Вернувшись как-то домой из магазина, Фрида Григорьевна, к своему изумлению, обнаружила следующую картину. Ее супруг, уважаемый человек, доктор психиатрии Абрам Львович Кац, в чем мать родила вниз головой висел на шведской стенке, купленной недавно для внучика Павлика.
Фрида Григорьевна всплеснула пухлыми ручками и воскликнула:
- Да что ж это такое, Абраша? Как тебе не стыдно! Слезай сейчас же! У тебя-таки сделается удар, и так вон вся морда уже багровая!
Но супруг в ответ даже не шелохнулся, сурово поглядывая на Фриду. Менять позу он явно не собирался.
- Послушай, ты бы хоть в трусах туда залез, что ли, - продолжала женщина. - Это безобразие. Разврат. Да ты с ума сошел, Абраша! Где же видано, чтобы светило психиатрии, член комитета по нравственности, и вдруг такое вытворял!..
- Это не врите, - погрозил ей пальцем Абрам Львович, ехидно и торжествующе ухмыльнувшись, - да, я член, но абсолютно неэрегированный! Даже не полуэрегированный! Какие ко мне могут быть претензии?
Фрида Григорьевна начала осознавать, что с рассудком у ее благоверного действительно непорядок, и решила принять силовые меры воздействия. Женщина она была дородная, крупная, физически справиться с тщедушным Абрашей, на целую голову ниже нее, могла запросто. Поэтому она рванулась к супругу и попыталась стащить его со стенки. Мощные груди Фриды заколыхались где-то на уровне его живота, но тут Абрам Львович завопил не своим голосом:
- Не трогайте меня!!! Интромаммарные и интрофемаральные контакты запрещены! Это порнография!!!
Несчастная женщина стянула с кровати покрывало и собралась было обмотать его вокруг бедер в одночасье свихнувшегося мужа, чтобы хоть срам прикрыть, но Абрам Львович бурно воспротивился:
- Никаких цветовых нашлепок и ретуширования изображения! Под суд пойдете у меня! Лицензии лишитесь! Весь тираж арестую!
Фрида Григорьевна зарыдала. Ведь как чувствовала, что работа в Комитете по нравственности Абрашу до добра не доведет. Еще бы, это какая психика выдержит, по десять часов в день просматривать сомнительные журнальчики и видеокассеты, стараясь выловить в них все нарушения им же самим сотоварищи придуманных нюансов, которые определяют тонкую грань между эротикой и порнографией?..
- Но как же, - беспомощно всхлипнула Фрида, все еще надеясь на чудо, - скоро Павлик со школы придет, а ты тут висишь...
- Никакой педофилии, - зарычал Абрам Львович, страшно вращая глазами, - даже упоминания! Сколько лет вашему Павлику? А?! То-то же! Рано ему еще смотреть на члена!
Тут Фрида Григорьевна схватила стоявший в углу веник и стала надвигаться на Абрама Львовича, будто рассчитывала с помощью этого сомнительного орудия смахнуть его со стенки.
- Тк-тк-тк-тк, - удовлетворенно зацокал супруг, - флагелляция и садомазохизм относятся к эротике, это вполне допустимо. Главное, чтобы никаких контактов, зарубите себе на носу!..
Оставалась последняя возможность: немедленно позвонить кому-нибудь из коллег Абрама Львовича и обратиться за помощью к ним. Вдруг еще удастся обойтись без вызова бригады санитаров?.. Выносить сор из избы Фрида Григорьевна категорически не хотела. Трясущимся пальцем она набрала номер Османа Измаиловича Фарухова, еще одного из комитетчиков...
Но увы. Фрида Григорьевна не знала, что господин Фарухов сейчас очень занят и не может подойти к телефону. Предварительно прижав к носу собственной жены тряпочку с хлороформом и дождавшись, пока Фируза начисто вырубится, Осман Измаилович вооружился портняжной иголкой, суровой ниткой и стал аккуратно сшивать ей половые губы.
- Теперь порядок, - бормотал он между делом, - никакой вам нарочитой демонстрации, все прикрыто, все пристойно...
Телефон в его квартире надрывался еще долго, однако мужественный борец за нравственную чистоту, настоящий джигит Фарухов не обращал на него никакого внимания.
У него были дела поважнее.