Земскова Дарья Сергеевна : другие произведения.

Кто в бункере моем

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Поиск бога - трудная задача, а вдвойне трудно делать это в галлюцинаторно-постапокалиптическом мире. Питер попытается найти своего бога. Но сможет ли он это сделать, после того как много лет назад отрекся от человека, который был для него и братом и богом, сможет ли он начать жить, после того как сам себе это запретил...
  0.0.
  
  Сначала ничего кроме шума и света. После стало темно и тихо. Ласковые волны качали тело-лодчонку. Вода в лунных отблесках была нежной и пахла материнским молоком. Он хотел произнести слово "мама", но не мог. Слов больше не было. Они не имели значения. Кто-то другой что-то говорил за завесой сна, но плывущий отворачивался в сторону, подставляя одно ухо волне, другое - ветру. Но кто-то настойчиво звал по имени: чье же это имя? Плывущему было трудно думать. Он не хотел вспоминать, он хотел только плыть. Но кто-то другой всё звал и звал, не переставая, не замолкая, безжалостным эхом разрывая тишину. Плывущий закрыл глаза: "Не сейчас. Чуть позже. Оставь меня в покое. Ненадолго. Оставь меня. Пожалуйста".
  
  Дневник Питера. 20 сентября 20... года.
  
  Они подобрали меня где-то под Ливерпулем, правда, сначала чуть не убили, но это не столь важно.
  Я вообще плохо ориентируюсь на местности, поэтому доверяю это дело Альфреду, что с одной стороны заставляет чувствовать себя самой слабой единицей в нашем походе, с другой же - не волноваться о том, куда мы идем. До встречи с ними сия дилемма изрядно трепала нервы. Тогда как всё остальное, если не быть крайне внимательным, могло бы потрепать тушку, да и не только потрепать...
  
  ...Вот сейчас они оба спят, завернувшись в драные одеяла, вытащенные из дома Старухи, а я сижу рядом и пишу эти записки, которые никто не прочтет. Джинджер тоже спит, у ног Эмили; странно, что не зараженные животные не чувствуют (а может просто не боятся?) ее силы. А ведь она очень сильна. Сильнее всех встреченных обладателей магии, теперь, когда Старухи больше нет... Меня это пугает, Альфреду и Джинджеру все равно. Они вообще оба очень спокойные, даром, что один - человек, а другой - рыжий кот с контузией, лысым хвостом и пораненной левой задней лапой.
  
  Они спокойные, а меня прямо так всего трясет - каждое утро начинается с истерики, что Альфреду приходится прибегать к драгоценным запасам виски и давать стакан мне. Скоро стану алкоголиком. А если виски по моей вине закончится, то нечем будет промывать немагические раны. Короче, я всё-таки самое слабое звено. Вывод отнюдь не успокаивает.
  Они подобрали меня где-то под Ливерпулем, но я это уже писал. А вот про то, при каких обстоятельствах они меня подобрали, следует рассказать детальнее. Я стоял, прикованный наручниками к внутренней задней стене трейлера, принадлежащего обормотам, которые обманули меня, сцапали и собирались съесть.
  Это нормально в наших условиях для некоторых видов граждан - съесть незараженного. Если магия оставила на теле следы, человек будет считаться зараженным. К нему нельзя прикасаться. Что справедливо к любому живому существу. Но животных осталось мало, к тому же, их легко спутать с фамильярами магов. Тогда ты попадешь в ловушку уже очередного мага или магички. И тоже станешь зараженным. Ловишь ты - ловят тебя. Но лично я никогда не ел человечье мясо. Да я и Джинджера съесть не смогу, мы же в конце концов столько вместе прошли, проторчали в этом гребанном трейлере: я, согнувшись и прикрывая собой коробку, в которой метался и истошно орал Джинджер. До сих пор шрамы на руках от его острых когтей, когда он умудрялся мазнуть лапой в щели между картонными створками.
  
  В общем-то все следовало начать с того момента, как трейлер напоролся на Эмили и Альфреда. Как от первого файерболла трейлер изрядно тряхнуло, и балка, к которой я был прикован, отвалилась. Да, так будет вернее. Что-то я перескакиваю с места на место, никогда раньше не жаловался на косноязычие. Может, у меня шизофрения?..
  
  - Может, ты уже будешь спать? - раздался сонный раздраженный голос Альфреда из вороха смятых одеял - Ты вслух сам с собой говоришь.
  
  - Да?.. Извини, - я немного притушил горелку и повернулся, чтобы заслонить свет, падающий на Эмили.
  
  - Она спит и, свет ей не мешает. Но ты ерзаешь и мешаешь спать мне.
  
  - Еще пять минут и всё. Дай дописать страницу.
  
  - Таким тоном, словно я тебе мамочка, - Альфред вдруг помрачнел, - В общем, неважно, просто не беспокой меня. Будь потише.
  
  Я ведь так и не знаю, что случилось с их родителями. Погибли ли от магической бомбы или стали пленниками каннибалов? Ни Эмили, ни Альфред не хотят об этом говорить. А я и не спрашиваю. Но если в разговоре пролетит "А помнишь, мама говорила..." или даже такая невинная подколка, как только что, они оба замолкают и закрываются в своей общей немой боли.
  Пора дальше писать. Когда-то давно, еще в прошлой жизни, доктор Леонард советовал записывать свои мысли. Потом их легче рассортировать и разобраться с тем, что мучит. Но Леонарда давно уже нет. Интересно, он был бы рад, если бы знал, что я все еще продолжаю пользоваться его советами?
  
  ...Я прикрывал собой коробку с взбесившимся Джинджером, а по ту сторону дороги Эмили готовила очередную порцию файерболлов, чтобы запустить в трейлер. Альфред стоял в нескольких шагах от нее и безмятежно посвистывал. Это он мне потом так и сказал: что стоял и посвистывал. Ему очень нравится казаться крутым. Или он и чувствует себя таким. А я вот не чувствую никакой "крутизны", я полулежу и прикрываю собой коробку. И мне очень страшно. Вокруг четыре обгорелых трупа с пятнами свечения от мест, куда угодили файерболлы Эмили, а если поднять голову, то увидишь огромную дыру в крыше трейлера. Хоть не так воняет и светло. Вонь от горелого мяса в темноте - так, наверное и выглядит ад.
  Альфред что-то говорит Эмили, и я слышу шаги; галька хрустит под их ногами, тут я не выдерживаю и ору: "Стойте!" Шаги затихают, зато раздается звук с трудом открываемых дверей - железо промялось и плохо поддается. Я сижу, держа на коленях коробку, и стараюсь не дышать - зачем вообще закричал? Даже Джинджер притих и съежился. Дверь, наконец, отлетает с грохотом в пыль дороги, и передо мной предстают их чумазые лица: Эмили, со взлохмаченными светлыми волосами, сажей на щеках и в старом растянутом свитере, кажущаяся очень худой, и Альфред в помятом оксфордском пиджаке с дырой от правого локтя до запястья. Безмятежный как всегда.
  
  - Питер... - выдыхает Эмили.
  
  И я неожиданно улыбаюсь, глядя на их затемненные фигуры, как в негативе, потому что свет падает волной и топит все вокруг.
  1.0.
  
  - Разбуди его, пора сваливать отсюда. Мне показалось, что ночью кто-то шатался поблизости.
  
  Эмили подходит к Питеру, осторожно трогает того за плечо. Питер скидывает ее руку и накрывается одеялом с головой. Альфред встает, оттесняя Эмили в сторону:
  
  - Давай-ка я. - Альфред сдергивает одеяло и орет Питеру в ухо. - Подъем!
  
  - А?! - Питер подскакивает и очумело озирается.
  
  - Заспался, дружок. Нам пора уходить.
  
  Питер зевает, садится и опять закутывается в одеяло.
  
  - Зачем? Здесь не так уж и плохо.
  
  Эмили начинает что-то говорить на языке жестов.
  
  - Она говорит, здесь мы как в ловушке, - переводит Альфред.
  
  Эмили решила не тратить свой дневной запас разрешенных слов попусту. "Она же не немая", - думает Питер, вставая, - "Но слова теперь весят больше, чем до Войны".
  
  - В бутылке еще осталась вода. Иди, умойся.
  
  Питер нехотя откидывает одеяло и шарит ногами в поисках ботинок. Правый ботинок находится сразу, но левый притаился у противоположной стены. Альфред замечает его и отфутболивает Питеру.
  
  - Побыстрее. Нам еще за водой надо сходить.
  
  - Да схожу я сам, схожу...
  
  Альфред показывает кулак, берет одеяло и начинает сворачивать его.
  Питер надевает свою мятую темно-зеленую куртку, поправляет висящие в виде браслета четки на запястье и выходит на улицу. У порога он подхватывает две пустые канистры и сворачивает направо. Сарай, в котором они провели ночь, стоял позади трехэтажного дома из красного кирпича. Рядом, прилепившись, находились еще несколько таких же. Чуть левее зияла дырой одинокая стена с выбитым окном, сквозь которую светило утреннее солнце, еще не ставшее жарким. Щебень и камни, казалось, оглушительно скрипели под ногами, как бы Питер ни старался идти бесшумно.
  Питер открывает дверь первого дома и, чертыхнувшись, отшатывается в сторону: навстречу ему пулей выскакивает Джинджер.
  Питер заходит в дом, прикрывая за собой дверь, и оглядывается. Он чувствует, как от предательского холодка немеет спина между лопаток. Мальчик быстро проскальзывает на кухню и ставит первую канистру в раковину. Пока вода набирается, Питер решает немного осмотреться. Везде царит разруха, как и в других местах, где они были. Пыль покрывает стол, заставленный посудой с объедками. На ближайшей тарелке видны остатки чего-то, что когда-то было хлопьями с молоком. В кружке утопает чайный пакетик, поросший белесыми нитями плесени.
  Питер открывает шкафы один за другим в надежде найти что-нибудь съедобное. Его поиски увенчались успехом: в углу нижнего шкафа притаились банка консервированных бобов и упаковка тростникового сахара-рафинада. Питер качает головой, недоумевая, как они втроем не заметили этого раньше - ведь вчера прочесывали все дома поблизости.
  Питер меняет канистру и выходит из кухни. На старое коричневое кресло посреди комнаты свалена куча одежды. Ковер усыпан стеклом и рваной бумагой. Но на каминной полке у противоположной к входу стены стопками лежат книги. Питер берет наугад первую сверху, сдувает пыль и рассматривает обложку, не скрывая улыбки. Книга оказывается сборником повестей о Мэри Поппинс. Среди других книг Питер замечает сборник рассказов Роальда Даля, сказки европейских писателей, пьесы Джеймса Барри и стихи Роберта Бернса. Питер выбирает стихи и книгу с пьесами о своем тезке. Он надеется, что Альфред не будет уж очень злиться из-за того, что Питер слегка уменьшит свободное место в своем рюкзаке. На самом-то деле, это место можно было бы заполнить какой-нибудь едой или полезными предметами... Но Питер не хочет об этом думать.
  Тут он вспоминает, что вода все еще наполняет канистру. Питер в два прыжка оказывается на пороге кухни и видит, что вода льется на кафельный пол. Питер, хлюпая ногами, подскакивает к раковине и завинчивает кран. Но вода все равно уже вытекает через щель между дверью во двор и порогом. Подросток открывает дверь, выпуская воду на волю. Он, смутно осознавая зачем, выходит во двор и за небольшим сквером недалеко замечает блеснувший ручей. Альфред предупреждал, что не стоит шататься одному, но Питеру плевать. Он бы сбежал от Альфреда, но куда теперь идти одному...
  
  Ручей совсем небольшой, около метра в ширину, кое-где засыпанный обломками кирпичей и щебня. Пожухлые листья уносятся вниз по течению, иногда забиваясь в щели, создавая заторы из мокрых грязно-коричневых кучек. Тут и там мусор: пластиковые бутылки и пакеты, упаковки от чипсов и старые вылинявшие женские прокладки. Но вода все равно кажется чем-то живым, первозданным.
  Питер тихо подходит к берегу и садится на корточки, подстелив под зад сухую картонку. Утро светлое и невинное. Городу не так уж и вредит отсутствие людей. Если б не мусор...
  В ветвях окружающих деревьев запутались птицы, настоящие живые птицы. Веселый гомон, солнечная радость...
  
  А по левую руку притаилась тень, и Питер чувствует, как сердце с разбега ныряет куда-то в желудок. Тень похожа на того, кого Питер когда-то знал. Тень оборачивается к Питеру, показывая лицо: прозрачные дыры глаз, смытые углы скул и носа. Солнечный свет пронизывает тень насквозь. Она просто смотрит на Питера, и ничего не делает. Потом исчезает.
  Встреча заняла не более нескольких секунд, но Питеру хватило. Он бы хотел забыть это лицо, но никогда уже не сможет: призрак человека, так напугавший его, навечно поселился на обратной стороне век Питера, и никогда его оттуда не изгнать.
  Потому что не избавиться от вины, если ты не можешь простить себя.
  Дневник Питера 22 сентября 20... года
  
  Утром я нашел ручей, и около него мне почудился Эндрю.
  
  Понадобилось четыре года, и сотни сеансов с доктором Леонардом, чтобы я смог писать его имя. Эндрю.
  Эндрю. Эндрю.
  
  Он называл меня братом, а я не смог им быть.
  Он просил меня жить, но у меня не очень-то получается.
  
  Эндрю-рыбак говорил, что у каждого в сердце живет морская ракушка, и что нужно научиться ее слушать. Что услышать ее можно в любом месте, но это требует тренировки. Что следует начать с дороги к Богу, и со временем не нужны будут церкви, поскольку любое место станет обиталищем Бога.
  Эндрю-брат говорил, что все это на самом деле фигня, главное быть честными перед самим собой.
  
  Альфред нашел меня у ручья, и притащил домой. Я валялся головой в воде, и уже был готов к тому, чтобы захлебнуться. Вот только лежал я не лицом вниз. Черепную коробку немного подморозил и всё.
  Альфред сказал, что я больше не пойду никуда один.
  От меня одни проблемы.
  Эмили ничего не говорит, она всего лишь села рядом со мной и обняла меня за плечи. Она добрее Альфреда, но испытаний ей приходится переносить больше, чем ему.
  Не хочу сегодня просыпаться. Допью виски. Альфред даже разрешил. Говорит, нужно выбираться из города, здесь ничего не осталось. Мы двинемся к Ла-Маншу, а оттуда на материк.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"