...Эта история началась в тот волшебный час, когда Долина и небо остались наедине друг с другом. Желтое всевидящее око догорало где-то у самого края земли, его прощальные лучи дарили облакам новые одежды, а к коричневым Холмам, ограждающим Долину на востоке, подкрадывались на цыпочках мягкие весенние сумерки.
-...Тебе пора домой, Мэрион, - сказал Священник, когда последний вздох старенького органа растаял под куполом церкви. Священник прислушался, точно ожидая чего-то еще, но не дождался, и убрал замершие было руки с клавиш. - Пора, малышка, - повторил он и улыбнулся. Девчушка лет восьми нехотя слезла со стула, на котором сидела, примостившись как можно ближе к инструменту, сунула под мышку мячик и сурово пообещала:
- Завтра я еще приду.
- Обязательно, - серьезно подтвердил взрослый и в высохших уголках его глаз собрались веселые морщинки.
Девочка затопала к выходу, стуча мячом по желтым квадратам света на некрашеных сосновых половицах. В дверях она обернулась:
- А жаль, что я еще не доросла до педалей, правда?
- Ничего! - пообещал Священник, - Ты уже скоро подрастешь. Ну, беги, да не забудь передать привет бабушке...
Насвистывая, девочка спустилась с холма, вершину которого венчала церквушка. Бабушка строго - настрого запрещала ей свистеть, но здесь ее никто не услышит! - и запрыгала по одной из многочисленных тропинок, извивающихся по дну Долины в направлении Города. Мячик послушно скакал впереди, пока не устал, тогда он просто покатился рядом.
- Эх, ты-ы! -презрительно фыркнула хозяйка. Мяч обиделся и укатился в траву. - Думаешь, я стану тебя искать? - крикнула она вдогонку. - Как бы не так!..
Впрочем, она и не смогла бы этого сделать: густые зеленые стебли, обступившие дорожку, доставали ей едва не до плеча. Она уже собиралась прыгать дальше, как вдруг услышала:
- Девочка-девочка! Куда ты идешь?.. - тоненький голосишко, старавшийся казаться "очень страшным", никак не мог принадлежать ее резиновому приятелю. Она заинтересованно огляделась, а тут и еще кто-то запищал точно эхо: - Девочка-девочка!...
- А вы - где? - притворно - простодушно спросила она. В ответ захихикали. Мэрион надула губы: - Ну и пожалуйста! Смейтесь, хоть до утра, а я пошла...
И вдруг - увидела: возле самых ее ног лежат два зеленых шарика, чуть поменьше кулака, и таращат на нее синие глазки-пуговки в оправе красноватых белков.
- Ой, какие... какие зелепусики!!! - на мгновенье задохнувшись от неожиданности, восторженно завопила девочка. "Зелепусики" польщено переглянулись. Она присела на корточки и потыкала одного из них пальцем: он был теплым и упругим.
Не ожидавшие подобной прыти зеленые шарахнулись в траву.
- Вы откуда такие? - спросила Мэрион и на четвереньках подползла ближе.
- Оттуда... - многозначительно сообщили они.
Словечко это, ничего толком не проясняющее, прозвучало на зависть восхитительно и таинственно. Она постаралась сделать равнодушное лицо, словно ничего такого особенного и не услышала, и сказала небрежно:
- Так я вам и поверила.... А я вот зато живу в замке! Настоящем! С привидениями... Кстати, я - Мэрион. А друзья и родные зовут меня Рио - так прикольнее...
Тут она, конечно, приврала: привидение было всего одно, да и то его никто никогда не видел. Только слышали. Но слышали многие, - а это, сами понимаете, что-нибудь да и значит.
Но Зелепусики, похоже, понятия не имели, о чем идет речь. Их интересовало совсем другое:
- Мы есть хотим... - как-то зловеще сообщили они.
Тут только она спохватилась, вспомнив Бабушкину присказку о том, что не всякий встреченный на дороге оказывается добрым самаритянином.
Проворно отползя назад на тропинку, она выпрямилась, стряхнула с колен налипшие комочки земли и травинки, и с опаской уточнила:
- Думаю, вам вряд ли сгодится на ужин такая тощая девчонка?
- О нет, конечно! - поспешно и учтиво заверили голубоглазые. - Мы не едим чего попало...
Рио нахмурилась. Ей не понравилось такое определение. Но, может, оно и к лучшему... Мимолетное возмущение тотчас уступило место любопытству:
- Кто же вы такие?
- Мы тебе расскажем.... После. Если ты нам понравишься... - отвечал один, а второй добавил: - Ты, случайно, не хочешь ли пригласить нас в гости?
- Может быть. Если вы мне понравитесь... - в тон отозвалась она, соображая, как же ей поступить.
Очень уж хотелось прихватить с собой загадочных симпатяшек: она заранее представляла, какой фурор произведет ее появление среди друзей с этакими зелепусами в кармане.... Хотя, в карман они, пожалуй, не влезут....Да и не в этом дело. В каком качестве представить новых знакомых? В роли домашних питомцев?.. Мама вряд ли обрадуется, тем более что у нее уже есть кот и удав. Последний, правда, жил в доме на подпольных правах, точнее, на подкроватных.... Вдруг ей вовсе не разрешат завести зелепусиков? Да и Папа.... А уж Бабушка!... Не стоит даже и заикаться об этом. Если же представить зелененьких в качестве гостей....
В их доме постоянно гостили полчища родственников и знакомых - некоторые даже оставались жить годами как, например, тетка Люсильда или дядя Винки. Но они все были людьми, а эти.... Про этих было бы затруднительно утверждать подобное. Даже Мэрион с ее способностями врать красиво и убедительно.
- Ну?! - нетерпеливо спросили они. - Так ты покажешь нам поразительный пример гостеприимства и радушия или нам придется горько разочароваться в тебе?..
" А! Была, не была!.." - подумала Мэрион. В конце концов, дома полно еды, места - и того больше, и вовсе необязательно докладывать всем подряд, что у тебя завелись новые приятели.
Тропинка плавно перешла в мощеную белым камнем дорожку, а та - в широкую мостовую. В домах уже зажигали огни, и девочка прибавила ходу. Зелепусики, сжавшись до размера шариков для пинг-понга, лежали в кармане ее джинсовых шорт. Мэрион услышала, как часы на Городской Ратуше пробили девять.
- Опаздываю... - пробормотала она.
Бабушка терпеть не могла, когда кто-нибудь задерживался к ужину. Кроме Папы, разумеется. Не то, чтобы ее Бабушка была очень уж пунктуальной особой, просто слишком много народу приходилось созывать к столу, и пока всех соберешь.... Но как ни озабочена была Мэрион, как она ни спешила, от ее внимания не ускользнуло одно необычайное обстоятельство: центральный перекресток - самое оживленное место Города, место, где сходились все дороги, все улицы - был тихим и пустынным, точно все вокруг вымерло. Это в пятницу-то вечером!.. Не звенели трамваи, не шуршали шины полицейских авто, не цокали подковы конных экипажей, не слышно было ни голосов, ни шороха шагов, даже жалюзи в кондитерской Папаши Дю были опущены. Глаза и уши девочки уловили лишь слабые отблески обычной вечерней жизни: приглушенное звяканье посуды за полуоткрытыми окнами, далекую, еле различимую мелодию да шепот опавших листьев по тротуару... Весенний вечер словно окутал все вокруг мягкой сиреневой вуалью, поглотившей звуки и движенья, напоившей воздух сладкой успокоительной истомой - день кончен, грядет покой, - но сквозь это умиротворение сочилась едва уловимая тревога.
И тут Мэрион заметила неподвижно стоящего высокого человека, одетого в темное: длинный до земли плащ, высокие сапоги и широкая шляпа конусом, скрывавшая лицо. В какую-то долю секунды ей показалось, что у него и вовсе нет лица, - только сгусток темноты под обвисшими полями, - но ей некогда было его разглядывать, и она бегом свернула в переулок, унося в душе ощущение непонятного мимолетного беспокойства, а в памяти - видение: гаснущий вечер, пустая улица, тишина, ветер, листья - и острый темный силуэт, словно гвоздь, вбитый в самое сердце Города...
********
У входа ее поджидал убежавший мячик.
- Как там моя старушка? - торопливо спросила девочка, слегка запыхавшись. Она уже забыла увиденное и беспокоилась совсем о другом. - Небось, закипела?..
Мячик в ответ лишь качнулся.
Многочисленные обитатели Замка Лостхед уже были в сборе. Во главе стола, следуя раз и навсегда заведенному порядку, восседала Бабушка, по правую руку от нее сидел Папа, слева - Дедушка, напротив отца - Мама. Все остальные - Красавчик, Карапуз, Зануда, тетка Люсильда и прочие, человек двадцать, - расположились в произвольном порядке. Возле самой двери оказался свободный стул, и Мэрион надеялась, что ей удастся присоединиться к почтенному обществу незаметно: Бабушка как раз разливала суп и была, казалось, всецело поглощена этой процедурой. Но едва внучка коснулась сиденья, как прозвучало грозное:
- Руки?!.
Девочка тяжело вздохнула и поплелась в ванную.
Руки, как назло, отмывались плохо. И где она успела так извозиться? Из кармана выглянул Зелепус и плотоядно уставился на кусок розового мыла:
- Это едят?
- Нет... - слегка раздраженно отозвалась она. - Потерпите немного.
- Потерпеть? Но у нас скоро начнет бурчать в животах!..
Рио не оценила всей серьезности этой угрозы, но откуда ей было знать? Поэтому, когда за столом вдруг раздались очень-неприличные-звуки, она поначалу удивилась не меньше других. Дело как раз шло к десерту, а эти звуки становились громче и громче; разговоры как-то разом смолкли, и она обнаружила, что все смотрят в ее сторону. Кто-то хихикнул.
- Простите...- пробормотала она, покраснев, и поспешно вылезла из-за стола.
Поднявшись к себе в комнату, она сердито вытряхнула Зелепусов в коробку, стоявшую на письменном столе.... Опозорилась на весь белый свет! Мэрион не была очень уж воспитанной девицей, несмотря на все старания Бабушки, но за столом, помимо домашних в этот раз было до дюжины гостей, и среди них - парочка школьных приятелей. Значит, вся школа будет знать, как.... А, ладно! Для особо рьяных насмешников у нее всегда найдется два маленьких, но крепких кулака да десяток - другой словечек в ответ. И вообще: поговорят и забудут.... Но, утешая себя таким образом, она понимала, что ей придется пережить несколько неприятных минут. Хорошо хоть сегодня пятница, - может, до понедельника все слегка забудется.
- Мы есть хотим. Хотим есть... - напомнили ей из коробки.
- Сейчас спущусь вниз и чего-нибудь принесу. Сидите тихо! - и она бросилась к двери, но уже на пороге резко вернулась обратно. Подбежав к кровати, - Зелепусы с надеждой неотрывно следили за ней, вращая выпуклыми глазками, - она пошарила в темных недрах подкроватного царства и вытащила оттуда нечто длинное и пятнистое.
- Мы такое не едим! - в панике воскликнули новые знакомые. Она подтащила удава поближе, - он спал, - и постучала его головой о столешницу.
- У?..
- Доди, - строго отчеканила хозяйка, - это - не едят! - и потыкала его мордой в окаменевших от страха гостей.
- Точно? - усомнился тот. - Выглядит вполне аппетитно...
Девчонка без долгих разговоров показала ему кулак.
- Как скажешь... - тотчас кротко согласился Доди.
Оставив веселую компанию знакомиться, Мэрион вприпрыжку помчалась вниз. Но пирожных ей в этот раз не досталось...
**************
Пришла ночь... Полная луна повисла на ветвях старой ивы. Темная река наполнилась текучим серебром, и под грустные трели сверчков Город погрузился в сон. Уснули холмы и рощи, вороны в кронах дубов, Старый мост и вода в реке. Уснули часы на башнях и яблоневые сады, - и только огромный филин вдруг зачем-то тревожно крикнул, бесшумно взмыл в ночное небо и, распластав крылья, тенью скользнул сквозь залитую лунным светом пустоту к чернеющему вдали лесу...
Там, чуть в стороне от того места, где сходятся дорога, ведущая в Залесье и тропинка, бегущая от моста, и где однажды Джоэлю-сапожнику привиделась летящая ведьма - впрочем, утверждали, что он был изрядно пьян, - там, на поляне вдруг зашевелился огромный белый валун.
Филин глухо гугукнул: "Пора!.." Взметнулось вверх земляное крошево, и на зов хищной птицы вытекла из-под каменной глыбы огромная змея. Трижды три раза обернулась она вокруг камня, - свет луны заиграл на ее скользких боках.... И стала гадина сжимать свои кольца, и трескался камень, и лопалась от страшного напряжения змеиная чешуя, но она лишь сильнее сдавливала валун и яростнее терлась об его острые края. Движения ее становились все более судорожными и стремительными - и вот, наконец, выползла из лоскутьев змеиной кожи черноволосая нагая женщина, и затихла без сил на жесткой измятой траве. Филин повертел головой, - в его круглых глазищах отразилась луна, - слетел вниз и стал терзать клювом остатки змеиной плоти, настороженно поглядывая на неподвижное, молочно белеющее тело. Осмелев, он подобрался ближе и с шумом взлетел на голову лежащей, но она мгновенно ухватила его за толстые, обросшие пухом лапы. Птица дернулась и запуталась в длинных густых волосах своей мнимой жертвы, и вероломные руки тотчас безжалостно разодрали ее пополам.... Женщина запрокинула вверх залитое кровью лицо, - из ее груди вырвалось громкое шипенье, - но зрачки, устремленные в небо, остались пусты и черны, - луна не поселилась в них...
**********
Наутро Мэрион проснулась намного ранее обычного. Немного понежившись в постели, она внезапно осознала причину своего столь раннего пробуждения: Зелепусы!.. Теперь она вовсе не была так уж уверена, что поступила правильно, никому не сказав о своей вчерашней встрече, - ведь они все-таки неизвестно кто. А вдруг это - пришельцы?.. При этой мысли она прямо подпрыгнула. И если они - эти самые, то с какой целью они сюда "пришелились"?.. А может они какие-нибудь ... ну, эти, как его ... вирусы? Или бактерии?.. О тех и о других у нее было смутное представление. Поразмыслив, она поднялась и осторожно на цыпочках подкралась к коробке. Зелепусы мирно похрапывали себе на кошачьей подушечке, и, кажется, не замышляли ничего дурного. "Лапусечки!.." - умилилась Мэрион. Но природный практицизм тут же взял верх: "Надо бы показать их кому-нибудь..." Тут она ненароком чихнула, и на нее тотчас уставились две пары блестящих голубых глаз. Ей стало неловко, что ее застукали за таким делом, как подглядывание, и она торопливо предложила:
- Идемте пить чай с Бабушкой... Доброе утро.
Зелепусы переглянулись и, немного посовещавшись, вежливо ответили:
- Спасибо, но - чай с бабушкой, пожалуй, - нет... Лучше - с конфеткой.
Когда Мэрион спустилась вниз, Бабушка - седая, сухопарая, высокая и не по годам энергичная дама - уже была на Кухне. Она всегда вставала раньше остальных - никто, кажется, вообще не видел ее спящей.
Кухня представляла собой огромный круглый полутемный зал; его стены уходили вверх и в темноту. Откуда-то сверху из этой темноты свисал на толстых цепях большой котел, под ним был устроен очаг - самый настоящий, как раньше. В стенах были прорезаны узкие стрельчатые окна, между ними вдоль стен - старинная мебель: все крепкое, дубовое, украшенное искусной резьбой и цветными витражами. На полках среди серебра, хрусталя и фарфора, чей изысканный вид без лишних слов свидетельствовал об их древности, глаза ваши напрасно бы искали хоть малейшие следы века нынешнего: Бабушка была ярым консерватором и не признавала никаких "электрических штучек", к тому же в Замке постоянно были перебои с электричеством. Единственное, с чем она смирилась на своей Кухне - так это газовая плита, стеснительно жавшаяся где-то в самом темном углу, да огромный холодильник - бабушкин любимец.
Вот и теперь Бабушка стояла перед котлом с серебряным черпаком в руке - в длинном, отделанном кружевом платье, точно сошедшая со старинного портрета. Под крышкой котла громко булькала каша.
- Овсянка? - сморщила нос Мэрион.
- И тебе тоже - доброе утро, деточка... - укоризненно отозвалась Бабушка.
Тут каша забормотала еще громче и решительно полезла наружу. Бабушка сердито чмякнула ее черпаком, овсянка испуганно спряталась обратно.
- Все равно ведь не съедят! - булькнула каша обиженно.
- Цыц! - строго ответила старая хозяйка.
Мэрион налила в чашку кофе.
- Ты обещала рассказать мне о привидении...
- Да-да, - рассеянно отозвалась Бабушка, но тут в Кухню вбежал Папа - в плаще и шляпе, но без ботинок.
Прижимая к груди кейс, он потребовал себе гренок с сыром и мармеладом. Проглотив их штук пять и угостившись чашечкой кофе, он убежал. За все восемь лет своего существования Мэрион так и не удалось толком познакомиться с ним поближе: Папа всегда был слишком занят, обеспечивая своему семейству и куче нахлебников "достойный образ жизни". Он являлся главным управляющим местного филиала гигантской корпорации "Каролина", специализирующейся главным образом в области туризма, отдыха и развлечений. Долина славилась своими целебными водами и климатом - это-то и привлекло в свое время внимание Корпорации. Под началом отца была сеть отелей, пансионатов, клиник, ресторанов, кафе и прочего, что обеспечивало обслуживание туристов, чьи деньги были практически единственным источником существования Города и его тридцатитысячного населения. Девочка знала, что отца в Городе ценят и уважают, - и не только за принадлежность к старой аристократической фамилии: он прилагал немало усилий, чтобы их маленький городок процветал.
Впрочем, Папа помнил, как ее зовут, всегда поздравлял с Рождеством и днем рожденья и иногда даже чмокал в щечку. Чего ж еще-то?...
Вслед за Папой появился Карапуз. Заспанный, в длинной ночной рубашке, с горшком в руках. Бережно поставив посудину под стол, - не дай бог забудешь где, потом не сыскать! - он молча вскарабкался на высокий табурет и плеснул себе в чашечку кофейку. Для своих двух лет ее младший братик был на редкость самостоятельным ребенком. Поневоле.... А как же иначе, когда не менее дюжины тетушек - своих и чужих - ежеминутно норовят принять участие в твоем воспитании! Почему-то, правда, ребенок при этом вечно оставался беспризорным...
Подперев кулачком толстую щеку, он принялся звонко болтать в чашке серебряной ложечкой. Бабушка поморщилась: что за манеры!.. Сестра же забрала у него чашку и пододвинула бокал с молоком. Умяв последовательно тарелку овсянки, пару плюшек и яблоко, Карапуз получил в награду шоколадку и, зажав ее в кулачке, сполз с табурета.
- Что нужно сказать, молодой человек? - напомнила Бабушка.
Карапуз приостановился. Подумал...
- Сам съем, никому не дам!.. -и удалился вперевалочку, волоча за собой "драгоценный" горшок.
Мэрион поглядела ему вслед и небрежно заметила:
- Если мне дадут пару монет, - тут она тяжко вздохнула, - я, так и быть, пригляжу за ним сегодня...
Но заработать ей не удалось. В Кухню ворвалось разноцветное разноголосое облако, - обитатели Замка спешили к завтраку. Почему-то утром все любили попить чайку здесь, а не в столовой. По-семейному, так сказать... Последним приковылял Дедушка и с ходу потребовал "... нацедить ему кружечку...", на что Бабушка сухо заметила, что "еще рановато..."
- ...А тортик? - с надеждой спросил дедуля.
- На ужин! - отрезала она.
Дедушка захныкал, но на это никто не обратил внимания. С тех незапамятных времен, как он появился в Замке - дальний разорившийся родственник, внезапно свалившийся им на голову, не оставлять же его на улице! - к его чудачествам и нытью вполне привыкли. Собственно, он приходился Бабушке внучатым племянником, Дедушкой же его называли из-за почтенного возраста: лет ему было около девяноста... Вы спросите, сколько же Бабушке? Считалось, что бабульке где-то сто двадцать, но наверняка она кокетничала...
Круглый зал наполнился голосами, звяканьем посуды. Обсуждали последние сплетни и свежие новости. В основном, все разговоры сводились к грядущему Летнему Карнавалу. Это событие обычно привлекало массу туристов, но и для жителей Города дни Карнавала служили не только работой, но и праздником. Дамы обсуждали предстоящие развлечения и свои будущие наряды, мужчины - прошедшие скачки. В нестройный гул голосов рефреном вплеталось тоненькое: "Тор-ти-ик!.."
Спустя час с чаепитием было покончено, все стихло, и за столом остался только Дедушка, словно рыба, выброшенная на берег схлынувшим приливом. Оглядев разгромленный стол, он сложил худые ручки на животике, и в последний раз тихонечко спросил:
- Тортик?.. - в его надтреснутом голосе слышалось легкое торжество: последнее слово осталось за ним.
Из котла выглянула каша. Не заметив дедушку, она осторожно полезла наружу.
- ...Говорила ведь: есть не станут!.. - пробурчала она, шлепая к выходу. На полу после нее оставались влажные следы.
Дедушка озадаченно проводил ее взглядом, хотел что-то сказать, но, не вспомнив нужных слов, безнадежно махнул рукой, кряхтя, поднялся, прихватил из чьей-то чашки размокший кусок плюшки и заковылял следом. В опустевшей Кухне воцарилась тишина...
**************
... Мэрион стояла перед зеркалом с ножницами в руках, ее лицо выражало мрачную решимость. Некоторое время она смотрела на свое отражение, ее нижняя губа брезгливо морщилась: "Надо же было уродиться девчонкой! Кошмар какой!.."
Вздохнув, она отложила ножницы и расческой разделила волосы на два хвостика. "Господи, мучение-то какое..." - с раздражением думала она, ожесточенно раздирая вьющиеся пряди. Ее волосы служили предметом восхищения подруг, тетушек и маминых приятельниц. Для нее же это было одной из тех немногих вещей, что серьезно омрачали ее жизнь. Сегодня она решила с этим покончить.
Упрямо сжав губы, она несколькими движениями острых лезвий освободилась от тягостного бремени: два пушистых хвостика упали на пол. Дальнейшее было тщательно продумано заранее: подобрав отрезанные волосы, она ловко приладила их обратно с помощью резинок и заколок. Повертела головой - сперва потихоньку, потом, осмелев, затрясла сильнее: "Вроде держатся..." Накладные волосы выглядели очень натурально. Рио отцепила их и спрятала в ящик комода. С помощью щетки и лака она соорудила на голове самую натуральную мальчишескую прическу - когда вихры торчат в разные стороны, - впечатление портило только кукольное личико, но она состроила зеркалу самую свирепую и наглую физиономию, и осталась вполне довольна.
Зелепусы, подкрепившись остатками ее завтрака, снова спали. Рио заглянула под кровать:
- Присмотри-ка тут за ними, да не попадайся нашим на глаза!
- А что будет? - полюбопытствовал удав.
- Ну-у... - задумчиво протянула она, - у Мамы случится очередной обморок, у тетки Люсильды - инфаркт.... А остальные покинут наш дом навсегда. Вот было бы здорово!... Главное, чтоб тебя Бабушка не застукала, а то она сразу найдет тебе Полезное Применение.... Так что не высовывайся, если не хочешь остаток дней провести в качестве ... м-мм... веревки для белья...
Удав не ответил, - подобное он выслушивал по сто раз на дню. Это ему надоело. Он считал себя умнее девчонки, просто никогда не говорил ей об этом, - он был вежливый...
Нахлобучив панаму, Рио спустилась во двор. На каменных плитах, поросших травой, играл Карапуз: лежа на животе, все еще в ночной рубашке, он сосредоточенно возил по выщербленным камням маленький автомобильчик. При этом он так громко рычал, что казалось, будто во дворе Замка происходит настоящее авторалли.
- Пойдем погуляем? - предложила сестра.
Малыш с готовностью поднялся и протянул грязную ручонку:
- Идем!..
--
Фу, какой ты грязный! - сморщилась Рио. Недолго думая, она вытерла ему замурзанную мордашку подолом его же рубашки. - Ну вот, так гораздо лучше, - удовлетворенно заметила она, когда грязь была размазана равномерно и уже не так бросалась в глаза. - Надо бы тебя переодеть...
Но ей так не хотелось возвращаться назад - чего доброго попадешься Бабушке на глаза, а уж та непременно придумает тебе какое-нибудь Полезное Дело, способное испортить весь выходной. Бабуля в этом плане отличалась буйной и неистощимой фантазией.
- Сделаем вот что... - сама себе сказала Рио и с этими словами подвязала ему концы рубашки. Получился странного вида балахон. - Ничего, - утешила она себя, - прикинемся, что так модно...
Карапузу было все равно, лишь бы выйти за Ворота.
Спустя полчаса они уже сидели за столиком в кондитерской Папаши Дю. Перед Карапузом стояло блюдечко с пирожными и вазочка ванильного: три восхитительных розовых шарика, усыпанные орехами, шоколадом и карамелью. Одно только вносило смятение в его неискушенную маленькую душу: с чего же начать?.. Рио сидела напротив, и вяло ковыряла ложечкой кусок шоколадного торта. Что-то было не так, и она не могла понять - что... Девочка посмотрела на сверкающие витрины огромного прилавка: горы воздушного теста, крема, шоколада, конфет, разноцветного мороженого, всевозможных булочек, печений и пряников.... Когда-то она искренне считала Толстяка Дю - сына хозяина кондитерской и своего лучшего друга - самым счастливым человеком на свете. Пока не узнала, что у него аллергия на сладкое...
Звякнул колокольчик входной двери. В кафе ввалилась стайка ребятишек постарше. Рио помрачнела: среди пришедших она увидела Хендрю Свинуса, одного из своих недругов. Они с давних пор терпеть не могли друг друга. Впрочем, Хендря не представлял серьезной опасности: высокий, но тощий и трусливый, он побаивался маленькую и отчаянную Мэрион.
- Салют, малявка! - крикнул он, заметив девочку. - Что это за бродяжка с тобой? Решила заняться благотворительностью?
Рио против воли густо покраснела. Горячая волна бросилась в лицо, ей стало ужасно стыдно: в самом деле, в порыве своего эгоизма она выставила братишку на всеобщее посмешище! Сейчас только до нее дошло, как смешно, нелепо и ... позорно он выглядит: грязный, в испачканном непонятном одеянии, Карапуз и впрямь напоминал маленького оборванца. Рио готова была провалиться сквозь землю, а противный Хендря не унимался:
- В каком мусорном баке ты его откопала?..
На лицах его товарищей, - со многими из них у нее были нормальные отношения, - стали появляться улыбки. Обычно Рио в карман за словом не лезла, но тут что-то растерялась.
- Заткнись, конопатый! - прошипела она и только. Она понимала, что необходимо срочно исчезнуть со сцены, однако гордость не позволяла ей так быстро отступить. Назревала катастрофа.
Но ей повезло: из-за стеклянного прилавка выкатился толстый, почти круглый, румяный мальчишка. Белобрысый, белокожий и красноглазый - Дю-младший. Точная копия своего отца. Завидев его, Свинус предпочел на время умолкнуть.
- Есть дело... - заговорщически шепнул Толстяк Дю, подкатившись к столику, где сидела несчастная, раскрасневшаяся Рио.
Она вдруг ощутила, как неожиданно громко и сильно трепыхнулось ее сердечко.
- Пошли! - скомандовал Дю.
Выдернув Карапуза из-за стола, Рио последовала за ним, делая вид, будто ничего не произошло. Свинус мерзко хихикнул ей в спину.
- Я тебе все утро звонил, - на ходу сообщил Толстяк, - да все время попадал на какую-нибудь тетушку...
Они прошли за стойку и перед самой дверью, ведущей в запретные для посторонних внутренности кондитерской, Рио обернулась и, схватив со стоящего на столике блюда огромный апельсин, ловко запустила им в противника. Негодующий вопль подсказал ей, что бросок достиг цели. Но она уже была недосягаема - Дю и его гости скрылись из виду.
Миновав кухню и кладовые, они прошли мимо морозильной камеры и по узенькой лесенке поднялись в уютную квартиру, где ее приятель обитал вместе с родителями. В гостиной они столкнулись с мадам Дю. В отличие от своих мужчин, она была маленькой и хрупкой.
- Добрый день, мадам, - очень вежливо сказала Рио, стараясь спиной прикрыть братца.
- Пришли поиграть? - благожелательно улыбнулась было та, но улыбка тут же сменилась выражением ужаса и, всплеснув руками, она воскликнула: - О, боже, Мэрион! Что сталось с твоими чудесными волосами?!
- Э-э... ничего особенного, - промямлила девочка и ляпнула первое, что пришло на ум: - Это... это стригущий лишай, - но, заметив, что глаза мадам Дю округлились еще больше, поспешно исправилась: - То есть, - огонь.... Да, огонь. Я опалила себе волосы. Наш старый очаг - ну, вы же знаете.... Пришлось остричься...
Она просто патологически не могла говорить взрослым правды.
Мадам Дю сочувственно закивала, но тут из-за спины Рио высунулся Карапуз:
- Здласьте, тетя!.. - и помахал грязной лапкой.
"Тетя" - онемела. Продолжая по инерции кивать головой, она лихорадочно пыталась понять: что это за существо перед ней и как оно очутилось в ее ухоженной квартире?! Дети же быстренько двинулись вперед. Прежде чем свернуть в боковой коридор, Рио обернулась: мадам Дю все кивала, точно маятник. "Надо же, как ее!.."- подумала она. - "Интересно, что будет с моей Мамой..." А вслух сказала:
- Эй, Толстяк, по-моему, твоей мамочке сегодня нездоровится...
Он ничего не ответил, увлекая их все дальше. Наконец, они остановились:
- Вот...
В его голосе Рио уловила завораживающие нотки таинственности.
Каково же было разочарование, когда она узнала, что предметом ее внимания должна стать обыкновенная картина! То есть, картина-то была хороша: река, Старый мост, кусочек прилегающей рощи; и рама была красивая, и нарисовано так, что каждая травинка словно живая.... Но это было совсем не то, чего она ожидала.
- Смотри! - сказал Дю и, забравшись с ногами на диван, над которым висела картина, вдруг просунул прямо туда голову, плечи, неловко перекувыркнулся через раму точно через перекладину турника и... исчез.
Рио не успела закрыть рот, как Толстяк, тяжело дыша, перевалился обратно. Не удержавшись, он съехал прямо на пол. Его руки были испачканы землей.
- Интересненько... - протянула она. - Я тоже так хочу... - и быстро вскарабкалась на диван. Карапуз, сопя, полез за ней.
- Подожди, - сипло сказал мальчишка, - его надо оставить тут. Там - нехорошо.
- Ты что-то видел? - Рио замерла в охотничьей стойке.
- Нет, но...
- Тогда о чем речь?
- А вдруг что-нибудь случится?!
- "Что-нибудь" случится, если твоя мамочка найдет его здесь! - заявила Рио. - Держу пари, она поставит на уши всю городскую дезинфекционную команду, а если она его еще и узнает, то через три секунды здесь будет моя бабуля - и от вашего дома останутся руины, прежде чем она разберется, что к чему...
- Как знаешь... - неохотно поддался Толстяк, поднимаясь, и влезая вслед за ними на диван. - Только я бы все же оставил малыша дома... Постой, дай я первый...
Когда он исчез, Рио запихнула в картину братца, а потом, набрав в грудь побольше воздуха, словно ей предстояло нырнуть в воду, зажмурила глаза и ...
... Она почувствовала, что лежит на траве. На мокрой прохладной траве. Открыв глаза, Рио поднялась и огляделась.
Это было раннее-раннее утро... Солнце еще только просыпалось. Над рекой поднимался пар. Трава блестела от росы. Свежо, прохладно, тихо.... За мостом в молчаливом ожидании замерла роща.
- Идем? - неуверенно предложила Рио, зябко ежась.
- Погоди, - отозвался Толстяк. Он достал из кармана кусок бечевки и, шаря руками, точно слепой, привязал его к воздуху - там, где осталась невидимая отсюда рама. - А то еще заблудимся...- пояснил он.
Стянув через голову футболку, он надел ее на малыша, который дрожал от холода, и крепко зажав в руке его ладошку, скомандовал:
- Вперед!
Рио ценила своего друга за то, что он всегда поступал правильно и осмотрительно - качества, которых она была лишена, - и сейчас Толстяк остался верен себе. Это успокаивало. Она с наслаждением потянулась, словно только что проснувшись, и жадно вдохнула свежую прохладу:
- Хорошо-то как!.. - и сбежала с небольшого пригорочка вниз.
Вокруг и впрямь было чудесно. Этот уголок Долины недаром славился как один из самых живописных. Рио часто бывала здесь по-настоящему, но сейчас все отчего-то казалось иным, незнакомым. Может оттого, что было очень тихо?.. Не пели птицы, река беззвучно катила свои воды, не шуршала трава под ногами - только тихий-тихий шепот ветра. Она ощутила, как взволнованно забилось сердце, ей вдруг захотелось взлететь - так стало вдруг радостно и легко! ...
Спустились к реке. У моста Рио нагнулась, зачерпнула воды, ополоснула разгоряченное лицо и - застыла... Что-то неуловимо изменилось вокруг. Она осторожно выпрямилась и прислушалась. Ей чудилось, будто шепот листьев складывается в слова, но никак не могла их разобрать.
Ей и самой захотелось тотчас повернуть назад, но любопытство и упрямство взяли верх.
- Пройдемся до оврага - и назад... - решительно сказала она.
Ветер все усиливался. Рио задумчиво посмотрела на следы, оставленные ими на влажном речном песке.
- Как думаешь, - спросила она, - мы в самой картине или с ее помощью переместились в пространстве? К настоящему мосту?
- Не знаю, но если бы мы попали к мосту по-настоящему, то вон там бы торчала верхушка церкви. Но ее - нет.
Это замечание уязвило Рио: как она сама-то не додумалась! Из вредности она хотела было поспорить, но вдруг отчетливо разобрала в звуках ветра ясный шепот:
... не ходи за Старый мост,
седым мхом он порос...
Рио вздрогнула - ее рука как раз легла на замшелые деревянные перила моста. Она неуверенно сделала шаг, другой...
... тени призрачных видений
жаждут перевоплощений...
Она оглянулась на Толстяка. Было заметно, что ему не по себе.
- Да что тут может случиться?.. - нарочито громко сказала она и затопала вперед.
Шагая по бревнам, они перебрались за реку, прошли через рощу, - притихшие, оцепеневшие дубы, настороженные липы, - и вышли к большому оврагу.
Бледное утреннее солнце рассеяло предрассветный туман, но его остатки еще прятались на дне огромного оврага, уходящего широкой дугой к лесу. Путешественники подобрались к его краю, поросшему орешником, и осторожно заглянули вниз. Белесые клочья тумана стлались по самому дну оврага, быстро перемещаясь, точно подгоняемые невидимой рукой, и казалось, будто там кипит странная призрачная река. Причудливая прихоть света и тени порой вылепляла из ее бушующих волн занятные фигуры. Завороженные, дети не могли оторваться от этой игры, и их воображение вносило свою лепту: вот прямо под ними проплывает, лениво покачивая перепончатыми крыльями, белый дракон... а вот рыцарь с копьем на коне ...утопая в волнах, они скрываются за поворотом; на ветвях боярышника, которым так густо заросло дно оврага, остаются белые клочья, - призрачный всадник изорвал свой плащ... Туман меж тем рождает все новых и новых всадников.... И снова вдруг мерзким холодком заполз в душу шепот:
... и не сможет Солнца свет
уберечь тебя от бед...
- Смотри! Смотри!!.. - вскрикнул Толстяк.
Один из рожденных туманом всадников - огромный, безликий, - отделился от поверхности мутной безмолвной реки и заскользил вверх по склону. Прямо на них...
В едином порыве, не сговариваясь, дети развернулись и, спотыкаясь, помчались прочь - к мосту. Только там, приободренные ярким после полутьмы оврага и рощи солнцем, они приостановились и, прислонившись к перилам, перевели дух.
- Вот дураки-то!.. - натянуто, через силу, засмеялась Рио, чувствуя облегчение, как это бывает после сильного испуга. - Померещится же!.. - и оборвала себя на полуслове, заметив выпученные глаза приятеля.
Повинуясь его застывшему взгляду, она обернулась назад.
От рощи к мосту, не касаясь земли, бесшумно мчался давешний рыцарь с копьем наперевес. За ним шлейфом стлался развевающийся плащ, в прорезях шлема вспыхивали синеватые огоньки.
- Мамочки!!! - завизжала Рио...
Этот визг подстегнул их, словно плетью, и через несколько секунд они кубарем скатились на пол гостиной.
**************
- Кажется, мы уже дома...- пробормотал Толстяк.
На стене громко тикали часы. Этот звук, такой громкий после безмолвия нарисованного утра, вернул ее к ощущению реальности. Рио облизала пересохшие губы и посмотрела на картину: хоть бы листочек шелохнулся!
- Вдруг он вылезет?.. - осипшим голосом спросила она.
Толстяк пожал плечами. Рио поднялась, забралась на диван, потрогала: пальцы ощутили шероховатую поверхность холста - и ничего более. Только с рамы свисала грязная веревочка. Она отвязала ее и бросила на пол.
- ...У меня моклые станы...- застенчиво сообщил Карапуз.
Это заявление окончательно привело ее в чувство и на ум пришли вещи практические: Бабушка, обед... диван.... Да, диван. Гм... Он выглядел неважно. Новенькая дорогая обивка была измазана землей и глиной. Ковер возле дивана - тоже.
- Знаешь, Толстяк, я тут вспомнила - нам срочно пора домой...- бодро сказала она, хватая Карапуза под мышку. - Короче, пока!.. - и торопливо удалилась, предоставив приятелю самому разбираться с его мамочкой и испорченным диваном.
************
Они бы успели к обеду, но братишка выглядел ужасно. Приключения вовсе не сделали его чище, к тому же он потерял башмак. Пробираться домой им пришлось окольными путями: не дай бог, увидит кто из знакомых! Поэтому, когда уже умытые и переодетые они вошли в столовую, там оставалась только Бабушка. Несомненно, Рио получила бы нагоняй, но тут вошла Мама.
Она только что проснулась. Видите ли, Мама вела преимущественно ночной образ жизни, а потому вставала "немножечко позже остальных".
Когда-то в молодости Мама была балериной. Подающей большие надежды балериной... Потом она встретила Папу... Папа тоже был ничего. Даже очень. Умный, красивый, хорошо воспитанный, - воспитанием занималась Бабушка лично! - аристократ, одним словом. Наверное, было в нем и что-то еще, потому как просто умных и красивых вокруг Мамы вилось пруд пруди. Некоторые из них тоже были неплохо воспитаны, и даже - богаты. Но именно ради Папы она бросила свой балет.... Или может, он ей наобещал чего-нибудь с три короба, - знаете же, как это бывает.
Теперь она его этим попрекала. Иногда....Так тоже бывает.
Из просто подающей большие надежды балерины, - а это ведь ненадежная штука: то ли выйдет, то ли нет, - неожиданно получился хороший педагог. В Танцевальную Школу, где она вела мастер-классы, приезжали ученики со всего света. Днем Мама была занята в Школе, вечерами - в Театре. И Театр, и Школа, так же как Летний Карнавал и целебные источники, составляли предмет гордости Города - и основу его существования.
Спектакли обычно заканчивались поздно. Вот и теперь Мама была еще не причесана, в халатике и в пуантах - забыла снять с вечера или уже надела?.. Зевнув, она рассеянно поковырялась ложечкой в тарелке и отставила ее в сторону: необходимо следить за фигурой. Бабушка же очень не любила, когда отвергали ее стряпню, и сразу перешла в наступление:
- Не жнем, не сеем... - скрипуче начала она, - еще и нос воротим.... Повозились бы на кухне с мое!
Мама заморгала и непонимающе посмотрела сквозь нее.
- О чем это Вы?
- Да все о том же... - зловеще процедила Бабушка. - Знаете ли вы, милочка, сколько времени и сил уходит на то, чтобы содержать такой огромный дом в порядке?!
Мама не знала. Ее это вообще - не интересовало. Она была человеком воздушным, романтическим, и обыденные вещи ее не занимали. Она их просто не замечала.
- Ах, бросьте.... Опять Вы за свое, - досадливо протянула она, становясь на цыпочки и делая "па": мыслями она уже была совсем в других мирах.
Надо сказать, что Мама несколько неудачно выбрала место для своих телодвижений и потому поддала ногой стол. Фарфоровый кофейник нервно вздрогнул и брякнулся в обморок. На пол, конечно.
- Между прочим, это - вельдокская глина! - рассердилась Бабушка. - Я уж не говорю о том, что сервиз этот был подарен мне ко дню свадьбы вдовствующей Королевой!
- Надо же, какое старье! - парировала Мама. - Ну, так продайте его в Музей и на вырученные деньги наймите служанку! - с этими словами Мама запрыгала дальше, напевая: - Там-па-па-па-пам... пам...пам...
Спор о прислуге был давним и серьезным. Собственно, артачилась по этому поводу только сама Бабушка: то она заявляла, что ей нужна помощница, то говорила, что они не могут себе этого позволить; в следующий раз она кричала, что они вполне могут завести хоть дюжину слуг разом, но разве найдешь сегодня приличную прислугу? - а она не допустит в свой дом кого попало.... У них был приходящий садовник, да один из постоянно живущих в Замке дальних родственников - страстный лошадник - добровольно исполнял роль конюха. Случалось, нанимали иногда и служанок, но они не уживались с Бабушкой.
- Тогда давайте уж и няньку детям заведем! - добавила Бабушка. - Пусть все знают, что в нашей семье за ними некому присмотреть!
- Как - некому? - удивилась Мама, тяжело приземляясь возле шкафа с посудой. В шкафу что-то тоненько звякнуло. - А вы?..
- Простите великодушно, я уже старовата за ними бегать!
- Но их всего-то штук пять... или шесть... - неуверенно возразила Мама. - Разве это так трудно?
Ее представление о том, что такое "дети", было весьма расплывчатым и туманным: кружева, бантики, крошечные ручонки, запах молока...
- Их у вас трое, мадам! Тро-е!.. Причем, Рио - стоит десятерых!..
Мама надула губки. Ее глаза подозрительно заблестели:
- Меня здесь никогда никто не понимал! - заявила она трагическим голосом. - Вам не объять моей души!.. - подобно многим творческим личностям, она любила при случае пожалиться на одиночество и непонимание. - Мне душно здесь! Мне - тесно!.. - и с этими словами она упорхнула в окно. Такое с ней иногда случалось.
Все их размолвки с Бабушкой заканчивались одним и тем же: полетав немного по двору, Мама присаживалась на ветку старой липы и успокаивалась. Домашним же было строго настрого запрещено рассказывать кому-либо об этих полетах. Все, правда, и так все знали. В этом городке мало чему удивлялись...
Но на этот раз вышла маленькая осечка: Мама зацепилась полой халатика за гвоздь, торчавший из ставни, и беспомощно повисла на стене под окном. Услыхав треск материи, Бабушка и Рио с интересом высунулись в окно.
Маме не хотелось иметь дело с целой командой посторонних в таком неприбранном виде, и она отчаянно замахала головой:
- Я - сама ...
- Ну-ну...- саркастически отозвалась старуха.
Но злорадство не было свойственно Бабушке, и она попросила Рио принести швабру. Высунув затем швабру в окно, они вдвоем попытались втащить незадачливую летунью назад, но у них не хватило силенок.
- Попробуем садовую лестницу!.. - азартно предложила Бабушка, входя во вкус, и они бегом отправились вниз.
Но распахнув входную дверь, спасатели тотчас забыли, куда и зачем направлялись: на пороге, видимо, как раз собираясь постучать, стояла молодая черноволосая девица. Дав им время прийти в себя, она вежливо поинтересовалась:
- Извините, мне сказали в бюро по найму, что здесь требуется прислуга?
Бабушка, распаленная недавней стычкой, не задумываясь, выпалила:
- О, да! Очень даже требуется!.. - и пригласила незнакомку войти. - А я уж думала - очередные родственники!.. - со смешком добавила она.
Рио из любопытства потащилась следом за ними. После обстоятельной полуторачасовой беседы Бабушка решила, что Орфа - так звали новенькую - как раз то, что нужно. Девушка оказалась на редкость учтивой и обаятельной, а ее рекомендации - вполне солидными. О себе она рассказала еще, что изучает историю и философию в одном из старинных немецких университетов, в Город приехала на каникулы - отдохнуть и заодно покопаться в местной библиотеке. Поскольку же особых средств у нее нет, решила подработать, - она всегда так делает, когда путешествует, - это очень выгодно.
- ...Вот и славно, что на каникулы, - заметила Бабушка простодушно, - меня все равно ни одна прислуга долго не выдержит. Можете приступать прямо сегодня. За ужином я представлю вас нашему семейству.... А что это за крики у нас во дворе?..
- А у вас там за окном какая-то женщина висела... - напомнила Орфа. - Еще украдет чего...
Бабушка схватилась за голову:
- Я же совсем забыла!.. - и вприпрыжку помчалась вниз. Рио и Орфа - следом.