то своими мыслями. -- Ты должен мне девять фантиков.
   Мы посмотрели друг другу в глаза: он сообразил, что я понял -- никаких фантиков я ему не должен, и еще он прочел в моих глазах мое отчетливое понимание того, что и он обо всем догадался. Но нашу с ним молчаливую дуэль я закончил настолько для него неожиданно, что в этот раз он растерялся по-настоящему:
   -- Ну что ж, должен, значит, отдам. Эти, что ли?
   Я выгреб из нижнего ящика целую колоду конфетных оберток и высыпал перед собой на стол.
   -- Они?
   По его, мальчишеским, меркам эта горка цветных бумажек была настоящим сокровищем - на столе рассыпались и "Алёнка", и "Мишка", и "Гулливер", и что-то еще из моего собственного детства, но настолько далекого и прочно забытого, что даже их названия мне уже ни о чем не говорили. Помню лишь, что ценность фантика зависела от размеров конфетной обертки и качества бумаги, а также от того, шоколадная конфета в него была завернута или дешевый леденец. На столе лежала россыпь самых ценных фантиков того времени: из плотной атласной бумаги с яркими цветными картинками -- Алёнками, Мишками и Гулливерами.
   Его первой реакцией было - сгрести, прижать к себе и убежать.
   Он даже чуть качнулся было вперед, но лишь самую малость. Что-то его остановило, хотя мыслил он правильно - бери, пока дают. Как на войне -- сначала стреляем, а потом разбираемся, свои или чужие.
   К чему это я тут про войну вспомнил?..
   Я не знаю, что творилось в этой маленькой (большой) стриженой голове, но он все-таки шагнул в комнату из дверного проема, однако к столу не пошел, остался прислоненным к дверному косяку и на фантики не смотрел демонстративно.
   -- Я отведу тебя завтра в школу, хочешь?
   Теперь я растерялся, но ответить ему я не успел.
   Он продолжал:
   -- Ты ведь, наверное, даже не помнишь, где школа находится, да?
   -- Да, верно, -- ответил я, не шевелясь и внимательно глядя ему в глаза.
   Он своего взгляда не отвел, потом кивнул своей большой головой в знак того, что мы договорились, и только после этого прошел к столу и собрал фантики обеими руками.
   Он аккуратно сложил их один к одному, словно игральные карты в колоде, что-то хотел спросить еще, но не стал. По его разумению, он и так уже был "в наваре", педалировать ситуацию не следовало...
   Но - все-таки не удержался.
   Уже в дверях оглянулся:
   -- И штык - он тоже мой.
   Мы смотрели друг на друга, и в это раз я понял, что он не врёт.
   -- А я, небось, отобрал его у тебя и сказал, что тебе еще рано такие вещи, правильно?
   Какое-то время он смотрел на меня, потом ответил:
   -- Вот видишь, а говоришь, что ничего не помнишь...

Глава 19

  
   Хроника войны, 2015 год
  

В прифронтовом городе

езда за рулем имеет свою специфику

  

От: Александр Николаев[aleksander_nikolay@mail.ru]

Отправлено: 25 января 2015 г. 18:40

Кому: Сергею Андрееву, Донецк

Тема: Привет из Сибири

  
   Серёга, как ты там, в Киеве? Что-то уж долго молчишь. Жив-здоров?
   --
   Александр Николаев, Новосибирск.
  
   Андреев поправил, выровнял параллельно краю стола клавиатуру и набрал:
  
   Саша, привет!
  
   Нет, я не в Киеве, я в Донецке; удивительная штука произошла у нас в нашей "большой" семье.
   Чтобы ты понимал, нас тут, в двухкомнатной съемной киевской квартире, собралось семь человек: мы с женой, ее брат Игорь с женой и маленькой дочкой, плюс дочь Игоря от первого брака и их мама (моя нынешняя тёща). То есть, это даже не общежитие, а настоящий табор. И такая "домашняя обстановка" во многих донецких семьях, живущих ныне в Киеве, Бердянске, Житомире и тд.
   Помимо раздрая, обид, гавканья друг на друга и тому подобного, ещё и Алла Ивановна (тёща которая) чуть не каждый день: отвезите меня домой в Донецк, у меня там свой дом неухоженный и брошенный, у меня там огород и тп и тд...
   Вот и надумалось мне (точнее всем нам) на Новый 2014-2015 год съездить навестить-проверить оставленные квартиры, имущество и прочая.
   Скажу честно, было страшновато, хотя (если ты помнишь) я в сентябре ездил домой за зимними вещами...
   И когда я въехал в Донецк (завёз Аллу Ивановну домой на Ивановку, есть у нас такой поселок в Киевском, фронтовом, районе), вошел в квартиру, а было это вечером 28 декабря, то я посмотрел "вокруг себя": как она выглядит, эта война, и утром 29-го сказал себе -- я никуда не уеду, я остаюсь!
   И представляешь, какой кайф!
   Можно утром проснуться в своей (!), а не в чужой постели, дойти до самой кухни или туалета и по пути... НЕ ВСТРЕТИТЬ НИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА!
  
   Так что я теперь здесь!
   С одной стороны, с улиц Донецка исчезли те, которые пальцы веером из окна, на больших или, наоборот, на маленьких, но очень дорогих машинах. И больше появилось на дороге дисциплинированных людей, которые даже без оглядки на инспекторов ГАИ, все равно останавливаются на знаке "Стоп" и при повороте на перекрестке пропускают пешеходов.
   И друг друга, кстати, тоже.
   С другой стороны, выезжая на перекресток и при этом (даже!) на зеленый сигнал светофора, все равно нужно глядеть не в обе, а во все стороны. Не летит ли там какой-нибудь отморозок (а такие были, есть и будут везде и всегда, при любой власти) или не несется ли тебе в бок какой-нибудь военный автомобиль с ополченцами, гвардейцами-казаками и прочими воинами-солдатами, которые, считая, что они на войне, имеют право -- никаких правил не соблюдать. В том числе и ПДД.
   Марина (жена брата, оставшаяся жить в Донецке) рассказывала мне, что однажды сама видела, как по улице Щорса неслись во весь опор два военных полноприводных КамАЗа (на "аварийках", правда) и даже не притормозили на красный светофор. Случись кому-то выехать на свой зеленый, так эти КамАЗы, наверное, сшибли бы беднягу с проезжей части и даже не остановились бы...
  
   Нарушители?
   Да, они есть. Но это, вероятно, как раз те, которые и раньше не особо чествовали Правила, но, нарушая, оглядывались, а не прячется ли где-то по ходу движения гаишник? Сейчас ментов в городе нет (от слова "совсем"), и нарушители просто себе едут, не оглядываясь, куда им нужно. Порой даже по диагонали через перекресток и ни капли от этого не комплексуют.
   То есть, менты, конечно, есть, но тут имеется один аспект, который мне оч-чень нравится в ДНР.
   Я еду по Донецку и не вглядываюсь в даль длинной улицы: а не прячется ли там где-то вдалеке гаишник, не выглядывает ли он, чтобы, предвкушая, выйти мне наперерез, не торопясь, эдак важно и со значением собственной нужности и полезности? Ведь именно для этого он и притаился где-то там невидимый, чтобы НЕ за безопасностью движения следить, а выискивать и высматривать, а где-то даже и спровоцировать водителя на нарушение.
   Я еду, не нарушаю и поэтому не дергаюсь. Именно поэтому мне нравится ездить по улицам нынешнего прифронтового Донецка.
   Впрочем, и машин-то теперь на улицах - в разы меньше, чем было до войны...
   Если не в десятки раз.
   Иные улицы пусты до горизонта.
  
   А недавно вот что еще я заметил.
   Выезжающий с проспекта Панфилова на улицу Артема на зеленый, -- притормозил, пропуская меня на красный, поскольку я нёсся из зоны обстрела в районе Северного автовокзала.
   А еще автомобилисты, удирая от зоны прилётов, подбирают по пути пассажиров на остановках и увозят их подальше от Киевского района -- в сторону площади Ленина или Калининского района.
   Так вот...

Глава 20

  

Мудрицкий и много кассет

23 апреля, 2000 год

  
   Но до того, как его голова коснулась подушек, и в голове забренчало пустое металлическое ведро, Феликс все-таки нашел в себе силы и кое-что сделал.
   И оказалось, что работы не очень много.
   Кассет было восемнадцать штук, но на большинстве из них было записано всего по нескольку секунд видео, максимум -- минута-две, и только на пяти кассетах -- много, по двадцать с лишним минут. Эти "большие" кассеты были от тех операторов, которые ехали в машинах с водителями -- всё время гонки от старта до финиша. А "мелкие" были от операторов, которые стояли на перекрестках, на мостах, светофорах и тп; с этих маленьких он и начал.
   Первые несколько Феликс отсмотрел внимательно, а все остальные, как он сам выражался в таких случаях -- "по диагонали", на быстрой перемотке.
   Вот, например, перекресток улиц 50-летия СССР и Театрального проспекта. Проехала синяя Субару Импреза -- без панического визга тормозов, без истеричного свиста резины в повороте -- просто проехала и всё.
   Но -- быстро!
   За поворотом при разгоне на подъем не громко, но очень резко и неожиданно "ф-ф-ф-ухнула" сжатым воздухом турбина, и послышался удаляющийся злобный рык оппозитного трехсотсильного мотора.
   Феликс даже вспомнил водителя -- этакий неторопливый увалень с небольшим, но рыхлым и подвижным животиком и с некоторой, как бы это сказать, мешковатой фигурой.
   Феликс запомнил этого человека едва ли не с первой секунды.
   Имя? Да -- память услужливо подсунула недавнюю сценку у оперного театра. Некий суетливый шепелявый (а точнее свистящий через гнутые передние зубы) участник предстоящего тюнинг-парада обращается к владельцу этой самой синей Субары:
   -- Ну чё, Мысанька, ты как, готов?
   "Мысанька" в переводе на нормальный могло означать "Мишанька", то есть Мишенька, то есть -- Михаил!
   Мудрицкому хватило короткого взгляда на этого не очень большого, но грузноватого человека, чтобы понять всю его солидную и фундаментальную сущность. Он буквально источал уверенность и надежность. И лицо у него было весьма харАктерное (нет-нет, не характИрное, а именно так: харАктерное лицо). У него были такие большие мешки НАД глазами, что, казалось, он моргал не веками, а своими пухлыми щеками. Такие глаза (и их выражение) случаются не у глупых или тупых людей, а у -- слегка заторможенных. Однако при всей своей "заторможенности" и неторопливости Михаил своему свистящему собеседнику ответил не сразу, а через паузу и довольно громко и резко:
   -- Кому Мысанька, а кому Михаил Иванович.
   А позже выяснилось, что этот Мысанька-Мишанька (Михаил Иванович) -- ещё и "владелец пароходов, заводов и газет". Феликс взял на вооружение эту, крайне интересную, информацию, но познакомиться ближе с этим потенциальным клиентом повода пока не представилось.
   Словом, солидный человек!
   Вот и сейчас синяя Импреза прошла поворот не суетясь, не торопливо, основательно и степенно своим левым бортом "облизнула" изгиб бордюра и степенно, а на самом-то деле -- весьма стремительно унеслась вверх в сторону кинотеатра Шевченко на Первую линию. Именно так в Донецке (по-старому) называют иногда главную улицу города -- имени Артёма -- Первая линия!
   А шепелявый, точнее свистящий при разговоре через свои кривые передние зубы Александр, также оказался "владельцем заводов-пароходов" и тоже был весьма приметной и привлекательной для Феликса личностью. В отношении него Феликс не особо заморачивался с так называемыми мнемоническими привязками, все звали его не Александр, а весьма просто и незатейливо -- Сашок!
   Что такое мнемоническая привязка?
   Мудрицкий любил порассуждать на эту тему...
   Когда он был ещё только начинающим журналистом и подрабатывал общественным корреспондентом в газете "Макеевский рабочий" (с выплатой гонораров, разумеется), ему свезло повстречаться "с целым собкором по Донбассу" такого всесоюзного издания, как газета "Труд". Ни имени, ни фамилии того журналиста Мудрицкий уже не помнил, а разговор -- не забыл и часто пересказывал его, поучая кого-нибудь из молодых. Больше того, со временем и внешность того "целого собкора", пожилого и чрезвычайно худого человека, из памяти Феликса поистерлась, а то, что Феликс рассказывал теперь начинающим журналистам, как-то ненавязчиво переписалось (даже в сознании самого Мудрицкого) как собственные изобретения, наблюдения и достижения.
   Суть конкретно этого изобретения заключалась вот в чем: чтобы запомнить имя или имя-отчество собеседника, нужно сыграть мысленно в несложную игру. Взять, например, того же Михаила Ивановича. Нужно "проиграть" его имя в разных вариациях и привязать к этому имени некий образ. Слово "медведь" ему не подходило, не так он был огромен. Да и "медвежонок" -- тоже нет, а вот медведь-подросток -- самое оно. Сын Ивана. То есть когда-то некий Ваня подобрал в лесу медвежонка, сам вырос до Ивана, и медвежонок -- также подрос, вот и получился Михаил Иванович.
   -- Это и есть мнемоническая привязка, -- завершал свою беседу Мудрицкий с каким-нибудь начинающим журналистом, а под конец монолога вставлял весьма значительное: -- Если вы с первой секунды сумеете правильно и отчетливо произносить имя своего нового собеседника, то станете его самым лучшим другом, и он выдаст вам самую сокровенную информацию.
   И этот прием действительно работал.
   Или, например, тот же Сашок. Шепелявые и свистящие звуки при разговоре, которые издавал этот невысокий, худой и суетливый парень (сколько ему лет так сразу и не угадаешь), прилепили к нему и соответствующее прозвище -- не Сашок, а Сосок. Однако мало кто знал (а вот Мудрицкий знал это достоверно), что этот вертлявый и несерьезный с виду человек владел полноприводным Мерседесом Е-класса последнего поколения с пятилитровым двигателем. А это "почти под сотку баксов ценой", резюмировал про себя Феликс. То есть, в смысле -- 100 тысяч долларов за автомобиль, -- не каждый себе такой может позволить!
   Но в уличных и любительских гонках Сашок участвовал на скромном с виду Форде, и только знатоки были в курсе того тюнинга, который превратил его черный Ford Focus ST в настоящую торпеду -- меньше пяти секунд до сотни. Впрочем, и штатный заводской "ST" умел это делать за 6,8 секунды, что также далеко нехило... -- мысленно соглашался сам с собой Мудрицкий.
   В первые же секунды знакомства с ним Мудрицкий обыграл в уме его имя и запомнил навсегда -- Александр!
   Феликс часто вспоминал того "собкора по Донбассу" и его советы, и только единственный совет "не лёг в практику" -- Феликс так и не научился перебить или остановить собеседника, когда информация уже была получена. Феликс не мог остановить разговор и беспардонно покинуть "информатора", он продолжал и продолжал слушать.
   Феликс пожевал своими тонкими губами, кивнул головой в знак согласия со своими мыслями и вернулся взглядом на монитор.
   Марку и модель следующей машины Мудрицкий не сразу распознал. На видоискатель, а точнее -- на экран, она резко и неожиданно наехала заостренной "мордой", довольно узкими глазами-фарами и острым же черным капотом с двумя белыми продольными полосами. Причем эти две белые полосы протянулись по всем "верхним поверхностям" машины: с черного слегка заостренного капота на черную крышу и далее на крышку багажника, правда, крышка багажника оказалась очень короткой. Значит, хэтчбек -- определил Мудрицкий. Быстро (и даже очень быстро) и почти беззвучно он унесся вверх по улице вслед Импрезе. Эту машину Феликс раньше не видел и ее владельца не знал. Но как оказалось позже, гораздо позже, уже после этой гонки и после некоторых других событий, это как раз и был Форд Фокус в тюнингованной версии ST того самого шепелявого Александра Сашка.
   Третьим к перекрестку подлетел желтый Эволюшн Николая Дмитриевича, именно подлетел, -- другого глагола-эпитета Мудрицкий подобрать не сумел (и подбирать не стал). Лансер прошел поворот в изящном боковом скольжении, облизав левыми колесами внутренний изгиб поворота, и, коротко гаркнув турбированным мотором, также унесся за первыми двумя.
   Последние две машины к перекрестку подошли почти вровень.
   Левая -- черно-синяя, Феликс даже не разобрал марку, разрисованная всяческими зелеными и розовыми разводами.
   Другая, правая -- непонятного цвета, с бордово-зелеными хамелеоновыми переливами -- Mitsubishi Galant.
   Этого Галанта Феликс частенько встречал в городе, и его непонятный цвет всегда привлекал внимание окружающих. Под одним углом он казался рубиново-красным, под другим -- зеленым цвета водорослей, который плавно переходил в цвет "морской волны". С его водителем Феликс давно пытался задружиться, но пока не получалось. Невысокий коренастый и малоразговорчивый мужчина был владельцем небольшого частного сервиса (рихтовка, покраска), которых по городу нынче развелось -- тьма. Но когда однажды Мудрицкого занесло в глубины частного сектора на Гвардейке (есть такой поселок на границе Донецка и Макеевки), то он тут же "слегка прозрел" -- битые, а также уже отрихтованные и подготовленные к покраске машины были сплошь -- БМВ да Мерседесы. Причем далеко не в базовых комплектациях. Звали коренастого владельца этой необычной покрасочной мастерской -- Николай Буров. Именно его "хамелеоновый Галант" прошел только что перед объективом в паре с неопознанной черно-синей разрисованной иномаркой.
   Эти две машины, словно две домохозяйки, отпихивая друг друга от хлебного прилавка, протолкались через узкое жерло перекрестка и поехали -- как показалось Феликсу, неторопливо наверх, к следующему перекрестку - кинотеатру Шевченко на Первой линии. Причем неопознанная машина чуть-чуть выдвинулась капотом вперед, поскольку шла по внутренней, более короткой, траектории поворота; но и цветистый (цветастый) Галант не сильно от нее отстал.
   И так -- на каждой съемочной точке вплоть до самого аэропорта. Порядок автомобилей в гонке не поменялся ни у кинотеатра Шевченко (там снимал Лёша Шматко, и он отчетливо попал в объектив Мудрицкого), ни в районе Северного автовокзала, ни на Путиловском мосту, ни в конце Киевского проспекта. На площадку перед зданием аэропорта они приехали в том же порядке: Михаил Иванович на своей синей Импрезе, далее -- Сашок на своем черном Focus ST с продольными белыми полосами по капоту-крыше-багажнику, третьим -- Николай Дмитриевич на желтом Лансере и последним "хамелеоновый" Галант, переливаясь своими багрово-сине-зелеными поверхностями. Пятый участник как-то незаметно исчез из гонки, и Мудрицкий даже не стал разыскивать, где именно.
   Куда большего внимания потребовали те пять кассет, которые принадлежали операторам в машинах -- на каждой из них весь маршрут. И если сложить хронометраж всех кассет, то получалось около семидесяти минут видео. Плюс перемена кассет, плюс переименование файлов -- со всей работой Феликс справился меньше, чем за два часа.
   Работа над роликом-сюжетом оказалась сложнее.
   Феликс выложил материал на линейку монтажа по маршруту гонки, от первой точки съемки вплоть до круглой клумбы в аэропорту, и задумался, пожевывая своими тонкими губами: осилит ли...
   О чем были его размышления?
   Тут нужно было БЫ (обязательно в сослагательном наклонении -- "следовало БЫ"! ...и это существенно, это важно для дела!) внимательно отсмотреть весь материал (но Феликс не стал). Далее надлежало БЫ вырезать самые красивые и эффектные моменты (но и этого Феликс не стал делать -- он просто надергал сцен, какие попались под руку). Потом следовало было БЫ подогнать продолжительность этих нарезок под музыкальную подкладку и, главное, подобрать соответствующую музыку.
   "Погоню в горячей крови" из далеких детских "Неуловимых мстителей" Феликс отбросил сразу как "лежавшую на самой поверхности мозгов", но кроме "Токкаты Фуги Ре-минор" Баха и "Танца с саблями" Хачатуряна больше ничего не всплывало на поверхность этих самых вскипевших и сильно уставших мозгов. Поэтому Феликс плюнул на свои жидкие творческие потуги, выложил на линейку "Танец..." и под смену музыкальных рисунков и ритмов подложил "картинки покрасивше". И в самом конце -- лицо улыбающегося Николая Дмитриевича, который кого-то там похлопывал по плечу.
   Тут он сделал очень долгое затемнение и музыку опустил до нуля.
   И -- поставил на просчет.
   Делать с этим роликом что-либо более креативное, вдумчивое и вдохновенное у Феликса не было ни желания, ни настроения, ни сил. Как только он увидел на экране начинающуюся синюю ленточку с процентами пересчитанного материала, он тут же ушел спать. А точнее -- мучиться от бренчания пустого ведра в голове.
   Когда закончился просчет, а это случилось часам к одиннадцати следующего утра, когда Феликс и проснулся, и даже успел позавтракать, он тут же позвонил Подскребаеву. Тот назначил встречу в том самом кафе на два часа дня, и Феликс завалился досыпать. В этот раз ему даже приснилось кое-что более-менее вменяемое -- слава богу, не металлическое ведро, а седой Хачатурян, который грустно смотрел на Мудрицкого, сведя вместе свои черные лохматые брови.
   -- Сам-то седой, а брови - вон какие черные, словно у молодого джигита, -- льстиво восхитился Мудрицкий.
   Но великий композитор помолчал секунду, гордо вскинул седую голову и поправил:
   -- У какого такого джигита? Бери выше -- как у Брежнева. Он Ильич, и я Ильич! Понимать надо, -- и прославленный композитор ковырнул своим кривым указательным пальцем куда-то вверх.
   Смонтированный впопыхах сюжет Подскребаеву и Николаю Дмитриевичу как раз понравился -- такое случается. Более того, они пересмотрели его несколько раз, и оба остались очень довольны, хотя на взгляд Мудрицкого слеплен он был "абы как, левой ногой, как курица лапой, лишь бы было".
   И ожидал выговора.
   А получил даже премию...
   Николай Дмитриевич, уходя, снова извинился, что мол занят, крепко пожал руку и наказал держать связь с Федором.
   Подскребаев вынул пачку розовых двухсоток (похоже, других денег в его карманах не водилось), отлистал пять купюр и, отдавая Мудрицкому, напомнил, что следующая гонка -- на длинных выходных в Харькове: традиционный ежегодный "автокросс на майские".
   -- Привыкай, -- он снова взял Мудрицкого за плечо, -- ты теперь оператор в машине Николая Дмитриевича, навсегда!
   Но "оператором в машине навсегда" Мудрицкий, хвала всевышнему, не стал. Более того, он приложил немало всяческих творческих и организационных усилий и стал исполнять обязанности того самого человека, который как раз организовывал всех остальных "операторов на проекте". В немалой степени это его назначение состоялось благодаря той самой недоспанной ночи, когда он в половину оставшихся силенок сварганил ролик с несущимися по городу автомобилями, которые под "Танец с саблями" выделывали всяческие пируэты на красных светофорах и уворачивались от всполошенных пешеходов.
   За "организаторскую" работу ему и платили даже больше, чем он рассчитывал. Если "Танец" с автомобилями получился случайно, по наитию и без всякого вдохновения, то все следующие сюжеты, ролики и фильмы он теперь делал с таким вдохновением, какого не испытывал уже долгие годы.
   А все потому, что платить стали "...адекватно прилагаемым усилиям".
   И таланту, -- добавлял Феликс, разговаривая сам с собой.
   Но, как это тоже иногда бывает, чем больше вдохновлялся Мудрицкий, тем меньше интереса проявляли Федор и Николай Дмитриевич ко всему тому, что он делал. Назревало что-то новое, Феликс это чувствовал, и случилось это не на майские праздники в Харькове.
   Пару раз в разговоре Подскребаева с Николаем Дмитриевичем прозвучало слово -- Бердянск.
   А кстати сказать, и в Харькове Феликс не был назначен "оператором в машине". В автокроссе спортсмены ездят без пассажиров, но Мудрицкий приладил в салоне Николая Дмитриевича всё ту же миниатюрную камеру Go-Pro и снял всю гонку от первой секунды на старте и до последней, когда взметнулся перед капотом Николая Дмитриевича победный клетчатый флаг.
   За что снова получил хорошую премию.

Глава 21

Контактные линзы

12 марта, 1972 год

  
   Штык я Вовке отдал.
   А зачем он мне?
   Зато в лице своего брата (в лице младшего брата Михаила Карася) я приобрел, похоже, весьма хорошего союзника и ценного информатора. Ничего нового он мне пока не рассказал: папка мамку любит, но много пьет и гуляет. Так он слышал от других, но куда гуляет и с кем гуляет, Вовка не знает. Он еще не понимает этого взрослого слова "гулять". Он рассказывал и докладывал мне обо всем, чего не услышал или не увидел я.
   А слышал и видел я, как оказывается, очень хорошо и очень много.
   Я и сейчас помню эти шероховатости на потолке больничной палаты, а ведь в своей прошлой жизни я был очкариком, это точно.
   Первое время меня не покидало такое чувство, словно я в контактных линзах. А ведь я их терпеть не мог; такое впечатление, будто тебе на зрачки положили по кусочку полиэтилена. Да так оно, собственно, и есть -- кто носил, тот знает. Зато не висят на морде очки, стекла которых постоянно нужно протирать.
   Впрочем, сейчас неважно, без очков я или в очках, в линзах или нет, но зрение, более чем стопроцентное, -- это непривычное и... очень приятное ощущение.
   А звуки!
   Я слышал, о чем разговаривают родители на кухне, соседи за стенкой и даже дворник во дворе, постоянно бормочущий себе под нос что-то непонятное, да мне и не интересное. А разговаривает он сам с собой постоянно -- работа у него такая.
   Об автомобильных звуках я даже не говорю, но какими разнообразными голосами, оказывается, поют птицы!
   Вот этот, надтреснутый и короткий "кар" - принадлежит старой хромоногой и крайне пугливой вороне, а вот этот, звонкий и долгий "кар-р-р-р" - вороне молодой. Она - посмелее, и я всегда узнавал обеих. Чириканье воробьев - самое навязчивое, а бульканье голубей - самое безмятежное. Пронзительнее и противнее всех остальных кричат галки и/или сороки, я в них (в птицах) не особо разбираюсь.
   Еще немного - и по утрам я начну здороваться с некоторыми из них.
   Подозреваю, что Миша Карась хоть и был юношей ранимым, но не по годам взрослым.
   Почему?
   А потому, например, что однажды я услышал разговор его родителей между собой о нем (обо мне!). Этот разговор, похоже, был продолжением уже много раз ими говоренного: о том, что Миша, их сын, попал в аварию, что теперь у него что-то с головой и так далее. Так причитала мать тихим негромким мягким голосом. Отец ее успокаивал, но делал это лениво, устало и неубедительно, словно в двадцатый раз об одном и том же. Догадываюсь, как быстро мог развиваться этот мальчик, зная, ЧТО говорят о нем друзья-приятели за глаза и выслушивая их потом -- глаза в глаза.
   Я бы точно помудрел в его возрасте.
   Или закомплексовал?
   Судя по четверкам-пятеркам в дневнике, Михаил Карась был мальчиком неглупым, а вот глаза у него печальные.
   Романтик?
   Откуда же тогда эта жесткая складка из двух тонких стиснутых губ?
   Вовка, например, этот лопоухий парень, он - прагматичный, практичный и достаточно сообразителен. Он входит тихо, все видит и слышит, а на него, при этом, никто не обращает внимания. Но самое главное, он умеет думать, и потом все это использует во благо самого себя. Настоящий шпион-оперативник. Он и своего старшего брата (меня, то есть) побаивается и слушается исключительно номинально. Только потому, что так положено, только потому, что он младший. Но, похоже, он не ябеда, как я сразу подумал, и как это часто случается с младшими. И это уже хорошо, я никогда не терпел жалобщиков, трепачей и нытиков.
   Вовка довел меня не просто до школы, а до самого класса, за что я ему был весьма благодарен, и он, сорванец, это понял. Но виду не подал. Деловито и привычно кивнул своей большой круглой головой и пошел себе назад по гудящему и галдящему школьному коридору.
   Я вошел в класс, и то, что произошло в следующий момент, поставило передо мной, как это когда-то говорилось: "очередные вопросы с весьма невразумительными и даже печальными ответами".

Глава 22

Драка в классе

12 марта, 1972 год

   Если рассуждать логически, то должно было бы произойти следующее.
   Твой одноклассник побывал в дорожной аварии и почти две недели пролежал в реанимации. Всё это должно было бы вызвать не просто интерес со стороны одноклассников, а настоящий ажиотаж, как это часто бывает у подростков: мол, расскажи да расскажи: а что было, а где было, а как это было?..
   Но когда я переступил порог, в мою сторону, конечно, повернулись несколько голов, а взгляд задержали лишь двое.
   Первая -- худенькая девочка с косичками-хвостами в разные стороны и с белёсыми ресницами на бледном лице, что придавало ей несколько глуповатый вид; второй -- вдали на третьем ряду у окна, щуплый неопрятный парень со взъерошенными волосами. Остальные девятнадцать человек (а я весь класс накрыл одним взглядом) на мое появление не отреагировали никак. Такое впечатление, словно их одноклассник Мишка Карась секунду назад выходил в коридор и вот -- вернулся.
   Пока я стоял на пороге, кто-то мягко, но весьма энергично, толкнул меня в спину, и мимо прошла девочка с чистыми светлыми волосами, гладко и ровно спадавшими на спину почти до талии. Одета она была в белоснежный накрахмаленный фартук поверх такого же, идеально отутюженного, коричневого форменного платьица. Весь этот шикарный наряд облегал отчетливую точеную фигурку уже, пардон, далеко не девушки-подростка. Две кругленькие буханочки хлеба вальяжно перекатывались ниже поясницы.
   Не подростка -- это очевидно, а может, уже и не девушки? Хотя -- вряд ли. Такая не всякому даст. А если судить по ее брезгливому личику, то и биография у нее, скорее всего, сложится такая: секс только после замужества, брак (желателен) по расчету -- чтобы и красавец, и "нормальный карьерист", а также чтобы только один ребёнок и плюс одна собачонка. Отпуск -- только с семьей и только на "правильные моря".
   А почему наряд-то шикарный? -- подумалось мне. Обычная для тех лет школьная форма -- коричневое с белым. Хотя нет, обычный наряд -- это коричневое платье с черным фартуком, а с белым -- это типа парадной формы. Но эта моя одноклассница, во-первых, была единственной в классе как раз в белом, а во-вторых, свой наряд несла на себе так, словно это была не школьная форма, а палантин принцессы.
   Местная царевна? -- подумалось мне.
   Больше того -- царица! Это я понял по реакции класса.
   Но оживление и множество улыбок в свой адрес она восприняла как должное - то есть не обратила на них никакого внимания. И вдруг обернулась на меня через плечо. Я увидел (действительно капризное и брезгливое) личико, слегка задранный кверху курносик и полноватые губы:
   -- Мишка, а ты, говорят, под грузовик попал? -- спросила она.
   Еще несколько лиц обернулись в нашу сторону.
   -- Ну и как там? Под грузовиком?
   Класс не взорвался хохотом, только послышались смешки, и главным героем этой микро-сценки был, конечно, не я (то есть, не Михаил Карась, попавший под грузовик), а царица Тамара, которая задала свой вопрос, и как ей казалось, такой прикольный вопрос.
   К слову, и звали эту местную царевну как раз -- Тамарой.
   Интуитивно я направился в сторону прыщавого на крайнем ряду парт, который продолжал неотрывно на меня глазеть. В отличие от всех остальных, включая и потерявшую ко мне всякий интерес девочку с блеклыми ресницами, прыщавый словно ждал и с готовностью подвинулся к окну. Похоже, я угадал парту, угадал свое место и своего лучшего друга, то есть -- лучшего друга Михаила Карася.
   -- П-привет! -- слегка заикаясь и почему-то "очень загадочно", но искренне и радушно поздоровался тот.
   -- Привет, -- ответил я, не зная (пока) даже как его зовут.
   Мой друг - то есть лучший друг Мишки Карася - был поменьше ростом, но таким же щуплым и худым, таким же нескладным и взъерошенным. Да к тому же ещё каким-то... многоугольным, что ли. Остренький нос, худенькие кругленькие плечи, словно маленькие шарики от английского бильярда снукера, и острый локоток, который он, разговаривая со мной, всё пытался воткнуть мне в ребра. Руки он держал под партой, зажав коленями. На лице парочка юношеских прыщей.
   -- К-как дела, Мишка? Рассказывай. Ты что, и впрямь ничего не помнишь? Совсем-совсем ничего? Такого не бывает! ...стопроцентово! Ты же хоть что-то должен помнить. Чего молчишь?
   -- Тебя слушаю.
   -- Так т-ты не слушай, ты давай рассказывай, как там в больнице. Тебе чего-нибудь кололи? Больно было? Я бы, наверное, помер от иголки... стопроцентово...
   Он трещал без умолку, но остановить себя не мог, хотя любопытство его так и распирало. А еще он, похоже, был очень рад моему приходу (то есть, приходу Михаила Карася).
   Я глянул на него искоса, и я при этом очень постарался, чтобы разглядеть его незаметно. Прыщи -- это юношеское, сойдут, когда начнет трахаться. Или, как выражаются медики и взрослые дяди-тёти: "...когда он начнет жить нормальной половой жизнью". А сейчас, похоже, они у него, в том числе, и от того, что и дрочить-то он стесняется, комплексуя даже перед самим собой.
   Однако ж я ошибся...
   -- Ну что, пойдем сегодня после уроков, поутюжимся? Я в воскресенье ходил, но по выходным троллейбусы пустые. Полтора часа катался, и все без толку.
   Я слушал его вполуха и параллельно "мониторил" класс. Причем получалось это у меня совершенно на автомате. Но все болтали о чем угодно, только не обо мне.
   Я узнал, например, что вчера вечером "кого-то опять раздели под мостом на Набережной". У Валерки из А-класса "какой-то Лось отобрал часы". Нашу классную руководительницу Анну Сергеевну кличут Анкой, а еще Пулеметчицей, а еще - Черноротой, потому что она "вечно злая, как собака, и во рту у нее чёрно".
   Услышал я, что Танька Манерова, "эта сучка, опять ходила ебаться на Набережную к пацанам" (слово "трахаться" они, наверное, еще не придумали), но кто такой Валерка из А-класса и кто такая Манерова, я пока не знал. Еще говорили, что там же, на Набережной, местный король поселка по имени Лось со своей оравой снова кого-то побил до крови за то, что тот не возвращает долги...
   -- Что такое "утюжиться"? -- спросил я машинально, и острый локоть вдруг перестал тыкаться меня в ребра.
   -- К-как? - мой собеседник даже замолчал на секунду. -- Ты и этого не помнишь? Видать, здоровый был грузовик, который на тебя наехал.
   -- Не помню, -- коротко ответил я.
   Ага, "промониторил" я: вот она, Таня Манерова, которая вчера "ходила на Набережную к пацанам" -- за первой партой в среднем ряду, миниатюрная, чернявая и, действительно, вполне себе такая смазливая. Впрочем, в этом возрасте они все -- и симпатичные, и привлекательные.
   И смазливые.
   Мой сосед по парте полушепотом, но взахлеб, посекундно оглядываясь и заикаясь, плотно ко мне прижимаясь, рассказал, что означает в нашей с ним жизни такое понятие, как "поутюжиться". И пока он мне это рассказывал, я уже знал, что зовут моего прыщавого нескладного друга -- Андрей Миклушин. Это я прочел на его тетрадке, а в классе кличут Миклухой. Имена и фамилии одноклассников автоматически сортировались в моей голове независимо от того, что в этот момент говорил Миклуха, он же Андрей Миклушин.
   А тот продолжал тараторить.
   Оказывается мой отец, а точнее отец Михаила Карася -- милиционер (впрочем, это я и так уже знал, хотя милицейской формы в квартире не видел). И он не просто мент, а он -- бэх. Так тогда называли сотрудников отделов борьбы с "расхитителями социалистической собственности". И я якобы слыхал, а потом сам же Миклухе и пересказал, как моему отцу рассказывал один из его знакомых милиционеров, который работает в уголовном розыске, о том, как они там, в милиции, охотятся на щипачей, то есть -- на карманных воров.
   Сумбур Миклухи о том, кто кому и о чем рассказывал, я пропустил мимо ушей, а суть его рассказа такова.
   Вычислить карманника в переполненном автобусе или трамвае оказывается довольно легко. Они все похожи друг на друга: бегающие внимательные глаза, тонкие длинные пальцы, и при этом прилично одеты. К своей жертве щипач прижимается поплотнее, словно утюг. А чтобы вынуть кошелек из кармана, он постоянно толкает свою жертву, создает вокруг нее хаотичное движение так, что деньги и вещи из карманов несчастных исчезают сами собой. Жертва при этом ничего не замечает.
   Пока Миклуха рассказывал мне про карманников, которые прижимаются к пассажирам, словно утюги, выяснилось, что отец Михаила Карася, то есть мой отец, с иголочки одевающийся шикарный мужчина, работает не просто в ОБХСС, а в каком-то там особом спецотделе. Теперь понятно, откуда у него импортные джинсы и костюмы по последней моде.
   -- А еще, -- продолжал, между тем, Миклуха, заикаясь и толкая меня своим острым локотком, -- а еще сотрудники уголовного розыска заметили, что в последнее время карманные воры придумали новые приемы. Они теперь работают не поодиночке, а парами или даже втроем, вчетвером. Окружают кого-нибудь с разных сторон, а вынутые кошельки и деньги незаметно передают друг другу, чтобы "если вдруг", то при себе не оказалось бы никаких вещественных доказательств. А на нет и суда нет - самая безопасная воровская профессия в мире.
   Стопроцентово!
   Мониторя одноклассников, я слушал своего друга (друга Михаила Карася) и заметил, как тот время от времени поглядывал на ту, с блеклыми ресницами, которая, словно курица с белёсыми бровями и глупенькими глазками.
   -- Но я не понял, причем тут мы с тобой к этим карманникам-утюгам? -- спросил я.
   Андрей аж подпрыгнул на своем месте, но продолжал все также полушепотом, все плотнее ко мне прижимаясь и все энергичнее тыча в меня свой остренький локоть:
   -- Как это ты не понял? Утюги - это не карманники, это те, кто прижимается не к пассажирам, а к пассажиркам, к женщинам и девчонкам. И уголовные менты путают карманников-преступников с этими безобидными "утюгами".
   Я даже перестал слушать, о чем гудят одноклассники.
   Удивленно повернулся к своему соседу по парте и непроизвольно отодвинулся.
   Миклуха, в свою очередь, также удивленный, -- неожиданно замолчал.
   Он смотрел на меня снизу вверх своими преданными глазами и с вопросом в этих самых преданных глазах -- неужели я действительно забыл о том, как мы с ним любим "поутюжиться" с пассажирками после уроков в переполненном троллейбусе?
   Ах ты дрочилка прыщавый!
   За что, всемогущий?
   И тут передо мной на парту упали веером три тетрадки, верхняя -- аккуратно подписанная красивым выверенным почерком -- по физике. Я поднял голову, но мимо, не издав ни звука, уже прошел высокий плотный парень. Он сел через три парты позади нас и поднял на меня глаза. Без всякого интереса, а скорее с вопросом, мол -- тебе чего?
   Не прикасаясь к тетрадям, словно боясь оставить на них отпечатки своих пальцев, я повернулся к Миклухе:
   -- Это что такое?
   Тот помедлил с ответом и вздохнул:
   -- Да, Карась... недурно тебя переехало. Это же Фролов.
   -- И что этот Фролов?..
   От еще большего удивления у Миклухи даже угри на лице побледнели:
   -- Ты же ему уроки делаешь, а сегодня у нас контрольная по физике...
   Андрей Миклуха проговорил это с таким перепугом, словно я не выполнил своего собственного и при этом очень ответственного домашнего задания.
   Я все больше удивлялся человеку, в тело которого меня поселила злодейка-судьба.
   Да, в своей прошлой жизни я рос невысоким, хилым и болезненным мальчиком.
   Да, на уроках физкультуры, а потом и в армии я всегда оказывался почти в самом конце шеренги...
   Но никто и никогда не мог заставить меня делать чужие уроки или вместо себя драить сортир.
   Я снова обернулся назад, чтобы получше рассмотреть человека, которому Карась делает домашние задания.
   Это был парень такого же высокого роста, как и я (как и Михаил Карась), но существенно поплотнее, в коричневом форменном школьном костюме, но который наверняка был куплен не по казенному талончику в магазине "Одежда", а сшит на заказ. Круглолицый, пухлые щеки, серые равнодушные глаза, из нагрудного кармана пиджака торчит черный колпачок перьевой ручки. Вспоминаю, что в моей юности это было признаком не показного, а как раз "взрослого" шика - чернильная наливная авторучка -- это тебе не какая-нибудь шариковая с фиолетовой пастой за тридцать пять копеек. А еще я разглядел на его запястье последний визг тогдашней моды -- наручные часы с желтым циферблатом на кожаном ремешке.
   Как же они назывались: "Победа", "Полёт"?...
   Фролов сидел развалясь и лениво-скучно отвечал на вопросы царицы Тамары, которая сидела через проход в соседнем ряду справа, и царица отвечала Фролову тою же монетой: свои вопросы задавала равнодушным скучающим тоном и ответы выслушивала также -- почти равнодушно.
   Фролов поймал мой взгляд, и его бровь снова шевельнулась: тебе чего, в конце концов?
   И тут позади себя я услышал шум и обернулся -- по проходу между партами шел парень весьма фактурной внешности.
   На изношенные грязные кеды опускались гармошками складки таких же старых и мятых брюк неопределенного серого цвета. Свитер когда-то (в свое очень далекое время) был то ли желтым, то ли коричневым, но с годами выцвел, а местами наоборот - потемнел, и из его широкого ворота торчала короткая мускулистая шея. Венчала это коренастое божье творение лохматая светловолосая нестриженая голова с округлыми скулами и ничего не выражающими круглыми и пустыми глазами. Через плечо ерзала на его левом боку коричневая кожаная сумка-планшет, в которой красные командиры носят свои топографические карты, а милиционеры бланки протоколов -- это был его школьный портфель.
   Кривоватые ноги в неглаженых брюках и пыльных кедах, бледно-коричневый свитер на широких плечах и сами плечи, переходящие с короткой жилистой шеи в лохматую голову -- всё это, казалось бы, вразброс и несуразное, складывалось, тем не менее, в цельный образ -- между рядами шел крепкий невысокий парень, классический троечник эпохи развитого социализма, старшеклассник средней школы N 5, место проживания -- частный сектор "где-то за речкой Кальмиус на Игнатьевке". Есть такой шахтерский поселок в Донецке -- я уже смониторил.
   Он шел по проходу и шлепал своих одноклассников по макушкам, что-то приговаривая или напевая в такт шагам. Кто-то успевал отклониться, кто-то получал вскользь, а я обернулся как раз в тот момент, когда его ладонь отчетливо шлепнула меня по виску.
   Такую же дикую боль я испытал лишь однажды, в больнице, когда, очнувшись, просто попытался повернуть взгляд в сторону. А тут такой удар!
   Рука у коренастого тяжелая и твердая, словно бейсбольная бита.
   Что произошло дальше, я не помню. И это был не "вертолет", но однозначный и очень глубокий провал памяти -- как будто я вышел из зала кинотеатра на несколько минут и, выходя, видел на экране одну картинку, а когда вернулся -- другую.
   Моя левая рука за отворот коричневого свитера прижимала коренастого к красному дощатому полу, а тот лежал на спине и обеими руками хаотично закрывался от моих, таких же хаотичных ударов. Я стоял на одном колене, и правая рука, будто шатун в судовом дизеле, словно молот в прессовом цеху - методично и неторопливо дубасила коренастого в окровавленное лицо.
   Хотя это мне так хотелось бы -- "дубасил в лицо", а на самом деле мой кулак натыкался то на его локоть, то на предплечье; один раз я, размахиваясь, въехал кому-то сзади ненароком подвернувшемуся, а еще раз и вовсе промазал да со всего маху ударил кулаком в пол.
   Меня за плечи грубо рванули вверх, коренастый, словно на пружинах, мгновенно подскочил, и я отчетливо помню его светлые волосы "вразнос" по всему лбу, налитые красные глаза и синюю жилу толщиной в палец, которая пересекала его лоб наискось. Из носа текла кровь, он рвался ко мне через руки, которые нас держали и растягивали в разные стороны, но его крепко прижали спиной к стене.
   И вдруг посреди всего этого шума, гвалта, криков и визга я отчетливо услышал тихий звук стукнувшей входной двери.
   Я обернулся.
   Другие тоже обернулись, и в классе мгновенно наступила тишина.
   У двери, сложив руки на груди в замок, стояла худощавая красивая женщина небольшого роста: маленькая голова, туго стянутые на затылок черные волосы, две тонкие ровные дужки бровей. Одета в строгий темно-синий костюм: юбка и пиджак, под пиджаком белоснежная блузка. Все строго, по-деловому. Даже холодком протянуло от входной двери. Тишина стояла несколько долгих секунд, а потом ученики, словно по команде, стали расходиться по партам. У стены продолжал колотиться от возбуждения коренастый, но ко мне уже не рвался, а лишь тяжело дышал и концом рукава своего желто-коричневого свитера размазывал кровь под носом...
   Запомнились -- удивленно приподнятая кверху бровь царицы Тамары и испуганные глаза девушки с блеклыми ресницами. Но теперь ее лицо казалась еще более глупеньким, а сама она была похожа на всполошенную курицу, которую побеспокоили внезапно, спросонья, и она даже еще не до конца понимает, что именно произошло. Еще помню перепуганного до бледности Миклуху, у которого побелели даже его оттопыренные уши и начисто исчезли все угри.
   Мой взгляд наткнулся на три тоненькие тетрадки веером, верхняя из которых была подписана красивым выверенным почерком -- по физике. Я их взял, нашел взглядом Фролова, который был еще возбужден, но уже сидел за своей партой, сделал несколько шагов и шлепнул перед ним его тетрадки.
   -- Теперь ты свои уроки делаешь сам.
   Фролов поднял глаза от тетрадей на меня, и в них я увидел, что он ничего не понимает.
   И я повторил раздельно, отчетливо и чеканя каждое слово:
   -- С сегодняшнего дня ты свои уроки делаешь сам. Понял?
   -- Понял.
   -- Повтори, -- приказал я.
   -- Понял, -- повторил он.
   Ничего он не понял -- подумалось мне.
   Сзади я услышал мягкий удар каблучка, шелест одежды и тонкий аромат альпийских трав. Я никогда не бывал в Альпах, но почему-то мне кажется, что тамошние луга должны пахнуть именно так.
   Анна Сергеевна, она же Анка, она же Пулеметчица, она же Черноротая, она же наша классная дама -- холодный взгляд, тихий голос:
   -- Оба. Умойтесь. В учительскую. Немедля.
   Эти четыре слова она произнесла спокойно и ровно, как будто продиктовала домашнее задание на завтра. Таким бесстрастным тоном отдают команды люди, которые привыкли, что с ними не пререкаются и их распоряжения выполняются беспрекословно.
   Коренастый оторвался спиной от стенки и, проходя мимо, хотел было что-то (локтем, например, въехать), но наткнулся на мой взгляд ...и -- не стал.
   Прошел мимо нас учительницей и вышел из класса.
  

Глава 23

Валериан Брусилов-Буйновский

и Саня Прищепа

весна, 2000 год

  
   Мудрицкий всегда считал себя прозорливым человеком и хорошим психологом. А особенно -- хорошим и талантливым физиономистом. Он "без условно" (как он сам выражался) верил и знал, что способен угадывать характер и способности человека, тип его личности, состояние здоровья и, в том числе, душевные качества -- по его лицу. Изучая характер и специфику движения мышц лица в разных состояниях: покоя, возбуждения, радости, печали, -- Мудрицкий определял главное, можно ли с этим человеком вести дела? Всезнающий интернет, а также Толковый словарь (Мудрицкий специально перепроверил), в качестве синонимов подсовывал еще два определения: "физиогномист" и "прозополог", однако ни то, ни другое слово Мудрицкому не понравилось. Особенно второе, поскольку оно рифмовалось с такими словами, как уролог, проктолог, гинеколог и тп.
   И он предпочитал называть себя физиономистом.
   Поначалу в Донецком телевизионном эфире конкурировали две автомобильные программы: "Драйв-ТВ" и "Мотор-ТВ", и совсем недавно появилась третья -- "Авто-Ньюс". Мудрицкому (так получилось) больше довелось работать во второй команде, в Мотор-ТВ у Татьяны Андреевой, но ему всегда импонировал редактор, режиссер, ведущий и, наконец, владелец самого первого донбасского автомобильного медиа-бизнеса под общим названием Драйв.
   Это был человек больших размеров -- и именно так Феликс определял для себя людей подобного типа -- не высокий, не огромный, не тучный, а просто и со вкусом: человек больших размеров. И лицо у него было хоть и круглое (добренькое снаружи, казалось бы, на первый взгляд), однако явно выраженный подбородок и слегка холодный взгляд при разговоре с собеседником показывали, насколько крепко этот человек держит в своих руках и нить разговора, и свое (главенствующее) положение в переговорах.
   Как его настоящие или правильные имя и фамилия, не знал никто, да и в паспорте, скорее всего, стояло банальное -- Валерий, но, представляясь незнакомому человеку (и особенно -- новому клиенту), он всегда говорил так:
   -- Валериан Брусилов-Буйновский.
   И это -- также важный момент!
   Во-первых, не ВалИриан (на латинский манер от имени Валериус), и не на старорусский манер -- Валерьян, а именно так -- ВалериАн.
   Злые языки, и в особенности среди самих его подчиненных (Мудрицкий не раз это слышал), его передразнивали по типу -- "Валериан Великий" или "где наш император"? А в быту (и в лицо) они говорили ему нейтральное "Валерьян Яныч", поскольку в его паспорте (опять же, скорее всего) стояло: Валерий Иванович.
   Во-вторых, некоторые из своих статей (в собственной же автомобильной газете "Драйв") он подписывал также по-разному -- то Брусилов, то Буйновский. А иногда и через черточку.
   Почему?
   А потому что авторов в его газете было не много. Это -- сам владелец газеты Валериан, плюс иногда Мудрицкий и плюс еще парочка людей, которых Феликс хорошо знал, да и те порой также печатались под разными псевдонимами. В результате создавалось впечатление полноценного издания с полноценной редакцией с целым (полноценным!) авторским коллективом автомобильных журналистов.
   Ну и правильно, соглашался Мудрицкий -- и экономно, и солидно, и, главное, эффективно в плане ведения бизнеса!
   У Брусилова-Буйновского, помимо газеты, имелись также -- не слишком процветавшая справочная служба (автомобильная, разумеется), шикарный автомобильный сайт в пока ещё только начинавшемся интернете и автомобильная телепередача "Драйв-ТВ", которую он запускал то на одном, то на другом телеканале, тщательно изучая рейтинги, отзывы и прочую скучную статистику.
   Кроме того Брусилов-Буйновский постоянно выступал Генеральным спонсором и деловым медиа-партнером различных автомобильных мероприятий -- любительских гонок, автомобильных и мотоциклетных слётов, сходок, съездов и тп. А уж предстоящий тюнинг-парад (или тюнинг-фестиваль, как он его еще по-другому называл) был его самым дорогим детищем.
   -- И особенно в финансовом смысле, -- подчеркивал в своих размышлениях Мудрицкий, -- не самым затратным и дорогостоящим, а наоборот -- самым прибыльным мероприятием!
   Брусилов-Буйновский брал плату со всех -- и с участников, и с соорганизаторов, и с кого только придется.
   От участников предстоящего парада тюнингованной техники он брал плату дифференцированно. Тут им самим были придуманы и установлены различные категории и подкатегории, и они были различны для разных транспортных средств. Ведь для участия в параде заявлялись и владельцы крутых иномарок, и наездники на отечественных автомобилях и даже на мопедах. Причем мопеды и скутеры также были разведены в разные классы (хотя по сути это одно и то же транспортное средство, но только мопеды -- отечественных производителей, а скутеры -- иностранных, и в основном китайских). А уж среди байкеров (полноценных мотоциклистов, как их называл сам Брусилов-Буйновский) существовало и вовсе несколько классов (плюс подклассы) -- в зависимости от объема и мощности мотора, а также от страны-производителя.
   Самые большие взносы делали, естественно, спонсоры и рекламодатели.
   Из фонда фестиваля он выделил себе деньги за текущее и предстоящее судейство (разумеется, с собою во главе), брал плату за рекламу в масс-медиа и так далее и тому финансово подобное. Дешевыми, но весьма яркими и броскими наклейками спонсоров он всех мотоциклистов заставил оклеить даже бензобаки, не говоря уже об автомобилях, об их боковых панелях, капотах, багажниках и бамперах.
   Как только где-то под ногами появлялась возможность подобрать очередную лишнюю копеечку, Брусилов-Буйновский не стеснялся (и не ленился) очередной раз нагнуться. Можно было лишь догадываться, какая река спонсорских и рекламных денег протекала через его карманы и его счета.
   Именно это больше всего и нравилась Феликсу в Брусилове-Буйновском.
   Ещё деталь: если Татьяна Андреева из Мотор-ТВ ездила на каком-то там Рено Символ (Renault Symbol) второго поколения (красивая машина, нужно сказать, особенно в черном антрацитовом цвете), то Валериан Яныч передвигался по городу не просто в Форде Мондео (Ford Mondeo), а в Мондео с кузовом "универсал". Эту огромную красивую голубую машину (машину иногда почти синюю, под другим углом -- цвета ясного неба, лазурную, лазоревую -- как тут еще выразиться?) можно было частенько видеть на улицах Донецка с поднятой задней дверью. В ее в багажном отсеке (воистину в настоящем багажном грузовом отделении) лежал или даже сидел оператор с камерой, перед объективом которой следом дефилировала очередная новинка мирового автопрома. И весь город знал, что в предстоящее воскресенье нужно не забыть включить очередной выпуск программы Драйв-ТВ, а также обязательно купить следующий номер газеты Драйв, и что в этом выпуске (и в этом номере) будет представлена именно эта новинка от местного официального дилера.
   И, наконец, последнее (что однажды и навсегда, сразило Мудрицкого): у Валериана Брусилова-Буйновского было четверо (ЧЕТВЕРО) детей!
   А вот отношения у них не заладились давно, задолго до описываемых событий, после одного неприятного случая.
   Свои первые "нормальные" капиталы Валериан заработал на том, что из Германии, Польши и Прибалтики сначала привозил запчасти, а потом (со временем) и автомобили, конечно же -- подержанные. Он в совершенстве владел польским и немецким -- с его слов. Иномарок на наших дорогах становилось все больше, их нужно было обслуживать и ремонтировать, и Брусиловский интернет-магазин "Драйв - Запчасти" долгое время был ведущим (и едва ли не единственным) в городе поставщиком эксплуатационных и смазочных материалов, запчастей и комплектующих фактически ко всем (опять же, с его слов), ко всем иномаркам мира.
   И вот однажды один из приятелей Феликса, бывший одноклассник Саня Прищепа, на своем Форде Сиерра (Ford Sierra) попал под трамвай. Мало того, что он не пропустил на перекрестке эту, не столько огромную, сколько "сильно железную" махину, так еще и заглох прямо на рельсах. Своим чугунным дышлом трамвай поддел легковушку, согнул ее пополам (крыша поднялась домиком) и несколько метров протащил по брусчатке недалеко от филармонии. Счастье Прищепы состояло в том, что удар пришелся в правую пассажирскую сторону (и Саня никак не пострадал), а несчастье в том, что автомобиль восстановлению не подлежал, и Мудрицкий, помявшись для вида, согласился своему однокласснику помочь.
  
   В детстве Мудрицкого звали -- Костяшкой.
   Но не по аналогии с костяшками домино, а по другой.
   Однажды, еще в первом классе, в школьной столовой он вдруг заявил, что, мол, этого есть не буду, того есть не стану, а это пить -- невкусное.
   Кто-то из мальчишек и брякнул:
   -- Шо, белая кость?
   Сашка Яценко (Феликс до сих пор помнит его имя, фамилию и ухмыляющуюся круглую конопатую харю), -- рыжий, грязный и неухоженный, вечный троечник-двоечник, драчун и хулиган:
   -- Чего? Это кто там белая кость?
   И все оглянулись на худенького, даже скорее тощего, мальчика.
   -- Тю... -- нехорошо хмыкнул Сашка, -- так, костяшка.
   Оно к нему и прилипло -- Костяшка.
   Теперь Мудрицкий тем более был горд от того, каких успехов он достиг.
   Теперь к нему обращаются по имени-отчеству -- Феликс Эдуардович, клиенты становятся все более и более солидными; и заработки -- соответственно.
   Когда Мудрицкому доводилось встречать своих одноклассников, а те скорее по привычке, чем с целью обидеть, обращались к нему как к Костяшке, его это уже не коробило.
   Он привык.
   "Орлы стаями не летают", -- всплыло в голове где-то когда-то им прочитанное, и на одноклассников ему с некоторых пор было глубоко плевать.
   С высокой колокольни.
   Но Сане Прищепе Феликс согласился помочь с открытой душой, поскольку, во-первых, школьный друг, а во-вторых, это ведь тоже своего рода капитал -- репутация.
  
   Брусилов-Буйновский приехал в гараж к Сане Прищепе, осмотрел гору металла, которая недавно была такой красивой лакированной (ярко-синей) иномаркой и, глядя своим рыбьим взглядом то на Мудрицкого, то на Прищепу, коротко сказал:
   -- Минимум четыреста долларов и срок две недели.
   Саня Прищепа, парень тщедушный худощавый и такого же невысокого роста, как и Феликс, только послушно кивнул в ответ.
   Но по факту выяснилось, что на грузовике (бортовом Ивеко, который Брусилов-Буйновский заодно пригнал в Донецк для продажи) прибыл, во-первых, не седан, а лифтбек, а во-вторых, -- не синего, а красного цвета.
   -- Ничего страшного, -- спокойно парировал Брусилов-Буйновский недоуменные взгляды Прищепы и Мудрицкого. -- Я дам вам номер телефона моего хорошего знакомого в МРЭО ГАИ, и он все сделает. И новый техпаспорт, и новый цвет и новый тип кузова. Кран для разгрузки есть?
   -- Крана нет, -- был ответ.
   -- Неправильно, кран есть, -- поправил Брусилов-Буйновский, -- скоро подъедет, я побеспокоился. А вы приготовьте -- крановщику полтинник гривен, менту в МРЭО сотку баксов, а мои шестьсот долларов привезете завтра в офис на Постышева, Мудрицкий знает - куда.
   На самом деле Мудрицкий не знал "куда".
   -- И почему шестьсот? -- спросил Феликс. -- Договаривались ведь за четыреста...
   ...причем Мудрицкий еще планировал хотя бы "полтинничек" выкроить лично для себя, а теперь получалось, что он и не посредник вовсе, а так, свидетель сделки без своих законных комиссионных.
   Брусилов-Буйновский остановил свои неподвижные глаза на лице Феликса и ответил, даже не глядя в сторону Прищепы, хозяина машины и главного финансиста всей операции.
   -- Во-первых, по всей Германии не оказалось в наличии кузова седан, а во-вторых, состояние ЭТОГО кузова значительно лучше, чем состояние кузова вашей синей гнилушки, -- и Брусилов-Буйновский кивнул на распахнутые ворота Прищепыного гаража.
   Потом повернулся к такому же растерянному Прищепе и закончил:
   -- И, кроме того, я вынужден был на таможне дать людям лишних денег, чтобы этот кузов вообще пересек границу Украины.
   Щуплый одноклассник Мудрицкого снова коротко кивнул своей стриженой головой.
   Брусилов-Буйновский, нависая над Прищепой, секунду-другую подумал, продолжать ли разговор или оставить как есть, и, наконец, "снизошел":
   -- Вы знаете, -- он неожиданно обратился к Саньке "на вы", -- начнем с того, что, во-первых, две недели назад я говорил, что четыреста долларов за кузов Сиерры из Германии - это минимум. Если вы это помните. Во-вторых, состояние кузова, который я вам привез, действительно идеальное, можете поверить мне на слово. И теперь самое интересное: кузов лифтбек -- это когда вместе с крышкой багажника поднимается и заднее стекло салона. Это даже не хэтчбек, -- Брусилов-Буйновский сделал особое ударение на слове "хэтчбек" и выдержал короткую паузу, -- это не хэтчбек, это лифтбек. На такой машине в Германии холодильники перевозят. Вы мне еще спасибо скажете. Кстати, и цена вашего автомобиля при перепродаже вырастает процентов на сорок.
   Прищепа снова кивнул головой, но уже не коротко и не так покорно, а даже где-то благодарно.
   А Феликс про себя отметил еще одну деталь этого большого человека: Брусилов-Буйновский действительно "владеет вопросом", свой предмет (автомобили) знает безупречно и клиента (Саню Прищепу) "укатал" буквально одной фразой и двумя не убиваемыми аргументами.
   В конце улицы, пролегающей между двумя рядами одинаково красных ворот гаражного кооператива, где происходил разговор, показался автокран.
   Брусилов-Буйновский пошел ему на встречу и через несколько шагов, обернулся к Мудрицкому:
   -- Пошли со мной, поможешь, -- позвал он.
   И когда Феликс с ним поравнялся, Брусилов-Буйновский, не поворачивая головы, проговорил:
   -- Принесешь от покупателя шестьсот долларов, полтинник твой.
   -- Сотка, -- тут же и быстро ответил Мудрицкий.
   -- Полтинник, -- повторил Брусилов-Буйновский, -- со мной не торгуются.
   По итогу Мудрицкий, в конце концов, все-таки "срубил" по полтиннику с обоих -- и с продавца, и с покупателя, -- а когда привез деньги в магазин, там и произошел тот самый судьбоносно-неприятный разговор.
   Когда Мудрицкий приехал по указанному Брусиловым-Буйновским адресу, то все красивые и солидные определения, типа: "офис", "магазин автомобильных запчастей", "интернет-магазин" -- все они уложились в арендованную комнату на первом этаже какого-то бывшего НИИ. Подряпанный и рваный линолеум на полу, и не только в коридоре, но и в комнате, плюс облезлый канцелярский стол и несколько стульев. На длинной и широкой полке за спиной Брусилова-Буйновского лежали: 1 (один) голый черный некрашеный пластиковый бампер размером в полстены, 1 (одна) фара от какой-то иномарки, и небольшая кучка различных переключателей, кнопок и индикаторов с концами разноцветных проводов.
   И -- всё!
   Даже компьютера не было, а Мудрицкий как раз и ожидал его тут увидеть -- и обязательно с огромным кинескопом, дюймов эдак на 38-40.
   Нет -- не было!
   В дальнем конце полки, где-то в углу, за бампером, высилась довольно толстая стопка журналов "Авторевю". В общем и целом как-то даже несолидно.
   Не правильно, что ли...
   Мудрицкий даже разочаровался.
   Зато владел Брусилов-Буйновский не одним, а целыми тремя мобильными устройствами.
   Первое -- из семейства нокий-моторолл -- мобильник сейчас лежал на столе. Второе -- наладонник, и не просто мобильный телефон, а настоящий переносной компьютер, который помещался в руке и которым управляли при помощи специального стилуса-палочки, такого же, как у Подскребаева.
   Третье устройство Брусилов-Буйновский держал возле уха и говорил по-немецки:
   -- Ich gehe dreimal in der Woche auf den Markt, -- сказал он, когда Мудрицкий вошел в комнату.
   Глянул на Феликса и продолжал:
   -- Секундочку, найду ручку. -- Брусилов-Буйновский постучал ладонью по бумагам на столе, нащупал, вынул ручку из-под листа. -- Я пишу...-- и тут же на немецком: -- Einen Moment bin ich bereit zu schreiben. Ja- Ja, ich bin bereit zu schreiben.
   Шрайбен -- писать, неожиданно вспомнил Мудрицкий из своего далекого школьного немецкого. "Я готов записывать". И он даже вспомнил фразу из учебника: "Ich besuche die Bibliothek einmal pro Woche -- Я посещаю Библиотеку один раз в Неделю". А слово "Markt" -- это ж ведь рынок, магазин, универмаг.
   Пока Брусилов-Буйновский говорил, Мудрицкому ещё подумалось: Шрайбен-шрибен - Um zu schreiben, schrieb ich, ich werde schreiben -- писать, писал, буду писать. Так ведь кажется?
   Так это, получается, что и я тоже немецкий знаю....
   У Феликса мелькнула было мысль, что Брусилов-Буйновский говорит немецкие фразы специально для Мудрицкого в выключенный телефон, но -- только мелькнула.
   Брусилов-Буйновский между тем закончил разговор и положил на стол свой... коммуникатор, и это был телефон из тех новомодных игрушек, которые имеют полноценную клавиатуру и собственную электронную почту -- BlackBerry называется...
   А ещё Феликс увидел на столе... пейджер. Не то, чтобы тот был под рукой, лежал он как раз слегка в отдалении, но "в пределах дотянуться". Неужели до сих пор пользуется?
   И Феликс вспомнил, как не слишком давно он сам ходил по городу с так называемым радио-удлинителем. Этот "кирпич", громоздкую штуку в форме огромной телефонной трубки, он носил с собой... в большом полиэтиленовом пакете.
   Не сильно удобно, зато всегда на связи.
   Собираясь на встречу к Брусилову-Буйновскому, помимо пятисот долларов сотками, Феликс специально приготовил еще и два полтинника. Поначалу думал сразу отдать пятьсот пятьдесят (за вычетом своих комиссионных), но потом решил, что лучше будет положить на стол все шестьсот и "с порога" предоставить Брусилову-Буйновскому возможность самому выразить свою финансовую признательность.
   Но на этот "политес-жест" Брусилов-Буйновский никак не откликнулся и не оценил. Он закончил разговор со своим далеким немецким собеседником, сгреб со стола все шестьсот баксов, внимательно на свет просмотрел каждую купюру, пересчитал деньги еще раз, после этого повертел перед глазами наиболее потёртый полтинник и бросил его на стол Мудрицкому.
   Нет, не то, чтобы как косточку собачке, но... бросил.
   Они перекинулись ничего не означающими и ничего не значащими фразами, и Брусилов-Буйновский сказал:
   -- Извини, занят.
   И Мудрицкий понял, что ни партнером, ни каким-либо компаньоном Валериану он никогда не станет. А так, всего лишь посредником, наемным оператором, журналистом, писателем текстов.
   Не больше.
   Но совсем "убил" Мудрицкого чуть позже его бывший одноклассник и бывший друг Саня Прищепа:
   -- Ты представляешь, Валерка (Валерка?), оказывается, клёвый парень. Я ему еще и подкрылки заказал, и резину классную, и колесные диски он мне привезет из Германии. Я, правда, пока не решил, какие заказывать: легкосплавные диски или кованые?
   Мудрицкий озабоченно (и разочарованно) пожевал своими тонкими губами, почесал кончик длинного носа, поправил очки на переносице и ответил:
   -- Саша! Цена одного легкосплавного магний-алюминиевого диска - около двадцати пяти долларов. А цена кованого - тысяча долларов за штуку! Ты понимаешь это? Комплект из четырех кованых дисков обойдется тебе дороже, чем вся твоя сегодняшняя машина.
   -- Я это знаю, -- кивнул Прищепа, -- но батя (он так и сказал: батя) задумался о новой машине... для себя, конечно же. А мне достанется его нынешний новенький SAAB, -- и, оглянувшись, прошептал: -- Не сглазить бы.
   А совсем недавно настроение Мудрицкого окончательно испортилось и вот от чего: Феликс встретил Брусилова-Буйновского ...у Николая Дмитриевича. Они как раз заканчивали разговор по поводу одного из предприятий Николая Дмитриевича, которое могло бы выступить спонсором ночных гонок в Донецке.
   После всех этих разочарований Мудрицкий удумал было Брусилову-Буйновскому на крышу его голубого Форда Мондео насыпать горсть проса или еще какой крупы. Птички -- они по крыше своими клювиками -- тюк-тюк, и машину после этого -- только на покраску.
   Но... раздумал!
   ...ещё заметит кто...
  

Глава 24

   Хроника войны, 2015 год

Доктор Жуков и знаменитый

на весь мир автобус Порошенко

От: Жукова КВ [zhukoff_01@mail.ru]

Отправлено: 25 января 2015 г. 10:40

Кому: Сергею Андрееву, Киев, Украина

Тема: Привет из Донецка, ДНР

  
   Здравствуйте, Сергей!
  
   Так я вижу Вы, оказывается, уже в Киеве?
   Ну что ж, у каждого свой выбор.
   На Фейсбуке не бываю. Принципиально.
   Автобус, обстрелянный под Волновахой, я видел живьём. Отец проехал это место минут за 15 до того как...
   Через сутки (или двое) в соседний двор, метрах в 50 от нашего двора, прилетело штук 5 ракет "Града". Я был в этот момент на улице, потом ходил с пожарными в поисках пострадавших... Доктор ведь.
   Кварталы, где проживали мой сын с женой, мой отец, моя сестра с моим племянником (там нет военных!!!) обстреливаются ракетами и снарядами каждый день.
   Моя дочь должна была 4 октября выходить замуж.
   В соседние гаражи, где стояла моя машина - прямое попадание, сгорел и соседний гараж и стоявшие там машины.
   На парковке, где сейчас ночует моя машина, охрана почти каждый день собирает до дюжины элементов от кассетных зарядов.
   И т.д.
  
   Я НЕ хочу жить в украине (специально пишу с маленькой)!
   Месяц, проведенный мною в бедном, злом, грязном, "упоротом" Львове, заполненном свастиками, только укрепил меня в этом мнении.
   Я каждый день беру машину со стоянки и еду на работу в свою "Скорую помощь". Не часто, иногда, привожу больных в донецкие больницы из Макеевки, Горловки, с Петровского района и пр. В том числе и раненых с блокпостов и с так называемой "линии соприкосновения".
   Вокруг меня много моих друзей, коллег, соседей. Вернулись очень многие. Мы находим друг друга, созваниваемся, поддерживаем друг друга.
   Скоро собираются возвращаться дети, но не в этом месяце, конечно. Скорее после выборов между "упоротыми свидомыми" и пид@сами в Киеве.
   Не сомневаюсь, что на мой век бардака и говна ещё хватит.
   Я, похоже, вообще не хочу жить в Украине. Я люблю Донбасс (родина ж, как никак), и, с одной стороны, мне не хотелось бы видеть у власти "людей из Европы", которым нужны наши угли, плодородные земли и копеечная (по европейским меркам) рабочая сила, а с другой стороны, я не хочу, чтобы меня защищали Янукович и его люди, а также прочие братки, наемники и "добровольцы" из союзных (и не союзных) автономий, а также все те, кто слетелся сюда на жареное.
   Будем выживать здесь, в своём доме...
   Надеемся, что всё будет хорошо, хотя не сразу и не везде.
  
   Опыт у нас разный. Я (так сложилось) лично был знаком с комендантом Одесского дома профсоюзов, он случайно выжил, 3 года плена. Я на больничной койке слушал по ночам выжившего по обмену сидельца Мариупольской "библиотеки"... Я (так сложилось) знаком с мужиками, которые орденов за эти годы имеют не 2 и не 3, а кое-кто и Героя получил...
   Я стоял на краю города у изрешеченной машины скорой помощи и смотрел на тела своих сотрудников... Я уходил с бригадой от миномётного прицельного огня, причём дважды. Я хоронил докторов, погибших на войне... Мне рассказывали, как ловили вражеских снайперов прибалтов женского пола и... Я видел детей с оторванными стопами на "лепестках", сам ходил по улице с "лепестками"... Чтобы заставить людей перебороть страх, я впереди бригад на своей машине ехал в зону обстрела, типа "вёл за собой"...
   На многие вещи мне давно на... Я делаю то, что считаю правильным.
   Поэтому я здесь. Нас потом оценят, и не в этой жизни.
   Как то так...
  

С уважением ЖКВ

Глава 25

В туалете перед зеркалом

и дрожащий Миклуха

12 марта, 1972 год

   Так вот почему у тебя брови таким печальным домиком, вот от чего у тебя такой грустный взгляд.
   Ты, оказывается, не романтик и не мечтатель, ты -- сопля!
   И губы у тебя сжаты не от упрямства или упорства, а от обиды на весь окружающий тебя мир. Ты, Михаил Карась, не жесткий и уж, тем более -- не жестокий человек, а уголки рта у тебя опущены от того, что всякий норовит тебя ущипнуть, ткнуть под дых, отпихнуть-оттолкать. И при этом ты сам (едва ли не с добровольным согласием), но непроизвольно и безропотно оттягиваешься в самый конец очереди. В армии над такими издеваются все кому не лень, и даже солдаты одного с тобой призыва. А на зоне, в тюрьме, как я слышал, таких и вовсе "опускают"...
   Да и роста своего ты стесняешься, потому и сутулый. А чего стесняться-то? Наоборот!
   Я стоял перед зеркалом и смотрел на тело, которое до сих пор принадлежало не мне, и о существовании которого я доныне не имел никакого понятия.
   Что же ты за рыба такая бесхребетная? Карась, а?..
   Мои руки тряслись мелкой дрожью, фаланги пальцев были содраны, словно напильником, а из ссадин сочилась бесцветная сукровица и тут же розовела от крови.
   Впрочем, тряслись не мои руки -- тряслись руки Михаила Карася, я-то как раз был абсолютно спокоен.
   За что, господи?
   Я смотрел на эту нескладно-длинную сутулую фигуру, у которой (теперь я еще и это вижу) дрожали не только кончики пальцев, но даже губы и локти. Ноги, слава богу, в коленках не подкашивались -- уже хорошо.
   За что, вседержитель?
   Ну, положим, мы тебя "подкачаем", это я когда-то умел и даже любил, гантели мне предметы понятные и приятные. Бицепсы в диаметре сильно не вырастут и плечи твои шире не станут -- Геракла из тебя не получится, -- но силёнок мы тебе прибавим. Это я тебе, брат, обещаю. А еще, как мне представляется, бильярдист из тебя получился бы отменный, не в пример моей прошлой жизни, когда я не до каждого битка мог дотянуться. На какую-нибудь бокс-борьбу тебя запишем, потому что о дзюдо или карате тут пока еще и слыхом не слыхивали, но это и не страшно. Найдем достойный инструментарий.
   Вот только есть проблемы ... с головой и вертолетами.
   И с координацией.
   Пять минут назад я колотил коренастого по морде, но только теперь вспоминаю, что из десяти-двенадцати ударов попал всего один раз в нос: смачно так, с хорошим звуком, это я отчетливо помню. Да еще разок, помнится, по челюсти, но как-то вскользь, только чиркнул. Все остальные удары вообще пришлись в лоб (самая толстая кость в черепе) да по рукам-локтям. Крови, правда, натекло много - это из носа.
   Вспомнилось далекое детское забытое: "надавать по сопатке".
   А еще я два раза вообще никуда не попал.
   Координация не хромает -- ее попросту нет...
   И ещё -- "вертолеты", когда качается земля и видятся различные незнакомые мне картинки, да периодическая тупая свинцовая боль в голове, словно стянули ее железным обручем, а на затылке медленно закручивают гаечным ключом "на девятнадцать".
   Заскрипела пружина, и я увидел в зеркале, как в приоткрытую дверь бочком втиснулся остроугольный Миклуха, стрельнул глазами по углам и остался тихо у стены.
   Я еще и еще раз плеснул себе в лицо холодной водой, вытерся подолом рубашки и начал заправляться. Миклуха все это время молчал. Он был настолько перепуган, что, казалось, трясется даже его отражение в зеркале.
   -- Они тебя прибьют, -- тихо промолвил он, наконец.
   -- Они - это кто?
   -- ...да пацаны с Набережной... Гришка уже там, стопроцентово! ...уже кляузничает.
   -- Какой Гришка?
   Миклуха не ответил.
   Значит, коренастого зовут Гришкой -- понял я.
   -- Что еще?
   Он вдруг даже перестал заикаться.
   -- Да как же ты не понимаешь! Ты на кого руку поднял? Лось за Гришку тебя в асфальт закопает... Он... он...
   У Миклухи неожиданно закончились все слова, и он вдруг успокоился, словно с чем-то внутренне смирился:
   -- Витька с Болтом и Карандашом уже приходили, тебя спрашивали.
   -- Какой еще Витька, какой Болт?
   -- Ну, ...который, ты говорил, на обезьяну похож.
   И после этого Миклуха надолго замолчал.
   Прямо на влажную рубашку я надел свой коричневый школьный пиджак (рукава коротковаты), одернулся. В коридоре было тихо, и лишь в дальнем классе кто-то декламировал что-то литературное, знакомое, но давно мною забытое.
   -- И откуда этот грузовик взялся? -- проговорил Миклуха, ни к кому особенно не обращаясь.
   Помолчал и тихо добавил:
   -- Они тебя точно прибьют.
  

Глава 26

Анна Сергеевна

12 марта, 1972 год

  
   В учительской, кроме Анны Сергеевны, никого не было. Она что-то писала, сидя за одним из столов, и лишь на секунду подняла на меня взгляд, когда я вошел.
   Ее можно отнести к тем женщинам, да и вообще к тем людям, возраст которых определить трудно. Невысокого роста, худощавая; аккуратно прилизанная точеная головка (благодаря еще и стянутым на затылке волосам), с мелкими и острыми чертами лица, без морщин и без всякого выражения в глазах.
   Под иным углом света ее можно было бы принять за девушку-подростка, которая присела на краешек стула что-то записать в своем тайном дневничке. В другом ракурсе в ней можно было бы увидеть молодящуюся домохозяйку, которая все еще продолжает внимательно следить за собой и своей фигурой. И, наконец, ей легко можно было бы дать "где-то под сорок", особенно в тот момент, когда она с кем-то разговаривает или кого-то отчитывает -- спокойно, не напрягая и не повышая голоса, без каких-либо эмоций и без всякого выражения на лице.
   О таких говорят -- холодная женщина.
   Снежная королева!
   Только вот незадача: ведь снежная королева должна быть блондинкой (или, по крайней мере, вся в хрустальных белоснежных одеяниях), а Анна Сергеевна была, как это говорят, жгучей брюнеткой с глубокими темными глазами, в которых разглядеть что-нибудь было крайне трудно. Просто - холодная женщина. Вот и сейчас она подняла глаза всего на секунду, а мне показалось, что я заглянул в самую глубину бездонного колодца -- прости меня, господи, женатого мужчину, а также прости греховные мысли невинному и нецелованному мальчику Мишке Карасю.
   Анна Сергеевна проверяла уроки.
   Перед ней лежала пачка тетрадей, и одна из них - развернутая, исписанная строгим красивым почерком, без помарок. Издалека казалось, что даже буквы на ее строчках одинаковой высоты, да и хвостики всяких там "б" и "р" такие же удивительно ровненькие, словно под линеечку. Видать, отличница писала, потому что в самом низу я увидел две красные пятерки через косую линию.
   Эти две красные цифры указали мне на два момента.
   Первый - Анна Сергеевна, помимо того, что она наш классный руководитель, еще и учитель по языку и литературе, потому что по физике или математике (насколько я помню) двух оценок под домашней работой не ставили. И мне хватило мгновения, чтобы разглядеть в тетрадке еще и аккуратные точки над "и краткими" -- значит, она преподаватель по украинскому языку и литературе.
   Второй момент - Анна Сергеевна уже давно закончила проверять эту тетрадку, а сейчас смотрит на страницу и делает вид, что занята. Она выдерживает паузу: мол, это ее должны ждать, а не она кого-то.
   Все это я понял на первых же секундах, поэтому сделал еще один шаг от двери и сел на ближайший стул.
   -- Я не приглашала тебя садиться, -- проговорила учительница, не поднимая головы.
   -- А я ни у кого и не спрашивался, -- ответил я, чем заставил Анну Сергеевну поднять на меня взгляд; глаза -- без всякого удивления и без каких-либо эмоций, однако, повторюсь, -- бездонные (еще раз прости меня, господи).
   То, что потом началось, когда-то называлось так: "читать нотации".
   Учитель (или родитель) долго, проникновенно и душевно (или, наоборот, громко, строго и гневно, в зависимости от ситуации) много говорил, а отчитываемый должен был стоять молча, с опущенной головой и на все вопросы отвечать невразумительными мычаниями. И лишь в самом конце следовало пробормотать, что-то типа: я мол исправлюсь, что я мол это в последний раз, да и вообще это был не я, и меня там даже не было, но в любом случае -- я больше не буду.
   Приблизительно по такому же сценарию начался и наш разговор.
   Когда она встала, сработал и мой условный рефлекс, я также поднялся со стула.
   Анна Сергеевна, не проронив ни единого звука, прошлась от стола мимо меня к двери и, возвращаясь обратно к столу, не глядя на меня, начала:
   -- Что это было, Михаил?
   И, не дожидаясь ответа (она его, понятно, и не ждала), продолжала:
   -- Последняя четверть в этом году, учиться осталось - всего ничего! А у тебя тройка по физике, лабораторная по химии и, подумать только, целых две тройки по тригонометрии. Ты что себе думаешь?
   Она дошла до своего стола, развернулась на левом каблуке (словно солдат на плацу) и пошла в обратную сторону, по-прежнему глядя в пол.
   Я, как и положено, стоял молча, но -- со слегка наклоненной на бок головой и смотрел не исподлобья и уж тем более не виноватыми глазами, а... с интересом... с ожиданием.
   -- Мы планировали тебя в следующем году на золотую медаль. Ты помнишь об этом? -- продолжала она.
   Обычно все нотации складываются из нескольких частей, как постановка в театре: начало-въезд, дальше пустая говорильня -- это у драматургов называется сюжетными перипетиями -- потом кульминация и, наконец, развязка-выезд с подведением итогов и деланием выводов.
   И пока она говорила, я примерялся, как бы ее холеное, но при этом строгое и холодное лицо легло бы... на лист бумаги.
   На белый лист бумаги в карандаше! Без цвета, без света, только тени...
   Это что, Мишка Карась еще и художник? Рисует?
   Анна Сергеевна остановилась у своего стола, развернулась ко мне лицом, но смотрела на кончики своих аккуратных черных туфель, и я знал, что это такой психологический прием -- поднять глаза на собеседника внезапно, в самый неожиданный момент.
   А я молчал, слушал, ждал и, наконец, дождался: пошла хоть какая-то полезная информация:
   -- Ведь ты умный мальчик, и мы оба с тобой это знаем. Ты хорошо и грамотно пишешь сочинения, прекрасно знаешь историю, рисуешь (угадал я, оказывается), ведешь дневник. Да и с точными науками у тебя ладится. Твой папа - порядочный и уважаемый человек, работает в органах правопорядка... А сегодня - на тебе - драка в классе! Ты понимаешь, что "отлично" по поведению я тебе уже никак не смогу поставить? Ты это осознаёшь?..
   Вот та самая секунда, когда, наконец, она на меня взглянула, и, встретив мой спокойный и даже любопытствующий взгляд, слегка оторопела. Я отчетливо это увидел. Но она по инерции продолжала говорить настоятельным поучающим тоном:
   -- В прошлом году ты бросил музыкальную школу, а вчера мне сказали, что ты еще и перестал посещать тренировки по теннису. Что случилось, Мишенька?
   Так я, оказывается, еще и на фортепиано умею? Верно, стоит в квартире. Я безропотно и с интересом исполнял свою роль - молчал.
   -- Теперь Лидочка. Ты попал в больницу почти две недели назад и ни разу ей не позвонил. Ну, разве так можно? Мы с ней...
   Но тут я не выдержал и перебил ее:
   -- Прошу прощения, Анна Сергеевна. В больнице две недели пролежал кто из нас: Лидочка или я?
   Вопрос этот выскочил как-то сам собой, автоматически.
   Кто такая Лидочка, и какие у меня с ней отношения, я не имею понятия. Пока не имею понятия. Но, в любом случае, с какой стати и с каких пор повелось, чтобы лежащий в больнице вызванивал кого-то "на воле"? Обычно ведь больного навещают...
   Анна Сергеевна запнулась, в ее глубоких темных глазах опять мелькнуло что-то секундное, неуловимое, но она почти без паузы продолжала дальше:
   -- ...я понимаю, что Гриша - тоже мальчик не подарок. Зачем ты его вообще трогаешь?
   Помнится, в моем детстве, когда тебя спрашивали, откуда синяк под глазом, мы отвечали - а пусть не лезут! Но я промолчал. Слишком мало информации или, как говорили когда-то в бизнес-школе, недостаточно исходных данных.
   А ведь этих самых "исходных" у меня по-прежнему крайне мало.
   Кто такие Гришка с Лосем?
   Откуда я знаю такие слова, как "исходные данные" и "бизнес-школа"?
   Я самого себя не помню, и самое печальное, что спросить не у кого.
   О чем мы разговаривали с профессором Мелеховым и доктором Сергеем Андреевичем? И что я им отвечал?
   Не помню...
   Анна Сергеевна все говорила и говорила, но я ее уже почти не слушал. И я отчетливо знал, что "выезд" из разговора нужно будет скомкать, сломать.
   Рассказывая мне о том, каким я должен быть хорошим, добросовестным и примерным, она, в конце концов, села и приготовилась вернуться к проверяемой тетрадке, тем самым давая понять, что, мол, разговор окончен.
   Мне вдруг захотелось выкинуть какой-нибудь фортель, и я даже придумал - какой именно.
   И как именно я его выкину.
   Мне вдруг захотелось медленно подойти к сидящей на стуле Анне Сергеевне, и я даже себе это наглядно представил. Я наклонился бы над ней, отчего ей пришлось бы высоко и удивленно поднять на меня свою маленькую изящную голову, несколько долгих секунд я внимательно рассматривал бы ее лицо, а потом сказал бы:
   -- А ведь и правда глаза бездонные...
   И я почти уверен, что в бездонной черноте ничего даже не мигнуло бы, и ни одна черточка на ее лице не шевельнулась.
   Не произнеся ни единого слова, я повернулся и пошел к выходу.
   -- Михаил, я тебя не отпускала, -- услышал я за своей спиной.
   В проеме открытой двери я обернулся:
   -- А я ни у кого и не отпрашивался, -- ответил я.
   -- Я смотрю, ты совсем неуправляемый, -- но услышал я это уже в спину, вышел, прикрыл за собой дверь и пошел по школьному коридору.
   Будь я помоложе и жизненно менее опытным, я бы, наверное, сейчас потирал руки: мол, Анну Сергеевну я "обломал", и сделал это очень красиво и изящно.
   Я ее переиграл!
   Своей власти надо мной (то есть, над Михаилом Карасем) она уже не имеет.
   Но, по большому-то счету, -- что мне такая победа? Она мне нужна?
   А -- что мне нужно?
   И -- кто нужен?

Глава 27

   Хроника войны, 2015 год

Пять сценариев будущего Украины,

   02.02.15. Дмитрий Коротков, "Украинские Вести" [6]
   Сепаратисты выдвинули свои требования: новая линия разграничения на основании нынешней линии фронта и переговоры с официальным представителем Киева (не Кучмой, а неким действующим чиновником). Украинская сторона эти требования не принимает, а потому переговоры закончились ничем. Пишут "Вести".
   В целом все упирается в прежнюю проблему. Россия настаивает на своем плане "мирного урегулирования": когда ДНР и ЛНР интегрируются в Украину на правах широкой автономии с сохранением их нынешних руководителей, вооруженных формирований (а также особых отношений с РФ), а Украина гарантирует свой нейтральный статус. В Киеве этого категорически не принимают, настаивая на разоружении боевиков, закрытии границы с Россией, выборах новых местных руководителей в Донбассе согласно украинским законам. Собственно, из-за этого клинча никаких подвижек в мирном процессе уже давно не наблюдается.
   На первый взгляд кажется, что у переговоров нет никакой перспективы, судьба конфликта будет решена на поле боя, и нам нужно готовиться к затяжной и все более ожесточенной войне. Но по некоторым признакам можно судить, что далеко не все так однозначно. Во-первых, на прошлой неделе Петр Порошенко сделал заявление о том, что военного пути решения вопроса в Донбассе нет, так как украинская армия не может добиться победы над российской. Правда, свою мысль президент до конца так и не довел. То есть что Украина должна в таком случае делать? Садиться за стол переговоров? Идти на компромиссы с Россией и сепаратистами?
   В выходные в интервью "Громадському ТВ" Геннадий Корбан, зам днепропетровского губернатора, эту логику до конца все-таки довел: "Политики должны понять: если у них не получился блицкриг, то надо снять корону и договариваться, как это делают и в бизнесе. Не знаю, с кем договариваться, может быть, и с Захарченко (глава ДНР -- ред). Я с ним договаривался бы. Хоть с чертом лысым нужно договариваться, чтобы люди больше не гибли".
   Учитывая, что Корбан принадлежит к команде Игоря Коломойского, которого традиционно считают представителем партии войны, эти заявления выглядят почти эпохальными. А потому совершенно нельзя исключать резкого поворота от войны к Минску-2. В любом случае будущее становится все более многовариантным. Мы выделили пять вариантов развития событий.
   ВОЙНА
  
   К сожалению, очень реальный сценарий, несмотря на все жертвы среди мирного и немирного населения. Несовпадение позиций в переговорах и главное - наличие уверенности, что враг вот-вот рухнет под грузом собственных экономических и политических проблем, усугубленных войной, и тогда можно будет его окончательно победить, толкает обе стороны на продолжение военного противостояния. Правда, сколько времени нужно будет ждать, "когда враг сам сломается", никто не знает. В то же время данный сценарий несет потенциально большие риски для Украины. За спиной у сепаратистов стоит российская армия, которая может вмешаться в любой момент, если у ДНР/ЛНР возникнут проблемы на фронте (как это уже было в августе 2014 года). А вот за спиной украинской армии такой подмоги нет. Поэтому в случае, если наступление боевиков в какой-то момент будет поддержано российскими регулярными частями, это может иметь очень тяжелые последствия для наших войск и чревато потерями новых территорий. С другой стороны, для нынешнего политического руководства страны заявить подобно Корбану, что оно готово договариваться "хоть с чертом лысым, чтобы не гибли люди", значит, повесить на себя ярлык предателей и, возможно, вызвать бунт в столице.
   НОВОЕ ПРИДНЕСТРОВЬЕ
  
   Стороны ограничиваются заключением перемирия, после чего сепаратистские территории не реинтегрируются в Украину, а отправляются в свободное плавание, пополняя ряды непризнанных республик. Этот вариант не очень нравится Москве (которая в таком случае теряет рычаг влияния на внешнюю и внутреннюю политику Украины), но, может быть, в какой-то момент просто не будет иного выхода. По мнению политолога Владимира Фесенко, рано или поздно отсутствие политических и военных перспектив переломить ситуацию в свою пользу приведет к тому, что стороны согласятся на пакет-минимум: прекращение боевых действий на достигнутой на тот момент линии фронта и размещение на ней нейтрального контингента войск (возможно, под флагом ООН, но не от России и стран НАТО), который станет реальным гарантом перемирия. ДНР/ЛНР же начинают строить свою государственность, параллельно интегрируясь в экономическое пространство России.
   ВОЗВРАЩЕНИЕ ДНР/ЛНР ПУТЕМ КОМПРОМИССА
  
   Предполагает реинтеграцию сепаратистских территорий в Украину путем взаимных уступок обеих сторон. Политолог Вадим Карасев уверен, что бессмысленность войны уже понимают и в Киеве, и на Западе, и в Москве. По его мнению, на первом этапе должно быть принято новое минское соглашение, отличающееся от старого по трем позициям: во-первых, признание ДНР/ЛНР стороной переговоров и официальный статус переговорщиков от Киева, во-вторых, признание нынешней линии фронта как базы для разграничительной линии, в-третьих, отмена экономической блокады неконтролируемых территорий (как рекомендует резолюция ОБСЕ).
   В дальнейшем линия компромисса может привести к предоставлению особого политического и экономического статуса всему Донбассу (а не только отдельным районам, контролируемым ныне ДНР/ЛНР) в обмен на проведение выборов нового руководства этой автономии согласно украинскому законодательству (при возможности участия в них для нынешних лидеров ДНР и ЛНР). Предполагаемая победа на этих выборах компромиссных фигур (которые устроят и Россию, и Украину) будет способствовать реинтеграции региона в Украину при сохранении его особых отношений с РФ.
   В области международной политики такое соглашение будет означать возвращение Украины к нейтральному статусу и ослабление санкций в отношении России со стороны Запада. При этом вопрос Крыма выносится за скобки -- при условии обеспечения его водой, электроэнергией и восстановления транспортного сообщения с ним.
   Однако полноценное достижение такого компромисса, по мнению Карасева, требует отстранения от власти не только нынешнего руководства ДНР/ЛНР, но и партии войны в украинской власти. Также такой компромисс требует тщательной подготовки к нему общественного мнения через крупнейшие СМИ, чего пока не наблюдается. Скорее, наоборот...
   ВОЗВРАЩЕНИЕ ДНР/ЛНР НА УСЛОВИЯХ КРЕМЛЯ
  
   Этот сценарий возможен при наиболее неблагоприятном для Украины развитии событий: серьезных поражениях на фронте, экономическом коллапсе и отсутствии действенной поддержки со стороны Запада. "В таких условиях можно предположить, что Банковая в том или ином виде вынуждена будет принять условия Кремля", -- считает политолог Кость Бондаренко. -- Впрочем, на самом деле условия эти не сильно отличаются от того, что было предусмотрено Законом об особом статусе, принятом осенью прошлого года Верховной Радой. И у Украины остается шанс постепенно переиграть ситуацию в свою пользу при помощи экономических и финансовых рычагов, при помощи Запада и донецких олигархов".
   Такой сценарий также означает политический кризис в Киеве -- распад правящей коалиции и, возможно, досрочные выборы парламента. Также сохраняется угроза бунта в Киеве радикальных сил. В общем, подобный вариант серьезно повышает вероятность смены власти в Украине.
   ВОЗВРАЩЕНИЕ ДНР/ЛНР НА УСЛОВИЯХ УКРАИНЫ
  
   Вариант крайне маловероятный до тех пор, пока у власти в Кремле Путин и пока в резерве у сепаратистов находится регулярная российская армия. Во-первых, вариант мира на условиях компромисса будет для Кремля равносилен капитуляции. Во-вторых, он не решит проблем России в отношениях с Западом и Украиной -- санкции все равно не отменят, так как остается проблема - Крым. (6)

Глава 28

Вовка Карась о Лосе

12 марта, 1972 год

  
   Я шел по коридору, и уже почти подошел к своему классу, когда услышал слева у окна неопределенный звук и увидел у окна Вовку, своего младшего брата (младшего брата Михаила Карася). Я его даже не заметил, и это в пустом коридоре. Вовка не пошел ко мне, а даже наоборот сделал полшага назад, в тень шторы.
   Я подошел.
   -- Значит, дела вот какие, -- начал он так, словно продолжал разговор, прерванный всего минуту назад. -- И сам Лось, и его пацаны на привычном месте - в садах на Набережной у дамбы на проспекте Мира, найдешь, это не сложно. Гришка тоже там. Он пацанам уже все рассказал, и Витька с Болтом и Карандашом тебя уже разыскивают.
   Вовка говорил отрывисто, тихо и глядя прямо перед собой.
   -- Еще утром Лось посылал Найденыша в гастроном, и тот приволок авоську с четырьмя бутылками вина. Одну с Карандашом и Болтом они выпили, а Витька пить не стал, потому что сегодня ему на тренировку. Он так и сказал: если еще раз, то Юрич выгонит...
   Я его слушал и, в общем-то, не особо удивлялся - это не лопоухий шкет, а прям-прям прирожденный оперативник, я почти угадал!
   А тот продолжал:
   -- Пили они "Приморский" портвейн, а еще три "Золотые осени" в авоське под кустами лежат. Карандаш и Болт сейчас на углу возле столовой, а Витька куда-то ушел.
   Он закончил говорить, но потом сделал еще вдох, секунду подумал и сказал:
   -- Все.
   -- А ну-ка, расскажи мне про этого Лося...
   Вовка -- словно нашел, наконец-то, благодарного слушателя:
   -- Твой одноклассник Гришка и Лось какие-то там то ли троюродные, то ли двоюродные братья, у них отцы и мамки разные, а бабка одна. И они всегда вместе. Гришка - бездельник и трепач, а Лось постарше и успел на малолетке попариться, так что ты с ним лучше не связывайся. Я сам видел, как однажды он толпу калиновских пацанов разогнал, будто гусей по поляне.
   И тут я снова поймал вертолет - коридор накренился вправо, голову стянуло той самой железной лентой с гаечным ключом на затылке.
   Вовка это заметил и остановился, но я опирался о подоконник, и рука рефлекторно сжала его ребристый край.
   Я устоял.
   -- Продолжай, -- но мой голос предательски булькнул. -- Продолжай.
   Вовка кивнул головой:
   -- Гришка, повторяю, трепло, бабник и тряпка, это на него так бабка ругается, хотя с виду крепкий, но Лось за него любому голову оторвет, поэтому тот и наглый такой. Болт уже разговаривал с твоим Миклухой...
   Пол под ногами перестал раскачиваться так же неожиданно, как и начал.
   В начале коридора послышались шаги.
   -- А вон они, кстати, и идут... -- неожиданно закончил Вовка и замолчал.
   Я обернулся и увидел как из светлого фойе в легкий сумрак коридора входят трое.
   В центре тощий нескладный Миклуха и по бокам еще двое
   Карандаш шел слева от Миклухи, и я сразу его узнал, хотя до этого ни разу не видел.
   А потому что издали он как раз и был похож на тупо заточенный карандаш. Несоразмерно маленькая голова, заостренная кверху, перетекала в крепкую шею, далее - в такую же такую мускулистую воротниковую зону и, наконец, развивалась в широкий плечевой пояс (кто занимался спортом, тот понимает, о чем я говорю). Но сами плечи как-то опущены книзу, что и придавало его фигуре очертания тупо заточенного карандаша.
   Если карандаш - это был Карандаш, то второй должен быть Болтом - это понятно. Но от болта у него ничего не было - "ни резьбы, ни головки". Такой себе невзрачный типок: среднего роста, средней упитанности, ничего не выражающее лицо, слегка кривоватые ноги и несколько развалистая походка, как ходят иные курсанты, которые хотят показать, что они уже настоящие морские волки.
   Миклуха между ними, будто под конвоем.
   Под стать нескладной фигуре была и его походка, он шел, несуразно вихляя всеми своими костями, причем костлявые руки, казалось, размахивали не в такт и невпопад шагам, а общая картина складывалась такая -- Миклуха, словно Сусанин, вел этих двоих "абы куда-нибудь", а получилось, что вывел прямо на цель.
   То есть -- на меня.
   И когда увидел нас с Вовкой, то тут же растерянно замедлил шаг, его длинные руки перестали болтаться, но сопровождающие продолжали размеренно шагать. Они не приостановились и не ускорили своих шагов, а по-прежнему медленно вышагивали пустым гулким коридором, но уже не отрывая от меня глаз. Я оглянулся, Вовка исчез настолько незаметно, что я даже не увидел когда и, главное, куда?
   Они остановились шагах в пяти от меня и сделали это почти одновременно. Чуть отставший Миклуха, казалось, прятался за их спинами и на меня старался не смотреть.
   -- Тебя зовет Лось, -- сказал Болт. -- Пошли.
   Ко всему еще и голос у этого Болта был такой же невзрачный, как он сам; в глазах никакой мысли, на лице никаких эмоций, да и описать это лицо крайне трудно. Казалось, отведи взгляд, и вспомнить его уже не сумеешь.
   -- Если я Лосю нужен, то пусть сам сюда и придет, -- ответил я, чем "несказанно удивил" всех троих.
   На невозмутимом лице Болта отразилась лишь тень удивления, он открыл было рот что-то сказать, но не сказал; у Карандаша выпрямился позвоночник, он посмотрел на Болта, потом оглянулся на Миклуху, а тот, и вовсе онемевший, смотрел на меня с неподдельным ужасом в глазах.
   Я развернулся к ним спиной и пошел прочь; шагал по гулкому коридору и прислушивался, но сзади -- никаких звуков, никто вслед не бежал, не догонял и не кричал: стоять-лежать-не-шевелиться...
   Я отошел шагов на десять, остановился, развернулся и (согласен, это выглядело несколько театрально) вопросительно развел в руки в стороны:
   -- Эй, ты там... идешь или как?
   Миклуха, словно между двумя створками приоткрытых ворот, аккуратно и осторожно просочился между Болтом и Карандашом.
   Не дожидаясь, пока Миклуха догонит, я развернулся и пошагал дальше по коридору, Миклуха ускорил свои шаги, других звуков я не слышал. Через секунду мы вошли в класс, и я при этом намеренно на Болта с Карандашом ни разу не оглянулся.
   А ведь хотелось.
  

Глава 29

Карася к директору

12 марта, 1972 год

   На этот раз я (то есть Михаил Карась) был звездой и центром внимания всего класса.
   Преподаватель сидел за своим столом, читал какую-то книжку и неторопливо поднял голову на звук двери. Он снял очки, и все головы повернулись к нам, а мы молча прошли через класс, и все девятнадцать пар глаз провожали нас до самой парты. Я пропустил Миклуху на свое место к окну и тоже сел.
   Учитель, человек лет под пятьдесят, небрежно побритый, с проседью и давно не стриженный, оттого слегка лохматый, в мятом сером костюме (разведен или вдовец, но однозначно одинок, подумалось мне), сидел за столом и в левой руке держал очки "для близи" с очень толстыми стеклами. Похоже, это как раз и была та самая контрольная по физике, о которой говорил Миклуха и к которой я не подготовил Фролова... которого не подготовил Михаил Карась.
   -- Вы, Миклушин и Карась, наверное, посидите тихо, урок уже скоро закончится... -- учитель физики положил очки на стол (при этом они издали громкий звук - тяжелые) и указательным пальцем отвернул рукав пиджака. -- Да, посидите тихо... а вы пиши?те, пиши?те, -- учитель поднял голову к остальным.
   Все головы одновременно склонились над своими тетрадками.
   И в это время приоткрылась входная дверь; маленькая головка с двумя косичками и с огромными синими бантами просунулась в щель:
   -- Карася к директору, -- пропищала обладательница синих бантов и тут же исчезла.
   Уж не Карандаш ли с Болтом таким вот образом пытаются выманить меня из класса?
   Но - нет, коридор был пуст, лишь в дальнем его конце громко шлепали по полу две бегущие сандалии и синхронно болтались из стороны в сторону два синеньких бантика.
   Приемная директора также была пуста, я огляделся.
   Из мебели - вдали у окна голый стол секретаря и задвинутый под него по самую спинку стул. Левая стена - это сплошной стеклянный книжный шкаф, заставленный сверху донизу синими томами Ленина и коричневыми Маркса-Энгельса. Справа - аккурат посреди белой стены тяжелая резная коричневая дверь.
   Похоже, что секретарши у директора школы не было. А кто в те времена шел работать на такую зарплату? Только вчерашние выпускницы, никуда не поступившие...
   В книжном шкафу мой взгляд автоматически отметил отсутствующие тома Ленина -- 17-й, 22-й и 23-й, а также 14-й том Маркса-Энгельса.
   Входную дверь я за собой прикрыл очень тихо, и не потому, что она была тяжелая, а потому что прямо с порога из-за такой же солидной дубовой двери директорского кабинета я услышал голоса. Один принадлежал Карасю старшему, второй - понятно - директору школы.
   Но говорили они не обо мне, и голос директора школы был достаточно громким:
   -- Дефолианты? -- прогрохотал голос директора. -- Я тебе расскажу про дефолианты. Эта химия правильно называется так: "Агент Орандж". И придумал его, на самом-то деле, то ли какой-то там американский фермер, то ли вообще студент-биолог, как подкормка растениям. А вышло что? В гигантских дозах -- это сильнейший яд!
   -- Так ведь я же и не спорю, -- послышался куда менее громогласный Карась старший.
   -- А ты и не спорь! -- снова загремел первый голос. -- Саша, ты - милиционер, а вот я, если ты помнишь, по образованию историк. Это - мой предмет, и поверь мне: как только Никсон выведет оттуда свои войска, страна тут же станет социалистической... Факт!
   -- Коля, ты не хуже меня знаешь, какие они хитрые, эти узкоглазые. Они не верят ни нам, ни американцам, никому. Так же в свое время они ненавидели и французов. Но американцы - не лягушатники, они пришли туда надолго. Уж это теперь ты мне поверь!
   -- Саша! -- горячился громоподобный, -- вспомни! Ты когда был там последний раз? А? То-то. И что там сейчас происходит, мы с тобой знаем только из газет. Поэтому не спорь. Занимайся уж лучше своими... -- пауза в директорском кабинете, -- ...своими бандитами да расхитителями.
   Какое-то время в кабинете стояла тишина.
   Потом снова послышался негромкий голос Карася:
   -- А кстати, ты машину-то купил?
   -- Нет, отказался.
   -- Ну и дурак.
   -- Саша, пойми ты, маленькая она для меня, эта новая машина, Жигули эти! Мне в ней тесно, не помещаюсь я в ней. Хотя - красивенькая, я видел. Вот тебе она подошла бы... Да и не люблю я машины. Они воняют. Они напалмом, блин, воняют...
   -- Бензином, а не напалмом.
   -- Да какая, хрен, разница, это ведь одно и то же.
   Я взялся было за ручку двери, но потом секунду подумал и, прежде чем потянуть на себя тяжелую дверь, все-таки постучал.
   Голоса замолчали.
   Директор, под стать своему голосу, оказался ожидаемо огромным мужчиной в приличном, но слегка поношенном костюме - без галстука. На его необъятной шее, похоже, не сходится ни одна рубашка, какого бы большого размера она ни была - именно по этой причине такие люди и не носят галстуков. Большой плотный живот упирался в стол, обе огромные ладони покоились на столешнице, и выглядел директор, словно какой-нибудь властитель, который вот-вот огласит свое очередное судьбоносное для страны решение.
   На углу стола лежали четыре тома, три синих снизу и один сверху - коричневый.
   Карась старший, хоть и был довольно высоким, но, по сравнению с собеседником, выглядел подростком. Сегодня он был в своих традиционных синих джинсах с оранжевой строчкой и серо-голубом пуловере-безрукавке поверх синей рубашки.
   Шикарный мужчина, ничего не скажешь.
   Он повернулся на стуле в мою сторону, но самой позы не изменил: спина прямая, взгляд в упор -- настоящий офицер!
   Какое-то время старший Карась с интересом меня разглядывал, словно давно не видел и как будто пытался вспомнить, знакома ему эта вещь или нет?
   -- А ведь ты прав, Николай Петрович, -- проговорил он, наконец. -- Я думал, что ты пошутил, а он, действительно, гляди, взлохмачен, слегка потрепан, да и кулаки сбиты.
   Помолчал секундочку и уже ко мне:
   -- Ты что, действительно кому-то рожу намылил?
   Я стоял молча и смотрел на этих двух мужчин.
  
   И тут я снова поймал вертолет.
   Из позабытой полутьмы вдруг выплыло пыльное лицо с сигаретным окурком в углу рта, и вспомнился диалог, который состоял всего из нескольких слов:
   -- Ты кто?
   -- Похоже, такой же, как и ты.
   -- Поучаствовал?
   -- Довелось...
   ...и был этот диалог из другой жизни и из другой книги судеб.
  
   Еще мне подумалось: откуда же я знаю такие слова, как "мониторить", "сканировать", "накрыть взглядом"? Откуда у меня эта способность воспроизводить в памяти даже детали тех лиц, которые я видел лишь мельком? Например, ту стайку из пяти студентов, которые сопровождали по больничным палатам профессора Григория Мелехова - двух парней и трех девушек... Я могу мысленно в деталях воспроизвести и в подробностях обрисовать каждое лицо.
   А ведь я еще и рисовать умею.
   И эти четыре тома на углу директорского стола, которых не хватало на книжных полках в приемной...
   Может быть, я сам в прошлой жизни, которую не могу вспомнить, оперативник какой-нибудь?
   Но я не помню никакой войны, я вообще не помню, чтобы носил погоны или сапоги. В машинах - да, я разбираюсь. Но воевать?..
   Нет, не помню...
   А эти двое - они помнят. Теперь один из них директор школы, второй - милиционер.
   Вертолет улетел через минуту, железная лента на голове в этот раз даже не проявилась, и я удержался на ногах, пол никуда не наклонился.
  
   -- Ну, рассказывай, Михаил Карась, -- проговорил, а точнее прогрохотал в гулком кабинете римский император без галстука на широкой шее.
   -- А что нового я вам расскажу? -- ответил я. -- Вам ведь и так уже все доложили. Подробно и в деталях. Верно?
   Они переглянулись.
   -- Ты давай мне тут не умничай, -- проговорил император, -- рассказывай.
   -- Пусть не лезут, -- ответил я коротко.
   Директор свел свои огромные ладони в замок перед собой и еще больше навалился животом на стол.
   Они посмотрели друг на друга.
   -- Н-да, -- проговорил директор, но выражение его лица никак не изменилось.
   Какое-то время мы, все трое, молчали.
   В коридоре хлопнула дверь, потом еще одна, школа начала наполняться осторожным шумом, но звонка не было, это точно. И, словно в подтверждение моей правоты, лениво забебелькал ручной колокольчик, каким обычно размахивает маленький первоклассник (или первоклассница) первого сентября на торжественной линейке каждый новый учебный год.
   И только после этого будто прорвало плотину тишины -- неторопливый и осторожный шум тут же превратился в нарастающий гул школьной переменки.
   Директор повернулся к Карасю:
   -- У тебя, случаем, на примете нет порядочного электрика? Я возьму на полставки. А этого - выгоню к чертовой бабушке, -- и он махнул над столешницей своей огромной ладонью так, словно сбивал нынешнего электрика со стола, как одинокую кеглю в боулинге.
   -- Я подумаю, -- сказал старший Карась.
   -- Подумай, пожалуйста, -- облегченно проговорил директор.
   Это означало, что они оба довольны тем, что прозвенел звонок, что можно закончить разговор, а точнее - прекратить это затянувшееся молчание.
   -- Значит так, -- директор перевел на меня глаза, -- от уроков я тебя на сегодня освобождаю; а вы, папаша, забирайте сына домой, и... разберитесь, там...
   Они встали и пожали друг другу руки, изящная тонкая ладонь Карася старшего исчезла в огромной лапе директора.
   Мы со старшим Карасем вышли в коридор.
   -- Я за портфелем схожу.
   -- Я на крыльце покурю.
   Мы произнесли это почти одновременно.

Глава 30

Карась старший

12 марта, 1972 год

   Миклуха ждал меня, собрав свои книжки и тетрадки в пухлый коричневый портфель.
   -- Ты это куда?
   -- С тобой.
   -- Ты остаешься.
   -- Я с тобой.
   -- Я сказал, что ты остаешься, понял? Учи уроки...
   Миклуха хотел еще что-то сказать, но я уже не слушал и шел между рядами.
   Кто-то потянул было меня за рукав, я оглянулся на ходу, даже не замедлил шаг, и край моего рукава выскользнул из пальцев того, кто пытался меня остановить. Это был Фролов, которому я сегодня не сделал физику. Я продолжал шагать, а он так и остался стоять с вытянутой рукой.
   Короткая переменка заканчивалась, прозвенел звонок, и на этот раз электрический. Видать, школьный электрик своим позвоночником почувствовал силу размаха директорской руки и понял, что штатным электриком ему осталось недолго.
   Я шел по стихающему, но все еще гулкому коридору и уже в фойе перед выходом, сквозь остекление входных дверей, увидел снаружи на крыльце старшего Карася и Анну Сергеевну.
   Она была гораздо ниже его, и что-то ему вычитывала. Он, молча и, как мне показалось, нехотя и коротко кивал головой в такт тем коротким словам и рубленым фразам, которые она ему чеканила: отрывисто, возмущенно, подтверждая свое недовольство короткими жестами изящной тонкой руки. Вторая ее рука была плотно прижата к туловищу, как у курсанта на плацу. Ее лица я не видел и слов не слышал, но общая картинка создавала такое впечатление, как будто учительница отчитывала своего нерадивого великовозрастного ученика.
   Но с родителями своих учеников педагоги так не разговаривают, да и расслабленная равнодушная поза, в которой застыл перед ней Карась старший, не производила впечатления виноватого школьника. Прямо посреди ее фразы он вдруг что-то коротко ответил и после этого спокойно затянулся сигаретой. Она замолчала и недовольно фыркнула.
   Я толкнул тяжелую дверь и вышел на крыльцо.
   Нужно было хорошо знать Анну Сергеевну, чтобы понять, в какой степени негодования она находилась. Оглянувшись через плечо, она увидела меня, развернулась на левом каблуке, точно караульный на разводе, и, не сказав больше ни слова, прошла мимо. Пахнуло тонким запахом альпийских лугов (если альпийские луга действительно пахнут именно так), а через секунду в мою сторону потянуло горелой фуфайкой.
   Интересно, какие сигареты тогда были в моде? Легендарные "Прима" с "Памиром" и папиросы "Казбек" с "Беломором" -- это понятно, классика! А вот сигареты с фильтром?
   Стоп-стоп -- болгарские. Ну, конечно, болгарские! А я начинал... как же они назывались?
   Нет -- не помню.
   Ничего не помню...
   Карась сделал последнюю затяжку и выстрелил окурком, словно отпустил кому-то щелбан. Окурок, описав ровную дугу, исчез в траве на газоне.
   Курит он что-то ароматное и дорогое, но дым его сигарет всё равно напоминает мне не душистый кальян, а запах тлеющей ваты. Ведь я уже почти два года как не курю... после инфаркта. Но мой курительный стаж в свое время, перевалил за тридцать лет, и в сигаретных дымах я разбираюсь.
   "Стюардесса", "Родопы" (есть такие горы в Болгарии), "Опал" -- вдруг вспомнил я.
   "Брюнет", -- также вспомнилось мне моё первое о нём впечатление. Сегодня его слегка завивающиеся волосы снова несколько блестели, я присмотрелся на свету -- они были старательно уложены и выровнены... бриолином. Да-да, точно, набриолиненные волосы смотрятся слегка влажными, была когда-то такая мода у мужчин -- бриолин.
   Мы сошли с крыльца, обошли газон и неторопливо пошли вдоль здания.
   Я сканировал площадку перед фасадом школы, но, по большому счету, сканировать было нечего и некого. Перемена кончилась, и лишь двое шкетов, чуть постарше моего Вовки, притаились у угла. Они ничего не делали, просто смотрели в нашу сторону, а кроме нас двоих у входа уже никого и не было.
   Как мне обращаться к старшему Карасю? Ведь он моложе меня лет на пятнадцать. По моим понятиям - еще мальчишка.
   Папа? Батя? Отец?..
   Ничего путного я придумать не успел, и первым заговорил он сам:
   -- А вот учителям хамить не нужно, -- сказал он.
   Похоже, назревала очередная нотация, и старшего Карася я также перебивать не собирался - пусть.
   -- Я ведь тебе не раз говорил, что Анна Сергеевна учительница хоть и строгая, но справедливая. А самое главное - она ведь тебе добра желает.
   Ну, это понятно...
   Карась, между тем, продолжал:
   -- И Аня права! В смысле, Анна Сергеевна... права, -- поправился он. -- Золотую медаль ты можешь потерять, а без медали и без глубоких школьных знаний в нынешней современной жизни никак нельзя.
   Чем дольше я слушал старшего Карася, тем больше приходил к мысли, что родитель он -- никакой. Нотации он читать не умеет, да и сам не верит в то, о чем сейчас говорит.
   Откуда я это знаю?
   А потому что сам был точно таким же -- это я почему-то отчетливо помню. Папой для своей дочери я был таким же нерадивым и бестолковым -- никаким...
   Но самое печальное - в его нотации не было никакой новой информации обо мне. То есть, никакой новой информации о Мишке Карасе.
   И я его перебил:
   -- Послушай, а во Вьетнаме твои "глубокие школьные познания" тебе сильно пригодились?
   "...и с открытым ртом он так простоял долгие несколько секунд..."
   Так, кажется, пишут в романах.
   Я тоже остановился.
   -- Ты что подслушивал?
   -- Не подслушал, а услышал. Тем более, что твоего друга слыхать за три коридора.
   Из-за угла школы выглядывал теперь только один шкет, второй пропал - рефлекторно смониторилось у меня в мозгу.
   Я продолжал:
   -- ...впрочем, ты прав: учиться надо, иначе лопата! ...и ни звездочек на погонах, и никаких импортных джинсов.
   Карась старший даже оглянулся по сторонам, сделал полшага в мою сторону:
   -- Ты, пацан, знаешь... заткнись лучше...
   И тут же мгновенно, в полсекунды, взял себя под контроль.
   -- Миша, да что это с тобой? Откуда вдруг такое у мальчика, который по ночам пишет стихи, и думает, что папа с мамой об этом не знают? И с чего это ты вдруг решил, что золотая медаль тебе не нужна?
   Карась старший заводился все больше.
   -- Будет у тебя золотая медаль или нет - это, пацан, будешь решать не ты, а мы с твоей матерью. А когда вырастешь, вот тогда и будешь выбирать: звездочки на погонах или лопату в руки. Понял?
   -- У тебя с собой пять рублей есть? -- перебил я его настолько невпопад и не к месту, что он тут же замолчал.
   -- Тебе зачем?
   -- Потом объясню. И еще мне нужна парочка сигарет.
   Тут Карась старший совсем растерялся. Причем настолько, что безропотно полез в карман и вынул жменьку мятых бумажек. Именно -- жменю. Тогда их так в карманах и носили, в те годы еще не придумали ни специальных зажимов для карманных купюр, ни перетягивающих резинок. Синюю "пятерку", я выудил из вороха в его руке.
   -- А еще две сигареты, -- напомнил я ему. -- Не переживай, я не курю.
   -- Между прочим, до призыва в регулярную я вообще не сделал ни одной затяжки.
   -- Поздравляю, -- ответил я. -- Сигареты даешь?
   Я его спросил, но потом вдруг сообразил: а зачем мне две его сигареты, если в кармане уже лежат целых пять рублей, а пачка болгарских с фильтром, помнится мне, стоила всего 35 копеек.
   Но он уже полез в карман и вынул пачку. Ну, конечно же, -- "Стюардесса"!
   Карась дернул рукой вверх, и из пачки выпрыгнули несколько белых бумажных карандашиков с желтыми наконечниками фильтров.
   Я аккуратно тремя пальцами ухватил все, что выскочило наружу, четыре штуки, и протянул ему портфель.
   Он уставился на него, словно впервые увидел:
   -- Не понял...
   -- Ты ведь все равно домой идешь, верно?
   Он безропотно взял.
   -- Я скоро буду, -- сказал я, и добавил: -- а Анна Сергеевна, похоже, стерва, брось ты ее.
   В этом месте также следовало бы написать про открытый рот и про несколько секунд паузы, но Карась старший рта не открыл и не остолбенел, и даже не напрягся, но лицо его стало едва не багровым:
   -- И это, пацан, не тебе решать!
   -- Да и то правда, -- согласился я с ним. -- Какая мне хрен разница, что у вас там за Санта-Барбара каруселится....
   Я развернулся и пошел прочь.
   Не оглядываясь.
   На углу школы второй шкет также исчез.
  

Глава 31

  
   Хроника войны 02.02.2015.

Заметки Алексея Карпушева:

нужен ли Донбассу мир по-украински

https://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_43966

   "Нужен ли жителям Донбасса мир по-украински? Как известно, в связи с неудачами на фронте украинское руководство вновь заговорило о перемирии. Я, как и подавляющее большинство наших земляков, очень хочу, чтобы прекратили обстреливать Горловку и другие города Донбасса, чтобы перестали гибнуть дети, чтобы перестали рушиться дома, чтобы перестали ломаться судьбы ни в чём невинных людей. Естественно, мы все очень хотим Мира! Но вот вопрос, если сегодня, завтра или в любой другой из ближайших дней в Минске всё-таки будет подписано очередное соглашение о "перемирии", то приведёт ли оно к настоящему Миру на Донбасской земле, прекратит ли оно гибель наших людей?

Окунёмся в недавнюю историю, конец августа - начало сентября 2014 года: ополчение ДНР и ЛНР наступает по всем направлениям, ВСУ терпят жестокое поражение в "Иловайском котле", теряют контроль над Луганским аэропортом, над Старобешево, Тельманово, Новоазовском и другими населёнными пунктами, под прямой угрозой оказывается стратегически важнейший Мариуполь. По заявлениям самой украинской стороны из строя выведено 60% военной техники, солдаты массово бросают свои позиции, воевать становится практически нечем и некем. И именно в этот момент в Минске подписываются т.н. "мирные соглашения", по которым ополченцы прекращают своё наступление, а ВСУ даже возвращаются без боя в некоторые оставленные ранее города. Тогда этот договор вызвал двоякие эмоции у жителей Донбасса: кто-то был расстроен тем, что не будет освобождена вся территория Донецкой и Луганской областей, а кто-то радовался, так как был уверен, что это соглашение означает окончательное прекращение войны, конец страданий народа и ненужных смертей и переход конфликта в политическое русло. На практике же мы увидели, что произошло совсем не так, как надеялись люди, хотевшие мира. На протяжении 4-х месяцев продолжались обстрелы населённых пунктов, хоть и в более "вялом" формате, чем раньше, мирные жители продолжали гибнуть, наладить полноценную мирную жизнь в таких условиях, естественно, так и не удалось. При этом руководители Украины в открытую заявляли, что эта передышка нужна им лишь для восстановления боеспособности армии, после чего обстрелы городов Донбасса возобновятся с новой силой. Как видим, в этот раз украинское руководство говорило правду: с января был дан приказ активизировать боевые действия, и если во время "перемирия" жители Донбасса гибли десятками, то теперь опять стали погибать сотнями, а в некоторые города, включая Горловку, пришёл такой ад, которого не было здесь даже в горячие летние месяцы.

Ситуация, которая сложилась сейчас, очень похожа на ту, что была в конце лета. У ВСУ отбит Донецкий аэропорт, взята под контроль ополчения трасса Горловка - Донецк, войска ДНР вошли в Углегорск, выбили украинскую армию из Озеряновки, Михайловки и некоторых других населённых пунктов, фактически закрылся Дебальцевский котёл, который по своим масштабам грозит вылиться в ещё большую катастрофу для Украины, чем котёл Иловайский. И, так же как и тогда, украинская сторона в этих условиях вновь предлагает перемирие. Причём делается это не менее цинично, чем 5 месяцев назад, а именно в условиях очередной масштабной волны мобилизации, в ходе которой планируется призвать и отправить воевать на Донбасс более 100 тыс. украинцев. Логика здесь просматривается довольно легко: для того, чтобы подготовить первую партию мобилизованных, необходимо больше месяца, следовательно, украинскому руководству нужно вновь попросить передышку где-то до марта-апреля, заменить всех убитых, раненых и пленённых и, нарастив численность группировки в 1,5-2 раза по сравнению с нынешней, попытаться начать очередное масштабное наступление. Есть ли основания верить, что это "перемирие", если оно будет подписано, принесёт на Донбасскую землю Мир? Учитывая предыдущий опыт, воинственные заявления украинских властей, а также идущую полным ходом мобилизацию, становится понятно, что таких оснований нет.

Если рассмотреть вопрос о "перемирии" с точки зрения конкретных пунктов соглашения, то картина выходит та же самая. Действительно, повестка, которую предлагают представители народных республик, вполне логична: прекращение огня, отвод тяжёлой артиллерии, снятие транспортной и экономической блокады, обмен пленными, а также присутствие на переговорах официальных лиц Киева, а не почётных украинских пенсионеров. Понятно, что без соблюдения всех этих требований никакого перемирия фактически быть не может. Но украинское руководство вновь отрядило на переговоры Кучму, человека, который уже давно не занимает никаких должностей в структуре власти и, следовательно, не имеет права подписывать от лица Украины какие-либо серьёзные официальные документы. Потому о соблюдении украинской стороной других необходимых условий не идёт даже и речи. По факту, подписание соглашения о "перемирии" при данных обстоятельствах будет вновь означать остановку наступления ВСН и оставление ими без боя ряда уже занятых населённых пунктов, а для населения Донбасса - продолжение обстрелов и гибели мирных жителей.

Повторюсь, я, как и другие жители Донбасса, хочу Мира. Но, как мы уже имели возможность убедиться, настоящий Мир и "перемирие по-украински" - это совершенно разные вещи. Если же Украина, как и Донбасс, действительно хочет именно Мира, то первым и ключевым шагом, который должна сделать страна (здесь я имею в виду всю страну, а не только её руководство), по моему убеждению, должен быть отказ от мобилизации. Даже по официальной информации в ходе нынешнего призыва идти воевать в зону "АТО" добровольно выразили желание только 6% от необходимого числа призывников, выходит, что остальные 94% будут направлены на войну под страхом тюрьмы. Так зачем же насиловать украинских парней, их матерей, жён и детей, продолжая бессмысленную бойню?! Лишь прекращение мобилизации решением украинской власти, а в случае отсутствия такового решения - её бойкотом "снизу" может привести к действительному Миру между Донбассом и Украиной. Без этого ничего не значащие бумажки, называемые "перемириями", настоящего Мира никогда не дадут. (7)
  

Глава 32

Лось и его свита

12 марта, 1972 год

  

Лук из толстой ветки вербы?

Наконечники стрел из консервной банки?

Деревянные машинки?

Да, все они были нашими игрушками...

  
   Гастроном тех лет -- это было нечто!
   Пустые прилавки?
   Нет, мы так не считали.
   Оконные витрины смотрели на прохожих пирамидами трехлитровых бутылей с соками самых разных цветов, но в основном красные с томатным и бесцветные с березовым.
   Внутри магазина, за прилавками, а точнее за спиной у продавца вдоль стен и до самых потолков -- также батареи и пирамиды. Из банок сгущенного молока -- синие, из консервов "Килька в томате" и "Завтрак туриста" -- красные.
   А консерва "Завтрак туриста" -- так и вообще из разряда легенд! Воистину -- и завтрак тебе, и обед, и ужин -- перловка с мясом в томате.
   В молочном отделе под стеклами прилавков-холодильников ряды бутылок с широкими разноцветными горлышками. Молочные запечатаны крышечкой из "просто фольги", то есть -- из серебристой; на кефирных крышечки зеленые, на ряженке - розовые, а еще какие-то полосатые, я таких уже и не помню.
   Зато помню, что крышечку эту нужно было вдавливать вовнутрь большим пальцем... и бутылка открыта!
   В колбасном отделе также под стеклом ряды батонов разных сортов -- Докторская, Молочная, Любительская и тонкая колбаса всех времен -- Ливерная.
   И -- малолюдно, рабочий день. Только в винно-водочном отделе несколько человек.
   А сколько ностальгии в названиях: "Бiле мiцне", "Золотая осень", водка "Любительская", как сейчас помню (и сейчас на нее смотрю) -- 28 градусов и ценой по 2 рубля 40 копеек.
   А вот и знаменитая "Московская" по 3 р. 62 коп.
   Вспомнился анекдот тех далеких советских времен про "три, шестьдесят две":
  
   Анекдот
  
   Муж снизу:
   -- Эй, жена, кинь мне шестьдесят две копейки на пиво.
   Жена с балкона:
   -- Так ведь они рассыплются.
   -- А ты их в "трояк" заверни.
  
   А запахи!
   Только в советском гастрономе могло пахнуть одновременно и свежим хлебом, и селедкой, и халвой, и сыростью из подсобных темных помещений.
   Гастроном на проспекте Мира местные называли -- Цыганским, и сейчас я понял, почему. На входе я пропустил (выпустил из магазина) трех (ТРЁХ) цыганок с мешками за плечом, и в них угадывались кирпичики -- я сразу даже не понял чего, а когда вошел, то увидел четвертую цыганку, которая набивала мешок... -- буханками хлеба!
   Бутылку портвейна мне отпустили без проблем, в те времена никто не задавал вопросов о том, достиг ли ты своего совершеннолетия и никто не требовал паспорт. Хотя, впрочем, в кинотеатр могли и не пустить, если там шел фильм с надписью на плакате-рекламе: "Кроме детей до 16 лет".
   Зачем я купил этот "Приморский" портвейн, пока не знаю, но -- пусть будет. Мой жизненный опыт подсказывал, что Гришку можно было отлупить, Болта с Карандашом послать подальше, но с такими людьми, как Лось -- лучше не ссориться. Будем ли мы через пять минут друг другу бить морды или разопьем это вино, я пока не знаю, но и бегать от него я тоже не собираюсь.
   Вышел из гастронома и пошел вниз к Набережной.
   Навстречу мне проехал велосипедист, в натугу (поскольку в гору), привставая на педалях и покачиваясь на них вверх-вниз. Необычность в нем была только одна: он был в приличном костюме, а правая штанина широких брюк застёгнута на щиколотке обыкновенной бельевой прищепкой - это для того, чтобы брючина не вымазывалась о велосипедную цепь. Вихрастый блондин лет тридцати, стриженый под полубокс - это когда до блеска выбриты виски и затылок, а на верхушке головы - волос побольше. Словно под горшок.
   Покосившиеся крыши частных домов просматривались среди деревьев, которые только начинали свою ежегодную процедуру распускания листвы. Листочки еще мелкие, бледные, и это те самые сады, как я могу догадываться, что ближе к реке. Точнее, к ставку.
   Речка называлась Кальмиус, это я уже знал.
   Пробравшись сквозь заросли по едва заметной тропинке, я не сразу вышел на открытое место, а остановился -- невидимый теми, кто сейчас был на поляне. Привычно накрыл всю картинку одним взглядом -- восемь человек, включая двух шкетов, которых я видел на углу школы десять минут назад.
   Многовато будет... на одного.
   На ближней стороне поляны лежали два толстых древесных ствола, отполированных до блеска многими поколениями штанов, а между ними "стол". У этого стола, сложенного из двух дощатых пивных ящиков один на другой (верхний при этом был накрыт куском газеты), стоял Гришка и из бутылки разливал по стаканам вино.
   На "столе" нехитрая сервировка: полбуханки черного хлеба-кирпичика, несколько яблок (одно из них надкусанное), порезанная кругляшами колбаса, вскрытая банка каких-то консервов, коробка спичек с яркой наклейкой, самодельный нож, красная пачка сигарет "Прима" и два граненых стакана. Один из них Гришка как раз и наполнял из бутылки с яркой этикеткой - "Золотая осень". Такую пять минут назад я разглядывал в гастрономе.
   Дешевое вино по 98 копеек за бутылку "ноль-пять".
   Около Гришки стоял Болт и равнодушно наблюдал за процессом наполнения стаканов.
   За "столом" ко мне лицом сидел Карандаш, а напротив, то есть спиной ко мне -- судя по всему, тот самый Витька, который сегодня утром не пил вина, потому что тренер Юрич сказал, что "если еще раз, то этот раз будет последним". И он действительно был похож на обезьяну: длинные почти до колен крепкие руки, сутулая спина и сломанные, смотрящие вперед уши -- особая примета борцов вольного стиля, не ошибешься. Он как будто почувствовал мой взгляд, оглянулся через плечо, но ничего не увидел и снова повернулся к своим собеседникам, тем самым малолетним шкетам.
   Они стояли перед Витькой-обезьяной вдвоем, рядышком, понурив свои стриженые головы. Один повыше и постарше, второй пониже, но оба (как под копирку) белобрысые, словно родные братья. И прически, как с одной фотографии в парикмахерской - "под чубчик".
   В метре-двух позади стола и двух полированных бревен-"лавочек" стоял, как я понимаю, тот самый Лось. Он здесь был самым старшим -- лет девятнадцати-двадцати, если не старше. Сухощавый парень среднего роста (ниже меня), коротко стриженый, в клетчатой рубашке, завязанной узлом на животе. В распашку рубахи белела впалая грудь с отчетливо выпирающими ключицами. Брюки серые и пыльные, а на тощих бедрах -- кожаный солдатский ремень с натертой до блеска золотой бляхой-пряжкой.
   Важная деталь -- солдатский ремень именно висел на бедрах. Его специально не вдевали в брючные лямки, и вот почему. Быстрым и коротким движением он снимается с пояса и коротким же хлестким ударом обвивается вокруг кисти, превращаясь тем самым в оружие с тяжелой бляхой на конце. При известной сноровке ею можно запросто не только разрубить кожу до кости, но и сломать саму кость.
   Боец...
   Или позёр?
   Нет -- лидер!
   Главарь, это очевидно.
   Король поселка -- вот как это когда-то называлось.
   На его ногах -- остроносые стоптанные туфли такого же неопределенного цвета, как и потертые брюки. На плечах он, словно коромысло, обхватил обеими руками длинную дубинку. Руки -- довольно жилистые.
   А вот сама дубинка была гладкой и ровной, как бейсбольная бита, только без привычной узкой рукояти и без набалдашника. Да и откуда этим детям знать, как выглядит настоящая американская бейсбольная бита и что такое вообще бейсбол?
   Очень похоже на обрезанный черенок лопаты.
   Волосы на его голове и брови светлые, будто выгорели на солнце... как солома.
   Восьмой персонаж на поляне словно сошел с экрана черно-белого кино про древнюю немытую неграмотную Русь -- прямо настоящий юродивый.
   Помнится, таких типов мы называли ханыгами. Это, как правило, были опустившиеся "выпускники" лагерей и тюрем, без дома, без родины, которые к нашим временам будут переименованы в бомжей.
   Ханыга стоял справа на краю поляны и, похоже, боялся подойти ближе, но взгляд его был направлен туда, где лежали яблоки, хлеб и колбаса... Его тощие ключицы торчали из-под того, что когда-то называлось рубашкой, в грязных спутанных волосах наверняка роились блохи и всякие прочие чесоточные животные, но больше всего поражало его лицо. Уродливый кривой шрам поднимался по левой щеке от подбородка до самого глаза, и глаз этот слезился чем-то желтым. Губы сухие потресканные, верхняя рассечена с левой же стороны, но несколько в стороне от линии шрама, и когда он улыбался (а улыбался он постоянно), просвечивал гнилой коричневый зуб.
   Крайне омерзительная физиономия, от такой "картинки" взгляд непроизвольно отворачивается в сторону.
   -- А чо мы такого сделали? -- обиженно всхлипнул один из шкетов, с которыми разговаривал обезьяноподобный борец Витька.
   -- А кто давеча пачку дрожжей в туалет бабке Люське кинул?
   -- Не мы, -- сказал старший.
   -- Бабка Люська противная, -- огрызнулся младший.
   -- Ага, бабка Люська противная, а говно по всей улице, да?
   Младший промолчал насупившись.
   -- А кто вчера ночью в школе стекла бил?
   -- А чего еще делать, -- огрызнулся старший пацаненок и снова хмыкнул носом.
   Витька без замаха шлепнул ладошкой несильно по стриженому затылку, и шкет даже не пытался увернуться, лишь качнулся на носках.
   -- Тебе давно шею шиповником не натирали? Так я натру! Два дня чесаться будешь.
   Пацаны стояли молча, безропотно и понуро.
   Витька вздохнул, повернулся к Гришке и Болту, в другой его руке я увидел колоду довольно потрепанных грязных карт.
   Малолетки, поняв, что с ними закончили, отошли от стола.
   Оба "под чубчик", как двойняшки, только ростом разные. Тот, который получил подзатыльник - постарше; младший -- такой же белобрысый и одет был в то, что когда-то, в моем далеком детстве, называлось штанами. Это - почти как шаровары, в которых запорожские казаки танцуют свой гопак, но только не блестящие и атласные, а дерюжные, неопределенного цвета, с резинками на щиколотках и в поясе.
   Старший, проходя мимо бомжа, пнул того ногой несильно и безобидно:
   -- Кулёк, ты тут еще... пшёл вон отсюда.
   Местного дурачка называют Кульком, понял я, и тот испуганно сделал полшага назад, но не дальше, и его взгляд даже не оторвался от стола с едой.
   Малыши уселись на траву напротив друг друга, и старший оглянулся на Витьку-обезьяну:
   -- А когда мы снова ханыг пиздить пойдем? Или пидорасов?
   -- Чего? -- обернулся к ним Витька, -- я т-те ща дам! Ханыг ему пиздить надумалось.
   Белобрысый отвернулся к своему младшему товарищу, а тот уже игрался с трутнем на нитке. Трутень пытался улететь, но не дальше, чем позволяла длина нитки, к которой он был привязан за ногу и за которую малой периодически его одергивал.
   Гришка тем временем закончил наливать второй стакан, и продолжил рассказывать анекдот, начала которого я не слышал.
  
   -- ...а доярки его и спрашивают: "Председатель, и что же это такое - корреспондент?".
   -- Ну, я не знаю, что это такое, и кто это, и зачем он к нам в деревню едет, этот самый... корреспондент, ...но вы, там это, на всякий случай, подмойтесь, что ли.
  
   Витька-обезьяна никак не отреагировал, Болт равнодушно хмыкнул. Хихикнул младший из шкетов на траве, а ханыга громко гыгыкнул и еще шире осклабился своим коричневым гнилым зубом.
   -- Как говорится, спасибо за внимание и за вы?нимание, -- довольный такой своей шутке хмыкнул Гришка и швырнул в сторону шкетов пустую бутылку из-под вина.
   Звякнуло.
   Старший посмотрел на младшего, и тот, не отпуская трутня на нитке, поднялся и подобрал бутылку, упавшую в двух шагах.
   Гришка с Болтом уселись, но к вину никто не притронулся.
   -- Я вчера слегка недоперепил, -- сказал Гришка и оглянулся на Лося, неподвижно стоявшего с черенком, словно с коромыслом.
   -- Это как? -- спросил Витька-обезьяна, но равнодушно.
   -- Недоперепил - это означает, когда выпил меньше, чем хотел, но больше, чем сумел, -- и Гришка снова расхохотался.
   Смеялся он один, значит шутка эта звучит в компании уже далеко не в первый раз. Он взял стакан с вином и поднял его до уровня глаз.
   Витька начал мусолить карты, словно хотел потасовать, но те липли друг к дружке и тасоваться не хотели
   Я вышел из кустов.
   Лось с дубинкой-коромыслом на плечах даже не пошевелился и никак не изменил своей позы.
   Гришка замер над столом, держа стакан на уровне груди.
   -- Ты гляди, само прискакало, -- сказал он.
   В мою сторону одновременно повернулись все: Болт поднял глаза без всякого выражения на лице, Карандаш рядом также поднял свою, сплющенную с боков, голову, а Витька-обезьяна-борец обернулся, но уже через левое плечо и показал мне свое второе сломанное ухо.
   Снова гыгыкнул уродец ханыга, и лишь Лось на той стороне поляны никак не среагировал, продолжал стоять и молчать.
   Вспомнился мне и тот самый анекдот:
  
   -- Вовочка, ты зачем аппетит портишь? Скоро обедать будем. А, кстати, что ты там жуешь, Вовочка?
   -- Мясо.
   -- А откуда у тебя, Вовочка, мясо?
   -- Само прискакало.
  
   Это Гришка обо мне, разумеется, -- "само прискакало".
   Болт медленно встал из-за стола и, не торопясь, тихим ленивым шагом, глядя себе под ноги, -- то есть, как я понимаю, стараясь остаться максимально незамеченным, прошел налево вдоль кустов к тому месту, откуда я только что выдрался.
   Молча и без чьей-либо команды.
   Отрезает пути к отступлению.
   Ну-ну!
   И такую команду ему мог дать Лось. Но тот никаких команд никому не подавал: ни голосом, ни взглядом и никаким другим движением. Он продолжал стоять неподвижно с руками на коромысле, только свисали тонике сухие костлявые кисти с длинными пальцами.
   -- Ты глянь, само прискакало, -- снова повторил Гришка так, словно это он сам только что придумал.
   И тут я разглядел -- Лось смотрел даже не на меня, а куда-то мимо и над моей головой, его глаза слегка косили, и от того казалось, что смотрит он не на тебя, а куда-то в сторону.
   Неприятное ощущение.
   Ни с моим появлением на поляне, ни после реплики Гришки, ни после "передислокации" Болта за мою спину -- Лось даже не шевельнулся, и выражение его лица никак не изменилось. Лишь качнулся слегка черенок на его плечах.
   И тут в дальнем конце поляны, шагах в десяти за спиной Лося, я увидел то, что помогло мне понять, что же это за вещь покоится у Лося на плечах. Там, у дальних кустов стояли в пыли коротенькие обрезки такого же черенка.
   Как же она называлась, эта игра?
   Битком, то есть вот этим самым черенком, игрок разбивал фигуры, которые выкладывались из обрезков. А фигуры, я сейчас вспомнил, были разные. Солдат - это один череночек стоймя. Взвод - это несколько черенков в шеренгу. Пушка - два черенка крестом, Батарея, Домик... и так далее, разной сложности.
   Городки - вот что это за игра!
   В моем детстве она, правда, называлась уже по-другому - Пекарь. И сшибали мы не фигурки из черенков на пыльной поляне, а жестяные консервные банки на асфальте.
   В начале моего детства, как я помню, уже начали появляться настоящие железные и пластмассовые игрушки: солдатики, машинки и прочая нехитрая мальчишечья радость, а Городки, Латки, Чиж -- это игры не из моего, а более раннего детства.
   Послевоенного.
   А я родился через десять лет после 1945-го.
   Какое-то время мы все, молча, стояли на поляне.
   Похожий на гориллу Витька обернулся на Лося и через секунду снова вернул свой упорный взгляд на меня. Карандаш, оставаясь в той же позе, подавшись чуть вперед, продолжал смотреть мне в глаза и ничем не показывал своей готовности вскочить со своего полированного бревна.
   Гришка аккуратно опустил стакан, пошевелил его донышком по газете, чтобы тот не опрокинулся, повернулся и медленно подошел к Лосю. Тот продолжал стоять неподвижно и не проронил ни звука.
   Болт стоял у меня за спиной, и я затылком чувствовал его взгляд. Но я не оборачивался, а Лось и другие как раз этого, наверное, и ждали.
   Я также не шевелился и смотрел на Лося, причем смотрел ему прямо в лицо, не мигая и не переводя взгляд на что-либо другое.
   И вдруг вспомнил, что когда-то меня как раз специально этому учили: смотреть противнику в переносицу или любую другую точку на его лице, не моргая и не отводя взгляда, тогда получается видеть всё, что находится в поле зрения. Я смотрел на Лося и видел всех на поляне, включая обоих стриженых шкетов справа, которые тут же поднялись на ноги, и вшивого ханыгу на самой границе моей видимости.
   Только Болт у меня за спиной.
   Гришка подошел к Лосю почти вплотную и, оставаясь ко мне спиной, прошипел:
   -- Миха! Дай я его урою.
   Сказал он это тихо, почти шепотом, но я услышал.
   Лось снял с плеч свою биту, опустил один конец на землю, оперся, словно на посох, и наклонился очень близко к Гришкиному лицу.
   -- Гриша, а что же ты его не урыл сегодня утром? Там, в классе, а? -- спокойно и очень тихо спросил Лось, и, похоже, что его не услышали даже Витька с Карандашом, хотя они находились гораздо ближе меня.
   А я снова услышал.
   -- Миха! Так он же, сука, сзади, -- снова прошипел в полшепота Гришка. -- Он же из-за спины, собака...
   Лось -- Миха, так оказывается, его зовут -- поднял на меня свои белесые брови, глаза смотрели в разные стороны.
   -- Это еще вопрос - кто первый, и кто из-за спины, -- громко ответил я.
   Гришка от неожиданности и возмущения даже подпрыгнул на месте, он живо обошел стол и двинулся на меня так, что его коричневый свитер заколыхался на груди, словно знамя полка в стремительной атаке.
   Я стоял спокойно и неподвижно, глядя на приближающегося ко мне Гришку, и я знал, что буду стоять до последнего момента, хотя затылком и всей своей спиной продолжал чувствовать Болта позади себя.
   Болт первым не ударит, почему-то подумалось мне, но он навалится сразу же, как только мы сцепимся с Гришкой, поэтому "сцепляться" с коренастым и гораздо более сильным Гришкой -- нежелательно. Я приготовился нырнуть под Гришкину руку, с которой он начнет, правым коленом въеду ему в печень и от Болта окажусь уже на полшага дальше, и Гришка на земле окажется между нами. Болта я собью по ходу его движения левой наотмашь, я и выше Болта и руки у меня подлиннее. Витьке с Карандашом понадобится секунды полторы, чтобы преодолеть разделяющие нас несколько метров, но за это время я уже буду к ним лицом и успею выхватить из бокового кармана бутылку с портвейном.
   Хоть что-то в руках...
   Но всем этим стремительным и скоротечным событиям не суждено было состояться.
   -- И кто же был первым? -- услышали мы спокойный вопрос Лося.
   Гришка остановился внезапно и буквально в полушаге от меня -- отработанный прием -- это мы также уже проходили. В последний момент у жертвы сдают нервы, и после этого ее бьют все, кому захочется. Избиваемый обычно даже не сопротивляется, а, скрючившись на земле, лишь закрывается руками от ударов.
   Но я не шелохнулся.
   Я сумел!
   Я выстоял!
   ...хотя свой пульс я уже слышал не только в висках, но и в локтях, и под коленками.
   На окружающую публику это, впрочем, не произвело никакого впечатления. "Тупоголовый" Карандаш все также сидел на бревне, Витька-борец также был спокоен, а я продолжал смотреть мимо взъерошенного Гришки в переносицу Лося.
   А Лось смотрел куда-то мимо и вверх. Повторяю -- неприятное ощущение.
   Гришка резко развернулся на месте и, словно обиженный мальчик из песочницы, и пошел от меня прочь.
   К столу.
   Мне вдруг стало смешно, хотя я знал, что Лосю достаточно лишь шевельнуть бровью, и Болт собьет меня одним ударом, поэтому весь мой слух был там, сзади. Я даже вдруг услышал, как громко бьется сердце у самого Болта.
   Лось между тем, переставляя свой черенок-биту, как дедушка на прогулке свою палочку, подошел к столу.
   -- Так это ты и есть тот самый ментовский сыночек? -- спросил он.
   Я молчал.
   Лось посмотрел на шкетов, снова перевел взгляд на меня.
   -- Так значит, ты и есть тот самый ментовский сынок, которого две недели назад на бульваре задавило машиной?
   Я снова промолчал.
   Он оперся на свою биту как на посох и вдруг спросил:
   -- Буханёшь с нами, что ли, или как?
   Мне очень хотелось сойти с того места, откуда Болту до меня был всего один замах, поэтому я направился к столу, как мне показалось, -- спокойно и не торопясь. Подошел, оглядел всех, перегнулся через толстое бревно (Витька обезьяна при этом чуть отклонился), взял наполненный Гришкой стакан и молча залпом выпил.
   В полнейшей тишине.
   На самом деле, стакан вина для меня - что стакан воды. Но сейчас это дешевое вонючее пойло я вливал не в собственное горло, закаленное десятилетиями и спиртами самых разных стран, а в нежное горло и неискушенный желудок шестнадцатилетнего юноши.
   Когда я подносил стакан к своим губам, в нос ударил смрад давным-давно сгнивших яблок; таким отвратительным это вино не казалось мне даже в мои студенческие безденежные годы.
   И тут я поймал вертолет, но не тяжелый Ми-6 или Ми-8, а легкий -- Ми-2: поляна и стол лишь качнулись. И я вспомнил, что всю свою жизнь я прожил на Русановке в Киеве, i шо говорю я українською, i шо навчався я у Київському Полiтехнiчному iнститутi.
   Впрочем, нет -- учился я в Киевском Политехническом институте -- КПИ, именно так это тогда звучало.
   Но вертолет, гудящие звуки киевского метро, запах сырости вперемешку с озоном, цветастая картинка Русановской набережной -- всё это лишь мелькнуло у меня в голове, потому что сам я в этот момент был занят совсем другим - не поперхнуться бы!
   Не скривиться бы, и никаким иным образом не выдать своего отвращения к бормотухе с таким красивым названием "Золотая осень".
   Я не поперхнулся и не скривился.
   Поставил опустевший стакан на замасленную газету, взял нож и наколол кусочек колбасы. Худо-бедно, но вонь гнилых яблок во рту сменилась каким-то другим, давно забытым, вкусом и запахом -- колбаса Любительская по 2 рубля 90 копеек за килограмм.
   На этот нож я обратил внимание сразу. Почему? А потому что сегодня наша любимая игрушка, которая всегда при себе, какая? Правильно -- смартфон! А у этих детишек понятия и игрушки были другие -- если у тебя нет в кармане ножичка, то ты не пацан! Пусть даже не дорогой, а банальный перочинный, но раскладной, из магазина канцтоваров за 22 копейки -- обязательно должен быть.
   Ну, там, например, ещё рогатка...
   Ладонь у Мишки Карася была не сильно широкая, и пальцы длинные, но ручка ножа легла словно влитая. Это была типичная финка, но несколько безграмотная. Форма клинка, не поймешь, то ли финская, то ли якутская, обушок короткий, ручка обмотана тряпичной изолентой, есть упор для большого пальца, чтобы резать, например, ту же колбасу, а утолщения между ручкой и лезвием (крест, по-моему, так он называется), который защищал бы руку от соскальзывания -- нет.
   Откуда я знаю все эти слова: обушок, крест, головка?
   -- Нравится? -- спросил Лось, глядя на меня (или мимо меня?) без всякого выражения на лице.
   -- Нет, не нравится, -- ответил я, - это не финский нож и даже не норвежский. А, скорее, якутский; он для разделки рыбы.
   -- Ты разбираешься в ножах? -- бесцветно прозвучал его голос.
   -- Да, разбираюсь, -- ответил я. -- Существуют ножи кухонные, столовые, канцелярские, но тебе будет интересно знать, что существует еще и такая игрушка, как швейцарский нож, в нем есть всё, даже ножницы и плоскогубцы. А еще бывают ножи охотничьи и боевые, десантные и морские. А современная пехота вооружена автоматом Калашникова с пристежным штык-ножом. И нож этот настолько тупой, что даже колбасу им, например, не порежешь, зато можно перекусить колючую проволоку.
   -- Плоскогубцы, говоришь? -- Лось равнодушно смотрел на меня и одновременно мимо.
   -- Да, а еще бывают швейцарские ножи с отверткой, штопором и даже с зубочисткой...
   -- Какой умный... ты, наверное, и книжки читаешь? -- это уже спросил Болт, который стоял за плечом, но никакой агрессии или настороженности от него уже не исходило.
   -- Эт-да ...книжки он читает, -- вместо меня ответил Гришка. -- Я сам видел.
   Пацаны-малолетки в стороне громко рассмеялись, Болт позади меня хмыкнул, а Карандаш, например, шутки не понял. Он продолжал сидеть на полированном бревне: глаза вопросом, брови насупленные; но, поддавшись общему настроению, уже не был так напряжен, как это было минуту назад.
   И только лицо Лося ничего не выражало. Он по-прежнему смотрел своими, слегка раскосыми, глазами -- то ли на меня ли, то ли мимо.
   Неуютный взгляд.
   На поляне на секунду стихло, и мы отчетливо услышали, что переменка в школе закончилась, штатный электрик старался вовсю, звонок не стихал долго.
   -- Значит так, -- заговорил неторопливо Лось. -- Как там тебя, говоришь, Карась? Ну и пусть будешь Карась.
   Ничего не выражающие глаза, спокойный бесцветный голос.
   -- За Гришку ты мне будешь должен, но сколько и как, я пока не решил. Тебе Гришка скажет.
   Слова Лося здесь, похоже, не обсуждаются,
   -- А еще ты сегодня вечером с нами пойдешь.
   Реакция окружающих должна была дать мне понять, что сегодня (так и быть уж) бить меня никто не будет, что сегодня мне оказано большое доверие, которое вечером я должен буду каким-то образом оправдать.
   Разве что по спине снисходительно не похлопали.
   И пока Лось обдумывал сказать что-то еще, я его перебил:
   -- Первое. Если ты думаешь, что я пришел сюда ползать перед тобой на брюхе, то ты ошибаешься.
   Он слегка поднял на меня подбородок, и мне на секунду показалось, что теперь оба его глаза смотрят на меня в упор, а не мимо. На поляне стало тихо.
   -- Второе, -- я кивнул на Гришку. -- Если вот эта хрень, которую ты называешь своим братом, еще раз ко мне прикоснется, то я отгрызу ему голову.
   Тишина над поляной становилась такой плотной, что ее, наверное, можно было потрогать руками.
   -- Третье, сегодня вечером я буду там, где нужно мне, а не тебе.
   Я прекрасно понимал, что мне оставалось всего несколько минут.
   Алкоголь доберется до сосудов головного мозга Михаила Карася довольно скоро, и что произойдет после этого, можно только догадываться, но я очень не хотел, чтобы они увидели меня пьяным.
   Я нагнулся к столу, аккуратно положил нож на то самое место и под таким же углом к банке с бычками в томате, как он лежал минуту назад.
   "Берегите лес от пожаров", -- прочел я на спичечной коробке, и была она синего цвета, а самое главное - настоящая, фанерная, не из картона! Давно я таких не видел, даже захотелось взять в руки.
   Я выпрямился и посмотрел Лосю прямо в его косые глаза:
   -- Та-ак, -- протянул Лось, -- интересно...
   -- Я еще не закончил, -- перебил я Лося, оставив его реплику без внимания.
   Действенный прием в спорах и на переговорах, когда перебиваешь собеседника посреди фразы, пропустив его слова мимо. И именно этой фразой -- "я еще не закончил".
   -- И последнее: я никому ничего не должен, и ты это прекрасно понимаешь.
   Я развернулся на левом каблуке, Болт механически сделал шаг в сторону.
   И тут я неторопливо (и я знал, что сделаю это именно так -- неторопливо), повернулся обратно к столу, к Лосю и ко всей этой честнСй компании:
   -- Кстати, пейте вы нормальное вино, а не этот шмурдяк, -- сказал я и вынул из бокового кармана пиджака бутылку "Приморского", поставил на стол между стаканами; один из них был полным, второй пустым.
   И -- ушел.
   Меня никто не задерживал.

Глава 33

Мудрицкий и "его" операторы,

оператор Хотябыч,

оперативник Шилов "Душман",

2000 год

  
   Мудрицкий считал себя достаточно прозорливым человеком, однако иногда и его прогнозы НЕ сбывались. Он, например, угадал и предсказал, что будущее за иномарками; он подсказал, а точнее -- попытался подсказывать в свое время Татьяне Андреевой (и даже настаивал на этом), что ее автомобильная телепередача "про Жигули и про гонки на Жигулях" -- это вчерашний день. А вот Брусилов-Буйновский правильно делает, что начинает дружить с "начинающимися продавцами" иномарок -- с официальными дилерами и другими всевозможными неофициальными, серыми, черными и прочими "торговцами всем подряд иностранным автомобильным". Андреева в ответ резонно указывала Феликсу на высокие рейтинги своей программы и на "никакие" рейтинги программы Брусилова-Буйновского.
   Словом, банально от Феликса отмахнулась.
   С другой стороны, Мудрицкий неправильно просчитал свои собственные риски, интересы и выгоды, оставшись с Андреевой и упустив благоприятный момент задружиться и начать работу с Брусиловым-Буйновским.
   Да и с Андреевой рассорился фактически на ровном месте.
   А ведь как красиво все начиналось...
   Но, по большому счету, конфликт между Мудрицким и Брусиловым-Буйновским начался даже не с одноклассника Сани Прищепы и не с его разбитого Форда. Весьма теплые отношения между Саней Прищепой и Валерианом Брусиловым-Буйновским закончились не в пользу Мудрицкого -- Феликса мягко, но требовательно они оба отодвинули в сторону. Всё случилось гораздо раньше.
   А начался их "забег в разные стороны" с одного очень давнего тест-драйва.
   Валерий Иванович (да-да, тогда он ещё назывался именно так) позвал Феликса на тест-драйв новой модели. Это был семиместный Kia Joice (КИА Джойс).
   И после этого тест-драйва Феликс сделал вывод: да, с одной стороны, такие слова, как "минивэн" и "микровэн" уже начинают входить в наш обиход, но эти автомобили хоть и являются однообъемниками и с более высокими потолками в салоне, однако проектировались и изготавливаются на платформах стандартных пятиместных легковых машин. И как вывод: с другой стороны, -- при тех же внешних габаритах и тех же внутренних размерах салона -- семь мест?
   Зачем?
   Именно это презрительное "тю" Феликс и высказал в своей радиопрограмме "Автомобильные советы Мудрицкого".
   Второй момент, который смутил Феликса в новом КИА, был связан с...заменой лампочки в подфарнике. Нет, Феликсу не доводилось менять ее именно в Джойсе, но однажды, чуть раньше, ему пришлось это сделать в другом автомобиле КИА - в микроавтобусе Беста. А прикол и главное неудобство заключалось вот в чем, цитата: "...чтобы заменить эту несчастную лампочку в автомобиле КИА Беста, нужно полностью снять передний бампер". Конец цитаты.
   Эту тираду Мудрицкий любил повторять именно в таком ее виде, и на собеседников это производило должное впечатление -- мол, Феликс умеет менять лампочки в фарах иномарок.
   Что касается Джойса, то на автосервисе дилера Мудрицкий услышал разговор двух автомехаников как раз по этому поводу -- замены лампы... со снятием бампера.
   Потом, когда скандал разгорелся, Феликс и сам не мог вспомнить, насколько достоверно и корректно он понял разговор тех двух слесарей, и о Джойсе ли вообще шла речь? Но главную претензию Валериан выразил не столько по поводу замены ламп головного света, сколько по поводу тех самых семи мест в салоне.
   Оказывается заказчиком сюжета, официальным дилером KIA в Донецкой области, специально была дана установка журналистам -- обыграть эти самые семь мест в положительном смысле. Мол, это -- прорыв, это -- новое слово в современном автомобилестроении.
   Но Феликса на том брифинге не было, он его пропустил и на весь донецкий радиоэфир, на всю Донецкую область, выразил свои откровенные, отрицательные и неудовлетворительные "тю" и "фи".
   Валериан, а точнее -- тогда еще Валерий Иванович, прилетел в редакцию и от возмущения аж кипел. Феликс его таким никогда раньше не видел и реально испугался. Успокаивало только то, что он не получит по морде этим огромным кулаком в таком оживленном и людном месте, как редакция.
   -- Я тебе за этот сюжет деньги давал? -- спросил Валериан, нависая над Феликсом.
   -- Да, -- кивнул Феликс.
   -- Ты эти деньги взял?
   -- Да, -- снова и безнадежно кивнул Феликс.
   -- Тогда какого ж ты хрена...
   Договорить Валериану не дали, кто-то вошел в ди-джейскую, и закончить разговор тогда не получилось. Больше того, через какое-то время Феликс об этом разговоре почти забыл ...до того самого момента, когда Валериан Брусилов-Буйновский кинул на стол перед Мудрицким зеленую купюру в пятьдесят долларов.
   Не то, чтобы, как косточку собачке, но именно кинул...
   Позднее, вспоминая эту перипетию своей жизни (как он сам выражался), Феликс вздыхал и оправдывался (мысленно, конечно же, и исключительно перед самим собой):
   -- А что с нас было тогда взять: мы ведь только учились... рекламе и вообще корпоративной этике...
   Но науку эту Феликс постиг "до корней зубов и до мудрости седых волос" -- личное словесное изобретение Феликса: если ты взял деньги за сюжет или статью, значит отработать нужно по полной программе -- и прогнуться, и отлизать, и отсосать. Что, мол, этот автомобиль -- не просто новый автомобиль, а эта новая модель Тойота (или та же КИА, или Рено) -- есть самая тойотистая тойота из всех тойот в мире, а компания Тойота -- самая компанейская компания из всех мировых производителей.
   А если денег за сюжет не дали, значит Тойота -- она и в Африке просто автомобиль.
  
   В отношениях между Мудрицким и Валерианом был еще один эпизод, но о котором Феликс не очень любил вспоминать.
   Валериан попытался было зайти со своей собственной программой "Автомобильные советы Валериана Брусилова-Буйновского" на ту же радиочастоту, где УЖЕ выходила программа Феликса.
   -- И зачем мне конкуренты? -- возмутился Феликс.
   Однако со своими претензиями он пошел не к директору радиостанции, поскольку тому ведь главное -- что?
   Деньги!
   ...а если Брусилов-Буйновский принесет лишних денег в кассу, а в эфире радиостанции появится еще одна авторская программа, то ему (директору) от этого даже лучше.
   Именно так рассудил про себя умный Мудрицкий и за помощью обратился к совершенно постороннему и незаинтересованному вообще-то человеку -- некоему Володе Шилову.

"Душман" -- он же опер Шилов

   То есть, в смысле не к Володе, с которым (на самом-то деле) Феликс имел чуть более дружественные отношения, чем просто шапочные, а к Владимиру Ивановичу Шилову, который не просто работал в УБОПе, а возглавлял в нем некий спецотдел. Он безжалостно боролся с организованной преступностью на Донбассе, да еще со времен Афгана (где служил) имел позывной "Душман".
   Как рассказывали Феликсу общие знакомые (и как не раз убеждался сам Мудрицкий), Владимир Иванович имел довольно солидные связи в самых неожиданных структурах и к Мудрицкому относился довольно тепло.
   "Душману" то есть Володе Шилову он и поплакался по поводу Брусилова-Буйновского.
   Достоверно Мудрицкому не было известно, как и что именно произошло, чем закончился вызов Брусилова-Буйновского в прокуратуру (или в УБОП, или еще куда-то там в какие-то органы), но Брусилов-Буйновский свои попытки "перейти дорогу" Мудрицкому в радиоэфире -- оставил.
   Зато не оставил эти попытки в других "областях", за что Мудрицкий теперь и расплачивался, например, такой вот косточкой, брошенной на стол.
   А почему Феликсу было не очень приятно вспомнить конкретно этот жизненный эпизод -- также "глубокий философский вопрос".
   С одной стороны, обратиться к Шилову было нечестно и даже, в некотором смысле, -- подло. С конкурентами полагается бороться иначе -- своими талантами и достижениями; более качественным эфиром, более свежими новостями и дельными автомобильными советами...
   Словом, соблюдать определенную этику в конкурентной борьбе.
   Но с другой стороны, история бизнеса знает немало примеров, когда конкурента устраняли не талантами и не интригами, а -- в прямом смысле этого слова -- "устраняли".
   Причем зачастую вместе со всеми остальными членами семьи, включая даже собачек и кошечек.
  

* * *

  
   Теперь у Брусилова-Буйновского была не захудалая комната с обшарпанным линолеумом на полу в каком-то там заштатном умершем НИИ, а целая студия с колл-центром -- Драйв Консалтинг (Drive Consulting). Хотя в настоящем смысле студией это помещение также нельзя было назвать -- трехкомнатная квартира в девятиэтажке на первом этаже.
   Однако, правда, с отдельным входом, а не через общий подъезд.
   Направо из входного коридора (перед залом), как в любой квартире -- кухня и службы, это понятно. В первой комнате находился тот самый call-centre автомобильной справочной службы Drive Consulting, которым Брусилов-Буйновский теперь так гордился.
   Тут в изящных и современных телефонных гарнитурах сидели несколько симпатичных девушек и по многоканальному номеру отвечали на вопросы автомобилистов: где обслужить, где отремонтировать или покрасить свой автомобиль, у кого в Донецке можно купить фирменные оригинальные запчасти; или купить подешевле -- их аналоги. Посвященным было понятно, что "самые выгодные" цены на услуги и запчасти оказывались на тех станциях и в тех автосервисах, которые числились в базе данных этой автосправки и которые были ее абонентами. То есть -- клиентами Брусилова-Буйновского. А вот если ты не был клиентом Городской автомобильной справки, то и на рекламную поддержку насчитывать никак не мог.
   Все девушки были не просто симпатичными, а исключительно симпатичными, в меру накрашенными и ни в коем случае не вульгарно или вызывающе одетыми. На вопросы по телефону отвечали милыми мелодичными голосами, и если в студию попадал гость, а в первую очередь гость попадал именно сюда, в колл-центр, то его глазу открывалась довольно примечательная и привлекательная картина, а его слух ублажали очаровательные женские голоса.
   Стоит ли добавлять, что отбором женских "телефонных кадров" занимался лично Валериан Брусилов-Буйновский...
   За "операторским залом" -- правая часть "распашонки" являлась личным кабинетом Генерального директора, Главного редактора и Владельца всея этого бизнеса -- Брусилова-Буйновского, а в левой комнате располагалась видеооператорская. В своем кабинете Валериан вел переговоры с клиентами, принимал деньги, раздавал задания подчиненным -- и всё это, разумеется, при плотно закрытых дверях.
   На двери левой комнаты висела надпись по-английски: "Camera room". В этой видеомонтажной-операторской-верстальной неопытному и непривычному глазу открывались совсем другие картины. В ближайших к выходу углах -- залежи кофров и сумок из-под видеокамер, длинные сумки-кофры со штативами и сами штативы разных конструкций, и камеры -- в углах и на столах по всей комнате.
   Также и на приставных всевозможных тумбочках -- различные зарядные устройства для аккумуляторов самых разных типов и видов, плюс переговорные ручные рации-малышки, много проводов и прочих технических вещей и вещиц.
   На столах ближе к окну -- разумеется -- компьютеры. Причем все (все!) мониторы были большими. Видеомонтаж (а также вёрстка газеты Drive Press) -- дело серьезное...
   У Брусилова-Буйновского из постоянных работали три оператора: Лёша Шевчук (настоящая легенда Донецкого телеэфира), Волосян -- мало кому известный в операторских кругах, и имени которого никто не знал (Волосян себе, да и Волосян), а также некий Хотябыч.
   Алексей Шевчук хоть и слыл той самой легендой среди операторов и видеоинженеров, но никак на это не реагировал, к славе был абсолютно равнодушен. Худой высокий парень с горбинкой на носу, с почти неподвижным кадыком на длинной шее и глазами слегка навыкате, отчего выглядел несколько настороженным молодым наивным и даже несколько глупым птенцом.
   Однако в команде Брусилова-Буйновского (да и вообще в Донецке) он был, тем не менее, самым креативным. Именно он (а не Мудрицкий на самом-то деле) придумал крепить на разные детали автомобиля миниатюрную камеру Go-Pro. Она захватывала частью движущееся дорожное полотно, а частью неподвижно висящие в углу кадра -- то логотип известного автомобильного бренда (вот тебе лишний штрих к скрытой ненавязчивой рекламе), то угол переднего или заднего крыла, то изгиб бампера, то работающий на неровностях дороги амортизатор или рычаг подвески -- получалась реально завораживающая красивая телевизионная картинка.
   Кроме того, Алексей Шевчук был отменным инженером видеомонтажа, использовал в работе не только общеизвестные и популярные программы типа Премьер или Эдиус, но также Акробат, Фотошоп, Авторэффект и другие различные и узкоспециализированные программные продукты.
   Он вполне сносно рисовал в 3D-графике, -- да и вообще в программном обеспечении слыл настоящим докой. Если Мудрицкий, например, был горд тем, что умеет установить на компьютер пиратскую Windows и даже заставить ее корректно работать, то до Алексея Шевчука ему было очень и очень далеко.
   Плюс ко всем его достоинствам, Лёша был ещё и хорошим "железячником". То есть, разбирался не только в ПО, но и в "железе" -- постоянно что-то паял, апгрейтил, конфигурировал и настраивал.
   На вопрос Мудрицкого, не логично ли было бы сменить место работы, Лёша как-то ответил:
   -- У вас, Феликс Эдуардович, не хватит денег, чтобы меня перекупить, -- хотя Мудрицкий вовсе не это (и не себя) имел в виду.
   Лёша сказал это просто, без бахвальства или иной какой-нибудь, например, скромной гордости, а -- констатировал как факт.
   Мудрицкий промолчал.
   А Лёша подумал и вдруг, на что-то решившись, начал:
   -- Я умею работать не только, и не столько, оператором, а еще и стедикамщиком, и за краном стоял, и с квадрокоптером работал...
   -- Квадрокоптером? -- переспросил Мудрицкий.
   -- Да, это такой маленький, почти игрушечный вертолет, но с камерой. И все эти навыки связаны между собой. Ну, например, на том же 12-м телеканале, или канале "Донбасс", с которого я начинал, много монтировал. И нужно было уметь правильно снимать для того, что бы потом чего-то требовать или объяснять оператору, какую картинку я хочу увидеть. Я также рисую в формате 3D. Это реально интересно. Меня собственно и пригласили в свое время на тот же "Двенадцатый канал" только потому, что я был одним из нескольких человек в Украине, кто серьезно занимался 3D-графикой.
   -- Да, твои работы я видел, -- кивнул Феликс.
   -- Теперь это умеют многие, а сюда я пришел, рассчитавшись с 12-го канала, потому что я по горло намонтировался, наснимался и т.д. Там просто неинтересно стало работать. Я и отсюда уйду.
   -- И куда же, Лёша? В Киев-Москву, небось.
   -- Нет, здесь в Донецке. Меня уже пригласили продвигать в массы так называемый VJ-инг. Это новое направление, о котором сегодня почти никто ничего не знает.
   -- Ви-джинг, это как?
   Леша почесал кончик носа:
   -- Ну, как вам объяснить. Существуют ди-джеи, диск-жокеи, и, я надеюсь, вы знаете, кто такие.
   -- Конечно.
   -- Есть пати-джеи - подтанцовка, есть лайт-джеи - это люди, работающие со светом, процесс называется лайт-джинг. А это совсем новое - видео-жокей. Ви-джинг - своего рода монтаж клипов в реальном времени.
   -- ?
   И тут Лёше стало скучно.
   -- Долго объяснять, Феликс Эдуардович, работать надо.
  
   Волосян был -- просто Волосян.
   Такой же высокий, как и Брусилов-Буйновский, который, похоже, всех сотрудников под себя подбирал. Те же девушки-телефонистки были каждая на голову-полголовы выше Мудрицкого. А вот Волосян был... какой-то невыразительный.
   Стандартная фигура, одежда 48-го размера, 3-го роста, ботинки, скорее всего, -- 43-й; несколько нависающий над глазами лоб, а сами глаза -- рыбьи, бесцветные и никак не выразительные.
   Кто-то говорил, что он якобы родственник Брусилову-Буйновскому, поэтому ему сходили с рук опоздания на работу, в том числе, даже и на съемки. Оператор он был средненький, правда, делал хоть и качественную картинку, но без всякой творческой мысли. В монтаже сюжетов участия не принимал. Не умел и не стремился учиться -- отснял, положил кассету на специальную полку, предназначенную для видеоинженеров, и шел домой.
   И выражение на лице всегда нейтральное, ничего никому не говорящее.
  
   Хотябыч был полной противоположностью Волосяну: значительно ниже ростом (но несколько повыше Феликса), суетный, вечно куда-то спешащий и всегда чем-то занятый. И -- самое главное -- "исключительно творческий". Звали его незатейливо и просто (он также незатейливо и просто и представлялся):
   -- Костя Ветошкин.
   Хотябыч?
   Это отдельная история.
   Волосы он носил не по моде длинные, но стянутые резинкой на затылке в жгутик. Одно время экспериментировал с усами и бородкой -- то под Дартаньяна (в исполнении Боярского с усами вразлёт), то под его врага кардинала Ришелье с остроугольной бородкой (а при этом волосы на щеках и подбородке жиденькие), -- и однажды он уточнил:
   -- Не... это я под старика Хоттабыча.
   А в этот момент он что-то там жевал, это нечто попало ему под язык, и изо рта вырвалось не "старика Хоттабыча", а "старика Хоттябыча".
   Так оно к нему и прилипло -- Хотябыч.
   Был Костя Ветошкин хоть и бесталанным, но брал неистощимой энергией и живостью. Мертвыми мы еще наотдыхаемся, -- поговаривал он, -- а пока жив, нужно вертеться.
   Бесталанность Ветошкина-Хотябыча покоилась в его... лени. Если снимаешь за зарплату, то можно и снять лишь бы как. Монтировал он также без особого креатива, без стараний и даже без мыслей -- сложил на линейке эпизоды в хронологическом порядке и хватит!
   Достаточно.
   Особенно неприятно (и явно) проявилась малоталантливость Хотябыча, например, однажды, когда Андреева, ее муж (за рулем) и Хотябыч ехали на какие-то съемки, и в их машину врезался грузовик (Хотябыч тогда у Андреевой работал).
   То ли тормоза у него там отказали, то ли рулевое, не это главное. Страховая компания оплатила ремонт, из пассажиров никто не пострадал, однако машина была сильно разбита. Причем автомобиль -- из новой серии компании Рено, так называемый Renault Megane Sedan Classic, только-только выехавший с конвейера, облизанный, оливковый -- красавец! К тому же -- первый и фактически единственный на тот момент в городе автомобиль этой марки. Так вот Хотябыч не сделал ни одного плана и ни одного снимка покореженной машины. Ему потом и сама Андреева не раз "шпыняла", и муж только губами пожевал, когда узнал, что в архиве ничего "на память" от той аварии не осталось.
   И надо сказать, что на самом-то деле, Хотябыч и камерой, и фотоаппаратами (у него их было несколько разных) управлялся весьма энергично. На съемках -- на презентациях, на тест-драйвах, на гонках -- он умел не только нащёлкать эффектных кадров, но и с успехом продать (бумажные тогда еще) фотографии их героям. Здесь Костя Ветошкин был воистину талантлив... поскольку платили, поскольку тут он "конкретно зарабатывал".
   Больше того, он умудрялся втюхивать людям даже не получившиеся кадры -- с кривыми лицами, в невыгодных или некрасивых ракурсах, -- аргументируя это тем, что подобного ты нигде и ни у кого не сумеешь найти, а только у Хотябыча.
   И люди -- покупали!
   Он был изворотливее и настырнее, чем все вместе взятые поколения евреев за последние несколько тысяч лет.
   Что касается видео, то у Хотябыча собралась за эти годы весьма обширная библиотека различных видеоприколов. Он собирал неудачные стенд-апы журналистов перед камерой, отрывки скомканных прожёванных вариантов из всевозможных интервью (притом с весьма уважаемыми в городе людьми), а также просто прикольные моменты со съемок.
   В том числе и аварии -- вылеты с трассы и перевороты спортивных автомобилей на гонках.
   На эту его папку Мудрицкий случайно и наткнулся (еще в период работы их обоих у Андреевой). Феликс иногда подрабатывал оператором со своей камерой, а служебного компьютера (монтажного места) у него еще не было. И он иногда присаживался к свободному (с разрешения владельца и самой Татьяны Андреевой, разумеется) и что-то там монтировал: для себя и для программы Мотор-ТВ.
   И -- еще раз хвала господу -- случайно наткнулся на эту самую папочку.
   С Костей Ветошкиным он поговорил тут же вечером, и самым вкусным аргументом в пользу их совместной сделки оказалось... -- конечно, бабло!
   -- Я ж ведь в Москве учился, -- сказал Мудрицкий Хотябычу. -- Когда-то я целых два раза пытался поступить во Всесоюзный Институт кинематографии, во ВГИК. Знаю людей, имею выходы на российские телеканалы. Если хочешь, давай чего-нибудь смонтируем, и я попытаюсь это продать.
   На том и договорились.
   Однако ничего Феликс монтировать и мудрить не стал, а слил себе на диск всю Ветошкину папку, как была, сделал несколько копий и поехал в Москву.
   Именно после той поездки Андреева -- и Костю Ветошкина выгнала с работы, и с Мудрицкого перестала приглашать.
   Мудрицкий ушел на вольные хлеба, а Хотябыча подобрал Брусилов-Буйновский.
  

Глава 34

   Хроника войны, 2015 год
   С "Доски объявлений" социальной сети "Одноклассники. Типичный Донецк":
  
   Татьяна Попова ответила Анастасии Белецкой:
   "У меня есть аспаркам 47 таблеток. Годен до 10.2015. Отдам бесплатно". (8)
  

Глава 35

   Хроника войны, 2015 год
   8 февраля, прилетела "Точка У" на микрорайон Текстильщик, бомбили так, что задумался, а не лечь ли мне спать этой ночью в ванну?
  
   Объявление на стене ВКонтакте "Донецк на Ладони":
   Гаражный кооператив "Светофор", 5-й участок Киевского р-на 08.02.2015 был обстрелян. Прямое попадание в гаражные блоки N 11, 12, 13 (особенно в гаражный бокс N11).
   Автотранспорт с первого взгляда не пострадал, но ворота и стены нараспашку. Владельцы автотранспорта из указанных гаражных боксов заберите свой транспорт (пока его не забрали другие).
  
   http://ok.ru/pereklihka/topic/63359532561849

Глава 36

Лидочка,

Миклуха

и автомобиль "Волга"

12 марта, 1972 год

  
   -- Ты куда пропал?
   Я обернулся, напротив меня стояла та самая одноклассница, у которой светлые брови и глупенькие глаза. Но теперь она не моргала бестолково своими длинными, бледными, как бы даже седыми, ресницами, и ее соломенные косички не торчали в разные стороны, а были распущены по плечам. Сейчас она была похожа не на глупенькую куколку из магазина очень детских игрушек, а скорее на куклу даже не для девочек, а для мальчиков, и -- для мальчиков повзрослее.
   Большая кукла.
   Взрослая кукла или, точнее, кукла для взрослых -- как правильнее?
   И я угадал!
   -- И где же ты ходишь? -- повторила она, -- чего молчишь? Держи.
   Она бесцеремонно сунула мне свой портфель, совершенно легкий -- совсем пустой, а в момент, когда она его мне передавала, вполне отчетливо провела ладонью по ширинке брюк, коснулась плечом моей груди и, не торопясь, пошла вперед. Мой член подпрыгнул, словно новобранец по команде "Рота, подъем!".
   Я ощутил давно забытое...
   Впрочем, почему забытое?
   Как раз -- наоборот, не такое уж и давнее ...
   Когда к пятидесяти годам я начал набирать вес, то у меня в одном флаконе обнаружилось сразу и много чего -- и давление, и стенокардия, и ишемия и всякое прочее, сопутствующее сердечнососудистым. Первое время я бодрился и делал вид, что все нормально, но к этому времени и жена "стала скупее в своих желаниях", да и я (а особенно после инфаркта) так и вовсе могу припомнить разы...
   Оставались-то как раз одни воспоминания...
   И все живые!
   Но сейчас, теперь и здесь?
   Да -- определенный положительный момент во всей этой истории с неизвестным мне грузовиком все-таки есть...
   А кукла между тем продолжала через плечо:
   -- Ты извини, что я к тебе в больницу не приходила. Я даже с мамой поругалась по этому поводу.
   Лидочка?
   Ага, вот как, значит...
   Она шла чуть впереди меня и тараторила о том, что (по ее мнению) произошло интересного в классе за мое отсутствие. Я ее слышал, но не слушал. Во-первых, она рассказывала мне о мальчиках и девочках, которых я не знал, а во-вторых, вкус гниющих яблок и дешевого вонючего вина постепенно уходил, и ему на смену приходили вполне понятные картинки, которые вырисовывались из женской фигурки на два шага впереди меня.
   Помнится, Аркадий Райкин придумал когда-то такое выражение: "худая, шо велосипед". Это про Лидочку.
   Но я бы сказал еще жёстче -- "худая, шо велосипед без сидушки".
   И чего в ней Карась нашел?
   Как оказалось позже, -- это не он, а она в нем нашла. Однако этого я пока не знал и, тем не менее, я бы сейчас с ней поутюжился... Правда, в моей юности это называлось как-то иначе, но как -- не помню, да и какая разница!
   Пока я мучился мыслью, в какое бы малолюдное место затащить Лидочку и там ее позажимать (ага, вот как это называлось), она неторопливо привела меня... к себе домой.
   Без слов и предисловий, без всякой игры и заигрываний, без всякого перехода -- сразу к делу. Как только мы переступили порог, и за нами захлопнулась входная дверь, она тут же, одним махом, вместе со школьным платьицем стянула через голову черный фартук и пошла в ванную. Она даже не сказала привычного в таких случаях -- располагайся или чувствуй себя как дома.
   Буднично и просто.
   И вернулась достаточно быстро, но оглядеться я успел.
   Ничего примечательного в комнате не было: обыкновенная двухкомнатная хрущёвка одинокой учительницы с ребенком. Но, как и во внешности Анны Сергеевны, так и в обстановке ее квартиры чувствовались порядок, чистота и строгость. Дверь в мамину комнату была плотно закрыта, и, казалось, что даже Лидочке туда ходу не было, но подозреваю -- там такая же стерильная чистота.
   Мебель старенькая: раскладывающаяся кушетка, среднестатистический полированный советский платяной шкаф, четыре стула по углам комнаты, а справа от балконной двери однотумбовый письменный стол -- такой же, как у меня (как у Мишки Карася). На столе -- ни единого предмета, и столешница такая гладкая, что в ней даже колышутся тени от белой ажурной гардины.
   -- Ты еще одет? -- спросила она, вытаскивая из шкафа подушки с простынями.
   Она готовилась к сексу, словно к совместному деланию домашних уроков. Похоже, это у них давняя традиция и отработанный ритуал.
   Впрочем, меня тоже долго уговаривать не надо: уроки -- так уроки.
   -- И не вздумай кончить раньше меня, -- она снова провела ладошкой по тому месту, где мои брюки отдувались дальше всего.
   И я -- расхотел...
   Впрочем, нет, не расхотел, но настроение было уже не то.
   Я знаю, что старомоден и держусь тех принципов, что свидание нельзя начинать с того, чем оно должно закончиться (от кого я это слышал?). Знал, что не следует даже намекать девушке на то, зачем ты к ней пришел; немного романтики и много-много слов-разговоров. Вот тогда все получится и красиво, и в радость.
   А тут?
   Она работала сосредоточенно и монотонно, словно педаль механической швейной машинки, глаза закрыты, на лице никакого выражения, даже никакого удовольствия. И тело у нее было холодное, особенно ладони (как будто тебя лягушка обнимает), а низ живота и бедра -- огнем горят; согреться можно, если замерз.
   Первую и вторую я кончил подряд, как говорят мужики, "не вынимая" -- соскучился, отвык. А третья -- это была песня. Точнее -- оргия! Она продолжалась минут пять, в разных позах и под разными углами наших тел. Именно так в пустыне пьют из мутной лужи, я как-то однажды видел -- взахлёб.
   Напиться-то я напился, но жажды не утолил.
   Лидочка встала (я видел приоткрытым глазом), подцепила своим тонким пальчиком халатик, под которым исчезла ее тощая попка, размерами и формой как раз похожая на спортивное велосипедное сидение, и пошла к балкону.
   -- Ты что, вино пил? -- спросила она, и в комнату потянуло запахом горелой шерсти. -- Иди сюда, сигаретку покурим, пока мамы нет. Я слямзила у нее одну штучку.
   Она сидела на пороге балконной двери ногами наружу, воровато выглядывала по сторонам и дым выпускала вниз себе под ноги тонкой едва заметной струйкой. Ее соломенные волосы были спутаны, и тоненький халат плотно обтягивал ребристую спину и отчетливо выгнутый позвоночник делил ее ровно пополам.
   Я нехотя поднялся, нашел свой пиджак и четыре "Стюардессы" в нагрудном кармане.
   -- Держи, -- и начал одеваться.
   -- Ты это куда? -- услышал я за спиной.
   -- Анна Сергеевна скоро придет, -- ответил я.
   Лидочка зашуршала сзади халатиком:
   -- Нет, она не придет.
   Я натянул брюки, начал заправлять рубашку.
   -- Михаил! -- услышал я твердое и требовательное.
   Я обернулся, Лидочка стояла в проеме балконной двери, и казалось, что насквозь просвечивается не только ее халатик, но и вся она сама, словно штакетный забор через накинутую простыню.
   -- Мама не придет, у нее сегодня факультатив... -- еще выше приподнялся тон ее голоса.
   Куда подевался мой второй носок?
   -- Карась!
   Я накинул пиджак.
   -- Я с тобой разговариваю...
   Эх, Миша, Миша -- и даже эта костлявая селедка с тобой повелительно...
   -- Ты меня слышишь или нет?
   Ее белесые глаза даже чуть потемнели...
   ...совсем как у Анны Сергеевны...
  
   На лавочке у подъезда сидел Миклуха в своей позе - обе руки в паху между коленями, и взгляд неподвижно впереди себя.
   Услышав мои шаги, он чуть повернул голову, но потом снова вернулся глазами в ту самую, одному ему известную, точку перед собой.
   -- А ты что тут делаешь?
   -- Тебя жду.
   -- Зачем?
   Долгая пауза, которая должна была что-то означать, но я пока мог только догадываться, что именно.
   -- Анка Пулемётчица разыскивает. Комсомольское собрание, а ни тебя, ни Малаховой в школе нет. Вот и послала, на поиски.
   Ага, значит фамилия Анны Сергеевны (и Лидочки, естественно) Малаховы.
   -- Ты знал, где искать, -- догадался я.
   -- Да знал, -- ответил Миклуха, по-прежнему глядя перед собой.
   -- Ну, вот нашел, что дальше?
   Миклуха промолчал.
   -- О чем собрание? -- я сел рядом, -- небось, за утреннюю драку?
   Миклуха не ответил, только спросил в свою очередь:
   -- А где ж ты винище так хлестать научился? В музыкальной школе или на тренировках по теннису?
   -- А вот подглядывать и подслушивать - нехорошо!
   Андрей посмотрел на меня внимательным долгим взглядом, словно изучая мое лицо, но ничего не ответил. И я вдруг понял, что если бы пацаны на набережной начали меня бить, то этот хиленький остроугольный нескладный Миклуха выскочил бы на подмогу без единой секунды размышлений.
   Ему бы накостыляли - это к бабке не ходить, но он бы выскочил.
   Это я понял.
   А, может быть я и ошибаюсь... как известно, чужая душа -- броненосец Потёмкин. А конкретно этого Потёмкина я знаю лишь несколько часов.
   Но Миклуха вдруг спросил о другом:
   -- Ну и как там наш ткацкий станок?
   Оба-на, да тут прямо классический треугольник. Правда, пока не понятно, за кем "бегает" Миклуха. Уж не за мной ли?
   Все в этом мире взаимосвязано, вибрирует на одной ноте и даже у разных людей вызывает одни и те же ассоциации. Я решил, что Лидочка - это домашняя швейная машинка, а она, оказывается, целый станочный комплекс на швейно-чулочной фабрике.
   -- Ладно, станочник, собрание, так собрание. Пошли?
   Я встал и хлопнул Миклуху по спине, но тот даже не пошевелился.
   -- Ты ж ведь поклялся, -- проговорил он тихо.
   Мне было наплевать, что именно думал сейчас Андрей Миклушин о клятвах Михаила Карася, и какие клятвы они там давали друг другу. В голове роились другие вопросы. А ответов на них найти было негде, и спросить не у кого.
   Ответов нет - в этом глубоком убеждении я находился с самого начала, с того момента, когда увидел себя в зеркале.
   Вернее - не себя, а худощавого, неизвестного мне юношу.
   Что мне их клятвы? О чем они? Если я поклялся больше не спать с этой шклявой таранкой, то сейчас я Миклухе повторю это еще раз. Но тот, похоже, имел ввиду что-то другое, более сокровенное.
   Может, это у Миклухи любовь к ней? Вполне вероятно, хотя ему, похоже, нравится ещё одна девочка, я заметил, как он смотрел на Таню Манерову.
   ...а может, это у Миклухи с Карасем любовь?
   Ну, нет!
   На пидорастию я не подписывался.
   Создатель (или как тебя там), не дождешься! Будем надеяться, что клялись они друг другу в вечной мужской дружбе, и никак иначе.
   Хотя, впрочем, какая разница. Существуешь ты там или нет, создатель мира сего, но ответы на мои вопросы, похоже, не знаешь даже ты!
   Откуда у меня эти способности?
   Например, запоминать картинку до самых мелких деталей, а потом вытаскивать ее из памяти и рассматривать, словно фотографию в руке. Я и сейчас могу вспомнить все предметы в квартире Лидочки Малаховой, а также лица всех своих соучеников - кто во что был одет, характерные приметы, цвет волос и выражения глаз. Эта способность моя или Михаила Карася? Если моя, то кто я в прошлой жизни? Хоть имя, хоть что-нибудь, господи, дай мне, а?
   Все эти мысли пронеслись у меня в голове до того самого момента, пока я не хлопнул Андрея Миклушина по спине.
   И тут --
  
   ...словно облака замерли на небе;
   ...словно Земля замедлилась в своем беге вокруг Солнца;
   ...как будто время почти совсем остановилось, а слух и зрение мои обострились до такой степени, что их острота поразили даже меня самого, --
  
   -- метрах в семидесяти от нас, у подъезда соседней пятиэтажки, в четверть профиля стояла бежевая "двадцать первая" Волга. Ее я приметил (в числе многих других предметов и людей) сразу, как только вышел из подъезда -- автоматически. И она ничем не привлекла моего внимания, кроме своей вертикальной хромированной решетки радиатора, которая указывала лишь на то, что это - третье поколение Волги в модельном ряду Горьковского автозавода (я даже это откуда-то помню и знаю).
   Но в тот момент, когда моя рука легла на плечо Миклухи, стекло ее задней двери начало опускаться, и из тени салона (как мне показалось) проступили взлохмаченные брови больничного профессора. Я еще ни в чем не был уверен, но на лобовом стекле Волги просветлела тень от облаков, и я увидел одного из студентов. Помнится, за профессором ходили пятеро: три девушки и двое парней; один из них, высокий светловолосый, как раз сейчас сидел за рулем.
  
   Мы поднялись с лавочки и пошли в сторону школы. Миклуха продолжал молчать. В одной его руке болтался коричневый пухлый портфель, словно посторонний предмет на веревке, вторую руку он засунул глубоко в карман брюк.
   Мне хотелось оглянуться, но я знал, что делать этого не нужно.
   -- О чем собрание, ты мне не сказал, -- спросил я.
   Он нехотя ответил:
   -- Танька Манерова пришла сегодня в школу с маникюром, и Пулеметчица заметила, а про тебя и Гришку никто ничего не говорил...
   -- Андрей, успокойся, к Лидочке Малаховой я больше близко не подойду, это я тебе твердо обещаю.
   Чтобы все это сказать, я придержал Миклуху за рукав, мы остановились, он продолжал смотреть себе под ноги, и я повернул его к себе.
   -- Гарантирую! -- твердо и непреклонно сказал я.
   Миклуха молчал.
   Волга неторопливо катилась следом метрах в ста позади нас.

Глава 37

На окраинах Донецка идут бои

  
   Хроника войны, февраль 2015 года
   14.02.15. 01:25. Сообщение от военкора с позывным "Степь".
  
   https://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_973
  
"К полуночи обстрел Донецка и городов Донбасса стал убийственным по интенсивности и задействованным видам вооружения. На окраинах Донецка идут стрелковые бои. Армия ДНР старается сдерживать прорывы украинских войск практически на всех рубежах обороны столицы Донбасса. Против мирных жителей фашистские изверги применили РСЗО "Град" и ствольную артиллерию. В эпицентре огненного шквала - Лидиевка, Первая и Вторая Площадки, Путиловка, Гладковка, ЦОФ, микрорайоны Текстильщик (площадь Свободы), Мирный.
  
   Над Текстильщиком виднелось зарево пожара. В районе Трудовских стрелковый бой. На окраине Петровского р-на перестрелка не стихала несколько часов. В городе вновь активизировались укро-ДРГ, с которыми велась перестрелка в районе Мариупольского блокпоста. По Макеевке в районе Гвардейки били группы "кочующих минометчиков". Под обстрелом Горловка, Еленовка, окраина Енакиево, Тельманово, с. Первомайское, с. Воля, с. Греково. Тельмановцы не спят третью ночь подряд, живут в подвалах. Особый цинизм ночной атаке фашистов придают их лживые уверения в миролюбии. В 00:47 атака хунты продолжается." (9)
  

Глава 38

Дикий

   Хроника войны, март 2015 года
   03.03.15. Сообщение от ополченца с позывным "Дикий".

"Мы не делим противника на категории "призванный не по своей воле", "наемник", "радикал" и т. п. Они все наши враги. На мою землю пришел убивать мирных граждан и "невинный солдатик" и матерый правосек. Эти варвары часто бросают на полях сражений своих раненых и убитых. Например, в Донецком аэропорту найдены 76 тел бойцов ВСУ при разборе завалов. Сейчас их вытаскивают оттуда наши ребята и пленные украинской армии, которые перешли на сторону республики. Некоторые были еще живы, когда их бросала драпающая украинская армия. Скоро год, как я на войне. Недавно вернулся из Дебальцевского котла. Недалеко от Енакиево есть поселок Корсунь. Теперь там, в водоемах, то и дело всплывают трупы украинских вояк. Местные жители сами были свидетелями, как каратели сбрасывали трупы своих собратьев (а, может, еще живых людей) в речку, избавляясь от лишнего груза. Это и есть те самые военные, как бы без вести пропавшие. Война вряд ли скоро закончится. Каратели стягивают технику под Докучаевск и Волноваху, где скоро будет очень горячо. Каратели и не думают отводить технику от сел Тоненькое и Водино. Донецку расслабляться пока рано."

Глава 39

Маникюр Тани Манеровой

12 марта, 1972 год

  
   Мы вошли в класс, собрание уже давно шло и даже, похоже, заканчивалось. Анна Сергеевна сидела за учительским столом в своей привычной неподвижной позе: спина прямая, без эмоций на лице, словно гипсовая девушка с веслом или мальчик с пионерским горном.
   Только не в мелу (точнее, в гипсе), а в черном базальте. Черная (НЕ снежная, но ледяная) королева.
   Рядом с ней у доски скучно стояла пухлогубая царица Тамара, судя по всему -- и комсорг, и староста, и стукачка -- в одном лице.
   Эти двое и все остальные, сидевшие за партами, молча проводили нас глазами. В классе пустовало всего несколько мест: наши с Миклухой, место Лидочки Малаховой, Фролова и побитого мной сегодня Гришки.
   На первой парте в среднем ряду уткнулась лицом вниз миниатюрная Манерова, руки подвернуты глубоко под себя, и лишь ее остренькое плечико мелко подрагивало.
   Я шел впереди и, дойдя до нашей парты, остановился, чтобы пропустить на свое место Миклуху, но Анна Сергеевна сесть не дала:
   -- Карась, ведь насколько я знаю, директор отпустил тебя домой?
   Я ничего не ответил, а она повернулась к Тамаре:
   -- Так, может быть, пусть опоздавшие и выскажутся?
   Царица Тамара без паузы, словно отличница у доски, тут же равнодушно протараторила своими капризными припухлыми губами:
   -- Слово предоставляется Михаилу Карасю.
   Я попытался вспомнить, как было принято выступать на комсомольских собраниях - с места или от школьной доски?
   И - вспомнил!
   Когда нужно было отрапортовать о каких-нибудь успехах или достижениях, то выходили к доске, словно на трибуну. А когда отчитывали твоего товарища, одноклассника или однокурсника, то выступавшие обычно нехотя поднимались со своих мест и к доске не выходили. Они негромко бурчали себе под нос что-то невразумительное о недостойном поведении, о выводах, которые следовало бы сделать, и об уроках, которые следовало бы извлечь.
   И старались поскорее сесть.
   Я вдруг сделал по-другому, чем несказанно удивил всех -- и одноклассников, и царицу Тамару, и Анну Сергеевну, и даже заплаканную Таньку Манерову.
   Я неторопливо подошел к ее парте, вытащил из-под щеки одну из ладошек. Остренькое плечико перестало дергаться, Манерова подняла на меня голову и вопросительно посмотрела на Анну Сергеевну.
   -- А что, мне нравится, -- сказал я.
   Затихли задние парты, Манерова перевела на меня свои откровенно испуганные глаза.
   К слову, не такие уж и заплаканные, а лишь слегка припухшие.
   Я отпустил ее руку.
   -- Считается, что маникюр французское изобретение, -- сказал я.
   Подошел к доске, неторопливо нашел подходящий кусочек мела.
   -- Но это не так. Оно пришло к нам из древнего Рима, и в переводе с латыни слово "манус" означает - "рука", а "куре" - "уход, забота". То есть, маникюр - это забота о руках.
   И я мелом написал в столбик оба эти латинские слова и рядом еще столбик -- перевод на русский.
   Подчеркнул и ниже написал слово - маникюр - с маленькой буквы.
   -- Также доподлинно известно, -- продолжал я, -- что еще раньше, в Древнем Египте, женщины окрашивали ногти растительными красителями, в частности, хной. Причем, в те далекие времена это занятие не было чисто женским, мужчины тоже заботились о своих руках.
   За окнами была хоть и ранняя, но довольно теплая весна, однако мухи появиться еще не успели, и если хотя бы одна такая сейчас пролетела под потолком, то ее звук был бы слышен даже в коридоре - такая тишина стояла в классе.
   А я продолжал.
   -- Более того, форма и цвет ногтей - были своего рада знаками социального отличия. Как на Руси в старину рукава до колен, так и у римлян длинные и яркие ногти указывали на принадлежность человека к знатному роду, на его высокое общественное положение. А вот представителям простых сословий положено было иметь только короткие ногти и только светлых тонов.
   Мои одноклассники, а точнее - одноклассники Михаила Карася, слушали меня в буквальном смысле этого выражения - с раскрывшимися ртами. Откуда я всё это знаю? Но самое интересное заключалось даже не в том, что я так много знаю о маникюре, сколько в том, -- с каким глубоким знанием ораторского красноречия, с какой уверенностью, легкостью и с какой скоростью я завладел их вниманием.
   Мгновенно!
   Кто же я, в конце концов: автомобильный инженер, отставник-офицер или учитель истории?
   Я размышлял, а мой голос между тем продолжал звучать:
   -- А в современном его понимании он действительно возник во Франции, поэтому, кстати, сейчас так и произносится во всем мире на французский манер - маникюр. По одной из версий, у короля Людовика Пятнадцатого однажды воспалился заусенец на пальце, и придворный медик откусил его зубами. Это и натолкнуло смышленого доктора на идею специального инструмента. А племянница этого врачевателя, в свою очередь, также оказалось дамой энергичной и весьма предприимчивой. Благодаря её усилиям маникюр и начал становиться все более и более популярным. Причем, не только в Париже. Кстати, именно в те времена появилась специальная апельсиновая палочка, которой до сих пор используются настоящие мастера маникюра.
   Я повернулся к Анне Сергеевне за учительским столом и добавил:
   -- Так что, в первую очередь, маникюр - это гигиена. И вы, Анна Сергеевна, знаете это не хуже меня. И даже лучше.
   Ничто не поколебало ее невозмутимости, на ее лице не шевельнулась даже тень от деревьев из окна.
   Я повернулся к классу:
   -- Первый лак для ногтей появился в Америке в 1917 году, он был розового цвета, а уже в двадцатые годы модницы всего мира могли приобрести лаки самых разных цветов и оттенков. И что особенно интересно: в те времена лак для ногтей продавался исключительно в аптеках. Это лишний раз подтверждает мысль о том, что маникюр - это, повторяю, в первую очередь гигиена, а уже потом красота и мода.
   Я повернулся к доске и написал ниже еще одну строчку из нескольких слов:
   -- Египет, Рим, Франция, США 1962 год.
   ...и продолжал говорить:
   -- В 60-е годы у компаний, которые производили материалы для стоматологических поликлиник, появились новые клиенты - как раз владельцы маникюрных кабинетов. По одной из версий некий дантист в Америке накладывал на ногти своей жены стоматологический материал под названием "акрил" для того, чтобы избавить её от вредной привычки обкусывать ногти - так на свет появилась идея наращивания ногтей.
   Я повернулся к Анне Сергеевне:
   -- Ведь любая женщина мечтает о длинных ногтях красивой правильной формы. Верно?
   Царица Тамара тоже обернулась к Анне Сергеевне, но та по-прежнему не шевелилась.
   -- В 1975 году в той же Америке придумали так называемый французский маникюр. Интересно, что и он к Франции также не имеет никакого отношения, его придумали в Голливуде. Во время съемок актрисам приходилось по нескольку раз в день перекрашивать ногти под каждый новый костюм, для каждого нового дубля, а это отнимало уйму времени. Вот тогда один американский гример и придумал наносить на ногти нежный бледно-розовый лак с белой полоской по краю. Именно этот маникюр и стали называть французским.
   Я написал на доске последнюю строчку: "Голливуд, 1975 год".
   -- Откуда ты все это знаешь, Карась, - спросила Анна Сергеевна, не поменяв позы и, как мне показалось, даже без вопросительной интонации в голосе.
   -- В одной умной книжке вычитал, -- ответил я.
   -- И ты помнишь, в какой?
   -- Конечно, помню, это словарь Ушакова, том, кажется, второй, издательство Политпросвет, год издания 1938-й. А что?
   -- Про Голливуд 1975-го года - это тоже у Ушакова от 1938-го года издания?
   Позади меня чей-то женский голосок сдержанно пырскнул, в дальнем углу кто-то хмыкнул.
   Зашумели.
   Я обернулся к аудитории.
   Слегка покрасневшие бусинки-глаза Манеровой выражали одновременно и несчастье от того, что она оказалась героиней комсомольского собрания на тему аморального поведения, и благодарность за то, что хотя бы один из комсомольцев (Мишка Карась) не стал ее "пропесочивать", а даже, получается, наоборот...
   А еще, слегка воспаленные, ее глаза смеялись вместе со всеми остальными от того, что Карась настолько запутался в датах, одна из которых - 1975 год - даже еще не наступила.
   И вот это уже прокол!
   Со словарем Ушакова, это верно, я перебрал.
   Впрочем - пусть будет, может быть, оно и к лучшему.
   Я ничего не ответил Анне Сергеевне, снова подошел к Манеровой, взял ее маленькую ладошку в свою (рука ребенка) и, как ни в чем не бывало, продолжал:
   -- А вот цвет лака для ногтей следует подбирать к цвету губной помады, кофточки или, например, к цвету туфель. Вот тогда будет и гигиена, и красота.
   -- Ну-ну, - услышал я голос Анны Сергеевны. -- Ты нам тут, Карась, еще немножко поговори, и завтра наши девочки придут в школу с накрашенными губами.
   Я обернулся и ответил:
   -- А красить губы - это оттуда же, из Египта: смесь ржавчины и рыжей глины с берегов древнего Нила - вот первая губная помада, которая известна человечеству.
   И я, и Анна Сергеевна -- мы оба знали, что последними в разговоре должны были бы прозвучать ее слова.
   И она хотела что-то сказать.
   Но -- не сказала.

Глава 40

Мудрицкий бесстыдно

подслушивает посетителей кафе

17 мая, 2000 год

  
   Мудрицкий всегда считал себя человеком любопытным.
   Точнее -- любознательным.
   Это -- не в смысле совать нос куда не следует или куда ни попадя, а в плане познавания окружающей жизни, разных людей, их характеров и тп и тд.
   Он ведь фотограф, журналист, литератор... или как?
   ...ну, еще он кинематографист и приличный оператор -- это понятно, -- ведь талантливый человек должен быть талантлив во всем.
   Это кафе Мудрицкий даже в некотором роде полюбил, хотя заведения подобного типа он не особо жаловал. Если не дома, а в городе, то покушать всегда можно найти место по куда более приемлемым ценам. Но именно здесь состоялось когда-то первое его деловое свидание с Николаем Дмитриевичем, и который сегодня является его "бюджетообразующим партнером" -- так принято говорить в определенных медийно-рекламных кругах. В кои веки он теперь мог сюда зайти хотя бы только для того, чтобы выпить чашечку кофе и -- что самое приятное -- позволить себе оставить девочке сдачу.
   Приглядел Феликс для себя и тот самый столик, когда он случайно подслушал разговор Николая Дмитриевича с Федором Подскребаевым. Какая-то акустическая аномалия существовала в этом месте, а Феликс... ну и ладно... начал ею пользоваться.
   Во второй раз это случилось буквально через несколько дней после той памятной встречи. Мудрицкий по привычке сел за этот же столик, заказал себе кофе и вдруг отчетливо услышал за пальмой разговор двух мужчин.
   Их лиц (да и самих людей) он не видел (как и в прошлый раз), а только различал один грубый громкий и насыщенный голос, а второй -- с хрипотцой, слегка надтреснутый, словно радиопостановка из репродуктора.
   Громкий басовито спросил:
   -- О, да ты, я гляжу, прямо с мойки? Машина чистая.
   -- Аж противно, скажи, -- негромко проскрипел второй голос. -- Такая чистая, что реально муторно!
   И Мудрицкого вдруг пробило!
   А ведь действительно, существует такой тип людей, которые любят чистоту, аккуратность, пунктуальность и исполнительность. К таким людям я отношу себя, -- подумал Феликс, -- и при этом понимаю, что на самом-то деле не такой уж я и аккуратный; можно быть еще более пунктуальным, аккуратным и исполнительным.
   Однако существует и такой типаж людей, которым без разницы: чисто ли на столе или в машине. Такой может кушать руками, и ему до лампочки -- с чистой тарелки он кушает или жрёт из деревянного корыта. Такой ездит в совершенно грязной машине с крошками на полу и разводами по всем стёклам.
   И совершенно от всего этого не комплексует.
   Феликс немедленно достал свой маленький блокнотик, снял очки и положил их на стол (он читал и писал, как всякий близорукий -- без очков) и записал в блокнот:
  
   "А ещё существует и вот такой тип людей. Он смотрит на свой автомобиль и ему "реально противно и муторно" от того, что тот такой чистый и вымытый. Ему дискомфортно даже от того, что и сам он -- "слишком чистый".
  
   Феликс стал размышлять дальше и даже вспомнил, что есть такая "вполне себе научная" теория о том, что человеческий организм, вырабатывая определенный тип бактерий и прочих микроорганизмов, создает вокруг себя некое облако из микробов и запахов. Это "микробиологическое" облако (которое способны видеть некоторые экстрасенсы в качестве ауры), а также бактерии непосредственно на коже, создают некий защитный слой от агрессивной окружающей среды. И апологеты этой теории "на полном серьёзе" утверждают, что мыться следует не чаще, чем раз в неделю, а то и реже. В качестве доказательного примера они приводят сельских жителей, людей с отменным здоровьем, которые устраивают себе банный день чуть ли не раз в месяц.
   Максимум, если слишком жарко, -- можно окунуться в сельском ставке.
  
   Мудрицкого аж передёрнуло от той мысли, что он вместо ежедневного утреннего горячего душа будет принимать душ... ну хотя бы раз в неделю.
   Чесоткой зачешешься, -- и это выражение также нужно запомнить!
   Феликс снова склонился над блокнотиком:
  
   "Такой человек гораздо уютнее и комфортнее чувствует себя в грязной, немытой машине, с пылью на приборной доске и с ветровым стеклом, сквозь которое почти ничего не видно... Именно такой человек сидел сейчас за соседним столом и участливо заглядывал своему собеседнику в глаза.
   -- Чистая, аж противно, правда?", -- красиво, как ему показалось, закончил фразу Феликс.
  
   Передёрнулся? -- Мудрицкий скривился и недовольно пошевелил своими тонкими губами. Нет, так не пойдет, уж слишком много ненужной экспрессии и агрессии. (Ему также понравилось сочетание двух таких гранёных и таких аппетитных слов, как "экспрессия" и "агрессия", что он и эту мысль также записал, но отдельно, на другой страничке своего блокнота.)
  
   Подумал минутку, потом склонился над блокнотиком и написал, шепотом диктуя самому себе вслух:
   -- Грязная машина это как в очереди -- кому-то даже нравится пообщаться на общие темы, обсудить и выразить свое неудовольствие по поводу неправильного действия властей или, в крайнем случае, по поводу тех, кто конкретно виноват в том, почему образовалась именно эта очередь. Наконец, можно громко поорать на тех, "кто впереди там лезет без очереди, сволочь"! И мы не столько ропщем по поводу самой собственно очереди, сколько искренне ненавидим конкретную спину, заслоняющую тебе весь остальной мир.
  
   Мудрицкий еще раз перечитал написанное и снова остался вполне доволен.
  
   А недавно он услышал за пальмой вот такой "невероятно эстетствующий" диалог двух мужчин, и это разговор он тут же по горячему записал в свой блокнот.
   -- Что ты сейчас читаешь? -- спросил первый эстет.
   -- Да вот принесли мне, -- ответил второй эстет, -- роман "Король, дама, валет" некоего Владимира Набокова.
   -- Никогда не слышал.
   -- Да, это русский писатель, убежавший от революции, долго был у нас запрещенный, теперь вот прощённый и разрешённый. В общем, всё, как обычно.
   -- ...и?
   Второй эстет за пальмой задумался, словно подбирал нужные слова для ответа, и, наконец, выдал:
   -- Я должен просить прощения, однако я читаю этот роман Набокова и буквально охреневаю, блин, от высоты той художественной прозы, которой, блин, они, эти классики, блин, умели владеть!
   Мудрицкий от неожиданности "даже кофеем кашлянул". Захотелось под каким-нибудь предлогом выйти из своей засады (например, сходить к ресепшену у входа или в туалет), чтобы хоть краем глаза посмотреть на этих своих коллег, литераторов-эстетов.
   Мудрицкий тут же записал: "Я должен просить у вас прощения, однако я читаю этот роман и буквально охреневаю от высоты той художественной прозы, которой они, эти классики, блин, умели владеть".
   Однако посмотреть на эстетов не удалось, прозвенела мобилка, и Мудрицкому пришлось рассчитаться и срочно уехать.
  
   А сегодня в кафе, сидя за своим традиционным кофе и перечитывая блокнот, наткнулся взглядом на запись: "Недоразвитое чувство юмора", -- и вспомнил, откуда она взялась.
   Пили с Жанной недавно свой традиционный вечерний чай, разговаривали.
   -- Жанна, ответь мне, я вот задумался. Если сказать: "у разных людей разное чувство юмора", -- это ведь будет неграмотно. А сказать, что "...у разных людей разные чувства юмора", -- тоже неправильно. Как думаешь?
   Жанна как обычно трезво и прагматично, даже не задумываясь, тут же ответила:
   -- У разных людей по-разному развито чувство юмора.
   -- Да, верно, ты как всегда права. Значит, есть люди, у которых это чувство недоразвито? -- и он достал свой блокнотик и записал фразу про "недоразвитое чувство юмора".
   Сейчас, здесь в кафе, Феликс прочел запись, и она ему не понравилось. Что-то корявое и недосказанное было в этой фразе, хотя сама мысль была и прикольна и, где-то даже, философична.
   Феликс подумал, зачеркнул фразу и ниже написал:
   "Это был практичный, прижимистый мужик, из числа тех, у которых даже чувство юмора было слегка недоразвито".
   Перечитал и опять остался недоволен. Хотел было снова поправить, но вдруг за пальмой неожиданно услышал два очень знакомых голоса:
   -- Кто? ...эта жопа с глазками? -- прошепелявил и одновременно просвистел первый голос, у которого получилось что-то типа "зопа с гласками".
   И он принадлежал Александру, который гоняет на Форде Focus ST -- Сашок!
   Именно у него слегка погнуты передние нижние зубы, от этого кажется, что и верхняя губа чуть прикушена (слегка на кролика похож), поэтому и некоторые звуки у него получаются то свистящими, а другие - наоборот - слишком шипящими:
   -- Да какой же он гонщик (гонсик)? Он двигатель экономит, обороты экономит, наконец, машину экономит. Из него такой же гонщик, как из меня летающий пингвин (летаюций пингвин).
   -- Ну, яйцам не прикажешь, -- ответил второй голос, более степенный и солидный.
   Этого человека Мудрицкий тоже знал: владелец разноцветно-цветастого переливающегося Галанта -- Николай Иванович Буров. А говорили они о Михаиле Ивановиче -- это Феликс также понял, который на синей Субару Импрезе первым приехал когда-то в аэропорт.
   Значит, это он -- жопа с глазками? Да, очень похоже...
   -- Ты думаешь, у него еще и яйца есть? -- спросил Сашок.
   -- Ну, на Бердянск он денег дал больше всех вас. Вы по сколько скинулись, по пятьсот? А этот дал штукарь баксов, -- сказал Буров.
   -- И ты думаешь, он полезет в эту мясорубку? -- спросил шипиляво свистящий Сашок. -- Сильно сомневаюсь. И, кстати, что значит "вы скинулись"?
   -- А то и значит, -- ответил Буров, -- я в вашем Бердянске участвовать не собираюсь.
   -- Ага, значит, так?
   -- Да, значит так.
   Мимо Мудрицкого к столику за пальмой прошла официантка с загруженным подносом, голоса смолкли, и какое-то время оттуда слышались только негромкие звуки приборов -- вилок и ножей о тарелки.
   Опять Бердянск...
   Мудрицкий не сильно заморачивался по поводу лидеров и аутсайдеров в украинском автоспорте. Он не отслеживал результаты и перемещения в таблицах, даже не очень разбирался в дисциплинах и долгое время был уверен, что автокросс и гонки на выживание -- это одно и то же. И тут бьются-толкаются, и там толкаются-бьются, словно бабы на базаре. Но, только попав в команду к Николаю Дмитриевичу, выяснил для себя некоторые неожиданные вещи.
   Например, Кубок Лиманов по мини-ралли и чемпионат Украины по классическому ралли -- это разные дисциплины, в том числе, (и что самое главное) по деньгам. В "лиманах", например, как выражался Федор Подскребаев, "едут гопота и нищеброды", любой желающий может купить себе лицензию (хоть на вазовские Жигули, хоть на полноприводную иномарку), зарегистрироваться в соответствующем классе, и -- гоняй себе на здоровье. Пока деньги не кончатся.
   А вот в официальном чемпионате -- там любые хотелки "только начинаются от полтинника".
   То есть -- с пятидесяти тысяч долларов.
   Именно туда и чаялись, в конце концов, все устремления и надежды Николая Дмитриевича. Так что за свое будущее Феликс мог быть относительно спокойным. Даже на подножке такого поезда можно уехать весьма и весьма далеко.
   А пока что Николай Дмитриевич "ехал" в автокроссе, тренировался и разминался.
   Заявился он в 12-м, самом мощном классе (это автомобили с турбированными моторами), и что самое примечательное на соревнования приезжали "из постоянных" всего 4 -- четыре! -- участника. То есть, если ты обогнал хотя бы одного, то ты -- уже третий, а это призовое место "со всеми вытекающими": пьедестал, победный туш из репродукторов, кубок, диплом и -- строчка в спортивной биографии.
   Нет-нет, Мудрицкий отдавал себе полный отчет и понимал, что Николай Дмитриевич далек от той мысли, чтобы таким вот "дешёвым" способом собирать себе награды, но факт оставался тем фактом, что Феликсовская камера всегда умела поймать нужные ракурсы, а это:
   -- взлетающий клетчатый флаг перед желтым капотом Lancer Evolution Николая Дмитриевича;
   -- чьи-то руки, опускающие на шею наклонившегося Николая Дмитриевича ленточку со свисающей медалью (неважно какого достоинства);
   -- брызги шампанского с пьедестала на окружающих из бутылки в руках Николая Дмитриевича.
   Это уже несколько раз происходило -- и в Харькове, и в Одессе, и в Мариуполе. Также Мудрицкий переписал в свой блокнот и оставшийся календарь гонок (как список предстоящих командировок), и там упоминались Желтые воды, Днепропетровск, Феодосия и ещё что-то.
   Но Бердянска -- не было.
   За пальмовым кустом, между тем, прозвучало (а точнее просвистело):
   -- Коля, а со там мой Мерседес? -- спросил Сашок.
   Да, у Александра ведь еще и Мерс имеется!
   Через паузу, что-то дожевывая, Буров ответил:
   -- Работаем.
   -- И долго вы еще будете, это... работать?
   -- Ну, сам считай, -- и Феликс представил себе обстоятельного степенного Бурова, который неторопливо отложил обеденные приборы и начал загибать свои короткие крепкие пальцы. -- Сабвуфер ты заказал такой, чтобы под задницей у пассажирки от басов подпрыгивала сидушка, правильно? Это раз. Второе, ты наказал мне закупить вполне определенные "пищалки". Верно? Верно. Но я пообщался с коллегами, почитал характеристики, и эти две вещи друг к другу никак не подходят. То есть басы с этими высокочастотными динамиками -- ну аж никак не стыкуются. А нужные высокочастотники есть только в Прибалтике. Заказывать? Или купить то барахло, на которое ты мне указал?
   -- Нет-нет, Коля, делай как надо! Покупай что нужно и на деньги не смотри, я все оплачу.
   -- И, наконец, третье: для подобной конфигурации не подойдут даже посеребренные контакты, а только позолоченные. А таких даже в Прибалтике сейчас нет, я жду ответы из Германии и Польши, хочу цены сравнить. И ты ж ведь хочешь, чтобы всё было красиво и грамотно, я правильно понимаю?
   -- Да, Коля, да! В обсем, делай, как сам с-ситаешь правильным и нузным, -- просвистел Сашок Александр.
   Какое-то время за пальмой молчали, только скользили и звякали по тарелкам вилки и ножи.
   Что касается Михаила Ивановича (а по поводу него -- так это в первую очередь), а также в отношении Александра (Сашка), Бурова и некоторых других весьма состоятельных потенциальных клиентов, Мудрицкий уже сломал себе голову -- как бы всех их себе в качестве клиентов заполучить. С одной стороны, вроде как непорядочно: ты ведь уже "запродался со всеми потрохами" Николаю Дмитриевичу. Так чего тебе ещё надо, зачем в другие стороны смотреть? А с другой стороны, погляди вон, как Брусилов-Буйновский и Андреева работают. Татьяна -- некоторых дилеров себе в рекламодатели однозначно захапала (послушалась-таки Мудрицкого). Правда, пока не всех, но половину -- это точно. А вторую половину -- захапал себе Брусилов-Буйновский. Да ещё и из-под Андреевой периодически выдергивает.
   А кто у Феликса?
   Николай Дмитриевич с его двумя банками и страховой компанией, да плюс спортивная команда, которая, к слову-то, и состоит всего из одного гонщика -- самого Николая Дмитриевича.
   Где справедливость?
   -- А что там, кстати, твоя коллекция? -- это теперь Буров спрашивает у Сашка-Александра.
   -- О да, конечно, она ещё пополнилась.
   За пальмой зашелестели какие-то шевеления, и снова послышался голос Сашка:
   -- Максим Клакоцкий и Вера Клакоцкая, ну, эти так себе фамилии... а то вот ещё, например, Андрей Курочка и Семён Цыбуля.
   Мудрицкий поначалу даже не понял о чем речь, но потом сообразил, что это, оказывается, Александр коллекционирует необычные фамилии.
   А тот за пальмой, воодушевляясь, продолжал:
   -- Святош, Гнидаш, Сверепа, Мрдулаш, Сьомка, Коротыга, Говоруха, Падалко, Сюсяйло и... Говнотюк.
   -- Как ты сказал, Комнатюк?
   -- Нет, Говнотюк, от слова "говно".
   -- Фу, блин, где ты их только берешь?
   -- Как где, сами приходят. А чего ты улыбаешься? -- вдруг обидчиво воскликнул Сашок. -- Сюсяйло, между прочим, это здоровенный крепкий мужик, какой-то там главный технолог на коксохиме. А Святош и Гнидаш, кстати, работают мало что на донецком металлургическом, так еще и в одном цеху сменными мастерами. Ну, вот Сьомка -- тут все правильно, он председатель колхоза. Анастасия Федоровна Мрдулаш какая-то там зав секцией в областной библиотеке.
   -- Как ты сказал: Мрдулаш?
   -- Да, я выяснил, это весьма такая распространенная то ли еврейская, то ли греческая фамилия.
   -- Молдавская, -- ответил Буров, -- у нас в армии молдаванин такой служил Мурдалаш.
   -- Мрдулаш, -- сартикулировал про себя Мудрицкий, перекатывая во роту фамилию, словно пробуя на вкус буквы, из которых она состояла.
   -- А вот еще трое... ну эти так себе: Кацнельсон, Фридман и Цюгельбахер, это понятно, кто такие.
   -- Ты хотел сказать Кюхельбекер?
   -- Нет. Кюхельбекер - это такой поэт был, приятель Пушкина, а этот - именно Цюгельбахер.
   Какое-то время за кустом молчали, потом снова послышался голос Сашка:
   -- Да, вот еще один, Семен Семенович Вральман. Как тебе фамилия, а? Евреи, евреи, кругом одни евреи, -- пропел Сашок не совсем в тональность и хихикнул своей шутке. -- А вот, например, ты сейчас вообще упадешь: аргентинец Диего Фернандес Шварцман, -- торжественно закончил он.
   -- Чего-чего? Аргентинец Шварцман? Вот занесло бедолагу -- как в том анекдоте: негр, да к тому же еще и еврей, да?
   -- Типа того, но, да, реальный аргентинец! Какой-то там известный то ли снукерист, то ли теннисист. Этот Диего Фернандес Шварцман едет к нам по обмену на какой-то там дружеский турнир.
   И Мудрицкий тут же про себя отметил, что против обыкновения Сашок сказал не "Сварцман", а отчетливое "Шварцман", почти выговорил!
   -- Кстати, пока я не попал на эту работу, даже не подозревал, сколько среди нас жидов. А недавно оформлял документы на некоего Вальтера Шварценеккера из города Линц, Австрия.
   -- Ты, наверное, хотел сказать: Шварценеггера? -- ответил Буров.
   -- Нет! Этот как раз Вальтер Шварценеккер, а еще в Австрии живут Шварценеггеры, Шварценигеры и другие однофамильцы Арнольда. К слову, а знаешь, как с немецкого на русский переводится эта фамилия?
   -- И как?
   -- Шварценеггер по-русски будет: "черный негр", я специально в немецком словаре посмотрел. И всё логично: посмотри, как у этого американского актера челюсти с зубами вперед, словно у обезьяны. Чистый негритос, только белый.
   Белый негритос, -- повторил про себя Мудрицкий, -- нужно записать.
   За кустом какое-то время молчали, потом Сашок проговорил:
   -- А вот ещё, новость, охренеешь! Угадай, какая настоящая фамилия у Валериана Брусилова-Буйновского?
   Буров секунду помолчал, Мудрицкий также и сам притих, потом снова услышал густой низкий голос Бурова:
   -- Ну, Брусилов-Буйновский, я так и думал, что это псевдоним. И какая же?
   -- Пупков! -- Мудрицкий даже представил мысленно, как этот вертлявый и шепелявый Сашок, аж чуть не подпрыгнул на своем стуле, такой у него был задорный и веселый голос. -- Ты представляешь? Пупков!
   -- Да ну, что-то не верится, -- проговорил Буров.
   -- Коля, ты что, забыл, где я работаю?
   -- Нет, не забыл.
   -- И знаешь, зачем Валерий Иванович Пупков ко мне приходил?
   -- Ну, я не знаю, там, за загранпаспортом, за визой, за чем к вам вообще ходят?
   -- Хочет сменить фамилию.
   -- Согласен, Валериан Пупков -- это как-то несолидно, хотя, впрочем, какая разница? У тебя ведь тоже фамилия не ахти, да и шепелявишь ты... Как тебя вообще в ментовку взяли? Или зубы тебе уже тут отрихтовали, на службе?
   -- Ты чего дразнишься!
   -- Не дразнюсь я, говори уже.
   -- Валериан Брусилов-Буйновский чего-то там напортачил в Германии. Мне он сказал, что мол какой-то там штраф за что-то просрочил, но я не верю. Хотя мне-то -- какая разница? Он хочет не просто поменять загранпаспорт, а чтобы в его фамилии пару букв или хотя бы одну заменили: например, не Пупков, а Попков или, там, Пулков, Полков. Ты ж ведь знаешь, у немцев в Германии с этим очень строго: чуть что, и ты сразу в компьютере. Они всё фиксируют, все данные заносят. И визу аннулируют без разговоров.
   -- Да, попал Валериан.
   -- Не просто попал, а минимум на несколько сотен, а то и на целый штукарь евро...
   -- Евро?
   -- Да... это у них там такая новая валюта начинается.
   -- Что, уже?
   -- Да хрен их знает, циркуляры к нам только и приходят, успевай перечитывать...
   -- И что же, ты станешь помогать Буйновскому? Он ведь далеко не самый близкий твой друг...
   -- Та вот думаю, точнее - думаем. Война войной и бабло баблом, но своя рубашка все ж таки поближе... За такое можно и должности лишиться, и погон, и карьеры...
   Мудрицкий считал себя расчетливым человеком, хотя... гуманитарного в нем все-таки больше. Он поправил очки на носу, пожевал своими тонкими губами, рассуждая о том, как же всё-таки оно удачно сложилось: и Николай Дмитриевич, и эта звуковая акустическая аномалия.

Глава 41

   Хроника войны, февраль 2015 года

Минск-2

   Переговоры в Минске 11-12 февраля 2015 г.
   Комплекс мер по выполнению Минских соглашений
   12 февраля 2015 года [12]
  
   1. Незамедлительное и всеобъемлющее прекращение огня в отдельных районах Донецкой и Луганской областей Украины и его строгое выполнение начиная с 00 ч. 00 мин. (киевское время) 15 февраля 2015 года.
   2. Отвод всех тяжелых вооружений обеими сторонами на равные расстояния в целях создания зоны безопасности шириной минимум 50 км друг от друга для артиллерийских систем калибром 100 мм и более, зоны безопасности шириной 70 км для РСЗО и шириной 140 км для РСЗО "Торнадо-С", "Ураган", "Смерч" и тактических ракетных систем "Точка" ("Точка У"):
   - для украинских войск: от фактической линии соприкосновения;
   - для вооруженных формирований отдельных районов Донецкой и Луганской областей Украины: от линии соприкосновения согласно Минскому меморандуму от 19 сентября 2014 г.
   Отвод вышеперечисленных тяжелых вооружений должен начаться не позднее второго дня после прекращения огня и завершиться в течение 14 дней.
   Этому процессу будет содействовать ОБСЕ при поддержке Трехсторонней Контактной группы.
   3. Обеспечить эффективный мониторинг и верификацию режима прекращения огня и отвода тяжелого вооружения со стороны ОБСЕ с первого дня отвода, с применением всех необходимых технических средств, включая спутники, БПЛА, радиолокационные системы и пр.
   4. В первый день после отвода начать диалог о модальностях проведения местных выборов в соответствии с украинским законодательством и Законом Украины "О временном порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей", а также о будущем режиме этих районов на основании указанного закона.
   Незамедлительно, не позднее 30 дней с даты подписания данного документа, принять постановление Верховной Рады Украины с указанием территории, на которую распространяется особый режим в соответствии с Законом Украины "О временном порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей" на основе линии, установленной в Минском меморандуме от 19 сентября 2014 г.
   5. Обеспечить помилование и амнистию путем введения в силу закона, запрещающего преследование и наказание лиц в связи с событиями, имевшими место в отдельных районах Донецкой и Луганской областей Украины.
   6. Обеспечить освобождение и обмен всех заложников и незаконно удерживаемых лиц на основе принципа "всех на всех". Этот процесс должен быть завершен самое позднее на пятый день после отвода.
   7. Обеспечить безопасный доступ, доставку, хранение и распределение гуманитарной помощи нуждающимся на основе международного механизма.
   8. Определение модальностей полного восстановления социально-экономических связей, включая социальные переводы, такие как выплата пенсий и иные выплаты (поступления и доходы, своевременная оплата всех коммунальных счетов, возобновление налогообложения в рамках правового поля Украины).
   В этих целях Украина восстановит управление сегментом своей банковской системы в районах, затронутых конфликтом, и, возможно, будет создан международный механизм для облегчения таких переводов.
   9. Восстановление полного контроля над государственной границей со стороны правительства Украины во всей зоне конфликта, которое должно начаться в первый день после местных выборов и завершиться после всеобъемлющего политического урегулирования (местные выборы в отдельных районах Донецкой и Луганской областей на основании Закона Украины и конституционная реформа) к концу 2015 года при условии выполнения пункта 11 -- в консультациях и по согласованию с представителями отдельных районов Донецкой и Луганской областей в рамках Трехсторонней Контактной группы.
   10. Вывод всех иностранных вооруженных формирований, военной техники, а также наемников с территории Украины под наблюдением ОБСЕ. Разоружение всех незаконных групп.
   11. Проведение конституционной реформы в Украине со вступлением в силу к концу 2015 года новой конституции, предполагающей в качестве ключевого элемента децентрализацию (с учетом особенностей отдельных районов Донецкой и Луганской областей, согласованных с представителями этих районов), а также принятие постоянного законодательства об особом статусе отдельных районов Донецкой и Луганской областей в соответствии с мерами, указанными в примечании, до конца 2015 года. (См. примечание.)
   12. На основании Закона Украины "О временном порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей" вопросы, касающиеся местных выборов, будут обсуждаться и согласовываться с представителями отдельных районов Донецкой и Луганской областей в рамках Трехсторонней Контактной группы. Выборы будут проведены с соблюдением соответствующих стандартов ОБСЕ при мониторинге со стороны БДИПЧ ОБСЕ.
   13. Интенсифицировать деятельность Трехсторонней Контактной группы, в том числе путем создания рабочих групп по выполнению соответствующих аспектов Минских соглашений. Они будут отражать состав Трехсторонней Контактной группы.
  
   Примечание:
   Такие меры в соответствии с Законом "Об особом порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей" включают следующее:
   - освобождение от наказания, преследования и дискриминации лиц, связанных с событиями, имевшими место в отдельных районах Донецкой и Луганской областей;
   - право на языковое самоопределение;
   - участие органов местного самоуправления в назначении глав органов прокуратуры и судов в отдельных районах Донецкой и Луганской областей;
   - возможность для центральных органов исполнительной власти заключать с соответствующими органами местного самоуправления соглашения относительно экономического, социального и культурного развития отдельных районов Донецкой и Луганской областей;
   - государство оказывает поддержку социально-экономическому развитию отдельных районов Донецкой и Луганской областей;
   - содействие со стороны центральных органов власти трансграничному сотрудничеству в отдельных районах Донецкой и Луганской областей с регионами Российской Федерации;
   - создание отрядов народной милиции по решению местных советов с целью поддержания общественного порядка в отдельных районах Донецкой и Луганской областей;
   - полномочия депутатов местных советов и должностных лиц, избранных на досрочных выборах, назначенных Верховной Радой Украины этим законом, не могут быть досрочно прекращены.
   Документ подписали участники Трехсторонней Контактной группы:
   Посол Хайди Тальявини
   Второй Президент Украины Л.Д. Кучма
   Посол Российской Федерации на Украине М.Ю. Зурабов
   А.В. Захарченко
   И.В. Плотницкий
  
   Совместная декларация
   Минск, 12 февраля 2015 г.
   Президент Российской Федерации Владимир Путин, Президент Украины Пётр Порошенко, Президент Французской Республики Франсуа Олланд и Канцлер Федеративной Республики Германия Ангела Меркель подтверждают полное уважение суверенитета и территориальной целостности Украины. Они твёрдо убеждены в безальтернативности исключительно мирного урегулирования. Они всецело готовы предпринять любые возможные меры как по отдельности, так и совместно в этих целях.
   В этом контексте лидеры одобряют Комплекс мер по выполнению Минских соглашений, принятый и подписанный в Минске 12 февраля 2015 года всеми, кто также подписал Минский протокол от 5 сентября 2014 года и Минский меморандум от 19 сентября 2014 года (увидев первый раз в Сети фотокопию документа с этой фразой, я не сомневался, что передо мной фейк, "фотожаба", состряпанная каким-то шутником, -- М.С.)*. Лидеры будут вносить вклад в этот процесс и использовать своё влияние на соответствующие стороны, чтобы способствовать выполнению этого Комплекса мер.
   Германия и Франция окажут техническую поддержку для восстановления сегмента банковской системы в затронутых конфликтом районах, возможно, путём создания международного механизма для содействия осуществлению социальных выплат.
   Лидеры разделяют убеждение в том, что укрепление сотрудничества между Европейским Союзом, Украиной и Россией будет способствовать урегулированию данного кризиса. В этих целях они поддерживают продолжение трёхсторонних переговоров между Европейским Союзом, Украиной и Россией по вопросам энергетики с тем, чтобы осуществить шаги в развитие "зимнего газового пакета".
   Они также поддерживают трёхсторонние переговоры между Европейским Союзом, Украиной и Россией в целях выработки практического решения вопросов, вызывающих обеспокоенность России (подчеркнуто мной -- М.С.)*, в связи с выполнением Соглашения о глубокой и всеобъемлющей зоне свободной торговли между Украиной и Европейским Союзом.
   Лидеры по-прежнему привержены идее создания общего гуманитарного и экономического пространства от Атлантики до Тихого океана на основе полного уважения международного права и принципов ОБСЕ.
   Лидеры будут и впредь привержены выполнению Минских соглашений. С этой целью они договорились о создании контрольного механизма в "нормандском формате", который будет проводить встречи с регулярной периодичностью, как правило, на уровне старших должностных лиц, представляющих министерства иностранных дел.
  
   * Примечания автора интернет-публикации.

Глава 42

Мудрицкий и автоспорт,

форматы автомобильных гонок

  
   Мудрицкий считал себя хорошим человеком. Однако и хороший человек, при определённых обстоятельствах, может стать и козлом, и гондоном, и... и... или еще какой-нибудь сволочью.
   Что там Сашок-Александр, этот владелец Фордов и Мерседесов, говорил про Михаила Ивановича? Что мол "этот в мясорубку не полезет"? Значит, в Бердянске должны состояться, например, гонки на выживание (ведь теперь Феликс знал, чем они отличаются от автокросса).
   Да, соглашался сам с собой Мудрицкий, звучит смешно и ...нелепо. Феликс снял много всяческих автомобильных соревнований, но никогда даже не задумывался над тем, как они там все называются. И уж тем более -- слуга покорный от того, чтобы знать и следить за лидерами и вторыми-третьими номерами, за графиками и таблицами, да прочей "динамикой" этапа, а уж тем более -- всего сезона. Его всегда волновала исключительно эстетическая сторона картинки.
   Когда они с Жанной работали на одном канале и делали одни и те же передачи (про моду, про собачек и тп), режиссеры на монтаже буквально восхищались умением Феликса-оператора найти блеснувший лучик в просвете двух разноцветных платьев, увидеть форму облаков в отражении оконной витрины или разглядеть блик на матовой (на матовой!) поверхности какого-нибудь "некитайского" чайника.
   Автомобили?
   Да, в финансовом смысле этот вопрос был намного интереснее кошечек и собачек, а также всяческих там женских и детских тряпок. Тут затраты на рекламу посерьезнее.
   На том и порешили: в автомобилях Феликс разбирается (так он считал, да так оно и было на самом деле), а к Жанне прикрепили других операторов и инженеров видеомонтажа.
  
   Мудрицкий считал себя не просто хорошим, а отличным водителем и в автомобилях он действительно разбирался. Например, автомобильные сигналы сегодня бывают трех типов:
  
   -- пи-би;
   -- фа-фа
   -- а также воздушные, и, причем, разных конструкций...
  
   Самый простой из воздушных -- это слабенький компрессор с одним рожком и одним натужным "ф-фа -- пауза -- ф-фа". Более навороченный -- это приличный солидный компрессор с тремя-пятью рожками разной длины, которые при этом не просто умеют издавать очень громкое фа-диез, а целые аккорды из диезов, да ещё и с переливами или с фрагментом какой-нибудь популярной музыкальной фразы.
   Но самый крутой сигнал он увидел под капотом своего одноклассника Сани Прищепы. Мало того, что звуки издавали 9 -- девять! -- рожков разной длины, так они ещё и завёрнуты и изогнуты были по-разному, наподобие какого-нибудь духового инструмента -- альта или тенора (в духовых инструментах Феликс также разбирался). Однако запитаны они были не от автомобильного 12-вольтового компрессора, а из воздушного баллона литров эдак на пять! Такие (как рассказал сам Саня) применяются в кислородных самоспасателях в шахтах и у пожарных.
   Словом, у Прищепы был не просто автомобильный клаксон, а целый духовой оркестр!
   А его громкости хватало, чтобы оглушить стайку девчат на пешеходном переходе, если тихо подкрасться и надавить на кнопку сигнала внезапно и очень коротко. Девчонки не просто подпрыгивали от неожиданности и испуга, но от "звукового давления" (термин) приподнимались даже их коротенькие юбочки.
   Но особым шиком у водителей считалось не просто пи-бикнуть или фа-факнуть, а дрожащим движением пятки ладони на клаксон издать что-то типа:
   -- Тра-та-та фа-фа-а...
  
   Гонки?
   Тут Феликс теперь также немного разбирался, однако эстетическая сторона вопроса все равно оставалась для него более существенной.
   Самым НЕ интересным видом соревнований Феликс считал так называемые ночные гонки. Некий ущербный аналог американского драг-рейсинга. Это -- езда двух автомобилей наперегонки по двум параллельным полосам на расстояние 402 метра - четверти мили. Гонки эти пришли из Америки, потому так и назывались -- "на четверть мили". Но у нас гаишники (да и вообще власть) посчитали их незаконными, опасными. А своё название "ночных" они получили -- по понятным причинам.
   Опасными они были не столько потому, что автомобиль мог разбиться, а водитель покалечиться, сколько потому, что зрители (зачастую подвыпившие, неадекватно резвые и развеселые) шастают через проезжую часть туда-сюда, а сама трасса ничем не огорожена -- полосатая ленточка не в счет.
   А скучными Мудрицкий считал их потому, что не было "соревновательного элемента".
   Первым пересечь полоску, нарисованную мелом на асфальте?
   Тоже мне гонки!
   Причем, эти самые пьяные, подвыпившие (да и просто веселые азартные) болельщики кучковались в основном на старте, а вот самое опасное (и интересное) место было как раз на финише. Именно тут можно было бы за кого-то поболеть.
   На старте они мешали всем -- и судьям, и организаторам, и видеооператорам, и гонщикам, и, в конце концов, самим же себе, выбегая на проезжую часть, толкаясь и вытягивая шеи, словно там, в темноте, да еще и в полукилометре от места старта, можно было увидеть: а кто же там, блин, интересно, блин, действительно финишировал первым?
   Менты (и гаишники) гоняли, а организаторы (и гонщики) при помощи эсэмэсок собирались внезапно поздней ночью на другом конце города, на тихой улице очередного (другого) спального района. Тут сразу же начиналось гавканье полуохрипшего (или наоборот -- неадекватно громкого) мегафона, поднимался шум и гам, плюс грохот "музыки под фонарём", плюс рёв моторов. Тут же начинались и звонки по 02 в милицию, и участники опять -- словно по команде невидимого и никому не известного дирижера -- исчезали в ночи.
   Менты приезжали... а никого уже и нет.
   Конечно же, кого-то ловили и перед своими (милицейскими) начальниками обязательно и систематически отчитывались...
  
   Вторым "по скучности" Феликс считал классическое ралли.
   А тут, скажите, чего интересного?
   Стоишь себе на бугре (на холме), в повороте или у трамплина и ждешь минуту, две, три, четыре, пять -- чтобы поймать очередную машину, вылетевшую в скольжении из-за изгиба трассы или выпрыгнувшую из-за трамплина.
   Или скучаешь где-нибудь на скале или на выходе из крутого поворота, чтобы уловить то самое скольжение всех четырех колес по асфальту или скользкой грязюке. А уж если скольжение происходит по пыльной грунтовке, то это и вовсе "картинка" со столбом пыли до самого неба. Да и сам ты после таких съемок, словно горнорабочий из шахты.
  
   Но хуже всего -- это в степи на солнцепеке. Паришься в прямом смысле слова для того, чтобы снять длинный план автомобиля, несущегося где-то там, почти на горизонте, и за которым вырастает почти до неба столб всё той же коричневой или черной пыли.
   Снял несколько секунд и... снова скучаешь в одиночестве. А с такими же, как ты, то есть, с операторами с других каналов и из других городов, -- о чем говорить? О лидерах и аутсайдерах? О графиках и таблицах?
   Нет, увольте, слуга покорный!
  
   Куда интереснее автокросс.
   Что это такое и какая тут цель у гонщика?
   Автокросс -- это закольцованная грунтовая трасса протяженностью в пределах плюс-минус одного километра. Ширина этой грунтовой трассы колеблется -- где-то лишь один автомобиль проедет в узком горлышке поворота, а на прямиках -- в две-три ширины автомобиля (чтобы обогнать можно было). Но что самое примечательное, -- вся трасса от старта до финиша находится в прямой видимости.
   Зрители видят всё!
   От начала до конца, от старта до финиша.
   Цель у спортсмена -- сделать несколько положенных кругов и мимо финишного клетчатого флага проехать первым. Со старта все срываются одной толпой и в процессе гонки, расталкивая друг друга "локтями", вытягиваются в цепочку и несутся к финишу -- зрителям на потеху. Однако и на стадии "цепочки" случаются и обгоны, и столкновения, и перевороты и так далее.
   Если гонщик применил против кого-то из соперников недозволенный прием, то это -- чревато. Такое тут называется контактной борьбой, и она запрещена. Если ты чиркнулся с кем-то бортами, то бог с ним, не страшно, а вот если толкнул ощутимо в задний бампер, или ещё хуже -- подрезал противника так, что тот выехал на бруствер или даже перевернулся, то такое поведение не просто пенализируется штрафными секундами или иным каким гандикапом, а наказывается даже дисквалификацией.
   Вплоть до снятия с гонки.
   А за "систематическую контактную борьбу" могут дисквалифицировать и вообще на весь сезон!
   Да и зачем бить противника, если при этом ты и сам можешь получить повреждение, а то и вовсе вылететь с трассы?
  
   А вот в гонках на выживание -- наоборот, -- тут чем больше аварий и столкновений, тем лучше!
   Здесь почти такая же, как в автокроссе, закольцованная грунтовая трасса и цель та же -- первым пересечь финишную отметку! Однако эта самая контактная борьба не просто поощряется, а является едва ли не самой главной зрительской составляющей. Именно за подобное эти гонки так и называются -- на выживание. Тут цель не столько финишировать первым (и не только во всех этапах уикенда и на всех этапах сезона), сколько максимально долго удержаться на трассе! Чтобы тебя самого не вытолкнули, не опрокинули, не повредили фатально подвеску или что-то еще, жизненно важное в автомобиле.
   И чтобы ты, в свою очередь, побольше противников выбил бы из борьбы.
   Зрелищность этих гонок как раз в этом и заключается -- вытолкнуть с трассы, чтобы противник завис, например, брюхом на бруствере, чтобы не выбрался оттуда до конца гонки, а еще лучше - перевернуть его либо так повредить автомобиль противника, чтобы тот до финиша вообще не доехал.
   Зрелищно, интересно, и эмоции через край!
  
   У нас -- это не американские гонки "на выживание".
   Там (в Америке) скучно!
   Там все автомобили ездят на одной квадратной площадке и просто херачат друг друга. И -- всё! А окончание гонки -- это когда на ходу остается один единственный автомобиль. Вот он и есть победитель!
   Чего с них взять -- америкосы!
   У нас куда интереснее.
   Феликса пару раз нанимали оператором на такие гонки, возили аж в Запорожье, кормили-поили, хороший гонорар (как по тем временам) заплатили, но впечатление от них у Мудрицкого осталось -- никакое.
   А потому что в своем большинстве тут гоняли владельцы Таврий, Москвичей и Жигулей. Скорости маленькие, ползают и тюкаются друг в друга, словно слепые котята, поэтому и зрелищности -- около нуля. Ну, была парочка переворотов, и Феликс всегда угадывал начало развития ситуации и успевал подобное поймать в объектив -- с самого начала и до того самого момента, когда днище несчастного автомобиля смотрит в грустное низкооблачное небо.
   Другое дело, когда под конец дня на трассу выезжали так называемые "безлимитчики" -- все желающие и без ограничения мощности. Автомобили сильные, мощные, громкие, и даже грохочущие, причем ещё только на старте и на холостых оборотах поскольку -- без глушителей. И вот тогда начиналась хоть какая-то рубка. Выяснялось, что на этой неказистой трассе под Запорожьем довольно много интересных поворотов, включая так называемые "отрицаловки", где можно перевернуться буквально на ровном месте, и даже без помощи подтолкнувшего тебя противника. Оказывается, тут есть и интересные шпильки почти под сто восемьдесят градусов, когда "машина хвостом метёт", и что тут (как оказывается) довольно глубокие кюветы...
   Однако в последний раз, совсем недавно, продолжался этот "праздник души" -- не слишком долго. Загорелась одна из иномарок, гонку остановили. К горящей машине побежали люди и начала помогать водителю побыстрее выбраться. А минуту спустя пошел такой дождь, что посреди трассы забуксовала даже пожарная машина ЗИЛ-130, которая так и не доехала до "пострадавшего", а "пострадавший" сам по себе и потух под дождем.
  
   И вот теперь (наконец-то) -- вполне серьезные люди, на таких себе нехилых авто, собираются погонять и скидываются (только на одну гонку, подумать только) по пятьсот долларов...
   Картинок тут можно будет набрать весьма и весьма привлекательных.
   Кстати о картинках и о том самом скандале с Татьяной Андреевой...
   Мудрицкий думал, что все забылось и поросло известно чем...
   Однако ж - на тебе, вспомнили!
  

Глава 43

   Хроника войны, август 2015 года

Откровения бывшего ополченца

  
   20.08.15. Материал от военного обозревателя Бориса Рожина (11)
  
   https://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_71374
  
Подборка бытовых впечатлений о происходящем в ДНР от одного из местных военнослужащих. Авторская стилистика сохранена.

Зарисовки из Донецка.

Мои разговоры по Skype с армейским товарищем, проживающим в Донецке. Не всё из изложенного вписывается в нарисованные СМИ слащавые или, наоборот, ужасные картины действительности. Долго размышлял, в какой форме изложить состоявшийся разговор двухнедельной давности. Не придумал ничего лучшего, чем изложить его в форме монолога и ответов на мои вопросы, как я записывал их на бумаге. Чтобы не навредить и не подставить под неприятности, минимально упоминаю названные им места дислокации, боёв и позывные.

1. Деньги.

Самый больной вопрос. Денег не хватает. Ни рублей, тем более -- гривны. Курс 2:1 в ДНР, у менял и вообще. С января по апрель прошла волна сокращений в республиканской гвардии ДНР. Повезло тем, кто остался кадровым. Обычно, первый батальон кадровый, остальные вроде бы числятся, но не кадровые. Платят только кадровым. Полковник, комбриг -- 22 тысячи рублей, сержант -- не больше 10 тысяч. Добровольно-принудительно заставляют делиться с некадровыми, "для поддержания их штанов" -- на руки реально выходит около 60%. В марте, перед увольнением получил на руки 6200 рубасов. Хоть что-то. Одному можно было бы жить, если бы не цены. Всё-таки они повыше, чем в Укропии. Хорошо, что хоть своих отправил в Курск, к тестю. Иначе -- жопа.
  
   Начфин крыса!
  
   Пацаны, которые не в кадре, говорили, что им ни хера не перепало от тех 40 %, которые забрали у нас. Я попробовали возбухнуть, сразу настучали новому комбату. Вызвал в штаб вместе ротным, мозги вправляли, достали мою февральскую объясниловку за канистру соляры, которую толкнул, чтобы маме купить лекарства. Тогда совсем не платили. Комбат тогда ещё был старый, зампотех тоже, меня знают как облупленного -- не дали хода, а объясниловка, как назло, где-то завалялась. Новые, щенки эти сопливые, припомнили старый грешок. Не сдержался, высказался, что кто-то быкует, шикует, а у меня денег на хлеб нет, маманя весь мозг выела. За начфина, этого барыгу очкастого тоже высказался. Раньше, когда служили при Союзе, кем начфин был? -- чмошником, из нарядов не вылазил. А теперь -- царь и бог. Новый комбат пришёл и начфина своего подтянул, понял для чего? -- дерибанить бабки и кидать пацанов. В общем, захотели меня зачмырить, а я сам написал рапорт и уволился. Всё равно бы зачмырили или подставили.

2. Оружие.

С этим всё строго. Укропы сначала рассказывали, что у нас тут в Донецке банды гуляют. Ничего подобного. Штатное оружие всё в ружпарках, выдается, если едешь на боевые или заступаешь в караул. Когда увольнялся, автомат сдал. Очень сильно не хватает магазинов. По-старому: на один автомат два магазина. В бою это ничего -- вылетают за 5 минут боя. Главное разжиться ещё несколькими магазинами, иначе на передке делать нечего. Патронов хватает, новые хуже старых, советских -- частые осечки и высеры.
  
   Первый автомат выдали, когда пошёл в ополчение, последний с подствольником -- в декабре. Всего поменял четыре, когда переводился из одного подразделения в другое. В первом бою подобрал укроповский АК-74, весь в крови, хотел заныкать, но пришлось сдать в общак. В общак роты сдают всё трофейное оружие, рации, снаряжение, броники, бинокли, ПНВ, каски, разгрузки. Типа -- внештатное. Куда оно потом девается ходят разные слухи. Знаю случаи, когда пацанам, взамен побитого, выдавали что-то из общака, но не из ротного. Гранаты, Эф-ку, к примеру можно купить в Донецке за 400 -600 гривен, патроны тоже -- без проблем. Но если поймают, попадёшь "на подвал" (в МГБ), и в самом лучшем случае пойдешь рыть окопы, в худшем, если это бизнес в системе -- расстреляют.
  
   Пацаны мои с передка рассказывали, что недавно укроповская мина прямым попаданием угодила в их блиндаж с боекомплектом, разнесло всё в хлам, хорошо, что никого поблизости там не было. Они должны были строить один большой, а построили 4 малых блиндажа -- рассредоточили боезапас. Списали всё: с этого и остальных трёх блиндажей. Оружием, конечно, втихаря приторговывают, но не штатным. Этим никто не рискует. Пока не разобрались с казаками, те на оружии делали бизнес чуть ли не явно. После нового года Захар (глава ДНР Захарченко -- ред.) своим распоряжением запретил появляться в городе с открытым оружием, если это не связано со службой. Военная полиция постоянно проверяет, очень жёстко даже если ты в форме с автоматом. Не знаю, какие там исключения, но две недели назад возле "Амстора" сам видел Моторолину жену в окружении четырёх охранников с автоматами. Все говорят об укроповских диверсантах, может это так надо.

3.Захарченко -- Абдулла, Плотницкий -- Джавдет.
  
   К Захару относятся по-разному. Кто-то попрекает его четырьмя крестами, кто-то тем, что иногда бухает. Но по любому достойный, смелый мужик. Когда, год назад в аэропорту был первый бой и от "дружеского огня" погибли ополченцы, он единственный поехал туда разруливать ситуацию. На передке видел его чаще других. Настоящий воин! Уважаю.
  
   Плотницкий (глава ЛНР) -- барыга, подлец и сцыкло, каких поискать. Пацаны от "Лешего" рассказывали, какие он на металлоломе бабки поднял, как пацанам и командирам с боевым опытом предлагал идти рыть окопы и собирать железо за тарелку супа, -- просто атас. У нас (в ДНР) всякое бывает, зачастую несправедливо, но не могу себе представить, чтобы Захар брякнул что-то подобное. Захара зауважал, когда увидел его вблизи первый раз. Приезжал с какими-то "шишками" из Генштаба. Не поверишь, за футболку. На нём была футболка, стираная много раз, с растянувшимся воротником, а "шишки" эти все -- форма с иголочки, новьё, расфуфыренные такие, понтовые. Захар, по его должности, мог бы тоже одеться с нуля, а приехал по-простому. Мы все зачумленные, грязные, рваные, вонючие. Один полкан из тех, с кем он приехал, начал гомнякать насчёт нашего внешнего вида, так Захар ему быстро хавальник прикрыл, а на следующий день нас в располагу отправили -- отдыхать и мыться. Захарченко -- воин, Плотницкий -- трус. У меня, что ли, чуйка такая, что боров Плотницкий под укропов стелется. Не знаю, как объяснить это, но скоро он проявит себя, увидишь.

4. Командиры.

Когда всё началось, если бы не наши командиры, укропы бы нас смели. Почти все командиры были местными, мы знали друг друга по гражданке. Не было чинопочитания, дурки всякой. На боевых каждый показал себя, кто-то мужиком, кто-то гомнюком. Почти у всех нарушена психика: вчера еще человек был с тобой, а сегодня смотришь на его оторванную руку под кустом. Я тогда ненавидел весь мир. С тех пор голова постоянно болит, спасаюсь -- то цитрамон глотну, то травы курну. Ребята, те, кто остались в штате, спиваются.
Сам, слава Богу, не видел, пацаны рассказывали: Жабуньки -- кладбище артиллерией перепахано -- ограды перекорёжены, гробы полусгнившие из ям торчат. Нормальный командир входил в положение, понимал, как батя: успокоит, поговорит по душам. Да и смотрит, какой ты по психике: не пошлёт на передок, если видит, что тебя трясёт.
   Эти новые, нарванные какие-то, молодые все. На располаге заёбывают всякой хернёй: полдня можешь ящики переставлять, полдня территорию подметать, ещё мозги высушивают. Поэтому никто не хочет ехать на располагу, -- на передке никто тебе не ебёт мозги, хоть и опасно. Когда возил нового комбата, приезжаю на передок, а пацаны все в жопу пьяные. Раньше, летом прошлого года, такого не было -- на передке вообще был сухой закон: каждый знал: "пьяный в карауле -- это твоя смерть". Советники поменяли командиров и порядка не стало.
  
   Артподготовка стала ни в пизду, нервы сдают, когда через тебя херачит "ответка": стояла хата, бац и нету её, куча балок, дранки и облако пыли. Наши по укропам шмаляют, абы побыстрее: отстреляли боекомплект куда попало, ну, чтобы отстрелять, а потом сказать: "Снаряды кончились, отходим". На той стороне то же самое, -- херачат абы побыстрее, -- гибнут мирные люди.
  
   Это "дырявая война" какая-то: было бы хоть какое-то движение, нам люди в Донецке уже в спину плюют, потому что не можем отбросить укропов за Авдеевку. Команды нет. Опять же -- кто командиры? Так скажу, эта "дырявость" выгодна России -- показать, что уропы ебашат мирных людей. А отбросят укропов за Авдеевку, в Донецке спокойно станет. Никто не понимает почему нет команды. Но тоже идти вперёд, -- так получится как в Дебальцево -- ни одного дома целого.
  
   Укропы вообще становятся в огородах у людей, наши иногда тоже. В Авдеевке поставили на детскую площадку,- похуй, что ответка прилетит туда. Новые командиры пришли, -- порядка никакого, понтов много. В Дебальцево хоть бы кто сказал молодым пацанам, что нельзя жгуты (кровеостанавливающие) наматывать на приклад. Пацаны жгуты на приклады понамотали, а когда понадобилось, они разваливаются, трескаются -- сколько людей погибло из-за того, что пацаны не смогли или не знали как остановить кровь. Аптечки тоже никто не проверяет, морфина и антишоковых (препаратов) ни у кого не найдёшь. Погранец, Валерчик, ты его знаешь, получил ранение на Красном Партизане, еле спасли -- жгут полопался.

5. Быт.

У хохлов есть слово "скрутно", так оно и есть. Пока служил, дня не помню, чтобы не хотелось жрать. То, что на располаге в столовке дают, это жуть. Варят суп, на 50 литровый бак, прикинь, одна банка тушёнки, ячка или крупа "турист", борщёвая заправка. Морковки нет, лука нет, иногда десяток картошек. Поменять нельзя, хотя ячки этой из российской гуманитарки завались. Подошёл к поварам, говорю: поменяйте или продайте эту ячку, купите свиную голову, чтобы хоть какой-то навар был. Оказывается нельзя.
  
   Пока ездил на бусе, 1-2 канистры соляры в неделю были моими -- что-то подкупал, когда денег не платили. А пересел на УАЗик с новым командиром, -- полный голяк. Приедешь поздно, если в столовке не оставили, то даже какого-то печенья, чтобы с чайком перекусить, веришь, не было. В желудке бурчит, спать не могу, а этому новому комбату погуй, жрал я что-то или нет.
  
   Пацаны знакомые с Луганска говорят, что у них такая же гуйня с этими новыми командирами. Когда ещё был старый комбат, я как-то выкручивался и его не подводил: кому-то песка краснолиманского подкинешь, кому-то что-то перевезёшь. Машина песка в Донецк -- 1200 гривен. Маме что-то подбрасывал из этого. Тогда ко мне напрямую звонили люди, просили. Пока служил, набил концы: теперь люди звонят мне, а я армейским пацанам, тем, кто на грузовых имеет такую возможность. С бензином, соляркой стало получше. Они у нас дешевле, чем в Укропии -- 18 гривен, а у них -- 22. Газ -- 9-50, пропан, тоже дешевле. А в магазины заходишь -- нема ничего, -- блокада. Только не пойму, мороженое как-то из России везут: пломбир, российское, ростовское, две вафельки -- 9 гривен 30 копеек. По качеству лучше украинского, но это что, самое нужное? Кто-то бабки поднимает. С запчастями, если заказывать, проблема жуткая. Раньше через знакомых в Дружковке заказывали. Они для нас по Интернету и через "Новую Почту", а потом таксистами сюда передавали. Подороже получалось, но и цены здесь (в ДНР), понимаешь, другие. Теперь -- жопа, только разборки, если найдёшь. Заказов мало, если бы, как раньше в гараже, а не на фирме, был бы полный писец.

6. Бабы.

По-разному.
   Хуже всего пацанам, кто пошёл в ополчение, а жёны остались на укровской территории или как в Славянске, который заняли укропы. Прикинь 90 км расстояние между мужем и женой, а встретиться не могут больше года. Бабы бесятся, знаю несколько случаев, когда бабы на развод подали. Раньше жён сюда пропускали, баб вообще мало проверяют. То ещё как-то некоторые виделись. С февраля стало опасно: сюда ещё приехать можно, обратно -- проблемы. А сейчас даже по пропускам не пускают. Бабы, которые местные, так те в кайфе: изголодавшийся мужик в увольняху и с порога -- "Давай!". Такие как я и те, у кого жёны в Укропии, им завидуют. У меня хоть два раза получалось к своим в Курск съездить на пару дней, но всё равно мало.
   В посёлках бабы мужиков заменили -- косят, ремонтируют, хозяйство ведут, пока муж служит. Советники, военные, говорят, что у них у всех проблемы семейные: жёны бухтят -- мысли разные дурные бабам в голову приходят. Задалбывают звонками, ревностями, а те выехать не могут. Говорят: у нас в России бабы балованные, дуреют от нечего делать, ваши хохлушки получше, без этих заёбов. Как только на передке жара спала, в ополченские батальоны потянулись жёны и дочки командиров, в основном в обслугу (кладовщицы, кухня, канцелярия). Большинство так и остались.
  
   Молодые девки, кто учился до войны в институтах, посваливали на гражданку в марте-апреле. Одна тогда ко мне, перед самым увольнением стелилась, спрашивает "сколько мне лет". Сбрехал, что 35 и задул ей под хвост на располаге. Всё боялась, что комбат-папа узнает, предупреждала, просила, чтобы всё было так как будто ничего не было. Мне то что, только шишка пару дней огнём горела.
  
   Но есть бабы, которые воюют не хуже мужиков, а то и получше. У нас командир артдивизиона была такая, требовательная ужас, но и справедливая. Она с нами с лета. Осталась в кадре, ещё служит. А мужик у неё сопля соплёй, бухарик. Пару месяцев посачковал в располаге и уволился вместе со мной. Видел этого хмыря недавно, бутылки собирал, сделал вид, что меня не узнал.
  
   На укроповской территории есть бабы, что под нациков ложатся, кто за бабки, кто по природе своей блядской. Разные истории об этом рассказывают. Скорей бы это всё закончилось.

Глава 44

Откровения рядового ополченца

Продолжение

  
   7. Идеи.

Эта война изменила меня. Раньше, до войны, бухарестил по-черному, шароёбился черт знает с кем, семья разваливалась на глазах. Мама все глаза выплакала, глядя, в кого я превращался. А когда всё началось, записался в ополчение -- свой дом и свою семью защищать от этих уродов. После первого боя ничего не понял. Выставились, насыпали укропам и снялись с позиций. Второй раз так не получилось, конкретно накрыло тяжёлыми, ответкой. Из-за корректировщика мудака. Правильно, это когда выставился, ебанул и съебался, а когда он несколько раз направляет, корректирует, то до того как снимешься, жди прилёт.

С тех пор ничего не планирую, живу одним днём -- на всё воля Божья. Сначала выезжаешь, а потом понимаешь, в какую жопу ты лезешь. С передка очень редко звонил, чтобы случайно жена или мама что-то не услышали и не заволновались. Таких как я сначала было большинство. Летом прошлого года мы стали родными братьями и сёстрами. Как-то жена, пока не уехала в Курск, пришла к нам на располагу, а там как раз наши пацаны и девки с боевых, с ротации, приехали на 42 дня. А кто-то шёл на боевые. Мы все рады видеть живыми друг друга, обнимаемся, целуемся. Кто знает, как встречают и провожают боевых товарищей, поймёт. Жена не поняла. Пообнимал на её глазах наших девок, а потом выслушивал: "Ты её не по-дружески, а как-то по-другому поцеловал. Ты её за талию держал как-то странно".

Я здесь ради принципа, ради будущего, чтобы жить в другой стране. Я тогда себе сказал, что хочу в этой жизни что-то изменить. Поверишь, скоро год, как не пью и не курю. Не то чтобы в завязке, но пока служил, даже при возможности, в увольняхе или как, выпью 150, покурю за компанию с пацанами и стоп. О себе скажу так: я сюда не убивать шёл, не для того, чтобы лишать жизни другого человека, а кое-то пришёл убивать. Была у нас баба-лошадь, пленного укропа навскидку в глаз застрелила. Ну, у неё что-то перемкнуло, наверное, кто знает или какая другая причина. Уволили её вскорости, ебанутая на всю голову, в советника чуть не шмальнула в темноте. Знакомые иногда спрашивают: "А ты в кого-то попал?" Отвечаю им и тебе: "Я не хочу об этом говорить, и больше мне таких вопросов не задавай".

На нас, первых ополченцев, было страшно смотреть. Когда начали переодевать в какое-то подобие формы, выдали фуфайки, прикинь, 1942 года! Прикид, прямо скажу, был расп...дяйский -- у кого что. Начали переодевать в более-менее нормальные шмотки, когда в Россию на обучение выезжали, выдали на роту берцы -- аж 60 пар, удалось взять. Потом от стрелковского фонда, от Корнилова, пошли разгрузки, броники, горки, бушлаты. К зиме были более-менее по форме готовы, но люди вымотались, да ещё начались мутки с зарплатой. Понабрали этих кренделей на командирские должности. Последней каплей стало, когда крайний раз на располагу привезли автоматы, а они трупами воняют. Естественно, я не смолчал, а этот щенок с понтом спрашивает меня: "А ты там {....} был?" -- Отвечаю спокойно: "Был. Да и не только там", а он: "А где это?".
   Пацаны ржут. Потянул ещё пару месяцев и сказал: "Всё! Воевать буду, а служить -- нет!" Пацан со мной с августа служил, из Дружковки (до сих пор служит, а жена в Дружковке, под укропами), так он своими разговорами каждый день душу рвал, мол "думал, что в сентябре вернусь, но чувствовал, когда на "Уралах" уезжали из Дружковки, что не увижу больше своего дома".
   Другой ныл, что в Волновахе отжали его машину. Отдал брату по доверенности, а у брата забрали и разбили. У каждого своё. За дочкой скучаю. Достаю фотку, гляну -- ком к горлу, и маму бросить здесь одну не могу. Сколько раз говорил ей, что лучше перебраться в Курск, и я бы туда, к своим, поехал, а она: "Хочу помереть в своём доме".

У зампотеха старого, со Снежного, дом разбомбили, старенькие родители остались на улице. Так его младший брат поехал в Крым, занялся углём, два вагона продал, родителей забрал. Теперь старший туда собирается. А мне так не светит. Если укропы полезут, буду маму и её дом защищать.

8. Гуманитарное.

Без российской гуманитарки не знаю, как бы мы протянули до лета. К лету гуманитарку почти не выдают. Даже пенсионерам. Но хоть стали платить ДНР-овские пенсии пенсионерам, инвалидам, чернобыльцам, матерям-одиночкам. Рублями. Кто похитреее получает две пенсии -- ДНР-овсую здесь, и украинскую в Укропии. Туда надо ездить, а для этого нужен пропуск.
  
   Ахметовская гуманитарка тоже многих выручала зимой. Матушке моей досталось два раза, но в основном её получали беременные, молодые матери, одинокие пенсионеры. В мае появились деньги, но что толку, если цены из-за блокады стали чуть ли не в два раза выше, чем в Укропии. Аптеки почти пустые, бензин по 15 литров на машину, ещё очередь надо выстоять два-три часа, если успеешь. Заправки "Параллель" позакрывались. Захар правильно сказал, что эти заправки надо национализировать, а спекулянтов топливом прищемить, а то полтора месяца назад 95-й бензин был по 17-18 гривен, а сейчас по 26-27.
  
   На гуманитарке, лекарствах, продуктах и топливе всякая срань обогащается. Для них укроповская блокада в кайф, -- дерут в три шкуры и ничего с ними не сделаешь: у всех крыша. Приспособились, суки.
  
Укропия поностью закрыла поставки продуктов. Молочка " Добрыня", "Геркулес" из России или белорусская молочка тоже через Россию. Качество получше украинского, но и цены кусаются.

Но это мелочи, по сравнению с тем, что, Россия взяла на себя лечение и реабилитацию наших пацанов. Без этой помощи -- кранты! Даже протезирование бесплатно! Прикинь, сколько стоит один современный протез ноги или руки, коляска инвалидная, лекарства всякие. Помогают реально, но тоже наши крысы нашлись. Рассказывают, что некоторые оборзели до такой степени, что послали в Ростов список лекарств для лечения и реабилитации наших пацанов, в который включили несколько упаковок презервативов.
  
   Много разных фондов и организаций работает. А детей донбасских сколько поехало на лето в Крым! Ахметов помогал до последнего времени. А сейчас, говорят, посрался с Захаром и съезжает с темы. Типа, психологическая помощь пострадавшим, важнее. А, скажи, на хрена бабке с дедом, у которых расхерачено полдома, эти психологи-волонтёры вместо хавки и шифера?

9. Гражданка.

Работу найти тяжело, очень тяжело. Как уволился, взяли меня на Сервис, там меня хорошо знали ещё до войны. Началась блокада, запчастей и заказов почти не стало, хорошо хоть охранником оставили. Хотел было восстановиться на службе водилой хер там -- только слесарем в мастерскую. Это не по мне: два пи...аса зампотеха, из новых, друг за другом ходят, запчастей -- ноль, а с тебя спрашивают, почему техника не на ходу. К тому же, о том, почему я уволился, помнят. Наверно из-за этого вышел облом с МЧС. Была возможность пробиться туда водилой пожарки, но начали мурыжить, отправили на медкомиссию: бумажки, анализы, обследования, будто в космос отправляют. Пока проходил, место заняли...и ку-ку. Заработать можно у ментов или в МЧС: водила пожарки -18 тысяч рублей, мусорской сержант -- 7-8,5 тысяч гривен. А остальное вымерло, половину расх...чили, половина совсем закрылась или, как моя СТО, сократилась. Предлагали по нашей с тобой армейской специальности водолаза поработать у нас на ставке, на Будёновке, -- жмуров на экспертизу вытаскивать, которых казачки за зиму понакидали, но всё заглохло: снаряжения нет. Позвонил пару раз, напомнил о себе -- "мы с Вами свяжемся". Скользкая, конечно, тема, но денежная. Они что, ждут, пока раки своё дело сделают?

Попытался втиснуться к таксистам, чтобы возить на Укропию и обратно. До Констахи из Донецка -- 500 гривен человек, машина -- 2000. Рискуешь, конечно, башляешь тем и тем, машину убиваешь по этим дорогам, но стоило того. Где такие башли заработаешь?
   На на укропской стороне чурки эту тему прибили, стали подставлять нацикам наших. Теперь возим с пересадкой, мы -- до их территории и они до нашей. У каждого на той стороне свой партнёр-таксист. Пропуск не нужен, спрашиваем только есть ли карта пересленца, а то и без неё. Как подумаю, какой я был долбень, когда гонял тачку с клиентами на укроповскую территориию: запросто могли захомутать, я у них наверняка числюсь террористом, плюс возраст подозрительный. Хорошо, один умный человек подсказал, чем для меня может окончиться этот дурной риск. Вожу по нашей территории до укроповской, но это совсем не те бабки. Знакомый пеши контрабасом занимался. Нагрузится и по козьим тропам шнырял на Укропию и обратно. Ходил, ходил, пока с тропки не сошёл и на растяжке не подорвался.
  
Комендантский час с 23-00, к этому времени надо быть дома.

В комендатуры понабирали уё...ков. Людей они принимают жёстко, без разговоров. Им по...й кто ты, кем был, где воевал. Дали им в руки колошматы и полномочия, а там половина "знакомые знакомых" и хер знает кто. От пацанов с боевым опытом там шарахаются, выживают, зато появились те, кто только откинулся с зоны. Вроде всех там должны пропускать через особый отдел. Слышал, что многие не проходят проверку особистов, но факт -- бывшие зеки в комендатурах есть. В прошлое воскресенье в Макеевке попал в комендантский час под шмон. Сучка одна, Матрёшка её позывной, навела. Отвёз клиента, поставил машину в гараже у знакомого, припозднился чуток. Выхожу из ГСК -- ждут. Отхерачили, кинули в камеру, утром отпустили. Документы, деньги, мобилку отдали. Вместе со мной, 42 человека загребли, в основном малолеток обкуренных. С ними понятно. Но я же не щегол какой-то!

Со мной вместе деда приняли, 73 года. Дед в ахуе: у его бабки температура под 40, пошёл за лекарствами к знакомым, его под руки и в камеру. Сидит такой, на Шрека похож, глазами моргает, врубиться в то, что с ним произошло, не может. Так его хоть не пиздили.
  
   Меня утром знакомый оплотовец вызволил. Поговорил с ним. Говорит, что кто-то очень хочет, чтобы не было таких формирований как Оплот, Восток. Разрывают по частям, разбрасывают по разным подразделениям. Он подписал контракт на год, попал с Оплота в эту грёбаную комендатуру, теперь не знает, как побыстрее свалить оттуда. Во всей комендатуре 4 человека, которые были на боевых, остальные -- шушера всякая тыловая или случайные люди.

Глава 45

Телефон нашел?

12 марта, 1972 год

  
   -- Ну и как, нашел ты свой мобильный телефон?
   Когда я услышал за спиной эти слова, то чуть не подпрыгнул от неожиданности.
   Это была Вера, очень рыжая и "очень медицинская" сестра.
   Непослушные рыжие, почти красные, волосы заколоты в нехитрую заческу набок, светлый коротенький плащ, желтая косынка вокруг шеи бантом -- без своего белого халата, в котором я привык ее видеть, сейчас она производила впечатление настоящей модистки. Ей не хватало только шляпки и ажурного зонтика.
   -- Мобильный телефон? -- переспросил я, растерявшись, и чтобы выиграть две-три секунды. -- Нет, пока не нашел...
   Она видела, какое неожиданное впечатление на меня произвела и искренне этим наслаждалась. В свете затухающего весеннего дня -- не Вера-медсестра, а настоящая картинка!
   Но внутри у меня вдруг все похолодело -- словно из парилки в ледяную воду, когда в тело одновременно впиваются тысячи иголок!
   Что я тут делаю, на каком это я перекрестке и как сюда попал?
   Снова вертолеты?..
   Но -- страшно было ровно одну секунду.
   Мимо прогрохотал троллейбус, обдав нас волной горячего воздуха, неожиданно и приятно потеплело, и я вспомнил.
   Я все вспомнил -- без вертолетов и головокружений.
   Когда мы закончили комсомольские разборки с маникюром Манеровой, когда после слов Анны Сергеевны:
   -- Все свободны.
   ...и негромкого официального из пухлых и капризных губ царицы Тамары:
   -- Комсомольское собрание объявляется закрытым...
   ...я сказал Миклухе (и сказал это достаточно громко через головы), что сейчас вернусь, мол, подожди, домой пойдем вместе...
   ...а сам вышел из класса, дошел до туалета, вылез на улицу через окно, и вдоль стены до того угла, где давеча двое шкетов наблюдали за мной и старшим Карасем. Отсюда к забору и через выломанную штакетину -- на Набережную, оттуда на бульвар, и пошел вверх к центру города.
  
   ...Я ходил по улицам и магазинам, несколько раз неожиданно менял свой маршрут, да и маршрутом это назвать было трудно. Я толкался в людных местах и в пустынных переулках, два раза пересек сквер возле танка, пять долгих минут простоял возле памятника тому самому танку, который первым ворвался на Донбасс, освобождая его от немецких, итальянских и румынских фашистов. Я разглядывал отражения в витринах магазинов и в стеклах киосков, однако ни в этих отражениях за своей спиной, ни в толпе не увидел дважды чье-нибудь лицо или в дорожном потоке повторившийся номер машины.
   И тем более -- той самой бежевой Волги.
   Один раз мое внимание привлек светловолосый, стриженый под полубокс, молодой человек в темном строгом костюме и со шляпой в руке. Он стоял перед киоском "Союзпечать" и рассматривал газеты за стеклом. Память услужливо прокрутила перед моими глазами велосипедиста с прищепкой на правой штанине широких брюк, но похожими были только их темные костюмы и стрижки. Это были разные люди. Тем более, что этот, возле киоска, купил-таки какую-то газету ("Советский спорт", прочел я в последний момент), сунул стоймя в боковой карман своего черного пиджака и пошел по улице не оборачиваясь.
   Еще я увидел необычную парочку. Он в цветастой (гавайской) рубашке и широченных брюках-клёш, а она в коротенькой юбчонке и туфлях на платформе. Я не обратил бы на них никакого внимания, если б не одна деталь -- на них-то как раз и оглядывались прохожие.
   "Стиляги", -- вспомнилось когдатошнее модное словцо. Или, впрочем, нет, стиляги были раньше? Или позже? Я что-то даже и не вспомню...
  
   На бульваре Пушкина девочки играли в "классики", прыгая поочередно, то одной, то двумя ногами по клеткам, нарисованным на асфальте.
  
   В другом месте я увидел красочную, пеструю и шумную картинку -- толпу галдящих ребятишек вокруг брички с цыганами.
   Ярмарка?
   Нет - это был, как бы сейчас сказали, передвижной магазин на колесах.
   Парень-цыган, мой ровесник (ровесник Михаила Карася) в яркой зеленой рубашке стоял во весь рост в телеге. Мой взгляд упал на него в тот момент, когда он набрал полные легкие воздуха и начал надувать синий резиновый шарик. Тот медленно рос в размерах, его цвет неторопливо менялся от темно-синего к бледно-голубому, и когда парень убрал его от своих алых чуть припухших губ, шарик начал сдуваться -- через свисток.
   Отчего поднял целую волну мальчишечьего восторга.
   Разноцветные фигурки на резинках и веревочках, флажки, флюгеры и пропеллеры, которые вертелись на ветру и при этом издавали всяческие веселые звуки -- этого добра в телеге были целые горы. Рядом с телегой (в качестве "продавцов-консультантов") стояли две цыганки, молодая и старая. Еще одна, совсем девочка, тихо и грустно сидела на бортике телеги, держала в охапке сразу несколько кукол, но в церемонии веселья участия никакого не принимала. А над всей этой веселой шумихой надзирал бородатый цыган в пиратской треуголке -- шикарной, золотом расписанной и с неимоверно широкими полями. Он сидел на облучке, так это, по-моему, у них называется, на доске, в общем, сидел, вожжи были свободно перекинуты через колено, и в массовом торговом действе он, так же, как и девочка, не принимал никакого участия.
   Красочными, хлопающими, свистящими и шелестящими на ветру игрушками торговали парень и эти две женщины-цыганки. За глиняных петушков, которые умели свиристеть на разные лады, за цветные шары на резинках и свистящие надувные шарики, за разноцветные тряпичные куклы, за крашеные пистолетики из глины и за оловянные пугачи, которые умели громко стрелять специальными глиняными "патронами", цыгане в качестве оплаты принимали у детворы всё подряд. И пустые бутылки, и медные пятачки, и старую одежду. Гвалт стоял на всю улицу - настоящий цирк шапито, только без шатра над головами.
   Когда я проходил мимо, одна из цыганок, которая молодая, внимательно на меня посмотрела. Погадать, наверное.
   Окликнула старую, но я уже прошел мимо
   Что мы знаем про цыган?
   Нет, не так...
   Что я знаю про цыган?
   В Киеве -- я цыган видел редко. Их туда, как и в Москву, просто не впускали. На жд-вокзале в том же Киеве их иногда можно было встретить, я сам видел, но милиционеры гоняли. А на Донбассе -- вот тебе, пожалуйста: и публика довольно богатая, и менты, видать, не сильно цепляются.
   Еще я вспомнил, что среди цыган существуют свои семейства, общины, кланы.
   Таборы -- вот, наверное, как это у них правильно называется. И даже народности, да-да. Есть украинские и русские цыгане -- эти оседлые. На той же Игнатьевке, шахтерском донецком поселке за Кальмиусом на левом берегу, так там целые улицы вполне себе таких солидных домиков с сараями, свиньями, курами и тп. Женщины гадают и торгуют, мужчины работают на заводах и даже (я услышал это однажды в классе) в шахтах.
   А такие, как лавары, романы, глазы, ромалэ и прочие, коим несть числа и список названий которых на четыреста страниц, -- воруют (конокрады знатные, да и по мелочи умеют), торгуют и мошенничают.
   И -- кочуют, разумеется.
   А существуют еще и такие, которых называют ассори или ассирийцами. Не от древних ли они иранцев или персов? Эти, как было принято когда-то говорить, "поднявшиеся по социальной лестнице" -- учителя, врачи, артисты... словом, интеллигенция.
   Откуда я все это знаю?
   И эта молодая цыганка, которая посмотрела на меня, кто она: из кочующих гадалок?
   Симпатичная, хоть и молоденькая...
   Я отошел шагов на двадцать и оглянулся -- они обе, старая и молодая, смотрели мне вслед. Старая что-то сказала молодой, но та не ответила и продолжала на меня смотреть.
   Покружив по улицам, я вышел на широкий бульвар и присел на пустую лавочку.
   Я убежал не столько от навязчивого Миклухи, не только от профессора с его водителем-ассистентом, я убежал от всех -- чтобы спокойно подумать и чтобы не отвлекали от мыслей всякие Гришки с Лосями да Анны Сергеевны с их Лидочками и маникюрами.
   И с чего меня так вдруг взволновала эта Волга с профессором и его студентом-шофером? Что они могут со мной сделать?
   Если я, с их точки зрения, какая-то биологическая аномалия, неправильность, которую интересно было бы "поизучать", то пусть себе изучают... Уж, я надеюсь, они не станут в меня иголки тыкать или бить высоковольтным током, а профессор не будет ко мне цепляться с просьбами о немедленной лоботомии или как у них там называется разрезание человеческого тела на тоненькие дольки.
   О, вспомнил: это называется вивисекцией -- разрезание живого организма для изучения работы его внутренностей. Или я что-то путаю?
   Впрочем, если они надумают сделать мне эту самую лоботомию или вивисекцию, то моего разрешения никто спрашивать не станет.
   Порежут на дольки -- и всё!
   Убежать?
   Да, это вариант.
   Но ты, наверное, забыл, в какой стране живешь и в какое время. Нырнуть на дно -- не проблема.
   Проблема вынырнуть...
   Ведь там, где ты объявишься - те же паспортисты, те же менты и КГБ. В покое не оставят, да еще кинут в какую-нибудь яму, и будешь там барахтаться в грязи и собственном дерьме. А они тебя в этой яме как раз и будут разглядывать, словно лягушку какую диковинную. С них станется...
   А сколько тут осталось до перестройки и развала СССР? Ого -- больше двадцати лет!
   Многовато, их еще прожить надо...
   Хотя, впрочем, можно и исчезнуть, не вопрос. Те же цыгане, они ведь как-то живут? И без паспортов, и без прописки, и "ходят" -- и в Италию, и в Турцию. А в Америке (которая США), я где-то читал, их там самая большая диаспора в мире. Можно и с ними, но в Польшу или Румынию уходить нельзя, там такие же паспортисты и КГБ-эшники, нужно дальше, еще дальше... мир большой.
   Да, мир велик.
  
   Мимо меня прошел давешний ханыжка Кулёк. В авоське две пустые бутылки, одна с начисто отбитым горлышком. Пройдя несколько шагов, он вдруг остановился, вернулся к моей лавочке и заглянул в урну, низко к ней наклонившись. Так он, оказывается, еще и слепой. Вот у кого проблемы, вот у кого жизнь не заладилась... если сам Кулёк это вообще понимает.
   Между тем он выпрямился и, скосив голову, как это делают куры или вороны, посмотрел на меня своим правым мутным глазом. Левый терялся где-то в складках шрама, который опускался к левой ноздре, через губу и дальше к подбородку. Он смотрел на меня долгие несколько секунд, словно чего-то от меня ждал или пытался вспомнить. Потом ухмыльнулся, показав в разрыве шрама свой коричневый гнилой зуб, равнодушно отвернулся и пошел себе дальше по бульвару.
   Я встал и пошел в другую сторону.
  
   Начинало вечереть, становилось прохладно.
   Центр города, а улицы казались совершенно пустынными. Я дошел до перекрестка. Мимо с характерным электрическим воем проехал троллейбус.
   К этому моменту я почти смирился с мыслью, что ничего особенного мне не угрожает, а все эти мои походы мимо зеркальных витрин и стеклянных киосков - зряшное дело, домой-то я все равно когда-нибудь вернусь... Нужно еще немного подождать, прислушаться, присмотреться, и о своей прошлой жизни (да и нынешней тоже) никому не болтать.
   Да и рассказывать-то особо нечего, не помню я ничего, а из того, что вспоминается -- настолько туманно и замылено, что самому бы разобраться. Какие-то лица, чьи-то голоса, неясные картинки. То ли из прошлой жизни, то ли из воспаленного воображения или из снов.
   Время само расставит все по своим местам.
   Надо ждать и безропотно продолжать играть роль Мишки Карася, и у меня это вроде получается...
   Вот тут и прозвучал за моей спиной женский голос:
   -- Ну что, нашел ты свой мобильный телефон?
   Меня -- словно ударили тем самым высоковольтным проводом, который держал в своей руке (через чёрную резиновую перчатку) постаревший Григорий Мелехов.
   -- Мобильный телефон? -- переспросил я еще раз.
   Рыжие волосы, шелковый желтый платок на шее, легкий светлый плащ, изящные туфельки -- картинка из советского кинофильма про любовь!
   Ее глаза искрились от еле сдерживаемого смеха.
   -- Ты словно привидение увидел. Как самочувствие, перепуганный больной? -- спросила она.
   Я ответил что-то дежурное, а сам лихорадочно соображал и "мониторил окружающую обстановку". Но поблизости не было никаких Мелеховых, никаких медицинских студентов и никаких бежевых Волг! Вообще никого, лишь далеко, метрах в ста, брел по бульвару понурый бесформенный Кулёк со своей авоськой в руке.
   -- Гуляю, -- коротко ответил я.
   -- Далеко же ты забрел от своей Набережной...
   Откуда она знает, где я живу?
   Тю, дурак ты и башка! Она же медсестра и твою карточку держала в руках по несколько раз на день...
   -- А я вот в кино собралась. Мы заранее купили билеты, а подружки раздумали. Составишь компанию? "Джентльмены удачи". Название ковбойское, но, рассказывают, что это наша, советская комедия.
   Нет-нет, это неспроста... и лишний билетик (как раз кстати) имеется...
   Но билетиков оказалось даже пять штук, действительно -- целых три лишних.
   Да и вообще, что ты цепляешься к ситуации? Цепляйся лучше к девчонке, это тебе -- не астраханская вобла с велосипедной попкой...

Глава 46

Дискета на афише и моя ноутбук

12 марта, 1972 год

  
   Странно, сколько я живу на этом свете, пятьдесят с лишним лет, мне всегда нравились такие, как Таня Манерова или (хрен с ней) Лидочка Малахова: изящные и миниатюрные, и никогда не нравились "тётки в теле".
   А тут смотрю на Веру и -- хочется.
   Хочется широко обнять обеими (своими такими длинными) руками, прижаться к теплому и мягкому, погладить по жестким, словно проволока, непослушным рыжим волосам, сказать несколько ласковых слов. А она как раз и толкает в бок, мол, не останавливайся, говори.
   Вот я ей и рассказываю.
   А она все спрашивает:
   -- А война с Америкой будет?
   -- А с китайцами?
   -- А летающие тарелки существуют?
   -- А жизнь на Марсе есть?
   -- И это не марсиане, нет?
   -- Жалко...
   На скрипучей казенной кровати медицинского общежития мы лежим неподвижно, но панцирная сетка все равно живет своей собственной жизнью и постоянно издает какие-то звуки, щечки и скрипы.
   -- А меня эти самые марсиане однажды чуть не похитили, не веришь?
   В другой момент я бы насторожился, но сейчас мне было так хорошо и спокойно, что я ответил вполне ровно и даже с иронией:
   -- Иди ты!
   -- Правда-правда.
   И она начала рассказывать.
   -- Нас в медучилище однажды на картошку посылали, и мы с подружкой после танцев из клуба -- заблудились. Ну, не то чтобы заблудились, а пошли напрямки. Попали в какой-то сад или парк. Словом, деревья, кусты, темень... И тишина, как это бывает в деревне. Я-то сама деревенская, из-под Запорожья, с Гуляй поля. Слыхал, наверное? У нас еще батько Махно гулял, ты должен знать.
   Я кивнул в темноте, и в подтверждение негромким щелчком отозвалась под нами панцирная сетка.
   -- Так вот. Идем мы с Тоней, моей подружкой, и видим - светится в темноте что-то. Подходим, а там такое золотистое, на огромный стог сена похожее, и светят не прожекторы или лампочки какие, а сам весь этот шар желтым переливается. Выходят двое марсиан и говорят: не хотите с нами на Марс улететь?
   -- Так и сказали, на Марс улететь?
   -- Да, именно так и сказали: не хотите с нами на Марс улететь? ...на Марс! Я и спрашиваю, а что мы там делать будем?
   Я перебил ее, спросил:
   -- А какие они из себя?
   И тут Вера, как нормальная глупенькая курица, простодушно протупила:
   -- Я как-то в кинохронике видела, они такие маленькие, серые и с большими глазами.
   Я кивнул в ответ, и кроватная сетка снова щелкнула.
   А все началось с простого вопроса.
   Она меня спросила:
   -- Почему ты говоришь "мой ноутбук"? Ведь ноутбук - это английское слово, и означает оно - записная книжка. Значит, моя ноутбук, а не мой ноутбук?
   Странно, о мобильном телефоне я действительно ее спрашивал, я это точно помню. Но я не помню, чтобы вообще произносил при ком-нибудь слово "ноутбук".
   -- А это когда тебя к нам привезли, и ты первый раз очнулся. Ты потребовал полцарства, коня и этот самый свой ноутбук. Причем все сразу и немедленно.
   -- Бред какой-то, -- сказал я.
   -- Вот-вот, -- ответила Вера. -- Профессор тебя выслушал, и распорядился уколоть тебе несколько кубиков (она сказала чего именно, но я тут же забыл, чего именно профессор распорядился мне уколоть), и ты уснул. И, уже засыпая, ты еще сказал, что тебе никак нельзя в больнице, что за простой грузовиков большие штрафы, и еще что-то про логику и контракты.
   -- Про логику? -- переспросил я, -- может, про логистику?
   Вера даже встрепенулась:
   -- Да-да, точно, про логистику. А что это такое?
   Я не ответил.
   Мы болтали, как ей казалось, ни о чем, она не поверила ни единому моему слову, поэтому и рассказала, в свою очередь, про марсиан в ночном колхозном саду. А я разоткровенничался как раз для того, чтобы выведать из нее хоть каких-то сведений о самом себе, то есть, о Михаиле Карасе.
   Но пока узнал вот только это: про коня, про полцарства и про ноутбук с мобильником.
   К слову, и кино ей не понравилось.
   А вот я от "этого кина" получил форменный настоящий шок!
   Причем даже не от самого фильма (его-то я видел в своей жизни десятки, если не сотни, раз), сколько совершенно от другого.
   Но -- по порядку.
   Я согласился пойти с Верой в кино, и тем более, после того, как она с печальным и жалостливым видом показала мне целый ворох синеньких бумажек -- именно так выглядели в те времена билеты в кино.
   Мы пересекли бульвар Пушкина, прошли мимо высокой величественной стены с колоннами, выкрашенными в светло-салатный цвет, и я уже знал, что это оперный театр. Справа остался скверик с памятником-танком, и вышли к такому же огромному зданию, почти с такими же монументальными колоннами, как у оперного -- к кинотеатру имени Шевченко.
   И тут я остановился и даже раскрыл рот -- ведь я сегодня уже проходил через это место, я пересекал эту Театральную площадь несколько раз с разных сторон, но только сейчас увидел...
   Само по себе здание кинотеатра -- квадратное, высокое, с колоннами, в тяжелом сталинском ампире (или как оно там называется). По обеим сторонам от главного -- два входа в кассы, и касс много, потому что в кинотеатре четыре зала. Два больших на первом этаже и два маленьких на втором. За минувшие несколько часов я все тут изучил: в больших залах шли новинки советского и мирового кино, а в малых -- старые или детские фильмы, а еще кинохроника и всякое прочее, научно-популярное.
   Почему я так подробно рассказываю о фасаде? А потому что и рекламы по обеим сторонам центрального входа были расположены по тому же принципу. Два огромных панно показывали, что именно сегодня идет в голубом и желтом залах первого этажа, а внизу этих огромных картин -- просто словами, какие фильмы и когда идут в маленьких залах красном и зеленом.
   Практически каждый час новый сеанс! Мы любили этот кинотеатр...
   Мы любили этот кинотеатр?
   Я вспомнил!
   Вспомнил... со временем тут сделают какой-то ночной клуб... названия не помню. Но ночной клуб -- только еще будет, а сейчас это старый добрый кинотеатр Шевченко... Только теперь вопрос, откуда я-то на самом деле -- из Киева или из Донецка? Впрочем, только кинотеатр из памяти и выплыл, больше ничего.
   Все это мигом пролетело в моей голове, но глаза были прикованы к рекламам - две огромные симметричные картины, обе высотой считай от первого до третьего этажа. Реально огромные!
   На левой были нарисованы не очень похожие на себя Луи де Фюнес и Фантомас. Причем, если сине-зеленого с кроваво-красными глазами Фантомаса не узнать было невозможно, то и в лысоголовом с бровями вразлет должен был угадываться туповатый комиссар Жюв. Картина была написана аляповатыми масляными пятнами, а буквы в слове не прыгали, словно си-бемоли с фа-диезами в нотной тетрадке, как все остальные надписи, а строгим шрифтом -- "Fantomas".
   А вот вторая реклама -- она как раз и заставила меня буквально замереть на месте!
   Все помнят тот момент в "Джентльменах", когда милиция накрыла эту криминальную троицу на какой-то там "хазе", и Савелий Крамаров говорит свою знаменитую фразу: "Всё, кина не будет, электричество кончилось!"
   Именно этот кадр и был тщательно -- не аляповато масляными пятнами, -- а именно тщательно и дотошно вырисован на огромном плакате справа от входа. Спиной к зрителю сидит у стола с поднятыми руками Георгий Вицин. У стены стоит Евгений Леонов -- также с поднятыми руками, и в правой его руке бутылка, из которой вода течет на воротник пальто, а справа сидит Крамаров. В одной руке дымящийся окурок, а в другой -- именно поэтому я и рот раскрыл -- он держит ...дискету!
   В отличие от маслянистой, цветной и нарочито наляпистой картины "про Фантомаса" слева, эта была -- словно фотография, словно фотообои, которые изобретут, наверное, только лет через тридцать. Когда мы подошли поближе, я даже ногтем царапнул -- но нет, не глянец и не фотообои, а такая же масляная краска (или какую там используют художники для подобного рода произведений).
   Я попятился несколько шагов назад, задрал голову и еще раз внимательно пригляделся. Сомнений не было -- в правой руке Савелия Крамарова была зажата дискета в 3,5 дюйма, на которую помещалось, помнится мне, аж целых 1,44 мегабайта информации, и на ней красно-белая наклейка "Verbatim".
   Позади нас с электрическим воем прогрохотал троллейбус.
   -- Мне холодно, -- проговорила Вера.
   Она мягко, но настойчиво попыталась затянуть меня внутрь, но тут я услышал громкий взрыв хохота и оглянулся: слева у стены на углу здания кинотеатра стоял ряд автоматов "Газированная вода", и у одного из них, крайнего, я увидел шумную группу парней и с ними... Таню Манерову.
   Она нас тоже увидела, отделилась от своих друзей-приятелей и неторопливо пошла в нашу сторону -- и теперь я ее рассмотрел подробнее: не такая уж она и миниатюрная. Больше того, даже излишне широковатая "в своей средней части". Иным мужчинам как раз такие и нравятся -- "шоб там, где надо, шоб всё было", -- однако мелкое личико и тоненькие ручки.
   -- Карась, привет.
   Поздоровалась она со мной, но демонстративно и в упор разглядывала Веру.
   -- Что за кукла? -- спросила она меня, но продолжала разглядывать в упор Веру.
   -- Ты, Манерова, не хами, -- ответил я.
   Вера, впрочем, никак не ответила, продолжала держать меня под руку.
   Да и Манерова перевела на меня свои блеснувшие глазки, никак не смутилась, а даже широко заулыбалась.
   -- Так я чо ...я ничо. Гуляем?
   -- Гуляем.
   И правда, такие, как Таня Манерова, мне действительно раньше нравились -- маленькая, живенькая, словно мышка-норушка с глазками-бусинками. Ресничками своими хлопает и смотрит тебе прямо в глаза.
   На плечах короткая коричневая вельветовая куртка, из-под нее цветастое простенькое платьице чуть выше колен -- смело, как по тогдашней моде. И -- ...белые кеды на зеленой шнуровке...
   Возле газированного автомата снова взрыв смеха и веселая суета.
   -- А воды хотите? -- неожиданно спросила Манерова, ухватила Веру под руку и бесцеремонно потащила за собой к автоматам.
   Следом, естественно, и меня.
   Она растолкала парней, и те послушно расступились.
   -- Тебе ведь с двойным сиропом, да? -- спросила она Веру, словно та была ей давняя подруга. -- Гриша, нам с двойным. Нет, с тройным!
   И тут у самого автомата я увидел давешне побитого мною Гришку. Был он в своем мутном свитере -- то ли желтом, то ли коричневом, и с широким не по размеру отворотом-воротником.
   Он обернулся, кивнул мне, как старому приятелю, как будто это не я его, а он меня сегодня утром побил в классе. Перевел взгляд на рыжую Веру.
   -- Ща! Айн момент, -- и поднял руку над плечом, -- стакан мне!
   Гришке тут же подали пустой стакан, он поставил его в автомат, а к прорези аккуратно приладил трехкопеечную монету. Осторожно и очень мягко подтолкнул ее, и она исчезла в монетоприемнике. И когда внутри что-то щелкнуло, быстро выдернул ее обратно.
   Монета -- на леске!
   Это ж ведь и я когда-то умел...
   А кто тогда этого не делал?
   Когда в стакан плеснулась порция сиропа и следом зашипела газировка, Гришка вынул стакан из автомата, и дал воде стечь. Теперь нужно было подождать несколько секунд, и все вокруг молча стояли и терпеливо ждали.
   Снова зажглась лампочка, снова внутри аппарата загудел компрессор, и Гришка опять аккуратно вставил монету в прорезь, а стакан в автомат.
   Толкнул, щелкнуло, дернул, вынул. И снова шумный взрыв радости и восторга!
   Много ли мальчишкам надо для счастья?
   Пауза, лампочка, компрессор, щелчок -- стакан газированной воды с тройным сиропом.
   -- Спасибо, я больше не хочу, -- Вера отпила два маленьких глоточка и протянула мне.
   Стакан был граненый, мокрый, прохладный. Пить действительно очень хотелось, поэтому я одним движением вылил воду в свое сухое горло и протянул Гришке:
   -- Спасибо, -- вежливо сказал я.
   -- Нема базарю, -- Гришка поднял кверху "козу" из указательного и мизинца, как это делал Коля Питерский в "Джентльменах удачи".
   Мы выбрались из общей толкучки, а у автомата без паузы тут же загалдели:
   -- Гришка, мне, и мне, и мне...
   -- А не хотите с нами в кино? -- выбралась вслед за нами Манерова.
   -- У нас уже есть билеты, -- ответила Вера и посмотрела на меня снизу.
   -- Ну-ну, кто раньше жил, тот и сейчас живет, -- миниатюрная Таня Манерова, улыбаясь, ответила Вере, а смотрела в глаза мне. -- А мы на чердак лазим. По пожарной лестнице во дворе. Бесплатно. Не хотите?
   Я покачал головой:
   -- Спасибо, мы как-нибудь на стульях, в зале.
   -- А потом, вечером мы пойдем на Калиновку, тамошних пацанов погоняем. Или на Пятнадцатый участок. Еще не решили... Лось сказал, что ты сегодня с нами будешь.
   -- Это Лось так сказал? -- переспросил я.
   Манерову дернул сзади за локоть парень из свиты:
   -- Танька, тебя Гришка зовет.
   Та оглянулась:
   -- Кому Танька, а кому Татьяна Валентиновна, -- ответила Манерова и, помолчав, добавила: -- щас, иду.
   Почти совсем стемнело, и вдруг неожиданно, как по команде, в оба конца улицы на столбах мигнули одновременно все фонари и начали медленно разгораться бледно-синей, уходящей к горизонту, гирляндой.
   И тут я увидел еще одну группу парней, они шли посередине широкого тротуара, редкие прохожие прижимались к краям. Впереди -- Лось, в тех же своих серых брюках и остроносых пыльных туфлях, но теперь поверх рубашки клетчатый пиджак с поднятым воротником-стойкой. Слева и чуть сзади Лося вышагивал гориллоподобный Витька, следом Карандаш и Болт, и еще другие, мне знакомые и не знакомые -- много, всего человек пятнадцать.
   Манерова захотела что-то сказать, перевела взгляд на Веру, потом снова на меня:
   -- Ты это... сегодня про маникюр, это что, правда? -- спросила она.
   -- Что правда? -- переспросил я.
   Манерова помялась секундочку и ничего не ответила. Потом притянула к себе Веру и что-то ей шепнула. Та усмехнулась и снова посмотрела на меня снизу.
   -- Ладно, пока, -- сказала Манерова и, оттолкнувшись от Веры, "сделала мне" своей детской ручкой.
   И миниатюрная, по первому впечатлению, а на самом-то деле толстозадая Манерова побежала к своим так, как это делают все женщины на земле -- ногой за ногу, заворачивая коленки вовнутрь.
   Вера опять попыталась утянуть меня, но я ее снова удержал.
   -- Погоди, сейчас пойдем.
   Толпа парней подошла к автоматам, Лось увидел меня с Верой.
   Какое-то время мы смотрели друг на друга и оба знали, о чем думает каждый из нас. Наконец, он, видимо что-то для себя решив, отвернулся к Гришке, который уже протягивал ему стакан с водой.
   "Джентльмены" Вере не понравились.
  

* * *

   В ее комнату на третьем этаже медицинской общаги я взобрался по пожарной лестнице, потом пару метров по карнизу и -- через женский туалет -- в коридор. Какая-то здоровенная девица в домашнем халате мыла под краном в раковине тарелку с ложкой и лишь равнодушно провела меня взглядом в зеркале.
   Мы лежим в темноте, пощелкивает под нами панцирная кроватная сетка. Я рассказываю ей о том, что войны не будет ни с Америкой, ни с китайцами, что летающие тарелки действительно летают, а перед глазами -- дискета в руке Савелия Крамарова.
   В самом фильме никакой дискеты, разумеется, не было.
   Вот о чем я думал, поглаживая Веру по рыжим непослушным волосам, которые больше были похожи на пучок спутанной рыболовной лески "ноль три", или как она там у них, у рыбаков, называется.
   -- Пойду, -- сказал я Вере.
   -- Я тебя проведу.
   -- До туалета?
   Вера засмеялась и спрятала лицо в одеяле.
   Поцелуй -- это нежный антидот старению, -- почему-то вспомнилось мне где-то когда-то от кого-то услышанное...
  

Глава 47

Мудрицкий,

Москва, Курский вокзал

1999 год

  
   "Хорошие вещи уж слишком как-то вдруг быстро изнашиваются..."
   "Деньги -- даже не как вода, которая -- вот она есть в ладошках, и вот её уже там нет... Деньги даже ещё быстрее воды -- уж слишком как-то вдруг быстро исчезают...", -- все эти выражения были личными словесными изобретениями Феликса.
   Он любил изобретать.
   Мудрицкий Киев любил, а в Москву скорее даже ненавидел. И, наверное, потому, что в украинской столице он побывал всего несколько раз за всю свою жизнь, а в Москве -- учился.
   И не просто учился в каком-то там ВУЗе, а, цитата: "...учился в Литературном институте Союза писателей СССР им. М. Горького в Москве", -- конец цитаты.
   Именно так Мудрицкий отрекомендовывал себя очередному (потенциальному) клиенту, и это, как правило, срабатывало. Ведь потенциальный клиент -- это что?
   Правильно: договор, смета счет... и акт выполненных работ.
   Разница между этими двумя городами "была просто разительной", и это не тавтология, -- подчеркивал Феликс, -- воистину разительная разница! И с годами это его убеждение все больше укреплялось.
   Киевляне и спокойнее, и отзывчивее, и куда радушнее москвичей. На вопросы отвечают обстоятельно, жестами и кивком головы подтверждая, что собеседник понял ответ, усвоил направление и дорогу, а москвич в лучшем случае головой боднёт куда-то неопределенно -- то ли верх и влево, то ли вверх и вправо -- мол, тебе туда. И -- всё!
   Однако Мудрицкий довольно быстро и как-то совсем неожиданно для себя, но нащупал правильный алгоритм общения с москвичами. Если, например, тебе требовалось узнать дорогу, то нужно было пристроиться рядышком к бегущему куда-то по своим делам пешеходу-москвичу и уже на ходу, а точнее даже -- почти на бегу, задать свой вопрос. И... получаешь вполне адекватный ответ -- вам туда, потом направо, потом налево, а потом еще левее. И все эти "рекомендации по нужному направлению", -- не убавляя темпа шагов.
   Мудрицкий часто вспоминал знаменитую репризу у Карцева: "Все куда-то бегут; те, которые справа, бегут налево; те которые слева, бегут направо... Граждане! Рубль дам тому, кто остановится..."
   Это о Москве.
   Москвич в процессе разговоре, если вдруг видит, что он от тебя больше уже ничего нужного или полезного не получит, то тут же теряет к тебе всякий интерес.
   То же самое и водители на дороге.
   Мудрицкий сам не раз с этим сталкивался.
   Правила дорожного движения одинаковы во всем мире и уж тем более во всем бывшем СССР, однако существуют ещё и так называемые неписаные правила. Если в Киеве ты вдруг надумал повернуть налево или развернуться через две сплошные, то оба потока -- и встречный, и попутный -- приостановятся и дадут тебе сделать этот, не совсем законный, маневр. Благодарно мигнёшь аварийкой, а в ответ также могут мигнуть фарами, мол, пожалуйста.
   В Москве же, если ты на повороте (и ДАЖЕ на пешеходном переходе!!!), не успел задавить пешехода, то нужно открыть все окна и обматерить его так, чтобы все на перекрестке это услышали.
   Да почему только Москва... а по России на трассе?
   Едешь с приличной скоростью, догоняешь колонну грузовиков, и вдруг последний в колонне -- прямо у тебя перед носом -- включает неожиданно левый поворотник и становится в левый ряд. И начинает обгон колонны, а ты пиликаешь за ним со скоростью всей колонны, пока этот, последний, грузовик не станет головным.
   Догоняешь следующую колонну фур. Последняя -- опять же прямо у тебя перед носом -- включает, блин, левый поворотник...
   Феликс даже вспомнил один свой давний разговор с киевским дальнобоем, с которым ему однажды довелось подъехать от Пирятина до Киева:
   -- Ха, -- коротко боднул головой воздух этот разговорчивый молодой парень. -- Ты себе даже не представляешь. Какое-то время я работал в Польше, ходил на Францию, на Италию, на Балканы... Западные фирмачи водителями большегрузных фур берут всех: и украинцев, и белорусов. Даже молдаван берут. А русских -- наотрез!
   Теперь Феликс и сам понимал -- почему.
   Впрочем, с Москвой у Феликса имелись и приятные воспоминания -- поступление сразу в два института, правда, с двух попыток, но все же...
   Из всех своих "оперативных авантюр", как он их называл, эта была -- самая изящная. В первый раз, а это был 1985-й год, Феликс отправил свои опусы, лирические рассказы, сразу в два института -- и в Литературный, и во ВГИК на сценарный. И в обоих институтах прошел предварительный творческий конкурс, и в оба института получил приглашения на вступительные экзамены.
   -- Я сам был в приятном недоумении, -- признавался он потом даже самому себе.
   Но делать нечего, и Феликс изготовил два комплекта документов:
   -- две медицинские справки;
   -- два комплекта фотографий "три на четыре с уголком";
   -- два аттестата зрелости (пришлось сходить в свою бывшую школу и попросить дубликат вместо якобы утерянного);
   -- две справки с места работы с направлениями и рекомендациями (ну, это вообще легко было сделать), в редакции посмеялись, но под одним номером все-таки выдали две справки;
   ...и какие-то там еще, менее существенные, документы и бумажки.
   И оба комплекта он отправил в оба института.
   Однако на экзаменах проходного балла он не набрал -- ни в тот, ни в другой институт.
   Но Мудрицкий же был последовательным и целеустремленным человеком. По крайней мере, так он считал.
   На следующий год он и рассказы "посолиднее" послал на предварительный творческий конкурс (и опять его прошел), и те же комплекты документов обновил, и вторично их послал в приемные комиссии...
   Больше того -- еще осенью записался на подготовительные курсы родного Донецкого университета, якобы для поступления на его филологический факультет. В университете на филологов всегда был недобор, особенно мальчиков, поэтому его записали даже в бесплатную бюджетную группу подготовки. Если не получится во ВГИК или Литературный, то Донецкий университет брал бы Мудрицкого -- вообще без экзаменов! Правда, лишь в том случае, если бы преподаватели предварительных курсов (которые, к слову, являлись собственно и преподавателями университета) давали на то свое согласие.
   А преподаватели -- в конце концов, и дали такое свое согласие, поскольку Мудрицкий учился не просто лишь бы пройти и закончить эти курсы, а дисциплинированно ходил на вечерние лекции, писал конспекты и педантично выполнял все домашние задания.
   Этот год Феликс вспоминал с двояким чувством: с одной стороны, с ужасом по поводу недовыспанных ночей, а с другой стороны...
   О -- другая сторона оказалась куда более приятна в воспоминаниях. За несколько осенних и зимних месяцев он повторил фактически всю школьную программу по языку, и сочинения в оба московских института написал на пятерки; плюс восстановил в памяти всю программу по литературе, а так же -- по истории и еще по чём-то, Феликс уже и запамятовал, по чём именно.
   А главное -- именно тут, на подготовительных курсах он встретил свою Жанну!
  
   Теперь вот -- снова в Москву!
   Выбор транспорта даже не стоял как вопрос; не самолетом -- поскольку дорого, а поезд и дешевле, и отходит в шесть вечера. Лег спать в Донецке, и утром ты уже в столице -- удобно! А главное -- алгоритм этот отработан годами!
   Хотелось бы побывать и во ВГИКе, куда он дважды поступал и однажды даже сдал все вступительные экзамены и набрал проходной бал. К слову, и общежитие там есть, и есть что вспомнить...
   Хотелось бы побывать и в Литературном. Впрочем, что значит "хотелось бы"? Обязательно следует приехать на Тверской бульвар, куда он шесть лет ездил на сессии и сдавал всевозможные курсовые и прочие контрольные работы; а уж сколько экзаменов -- и не упомнишь...
   Остановиться можно в той же общаге Литературного, когда-то он там всех или почти всех из администрации знал. Впрочем, это слишком громко сказано -- всех знал, но комендантшу помнил, и надеялся, что она его также не забыла. Все же почти десять лет прошло...
   Приехал Феликс на Курский вокзал и вышел на площадь.
   Это уже давно перестало быть анекдотом, но тутошние московские таксисты нередко на приезжих зарабатывали следующим образом.
   Вылетает, например, из дверей Курского вокзала взъерошенный пассажир и -- к таксистам:
   -- Мужики, хана! ...опаздываю на поезд, два счетчика, на Ярославский!
   Его везут по назначению, берут два счетчика (а то даже и три), а Ярославский вокзал, как и Казанский, кстати, -- вот они, оба через дорогу, подземным переходом три минуты до любого.
   Это место в Москве, к слову, так и называют "площадь трех вокзалов".
   Если раньше подъездная площадка перед Курским буквально сплошь желтела и белела крышами государственных ГАЗ-24 с шашечками, то сегодня -- почти одни иномарки. Но на улицу, как и прежде, выходишь через плотный коридор из мужчин с автомобильными ключами в руках:
   -- Такси нужно?
   -- Куда ехать?
   -- Такси не нужно?
   Знакомая картина!
   Нет-нет, такси мне не нужно.
   Феликс человек экономный, он сейчас спустится в метро и -- общественным транспортом!
   А пока -- выйти наружу -- Москвой подышать, знакомые звуки послушать, знакомую картину увидеть... и всем своим существом ощутить эту ненавистную, но такую близкую столичную суету.
   Также вспомнилось, впервые приехал в Москву -- 1985-й, -- а тут все в кальсонах ходят. Правда, выяснилось, это вовсе не кальсоны армейские, а мода такая. И как потом ещё выяснилось -- очень удобная мода.
   А что -- чистое белое хэбэ, проветривается, комфортно, уютно. Со временем Мудрицкий даже начал различать фасоны и покрои. Вот -- точно бывшие военные кальсоны, только нижние застёжки на щиколотках отрезаны, а вот -- специального индивидуального пошива, и выкройка по фигуре, и две строчки по шву, как на джинсах, а не одна как в ширпотребе. Что молодые люди, что девушки, -- все в кальсонах. Плюс еще и такие же рубашки-косоворотки. Мудрицкому понравилось.
   Эту "моду" (так он думал) в Донецк первым привезет, но... до него, как оказывается, в такие одежды уже пол-Донецка начали одеваться...
  
   Феликс был человеком ностальгирующим и любил возвращаться туда, где когда-то бывал; даже вот, видишь, за московской суетой -- и то соскучился.
   Между зданием вокзала и проезжей частью улицы (Земляной Вал, кажется, так она называется) на газоне -- начинающаяся стройка: перерыто-перекопано, два скучающих экскаватора понуро опустили на землю свои ковши, и -- ни одного строительного рабочего.
   А время-то как раз далеко не обеденное, самое что ни на есть -- рабочее утро!
   Желтые, белые и разноцветные крыши государственных такси и иномарок -- на всю площадь, и коридор из мужчин с ключами разветвляется и перемешивается с пассажирами.
   Очередь к государственной стоянке такси огромна: люди и уехать-доехать хотят побыстрее, а частнику переплачивать не хочется.
   Но эти -- словно угри-вьюны меж пассажирами:
   -- Куда ехать?
   --Такси не нужно?
   -- Всего пятьдесят рублей.
   -- Всего сто пятьдесят рублей... всего пятьсот рублей, -- слышится то тут, то там.
   И вдруг Феликс услышал фразу и сделал нечто совсем для себя неожиданное.
   Если не сказать больше -- совершенно иррациональное.
   Какая-то белая маленькая иномарка у бордюра. Захлопнув за пассажиром правую заднюю дверь и обходя машину сзади, направляясь к своей водительской двери, скорее уж на автомате и по привычке, чем с надеждой подцепить еще пассажиров, водитель -- высокий худощавый мужчина в грузинской фуражке-аэродроме, но без всякого кавказского акцента, а скорее с московским акающим, проговорил:
   -- Есть еще одно-два места на улицу Бориса Галушкина... улица Галушкина, два места!
   Причем, у этого грузино-подобного таксиста-частника получилось как раз то самое, московское:
   -- ...одно-два мест_на улиц_Борис-а_Алушкина... Есть?
   Какой-то черт дернул Феликса за язык:
   -- Галушкина? Я... я на Галушкина!.. -- и тут же прыгнул на переднее пассажирское, довольно ловко водрузив свою спортивную сумку на колени.
   Оглянулся, поздоровался -- сзади мужчина с женщиной.
   Водитель в профиль -- никакой не грузин, никакой не кавказец, только фуражка с огромным козырьком, который нависал над крупноватыми скулами и глубоко впавшими серыми небритыми щеками.
   -- На Галушкина, так - на Галушкина... -- повторил он (и его "чисто московское Борис-а_Алушкина" вдруг одномоментно пропало), провернул ключ зажигания и на секунду полуобернулся своим огромным козырьком назад: -- По Садовому или без пробок? -- спросил он.
   Сзади промолчали, а Феликс, на правах почти московского пассажира, сделал тот неопределенный жест плечом и одновременно головой, который должен был сказать водителю, что, мол, мне все равно, как тебе удобней.
   Фуражка коротко кивнула в ответ:
   -- Поехали, -- и машина тронулась.
   -- Что за стройка? -- спросил Феликс, глядя на разделительный газон с экскаваторами.
   Водитель, хоть и в кепке, хоть и хмурый, хоть и на иномарке, а оказался тем традиционным общительным таксистом, который свои чаевые как раз на общительности и зарабатывает.
   -- А, вот эта? Не, не стройка, а так, стоит. То строят, то прекращают, то снова возятся. Начинала какая-то строительная компания, даже забор со своими рекламами поставила, а Лужков взял да и запретил. Потом, говорят, этот бизнес у людей отобрал и сам начал строить. Теперь вот снова затишье. Торговый центр якобы тут будет. Рассказывают, что проект очень красивый! Он-то Лужкову и приглянулся. Да и место, как видишь, бойкое. Кто ж такое упустит?
   -- Ну да, -- согласился Феликс.
   Поехали по Садовому кольцу; пробки не пробки, но машин стало значительно больше -- тянучки перед светофорами, рывки с перекрестков, всё как обычно, и так до самого проспекта Мира, там поехали веселее.
   Да, автомобилей на улицах Москвы значительно прибавилось. Встречались незнакомые, а иногда даже совсем экзотические модели. И эстакад над перекрестками прибавилось, и подземных переходов. А вот, наконец, и знаменитый на весь мир памятник -- "Рабочий с молотком и Колхозница с серпом". Колхозницу с этого ракурса не видно, ее Рабочий загораживает, только серп и выдающаяся вперед женская грудь. Памятник остался по диагонали слева от перекрестка, и машина покатилась вниз вдоль трамвайных рельсов. И трамваи всё те же, чешские.
   Через минуту женщина скомандовала:
   -- Нам здесь!
   Феликс узнал пожарное общежитие и также подхватил свою сумку. Не глядя на таксиста, сунул тому в руку какую-то купюру -- счетчик же надо на троих делить, если по правилам... Верно?
   И вышел.
   Да, точно, вон и курсанты в своих зеленых формах курят стайкой, а общежитие ВГИКа -- ниже, оно следующее.

Глава 48

   Хроника, июль 2015 года
  

Отзывают кураторов войны?

   (12)
  
   11.07.15. Сообщение от Александра Жучковского.

Накопилось много негативных новостей, люди выражают недовольство и ожесточенно спорят о будущем Новороссии. Сделаю в связи с этим подробное сообщение о ситуации на Донбассе и о нашей деятельности.

Итак, что мы имеем на данный момент:

1) Ползучая "демилитаризация" - новый эксперимент, прощупывание почвы для дальнейшей деэскалации конфликта в русле "минских соглашений". Если раньше ополченцев и мирных жителей настраивали на продолжение войны для, как минимум, освобождения территорий бывший Донецкой и Луганской областей, то сейчас настраивают на то, что "война заканчивается". Возможно, это делается намеренно, чтобы соответствующим образом подготовить общественное мнение. Но о том, что "война заканчивается", ополченцы и местные жители говорят все чаще. Как именно она заканчивается - постепенной интеграцией в Украину или "приднестровским вариантом" - пока неясно ни для кого.

2) Продолжается давление на российских добровольцев, особенно на русских националистов. Их подразделения фактически упраздняют, бойцов растаскивают по другим подразделениям. Сегодня об уходе с фронта знаменитой ДШРГ Русич сообщил командир этой группы Алексей Мильчаков ("дальше в таких условиях и непонятно за чьи интересы мы воевать не будем"). Постоянное давление испытывают "нацболы", о чем не раз заявлял Эдуард Лимонов. Месяц назад расформировали еще одно подразделение российских добровольцев ("Легион"), с которым я работаю; они сначала приняли решение уйти с фронта, но потом все же решили подождать улучшений и влились в более крупное подразделение. Все перечисленные ("русичи", "нацболы", "легионеры") - слаженные боевые отряды, бойцы которых воевали на протяжении года и имеют заслуженные награды. Проблемы есть не только у российских, но и у местных (чересчур воинственных на взгляд начальства) ополченцев, разные подразделения перманентно разоружаются, "подвальная лихорадка" продолжается.

3) Еще больше, по сравнению с весной, снизился приток российских добровольцев на Донбасс. Стоит отметить, что если раньше приезжали в основном идейные состоявшиеся люди, то сейчас стало много тех, кто едет в надежде заработать денег или устроить свою жизнь лучше, чем "на гражданке". Конечно, снижение притока добровольцев связано и с тем, что снижается активность боевых действий, и вообще лето само по себе во всех отношениях "неактивный сезон". Но уменьшение притока добровольцев не в последнюю очередь связано с увеличением плохих новостей из Новороссии.

4) Все чаще поднимается тема смены руководства ДНР. Например, сегодня об этом, как о почти свершившемся факте, заявил генерал Петровский (Хмурый). Хотя об увольнении Захарченко говорят уже как минимум месяца три. Не знаю, связано ли это с возможным "сворачиванием" Новороссии, но Захарченко все-таки для процесса "сворачивания" человек неудобный. К нему можно предъявить разные претензии, но то, что на "обратно в Украину" он категорически не согласен и даже резко спорил с кураторами минских встреч - это факт. Его противоречивые заявления связаны с тем, что с одной стороны он озвучивает собственное мнение (когда говорил что надо освобождать Мариуполь, Славянск и даже на Киев идти), с другой стороны вынужден говорить то, что требует "минский протокол". У Захарченко репутация человека, который может в любой момент "сорваться". Собственно, контратака в Марьинке в начале июня была одним из таких "срывов", и это вызвало большое напряжение и раздражение "минских кураторов".

5) Один из очень тревожных факторов - отзыв с Донбасса большого количества "кураторов", работающих по военной линии. Есть версия, что это летняя ротация - мол, позже придут новые люди под новые задачи, - но многое указывает на то, что задачи просто сняты, поэтому людей отзывают в Москву. Кроме того, свернута работа нескольких разведгрупп ополчения, работающих в связке с "кураторами" - их просто перестали интересовать разведданные (недавно нашим ребятам так и было заявлено: "нам это сейчас неинтересно"). Также практически прекратилась оперативная работа на оккупированных территориях (как на Донбассе, так и в Харькове, Одессе, Николаеве) некоторых групп по линии "военторга". Есть неподтвержденные данные, что в Москве среди людей, курирующих работу этих групп, появился украинский "крот"; по крайней мере, известно о получении украинцами координат пары таких групп и об их дальнейших пропажах на территории противника.

6) Снижается активность "военторга" (поставок вооружений, припасов и тп - ред.), уменьшаются специфические поставки из РФ, всячески блокируются возможности провоза ГСМ - сейчас топливо поступает строго дозировано и по согласованию с высокими российскими чинами. Общее материальное снабжение ополчения лучше, чем зимой-весной, но по-прежнему неудовлетворительно, потому что объемы негосударственной помощи сократились, а имеющееся обмундирование изнашивается. Я читал сообщения одного ополченца о том, как хорошо снабжен его взвод, и что я "нагнетаю обстановку". Я очень рад за тех, кто хорошо снабжен, но советую таким людям поездить по другим участкам фронта, в том числе на передовых позициях, и посмотреть, в чем бойцы ходят и чем воюют. Как это ни печально, но по-прежнему большинство бойцов хронически недовольно своим материальным положением и невыплатами зарплат. В некоторых подразделениях наблюдается дезорганизация и пьянство. Для мотивированных бойцов недовольство материальным положением не критично - критично, когда бойцы утрачивают мотивацию и начинают задаваться вопросами "для чего мы терпим лишения", когда нарастает непонимание, куда все движется, недовольство военным руководством и властями республик.

Такова в общих чертах сложившая ситуация. Не хочу говорить о том, что "все плохо" и "все кончено". Возможно, ситуация еще будет меняться - может в худшую, а может и в лучшую сторону. Но то, что я вижу на данный момент, производит удручающее впечатление. Не следует меня укорять, что я "гоню сплошной негатив" (в первые месяцы этого года было много позитива и я об этом говорил, в том числе опираясь на обещания "кураторов", что очень скоро "пойдем вперед"), есть конечно и позитивные моменты - об этом много и упоительно рассказывают официальные источники в республиках или приближенные журналисты - почитайте того же Чаленко, написавшего на днях статью под названием "Донбасс входит в Россию".

Что касается лично меня и нашей деятельности (снабжение ополчения, работа с добровольцами, воздушная аэроразведка и др.) Меня и сейчас не очень любят в руководстве республик, а в случае смены руководства (особенно на Ходаковского) думаю, будет только хуже. Из-за описанной выше ситуации и личных неприятностей меня все чаще спрашивают - не пора ли все-таки "сваливать?"

На данный момент бросать свое дело я не собираюсь. Во-первых, в него вложено за год войны столько сил, смотивировано и объединено столько людей, что бросить это дело морально невозможно. Во-вторых, очень много обязательств перед теми, кто продолжает, несмотря ни на что, защищать Донбасс.

Добровольцев из РФ меньше, но они все-таки есть, в частности из моего родного Петербурга. И наша задача, чтобы не имеющие опыта люди получили хоть какую-то военную подготовку - поэтому продолжает работать наш учебный центр в Питере. Только вчера я выделил на работу центра 130 тысяч за июль. Июньская группа уже подготовлена и на этих выходных выезжает на фронт.

Продолжают воевать местные ополченцы, чьи дома и семьи остались на оккупированных территориях, или чьи дома уже разрушены, а родные убиты. Продолжают воевать также те, кто не смирился и никогда не смирится перед оккупантами. Всем им нужна помощь, которую я продолжаю получать и направлять. В этом месяце я обещал направить партию снаряжения батальону "Викинги", в котором служит много наших со Славянска.

Так что когда меня спрашивают, для чего продолжать "безнадежное дело", если Новороссию "сливают", то я отвечаю: даже если "сливают" (что пока не факт), то есть люди, ради которых стоит это дело продолжать. Даже если все закончится изменой и предательством, я знаю, что эти люди будут продолжать сопротивление в новых условиях, и бросить этих людей мы не имеем права.

Я постарался честно изложить свой взгляд на происходящее, включая даже крайне неприглядные моменты. Продолжать ли поддерживать ополчение в таких условиях, каждый решит сам. Но мы благодарим каждого, кто поддерживал нас на протяжении года и продолжает это делать и теперь.

Глава 49

Мудрицкий,

общежитие ВГИКа

1999 год

  
   Коменданта (а точнее комендантши) на месте не оказалось (хотя утро ведь), зато со шваброй моложавая бабушка (светлые крашеные волосы, божий одуванчик со сморщенным, но веселым и живым лицом) поведала, что, мол, да, действительно, мини-гостиница на втором этаже по-прежнему работает "и сегодня не сильно забита", хозяйку можно подождать.
   Она так и сказала -- хозяйку.
   Мудрицкий вышел на солнечное утреннее крыльцо. Перед парадным припарковано несколько машин, кафе слева закрыто (рано еще), а зеленый газон справа огорожен... Феликс задумался, как ЭТО правильно назвать... огорожен штакетником (турникетом) из черных крашеных арматур.
   Или арматурин?
   Словом, металлический заборчик высотой чуть выше колена из сваренных труб и покрашенных в чёрное, -- лучшего он не придумал.
   На этом заборчике, на его верхней трубе, сидели рядышком, словно два воробышка -- коротко стриженый парень со слегка кривой головой и совсем молодая девушка.
   Еще несколько минут назад, когда Мудрицкий входил, их не было.
   Феликс лишь скользнул по ним взглядом и наверняка не обратил бы никакого внимания, когда парень вдруг спросил:
   -- Мудрицкий?
   Феликс даже вздрогнул -- молодой человек, почти совсем юноша, в Москве, и вдруг Феликса по фамилии? Его сухощавая тонкорукая девушка с сигаретой вверх и наотлёт в тонких пальцах, так она и вообще еще, похоже, тинейджер.
   Феликс спустился (всего шесть ступенек), -- нет, парень не знаком, хотя глаза, впрочем...
   И тут он понял, почему обманулся -- голову парня, стриженую и действительно не совсем правильной формы, покрывал короткий ёжик светленьких волос. А еще обращали на себя внимание торчавшие в разные стороны уши. Именно так -- не оттопыренные или лопоухие уши (как тут еще выразиться-то?), -- а левое чуть выше правого, и оба слегка наклонены вперед.
   Сам парень был до того худ, что за юношу его принять было - аж легко! Однако глаза, смешливо разглядывавшие Мудрицкого, и особенно щедрая паутина довольно глубоких морщин вокруг глаз (настоящая гусиная лапа), указывали, что это вполне себе такой взрослый мужик, ровесник или почти ровесник Мудрицкого.
   -- Ты ведь еще жил в одной комнате с Якутом и вьетнамцами, верно?
   Тут и Феликс всплеснул руками (одной рукой, в другой была сумка):
   -- Господи, Сява Севрюков, ты? Тебя не узнать! Ты ж гриву носил... погуще битлов...
   -- Ты что, правда носил длинные волосы? -- спросила девушка и, затянувшись, выпустила тонкую бледную струйку дыма.
   -- Та чего я только в своей жизни не носил, -- весело отозвался тот на замечание своей приятельницы (жены, подруги?) и продолжал широко улыбаться Мудрицкому.
   Май, весна, тепло, но Сява был в джинсах и клетчатой сине-красной рубашке с длинными рукавами и воротником-стойкой почти под подбородок. Такие мерзнут в любую погоду, и так же неугомонны, сколь и мерзливы. Он болтал фактически без умолку и улыбался, улыбался, улыбался...
   А когда улыбался, то "гусиная лапа" пропадала, ее почти не было видно, так -- лишь маленькая "лапка", но когда улыбка выравнивалась в прямую узкую линию рта и кожа на лице разглаживалась, то в складках морщин проступали отчетливые не загоревшие полоски кожи.
   Аккурат веером, действительно -- словно две гусиные лапы.
   Феликс поменял руку с сумкой, пожал протянутую узкую ладонь, но садиться не стал, труба была изрядно пыльная, даже грязная:
   -- Кстати, мне не совсем было понятно, почему все звали тебя Сявой? Ты ведь Савелий, насколько я помню. А это ведь Сева, но не Сява...
   -- Савелий? -- удивилась девушка. -- Я думала, что ты какой-нибудь Святослав или Святогор или Святолюб. А ты, оказывается, Савелий, да, Сява? Как тебя еще называют?
   Не жена, понял Мудрицкий, и знают друг друга не очень давно.
   -- Та как меня только не называли, -- отмахнулся Севрюков. -- Мне, вообще-то, похер, называйте, как хотите, только в печь головой не засовывайте, -- и он снова рассмеялся.
   А еще Феликс вспомнил, что смешлив, суетлив и болтлив Севрюков был до такой степени, что у его соседа (Феликс тоже помнил этого человека - Николай Государкин, фамилия приметная) постоянно болела голова.
   Государкин так и жаловался порой:
   -- Сява, да заткнись ты уже, больно шумный!
   Вот и сейчас, Севрюкова никто не спрашивал, а он продолжал:
   -- Я вот Ленке недавно рассказывал, как мы поступали... сюда..., -- он кивнул головой на входную дверь. -- И как мы поступили с Колькой Государкиным.
   -- Да, ты рассказывал... -- кивнула Лена.
   -- Прикинь, -- Севрюков повернулся к своей подруге и хлопнул себя ладонью по коленке, -- Коля Государкин поступал в этот институт шесть раз, -- он поднял палец вертикально вверх, -- шесть лет подряд!
   -- Да, ты рассказывал.
   -- Мы, абитуриенты, жили в этой общаге с ребятами, с которыми Государкин поступал когда-то давно, еще в самый первый раз, прикинь? Теперь они приехали - дипломироваться, а он очередной раз поступать. Прикинь?
   -- Да, ты рассказывал.
   -- Ленка, да ты дюже памятливая, как я прогляжу.
   -- А то, -- равнодушно ответила девушка и, легко согнувшись пополам, вдавила окурок в асфальт под ногой.
   Сява повернулся к Мудрицкому:
   -- Моя любимая жена, Лена.
   Феликс кивнул.
   Такая же худая, как Севрюков, но не мерзлявая (вот, Феликс придумал еще одно слово -- мерзлявая). На ней цветастая простенькая блузочка с коротким рукавом и джинсовая юбчонка почти под трусики. Короткая светлая прическа почти под стать Севрюковской, но волосы подлиннее, узкое вытянутое лицо, и глаза, почти ничего не выражающие.
   Равнодушные.
   Да, Феликс тоже помнил эту историю, но Сява её уже рассказывал, повернувшись к Лене:
   -- Прикинь! Все профильные творческие, а также вступительные экзамены Коля Государкин всегда сдавал на отлично -- фотографию, творчество... а на сочинениях - валился! И проходного балла не набирал. И так - шесть лет подряд, прикинь?
   Лена кивнула.
   -- Тогда Коля придумал хитрый ход; он попросил одного сценариста написать сочинение на вольную тему. Обычно это было что-то про ведущую роль КПСС, типа того. И выучил это сочинение наизусть, прикинь!
   -- Да, ты рассказывал.
   -- А знаешь, кто написал это сочинение? Вот он, -- и Сява ткнул своим длинным большим пальцем через плечо в сторону Мудрицкого.
   -- Да? -- Лена подняла глаза на Феликса, равнодушная бровь слегка изогнулась. -- Ого!
   -- Да, вот он!
   Феликс даже слегка замялся:
   -- Ну, на самом-то деле я не писал того сочинения.
   -- Как это ты не писал? -- чуть подпрыгнул на трубе Севрюков. -- А кто же?
   -- Я взял и тупо переписал своим почерком передовицу из "Правды". И отдал Коле Государкину.
   -- Иди ты! Прикинь? -- снова удивился Севрюков, обернувшись к подруге.
   -- Да, передовицу из газеты, -- продолжал Мудрицкий. -- А кто тогда читал передовицы? Выпускающий редактор, корректоры, ну, может, еще всякие партийные деятели. Но уж точно их не читали преподаватели, которые проверяют контрольные работы.
   -- Экзаменационные, -- поправил Мудрицкого Севрюков.
   -- Что? А, ну да, экзаменационные работы, -- поправился Феликс.
   -- А помнишь, Лена, я тебе про вьетнамцев рассказывал?
   Девушка кивнула:
   -- Да, ты рассказывал.
   -- Так вот, Феликс с Якутом жили в одной комнате, а в соседней - вьетнамцы. И когда узкоглазые начинали варить селедку!...
   -- Не варить, а жарить, -- поправил Мудрицкий.
   -- Та какая хрен разница, варить или жарить... словом, духан такой вставал, что хоть с балкона прыгай! Весь этаж разбегался... такая вонища стояла! Прикинь?
   Севрюков в подтверждение своих слов опять хлопнул длинной узкой ладонью по своему сухому острому джинсовому колену.
   -- ...и они с Якутом, даром что тот такой же узкоглазый, к нам с Колькой в комнату прибегали. Тогда у Кольки и родилась идея выучить наизусть сочинение. И выучил! Вплоть до запятых, до слов "Слава КПСС" и до восклицательного знака.
   -- Да, -- кивнул головой Феликс, -- так и было. А где он, кстати, сейчас?
   -- Как где, у себя в Барнауле, -- ответил Севрюков, -- он там уже чуть ли не гендиректор какого-то местного телеканала. Прикинь!
   Сява опять повернулся к Лене.
   -- Это был не Коля, а настоящий конь с яйцами! Знаешь, как он жил до института в Барнауле?
   Лена не ответила, а Севрюков продолжал, поворачиваясь то к своей подруге, то к Мудрицкому:
   -- Весна, лето и осень -- это ж, понятно, фотосезон! Свадьбы, юбилеи, пионерские лагеря и Ленинские комнаты... Словом, работа и косьба; мы в это время из проявочной не выпазили. А на зиму он устраивался водителем в наш таксопарк. У него там родственник то ли директором, то ли главным инженером. А теперь вот видишь - целый генеральный директор и самый главный режиссер всего телевидения в Барнауле. Вот что значат в наше время образование и корочка ВГИКа. Прикинь?
   -- ...к вам в таксопарк? -- спросила Лена. -- Ты что, жил в Барнауле?
   -- Та где я только не жил, -- равнодушно ответил Севрюков.
   -- А, -- так же равнодушно сказала Лена.
   -- А сам ты, Сява - что ты, где ты, как ты? -- Мудрицкий спросил, разумеется, скорее из вежливости, но тут Севрюкова снова понесло.
   -- О, я классно устроился! Я здесь, в Москве, и больше того скажу тебе - во ВГИКе!
   -- О, -- только и выдавил из себя Феликс.
   -- Да. И я не просто оператор и видеоинженер ВГИКа, я заведую всем кино- и видео- хозяйством института. У меня четыре лаборатории, несколько студий, плюс всяческие студенческие проекты. Где-то помогаю, кого-то консультирую, много снимаю...
   -- Преподаешь?
   -- Студенты? Не, ну их, хлопотно! Хотя, правда есть некоторые, которые готовы платить, тем я помогаю, консультирую... а как же. А вообще - сам себе хозяин. Кроме зарплаты ещё кое-какая денежка капает. Мосфильм и Первый телеканал иногда приглашают,- я там тоже консультирую, снимаю. Недавно вот из командировки вернулись, снимали зимнюю Якутию.
   Севрюков ещё больше оживился и продолжал, поворачиваясь поочередно то к Лене, то к Феликсу.
   -- Ты только прикинь температуру - минус пятьдесят по Цельсию!
   -- Ты рассказывал, -- ответила все так же бесстрастно Лена.
   -- Это не мороз, а морозище! Аккумулятора в камере хватает на пять минут съемки. Прикинь?
   Севрюков, рассказывая, так отчаянно и наглядно жестикулировал, что Феликс даже представил себе эти "минус пятьдесят".
   -- Мы все в ватниках, все камеры в специальных чехлах со специальными обогревающими элементами. Я ж тебе показывал, -- это он уже повернулся к Лене, и та кивнула:
   -- Да.
   -- Словом, жесть, -- поддакнул Феликс.
   -- Жесть? -- Севрюков даже замолчал на целую секунду. -- Жесть - не то слово. Отчаянный жесткач, как говорил Якут.
   Сява замолчал на полсекунды, словно вспоминая что-то и внутренне переживая.
   -- Кстати, Феликс, я ж твоего соседа по комнате там видел, Якута! Считай, он тебе передает привет.
   -- Ему тоже, -- кивнул Феликс.
   -- Передам. А к слову, знаешь, как его зовут на самом деле?
   -- Ну, Вася, насколько я помню.
   -- И я так думал. Он, к слову и по паспорту Василий Иванович Григорьев, если ты помнишь. -- Севрюков повернулся к Лене: -- Они там в своей Якутии все - Николаи, Григории, Петры и Иваны.
   --Ты рассказывал.
   -- ...а знаешь, как твоего соседа местные называют? -- это уже Севрюков повернулся к Феликсу.
   Мудрицкий неопределенно шевельнул плечом, что могло означать: "откуда ж мне знать?".
   Сява выдержал картинную паузу:
   -- Далбарай! -- и снова громко рассмеялся. -- Прикинь, я ему говорю: Вася, так ты Далбарай или ты не Далбарай? Обижается! Говорит, по-ихнему это означает - птенец, птенчик. Прикинь...
   Наверное, только теперь Мудрицкий понял, почему Лена все время такая спокойная и внешне равнодушная - попробуй выдержать такой напор энергетики.
   Сява между тем, откашлялся-отсмеялся, достал из пачки в нагрудном кармане сигарету, потрогал себя по карманам джинсов. Лена протянула ему зажигалку.
   -- Спасибо. А ты-то сам как? -- спросил он Феликса. -- Ты ведь, насколько я помню, где-то с Украины?
   -- Из Донецка.
   -- А-а, -- протянул Сява, -- да, точно! -- он назидательно погрозил кому-то указательным пальцем и, слегка понизив голос, продекламировал: -- Донбасс порожняк не гонит. Так, да?
   -- Ну, типа того, -- кивнул Феликс, -- работаю на ТВ, снимаю, монтирую.
   -- Стоп-стоп, -- перебил его Севрюков,-- ты ж ведь поступал на сценарный. А теперь, говоришь, оператор?
   -- Да, во ВГИК я поступал на сценарный, -- кивнул Мудрицкий.
   И продолжал:
   -- Но в тот год я же еще и в Литературный на прозу поступал. И там тоже поступил, но выбрал Литературный институт. И отучился, и закончил.
   -- Да ты, погляди какой он талантливый! Прикинь? -- он коснулся локтем Лены.
   -- Молодец! -- кивнула Лена.
   -- Да, я и тексты пишу, и сценарии, и сам снимаю, и монтирую... На радио работал какое-то время, теперь вот на ТВ.
   -- Молодец, -- повторил за Леной Сява.
   -- ...а теперь у меня собственное рекламное агентство, своя студия...
   Но эта часть разговора Севрюкова, похоже, уже не слишком интересовала, он усмехнулся:
   -- Я думал, ты сейчас скажешь: "...у меня теперь собственный телеканал...".
   -- Не, своего канала нет, а собственная автомобильная программа - есть!
   Это Феликс снова "слегка приукрасил" и подумал при этом с благодарностью о Николае Дмитриевиче.
   -- Готовимся к тюнинг-параду, я там в числе организаторов...
   -- Автомобиль? -- презрительно протянул Сява. -- Тю, железяка!
   -- Не скажи, Савелий! Автомобильные дилеры, как правило, очень солидные и платежеспособные спонсоры и рекламодатели.
   -- А, ну да, наверное, -- согласно кивнул Сява и спросил: -- Ну а тут ты чего делаешь? В Москве вообще, и здесь, возле нашей общаги?
   -- Да вот, приехал на несколько дней, хочу поселиться.
   -- Ну, это я уже понял, вариант вполне себе такой экономный, правильно.
   -- Как думаешь, пустят?
   Сява неопределенно пошевелил своими острыми плечиками:
   -- Ну, в принципе, поговорить-то можно. Но хозяйка дюжа строгая, не я же решаю. Ко мне она, правда, неравнодушна, всегда улыбается, я и вожу сюда, кого хочу.
   Лена тыльной стороной своей ладони слегка толкнула джинсовое колено Сявы:
   -- Так ты возьми этого квартиранта к себе. Ведь лучше пусть он тебе деньги отдаст, чем твоей этой накрашенной кикиморе.
   -- И то правда, -- сказал Севрюков. -- Да ты еще и умная, как я погляжу!
   -- А то, -- равнодушно ответила Лена.
   -- Ладно, поговорю. И, думаю, что сможем договориться.
   Он повернул голову к Мудрицкому:
   -- Только спать тебе придется на кресле-кровати, ничего?
   -- Да мне все равно, -- ответил Мудрицкий, в полсекунды сообразив, что на проживании в Москве именно так и можно прилично сэкономить.
   -- Ладно, договорились, -- затянулся сигаретой Сява. -- Считай, что ты уже живешь у меня. У нас, -- он снова затянулся. -- А что в Москве-то делаешь?
   И в этот раз Мудрицкий колебался не долго, всего секунду, и тут же здраво рассудил, что Савелий может оказаться вполне таким себе полезным человеком.
   И Феликс решил все ему рассказать.
   Он начал, но Сява сразу его перебил:
   -- Да, я тебя понял. Знаешь ли, и в Москве полно всяческих таких любителей, собирателей коллекций видеоприколов. И много у тебя материала?
   -- Несколько часов видео имеется...
   -- Да, коллекционеры... -- повторился Севрюков.
   По тому, насколько равнодушно Сява это сказал, Мудрицкий понял, что на самом-то деле идея его зацепила, но как опытный переговорщик (а Феликс считал себя опытным переговорщиком), он понял также и то, что Савелий начнет сейчас "корчить из себя равнодушного".
   Так и вышло.
   -- Ну что ж, посмотреть можно. Только мы вот с Ленкой вышли поесть. Задумались: в кафешку какую пойти или на Пушкинскую съездить, в Макдональдс?
   Он повернулся к Мудрицкому:
   -- Помнишь, как в Москве первый Макдональдс открылся?
   -- Да, на Пушкинской, вместо кафе "Лира". Я ж там учился.
   -- Прикинь, -- это Сява теперь повернулся к своей Лене, -- очередь в четыре ряда, как на демонстрацию, длиной метров пятьсот, да? -- это он повернулся к Мудрицкому; потом снова к Лене: -- И очередь эта -- идёт! Не стоит, не переминается с ноги на ногу, а идёт, словно той же колонной на демонстрации! А на выходе стоит человек только для того, чтобы сказать "Приходите к нам ещё!"
   Он затянулся сигаретой, вспоминая, но Феликс уже знал, что Сява скажет дальше.
   Так оно и вышло.
   -- Да, но бизнес первее всего.
   Севрюков так и сказал - "первее всего".
   Щелчком отправил окурок через плечо куда-то на газон позади себя и повернулся к Лене:
   -- Похоже, накрылся твой Макдональдс, шагай вон через дорогу и купи нам пельменей.
   -- Как скажешь, -- ответила Лена спокойно и почти равнодушно.
   Она встала (и оказалась вовсе миниатюрной, почти девочкой), повернулась к Севрюкову:
   -- Денег даешь?
   -- Денег? Каких тебе денег? -- он оглянулся на Феликса, словно ища поддержки. -- С деньгами я и сам пельменей принесу, а ты вот без денег попробуй.
   Но Лена на шутку никак не отозвалась, просто стояла и ждала.
   -- Ладно, -- Сява тоже встал (и также неожиданно оказался значительно ниже Мудрицкого, раньше он, кажется, не был таким маленьким и таким худым). Выудил из кармана джинсов тонкую пачечку российских купюр, отлистал пару бумажек и протянул Лене.
   -- Держи.
   Она развернулась на левой пятке (простенькие тряпичные кроссовки, а ноги без каблуков и вовсе коротенькие) и пошагала по асфальтированной тропинке в сторону дороги.
   -- И сигарет же возьми, не забудь, -- крикнул ей вдогонку Сява.
   Повернулся к Мудрицкому:
   -- Пошли?
  

Глава 50

Дело было в Пенькове,

12 марта, 1972 год, вечер

  
   Мама Карасей была тихая скромная женщина, не в меру полноватая. Поскольку у главы семьи была возможность прилично зарабатывать, то ей только и оставалось - хранить очаг. Она его и хранила. В квартире было чисто, на плите всегда стояло что-то вкусное, и холодильник тоже не пустовал. Но, как это часто случается с домохозяйками, круг ее интересов и замыкался исключительно на домохозяйстве: она отлично готовила, прилично шила, и это все, что ее интересовало в жизни.
   Ну и, понятно, ее дети.
   У младших Карасей, Михаила и Вовки, как я могу догадываться, другом была, скорее мама, чем всегда куда-то откомандированный отец, но у меня с матерью Карася с первых же дней сложилось нечто типа взаимного... нет, не отторжения, -- непонимания.
   Я чувствовал на себе ее взгляд и не мог найти силы обернуться, а когда я поворачивался, она уже смотрела в другую сторону. И все это происходило непроизвольно, бессознательно... -- я даже не знаю, как это объяснить. Так в юности бывает на первом свидании -- и девушка красивая, и твоя влюбленность в нее не имеет берегов и границ, а встретились -- и поговорить не о чем.
   Вот такие "неловкие молчания" случались и у меня с матерью Михаила Карася.
   И еще я понял, что эта семья особенно дружной не была. Вот и сейчас: Вовка где-то в своей комнате со своими игрушками или уроками, Карась старший -- на диване перед телевизором, а кино-то как раз семейное, "Дело было в Пенькове", про любовь. Женщины такое любят, но мать - на кухне, и сидит там очень тихо. Шьет, вяжет или переписывает свои бесконечные рецепты - я видел эту толстую общую тетрадь на 96 листов в дерматиновом переплете, исписанную мелким убористым и до тошноты ровненьким почерком - так в школе умели писать только отличницы.
   Хотя на самом деле мне было ее жаль - она напоминала мне мою собственную маму, царство ей небесное, вечно озабоченную семьей и хозяйством, всю свою жизнь экономившую.
   Даже на спичках.
   Про спички -- это не шутка и не прикол: на газовой плите у нас всегда стояла отмытая банка из-под каких-нибудь консервов, и в ней -- целая горка горелых спичек. Одна из конфорок постоянно была включена (газ-то ведь почти бесплатный), и если нужно было зажечь еще одну, то использовалась горелая спичка из этой банки. От нее и "прикуривали" следующую конфорку.
   И еще следующую, если было нужно.
   Если наша мама шила-вязала по бедности, перекраивая рубашки-брюки со старших на младших (братьев, племянников и племянниц), то мать Карасей этим занималась, похоже, лишь для того, чтобы быть образцовой домохозяйкой и женой. Какой она, собственно, и была. Но все равно мне ее было жаль. Особенно -- когда она, мыла полы (не шваброй, а руками и раком либо на коленях) или, стирая белье, с натугой разгибалась над ванной, прислонив тыльную сторону ладони к пояснице.
   Именно в этот момент она и была особенно похожа на мою маму.
   Я не могу вспомнить маминого лица, помнится что-то большое, теплое и с добрыми глазами.
   И к слову о спичках; наша мама даже остатки ниток после шитья снова наматывала на катушку, и таких "лохматых" катушек в ее швейной шкатулке было много, чуть не половина, против новеньких у Карасёвой матери -- фабричных, где на барабане нитка к нитке.
   Здесь на спичках не экономили, на нитках тоже.
   А в селе Пеньково по телевизору, тем временем, дело разворачивалось так. Тракторист Матвей Морозов, женатый человек, взял да и влюбился в городскую, новенькую зоотехника Тоню. Она пыталась хоть как-то расшевелить жизнь в колхозе, затеяла клуб, что ли, уж не помню. И ее, эту зоотехника Тоню, попыталась отравить ревнивая жена Матвея в сговоре с теткой самогонщицей, которую Матвей однажды запер в погребе и за это угодил в тюрьму. А вернулся оттуда -- в семью и к сыну, который к тому времени вырос в целого голопузого пацана.
   Словом, как любит говорить моя супруга, "целая Санта Барбара", что в ее понимании означает неимоверные страсти, а в моем понимании -- ни о чем!
   Уже давно никто не помнит ни авторов этого фильма, ни фамилий артистов... кроме одного -- тракториста. Впрочем, как рассказывают знающие люди, и того никто бы не заметил и не запомнил, но после Штирлица киноархивариусы посдували пыль со всех круглых жестяных коробок, в которых хотя бы один раз мелькнул ставший всесоюзно популярным актер Тихонов.
   Я вошел в комнату, когда тракторист Матвей, то есть этот самый молодой актер Тихонов, мастерил себе фанерный чемодан и перед зоотехником Тоней корчил из себя обиженного механизатора, который намылился из опостылевшего колхоза в соседнюю МТС.
   -- А оттуда в город сбежать легче, чем из колхоза, -- говорит Тихонов зоотехнику Тоне.
   -- Матвей, и куда вы хотите сбежать? -- по-киношному обреченно спрашивает Тихонова зоотехник Тоня, а сама задумчиво смотрит куда-то вдаль, за экран телевизора.
   Тихонов отставляет в сторону свой самодельный фанерный чемодан и отвечает:
   -- А хоть в Ленинград! Вот вы, например, в городе жили и в метро катались, правда? И я хочу покататься... перчаточки себе куплю...
   -- Ты лучше купи матери стиральную машинку, -- сказал я, входя в комнату, и старший Карась даже вздрогнул от неожиданности.
   Он встал с дивана, подошел к телевизору, сделал звук потише, пультов на тот момент еще не изобрели.
   -- Что ты сказал? - переспросил он.
   -- Ты услышал, -- ответил я.
   Он задумался, не зная, что ответить, и я догадывался, о чем он сейчас размышляет.
   Я бы на его месте тоже задумался: сынок Миша (при этом, заметим, маменькин сынок, по разумению Карася старшего) попадает под грузовик, а в первый же день после больницы просит сигарету и сейчас от него потягивает перегаром.
   И, опять же, утренняя драка.
   Теперь этот странный вопрос о стиральной машине.
   -- Ну-ка, садись, -- скомандовал Карась старший и показал мне на стул у стола посреди комнаты.
   А сам вернулся на диван.
   Круглый стол, тот самый популярный в семьях круглый стол, покрытый сейчас алой бархатной скатертью с бахромой (правда, без графина). Он стоял в центре комнаты прямо под абажуром и был освещен стоваттной яркой лампочкой. Со всех сторон под него были задвинуты четыре стула с деревянными квадратными спинками. Но я медленно прошел через всю комнату к дальней стене, где черным пятном отливало пианино, выдвинул из-под него круглый "пианинный" стул и сел так, что мое лицо, как и у старшего Карася, также осталось в тени абажура.
   Вот откуда это у меня?
   С этого места мне и Карась был прекрасно виден, и дверь в прихожую, откуда я только что вошел (и дверь на кухню, где притихла мать), слева -- дверь в комнату родителей, позади слева -- моя комната, позади справа -- Вовкина. Словно варианты для отхода-отступления... откуда у меня всё это?
   В комнате стояла тишина, лишь тихо бубнил телевизор, старший Карась размышлял.
   -- Ладно, -- проговорил он, наконец.
   Встал с дивана, выдвинул из-за стола один из стульев и сел в кругу света под абажуром.
   Я выждал паузу и так же, не торопясь, подошел и потянул на себя неожиданно тяжелый стул.
   Карась Александр Тихонович, тридцать шестого года рождения, из рабочих, воинское звание капитан, но по моим расчетам давно должен был бы получить майора, капитаном уже переходил. Да плюс еще Вьетнам в качестве военного советника. Это все, что мне удалось выяснить.
   Словом, мутный парень, непростой.
   Капитан -- это звание воинское или милицейское? Что делает бывший спецназовец в МВД? Выполняет задание или просто оформил перевод в поисках более спокойной жизни? Если так, тогда все сходится -- в армии он был бы всё-таки майором (если даже уже не подполковником за выслугу в местах боевых действий), а в милицию взяли на капитанскую должность -- общепринятая практика.
   Хотя, впрочем, какая мне разница?
   Он хорошо устроился в своей нынешней жизни. Насколько я могу судить, работа у него теперь довольно непыльная, а должность позволяет вполне успешно "решать вопросы".
   Семейная жизнь налажена, а энергии - через край. Куда ее девать? Правильно, на баб и шампанское. Он даже вечером у себя дома, в квартире, на собственном диване перед телевизором -- побрит, не в затертых спортивках и футболке, а в приличной рубашке и отглаженных брюках. Жена обстирывает, кормит и ухаживает.
   Он - глава!
   Он - мужчина!
   Откуда я все это знаю -- про энергию через край и про шампанское?
   А потому что сам такой...
   Был...
   Когда-то один старый таксист мне, молодому тогда еще, шоферу говорил:
   -- Жить нужно со старой женой, а гулять с молодыми, но никак не наоборот. Потому что, когда ты сам состаришься, то молодая жена волей-неволей тебе рогов наставит.
   Я это хорошо запомнил, на всю жизнь, поэтому и люблю крепко свою верную супругу.
   А в молодости -- кто ж без греха?
   Давно это понял и сидящий напротив меня красавец.
   -- Где ты вообще услышал это слово -- стиральная машина?
   -- А ты не слышал? -- в свою очередь переспросил я.
   -- Я-то как раз слышал... но, может, ты даже знаешь, где их продают?
   -- Нет, не знаю, -- спокойно ответил я, -- но ведь это не я, а ты работаешь в ОБХСС. Разве не можешь достать? По-моему, так это у вас сейчас называется...
   Карась старший промолчал.
   Неужели я снова просчитался, как со словарём Ушакова? Опять ошибся, и в этой стране их еще не делают?
   Карась продолжал молчать, и я также не отводил от него своих глаз.
   -- Мать жалко, -- добавил я напоследок.
   В его темных глазах что-то промелькнуло:
   -- Я и сам ей предлагал. Не хочет.
   -- А ты и не спрашивай, -- отлегло у меня.
   Значит, производят и продают
   -- Не спрашивай, а купи, привези в дом и подключи. Всё!
   Александр Тихонович, бред какой-то, еще раз повторяю, он мне в сыновья годится, какое-то время внимательно меня рассматривал.
   А ведь прав сынок! -- думалось, наверное, в его умной голове. -- Чего тут расспрашивать: привез, подключил и все дела.
   Пользуйся!
   Я прочел все это в его глазах, и он это понял.
   Но уже через секунду его позвоночник снова выпрямился:
   -- А ведь мать права, ты не Мишка.
   Помолчал еще секунду и добавил грустно:
   -- Нет, ты не Мишка.
   На самом деле, я уже давно ждал от кого-то из них этого вопроса, но все равно он прозвучал неожиданно:
   -- По утрам постель заправляешь, перегар. Ты кто такой?
   -- Мишка я, кто ж я еще, -- только и ответил я.
   Старенький черно-белый "Электрон", художественный фильм "Дело было в Пенькове" -- советская кинолента из пятидесятых годов. Колхозный тракторист Матвей, в исполнении всенародного кумира (в будущем, а пока еще молодого актера) Вячеслава Тихонова, спрашивает у зоотехника Тони:
   -- Вот вы у меня дома говорили про какие-то там табуляторы, которые сами считают. А правду говорят, что есть такая машина, которая и иностранные книги читать умеет? И в шахматы играет, и никогда не проигрывает?
   -- Правда -- отвечает Тоня.
   -- А я вот сомневаюсь, -- уверенно говорит тракторист Вячеслав Тихонов.
   Стоп-стоп-стоп!
   Не так быстро!
   Это совпадение или кто-то снова специально?
   Ну, допустим, Савелия Крамарова с дискетой в руке можно нарисовать за один-два дня, но тут тракторист Матвей в полнометражном фильме, снятом много-много лет назад, говорит о шахматном компьютере, который появится, наверное, только через пару десятилетий...
   От кого и для кого эти знаки, и знаки ли это вообще?
   Я продолжал смотреть старшему Карасю в глаза и только вот сейчас решил, что ему ответить, и ответил:
   -- Кто я такой? Я сын твой, память мне после аварии отшибло, это верно, и с головой что-то. А так все в порядке.
   Старший Карась смотрел мне в глаза, и ничего в его взгляде не изменилось.
   Да и все равно, верит он мне или нет...
   У меня действительно постоянно болит голова, это тоже правда. Правда также и то, что я систематически ловлю вертолеты. Из сумрака памяти выплывают какие-то картинки, лица, имена...
   А то и целые эпизоды чьей-то, мне совсем не знакомой, жизни.
   Или все-таки моей?
  

Глава 51

Донбасс входит в Россию? (13)

  
   До конца пленарной сессии, которая закончится в середине июля, Верховная рада должна проголосовать в первом чтении за закон о децентрализации Украины. Закон этот в случае его принятия должен будет внести соответствующие изменения в украинскую Конституцию.
   С одной стороны, уже сейчас многие эксперты полагают, что данный закон вряд ли пройдет через Верховную раду, так как многие фракции вряд ли за него проголосуют.
   С другой же -- украинские унитаристы, видящие в любых попытках децентрализации страны скрытую федерализацию, которая, в свою очередь, ведет ни к чему иному, как распаду страны, бьют тревогу: мол, США и ЕС, которые почему-то стали в этом вопросе на сторону Кремля и требуют от Киева неукоснительного соблюдения положений Минска-2, нагнут сопротивляющиеся фракции и продавят это голосование.
   И это будет, по мнению противников федерализации, началом конца Украины: всё равно "сепаратисты" не передадут Киеву контроль над ДНР и ЛНР, граница с Россией также будет под их контролем, "ватническая" армия распущена не будет, выборы в новороссийских республиках также будут проходить неподконтрольно Киеву.
   Поэтому, по их мнению, кто бы и что бы ни говорил, а Минск-2 фактически легализует "ватников" и "колорадов". Чужой пример заразителен. После этой легализации такого же "особого статуса" потребуют себе и другие регионы Украины.
   В то же время в Москве патриотическое сообщество в отличие от украинских унитаристов, наоборот, видит в "децентрализации Украины", закрепленной на уровне Конституции, не что иное, как "слив Новороссии".
   Не помню уже, правда, какой по счету.
   Однако я уже неоднократно говорил и писал, что если внимательно присмотреться к тому, что на самом деле происходит, то перед глазами любого человека с незамутненным и трезвым взглядом на вещи предстанет следующий гештальт: Донбасс фактически начал вхождение в состав России. В глазах всего мира эта территория украинская, а в реале она уже не украинская.
   Просто за прошедшие полгода мы и не заметили, как ДНР и ЛНР негласно тихо интегрируются в РФ в политической, экономической, дипломатической, социальной, образовательной, гуманитарной и, конечно же, в военной сферах. Любой, кто сегодня уже побывал в ДНР и ЛНР, не может не увидеть, что Украину в Донбассе зачищают. Она и так никогда не была укоренена в этом крае, а сегодня быстро-быстро оттуда испаряется.
   Прежде всего, из-за того что Киев вымывает из Донбасса гривну, российский рубль стал полноценной валютой новороссийских республик. В любом магазине или на автозаправке ценники будут и в гривнах, и в рублях. В ресторанах и кафе в меню цены на отбивные и просекко с виски пишут также в гривнах и рублях. Причем тенденция говорит о том, что через какое-то время (опять же из-за нехватки украинских денег) рубль станет единственной платежной единицей на этих территориях. Пенсии в Донбассе с апреля уже выплачивают в рублях. То же самое происходит и с зарплатой.
   В силу экономической блокады, которую устроил Киев, в донецких и луганских магазинах российские продукты питания заменяют украинские. Они дороже, но другого выхода нет.
   Многие предприятия стали получать заказы из России, но, правда, обходным путем -- через Южную Осетию. Схема тут проста: Южная Осетия признает ДНР и ЛНР, а Россия, в свою очередь, признает первую. Думаю, понятно, по какой цепочке новороссийские товары поступают в Россию.
   Вузы и школы переходят на российские программы обучения и российские учебники. Мало того, образовательная сфера наглядно демонстрирует, что процессы "русификации", которые там идут полным ходом, -- это не улица с односторонним движением. Россия, в свою очередь, заявила о том, что будет признавать аттестаты и дипломы непризнанных республик. Донецкие и луганские абитуриенты спокойно могут с местными документами поступать в российские учебные заведения.
   Трассы Донецк-Ростов и Луганск-Ростов стали самыми настоящими "дорогами жизни". Приезжайте на пропускные пункты на российско-новороссийской границе, и вы увидите гигантские очереди из фур и бензовозов, которые стоят по обе стороны.
   Гуманитарная помощь в республиках -- российская. Строительные материалы, благодаря которым восстанавливают разрушенные украинской артиллерией больницы, школы, дома и другие гражданские учреждения, также завозятся из России.
   Законодательство в республиках принимается на основе российских законов. Украинский язык вообще ушел из сферы государственного документооборота и, давайте честно об этом говорить, практически уже умер в ДНР и ЛНР.
   Никто не смотрит украинские телепрограммы и не слушает украинское радио. В кабельных сетях только российские каналы.
   Все властные кабинеты забиты российскими советниками. Даже военная форма у армии Новороссии -- и та российская.
   За год Донбасс изменился до неузнаваемости: Украина здесь стала уже чужой, а Россия обосновалась прочно и навсегда. Вы можете поговорить с любым жителем Донбасса. Он будет вам жаловаться на бомбежки, нищету, отсутствие работы и на другие негаразды, но он никогда не будет жаловаться на то, что Россия вытеснила тут Украину. Наоборот, именно это он и будет приветствовать.
   Любой обладатель российского паспорта, приехавший в Донбасс, первым делом узнает от местных жителей, что им не ДНР и ЛНР нужны, не "децентрализованная" Украина, а вхождение в Россию. Для них ДНР и ЛНР -- это только первая ступень в этой интеграции.
   На тех, кто хотел бы обратно на Украину, смотрят, как на марсиан и чудаков. В сознании подавляющего большинства донбассцев это же невозможно.
   Поэтому и к Минску-2 всем тем, кто паникует тут, в Москве, надо относиться просто как к формальной бумажке, с помощью которой оттягивается неизбежное, а именно признание мировым сообществом де-юре того, что уже произошло де-факто: вхождения Донбасса в Россию.

Александр Чаленко

  

Глава 52

Художники в кинотеатре

13 марта, 1972 год

  
   Удивительная штука -- время!
   Только за один вчерашний день я пережил достаточно много событий, и к вечеру весь этот день реально показался мне ну очень-очень длинным!
   Аж пока не заснул.
   Причем, словно в черный омут.
   И без снов.
   Но подозреваю, что само время тут ни при чем. Это, как мне думается, особенность организма, специфика возраста.
   Ведь не зря старики говорят: "Часы идут, дни бегут, годы -- летят".
   Чем старше становишься, тем быстрее идет время.
   И я могу это подтвердить. С высоты моих пятидесяти, школу я закончил не очень давно, потом быстренько послужил в армии (хотя два года прошло все-таки), совсем недавно (казалось бы) я закончил Киевский политехнический, позавчера женился, вчера уже и дочка в институт поступила, а сегодня ей уже под тридцать!
   А в молодом Мишкином организме все процессы идут гораздо быстрее. Может, отсюда и ощущение времени другое? Оно сейчас такое резиновое, безразмерное, тягучее...
  
   Удивительная штука -- человеческий организм!
   Острое зрение и чуткий слух -- это, естественно, от Михаила Карася.
   Еще есть такое понятие как моторная память. Я не задумывался, а я знал, как будут работать мои руки и ноги, случись Болту или Гришке начать драку там, в кустах на набережной -- это уже от меня. И в то же время, мне кажется, что, если я сяду за пианино, то мои пальцы сами собой что-то там сыграют, и, я услышу довольно сносную музыку и не очень этому удивлюсь -- это от Мишки Карася.
   Глаза, уши, да и вообще молодой организм -- оно, конечно, хорошо. Но периодические и главное всегда неожиданные "вертолеты", да еще эта пронизывающая головная боль -- вот моя нынешняя "головная боль" (прости меня, редактор, за преднамеренную тавтологию).
   А еще проблема -- катастрофически слабенькие мышцы. Если в прошлой жизни в этом возрасте я, невысокий крепенький мальчик, подтягивался на турнике до двадцати раз и отжимался от пола в упоре лежа до пятидесяти, то сегодня утром свой подбородок к перекладине я с трудом подтянул всего один раз! Специально попробовал. Там, в коридоре, старший Карась пристроил между двумя стенками в качестве турника кусок трубы.
   Но если мышцы можно натренировать, а легкие разработать и избавиться от одышки, то как бороться с болями в голове... и за грудиной? Именно с одышки, а потом и с болей в груди у меня когда-то и начинался инфаркт -- это я отчетливо помню.
   Почти абсолютная память, способность видеть и запоминать сразу и много -- это у меня однозначно из прошлой жизни.
   И я даже вспомнил -- откуда!
   Ходил я как-то по молодости в областную библиотеку на курсы скорочтения, и там нас как раз и учили: накрывать одним взглядом большие объемы текста, смотреть не в начало и конец страницы, а в ее середину.
   Еще был особый специальный аппарат.
   Впрочем, какой там "особый специальный"? -- обыкновенный диапроектор. И лектор, помню, щелкал его рычагом так быстро, словно это был денежный станок -- слова и фразы мелькали на экране чуть не с пулеметной скоростью.
   Кстати, именно после этих курсов и мои водительские умения значительно выросли. Я стал видеть такие вещи, которых раньше просто не замечал -- ноги пешеходов в дорожном просвете под грузовиком, тень от автомобиля на асфальте, которого не видно из-за впереди идущей фуры или автобуса. Я научился прогнозировать дорожную обстановку не только на том перекрестке, к которому подъезжаю, но и на следующем, ...и на следующем, и дальше -- до горизонта, сколько хватало глаз. А короткий взгляд на приборную доску или в зеркало заднего вида -- так это вообще на уровне рефлекса.
   Много чему научили меня те курсы.
   Характеры?
   Тоже интересный предмет для обмышления.
   В прошлой жизни я -- Весы, это точно! Я не помню своего имени и даты своего рождения, но моя супруга иногда выговаривала мне:
   -- Ты и вашим, и нашим, чтоб и волки, и овцы! Одно слово -- Весы!
   Я не особенно верю во всяческие там гороскопы, но действительно не люблю невыясненных отношений и непонятных ситуаций, мне всегда хотелось, чтобы все жили в мире и согласии. Также я не люблю перекрученных шлангов и запутанных проводов.
   Кроме того, в автомобиле я буквально чувствую напряжения в подшипниках, агрегатах и прочих "узлах трения". Или это мне так кажется? Это я себе так придумываю, что (якобы) я всё это в механизмах чувствую? Но механиком, в свое время, я действительно был очень хорошим -- это факт. И это я хорошо помню.
   К слову, а кто там по гороскопу Карась? Зима -- это, кажется, козероги: практичные, серьезные, упорные. И... упёртые -- услужливо подносит мне на блюдечке моя отрывочная и обрывочная память. Довести до конца, доказать свою правоту и своё превосходство любой ценой!
  
   Удивительная также штука -- память.
   И -- непонятная.
   После инфаркта, это я хорошо помню, проявились вдруг в организме все болячки, о которых я только подозревал. Например, я мог прийти на кухню, открыть холодильник и замереть с вопросом в глазах: а чего я сюда пришел? Нужно было захлопнуть дверцу холодильника, вернуться к своему рабочему столу или к телевизору, сесть в ту же самую позу, в которой только что сидел, и тут -- оба-на, вспомнил. Ну конечно, пришло время пить таблетки!
   И снова идешь к холодильнику.
   Склероз? Нет.
   Вспомнил -- это называется не склероз, а болезнь Альцгеймера!
   Или Паркинсона?
   Впрочем, нет, Паркинсон -- это когда руки трясутся.
   Еще не зря говорят, что старики, словно дети малые. Помню, после того же инфаркта, меня вдруг начали раздражать самые обыденные мелочи, и причем порой -- до неуправляемого бешенства! Я мог такого трехэтажного завернуть без оглядки на то, что рядом незнакомые мне люди (или наоборот, самые близкие) из-за банальной пуговицы, которая (сука!) в петельку не лезет...
   Спасибо, супруга понимающая.
   Впрочем, ее-то хоть как зовут, всевышний, а?
   Даже лица вспомнить не могу...
   У юноши Михаила Карася всего этого нет. Ну, или пока нет -- ни Альцгеймера, ни Паркинсона, ни склероза, ни ревматизма с ишемией...
   Еще от Мишкиного характера мне досталась способность так красноречиво и образно изъясняться. Какую лекцию я про маникюр закатил, а?
   А я ведь, похоже, еще и рисую?
   Никогда не умел...
  
   Я стоял перед кинотеатром и смотрел на Крамарова с дискетой Verbatim в руке.
   Издали, сомнений нет, -- не нарисованная масляной краской картина, а прямо настоящие фотообои высокого разрешения! Настолько все четко! Но когда подходишь вплотную к полотну, а я снова специально подошел вплотную, то видишь, что это -- кисточка.
   Но как четко прорисована каждая деталь!
   Контролерша подозрительно оглядела меня с головы до ног -- не пытаюсь ли я таким вот образом бесплатно попасть в кинотеатр?
   -- Администратор? Зачем тебе администратор?
   -- Хочу к вам на работу по совместительству, на полставки. Я так уже подрабатывал, -- вру я и вполне правдоподобно. -- Художник я, рисую плакаты, вывески, объявления...
   Контролерша -- дородная женщина лет пятидесяти, с меня ростом, с очками на носу, властно отодвинула меня в сторону от двери.
   А я и не пытался, и даже сделал полшага назад.
   Женщина выставила было в мою сторону локоть и обернулась внутрь темного фойе в поисках поддержки, но никого взглядом не нашла. Не увидела она и во мне никакой хитрости или наглости и опустила свой агрессивный заградительный локоть. И тут вдруг услышала за спиной чей-то голос, оглянулась и кому-то в сумраке замахала рукой.
   -- Коля! Николай Иванович! Иди-к сюда!
   Вышел на свет круглый от своих широких размеров, лохматый и плохо побритый, почти бородатый дядька. Именно так -- дядька. Невысокий, лет тридцати. Лохматая шевелюра неопределенного серо-рыже-черного цвета, полный и, повторяю, круглый человек -- люди такого телосложения брюки обычно застегивают где-то глубоко под животом в паху. При этом он был в грязно-синей клетчатой рубашке, которая делала его еще более грузным и округлым.
   -- Вот, художником пришел наниматься, -- кивнула на меня дородная с очками на носу.
   -- Художником? Ну, пошли, ежели художником...
   Дядька развернулся и, тяжело переваливаясь, зашагал в сумрак. Я -- следом.
   Со свету глаза не сразу привыкли, но такую широкую, качающуюся из стороны в сторону, огромную спину потерять было трудно. Пока мы поднялись на третий этаж, а пролеты -- ой-го-го, кинотеатр ведь, мои глаза постепенно привыкли. Да и спина на ступенях стала покачиваться все медленнее, а ноги моего провожатого одолевали эти ступеньки все неспешнее и неспешнее.
   -- Ща, -- наконец, обернулся на меня мой провожатый и обоими локтями лег на перила.
   Дышал он глубоко и шумно, и его перегар слышала, наверное, даже тетенька на первом этаже у входных дверей.
   Нет, он не администратор.
   В конце концов, с остановками и отдыхом, с шумным дыханием и локтями на перилах, мы поднялись куда-то выше самого верхнего, третьего этажа и долго шли по полутемному гулкому коридору. Вдоль стен стояли поломанные стулья, старые скамьи с откинутыми покосившимися сидушками, какие-то облезлые рекламы в рамах, запахло ацетоном, красками и послышался приглушенный голос.
   Круглый дяденька распахнул дверь и в коридор, вместе с солнечным холодным светом, ворвались убежденные и возбужденные слова:
   -- А дальше, ты представляешь, пошли такие интересные трансцендентные штучки... и сюжет завернулся в такую тугую веревку, что герой проснулся! Словом, этому индивидууму приснился сон во сне! Понимаешь, да?
   Второй голос в ответ что-то пробубнил, но что именно, я не расслышал.
   Первый продолжал:
   -- А когда этот индивидуум проснулся, то оказалось, что все это -- правда! Представляешь? Ну, ты понимаешь, всякие такие суггестивные штучки и писательские приемчики... Словом, не сценарий, а полный андеграунд!
   Мы вошли.
   Тот, который закончил свою речь "полным андеграундом", сидел к нам лицом и тут же поднял глаза -- без паузы спросил:
   -- Принес?
   -- Принес, -- сипло прозвучало откуда-то из его глубин, и огромная в клеточку рубашка зашлась в гулком хриплом непрекращающемся кашле.
   -- Давай!
   -- Да погоди ты, -- прокашлялось между слов. -- Дай отдышаться.
   Где-то я уже такое видел; они, наверное, во всем мире одинаковые -- и мастерские, и их художники.
   Довольно большая высокая и светлая комната, прислоненные к стенам рамы с холстами и рамы без холстов, кругом куски фанеры разных размеров с намазанными на них разноцветьями. На столах, стульях, табуретках и скамеечках -- то тут, то там валяются наполовину или полностью выдавленные тюбики из-под краски; пахло ацетоном, растворителем. А еще бутыли и бутылки с жидкостями, стеклянные и жестяные банки, наполненные чем-то темным, я догадался -- олифа, -- и много пустых разноцветных бутылок из-под вина. И этим добром (пустыми бутылками из-под вина) был заставлен целый угол у дальнего окна.
   -- Ты вначале давай, если принес, а кашлять можешь потом, и хоть до вечера.
   -- Да ну вас, я больше не пойду.
   -- Играть надо уметь...
   Который рассказывал про "трансцендентные и суггестивные штучки", был высоким (когда встал), худощавым мужчиной, лет под сорок, в такой же, как и мой провожатый, синей клетчатой рубашке и такой же грязной от различных красок.
   -- Давай уже, что ли, -- повторил он нетерпеливо.
   Мой провожатый, все еще тяжело отдуваясь, вынул из карманов брюк две бутылки вина -- где они у него там под животом только помещались?
   -- На уже, и отстань, не пойду я больше.
   -- Не проигрывай, -- снова повторил худощавый и, держа за горлышки, покачал бутылками перед лицом своего собеседника, сидевшего ко мне спиной.
   Этот был еще более худым и к тому же сильно сутулым, его голова буквально провисала между острыми плечами. Он на нас даже не обратил внимания и не обернулся. Да и на качавшиеся перед его глазами винными бутылками, похоже, ему также было наплевать. Прямо настоящий гриф-стервятник в трансе.
   -- А это кто? -- спросил высокий бородатого дядьку.
   -- Этот вместо Генки будет.
   -- Понятно. Как зовут?
   -- Михаил.
   -- Присаживайтесь, Михаил, знакомиться будем.
   В короткой паузе между двумя кашлями вдруг грозно прозвучало на всю комнату:
   -- Ща! Знакомиться он будет. Ты мне это прекрати тут.
   -- Николай Иванович! -- обидчиво протянул высокий, -- я ведь сказал, что будем знакомиться. Я ж не сказал молодому человеку, что он будет с нами пить вино. Я-то вижу, что передо мною мальчик, а не муж. А выпью я сам. Тебе ведь не наливать? А, Николай Иванович, верно?
   -- Ща! -- снова гаркнуло в мастерской. -- Сам он выпьет!
   -- Шутю я, шутю я так, Коля! Конечно, и тебе нальем. Где наши стаканчики?
   Худощавый сел на стул, одну бутылку опустил куда-то позади под себя, в руке появился перочинный ножик, с бутылки слетела пробка.
   "Стол" был сервирован прямо на грязном в красках стуле, а всей сервировки -- общепитовская тарелка "для второго" с кусочками хлеба и нарезанным сырком "Дружба" -- всесоюзная закуска за четырнадцать копеек.
   -- Присаживайтесь, молодой человек... -- оглянулся худощавый и повел своей рукой вокруг себя так, словно давая мне широчайший выбор присесть туда, куда я сам посчитаю нужным, -- ...присаживайтесь куда-нибудь!
   Из всех стульев чистого (без краски) не было ни одного, и я к столу развернул ближайший.
   -- Меня зовут Виктор Викторович, -- продолжал худой, -- моего коллегу напротив -- Венедиктом, с Николаем Ивановичем, я понимаю, вы уже познакомились. А на это не обращайте внимания. Вы не подумайте, что мы тут какие-то алкоголики собрались. У нас -- праздник, мы обмываем гонорар Николая Ивановича.
   -- Мы не обмываем мой гонорар, -- пробурчал огромный Николай Иванович, -- мы его, похоже, уже заканчиваем.
   -- Да ладно тебе, Коля, -- махнул своей длинной рукой Виктор Викторович и обернулся ко мне: -- Рисуете?
   В своей прошлой жизни я бы, наверное, какое-то время поиграл в роль начинающего художника, поучаствовал бы в беседе с обходительным и общительным Виктором Викторовичем, с неадекватным Венедиктом и необъятным Николаем Ивановичем, и только потом ненавязчиво и исподволь начал бы свои осторожные расспросы.
   Но не сейчас.
   Сегодня -- коротко и по существу:
   -- Я пришел спросить вас насчет картины из "Джентльменов", которая висит на фасаде, -- спросил я прямо в лоб и осторожно опустился на стул, предварительно убедившись, что не сажусь в какую-нибудь разноцветную кляксу.
   -- А, вот в чем дело, -- кивнул Виктор Викторович.
   -- Ага-а-а! -- это вдруг победоносно и неожиданно протянул молчавший до сих пор Венедикт.
   Висевшая до этого момента безвольная голова начала медленно подниматься между острыми плечами.
   -- Я говорил! Я предупреждал! Я верил!
   Виктор Викторович молча лил из бутылки в стакан красное вино.
   Николай Иванович опустил свое тяжелое круглое тело на соседний стул и тот жалобно и уныло заскрипел.
   Из бороды Николая Ивановича гулко прозвучало:
   -- Да, есть у нас такой молодой художник Максим, и это он так развлекается.
   Подумал и добавил:
   -- Называется, в Питер съездил.
   -- Вот-вот, -- кивнул Виктор Викторович, наполняя второй стакан, -- наш Максимка (сегодня он отдыхает) любит автостопом путешествовать и минувшей зимой привез из Северной столицы новое слово в художественном искусстве. Называется -- суперреализм!
   -- Гипер...-- пророкотало из Николая Ивановича
   -- Гипер... -- тут же следом прохрипел Венедикт, наконец, полностью подняв свою голову. -- Гипперреализм называется.
   Горбоносый профиль, огромный кадык, глаза навыкате -- и все это на длинной тощей шее. Венедикт реально был похож на какого-то сказочного грифона или как там называются стервятники из Южной Африки, или где они там водятся.
   -- Гипперреализм, -- еще раз, словно затвор, передернулся на его тонкой шее огромный кадык.
   -- Да-да, верно, -- поправился Виктор Викторович, заканчивая наполнять второй стакан. -- Именно так: гипперреализм.
   Венедикт опустил свой острый длинный нос над стаканами с вином.
   -- А я? -- словно ответный механизм в автомате Калашникова снова передернулся кадык Венедикта. -- А мне?
   -- Ты? А где же твой стакан? -- Виктор Викторович развел руки над столом-стулом, и в бутылке, в самой нижней ее трети, колыхнулись остатки красного вина.
   Венедикт согнул свой позвоночник в вопросительный знак, и голова с шеей снова нависли над сервировкой:
   -- И где же мой стакан? -- переспросил он.
   -- Ага, вот он, -- Виктор Викторович выудил откуда-то еще один пустой замызганный до непрозрачности стакан и поставил на стул. -- Да, это так и называется -- гипперреализм! Тоже мне художество -- фотографию перерисовать.
   -- Публике нравится, -- пробасил Николай Иванович, переваливаясь на стуле, отчего тот снова жалостливо и протяжно заскрипел.
   Виктор Викторович аж подпрыгнул на месте:
   -- Коля! Что именно нравится? Фотография нравится? Фотография размером три на четыре метра?
   -- А ты сам возьми и сумей, -- огромный кадык вызывающе дернулся на длинной шее Венедикта.
   -- Веня! И ты туда же?..
   -- А он прав, -- безапелляционно пророкотал Николай Иванович, -- ты сам попробуй.
   -- Ладо, -- коротко махнул своей длинной рукой Виктор Викторович. -- Пусть нас посторонний человек рассудит.
   Он поставил опустевшую бутылку куда-то позади себя внизу на пол и повернулся ко мне.
   -- Михаил, посудите сами. Этот Максим, этот, с позволения сказать, художник, берет картинку из цветного журнала, тех же, например, "Джентльменов" из "Советского экрана", наносит на нее сетку карандашиком через каждый сантиметр, а потом точно также расчерчивает (карандашиком!!!), -- и Виктор Викторович угрожающе поднял указательный палец кверху, -- и карандашиком на холсте наносит такую же сетку, но покрупнее, через каждые десять сантиметров. А потом перерисовывает по очереди каждый квадратик в масштабе один к десяти. Это он что, художник? Как, по-вашему?
   Я промолчал, а Николай Иванович и Венедикт одновременно и молча взяли по стакану вина и, не чокаясь, выпили каждый свое вино и также синхронно потянулись за плавленым сырком на тарелке.
   Каждый взял по кусочку.
   -- Он что, художник? -- продолжал возмущаться Виктор Викторович. -- Да идите вы все!
   Он также взял свой стакан с вином и выпил залпом, словно стакан воды, также ни с кем не чокнувшись. И только потом скривился и потянул свою длинную руку к тарелке с нарезанными сырками.
   -- Я в этом не разбираюсь, -- ответил я. -- Меня даже не это интересует.
   Виктор Викторович вопросительно обернулся к Николаю Ивановичу:
   -- Коля, ты ж говорил, он будет вместо Гены.
   -- Ну, говорил, и что?
   Венедикт, словно башенный кран над строительной площадкой, повернул всю свою конструкцию "голова-шея-кадык" в мою сторону:
   -- Миша, так вы художник или вы не художник?
   -- Да какой он художник, -- воскликнул Виктор Викторович, разочарованный тем, что я оказался ему не союзник. -- Такой же маляр, как и ты, небось, такой же чертежник, как ваш Максим.
   -- Миша, вы художник или вы не художник? -- снова переспросил Венедикт.
   Я не обратил на него внимания, продолжая общаться с самым трезвым здесь (пока) с Виктором Викторовичем:
   -- Меня интересует даже не сама картина, а то, что Крамаров держит в руке.
   В комнате наступила тишина.
   -- Что я говорил, а? -- негромко пробасил Николай Иванович и перевел взгляд с Виктора Викторовича на Венедикта и обратно на Виктора Викторовича.
   После этого огромный Николай Иванович, кряхтя и неторопливо, поднялся с места (стул в этот раз лишь коротко, но благодарно пискнул) и зашагал в дальний конец комнаты, туда, где грудились ряды пустых винных бутылок.
   -- Миша, идите сюда, -- позвал он, перебирая прислоненные к стене рамы в самом углу.
   Я не сдвинулся с места, продолжал сидеть.
   -- Ага, вот она, нашел, -- сказал Николай Иванович и начал что-то вытаскивать на божий свет из колоды старых рам и холстов. -- А как вам вот это?
   Он тащил картину из вороха других, та цеплялась и не хотела вылезать из "карточной колоды" таких же старых некрашеных рам, но, в конце концов, Николай Иванович справился, вынул ее и развернулся к нам -- вертикальная, чуть более метра в высоту.
   Я обомлел -- Жан-Поль Бельмондо улыбался нам своей знаменитой широкой белозубой улыбкой и в левой руке держал... кубик Рубика!
   Правда, в этот раз Бельмондо был не "в высоком разрешении", как на фотообоях, а цветные квадратики на кубике были нарисованы нарочито криво, грубо и аляповато, откровенно видна работа кисточкой и красками. Но сомнений не было -- это был кубик того самого чеха Рубика, который, наверное, еще даже не родился.
   Николай Иванович потащил картину к нам, она за что-то там цеплялась, звенели бутылки, Николай Иванович чертыхался, но медленно и целенаправленно продвигался в нашу сторону.
   Венедикт на все это смотрел безучастно, а Виктор Викторович и вовсе, обиженный, занимался своим делом, он коротким перочинным школьным ножичком старательно разрезал на тарелке очередной плавленый сырок. Кусочки прилипали к лезвию, и Виктор Викторович, отрезав очередную пластинку, аккуратно отдирал ее от полотна лезвия и выкладывал веером на тарелку с синими вензелями и надписью "Общепит".
   Сзади я услышал приближающиеся по коридору шаги, дверь распахнулась, мы с Венедиктом одновременно обернулись. Поднял свою голову и Виктор Викторович.
   В проходе стоял высокий мужчина лет пятидесяти в строгом сером костюме и с неприлично длинными для своих лет волосами, светлыми и почти до плеч.
   -- Что тут происходит? Опять?
   От дальней стены прозвучал голос Николая Ивановича:
   -- Вот еще один!
   -- Кто еще один? -- переспросил мужчина в сером костюме.
   -- Да вот же, молодой человек, -- одной рукой Николай Иванович удерживал на груди картину с Бельмондо, второй указывал на меня. -- Он спрашивал про Крамарова...
   Серый костюм перевел свой взгляд на меня -- неподвижный, ничего не выражающий.
   Голова Венедикта, покачиваясь, словно на веревочках, повернулась ко мне:
   -- Так вы тоже из другой жизни? -- равнодушно спросил он, и его глаза при этом сложились "в кучку", голова медленно и неукротимо клонилась вниз, но он изо всех своих пьяных сил старался "ровно держать свой взгляд". Однако у него не получалось. Он засыпал практически на ходу.
   Стоя посреди комнаты и прижимая к себе криво улыбающегося Бельмондо с кубиком Рубика, Николай Иванович проговорил:
   -- Нет-нет, Георгий Павлович, мы не пьем. Мы отмечаем. Ну, вы же знаете... Гонорар.
   -- Пойдемте со мной, -- сказал мне серый костюм, развернулся на каблуке и исчез в темном гулком коридоре -- лишь качнулись на затылке длинные светлые волосы, прикрывавшие воротник серого пиджака.

Глава 53

   Хроника войны, июль 2015 года
  

Донбасс должен быть уничтожен

  
   20.07.15. Аналитический комментарий от обозревателя Анатолия Несмияна (дискуссионная точка зрения).

"Сенатор и глава конституционного комитета Совета Федерации Андрей Клишас крайне позитивно откомментировал отвод вооружений и техники ополчения от "зоны соприкосновения" на 3 км. Тем самым, - сообщил Клишас, - Киев лишается возможности втянуть ополчение в столкновения. Ну, в общем-то, логично - если перед тобой нет противника, а тот, кто есть, просто лишен возможности не просто адекватно, а вообще хоть как-то ответить, то втянуть его в столкновения становится проблематично. Разве что ополченцы пойдут в атаку с битами и арматурой - все остальное отводится в тыл.

Чем это мероприятие способно сохранить жизни людей, в чем уверен Клишас - сказать сложно. 

Киевские каратели не читают российских сенаторов, а потому обстреливают донецкие города с регулярностью конвейера. Видимо, по мнению сенатора, в этих обстрелах гибель людей исключена, а потому и отвечать на обстрелы не только не нужно, но и опасно - мы за мир во всем мире. Поэтому всё нужно отводить как можно дальше. Правда, донецко-луганское руководство грозит, что оно немедленно вернет все взад, если что не так - но мало ли, что оно говорит. Оно грозилось брать Киев и Львов, к примеру. Или хотя бы админграницы. Видимо, и возвращать будет так же.

Вообще, все катится по вполне четкому сценарию. Он, кстати, прописан в минских соглашениях, и конечной фазой их является передача границы под контроль Киева. При этом даже непонятно, кто хочет быстрее все закончить: Киев или Кремль. Видимо, все-таки именно Кремль, ничем иным объяснить односторонние шаги кремлевских марионеток невозможно. Во всяком случае, здравому смыслу и спасению жизней людей они никак не соответствуют.

Сегодня мой соавтор по последней книге Алекс Андреев посоветовал обратить внимание на учения, которые постоянно идут на Яворовском полигоне. Его, кстати, недавно посетил начальник штаба американской армии генерал Одиерно. Вряд ли столь высокий чин ездит по туземцам на другой край света с развлекательной миссией.

Учения, которые проводятся, более похожи на натаскивание, причем натаскивается не армия, а Национальная гвардия. И специфика обучения тоже вполне любопытная - зачистки, разоружение, взятие под контроль населенных пунктов, разминирование и разграждение. Брать укрепленные позиции, к примеру, Нацгвардию не учат.

Логика прослеживается вполне четкая - политическими методами Киев и Запад додавливают Кремль, разоружают насколько возможно ополчение - причем выглядит это разоружение как раз, как делается сегодня - с фронта отводится техника и артиллерия, после чего она берется под контроль и охрану "отпускников". Формально вооружение остается в распоряжении командования ополчения, фактически - охраняют его люди и структуры, командованию "народной милиции" не подчиняющиеся. Не зря сегодня отводимую технику сопровождал российский генерал из Центра по наблюдению за договоренностями. И чтобы вернуть его обратно на фронт, приказа командования из Донецка и Луганска недостаточно - "отпускники" должны получить команду по своей линии.

В итоге согласно минским договоренностям к концу 15 года контроль над границей должен перейти к Киеву - и вот тогда-то обученные боевики Нацгвардии и получат приказ на окончательное разоружение "народной милиции". К этому же времени ополчение будет окончательно деморализовано и раздергано бессмысленными оргмероприятиями по слиянию и расформированию его соединений и отрядов. Часть ополченцев, преимущественно россияне, плюнет на все это шапито и вернётся домой.

Победная точка будет поставлена в военно-полицейской операции: в самом конце текущего, либо в начале следующего года. Это, без сомнения, поднимет подупавший рейтинг Порошенко практически до небес. А тогда и можно будет проводить новые парламентские выборы, на которых возможны весьма любопытные перестановки - единственный из политиков, который сейчас упорно набирает очки - это сидящая в засаде Тимошенко. У остальных сейчас валится всё вниз. Поэтому-то сейчас новые выборы проводить никто не станет, как бы этого кому ни хотелось. А вот в следующем году, на волне победы - тандем Порошенко и Тимошенко может выстрелить.

Для Кремля такой тандем хорош, как никакой другой. По тысяче причин, и судя по всему, весь "хитрый план" и состоит в создании такой вот комбинации. Правда, это никак не избавляет Кремль от следующей серии давления - теперь уже по поводу Крыма и "Боинга". Возможно, в знак поощрения за выполнение Минского сговора Кремль наградят снятием части санкций, но тут же введут новые - Штаты нащупали слабину, и теперь не отступят.

Тем не менее, прямо сейчас на повестке - сдача Донбасса. И решать проблему будут дружно и споро, так как срок, поставленный заморскими хозяевами, вполне прозрачен - конец года. Нужно успеть. Так что мы услышим еще не одно головоломное заявление из Донецка и Луганска, которое здравым смыслом объяснить невозможно никак. Но для того и ставили марионеток - чтобы все шло без малейшего сбоя.

Единственный пока неясный момент - Правый сектор. Он всерьез беспокоит всех. Создать из него славянскую "Аль-Кайеду" не получается - Правый сектор при малейшей возможности расползается по оставшимся немногим хлебным местам и предпочитает политической деятельности обычную криминальную. Сетевая структура, которая характерна для строящихся американцами террористических группировок, в такой ситуации дает сбои в привычных методах контроля - плевать хотели боевики на какие-то идеалы, когда в руках у них оружие. А его можно конвертировать в доход, что и является сбычей мечт большинства боевиков.

Наличие в стране неподконтрольной криминальной структуры создает серьезные проблемы, но пока ЦРУ все еще надеется на воплощение своих планов в жизнь, оно будет противиться попыткам ликвидировать ее. Это и создает серьезный фактор неопределенности. В остальном же все вполне уже понятно. Олигархи России и Украины при всех противоречиях обладают классовой солидарностью, в рамках которой восставший Донбасс должен быть уничтожен.

Глава 54

Георгий Павлович

13 марта, 1972 год

  
   Георгий Павлович, так звали человека в сером костюме, выслушал меня внимательно, молча, не перебивая, не поощряя и не задавая никаких наводящих, сопутствующих или уточняющих вопросов.
   Повторяю -- молча.
   Ни разу не перебил.
   В какой-то момент мне даже показалось, что я не по адресу, и этому серому костюму до меня нет никакого дела.
   Две жесткие складки в углах рта, немигающие серые глаза, волосы скорее седые, чем светлые, и он сидел спиной к окну, то есть в контрсвете, как говорят фотографы, и разглядеть его реакцию на мой рассказ было трудно.
   А я рассказал ему всё (или почти всё), начиная с того момента, когда увидел в сонливом утреннем тумане рыжую медицинскую сестру с доктором, который мою историю болезни писал левой рукой. Также я подробно описал ему тот шок, когда увидел себя -- не себя -- в зеркале на стене и передал разговор с профессором на утреннем обходе. Но, правда, я не рассказал ему о Волге и о своих вчерашних скитаниях по городу. Также не стал пересказывать, о чем именно я думал все эти дни, и какие невероятные кошмары рождались в моем воспаленном и к тому же сотрясенном мозгу.
   Слушал он, как мне показалось, совершенно равнодушно.
   Но это -- мне только так показалось.
   -- Как я могу к вам обращаться? -- прозвучал его негромкий голос, когда я закончил.
   -- Сергей Федорович, -- ответил я и почувствовал, как у меня по спине побежала струйка пота.
   -- То есть, извините, меня зовут Михаил Александрович... то есть... Михаил.
   На лице Георгия Павловича ничего не отразилось.
   -- Да, меня зовут Михаил Карась, -- повторил я.
   Не знаю, почему вдруг прозвучали эти два слова "Сергей Федорович", тем более что они мне все равно ни о чем не говорили, но меня удивил сам факт того, что мои губы "сартикулировали" именно эти слова.
   -- Михаил, -- снова повторил я и посмотрел на свои руки.
   Длинные худые пальцы Михаила Карася слегка подрагивали.
   -- Скажите, Михаил, вам знакомы такие понятия, как синтетическая биология, трансмиттер?
   Я задумался, и Георгий Павлович, добавил:
   -- Нейротрансмиттер, трансмиттер, планшет, смартфон, пандемия, масочный режим?
   Я неуверенно ответил:
   -- Это что-то из электроники?
   -- А интернет, мобильный телефон?
   -- О да, конечно! У меня был мобильный телефон. У всех были мобильники. И интернет, конечно же.
   -- Понятно, -- кивнул Георгий Павлович, и тут на его столе зазвонил телефон.
   Он поднял трубку, сказал короткое "да", некоторое время слушал, потом спросил:
   -- Вы всё пересчитали? Вы отсмотрели каждую катушку от начала до конца?
   Там ответили.
   Георгий Павлович кивнул головой:
   -- Хорошо. И обязательно позвоните мне, когда все закончите.
   Он положил трубку на рычаг.
   Из канцелярской конструкции на столе выудил карандаш, что-то записал в раскрытом блокноте и вернул карандаш в пластиковый черный стакан.
   -- Видите ли, Михаил... я боюсь... и я даже знаю это наверняка, что на большинство ваших вопросов я ответить не смогу.
   Он какое-то время помолчал, что-то обдумывая, и потом заговорил:
   -- Откровенно это вы мне, слишком откровенно. И не побоялись все это рассказать незнакомому вам человеку?
   А ведь он прав!
   ...я растерялся настолько, что сумел лишь неуверенно ткнуть большим пальцем куда-то за спину, намекая на Бельмондо, Крамарова и его художников.
   -- Ну, как вам сказать, -- серый костюм поправил на столе свой записной блокнот, -- ребята рисуют то, что я им говорю или показываю. Зачастую они даже не понимают смысла происходящего... Кроме меня вы с кем-нибудь говорили на эту тему?
   -- Нет.
   -- Вот и не надо. Со мной можно, с другими не советую. Во-первых, не поймут, во-вторых, не поверят... да и вообще.
   Я снова поднял большой палец, указывая назад.
   -- Нет-нет! Они тут, повторяю, ни при чем, рисуют, что я им говорю, не совсем понимают, что происходит, и с расспросами не лезут.
   -- Венедикт?
   -- Также не обращайте внимания. Вы лучше приезжайте в субботу вечером во Дворец пионеров, что на Пожарной площади. Там собираются любители всякого непознанного и необычного, увлекающиеся йогой, буддизмом, любители фантастики и прочего подобного...
   -- Скажите, а вы давно тут?
   -- Повторяю, не на все ваши вопросы я могу ответить или стану отвечать.
   Я развел руками:
   -- Так что мне делать?
   -- Ничего! Живите себе спокойно, учите свои уроки, заканчивайте школу, или где вы там сейчас учитесь. Не волнуйте своих близких, -- он поправился, -- своих нынешних близких. Спокойнее! На самом деле, все уже произошло.
   -- Скажите...
   Георгий Павлович остановил меня движением руки, и этой поднятой рукой давал понять, что разговор окончен:
   -- Михаил, до субботы.
   -- Последний вопрос.
   Он опустил руку на стол.
   -- Как вы сказали: нейрокоммуникатор, нейротрансмиттер? Нейротрансмиссия... Случаем, это не интернет ли непосредственно на сетчатку? Или прямо в мозг? Или интеграция человеческого мозга с искусственным интеллектом? Биологический и синтетический разум в одном флаконе?
   Георгий Павлович подумал секунду-две-три, но все-таки ответил:
   -- Не совсем так, но направление ваших мыслей - верное.
   -- Значит, вот что уже придумали... -- задумчиво проговорил я.
   Георгий Павлович помолчал некоторое время, глубоко вздохнул и проговорил:
   -- Придумают, -- и он сакцентировал звук своего голоса на последнем слоге "ют".

Глава 55

   Хроника войны, 2015 год
   16.04.15. Тезисы лекции в РАНХиГС, тема "Геополитические конфликты на постсоветском пространстве" от И.И.Стрелкова (1 часть): (15)

Предложенная тема лекции - "Геополитические конфликты на постсоветском пространстве" - несомненно, сложна для меня, как человека, политологией никогда специально не занимавшегося. Однако, учитывая, что меня нечасто (скорее наоборот) приглашают поделиться своими мыслями в столь представительных государственных учреждениях, после некоторых сомнений, всё же принял решение попытаться что-то сказать на заданную тему. При этом хочу подчеркнуть, что все сказанное далее является исключительно плодом собственных размышлений - какого-либо аппарата, способного готовить для меня тексты или хотя бы тезисы, в движении "Новороссия" не существует. Также хочу отметить, что в связи с загруженностью, предварительно содержание лекции с организаторами мероприятия никак не согласовывал. И, потому, возможно, некоторые темы, которые от меня ожидаете услышать, освещены не будут, что не исключает их обсуждения в рамках дальнейших вопросов. Также не ожидайте от меня научного обоснования суждений, как и ссылок на труды известных политологов и научно-справочный аппарат. Лекция писалась "на коленке" и не претендует на научность. Изложение планирую построить следующим образом:
  
1. Моё понимание геополитической ситуации в мире и в стране с учетом воздействия общемировых тенденций на развитие политических и военного-политических кризисов на постсоветском пространстве и в России. Стратегические и тактические цели США и возглавляемого ими т.н. "нового мирового порядка" на территории Евразии.
  
2. Прогноз обострения противостояния между Россией и Западом на постсоветском пространстве и, в первую очередь на Украине, в рамках запущенной Западом программы "переформатирования" указанного пространства с его дальнейшим дроблением и лишением остатков суверенитета и независимости.
  
3. Задачи, стратегия и тактика Российской Федерации в борьбе за собственное самосохранение и суверенитет в условиях фактического отказа Запада от мирного сосуществования в рамках существующих реалий.
  
Заранее предупреждаю, что всё, что имею сказать вам далее, отражает исключительно мою собственную точку зрения и не претендует на "истину в последней инстанции".
  
В первую очередь, мне хотелось бы указать, что в своем анализе развития геополитических процессов в Мире опираюсь исключительно на факты. Никакие заявления, идеологические концепции и мироточивые выступления западных политиков и политологов не имеют для меня никакого значения и рассматриваются исключительно в качестве пропаганды. В современной западной политике такие понятия, как честь, доверие, ответственность и порядочность давно утратили всякое значение. Превратились в пустой звук. Нельзя сказать, что и в предыдущие эпохи они являлись определяющими, но в постхристианскую эпоху, в которой существует пока еще лидирующий на мировой политической арене западный (условно - Евроатлантический) мир, цинизм и лицемерие его ведущих представителей давно перешли любые границы. А вот факты - вещь упрямая. И их последовательность свидетельствует, на мой взгляд, непреложно: после поражения СССР в "холодной войне", политического подчинения и экономического ограбления образовавшихся на его развалинах государственных образований, евроатлантический блок во главе с США приступил к глобальному переустройству Мира по собственным лекалам и исключительно под собственные нужды, предельно далекие от учета интересов "переформатируемых" территорий.
  
- Характерные признаки такого "переформатирования": абсолютное подчинение всей экономической и политической организации регионов под нужды США. При сопротивлении данным нуждам - давление и вмешательство во внутренние дела вплоть до военного вторжения и полного разгрома.
  
- "Закукливание" западного мироустройства, четкое разграничение Мира на "метрополию" (США и их ближайшие союзники) и "периферию", куда попадает вся остальная часть суши. Необходимость такого разграничения вытекает из спрогнозированного уже на ближайшие десятилетия острого дефицита жизненно необходимых ресурсов (в первую очередь - биологических). "Выедание среды обитания" постоянно и бесконтрольно растущим человечеством, по-прежнему раздробленным территориально, культурно и экономически, требует безусловного реагирования.
  
   Однако ответ, который, как представляется, выработан управляющими центрами западной цивилизации на возникшую проблему, выглядит обескураживающе для всех наций, народов, культур и государств, которым не посчастливилось (или, наоборот) оказаться в "домене" евроатлантизма. Говоря попросту, всем им (и России в том числе) безальтернативно предлагается исчезнуть. Исчезнуть в качестве самостоятельных центров национально-культурного, экономического и цивилизационного развития, передав все управляющие функции и права на подобное строительство в единый мировой центр, построенный на базе почившей в Бозе англосаксонской цивилизации. (Почившей потому, что т.н. "общечеловеческие ценности" и прочие новомодные изобретения последних 2-3 десятилетий предельно далеки от любых традиционных национальных и культурных интересов, в том числе и англосаксонских). Именно и только в рамках указанного "домена" непрерывный рост потребления для ограниченного числа "едоков" планируется сохранить за счет "периферии", где, наоборот, потребности и сама численность "едоков" должна сократиться естественным путем. Что я понимаю под "естественным сокращением"? Об этом чуть ниже, а пока предлагаю вместе просто проанализировать некоторые факты.
   Давайте вернемся на 50-70 лет назад - в эпоху, как это принято сейчас говорить", "двухполярного мира".В 1945 году Совместными усилиями был разгромлен германский нацизм и японский милитаризм, после чего Мир почти немедленно перешел к противостоянию между недавними союзниками - "восточным" и "западным" блоками. Проанализируем практику обоих блоков - создание по всему миру сателлитов и их экономическая и политическая поддержка. Оставим в стороне СССР - страна, где большинство из нас родились, уже ушла в историю. Обратимся к Соединенным Штатам.
  
   Итак: разгромив Германию и Японию, США первым делом подчиняют себе их экономику и внешнюю политику, однако от прямого разграбления воздерживаются. Наоборот, экономика поверженных противников получает в рамках единого капиталистического рынка мощные финансовые вливания и стремительно восстанавливается, да так, что начинает представлять конкуренцию для промышленности непосредственно США. Растет уровень жизни, и население побежденных стран успешно занимает своё место в числе т.н. "золотого миллиарда" людей, получающих максимальные социальные блага на планете.
  
   Смотрим далее. Горячие конфликты в рамках "холодной войны" вспыхивают один за другим. Война в Корее. США и их союзники поддерживают Южную Корею не только военными силами, но и экономически. После войны Южная Корея быстро превращается в индустриально развитую державу, уровень жизни населения стремительно растет, в течение жизни всего одного-двух поколений осуществляется переход от феодально-отсталой японской сырьевой колонии к передовой развитой наукоемкой экономике.
  
   В этом ряду можно вспомнить Южный Вьетнам, которому в ходе военного противостояния не было предоставлено шанса на политическое выживание, но где США также делали ставку не только на военную помощь, но и на экономическое развитие своего сателлита.
  
   Допустимо, на мой взгляд, назвать еще целый ряд государств и целых регионов, которые в условиях борьбы за гегемонию между социалистическим лагерем и западным блоком, развивались в режиме наибольшего благоприятствования и достигли впечатляющих результатов в развитии экономики и социальной сферы, не изменяя, при этом, ни базового внутриполитического устройства, ни культурно-религиозных устоев. Израиль, Саудовская Аравия и другие страны, обладающие природными ресурсами или дешевой рабочей силой - все они, находясь под "военно-политическим зонтиком" США и их союзников, во второй половине 20-го в. развивались быстро, динамично как в экономическом, так и в социальном плане. Вплоть до 90-х годов. А потом рухнули Варшавский договор и следом СССР.
  
   Рухнули в результате внутренних противоречий и прямого предательства элит, переставших верить и следовать доминирующей идеологии и, взамен, воспринявших западные "ценности" в их сугубо материалистическо-гедонистическом, потребительском понимании. Капитуляция была столь стремительной и полной, а трофеи столь огромными и разнообразными, что на целых два десятилетия обеспечили "золотой век" США и Европы. Непрерывный экономический рост, сопровождавшийся взлетом потребления, продолжался вплоть до 2008 года и плодами его воспользовались не только "победители", но и многочисленные "посторонние игроки" (в частности КНР). За счет включения в систему капиталистического хозяйства огромных территорий и ресурсов произошел стремительный переход к постиндустриальному укладу экономики в США и ряде других ведущих стран западного мира.
  
   Впрочем, речь не об этом. Я хочу акцентировать ваше внимание на том, что оформление США и блока НАТО в качестве единственного мирового военно-политического гегемона практически сразу привело к смене подходов к побежденным. Не секрет, что для всех российских и множества других т.н. "реформаторов" ожидания "бескорыстной помощи" в переформатировании экономики и внутренней политики со стороны США являлись практически постулатом. Самые рациональные из них полагали, что если помощи и не будет, то уж противодействовать вхождению бывших советских республик в "европейскую часть западного домена" никто не будет - надо только выполнить поставленные условия - и все само собой образуется, через 5-10 лет все станет "как у людей". Однако даже тем, кого в "домен" формально пустили (как бывшие страны СЭВ, уже вошедшие в состав ЕС), досталась "дырка от бублика", а не вожделенный социальный рай. "Бесплатный сыр" закономерно привел в мышеловку. Венгрии, Болгарии и Польше, как и странам Прибалтики, добившимся реальной независимости от СССР, чтобы тут же стать сателлитами объединенной Европы и занять в ее экономике место рынка сбыта и поставщика дешевой рабочей силы, еще относительно "повезло", не смотря на значительное падение уровня жизни и нарастающую экономическую и социальную деградацию.
  
   А вот попавшая первой под прямой удар НАТО Югославия - оказалась тем местом, где "Новый Гегемон" впервые обкатал на практике обновленные подходы к побежденным. Страна разгромлена и разделена, но никто и никак не торопится ей помогать. И даже формальный американский союзник - "освобожденное" "Косово", зачищенное от сербов, так и осталось "черной дырой" на теле Европы. Криминальной язвой. Никто не собирается ничего там восстанавливать и наводить порядок. Освободились? Ну, вот теперь и живите, как хотите, хоть жрите друг друга сырьем. Мы свои задачи решили с вашей помощью - и теперь нам до вас дела нет. Наглядная демонстрация известной поговорки про шерифа и проблемы индейцев.
  
За Югославией последовали другие жертвы: Афганистан, Ирак и Ливия. В каждой из указанных стран были задействованы различные сценарии военного разгрома. Ирак, как государство, был сметен коалицией во главе с США путем прямого сухопутного широкомасштабного военного вторжения, Афганистан оккупирован при активной поддержке местных племенных ополчений, а в Ливии НАТО использовала лишь авиацию и спецназ, даже не попытавшись оккупировать территорию. Однако общими для всех трех крупнейших военных операций стали последствия вторжения.
  
   Ирак фактически ликвидирован как единое государство - после десятилетней американской оккупации он стал одним сплошным полем боя для ополчений исламистов-суннитов, шиитов, курдов. На его земле продолжают воевать американские ЧВК и иранский "Корпус стражей исламской революции". В стране социальная катастрофа, хаос, голод и эпидемии, массовая эмиграция и культурное одичание. Лишь на нефтяных полях в нижнем течении Шатт-эль-Араба относительное спокойствие, обеспечиваемое теми же ЧВК. Но США до этого теперь и дела нет. Основные ресурсы под контроль поставлены, а "проблемы уцелевших индейцев шерифа не беспокоят".
  
   Афганистан... За годы американской оккупации в экономике страны отмечен высочайший рост только в одной сфере - в десятки раз выросло производство наркотиков. Со всеми вытекающими последствиями. Война не завершена, противостояние между "Талибаном" и племенными ополчениями непременно приведет к возобновлению боевых действий сразу после вывода основных оккупационных сил. Страна как была разорена и разгромлена, так и осталась на том же уровне - оккупанты не вложили в реальный сектор экономики ничего.
  
   Но самый замечательный образчик "новой стратегии" -- это Ливия. Страну просто вбомбили в раннее средневековье и забыли про нее. Теперь там все воюют против всех за быстро сокращающиеся ресурсы, а социальная катастрофа заставляет жителей европеизированных прибрежных городов лить крокодиловы слезы по "проклятому диктаторскому режиму". Даже к контролю за нефтепромыслами США и их союзники не стали проявлять интереса. Почему так? Неужели всего лишь из-за крамольной мысли Каддафи про введение "золотого динара" в качестве альтернативы доллару США? Может быть, но главное, на мой взгляд, все же дело в другом.
  
   Посмотрим на другие последствия затянувшейся "арабской весны", которую США спонсировали и морально-информационно поддерживали повсеместно. Пойдем с запада на восток. Тунис - революцию кое-как успокоили, но судя по масштабным терактам, это временное явление. Про Ливию уже сказано. Египет - неоднократные кровавые столкновения и последовавшие один за другим два переворота (первый, произведенный исламистами, США приветствовали, а второй - осуществленный патриотами-военными - осудили) нанесли тяжкий вред экономике, спровоцировали кровавые межконфессиональные конфликты и, не смотря на успех национальных военных властей в восстановлении порядка, посеяли семена раскола в обществе. И это при том, что египетские власти со времен Садата числились в верных союзниках США.
  
   Теперь Сирия. Страна корчится в агонии. Даже если президенту Асаду удастся удержать власть, то о полном контроле за всей территорией страны остается только мечтать. Межнациональная и межконфессиональная резня, кровавый кошмар, голод и репрессии повсеместны и никакой гуманитарной помощи не хватит, чтобы скомпенсировать нанесенный урон хоть в малой степени. США же и их союзники теперь даже не заикаются о вмешательстве. Зачем? Цель уже достигнута! Ни к чему тратить ресурсы на добивание врага, который еще может внести свой вклад в максимальное затягивание конфликта. Пусть курды убивают исламистов, а исламисты - алавитов... и как можно больше. Трумэн в своё время всё сформулировал очень четко - во времена Второй Мировой политики еще не были столь лицемерны, чтобы называть бомбардировки "гуманитарными операциями".
  
   Теперь Йемен. Еще одна жертва "борьбы за свободу и демократию". Война охватила всю страну и приблизилась к границам Саудовской Аравии. Та вынуждена реагировать, а США и дела нет. От "арабской весны" логично было бы перейти непосредственно к Украине, где еще одна инспирированная марионетками США "революция достоинства" собирает свои кровавые жертвы каждый день. Но Украину мы оставим на потом.
  
Сначала я хотел бы обобщить все вышесказанное и сформулировать как некоторые выводы, так и гипотезу о причинах разрушения традиционного мироустройства, в экстренном порядке производимого властями "западного мира" (по факту - США и их ближайшими союзниками). Причины вытекают из того посыла, что планета Земля не в состоянии обеспечивать все возрастающие аппетиты "золотого миллиарда", в состав которого в силу различных обстоятельств попали сотни миллионов "лишних" ртов. Эти рты надо сократить. Заодно, надо сократить любыми средствами непомерно расплодившееся население "сырьевых колоний". Ведь люди склонны потреблять ресурсы не только в странах "домена", но и там, откуда ресурсы поступают в указанный "домен". Если людей в колониях будет меньше, то "прибавочный продукт" начнет поступать к получателям в большем объеме. Главное, чтобы работала "труба", а ее персонал должен быть минимально необходимым - не более. Но уничтожать людей своими силами, во-первых, экономически накладно, а во-вторых, чревато тяжелыми психологическими травмами для исполнителей из числа "сагибов", что может повлечь нежелательные эксцессы.
  
   16.04.15. Тезисы лекции в РАНХиГС от И.И.Стрелкова (2 часть): (16)
  
Поэтому надо создать условия, когда "дикари" уничтожат сами себя. А для этого всего лишь надо обрушить и довести до полной деградации всю инфраструктуру, в том числе - властную. И не допускать ее восстановления.
  
   Возьмем Сирию. На пример, если Башар Асад начнет побеждать исламистов ИГИЛ и "Джебхат-аль-Нусры", его быстро "отбомбят" по обвинению "в нарушении прав человека". Но поскольку сейчас исламисты слишком усилились - бомбят за "терроризм" именно их. Война должна продолжаться! Чем дольше - тем лучше.
  
   Саудовская Аравия перестала прислушиваться к мнению США и помогает "плохим" властям Египта, подавившим исламистский мятеж? США немедленно восстанавливают отношения со злейшим врагом - Ираном в пику возомнившим о себе саудитам. И равнодушно смотрят на развитие событий в Йемене, демонстрируя, что их теперь устроит любой вариант. "Разделяй и властвуй!" - ничего нового выдумывать не надо.
  
   Подобную же тактику США применяют, на мой взгляд, и по отношению к Израилю. Страна стала слишком привержена к собственным национальным интересам и желает следовать им без оглядки на Вашингтон. Пока за критические рамки еврейское государство не выходит, но непрекращающееся политическое давление на Тель-Авив по вопросу противодействия боевикам-исламистам в Секторе Газа очень симптоматично. Видимо, и израильские евреи попали в разряд "лишних ртов" в сокращающемся "золотом миллиарде" и их черед вскоре наступит. Две вещи пока спасают Израиль - отсутствие собственных природных ресурсов и мощная армия, которую США рассматривают в качестве возможного инструмента для выполнения собственных задач в регионе. Еще стоит отметить разумную сдержанность правительства, не поспешившего наброситься на обескровленных соседей. Кроме изложенных причин, действия США по глобальному "сносу" сложившегося исторически миропорядка имеют еще одну сугубо меркантильную основу, связанную с непомерными объемами обращающейся по всему миру ничем не обеспеченной американской валюты и гигантского государственного долга."Сколько веревочке не виться-все конец будет". Еще несколько лет, пусть даже 10-15 лет пройдет, прежде чем США придется объявить государственный дефолт и "простить" всем должникам все тюки "зеленой бумаги" и все свои долговые обязательства, которыми последние 2 десятилетия расплачивались за реальные поставки ресурсов. Дальше США объявят о том, что "такое больше никогда не повторится" и выпустит новые доллары и новые ценные бумаги.
  
   Что необходимо, чтобы однажды обманутые партнеры начали их принимать в обмен на реальные ценности? Надо, чтобы во всем мире был перманентный хаос и чтобы на этом фоне США и их ближайшие союзники смотрелись неким "сияющим Авалоном" -- единственным островком реальной стабильности и незыблемого порядка. И тогда "кинутые" однажды поставщики, скрепя сердце, все равно будут вынуждены направлять свои ресурсы по старому маршруту. Ведь других потребителей просто не останется. А чтобы не оказаться обманутыми повторно, и сами переселятся в "Авалон", наплевав на все религиозные, национальные и культурные корни. Чтобы, быть может, когда-нибудь попасть в ближнюю обслугу уже сложившейся мировой финансовой элиты. Таким образом будут естественным путем ликвидированы все реальные и потенциальные центры конкуренции - все деньги и их владельцы сосредоточатся в "домене", а "периферия", постепенно деградируя, окончательно превратится в "территорию трубы", перемежающуюся с тщательно охраняемыми национальными парками, где дети элиты и ее обслуги смогут любоваться на заросли мангровых деревьев и вековых кедров, а также на живых слонов, тигров, белых медведей и крокодилов, которым, в противном случае реально грозит опасность полного истребления голодными и одичавшими аборигенами окрестных "несостоявшихся государств".
  
   Об этом, кстати, почти сто лет назад уже писал А.Толстой. Кто не читал "Гиперболоид инженера Гарина", рекомендую. Там Гарин мечтает как раз о подобном мироустройстве.
  
   Что же хотят видеть на территории постсоветского геополитического пространства США и их союзники? Ответ вытекает из предыдущих постулатов. Хотят видеть ТРУБУ. По которой текут ресурсы, ими направляемые и контролируемые от момента добычи до места потребления. Именно в данном желании и заключается материальная причина конфликта между Россией и США (с их сателлитами).
  
   Какова бы ни была наша российская элита периода 90-х годов, но назвать ее чисто антинациональной все-таки нельзя. По своему, некоторые из пришедших в 1991г. к власти людей понимали свою деятельность как полезную для страны и ее населения. Вопиющая историческая и политическая (экономическая) безграмотность ставила "шоры" и президенту Ельцину, и многим из его соратников. Им казалось, что в интересах Запада интеграция России в свой состав на правах пусть младшего, но реального партнера. Предполагалось, что Запад не только "возьмет", но и чем-то "поделится", а даже если не станет делиться ничем, то все равно экономическое процветание и социальные гарантии с высоким уровнем жизни будут обеспечены за счет справедливой торговли ресурсами при резком сокращении государственных расходов на оборону, как "ненужных" в условиях долгосрочного стратегического союза с бывшим противником. Именно исходя из данной "прекраснодушной" установки ("Мы ведь вам добровольно сдались? Ну так поставьте нас на ноги, как Германию и Японию!") с 1991 по 1999 г. Россия послушно следовала в русле политических и экономических интересов "победителей", бездумно и незамедлительно выполняя все их требования и рекомендации. И если от добровольного политического подчинения данной установке при президенте В.В.Путине начался постепенный отход, дошедший в 2014г. до полного разрыва, то в экономической он продолжается по сию пору. Однако постепенное понимание того факта, что Россию никто в США и в целом на Западе не намерен рассматривать иначе, чем в качестве бесправного сырьевого придатка, привело к корректировке курса.
  
   Российские претензии, сначала звучавшие как робкие пожелания "проявлять уважение", натолкнулись на встречные претензии условного Запада. Ведь по мере того, как в российской элите росло понимание игнорирования "партнерами" самых сокровенных и жизненных интересов страны, Запад наоборот проявлял все большие аппетиты по отношению к остаткам экономического и политического суверенитета России.
  
   Попробуем нарисовать схему того, как выглядит в глазах международной (читай -- западной) финансово-промышленной олигархии современная российская экономическая система. Как ТРУБА. Не более того.
  
   По трубе идут ресурсы в контролируемые Западом сектора экономики. Во встречном направлении идут ограниченные инвестиции и, главным образом, поток резаной зеленой бумаги в оплату поставленного. Значительная часть данного потока возвращается потом обратно на Запад в виде инвестиций, вкладов и т.п. (в глазах большей части наших доморощенных олигархов Запад и так уже стал "Авалоном", куда они мечтают навсегда встроиться). Однако, к великому сожалению, значительная часть денег и ресурсов остается в России. На нее содержатся "обременения" народонаселение (140 млн чел.) с его социальным обеспечением, собственная большая армия с дорогостоящим ЯО, авиацией и флотом, остатки науки, космоса, образования, здравоохранения и т.д. Их, правда, регулярно уничтожают и добивают, но темпы все еще низки. Госаппарат много поедает, опять же. Промышленность, которую не успели или поленились выкупить и обанкротить. Если все это "обременение" снести и оставить вокруг "трубы" только обслуживающий персонал (по М.Тэтчер - это 50 миллионов населения на весь бывший СССР) то "отдача" от трубы (ее КПД) повысится очень значительно. Возможно, в разы. А освободившиеся жизненно-важные компоненты (не только и не столько даже нефть и газ, а чистую пресную воду, леса и сопутствующие био-ресурсы) можно направить на пользу "населения Авалона".
  
   Утилизировать "лишних туземцев", кстати, можно, стравив их, например, со следующим опасно подрастающим врагом, подпадающим под "сокращение" - с КНР. Но об этом ниже. И пусть в результате "утилизации" на развалинах России возникнет хоть сто маленьких "обременений" в виде мини-государств, все они будут совершенно подконтрольны и при случае любое из них можно будет "привести к покорности" быстро, недорого и эффективно, как несчастную Ливию.
  
   Часть этих мини-государств, оказавшись "в стороне от трубы" обезлюдеет и одичает, но кому дело до туземцев?
  
   Перейдем к Украине, как наиболее важной и "горячей" точке на всей территории постсоветского пространства. В чем сходство и различие Украины, например, с 15 лет назад разгромленной Югославией или с современным Тунисом? Сходство - в примененных под прямым патронажем западных (в первую очередь -- американских) спецслужб технологиях. Воспользовавшись несостоятельностью и тотальной продажностью местной суб-элиты (которую сами же и взращивали более двух десятилетий), возбудить народное недовольство и (под руководством части этой же самой суб-элиты) направить его на саморазрушение. Спровоцировать острый социально-экономический кризис и внутреннюю нестабильность.
  
   Цели? Простые до примитивности. В экономической сфере: уничтожить завязанное на российский рынок и интегрированное еще со времен СССР промышленное производство. Одним выстрелом "убиваются два зайца" -- уничтожается конкуренция западным корпорациям на Украине и подрывается (путем уничтожения производства и поставок комплектующих) высокотехнологичное (прежде всего - военное) производство уже в России.
  
   В политической сфере: приставить "российскому подсердью" клинок в лице откровенно враждебного государства - источника и "образца" для внутренней смуты. Приходится с сожалением констатировать - обе задачи США уже успешно решили. Украина в качестве самостоятельного государства руками собственной олигархии уложила себя в гроб. Как бы ни развернулись события, произошедшие изменения необратимы. Страна обречена на распад и деградацию, а народ - на депопуляцию и массовую эмиграцию даже в том гипотетическом случае, если будет одержана военная победа в Новороссии и даже в еще более фантастическом варианте победы над Россией.
  
   Спасти саму себя Украина может только одним способом - немедленным возвратом в состояние теснейшей дружбы с Российской Федерацией, а еще лучше - с вхождением в ее состав или, хотя бы, в состав союзного государства. Но пока это тоже звучит фантастически. И причина данной фантастичности кроется не в политике Киева, а в позиции Москвы. Украина как инструмент - только в этом ее значение для Соединенных Штатов и их союзников. Инструмент "одноразовый" - который после использования не жалко сломать или швырнуть в грязь.
  
   Цель - Россия. Последняя евразийская страна, близкая по культуре и происхождению большей части титульного населения к европейской цивилизации, которая сохраняет потенциал для собственного суверенного экономического и политического развития. И достаточно ослабевшая в результате геополитического краха конца прошлого века. В управляющих структурах, которой слишком много людей и группировок, до сих пор рассматривающих "вашингтонский обком" в качестве единственной и естественной легитимной власти. Все хищники, когда нападают, выбирают ослабевшее животное, не способное оказать сопротивление.
  
   Сейчас США и союзникам, незаметно для самих себя прошедшим пик собственного могущества и, по ряду причин (касаться которых в рамках данной темы не имеет смысла) также быстро слабеющим, требуется не просто "жертва", а такой "приз", который позволил бы им еще на 5-10 лет обеспечить процветание. Ресурсами, мозгами, просто рабочими руками, а быть может - даже в качестве такого же "одноразового инструмента" против следующего стратегического противника -- Китая. Для этого требуется немногое - не ввязываясь в глобальную войну (потери от которой все еще неприемлемы), обеспечить повторный переход власти в России в руки полных марионеток (кандидатов в таковые пруд пруди). И роль Украины в данном процессе постепенно становится решающей.
  
   Не сумев или не решившись оказать поддержку В. Януковичу (он сделал все, что только возможно для своего свержения), Москва оказалась перед выбором - примириться с потерей или воевать. Выбор был, как говорится, "между плохим и очень плохим". Однако реальность превзошла все ожидания. Выбран был "промежуточный" вариант: "ни два, ни полтора". Как часто бывает, он оказался худшим из худших.
  
   С одной стороны, Россия не стала пассивно ожидать, когда ее окончательно унизят и выдворят из Севастополя, когда все предприятия-партнеры, работавшие на ее ВПК, ликвидируют в рамках "приведения к европейским стандартам". Но и пойти до конца тоже не решилась. Народные выступления русского населения Украины получили поддержку несвоевременную, недостаточную и нерешительную. Разгромить врага, пока он был предельно слаб и фактически беспомощен, не решились. События пошли по привычному для США и всего Запада руслу: по пути переговоров и уступок. Как говорится "шаг вперед - два шага назад". Тоже самое происходило в 90-х годах в бывшей Югославии, где решительные и успешные действия ЮНА раз за разом "купировались" последующими дипломатическими соглашениями вплоть до момента, когда противник становился настолько силен, что мог одержать военную победу.
  
   Продолжать данную тему не буду - уже не раз ее освещал. Полагаю, что столь недавняя история вам хорошо известна. Фактически, Россия втянулась в тяжелый кровопролитный конфликт, причем тот факт, что непосредственно российские войска в нем непосредственно на территории Донбасса не участвуют, не играет решающей роли. Начиная с крымских событий в глазах всего мира (мировоззрение которого, к сожалению, формируют в основном западные СМИ) Россия представлена агрессором. И даже попытка "почетного отступления", которую демонстрируют "Минск-1" и "Минск-2" противником не принята и не встречена с пониманием. Украина, вооружаемая США и НАТО, непрерывно готовится к войне.
  
   В качестве образца предстоящих действий во украинской блогосфере открыто обсуждается операция армии Хорватии по уничтожению Сербской Краины, чей разгром был настолько стремителен, что ЮНА не успела вмешаться. Для чего новая эскалация военных действий нужна киевскому режиму? Если бы Порошенко исходил из подлинных интересов Украины и ее народа, то ни для чего. По здравому расчету, он должен был бы плакать от радости, заключая минские соглашения, позволяющие ему сохранить Донбасс в составе страны и прекратить самоубийственную для государства войну. Но для Соединенных Штатов, сумевших (как они считают) заманить Россию в стратегический тупик-ловушку, такой выход невозможен. Им нужна война и они ее добьются непременно.
  
   Даже если Россия "закроет глаза" на военное уничтожение Новороссии, неизбежно последует эскалация в Крыму. Причем, военная победа Украины над Россией для США особенно не нужна, потому что нереальна. Длительная, бестолковая, нерешительная война, постоянно и постепенно расширяющаяся и все более и более кровавая - вот цель. Запад устроит даже расширение Новороссии за пределы Донбасса - лишь бы фронт сохранялся. Чем он будет длиннее, тем лучше. А останется на том же уровне -- тоже неплохо. Победа в данной войне видится англосаксам не в виде танковых колонн с жовто-блакитными прапорами на Красной Площади, а по аналогии с февралем 1917-го г., когда уставшее от затяжной и бесперспективной войны тогдашнее российское общество, еще недавно (в 1914-м г.) с энтузиазмом исполнявшее "Боже, Царя храни!" под балконом Зимнего Дворца, с не меньшим энтузиазмом поддержало вдохновленные извне и руководимые из ближнего окружения Царя заговор и мятеж, последствия которых всем вам прекрасно известны. Единственное, что сейчас совершенно НЕ устраивает Запад, так это полная и быстрая военная победа России, разгром и капитуляция антинародного и марионеточного киевского режима, освобождение Новороссии, освобождение Киева и проведение на Украине действительно свободных выборов. Этого они боятся и всеми силами стараются не допустить методами "кнута и пряника".То угрожая расширением санкций, то маня их несбыточной отменой и возвращением "в европейскую семью".
  
   К сожалению, можно констатировать, что данная проверенная в веках тактика до сих пор, судя по действиям, не разгадана теми, кто определяет политику России на украинском направлении. Хотя, быть может, что перспектива окончательно оказаться "вне закона" в глазах международной финансовой олигархии многих "либералов" в руководстве страны пугает больше, чем повторение катастрофы вековой давности.

Глава 56

Мудрицкий

и Савелий Севрюков.

Сделка

1999 год

  
   Севрюковы, если они действительно Севрюковы, в чем Феликс уже "почти однозначно сомневался" (вот, еще одно парадоксальное, противоречивое словесное изобретение, которое надо записать, чтоб не забыть), жили на третьем этаже общежития.
   Кухня (насколько Феликс помнил) находилась в конце крыла, а их дверь -- аккурат напротив лифта. Из коридора сначала попадаешь в небольшой тамбур-предбанник с душем и туалетом, который является некоей прихожей, и дальше расходится двумя дверями. Левая комната была закрыта, и она, по всей вероятности, была спальней и личным пространством Севрюкова (Севрюковых), а правая представляла собой некий симбиоз из рабочего кабинета, гостиной и еще чего-то непонятного.
   Из памяти всплыла фраза какого-то давнего классика: "...было не сильно много вещей, но очень много беспорядка".
   Мудрицкий довольно быстро освоился в полумраке, который царил в комнате; окно выходило на противоположную от солнечной сторону, а Севрюков свет зажигать не стал.
   У окна стоял двухтумбовый и при этом очень большой стол с россыпью кассет, дисков, книг и разной канцелярской мелочи, и над всем этим мусорным "беспролазным безобразием" настоящим эверестом возвышался просто огромный ламповый монитор дюймов эдак за тридцать.
   Под столом слева от большого офисного черного вертящегося кресла светлел системный блок -- аналогичных неимоверных размеров, такой Мудрицкий видел впервые. Справа от кресла -- из набора стандартной советской кухни -- белая пластиковая табуреточка на тонких ножках.
   У правой стены нечто типа тахты, также засыпанной книгами, дисками, видеокассетами и коробками от них. Обе ее передние ножки были сломаны и горизонталь поверхности поддерживали две стопки книг под каждой из ножек. Еще правее, занимая часть стены и угол, стоял обшарпанный казенный платяной шкаф -- этот также скособочился на одной из подломившихся ножек, и под ней также два толстенных тома. Но чтобы подойти к шкафу или к тахте, нужно было ступать между связками-стопками книг, которые были аккуратно перевязаны белой бечевкой, а сами стопки расставлены и навалены кое-как.
   Не пройдешь.
   Аккуратно ступая, словно по кочкам на болоте, Севрюков извинился:
   -- Это предыдущий хозяин все никак не вывезет, вот и приходится ходить прямо по классикам мировой литературы.
   Он сел в кресло, нагнулся и левой рукой нажал кнопку включения на системном блоке, выпрямился и ею же нащупал кнопку монитора, а правой хлопнул по табуретке:
   -- Проходи.
   У левой стены -- то самое раскладное кресло-кровать (или раскладная кресло-кровать - как правильно сказать-то?), на котором Мудрицкому предстояло переспать несколько ночей. Это кресло, похоже, пережило не одну сотню (если не тысячу) командированных, в нем ночевавших. Лак на поручнях облупился, а о состоянии пружин и наполнителя можно было только догадываться.
   Обивочный баракан кресла был какого-то неопределенно-коричневого цвета и с невзрачными серыми цветочками, что в совокупности с ободранным лаком на широких подлокотниках делало его похожим... на кресло, которое недавно отнесли на мусорник, а потом раздумали и вернули обратно в комнату.
   Телевизора не было; скорее всего, он стоял в левой комнате.
   -- Вот, даже на дом приходится брать работу, -- словно извинялся, а на самом деле хвастался Сява, показывая россыпи кассет и конвертов от них.
   Во всяком случае, именно так это расценил Феликс.
  

* * *

  
   Почему-то вспомнился Феликсу Литературный институт, где он проучился шесть лет, но друзей та и не заимел. Среди прочих тараканов в голове, у Мудрицкого проживал еще один -- его национальность.
   Феликса давно уже "задолбало", что почти все окружающие воспринимают его... как еврея.
   "Где этот чертов долгоносик?", "И что, снова виноват этот жидёныш?", -- такое и подобное он не раз слышал у себя за спиной.
   Но ведь каждому-всякому не объяснишь, что папа родом из деревни Старый Комар (есть такое греческое село под Донецком), что мама -- урожденная Плясецкая из Запорожской области... где, впрочем (если разобраться) поляки тоже топтались по украинским девкам.
   Да и что такое вообще Донбасс, если не то самое Дикое поле (как оно когда-то действительно называлось), по которому скакали в разные стороны и топтались своими ногами -- и татары с монголами, и румыны с немцами, да и те же греки?
   Какая еще кровь могла бы обнаружиться в жилах Мудрицкого, если копнуть?
   Помнится, в том же Литературном, и в одном семинаре с Мудрицким учился тоже такой -- не пойми какой...
   Формально он был из Ташкента -- Карим Егеубаев: то ли казах, то ли узбек, то ли мусульманин, то ли христианин. И его "не пойми какая" национальность для него тоже была таким же "тараканом в голове".
   Феликс хотел было поближе сойтись с этим казахо-узбеко-татарином, но не получилось. Мудрицкий неосторожно раскритиковал один его рассказ (причем, весьма хороший и талантливый рассказ) и нажил себе очередного врага (как сам Феликс считал), и никакой дружбы с Каримом не вышло.
   У Феликса вообще ни с кем дружбы не получалось. В том же институте студенты кучковались по принципу землячества -- армяне с армянами, азербайджанцы с такими же турками и курдами, питерцы с питерцами, а из Донецка Мудрицкий был -- единственным.
   И жил в общежитии "одиноко от всех".
   И евреем его считали если не все, то однозначно процветавшие тут юдофобы и русолюбы.
  
   -- Я много пострадал от евреев, --
   -- Я много пострадал за евреев, --
   -- Я много пострадал ИЗ-ЗА евреев, --
  
   Мудрицкий не знал (и, в конце концов, так и не решил), какую же формулировку выбрать, и объяснял, кому мог:
   -- Не еврей я!
   -- ...слышите, вы?
   -- Я -- НЕ еврей!
  

* * *

  
   На "предназначенное" ему для ночлега кресло Феликс опустил сумку, расстегнул и нашел в глубине вещей тщательно укутанный в футболку пакет с дисками.
   -- Видал аппарат! -- тем временем похвастал Сява, -- вы там, в Донецке, еще на триста восемьдесят шестых, небось, работаете?
   -- Нет, -- с аргументированным достоинством ответил Феликс, -- у меня все компьютеры на пентиумах.
   -- Сам собирал, -- продолжал Сява, словно не услышал Мудрицкого. -- Третий пентюк у меня на пределе возможностей, ядро с частотой 1,43 гигагерца! Гига!... -- особо подчеркнул Севрюков, подняв кверху свой тонкий и длинный палец. -- Системная плата Abit ST6 на чипсете Intel 815EP, и я собираюсь разогнать его до 1,68 ГГц. Слоты оперативной памяти заняли целых три модуля PC-133 совокупным объемом 384 Мбайта!
   Севрюков сыпал терминами, но Феликс вдруг (и с удовольствием для себя) отметил, что не просто понимает, о чем речь, а даже знает, о чем говорит Севрюков.
   Присел на белый пластиковый табурет справа от Севрюкова (табурет шевельнулся, одна из ножек тоже была "живая") и с удовольствием и с гордостью вставил как бы между прочим:
   -- Плата ST6, говоришь? -- проявил свои познания Мудрицкий. -- Но ведь она не имеет встроенной сетевой карты, поэтому мы, например, подобрали к ней подходящий адаптер, а это был 3Com 3C905B-TX стандарта 100 Мбит/с, и решили проблему с подключением в интернет.
   Севрюков даже оглянулся на Феликса:
   -- Ты так напряженно сидишь, словно лом проглотил. Не бойся, не сломается, -- сказал он, подразумевая табуретку под Мудрицким.
   Про лом -- это удачное выражение, отметил про себя Феликс, надо бы не забыть и записать: "сидишь на стуле ровно, как будто лом проглотил".
   -- Ну что ж, Феликс, давай свою коллекцию.
   Сява повертел в руке взятый сверху первый диск:
   -- Это что, DVD или data-диск? И почему не подписанный?
   -- У меня конверты подписаны.
   -- Конверты - не то! -- безапелляционно заявил Сява. -- На конверте одно, а на диске оказывается другое. Подписывать нужно и диски, и обложки.
   Логично, -- кивнул про себя Феликс, но ничего не сказал.
   Подумал секунду и ответил на первый вопрос:
   -- Конечно, все data-диски.
   -- И это правильно, -- кивнул Севрюков. -- С ними возни меньше.
  
   На первом диске первый сюжет начинался (Феликс это отлично помнил) с одного патриотического интервью.
   Молоденькая невысокая девушка-журналист микрофон держала в руке, вытянутой максимально вперед и несколько вверх, поскольку ее собеседником был высокий широкоплечий шахтер, и провод микрофона уходил вниз за кадр. В синем шахтерском кителе со всяческими позолоченными нашивками и шевронами, с медалями в полгруди, горняк рассказывал не в камеру, а своей собеседнице -- о трудовых подвигах родной шахты. О том, что его бригада только за минувшие сутки дала столько-то тонн угля, лава за месяц даст ещё больше, а выработка всей шахты к концу года составит много-много тысяч тонн.
   Интервью эта девочка брала у бригадира в скверике, а на заднем плане не очень далеко от съемочной группы двое не совсем трезвых мужчин пытались третьего, уже совсем нетрезвого, оторвать от лавочки. Передовик производства рассказывал о добытых тоннах угля и перевыполненных планах, а пьяная троица всё возилась и возилась. Наконец, того собутыльника, который был "никакой", приятели все-таки оторвали от скамейки, закинули его руки себе на плечи и пошли из кадра куда-то вдаль по алее.
   Мудрицкий показал было Севрюкову на ту часть экрана, где возилась эта пьяная троица, но тот предостерегающе поднял руку, мол, "не мешай".
   В следующем файле Татьяна Андреева писала стенд-ап на камеру "...про объемы продаж автомобилей в Европе и у нас, в Украине", а слева в углу кадра (так же на заднем плане) какая-то дворняга зевала и чесала блох в своей лохматой шерсти.
   Далее шёл стенд-ап донецкого журналиста Вадима Чижикова. Тот смотрел прямо в камеру, но говорил в микрофон, который держала перед ним Татьяна:
   -- Автомобиль Рено Меган второго поколения имеет не только авангардную внешность, но также и современную техническую начинку. Приятно, например, что новая коробка-автомат у Рено - адаптивная. То есть она подстраивается под стиль, характер и даже под настроение водителя, чего не умеют делать автоматы других марок. Хотя, конечно, жаль, что тут не задан режим ручного переключения, потому что иногда всё-таки хочется поработать руками...
   На фразе "поработать руками" Чижиков вдруг споткнулся и виновато-удивленно-испытующе посмотрел на Андрееву с микрофоном. Татьяна засмеялась. Кадр уплыл в сторону и вниз, это смеялся оператор.
   Кто именно снимал, Феликс запамятовал.
   В следующем эпизоде уже сама Андреева сидит в салоне автомобиля, левая рука на рулевом колесе, правая внизу кадра, ощупывает рычаг КПП:
   -- ...а ещё тут удобная ручка передач, причем даже для женщины. Она такая ровная, удобная, гладкая и... -- и тут Татьяна вдруг хмыкнула и закончила: -- и хорошо ложится в руку.
   Объектив дернулся и снова "поплыл" вниз.
   Феликс краем глаза глянул на Севрюкова - никакой реакции, хотя все, кому Мудрицкий показывал эту подборку, на первых же кадрах как минимум начинали улыбаться.
   Первый диск был собран как раз из не получившихся интервью и стендапов, но лица на экране были Севрюкову не знакомы и имена на титрах ему также ничего не говорили, и Мудрицкий даже засомневался в успешности своего московского вояжа.
   -- Ну, понятно, -- сказал Севрюков где-то на десятом или двенадцатом файле. -- Это нужно отсматривать внимательно и не торопясь. А экспликация к файлам есть?
   Мудрицкий даже растерялся. Нет-нет, он знал смысл термина "экспликация" (опись), но когда собирал "всё до кучи" об этом как-то не подумал...
   -- Что-то еще есть? Или все такое же? Сколько дисков всего-то?
   -- Еще есть гонки... -- Мудрицкий поправил очки и вынул из пачки диск.
   Перевороты, опрокидывания и вылеты с трассы, а особенно автомобильная борьба "...за выживание" Сяве понравились гораздо больше. Он не "по диагонали" и не на ускоренке все внимательно отсматривал и кое-где даже переставлял курсор на линейке, чтобы посмотреть интересный момент еще раз.
   -- Да, с этим можно поработать, -- сказал он, наконец, ни к кому не обращаясь, но потом оглянулся на Мудрицкого и с нажимом поправился: -- с этим НУЖНО будет поработать.
   В это время на стол перед Сявой опустилась тарелка с пельменями и в ней вилка, такая же досталась Мудрицкому; он благодарно кивнул, но тарелку пришлось держать на весу, поставить ее было некуда. Тормозок из бутербродов с колбасой, приготовленный Жанной еще в Донецке, Феликс съел вечером в поезде, а с утра, вот, удачное такси подвернулось.
   Так что пельмени оказались кстати.
   Феликс, отдавая пустую тарелку, еще раз сказал вежливое "спасибо".
   Всего дисков было три.
   Когда просмотр закончился, Сява слегка провернулся вокруг своей оси на вертящемся кресле к Мудрицкому:
   --Это всё?
   -- Да.
   -- Не густо. Сколько тут хронометража... минут девяносто?
   -- Больше ста пятидесяти, почти сто шестьдесят минут.
   Севрюков помолчал, еще больше провернулся на оси своего кресла и оглянулся через плечо к подруге; Лена сидела в феликсовском кресле боком, перекинув обе свои худосочные ноги через обшарпанный подлокотник. Сумка стояла на полу.
   Помолчали, Лена ничего и не сказала и на Севрюкова также смотрела молча.
   -- Сколько копий этих дисков у тебя с собой? -- Сява повернул голову к Мудрицкому.
   -- По три копии каждого диска.
   -- А исходники, мастер-диски?
   -- Они дома, в Донецке.
   -- А где и у кого в Москве ты уже успел побывать?
   -- Нигде, я сюда, в эту общагу прямо с Курского.
   -- А, ну да, -- словно что-то вспомнил Севрюков. -- И что скажешь? -- он снова повернулся к Лене.
   Та опять промолчала, и Феликс понял, что Севрюков сейчас сам будет принимать решение.
   -- Ну... цена твоему материалу самое большее триста долларов.
   Мудрицкий ничем не проявил своей реакции на слова Севрюкова, и сделал правильно, потому что (на самом-то деле) не то что на большее, но даже и на эти деньги он не рассчитывал.
   Лучше промолчи, пусть они говорят, -- вспомнил он постоянный совет Жанны, и сейчас это снова пригодилось.
   Феликс молчал.
   -- А знаешь, -- вдруг даже несколько воодушевился Севрюков, -- я тебе дам даже не триста. Я дам тебе четыреста баксов, но при одном условии.
   Феликс продолжал молчать.
   -- Я дам тебе четыреста долларов при условии, что ты все диски оставляешь тут и больше никуда не ездишь. Идет?
   Феликс очень старался ничего не изменить в выражении своего лица (и он всегда считал, что у него это блестяще получается) и ответил.
   -- Даже не знаю...
   Севрюков развернул кресло вокруг оси лицом к столу, низко нагнулся к нижнему левому ящику стола и, порывшись, вынул оттуда четыре зеленые бумажки.
   Наличные в руке всегда являются неубиваемым аргументом на любых переговорах, и Севрюков понял, что Мудрицкий спёкся, что он готов согласиться.
   -- Даже не знаю, я ведь только что приехал... -- снова пробормотал Мудрицкий, но Севрюков на это лишь укоризненно шевельнул бровью и "гусиные лапы" по краям его глаз исчезли, что могло означать, что Севрюков понимающе улыбается.
   -- Ладно.
   Якобы сдался Феликс и сделал вид, что он, мол, тоже долго с собой боролся, но (бог с ним) все-таки уступает уговорам собеседника.
   -- И ещё! -- сказал Сява, все еще продолжая держать американские деньги в своих тонких пальцах. -- Ты должен мне пообещать, что, вернувшись в Донецк, ты и мастер-диски вышлешь мне по почте.
   -- Хорошо, -- кивнул Феликс.
   -- Мы тут в Москве друг друга не обманываем (фраза показалась Феликсу знакомой), поэтому я тебе поверю на слово, -- сказал Севрюков.
   -- Ладно, -- снова повторил Феликс.
   -- Нет-нет, -- отрицательно мотнул Севрюков своей неправильной головой с "неправильными" ушами. -- Скажи вслух.
   -- Да, я обещаю, что мастер-диски я вышлю тебе сразу по прибытии в Донецк.
   -- Отлично, -- кивнул Севрюков и протянул Мудрицкому четыреста долларов.
   -- Во-первых, зачем ты со старта предложил ему триста? -- спросила Лена у Севрюкова сразу, как только за Мудрицким закрылась дверь. -- Можно было начать и с двухсот.
   Сява неторопливо повернулся к Лене в своем офисном кресле, задумался что ответить, но Лена сказать Сяве не дала, продолжала:
   -- Второе, на фига ты дал ему четыреста?
   -- А ты что, сама не видишь, что у него прямо на лбу написано: "лох"! Я больше чем уверен, что вот эти, -- и он "кивнул затылком" на стопочку дисков позади себя на столе, -- эти вот диски, это всё, что он привез с собой. Это ж понятно!
   Он помолчал секунду и, широко улыбнувшись, так, что обе "гусиные лапы" снова исчезли, убедительно произнес:
   -- И прикинь, он реально вернется в Донецк и отправит мне бандероль.
   -- И что, за это нужно было отдать четыреста долларов?
   -- А почему нет? Если я прямо сейчас отнесу эти диски Эдику или, там, например, Феофанычу, то тут же получу "штукарь", не меньше. -- Сява даже провел перед собой горизонталь своей худой ладонью: -- С порога! Штука баксов! Тысяча долларов!
   Лена помолчала, потом спросила:
   -- Такие диски и видеокассеты продаются в киосках и на рынке приблизительно по полтора-два доллара за штуку, я правильно помню?
   -- Да.
   -- А еще ты мне говорил, что у тебя в институте есть пишущие дисководы, или как они там правильно называются?
   -- Да.
   -- ...и по сколько дисков-кассет они пишут одновременно?
   -- Ну, не знаю... писать ведь нужно в реальном времени, по два-три диска за раз... И только по две кассеты.
   -- А твои когда возвращаются?
   -- В пятницу.
   -- А сколько у тебя в кладовке, ты мне показывал, болванок дисков и пустых видеокассет?
   -- Да уж не помню; кассет - около полутора тысяч, а дисков - тех и вообще без счета, тысяч пять или шесть.
   -- И чего ж ты тянешь?
   -- ?...
   -- Что ты на меня смотришь? До пятницы еще четыре дня, а у тебя на столе лежат почти пять тысяч долларов...
   -- Да? -- вдруг глупо спросил Севрюков и развернулся с креслом в сторону стола.
   Оттолкнувшись руками от столешницы, снова развернулся к Лене:
   -- Да ты, как я погляжу, и впрямь умна!
   -- А то! -- равнодушно сказала Лен
   -- И пятьдесят процентов - мои! -- закончила она.
   Сява Севрюков произнес короткое "ха!" и добавил:
   -- А ты еще и меркантильна, как я погляжу.
   -- Да, я такая. Одевайся!
  

* * *

  
   Деньги у Феликса как-то сами собой, нечаянно и совершенно незаметно -- закончились.
   Разошлись...
   Словно вода из ладошек через те самые раздвинутые пальцы, но, правда, Косте Ветошкину какая-то копеечка все-таки досталась.
   А Феликс ведь и с Татьяной Андреевой хотел было поделиться.
   Но, блин, как-то не получилось...
   Деньги -- они ж всегда как-то вдруг слишком быстро заканчиваются, -- вспомнил Мудрицкий придуманное когда-то им самим выражение, -- всегда как-то вдруг слишком быстро...
  

Глава 57

Зита и Гита

цыгане и цыганка

14 марта, 1972 год

  
   Я на этого Георгия Павловича даже обиделся. Ему что, трудно было ответить на вопросы, из-за которых я ворочаюсь по ночам? Более того, он -- пропал!
   Но об этом позже, не сейчас, а пока я задумался вот о чем.
   С одной стороны, да, Георгий Павлович прав: где, в каком ещё месте могут собираться люди, у которых я получил бы ответы? Правильно, где-нибудь в литературном кружке любителей фантастики и НЛО, в каких-то секциях по йоге, медитациям и тд. И такие кружки, помнится мне, собирались в различных Клубах строителей и всяческих там железнодорожников, в тех же, наконец, Дворцах пионеров и школьников.
   О Дворце пионеров мне, как раз, и говорил Георгий Павлович.
   Однако...
   Однако с другой стороны, и КГБ-эшники как раз тут за ними, за такими клубами, и присматривают. А какие такие ещё НЛО? А какая там ещё йога или дзен-буддизм?
   Поэтому там появиться, значит -- что? Однозначно и снова себя засветить. Верно?
   Верно...
   Когда я на следующий день пришел к кино Шевченко, мне на входе другая тётенька-контролёр, невысокая щуплая молодящаяся старушка, сказала, что "никаких георгиев павловичей в этом кинотеатре нет, и вообще, молодой человек, пойдите и купите себе билет"...
   А к кассам было не протолкнуться (да я и не собирался), сегодня тут было полно цыган. Их перед кинотеатром собралось, наверное, несколько таборов (или семейств, или поселков, или как у них там).
   Ответ висел на одной из обновившихся афиш рядом с входом -- показывали индийское кино. Причем, кино всех времен и всех индийских народов -- "Зита и Гита". Как по мне, то эта слезливо-сопливая жеванина -- ни о чем, но где-то я читал, что фильм этот оказался едва ли не самым кассовым то ли всего Болливуда, то ли вообще мирового проката.
   Впрочем, нет, мирового проката -- это вряд ли, но два факта налицо.
   Первый факт: на некоторых сетевых телеканалах его крутят и до сих пор (ну, или будут крутить в моей прошлой [будущей] жизни -- прямо натуральный бред); а второй факт -- цыгане от этого "индийского кина" аж пищат! Во всяком случае -- пищали во всем бывшем СССР. Кто-то мне рассказывал, что в Ташкенте тамошние цыганские узбеки (или, точнее сказать, узбекские цыгане?) однажды даже устроили перестрелку из револьверов с местными милиционерами. В советскую прессу это тогда, разумеется, не попало.
   Да что они мне дались эти цыгане, -- подумал я, -- или цыганы (цыганям, цыганам, цыганей или цыган), как там правильно?
   А чернобровое черноволосое море у кинотеатра буквально кишело и бурлило. Я всегда знал, что они -- народ наглый и беспардонный. Но, как оказывается, они такие же и между собой. Лезут без очереди, толкаются, орут друг на друга, размахивают руками и отчаянно жестикулируют (специально оговариваюсь для редактора, что размахивать руками и жестикулировать -- это не совсем одно и то же). Причем без разницы -- и цыганские мужчины на цыганских женщин, и цыганские бабы на цыганских мужиков. Вот, пойди пойми, что за народ...
   Чавэлы, одним словом.
   Помню, тесть мне рассказывал...
   ...тесть?
   Да, точно, был у меня тесть!
   И вспомнился он мне сейчас без всяких вертолетов -- Иван Агеевич!
   Точно!
   Село Солдатское, Велико-Писаревский район, Сумская область.
   Я даже вспомнил железнодорожную станцию -- Кириковка, -- куда мы с моей молодой супругой (даже еще невестой) впервые приехали как-то летом; машины у меня тогда еще не было. Часов десять езды от Киева через Сумы до этой самой станции на поезде, а дальше -- неимоверно и нещадно трясясь -- еще девятнадцать километров до села на ПАЗике, убитом в хлам и забитом потными людьми. Алё, редактор, тут также править ничего не нужно, потому что автобус там ездил реально -- и убитый и забитый, и, скорее всего, до сих пор там именно такой и ездит.
   Вспомнилось мне всё это, повторяю, без всяких вертолетов.
   Да, так о чем мне рассказывал Иван Агеевич?
  
   Ага -- о цыганах.
   Бизнес у них в те годы был такой.
   Первыми едут по сёлам так называемые закупщики и скупщики. Они буквально за копейки покупают и выменивают на подержанные шмотки у крестьян их товар: свиней, кур, яйца, а заодно и собирают информацию.
   Да-да, именно так -- собирают информацию, -- кто, где и с кем живет, состав семьи, женат-холост, замужем-вдова, моменты биографии и прочие детали частной жизни соседей. И если предыдущее предложение в данном абзаце -- это типичная казенщина и даже почти милицейский протокол, то на практике всё выглядело куда проще.
   И... -- куда изящнее.
   Колхозника, а чаще -- хозяйку-колхозницу (бабы ведь куда болтливее мужиков), нужно было суметь разговорить. Информация и собирается: помаленьку, потихоньку, буквально по крупицам.
   Следом, недели через две-три, а то и через месяц-два, появляется в селе пара гадалок, которые идут по дворам и уже знают: у кого в этом селе не так давно муж помер (а зачастую еще и от чего помер-то), чья дочка-сын недавно в город уехали, куда поступили, как учатся, где работают и так далее.
   А в селе -- какое развлечение?
   Сойдутся у калитки две-три соседки да как начнут друг дружке рассказывать-пересказывать... про ту самую старую (или про совсем молодую) цыганку, которая только глянет тебе в глаза и -- всё знает! И про тебя, и про жизнь твою прошлую, и (разумеется) про жизнь твою будущую.
   Молва людская, она, к слову, так и называется -- сарафанная почта.
   А чего рядовой колхознице-селянке нужно?
   Правильно -- внимание и участие; чтобы тебя выслушали, головой покивали и в ответ сказали добрые слова. За это и рубль-трояк-пятёрку отдать не жалко. И такая вот цыганка (гадалка, бизнесменка) за день прошерстит дворов с десяток, вот тебе и навар солидный. Кто в те годы мог полтинник за день срубить? Мало кто. Даже таксист в большом городе и тот максимум червонец-два себе мимо кассы собирал...
   Так что с некоторых пор я с большим скепсисом участвую (участвовал) в разговорах о ясновидении, о чтении мыслей, о духовных психопрактиках и прочих "подобных подобностях".
  
   Да, всё верно, -- я не УЧАСТВОВАЛ, а теперь вот и сам попал в хрень, мне непонятную.
   А может, я сплю или я в коме, и всё это мне снится? Или, как там правильно называется в современной фантастике: нахожусь я в некоей нейронной симуляции. Лежу на кушетке в гипнотическом сне, постукивает равномерно метроном. Кто-то щёлкнет пальцами, да и проснусь я у себя в постели или в кабинете на кушетке...
   Только вот что-то уж слишком долго никто и не считает от пяти до одного, и не щёлкает пальцами...
  
   Иван Агеевич был человек, как говорится, от сохи, но полон той самой житейской мудрости, которую иные собирают всю жизнь. Войну прошел пешком, сначала пятясь, от речки Ворсклицы до Дона, а потом в обратную сторону, штыком вперед -- до Кенигсберга.
   -- И всего два ранения, хоть и пехотный колхозный крестьянин, -- так он завершил когда-то мне свой рассказ о себе.
   Невысокий щуплый, но неимоверно жилистый и крепкий мужичок.
   А, может в церковь сходить? Как там -- покаяться-исповедаться?
   Возле кинотеатра я появился, понятно, не просто так. Не хочу сказать, что влюбился, но пришел я сюда на свидание. Вере захотелось, как она сказала, наконец-то, посмотреть "Доживем до понедельника", а то ей про этот фильм "так рассказывали, так рассказывали"...
   Но, видать, чего-то она напутала: "Зиту и Гиту" -- вижу, "Джентльменов удачи" -- вижу, а "Доживём до понедельника" -- не вижу.
   И еще -- много-много цыган перед входом, прямо настоящий табор.
  

х х х

  
   -- Я сразу тебя приметила.
   Женский голос за спиной был мне незнаком, густой, низкий, с хрипотцой -- почти мужской. И чего это они все заходят ко мне из-за спины?
   Я не торопясь развернулся (ожидая увидеть взрослую женщину) и с таким приготовленным удивлением на лице, которое должно было сказать: мол, вы что-то от меня хотели? Но передо мной стояла та самая молоденькая цыганка, которую я видел возле мобильного цыганского "магазина", где так активно и так шумно продавались свистульки, шарики и прочие тряпочные и глиняные игрушки.
   Несколько ниже меня ростом (ростом ниже Мишки Карася), довольно милое лицо, кожа нежная чистая, хоть и слегка темная, легкие черные усики, которые ее совсем не портили, а как раз придавали излишней пикантности. У нее было лицо того типа, которое симпатичнее смотрится без косметики -- без теней, красок и румян; так называемая природная красота.
   И, разумеется, -- как же без этого -- глубокие черные глаза и отчетливые черные брови. А вот голос действительно мог бы быть несколько помягче и нежнее, поскольку, при ближайшем и более внимательном рассмотрении, она оказалась почти девочкой
   Фигура? Какая там фигура у цыганки под тремя-четырьмя юбками (или сколько их там они обычно на себе носят), хотя талия, да -- талия отчетливо видна.
   Цветастая с широкими рукавами блузка, руки в кольцах и перстнях (много), серьги в ушах -- вычурные ярко блестящие и низко свисающие -- буквально текущие... словом, типичная цыганка, хоть и молодая.
   -- Ну что, сумел убежать?
   Вопроса я не понял:
   -- Убежать? ...я?...от кого?
   Обычно цыганки обращаются к нам зачем?
   Правильно: эй, красивый, давай погадаю! Мой жизненный опыт, например, указывает именно на это.
   Помню, впервые в моей жизни цыганка подошла ко мне на автовокзале. Я куда-то ехал, и при себе была немалая сумма денег (как по тем временам) -- аж десять с лишним рублей! Учился я тогда классе в пятом или шестом, и было мне лет двенадцать.
   Подошла как раз с этим вопросом:
   -- Все расскажу: куда едешь, зачем едешь и как скоро вернешься домой.
   И мне, пацану, действительно стало интересно.
   -- И куда же я еду?
   -- Все скажу, родной, не обману. А чтобы тебе всю правду рассказать, ты должен взять в кулак и крепко зажать одну бумажную денежку. Ведь у тебя же есть с собой?
   Что-то мне подсказало, что говорить с цыганкой о деньгах не стоит.
   -- Нет, денег у меня нету, -- отвечаю.
   Подходит к ней другая цыганка, постарше (они ведь толпами ходят), и говорит ей негромко на ухо, но так, чтобы и я тоже услышал:
   -- Есть у него деньги, есть.
   И отошла в сторону.
   А меня словно кто-то за локоть дернул, поэтому я снова повторил:
   -- Нет у меня денег.
   А та не унималась:
   -- Ты не понял, молодой и красивый! Ты не мне дай свой бумажный рубль, ты держи его в своей руке, ты в кулачке зажми, и тогда всю правду о себе услышишь.
   Но в этот момент какой-то другой лукавый дернул меня сзади за рукав, и я все-таки полез в карман, нащупал какую-то монетку, кажется, это была самая большая в кармане -- пятак, -- зажал ее в кулаке и вынул.
   Цыганка обняла мой кулачок своими обеими ладонями и заговорила:
   -- А едешь ты, мой красивый и молодой, по родительским делам, наказали тебе мамка с папкой одно поручение, но вернуться домой ты должен непременно сегодня.
   И ведь правда, угадала!
   Я должен был отвезти тёте Гале эти десять рублей, а на проезд мне мама дала на автобус только тридцать копеек -- пятнадцать копеек туда, в Бровары, и пятнадцать копеек обратно.
   Хотя, с другой стороны (и это я своим пацанским умишкой сумел понять), что "по родительским делам" и "вернуться домой сегодня же" -- этот ее разговор "ни о чём". Оно ж естественно и понятно, что меня, мальчика, послали родители, и домой я обязательно должен вернуться.
   -- А куда именно я еду, вы не сказали, -- ответил я ей.
   -- Сейчас всё скажу, сейчас всё увижу, -- сказала она, склонилась над своими сложенными ладонями (с мои кулачком внутри), что-то зашептала негромко и непонятно по-цыгански, а потом несколько раз перевернула мою руку с пятаком то костяшками вниз, то костяшками вверх.
   -- Теперь ты разожмешь свои пальчики, и я все увижу.
   Пацан я был пацан, а сообразил, что если я сейчас разожму кулак, то на обратный проезд мне денег уже не хватит.
   -- Так куда я еду?
   -- Разжимай пальчики, разжимай, -- настаивала цыганка и "как-то особо внимательно" посмотрела мне прямо в глаза.
   Мне даже смешно стало -- чего это она меня, гипнотизирует, что ли?
   -- Не, -- говорю я, вынимаю свою руку из ее ладоней (она и не сильно-то меня удерживала) и начинаю уходить.
   И они обе мне в спину начинают что-то говорить, но я уже не слышу и не слушаю.
   Потом еще было несколько случаев "эй, молодой красивый, подойди сюда", но я всегда вежливо отказывался.
  
   -- Ты что, погадать мне хочешь? -- спрашиваю я свою юную цыганскую собеседницу, чернобровую и черноокую в кольцах и с "текучими" серьгами в ушах.
   -- А чего на тебя гадать-то? Ты и так весь как на ладошке, -- ответила она, и я ещё раз отметил, что уж сильно не соответствует ее хрипловатый голос внешне привлекательному милому лицу.
   И она продолжала:
   -- Тебя и так видно, словно прозрачного, я тебя среди других людей сразу приметила.
   Ну, врать не буду, мне это польстило, Мишку Карася действительно издалека видать.
   Я даже попытался флиртануть:
   -- И чем же я тебе так заприметился?
   Она помолчала мгновение.
   -- Перепуганный ты был какой-то.
   Я даже не сразу понял смысла ее слов.
   -- Перепуганный... я? ...с чего ты взяла?
   -- Этого не знаю. Ты был словно загнанный зверек...
   Она помолчала, глядя на меня внимательно своими черным глазами, и добавила:
   -- Даже не так, -- она снова помолчала, будто пытаясь подобрать слова. -- Ты был как тот молодой волчонок, которого охотники долго-долго гнали по степи. Они тебя ещё не догнали, но ты уже устал, идешь медленно, ноги подкашиваются, дышишь ты тяжело и только оглядываешься.
   Я вспомнил зеркальные витрины магазинов и отражения в стеклах киосков:
   -- Не мог я оглядываться, не было этого.
   -- Ну, не знаю, может ты и не оглядывался, но точно ты был усталый, словно загнанная лошадь, с впалыми боками, и тяжело дышал.
   -- Тяжело дышал?
   -- Да, поэтому я тебя и заметила. Я сразу увидела и поняла: ты шел по улице, словно хотел от кого-то спрятаться.
   -- Ни от кого я не прятался.
   -- Ты и сейчас оглядываешься кругом себя.
   -- Я не оглядываюсь.... Ну, в смысле, у меня тут свидание, я свою девушку жду.
   -- Такими глазами девушку не ждут.
   -- Знаешь, -- сказал я, -- ты как учительница на уроке, которая...
   -- Я не училась в школе, -- перебила она меня.
   -- Ты что, неграмотная?
   -- Почему, грамотная, я умею читать и писать, я знаю разные языки.
   -- Разные языки?
   -- Да, я родилась в Португалии, мы жили в Италии и Румынии, сейчас идем на Алтай, у нас там родственники.
   Тут к нам подошел молодой парень, приблизительно ее ровесник, однако выглядел несколько моложе, лет четырнадцати. Такой же чернобровый, вихрастый и нерасчесанный, впрочем, как и вообще все патлатые цыгане.
   Он что-то громко и повелительно сказал ей на цыганском, но та ему не ответила, а продолжала смотреть на меня.
   Парень снова хотел что-то сказать, но она его перебила (не повернулась к нему и даже не повысила голос), а парень тут же осёкся и немедленно отошел.
   -- Младший брат?
   -- Кто?
   -- Ну, этот, -- я кивнул.
   -- Он мне не брат, но родственник, да. И не младший, а даже старший.
   -- Сколько ж тебе лет?
   -- Наши девушки рано выходят замуж, в двенадцать, в тринадцать. У меня много братьев и сестер, но я их не всех знаю, потому что когда я родилась, бабушка Донка наказала маме отдать меня бабушке Зуле; бабушку Зулю ты вчера видел.
   -- Понятно.
   -- Когда я тебя увидела, то показала тебя бабушке, и она сразу сказала, что ты пришелец.
   -- Пришелец? -- переспросил я. -- Это как?
   -- Ну, пришлая душа, -- так сказала бабушка Зуля.
   -- Что значит, пришлая душа?
   -- Ты пришел в этот мир, как бы это сказать по-русски, не совсем правильно.
   И тут я реально напрягся, мои глаза мгновенно смониторили обстановку, но никаких бежевых Волг или стриженых мужских голов -- одни цыгане. Вряд ли эта девушка, почти девочка, могла бы оказаться КГБ-эшницей...
   А там хрен их знает, с них станется.
   -- Бабушка Донка, когда я ей про тебя рассказала, ответила так: пусть смирится.
   -- Пусть смирится? И всё?
   -- Да, всего два слова.
   -- Послушай, отведи меня к этой своей... бабе Донке, я с ней поговорить хочу.
   -- Не могу, она живет далеко, лечит людей.
   -- Ну и ничего, я запишусь... там... в очередь на прием... Или как это у вас делается?
   -- Не получится, к ней ходят из всей Бессарабии, из Таврии, даже с Кубани. А живет она в Болгарии.
   -- Стоп-стоп, -- перебил я ее, -- что-то тут не вяжется. Как ты могла с ней говорить, если видела меня только вчера, а живет она, ты говоришь, в Болгарии? Ты с ней обо мне по межгороду разговаривала?
   -- Нет, у нас своя, как это сказать по-русски... цыганская почта.
   Ее косноязычие начинало слегка доставать.
   -- Ты что, не русская, что ли?
   -- Да, я не русская. Я цыганка, ты что, не видишь?
   -- А, ну да, конечно...
   -- Бабушка Зуля говорит, что твоя теперешняя жизнь - это результат твоей, как бы сказать это понятно для тебя... результат твоей раньшей жизни.
   Она так и сказала: "твоей раньшей жизни".
   На секунду стало тихо, и где-то вдали трамвай на повороте своими железными колесами заскулил по рельсам. И я даже знаю где, я там вчера ходил -- и это в квартале отсюда, на проспекте Гурова, там, где трамвай выворачивает на центральную площадь города -- площадь Ленина.
   -- Бабушка Зуля говорит, что ты просто потерялся...
   -- Потерялся? Это как?
   -- Я не знаю. Это ты должен знать. Я тебе ничего не могу сказать, я не знаю и пока не умею. Да и ты не слушай меня. Ты не меня слушай, ты вообще никого не слушай, ты слушай только самого себя, слушай только своего бога, и он тебе всё скажет... Он у тебя тут.
   Она положила мне на грудь свою теплую ладонь, и я почувствовал, насколько она теплая, даже через рубашку.

Глава 58

Вера, цыганка, Лось

14 марта, 1972 год

   Вера -- девушка с виду хоть и приметная, но, блин, появляется всегда неожиданно. Вот и сейчас -- "словно из воздуха соткалась". Я даже эту фразу вспомнил (и опять без всяких вертолетов), -- "Мастер и Маргарита", сцена на Патриарших прудах в самом начале романа: бес этот, самый главный у них там, Консультант, имя забыл, перед критиком Берлиозом и пролетарским поэтом Бездомным как раз из воздуха и соткался.
   Так и Вера -- стояла и нагло наслаждалась произведенным на меня эффектом.
   -- Что за цыганка? Чего нагадала? -- взяла меня под руку и глянула снизу вверх.
   -- Да так, ничего, -- рассеянно ответил я.
   -- Ой, погоди, я сейчас вернусь, -- всполошилась неожиданно Вера, -- подружку увидела, и мне ей кой-чего надо сказать. Подожди минутку, -- и она убежала куда-то за толпу цыган.
   И тут я увидел Лося.
   На нем поверх рубахи опять был тот, непонятного цвета, пиджак в клетку с воротником-стойкой, те же остроносые пыльные туфли... и тот же непонятный и неприятный взгляд слегка раскосых глаз из-под выцветших, словно на солнце, бровей.
   -- А ты, я погляжу, парень нарасхват, -- и он оглянулся вслед шикарной Вере.
   Я ничего не ответил, да и не собирался.
   -- А ты знаешь, что все, кто топчет моих курочек, должны платить?
   -- Да ладно, -- усмехнулся я, -- а за цыганок сколько берешь?
   Не просто любовный треугольник: Миклуха - Лидочка - Карась - Вера... и Миха, а прямо настоящий любовный параллелепипед.
   -- Ты, Карась, не борзей, -- Лось чуть повысил свой голос и сделал полшага вперед.
   -- А то что?
   Лось даже замер на секунду в полушаге от меня.
   Я наклонился чуть вперед к его лицу:
   -- Знаешь что, Лось, отъебись! -- сказал я коротко.
   На самом деле я не имел представления, каким боком обернется мне такая моя наглость.
   Но я надеялся...
   Впрочем, я был почти уверен...
   Еще вчера я не знал, как пройдет моя встреча с Лосем, а сейчас я его нагло отбрил прямо посреди улицы, и он тут, как мне думается, не один!
   Откуда вдруг взялась у меня такая смелость?
   Да, я вспомнил!
  
   И это был не вертолет.
   Я рос, как бы это выразиться... несколько трусливым мальчонкой: а если что случится? ...а не дай бог взрослые пацаны прицепятся, что тогда?
   И в седьмом классе, было нам лет по двенадцать-тринадцать, записались мы с одним приятелем на бокс. Тот мой приятель стал настоящим боксером, призером-чемпионом, потом тренером, иногда встречаемся... точнее, встречались. И дебилом он не стал, как это иногда случается с профессиональными боксерами. Я это свое увлечение бросил месяца через три (я всегда был натурой увлекающейся, но не последовательной, как говорила моя супруга), однако уверенности мне бокс значительно прибавил.
   Особенно часто я вспоминаю один случай, это было в подъезде музыкальной школы...
   Оба-на, оказывается (я вот только сейчас вспомнил), что и сам в музыкалку ходил и... играл на кларнете! Да, точно! На кларнете. А еще на пианино...
   Однако речь не про кларнет, а про бокс.
   Музыкальная школа занимала полуподвальный, а правильнее сказать -- цокольный этаж в жилом доме; сначала заходишь в подъезд, потом спускаешься ещё ниже первого этажа, а там по коридору двери направо и налево -- классы, кабинеты, студии...
   И вот, вхожу я в темный подъезд, а там двое таких же, как я, -- семи- или восьмиклассников.
   Один из них, который повыше и, наверное, постарше, перегородил мне дорогу:
   -- Пятачок у тебя найдется, пацан?
   -- Пошел, наухо, -- ответил я и прошел мимо.
   И помнится мне, что ни одна жилка в моем организме даже не дрогнула.
   Сам удивился.
   Отучился я свой академический музыкальный час, поднимаюсь назад -- стоят, ждут.
   Теперь я этого, который постарше, разглядел повнимательнее. Лица не помню, но он точно был выше меня.
   Прямо мне в лоб смотрит большая неподвижная челюсть, глаза пустые как у дохлой рыбы, в сером коротеньком пальто, да и рукава коротковаты, а из них торчат две, такие нехилые себе ручищи с крепкими длинными пальцами и отчетливыми серыми костяшками. Он взял меня за воротник пальто этими своими ручищами, прижал спиной к стенке и спрашивает:
   -- Так чего ты там?
   Я наклонился вправо вдоль стены, поставил на пол чемоданчик со своим кларнетом, сверху положил зимнюю шапку (великоватая, на глаза сползала), в свою очередь, взял серого за его воротник левой рукой, а правой -- бац по морде!
   Еще раз -- бац по его неподвижной челюсти.
   Уперся я, оттолкнулся лопатками от стены, додавил его до противоположной стенки и еще пару раз -- бац-бац!
   И дохлые глаза у этого серого стали вдруг черными, словно у виноватого козленка.
   Его приятель даже перестал какую-то там цепочку вертеть на пальце:
   -- А еще небось комсомолец, -- проговорил он.
   -- И ты тоже пошел туда же, наухо, -- ответил я, вернулся к своей стенке, напялил шапку, взял кларнет и вышел из подъезда.
   Это был тот момент, когда я много чего понял в жизни.
  
   То же сейчас произошло и с Михой Лосем (или Лосём, как правильно?). В остросюжетных романах обычно пишут, как тот стоял молча, сверлил меня своим злобным неприятным косым взглядом, но мне было плевать. Свой ход (и, похоже, что удачный ход, хотя и слегка неожиданный даже для меня самого) я уже сделал. Теперь мне было чхать на его косые и злобные взгляды, и он это понял.
   Окончательно понял.
   Но надо признать, что парень этот -- силён!
   Крепок!
   Взглядом "боролся" почти до последнего, поэтому, чтобы закрепить свой невольный и явный успех, я еще раз несколько наклонился к нему и сказал вполголоса:
   -- А если не отвяжешься, то я нажалуюсь своему папаньке (я специально так и сказал Лосю на понятном ему языке, чтобы дошло: "нажалуюсь папаньке"), и мы вычистим от тебя всю Набережную -- от Мира до самого проспекта Дзержинского. Уж я постараюсь. Ты понял?
   ...и в этот момент подбежала Вера.
   Она взяла меня под руку, хотела что-то спросить, но я не дал, потянул ее за собой, и мы неторопливо прошли мимо Лося.
   Словно мимо пустого места.
   И это я также сделал намеренно и демонстративно, я знаю, как это срабатывает -- словно мимо пустого места.
  
   В кино мы с Верой не попали, таскались по улицам, болтали ни о чем, а потом снова пожарная лестница, туалет (пустой сегодня) и панцирная сетка.
   В отличие от Лидочки, эта хоть стонала. Не знаю, правда, искренне ли, откровенно ли (дал бог Мишке шланг, мне бы такой в моей прошлой жизни), но охала она от души и не стеснялась соседок за стенкой.
   Между делом без умолку болтала о своем медучилище на Калиновке, о подружке Тоне, которая распределилась тут же в Донецке. Вспомнила про областную травматологию, про доктора Андрея Сергеевича (я уже и забыл, как его зовут), но слушал я ее вполуха, на вопросы отвечал нескладно, на что Вера, в конце концов, обиделась. Но чем больше она тараторила и чем больше задавала вопросов, тем больше я убеждался, что Вера -- не та, которую я захотел бы себе по жизни.
   Простушка?
   Нет, довольно умна и сообразительна, пусть не начитана и не образована.
   Хитра?
   Нет, этого также нельзя сказать, но что-то было в ней такое, даже не пойму, что именно...
   Словом, не совсем то, чего бы мне хотелось.
   Любовь?
   Да какая тут может быть любовь, если мне моя супруга... Нина -- вот, имя вспомнил! -- моя Нина мне и до сих пор снится ... Вот только ее лица вспомнить не могу...
   Ночью мне приснился сон...
   Вот мы любим говорить, мол, экология, экология...
   А между тем грязные немытые цыгане, по которым муравьи ползают, как раз и живут ближе всех к Земле, к природе...
  

Глава 59

   Хроника войны, 2015 год

Почему ГАИ-шники ДНР взяток не берут,

а солдаты на войну ездят в маршрутках?

  
  

От: Александр Николаев[aleksander_nikolay@mail.ru]

Отправлено: 25 октября 2015 г. 17:40

Кому: Сергею Андрееву, Донецк

Тема: Привет из Александра из Сибири

  

Серёга, что-то ты подозрительно притих!

Как ты там, в Донецке? Жив-здоров?

--

Александр Николаев, Новосибирск.

  
   Саша, привет!
  
   Ты ж, насколько я помню, также машину водишь, так что тебе будут интересны некоторые заметки.
   Мой давний приятель, Сергей Ниязов, теперь начальник одного отделения ГАИ в Донецке. Рассказывал чуть не взахлеб, показывал качественно сшитую форму и рассказывал об очень внимательном отношении власти ДНР к полиции и к ГАИ в частности, и даже извинился, что у него визиток нет, потому что -- нельзя!
   Борьба с коррупцией.
   А может, просто не захотел дать.
  
   А однажды я наткнулся и посмотрел по телеканалу "Оплот" передачу "Без темы" Рашита Романова и его беседу с Денисом Пушилиным (глава ДНР).
   Пушилин и вспомнил, как то ли в Шахтерске, то ли в Снежном в прошлом году люди гаишникам на посту сказали, что, мол, сейчас с собой денег нет, но мы обязательно привезем, а вернулись с оружием и положили весь патруль...
   И служебную машину ГАИ сожгли -- прямо на этом же посту.
  
   А покойный Юрий Анатольевич (наш семейный доктор) рассказывал мне, что лечил одного солдатика:
   -- Ну и как вы там? Кстати, а где стоите?
   -- На Песках.
   -- Ротация? Вахтовым методом?
   -- ...ну, типа того...
   -- А как добираетесь?
   -- ...по-разному, в основном, на "семнадцатом"...
   -- Вот так, значит, да? На войну троллейбусом?
   -- Маршруткой...
   -- А... ну да, конечно, маршруткой... Какие ж сейчас троллейбусы?
  
  

Глава 60

Об утечке документов

   Хроника войны, сентябрь, 2015 год
   03.09.15. Сообщение от военного обозревателя Бориса Рожина ("colonelcassad"). (17)

Значит касательно вопросов насчет пакета документов, который утек в сеть.
  
1. Из данной подборки документов еще в феврале-марте 2015 года читал как минимум 2 документа - это аналитичку по Ходаковскому и материал на Тимофеева. Документы вращались в МГБ ДНР. Остальные документы ранее не видел. Касательно роли Ахметова ни разу не удивило, тем более что про вояжи многовекторного олигарха и ранее писал (например, про январскую встречу с Захарченко, где стороны не договорились).

2. Касательно жалоб на различных бойцов из "Востока", "Оплота" и ГРУ ДНР, то тут скорее всего документы точно подлинные, еще прошлой осенью мы примерно в таком же духе передавали информацию о криминале (в том числе и с участием ополченцев) в военную полицию ДНР, которой рулил "Нос" (был даже отдельный пост с контактами, после которого мне прислали несколько десятков жалоб на акты мародерства, грабежи, отжатие машин и несколько убийств) или предавали дела огласке (вроде истории в Брянке, где местные бандиты прикидывавшиеся ополченцами расстреливали людей и сбрасывали их в шахту). Судя по всему, это сводные списки, которые собирались по линии военной полиции, МГБ и возможно прокуратуры. Итогом того, что есть в этих списках стал запрет на ношение оружия, разоружение ряда подразделений, зачистка "плохих чеченцев" и т.п. То есть документы, вроде находящихся в этом пакете, суммировались и ложились в основу решения о жестком наведении порядка в прифронтовой полосе. Так что в данном случае выводы из указанных фактов были сделаны и такого анархического беспредела как в конце осени прошлого года на сегодня в ДНР нет (при этом сохраняется масса прочих проблем).

3. Выглядит вроде бы так, как будто некие хакеры утащили документы МГБ ДНР (аналитички судя по всему писались либо структурам, связанным с Ахметовым, либо же высокопоставленному читателю в МГБ). Но я бы серьезно подумал над тем, что возможно документы уплыли из МГБ в Мариуполь, куда постоянно шли утечки из силовых структур по линии агентурной и технической разведки СБУ. Тут вспоминается весна 2015 года, когда в отдельных частях ВСН даже были указания от командиров, немедленно докладывать вышестоящему офицеру о контактах с сотрудниками МГБ ДНР. Отсюда мораль - необходимо крепить бдительность и меры технической защиты информации, так как это далеко не первые документы официальных органов ДНР которые утекают на ту сторону. Игра "кто больше украдет у противника документов" идет ведь в обе стороны.

4. То, что утекли старые документы (думаю, если бы были новые, дискредитирующее ДНР и кураторов, их бы обязательно выложили), это еще не так страшно. Было бы хуже, если бы была утечка актуальной оперативной информации. Ныне же ситуация в ДНР несколько иная, нежели в ноябре-декабре 2014 года и большинство раскладов за прошедшие полгода серьезно поменялись, что конечно не отменяет целого ряда прискорбных фактов связанных с отдельными персоналиями.

5. Касательно того, будет ли реакция, то думаю те, кому по должности положено ее проверять, и так в курсе указанных дел, но в одних случаях политическая целесообразность связанная с "минским курсом" преобладает, а в других и так идет проверка. "Обнулять" вряд ли кого-то будут, но вот определенные кадровые перестановки могут произойти. Касательно же утечек и так работа ведется и думаю, этот случай, когда те кому следует отработают."
   0x01 graphic
0x01 graphic
0x01 graphic
0x01 graphic
0x01 graphic
0x01 graphic
0x01 graphic
  
  

Глава 61

Мудрицкий

вертолет на Бердянск

27 мая, 2000 год, суббота

  
   Вечером на мобильный позвонил Подскребаев::
   -- Завтра, четыре утра, в полной готовности.
   Как обычно, без "привета" и "как дела", кратко и исключительно по существу.
   Но вдруг спросил:
   -- Ты где живешь, кстати?
   -- В центре, на Маяковского, там, если знаешь...
   -- Не знаю, -- перебил его внезапно Подскребаев, словно раздумал слушать, -- четыре часа утра, здание старого аэропорта.
   -- Завтра, четыре часа утра, здание старого аэропорта, -- дисциплинированно повторил Мудрицкий.
   -- Да, -- был короткий ответ, и Подскребаев положил трубку.
   Это было не совсем обычно.
   Во-первых, сегодня пятница.
   Если предстояла какая-то съемка, то Феликса заранее, даже иногда за несколько дней, предупреждали. Он хоть и знал наперед весь календарь гонок Николая Дмитриевича, но все равно получал звонок и инструкции: с какой камерой, где и когда быть.
   Как правило, Подскребаев звонил во вторник или среду, а в четверг или пятницу Мудрицкий приезжал на бульвар Пушкина. Там у Николая Дмитриевича в Русско-Украинском Банке был офис и, как мог догадываться Мудрицкий (а он в чужие дела не лез и вопросов не задавал), этот банк собственно Николаю Дмитриевичу и принадлежал. Или, по крайней мере, Николай Дмитриевич занимал здесь весьма высокую руководящую должность. Во всяком случае, Феликс ни разу не видел, чтобы кто-то из персонала на равных говорил с Николаем Дмитриевичем, но то, как он сам раздавал команды и поручения, Мудрицкий видел не раз.
  
   Во-вторых, почему это всегда были среда или четверг?
   А потому, что всё зависело от того, где проводился очередной этап; ведь география гонок простиралась от Харьковской области до Крыма и Карпат. Мудрицкий приезжал к офису, где все и всё грузилось в тот самый Мерседес Спринтер с тонированными окнами, и -- вперед!
   А что, вполне приемлемо -- везут на гонку, кормят, снимаешь, привозят назад домой. Еще и нехилый гонорар положен. Свой зелененький Ланос Феликс оставлял тут же на служебной парковке у банка.
   А завтра -- суббота!
   У Мудрицкого не было особых планов на эти выходные, но всяческие заботы и хлопоты найдутся всегда...
   -- Значит, завтра на рынок мы не едем, -- просто и буднично сказала Жанна.
  
   И третье -- почему аэропорт?
   Сначала Мудрицкий даже несколько расстроился, поскольку сегодня уже было достаточно жарко, термометр показывал 23 градуса, а на завтра и вообще обещали плюс 25, поэтому и сообразил, что на базар было бы все-таки лучше. Ведь рынок -- сутра, и к обеду -- ты дома.
   А теперь неизвестно: надолго ли, и далеко ли тебя увезут?
   Пока -- не ясно.
  
   Старый аэропорт -- это одноэтажное всеми забытое и заброшенное здание. Находилось -- не доезжая до нынешнего, современного высоченного стеклянного куба, зато здесь можно спрятаться в тени деревьев, а в новом аэропорту к обеду будет сплошное пекло! Там машину в тенёк не поставишь.
   Мудрицкий приехал, едва начало рассветать, повертел головой (никого), откинул спинку сидения, и глаза закрылись сами собой.
   Подскребаев постучал в окно два часа спустя, около шести:
   -- Собирай свои "бебихи" и пошли.
   Мудрицкий не разбирался в вертолетах (да и не летал он на них никогда), поэтому, когда увидел эту черную неуклюжую "букашку" вблизи, а не по телевизору, задумался. Нет-нет, высоты он не боялся, но хлипкость конструкции была очевидна.
   Стеклянная (поликарбонатная, скорее всего) насквозь прозрачная кабина, а в остальной своей части -- сине-черный головастик на "лыжах". Тонкий "хвост" и всего две, а не четыре понуро свисающие лопасти на несуразно высокой стойке.
   Не нужно быть инженером, чтобы понимать, что чем короче плечо для передачи крутящего момента, тем надежнее, а тут верные полтора метра от двигателя до редуктора лопастей. То, что хвост слишком тоненький, бог с ним, там на конце и пропеллер маленький, а наверху -- это ж ведь несущий винт. Так он, кажется, называется?
   На "жопе" головастика Мудрицкий прочел мелкой латиницей R22, а на самом хвосте крупными цифрами многозначный номер с литерой "А" в конце.
   Когда забрались внутрь, Феликс тут же про себя окрестил его -- "аквариум с пропеллером" -- обзорность просто шикарная и во всех направлениях!
   Два кресла, между ними "кочерга" управления, а впереди внизу, почти у пола, -- "лепесток" приборной панели.
   Мудрицкий пристегнул ремни, надел шлем.
   Подскребаев никак и ничем не помогал (шлем-то ведь к какому-то переговорному устройству подключить надо?), кивнул сопровождавшему их человеку в синей униформе, подождал, пока тот отошел, и запустил двигатель.
   Взлетели.
   И правда, никакого шока Мудрицкий не испытал, и было даже интересно: шершавый асфальт ушел вниз, накренилась серая шиферная крыша здания и плавно исчезла из поля зрения. Феликс хотел было посмотреть на свой Ланос, но кругом только кроны деревьев, которые, в свою очередь, -- все ниже и мельче. И уже через секунды -- словно кустарник.
   Поначалу Феликс следил за "картой" города:
  
   -- вот Киевский проспект с троллейбусными проводами, по которому Феликс сюда приехал (впрочем, нет, кажется, это улица называется -- Взлётная);
   -- вон вдалеке Путиловский мост с черными "макаронами" железнодорожных рельсов из-под него к вокзалу;
   -- Донецкий ЖД с целой упаковкой черных рельсов-"макарон"...
  
   ...а дальше пошел какой-то частный сектор, сплошь деревья, и тоже словно кустарник, и Феликс потерялся.
  
   Хотя -- нет!
   Через минуту-две обозначилась станция Рутченково, еще через какое-то время -- станция Мандрыкино с огромными смоляными черно-серыми крышами цехов ХБК -- хлопчатобумажного комбината. А дальше -- бескрайнее лоскутное одеяло квадратных колхозных полей и наделов с ниточками дорог, скоплениями деревьев и крышам домиков.
   Много домов и много деревьев -- это, наверное, Волноваха.
   Или ещё Еленовка?
   Летели вдоль автомобильной трассы Донецк - Мариуполь, ничего особо примечательного, но Феликс все равно с интересом прилип к окну.
   Кабину трясло, даже сквозь шлем грохотал двигатель, а внизу медленно ползли по трассе большие букашки серых грузовых автомобилей и автобусов, а также букашки помельче, порезвее и "поразноцветнее" -- легковые.
   Поразноцветнее -- это надо записать!
   А, кстати, вот и Волноваха. Точнее -- так называемая Криница, некое "утолщение" на трассе. Те, которые едут из Донецка в Мариуполь (Жданов по-старому, и Мудрицкому это название нравилось больше), съезжали вправо на большую площадку отдыха, где теперь сам собой развернулся довольно большой базар, и где всегда можно было купить чего-нибудь сельского натурального.
   Левое "утолщение" предназначалось тем путешественникам, которые ехали из Мариуполя в Донецк. Тут также крестьяне-торговцы, но еще и ряд кафе, шашлычных и всевозможных пирожковых, а главное -- та самая криница или по-другому -- ключ, переходивший в оживленный прозрачный ручеек. Тут проезжающие набирали себе родниковой воды, пили ее здесь же с удовольствием, а также непременно набирали во всевозможные фляги, бутылки и пластиковые флакуши; и везли домой.
   Сам город Волноваха остался где-то справа и под днищем вертолетной кабины, а по курсу -- Волновахский пост ГАИ, также довольно примечательное место. По пятницам и субботам гаишники кормились от тех, кто ехал к морю, а по воскресеньям, особенно к вечеру, от тех, кто с моря возвращался. От перегара-то никуда не денешься!
   Дальше некоторое время тянулась широкая автомобильная двухполоска.
   В какой-то момент вертолет сделал правый крен, и Мудрицкий ухватился было за поручень для равновесия, но -- ничего страшного не произошло, тут же выровнялись. Феликс увидел внизу слева мост и дорожную развязку, это вертолет ушел в сторону от Мариуполя к Ждановской Ялте и Урзуфу, понял он.
   И эту дорогу он также хорошо знал...
   Не в пример двухполосной и двухсторонней Мариупольской трассе с широким газоном между полосами -- дорога на Ялту смотрелась тоненькой ниточкой с белой разделительной линией посередине, да и линия вскоре исчезла с проезжей части, просто дорога, однако и машин тут было -- почти не было.
   "Машин было - почти не было", -- надо записать, подумал Мудрицкий, но блокнотик свой доставать не стал, потом!
   Летели вдоль этой ниточки, и Мудрицкий гадал -- куда и, главное, почему не на микроавтобусе? Впереди должно было вскоре появиться Першотравневое (именно так, на украинско-руссский манер -- Першотравневое), теперь переименованное по-новому, а точнее по исконно старому, на греческий манер -- Мангуш.
   Куда летим -- в Ялту, Мелекино, Юрьевку?
   Нет, не должны, поскольку там всё море "в муляке". Не песок, а ил в воде под ногами, хотя сами пляжи красивые бело-желтые песчаные.
   Вспомнилось также, что недоброжелатели Азовского моря и почитатели Крыма и Черного моря говорили с кривой улыбкой -- не Мелекино, а Мулякино!
   Может на Белосарайскую косу? Там и море значительно чище, и дно песчаное, однако для "отдыхающих масс" проезд на косу закрыт; только по специальным пропускам. У Николая Дмитриевича (и, конечно же, у Подскребаева) такой наверняка имеется.
   А вот с какой стати такая честь Мудрицкому?
   Да еще с камерами.
   Да еще и на вертолете.
   И только после того, как Феликс узнал перекресток с постом ГАИ за Мангушем, и вертолет снова сделал правый крен (но теперь Феликс не "распростягивал" свои руки в стороны, нужно записать это новое словосочетание "распростягивал в стороны свои руки"), Мудрицкий вдруг подумал -- может, Бердянск?
   Да, похоже, что идем на тот самый Бердянск, но зачем такой округлый маршрут? По дорогам до Бердянска порядка 220-230 километров, Феликс ездил не один раз и знает, а по прямой -- на целую треть короче.
   Или Подскребаев специально -- чтобы не заблудиться?
   Но ведь у него должны быть что-то типа GPS или карт? А еще Мудрицкий где-то читал, что для пилотов устанавливают на земле специальные авиационные "дорожные" знаки. Он начал искать глазами прибор на панели, не нашел, опустил глаза вниз на дорогу, и вдруг увидел колонну разноцветных машин. Именно колонну, поскольку шли они довольно плотной группой.
   И Феликс узнал!
   Первая машина в колонне -- был желтый Эволюшн Николая Дмитриевича.
   За ним черный Форд Фокус Сашка-Александра с двумя продольными параллельными белыми полосами через весь кузов, его Феликс также узнал с полувзгляда.
   За Фокусом -- даже сверху ощущается -- "очень обтекаемая" синяя Субару Импреза Михаила Ивановича.
   И, наконец, значительно отстав, -- голубой Форд фургон-универсал Брусилова-Буйновского.
   Мудрицкий увидел призывный жест Подскребаев, тот показал -- большим пальцем на свой в глаз, а мизинец вытянул вперёд, -- мол, доставай камеру.
   Мудрицкий понял, достал, включил, но обвивать ремень камеры вокруг предплечья не стал, поскольку почти не трясло, а просто перекинул его на шею, и посмотрел вопросительно на Подскребаева.
   Тот показал вниз.
   -- Что снимать? -- прокричал Феликс.
   -- Всё! -- скорее догадался по губам, чем услышал Феликс.
   Мудрицкий снял очки, положил в нагрудный карман рубашки и долгим общим планом снял "издали" всю колонну. После этого, то приближая, то снова удаляя трансфокатором в объективе, -- каждую из машин. Потом "обвел взглядом" горизонт, перевел объектив на "лепесток" приборной доски и по нескольку секунд задержался на каждом в отдельности приборе -- общим числом семь штук, Феликс пересчитал.
   Повернул было камеру на Подскребаева, но тот скорчил гримасу:
   -- Меня не снимать! -- проорал он, и Мудрицкий снова понял это по артикуляции.
   И опять общий план на колонну "наших" машин, ее он "держал" долгие несколько минут, потом камеру выключил.
   А потому что ничего не происходило.
   Колонна ехала быстро, это было видно даже с высоты. Змейка из четырех машин, словно бусинки на ниточке. Она то несколько растягивалась, то снова собиралась поплотнее, периодически обходя попутные медленные машины и снова возвращаясь в свой ряд.
   Феликс заметил, что Сашок на Фокусе почти "прилип" к заднему бамперу Эволюшена Николая Дмитриевича, а синяя Импреза как раз наоборот, не так "плотно", несколько поодаль, но также не сильно отставала от черного Форда. И только синий универсал Брусилова-Буйновского был значительно дальше от основной группы.
   И сильно груженый, -- понял Мудрицкий по тому, как вальяжно и перевалисто отрабатывал васильковый Мондео неровности дорожного полотна.
   Мудрицкий увидел, что Подскребаев что-то говорит (но не Мудрицкому), и понял, что у того есть "связь с землёй".
   Некоторое время ничего в картинке под ними не менялось: вертолет летел чуть позади колонны, колонна "спокойно себе неслась" по дороге.
   Феликс увидел внизу село Червоне поле, он его тоже узнал, поскольку тут был сельский магазин и небольшое простенькое кафе, рядом с которыми всегда образовывался небольшой базарчик для проезжающих.
   Колонна даже ни на один километр в час не замедлила своего хода, -- а это ж ведь населенный пункт, -- подумал про себя Мудрицкий, -- и у них на спидометрах где-то под "140".
   Дальше по дороге, дай бог памяти, кажется, должно быть село Осипенко, и с такой скоростью мы там будем минут через пятнадцать, а там и до Бердянска -- рукой достать.
   Мудрицкий посмотрел на Подскребаева, тот снова что-то говорил в невидимый Феликсу микрофон, а за окном вертолета, далеко-далеко-далеко в дали -- темная "территория земли" переходила в еще более темную тонкую нитку, которая почти сливалась с более светлым тоном.
   Море?
   Море!
   Моречко!
   Они с Жанной его очень любили.
   А кто не любит море?
   "Далеко в дали" и "территория земли" -- это также нужно записать, подумал Мудрицкий.
   Он поднял камеру, но показал Федору, что собирается снимать не его, а горизонт. Однако максимально приближенная картинка была нечёткой, размытой, поскольку автофокусу не на чем было сфокусироваться -- мыло!
   "Автофокус не сфокусировался", -- снова пометил про себя Феликс.
   И тут вертолет вдруг резко набрал скорость и быстро пошел вперед в обгон колонны.

Глава 62

Цыганка и Лось -- сон

  
   Нет, это был не "вертолёт", а именно сон.
   Мы сидим втроем где-то на берегу сельского сонного ставка, на лесной полянке, за грубо сколоченным деревянным столом. Я вижу потрескавшиеся от солнца и времени доски, а также различаю поржавевшие шляпки гвоздей, утопленные в серую древесину.
   Не очень далеко слева вижу водную гладь неподвижного жаркого на солнце зеркала, и вода имеет цвет рыбьей чешуи. Квакают лягушки да щебечут какие-то пичуги у нас над головами.
   Я сижу на лавочке с одной стороны, а через стол напротив меня, справа, молодая цыганка (блин, даже имени не спросил), а слева... Миха Лось.
   -- Это несправедливо, -- обиженно говорит Лось цыганке, растирая ладонью свою белую впалую грудь под распахнутой рубашкой. -- Ведь это неправильно, когда везёт более сильному, и небеса помогают только двужильным.
   -- Ну, с одной стороны, ты прав, -- отвечает цыганка, -- и мы сами часто поддерживаем в людях эту мысль, что, мол, удача благоволит храбрым, неудачи закаляют сильных, что чаще "везёт тому, кто везёт", что бог помогает тем, кто помогает себе сам. Но ведь на самом-то деле, Миха, и ты это знаешь не хуже меня, что везет НЕ сильнейшему. Небеса помогают НЕ двужильным, а ВСЕМ желающим. Надо только попросить.
   -- Да, -- вдруг соглашается Лось, -- ты снова права. А ты ведь совершенно права: нужно только попросить!
   Лось задумчиво продолжает растирать свою грудь, потом снова спрашивает:
   -- Известная легенда гласит: хищник бежит за едой, а жертва бежит от смерти. Вывод напрашивается сам собой -- добыча должна эффективнее ускользать от хищника за счет лучшей мотивации.
   Сначала я несколько удивляюсь: откуда этот малолетний бандит в затасканном пиджаке поверх распахнутой грязно-серой рубахи, завязанной узлом на животе (узла я не вижу, он под столешницей, но я точно знаю, что его рубаха именно узлом на пузе и завязана), откуда этот немытый и неграмотный Миха Лось знает такие слова, как мотивация и эффективность.
   Впрочем, да, это ведь сон.
   -- Не хищник, и не жертва определяют свою судьбу, -- отвечает девушка Лосю, -- решает Космос, Вселенная. А богов... и Аллаха с Христом, и Магомета, и вообще все известные религии придумал человек для того, чтобы подчинять себе других людей, а потом и управлять своими верующими собратьями. А христианство, например, -- это и вообще победа римлян над Израилем, только вывернутая евреями наизнанку.
   -- Как ты сказала, вывернутая евреями наизнанку? Я запомню.
   -- А Будда? Что ты скажешь про Будду? -- пытаюсь я вклиниться в их разговор.
   Цыганка поворачивается ко мне:
   -- Ну, этот был выдуман людьми в первую очередь, -- отвечает она. -- В том смысле, что не самым первым, но одним из первых, -- и цыганка снова повернулась к Лосю, продолжая общаться и со мной тоже. -- Однако нужно признать, что боги, херувимы и архангелы хоть и существуют, пусть даже всего лишь в нашем воображении, но являются посредниками между сознательным и бессознательным, между богом (космосом) и человеком. А аберрация, точнее аберратор, как ты его называешь, -- она повернулась к Лосю, -- аберратор - это "изменитель", удлинитель и трансформатор времени. И памяти тоже. Он же и вершитель наших судеб. Он же управляет и перемещениями души.
   -- Да, наверное, ты и тут права, -- снова соглашается Миха Лось с девушкой, -- и я сейчас очень кстати кое-что вспомнил.
   Лось прекратил растирать свою грудь, поднял кверху глаза, словно вспоминая, и процитировал торжественным речитативом:
   -- "Я умер камнем и стал растением, умер растением и стал животным, а теперь стал человеком. Зачем же бояться смерти? Разве стал я ничтожнее или меньше оттого, что умер? Однажды я умру человеком и стану существом Света, Ангелом из снов. Но Путь поведет меня дальше. Все исчезнет, кроме Бога. Я стану чем-то невиданным и неслыханным -- стану звездою звезд, вечно сияющей над рождением и смертью".
   Лось победоносно посмотрел на девушку:
   -- Суфийский мастер мистицизма XIII века Джалаль ад-Дин Руми выразил эту мысль со свойственной народам Востока поэтической метафоричностью. Видишь, я запомнил. А ведь это -- почти Блаватская, это почти Тайная доктрина.
   Девушка кивнула согласно, и они оба повернулись ко мне.
   Первой начала цыганка:
   -- Мы смотрим друг другу в глаза не из праздного любопытства, -- она глянула на Лося, словно ища поддержки, и снова повернулась ко мне. -- Из глаз собеседника мы получаем информацию о его чувствах, которые отражаются в этой области лица в виде работы сложной конфигурации лицевых мышц...
   Во как загнула, -- подумал я, -- какие слова подбирает, как ясно выражается, и куда девалось вчерашнее косноязычие: "...в виде работы сложной конфигурации лицевых мышц".
   А цыганка между тем продолжала:
   -- Мы способны подсознательно и бессознательно анализировать не только движения и выражение глаз, но и много других параметров -- жесты, движения других частей тела. Мы формируем свое впечатление о мыслях и чувствах человека, независимо от его слов, вне зависимости от того, что он сейчас говорит -- правду или ложь. Поэтому, если ты, например, хочешь быть открытым человеком без потайных мыслей, то всегда смотри своему собеседнику прямо в глаза и не носи черных очков. Тогда ты произведешь впечатление открытого, сильного и честного человека.
   -- А как же рай, чистилище и всё прочее подобное? -- спрашиваю я.
   -- Ага, -- кивнула цыганка и ответила: -- Повторяю: все известные тебе религии придумали сами люди. Но ты смотри в себя глубже, еще глубже. Воображение и разные твои способности сегодня - это отражение твоих прежних жизненных опытов. А свои наблюдения за многие жизни, сложенные в глубине твоего сознания, бабушка Донка, например, называет мудростью. У кого-то мудрость имеется уже с раннего детства, а у кого-то ее мало или совсем нет даже к старости.
   -- Страдающий и наслаждающийся одинаково пожинают плоды того, что они когда-то посеяли, -- добавляет Миха Лось.
   -- Если ты сейчас живешь счастливой жизнью, -- кивнула цыганка, и ее серьги качнулись вместе с головой, -- то ты заслужил ее своей хорошей прежней жизнью. А если ты будешь вести жизнь недостойную, то это говорит о том, что и раньше ты был плохой человек, и сейчас готовишь себе будущие страдания.
   Она помолчала, ожидая моей реакции.
   Потом, не дождавшись ответа, спросила:
   -- Ты какие-нибудь свои грехи или грязные поступки помнишь?
   -- Да мало ли чего, -- я задумался. -- Ну, в смысле, много чего, конечно, было. И воровал, в смысле, подворовывал. И возжелал, и не только в мыслях. По-моему, любой мужик, мысленно, во всяком случае, -- еще ни одной бабы мимо себя не пропустил.
   Но в действительности думал я недолго, потому что... потому что, по какой-то причине, я отчетливо помню и частенько вспоминаю именно этот случай.
  
   Однажды (мы работали на стройке, я был тогда еще молоденьким шофёром на самосвале) я увидел, как шевельнулся автокран. Это был старый тяжелый МАЗ-200, как сейчас помню -- не зеленого военного цвета, так в те времена были все грузовики в СССР, а черного. Он безучастно и печально склонил свою кривую стрелу вниз по склону котлована и, похоже, стоял только на ручнике.
   А ручник едва-едва держал.
   Внизу, в котловане, бригада рабочих чего-то там перетаскивала, перекладывала, словом, делала какую-то там свою строительную работу. А водитель автокрана куда-то отлучился.
   Сначала я подумал, что мне показалось, но -- нет!
   Автокран снова шевельнулся в сторону уклона, и я понял, что он вот-вот покатится вниз. Я еще раз огляделся, водителя нигде не видно.
  
   ...И я не пошел к машине, чтобы потуже затянуть ручной тормоз или поставить на передачу, а подождал, пока кран медленно и реально начал сползать по песку вниз. Больше того, я выждал ещё долгие полсекунды, пока тот фактически покатился, и уже после этого кинулся к кабине. Я рванул на себя водительскую дверь ровно в тот момент, когда всё это увидели и другие. А еще мгновение спустя, едва ли не одновременно со мной, со стороны пассажирской двери, ворвался внутрь и крановщик.
   Но было уже поздно, я и машину остановил, и ручник натянул, и передачу воткнул.
   Потом я "скромно ходил в героях" и слегка пожимал плечом на похлопывания по спине, мол, да ладно, чего уж там...
  
   Цыганка подумала секунду и ответила так:
   -- Да, на первый взгляд, казалось бы, не самый яркий и показательный пример, но это только на первый взгляд. Однако сам факт того, что ты задумываешься над своим этим поступком, уже говорит о многом. Ну да ладно, божественная космическая справедливость воздает каждому по делам его, это и есть обратный удар: за добро добром, и за зло злом.
   -- Да, это мне знакомо, это я знаю по автомобилям -- как ты к машине, так и машина к тебе, так говорят старые водители.
   Цыганская девушка со мной соглашается:
   -- Всё верно. Именно поэтому во многих религиях есть такие заповеди, как не обмани, не завидуй, не возжелай и другие.
   -- Ты забыла про "не убий", -- ответил я.
   -- Не критично, как ты сам выражаешься, -- ответила цыганка. -- Убить или не убить -- это вопрос еды, если только ты не убиваешь себе подобного или ради развлечения. А уж если из-за корысти, тогда это тем более грех. У кого хочешь спроси, -- и она провела рукой от себя в сторону, словно приглашая в свидетели окружающих (которых и в помине не было ни на поляне, ни на берегу ставка).
   -- Значит, война -- это все-таки грех? -- спрашиваю я.
   -- Однозначно, -- отвечает цыганка. -- Ты ж ведь убиваешь себе подобного.
   -- Ну... -- отвечаю я, -- такая каста людей, как охотники и воины, они с тобой вряд ли согласятся.
   -- Я знаю.
   -- Ладно, -- пожимаю я плечом, -- только не говори мне, что ты умеешь разговаривать с деревьями, животными, с облаками?
   -- Я нет, я не умею, у меня другое... цель? судьба? ....нет, не так, как это по-русски: моя миссия, моё предназначение, моё предначертание в другом. Именно поэтому мы и идем с Михой на Алтай и в Индию. А вот бабушка Донка, она с миром умеет разговаривать, она лечит...
   -- Да-да, это я помню, ты говорила, она лечит людей, и к ней ходят из всей Бессарабии, из Таврии, даже с Кубани, хотя живет она в Болгарии, ты мне это уже говорила.
   -- А чего здесь такого удивительного, говорить с облаками? -- вставляет Лось, -- и я всё это умею, и другие умеют. Я, например, куб Неккера вижу одновременно в обоих измерениях.
   -- Куб Неккера, это еще что такое? -- спрашиваю я.
   -- Да так, ничего особенного, -- отвечает Лось. -- Это рисунок на листе бумаги, оптическая иллюзия. Человеческому мозгу нужно напрячься и подстроиться, чтобы разглядеть и понять, какой гранью этот куб на тебя смотрит, прозрачен ли он, и какая из граней затемнена. Поначалу кажется, что ближняя к тебе, а потом, вроде как - дальняя. А я не подстраиваюсь, я этот куб вижу одновременно с обеих сторон. И с деревьями разговариваю. Не веришь?
   -- Ну почему же, верю, -- отвечаю, -- в детстве я и сам когда-то со своими игрушками разговаривал, там, с солдатиками, с машинками. Как и вы со своими куклами, -- повернулся я к девушке.
   -- Нет-нет, -- отрицательно машет головой цыганка, и ее "текучие" серьги качаются в такт. -- Ты не путай разговор с игрушками, который происходит в твоей голове и только в твоём воображении, и разговор с природой, который происходит не в воображении бабушки Донки или в голове у твоего друга, -- и девушка поворачивает свою руку ладонью кверху в сторону Михи Лося (даже как-то театрально получилось, "по-индийски"). -- Мы говорим о разговоре, который слышит природа, слышит космос. Это, как говорят в одном вашем южном городе, две большие разницы.
   -- Да, в рай хотят все, а умирать не хочет никто, -- добавляет Миха Лось и тут же добавляет: -- Или по другому: умирать не хочет никто, но в рай хотят попасть все.
   Цыганка снова кивает головой (и своими серьгами):
   -- Вплотную к горизонту можно подобраться с таким же успехом, с каким поцеловать свое отражение в зеркале в лоб. И капюшон под водой не защищает, а играющий с огнём когда-то обязательно порежет себе пальчик.
   Лось добавляет:
   -- Люди искренне надеются, и даже верят, что у них есть время. Так сказал Будда. Но как раз тут людям и -- гаплык. Теперь хоть прыгайте, хоть скакайте...
   -- Ага! -- я вдруг неожиданно нашел контраргумент.
   Они оба повернулись ко мне, и я продолжал:
   -- Ортодоксальные евреи утверждают: "Чего нет в Торе, того нет в природе", -- и, в частности, указывают на то, что в Торе, например, ничего не сказано о совести. Значит, и в природе ее нет?
   Девушка молчала, Лось тоже, а я продолжал:
   -- Кстати, и у цыган также отсутствует понятие совести. Существует даже свод законов, я читал, по которому, например, можно (и даже нужно, это прямо геройство и доблесть) -- обмануть любого НЕ цыгана. Отсюда среди вас и конокрады, и гадалки, и прочие шулеры. Относится ли это к тебе?
   Цыганка внимательно на меня смотрела и по-прежнему молчала, поэтому я снова продолжил:
   -- А еще в природе нет жалости, нет сострадания, нет альтруизма и героизма, -- сказал я. -- Ни одна пчела не станет жертвовать собой ради семьи, ни одна обезьяна или птица - не станет погибать ради своей стаи. Исключение составляют разве что муравьи-солдаты, но программа защищать гнездо у них прописана биологически, и это чуть ли не единственный случай в природе. Отбить сородича или детёныша от хищника -- да, этим занимаются многие звери, но жертвовать собой?
   На этот раз цыганка ответила:
   -- Когда-то одна русская женщина Анна Ступакова сказала мне: "Я верю во всё, что не обязательно можно потрогать руками, но можно почувствовать".
   -- Ты хочешь сказать, что человек - это нечто иное, отличное от всей остальной природы? -- спросил я.
   -- Если я скажу "да", то это будет не совсем правда, потому что, я сама не знаю. -- и, через короткую паузу, продолжила: -- пока не знаю, я ведь еще только учусь.
   -- Ладно, еще один момент, -- задаю я очередной вопрос, -- реинкарнация, переселение души, предполагает поступательное движение вперед по хронологии. Я сам когда-то где-то читал, как человек, в которого ударила молния, вдруг начал говорить на испанском и рассказывал, что был вассалом у какого-то там сюзерена, землевладельца в средневековой Европе. А я, получается, отправлен в обратную сторону, чуть ли не в свое собственное прошлое. Нет логики.
   -- Тут нигде нет логики, -- отвечает цыганка, -- это, во-первых. Да, к тому же, и саму собственно логику - тоже придумали люди. Как ту же риторику, софистику, схоластику и прочие подобные науки. Это - во-вторых.
   -- На фиг она надо тебе, та логика? -- влезает в разговор Лось.
   И, причем, эта его фраза прозвучала как-то особенно зло и агрессивно, приблизительно так:
   "...и НА ФИГ КАНОНАДА тебе, та логика"!
   Я даже разглядел, как у него в левом верхнем углу рта презрительно блеснула железная фикса, раньше ее, кажется, не было.
   -- И, в-третьих, -- продолжала цыганка, пропустив реплику Лося, -- в том, в другом мире, который вы говорите "на том свете", "в мире духов", "в других мирах", там нет времени.
   Она опять на секунду задумалась, словно пытаясь вспомнить нужные слова:
   -- Даже не так... оно там другое. Время там не такое, как тут.
   -- Тут где? У нас? -- переспросил я.
   Они посмотрели друг на друга и одновременно рассмеялись.
   -- Ты знаешь, меня иногда называют индопланетянкой, -- сказала девушка.
   Лось повернулся ко мне и пояснил:
   -- Индопланетяне - это инопланетяне из Индии, как тебе, а?
   Девушка благодарно коснулась кончиками пальцев плеча Лося и снова обратилась ко мне:
   -- Там всё другое. Там вообще нет ничего такого, похожего на то, что тебе знакомо. Там всё иначе. Я и правда не знаю, что про тебя думает моя бабушка Донка, но она просила передать тебе только эти два слова.
   -- Пусть смирится?
   -- Да, пусть смирится.
   -- Месть вечности за нечестивую душу всегда одинакова, -- добавляет Лось. -- И запомни...
   Он ложится локтями на стол (и слегка придвинулся ко мне), смотрит в упор, и в этот момент (я это вижу, потому что специально присмотрелся), его глаза совсем не косят: приличные такие, внимательные глаза с белёсыми ресницами.
   -- И запомни, -- повторяет он, -- если ты будешь вести неправедную и неправильную жизнь, то в следующей жизни ты переродишься или в червяка, которого насадят жопой на рыболовный крючок, или, что еще хуже, превратишься в какую-нибудь речную рыбёху (он так и сказал, в рыбёху). Всю свою жизнь будешь со дна муляку жрать, а в конце концов рыболовным крючком тебя за верхнюю губу кто-нибудь и выдернет из воды. На воздух. А оттель -- аккурат на сковородку.
   -- Нет-нет-нет, -- добавляет девушка и ее серьги снова качаются, -- будет гораздо хуже, -- она мило мне улыбается, -- сковородка не самое страшное. Ведь перед этим тебе, ещё живому, на разделочной доске вспорют брюхо и предпоследнее, что ты увидишь, будут твои собственные кишки. А вот последнее, что тебе запомнится из этой твоей жизни, как раз шипящее раскаленное масло на сковородке.
   И еще раз мило улыбнулась.
   Я проснулся.
  

Глава 63

   Хроника войны, 2015 год
  

Ринат, который на двух стульях

  
   30.11.15. Заметка от Светланы Чайки (18)
  
   http://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_82672
  

Олигарх на двух стульях: Почему Ахметов продолжает финансировать АТО в Донбассе? Несмотря на то, что Порошенко с Коломойским изрядно "подстригли" самого богатого олигарха не только Украины, но и, некогда, всего постсоветского пространства, количество миллиардов долларов Рината Ахметова остается мечтой для его оппонентов. Даже после того, как Донбасс откололся от Украины, по стоимости активов он и сейчас идет впереди остальных представителей олигархического клана с большим отрывом. Случайно ли?

Вовсе нет. Он, пожалуй, единственный "заединщик" Украины, который сохраняет мощное влияние в Донбассе. А в последнее время в ДНР все больше говорят о возвращении донецкого олигарха. Он активно лоббирует свои интересы в Мариуполе и Красноармейске и намерен усилить позиции в нынешней донецкой власти.

В кулуарах его называли хозяином Донбасса, а за глаза - бандитом, сначала обобравшим народ до нитки, к потом бросившим ему обглоданную кость. Но этого хватало, чтобы одни люди кое-как сводили концы с концами, другие могли позволить себе чуточку больше. Некоторые даже испытывали к нему пиетет за "Шахтер", который, правда, превратился в самый яркий пример команды легионеров. Выжимая последние соки из мощных, построенных в советское время металлургических и угольных предприятий, из года в год он поднимался на очередную ступеньку благополучия и успеха, по законам жанра обеспечивая народу скромное количество хлеба и зрелищ.

Культ Ахметова в Донбассе его жители до недавнего времени связывали все-таки не с металлургической и угольной отраслью, а с футболом - этим маниакальным увлечением некогда рыжего мальчика с Октябрьского поселка, которое он, разбогатев, стал навязывать буквально всем. Правило "хлеба и зрелищ" стало его основным правилом. И Ринат Леонидович делал, казалось, беспроигрышную ставку на зрелища, покупая за границей дорогих футболистов и тем самым втаптывая в землю прошлую славу настоящего донецкого футбола.

Но не будем бежать впереди паровоза. Прежде чем приступить к столь щепетильной теме, я решила опросить нескольких жителей Донецке, которые, как мне кажется могли дать объективную оценку роли нынешнего Рината Леонидовича в Донбассе.

"Ахметов - это кровопийца. Многих жертв удалось бы избежать, если бы не его "примиренческая" политика, - сказал донецкий экономист Александр. - Когда уже начали расстреливать жителей Славянска, он придумал миротворческую акцию. В дудки дудел. Это он делал даже когда в Донецке, Шахтерске, Снежном и других городах на улицах лежали растерзанные дети, женщины, старики. Это он делает и сейчас. Вот что противно. Знаете, не хочу о нем говорить. И гуманитарная помощь его очень дурно пахнет. Нет, я еще не в том возрасте, чтобы ее получать. Но Ринат Леонидович не желает замечать очевидное. Донецк уже не тот. Большие потери, война, горе, а он делает вид, что этого нет, а есть лишь гуманитарная катастрофа".

"Лично мне ничего плохого Ахметов не сделал. Помогает старикам - спасибо. Когда человек помогает, глупо его ругать, - сказал житель Старомихайловки Леонид Завгородний. - Другое дело, что это смертный прыщ на теле Донбасса. Раньше мы над этим не задумывались. Зря. Раньше надо было его сковырнуть".

"Жаль, очень жаль. Мы думали, он наш - донецкий. А он нас предал. Конечно, ничего личного, только бизнес, - сказала Ольга Петровна, работница ЖЭКа. - Наверное, я в нем ошибалась. Спасибо, что он помогает старикам, но мне кажется, что он откупается".

От короля Донбасса до метания в клетке

Дончане помнят, как Ринат Леонидович не уставал признаваться в любви к Донбассу и его родному городу Донецку. При этом он прикладывал руку к груди и произносил весьма убедительные фразы. И это было правдой, ибо как можно было не любить край, который ты по факту приватизировал и превратил в свою вотчину, край, где и сегодня об Ахметове напоминают шикарные, построенные с европейским изыском стадион "Донбасс--Арена", гостиница "Донбасс-палац", рестораны, офисы. Даже во время войны сохраняется в относительном порядке его роскошная усадьба на территории ботанического сада.

На берегу городского ставка стоит уже построенная, но пустая так называемая "Григорьевская международная школа" для детей очень богатых родителей. Обучение в такой школе должно было в среднем обходиться в 12 тысяч долларов в год. Богач номер один любил пустить пыль в глаза. Здесь расположены его предприятия. Донбасс для самого богатого человека Украины - это прибыль, деньги, а значит, власть. Накануне войны состояние Рината Ахметова оценивалось в 12,5 миллиардов долларов.

Свои доходы он получал от более, чем 90 предприятий, которые прямо или опосредованно контролируются крупнейшей в Украине управляющей компанией Систем Кэпитал Менеджмент (СКМ). Среди них - меткомбинат Азовсталь, Мариупольский меткомбинат имени Ильича, Харцызский трубный завод, Первый украинский международный банк (ПУМБ), страховая компания АСКА, издательский холдинг, ТРК Украина, мобильный оператор "Лайф", ФК "Шахтер", сеть АЗС "Параллель". Численность сотрудников предприятий, вращающихся на орбите СКМ, в лучшие времена достигало более 160 тыс. человек.

Но весной 2014 года все смешалось в доме Ахметова. После неофашистского путча в Киеве и такой же попытки на востоке Украины Донбасс восстал. И Ахметов заметался, как загнанный зверь. Впрочем, это образное сравнение дали ему тогда именно киевские политологи. Понятно, что лично Ринату Леонидовичу нужна была вся страна, ибо именно на Украине была создана, сплетена, интегрирована во власть вся его бизнес-система. И он хотел сохранить ее целиком, не теряя, а приумножая свой капитал. И даже когда появились первые жертвы, когда стало понятно, что украинская армия пришла уничтожать мирное население того самого любимого им Донбасса, он продолжал "дудеть" за единую Украину. На сайте СКМ он опубликовал обращение, в котором рассмотрел четыре вероятных сценария развития событий на юго-востоке Украины и призвал всех жителей Донбасса выбрать вариант, при котором регион останется в составе единой Украины. Уместно вспомнить его слова:

"На мой взгляд, это единственный правильный путь: это изменение в Конституции, децентрализация власти. Это тогда, когда власть из Киева переходит в регионы. Это тогда, когда власть не назначают, а выбирают. И это тогда, когда местная власть берет ответственность за настоящее и будущее перед людьми. Я глубоко убежден, что счастливым Донбасс может быть только в единой Украине", - сказано в обращении Ахметова. Из уст человека, который годами был на вершине власти на Украине и не сделал ничего для усиления роли регионов, сдавая интересы своих земляков, это уже тогда звучало, как насмешка, как жестокая издевка над жертвами так называемого АТО.

О странностях "любви" олигарха к родному краю

Но и потом, когда всем честным людям стало ясно, что киевская власть объявила войну мирным людям, когда она стала расстреливать города и поселки, убивая и калеча детей, женщин, он так же продолжал говорить о единой Украине и о том, что Донбасс должен быть в ее составе. Это было выгодно ему лично, поскольку он стремительно терял прибыль.

Достаточно заметить, что сегодня его активы уже оцениваются в 4,5 миллиарда долларов и только за этот год они сократились вдвое. А как же декларируемая им когда-то любовь к родному Донбассу? Может, она выразилась в объемах гуманитарной помощи, которую он оказывает уже больше года малоимущим жителям республики?

Если быть объективным, то она действительно помогла многим пенсионерам и инвалидам в буквальном смысле выжить. И это факт. Но делает это Ринат Леонидович потому, что он надеется сюда вернуться таким же полновластным хозяином, а деньги, потраченные на гуманитарку вернуть сторицей, выжать из тех же детей и внуков обездоленных стариков.

Если переходить к фактам, то эта помощь сегодня лишь малая толика того, что он по-прежнему выжимает из фронтового Донбасса, ведь часть его предприятий находится на территории ДЛНР, но и при этом он также вносит налоги, пенсионные сборы и прочие платежи в бюджет Украины. А пять процентов всей его прибыли идет на войну. Это так называемые военные сборы. Цифра даже с учетом всех его сегодняшних потерь выходит немалая.

Одной рукой олигарх кормит крупой бедных донецких старушек, а другой щедро отсыпает деньжат на их же убийство в карман Порошенко-Яценюка. Показательны и такие цифры. В этом году с территории ДНР идет больше поступлений в государственный бюджет, чем с территории Донецкой области, которая находится под юрисдикцией Украины. В цифровом выражении это около 4 миллиарда гривен, или 62 процента от всех отчислений с территории бывшей Донецкой области. Надо ли говорить, что основные потоки шли из предприятий Ахметова. И к новому году, эта цифра, надо полагать, удвоится.

На днях в одном из интервью начальник доходов и сборов ДНР Александр Тимофеев сказал, что республика выживает в основном за счет поступлений от малого и среднего бизнеса. Понятно, что бизнес этот развивается совсем не так, как в благодатное мирное время и без российской помощи республика бы не выжила. А ведь еще год назад руководством ДНР было поставлено условие крупному бизнесу перерегистрировать свои предприятия на территории ДНР. Что касается Ахметова, то, как видим, этого не случилось.

Если же говорить о том, что Ринат Леонидович платит зарплату на своих предприятиях и дает людям возможность выжить в таких непростых условиях, то можно заметить, что платит он все меньше и меньше, сокращая штаты и сводя на нет всю социальную сферу. Это касается как предприятий, находящихся на территории, подконтрольной Украине, так и в ЛДНР. Самое большое сокращение было проведено на шахтах "Ровеньки" и "Свердловскантрацит". Здесь на улице оказалось до 70 процентов шахтеров. Но в целом бизнес Ахметова в республике чувствует себя, можно сказать, неплохо. А это Зуевская ТЭС, Енакиевский металлургический завод, АЗС "Параллель". Поговаривают что снова заработает торговая сеть "Брусничка", правда, под другим названием.

Кто вы, Ринат Леонидович?

Сегодня, как говорят, олигарх пытается усидеть на двух стульях - иметь возможность лоббировать свой бизнес на Украине и не потерять Донбасс. В мирное время это можно было бы понять и, может быть, простить. Но в войну такое поведение выглядит по крайней мере мерзко. Можно, конечно, говорить о том, что Донбасс без Ахметова загнется, что его продукцию, особенно с территорий ДЛНР, нигде не будут покупать и люди умрут в нищете. Однако уголь с государственных предприятий республик успешно продается за рубежом. И эта система - через Южную Осетию уже отлажена и отработана. Люди во властных структурах ДНР говорят, что еще в самом начале олигарху предлагали перерегистрировать предприятия в ДНР, оставив свою определенную долю акций. Но он отказался. Теперь, похоже, даже такой разговор даже не ведется.

Ростислав Ищенко, президент Центра системного анализа и прогнозирования (Киев), так обрисовал ситуацию: "Позиция Ахметова всегда сохраняла состояние политического маятника. Он колебался между Киевом и Донбассом, стараясь ни с кем не поссориться. С другой стороны, Ахметов, чьи экономические и финансовые активы сосредоточены в Донбассе, политически живет за счет Киева... безусловно, находясь перед жестким выбором, кого поддержать - чуждое ему население Донбасса или близких к нему олигархов в Киеве - он сделает выбор в пользу Киева". И с этим мнением нельзя не согласиться. Способность к реинкарнации и раньше была его преобладающей чертой, но сегодня она многократно усилилась.

Любопытно также мнение другого известного политолога Владимира Корнилова, которое он высказал на днях: "Он (Ахметов - ред.) ведет борьбу за выживание своего бизнеса. Причем хочу заметить, ведет ее не впервые. В 90-е, когда ему объявил войну днепропетровский клан, руливший в Киеве, Ахметову удалось это. Он надеется, что удастся и сейчас. При этом, в отличие от многих своих коллег-олигархов (вроде Коломойского), Ахметов всегда предпочитал избегать прямых конфликтов с властью, он даже готов был уступить часть своего бизнеса этой власти, чтобы сохранить остальное. Так он действует и сейчас. Без предприятий Ахметова представить жизнедеятельность Мариуполя сложно -- они, эти предприятия, градообразующие. Точно так же, как в ряде городов Донбасса, подконтрольных ДНР. Без денег Ахметова было бы трудно жить как жителям Мариуполя, так и жителям Донецка. Не секрет, что он бесплатно снабжает продовольствием пенсионеров ряда городов Донбасса, невзирая на всякие блокады. Без этой помощи многим из них было бы не выжить, это невозможно отрицать. Но иногда Ахметов заигрывается. В прошлом году он явно не рассчитал свои силы и не оценил политической ситуации, решившись объявить открытую войну властям ДНР. Это едва не поставило его вне закона в мятежных регионах. С тех пор он старается действовать осторожнее и во взаимоотношениях с ними".

Так и хочется спросить олигарха: "А какой же вы на самом деле, Ринат Леонидович?"

Отмечают политологи еще одну черту Ахметова - крайнюю осторожность, граничащую порой с предательством. Он ни разу даже намеком не осудил карательные батальоны и их зверства над жителями Донбасса. Он всеми силами старается удержать в составе Украины Мариуполь, Селидово, Авдеевку - те населенные пункты, где у него есть личный интерес, совершенно не желая замечать, что люди в этих городах живут в состоянии страха и насилия, их сотнями бросают в тюрьмы, а идеологию фашизма делают главной. И это не эмоции, а человеческая жизнь простых граждан, за которую он уже не даст ни гроша.

Глава 64

Мудрицкий,

село Осипенко,

27 мая, 2000 год, суббота

  
  
   Вертолет набрал скорость, и "донецкая колонна" исчезла под днищем вертолета.
   По дороге в сторону села Осипенко они с Подскребаевым обогнали две разрисованные и очень быстрые цветные фуры (разумеется, иномарки). Они мерно и неторопливо покачивались на волнах асфальта, хотя даже отсюда, сверху, было видно, что идут они на вполне приличной для себя скорости -- "под 110", не меньше.
   Чуть дальше впереди фур -- гуськом несколько легковых машин, а также большой медленный груженый тяжелый панелевоз. Но не тот панелевоз, который возит панели "домиком" на прицепе, а длинная платформа с несколькими тяжелыми двенадцатиметровыми плитами в узком и длинном кузове.
   Плитовозы -- так бы их следовало называть, -- подумал Феликс, -- а называют почему-то панелевозами.
   Тупорылые сверху фуры-иномарки с обтекателями на крышах кабин шли точно друг за другом -- это наверняка два дальнобоя-напарника, да еще и из одной транспортной компании, поскольку разрисованы и расписаны оба грузовика были почти одинаково, -- понял Мудрицкий.
   Феликс ездил однажды в таком -- правда, на пассажирском месте, -- и обратил внимание, что отдельное от пассажирского дивана водительское кресло автономно поднималось и опускалось на собственных амортизаторах вместе с водителем совершенно в противофазе движениям всей остальной кабины и вообще грузовика. Словно дорога -- сама по себе, подвески и колеса автомобиля работают сами по себе, а кабина и водитель -- как нечто самостоятельное и в своих собственных ритмах.
   Вот отсюда и плавность хода, и меньше усталости водителю от дальней дороги, -- подумал Феликс, -- у них, капиталистов, все для человека. В салоне грузовой иномарки (Феликс специально тогда огляделся) и приличное спальное место, даже два, и телевизор, и микроволновка, и наверняка где-то таится тахограф. Это такой инструмент, который следит за тем, сколько времени человек провёл за рулем. И если водитель перебрал с разрешенным (в Европе) лимитом, то на ближайшем посту проверки его будут ждать серьезные неприятности в виде штрафа, а то и вообще потери работы. Всё это Феликс знал и из прессы, и из разговоров с водителями. Правда, самого тахографа он никогда в глаза не видел, а микроволновку и телевизор в кабине грузовика -- собственными глазами.
   А наши?
   Ездят в допотопных КамАЗах, по 14-16 часов за рулем; спят, свернувшись калачиком, а кушать готовят себе на керосинках или автономных газовых печечках, это Феликс также не раз видел. В детстве он, как и все мальчики, мечтал: то космонавтом, то аквалангистом, то дальнобойщиком, но после того, как папа впервые доверил ему руль тяжелой и неуклюжей "Победы", мысль о дальних дорогах как-то подрастаяла сама собой. А повзрослев и насмотревшись на дальнобойщиков, лишь утвердился в своих правильных решениях, хотя сама автомобильная тема в жизни Мудрицкого все-таки прижилась.
   Размышляя, Мудрицкий вспомнил давний анекдот про дальнобойщиков.
  
   Подходит дворняжка к дальнобойщику и говорит:
   -- Здорово, коллега!
   -- Какой я тебе еще коллега, -- возмущается водитель.
   -- Ну как же, -- отвечает собака, -- живешь в будочке, кушаешь из мисочки и мочишься на колесо.
  
   Ближе к Бердянску перед селом Осипенко движение на дороге стало заметно оживленнее. Оно и понятно -- населенный пункт.
   Подскребаев высматривал что-то внизу, и, видимо, нашел.
   Навстречу нашей колонне со стороны села на подъем медленно шла целая колонна автомобилей, и было отчетливо видно, что шла -- медленно.
   Почему?
   А потому что, во-первых, недавно был тот самый населенный пункт с ограничением скорости и сплошной осевой разделительной линией.
   Во-вторых, теперь эта сплошная осевая, протянувшаяся через долгую длинную дамбу с коротким мостиком, прерывалась лишь "на секундочку" у площадки для отдыха и маленькой кафешки; а далее начинался подъем, и эту сплошную осевую пересекать также нельзя, поскольку впереди по ходу когда-то был пост ГАИ (но Мудрицкий его почему-то не увидел).
   И, в-третьих, главное -- первым в самом начале подъема шел тяжелый длинный белый 12-тонный полуприцеп бензовоз-цистерна. И был он, судя по всему, груженый (потому и медленный) и позади себя собрал целую вереницу легковых и грузовиков, которые может быть и хотели бы его обогнать, но -- осевая! ...и бдительные гаишники на вершине подъема.
   "И менты на верхушке холма", -- придумал новое выражение Мудрицкий.
   Вертолет сбросил скорость над этой медленной колонной, даже остановился и завис. Внизу, возле придорожного кафе, Феликс рассмотрел небольшую парковку, площадку отдыха, и несколько легковушек, а также серую шиферную крышу самой кафешки, он тут пару раз останавливался.
   Кухня -- так себе, картошка с котлетой да полпомидора, и на третье - компот.
   Некоторое время вертолет висел неподвижно, потом, словно нехотя, развернулся в обратную сторону, немного клюнул носом вниз и полетел медленно вслед колонне с белой цистерной во главе, а сама белая цистерна к этому моменту уже "дотопала" почти до середины подъема. Цистерна белая, а ее тягач (кабина) -- красно-белый КамАЗ, рассмотрел Мудрицкий.
   Солнце теперь было со стороны Мудрицкого (припекает), а Подскребаев ещё ниже опустил вертолет и снова жестом -- "бери камеру".
   Феликсу включиться -- одна секунда, но что снимать он не понял и вопросительно посмотрел на Федора.
   -- Снимай все подряд! Всё! -- проорал он так, что Феликс даже услышал его голос.
   Включил, отвернул экран монитора, чтобы и картинку видеть, и всю остальную окружающую обстановку, но так и не понял -- а чего снимать-то?
   Колонну, которую возглавляет белый бензовоз?
   Сам бензовоз с бело-красной кабиной?
   Кого именно?
   Наших-то еще даже не видать, они, наверное, километрах в трех-четырех отсюда.
   Но Феликс (а, плевать, какая разница) безропотно нажал кнопку "rec" (запись) и начал с двенадцатитонной красно-белой цистерны, а дальше -- назад к хвосту колонны; потом снова к головному КамАЗу.
   Секунд через тридцать-сорок, внизу начала разворачиваться следующая картина.
   Поста ГАИ на месте... действительно не оказалось, именно поэтому Феликс его и не обнаружил. Лишь груда битого кирпича там, где стоял когда-то двухэтажный "скворечник" и где Мудрицкого не раз останавливали.
   Сплошная осевая все еще тянулась, но некоторые из особо нетерпеливых легковушек уже навострились обогнать цистерну, и вереница плотнее подтянулась ближе к голове колонны.
   Подскребаев что-то громко и много кричал в микрофон, но Мудрицкий не слышал.
   Да и не слушал, потому что внизу начинало что-то происходить, но что именно, Мудрицкий пока не понимал.
  
   ...а тем временем:
  
   -- вдалеке, почти на горизонте, Мудрицкий поймал взглядом поверх очков желтый Эволюшн, до которого было еще километр-полтора;
   -- внизу, прямо под вертолетом рассы?палась на два потока колонна, где белую цистерну (и друг друга) уже начали по встречке обгонять нетерпеливые быстрые иномарки;
   -- расстояние между этими встречными колоннами довольно быстро сокращалось;
   между головным белым бензовозом и обгоняющими его через сплошную набирающими скорость легковыми машинами -- с одной стороны;
   -- ...а с другой стороны, панелевозом и двумя тяжелыми, но быстрыми цветными большегрузами.
  
   И тут неожиданно желтый Эволюшн, а за ним Форд Фокус и синяя Импреза "гуськом", пошли на обгон цветастых тупорылых фур и тяжелого медленного панелевоза.
   По встречной полосе!
   Навстречу белому бензовозу!
  
   -- ...в обгон которого, также по встречке уже выползли несколько иномарок...
  
   -- ...юркий и яркий желтый Эволюшн змейкой мелькнул между бензовозом и какой-то большой иномаркой...
  
   -- ...позади Форда, который почти уткнулся в платформу панелевоза, взметнулся сине-черный дымок от покрышек, это Сашок вдавил педаль тормоза "в пол", понял Мудрицкий...
  
   -- ...а Импреза вытормозилась так резко, что из-под ее колес полетели вверх густым облаком -- и черный дым, и серая плотная дорожная пыль, и гравий, который можно было рассмотреть даже отсюда с высоты...
  
   Дальнейшее исчезло под днищем кабины вертолета, который тут же сделал некий финт, развернулся и полетел хвостом вперед. Но обстановку на трассе уже покрыло серое облако пыли; перед Мудрицким предстала не совсем понятная картина.
  
   Нет, это не было "месиво из людей и автомобилей", никто ни в кого не врезался и никто никуда кувырком не летел, но пыль мгновенно поднялась плотным непрозрачным облаком.
   В этом рассеивающимся облаке пыли Феликс разглядел, что автомобили уже остановились. Они стояли на черном шоссейном полотне под разными углами, передками в разные стороны да еще и вперемешку между собой. По проезжей части и по обочинам уже сновали фигурки людей.
   Вертолет взял правее трассы, и даже ещё чуть-чуть в сторону от зеленой полосы придорожного кустарника, и опустился на желтую стерню скошенного пшеничного поля.
   Коснулся земли.
   Подскребаев прокричал:
   -- Давай, вперед! Снимай всё подряд! Всё, что увидишь! Бегом!
   Мудрицкий в охапку смахнул с лица очки (чтобы ветром не унесло), дрожащими руками открыл дверцу и спрыгнул в желтую клубящуюся грохочущую пыль.
   Инстинктивно прикрыл объектив (и всю камеру) от ураганного напора -- однако пыль и песок тут же забили нос, рот, глаза...
   Двигатель над головой и винты начали затихать, но желто-коричневой пыли от этого меньше не стало.
   Первое, что он увидел, когда выбрался из ревущего желто-серого коричневого торнадо, это в глубокой траве -- разбитый автомобиль непонятного и неузнаваемого бренда: серый, со смятой крышей (почти кабриолет) и без моторного отсека.
   В салоне никого не было...
  

Глава 65

Витёк и панелевоз

сутки назад

26 мая, 2000 год, пятница

  
   Виктором Степановичем его называли редко, он даже уже и забыл -- когда. В последний раз, наверное, еще когда дочка училась в школе и куда супруга отправляла его на родительские собрания. Именно так к нему там и обращалась учительница. Но дочка выросла, вышла замуж, родила внучку, и они теперь (три бабы, как он их называл) куёвдятся теперь "сами меж собой", а Виктор Степанович исполняет при них обязанности главы семьи -- заработать и отдать зарплату, скупиться, принести-привезти-подать, да вынести мусор -- всё!
   Зять сбежал куда-то на Север!
   ...хорошо хоть алименты приличные высылает...
   В автобазе -- Витёк, как его называли двадцать лет назад, так и продолжают называть. Наверное, в силу невысокого роста и крайней скромности, хотя годов-то уже ой-го-го! Даже молодые водители, если требовалось разрешить какой-то шофёрский вопрос, тоже называли его не Виктором Степановичем, а Витьком.
   А ему без разницы -- Витёк да и Витёк.
   Скромная внешность и не самые выдающиеся физические данные не мешали ему управляться и с ЗИЛами, и с МАЗами, и с прочими другими большими грузовиками. Причем, у водителей -- всегда крепкие руки и широкие плечи, такого в толпе сразу можно узнать. Кроме как если он на легковушке работает. Но Виктор Степанович хоть и крутил всю свою жизнь баранки грузовых машин, широкоплечим так и не стал.
   Да и бог с ними, с плечами.
   Калиновскую автобазу он знал вдоль и поперек, пережил не одного директора и не одного начальника колонны. А еще -- не было угла на территории, где бы водители не кучковались "в день шофера" -- по пятницам.
   А сегодня как раз пятница, но Витёк принял свои полстаканчика, закусил, как водится, поручкался на прощание с хлопцами и отчалил домой.
   Свою дозу Витёк знал и самое большее, что он себе позволял -- это уже дома ещё бутылочку пива.
   Ну, может, две.
   Как раз на второй, только что открытой бутылке "Жигулёвское" "в стекле", зазвонил в прихожей телефон. "Три бабы" были где-то "на моционе", как они выражались, поэтому Виктор Степанович вздохнул и пошел на звонок.
   -- Я знаю, ты мобильники не любишь, поэтому на домашний тебе и звоню.
   Это был Селезнёв, с которым Витёк когда-то шоферами и начинали, а теперь, вот видишь, вырос -- целый директор!
   Но отношения, как по разумению Виктора Степановича, остались дружескими; когда-никогда, а бутылочку раздавят по-соседски (в одном доме квартиры-то получили), но на людях все чин чином -- Виктор Степанович и Дмитрий Федорович.
   -- Витя! Я хочу тебя попросить завтра на работу выйти.
   -- А что случилось?
   -- У Коли Щербакова (их общий друг с тех еще, дальних, времен) жена опять в больнице. Ты ж знаешь, там, обострение...
   -- Та да, -- Виктор Степанович кивнул, словно Селезнёв тут же в полутемном коридоре рядом и стоял. -- Только ж я...
   -- Да-да, я знаю, догадываюсь, -- перебил его директор. -- Ты уже и накатил, и пива бутылочку вкинул, но... Но, выручай! В Луначарском завтра плиты ждут, а кого попало я ведь туда не пошлю, ты ж понимаешь.
   -- Та да, -- снова кивнул Виктор Степанович.
   -- Завтра и врача на выпуске не будет, суббота ж, и если что, я начальника колонны предупрежу, и механика на выпуске. Хорошо поужинай, сутра плотно позавтракай, жареных семечек в карман положи... Что мне, учить тебя, что ли?
   -- Та да, -- опять кивнул Виктор Степанович в полутьму.
   -- Да и кто вообще панелевозы останавливает, верно?
   -- Та да, верно, -- ответил Виктор Степанович, хотя они оба знали, что по субботам гаишники как раз слишком внимательные ко всем профессиональным водителям, в том числе, и к грузовым автомашинам.
   -- Словом, я на тебя рассчитываю. А в премию... ну ты в курсе.
   -- Та да.
   -- Что ты мне "та-дакаешь", Витя! Едешь, нет, или еще кому звонить?
   -- Не надо звонить! Конечно, Федорович, о чем разговор-то.
   -- Ну и лады. Вера Алексеевна, диспетчер, она уже в курсе, я с ней только что разговаривал.
   -- А на заводе ЖБИ-конструкций? К кому там?
   -- Никакого ЖБИ не надо, Витя! Плиты уже загружены, а Колькин панелевоз возле КПП на выезде. Пришел, сел да поехал. Всё понял?
   -- Та да.
   Виктор Степанович повесил трубку (и где ты взялся?), вернулся на кухню и с сожалением полез под умывальник в ведро. К счастью, мусора было не много, да и пробка, даже обе пробки, вот они, сверху.
   Витёк выбрал ту, которая меньше помята, выровнял чуть-чуть, защелкнул на бутылке, и для верности горлышко обмотал полиэтиленовым пакетиком -- авось до завтра не выдохнется.
   И поставил в холодильник.
  

27 мая, 2000 год,

суббота

  
   Виктор Степанович пришел на работу -- нет, не с перегарчиком.
   Сутра большую кружку кофе с молоком выпил, съел какую-то булочку с маслом, но во рту все равно было кисленько.
   Врача, и правда, не было (как обычно по субботам), но Вера, протягивая путевой лист, сказала:
   -- К начальнику колонны зайди, он просил.
   Виктор Степанович чертыхнулся и пошел из диспетчерской не на выход, а в глубину длинного коридора.
   -- А, Витёк, -- начальник автоколонны поднял голову от бумаг на столе, -- проходи.
   Начальников колонн Виктор Степанович также пережил немало, они тут долго не задерживались. Работа нервная, с водителями, а люди-то все разные. Одно слово -- ИТР, инженерно-технический работник, с соответствующим статусом и такой же скудненькой зарплатой. Одного бывшего начальника своей автоколонны Виктор Степанович даже увидел как-то в городе за рулем такси.
   И -- не сильно удивился.
   А этот и вовсе молодой, новенький, недавно пришел.
   Невысокий, худенький (как и Виктор Степанович), темноволосый и аккуратно подстриженный, чернобровый, нос с горбинкой, черненькие усики вразлёт. И зубы - желтоватые, цвета слоновой кости, но ровные и гладкие, словно отполированные.
   Одет по-современному, а точнее -- по-субботнему, в джинсах и футболке, лицо открытое и всегда улыбающееся. Может, именно поэтому он себе врагов среди коллег и водителей пока и не нажил?
   Хотя кличку "Маленький жидёнок" он уже получил.
   -- Виктор Степанович, я знаю, что вы в Луначарское собираетесь, и у меня к вам будет просьба, можно? -- и он широко улыбнулся, показав свои ровные полированные зубы, при этом кончики его усов слегка приподнялись, словно крылышки у птички.
   Виктор Степанович удивился, что Маленький жидёнок знает о поездке (хотя директор и предупреждал), но ничем не выдал молодому начальнику своего удивления -- мало кто знал, что Селезнев строит себе дачу в Бердянске, и в подобные поездки отправляются только доверенные и знающие люди.
   Насколько Витёк себе представлял, нынешний начальник колонны не должен был входить в их число.
   И вот -- на тебе.
   Оказывается, входит!
   Впрочем, Селезнёв-то и сам из приазовских греков, чернявый, хоть уже и седой.
   Родственники?
   Значит, не жидёнок, а гречонок...
   -- Вера Алексеевна выписала вам путевку на Бердянск, а Луначарское - оно ведь аж на той стороне города.
   -- Та да.
   -- Я почему знаю? -- продолжал начальник колонны, -- Потому что сам я оттуда, на тамошнем масляном заводе лаборантом начинал, потом выучился, инженером-технологом стал...
   -- Азмол, -- вставил Витёк.
   -- Да, теперь завод Азмолом называется, -- погрустнел начальник, -- умирает завод...
   Но уже через секунду, снова улыбнулся, развернул веером свои желтоватые полированные зубы.
   -- Если в Бердянск заезжаешь с той стороны, со стороны Луначарского, то на въезде рыбный рыночек имеется. Хочу вас попросить три-четыре судачка мне купить и привезти. А?
   Витёк снова ничем не выдал своего удивления, но начальник и так все понял:
   -- Видите ли, Виктор Степанович, Бердянск, наверное, единственное место на всем Азовском побережье, где продают сушеных и, главное, потрошёных судаков, без кишок и головы. Такого в Донецке не купишь. Нигде не купишь. Во-первых, удобно, руки марать не надо, а во-вторых, судак с внутренностями всегда - жирный. А я люблю сухого... к пивку, а?
   Виктор Степанович даже заслушался. Начальник колонны (как же его имя отчество-то?) так вкусно говорил, что даже самому захотелось.
   -- Ну, отчего же, заеду!
   -- Да-да, там недалеко, меньше километра.
   Начальник колонны полез в карман джинсов, вынул несколько купюр:
   -- Вот, возьмите. Мне судаков купите гривен на триста. А на сдачу - себе чего-нибудь. Скажем так, я вас угощаю. Ну, и в качестве оплаты за одолжение.
   Принимая деньги, Виктор Степанович, прикинул коротким взглядом, что было там куда больше, чем 500 гривен, и с готовностью кивнул еще раз:
   -- Да-да, конечно, привезу, чего уж.
   -- А почему у тебя руки дрожат? -- вдруг перешел на "ты" начальник колонны. -- А ну-ка дыхни.
   Нет-нет, Виктор Степанович не испугался и не растерялся.
   Кто он такой, этот гречонок, -- указывать и приказывать?
   Поэтому Виктор Степанович спокойно сделал еще полшага ближе к столу и длинно выдохнул в сторону усатого чернобрового лица.
   -- Нет, перегара я не слышу, -- ответил начальник, -- правда, я вчера и сам пару пива... Но ты, на всякий случай еще кому-нибудь дыхни, а то мало ли...
   -- Не пил я вчера, чего это вы?
   -- Я ничего, -- снова широко улыбнулся и показал свои зубы начальник автоколонны. -- Ну, не буду задерживать. Езжайте.
   Виктор Степанович пошел к двери.
   -- Кстати, именно у нас в Бердянске придумали и чищеных бычков продавать. В пакетиках и кулёчках, словно семечки. Тоже удобно.
   Виктор Степанович остановился, обернулся.
   Ага, придумали у вас в Бердянске, -- про себя подумал он, но кивнул и промолчал.
   Вышел из кабинета и прошел по длинному коридору до светлого крыльца, однако с выхода повернул не налево в сторону КПП и панелевоза с плитами в кузове, а направо к ремонтным боксам.
   Как и ожидалось, ни токаря, ни карбюраторщика на месте не было.
   Суббота!
   Токарь, молоденький живенький и излишне вертлявый парень, имени которого Виктор Степанович тоже не знал, потому что новенький, да и к чему? Не такой уж Виктор Степанович любитель беленькой, чтобы лишний раз перестраховываться перед выездом. Но мужики рассказывали, что был этот токарь наркоманом (вот, еще одно новое слово), водки не пил, и вся колонна ходила сначала к нему "дыхнуть", а потом к врачу за штампиком на выезд. Если Генка (ага, вот как его звали, вспомнил Виктор Степанович), если Генка сказал, что перегара нет, значит - перегара нет!
   Карбюраторщик Игнатич, старый хрыч, слесарь бог знает в каком поколении, хоть и работал в топливном цеху да в полную грудь дышал бензинами и солярками, тем не менее, также умудрялся безошибочно учуять спиртное "в выхлопе".
   Но и его сегодня тоже не было -- выходной.
   Виток Степанович вернулся на КПП, штамп-часами пробил в путевке время выезда, дал подписать механику -- тот тоже никак не среагировал, да и не в его обязанностях это.
  

Глава 66

Пургин смещён

(19)

http://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_73346

   05.09.15. Аналитический комментарий
   от военного обозревателя Бориса Рожина ("colonelcassad").

По просьбам трудящихся, немножко конкретизирую по ситуации с Пургиным:
  
1. Касательно заявлений про антиконституционный переворот и попрание норм закона. Ребята вы с Луны свалились? В ДНР и ЛНР, точно так же, как и в Киеве давно существует марионеточный режим. Одни зависят от Москвы, другие от Вашингтона, решения о смене тех или иных лиц, либо происходят в директивном порядке, либо после серьезных предварительных консультаций, по поводу чего с нашей стороны руководство республик постоянно катается в Москву или Ростов, а украинское "руководство" в Вашингтон или чтобы не напрягать хозяев, к американскому послу. Это чтобы лучше понимать разницу между реальной политикой и фиктивной картинкой в СМИ.

2. Снимал ли Пушилин Пургина по своему усмотрению? Не смешите. Пушилин не обладает должными силовыми ресурсами. Реальная военная власть в республике это Корпус Народной Милиции, а не МО ДНР, как кто-то мог бы подумать. Или вы всерьез верите в полную самостоятельность МГБ ДНР (которое само под проверками ходит)? Когда говорят о блокировании "силовиками", это отчасти не совсем простые силовики, "которых там нет". В СМИ вам конечно покажут благопристойную вывеску.

3. Так что понятное дело, без санкции из Москвы замены Пургина на Пушилина не произошло бы. Как уже могли заметить по синхронному выступлению федеральных СМИ, информационное сопровождение перестановкам более чем оказывается, включая легкий и уже довольно навязчивый пиар Пушилина, который кураторами по всей видимости рассматривается как наиболее управляемый и удобный человек, в силу отсутствия ясных принципов и мутного прошлого, на которое удобно цеплять.

4. Касательно попрания народовластия. Поражает короткая память людей. Уже видимо забыли, как под Захарченко и Пургина прогибали прошлый состав Верховного Совета, как от выборов фактически отцепили коммунистов, стреножили бывшего спикера Литвинова, выдавили из местной политики Губарева, не говоря уже о "кургинян-стайл" борьбе со Стрелковым и его сторонниками. Пургин был одним из гешефтополучателей этих процессов наряду с Пушилиным и рядом других лиц. Просто сейчас ситуация изменилась и Пургин стал не нужен, и с ним поступают точно так же, как с некоторыми деятелями осенью прошлого года.

5. Касательно народовластия. Как я писал еще в прошлом году, отказавшись вести решительную борьбу с олигархами "Мы же не коммунисты" (с) Бородай, путь непризнанных образований, это путь мелкобуржуазных республик, причем в условиях войны в них будет высока тяга к авторитаризму. При этом сохранившаяся олигархия (в первую очередь это Ахметов - а ведь помните, сколько мне высказывали в прошлом году, зачем ты пишешь об Ахметове, сдался тебе этот Ахметов), будет стремиться сохранить свое влияние в республике. Тот же Ахметов смог протолкнуть своих людей на некоторые должности в ДНР и таким образом защитить свои интересы, которые простираются как в связи с охраной его собственности (чем занимался тот же Ходаковский), так и поддержанием контактов с Москвой (что в сентябре прошлого года как свидетельствует Бородай привело к отказу от взятия Мариуполя, когда в город надо было просто зайти, так как там был всего один батальон без тяжелого вооружения), которые обеспечивают его политическое выживание.

6. Помните, как 2 месяца назад Пургин опровергал генерала Петровского (которого записали во "враги ДНР"). Ну так вот те события уже происходят и происходить они будут в том числе вокруг персоны нынешнего главы ДНР, в связи с чем более чем вероятно продолжаться кадровые изменение внутри республики. В этом плане генерал Петровский конечно хорошо информирован о реальной ситуации внутри республик.
Планы этих изменений родились не сегодня и инициатор их конечно не Пушилин, он тут не более чем исполнитель среднего звена, поэтому про "переворот Пушилина" смешно читать.

7. Касательно роли Ахметова, то в силу ослабления позиций Ходаковского и замыкания МГБ на кураторов, речь вряд ли может идти об установлении Ахметовым контроля над республикой. Максимум Ахметова - это гарантии собственности и возможности ведения бизнеса, а так же наличия условной "квоты" своих людей в государственных структурах ДНР. Это даст ему возможность иметь ограниченное политическое влияние на процессы в республике, которое обеспечит выживание его изрядно скукожившейся бизнес-империи. Момент, когда Ахметова можно было сбросить с лодки как балласт прошлого, был безвозвратно упущен еще в 2014 году. Усиление позиций Ахметова и Ходаковского (как одного из представителей его интересов) возможно лишь если будет принято решение "сворачивать ситуацию на Донбассе" и пойдет речь о стратегическом отступлении России на Украине. На данный момент реализуется несколько иной курс.

8. Касательно моего личного отношения. И Пургин, и Пушилин были деятельными проводниками "минского курса". Так как я "минский курс" никогда не поддерживал, то для меня это не более чем перестановки в партии условных "миротворцев".
Как наверное помнят читатели, у меня в блоге практически не было рекламы данных персон, у меня в войне на Донбассе несколько другие герои - Стрелков, Мозговой, Безлер, Петровский, Беднов, Губарев и т.д. В этом плане я не злорадствую и не заламываю руки в истерике. Перестановки были ожидаемы, произошли они судя по произошедшему топорно (возможно причина в некоторой спешке - есть информация, что Пургин пытался встретиться с Володиным, чтобы переиграть сценарий в ДНР), что ускорило события. Сам же процесс носил контролируемый характер. Сказки про то, что Пушилин втайне от кураторов осуществил переворот, оставлю для ясельной группы детского сада.

9. Касательно вопросов, как это повлияет на минский курс и на ситуацию на Донбассе в целом. На текущий момент никак. Основной нерв конфликта, как и прежде, в отсутствии соглашения между США и РФ о будущем Украины и месте России в этом будущем. Так как компромисс на данный момент отсутствует, ДНР и ЛНР, как и ранее, следуют по пути непризнанных государств. Очередная попытка договориться между Москвой и Вашингтоном будет предпринята во время визита Путина в США. С учетом того, что России откровенно угрожают санкциями за попытку провести выборы в ДНР и ЛНР, в случае если договориться не получится (а вероятность этого весьма высока в силу ультимативной линии Вашингтона), Россия к середине сентября вернется к уже известной вилке решений Так как сторонники "минского курса" сейчас доминируют, то мы и далее будем наблюдать не совсем адекватную "минскую риторику". Данную линию как проводили с Пургиным, так и будут проводить без него. Судя по медийной картинке в СМИ будет реализовываться установка "отряд не заметил потери бойца".

10. Не исключен вариант, что Пургин и люди, его поддерживающие, смогут найти определенную поддержку в высоких кабинетах в Москве и сохранить Пургина в политике ДНР. Возможно кто-то из оппонентов Суркова захочет разыграть карту Пургина.
Если же нет, то Пургина ждет судьба других известных "отставников". Ну а так, ждем продолжения кадровых перестановок.
  
Касательно разговоров про слив, то как и ранее, отмечаю, что о реальном, а не виртуальном сливе можно судить по ряду характерных маркеров - по контролю над границей (контролируют республики/контролирует хунта), по работе военторга (работает/не работает), по роли Ходаковского ну и по возможным сменщикам Захарченко, если он "уйдет по болезни". На текущий момент республики продолжают следовать по пути непризнанных государственных образований.
Как и ранее, полагаю, что Донбасс в состав Украины не вернется.

Глава 67

Очередная смерть Мудрицкого,

село Осипенко,

27 мая, 2000 год, суббота

  
  
   Мудрицкий выбрался из вертолетной желто-серой пыльной бури и... начал снимать.
   Первое, что он увидел, -- это разбитый "в хлам" автомобиль: серый, с наполовину срезанной крышей (почти кабриолет), без обеих левых дверей и без моторного отсека.
   Пока объектив "облизывал" торчащие обрывки проводов и каких-то патрубков -- то ли в масле, то ли в какой-то другой маслянистой жидкости, -- угол глаза поймал движение, и из-за куста вышел мужчина. В другое время его можно было бы назвать высоким стройным импозантным, если бы не синего цвета рубашка, однако грязная и порванная на груди. А также его бессмысленные глаза, которые обреченно блуждали по траве и кустам. Он посмотрел на Мудрицкого, заглянул в пустой салон (окна разбиты, двери нараспашку и сорваны), развернулся и пошел туда, откуда пришел, за высокий куст.
   Мудрицкий обошел покореженную машину, ноги ступали в высокую сухую траву, из которой при каждом шаге поднималась туча серой пыли и сонм какой-то противной мошкары, тут же искусавшей руки и шею (хорошо, что джинсы надел, а не шорты -- съели бы). И пыль, и эта мошка лезли в глаза, в нос, Феликс ничего перед собой не видел и потому споткнулся.
   Но -- не упал.
   Отмахнул пыль от глаз и увидел автомобильное колесо... вместе с рычагом подвески и обломанным амортизатором, пустая стойка которого смотрела вертикально в небо.
   Очки!
   Куда ж подевались очки?
   Феликс и разбитая легковушка находились на краю кустарника с невысокими молодыми деревцами, а где-то наверху на дороге (Мудрицкий только сейчас это разглядел) стояла огромная белая цистерна "Молоко". Оказывается вовсе не бензовоз, ее красно-белый тягач почти лоб в лоб уткнулся в передок зеленой кабины такого же тяжелого бескапотного МАЗ-500 с длинным полуприцепом-панелевозом.
   Справа и слева на шоссе стояли другие автомобили и бегали люди.
   Чуть поодаль от отломанного колеса в траве Мудрицкий разглядел двигатель, без радиаторов, но с полным комплектом всего остального навесного оборудования -- воздушным фильтром, патрубками, генератором и еще какими-то шкивами и обрывками трубок и проводов. Всё в моторном масле и какой-то шипящей вонючей жидкости. Феликс старательно "облизал" объективом каждую деталь.
   Еще чуть дальше объектив камеры наткнулся на автомобильный бампер такого же серого неопределенного цвета, как и машина. Он был вместе с фарами, подфарниками и противотуманками -- целый и невредимый, словно его только что двое слесарей сняли с машины, принесли и аккуратно положили сюда, в эту высокую пыльную траву.
   Импозантный, в разорванной синей рубашке, мужчина снова вышел на Мудрицкого, за ним невысокая женщина. Потом они развернулись и ушли обратно -- он левее невысокого ветвистого деревца, она -- справа от него. И вдруг под этим маленьким ветвистым деревцем, как раз с правой стороны, Феликс углядел что-то белевшее в серо-зеленой пыльной траве.
   И оно... шевельнулось...
   Мудрицкий медленно подошел, отодвинул нависшую густую ветку и увидел ребёнка. Феликс не сильно разбирался в маленьких детях, на взгляд ему было -- годик-два, и он мерно шевелил левой ножкой, словно хотел что-то от себя оттолкнуть. Детский комбинезончик -- беленький, аккуратный, но, правда, весь в пыли, поэтому скорее серый, чем белый... и эта шевелящаяся ножка, которая тихо замерла через секунду после того, как Мудрицкий убрал от лица ветку дерева.
   Мимо Мудрицкого снова прошел высокий мужчина, но Феликс ничего ему не сказал, а развернулся и медленно пошагал в сторону дороги.
   Сзади он услышал женский крик, сдавленный, стонущий, почти неслышный, но оглядываться не стал. Он внимательно смотрел себе под ноги, где в траве попадались осколки и обломки побитых машин.
   -- Снимай давай! Чего ходишь без дела, -- зло прошипело у него над ухом, и Феликс инстинктивно поднял камеру к лицу.
   Он выбрался на проезжую часть позади панелевоза и огляделся. Сверху картина была куда "обзорнее", чем из кювета с его высокой пыльной травой и кустарником.
   Прямо на Мудрицкого смотрела тупая бескапотная "морда" с элегантным обтекателем над кабиной.
   SCANIA, -- прочел Мудрицкий большие белые буквы над черной огромной радиаторной решеткой.
   Позади этого длинного грузовика виднелась краем вторая бескапотная иномарка (еще одна SCANIA), а на обочине в ее тени стоял монументальный Михаил Иванович в синем комбинезоне с таким же синим шлемом под мышкой и что-то говорил в подставленный пухлый черный микрофон. Двое операторов с камерами на плечах обступили его с обеих сторон, а также невысокого белобрысого человечка (его Феликс не знал), который старательно вытягивал руку с микрофоном в сторону лица Михаила Ивановича.
   Синей Импрезы видно не было, она стояла, похоже, где-то позади этих разрисованных фур, а Михаил Иванович время от времени поправлял под мышкой шлем, словно барсетку с документами.
   Значительно дальше слева, в высоком и густом кустарнике, Мудрицкий даже не увидел, а скорее угадал серую крышу еще одного легкового автомобиля и рядом -- человека с камерой, но кто это был, Мудрицкий также не понял и не разглядел -- без очков, далеко. По обочине шел не торопясь Брусилов-Буйновский, показал рукой куда-то в кусты и что-то негромкое крикнул этому оператору. Тот оторвался от окуляра, оглянулся, кивнул Брусилову-Буйновскому и вернулся взглядом в объектив. По стройной осанке и высокому росту Феликс понял, что это Волосян.
   Брусилов-Буйновский прошел мимо Михаила Ивановича и операторов, не особо заботясь о вежливости. То есть, в смысле он прошел НЕ между камерами и Михаилом Ивановичем, а позади операторов, но одного из них нечаянно толкнул плечом и даже не оглянулся. А вот у оператора картинка, конечно же, дернулась, он посмотрел в спину Брусилову-Буйновскому, но, разумеется, ничего не сказал.
   Михаил Иванович также проводил взглядом Брусилова-Буйновского, потому вдруг замолчал, оглянулся вокруг, как будто искал что-то, выставил перед собой руку, словно загораживаясь от камер, и сделал шаг назад.
   Маленький человечек сказал что-то в микрофон, поднеся его близко к своим губам, потом протянул его к лицу Михаила Ивановича, но снова тот отрицательно помотал головой, и операторы опустили свои камеры.
   Михаил Иванович прислонился спиной к колесу фуры, устало сполз на корточки и положил синий шлем себе на колени. Человек с микрофоном наклонился к Михаилу Ивановичу, но тот сделал жест рукой, который должен был означать "нет-нет, спасибо, все в порядке, я просто хочу отдохнуть, я посижу тут, а вы идите. Идите".
   Мимо Мудрицкого справа налево прошел через дорогу Леша Шматко со своей огромной на плече камерой Бетакам и испуганно посмотрел даже не на Феликса, а на то, что было у того за спиной.
   Феликс оглянулся.
   Это был задок панелевоза, но какой-то "весь неправильный".
   Во-первых, он был искорежен и как-то неестественно отрублен.
   Во-вторых, на подобных дальномерах всегда сзади приваривается так называемый противоподкатный брус. Обычно это кусок трубы, и называется он именно так -- противоподкатным, -- как раз для того, чтобы маленькие и низкие легковушки при ударе сзади не смогли бы "подлезть", поднырнуть капотом под платформу, поскольку до лобового окна и пассажиров в салоне оставались бы сантиметры.
   Протиподкатного бруса-трубы -- здесь не было, а на левом железном, но изогнутом и изуродованном углу кузова платформы болтался на куске провода круглый задний фонарь.
   Наклонившись, Мудрицкий увидел внизу, под платформой, там, где должен быть задний мост... задние фонари какой-то легковушки и черный бампер с двумя вертикальными белыми полосами.
   Сашок?
   Форд Фокус ST?
   Ну конечно!
   В первую секунду Феликс даже порадовался за себя, что он вот так, слёту, только по задним фонарям, определил марку машины, но уже в следующую секунду его вдруг "пробило" -- а что Форд делает под панелевозом?
   И тут же перед глазами -- застывшая неподвижно ножка ребенка там, в кустах под деревом, и сдавленный стон женщины. Мудрицкий коснулся нагрудного кармана рубашки, куда он, снимая, обычно прячет свои очки, но там их не оказалось.
   Вспомнил -- потерялись!
   Феликс обошел слева задок панелевоза, нагнулся под платформу, и точно -- спортивный Ford Focus ST.
   Но от кабины фактически ничего не осталось, ее буквально срезало "под приборную доску" в тот момент, когда легковушка влетела под платформу. Левое переднее колесо было не просто спустившим, а практически расплющенным вместе с диском, и из-под протектора растекалась по асфальту густая темная маслянистая лужа. Феликс даже не сразу понял, что это кровь вперемешку с моторным маслом.
   Что там осталось от водителя (и от пассажира, если он там был), можно только догадываться.
   Феликс выпрямился и подслеповато огляделся: слева в кювете лежала на боку легковая машина, обратив к проезжей части и к Мудрицкому своё днище -- с колесами и карданными валами (два кардана, значит полноприводная, -- понял Феликс) и с трубами выхлопного тракта, которые с обеих сторон обвивали топливный бак. Через выбитое или выпавшее лобовое окно вовнутрь пытался протиснуться полный загорелый мужчина в синих шортах и без рубашки.
   У водительской двери панелевоза беспомощно и растерянно стоял водитель и нервно курил сигарету. Его лица Феликс не рассмотрел, но виноватая поза и опущенные плечи невысокого человека -- это он заметил.
   Из-за его спины прямо на Мудрицкого смотрел передок красно-белого КамАЗа-бензовоза... то есть, молоковоза. Расстояние между передками этих двух грузовиков было приличным, хотя поначалу, ещё из кювета, Мудрицкому показалось, что они едва не уперлись передками друг в друга.
   Исходя из всего, Мудрицкий сложил для себя следующую картину событий.
   Николай Дмитриевич пошел на обгон обеих фур-иномарок и панелевоза, но расстояние до встречного красно-белого КамАЗа с молочной цистерной уже сократилось до критичного. Похоже, желтому Эволюшену хватило лишь несколько микросекунд времени и миллиметров расстояния, чтобы проскочить в щель между встречными молоковозом и панелевозом (которого Николай Дмитриевич подрезал), и водители обоих грузовиков почти одновременно вдавили в пол свои педали тормозов.
   Николай Дмитриевич -- он да, проскочил, а Сашок на Форде, когда понял, что не успевает, тут же вернулся в свой ряд за панелевозом, но тот, словно вкопанный, вдруг остановился. Причем, тормозные фонари, скорее всего, не зажглись, как это бывает на старых строительных машинах, и Александр-Сашок на всей скорости влетел под грузовую платформу.
   Стоп-стоп!
   А где ж, в таком случае, Николай Дмитриевич?
   Мудрицкий пошел вперед и снова потрогал нагрудный карман рубашки, но очков там, разумеется, не было.
   Водитель панелевоза курил сигарету, как это делают скромные неприметные люди -- в кулачок. Невысокого роста, с мелкими чертами морщинистого загорелого лица (лет под пятьдесят), и, казалось, что от напряжения у него дрожит не только его маленький кулачок с сигаретой, но и он весь сам, нервно переминающийся с одной ноги на другую.
   Водитель КамАЗа сидел на своем месте -- то ли равнодушный ко всему, то ли усталый, и спокойно разговаривал с кем-то по мобильному телефону, но, правда, по его лицу Мудрицкий лишь прошел коротким взглядом.
   Вся проезжая часть была заставлена машинами, а хвост очереди за молоковозом и вообще терялся где-то вдали у кафешки.
   Николая Дмитриевича и его желтого Эволюшена нигде не было видно.
   Справа из глубокого кювета торчал в небо грязный серо-зеленый плохо окрашенный деревянный борт колхозного грузовичка ГАЗ-51. Его не узнать невозможно, именно на таком Феликс когда-то учился в автошколе. Дальше, причем прилично далеко, по ходу за ним Феликс увидел в густом кустарнике и желтую крышу Митсубиси Лансер Николая Дмитриевича.
   Вскользь "лизнув" объективом профиль бортовой машины в кювете, Феликс заторопился туда, к Лансеру... и чуть не споткнулся.
   Буквально под ногами, у заднего левого колеса грузовичка, на скате кювета, головой вниз и раскинув по сторонам белые руки, смотрел в небо мертвыми глазами молодой белобрысый парень с закатанным по локоть рукавами.
   Мудрицкий осторожно обошел его и снова, близоруко щурясь, нашел желтую крышу.
   От дороги к этой желтой крыше вела довольно широкая "просека" в высокой траве и кустарнике, и это говорило о том, что Эволюшн здесь кувыркался боком.
   Подобные следы Феликс научился читать на гонках, когда какая-нибудь из спортивных машин вылетала за бруствер. В свое время Феликс много снял "крыш" и "ушей", а также различные борозды, рвы и канавы -- следы, которые оставляет за собой улетевший с трассы.
   Мудрицкий спустился в кювет мимо грузовика (снова эта пыль и кусачая мошкара) и едва не споткнулся о кофр из-под видеокамеры. Нет, его здесь не оставил кто-то намеренно или забыл, поскольку сумка валялась перевернутой вверх дном, рядом -- аккумуляторная батарея, в траве еще одна батарея, микро-кассета, несколько пустых конвертов из-под кассет и разная другая видеооператорская мелочь, которой всегда полно в сумке любого оператора.
   Еще дальше в траве по ходу "просеки" Феликс едва не споткнулся о камеру. Это была 170-я Sony с разбитым кассетоприемником и свернутым набок объективом.
   Вещь дорогая, нужно бы поднять и отдать владельцу, -- подумал Мудрицкий, но отдавать разбитую камеру было некому -- ее владелец оператор сидел на пассажирском месте разбитого Лансера, опустив голову вниз к передней панели.
   Он был мертв, это очевидно, поскольку вся спина и операторский жилет сзади были залиты кровью, а половину затылка словно отрезали аккуратно от всей остальной головы.
   Крыша и все двери машины были вмяты внутрь, стекла разбиты, а водительскую дверь сорвало, и она висела на одной нижней петле.
   Когда Феликс подошел ближе, то разглядел, что и моторный отсек был сплющен до самой травы, а желтый капот выглядел, словно мятая промасленная бумага. Одна из труб "клетки безопасности салона" разорвалась в месте сварки, и оба ее зазубренных конца торчали внутрь машины.
   Николая Дмитриевича нигде не было видно.
   Что-то хрустнуло под ногой, Феликс нагнулся и поднял мобильный телефон. Дорогой. Такой он видел однажды в руках Николая Дмитриевича, нужно отдать, -- подумал Феликс. Но шефа нигде не было видно.
   Мудрицкий обошел вокруг желтого помятого Эволюшена и подумал, что Подскребаеву были бы интересны самые разные подробности, поэтому он, не торопясь, водил объективом по машине, по согбенному в салоне мертвому "оператору в машине" (отвёл же господь, "распорядившись" Мудрицкому лететь на вертолете), а глазами искал по сторонам. Людей вокруг было немало, большинство из них стояли на асфальте и смотрели сверху, а некоторые, как и Мудрицкий, бродили по колено в траве, но ни синего комбинезона, ни статной фигуры Николая Дмитриевича нигде не было.
   Метрах в десяти по ходу "просеки" от Эволюшена, которая заканчивалась перед разбитым автомобилем, стояли несколько мужчин и смотрели на что-то в траве, Мудрицкий пошел к ним -- это и был Николай Дмитриевич в своем красивом синем, но сейчас сильно запыленном, комбинезоне.
   Он лежал на левом боку, словно прилег на минутку, и лицом спрятался в высокую густую траву. Шлема на голове не было, только светловолосый аккуратно стриженный затылок. Один из мужчин нагнулся к лежавшему, взял его за плечо и перевернул на спину. Голова, словно отдельная тряпочка, безвольно перевернулась, и Мудрицкий увидел вместо лица настоящий мясной фарш. Палец автоматически нажал кнопку "rec", и Феликс разглядел -- видимо, чем-то твердым железным остроугольным ударило водителя в лицо -- рваная глубокая рана шла через левый глаз по всей левой стороне лица до раздробленной верхней челюсти.
   Мудрицкий услышал справа чьи-то шаги и повернулся вместе с камерой -- Подскребаев.
   -- Меня не снимать, дебил! -- прорычал тот и легонько отбил объектив от себя в сторону.
   Но это по-подскребаевски -- "легонько отбил", а Мудрицкий получил такой удар окуляром в надбровную дугу, что едва не выронил камеру.
   Он бросил снимать.
   Медленно и устало выбрался на дорогу.
   Ноги подкашивались, поэтому он сел прямо на асфальт, прислонился спиной к огромному колесу какого-то грузовика...
   ...и -- умер.
  

Глава 68

   Хроника войны, сентябрь 2015 года

Пургин смещён, Часть-2

  
  
   04.09.15. Сообщение от ополченца Александра Жучковского
  
   (20) http://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_73296
  
  
По поводу сегодняшних событий в ДНР. Пургин с супругой Еленой, Александров и еще несколько человек задержаны (про аресты говорить рано, возможно их на время изолировали для недопущения к Народному совету). Парламент "избрал" и.о. главы НР Пушилина. "Голосование" проходило при блокировании "пургинских" депутатов и при поддержке большого количество вооруженных людей вокруг здания НР.

Если не вдаваться в политические и юридические нюансы этой истории (которая началась не сегодня), охарактеризовать ее можно однозначно: в ДНР произошел антиконституционный переворот. Организатором его является московско-донецкая группировка, инициировавшая ровно год назад "мирное" ("минское") решение конфликта на Донбассе. 

Я уже успел переговорить по поводу случившегося с рядом командиров и чиновников - отношение к происходящему у людей резко отрицательное. У Пушилина очень низкий рейтинг доверия среди населения республики и нет никакого авторитета в армии. Напротив, Андрей Пургин пользуется достаточным уважением и авторитетом и среди граждан, и среди ополченцев. 

Итоги подводить еще рано, но я хочу сказать, что в ДНР происходит не "банальная борьба за власть", как некоторые пишут, а навязывание Новороссии совершенно определенного курса развития и определенных людей, призванных обеспечивать реализацию этого курса. То, что такой курс и выполняющие его люди совершенно чужды населению и ополчению республик (не говоря уже об "идеалах Новороссии") - организаторов этого процесса не волнует. В политике и бизнесе нет места народным интересам и тем более каким-то "идеалам".

Работать становится все сложнее (в том числе на этапе прохождения границы). Ближайшее время, в зависимости от дальнейшего развития ситуации, сделаю отдельное сообщение по поводу нашей деятельности на Донбассе.
  
  
   04.09.15. Сообщение от RT.

"Заместитель председателя Народного совета ДНР Денис Пушилин стал исполняющим обязанности председателя этого органа, сообщает РИА Новости со ссылкой на источник. По словам собеседника агентства, решение было принято в ходе внеочередного заседания Народного совета ДНР".

Сообщение от ополченца: "На фронте брожение началось. Журналистов сегодня весь день запугивали, грозили проблемами, если будут писать про переворот. Но инфа дошла до фронта и наших позиций. МММщик минский Пушилин взял Совет. Пургин смещен. США прижали санкциями РФ, и слив было решено форсировать. Андрея Пургина сняли с должности спикера Народного Совета без объяснения причин. Несмотря на полное информационное затишье, сегодня весь день прорывалась информация о том, что Пургина не пускают в ДНР, о том, что его и поддерживающих его депутатов преследуют сотрудники МГБ, и что самого Андрея Евгеньевича арестовали. К сожалению, все это оказалось правдой. Жители Донецка в самом центре города оказались невольными свидетелями того, как люди с оружием останавливали машины депутатов и уводили их под дулом автоматов."
  
   Сообщение от ополченца с позывным "Бывалый":
  
   "Когда десять лет назад Пургин агитировал за Донецко-Криворожскую республику и с отрядом из 30 человек ходил по Донецку с флагами ДНР и России, Пушилин продавал "акции" МММ, Кофман обеспечивал интересы порошенковского банка "Надры". Вот и весь расклад.
   Пургин всегда мне представлялся этаким серым кардиналом, который стоял за многими знаковыми моментами, но при этом всегда умело делал акцент на своей второстепенной роли, не бросая тени на авторитет главы республики. Пургин, один из руководителей общественного движения "Донецкая республика", стоял у истоков протестного движения на Донбассе. Но при этом все его высказывания и поступки были крайне взвешены и обдуманы. Не стремящийся на первые роли, он, однако, был серьезной политической силой и в то время когда во главе протеста стоял Губарев и остался ей после прихода к руководству Захарченко.
   Пургина, как и Захарченко, можно отнести к "партии войны", противовесом которой является "партия мира" во главе с поддерживаемым Россией Денисом Пушилиным. И сегодня мы с вами наблюдаем как "партию войны" пытаются убрать с арены. Когда журналисты спросили у Александрова о том, почему никак не реагирует на происходящее Александр Захарченко, тот мягко ушел от ответа, сказав что последний является больше военным человеком и что ему еще не разъяснили масштабы происходящего.
   Маленькая неточность - Захарченко никогда не возглавлял военное руководство республики, и свой карьерный взлет начал как гражданский администратор. Возглавляющий ДНР Захарченко как минимум должен следить за тем, что происходит на всех уровнях власти и его молчание может быть очень красноречивым. Либо он не хочется вступиться за Пургина и Александрова по определенным причинам, либо по этим же причинам он не может этого сделать.
  
   04.09.15. Сообщение от Эдуарда Лимонова
  
   (21) http://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_73288
  
"Пургин и его супруга задержаны и доставлены в МГБ. Я отвлекался на пару часов на партийные обязанности, за это время произошло много чего... Вот в хронологическом порядке последующие сообщения о событиях в Донецке:
   19.05
"По приказу Пушилина и МГБ сейчас пытаются арестовать Елену Пургину, которая находится в здании Народного Совета и депутатов, которые с ней.
Здание окружено.
Пургина задержали на Макеевской трассе. Сейчас слышны сирены полиции или скорой. На пути прорывающихся депутатов возможны всяческие провокации, не исключаю, что в происходящем будут обвинять Андрея Пургина.
Это спланированная акция.

19.21
Правая рука Пушилина, некая Наталья Никанорова, являлась помощником депутатов Москаля и Пискуна в Верховной Раде.

19.49
Пургины задержаны МГБ. Захарченко на 21 час собирает всех депутатов в Доме Правительства. Гражданка Никанорова является юристом Партии Донецкой Республики.

19.57
Пургин и его супруга задержаны и доставлены в МГБ.
Здание Народного Совета окружено сотрудниками МГБ и вооружёнными силовиками.
Захарченко собирает депутатов в 21.00 в доме правительства.
Лояльных Пургину депутатов пытаются задерживать, введён план перехват.

Некоторые утверждают, что Пургин против слива и человек Володина, а Пушилин за слив и соответственно за Суркова. И этот конфликт как раз следствие вражды между Сурковым и Володиным. Насколько это правдиво не берусь судить. Пургин был последней крупной фигурой способной постоять за независимость, а не слив. Да, он долго прогибался под минский формат, но отзывы о нём в Донецке были хорошие, он один из тех, кто начинал всю эту компанию по независимости.

Глава 69

Витёк и Вселенная

сутки назад

27 мая, 2000 год, суббота

  
  
   Виток Степанович, зайдя на КПП, старался дышать "не слишком глубоко", ударил громко штамп-часами на путевке время выезда, дал подписать механику -- тот никак не среагировал, да и не в его обязанностях "перегарные дела".
   Ну и ладненько!
   Залез в высокую зеленую кабину, огляделся: МАЗ-500, а точнее даже -- МАЗ-504В, седельный тягач с полуприцепом, все знакомо, все привычно.
   Вообще-то, Виктор Степанович не сильно любил большие машины, поскольку и сам был небольшого росточка. Еще смолоду он не ладил с такими монстрами, как КрАЗ-250 и МАЗ-200, даже несмотря на то, что на их капотах красовались медведь и буйвол -- приятные глазу и на ощупь алюминиевые полированные фигурки.
   Да, Виктор Степанович застал те времена, когда автобаза получала новые грузовики именно с фигурками, как олени на первых "Волгах". Но потом "буйволы" и "медведи" с капотов пропали.
   Поначалу конструкторы на заводе фигурку "распилили" вдоль на две половинки, и их на конвейере "внакладку" рабочие привинчивали на боковинах капотного отсека, а позже и вообще стали просто рисовать краской. На последних машинах и буйвол, и медведь (фигурки и рисунки) -- исчезли совсем.
   Как и олень с капота "Волги".
  
   Долгие годы Виктор Степанович ездил на бортовом газоне ГАЗ-51, и тот ему очень нравился. Потом, правда, пошли -- газоны "пятьдесят второй" и "пятьдесят третий". А у последнего под капотом и вовсе V-образная восьмерка и целых сто двадцать пять лошадей!
   Виктор Степанович (впрочем, нет, тогда еще был как раз просто Витёк) прочел в книжке, которую с некоторых пор стали вкладывать в бардачок каждой машины, "Инструкции по эксплуатации":
   "В новом двигателе применены головки цилиндров с высокотурбулентными камерами сгорания и винтовыми впускными каналами. Во всех моторах применена система рециркуляции отработавших газов для снижения выброса вредных веществ в атмосферу".
   Особенно Виктору Степановичу запомнилось про высокотурбулентные камеры и винтовые впускные каналы (слово "коллектор" тогда еще не было в ходу), и он обязательно упоминал их в разговорах "по пятницам" с хлопцами где-нибудь за машинами в укромном уголке огромного двора автобазы.
   Потом пошли сто тридцатые ЗИЛы, пятисотые МАЗы и, наконец, КамАЗы. А эти -- так и вовсе долгое время были выше всякого разумения и понимания -- куча приборов, электроника...
   Чтобы сесть на КамАЗ, нужно было пройти специальные курсы, но Витёк не захотел, а Димка Селезнёв -- тот, видишь, не только на курсы пошел, но и в техникум поступил, а потом и в институт. На КамАЗах и получали больше, но Витёк как-то упустил, да и бог с ним уже.
   Правда, учиться все равно пришлось, и на КамАЗе Виктор Степанович просидел почти год, но потом пошел к Селезнёву и попросился "куда попроще". Зарплата стала не так важна, а уставать стал больше. Дмитрий Федорович без вопросов кивнул головой, и определили Виктора Степановича в отдел снабжения. На зарплату. Сначала на фургоне ЕрАЗ ездил, а потом освободилось место (снова сходил к Селезнёву) и принял под себя "родёмый" ГАЗ-51.
   Но когда была нужда подзаработать (тонно-километры накрутить или, там, просто подкалымить), то с молчаливого согласия директора Виктору Степановичу иногда выдавали путевки и на большегрузы.
   Конкретно эту машину, МАЗ-504В, Виктор Степанович неплохо знал, поскольку случалось подменять Колю Щербакова.
   Ничего нового, всё привычно.
   Виктор Степанович огляделся в кабине, наткнулся взглядом на клочок бумаги. Достал из кармана очки в пластмассовой коричневой оправе, прочитал корявый почерк Коли Щербакова:
   "Тормоза мертвые, а стопы то горят, то не горят".
   Распахнул дверь, оглянулся назад и увидел, как по двору между машинами кто-то идет, не узнал издалека, но свистнул.
   Тот обернулся.
   -- Стоп-сигналы горят? -- крикнул Виктор Степанович и вдавил педаль в пол.
   Человек вдалеке отчетливо и глубоко кивнул утвердительно, Витек приподнял руку, что могло означать "спасибо", и захлопнул дверь. Отпустил педаль тормоза, воздушный клапан ухнул порцией сжатого воздуха.
   -- Ну и ладненько, -- ответил он самому себе и поехал на Бердянск.
   Но окончательно он успокоился лишь после того, как в Волновахе на пятачке у Криницы съел два чебурека и запил их картонным стаканчиком кофе.
   Чебуреков было всего два, но это были настоящие большие греческие чебуреки.
   И -- с мясом!
   Так говорил Димка Селезнёв: "с мясом", именно он давно-давно, много лет назад, и "подсадил" на них когда-то Витька. И теперь Виктор Степанович всегда тут останавливается, если едет этим маршрутом. В городе таких не купишь, там они на прогорклом масле, и мяса в них -- с напёрсток.
   А тут -- прямо настоящие, греческие, деревенские!
   Но кофе в бумажном стакане "три в одном" -- это был, конечно, не кофе, а так, "смесь несъедобных растворов", -- это тоже слова Димки Селезнёва.
   То, есть, в смысле -- Дмитрия Федоровича.
   Зато кислое во рту пропало.
  

* * *

  
   Километров за двадцать до Бердянска, перед каким-то длинным селом -- Виктор Степанович не помнил его названия, но помнил, что там есть пост ГАИ. Однако ж к этому моменту, а уже почти полдень, даже если и остановят, то перегара менты не услышат.
   Да и самого поста уже давно нет!
   Правда, была еще одна возможность залететь -- это попасть в дорожно-транспортное происшествие. В этом случае на экспертизу отправляют всех участников, и правых, и неправых, но этот вариант Виктор Степанович исключал без вопросов. Какое ДТП может случиться на такой машине, как неповоротливый и неторопливый МАЗ-500? А точнее -- МАЗ-504В, седельный тягач с полуприцепом, на котором сегодня позади Виктора Степановича тонн под двенадцать груза!
   Хотя, да, бывали случаи, и хлопцы про них рассказывали, и Виктор Степанович сам тому свидетелем однажды был.
   Если, к примеру, не ты в кого-то въехал, а в тебя кто-то, то на медицинскую экспертизу все равно отправляют обоих. И если обнаружится, что у виноватого в крови следы алкоголя, то ему хана! А вот если обнаружат алкоголь у НЕ виновного, то всё равно -- протокол, штраф, а то и лишение прав -- к бабке не ходить!
   Гришка Нефёдов тому пример.
   В его самосвал ЗИЛ-555, причем в заднюю "тележку", то есть в левую пару задних колес, въехал учебный Москвич. Да еще сзади, да под углом, да еще и в стоячего! Ученик был за рулем, не справился.
   Помнится, рассказывали, что у "учебного" инструктора отобрали корочки "преподавателя курсов вождения" и выгнали с работы. Правда, спасибо, что хоть водительского удостоверения не отобрали. А вот у Гришки нашли в моче алкоголь, права тоже не отобрали, но письмо на предприятие пришло, и он три месяца ездил по двору на технологическом двухсотом МАЗе -- перетаскивал ремонтные машины с одной ямы на другую. Виктор Степанович даже приказ видел на доске и внимательно его прочитал: "...перевести водителем-гонщиком сроком на 3 месяца".
   Так-то.
   А был еще другой случай.
   Шофер на директорской Волге сбил на пешеходном переходе велосипедиста.
   И даже был суд!
   И проводили заседание не в нарсуде на проспекта Мира, а на автобазе в актовом зале. Как показательный. И всех свободных водителей (кто не в дальнем рейсе) чуть не силком согнали в актовый зал.
   А в чем заковыка-то была?
   Водитель служебной Волги оправдывался тем, что велосипедист не пешком переходил дорогу, ведя велосипед за руль, как это полагается по Правилам, а вылетел из-за кустов на всем ходу.
   Вот как тут среагируешь? ...если он с разгону и прямо тебе под колеса?
   И засудили водителя!
   Разговоров было аж на несколько дней. Потом забылось, но Виктор Степанович про этот случай помнил и себе на ус намотал.
   Правило "Три Д" называется: "Дай Дураку Дорогу".
   Это, конечно, не совсем про директорского шофера, но все равно -- от греха подальше.
   Как ни всматривался Виктор Степанович, а поста ГАИ и правда не увидел, и когда уже совсем-совсем подъехал, разглядел только кучу битых кирпичей высотой приблизительно по пояс.
   Ну и ладненько!
   Навстречу Витьку, на подъем со стороны села степенно шла целая колонна машин.
   Первым шел молоковоз КамАЗ. Полз еле-еле, груженый -- оно видно, а ну-ка восемь тонн молока тащить за собой, да еще в гору!
   Отсюда и тянучка.
   На "нашей" стороне, по ходу на обочине, замер с поднятым капотом ГАЗ-51. Поскольку грузовичок стоял к Виктору Степановичу задком, и виден был лишь его деревянный борт, а поднятый капот только угадывался за кабиной, тем не менее, эту машину Виктор Степанович из всех грузовиков даже только по профилю, даже в темноте или в тумане -- узнает с полувзгляда.
   Из-за кабины над капотом как раз чья-то курчавая голова поднялась: высокий вихрастый парень держал в руке какой-то большой ключ и тыльной стороной руки вытер пот со лба. Рукава закатаны до локтей, отчего руки смотрелись откровенно белыми, незагорелыми, вздохнул (видно было, как приподнялись его плечи) и голова снова исчезла за зеленым капотом.
   Витек за собой тоже колонну собрал, в зеркале заднего вида почти ничего не видать, изгиб дороги. Далеко позади какая-то фура-иномарка, а за ней машин много, но плохо видно. Однако хорошо идут и скоро Виктора Степановича догонят, тут и опытного взгляда не нужно -- очень хорошо идут!
   То, что случилось дальше, Виктор Степанович даже не сразу понял:
  
   -- возле бывшего поста ГАИ, развалины которого проползали слева, с верхушки плавного правого изгиба дороги начинался уклон;
   -- тяжелый МАЗ Виктора Степановича только-только изогнулся в своем седельном креплении на изгибе поворота, и из зеркала заднего вида исчезла колонна позади;
   -- впереди, навстречу Виктору Степановичу пыхтел тяжелый молоковоз КамАЗ с красно-белой кабиной;
   -- справа на обочине смотрел на Виктора Степановича зеленый деревянный задний борт ГАЗ-51;
   -- и аккурат между ними по встречной полосе, то есть прямо в лоб МАЗу Виктора Степановича уже выползали из-за молочной цистерны нетерпеливые.
  
   Первым был темно-синий джип, в иномарках Виктор Степанович не сильно разбирался.
   И вдруг в левом зеркале мелькнуло что-то ярко-желтое, и мимо мазовской кабины Виктора Степановича, едва не впритык, пролетела на высокой скорости и с громким выхлопным рёвом легковая иномарка. Виктор Степанович только и успел разглядеть на крышке багажника "этажерку" антикрыла, которые ставят обычно на спортивные машины.

Глава 70

Административная

комиссия богов

  
   У Мудрицкого с детства было слабенькое сердце.
   Больше того, за всю его недолгую жизнь оно два раза останавливалось.
   Первый раз -- совсем в младенчестве, Феликс этого и не помнит, об этом он позже узнал от отца с мамой.
   Второй раз это случилось в седьмом классе, Феликсу было уже тринадцать. Этого он также почти не помнит.
  
   Однажды он наткнулся на статью в журнале "Наука и жизнь" и внимательно ее прочел. Первый раз взахлеб, второй раз неторопливо и внимательно. Речь в ней шла о людях, которые пережили клиническую смерть, и эти люди рассказывали о небесном сиянии, о розовых облаках, о тоннелях на небо и тому подобном.
   Ничего этого Феликс не видел.
   Какие там светы и тени?
   Какой там ещё темный тоннель с небесным сиянием в самом его конце?
   Какие трубы и какой там светлый и добрый мир?
  
   Но Феликс всё-таки помнил -- вот этих троих и эту комнату. Причем, когда он подростком "клинически умер" во второй раз и очутился в этой комнате, то вдруг понял, что он тут уже бывал.
  
   Сегодня Феликс также сидел под яркой лампой на деревянном табурете в середине большой светлой комнаты напротив широкого и длинного стола, за которым заседала комиссия (именно так он ее про себя и назвал).
   Комиссия эта состояла из трех мужчин.
  
   "Седые дядьки", -- так окрестил их про себя Мудрицкий еще тогда, в прошлые разы, которых он не помнил, но "седые дядьки" -- это почему-то запомнилось.
   -- Итак, Феликс Эдуардович, вы хотите, чтобы мы избавили вас от воспоминаний прошедших нескольких часов?
   -- Да, -- Феликс кивнул головой.
   -- Вы хотите очистить свою память от ужасов массовой аварии под Бердянском, от разбитых автомобилей, от погибших и покалеченных людей, и... как вы тут в анкете пишете, от вида погибших и покалеченных детей?
   -- Да, -- Мудрицкий снова кивнул головой.
   Все трое были почти одинаковы: в белых одеждах, неких бесформенных балдахинах, глубоко в возрасте и -- сплошь белые от седых волос на головах и в своих пушистых бородах.
   Тот, что посередине (Мудрицкий окрестил его Председателем), был несколько крупнее своих коллег. Его седая шевелюра была куда более пышная и брови значительно более лохматые, чем у двух его помощников (или консультантов, что ли), да и белая его борода была куда более окладистая, чем у сидевших по бокам.
   Этих он окрестил так -- Левый и Правый.
   Перед Председателем лежал довольно толстый гроссбух, некая, как их обычно называют, амбарная книга, причем форматом значительно большим, чем формат А4, (довольно непривычный формат, почти квадратная огромная книга), раскрытая где-то посередине.
   Перед Левым и Правым лежали точно такие же, и открытые приблизительно на тех же страницах, что у Председателя, и даже уголок (а точнее уголки) обложек у всех трех книг были одинаково потрепанными.
   -- Также вы просите, -- продолжал Председатель, -- чтобы мы стерли ваши воспоминания о таких людях, как Федор Подскребаев, Николай Дмитриевич и еще некоторых.
   -- Да.
   -- А еще вы хотели бы, чтоб мы избавили вашу память о девочке...
   -- Аля, -- вставил Мудрицкий.
   -- ...да, девочка Аля, ваша умершая в четырехлетнем возрасте, дочь. Вы также хотели бы о ней забыть?
   -- Да, -- Мудрицкий снова кивнул.
   Однако на последний вопрос Феликс кивнул уже не так уверенно.
   -- Да, я хотел бы забыть и о ней, но не всё...
   Председатель повернул голову сначала к Левому, потом к Правому, но ни тот, ни другой никак не прореагировали, оба продолжали что-то читать в своих огромных книгах.
   -- Видите ли, Феликс Эдуардович, -- Председатель поднял голову к Мудрицкому, -- что касается Подскребаева и некоторых других людей из круга ваших знакомых, то тут мы вам ничем помочь не сможем, поскольку это иные люди. У них свои судьбы, своя память и так далее.
   -- А что касается вашей дочери, -- вставил Правый, -- то уж извините, она либо была (бы), либо ее не было (бы). Тут вам придется выбирать что-то одно.
   Председатель подтверждающе кивнул:
   -- Невозможно, чтобы дочка в вашей жизни сначала была бы, и вы бы о ней помнили, а потом вдруг забыли. Что-то ведь с ней должно было бы случиться, верно? А что касается вас лично, то, в принципе, ничего сложного.
   Теперь в разговор вступил Левый:
   -- Да, можно было бы... но, -- и негромко своим коллегам: -- сто четырнадцатая страница.
   Председатель и Правый синхронно перевернули по несколько страниц в своих книгах.
   -- Вы ведь, на самом деле, -- продолжал Левый, -- хотите вычеркнуть из своей памяти довольно значительную часть собственной жизни. Фактически, начиная со смерти дочери, и заканчивая событиями на пятьсот восемьдесят первом километре трассы Новоазовск - Мелитополь - Одесса, в двадцати двух километрах перед Бердянском со стороны Мариуполя, в районе села Осипенко. Все правильно?
   -- Да.
   -- Однако при этом вы хотите оставить себе ваши воспоминания о том, как вы ухаживали за своей однокурсницей Жанной, хотели бы оставить себе и некоторые другие счастливые моменты с супругой... уже после смерти Алевтины.
   Мудрицкий неуверенно кивнул.
   -- ...И вот это намного сложнее, -- закончил говорить Левый.
   Феликс молчал и смотрел на шершавый неструганный некрашеный деревянный пол под ногами.
   Жизнь -- дерьмо, подумал он про себя.
   -- Нет, жизнь не совсем дерьмо, -- вставил Правый.
   Феликс поднял глаза и следом же подумал: а чего удивительного в том, что они читают его мысли?
   -- В своей анкете, -- продолжал Правый, -- вы указываете и на свою работу в качестве журналиста в газете, даже в двух газетах, и на работу на телевидении, и на период, когда создавали и создали свой собственный бизнес, свою продакшн-студию. Всё правильно?
   Феликс кивнул
   -- Сто двадцать третья страница, -- сказал Правый негромко своим коллегам.
   Левый и Председатель снова одновременно перевернули по несколько страниц.
   -- Да, я нашел это место, -- сказал Председатель Правому и поднял глаза на Мудрицкого. -- Тут вы, уважаемый, -- он посмотрел на Левого, кивнул головой, словно с чем-то согласившись, -- тут вы, уважаемый Феликс Эдуардович, несколько нелогичны. Вам придется выбирать -- или, или.
   Феликс молчал, размышляя.
   -- А компромиссные варианты - никак? -- наконец спросил он.
   -- Ну почему же, -- неуверенно повел плечом Левый и тут же бросил короткий взгляд на Председателя.
   Председатель неподвижно смотрел на Мудрицкого и молчал, на несколько мгновений замер и Правый. Ни одна мышца на их лицах не пошевелилась. У Феликса на мгновение создалось такое впечатление, словно это уже и не Председатель вовсе, а его замершая восковая фигура, даже в глазах ничего не отражалось.
   Зависли?
   Однако длилось это всего секунду, и, как показалось самому Феликсу, -- это ему "показалось", потому что Председатель вздохнул и неторопливо, но решительно закрыл гроссбух:
   -- Согласен, коллеги, -- сказал он, ни к кому не обращаясь и глядя на обложку феликсовского дела.
   Потом еще раз снова сказал:
   -- Согласен, -- и поднял глаза на Мудрицкого.
   -- Согласен, -- сказал Левый.
   -- Согласен, -- сказал Правый.
   Это они там между собой телепатически посовещались, что ли? -- подумал Феликс и поднял правую руку, словно в классе, прося слова.
   -- Слушаем вас.
   -- Я хотел бы, -- Феликс замялся, -- если, конечно, возможно...
   -- Да-да, слушаем.
   -- ...чтобы это было не очень больно.
   -- Хорошо, -- кивнул Председатель, -- больно не будет.
   Феликс благодарно кивнул, поправил очки на переносице и недоверчиво пожевал своими тонкими губами.
   -- Уверяю вас, Феликс Эдуардович, больно не будет, не беспокойтесь.
   Лицо Левого ничего не выражало, а в глазах Правого, как показалось Феликсу, даже мелькнуло нечто ободряющее.
   Но лишь мелькнуло.
  

* * *

  
   Феликс ехал не просто на свидание.
   Во-первых, папа "решил вопрос", и Феликса в армию не заберут, в отличие от некоторых других студентов филфака.
   Во-вторых, вчера на восемнадцатилетние папа (как и обещал) подарил Феликсу права -- книжечку красного цвета с гербом на обложке -- водительское удостоверение с фотографией и синей печатью на белом уголке. Но, правда, всего с одной открытой категорией -- В, автолюбитель, а это легковые автомобили.
   Все остальные категории -- А, C и D были пока перечеркнуты.
   И, наконец, третье: Феликс не просто ехал на свидание, а ехал за рулем папиной "Победы".
   Рассказывая кому-нибудь из знакомых об этой машине (а Мудрицкий любил рассказывать своим сверстникам об автомобилях), он говорил так:
   -- Победа, автомобиль Горьковского автозавода ГАЗ, заводской индекс модели М-20, первый в СССР легковой автомобиль с несущим кузовом понтонного типа, заводское обозначение цвета автомобильной эмали "Снежная королева".
  
   ...И на этой машине, на "Снежной королеве", он сейчас ехал по бульвару Шевченко.
   Феликс не просто ехал куда-то, а ехал делать предложение своей девушке, однокурснице -- Жанне.
   Белоснежная большая машина солидно скатилась на нейтральной передаче до самой набережной, и тут Феликс левой ногой выжал тугую педаль сцепления, "кинул вниз" подрулевой рычаг, то есть включил третью (высшую) передачу и дал газу.
   Двигатель мягко заурчал и машина начала неторопливый, но уверенный разгон по мосту, поскольку за мостом через Кальмиус начинался подъем, и нужно было набрать хорошую стартовую скорость. Феликс ее набрал и в начале подъема почти до полика "придавил газульку". Мотор зарычал, еще набрал обороты, и на подъем Победа пошла без потери хода.
   В конце не слишком крутого, но затяжного и долгого подъема, бульвар постепенно выравнивался и, наконец, от улицы Марии Ульяновой вообще переходил в горизонталь. А ещё через километр-полтора пересекался с бульваром Шахтостроителей.
   На перекрестах нужно быть крайне внимательным и осторожным.
   Феликс это отчетливо помнил и всегда придерживался этого правила, а впереди ожидался не просто перекресток, а перекресток двух бульваров -- Шевченко и Шахтостроителей, -- поэтому осторожным следовало быть вдвойне!
   Его настроение было не просто приподнятым, а, как говорят в таких случаях, воистину праздничным!
   По правой стороне дороги тянулись ряды недавно отстроенных пятиэтажек, и все они -- новенькие, панельные, разноцветные -- смотрелись, словно цветные спичечные коробки, поставленные на бок.
   У выезда из двора одной из пятиэтажек он встретился глазами с мальчиком на обочине; лет пяти, стриженый "под чубчик", в коротких штанишках выше колен с бретелькой через плечо (слово "шорты" тогда уже существовало, но не в нашем обиходе), в правой руке -- детская лопатка, которыми пацанва так любит возиться в песочнице.
   По левой стороне дороги, за параллельной встречной линией бульвара, тянулся пустырь, на котором буквально через несколько лет вырастет Калининский рынок...
  
   ...но Феликс об этом пока еще не знал...
  
   ...и никогда в своей жизни не узнает...
  
   ...поскольку именно в этот момент его сердце снова остановилось -- в третий раз...
  
   Давняя детская болезнь, которую в семье называли "порок сердца", в конце концов, победила, и Феликс умер за рулем движущегося автомобиля.
  
   "Победа", красивая солидная "Снежная королева", по инерции на красный сигнал светофора пересекла первую линию бульвара Шахтостроителей, но на этой стороне перекрестка не было машин, и белая легковушка просто покатилась дальше.
   Но по второй линии справа, со стороны проспекта Ильича, на высокой скорости, чтобы успеть проехать на свой зеленый, нёсся грузовой ЗИЛ-164, бортовой "Захар" с несколькими людьми в кузове. И на высокой скорости железным буфером буквально снес со своего пути выкатившуюся ему под колеса белую "Победу".
   Удар был такой силы, что пассажиры в кузове, несколько мужчин и женщин в строительных дорожных робах, едва успели ухватиться ещё крепче за деревянные борта, а легковушку отбросило по ходу движения грузовика на добрый десяток метров, и она своей левой стороной с глухим звуком ударилась в железобетонный столб, который поддерживал провода троллейбусной линии N4 маршрута "Бульвар Шахтостроителей - Площадь Ленина".
   "Победа" впечаталась в столб водительской дверью, и голова Феликса треснула, словно сухой грецкий орех, но Феликс этого уже не почувствовал.
   Кровь в секунду забрызгала и салон, и даже белоснежный капот, поскольку лобовое стекло вылетело из своего проема тысячами мелких блестящих осколков.
   Но ничего -- ни удара грузовика в борт "Победы", ни удара машины в столб -- Мудрицкий ничего этого не почувствовал и не услышал, поскольку, повторимся, его сердце остановилось всего за несколько секунд до этого.
   Алой кровью была залита его белая рубашка (теперь почти вся красная), голова его склонилась на грудь, и именно поэтому никто не видел счастливого выражения на лице Феликса.
   Мудрицкий считал себя человеком с весьма развитым воображением.
   Но не до такой же степени!
  

НЕ эпиграф, а Кода к ситуации:

Да, у Меня множество разных Имён.

Да, Я всегда называюсь с Большой Буквы

и нахожусь в каждой клеточке твоего тела.

Ты для Меня не просто раскрытая книга.

Ты даже не представляешь,

насколько широко ты для Меня раскрыт!

Автор цитаты:

Сослагательная Вселенная

Цитата вымышленная

х х х

  
   В боковом левом зеркале Виктору Степановичу мелькнулось что-то ярко-желтое. Между его кабиной (едва ли не впритык) и встречным красно-белым молоковозом на высокой скорости и с громким выхлопным рёвом пролетела легковая иномарка, зацепила правым краем кабины угол борта стоявшего "газончика" и подняла столб черно-рыжей пыли.
   Виктор Степанович только и успел разглядеть на крышке багажника иномарки "этажерку" антикрыла да взметнувшиеся вверх белые руки вихрастого водителя ГАЗ-51. Витёк ударил по тормозной педали изо всех сил, но его тяжелую машину почему-то не толкнуло от тормозного усилия механизмов, как это в таких случаях обычно бывает, а довольно сильно, и при этом дважды, качнуло, словно сползли вперед по инерции все железобетонные плиты в кузове.
   Виктор Степанович не увидел ни того, как ГАЗ-51 от удара спортивной легковушкой развернуло передком в глубокий кювет, ни взлетевшего над кустами белобрысого парня, ни кувыркания желтой крыши по траве и кустарнику. Он съежился от предчувствия удара плитами сзади по кабине. Но удара не было.
   Он посмотрел поочередно в оба боковых зеркала, трясущимися руками достал из нагрудного кармана сигареты, распахнул дверь и фактически сполз ногами на асфальт.
   В левом кювете лежала на боку синяя иномарка-джип (ее колеса еще продолжали какое-то время медленно крутиться), из ее лобового окна вылезал полноватый мужчина в шортах без рубашки. Его комплекция едва позволяла ему протиснуться в оконный проем, отчего он громко и яростно ругался.
   Виктор Степанович окинул взглядом штабель железобетонных плит на кузове-платформе -- крепления на месте, да и сами плиты также -- лежат ровненько, как им и положено.
   Витёк не торопясь сделал одну глубокую затяжку, другую.
   Кажись, ничего особенно страшного не случилось ни с Колькиной машиной, ни с грузом.
   И -- ладненько; уже хорошо.
   Мимо Виктора Степановича прошел невысокий оператор с большой, просто огромной, кинокамерой на плече (быстро же это они!), остановился на обочине и начал снимать мужика, который возился возле своего синего джипа и отчаянно ругался матом. Потом повернулся и пошел дальше, за Витину машину, скрылся за бортом-платформой.
   Навстречу ему вышел другой кинооператор, тоже с камерой, тоже невысокий и худощавый. Молоденький, почти мальчик, щуплый еврейчик, судя по профилю и характерно свисающему шнобелю. Они что, специально нанимают молодых и, главное, щуплых операторов? Проходя мимо, тот посмотрел внимательно на Виктора Степановича -- чего это он так на меня? -- подумал в этот момент Виктор Степанович
   Оператор пошагал дальше, в сторону уткнувшегося в кювет "газона".
   Да сколько же их тут, репортеров-то?
   И тут Виктор Степанович под самой задней "тележкой" своего полуприцепа увидел разбитую стеклянную фару.
   Показалось, что ль?
   Он прошел вдоль всей длинной платформы, взялся рукой за край кузова и присел на корточки.
   Точно!
   Расколотая фара, сморщенный сдавленный передок, зажатое переднее колесо легковушки и огромная тёмная маслянистая лужа на асфальте.
   -- И что ты делаешь под моей машиной, а, сука?
  

Глава 71

   Хроника войны, 2016 год

По итогам визита Киссинджера

   08.02.16. Заметка от Иннокентия Вишневского (22)

"Генри Киссинджер: Предчувствие войны. В повседневной суете хронического кризиса, в котором живет Россия вот уже второй год после объявления нам санкций, не очень замечаешь, как мир на всех парах несется к мировой войне - настоящей, ядерной со всеми ужасами Апокалипсиса.Вероятно, люди, жившие в преддверии Первой мировой войны, точно также не замечали, а точнее привыкали к возрастающему потоку тревожный новостей: итало-турецкая война 1912-1913 годов; первая балканская война 1912-1913 годов, когда Болгария, Сербия, Черногория, Греция напали на Турцию; вторая балканская война летом 1913 года за раздел Македонии, когда уже Болгария воевала с Черногорией, Сербией, Грецией и примкнувшим к ним Османской империей и Румынией.

Голова шла кругом от грозных новостей, когда все воевали со всеми. Но в информационном потоке с фронтов уже жестко просматривались союзные оси - Антанта (Англия, Франция и Россия) и Тройственный союз ( Германия, Австро-Венгрия и Италия), для которых убийство в Сараево эрцгерцога Франца-Фердинанда Габсбурга в августе 1914 года стало поводом для кровавой схватки. Почти 23 миллиона погибших - такова цена мирового побоища. Но оно ничему не научило человечество.

Семена взаимной ненависти и озлобления, все те же межимпериалистические противоречия дали ростки новых очагов конфликта. Не успели сгнить останки погибших в Первой мировой, как та же Италия в 1935 году захватила Эфиопию. И снова формируются оси - Антикоминтерновский пакт 1936 года между Германией и Японией, к которому присоединяется Италия. И пошло-поехало: в 1938 году аншлюс Австрии и раздел Чехословакии. 1936-1939 годы - война в Испании. В 1939 году из-за нападения Германии на Польшу вспыхивает Вторая мировая война. Она обошлась человечеству намного дороже - около 50 миллионов погибших. Впервые применяется ядерное оружие.

Разве сегодня в гражданской войне на Украине, в тлеющем конфликте в Донбассе, в раскатах грохота от попадания высокоточного российского оружия по штабам ИГИЛ в Сирии, в заявлениях американского командования о подготовке там наземной операции, в необъявленный войне, которую Турция ведет против Сирии, в воинственных заявлениях Саудовской Аравии о направлении своих солдат в зону конфликта явственно не слышны все те же грозовые раскаты, предвещающие миру скатывание к Третьей мировой?!

Разве снова не формируются и не наливаются ненавистью друг к другу враждебные оси!? К тому же замешанные на религиозной вражде суннитов с шиитами. "Шиитская ось" , где склеивается негласный альянс Сирии, Ирана и России вместе с ливанской "Хезболлой" и частью курдов при негласной поддержке Израиля. И "суннитская ось" с Турцией, коалицией, возглавляемой Саудовской Аравией и стоящими за ним США? Да, оси мировой вражды сместились с Европы на Ближний Восток. Да, сегодня роль мирового "порохового погреба", каким были Балканы в Первую мировую, играет Ближний Восток, где необдуманная политика США изорвала в клочья местные государства и открыла дорогу ИГИЛ. Но разве нам легче от этого?

Генри Киссинджер, семья которого сбежала из Германии в США от нацистов, фронтовой разведчик американской армии, высадившейся в Нормандии, патриарх американского политического Олимпа в свои 92 года, наверное, острее всех чувствует, как человечество бездумно втягивается в Третью мировую. Это предчувствие войны и заставляет отставного политика лететь через океан к Владимиру Путину. Причем не первый раз. Но этот визит особый: он сам взвалил на себя невыполнимую миссию нащупать компромиссы между США и Россией, чтобы найти ту самую магическую формулу, которая бы парализовала расползающуюся по миру взаимную вражду и ненависть, толкающую человечество в ядерную пропасть. Не будем забывать, что Киссинджер все же лауреат Нобелевский премии мира.

Нет, Генри Киссинджер далеко не друг, но и не враг России. Он реалист и всю свою жизнь талантливо защищал интересы США. Плел паутину интриг по сдерживанию Советского Союза, в том числе и с помощью Китая. Сегодня он самый авторитетный критик политики президента США Обамы. В своем окружении политик не скрывает опасений из-за действий его коллеги по Нобелевской премии мира, который словно в издевку подталкивает мир к Третьей мировой.

Критик осторожный, взвешенный, Генри Киссинджер в Москве в своем выступлении в фонде Горчакова слегка приподнял завесу над причинами своей поездки. Одна из них, но не главная, в том, что "первоначальные надежды на то, что тесное сотрудничество на первом этапе кампании против "Аль-Каиды" и Талибана в Афганистане приведут к партнерству по более широкому кругу вопросов, ослабли в водовороте споров по вопросам ближневосточной политики, а потом и вовсе исчезли, когда Россия осуществила военные действия на Кавказе в 2008 году и на Украине в 2014-м".

Но сегодня, по мнению бывшего госсекретаря США, уже не время спорить о том, кто был не прав. Опасность сегодня в другом: "Каждая из стран всю вину за это возлагает на другую сторону, и у каждой из сторон существует тенденция демонизировать если не другую страну, то ее руководителей. А поскольку в диалоге преобладают вопросы национальной безопасности, вновь появляются элементы недоверия и подозрительности, характерные для жесткой борьбы времен холодной войны."

Сегодня именно тот случай, когда перефразируя Киссинджера, мир подошел к грани, за которой он может свалиться в пропасть ядерной войны. Генри Киссинджер дипломатично называет это нарушением всей "организованной человеческой деятельности".

Патриарх американской дипломатии в своем выступлении перед москвичами признает и другое: в Москву он прибыл не по просьбе Барака Обамы. За его миссией стоят совсем другие круги американской элиты, не заинтересованные в раскручивали спирали противостояния США и России. Все выступление известного политика было пронизано несогласием с проводимым Обамой курсом на жесткую политико-экономическую и финансовую изоляцию Москвы. Обама и стоящие за ним силы считают, что у Вашингтона появился исторический шанс истощить и ослабить Россию, загнать ее в угол и диктовать ей условия, чтобы она больше никогда не путалась под ногами. В идеале им бы хотелось "сузить" Россию - вместо одной страны создать что-то вроде конфедерации государств, которые бы смотрели Вашингтону в рот и не позволяли бы Европе опереться на сырьевой потенциал России для создания гигантского интегрированного европейско-азиатского рынка.

Эти стратеги не видят опасности в том, что их политика провоцирования острого внутриполитического кризиса крупнейшей ядерной державы с целью замены у власти Владимира Путина на либералов во главе с их лидером бывшим министром финансов Алексеем Кудриным, может обернуться дестабилизацией всего мира. Эти вашингтонские ястребы убеждают своих противников, а Генри Киссинджер в их числе, что, мол, ничего страшного не случится: нам же удалось развалить ядерную державу Советский Союз. Развалим на части по тем же лекалам, теми же способами и куда более слабую Российскую Федерацию.

Генри Киссинджер четко позиционирует себя в Москве как противник этой опасной стратегии. И признает, что с Обамой у России вряд ли получится о чем-то договориться. "Нынешняя администрация за оставшееся ей время не сможет решить эти задачи. Но их решение нельзя откладывать в угоду американской внутренней политике", - говорит он. Если не Белый дом, тогда чьи интересы представляет Киссинждер в Кремле?

Вся жизнь политика тесно связана с Республиканской партией. Сегодня он консультирует кандидата в президенты Джекоба Буша. Семейство Бушей одно из самых влиятельных в США. Именно при Джордже Буше он вместе с Евгением Примаковым входил в неформальную группу при президентах двух стран для развязки кризисов в отношениях между США и Россией. При Обаме такой группы нет. Да и она не нужна, когда взят курс на жесткую конфронтацию с Россией. Но американский избиратель не доволен такой внешней политикой: вмешательство США в чужие конфликты оборачивается террором ИГИЛ в их стране. И как-то не верится избирателю, что Россия является второй угрозой после ИГИЛ.

В Москве в неформальных переговорах с Владимиром Путиным и Сергеем Лавровым и шел поиск взаимных компромиссы для выхода из конфронтации. Но заниматься этим придется уже новому президенту США. Киссинджер надеется видеть таким победителем республиканца Джекоба Буша. Он и его папа Джордж Буш первые узнают об итогах переговоров в Москве. Возможно, они помогут скорректировать позицию кандидатов в президенты от республиканцев по спорным международным вопросам. Но главное другое: Киссинджер демонстрирует, что не все в американской элите разделяют нынешние подходы Белого Дома к России. Как же сам Киссинджер видит развязку в первую очередь конфликтов на Украине и в Сирии?

В качестве основы для таких компромиссов он признает, что не должны быть поставлены под угрозу национальные интересы России по обеспечению безопасности по периметру ее границ.

"Для этой страны (России), по которой на протяжении веков прокатывались иностранные армии с запада и с востока, безопасность всегда будет иметь геополитическое и правовое измерение. Когда граница безопасности перемещается с Эльбы на полторы тысячи километров на восток в сторону Москвы, в российском представлении о мировом порядке неизбежно появляется стратегический компонент. Задача нашего времени слить два этих измерения -- геополитическое и правовое -- в единую связную концепцию", - признает бывший дипломат. И слова его адресованы не Кремлю, а нынешнему хозяину Белого дома. Ему и Госдепу США адресованы и предложения по разрешению украинского кризиса.

"Украину необходимо встроить в структуру европейской и международной безопасности таким образом, чтобы она стала мостом между Россией и Западом, а не сторожевой заставой той или иной стороны". Разве не камень в огород Обамы? Ведь это его администрация превратила Украину в вооруженный форпост США против России, поддерживает тлеющий конфликт на Донбассе и провоцирует новый из-за Крыма. А в перспективе готовится плотно взять эту страну в военные объятия - создать на ее территории свои военные базы. Такая перспектива не нравится бывшему госсекретарю, ибо она уж точно подводит мир к ядерной войны. Пока Пентагон не готовится открыто объявлять свои планы, Ждет, когда в России вспыхнут социальные волнения в результате финансово-экономической блокады. Вот тогда мгновенно начнется обсуждение вопроса о том, как взять под международный, точнее американский, контроль ядерной оружие России в кризисные дни.

Обозначил Генри Киссинджер и возможный выход из сирийского тупика. Тут ясности, правда, меньше, чем по Украине. Но суть схвачена верно, так как, по его мнению, "местные и региональные группировки самостоятельно не смогут найти решение проблемы." И выражает надежду, что " согласованные российско-американские усилия, осуществляемые во взаимодействии с другими ведущими державами, могли бы создать образец мирного урегулирования для Ближнего Востока, а может, и для других регионов."

Пока межсирийские переговоры буксуют из-за попыток США получить односторонние преимущества для своих сателлитов, которые по команде из Вашингтона требуют от России немедленного прекращения бомбардировок ИГИЛ. Снова развернута кампания в СМИ о якобы массовой гибели гражданского населения из-за точечных ударов российских ВКС. А английские политики и СМИ как по команде принялись рассуждать о том, что нескончаемый поток беженцев в Европу и вызван российскими бомбардировками. И ни слова о том, кто задолго до России взорвал мир и стабильность Сирии, вскармливал через Турцию ИГИЛ для того, чтобы его руками свергнуть режим Башара Асада. Пока Вашингтон и не думает о компромиссе, а лишь ведет дело к дискредитации усилий России по борьбе с ИГИЛ.

В Кремле не могли не приветствовать тот подход, который предлагает Генри Киссинджер для налаживания диалога между двумя странами. Точка отсчета этого диалога должна начаться с того, чтобы в Вашингтоне признали, и это цитата Киссинджера, что "в возникающем многополярном порядке Россию следует воспринимать как ключевой элемент нового глобального равновесия, а не как угрозу Соединенным Штатам."

Пока в США доминирует иной подход. Он может смениться на более реалистический только после ухода с поста Нобелевского "поджигателя мира" Барака Обамы и с приходом в Овальный нового президента. Киссинджер разъяснил в Кремле, что не стоит обольщаться успехом Трампа. В конце-концов никто не отменял партийную машину голосования республиканцев, руководители которой считают Трампа выскочкой и постараются загнать его в "стойло", чтобы на партийном съезде выступить единым фронтом в поддержку согласованного кандидата, каким скорее всего станет Джекоб Буш. Затронул бывший дипломат и состояние экономики России. По его словам, именно это и определит, какую роль Россия в мире закрепит за собой. И дал совет Владимиру Путину внимательно посмотреть на свое "экономическое" окружение.

Сможет ли Киссинджер выполнить свою миссию и помочь найти развязки кризисных точек? Возможно. Но его визит показал, что влиятельный силы в Вашингтоне не разделяют идей нынешней администрации Обамы раз и навсегда "решить русский вопрос". Слишком велика опасность соскальзывание в штопор военного противостояния и цена победы может оказаться "пирровой". Эти силы не готовы поддерживать авантюристов из Белого дома и ищут возможные пути развязок конфликтов двух держав. Богатейшего опыта "миротворца" Киссинджера вполне достаточно, чтобы, как он сам признал в фонде Горчакова, "разработать стратегическую концепцию российско-американских отношений, в которой можно преодолеть пункты противоречий". Вопрос на засыпку: прислушается ли американская элита к советам своего патриарха?

Глава 72

Оперативное совещание

11:30, 12 марта, 1972 год

  
  
   -- Дзюдо, это борьба такая, как наше самбо, только ковер у них пожёстче, и борются они босиком.
   -- Босиком?
   -- Ну да, босиком, не в "борцовках", как у нас.
   В большом и несколько сумрачном кабинете с огромными до потолка, но загардиненными окнами, через которые дневной свет пробивался "с большими потерями", двое сотрудников ждали своего начальника.
   Тот, который рассказывал про дзюдо, был помоложе, худощавый, средних лет, стриженый под так называемый строгий бокс -- то есть, затылок и виски под ноль, а сверху чуть-чуть и коротко.
   Второй -- значительно старше, совсем лысый, и лысина его плавно опускалась к бычьему жирному затылку, тонувшему в плечах. Как это бывает у больших людей, свой галстук он время от времени оттягивал от горла.
   Большое черное кожаное кресло начальника еще пустовало, подчиненные сидели на стульях по разные стороны огромного приставного полированного стола, за таким обычно сидят сотрудники на многолюдных ответственных совещаниях.
   Сегодня в кабинете были только эти двое, перед каждым по кожаной папке, оба в отглаженных черных костюмах, в синих рубашках и галстуках.
   Молодой продолжал:
   -- А в каратэ, я читал, они там рубятся рёбрами ладоней, как саблями. А еще есть приемы -- ногой в лицо.
   -- Ногой по лицу? Это как же? -- спросил старший, достал из кармана брюк скомканный носовой платок и вытер, не торопясь, свой большой затылок и шею.
   -- Японцы... они ведь коротконогие, словно мартышки, вот и придумали друг дружку ногами по морде...
   Младший, который стриженый под строгий бокс, сидел несколько развалясь, расслабленный, подпирая щеку кулаком, а локоть (чтобы тот не съезжал по полировке стола) придерживал второй рукой. Он периодически поглядывал на огромную дубовую входную дверь и старательно пытался не зевнуть.
   -- Ты чего такой помятый, Дмитренко?
   -- Та Воропаев же, товарищ майор!
   -- Ах, да, Воропаев, -- кивнул лысый. -- И что Воропаев?
   -- А что Воропаев, -- повторил молодой. -- Он, сука, спал, а мы всю ночь смотрели, как он спал. В общем, с дежурства я...
   Пока эти двое разговаривали, убивая время в ожидании, входная дверь так и НЕ распахнулась неожиданно широко и громко, как это случается при появлении большого начальства, а наоборот тихо приоткрылась боковая неприметная, и в кабинет бесшумно, но энергично вошел невысокий полноватый мужчина с кавказским типом лица.
   Черные волосы с легкой едва заметной проседью на висках аккуратно зачесаны назад, круглое лицо, черные густые брови, и одет как будто из того же ателье, как и первые двое -- черный костюм, синяя рубашка и галстук. Только галстук не черный, как у подчиненных, а темно-синий.
   Да и костюм (в отличие от подчиненных) сидел на нем несколько мешковато -- невысокий и несколько округлый человек.
   Подчиненные, как по команде, подскочили, вытянулись, младший при этом громыхнул негромко своим стулом.
   -- Брызгалов! А выговор я тебе все-таки влеплю, -- с едва уловимым акцентом негромко сказал хозяин кабинета, быстро шагая к своему массивному начальническому креслу. -- Заработал!
   В руке он нес такую же коричневую папку, какие лежали сейчас на столе перед подчиненными.
   -- Такого человека потерять, такого сотрудника, -- продолжал начальник, протиснувшись между столом и крессом, положил перед собой папку и короткими толстыми руками, а точнее - крепкими круглыми кулаками уперся в столешницу.
   -- Уже доложили, -- скорее подытожил, чем спросил старший из подчиненных, Брызгалов.
   -- А как ты думал? -- пожал круглыми плечами хозяин кабинета и посмотрел на молодого, словно призывая того в свидетели.
   Секунду в кабинете было тихо, и снова голос с грузинским акцентом:
   -- Как ты мне там рассказывал, а? И под шикарную шлюху в ресторане умеет, и под учительницу, и под школьницу умеет, так? -- он два раза сказал слово "умеет".
   Лысый плотный, который Брызгалов, помолчал секунду-две и, когда понял, что отвечать можно, проговорил:
   -- Так то ж любовь, то ж ведь порода женская такая, товарищ полковник...
   -- Порода? -- повторил начальник. -- Это ж надо было так довести ситуацию, Брызгалов. А?
   И, словно ища поддержки, опять посмотрел на младшего:
   -- Нашу Веру... -- начальник хотел было еще что-то сказать, но младший едва заметно кивнул головой, и это движение могло означать, что он понял, о ком речь, -- нашу лучшую оперативницу какая-то девчонка -- кислотой в лицо!
   -- Виноват, товарищ полковник, бабы... -- снова ответил лысый старший.
   -- Что там с ней, докладывай.
   -- Пока еще в ожоговом отделении, -- ответил Брызгалов. -- Глаз спасти удалось, а вот бровь и щека, -- он коснулся пальцами своего левого виска...
   -- На себе не показывай, -- перебил хозяин кабинета.
   -- Виноват, товарищ полковник. Почти вся сторона лица пока в бинтах, трудно сказать.
   -- И из строя выбыла как минимум на полгода, я правильно понял?
   -- Так точно.
   -- Эх, Брызгалов, Брызгалов... -- и подполковник снова посмотрел на молодого.
   Худощавый молодой "под строгий бокс" продолжал тактично молчать.
   Среди батареи разномастных аппаратов по правую руку от хозяина кабинета зазвонил телефон -- не красный, и не синий, а черный громоздкий и с крупными в ряд клавишами цвета слоновой кости.
   Полковник взял трубку и коротким толстым пальцем этой же руки надавил одну из клавиш:
   -- Карчаидзе слушает! -- недовольно сказал в трубку.
   Помолчал секунду.
   -- Я же сказал: я занят!
   Ещё через секунду:
   -- А, вот что? Тогда соединяй.
   Какое-то время в кабинете стояла тишина.
   Лысый тучный Брызгалов хотел было вытереть свой потеющий жирный затылок, но раздумал. Худощавый перестал старательно вытягивать позвоночник, но и нельзя было сказать, чтобы он совсем принял стойку "вольно"; оба продолжали стоять.
   -- Долго ещё, как считаешь? -- спросил Карчаидзе собеседника на том конце телефонного провода; выслушал, помолчал. -- Хорошо, продолжайте. И обязательно мне доложи.
   Положил трубку. Щёлкнула, выпрыгнув на свое место, желтая клавиша на аппарате.
   Полковник ногой нащупал кресло позади себя и опустил в него свое круглое тело, откинулся на спинку и какое-то время молчал, потом вернулся мыслями в свой кабинет.
   -- Садитесь, товарищи офицеры.
   Подчиненные опустились на стулья.
   -- Да, -- сказал полковник, -- я вчера на совещании в исполкоме, там... словом, дочитал я эту вашу тетрадь. Дочитал до конца.
   Он раскрыл свою папку (подчиненные синхронно проделали то же самое) и вынул из нее черную толстую 96-листовую тетрадь, куда студенты пишут обычно свои конспекты.
   -- И рассказывайте уже. Дмитренко.
   Полковник поднял взгляд на молодого, сделал движение рукой, которое могло означать "можешь сидеть", и молодой, едва начав вставать, тут же сел.
   -- Как я уже докладывал, вчера также ничего существенного не происходило. Всё в штатном порядке, -- и замолчал.
   Брызгалов посмотрел на своего младшего товарища, и тот, встрепенувшись, снова начал говорить:
   -- В семь сорок пять вышел из подъезда, в четырнадцать ноль-ноль...
   Подполковник нетерпеливо шевельнул головой, что могло означать "достаточно":
   -- Что с цыганами?
   Младший снова попытался встать, но, наткнувшись на взгляд начальника, остался сидеть.
   -- Нет никаких цыган, товарищ полковник. И не было! Я все райотделы на уши поставил... виноват, проинформировал. Вот здесь я семь рапортов собрал, -- он коснулся пальцами папки на столе перед собой. -- Никакие таборы, никакие брички и никакие цыганские телеги в последние дни по городу не ездили.
   Хозяин кабинета еще раз поднял глаза на младшего офицера.
   -- И цыганки не было, -- продолжал Дмитренко. -- Цыганский гастроном был, "Золотая осень" была, я сам всё это видел, но никакой цыганки, никаких цыган, никакой брички. Никак нет, товарищ полковник.
   -- Что доктор?
   -- Профессор? -- переспросил Дмитренко. -- Этот по-прежнему про своё умное, медицинское: про измененную форму сознания, посттравматический шок и так далее...
   -- Кинотеатр? -- хозяин кабинета повернулся к Брызгалову.
   Брызгалов вставать не стал, но переложил свой мятый носовой платок из одной руки в другую:
   -- Также без результата, Мираб Георгиевич. Никакого Георгия Павловича, никаких таких художников в кинотеатре нет. Директором там Тесля -- заслуженный работник культуры, член Союза кинематографистов... Ну, вы ведь знакомы.
   -- Дворец пионеров на Пожарной площади? -- спросил полковник.
   Дмитренко на этот раз встал, и хозяин кабинета не стал его останавливать:
   -- Ответить не готов, информации пока никакой нет, но... работаем, товарищ полковник.
   Снова зазвонил черный телефон; полковник поднял трубку (толстый палец, белая клавиша), выслушал и кивнул молодому офицеру:
   -- Твой Зубакин вернулся в управление.
   И молодой, словно с облегчением, закрыл свою папку:
   -- Разрешите идти?
   -- Идите.
   Тот аккуратно вышел из-за стола, придвинул стул, выровнял его спинку со всеми остальными спинками в ряду.
   Пошел из кабинета, но на полпути голос Карчаидзе его остановил:
   -- Кстати, Дмитренко.
   -- Слушаю, товарищ полковник, -- развернулся тот прямо на месте.
   -- Ногами дерутся не только японцы, но и китайцы, и другие, а французский сават и вовсе называют -- бокс ногами.
   -- Так точно, товарищ полковник!
   Не дождавшись ответа, он снова развернулся, дошел до двери и прикрыл ее за собой осторожно, без стука.
   -- Так ты, Николай Иванович, говоришь -- ни художников, никого?
   -- Так точно, Мираб Георгиевич, никого.
   -- Странно, -- и он перевернул несколько страниц в своей папке.
   -- И что тут за имена у вас тут? -- Карчаидзе два раза повторил слово "тут". -- А?
   Перелистнул еще пару страниц, нашел место, прочел:
   -- Кулёк, Мешок, Сосок... Ты, наверное, всех бомжей и ханыг по области пособирал? Сосок -- это, случаем, не от грузинского Сосо? -- и насмешливо уставился на своего подчиненного.
   -- Никак нет, товарищ полковник, -- Брызгалов, в свою очередь, тоже слегка улыбнулся.
   Он также переложил несколько листов в своей папке и продолжал:
   -- И вы правы, товарищ полковник. Валет, Князь, Бык -- тут сразу видно, кто чего стоит и что за публика. А эти... Мешок, это от имени Михаил. Сосок -- не грузин, товарищ полковник, это Сашок, Александр, значит...
   -- Дай-ка я угадаю, -- перебил его начальник, -- кулёк -- это значит: Николай, правильно? А?
   -- Виноват, Мираб Георгиевич, эту личность мы пока не установили...
   Полковник кивнул на входную дверь:
   -- Вот и Дмитренко говорит, что никакого Кулька не было. Что думаешь?
   -- Говорит, что это он такую фантастическую повесть пишет и такого персонажа придумал, -- ответил Брызгалов, указывая взглядом на черную 96-листовую тетрадь перед начальником, и поправился: -- персонажей понапридумывал.
   -- Что? ...я не понял, Брызгалов: откуда сведения? Это тебе кто про повесть сказал?
   -- Виноват, Мираб Георгиевич, я ж не мог и не стал докладывать... -- и Брызгалов кивнул на стул, на котором минуту назад сидел младший офицер.
   -- А ну говори!
   -- Да я тут так себе подумал, -- Брызгалов пошевелился на стуле, словно выбирал позу поудобнее, и доверительно наклонился чуть вперед, -- зачем усложнять? Старший Карась - он ведь наш человек, погоны носит, хоть и из другого ведомства, но все-таки человек служивый, поймет.
   -- Коля! Ты что, совсем с катушек слетел?
   Брызгалов на такую экспрессию своего начальника, казалось, не обратил никакого внимания, не торопясь вытер свой большой затылок и продолжал:
   -- И он понял, Мираб Георгиевич. Мы поговорили...
   Карчаидзе как-то беспомощно и даже удивленно откинулся на спинку своего огромного кресла.
   Брызгалов между тем продолжал:
   -- Не переживай, Мираб! Я с него и подписку взял, и разъяснительную работу тактичную провел, всё как обычно, всё по инструкции. И он понял. А пацан этот мне и рассказал, что давно увлекается... там... и всякое такое.
   -- Как? ...ты и с мальчишкой разговаривал? -- Карчаидзе поднял было руку и безвольно уронил на колено.
   -- Так я вам больше скажу, Мираб Георгиевич, я и с него объяснение взял. Вот оно.
   Карчаидзе оторвался от спинки кресла, придвинулся к столу и недоверчиво взял протянутый ему лист бумаги.
   Начал читать.
   Брызгалов снова не торопясь вытер затылок и шею.
   Полковник опустил листок на стол, задумался.
   -- Ну, я даже тут не знаю тут, -- он снова два раза повторил слово "тут".
   Встал, прошелся по кабинету, подошел к окну и, глядя на улицу, простоял там неподвижно около минуты.
   Вернулся и опустил свое круглое тело в широкое кожаное черное кресло.
   -- Это, конечно, всё меняет... А что же ты раньше молчал?
   -- Так это только вот сегодня и произошло, утром. А не доложил я, сами понимаете, -- и Брызгалов еще раз кивнул на ближнюю спинку в ряду.
   Полковник снова помолчал, а потом, видимо что-то для себя решив, сказал:
   -- Людей отозвать, отработку прекратить. Подробную докладную мне на стол... к обеду!
   -- Дело закрываем, в архив?
   -- Нет, Коля! Дело закрываем, но не в архив. Ты, кстати, знаешь, почему я в этом кресле сижу, а ты на стуле?
   Брызгалов молчал.
   -- ...а, впрочем, ладно... -- Карчаидзе махнул своей короткой ладонью, что-то еще хотел, но подумал секунду и ничего не сказал.
   Какое-то время оба молчали.
   Карчаидзе, наконец, проговорил:
   -- Формально, в смысле по команде, ты это дело, да, закрывай. Но собери все документы до единого, включая копии. Чтобы ни одной бумажки не осталось "на воле" или без надзора! Докладную и папку принесешь мне, -- и Карчаидзе встал.
   Брызгалов также поднялся:
   -- Тетрадку мальчишке вернуть? -- спросил он.
   -- А ты копию снял?
   -- Так точно.
   -- У Фетисова?
   -- Ну, -- замялся Брызгалов, -- я, Мираб Георгиевич, понимая ситуацию, копию снял у Фетисова, но - без Фетисова. Я его отослал с поручением, а сам перефотографировал все страницы до последней, плёнка в кармане.
   -- Правильно, молодец. А тетрадь, да, тетрадь верни, -- Карчаидзе протянул ее Брызгалову.
   -- Слушаюсь, товарищ полковник.
   -- Я так чувствую, Брызгалов, ты мне еще что-то хочешь сказать.
   -- Да, товарищ полковник. Может, от греха подальше вообще прикроем это дело. Начисто.
   -- В смысле -- зачистить, что ли? И как ты себе это представляешь?
   -- Ну, например, взрыв бытового газа в квартире. Все сделаем аккуратно, как обычно.
   Карчаидзе помолчал, размышляя, потом ответил:
   -- Нет.
   -- Так точно, товарищ полковник.
   -- Пока такой необходимости нет.
   -- Разрешите идти?
   -- Плёнку отдай.
   -- Виноват, да, конечно, вот она, держите...
   -- Свободен.
   -- Есть!
   Сразу за офицером в кабинет заглянула, было, женщина, но Карчаидзе предостерегающе поднял руку:
   -- Позже, Галина, позже!
   Женщина скрылась и осторожно прикрыла за собой дверь.
   Полковник вышел из-за стола, прошел до входной двери, постоял там, снова вернулся к столу.
   Среди всевозможных канцелярских конструкций, телефонов, папок и бумаг он нашел взглядом на столе невысокую деревянную фигурку боксера.
   Спортсмен хоть и "в дереве", но смотрелся, тем не менее, как живой, в динамике. Правая рука вытянута вперед, словно наносила удар невидимому противнику (но плечи при этом "глубоко в себя"), левая рука прижата к подбородку, левая нога чуть впереди, а правая провернулась на носке и будто готова сделать шаг вперед.
   Снизу на подставке прочел: "Мирабу. На память".
   -- Что-то здесь...не то, не так, -- сказал он вслух.
   Повертел в руке фигурку, поставил на место и подошел к окну, за гардиной было пасмурно:
   -- Что это там ещё за вэ-ха-эс такой? Какой такой интернет и масочный режим? И диск.
   Полковник посмотрел на свою короткую широкую ладонь, словно держал на ней спортивный снаряд (тяжелый, помнится).
   -- Нет-нет, там по-другому там, -- Карчаидзе два раза повторил слово "там". -- Ага! ...не диск, дискета...
   Он представил себе на ладони такой же диск, но диаметром в два раза меньше и весом значительно легче.
   Сжал ладонь в кулак, опустил на подоконник.
   -- Нет-нет, и тетрадь следует изъять, -- сказал он вслух и прошел на свое место к столу.
   Подумал секунду и нажал крайнюю клавишу цвета слоновой кости.
  

Эпилог 1

  
   -- Мародёрство? -- переспросил военный. -- Я за такое расстреливал.
   Мы сидим втроем (точнее, уже вчетвером) на берегу полуденного ленивого ставка, под деревьями в тени. Сидим за столом, который когда-то был сколочен из неструганых досок, и я вижу узоры древесины и поржавевшие шляпки утопленных в нее гвоздей.
   Я на лавочке с одной стороны, а напротив меня двое. Про мародерство сказал тот, что слева, который постарше и в пятнистом камуфляже.
   -- Война и грабёж - это самые эффективные виды заработка, -- устало отвечает ему Сява, стриженый в синей футболке и с "неправильной" головой и ушами.
   Он сидит справа, поднимает кверху свой худой тонкий палец, а плечом касается плеча подполковника:
   -- Ведь не зря всякие там викинги и варяги ходили на юга? Македонский и крестоносцы на восток, а монголы не только на запад и на север, а во все стороны -- а?
   Он смотрит долгим взглядом на военного, потом поворачивается ко мне:
   -- И ходили они туда -- куда и, главное, за чем? За баблом! За трофеями -- территориями и ресурсами... То есть, говоря вашими словами, -- мародёрили.
   -- И обязательно на глазах у всего личного состава, -- добавляет военный.
   -- Ага, -- отвечает стриженый и снова поворачивается к нам.
   Не ко мне!
   А к нам!
   Справа от меня, оказывается, сидит еще один человек -- это Мудрицкий.
   Поверх своих стильных очков он виновато смотрит на Сяву, потом на меня, но уже каким-то жалостливым взглядом, словно просит защиты.
   Сява между тем снова своим плечом легонько касается плеча военного, а при этом смотрит на Мудрицкого:
   -- А не пора ли тебе снова помереть, а, Феликс? -- и поворачивается к "прапорщику", -- это он уже который раз, пятый или шестой?
   Феликс молчит. Военный тоже.
   Сява наклоняется чуть на бок, приподнимает над скамейкой свою худую ляжку и вынимает из заднего кармана джинсов сложенный вчетверо лист бумаги, разворачивает:
   -- Это ты написал? -- спрашивает он у Мудрицкого и читает с листа: -- Я не за тех и не за этих, я не за белых и не за красных. Мне неприятно осознавать себя гражданином той банановой республики, куда к жирному чернозему и залежам сланцевого природного газа тянет свои тощие ручонки дядюшка Сэм.
   -- Я такого не писал.
   Но Сява продолжает, словно не услышал:
   -- Поэтому ни порошенки с яценюками и турчиновыми, ни всяческие правые секторы с ударами и батькивщинами мне аж никак не друзья.
   -- Я такого не писал, -- снова отвечает Феликс и опять вопросительно (и просительно) смотрит на меня.
   -- С другой стороны, -- продолжает Сява, -- мне не нравится, что от порошенков и яценюков меня оберегают бандюки Януковича с их налетами на приватбанки, на автомобильные и ювелирные предприятия, с их так называемыми отжимами имущества. Жовто-блакытный ДНР называется, правильно?
   -- Это не я писал, это Андреев! -- восклицает в отчаянии Мудрицкий.
   -- Ага, -- и Сява Севрюков, сворачивает лист обратно вчетверо и, снова приподнявшись на один бок, прячет листок в задний карман. -- А кто такой Андреев, откуда ты его знаешь? Отвечай!
   Феликс снова беспомощно поворачивается ко мне, а Сява продолжает:
   -- Не, Феликс, пора тебе в очередной раз помирать. Пора! -- ...и Сява вопросительно смотрит на военного.
   -- Я... не знаю. Не знаю я никакого Андреева, -- едва шепчет Феликс.
   Но Севрюков снова как будто не услышал.
   -- А вот скажите мне вы, гуманисты, просветители и пацифисты, вы ведь, небось, всем своими четырьмя руками за сытых овец и некусаных волков, да?
   -- Да, -- вдруг резко и решительно отвечает Мудрицкий. -- Да!
   -- Не, так не бывает, -- лениво отвечает Сява. -- А я вот вам сейчас прочитаю.
   Он наклоняется в другую сторону, приподнимается на второй ляжке и достает из заднего кармана синих джинсов смартфон; тычет в него несколько раз своим тонким пальцем и, наконец, читает:
   -- Инвестиции в Украину очень выгодны...
  

Глава 73

Инвестиции в Украину очень выгодны, -- Джек Кин.

  
   (23) https://vk.com/wall-59532660_1023882
  
   Бывший заместитель начальника штаба армии США Джек Кин заявил, что инвестиции в Украину очень выгодны, так как украинцы умирают вместо американцев в войне с Россией:
   "Некоторые республиканцы задают вопросы касательно наших трат. Наших трат на Украину. Но у нас бюджет в 6 триллионов долларов, а на самом деле он на несколько сотен миллиардов больше. Мы инвестировали, я настаиваю на этом определении - инвестировали, 66 миллиардов в Украину в этом году.
   И это -- всего 1.1% бюджета.
  
   За 66 миллиардов долларов мы получаем Украину, которая сражается с Россией. Это отбросит их на годы назад. И навсегда лишит их возможности при Путине реализовать амбиции забрать себе обратно некоторые из советских республик. И если бы это произошло, это бы означало войну НАТО с Россией. И масштаб этой войны был бы намного больше той, что происходит сейчас. И риски ядерной были бы намного выше. Этого мы избегали всю холодную войну -- конвенциональной войны между двумя ядерными державами.
   Поэтому такая инвестиция очень даже выгодна".
  

Эпилог 2

   Сява прячет смартфон и снова касается своим худеньким плечом плеча военного:
   -- А скажи мне, Игорь, таких, как мы, наверное, даже в аду не принимают. Как ты думаешь?
   -- Я в этом абсолютно уверен, -- спокойно отвечает подполковник.
  
   Сергей Андреев прочел всё выше написанное и задумался.
   Потом поправил на столе перед собой клавиатуру и написал:
  
   Джек Кин (Jack. Keane) сказал ЭТО в эфире Fox News в октябре 2022 года:
  
   -- с даты падения первых мин и снарядов на Донецк до осени 22-го прошло чуть больше восьми лет;
   -- убийство первого главы ДНР Александра Захарченко произошло в августе 2018 года, то есть, около четырех лет назад к данному моменту;
   -- так называемая Специальная военная операция стартовала в феврале 2022 и началась с бомбардировок ВСЕХ аэродромов Украины и продвижения российских войск внутрь страны, и к настоящему моменту она продолжается уже более восьми месяцев...
   --... и в Украине (да и во всем мире) эту операцию назвали "полноценным широкомасштабным военным вторжением России в Украину";
   -- ...а злые языки (да и просто языки) уже поименовали ее не только гражданской войной, но и началом Третьей мировой...
  
   ...и была это даже не середина войны.

Донецк - Москва - Киев, весна, 2023 год

  
   P.S. "В середине войны" -- именно под таким названием напрашивается продолжение того, что вы только что закончили читать.
  
  

Послесловие автора

   Во-первых, исключительно все цитируемые материалы взяты мною из открытых источников.
  
   Во-вторых, цитируемые тексты приведены в соответствии с авторской грамматикой и стилистикой, за исключением тех случаев, когда материал нужно было сделать более понятным или читаемым.
  
   Третье: что касается комментариев, а также жизненных и политических оценок, взглядов и суждений -- все они остаются на совести их авторов.
  
   Четвертое: поскольку все выдержки и цитаты из уже опубликованного, тем не менее, если указанные авторы сочтут нужным оспорить свое авторство, -- я не возражаю и готов выслушать любого.
  

Примечания и сноски

  
      -- https://ru.wikipedia.org/wiki/VHS
      -- http://www.62.ua/article/617264
      -- http://www.62.ua/article/694504
      -- Источник утерян
      -- Источник утерян
      -- http://vesti-ukr.com/donbass/87169-jeksperty-ozvuchili-pjat-scenariev-buduwego-ukrainy
      -- https://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_43966
      -- http://ok.ru/pereklihka/topic/63169802958265
      -- https://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_973
      -- http://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_71374
      -- http://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_71374
      -- http://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_973
      -- http://alternate-politics.info/content/aleksandr_chalenko_donbass_vkhodit_v_rossiyu
      -- http://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_67356
      -- https://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_55444
      -- https://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_55445
      -- http://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_973
      -- http://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_82672
      -- http://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_73346
      -- http://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_73296
      -- http://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_73288
      -- http://vk.com/strelkov_info?w=wall-57424472_973
      -- https://vk.com/wall-59532660_1023882
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   3
  
  
   1
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"