Зелиева Рина : другие произведения.

Купаясь в солнечных лучах. Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.75*31  Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Сколько раз нужно предать человека, чтобы он перестал верить в людей, в счастье, в жизнь. Неужели сердце женщины может вынести столько мук и не разбиться? Когда ты оказываешься на краю, и кажется уже все - предел, и жить больше незачем. Некуда деваться, и нет выхода - вот тогда по закону жанра должен появиться прекрасный прынц на белом коне или на белом мерседесе (как вариант) и спасти бедную девушку. Но это сказка. А как может быть на самом деле? Остается надеяться и верить.

  
   P.S. В книге присутствуют откровенные сцены, немного, но они есть. Поэтому NC -18.
  
  
  
  ЧАСТЬ 1.
  
  
   Содержание:
  
  
  Пролог.
  
   Глава 1. О том, что было дальше.
   Глава 2. Павлик.
   Глава 3. Попрыгунья стрекоза.
   Глава 4. Арсений.
   Глава 5. Новая жизнь.
   Глава 6. Не все то золото, что блестит.
   Глава 7. Цена предательства.
   Глава 8. На краю.
   Глава 9. Ризван.
   Глава 10. Верю, надеюсь, люблю.
   Глава 11. Азар.
   Глава 12. Ни себе, ни людям.
   Глава 13. Цена счастья.
   Глава 14. Вернись, я все прощу.
   Глава 15. Блюдо, которое подают холодным.
   Глава 16. Расставанье маленькая смерть.
   Глава 17. Не хочу жить.
   Глава 18. Возвращение.
  
  Эпилог.
  
  
   И версты, что мною не езжены...
   И весны, что мною не прожиты..
   Любимый мой, где же ты? Кто же ты?
   Мне этого знать не положено.
   Мне только вслепую потемками
   Идти за тобою без отдыха,
   Чтоб ноги о камни сбить до крови,
   Без вздоха, без стона, без окрика.
   Вокруг толчея мимоезжая,
   Вокруг толчея мимохожая.
   Любимый мой, где же ты? Кто же ты?
  
  
  
  Пролог.
  
  
   Я - в раю. Ну, правда. Если существует рай - то он должен выглядеть примерно так. На дороге, по которой я еду, песок такой мелкий, как речной. Прогретый солнцем. Когда идешь по нему босиком - это просто райское наслаждение. Даже встречающиеся на ней камешки такие гладкие, что не создают абсолютно никакого дискомфорта. От прошедшего небольшого теплого летнего дождичка атмосфера насыщена озоном. Местами на обочине кучкуются бабочки. Такие маленькие, василькового цвета. Так и хочется их вспугнуть и постоять в этом крохотном лазурном вихре. Как будто вокруг тебя летает множество живых цветочных лепестков. За обочиной дороги колосится золотистая рожь, а вдалеке темнеет лес. Воздух чист и напоен ароматами трав и цветов. А над головой - бескрайнее пронзительно голубое небо. И все это великолепие залито солнцем. Я купаюсь в солнечных лучах. Они нежат, ласкают кожу, как руки мужчины, прикасаются своими жаркими губами к моим плечам, горячим дыханием согревают затылок.
  
   В общем, пребывая в полнейшей нирване, я не спеша кручу педали своего дамского велосипеда. И это состояние блаженной эйфории не может нарушить никто и ничто. Все проблемы кажутся такой несущественной мелочью. И ссора с моим парнем Пашкой, и эта осточертевшая летняя практика. Вот благодаря именно ей, я сейчас совершаю марш бросок длинной в пять километров. Это как раз то расстояние, которое надо преодолеть от деревни, где мы с сестрой зависли у бабушки с дедушкой на время летних каникул, до ближайшего села. Там в местной школе мне предстоит взять материал для своего отчета. Бабушка - бывшая учительница, договорилась по старой памяти.
  
   Долго прокружив по незнакомым переулкам, я, наконец, вырулила к зданию школы. Какая красота! Ровные кусты жасмина, обрамляющие дорожку, ведущую к крыльцу, словно усыпаны снегом от обилия благоухающих белоснежных цветов. Клумбы с садовыми ромашками, молодые березки. Втягивая носом воздух и озираясь по сторонам, я вдруг наталкиваюсь спиной... Судя по ощущениям - вовсе не на стену. Испуганно отскакиваю и разворачиваюсь. Смеющиеся карие глаза, цветастая яркая бандана на голове. Этот обнаженный по пояс парень просто великолепен. Откуда-то сбоку раздается смех. Еще один. Тоже в одних джинсах и головном уборе. У этого глаза жгучие, черные. Оба загорелые до смуглоты. От взгляда на их атлетически сложенные стройные тела мой рот наполняется слюной. "Смотри не захлебнись", - говорю я себе и жадно облизываю губы. У них в глазах пляшут лукавые бесы. Интересно, у меня что: на лице все мои пошлые мыслишки написаны? Но они-то тоже вон, как на меня смотрят. Я смущенно одернула коротенькую юбочку своего ситцевого синего сарафанчика в веселых подсолнухах. Длиннее он от этого, конечно, не стал, едва прикрывая попу.
  
   "Завязывай на них пятиться", - опять одернула я себя. Потрясно красивые ребята. Никто спорить не станет. Но они, наверно, тут наемные рабочие. Штаны и руки в краске испачканы. Вот и само ведро с краской. Понятно, крыльцо школьное облагораживают. И, скорее всего, не русские. Смуглые, темноглазые. Гастарба́йтеры какие-то. В селе рабсила особо не в цене. Точно подтверждая мои мысли, черноглазый спросил с прилично ощутимым акцентом:
   - Ищешь кого?
   - Я... тут...
   И чего мямлю? Никогда скромностью не отличалась. Это все их знойные взгляды, которыми они на меня уставились.
   - Мне тут в кабинете директора кое-что оставить должны были. Бумаги. У меня и ключ есть, - я тут же выудила из кармана своего фривольного одеяния доказательства чисто делового повода своего появления на поле их активной деятельности.
  
   Кареглазый клоунским жестом распахнул передо мной дверь. Он молчал и только улыбался так... Так, что у меня аж дух захватывало. Я судорожно сглотнула и опять облизнула пересохшие губы. На этот раз нервно. Под его пронзительным опаляющим взором я плавилась и готова была растечься лужицей у его ног. Вот это самое то, что называют сексуальным мужчиной. От него так и веяло сексом, страстным, пламенным, заставляющим терять голову. Я прошмыгнула в прохладный сумрак коридора, стараясь не заострять внимания на этом невероятно притягательном незнакомце. Я сейчас просто возьму то, зачем сюда явилась, и быстренько уеду от греха подальше.
  
   На пыльном столе лежала не одна, а целая куча папок. Пытаясь определить нужную, я открывала и пролистывала все. Ну, наконец. Та самая, за которой я приехала. Я засунула ее в свою объемную сумку и резко повернулась на скрип открывающейся двери. Рядом с ней, облокотившись на косяк, стоял парень с карими глазами. Он уже успел вымыть руки и снять бандану. Волосы у него были темно русого цвета. Тугие мышцы перекатывались на скульптурно вылепленном торсе. Парень улыбался мне ослепительной белозубой улыбкой так, что у меня заныло внизу живота, а между ног стало влажно и жарко.
   - Пить хочешь?
   Он протягивал мне запотевшую бутылку минералки. Очень, кстати говоря, мило с его стороны. У меня во рту стало, как в пустыне, и даже губы, похоже, готовы были потрескаться. Но я не могла сделать ни шага. Ноги, как будто бы, прилипли к полу, а все тело стало ватным и безвольным. Кареглазый отделился от своей точки опоры и приблизился ко мне, понимающе ухмыляясь и протягивая мне драгоценную жидкость. Я схватила бутылку и поспешно сделала несколько глотков в надежде, что это охладит мою буйную головушку. Хотя, стоит признаться, голова тут совсем не причем. Точнее сказать, она вовсе уже не работает. В ней образовалась совершенная пустота, вакуум. Мозгов там вроде бы и не было от природы, свои условия диктовало тело, пробуждая старые, как мир, животные инстинкты. В общем-то, нормальная реакция на этого потрясающего самца, который... Боже...
  
   Который подошел и, притянув меня к себе за талию, слизнул капельки воды с моих губ. Улыбнулся такой обольстительной улыбкой, как улыбается, наверно, дьявол, совращая, соблазняя совершить грехопадение в обмен твою вечную душу. Приподнял и усадил меня на стол, располагаясь между моих ног. Все. Я пропала. Ни о чем больше думать не могу, не хочу, не буду. Только чувствовать. Чувствовать его теплые, чуть шершавые от работы ладони, блуждающие по моему телу. Его твердые горячие губы, накрывшие мои, ласкающие их так нежно, что я начинаю таять, таять... Его язык проникает в мой рот, касается зубов, проводит по небу, сталкивается с моим языком. Он стаскивает с моих плеч сарафан, обнажая меня до пояса. Когда он успел расстегнуть его? Приникает к моей груди. Засасывает, покусывает. Я выгибаюсь ему навстречу, навстречу его губам, его умелому языку. Я улетаю.
  
   Когда он отстраняется, чтобы снять с меня обувь и трусики, я чувствую себя обездоленной. С моих губ срывается недовольный протестующий стон. Он снова прижимает меня к себе. Завладевает моими губами, опаляя их поцелуем. Уже не соображая, что творю, я дрожащими пальцами растягиваю его джинсы. Его ладони гладят мои колени, передвигаются выше, задирая юбку. Поглаживают внутреннюю сторону бедер. Его пальцы проникают в мою влажную глубину, и я слышу довольное урчание. Он силой стискивает и приподнимает мои ягодицы, отчего я вынуждена откинуться назад и опереться на руки. И в тот же миг под сводами старого здания проноситься крик. Крик боли и наслаждения. Я не понимаю, что это мой крик, ощущая лишь горячий пульсирующий стержень внутри себя, огромный, распирающий, настолько целиком заполнивший меня, который порождает и муку и блаженство. Я оказываюсь в каком-то волшебном мире. Все вокруг настолько нереально. Солнечные лучи, бьющие мне в спину, обжигающие кожу, искрящиеся в моих волосах. Мужчина в солнечном свете, сжимающий в своих крепких объятьях мое дрожащее от возбуждения тело, прекрасный, как архангел, или как демон, пронзающий меня своим огненным копьем все глубже и глубже в безжалостном всепоглощающем ритме. Все быстрей и быстрее. Мои животные стоны превращаются в крики. Я извиваюсь от накатывающих на меня волн невозможного наслаждения, которые, достигнув своего пика, взрываются в моем мозгу, в моей плоти оглушительным фейерверком непереносимого удовольствия. Я корчусь в судорогах и вою, как раненый зверь, едва замечая, как мужчина содрогаясь и рыча стискивает меня так, что, кажется еще немного, и он сломает мне ребра. И только, придя немного в себя, я хрипло выдыхаю:
   - Пусти, раздавишь.
   - Извини, - он ослабляет хватку, но по-прежнему крепко держит меня, - Это было просто... Ты супер, малышка.
  
   Вроде бы, он говорит совсем без акцента, странно. Все равно. Я как в тумане. Все тело охвачено сладкой истомой. Он все еще во мне. Какое удовольствие ощущать эту горячую живую плоть внутри себя. Мы оба взмокшие, покрытые испариной. Он перебирает пряди моих волос, прихватывает губами мочку уха, проводит за ним языком. Как хорошо. Я опять стону от наслаждения. Он издает дикий рык, опрокидывает меня на спину и снова начинает двигаться ненасытном сладостном ритме танца, древнего как вселенная.
  
   - Я даже не знаю, как тебя зовут, - вдруг осеняет меня, когда мы, поправив одежду, собираемся покинуть директорский кабинет с оскверненным рабочим столом.
   Удивительно, но мне не стыдно, что у меня только что была близость с совершенно незнакомым мне парнем, которого я впервые увидела. Почему-то мне представляется это таким естественным, как любая другая природная потребность, например, есть или спать.
   - Арсен. Меня зовут Арсен. Хочешь еще встретиться?
   - Да, - сразу оживаю я и расплываюсь в блаженной улыбке.
   Арсен приезжал ко мне на мотоцикле. Тогда мне и в голову не пришло спросить у него, откуда у простого наемного рабочего такой шикарный дорогой мотоцикл. Я ни на что не обращала внимания. Ни на что и ни на кого, кроме него. Он стал для меня Светом, моим Мирозданием. Иногда с ним приезжал Азар, его черноокий друг, которого я познакомила его со своей подругой Кариной. И больше никто не мешал мне и Арсену наслаждаться обществом друг друга.
  
   Ах, да. Забыла представиться. Меня зовут Анжелика. Или Лика. Но чаще просто Лелька. Мне двадцать лет. Я студентка педагогического института. Невысокая, худенькая. Впрочем, выпухлости в тех местах, где им положено быть у стройных женщин, все же имеются. И на том спасибо природе-матушке. В остальном - ничего особенно примечательного в моей внешности нет. Светло-русые волосы, дымчатые глаза. Все такое же серое и унылое, как вся моя жизнь.
  
   Арсен стал единственным ярким пятном в ней. Звездой на моем пустом небосклоне. Мы катались с ним на его железном коне, купались в теплых струях деревенской речки, сидели по ночам у костра. И занимались любовью. Бурно, неистово, сгорая от собственной страсти. Я чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете. И, казалось, этому счастью не будет конца. Но конец есть у всего, и всегда.
  
   Это были самые прекрасные две недели моей жизни. Наполненные солнечным светом, запахами лета и им - мужчиной моей мечты. Это была сказка. А потом он исчез. Просто так, по-английски, не прощаясь. Вместе с Азаром. Сначала я долго ждала его. Я верила, что он, как в сказке, поймет, что любит меня, что жить без меня не сможет. Он приедет за мной и увезет в волшебную страну. Не важно, в какую и куда. С ним любое место будет для меня волшебным. Потом поняла, что это глупо, думать об этом. Он не приедет. Никогда. Мы больше не увидимся.
  
   И в сказку я, увы, не попала. Зато попала в кошмар. Нет, не теперь. Спустя какое-то время. Но в долгий и продолжительный. Который, в отличие от двух недель счастья, затянулся на долгие годы.
  
  
  
  Глава 1.
  
   О том, что было дальше.
  
  
  Полно. Не надо.
  Было ли это? Трепетность ада,
  Брошенность лета?
  Сильные руки, белые ноги,
  Черви разлуки, карие очи?
  Может и было,
  Только не с нами.
  Где-то с мечтою или со снами.
  Счастье мелькнуло и растворилось.
  Все отболело. Все отлюбилось.
  
  
   Первое сентября. Начало пятого курса. Вроде бы осталось совсем немного до того счастливого дня, когда я получу вожделенный диплом и стану совершенно взрослой женщиной с высшим образованием и... Вот тут то мои мыли заходили в тупик. А что потом? Вернусь в свой захолустный городок? Возвращаться мне было в целом как-то и некуда.
  
   Два слова о своей семье. Мама у меня женщина интеллигентная, образованная. Но вот житейской мудрости у нее нет. Видимо, поэтому и свалил от нее наш дорогой папочка, едва дотянув меня, младшую, до совершеннолетия. Считается, что младших детей в семье любят обычно, больше. Ну, это, наверно, не про нашу семью. Я для мамы всегда была последышем, "ну, так получилось", который ей всю жизнь испортил. Она часто повторяла: "Ты со своей некрасивостью и дурным характером старой девой останешься. Никому будешь не нужна. Всю жизнь мне с тобой мучиться". Тогда еще совсем маленькая, я совсем не по-детски думала: "Ну, как же мать может так говорить своему ребенку?" Сестра, которая на три года старше меня, всегда ставилась мне в пример. И прилежная, и добрая, и красивая. Больше всего меня добивала фраза моей матери: "Вы же, как два пальца у меня. Что один укуси, что другой - все равно больно будет". Можно ли это назвать лицемерием? Не знаю. Наверное, ей хотелось так думать. Ну да ладно. Бог ей судья.
  
   Теперь моя сестра Ангелина, или просто Лина, замужем. И живот у нее уже большой, что называется "к носу". Замуж она выходила будучи беременной. Лина с мужем жила в нашей трех комнатной квартире. Даже мама съехала к бабушке, чтобы не беспокоить молодую семью.
   И вот, в течение нескольких месяцев я размышляла: "Куда пойти, куда податься. Кого найти - кому отдаться". Впрочем, отдаваться было кому. С Павликом я помирилась. После сумасшедшей эпопеи с Арсеном, я вспомнила поговорку: "Новая любовь убивает старую". Впрочем, что касается моих отношений с Павлом, тут ни о какой любви речи не шло.
   А сейчас вкратце о Паше. Высокий, ростом около двух метров, светловолосый. Нос несколько крупноват, но его компенсируют большие голубые глаза. "Истинный ариец", как в шутку называл он себя. Конечно, не такой красивый, как Арсен. Ну вот, опять я про него вспомнила. Мужской красотой я уже наелась. Предатель! Я давно, еще тогда для себя решила, что больше никогда не поведусь на смазливую мордашку. За внешней красотой, как оказалось, ничего нет. А второй раз на одни и те же грабли...
   Павла я знаю его очень давно, еще с ранней юности. Мы вместе гуляли в одной компании. Были близкими друзьями, и только. Потом его забрали в армию, а я поступила в институт. Когда Паша вернулся на гражданку, я еще училась. Мы снова встречались в кругу все тех же друзей. И как-то постепенно сблизились. Наши отношения перешли на новую стадию. Павлик вздумал за мной поухаживать, и мы в скором времени общались уже не как друзья, а как парень с девушкой.
   А потом, опять эта сакраментальная фраза "так получилось".
   Был какой-то праздник, уже не помню какой. Мы гуляли с нашими друзьями, пили много. Зашли к нему домой. Опять не помню зачем. Вот там-то все "так и получилось". Его-то понять можно. Ну, изголодался парень по девочкам в казенном доме. А я - то чего? Ирония судьбы. И как в этом фильме, надо было попрыгать на одной ножке и пробубнить: "Пить надо меньше, меньше надо пить".
   Помню все смутно. Шепот в темноте. Его горячие ладони и губы. Он увлекает меня своей страстью. Кружится голова. А потом все как-то... Как-то не так. Но уже поздно. И я плакала. От разочарования. А он тогда меня не понял. И не понимал потом никогда. И эти его слова: "Ну, извини, забыл. Если ты забеременеешь, то я на тебе женюсь". Все глупо и цинично. Спрашивается, зачем мне это было надо? Сейчас я и сама не понимаю...
   Зато Паша с тех пор стал таскаться за мной хвостом, выводя наши взаимоотношения на еще более близкий уровень. О таком преданном поклоннике можно было только мечтать.
   В то лето, когда я познакомилась с Арсеном, мы сильно разругались. И произошло то, что произошло. А потом я была убита горем и безумно зла. Как часто поддаваясь чувствам, мы становимся слепы и не замечаем очевидных вещей. И совершаем ошибки...
   В середине пятого курса на предложение Павла "давай поженимся" я ответила согласием. Откуда мне тогда было знать, что само плывёт в руки только то, что не тонет. Ну и решила не ловить журавля в небе, а довольствоваться синицей. Принца можно всю жизнь ждать, а мужик каждый день нужен. И еще, надеясь стереть воспоминания о прекрасном романтическом летнем приключении. С таким жестоким и нелепым концом. Еще одна поговорка: "Клин клином вышибают". Ох, и люблю же я их. Мудрость веков. Ну, это я к тому, что опять же, плохо подумав, я создала семью. Да, семьи создают именно женщины. Своим упрямством, мудростью или глупостью. Нам дано решать этот вопрос: быть или не быть.
   И так же, было просто интересно, как поведут себя мои любимые родственники, когда я заявлюсь домой с мужем. А ребенка завести - так вообще не проблема.
   Ребеночка очень хотелось. Тогда мне казалось, что это единственное существо, которое будет любить тебя всю жизнь. Просто так, безвозмездно. Просто за то, что ты есть. И ему не важно, какая ты: молодая - старая, умная - глупая, стройная или толстая. Наверное, женщины поэтому и рожают детей. От мужчин этого не дождешься. Ну, покажите мне хотя бы одного, который будет любить тебя потолстевшую, постаревшую, подурневшую? Даже тот, который и сам далеко не красавец. Мне думается, люди вместе до глубокой старости живут просто по привычке. Или потому, что все так удобно сложилось: этакий уютный домашний привычный мирок. От большой и чистой любви остаются лишь воспоминания. Быт убивает все: и чувства и мысли. И дальше мы живем по инерции - просто потому, что надо как-то жить. Возможно, и такие пары встречаются, которые несут большую светлую любовь на протяжении всей жизни, но это, скорее, исключение из правил, чем правило. Таким парам можно лишь позавидовать большой чистой завистью, потому что это нельзя осквернять. Это дар. Дар - который дается немногим.
   Что ни говори, а Арсен меня тогда сильно поломал. Очень хотелось быть кому-нибудь нужной. И этой самой большой и чистой любви ну очень хотелось. Хоть раз в жизни. Если человек никогда в жизни не испытал сильного настоящего чувства - то, считай, прожил жизнь зря. Человек, не способный чувствовать, любить, страдать - не человек, овощ. И не живет он, а существует. А зачем и почему - и сам не знает. А, может, и не задумывается над этим совсем...
   Мне тогда казалось, что Павлик меня любил. И так хотелось сделать хоть кого-то счастливым. Это так приятно: осознавать, что ты любима. И я была уверена, что тоже буду любить его. Ну, может, не так, как Арсена...
   И вот, с твердым решением создать свой домашний уютный семейный мир, за что готова была бороться до последнего, я приехала с Павлом в свою квартиру на подселение. Начались постоянные ссоры. Чего и следовало ожидать. Как там говорят? Вас не ждали, а вы приперлись. Мы сильно мешали "молодой семье с ребенком". А когда я тоже забеременела - стало только хуже.
   Я рассказываю об этом в прошлом времени, потому, что я закрыла этот эпизод. Этот жуткий эпизод моей жизни. Нет. Не совсем жуткий. Есть в нем один яркий момент. За который я благодарна судьбе и Богу.
   У меня родился сын. С белокурыми волосами, кудрявый, голубоглазый, он был так похож на отца. Хорошенький, как херувимчик. Такой маленький и беззащитный. Он так нуждался в моей любви и заботе. Ребенок, в котором я души не чаяла. Это было единственное, настолько близкое мне существо, что я молилась на него. Я целовала его, пухлые щеки, ножки, попку... Я так над ним тряслась, что даже муж ревновать начал. Это было глупо... Хотя, может, и нет...
   Мне было двадцать два года. Это много. И так мало. Какой же наивной я была тогда. Не возраст делает людей умнее. Не возраст, а жизненный опыт. А попросту говоря, жизнь. Она нас учит. Учит сурово, жестоко, беспощадно. И чем жестче она бьет нас, тем мы становимся мудрее.
   Мать квартиру разменивать нам с сестрой категорически запретила, аргументируя тем, что нас обманут, обворуют, и мы все окажемся на улице. Но, тем не менее, устраивала практически каждый день скандалы, причем один грандиознее другого. После каждого такого сольного выступления меня трясло крупной дрожью, и я молила лишь об одном: чтобы мой ребенок все таки родился живым и здоровым. Хотелось убежать куда-нибудь подальше, но в том-то и дело, что бежать было некуда. Родители мужа меня невзлюбили, и к ним переезжать я даже в мыслях не держала.
   Никита родился на две недели раньше положенного срока. Но все обошлось, и я, прижимая к груди драгоценный кулечек, вернулась из больницы домой. Хотя, можно ли называть это домом? Какая, впрочем, разница. Другого все равно у меня не было.
   После рождения нашего с Павлом сына двумя семьями стало жить совсем невыносимо. Квартиру все-таки разменяли, наскребли по сусекам еще денег, набрали долгов, и мы с мужем стали обладатели своей собственной жилплощади. Хоть и маленькой, но своей.
   Вот тогда я в очередной раз решила, что врут все люди - счастье есть. У меня свой домашний очаг, муж и крохотный сынишка, мой самый любимый Никитка. И опять я ошиблась. В который раз. Может, правы мужики, когда говорят, что все бабы дуры?
  
  
  
  Глава 2.
  
  
  Павлик.
  
  
  Нужда, голод настает;
  Стрекоза уж не поет:
  И кому же в ум пойдет
  На желудок петь голодный!
  Злой тоской удручена,
  К Муравью ползет она:
  "Не оставь меня, кум милой!..."
  
  Крылов.
  
  
   Большинство мужчин никогда не вырастают, даже на закате жизни оставаясь в душе маленькими мальчиками. Им не нужна жена. Им нужна мама, которая будет любить, ласкать их, ухаживать и лелеять. Потакать всем капризам, поддерживать увлечения и лишь слегка бранить за шалости, придерживаясь стереотипа любой матери: "Чтобы он не натворил, он - мой ребенок, и я люблю его таким, какой он есть".
   У нас было все: квартира - пусть недостаточно просторная, но своя; машина - пусть недорогая, но наши родители в свое время могли лишь мечтать о собственном средстве передвижения, и наш маленький сынуля, похожий на ангелочка.
   Но даже это не смогло заставить Павла почувствовать себя мужем, отцом, главой семейства, ответственным за судьбу жены и ребенка. Он продолжал гулять, как холостой парень: компании, бесконечные друзья, выпивка. Зачастую возвращался в середине ночи в животном состоянии, а потом полдня мучился от похмелья. А я работала, работала, работала...
   Однажды, возвращаясь поздно вечером из командировки, я увидела Никитку на краю глубокого котлована. Ремонт труб проводился в обычном порядке: разрыть, оставить на недельку, потом кое-как починить и закидать землицей. С верха насыпи, на которой стоял ребенок, до этих самых пресловутых труб лететь было метра три. Со слезами я схватила сынишку и прижала к груди, благословляя небо, что все обошлось. Мужа я нашла неподалеку в гаражах, открывающего бутылку портвейна в обществе праздных и пьяных мужиков.
   Никитка болел. А меня вызвали на работу. Пришлось оставить его с отцом, который работал по сменам. Наварив с вечера борща, я отправилась в офис и погрузилась в обычную рутину из бумаг, факсов, телефонных звонков и споров с начальством. По возвращению домой меня поразил устойчивый запах гари, который я ясно ощутила еще при входе. Позже, я узнала, в чем дело.
   К мужу пришли друзья. Они распили бутылку, и Павел, поставив на плиту разогревать суп для сына, сладко заснул на диване. Бог, видимо, хранил моего ребенка. Ни плачь, ни крики Никитки не разбудили его папу. Даже вопли соседей и их настойчивые звонки в дверь не пробудили пьяного отца. Одна из соседок вспомнила номер бабушки. Она и догадалась вызвать пожарников. Те приехали оперативно. Им, не удалось спасти борщ, но ребенка и мужа от удушения гарью и смерти в огне уже занимавшихся занавесок они избавили.
   Скажете, сколько можно терпеть такое? Женщины вообще очень терпеливые существа. Сколько всего они терпят. Высокие каблуки и узкая неудобная одежда - это мелочи жизни. Нападки и хамство агрессивного и жадного начальника-самодура, злобной стервы - начальницы, страдающей от хронического недо .. (ну, вы поняли), свекровь и золовку, засранца-кота, любителя нагадить у двери, но такого любимого ребенком или какую-нибудь зверушку, которую все домашние обожают, но ухаживать за ней никто не хочет. А дома - дрыхнущего на диване мужа, "уставшего" после работы и издающего амбре из смеси запахов пота, алкоголя и прочих, застоявшихся с рабочего дня (или бензина, или краски, или ка... - ну у кого как, в зависимости от рода деятельности). А боли в пояснице и опухшие лицо и конечности во время беременности, а боли при родах... Ну, да ладно. Тут можно перечислять до второго пришествия.
   Это я в лирику опять ударилась. Вернемся к нашим баранам. Точнее к барану. Итак, любому терпению приходит конец. Отчетный период. Пришлось задержаться на работе допоздна. Телефонный звонок. Моя мама ревет в трубку. Она зашла к нам вечером, но дверь никто не открывал. В квартире были слышны крики и плачь ребенка. Ни трель звонка, ни стук не вызывали никакой ответной реакции. Мама уже по привычке вызвала пожарных. К слову - квартира находилась на пятом этаже. Бравые ребята, разбив окно, обнаружили в квартире заплаканного мокрого ребенка. Никитке было четыре года. Он опрокинул на себя чайник с плиты в попытке напиться. Благодарение Господу, вода в чайнике оказалась холодной. Павлик валялся на полу посреди комнаты сладко дыхнувший в пьяном угаре, не обращая внимания на шум.
   Вот тут-то мое терпение лопнуло окончательно, и я на следующий день покидала вещи мужа в сумку и помахала ему ручкой. Сил ругаться и что-то объяснять, уже не было. Да и зачем?
   Павлик гулял все лето. Ни денег на еду и одежду, ни игрушек, ни внимания сын и я от него так и не дождались. Соседи и знакомые с завидной регулярностью докладывали о его похождениях, но меня это не трогало. Если какие-то чувства и были, то все перегорело. На самом деле мы любим не того человека, который есть, а того, кого придумали мы сами. Да и вообще, возможно ли узнать мужчину, пока не начнутся первые трудности? Семейные будни и бытовые проблемы смывают золотое напыление наших грез, раскладывают все по полочкам, выворачивают наизнанку. Сразу становиться понятно "ху из ху". Особенно с рождением ребенка. Сможет ли человек быстро перестроиться с заботы о себе любимом на заботу об этом беспомощном, требующем любви и ласки маленьком человечке? Некоторым для этого не хватает многих лет, а то и всей жизни.
   Самоотверженность и самоотречение свойственны лишь женщинам. Они, в отличие от мужчин, способны понимать, любить, прощать. Способны отдавать всю себя до последней капли крови, до последней частички души любимым и близким людям, и, тем более, своим детям. Мужчины же с рождения и на протяжении всей своей жизни остаются эгоистами, чувствующими себя центром вселенной, которых все должны любить просто за то, что они есть, заботиться и оберегать, добиваться их внимания и сгорать от счастья, получив его.
   Об этом и пойдет речь в дальнейшем, а пока вернусь, пожалуй, к моему коз... Хорошо, рога я ему тогда наставить так и не успела. Хотя, надо было бы. У некоторых мужчин голова самопроизвольно начинает чесаться, что обуславливается их поведением. Не стоит осуждать женщин, пока как следует не познакомишься с их второй половинкой.
   В начале осени муженек вернулся с повинной и с видом побитой собаки. Не знаю, зачем я его тогда пустила обратно. Может, на меня так подействовали слезы ребенка и крики: "Папа, папа!". Материнское сердце дрогнуло, и я решила дать мужу второй шанс. Ладно, признаюсь, Павлика тоже стало жалко. Голодный, без копейки денег в карманах, в грязной мятой одежде, с жалобными глазами бродячего песика он невольно вызывал сострадание. Неважно. Вскоре я поняла, что зря это сделала. Обзывала себя вафлей, тряпкой, желейной субстанцией и просто дурой. Но было уже поздно. Потому что случилось то, что случилось.
  
  
  
  Глава 3.
  
  
  Попрыгунья стрекоза.
  
  
   "До того ль, голубчик, было?
   В мягких муравах у нас
  Песни, резвость всякий час,
  Так, что голову вскружило".-
  "А, так ты..." - "Я без души
  Лето целое всё пела".-
  "Ты всё пела? это дело:
  Так поди же, попляши!"
  
  Крылов.
  
  
   Я пришла с работы. Моя мама гуляла с Никиткой, забрав его из садика. Муж сладко спал на своем обычном месте, издавая свой обычный запах. Надрывно звонил его телефон. Я посмотрела на дисплей. Ну, интересно же, кто там такой упорный. Высвечивалось "Лена". А это еще интересней. Решила ответить.
   - Привет.
   - Кто это? - удивленный голос в трубке.
   - У меня тот же вопрос.
   - Позовите Пашу.
   - Паша спит. Ему что-то передать?
   - Да. Что звонила Лена. Пусть мне перезвонит.
   Когда муж проснулся, я сообщила о звонке Лены. Глядя на его красную растерянную физиономию, когда спросила, кто она такая, я все поняла.
   - Ладно. Не напрягайся. И так все ясно.
   Тогда Павлик начал оправдываться, причем весьма странно. Он познакомился с ней практически сразу после того, как я его выгнала. Так что, я сама же и виновата. Теперь же, конечно, у них все кончено. Он рассказывал о том, какая она некрасивая, включая описания определенных интимных частей тела. Я имела в виду грудь и задницу, а вы о чем подумали? Из гадких подробностей следовало, что эта дама отличается полным их отсутствием, как таковых, зато имеет в наличии буйную растительность по всему кожному покрову. Короче, страшная, как жизнь в тундре. Ну, и все в том же духе. И как вывод: мне в подметки не годится. Ну, в этом-то я даже ничуточки не сомневалась. Вернее, была уверена, что фотомодели на него точно не позарятся.
   Я ревновала? Нет. Скорее стало как-то мерзко на душе. И еще очень-очень обидно. Всеобщее мнение, что у мужчин бывают угрызения совести, исходит из смелого предположения, что у мужчин вообще есть совесть. Тогда я поняла, что обида терзает сердце гораздо больнее, чем ревность. Ранит, вгрызается в душу жестоко и глубоко. Дрожат губы, слезы непроизвольно катятся из глаз, и от этого становиться только хуже. Потому что отлично сознаешь, что он не стоит этих твоих слез. И вдруг становиться как-то страшно от понимания того, что ты по собственной глупости связала свою жизнь с этим ничтожеством, которое является отцом твоего ребенка. Страшно осмысления того, что ты проведешь с ним всю жизнь и будешь встречать старость.
   Отвратительное чувство ужаса, гадливости и разочарования, а также, странное дело, жалости к себе охватило меня тогда. Опять меня предали. И не только меня, но и ни в чем неповинное дитя. За что? Почему? Все это было нелепым, бессмысленным и глубоко несправедливым.
  
   Сейчас я еще не знала, что самое ужасное еще впереди. Некоторое время спустя в наш дом пришли бандиты.
   Невысокий полноватый мужчина с печатью разврата на грубом жестоком лице представился Леханом. Он доходчиво объяснил мне, потрясая распиской за подписью Павла, что мой муж задолжал им огромную (по моим меркам) сумму денег. Озвучивать которую не имеет смысла. Достаточно сказать, что у меня таких денег просто не было, да и быть не могло. А где взять их - я даже не представляла. Далее последовали угрозы, что нашу машину обольют бензином и подожгут, что я найду изуродованный труп своего мужа на помойке, которая находилась в пятнадцати километрах от города. К тому времени я была уже даже счастлива увидеть этот самый труп в обозначенном месте. Муж сначала сидел и молчал, уставившись в пол. Затем рассказал, что у него этих денег нет. Он занимал их у бандюгов не для себя, а для своего "друга", которому тут же и отдал всю сумму. Друзей, скажем прямо, у Павла не было. Одни собутыльники и знакомые, с которыми он весело проводил время "устав" от семьи. Этот самый "друг" впоследствии так и не нашелся, благополучно исчезнув из поля зрения моего мужа вместе с капиталом, о котором идет речь. Я не могла постичь, как я могла связать свою жизнь с этим недоумком из чукотского стойбища.
   Но как я могла предположить тогда, когда мы были еще совсем юны и беззаботны, что семейная жизнь с ним будет такой? Мне казалось, что я хорошо знаю его, но как же сильно я ошибалась. А сейчас, как там говориться? Поближе узнаешь - подальше пошлешь.
  
   Я вышла на балкон. Во дворе гуляла моя мама с Никиткой. На обочине стояла шикарная иномарка. Из нее вышел Лехан. Он долго беседовал о чем-то с моей мамой, потрепал по волосам ребенка, а затем поднял голову вверх и, встретившись со мной взглядом, ухмыльнулся мерзкой такой улыбочкой. Никогда мне еще не было так страшно. Жутко до дрожи в коленях и стужи внутри. Вот тут я и сломалась.
   Я продала машину, но за нее заплатили копейки. Тогда я продала квартиру и расплатилась-таки с бандитами. Подала на развод и переехала вместе с сыном жить к своей маме, которая обитала вместе со старой бабушкой в маленькой двухкомнатной квартирке. Ни звонки свекрови, ни уговоры мамы, смысл которых заключался в том, что все в жизни бывает, что без мужа одной с ребенком мне будет еще тяжелее, не помогли. Некоторые вещи просто нельзя простить. А жить с человеком, которого ненавидишь, презираешь, один вид которого вызывает острый приступ тошноты, конечно же, не стоит. Меняются времена, меняются обстоятельства, но люди не меняются. Не меняются никогда.
   Сказать, что мне было плохо, значит не сказать ничего. Моя жизнь накрылась алкогольными парами и клубами табачного дыма. На работу я приходила с красными глазами и больной головой, терзаемая тошнотой и слабостью. Пребывая в коматозном состоянии, часто отпрашивалась, не способная даже ни о чем думать, не то, что работать. Моя жизнь стремительно катилась под откос. И не было никакого желания что-либо делать, чтобы остановить этот поезд из обиды, отчаянья, боли и беспросветности. Люди как скрипки: когда рвется последняя струна, становишься деревом.
  
   Это был транс, это была полная потеря связи с реальностью, когда я плавала в тумане. Вернуть бы эти впустую прожитые, израсходованные на никчемную жизнь дни, лишенные чувств, эмоций, красок, покрытые серой пеленой, когда душа моя очерствела, поросла коркой, разучилась любить, когда тоска и депрессия затмевали от меня яркие цвета моей собственной жизни... Когда я влачила себя изо дня в день, просыпаясь по утрам с тупым разочарованием и желанием, чтобы этот ожидающий меня пустой день не начинался. Разочаровывалась я, просыпаясь, потому что сны были ярче моей реальности, были светлее того, что я видела в действительности... Я снова мчалась с Арсеном на мотоцикле в той самой счастливой жизни, которая не состоялась.
   Старую бабушку и маму раздражали крики и шум, который производил в их доме шустрый Никитка. Сначала пошли упреки в моей непутевости, из которых следовало, что я одна во всем виновата. А я и не возражала. Мы сами строим свою жизнь, и если что-то идет не так, значит, именно мы сами когда-то ошиблись, где-то и как-то неправильно поступили и теперь пожинаем плоды своей оплошности. Но моя безропотность только подстегивала их злобу. Упреки перешли в скандалы, и жизнь стала совсем невыносимой.
   Я стремительно падала в глубокий темный колодец, и все, что еще заставляло цепляться меня за его края - это осознание того, что я так нужна Никитке. Однажды он подошел, забрался ко мне на колени и так пронзительно посмотрел в глаза, что меня как будто кипятком ошпарили. Неужели для того, чтобы ожить после многомесячной летаргии, мне нужен был этот взгляд, чистый светлый взгляд моего малыша? Что же я делаю? Что он будет делать без меня? Я не вправе оставлять его сиротой при живой матери. Я должна справиться, ради него.
   К счастью, слабость была недолгой. В одну тяжелую бессонную ночь я дошла до пределов отчаяния, но очень скоро на смену ему явилась холодная бесстрашная решимость, и я почувствовала, что готова очертя голову ринуться в бой. Безумный гнев бушевал в сердце, оказавшись живительным лекарством, ибо благодаря ему разогревалась кровь, а тело наливалось силой.
   И тут я поняла, что уже сто лет никого не люблю, даже саму себя. А бывшего мужа просто ненавижу. Нелюбовь - это всего лишь вежливая отстраненность, тогда как ненависть - чувство активное, провоцирующее на действие. Я должна ему, всем и, прежде всего, себе доказать, что гнусь, но не ломаюсь. И все у меня будет хорошо. Обязательно.
   И тогда постепенно я стала выбираться из мрачной пустоты, в которой пребывала все последние месяцы. Появилось желание жить и бороться. Я не позволю этой жестокой суке-судьбе уничтожить меня, втоптать в грязь, сравнять с землей.
   И вот тогда появился он - тот, который когда-то перевернул всю мою жизнь, все мое сознание. Разбил сердце, бередил душу. Он явился спустя пять лет, чтобы перевернуть ее снова. В смысле, и сердце, и душу, и жизнь.
  
  
  
  Глава 4.
  
  
   Арсений.
  
  
   Уйду по-утру босиком,
   По свежей солнечной росе,
   И не жалея ни о чем,
   Забуду с радостью про всех.
   И зашумит по-утру дождь,
   И захлебнусь от счастья я,
   И сядет бабочка на нос,
   И запоет душа моя.
   Мне хорошо в моей траве,
   Наедине с моим дождем.
   Когда нет мыслей в голове,
   Я не жалею ни о чем.
  
  
   Как же я ненавижу командировки. Проснувшись (или не проснувшись) в пять утра, для того чтобы успеть обновить фасад к шести, я чувствовала себя до того несчастной, что даже расплакаться хотелось. Горько так, навзрыд. Как плачут обиженные дети. Только я была уже взрослой женщиной и понимала, что меня вряд ли кто пожалеет.
   Со вздохом я отошла от зеркала. Оно показывало фильм под названием "Утро в китайской деревне". И поплелась на остановку, где меня должен был подобрать директор на своем блистательном автомобиле.
   К тому времени я поступила учиться заочно на юридический и устроилась работать в небольшую, но успешную фирму в своем городке.
   Мой директор (назовем его А.С.) - молодой импозантный мужчина с приятным характером. Вот только есть у него один недостаток - он женат. Я знала, что он мне симпатизирует, но отбивать чужого мужчину: нет, до такого я опускаться не намерена. Помимо жены у него также имелся ребенок. А на чужих костях, счастья, как известно, не построишь.
   Ну, это опять лирическое отступление, а далее про командировку.
   В сии малоприятные для меня поездки в город (не люблю зацикливаться на географии, по сему обозначу его как Яр) я моталась минимум пару раз в месяц. Компания всегда была разная, но условия схожие. Нормально поесть мало когда удавалось, приходилось в основном ограничиваться перекусами в виде пирожков, мороженного, шоколадок. Спасибо моему молодому организму и крепкому желудку - они пока не подводили. Про затекшую от трехчасовой езды шею, ноющую поясницу, слипающиеся глаза и прочие "удовольствия", пожалуй, пропустим.
   А.С. высадил меня у здания, условно именуемого мной "пентагоном" для выполнения моих непосредственных должностных обязанностей, а сам свалил по своим директорским делам. Проносившись по этажам полдня, как сайгак по пустыне, с высунутым языком и испариной во всех местах я, наконец, завершила свое задание, уладила все рабочие проблемы и скользкие моменты. Вызвонив директора, узнала, что могла бы и не торопиться. Короче, ближайшие часа три я была свободна, как птица в полете.
   Наступил как раз один из тех стоп-кадров, когда можно как следует расслабиться и уделить время себе любимой, к чему я совершенно не привыкла. Потому решила начать с ублажения своего многострадального желудка, и забралась в ближайшее кафе.
   Кафе рядом с пентагоном было просто потрясным. Там продавались вкуснейшие пирожные и не менее вкусное кофе. Затарившись тем и другим, я заняла свободный столик и наслаждалась жизнью.
   Внезапно моя нирвана была бесцеремонно прервана. За мой столик, как раз напротив меня, плюхнулся молодой мужчина. Сердито воззрившись на него, я чуть было не подавилась пирожком. Немного похлопав глазами, я решила, что много работать вредно для здоровья. Как в той поговорке. От работы дохнут кони, ну а я - бессмертный пони. Может, конечно, и бессмертный, но явно уже больной. У меня, несомненно, начались визуальные галлюцинации, потому как передо мной сидел Арсен своей собственной неподражаемой персоной.
   Даже спустя несколько лет я не могла его не узнать. Он влился в мою кровь, въелся в плоть, оставил отпечаток в душе. Все такой же невероятно красивый, чертовски соблазнительный, но... Совсем другой. Если видишь в стенке руки - не волнуйся: это глюки. Точно глюки... Это не мог быть он.
   Подсевший ко мне мужчина был упакован в дорогой летний костюм кремового цвета. Его белоснежная рубашка из тончайшего материала была куплена не в ближайшем универмаге. Это было понятно даже дилетанту. Прическа идеальна: волосок к волоску. На ухоженных руках - дорогие часы и кольца. Обручального, однако, не было.
   Мне даже стало неудобно за свой хлопковый белый сарафанчик в мелкий цветочек. Но моя одежда соответствует моей зарплате. Да еще и ребенка на что-то кормить надо. А вот он сколько школ успел покрасить, чтобы так прибарахлиться?
   - Лелька, это ты? - это был его голос, такой далекий и такой близкий.
   - Арсен? - я продолжала глупо хлопать глазами.
   - Значит ты..., - констатировал он факт. - А ты почти не изменилась...
   - Зато ты очень изменился, - ядовито процедила, наконец, придя в себя.
   Арсен рассмеялся, отчего я чуть не подпрыгнула на стуле. Он еще и ржет, как конь. Чего же тут смешного? Он бросил меня. Поматросил и бросил. А теперь хахалится с довольной мордой. Захотелось выцарапать ему карие очи.
   - Лель, это была шутка. Ты помнишь Азара? Он мой друг и деловой партнер. Мы вместе строим бизнес. Тогда мы сильно напились на одной вечеринке и поспорили. Он утверждал, что простым работникам живется проще, а они вечно чем-то недовольны. Рабочие на его заводе в то время устроили забастовку с требованием повысить зарплаты. Я предложил пойти на уступки. С моей точки зрения было проще немного потратиться, чем обучать новых людей. Азар был со мной не согласен. Ну, мы и решили наняться куда-нибудь, где нас никто не знает, простыми работниками. Проверить, кто дольше продержится в этом новом для нас обоих амплуа. Кто первый не выдержит, тот и проспорил.
   - Значит, для тебя это все была только шутка? - прошептала я, окончательно ошалевшая, вовсе не разделяя его радостного настроения.
   Арсен протянул руку и накрыл своей ладонью мою.
   - Лика, я не думал, что ты воспримешь все так серьезно. Ты была очень молода. У тебя были летние каникулы, и ты должна была вскоре уезжать в свой город продолжать образование. Не собиралась же ты замуж в восемнадцать лет за простого деревенского парня, который красит заборы? Я решил, что для тебя это такое же приятное летнее приключение, как и для меня. У меня, правда, никогда еще не было такого замечательного отпуска. Мне было очень хорошо с тобой. Веришь?
   - Да.., - я сглотнула слезы. - Мне тоже... С тобой...
  Как все, оказывается, просто. Всего лишь, летнее приключение. Ему просто было хорошо со мной. И все. Для него. А я оставила в тех жарких солнечных днях свое разбитое сердце, свои надежды и мечты. Но, он же не знает, какую рану нанес мне. Я никогда не говорила ему, что люблю. Зачем? Мне думалось, что и так все ясно. Мужчины, как люди с другой планеты. Им вовсе не понятно то, что так очевидно нам. И мыслят они совершенно иначе.
  Не стоит, конечно, обвинять его в своих последующих бедах. Тут я сама виновата. С замужеством поторопилась, пытаясь затереть душевную боль. Выбрала не того человека. Это моя ошибка. Не его. А он намеренно никогда не причинял мне страданий.
   Тепло от его ладони вливалось мне под кожу и распространяясь по всему телу, согревая и растапливая лед в измученном и застывшем сердце. Воспоминания нахлынули на меня жаркой удушающей волной. Я, словно, вернулась в то лето, самое прекрасное лето в моей жизни. И это, действительно, был Арсен. Мой Арсен. Некогда такой любимый и близкий. Но сейчас какой-то другой. Этого Арсена я не знаю. В этом человеке было что-то чужое, не такое, неправильное... Мужчина видимо заметил, как часто я дышала, облизывая пересохшие губы. Мои пальцы дрожали в его руке.
   - Слушай, я проведу здесь еще два дня. Останешься со мной? - зачем-то предложил он.
   - И как тебя на самом деле зовут? - спросила, чтобы отвлечь его внимание, и дать себе возможность подумать.
   - Арсений. Сеней меня зовет только моя мама. Друзья зовут меня Арсен, - он улыбался мне такой обаятельной подкупающей улыбкой, что я так уже привычно начала таять.
  Остаться с ним? На два дня? Да я была готова - на всю жизнь. Причем, готова уже давно. Вот только всю жизнь пока мне не предлагают. Значит, будем брать, что дают. На два дня вернуться в прошлое, в те самые счастливые беззаботные дни - это тоже много. Вообразить, что и не было тех нескольких кошмарных лет моего отвратительного брака, которые превратили меня из романтичной восторженной особы в разведенную затюканную жизнью одинокую женщину с дитем.
   Был вечер пятницы, и я решила, что мой босс не сильно расстроится, узнав, что ему придется возвращаться без меня. Главное, чтобы до понедельника успела вернуться. Позвонив директору и предупредив маму, что задержусь в командировке, я попросила ее присмотреть за Никиткой.
  И согласилась на предложение Арсена, греховное и соблазнительное. Так захотелось урвать у своей беспросветной жизни маленький кусочек счастья.
   Это всего лишь на один вечер и одну ночь, оправдывала я себя. А потом снова вернусь к своей черной полосе, проскочив мимоходом эту узкую белую. Короче: "Приключения!" - радостно воскликнула жопа. "Жопа.." - обреченно прошептали приключения.
   А счастье, оно действительно было. Посидев немного в уютном ресторанчике, мы долго гуляли по набережной, любуясь закатом. Он нежно прижимал меня к себе за талию, сладко целовал в губы. Шептал на ухо ласковые слова. Все было опять, как прежде. Все снова вернулось, как будто бы и не было тех нескольких ужасных лет расплаты за мою ошибку, глупую ошибку юности.
   А потом мы как-то сразу ворвались в его номер. Вот именно ворвались, а не вошли.
   Еще в лифте Арсений до боли сжимал мою руку, не набрасываясь на меня лишь потому, что там мы были не одни. В его темных глазах разгоралась жгучая страсть. Такая знакомая. И под этим самым взглядом я плавилась, сгорая от нетерпения. А тело трепетало, еще не позабыв, какое наслаждение испытывало в его объятьях. Отперев дверь номера, он приник к моим губам, сводя с ума. Все. Тормоза отказали. Мы срывали с друг друга одежду, также неистово и жадно целуясь. Страсть и желание полыхали раскаленной лавой в крови и плоти. И мы пили, поглощали друг друга так, точно это был последний день перед Апокалипсисом. От каждого его мощного глубокого проникновенного движения я взлетала в небеса, парила и умирала, пока не растворилась окончательно в безграничном наслаждении, ощущая на себе тяжесть его расслабленного разгоряченного тела.
   Засыпая на его груди в блаженной истоме, не размыкая объятий, я вдруг подумала, что утром, когда проснусь, мне придется возвращаться в свой маленький личный ад. Но это будет завтра...
  
   И утро наступило...
   Арсений заказал завтрак в номер, и я, совсем расслабленная, пила кофе, не вставая с постели. Мужчина моих грез смотрел на меня и улыбался. Словно не мне, а каким-то своим мыслям. А мне же не давали покоя совсем другие думы: "Сейчас он скажет, что у него дела. Попросит уйти. И все. Вторая часть Марлезонского балета подошла к концу".
   - Тебе, наверно, работать надо, - проведем разведку боем, - а я тут время твое отнимаю. Спасибо за завтрак... И вообще... Все было замечательно, но я, пожалуй, пойду...
  Нужно в любых обстоятельствах сохранять чувство собственного достоинства. Я не собиралась ждать, когда он суетливо и смущенно начнет меня выпроваживать. Как, должно быть, делал со всеми своими девочками на одну ночь. А их, как и постоянных любовниц, по всей вероятности, у него было много. Красивый, богатый, успешный. Такие, как он, не привыкли себе отказывать в подобного рода удовольствиях. А я оказалась одной из многих в бесконечной череде мелькавших в его жизни женщин.
   - Ты куда-то торопишься? - Арсен нахмурился.
   - Нет, - ну надо же, даже что-то сконфузилась. Так строго он это произнес.
   - Я так понял, ты не замужем, - Арсений выразительно посмотрел на мою руку, где могло бы быть обручальное кольцо. - У тебя есть кто-то?
   - Нет... То есть да... То есть не совсем, - ну, вот. Запуталась.
   - Не понял? - его бровь удивленно приподнялась. Он с прищуром смотрел на меня, явно ожидая пояснений.
   Поимев мое тело, теперь он начал домогаться моей души.
   - Я была замужем, - мой горестный вздох, казалось бы, должен был все объяснить, но Арсен продолжал вопросительно и пристально вглядываться, как будто у меня на лбу была написана вся моя незатейливо печальная эпопея.
   Хорошо. Какая теперь разница. Тем более, что я для него ничего особенного не значу. Как он там сказал: "Приятное приключение"? И я рассказала ему всю невеселую историю моей жизни. Без эмоций. Скупо излагая факты. Ведь все давно отболело. Вот только, разве что, за сына обидно было. Очень. Возможно, не стоило. Слишком много личного, слишком много слабости и доверия. Но...
   - И что, этот чудак так больше и не появлялся?
   - Нет. Даже на ребенка денег не давал. Забыл, наверно. Просто вычеркнул нас из жизни. И все. Бандюги с него больше долг не требуют. Какие его проблемы?
   Арсений удивленно рассмеялся.
   - Не пойму, зачем ты за это быдло замуж подалась?
   Я тяжко вздохнула. Спросил бы чего полегче...
   - Он козлина редкостный, конечно, но кто же мог знать? Все женщины мечтают о семье, детях. И я - не индивидуалистка. Мои желания до смешного банальны.
   - Прикольно. Ладно. А тебе хорошо платят на этой твоей работе?
   Я назвала сумму. Арсен расхохотался. А я пробурчала:
   - Знаешь, как говорят? Отдалась работе... Раньше думала, что за деньги, но посмотрела на зарплату и вижу - нет, по любви...
   Он забрал у меня недопитый кофе и прилег рядом. Некоторое время задумчиво перебирал пряди моих волос, а потом предложил:
   - Поехали со мной? От меня как раз секретарша сбежала. Платить буду намного больше. И квартиру от фирмы предоставлю. С садиком помогу. На ту зарплату, что я плачу, можно и няньку нанять. Что тебе здесь делать?
   Признаться, я ждала от него несколько другого. Сама уже не знаю чего. Но не этого. Уж точно. Понятное дело, что он мне не только работу секретарши предлагает. Это меня никак не смущает. С мужем я вообще спала только чисто из альтруистических побуждений. И уже больше года как в монастыре жила. А тут такой мужчина!
   Утонченные черты лица, манеры и сдержанность аристократа, тренированное тело. Большие внимательные карие глаза. И ресницы такие густые, длинные, как у девушки.
   Ладно, признаюсь, есть и другие планы. Какой солдат не мечтает стать генералом. Особенно, когда реальный шанс предоставляется. Раз он не попросил меня сразу уйти, с собой позвал: может, я ему не так уж и безразлична? Может быть, получиться свести с ума, пленить, завоевать Арсена? Лучше него я никого не встречала. Красивый, умный, серьезный, обаятельный. Да что уже там. Просто очаровашка. Я вспоминала прошедшую ночь, и прежние чувства разгорались с новой силой. Он будет мой. Главное, быть поблизости. А там я обязательно что-нибудь придумаю. Нужно же с чего-то начинать. Возможно, я потом, как всегда, буду сожалеть о своем поспешном решении. Но как говориться, кто не рискует...
   - Я согласна.
  
   Арсений удалился по делам всего на пару часов, и остаток выходных мы провели вместе, гуляя по городу и валяясь в кровати гостиничного номера. В первый день недели я должна была уволиться с работы и собрать вещи. В утро вторника за мной и сыном должен был заехать начальник службы безопасности фирмы Арсена и отвезти нас на нашу новую квартиру.
   Родственники, узнав о моих планах на будущее, отговаривать от них не стали. Даже кое-кто вздохнул с облегчением. Ну, понятно: баба с возу - кобыле легче. Короче, пожелали удачи и помахали ручкой. Да и Бог сними. Я верю: теперь у меня все будет хорошо. Все наладиться. Обязательно наладиться. За черной полосой всегда должна следовать белая.
   И я наконец-то начну жить. Именно жить, а не существовать.
  
  
  
   Глава 5.
  
  
   Новая жизнь.
  
  
   Но есть на свете ветер перемен,
   Он прилетит, прогнав ветра измен,
   Развеет он, когда придет пора,
   Ветра разлук, обид ветра.
  
   Слова песни.
  
  
   И Арсений не обманул. Через пару дней за нами приехали. Я тогда, задумавшись, стояла у окна и увидела большой сверкающий внедорожник, припарковавшийся у нашего подъезда. Он произвел настоящий фурор, замутив тиной застоявшуюся воду в пруду. В нашем маленьком провинциальном городке такие машины - редкость. Бабушки на скамейке насторожились. Прокуратура рядом с ними отдыхает. Ну вот: я уеду, а они еще долго будут перемывать мне кости. По их мнению, в своей не сложившейся жизни виновата всегда женщина. Она и только она отвечает за развал семьи. Не смогла справиться с семейными проблемами. Такие же у всех бывают. Не смогла удержать мужа. А сейчас вот в разгул ударилась. Что ж, порадуюсь за них. Скучно им, бедненьким. Теперь бабулям еще, как минимум, на неделю темы для обсуждений хватит.
  
  Из машины вышел высокий крепкий мужчина. Я как-то сразу поняла, что он - за нами, и бросилась открывать дверь. Сердце бешено заколотилось. Мне тяжело было решиться на этот шаг. Я отлично осознавала: назад дороги не будет. И ставила на кон все.
   Начальник СБ Арсена был намного старше своего боса и, как-то, по-моему, жестче.
   Спортивного телосложения (Ну, а какого еще? Должен же соответствовать должности), сильный, вернее, мощный. Про таких говорят: "Косая сажень в плечах". Правильные черты лица, черные слегка вьющиеся волосы. Пронзительные невероятно зеленые глаза, полные чувственные губы, высокий нахмуренный лоб, прорезанный двумя небольшими морщинками.
   Эти глаза... Они меня зацепили. Словно током дернуло. Я так и застыла на месте, вцепившись в ручку двери, не отводя взора, словно, решила с ним в гляделки поиграть.
   - Меня зовут Ризван, - представился мужчина приятным глубоким голосом. Краешки его губ мимолетно тронула усмешка, - меня за вами Арсений прислал.
   И только тут я сообразила, что, попирая все законы вежливости, загораживаю собой дверной проем, застыв каменным истуканом, не пуская его внутрь. Вздрогнув, я стряхнула с себя наваждение, на себе испытав, что означает фраза "утонуть в глазах". Именно наваждение, потому что на меня какое-то отупение нашло, что ли. Стою, как соляной столб, и пялюсь на него. Наглость, просто свинство с моей стороны. Он же не зверушка из зоопарка, чтоб так его рассматривать. До этого считала себя человеком воспитанным....
   - Походите, - мышиный писк, да и только. - Я сейчас сумки принесу.
   Ризван, как истинный джентльмен, помог мне с вещами, устроил поудобней вместе с сыном в машине. Его корректное поведение, лаконичность и простота фраз понемногу меня успокаивали.
  Мы покатили навстречу моей судьбе.
  Сердце неровно тревожно трепыхалось в груди. Что ждет меня там? И что на меня нашло? Прусь куда-то в неизвестность, да еще и ребенка с собой тащу. Но что мне делать тут? Никаких перспектив, никаких проблесков ни в карьере, ни в личной жизни. Все нормальные мужики в нашем городе вымерли, словно мамонты. А те, что выжили, связаны брачными узами и находятся под неусыпным надзором своих жен, как редкие, нуждающиеся в особой заботе животные. Молодые, неженатые - у них такие же девушки есть, не обремененные проблемами и заботами о ребенке. И кому я тут нужна? Когда вдруг нечаянно негаданно под руку подвернулись такие красавцы (тут я покосилась на затылок начбеза), нужно ловить момент. Ну, хоть полюбуюсь, и то - хлеб. Приятно знать, что вот они есть: настоящие мужики на белом свете. Если любовь не сложится, так Арсений платить хорошо обещал. Может, хоть карьеру сделаю. Ну, что-то в это жизни у меня должно получиться?
   Одно я знала наверняка: хуже уже не будет. Казалось, все, что могло произойти со мной плохого, уже произошло. Так что, бояться, вроде бы, было нечего. Как жаль, что мы не можем заглянуть в будущее.
  
   Квартира, выделенная мне от фирмы, была просто чудесной. Нет. Вру. Обалденной, распрекрасной, шикарной, офигительной. Три большущие комнаты, огромная (по моим меркам) современная кухня. Просторная прихожая. Уютная лоджия. А чтобы в ванной комнате (именно в ванной комнате, а не в "ванной") находились сразу и душевая кабинка и ванная вместе: да об этом я только в книгах читала, да еще в глянцевых журналах на картинках видела.
  А гостиная какая! Оконные проемы занимают большую часть стены. Светло даже в пасмурный день. А в ясный солнце заливает всю комнату, и сразу делается так хорошо тепло на душе. Мебель вся новая, в современном стиле, светлых тонов. Модный дизайн двух спален ошеломлял. Подвесной потолок одной из них был похож на звездное небо. Никитка сразу оставил ее за собой.
   Придурочно улыбалась, я кружилась вместе с сыном по комнатам и понимала, что сорвала джек-пот. Наконец-то удача повернулась ко мне лицом, а не тем самым местом, которым светила до этого. Замечательная квартира, хорошая работа и красивый мужчина: чего еще можно просить у неба, если я и так уже на седьмом.
   И зря сестра говорила, что у меня ветер в голове. Зато мысли всегда свежие. И мне уже начинало казаться, что все эти изматывающие годы были обычным кошмарным сном.
  
   Первые несколько дней я обживалась и искала няню для сына. Вот уж не думала, что это настолько сложно. Но материнское сердце сжималось при одной только мысли о том, что придется оставлять ребенка с чужой мало знакомой женщиной. Поэтому к выбору я подошла со всей ответственностью. Возможно, даже через чур придиралась.
  Татьяна мне приглянулась сразу. Она просто пленила меня своей откровенностью и добрыми лучистыми глазами. Большие и ясные - они сразу располагали к себе. Ну, никак не может человек с такими глазами быть хитрым и жестоким. А через что ей пришлось пройти... Все мои проблемы, по сравнению с ее, мне представлялись уже несущественными. Я даже прослезилась.
  
   Тане, как она попросила, по-простецки, ее называть, было сорок два года. Дочь она родила поздно. Преподавая в престижной школе и подрабатывая частными уроками, она так увлеклась воспитанием и обучением чужих детей, что на личную жизнь времени не хватало. Но, волею судьбы, единственная и любимая дочка родилась инвалидом. Муж их обеих сразу бросил, не в силах нести это неподъемное бремя планиды.
  После долгих обследований и мыканий по клиникам, диагностическим центрам и больницам врачи пришли к выводу, что все поправимо. Не настолько критично, чтобы отчаиваться. И со временем дочь Татьяны может выздороветь. Только на лечение нужны деньги. Большие деньги.
   Вот Таня и зарабатывала, как могла. Сдала свою огромную квартиру в престижном районе. А сама с ребенком ютилась у своей матери-старушки в маленькой однокомнатной квартире, где сейчас и находилась ее дочка, пока она пыталась устроиться няней. В школах платили еще меньше. Накопив достаточную сумму, женщина надеялась отправить дочь в специализированную клинику.
   Слушая рассказ бедной женщины про ее злую жизненную долю, думала: у меня ребенок здоровый - и это уже счастье. И не стоит горевать об этих животных, решила я, поминая отца своего сына, который не мог (или не хотел) жить по-человечески. А отец Татьяниной дочери? Хотя нет. Зря я обижаю зверюшек. Они-то, в отличие от людей, кормят и оберегают своих детенышей до тех пор, пока те сами не научатся самостоятельно добывать пищу и заботиться о себе. И если бы не Татьяна, то о своем бывшем муже, об этом козле в обличии мужчины я вообще бы не вспомнила.
  
   Приступив к работе, я какое-то время пребывала в состоянии экстаза. Первый день вообще находилась в состоянии тихого культурного шока. О таком рабочем месте можно было только мечтать, как о чем-то несбыточном.
   Приемная директора, моего вожделенного Арсенчика, в которой мне предстояло обитать, напоминала приемную короля. Просторное светлое помещение с дорогущей мебелью. И очереди на ковер... И я, как единственный их шанс получить доступ к телу. Впрочем, это тело волновало в большей степени меня. А у них, понятное дело, были совсем иные заботы.
  
   Конец рабочего дня, и я, прокравшись в святую святых - директорский кабинет, заперев на всякий случай за собой дверь, хитро улыбаясь, подошла к Арсену. Тут же оказалась в сильных объятиях и была водружена на стол. Стоит ли говорить, что от такой его реакции на мою персону я просто балдела. Ну, какая женщина не плавится от счастья, ощущая себя красивой и желанной, способной завести мужчину с пол-оборота? Эта мысль жгла изнутри, а руки и губы Арсена - снаружи. И как тут было не растаять, подобно сливочному маслу на сковородке?
  Его рот впивался в мой, в мою шею, плечи, груди. Сильно, до боли, которая еще больше подстегивала мучительное желание и нетерпение. Со стоном я обхватила его ногами, плотнее притягивая к себе. Мужчина зарычал, поспешно рывком избавляя меня от дорогого белья, демонстрируя не менее сумасшедшее влечение. И это, действительно, было безумием. Совсем как тем летом, когда мы познакомились. Чудилось, как будто все возвращается. Как будто, и не было ничего. Не было и нет. Только мы. И океан чувственности.
  
   Позже, собирая с пола разлетевшиеся в порыве нашей необузданной страсти бумаги и ручки, скрепки вперемешку с одеждой, немного отрезвев, я раздумывала, долго ли будет продолжаться эта наша "кабинетная" любовь. Арсений никак не пытался перевести свою тайную страсть в несколько иное, легальное русло. Его, похоже, все устраивало. Но вот я, засыпая в одиночестве в холодной постели, мечтала о чуточку большем. Но все мои попытки выяснить отношения пресекались на корню. Вот и сейчас...
   - Арсен, я...
   Его губы на моей шее, и стопка только что собранных документов разлетелась по своим прежним местам...
  
   Арсений стремительным шагом вышел из своего кабинета и, выдернув меня из-за стола перед лицом всей очереди желающих порешать рабочие вопросы, потащил за собой вниз по лестнице. "Лед тронулся, господа присяжные-заседатели", - процитировала я про себя.
   Он действительно тронулся. Эту ночь, после вечера в элитном клубе, мы провели в его доме. Первый раз за все время он пригласил меня к себе. Словно, в святую святых. В свой дом, в свою спальню. При этом он упомянул, что в исключительно редких случаях приводит женщин в свое жилище. Значит, я тот самый редкий случай. Он, кажется, и в правду серьезно ко мне относится. Меня затопило счастье. И я едва не задохнулась от него, еще не в состоянии полностью поверить, что это происходит на самом деле, а не в моих мечтах. Но чего-то, казалось, все же не хватало...
  
   Чего? Признаний? Разговоров о чувствах и отношениях? Мне не нужно было этого. Я боялась все испортить. Нам хорошо было вместе. Так зачем что-то выяснять? Я уже один раз поторопилась все выяснить. Стремилась к полноценным правильным отношениям. В итоге вышла замуж. Но не за того... Поспешила, не дождалась...
  Возможно, Арсений прав. И постель - это не то, из-за чего люди должны связывать свои судьбы. Для этого нужны чувства. А они у него есть? На этот самый вопрос уж точно, однозначно ответить не могла. Надо быть телепатом, чтобы знать, что творится в голове у другого человека. А я им не была. Поэтому...
  Если любит, решила я, то скажет сам. Без поторапливаний и понуканий. Не буду клянчить. Ну, или пусть сделает что-то... Я не знаю. Но форсировать события не буду. Только дурак наступает на одни и те же грабли дважды, повторяла себе.
  
   Так прошло полгода. Ровно, стабильно, однообразно. Однако, отношения выяснять все же пришлось. Но не с Арсеном...
  
   Утро субботы. В дверь настойчиво кто-то звонит. В этот день мы собирались с Арсением в аквапарк. Все втроем - с Никиткой. Накануне я долго раздумывала и пришла к выводу, что Арсену, вероятно, нужно было бы привыкнуть к тому, что он - не единственный мужчина в моей жизни. Но не так же рано. Прямо с самого утра... Это после вчерашнего вечера в клубе в кругу его друзей и последующей ночи. Только под утро я попросила мужчину отвезти меня в мою квартиру. Совесть замучила. Нужно было Татьяну отпустить. У нее тоже ребенок. И никакие деньги не заменят ей улыбки ее дочери.
   Накинув халат и, по пути пытаясь разлепить глаза, я бормотала:
   - Какого...., - далее перечислять не буду.
   В данном случае если и находятся какие-то слова, то все нецензурные.
   Я яростно распахнула дверь. На пороге стоял... мой бывший муж Павел собственной ненавистной персоной. Подавившись последним витиеватым изыском своего словарного запаса, я воззрилась на это недоразумение и явную ошибку природы.
   - Ты... Почему... зачем... где... надо... - это все, что родил мой не проснувшийся мозг.
   - Хорошо, я смотрю, устроилась, - перебило меня недоразумение развязанным тоном, оглядывая жадным взглядом мои казенные хоромы.
   - Квартирку, значит, нашу продала. Сама пристроилась, как сыр в масле... а я, можно сказать, бомжую.
   - Ну, если квартиру своей матери ты называешь бомжатником, то, видимо, я все же была отличной хозяйкой. Но это претензии не ко мне... Те че надо?
   - Половину стоимости нашей квартиры...
  Я задохнулась от такой бессовестной борзости, секундой позже услышав голосок проснувшегося Никитки, дернулась, но быстро вернула самообладание. Выяснять отношения при ребенке очень уж не хотелось. Сын едва пришел в себя после развода, потери собственного дома и переезда в чужой город. И стал потихонечку забывать про своего непутевого папашу, окруженный любовью и заботой. Да и наше материальное положение стало ощутимо лучше. Что также играло не последнюю роль в его реабилитации. Я могла теперь позволить себе вкусную разнообразную еду, одежду и игрушки, походы в цирк, кино, театр и прочие развлекательные мероприятия, которые, конечно же, тоже стоили денег. Никите было хорошо и без отца. Горькая обида незаслуженно брошенного оставленного ребенка постепенно утихала.
   - Да пошел ты..., - придумыванием куда, утруждаться не стала: направление следования зависит от фантазии пославшего и посылаемого.
   Я захлопнула дверь, едва не припечатав наглую рожу своего "бывшего", в целях не травмировать психику чада. Ну, как можно объяснить малышу, что его папка - козел? Козлик, в понимании ребенка, это такое милое и умное существо, которое умеет считать до десяти. Зачем так рано менять стереотипы...
   Немного поразмыслив, так, на всякий случай (а они, как известно, бывают разными), я нажала кнопку вызова охраны. И правильно сделала, потому что "бывший", по видимому, решил дожидаться нас у порога, предполагая, что рано или поздно, а мне придется высунуться наружу.
   Ждать пришлось недолго. Служба безопасности Арсения работала четко и оперативно. Прислушиваясь к шуму за дверью, краем глаза следя за поглощением кашки Никиткой, я облегченно выдохнула. Надеюсь, люди из службы безопасности отбили охоту у Павлика клянчить у меня деньги.
   От звонка в дверь я подпрыгнула. В монитор крупным планом на меня строго смотрели глаза цвета августовской листвы.
   - Ризван? - зачем-то спросила, открыв, хотя на память не жалуюсь.
  Он так чарующе и как-то непонятно улыбнулся, что я оцепенела. Окинул меня неторопливым инспектирующим взором с ног до головы. Такой завораживающий проникновенный взгляд, необычный и поглощающий. Как будто, и одежды вовсе на мне не было. Обнажая тело и душу. Я так и застыла с приоткрытым ртом. Опять, как всегда при его появлении. "Нет, от этой дурной привычки нужно избавляться", - трепыхалась в голове тусклая мысль.
   - Риз, - уточнил мужчина. - Я вопрос решил. Он тебя больше не побеспокоит.
   Его тон мог заставить любого почувствовать себя букашкой. Словно, он не на службе у короля, а сам король. Он продолжал разглядывать меня, как статую на постаменте. Как какой-то экспонат музейный. Вот тут я разозлилась и ожила.
   - Нравлюсь? - поинтересовалась ядовито и мстительно, желая поставить его на место.
  А кто он такой, чтобы сканировать меня подобным образом? Словно, я на рентгене, и мне сейчас поставят диагноз.
   - Да, - столь откровенно выбивающий ответ после предыдущих событий довел меня до нокдауна.
  Я шумно захлопнула рот и судорожно сглотнула. Честность - это, конечно, хорошо. Но как прикажете на такое реагировать? Я - любовница его босса. И Ризу об этом прекрасно известно. Признаваться в своем увлечении мной - да это просто хамство с его стороны. И опасное хамство... А если я Арсену нажалуюсь? Наверное, он был убежден, что я этого не сделаю. И в этом был прав. Не сделаю. Конечно, очень бы хотелось вызвать ревность Арсения. Проверить: насколько он мной дорожит. Но вот в результате я была не уверена. Да и подставлять Ризвана почему-то очень не хотелось. От этих умозаключений, мимолетно пролетевших в моих мыслях, еще больше расстроилась.
   - И че? - единственный вопрос, пришедший мне в голову, который, обычно, в русском языке должен являться заключительным.
   Я задала его, посчитав про себя до девяти. Так что это еще не нокаут, а ответный удар. Сдачу, однако, получила. В виде заливистого смеха и его спины, удаляющейся по направлению к лифту.
   - Смеется тот, кто смеется последним, - прошипела я в эту самую спину, подумав про себя: "Независимость - это возможность послать того, кого считаешь нужным, тогда, когда считаешь нужным, туда, куда считаешь нужным. И ее теперь это у меня никто не отнимет".
  
  Ни в какой аквапарк мы, конечно же, не пошли. Арсений позвонил и сообщил, что у него возникли какие-то срочные и очень важные дела. Я не обиделась. Настроение все равно было испорчено. Странно, но я вообще про это не думала. Пробормотав что-то сынишке про другой раз. Весь остаток этого дня и последующий день мои думы занимал Ризван. Необъяснимая притягательность этого мужчины вызывала состояние крайнего замешательства. Я не могла понять: как каждый раз мои мысли возвращаются к нему. К его дерзкой ухмылке, обнажающей ряд ровных крепких зубов, к его необыкновенным, редкого цвета глазам, пронизанным зеленоватыми бликами, как болотная вода на солнце.
  
  
  
   Глава 6.
  
  
  Не все то золото, что блестит.
  
  
  Передавай ей приветы,
  И да, спасибо большое,
  Но не давай мне, любимый, советы.
  Ну что же это такое?
  
   Песня. Елена Ваенга.
  
  
   Утром понедельника, отойдя от моральных потрясений, немного успокоившись, я рассказала Арсению об этом "милом" происшествии не скрывая остатков все еще бурлившей злости, но местами даже с черным юмором, с целью не показывать свою незащищенность. И сама могла бы справиться, типо того.
  Впрочем, можно было и не торопиться. Ризван, наверняка, уже обо всем доложил. Ну а как же: дружба дружбой, а служба службой. Арсен терпеливо выслушал мою гневную сбивчивую тираду и расхохотался.
   - Тебе смешно? - я негодовала, меряя шагами кабинет и отлично осознавая, что выгляжу, как взбесившаяся тигрица, но ничего с этим поделать не могла.
   Меня всю трясло от злобы. Тут и упаковка валерьянки не поможет. Разве что стопочка коньячка. Но я - лицо фирмы. И деловых партнеров моего босса, а, по совместительству, еще и любовника, вряд ли развеселит пьяная секретарша.
   - Нет, ты представляешь? Уже полтора года не подает признаков жизни. Про ребенка не вспоминает. Не давал мне ни копейки на его содержание. А теперь, оказывается, я ему должна. - Продолжала буйствовать. - Да если бы я квартиру тогда не продала, то он бы уже совсем дохлый был.
   - Так ты бы и намекнула на это бандитам, когда деньги отдавала, - задумчиво произнес Арсен. - Сейчас проблем бы меньше было. Где, говоришь, они его закопать хотели?
   - На ближайшей к городу помойке, - мой приглушенный ответ повис в тишине.
   Вот уж никак не ожидала от любимого такой жестокости. Нет, может, конечно, бывший муженек этого и заслуживает. Но, как никак, он - отец моего ребенка. Да как я потом сыну в глаза смотреть буду, заказав его нерадивого папашу?
   - Арсен, ты же не собираешься...
   - Расслабься. Риз сказал, что его люди твоему Павлику все популярно объяснили. Больше у своей двери ты его не увидишь.
  Я стояла и хлопала глазами, пытаясь поймать в своей душе что-то неуловимое. Не знаю, какой реакции я ожидала от Арсена, но... Наверное, мне хотелось, чтобы он взял меня под свою личную защиту, а вовсе не под защиту своей службы безопасности. Так он помог бы любому другому рядовому сотруднику. Хотелось больше участия, сочувствия... Хотелось, чтобы он как-то определил наши взаимоотношения своей реакцией на произошедшее.
  
   - Мне нужно в аэропорт, - резко сменил тему Арсений. - Сегодня моя мама с сестрой из штатов приезжают. Нужно встретить. Можешь уйти сегодня пораньше. Переодеться. Я за тобой заеду в восемь. Хочу познакомить тебя с семьей.
   Вот оно! Подпрыгнув на месте, я сиганула пулей за дверь, чтобы быстренько допечатать договора. Ну, конечно же, сколько я не старалась, никакие рабочие вопросы в моей голове в последующие часы не задерживались. Подумать только! Он хочет познакомить меня со своей мамой. Значит, он действительно серьезно ко мне относится. И я для него не просто секретарша, с которой он спит. Дождалась! Должно быть, я мечтала об этом с того самого времени, когда мы познакомились. Наверняка, он собирается сделать мне предложение. Он любит меня. Правда, любит. И никакие фотомодели и дочки банкиров или нефтяных магнатов его не интересуют. Ему нужна я. Только я.
   Такие вот мысли будоражили мой несовершенный мозг, пока я перемеряла кучу одежды. Хотелось выглядеть умопомрачительно. Мне предстоит очаровать свою будущую свекровь. Ясное дело, ее не очень-то обрадует довесок к невестке в виде Никитки. Но какое это имеет значение? У Арсения столько денег, что мой малыш его нисколько не обременит. Вот только одно меня печалило. Мой любимый мужчина совершенно игнорировал моего любимого сынишку. Но он к нему привыкнет. Я уверена. И мы втроем будем счастливы. Или вчетвером. Арсен же захочет и своего ребенка иметь.
  
   Мать Арсения Анастасия - хрупкая невысокая женщина, интеллигентная до мозга костей, чья голубая кровь, казалось, просвечивает даже через кожу. Подружиться нам не удастся - это я поняла сразу. По взглядам, которые она бросала на меня, по ее фразам и ехидным вопросикам с подковырками, предполагалось, я сразу должна была понять: мне не место рядом с ее сыном. Не о такой невестке она мечтала. Но все это в предельно вежливой завуалированной форме. Ее улыбка была настолько лучезарна и приторна, что меня аж мутить начало. При этом при всем ее льдистые серые глаза замораживали, изничтожали. Нет, право, нужно реально иметь ледяную голубую кровь, чтобы показать свое отношение к человеку, не опускаясь до прямых оскорблений. Воспитание, чтоб его. Я - человек исключительно прямой и честный. Не хамка, конечно. Но ласково улыбаться, держа за спиной камень - это не по мне.
   Однако, экс королева Анастасия, в данный момент находящаяся в разводе, - это еще полбеды. Вот будущая моя золовка ей, пожалуй, еще сто очков вперед даст. Русское слово "золовка" явно произошло от слова "зло". Так вот, Елизаветта, а попросту Лиза (у моей подруги, кстати, так зловредную кошку зовут) являла собой зло в чистом виде. И эта супервоспитанная стервочка приволокла с собой из Америки подружку Дабри, которую я про себя тут же переименовала в Барби за длинную блондинистую паклю на голове. Ладно, вру. Не паклю. Прическа у нее была что надо. Как и все остальное: от носков ее фирменных туфлей до кончиков ногтей с профессиональным маникюром. Идеально сформированный образ, словно, над ним работала перед этой встречей команда из известных стилистов, модельеров и парикмахеров. Прям леди Совершенство и мисс Элегантность в одном лице. И эта мисс Барби облизывалась на моего Сенечку, как кошка на сметану. Да и он изредка бросал на нее заинтересованные взгляды, что сильно раздражало и вызывало желание испортить белобрысой фасад. И почему мужчины так падки на блондинок?
   Если я правильно поняла, то сестра Арсения привезла свою подружку именно с целью познакомить ее с братом. Ну, это пожалуйста. Это сколько угодно. Никто не запретит. Но вот только своим я делиться не люблю. А Арсен - мой, и этой блонди крашенной ничегошеньки тут не обломится.
   И еще меня до крайности бесило, что за ужином, да и потом, когда переместились в гостиную, все говорили по-английски. Зная язык в пределах школьного и институтского курса, я с трудом понимала, о чем речь. Разговорной практики, понятное дело, до этого момента не имела. И американский английский значительно отличается от классического, преподаваемого а школах. Но ясно, что никто этого учитывать не собирался. Видимо, само собой предполагалось, что девушка Арсена должна быть предельно грамотной, крайне благовоспитанной, эрудированной, ну и так далее и тому подобное. И всеми способами мне намекалось, как я несчастная далека от идеала, которого заслуживает их золотой мальчик.
   Ну,и фиг с ними. Через две недели они уедут в свою Америку. И больше не смогут отравлять мне жизнь. Четырнадцать дней всего. Потерплю. Тем более, что выбора у меня все равно нет.
  
   Всю неделю Арсений выгуливал свою сестрицу с ее подругой по ночным клубам и светским вечеринкам. В качестве компании для сестры он пригласил своего давнего и самого близкого друга Азара. А парой для Барби пришлось стать Ризвану. Пили, болтали, танцевали и пили. Обычная программа с небольшими развлечениями в виде исключений. Все как обычно...
  Из обрывков разговоров и умело заданных мной вопросов, как бы невзначай, проявляя дружеское внимание, я смогла многое разузнать про тех людей, с которыми в сложившихся обстоятельствах проводила так много времени.
   Азар - младший брат Ризвана. Когда их родители развелись, братья были уже взрослыми. Азар уехал с матерью на ее родину в Россию, а Риз остался с отцом. Когда их отец умер, Ризван продал его фирму, а деньги привез брату, который, к тому времени получил высшее финансовое образование и с помощью своего однокурсника Арсена открыл свое дело. Совместными усилиями друзей бизнес быстро пошел в гору.
   Риз был далек от всего этого. Он увлекался боевыми искусствами, оружием, и этим зарабатывал на жизнь. Через несколько лет Ризвану надоело мотаться по миру, и он принял предложение младшего брата осесть в столице. Помогая Азару и Арсену отбиваться от претензий криминальных авторитетов, Риз снова сел на своего конька и согласился возглавить охранные службы обоих фирм.
   Сидя за столиком в ночном клубе "Тамерлан" я рассеяно наблюдала за настойчивыми и неуемными попытками Барби завоевать Арсена. Ризван не проявлял к ней никакого интереса, как, впрочем, и она к нему. Под пристальным взглядом зеленых глаз я поежилась. Он, словно, постоянно изучал меня. Наблюдал за каждым словом, движением. И это напрягало. Что ему от меня надо? Может быть, он считает меня вражеской разведчицей, посланной конкурентами, чтобы раздобыть компроматную информацию?
   - Риз, а ты вообще женщинами интересуешься, или только в профессиональных целях? - решила подколоть его я, окончательно обозлившись.
  Он посмотрел на меня пристально и пронизывающе.
   - С чего ты взяла? - усмешка уверенного в себе человека, в которой сквозила издевка и чувство превосходства над окружающими, которое могло смутить кого угодно.
   Кого угодно, но только не меня. Меня это просто бесило.
   - Ну, у тебя нет ни жены, ни невесты, ни любовницы. Когда мужчина в тридцать пять лет не имеет рядом с собой женщины, то это, по меньшей мере, странно.
   Возможно, я уже выпила лишку и городила чушь. Но уж очень неуютно я себя чувствую, когда меня так рассматривают, как микроб под микроскопом. Каюсь, я использовала информацию, поведанную мне по секрету Арсеном, в личных целях. Но любопытство - одно из моих наикрупнейших недостатков. И против него не попрешь.
   За секунду Риз сбросил с лица улыбку и едко поинтересовался:
   - А с каких это пор секретаршу интересует частная жизнь сотрудников? До последнего момента я думал - это моя привилегия.
   - Хватит бодаться, - оборвал нас Арсен, буквально спасая от пикировки, которая явно грозила моим поражением.
   Он притянул меня к себе, и сладко поцеловал в губы. В первый раз под его поцелуем во мне ничего не шевельнулось. Я кожей чувствовала на себе взгляд Риза. Я не могла понять, что говорил мне этот его взгляд, но ощущала, что упускаю что-то важное.
  
   На выходные Арсений пропал. И не подавал никаких признаков жизни. Я взвинченная, накручивая сама себя, металась по квартире, не выпуская из рук телефона. Какое-то дурное предчувствие не давало мне покоя. Он не отвечал на звонки. Никто не знал, где он. Или не хотел говорить. Все это казалось более чем странным. Настораживало? Нет, убивало.
  - Риз, ты знаешь, где Арсений? - я не хотела, очень не хотела звонить начбезу своего любовника.
  Но кто, как не он лучше всех знает о перемещениях своего начальника? Разрываясь между омерзительным чувством обиды ненужной брошенной женщины, ощущая себя униженной от того, что вынуждена была обратиться к нему, и тревогой, желанием знать все начистоту, я находилась на грани нервного срыва.
  - А ты уверена, что хочешь знать? - лениво и сухо поинтересовался он.
  - По-твоему, я просто так, из любопытства спрашиваю? - я даже не старалась скрыть злость. - Или из желания с тобой поболтать?
  - Поболтать? - Риз усмехнулся в трубку. - Я не против. Какаю тему будем развивать?
  - Уже озвучила, - зарычала в телефон, окончательно разъярившись.
  Его спокойствие и явная насмешка дико выводили из себя. Может, этого он и добивался?
  - Анжелика, - вздохнул Ризван, моментально обретя серьезность. - Послушай меня. Заканчивай ты эту свою любовь с Литовским. Хочешь совет? Уйди от него сама. Найди другую работу. Я тебе помогу. Ничем хорошим для тебя этот ваш роман не закончится. Поверь мне.
  - И с чего это мы вдруг такие добренькие, такие жалостливые стали? - съехидничала я. - И с чего бы это тебя моя судьба взволновала? Ты мне не брат, не кум и даже не друг.
  - Я мог бы стать твоим другом, - тихо, осторожно предложил Риз, видимо, предполагая мою дальнейшую реакцию.
  И был прав. Я с яростным рыком бросила трубку. Раз я сплю с Арсением, так меня, значит, можно считать доступной женщиной? Другом он моим хочет быть. Как же! Я же видела, как Ризван смотрел на меня тайком, когда считал, что я этого не замечаю. Совершенно, надо заметить, не по дружески. И не за меня он вовсе беспокоиться. А под себя гребет. Не то, чтобы Риз был мне совсем не симпатичен. Но и ходить по рукам я тоже не собиралась. И вообще, я Арсена люблю.
  
  
  Дома Арсения тоже не было. Туда я заехала в первую очередь. Меня встретила мама Анастасия и сдержанно сообщила, что ее сын в выходные дни имеет право на личную жизнь, а рабочие вопросы нужно решать в рабочее время. Вот тут я немного не поняла. Я тогда что? Личное? Или рабочее?
  Не было Литовского и в офисе, и ни в одном из клубов, где мы обычно отдыхали. Зато в одном из них я встретила пьяного в хлам Азара, как обычно прожигающего жизнь в компании таких же пьяненьких развязанных девиц. На мой вопрос он лишь ухмыльнулся и небрежно пожал плечами. Отчаявшись, я решила вернуться в свою квартиру. И, конечно же, проплакала всю ночь в подушку.
  
   В утро понедельника Арсен никак не объяснил свое поведение, а загрузил меня работой по самое не балуйся. Да еще и Никитка заболел. Поздно вечером, вернувшись домой, я обнаружила его в постели в жару с беспокойно причитавшей над ним нянькой. Правильно говорят, беда одна не ходит. И я, разрываясь между домом и офисом совсем забыла про душевные волнения по поводу наших отношений с Арсением.
  
   В один из этих кошмарных дней, часов около девяти вечера, когда у сыночка спала температура, и он заснул, я вспомнила, что забыла папку с документами на столе в приемной. Работу никто не отменял. Мне предстояла тяжелая бессонная ночь. На завтра у моего любимого босса назначена встреча с иностранными партнерами. Нужно было до утра подготовить все необходимые бумаги. Устало вздохнув, я вызвала такси и поперлась в офис.
   Дверь директорского кабинета была приоткрыта. Оттуда доносилось какое-то странное шуршание. Я обмерла. По всем законам логики через фильтр, который организовал Риз для допуска к директорскому телу, просочиться вражины никак не могли. Тогда что это там? Проклиная мое пресловутое любопытство, сжавшись от страха и игнорируя трезвую мысль, что умнее было бы туда не заглядывать, а просто предупредить охрану, я решила выяснить этот вопрос онлайн.
  
   Мой взгляд уперся в обнаженную спину Арсена. Из-за его торса на меня воззрилась сидящая на столе Дарби в виде топлес. Ее длинные обнаженные высоко задранной юбкой ноги практически лежали на плечах мужчины. Интересненькая поза Камасутры, вернись моя память, я вспомню номер. Представьте себя на моем месте... Вот что бы вы сделали в этом случае? Арсений, заметив, что его партнерша отвлеклась, повернул голову, чтобы выяснить: какой предмет завладел ее вниманием больше, чем он.
   Встретившись с ним взглядом, я какое-то мгновение медлила. Арсен тоже молчал, сверля меня убийственным взором. Повисла накаленная тишина, тянулись мгновения. Как будто, отсчитывали минуты до взрыва. Один, два, три... Я просто ушла. Призвав на помощь все свое самообладание. Не закричав, не разрыдавшись. И даже ничего не сказав. А какой смысл закатывать скандал и истерику? Потерять последние оставшиеся жалкие крохи собственного достоинства?
  Застукав любимого на горячем, устраивая сцены, мы этим самым признаем свою ущербность. Выбрали ее, а не меня. Почему? Что во мне не так? Да нет. Я уверена: во мне все так. Не так у него. У них, у мужиков. Это у нас у женщин все по любви. А у них - инстинкт природы. Он управляет ими, правит их миром.
  Как же все глупо. Как цинично. Грубо. Пошло. И до смешного банально. Как в одной старенькой песенке:
   Видно не судьба, видно не судьба,
   Видно нет любви, видно нет любви,
   Видно надо мной, видно надо мной
   Посмеялся ты, посмеялся ты...
  
   Это я так - хорохорюсь. Конечно же, опять проплакав всю ночь и все утро в подушку (она скоро не выдержит и рассыплется от моих слез), нагло прогуляв вторник и среду, я явилась на работу в четверг, приложив все усилия к тому, чтобы убрать синяки под глазами, опухшими от слез. Зато в самом воинственном расположении духа. О чем я тогда думала? Не знаю... О своих поруганных чувствах. О своих растоптанных надеждах. О своей мечте прожить с любимым мужчиной всю жизнь душа в душу и умереть в один день?
   И, конечно же, спустя несколько минут после моего возвращения на свое рабочее место, Арсен, подлетев к моему столу, бесстыдно, бесцеремонно, без тени угрызений совести прорычал:
   - Где ты шлялась два дня? Документы готовы? Уволю...
   Я неторопливо поднялась, сжав зубы. Несколько секунд смотрела в его бесстыжие, сверкавшие яростью глаза. И... Как в замедленной съемке. Неспешно собрала листы, папки и бросила всю эту кипу бумаг ему в лицо. Одна из папок стукнула его по лбу, а документы разлетелись по приемной. Арсен опешил. Да, такой реакции "его величество", явно, не ожидал, про себя удовлетворенно отметила я. Но этого мне почему-то показалось мало. Выйдя из-за стола, я методичным злобным шагом приблизилась к нему и залепила при всем честном народе, собравшимся в помещении, оглушительную, офигительную, уничтожающую пощечину.
   Стоп кадр. Я горделиво удаляюсь, по всей вероятности, навсегда. Конечно же, завтра он меня уволит, чтобы поддержать свой имидж босса. Как посмела какая-то секретарша заехать ему по мордасам на глазах у всего офиса?
   Но снова и снова переживая про себя этот момент, я чувствовала все то же злорадное удовлетворение. Он опять прокатил меня. Опять! Именно тогда, когда я начала ему по- настоящему верить. Чуть не молилась на него. Влюбленная дурочка. В рот ему смотрела.
   Чувства никогда не советуются с мозгами, но потом расплачиваются за все именно они. Чувства или мозги? И то, и другое. А главное - мы сами.
  Я упала на свою кровать в своей, а на самом деле вовсе и не своей квартире, осознавая, что этот вечер здесь последний.
   Арсен мне этого не простит. Ни за что не простит такой выходки, просто сметающей его с пьедестала опытного бабника и властелина женских сердец. Да еще и великого начальника. С ним же нельзя так обращаться. Нужно было просить, скулить, умолять. Бороться за него и за его внимание. Но до такого унижения я никогда не смогу опуститься. Я не буду перед ним прогибаться. Ведь это он меня обманул. Он. Опять...
  Все, приехали. Конец. Всему конец. Конец, конец, конец...
   Любовь никогда не умирает естественной смертью. Она погибает от слепоты, предательств и ошибок. Гибнет от болезней и глубоких ран. А сердце истекает кровью, с каждой каплей которой стираются чувства, надежды и мечты. И ничего больше нет. Ничего... С этими мыслями я забылась тяжелым сном.
  А утром...Утром было мудренее. Я привела себя в порядок, как смогла, убрала следы тяжких переживаний. И посмотрев на себя в зеркало, гордо вздернула подбородок. Так просто я сдаваться не собиралась. Не для этого я выбралась из клоаки, в которую затянул меня мой бывший муж. Я противостояла этому утырку, бандитам, своим и его родственникам, собственной слабости. Я смогла. Не позволю себя утопить и сейчас. Неужели я действительно ничего не стою? И заслуживаю подобного отношения?
   Зачем объявлять себя заранее проигравшей? Нет, мы еще повоюем. Жизнь подобна карточной игре, в которую ты играешь, не зная правил. Значит, кто хитрей, тот и выиграл.
  
  
  
   Глава 7.
  
  
   Цена предательства.
  
  
   Я в тебя повеpила, как в звезду счастливую.
   Думала довеpчиво о любви большой,
   Hо в мечты напpасные, но в судьбу pанимую
   Пpилетел ты ангелом с дьявольской душой.
  
   Песня. Т. Буланова.
  
  
   Интересно, если чёрная кошка перебегает дорогу, а потом обратно - она отменяет своё решение или удваивает эффект?
   А у вас когда-нибудь возникало желание поймать эту черную паразитку и посмотреть в ее бесстыжие желтые глаза?
   Направляясь на следующий день на работу, я, провожая взглядом черный хвост, думала о том, что и сама знаю, что все хуже некуда. Так зачем же перед носом туда-сюда маячить?
   Девушка на рецепшине мне тут же сообщила, что меня ждет, не дождется великий и ужасный шеф. О Боже! Как предсказуемо! Ну, пусть еще немного подождет, решила я и направилась в туалет попудрить носик. Так сказать, контрольный штрих перед боем. У женщин всегда внутреннее состояние напрямую связано с внешним. Когда фасад в порядке, то и чувствуешь себя намного уверенней. Арсен не должен заметить, что я проревела большую часть ночи. Не доставлю предателю такого удовольствия. Пусть думает, что мне безразлично. Хотя, теперь уже, скорее всего, поздно бабушку ласкать. Она уже остыла. После-то той оплеухи...
  
   Арсений сидел за директорским столом и смотрел на меня со спокойным превосходством искушенного мужчины, привыкшего к устремленным на него влюбленным взорам. "Я позволяю тебе себя любить", - говорил его взгляд. А я, переминавшаяся с ноги на ногу у входа, под ним должна была себя, как предполагалось, чувствовать провинившейся рабыней, допущенной до руки хозяина.
   Что он молчит? Ждет, когда я упаду на колени и начну вымаливать прощение? Долго же ему ждать придется. Я встаю на колени лишь перед одним единственным человеком: перед моим сыном. И то, только для того, чтобы одеть его или помочь обуть ботинки. К тому же Арсен получил по заслугам. Изменник! Это он унизил меня перед всем офисом. Все уже считали меня его невестой. А он спустил меня с небес на землю, да прямо лицом в грязь. Крутил любовь у меня за спиной с этой цацей. А я-то, глупая, все думала, что мне вслед сотрудники фирмы хихикают, да наши дамы в курилке при виде меня перешептываются.
   Но самое страшное, что я его любила. Любила по настоящему. Эту любовь я пронесла через годы со времен своей юности. Да и сейчас, наверно, еще люблю. Поэтому так больно. Ну что же он молчит? Пусть скажет, что сожалеет обо всем. Что ошибся, и я ему дороже всех женщин мира. Видит Бог, я готова простить ему все. За одну его улыбку. За ласковое слово. И он сказал...
   - Ну что? Остыла?
   Я опустила голову и всхлипнула. Может, я была не права? Рубила с плеча. Мужчины, они все слабые на это самое причинное место. А эта Барби, разлучница, она, наверняка, все спланировала. И опыт имеет нехилый по части соблазнения. А Арсен, возможно, выпил, устал, ну и поддался. А вдруг у них все до финала бы и не дошло? И он бы вовремя одумался? А я просто так не вовремя появилась и все расценила по своему. Согласна, наверное, погорячилась. Ну, а как бы он поступил на моем месте?
   - И что мы с тобой будем делать? - в его голосе сквозили теплые нотки.
   В моем сердце забрезжила неизвестно откуда и зачем появившаяся надежда. Сейчас мы помиримся. Уедем отсюда. Заберемся в уютную постель и забудем обо всем. Как будто, и не было этой белобрысой стервы, хищницы, которая хотела разрушить нашу любовь.
   - Зачем ты со мной так? - только и удалось выдавить мне.
   Плечи подрагивали, и я с трудом сдерживала слезы, подступившие комом к горлу.
   - Садись, - повелительным жестом Арсен указал мне на стул напротив него, на который я упала кулем, почувствовав внезапную слабость в коленях.
   - Любишь меня? - мой кивок, наверно, показался довольно жалким.
   - Бедняжка... Мне жаль. Мне, правда, очень жаль.
   Арсений поднялся со своего места и, подойдя ко мне, расположился сзади за спинкой стула.
   - Ты должна была догадаться, что у мужчин моего круга всегда много женщин. Знаешь ли, трудно отказать, когда тебя так настойчиво добиваются. Вот только эти женщины делятся на две категории. Первая: те - с которыми спят. Вторая: те - на которых женятся.
   Он наклонился к самому моему уху и прошептал:
   - Ты, милая, относишься к первой категории.
   Он насмехался надо мной. Только сейчас я поняла, что все эти десять минут он играл со мной, как кошка с мышью. Он решил сначала указать мне на мое место. Еще больше унизить. Растоптать. Гнев огнем растекся по жилам, проступил на щеках. Опалил уши.
   Арсен снова вернулся на свое место в кресле. Так ему видно было мои глаза. О, да! В этот момент своего триумфа ему нужен был мой взгляд. Взгляд сломленной уничтоженной жертвы. Видимо, я выглядела еще недостаточно уничтоженной. Поэтому, устало вздохнув, мой любимый решил забить последний гвоздь в крышку моего гроба.
   - Последнюю свою секретаршу, ту, что была перед тобой, я уволил, за то, что она никак не хотела смириться с тем, что стала мне неинтересна. И она была одной из многих. Но ты - единственная, которая зарвалась до такой степени, что позволила себе ударить меня при сотрудниках моей фирмы. И ты думаешь, это сойдет тебе с рук?
   - Если ты уволишь меня, мне некуда будет пойти. Не на что кормить сына, - потеряв последнюю хлипкую надежду на то, что я в нем ошибалась, все еще пыталась воззвать к его человечности.
   - И негде жить, - продолжил он мой траурный перечень. - Я знаю, милая. Ты уволена. Документы заберешь сегодня. И будь добра к завтрашнему дню освободить квартиру.
   - Ты не можешь меня вот так просто выгнать с ребенком на улицу, - прошептала я, отказываясь верить в то, что мой прекрасный принц оказался таким чудовищем. - Пожалуйста, прости меня. Хотя бы ради сына. Он такой маленький. Ну, куда я с ним денусь? Я не могу вернуться к матери. Она меня со свету сживет.
   Арсений еще раз вздохнул, желая показать, что ему наскучил этот разговор, и поднялся.
   - Это твои проблемы. Никак не мои. У меня много дел. С тобой я закончил.
   Этот последний удар, нанесенный с расчетливой жестокостью, моментально отрезвил меня. Гордость помогла взять себя в руки. Я вспомнила, на что решилась прошлой ночью: биться до конца. Никому не позволять затоптать себя. Мне удалось даже улыбнуться, вложив в улыбку все презрение, которое я вдруг почувствовала к этому человеку.
   Он смотрел на меня - такой властный, такой элегантный, такой красивый. Нет, это не я теряю. Это ты теряешь. Думаешь, эта Дарби сможет полюбить тебя так, как я? Думаешь, вообще хоть кто-то сможет любить тебя такого? С прекрасным лицом и ледяным сердцем?
   Человек - единственное животное, которое причиняет другим боль, не имея при этом никакой другой цели. Он, я убеждала себя в этом, только ранил меня. Да, больно. Серьезно, глубоко, но не смертельно.
  У меня хватило сил подняться и устоять на ногах. Даже небрежно улыбнуться. Так, чтобы он понял, каким ничтожеством, не заслуживающим уважения, подлым, морально низким и ничтожным считаю я его.
   - Сейчас я понятия не имею, как стану жить без тебя, но не сомневаюсь, что счастливо, - обернувшись в дверях, произнесла я на прощание.
  
  
  
  Глава 8.
  
  
   На краю.
  
  
   Это город рухнувших иллюзий.
   Здесь живут несбывшиеся сказки.
   Здесь никто не знает слова "люди".
   Вместо лиц - раскрашенные маски.
  
  
  Когда я вышла из офиса, вся моя бравада растаяла, как туман. Как только я протрезвела от нахлынувших эмоций и осознала весь ужас своего положения. Четкая картинка, словно, застыла перед глазами: я наподобие цыганки стою в подземном переходе и прошу милостыню. А чумазый замерзший Никитка цепляется за мою ветхую одежку. Литовский уж точно позаботится, чтобы меня никуда не брали на работу. У него достаточно связей в этом городе. И мстить он мне будет до конца. Пока увидит на самом дне этой жизни. Точно так он расправлялся с конкурентами, посмевшими с ним бороться за лучший кусь. Я хорошо успела изучить его характер. И где мы будем теперь жить?
  Я была окончательно сломлена. Меня просто уничтожили и физически и морально. Я никому не нужна. Я - никто. И то, что я придумала себе про вчерашнего принца, оказалось ложью.
   Падал снег. Было холодно и красиво. Я брела по тёмной улице с опустошённым сердцем и давилась слезами. Мой красавец Феб. Вспомнились строчки из Собора Парижской богоматери Гюго:
   "Не гляди на лицо, девушка,
   А заглядывай в сердце.
   Сердце прекрасного юноши часто бывает уродливо".
  Да. Какой же он урод! С обалденной внешностью, но инвалид в душе. Физическое совершенство против моральной неполноценности.
  Классика. Классика литературы и классика жизни. И почему я не задумывалась над этим раньше?
  
   Я анализировала все произошедшее со мной, я непрерывно думала и все пыталась понять: ну почему я такая несчастная. Почему я не заслуживаю хотя бы чуточку любви и сострадания? Что со мной не так? Лицом, фигурой, умом не вышла? Почему я лишь эпизод в жизни этого мужчины? Почему не смогла затронуть не одну струну его души, заставить измениться? Я же отдавала ему себя всю. Свои силы, свое тело, свои чувства.
  А он просто играл в меня, как кот с пойманной мышью, а, наигравшись, бросил и идет дальше по своей успешной сытой жизни.
   Или же для пылкой любви между мужчиной и женщиной всегда отведен какой-то срок, по истечении которого безрассудство начинает постепенно вытеснять обыденный прагматизм. Это как сказка, как кино, а потом наступает суровая реальность, в которой мне нет места. Почему? Наверно, просто не подхожу. Не подхожу для любви, для счастья, для красивой жизни...
   Каждому знакомо состояние безысходности. Ну а кому незнакомо - тот счастливый человек. Может быть, мне просто не везло в жизни, а, может быть, просто не попадались счастливые люди... не знаю.
   Но вот и в моей судьбе настала такая ситуация, когда, кажется, нет выхода. Не то чтобы есть несколько, но ни один не нравится или не подходит. Нет. Его нет вообще. И чувствуешь себя беспомощным ребенком, и хочется позвать на помощь, заплакать навзрыд и ждать, что кто-нибудь услышит и обязательно поможет. Прижмет к своей теплой и сильной груди, заключит в надежные объятия и решит все проблемы. Но, я уже не ребенок и отлично понимаю, что никто не придет. Никому я не нужна.
   Все люди сами по себе изначально эгоисты. Это заложено природой. А альтруизм, милосердие, жалость, великодушие, доброта - это все ханжеские выкладки, ложь и актерское мастерство. Все мы хотим выглядеть и казаться лучше, чем мы есть на самом деле, хотя бы даже для себя. Из-за собственного самолюбия. Ах, какой я хороший, какой добрый и тому подобное. На самом деле, человек может быть добрым лишь в том случае, когда он может себе это позволить. Каждый гребет только под себя. А когда нагреб уже достаточно, то можно и поделиться, но лишь в том случае, когда под себя больше не лезет.
   Своим же отрицательным и нелицеприятным поступкам каждый найдет объяснение. Всегда находиться оправдание самому гнусному, самому отвратительному поведению. Это, как я полагаю, тоже заложено природой. Своего рода бонус к чувству самосохранения. Потому что, если человек осознает, насколько он мерзок и отвратителен, прочувствует все свои гадкие поступки и жалкое поведение, всю свою гниль - то тут и до суицида недолго.
   В наше время самобичевание, самоистязание считается своего рода психическим отклонением. Прошло то время, когда люди, осознав всю мерзость своих поступков, отмаливали грехи, уходили в монастырь, истязали свою плоть во искупление, замуровывались в кельях, добровольно обрекая себя на вечные стенания, на тяжкое покаяние. Все это осталось в глубине средневековья. Теперь же хождение в церковь - лишь напускная добродетель. Покаемся, помолимся, исповедуемся и идем пакостить дальше.
   Я знаю, о чем говорю. Вот посмотрите во двор. Вон сидят бабушки на лавочке. Каждого (каждую) проводят взглядом и обсудят, еще и грязью польют.
   А с утреца все в церковь дружною толпою ходили. И не ведают они сердешные, что сказал Господь: не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким и будете судимы. И какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?
   Кто из вас без греха, пусть первый бросит в нее камень. Вот, библию уже цитирую, значит, пора и о душе подумать.
   Самое же ужасное, когда так ведут себя близкие, а особенно родные тебе люди. От которых ты в первую очередь ждешь поддержки и понимания, помощи, наконец. Вот это, пожалуй, самое страшное предательство. Потому как чужому человеку простить проще, проще понять. А вот любимому и родному...
   Мама, когда узнала по телефону о моем несчастье, то вылила на меня ушат грязи. Чего она мне только не наговорила. А как итог: сама во всем виновата. Ребенка оставила без дома, без отца, а сама по мужикам шляюсь. Всегда была неразборчива в связях. А теперь опять на шею старикам сяду. В общих чертах: я - женщина аморального поведения. Так мне и надо. Возможно, она права?
   Как бы то ни было, а вход назад мне заказан. Куда уж яснее: меня там не ждут. Неизвестно еще что хуже: психическая пытка или же голодом, холодом и лишениями. Вампиры - это все страшилки из сказок для взрослых. А про психологический вампиризм кто-нибудь слышал? Так вот: моя мама - граф Дракула. Ни больше, ни меньше.
  
   Купив бутылку дешевого вина, я направилась в сторону парка. В этот поздний час прохожих было мало. Никто не обращал на меня внимания и не смотрел с осуждением. Если я не отключу сознание, то, наверняка, сойду с ума. Начну биться головой об стенку. Или об дерево. Что под руку (голову) подвернется. Блуждая по дорожкам и прикладываясь к сосуду, я честно пыталась подавить это желание.
   Устало плюхнувшись на заснеженную скамейку, в конце концов, горько так разрыдалась. С надрывом, выплескивая всю черноту, что накопилась в душе. Через слезы мы очищаемся, смывая всю грязь, боль, негатив. К сожалению, этот защитный механизм доступен только нам - женщинам. Мужчинам реветь стыдно. Может, поэтому они все такие? Как колесо обозрения: смотришь на него - хочется покататься, а покатаешься - блевать тянет.
   Маленькая высохшая старушка в голубом платочке и простеньком чистом синем пальтишке остановилась рядом. И посмотрела на меня так добро, проникновенно. Так, наверно, смотрят ангелы с небес, жалея нас, обреченных жить здесь на Земле, балансируя между добром и злом, выбирать свой собственный путь, который неизвестно куда еще нас заведет.
   - Не плачь, доченька. Бог дает нам испытаний ровно столько, сколько мы в состоянии вынести. Счастье надо заслужить, голуба.
   Пока я пыталась сморгнуть пелену слез, старушка исчезла: как будто и не было ее. Померещилось что ли? Ну вот, допилась. Уже глюки начинаются. Так это я далеко уеду. Пора завязывать жалеть себя и начинать думать, как выбраться из очередного дерьма, в которое я попала.
  
   Так прошел день, другой, третий. А никакие умные мысли не посещали мою бедную больную головушку. Точнее, их не было вообще. Я лежала сутками в состоянии прострации, поднимаясь с кровати лишь за тем, чтобы накормить Никитку.
  Татьяна повздыхала, попробовала выдернуть меня из угнетающего настроения подавленности и уныния, в котором я пребывала, а потом махнула рукой, решив, что мне нужно все-таки время, чтобы зализать раны. Кому, как не ей об этом знать? С ней эта дрянь-судьба обошлась куда более жестоко.
  
   Я никак понять не могу, почему это чудовищное состояние называют просто разбитым сердцем. Мне, например, кажется, что и все до единой кости сломаны. Душа вывернута наизнанку, чувства растоптаны. Осталась одна телесная оболочка. Но и она стремится найти свой конец. Как единственный вариант избавления от мучений.
  
  
  
   Глава 9.
  
  
   Ризван.
  
  
   Ну, где же крылья?
   Крылья Ангелу к лицу.
   Не говори, что их ты потерял случайно.
   "Покрылись пылью,
   Их не видно за версту", -
   Не говори ты так, не ври ты мне отчаянно.
  
   Песня. Алевтина Егорова.
  
  
   Сердобольная Татьяна, узнав о моей проблеме, позвала меня жить к себе в крохотную однокомнатную квартиру, в которой ютилась с больной дочерью и матерью-старушкой. Мне было жутко неудобно стеснять их, но не на улице же ночевать с маленьким сынишкой.
   Я надеялась в скором времени все же подыскать подходящую работу и снять для нас какой-нибудь угол. Не всемогущий же Арсен. И не может он постоянно меня отслеживать. Что, у него других забот нет? Побесится и отстанет.
  
  Время шло, но к лучшему ничего не менялось. Таня также была в поиске, ведь по моей вине она тоже осталась без работы. Впрочем, успехов в этом нелегком деле и она не добилась.
   А тут еще по закону подлости Никитка опять заболел, а потом и я вслед за ним. Покупая лекарства, я с ужасом наблюдала, как деньги таяли на глазах. И четко осознавала, что в скором времени их не останется даже на кусок хлеба. Что мы будем тогда делать: три женщины и двое детей? Откуда ждать помощи? Пенсии Татьяниной мамы, однозначно, на всех не хватит. Ее и так не хватало даже на каждодневные дорогостоящие препараты для лечения Таниной дочурки. А прерывать лечение было нельзя. Все вернется в исходное положение.
  Да и претило мне пользоваться состраданием тех, кому оно само так необходимо. Я почти ничего не ела, но сын... Ему же не объяснишь. Он жадно смотрел на шоколадки в магазинах, в которые мы заходили купить только самое нужное... Но все понимал. Старался не пачкать одежду, и только тихо плакал в углу над сломанной во дворе другими детьми игрушкой, потому как я ему объяснила, что их нужно беречь. Денег на новые нет. Поэтому, когда Никитка останавливался возле витрин с игрушками, то сам уже виновато переводил с них взгляд на меня и грустно вздыхал: как бы говоря "знаю". А у меня сердце кровью от всего этого истекало.
   Оставалось надеяться, что, как в сказке, откуда ни возьмись появиться наидобрейшая крестная фея, взмахнет своей волшебной палочкой, и одиноко залежавшаяся на подоконнике последняя недоеденная тыква превратится в шикарную карету, увезет нас в прекрасное будущее, где нет ни слез, ни обид, ни человеческой гнили и злобности.
   Но мы, к сожалению, жили не в сказке, и фея не прилетела. Я пересчитала последние копейки в кошельке: надо было пойти купить крупы и молока, чтобы накормить кашей детей. На сахар не хватало. Ладно, там варенье вроде бы в банке оставалось...
   Проглотив вставший в горле ком и судорожно вздохнув, я направилась к двери: завтра еду будет покупать не на что.
   На крыльце нос к носу столкнулась с Ризваном, который как-то так радостно улыбнувшись просто сказал:
   - Привет, - словно, мы только вчера расстались, а не два месяца тому назад, когда люди из службы охраны по приказу Арсена выдворяли меня из квартиры.
  Нет, Риза тогда с ними не было. Кажется, он был в командировке. Значит, мы не виделись еще дольше. Я, опешив, застыла и удивленно уставилась на него.
   - Хорошо же ты спряталась, - попенял он мне.
   - Я не пряталась, - растерянно и тихо ответила ему.
   - Я два месяца тебя искал.
   - Зачем?
   Ризван вздохнул и прихватил меня за локоток, увлекая за собой.
   - Пойдем в машину, поговорим.
   - Мне в магазин надо, - уперлась ногами в землю, как упрямый мул.
  Сил у мужчины, конечно же, было больше. Поэтому, не обращая внимания на мои жалкие попытки сопротивления, он продолжил тащить меня к своему автомобилю.
   - Потом я тебя отвезу, - уговаривал при этом по пути.
  Настойчивый малый, однако. И вообще, странный он. Всегда выглядел странным. И что, спрашивается, ему нужно? Удивленно похлопав глазами, я все-таки кивнула и добровольно поплелась за мужчиной. Почему-то была уверена, что худого от него ждать не стоит. Не сделает он мне ничего плохого. Назовите это женской интуицией. И доверия Риз, поразительно, вызывал гораздо больше, чем другие, знакомые мне, мужчины. Хотя я его почти не знала.
   - Когда я вернулся, - начал в машине рассказ Ризван, - то узнал, что у вас с Арсеном произошло. Мне его сестра рассказала, - он хмыкнул. - А я, ведь, тебя предупреждал насчет него.
   - И что? Позлорадствовать пришел? Спасибо, конечно, за такую заботу, но обойдусь как-нибудь, - мой голос напоминал шипение злой кошки.
   А нечего сыпать соль на рану. Вспоминать обо всем этом было противно. И больно. И вообще, вот сейчас у меня нет никакого настроения выслушивать ни его соболезнования, ни нравоучения.
   - Я помочь пришел, - с укором оборвал Риз эти нападки.
   - И чем, интересно, ты помочь можешь?
   Ризван нахмурился. В его тоне стали проскальзывать металлические нотки.
   - Я думал, у тебя хватило ума вернуться в свой город. К родителям.
   - Меня там не ждут, - надеюсь, он не услышал слез, прорывавшихся сквозь задиристую интонацию.
   - Я понял, - металл уже звенел. - В моей стране родители тоже не радуются блудным дочерям.
   Я задохнулась от возмущения. Сейчас как соберусь с мыслями. Как нахамлю ему от души. Но реализовать этот план мне Риз возможности не предоставил.
   - Я искал тебя у твоей няньки. Но Татьяна дала в агентстве неверные координаты, чтобы никто не узнал, в каком бедственном положении она находится. Клиентам ни к чему проблемная прислуга. Потом долго разыскивал по своим каналам.
   В воздухе повисла напряженная пауза. Если он так напрягался, то, по всей вероятности, ему это зачем-то очень нужно.
   - И че? - не выдержала первой.
   - Я так понимаю, вы обитаете теперь все вместе в одной малюсенькой каморке?
   Моему негодованию не было предела.
   - Это не каморка!
   - Ладно, - сурово успокоил меня Риз, - пусть будет так. Я хотел предложить тебе переехать вместе с сыном ко мне.
  Вот это чудеса на виражах! Вот точно, с голодухи мозг мой умер. Могла бы и сразу догадаться. Нашел подходящий момент реализовать свои амбиции. Подобрал брошенное. Милость оказал. Вакансия содержанки, похоже, свободна. А отработать заставят сполна.
   - В качестве кого? - ехидство так и перло.
   - В качестве жены.
   Ответ реально вырубил. Ожидала всего, чего угодно, только не этого. Я икнула. Хлюпнула носом и замерла с открытым ртом памятником самой себе, смея надеяться, что глазки не вывалятся из орбит. Он это серьезно? Блудная дочь в качестве жены?
  Ризван не правильно истолковав мою реакцию, торопливо добавил:
   - Я же прекрасно понимаю, что ни на какой другой вариант ты не согласишься. У тебя ребенок. И ты хочешь стабильности. Тебе нужны гарантии, что я не обойдусь с тобой также, как Арсен. Таня же сможет вернуться к своим обязанностям няни, - однако, основательный аргумент.
  Вот что я должна на такое ответить? Я чувствовала себя, должно быть, как шарик, по которому кием саданули и в лунку загнали. И саданули неплохо. И лунка такая уютная...
   - Но у меня есть два условия, - определенно он не собирался давать мне времени, чтобы прийти в себя. - Первое: никаких романов на стороне. Измены я не потерплю. И второе: беспрекословное подчинение. У моего народа женщины ведут тихий смиренный образ жизни жены и матери. Никакого своеволия и разгула. Поняла?
   - У меня есть время подумать? - мое хриплое едва внятное кваканье он, похоже, не разобрал.
   Или же отвечать не собирался. Риз вышел из машины и распахнул дверцу с моей стороны.
   - Завтра я за тобой заеду, - это вместо прощания. - Собирай вещи.
   Делать нечего. Пришлось выметаться из транспорта и топать в магазин. Обсуждать, вроде как, больше нечего. Он был уверен, что я соглашусь. А как же иначе? Надо быть полной идиоткой, чтобы отказаться и обречь себя с сыном на скитание и нищету. Настораживало одно: такое капитальное предложение и так же внезапно последний раз поступало от моего бывшего. С тех самых пор я уверилась: поспешные решения принимать не стоит.
  
   Вернувшись домой с продуктами, я на кухоньке рассказала своей единственной наперснице и старшей подруге о нашей с Ризваном встрече.
   - Да, согласна, странно все это, - протянула Татьяна.
   - И сам он какой-то чудной, - поддакнула я.
   - Но с другой стороны посмотреть: иного выхода нет. Чего завтра делать будем? Ты не думай, что я тебя на плаху толкаю. Риз всегда представлялся мне порядочным мужчиной.
   - Я его боюсь, - пискнула, - Он какой-то... дикий, что ли. Как вчера с гор спустился. Как с ним жить-то можно? Да еще постель делить придется...
   - Тебе решать, - резюмировала Таня. - Нет - так нет. Придумаем что-нибудь еще.
  
   Всю ночь я проворочалась без сна. Из-за меня моя подруга и любимая няня моего сыночка оказалась в таком положении. И дочь у ней... И Никитка... Не могу я с ними так поступить. И если ради их благополучия стоит принести себя в жертву... рискнуть...
  Нет... Жертвой я себя не ощущала, когда в голове всплывал образ Риза, жесткого, сдержанного, лаконичного и до жути серьезного... Риск? Это он со мной рискует. Это я ненормальная. Взбалмошная, ветреная и глупая. Ну, зачем я такая ему?
   Замазав утром привычно мешки под глазами, я принялась собирать вещи.
  
  
  
   Глава 10.
  
  
  Верю, надеюсь, люблю.
  
  
   Они внезапно попадают в такт
   Такого же неровного дыханья.
   Только чувству, словно кораблю,
   Долго оставаться на плаву,
   Прежде чем узнать, что я люблю
   То же, что дышу, или живу.
  
   Песня. Высоцкий.
  
  
   Квартира Ризвана была очень просторной. А обстановка крайне скромной. Старинный дом в центре. Пять огромных (по моим меркам) комнат с высокими потолками и большущими окнами, практически упирающимися в пол. Камин в гостиной. В этой квартире когда-то жили бабушка и дедушка Ризвана и Азара и их мама до замужества. Риз ничего в ней не менял, сделав лишь небольшой косметический ремонт. Но мне нравилось. Возможно, не модно, не шикарно, не богато. Но, как-то, по домашнему уютно. Видно, что люди, когда-то жившие здесь, вложили свое тепло и душу в этот дом.
   Никитку поселили в детской. Бывшей комнате мамы Ризвана. Там все было в золотисто-пастельных тонах. И когда солнечные лучи поутру заливали комнату, становилось так хорошо, как будто, ты не в центре большого города, а где-то далеко на пляже, где только песок и солнце, а сверху - безграничная голубизна неба.
  
   А еще через день Риз повез меня в ЗАГС. Все было предельно скромно и просто. Без белого платья, хлеба и зрелищ. Я одела бежевый рабочий костюм. Ризван - в джинсах и кремовом джемпере. Мы подписали бумаги, обменялись кольцами, получили свидетельство, и муж целомудренно чмокнул (именно чмокнул) меня в губы.
   Сказать, что я была в жуткой растерянности, не сказать ничего. Просто не знала, как себя вести с ним. До чего же он чудной. С виду, вроде, обычный мужик. А так... Ненормальный? Как я? Нет. Не так... Не одинарный? Своеобразный? А времени об этом подумать не было. Короче, дело к ночи. То бишь, к брачной.
  Нянька приготовила праздничный ужин. Мы втроем (гостей не было) выпили немного. Поели. Ни о чем особо не говорили, обмениваясь лишь незначительными обыденными фразами. Все трое чувствовали себя неловко. Потом я вместе с Татьяной уложила ребенка спать, а затем она уехала к себе.
  
  Проводив Таню и закрыв за ней дверь, застыла задумчиво в коридоре. Вот и все. Я осталась наедине со своей проблемой. Эта моя новая проблема - мой муж. Как мне себя с ним вести? Чего он ждет от меня? Что я из чувства безмерной благодарности сама ему на шею брошусь? Я, естественно, благодарна ему за помощь, но сказать, что от счастья визжать готова, тоже не могу. Теперь, когда должна буду жить бок о бок с едва знакомым мне человеком, чужим для меня. Не знаю зачем, я направилась на его поиски. Наверное, просто не люблю неопределенности. Хочу, чтоб все было ясно и понятно. Нам нужно было, как минимум, обстоятельно побеседовать.
  В квартире моих родителей найти кого-либо - это не особо трудная задача. Можно просто крикнуть. Здесь же эхо разлетается по всем комнатам. Пришлось топать ножками и заглядывать в каждую комнату.
  
   Риз разжигал камин в гостиной. Его движения были мягкими, неторопливыми. В отблесках пламени он был невероятно красив. Красив брутальной мужской силой могучего самца. Он повернулся ко мне, и в его глазах я прочла горячую дружбу и глубокое сочувствие. Немного растерялась и совсем позабыла, что и сказать-то хотела.
   - Расслабься. Я не собираюсь принуждать тебя к выполнению супружеских обязанностей, - дал он ответ на все вопросы в то время, как мой взгляд изучал его спину.
  И как он только понял, что за вопрос занимает меня на данный момент? Мысли, что ли, читает?
   У него был приятный, слегка глуховатый голос, тон которого призывал и впрямь расслабиться. И еще в нем было какое-то еле уловимое пренебрежение. Словно, он предоставлял мне незаслуженную поблажку. Принуждать... а вот это просто бесило. Можно подумать, он сможет меня заставить. Не станет же он применять силу, если я воспротивлюсь? Да пусть только попробует...
  
  В любом случае я так просто отступать не собиралась. Эта его милость меня почему-то задела. Мы, женщины, порой сами не знаем, чего хотим. Нас не трогают: хорошо. Но в то же время плохо. Почему это, а? Недостаточно привлекательна? Начинаешь чувствовать себя ущемленной, падает самооценка. Какие-то намеки и поползновения быть все-таки должны.
  И потом. Нельзя же быть настолько хорошим. Так не бывает. К тому же я была абсолютно уверена: он - не святой. И эта его доброта имеет свою причину.
   - Зачем ты на мне женился?
   - Мне тебя жаль...
   Вот тут я разозлилась окончательно. И мое раздражение в миг переросло во вспышку ярости. Вы видели тот момент, когда кошки выпускают когти? Вот именно их лапы? Я сделала точно так же, сжимая и разжимая кулачки.
   - Вот только не надо меня жалеть, - зашипела ничуть не хуже вышеупомянутого животного.
   - Почему? - уравновешенность, спокойствие и этот простой вопрос выбили меня из седла.
   Я молчала. Ну, а что на это ответить? Злость быстро пошла на убыль, разбиваясь об его рассудительность и невозмутимость.
   - Ты глупая девчонка, которая совершает одну ошибку за другой. От этого страдаешь не только ты, но и твой сын.
   - Какое дело тебе до моего сына? И что ты знаешь о моей глупости? - всхлипнула я.
  В носу защекотало, а глаза затуманили слезы обиды.
   - Я знаю о тебе все...
   Он встал и подошел к бару. Достал бутылку шампанского и два бокала.
   - Ты не против наедине отметить событие?
   Его зеленые глаза излучали теплоту, улыбка на губах придавала лицу мягкости и обаятельности.
   Привлекательное, с жесткими и суровыми чертами, оно выражало участие. Словно, я была маленьким ребенком, лишенным отца, а он моим добрым дядюшкой. Обычно молчаливый, высокомерный, сейчас он был рубахой-парнем. Может, хватит сдерживать свои порывы и зарыдать ему в эту самую рубашку. А что? Слезы женщин выводят мужчин из равновесия. Очень хочется испытать на прочность его выдержку и хладнокровие, которые меня лично очень выводили из себя. Когда нельзя, но очень хочется, то можно. И я жалостливо всхлипнула, присела на диван и для поднятия тонуса залпом осушила спиртное.
   - Ты не понимаешь, Риз. Я любила Арсена. Правда, любила. Он был для меня чем-то... Как глоток свежего воздуха в душной камере...
   - Глотнула?
   - Глотнула...
   Я подняла дрожащей рукой бокал, в который Риз разлил остатки шампанского.
   - Риз, ты считаешь меня шлюхой?
   - Нет... Будем считать, что ты просто ошиблась...
   - Зачем тебе все это? - пошептала я едва слышно.
   Ризван был обаятельным и симпатичным мужчиной, но каким-то далеким. Однако, он начинал все больше импонировать мне. Возможно, это являлось действием алкоголя. Но почему бы и нет? В нем не было ничего отталкивающего. Даже наоборот, он очень даже привлекателен.
  Между густыми длинными ресницами Риза его глаза сощурились до того, что превратились в узкие зеленые щелочки. То, что мелькнуло в его взоре, обдало меня жаром. Он хочет меня? Но почему тогда...Я почувствовала, что мои руки холодеют и румянец разливается по щекам при одном только взгляде на него.
   - Я сам не знаю... Просто я чувствую, что ты моя... Моя женщина.
   Я вдруг почувствовала себя более защищенной. Защищенной именно этим словом. МОЯ. С одной стороны это слово ставит печать собственника, а с другой - это местоимение самое близкое, что может быть.
   Облизнула губы, посмотрев на Ризвана. На прямизну широких плеч, узость бедер, благородную удлиненность рук и ног, плоский красивый живот. И сглотнула. Мужественный, своенравный и загадочный, он был так соблазнителен
   Он старше меня на десять лет. Да. Я для него глупая девочка. Ну и пусть. Мне сейчас нужен кто-то, кто меня на путь истинный наставит. Глупо сидеть и бесконечно страдать об Арсене, если ему я уже вообще не нужна... Несчастная любовь - это наверное единственное, от чего все люди страдают намного больше, чем от похмелья.
   Ну почему мне сейчас так плохо? Я, не отвечая за свои действия даже перед самой собой, придвинулась к нему, обхватила его за талию и, уткнувшись носом в грудь Риза, тихо заплакала.
  
   И почувствовала, как крепко он меня обнимает. Я начинала понимать - да, я нужна ему, нужна, что он удержит меня, если захочет, не отпустит, не выпустит из своих рук трепещущую и бестолковую птичку, которая мечется по жизни, не понимая, куда и зачем ей надо лететь...
   - Грусть - это признак того, что душа человека еще не полностью омертвела, - прошептал мне в ухо Риз. - Никто не достоин твоих слёз, а тот, кто достоин, никогда не заставит тебя плакать.
   - Но почему? Почему они со мной так поступили? Неужели я заслуживаю этого?
   - Не знаю. Время покажет. Пойдем спать, - он взял меня за руку и отвел в спальню.
   Мою спальню. И оставил одну. Вот этого я уже выдержать не могла. Даже его, похоже, я не интересую как женщина. Он вовсе не желал меня. Мне только показалось. Мне просто хотелось так думать.
  Первый муж мне изменял. Арсен променял на какую-то швабру крашенную. А Риз... он обращается со мной, как с неразумным дитя, как с бездомным котенком, которого он приютил и обогрел.
   Рухнув на постель, я залилась горючими слезами, безудержно, погружаясь в свое горе с головой. Не желанная, бесполезная, презренная, вызывающая лишь жалость и сострадание. И в своих иступленных рыданиях не сразу заметила теплые жесткие мужские ладони, обхватившие мою талию. Риз перевернул меня на спину и заглянул в глаза.
   - Чего разкуксилась?
   - Я некрасивая. Ненужная. Никчемная. Даже ты меня не хочешь. Просто жалеешь,- всхлипывала жалобно, сама не осознавая, что бормочу.
   - Очень хочу, - заверил он меня с озорной улыбкой, прервав эти излияния души, после чего мягко закрыл мне рот своими губами, и мы слились с ним в совершенно удивительном поцелуе, который, казалось, длился целую вечность.
   Сильные руки крепко сжимали меня, вызывая безумное возбуждение, а таяла и испарялась, уносясь легкой дымкой в безоблачные дали. Это было восхитительное ошеломляющее чувство, которое не передать словами. Его пальцы скользили по моему телу, очерчивая каждый изгиб, находя самые чувствительные места, играли, как руки мастера на музыкальном инструменте. Его запах обволакивал меня, его губы так нежно касались моей кожи, согревая дыханием. Я растворялась в нем. Каждая клеточка, каждая молекула моей плоти стремилась слиться с его воедино, чтобы больше никогда не разлучаться.
  Я сама удивлялась такой своей реакции на этого мужчину, недавно еще вызывавшего во мне опасения, но сейчас мне уже казалось это единственно правильным и естественным. Как будто, я всегда подсознательно ждала всего того, что теперь происходило. Вцепившись в его плечи, я все крепче прижималась к нему, как будто, подгоняя.
   - Не торопись, - прошептал он мне в волосы где-то рядом с моим ухом, и я ощутила, как он проникает в меня, заполняя настолько глубоко, всецело, без остатка, что мы становимся одним общим телом.
   Я задохнулась, открыв рот, но не в силах издать ни звука, зашлась в спазмах, сотрясаясь всем телом, изогнувшимся дугой. Душа, как будто, куда-то отлетела, устремившись в рай, не спрашивая ничьего разрешения.
   И больше ничего не помню. Тяжелые веки с трудом поднялись, и взгляд уперся в Риза, обтиравшего мне виски и лоб мокрым полотенцем.
   - Ты потеряла сознание, - констатировал он, с беспокойством оглядывая диковинную женщину.
   Ну, вот чего тут ответить. Тупо хлопая ресницами, я облизнула губы, жаждая продолжения. Все самое интересное я, вероятно, пропустила. Необходимо повторить и разобраться в чем тут дело. Не иначе, как он волшебник. Ни разу в жизни я не испытывала ничего подобного. Тем более с мало знакомым мужчиной. Тем более в первые минуты секса. Нет. Это был не секс. А что это было?
   Вероятно, не правильно поняв выражение моего лица, Ризван обеспокоенно спросил:
   - Тебе было очень больно?
   - Больно?
   Тут мой взгляд упал на... Глаза расширились еще больше. Как это вообще могло... Как все у нас так получилось... Блин... Риз скорбно усмехнулся.
   - Женщины, обычно, когда видят это, пугаются. Становятся скованными. И от этого только хуже, - он пронзал меня взглядом, пытаясь забраться в мои мысли. - Я хотел дать тебе время привыкнуть к себе. Ты и так достаточно настрадалась.
  Нашел, от чего смущаться. Нет, все-таки он немного чудоковатый. Но это было так мило и только плюсом к его обаянию. Такое сокровище упустить было бы глупо.
   - Я буду страдать еще больше, если ты уйдешь, - решила я прибегнуть к шантажу. - Пожалуйста, не уходи.
   Ризван лег рядом, а я тут же обвила его как плющ. Я так нуждалась в теплоте его тела, в его силе, в его ласках. Впервые за долгое время мне стало уютно, хорошо и спокойно. Но только когда он находился поблизости.
   - Риз, обещай мне... что не бросишь меня. Никогда...
   - Это все пожелания?
   - Нет, - с хитрющей физиономией, - я хочу еще...
  
  Физическая близость связывает людей, создает некие невидимые узы. Но с Ризом это было что-то совсем другое. Не такое, как с другими мужчинами. Это было не просто единение тел, доставляющее удовольствие и удовлетворение, не просто призыв природы. Это была некая гармония, полная, абсолютная. В постели он предугадывал все мои желания, мне не нужно было говорить, что мне нравится, а что - нет. Муж сразу попросил меня об этом. Но мне нравилось все. Нравилось уже только быть с ним. Рядом, близко, как можно ближе.
  Его забота, теплота поначалу приводили меня в замешательство. Я не привыкла к такому отношению со стороны мужчин. Но у Ризвана это получалось так обыденно, так естественно, как должное, не могущее быть иначе, и очень скоро я к этому привыкла.
  Вот это самое доброе ласковое тепло, которое он излучал, согревало меня, как солнце. Как захиревшее в холоде растение, дорвавшееся, наконец, до солнечных лучей и света, я стала постепенно оживать.
   Порой, уложив ребенка спасть, я заходила к нему в кабинет и тихонечко усаживалась в углу в кресло. Сидела тихо-тихо, чтоб не мешать. И смотрела на него, и улыбалась. Мне было хорошо. Риз, иногда отрываясь от работы, тоже в ответ улыбался. Видно было, что я его смущаю. Он иногда проявлял удивительную скромность. Я просила его не обращать на меня внимания, но рабочий настрой все равно оказывался сбитым, и Ризван сгребал меня в охапку и уносил в спальню. Когда я выдыхалась и начинала дремать, он возвращался к своим делам. А я только удивлялась: сколько же в нем силы и энергии. И даже немного злилась, что не могу выжать его основательно, чтобы он оставался со мной в кровати. Я полюбила засыпать и просыпаться в его объятиях. Когда я сказала об этом мужу, он долго смеялся, назвав меня маленькой глупышкой, но с тех пор все чаще и чаще мы засыпали вместе.
  
   Ризван не позволил мне заниматься поисками работы. Он сказал, что достаточно зарабатывает, чтобы содержать семью. И мы и в правду ни в чем не нуждались. Я, маясь от вынужденного безделья, изводила Риза тем, что едва заслышав шум открывающейся двери, неслась пулей навстречу, запрыгивая на него, вцепляясь всеми конечностями и покрывая поцелуями. Риз смеялся, как всегда, на мои ребячливые выходки. Весь мой мирок сосредоточился на двух самых главных людях в моей жизни: моем муже и моем сыне.
  
   Ризван стал Никитке настоящем отцом. Он не терпел его, как Арсений. Не игнорировал, как Павел. Он принял его, как частицу меня. Мы вместе ходили в кинотеатр на мультики, в зоопарк, в тир, кататься на каруселях, и Риза это абсолютно не напрягало. Мужу нравилось заниматься с ребенком: воспитывать, играть, вести умные, по мнению Никитоса, разговоры со всей серьезностью, по мужски. Ему было интересно общаться с Никитой так, что я ревновать начинала.
   Зато ночью Риз был только мой. Я взлетала и срывалась в пропасть наслаждения вслед за ним, или он за мной. Но чаще момент единения мы достигали вместе, и я уже не понимала, как смогу жить без него. Раньше я не жила. Существовала. Словно воскресла, и только теперь начинала жить. Жить по-настоящему. Я была счастлива. Безмерно... И не понимала, как можно быть настолько счастливой. До безумия. Я растворялась в нем. И иногда боялась, что это только сон. Это было так похоже на радужный сон. Я боялась проснуться, потому что все еще до конца не верила, что так бывает.
  
   В один из дней, уложив Никитку, я долго валялась в кровати, дожидаясь мужа. Уже невозможным казалось без него заснуть. Он - мой наркотик. Он - моя судьба... Он влился в мою кровь, а я - в его. Риз должен быть рядом, близко, чтобы до конца ощутить полноту бытия. Пойду - поищу его. И заберу к себе. Наверняка, опять работает. Так нельзя. Нужно же расслабляться.
   Риз сидел в своем кабинете и хмурился. Его оценивающий, пронизывающий взгляд скользнул по моему телу, заставляя сильнее биться пульс. Я прошла внутрь комнаты и, умостившись на столе, загородила собой экран.
   Халатик и ночнушка были в развратном стиле. Я долго искала такие. С одной стороны - вроде, ничего и не видно. С другой - так и хочется снять. Ну, должно было хотеться.
   Горячая обжигающая рука раздвинула мои ноги, обнажая их до бедра. Риз некогда не был еще таким грубым. Что это с ним? На мгновение закралась мысль, что случилось что-то серьезное, но муж не хочет меня беспокоить, посвящая в проблему. Ризван тут же изгнал эту мысль из моей головы. Он наклонился и прижался к моим губам в жестком поцелуе. Его язык раздвинул мои губы и, раскрыв рот, проник внутрь, пробежался по зубам и коснулся моего языка. Он дерзко исследовал мой рот, не позволяя вздохнуть.
   От этого страстного поцелуя я почувствовала, как кровь закипает в моих жилах. И эта его грубость возбуждала еще больше. Может быть, это просто игра?
  В момент, когда он сильно ворвался в меня, я закричала, а он, поймав мой крик губами, вдохнул в мои легкие воздух, не дав задохнуться, но, поглощая, заставляя отдаваться всю, до последней капли крови, впитывая мои атомы и хватая дыхание. Краем сознания я улавливала, что все сегодня как-то иначе. Словно он желает раствориться во мне, боясь отпускать. Мощные глубокие толчки подчиняли, порабощали, причиняя боль и сладость, растекаясь волнами блаженного томления по телу. И не было уже ни ласк, ни нежности.
   Такого я не испытывала больше ни разу... Это был транс, это была полный разрыв с действительностью, когда я плавала в тумане, не понимая ни где я, ни кто, ни что происходит сейчас вокруг меня, что явь, а что сон... Я только видела его глаза... Почему в них страдание? Мне это только кажется?
   Окружающий мир стал размытым. Из всех ощущений остались только те, что были связаны с Ризом. Ровный мучительный ритм доводил меня до исступления. У меня пресекалось дыхание, хотелось смеяться и плакать. Хотелось, чтобы этот миг длился вечно. Чтобы реальность за его пределами рассыпалась в прах. Сейчас Риз принадлежал мне всецело. И только в моей власти даровать ему освобождение. Может быть на мгновение, может быть на миг от той муки, что терзает его сердце.
   В бездну мы сорвались вместе. Погружаясь в водоворот безграничного наслаждения, срывающего крышу и уносящего за пределы сознания.
   Когда дыхание успокоилось, я прикрыла глаза и почувствовала, как в душе снова воцаряются мир и спокойствие. Прильнув к МОЕМУ мужчине, как к центру мироздания, я подумала, что уже неважно то, что произошло, все эти маленькие бедки и неприятности. Нам теперь подвластно все. Мы разрулим все проблемы. Преодолеем все преграды, снесем все препятствия, но будем счастливы. Иначе не стоит жить.
  
   Тогда я еще не знала, что состояние физического и психического благополучия, всего лишь эпизод в моей грешной судьбе. А вот то, что приключилось потом, врагу не пожелаешь.
  
  
  
   Глава 11.
  
  
   Азар.
  
  
   Качается на ниточке
   Весь шар земной
   Сейчас.
   Встречается
   Что-то не то
   И ниточка
   Вот-вот рванёт
   И не оставит нас.
   На ниточке:
   Вся жизнь на ниточке.
  
   Песня. Алевтина Егорова.
  
  
   Моя семейная жизнь омрачалась лишь одним: Ризвану приходилось регулярно уезжать в командировки. "Но не бывает же все совсем гладко", - ободряла я себя и с трепетом ждала возвращения мужа. Без него точно все внутри застывало, даже руки и ноги холодели. Краски мира блекли, а время медленно тянулось в предвкушении его приезда. "Ты от окна иногда отлипай", - выговаривала мне Татьяна. - "У тебя еще и сын есть". Я вздрагивала, очнувшись, и принималась возиться с Никиткой, который обиженно посматривал на меня из-за угла. Зато когда Риз возвращался, нам становилось совсем жарко.
   - Я так соскучился, - шептал он, стискивая меня так, что становилось больно.
   Он не осознавал своей силы, а мне не хотелось одергивать его. Это была приятная боль, боль его страсти, и я блаженно вздыхала, подставляя губы для жарких поцелуев. Мы уносились в прекрасную страну, созданную нами. Страну для нас двоих. И каждый раз это было так восхитительно, что опять чудилось, будто это сон. Потому что так не может быть. Так хорошо. Не со мной.
  
   Завод, принадлежавший холдингу Азара, находился в пригороде небольшого захолустного городка, в километрах трехстах от нас. Вот туда и наведывался, как минимум, пару раз в месяц Риз. Все у него должно было быть под контролем. Он вообще ко всему, за что не брался, подходил с особым рвением и ответственностью. Даже когда снежную крепость во дворике с Никитой строил. Это не крепость - замок целый вышел. Я жаловалась, что замерзла. Врала, конечно. Улыбка мужа и смех сынишки согревали меня, и я готова была смотреть на них вечность. Тогда мне казалось, мы стали идеальной семьей. Мне и в голову не приходило, что счастье не может быть вечным. А в моей горькой судьбе - оно лишь мимолетное виденье.
  
   Оставалось недели три до нового года. В заботах о предстоящем празднике дни летели незаметно. Жалко было, что в сутках всего двадцать четыре часа. Все казалось, что ничего не успею. Хотелось подготовить что-то грандиозное. Все-таки это первый семейный праздник. Мы решили пригласить Таню с дочерью и бабулей. Бабушка, правда, заранее отказалась, не желая мешать "молодежи". Но мы с Татьяной и детьми настаивали. Семья есть семья. И никакого разделения на старых и младых. Таня со своей дочуркой и мамой были частью моей семьи. Еще недавно я и подумать не могла, что у меня будет такая большая семья. А совсем чужие незнакомые люди станут такими родными.
  
   Это определенно хорошо, что Риз опять уехал на этот свой завод. Сюрпризы на новый год - что может быть гениальней? Уложив детей спать под присмотром Татьяны, я намылилась по магазинам. Столько всего еще предстояло купить. И муж вернется уже завтра.
   Когда я на парковке пыталась запихнуть кучу пакетов в багажник, кто-то обхватил меня сзади за талию, сдавливая, словно железным обручем. Все произошло так внезапно: я даже испугаться не успела, настолько была ошарашена, не понимая, что происходит. В лицо сунули какую-то тряпку, крепко прижимая к лицу. Тщетно пытаясь освободиться, я вдыхала сладковатый удушающий запах, от которого кружилась голова и подкашивались ноги. Последнее, что отметило покидающее меня сознание, это серебристый лексус, в который волокли мою разнесчастную тушку.
  
   Пришла в себя на огромной кровати, занимающей почти половину небольшой спаленки. Обстановка незнакомая. Окна плотно занавешены. Борясь с тошнотой, на ватных конечностях я доковыляла до них, чтобы выяснить свое местонахождение. Решетки. Наверное, чтобы не пыталась парашутировать со второго этажа. Дом, судя по всему, за городом. С таким высоченным забором и внушительным количеством охраны решетки на окнах явно лишние.
   По мере очищения мозга от действия хлороформа, его стали посещать конструктивные мысли. Где это я? Кому понадобилась моя незначительная персона? И, главное, зачем? И самый, пожалуй, важный вопрос: чего похитители собираются со мной делать? Чтобы начинать сильно бояться, мне надо было, как минимум, знать ответы на эти вопросы. Пока что я находилась в крайней растерянности. Все было похоже на чью-то неудачную глупую шутку.
   Пометавшись из угла в угол, опробовав дверь и решетки на прочность, обследовав каждую щель и убедившись в бесполезности составления плана побега, я рухнула на постель. Ничего не оставалось, как ждать. Запасшись терпением, перебирая в уме тысячи вариантов, я прислушивалась к малейшему шороху, периодически подбегая к окну, пытаясь поймать там взглядом хотя бы какое-то движение. Поразительная тишина - это все, что пока я могла услышать.
  
   Ближе к вечеру в замке заскрежетал ключ. В комнату зашел... Азар? Моя челюсть едва избежала встречи с полом. Вот ни фига себе. Это что? Точнее кто это у нас? Похититель или спаситель? И как на него реагировать? Н-да... Судя по выражению его ехидной физиономии, на спасителя он явно не тянул. Поэтому я выставила мигом все свои колючки, приготовившись отражать нападение. Он никогда не вызывал во мне симпатии. Слишком милый, слишком услужливый, предупредительный, нежный, для мужчины, можно сказать, пожалуй, слащавый, даже приторный. Ненастоящий. Так не бывает, чтоб человек постоянно был вежлив и доброжелателен, не при каких обстоятельствах не выказывая недовольства и раздражения. Улыбка какая-то искусственная, как у моделей на подиуме. Он или идиот, или очень хитер, держит камень за пазухой. На идиота Азар не тянул. Выходит, я в своей первоначальной оценке не ошиблась. Он, реально, кое-что имел за душой.
   - Может, объяснишь, что все это значит? - лучшая защита, как известно, это нападение.
   - А надо?
   Он что: издевается? Судя по всему - да.
   - Тебе это не поможет, - предупредил младший брат моего мужа и нагло расположился в кресле рядом с кроватью.
   Я тоже плюхнулась обратно на кровать и настороженно уставилась на родственничка. Смуглый, черноглазый, он был похож на отца. Ризван был на полголовы выше своего младшего брата и несколько крупнее. И глаза у Риза были мамины, судя по старенькой фотографии их родителей, которая висела на стене в гостиной.
   - Зачем тебе это? Ты хотя бы соображаешь, что творишь? Спятил? И что ты собираешься со мной делать? А Риза не боишься? Он же убьет тебя, - строчила возмущенно, как из пулемета. Ну не умею я молчать, когда нужно.
   - Скорее тебя, - хмыкнул Азар. - Не слишком много вопросов? Сама скоро все поймешь. Раздевайся.
  Однако, кардинальная смена имиджа. От мальчика-зайчика, до злобного похитителя-маньяка. Может, он и впрямь - маньяк?
   На пьяного точно не похож. Обкурился? Да нет. Ничего подобного раньше за ним замечено не было. Тогда что означает это его поведение? Острое психическое расстройство? Становилось очень не по себе. А как бы вы себя чувствовали наедине с буйным психом в маленькой комнатке с зарешеченными окнами и запертым выходом?
   - Ну, так как? - не дал мне времени на размышления Азар. - Сама разоблачишься или охрану позвать? Учти, они у меня ребята горячие...
  Неужели он серьезно? Шуткой, стоит признать, тут и не пахло. Такими вещами не шутят нормальные люди. А ненормальные?
   - Ризван - твой родной брат, - хрипло прошептала я. - Ты же не собираешься меня насиловать?
   Мужчина расхохотался, затем резко оборвав смех, приказал тоном, в котором клокотали злоба и ярость:
   - Раздевайся. Последний раз говорю.
   Не много подумав, я без особого энтузиазма начала стягивать с себя одежду. Медленно, все на что-то надеясь. Сознавая всю дикость ситуации. В конце концов, какие у меня варианты? Пусть уж лучше один пользуется. Еще и охрану я не переживу. А его я убью. Потом...
   - Все снимай, - резкий, как удар хлыста голос подгонял меня, вызывая дрожь.
  Почувствовав прохладный воздух комнаты на своем обнаженном теле, покрывавшемся мурашками под взглядом чужого мужчины, я, наконец, ощутила испуг. Это не было всепоглощающим ужасом только потому, что мне все еще не верилось, что он может сделать мне что-то реально плохое.
   Поспешно сбросив белье, я шмыгнула под одеяло, натянув его до подбородка. И в бешенстве воззрилась на своего мучителя. Он некоторое время с удовлетворением всматривался в мои очи, сверкавшие праведным гневом, затем встал. Собрав мою одежду, направился к двери.
   - Ты слишком много о себе возомнила, овца худосочная, - словно выплюнул он.
  
   Я сидела в полнейшей растерянности, сверля взглядом захлопнувшуюся за его спиной дверь. Напряжение постепенно отпускало меня, вызывая колотун-бабай. Ну, точно придурок. Совсем больной. И чего он, вообще, хотел добиться? Унизить меня? Оставив здесь одну, голую и беспомощную? Зачем? Кретин. Повезло же Ризу с брательником. Тут самое время задуматься над сомнительным генофондом. Возможно, одного Никитки для нас достаточно? Вдруг это у них по наследству передается...
  
   Промаявшись полночи, совсем отупев от усталости, я, в конце концов, заснула беспокойным неглубоким сном, лишь под утро отрубившись окончательно. Мой истерзанный мозг служить дальше отказывался. Провалилась в забытье, словно в бездонную яму.
   Я очнулась от звука удара об пол сорванной с петель двери. На пороге стоял мой муж. Меня окатило волной безумной радости. Ризван нашел меня! Сейчас он разберется с этим удодом Азаром, который с виноватым видом нашкодившего котенка стоял у него за спиной.
   - Дрянь, - прорычал Риз.
   Я прибалдела. Он что, тоже сошел с ума? Ризван подскочил к кровати и сорвал с меня одеяло. Я сидела, подтянув колени к груди, застыв, как изваяние, настолько ошеломленная, что не пыталась даже прикрыться, не осознавая, что сижу совсем обнаженная под испепеляющими взглядами двоих мужчин. Ваще уже оба спятили? Это заразно? Да что я им всем сделала? Только эти мысли терзали меня в тот момент, вызывая панику.
   - Твое счастье, что я не бью женщин, - слова мужа выжигали душу. Глаза сверкали зеленым лютым огнем. Думалось, что он вполне созрел, чтобы убить меня. - А ты и в правду - шлюха. Шлюха по своей сути. Жаль, но это я ошибся.
  От этого обвинения я задохнулась. Риз, мой Риз. Да как он может про меня так думать? Такие грубые злые слова от самого родного любимого человека причиняли боль, намного превосходящую физическую. Как будто, меня по живому резали. Жгучая обида сдавила горло.
   - Риз, - выдохнула, захлебнувшись слезами, ничего не соображая.
   - Рот закрой. Через двадцать минут за тобой приедет машина. Будь добра одеться.
   Ризван резко развернулся и вышел, не дав сказать мне ни слова в свое оправдание. Ничего не замечая вокруг. Даже про то, что мне не во что было одеваться. Что ему наговорил Азар? В чем мне перед ним оправдываться? Он ни в чем не захотел разбираться. Я не могла понять...
  Постепенно осмысливая, что, скорее всего, также бы отреагировала на его месте, не особо интересуясь деталями. Одна картинка чего стоит! Азар, самодовольно ухмыляясь, бросил на пол рядом с кроватью мое барахло.
  - Вот и все. Свободна.
  - Зачем? - всхлипнула я. - Зачем тебе надо было нас сорить?
  - Сорить? Дура. Он никогда тебе этого не простит.
  
  Азар подстроил все это, отлично зная характер брата. Зная его лучше меня. Да это тупизм какой-то. Выеденного яйца не стоит вывести засранца на чистую воду. Это его Ризван никогда не простит. Но что я должна сказать такого, чтобы Риз понял? Поверил. Чтобы не воспринял это, как попытку выкрутиться? Учитывая мою предыдущую жизнь, у него есть все основания предполагать худшее. Мозг работать отказывался. Сердце рвалось на части. Наверное, так плохо я еще никогда себя не чувствовала. Застыв снаружи и взрываясь изнутри. Совершенно пришибленная, без мыслей, без надежды, без чувств.
  
  
  
   Глава 12.
  
  
   Ни себе, ни людям.
  
  
   По земле броди где хочешь,
   Хочешь к звездам улетай,
   Лишь прошу ни днем ни ночью
   Ты меня не покидай.
  
   Песня.
  
  
   Ризван не отвечал на звонки. Я нигде не могла его найти. Он, определенно, совершенно однозначно, избегал общения со мной. Но, должна же я ему все объяснить. Неужели он купился на этот дешевый развод? Ладно, согласна, не дешевый. Все было разыграно, как по нотам. В последний день перед возвращением Риза, чтобы "открыть глаза" ему на то, чем в его отсутствие жена занимается. Но одного я понять не могу: зачем?
   Татьяна, когда я ей все рассказала, давясь всхлипами, икая и размазывая слезы по лицу, схватилась за сердце.
   - Вот сволочи, - процедила она.
   - Почему сволочи? Это Азар все подстроил. Неужели... Ты думаешь, что и Арсен тут замешан? А ему-то пошто это надо? Впрочем, я не знаю даже то, зачем Азар такое провернул. Вот если б знала...
   - Так ты пойди и спроси, - хороший совет, но только почему подруга уверена, что мне ответят.
   Об этом я и осведомилась у нее.
   - Ну... это, смотря как спрашивать.., - нехотя ответила моя нянька, отводя глаза.
  Вот что она имеет в виду? Я и выведывать не стала. Идей сразу возникла масса. Но мне больше понравилась одна, последняя. Возможно, неадекватная, но, на мой взгляд, наиболее действенная. Поэтому советоваться с подругой, придерживающейся либеральных взглядов на жизнь, не стала.
   Я скрипнула зубами. Все, достали. Не позволю больше этим гадам разрушать мою жизнь. Я тоже имею право на счастье. А мое счастье не может состояться без Риза. И я верну себе своего мужа. Чего бы мне это не стоило.
   Зайдя в кабинет Ризвана, выдвинула ящик стола. Сверху на бумагах лежал большой тяжелый пугающий пистолет. Сомкнув пальцы на холодной стали и приказав себе ничего не бояться, я направилась в коридор.
   Татьяна, увидав оружие в моих руках, тихо охнула, опять схватилась за сердце, но ничего не сказала. И правильно. Чего тут рассуждать? Действовать надо. Пока еще не поздно. По крайней мере, я смею надеяться, что еще не поздно.
  
   Секьюрити клуба "Тамерлан" пропустили меня сразу, без вопросов, не обыскивая. Они всех постоянных посетителей знали в лицо, а на личной жизни клиентов не зацикливались.
   Арсен, выглядевший до отвращения самодовольным, Азар со своими друзьями и какими-то незнакомыми мне девушками сидели за тем же столиком, что и всегда, и над чем-то смеялись. "Сейчас вам будет не до смеха", - это я про себя, но очень зловеще.
   Упав на диванчик рядом с Арсеном, сладко, почти приторно ухмыльнулась.
   - Привет, мальчики. Не помешаю?
   "Молчат... Ну, это объяснимо. Неожиданно? Согласна. Ново? Тоже да. Привыкайте, ребятки. Желательно, поскорее. Как разгонюсь: не остановишь. Щас вы у меня оба соловьями петь будете. Или оба, или по очереди". Я настолько была зла, взвинчена, в бешенстве, что сама себя боялась. А они то уж, точно, должны были испугаться.
   - Я думал, тебя Риз к родителям отвез.., - протянул озадаченно Азар.
   - Так и было задумано? Понятно. Непонятно только почему. Но, надеюсь, вы мне расскажете. Как на исповеди. И прямо сейчас.
   - Лель, ты выпила? Пойди, проветрись, - решил выкрутиться Арсен.
   Ага. Как же. Размечтался.
   - Только вместе с тобой, любимый, - прошептала я томно, доставая ствол из сумочки и аккуратно, чтобы никто не видел, прикрываясь полой его пиджака с силой ткнула дулом пистолета в бок Арсена. - В одном ты прав - я на данный момент совершенно невменяема.
   Ризван однажды показывал мне, как пользоваться огнестрельным оружием. Пару раз водил в тир, где тренировались его ребята. Он настаивал, чтобы его жена носила с собой что-то для самообороны. Но я панически боялась вещей, несущих смерть. "Мало ли что может случиться", - говорил Риз. Мне тогда казалось, что он перегибает палку со своей заботой. Однако, оказался, как всегда прав.
   Арсений вздрогнул. "Нет, со мной он не пойдет. Еще и трус ко всему прочему..."
   - Серж, Яр, пойдите прогуляйте девочек, - дрогнувшим голосом распорядился милый. Ну, как же плохо он страх умеет маскировать, - нам с этой малышкой побеседовать надо.
   Когда мы остались втроем, я, уже истекая ядом, прошипела:
   - Так. Подробненько и по порядку. Зачем вы все это организовали? А потом уже придумаем, как грехи замаливать будете.
   Брат Ризвана расхохотался. Оно и понятно, не в его же бок я пугачем тычу. Вот Сенечке совсем не смешно.
   - Зар, она мне под ребра волыну уперла, - поставил друга в известность о своем деликатном положении Арсений.
   Мой родственничек подавился смехом. И это только начало.
   - Не будите во мне зверя, - как можно строже предупредила я, пытаясь их окончательно запугать.
   - Хомячка что ли? - ехидно справился Азар.
   Я щелкнула предохранителем. Сеня дернулся. Ребятки поднахмурились.
   - Она, и в правду, не в адеквате, - сделал он, наконец, верный вывод.
  И, немного помявшись, решил поддаться на мои "уговоры".
   - Когда Ризван приехал в столицу проведать брата, - начал Арсен, - Зар погряз в долгах. Он спускал наследство матери на девочек, кабаки и азартные игры. Короче, спускал жизнь и доставшееся ему бабло. Тогда, Риз, чтобы увлечь младшего отпрыска чем-то полезным, купил ему завод, который посоветовал я. Уставной капитал холдинга, также как и контрольный пакет акций принадлежат Ризвану. Он не доверял, видите ли, брату. Боялся, что и Зар и это все по ветру пустит.
   - Он все и всех любит контролировать, - зло, желчно прокомментировал Азар. - Но я тогда и сам уже понимал, что нужно в своей жизни что-то менять.
   - А я-то тут причем? - реально не понимала.
   - Как же. Совсем ни причем, - зарычал Арсений. - Раньше, когда Риз был один, он довольствовался небольшим процентом от прибыли. А теперь он влюбился. Ха! Теперь он хочет, чтобы золушка стала королевой. Это несправедливо. Не правильно. Он только вложил деньги, а все дело поднимали мы.
   - Но я нечего не просила...
   - Не прибедняйся, - прервал Арсен, - ты хитрая. Каюсь. Недооценил. Ты все предусмотрела. А я видел тебя насквозь. Доярка из Хацепетовки. Решила из своей грязи выбраться и княжной заделаться? Прибрать весь холдинг своими загребущими жадными лапками. Со мной не вышло, за Риза принялась. С ним проще.
   - Да, ты действительно пронырливая, - добивал меня с другой стороны Азар, - Как ты разгадала, что Риз такую несчастную беззащитную ищет? Его однажды кинула одна телка. Красивая, как дьяволица. Бабла за ней немерено. Папка, не последний человек в городе. Связи, опять же. Только вот баба эта изменяла ему, не таясь, а он, бедненький, ничего не видел, молился на нее. А его великая любовь сказала ему на прощание при всех, что дикари ее развлекают, но недолго. Да он, и вправду, дикарь. Комплексов у него на несколько жизней хватит. Вот и запал на такую же разнесчастную, как и он сам. Тут ты взяла его тепленьким. Утешила, обогрела и обобрать заодно решила.
   - Зато, вы, утырки, смотрю без комплексов. Или вы расскажете Ризу все, как было, или.., - я надавила на ствол еще сильнее. Может у моего несостоявшегося принца хотя бы синячок останется на память обо мне.
   - Если ты убьешь меня, то проблем у тебя не убавиться, - нервно, но резонно заметил Арсен, - о сыне подумай. Давай, ты просто исчезнешь. И все останется, как было. Все равно ничего изменить уже не сможешь. Будешь рыпаться - порву. Не пожалею. Учти.
   Стоит признать, что он прав. На все сто. И порвать, конечно, может. Но, волков бояться - в лес не ходить. Что же делать?
   - И это все из-за денег? Да, я не спорю - когда их нет, плохо. На себе испытала. Но когда они есть, и вы с голоду явно не умираете, зачем? Не нужны мне ваши гроши. Подавитесь, - нет, не достучаться. - Мне только мой муж нужен. Где он?
   - Ищи. Кто знает? - ухмыльнулся Азар.
   - Найду. Не сомневайтесь. Но вы... Вы у меня еще при жизни на сковородке жариться будете. Клянусь.
   Смех, догоняющий мою спину, я им еще припомню. Я буду мстя, и мстя моя жестока. Но это потом. После. Первостепенное, главное - найти Ризвана, теперь, когда я все знаю. Я смогу все ему объяснить. Он МОЙ, также как я ЕГО. Никто не имеет права нас разлучать. Мы поздно это поняли, поздно нашли друг друга, но, важно, что встретились, что поняли. Это чудо. Чудо, которое происходит не с каждым.
  И для Никитки Риз стал настоящим отцом, которого у моего сыночка никогда не было. Ладно, Риз сердит на меня, но не на ребенка, он не поступит с ним плохо, утешала я себя. Еще тлела во мне надежда. Я верила - в этот раз я не ошибалась.
  
   И не ошиблась. Он вернулся, правда, неожиданно и на несколько минут, чтобы взять какие-то очень нужные для него вещи. Риз обнял Никиту и шепнул ему на ухо:
   - Я не тебя бросаю. Держи, - он впихнул ему в ручку какую-то бумажку. - Я всегда буду рядом, - и подмигнул.
   - Риз, пожалуйста, умоляю, поговори со мной, - с болью и тоской, воскликнула я.
  Мы стояли у самой входной двери. Все время, которое Ризван собирался в дорогу, я бегала за ним, словно привязанная, и не могла найти подходящего момента, чтобы начать разговор. Никитка очень мешал, а муж меня упорно игнорировал. Но вот еще минута, и он исчезнет из моей жизни. Я должна что-то сделать, что-то сказать.
   Но стоило мне взглянуть на его побелевшее лицо, как мои в мольбе протянутые руки, безвольно упали. Горящие отчаяньем глаза потухли, решимость переубедить Ризвана покидала меня, казавшись призрачной. Это невозможно. Не сейчас. Не в этом его состоянии. Он будет глух ко всем увещеваниям и объяснениям. Я не понаслышке знаю, что такое разбитое сердце, преданные чувства. Когда сила горя и обиды затмевает разум.
  
   Куда девалась его твердость, его мужество, властность. Он выглядел потерянно и жалко, как человек, не сумевший удержать своими слабыми руками величайшее на свете счастье. Остекленевший пустой взгляд, скорбно поджатые губы. Мука была написана на каждой черточке его лица, такого дорогого и любимого. Внезапно оно прояснилось, и Риз злобно рассмеялся.
   Бледный как смерть, с горящими ненавистью глазами. Его взгляд метал молнии, белые зубы оскалились, казалось, он готов был меня загрызть.
   - Нам не о чем с тобой говорить. Ты все объяснила без слов. Вся эта страсть, это безумие - всего-навсего хорошо продуманный фарс. Арсен и Азар открыли мне глаза. Ты все правильно рассчитала. Тебе Азар рассказал про завод? Это все вы вместе с ним придумали? Что он тебе обещал? Деньги? Много денег? Что ж. Бери. Забирай все. Могла бы просто попросить, сколько тебе нужно. Я бы дал. И отпустил. Так было бы честнее.
   Я выпрямила спину и сверкнула глазами. Столько ярости было в них. Как он может во мне сомневаться? Как может так низко думать обо мне? Если любишь, то веришь. Он просто обязан поверить мне. И плевать хотела на его разбитое сердце и раненое самолюбие. Мне тоже не сладко. Я не должна выглядеть виноватой. Я же ни в чем перед ним не виновна.
   - Почему ты веришь им, а не мне? Ты даже объяснить мне нечего не дал.
   - А нечего объяснять. Я тебя предупреждал. Ты помнишь мои условия?
   - Я помню, Риз. Но все не так...
   - Все так. Так, как и должно было быть.
  Гулко стучало в висках. Волны боли от сердца разливались по всему телу. Меня крутило и выворачивало от невозможности все изменить. От беспомощности. От нереальности его убедить. Да он даже слушать меня не хочет.
  Никитка убежал в свою комнату. Он сообразительный мальчик. Понял, что взрослым нужно одним разобраться в своих отношениях. Ах, если бы еще я знала: как.
   - Я люблю тебя, Риз, - выкрикнула, терзаемая безысходностью, пожалуй, впервые в жизни говоря это мужчине. - Но ты меня, наверно, нет. Потому, что не веришь. Потому что не помнишь. Ничего не помнишь, что между нами было. И не помнишь, что обещал никогда не бросать меня.
   Однако, достоинство женщины - слабая преграда бешенству Ризвана.
   - Забыть, как ты стонала в моих объятиях, как кричала от удовольствия? Я знаю, ты не играла. Нам хорошо было вместе. Чего тебе не хватало? Забыть теплоту твоего тела, вкус твоих губ? Никогда, пусть я не проживу и года, но тебя, Лелька... женщину из женщин, самую желанную, твое нежное имя, твое лицо мне забыть не удастся. Других я и вспомнить не смогу. Да и не было никого. Только ты. Я тебя ждал. Тебя искал. А ты... Для тебя наш брак - всего лишь секс и решение твоих проблем. Было слишком хорошо... Заскучала?
  Он прикрыл на мгновение глаза. А когда открыл, то уже смог взять себя в руки. Тихо вымолвил:
  - Угрызения совести замучили? Значит, осталось что-то человеческое... Не переживай так, я справлюсь. Знаю как... Избавиться от этого наваждения можно лишь одним способом...
   Он поднял с полу объемную сумку и выскочил за дверь. А я осталась стоять с приоткрытым ртом, оглушенная, потрясенная до глубины души.
   Никогда мужчины мне не признавались в любви, так. Точнее так, и никто. Я цепенела, погружаясь в себя. Растеряла весь свой пыл, уверенность и категоричность. Вообще, все. Просто выпала. В осадок. Я знала. Я чувствовала. Но как важно это услышать. Чтобы это сказать в такой момент, нужно действительно много. Много силы воли и смелости. Много душевности и способности любить. Безгранично и исступленно. Отдавая все свое сердце и душу, всего себя до последней капли крови, капающей из нанесенной раны. Он меня любит? Любит. Риз...
   Но как же бороться против всего мира, который против нас? Я пока не знаю. Но, обязательно, найду решение.
  
  
  
  Глава 13.
  
  
   Цена счастья.
  
  
   Не говори,
   Что мир сошёл с ума,
   Что озабочены все
   Только собой.
   Не до любви,
   Когда в душе зима,
   И обесточено всё
   Страстью людской.
  
   Песня Алевтина Егорова.
  
  
   Я металась по квартире, заламывая руки. Уже прошло две недели, как Риз ушел от меня. И не было от него никаких известий. Я не знала, где он. С кем. Что делает и собирается делать. Какое-то время я надеялась, что он успокоится, одумается. Ему просто нужно время. Потом мы сможем спокойно без эмоций поговорить. Да о чем это я? Без эмоций? Когда чувства просто распирают, как можно обойтись без них?
  Мы жили в его квартире. Мой счет не был аннулирован. И в деньгах нужды не было. Уж лучше бы он меня выгнал, как Арсений, и оставил без копейки. Тогда бы я думала о том, чтобы выжить и не мучила свой мозг мыслями о том, где сейчас мой любимый, что решил, когда вернется. И вернется ли вообще. Я думала об этом и днем, и ночью, страдая бессонницей. И, кажется, была уже похожа на привидение. Такая же белая и прозрачная.
   - Пойди, поешь что-нибудь, - с усталым вздохом и безнадегой в голосе предложила в тысяча первый раз Татьяна. - И так уже, как обморок ходячий. Мужики не собаки - на кости не бросаются.
   Это она так подбодрить меня решила? И сама знаю, что на скелет скоро стану похожа. Но что же могу с собой поделать, когда только одни мысли о еде вызывают рвотный рефлекс?
   - Хватит метаться, - вот пристала. - Не вернешь ты его так. Лучше поешь, поспи, отдохни, а потом все образуется. Вот увидишь.
   - Ничего не образуется. Его уже так долго нет. И я не знаю, где он. За это время можно было успокоиться и прийти в себя. Остыть, наконец. И поговорить. Нормально. По-человечески. Ну, нельзя же так. Сгоряча рубить. Он же - взрослый умный мужчина.
   - Мужчины иногда ведут себя, как дети, - заметила Таня, и осеклась, увидев, что я опять собираюсь реветь.
   Резко засвистел дверной звонок. Метнувшись пулей и распахнув дверь, застыла изваянием. На пороге стоял небольшого роста сморщенный, как сухофрукт, очень преклонного возраста старичок. Однако, одетый в дорогущее модное черное пальто до пола, франтовый белоснежный шарфик и шляпу.
   - Меня зовут Зерах Унгольд. Я - адвокат вашего мужа, - представился он.
   На моем лице отразилось разочарование. Все надежды превращались в прах. Захотелось прогнать этого маленького злобного человечка (а я не сомневалась, что от адвоката с такой фамилией добра ждать не приходиться, впрочем, как от любого другого), но это было бы крайне невежливо с моей стороны. И к тому же, была уверена, что от этого Зераха так вот просто избавиться не получится. Поэтому освободила вход, приняла пальто и сделала приглашающий жест рукой.
  
   - Присаживайтесь, - указала ему на диван в гостиной, сама расположившись напротив.
  Жесткий, оценивающий взгляд прошелся по мне сверху вниз. Его пижонистый костюмчик был явно сшит в мастерской какого-то известного модельера. Дорого, видимо, стоят его услуги. Верно истолковав мой настрой и словно читая мои мысли, старичок примирительным ровным тоном начал:
   - Сожалею, что вынужден принести вам дурную весть, - угу, сожалеешь ты, как же. - Но хочу, чтобы вы поняли правильно - это всего лишь моя работа. Я веду дела семьи Ризвана и Азара уже очень давно. Я знаю мальчиков с детства. Еще их бабушка и дед, а также родители пользовались моими услугами.
   Семейный адвокат, значит. Это не просто зло. Это вселенское зло, как минимум, мирового масштаба.
   - Я принес вам на подпись бумаги о разводе, - лихо в образе миролюбивого старца открыло кожаный портфельчик.
   - Я не буду ничего подписывать, - решила разочаровать его. - И не собираюсь разводиться с Ризом. Это все глупая ошибка. Мы помиримся, вот увидите.
   Кого я уговариваю? Сумасшедшая...
   - Это не в вашей власти решать, - жестко заметил адвокат. - У вас нет общего имущества, общих детей. По законам страны, в которой мы живем, достаточно желания одного из супругов. Подпишите здесь и здесь, - он подсунул мне под нос листки. - Мое дело - поставить вас в известность и оформить все надлежащим образом.
   Сморгнув набежавшие слезы, взяв дрожащими пальцами протянутую ручку, я подписала все предложенное, осознавая, что старик прав, и выбора действительно нет. Но это всего лишь бумаги. Они ничего не значат. Все поправимо. Все, кроме смерти. Это единственно тот случай, когда человека вернуть уже нельзя.
   - Где мой муж? Теперь бывший, - грустно улыбнулась. - Вы знаете? Вы должны знать! Мне нужно с ним поговорить. Очень. Это важно.
   - Зачем? Все решено, - безразлично ответил Зерах. - Это бесполезно.
   - Ризван вам все рассказал? Да? Вы осуждаете меня? - наехала я на него не по-детски, кипя праведным гневом, но при этом осмысливая, что он-то ни в чем не виноват. - Риз все не так понял. Можете хотя бы вы меня выслушать? Пожалуйста.
   - Ну, если вам есть, что сказать.
   - Есть, - и я начала вываливать на голову нисколько ни в чем неповинного дедушки всю историю сначала до конца, начиная со знакомства с Арсением и Азаром, заканчивая подлостью, которую учудили эти закадычные дружки.
   - Вы верите мне?
   - Да. Такое сложно придумать. Да теперь, в принципе, и не зачем, - немного помолчав, почесал совсем по простецки затылок адвокат.
   - Помогите, прошу вас. Ради Риза. Вы же знаете, как он страдает.
   - Чем я могу тебе помочь? - в глазах старика отразились чувства, дающие понять, что Ризван для него не простой клиент. Он относился к нему как к родственнику, как к сыну.
   - Скажите, где он, - попросила я, ободренная своими догадками.
   - Я не знаю. Это правда. - Адвокат поднялся с места, давая понять, что беседа окончена. - Но я постараюсь разузнать. Это все, что я могу для вас сделать.
   В дверях он повернулся и обронил:
   - Тебе будет нужен хороший юрист. Я уже стар, чтобы вмешиваться в такого рода дела. Но все же пришлю к тебе своего ученика. Шурик - хороший мальчик. Не обижай его.
   Я некоторое время тупо смотрела на захлопнувшуюся за стариком дверь. Затем вернулась на свое прежнее место в гостиной. Вот совсем не поняла его последних высказываний. Наверное, мой, одурманенный последними новостями мозг отказывается работать. Размышляла так, вяло перебирая листки бумаги - мои экземпляры документов, которые оставил добросовестный адвокат.
   Почему их так много? Какой-то развод. Банальность, и целая куча макулатуры. Подумать только. Так... Что это? Надо было поесть, когда Татьяна просила. Теперь от голода и истощения галлюцинации начинаются...
   Дарственная. "Безвозмездно сознательно, добровольно, не вынужденно... понимает значение своих действий и не заблуждается...
   не лишался и не ограничивался в дееспособности, не страдал заболеваниями, в том числе психическими, лишающими возможности понимать значение своих действий и руководить ими...
   подтверждаю, что мне понятны смысл и содержание документа, его последствия, ответственность, права и обязанности...
   Согласно вышеизложенному... переход права собственности", - читала я одними губами.
   - Боже мой, - воскликнула вошедшая Татьяна, бросив на меня испуганный взгляд, - что опять случилось, золотце?
   Я молча протянула ей бумаги. Пробежав их глазами, подруга рухнула рядом со мной. Вид у нее был еще более пришибленный.
   - Так, значит, он отдал тебе все, - глухо прошептала она, - Теперь ты...
   - Владелица заводов, кораблей и пароходов, - также глухо отозвалась я.
   Мы сидели молча, с трудом переваривая информацию.
   - Теперь холдинг Азара фактически принадлежит тебе, - констатировала Таня очевидное. - Вот учудил. Блаженный... И что ты собираешься со всем этим добром делать?
   - Не знаю, - задумчиво. - Хотя, нет. Знаю, - вскочив порывисто с места и удовлетворенно потирая вспотевшие ладони. - Хорошего же пинка им дал Риз, сам не осознавая, что реально делает. А, может, осознавая? Это им вместо "до свидания". Долго теперь не очухаются. На это рассчитывал Ризван или нет, уже не важно. Но он остался сам собой - оставил мне возможность бороться, защищаться.
  Я обходила композицию из дивана, кресел и стола по кругу, нервно размышляя, сжимая и разжимая кулачки, сверкая глазами.
   - То, что и собиралась, - милостиво пояснила в ответ на удивленный взгляд подруги. - А именно мстить. За себя. За Ризвана. За Никитку, лишившегося в очередной раз отца.
   - Не связывайся с ними, - напряженно попросила Татьяна. - Хуже только будет.
   - Ну, уж нет, - меня остановить теперь не смогла бы даже железобетонная стена. - Они за все поплатятся. Капец котятам, больше по углам гадить не будут. Порвать меня, гаденыш, обещал, - злобно шипела, вспоминая слова Арсена, - "Кто кого ещё порвёт!" - сказала Тузику надутая до 10 атмосфер грелка".
  
  
  
   Глава 14.
  
  
   Вернись, я все прощу.
  
  
   Кружит земля, как в детстве карусель,
   А над землей кружат ветра потерь,
   Ветра потерь, обид, разлук и зла,
   Им нет числа,
   Им нет числа, сквозят из всех щелей,
   В сердца людей, срывая дверь с петель,
   Круша надежды и внушая страх,
   Кружат ветра, кружат ветра.
  
   Слова песни.
  
  
   Шурик оказался молоденьким худощавым рыжеволосым парнишкой с веснушками по всему простодушному улыбающемуся лицу. Рост парня компенсировал возраст: он был на целую голову выше моей хилой персоны, что позволяло ему смотреть на меня сверху вниз, а я вынуждена была задирать голову, чтобы посмотреть ему в очи. Вздернутый нос картошкой, пышная прическа и полные губы вызывали ассоциации с персонажем экранизированных в советские времена русских сказок.
  Безусловно симпатичный, Саша рождал серьезные сомнения в своей компетентности. Вчерашний студент. Наивный, еще не битый жизнью пацан. Возможно, такое впечатление создавалось из-за его больших зеленовато-голубых глаз, обрамленных длинными густыми светлыми ресницами. Такой открытый бесхитростный взгляд. Но это простодушие оказалось обманчивым. И энтузиазм, с которым он взялся за дело, меня просто покорил. Бесстрашный, однако. Такой мне и нужен.
  
   - Ты уверена? - в которой раз переспросил Шурик, - они же тебя растерзать могут.
   - Не дрейфь, Макар, я сам боюсь, - поддразнила я его и засобиралась на выход.
   - Ты куда? - побежал следом за мной мой новый друг. Мы как-то сразу сблизились и прониклись друг к другу. - Нужно еще раз весь план проработать.
   - Не-а. Надоело. Пойду чистить перышки перед предстоящим сражением. Поправлю экипировку.
   - Может ты зря это, решила против них переть? - все причитала ненаглядная нянька моего сыночка.
  Как они меня достали вдвоем нудеть. Устроили тут курятник.
   - Они первые начали, - надула я губы. - В тихушку. Подло. Без объявления войны. Как немцы на Россию напали. Поэтому будем действовать аналогично: кто с мечом к нам придет - тот от меча и погибнет.
   Не смогут эти трусишки смутить меня своим нытьем. Решила все - и баста.
  
   - Возможно, стоит переделать? - осторожно поинтересовался мой стилист Федор из ближайшего к дому салона красоты.
   - Ну, что вы все заладили: может не надо? Ты уверена? Я уверена, как никогда. Надо, Федя, надо.
   На меня из зеркала смотрела незнакомка: буйная грива до пояса сочного черного цвета. Кончики неровно подстриженных волос были выкрашены в ярко красный цвет. Эдакий злой полосатый мух. То, что доктор прописал. Именно такой агрессивный вид мне и нужен. Густо обведенные черным глаза приобрели стальной оттенок. Алая помада на пухлых губах манила и пугала одновременно. Узкие черные джинсы и белая блузка, стянутая на талии джинсовым корсетом со множеством кнопок, высоко приподнимающем грудь, соблазнительно выглядывающую из выреза, полностью меняли мой образ. Сейчас это мне как-то ближе. Теперешний вид никак не вяжется с загнанной в угол несчастной женщиной. Чтоб я такая им снилась в кошмарных снах, как ужас, летящий на крыльях ночи.
  
   - Надо было охрану нанять, - продолжал плакаться новоиспеченный юрист моего, теперь уже, холдинга.
   - Нет. Они будут думать, что я их боюсь, - сказала, как отрезала.
  Гнев, бешеная ярость клокотали внутри, разрывая меня на части. Только грандиозным усилием воли мне удавалось сохранять внешнее спокойствие. Психовать, злиться - означало показать свою слабость. Я сейчас должна выглядеть, как уверенная в себе женщина, имеющая в рукаве не один козырь. Пусть они меня боятся. Я пребывала в таком состоянии, до которого они меня, кстати, и довели, что сама себя боялась. Главное - не натворить теперь глупостей сгоряча.
  
   Мы вошли в конференцзал. На меня воззрились десять пар глаз. Совет директоров. И эти взгляды показались мне очень недобрыми.
   Во главе стола в кресле гендиректора восседал Азар, прожигая меня злобным взором и нервозно постукивая концом шариковой ручки по столешнице. Рядом с ним примостился Арсен. Как первый советник короля. Судя по его виду, он был готов вцепиться мне в горло.
   - Полагаю, это теперь мое место, - ничуть не растерявшись от враждебной, просто дышащей агрессией обстановки, нагло заявила я, начав наступление: "Что, не нравится, когда у вас что-то отбирают? А не нужно было вообще со мной связываться. Женщины могут быть гораздо безжалостнее и жестче мужчин, когда речь идет об их семье, их родных и любимых людях".
   - Все документы в порядке. Можете проверить. Предупреждение о переходе права собственности и копии были переданы заблаговременно, - бойко выполнял свою работу мой несравненный Шурик.
   Молодчинка. Боец из него хоть куда. Вместе мы - отличная команда. Еще посмотрим: кто кого.
   - Ты что, совсем ох...? Думаешь, я позволю какой-то психованной телке спустить все, что годами строил? - зарычал Азар. - Риз всегда был придурком. И девку себе нашел такую же.
   - В отличие от тебя с Арсеном я готова предоставить вам шанс, который вы для меня зажали. Вы находите Ризвана и все ему рассказываете. По чесноку. Как было. А я не трогаю ваш бизнес. Идет?
   - Зато его трогает Риз, - усмехнулся Арсен. - Думаешь, он спокойно ко всему этому отнесется?
   - А это уже ваши проблемы, - невозмутимо обрезала я. - Сами нашкодили, сами и выкручивайтесь. В любом случае: выбор у вас небогатый.
   - Наша команда не будет работать под твоим руководством, - предупредил Арсений.
  "Вот напугал ежа...", - усмехнулась я про себя. - "Чтобы остановить меня, нужно аргументы малость посерьезней".
   - Мы соберем свою. Не беда, - оптимистично порадовал его Шурик.
   - Я никого не держу, - обвела взглядом аудиторию, которая с повышенным вниманием следила за нашей перепалкой, естественно, половины не понимая. - Даже готова скупить акции тех, кто боится, что я не потяну.
   - Пошли, - прорычал Азар, поняв, что дальнейшие дебаты не принесут положительного результата. - Ты еще сильно пожалеешь, я обещаю, - предупредил он, остановившись рядом со мной и грозно заглянув в глаза.
  
   Зал для совещаний опустел. Сидя в огромном пустом помещении на пару с Шуриком, я горестно вздохнула: наверно, действительно зря все это затеяла.
   - Не горюй, подруга, прорвемся, - ободрил меня Рыжик. - Работать надо, а не печалиться. Будем живы - не помрем.
   И мы прорвались. Зирах помог с персоналом. Часть бывших сотрудников, все же, решила остаться. На зарплату я не скупилась. Сейчас дело было не в прибыли: нужно любым способом удержать на плаву фирму. Работали много. На износ. Так, что добравшись за полночь до кровати, я падала на нее трупом, в чем была, под заунывный речитатив Татьяны, обвинявшей меня то в слабоумии, то в полной потери рассудка.
   По ночам мне снился Ризван. Он уходил от меня, а я не могла догнать его. Бежала за ним, падала, разбивая в кровь колени: ноги не слушались, становясь ватными. Риз тем временем исчезал, словно растворяясь в воздухе. И все повторялось. Один и тот же сон. Постоянно. Если мне вообще что-то снилось. И каждый раз, рыдая, я кричала: "Вернись!" Кричала в пустоту. Никто меня не слышал.
   Вот опять я проснулась в слезах, и мне почудилось, как жесткая ладонь Ризвана гладит мою голову:
   - Не плачь, малышка, - хриплый шепот, но жалости в нем не было. - Ты получила, что хотела. Чего ревешь?
   - Нет. Нет. Не этого. Не этого я хотела, - протянула к нему руки, но они поймали воздух.
   - Риз, - позвала голосом маленького потерянного ребенка, но его имя растаяло в темноте.
   Всхлипывая, я съежилась под одеялом в холодной постели, вторая подушка на которой еще больше давила на меня одиночеством.
  
   Так прошел январь, февраль, март...
   Бессонные ночи и напряженный график давали о себе знать. Уже с утра чувствуя легкую тошноту и головокружение, я была в расстроенных чувствах и уж очень не в духе. Постоянная нескончаемая усталость и недосып. Депрессия накрывала с головой.
  В этот день незаслуженно нагрубила ни в чем неповинной секретарше, расстроившись из-за этого больше, чем она. А он еще только начинался. Предстояли переговоры с важными клиентами, от которых очень многое зависело. Я потерла виски.
   - С вами хочет поговорить господин Литовский, - пискнула через внутреннюю связь несчастная девушка, которая недавно занимала мои мысли.
   Ну, вот. Еще и Арсений. Как чувствует, когда мне плохо. Решил окончательно испортить и так погано начинавшийся вторник. Все же интересно: что он хочет? Давно уже не звонит, не пишет...
   - Хорошо, соединяй.
   - Здравствуй, Анжелика, - Боже мой, как претенциозно.
   - И тебе не хворать. Че надо? Излагай и отваливай.
   - Малышка, зачем же так грубо, - промурлыкал он. Капец.
   - Я давно уже не твоя малышка, - запыхтела, не давая сбить себя с толку. - Чего ты от меня хочешь? Ведь хочешь, да? Иначе бы не звонил.
   Смех на том конце провода. Ррр... сама виновата, так двусмысленно ляпнуть...
   - Да, - выдавил он сквозь смех. - Встретимся? Поговорим?
   - Сожалею, мой рабочий день плотно расписан, - ух, как приятно обламывать.
   - А я не по работе с тобой пообщаться хочу, - вот настырный какой.
   - По личным вопросам после шести вечера, - победно с чувством выполненного долга известила его я и бросила трубку. Кааайф.
  
   Мне удалось вырваться из офиса только ближе к девяти вечера. Арсен ожидал меня на стоянке. Бедняжечка. Замерз, наверно. Вон, даже носик посинел. Ой, да кого я обмануть хочу? Не капельки его не жалко. Два раза кайф.
   Арсений достал из машины огромный букет ярко алых роз. За то время, что мы были вместе, можно было бы запомнить: я люблю белые. Впрочем, его и тогда это мало занимало.
   - Ты голодная? - задал он наитупейший вопрос. Офис не самолет - в нем не кормят.
   Облизнувшись, я заподозрила себя в каннибализме. С удовольствием откусила бы ему голову. Как самка богомола, только без предварительного сношения. Сейчас я совсем не могла понять: как я могла с этим чудовищем в постель ложиться, да еще удовольствие от этого получать. Тогда я просто не знала, что он из себя представляет. А теперь, когда розовые очки слетели, меня от него просто тошнило.
   - Пойдем куда-нибудь: поужинаем, - предложил он так, словно это было совершенно нормальным.
   Два лютых врага мирно ужинают вместе. А может быть, прочитал мои кровожадные мысли, самой безобидной картинкой в которых была его тушка, славно так покачивающаяся в петле с высунутым синим языком. Остальные эпизоды с ним в главной роли затерты цезурой. Слишком жестоко, чтобы расписывать. Чего ты задумал, сладенький? Я опять облизнулась, поглядывая на его шею, чувствуя себя режиссером и постановщиком фильма ужасов. Ладно, оставлю на десерт. Интересно же, заинтриговал, прям.
   - Пойдем, - так же обыденно согласилась я, не выпендриваясь, в душе радуясь его обалдевшей физиономии.
  
   Ели мы в тишине. Когда подали десерт, предусмотрительно заказанный Арсением, на этот раз правильно истолковавшим мои красноречивые взгляды, он начал продувать мне уши.
   - Лель, послушай, я тут долго думал... И пришел к выводу: я был не прав, - в этом месте я чуть не подавилась клубничкой, - мне не стоило так поступать с тобой.
   Да неужели? Калигула в гробу перевернулся от стыда за своего последователя.
   - Мне жаль. Правда, очень жаль. - У него глаза были ну такие жалостные страдающие, как у песика, выпрашивающего лакомый кусок за обедом.
   - Да ну, - опять едва не поперхнулась.
   Вот артист. Луи де Фюнес отдыхает и нервно курит в сторонке.
   - Лель, не перебивай, я прошу. Мне и так тяжело, - кто бы сомневался. Но я сострадательно кивнула.
   - Ты тоже вела себя не совсем правильно. И та пощечина... Это было резковато... с твоей стороны.
   Да ладно? А мне показалось хорошо, да мало.
   - Но я готов все забыть. Ради тебя. Ради нас...
   Елки-палки. Наверняка, все медведи на северном полюсе от счастья передохли.
   - Ты потрясающая женщина, - тут моему терпению пришел конец.
   - Не может быть, - прервала я его словесно вычурные излияния.- Из тебя никудышный актер, милый. Как говорил Станиславский: "Не верю!"
   - Ты всегда была слишком несерьезной, - вздохнул тягостно Арсен, не смущаясь моих выпадов.
   - И давно ты это понял, любимый? А как насчет Дарби? Ей-то чего для потрясающей женщины не достает? Моей несерьезности или заводов Ризвана?
   - Заводы Риза не причем. Можешь оставить их себе, пока не наиграешься.
   - Хватит полоскать мне мозги, - кардинально поменяла я тон. Надоел. - Мне за сегодня их уже и так все вынесли. Скажи лучше прямо: чего тебе от меня нужно.
   Арсений снова вздохнул так, словно беседовал с неразумным непослушным дитятей, которое отказывалось понимать очевидное.
   - Я хочу попробовать начать все сначала. Уверен, мы смогли сделать выводы из всей этой неприятной истории. У нас все получится, вот увидишь.
   Я громко неприлично расхохоталась. Вот чудак! Он что: действительно такой идиот или прикидывается?
   - Нет, Арсен. Нет. Принять тебя таким, какой ты есть, может только земля. Знаешь, возможно, если бы ты тогда пожалел (ну хотя бы) меня или моего сына, не выставил нас на улицу, не оставил без средств к существованию, я смогла бы тебе все простить. Потому, что любила. Но не теперь. Теперь - нет. Я больше не люблю тебя. Наоборот - сожалею, что когда-то испытывала к тебе подобное чувство. Ты его не заслуживаешь.
   - А кто заслуживает? - взорвался господин Литовский, сбрасывая маску великодушия и влюбленности. - Кого ты любишь? Риза? Этого блаженного? Придурка, который догадался оставить тебе все...
   - Не называй его так, - завопила я, также вспыхнув, не обращая внимания на удивленные взгляды остальных посетителей ресторана. - Ты мизинца его не стоишь. Ты эгоист законченный и неисправимый. Тебе не понять. Ты не умеешь давать, только забирать, пользоваться. Думаешь, я такая дура, не умею читать финансовые документы? Ошибаешься, как всегда. Я все время работала. А не сидела дома. Материальное положение не позволяло. И это даже к лучшему. Зато опыта накопила. И могу понять, что твоя фирма держится на плаву только за счет заводов Ризвана. Без них - ты ничто. И помощь Азару - вовсе не благородный жест с твоей стороны. Ты используешь его, как использовал меня и Риза, - задыхалась. - Да пошел ты!
   Арсен внимал моей тираде, полной ярости и бешенства, молча. Не дожидаясь его реакции, я выскочила из-за стола и направилась к выходу.
   - Ты еще сильно пожалеешь об этом, - услышала глухое рычание за спиной.
   Кажется, мне обещают это уже не в первый раз. Я обернулась, многозначительно и очень выразительно выставила средний палец руки в его направлении, плюя на приличия и особенно не парясь, что подумают о моем воспитании окружающие.
  
  
  
  Глава 15.
  
  
   Блюдо, которое подают холодным.
  
  
   Собака несчастная очень опасна,
   Ведь ей не везет в этой жизни ужасно,
   Ужасно как ей не везет.
   Поэтому лает она как собака,
   Поэтому злая она как собака,
   И каждому ясно что эта собака
   Всех без разбору грызет.
  
   Песня.
  
  
   На следующий день я вызвала в кабинет Шурика и Руслана - своего финансового директора, популярно им объяснив, какие изменения мы будем проводить в финансовой политике холдинга.
   - Ну, ты и стерва, - восхищенно и радостно присвистнул рыженький юрист, - а с виду вся такая белая и пушистая.
   - Во-первых, не пушистая - ноги я эпилирую, и совсем не белая, а черная в крапинку. В красную. Между прочим. И еще. Знаешь песенку такую из мультика нашего детства?
   Собака бывает кусачей,
   Только от жизни собачей,
   Только от жизни от жизни собачей
   Собака бывает кусачей.
   - Не важно, - отмахнулся мой друг, - ты понимаешь, что это уже открытые военные действия? Не боишься?
   - Ага, прям международный конфликт мирового масштаба, - сердито пробурчала я. - Они уже давно открытые, - вздохнув, отметила очевидное, - и потом, сказал "раз", нужно говорить и "два".
   - И не говорить гоп, пока не перепрыгнешь, - закончил Шурик мою мысль. - Я согласен тебе помогать, но только с одним условием.
   - Ррррр.., - сморщила нос.
   - Если ты сегодня же пойдешь к нашему начальнику СБ, и он займется твоей физической подготовкой, - не моргну и глазом, ничуть не смутился парень моего рыка.
   - Какой еще подготовкой? - возвопила я, не имея его потрясающей способности в любых ситуациях сохранять невозмутимость.
   - Научит тебя приемам самообороны и оружием пользоваться, - спокойно и терпеливо пояснил мой друг.
   - Вот еще. Я же ношу с собой ствол, как ты и просил, - без особой надежды попробовала отмазаться от дополнительной нагрузки.
   - Ага. Только быстрее сама из него застрелишься, чем в кого-то попадешь, - не сдавался Шурик.
   - Но у меня совсем нет времени. И так в конце рабочего дня еле ноги волокаю, - канючила я, все еще пытаясь отменить приговор.
  
   Но Рыжик был непреклонен. Даже сопровождал меня на занятия и следил, чтоб не халтурила. Нет, Саша - прекрасный друг и замечательный человек. Но иногда от его занудства очень хотелось спастись бегством. Впрочем, этого как раз он мне не позволял, все время находясь где-то поблизости. Видимо, действительно очень сильно тревожился, что со мной что-то ужасное может произойти. Я же в то, что Арсен и Азар в своей жадности дойдут до криминала, сильно сомневалась, и считала беспокойство Шурика явно лишним. Накручивает сам себя. А нервы беречь надо.
  
   Через несколько дней позвонила сестра и сообщила, что мама сильно заболела. Просила купить дорогих лекарств, которые в их городе, якобы, достать сложно. Но это она, конечно, преувеличивала. Может, просто искать не хотелось. С детства любила перекидывать все сложные задачи на меня. Вот только когда я нуждалась в помощи, все мои родственники посчитали, что раз сама, по своей личной глупости вляпалась, то сама и выпутываться должна. "Может, набивая шишки, наконец, ума наберешься", - приговаривала моя мама. Ничего себе шишки. А Никита? О нем кто-нибудь подумал?
  Я зла, конечно, не помню. Я его записываю. Но, после некоторых размышлений, стерву решила не включать. Мать все-таки. Не мстить же ей таким же полным игнором, тем более, когда она в таком состоянии. Да и смысл?
   Накупив требуемого, я двинула в свой родной город. У подъезда дома моих родителей меня встречал Павел. С букетом красных роз. Да что они все, сговорились что ли?
   - Привет, - мялся он. - Как дела?
   - Пока не родила, - буркнула зло. - Чего надобно, старче? Только учти: я - ни разу не золотая рыбка.
   - Хочу сына увидеть, - он понуро потупил взгляд.
   В морозном воздухе повисла тишина.
   - Ха. Ха-ха, - всхлипнула я, подавившись смехом. - Ты че, это серьезно?
   - Это мой сын, и я его люблю, - заерепенился бывший муж.
   - Да ладно тебе. Давно ты это понял? Уже два года прошло, а ты ни разу за это время не спросил, где он живет, на что питается, чем дышит. А теперь отцовской любовью, значит, воспылал.
   Держите меня семеро, сейчас кого-то загрызу. Я кипела, как чайник на газу. Разве что пар из ушей не шел. Понятно, решил ко мне через Никитку подкатить. Вот фиг ты угадал.
   - Ты думаешь, он этим твоим мужикам нужен будет? - решил провести контрудар бывший. Зря это он. - Решила его родного отца лишить? Не имеешь права!
   - Слушай ты, папаша, - яростно выплюнула я. - Забейся опять в ту самую нору, в которой ты до сих пор прятался от неприятностей, пока я хавала их полной ложкой. И больше не попадайся мне на глаза. А то прикажу своей охране, и они вмиг охладят твои родительские чувства. Не хуже твоих знакомых братков, из-за которых я собственного дома лишилась.
   Упомянутая выше охрана повылазила из своих джипов и нерешительно топталась в сторонке, не зная, как реагировать на мужика с цветами. Я выхватила ярко красный веник из рук Павлика и засветила им по его же наглой физиономии. Алые лепестки разлетелись по заснеженной дорожке и горели на ней пурпурными каплями, как кровь, та самая, которой он из меня попил вволю за те мучительные годы, что мы прожили вместе. Бывший муж жалобно взвыл, но сдачи дать не решился. Навряд ли Павел стал бы так скромничать, если бы не качки в костюмах, бдившие за моей драгоценной особью. Так ему и надо. Давно хотела это сделать. Мелочь, а как душу греет.
  
   Нет, они определенно сговорились. На утро следующего дня в мой кабинет ворвался Азар (как не странно, без букета алых роз) со следовавшими за ним по пятам Шуриком, секретаршей и службой охраны. Последним я сделала знак не вмешиваться.
   - Ты че творишь, овца? - взревел этот напыщенный мажор, брызгая слюной. - Ты на кой закупочные цены подняла? Хочешь, чтоб Арсен разорился?
   - А что? - невинно хлопая глазками. - Все так действительно плохо?
   Они меня за идиотку держат? Так держали бы правильно. Холдинг господина Литовского, выпускающий современную дорогую электронику, держался на плаву только за счет поставок комплектующих с заводов Ризвана, которые Азар по старой дружбе отпускал ему по реально смешным расценкам. Но я-то с Сенечкой больше не дружу. Так что: никаких исключений из правил. Наоборот: для особого клиента - особые цены. Об этом я и поведала возмущенному бывшему родственничку.
   - Тебе конец, - продолжил буянить он. - Все, коза, доигралась. - И выскочил за дверь, чуть не сбив по пути с ног мою секретаршу.
  Ох, уйдет она от меня, а я так трудно привыкаю к новым людям.
   Зато мальчики поняли, как я себя чувствовала, когда они меня перед Ризом подставили. Такое ощущение беспомощности, невозможности ничего исправить. Чувство, что поезд катится под откос и его уже не остановить. Остается ждать удара, как неизбежное.
  
   Прошел еще месяц. Известий от Зираха все не поступало. Разузнал ли он что-нибудь о Ризе? Секретарь адвоката неизменно отвечала, что тот в разъездах. Я никак не могла его застать на месте. Мобильный не отвечал. Жуткое отчаянье готово было поглотить меня целиком.
   Вернувшись с работы, я как всегда, замученная тяжелой неволей, которую сама себе определила, плюхнулась в свою холостяцкую постель. Закрыла глаза и...
   Настойчиво звонил телефон. На улице давно стемнело. Который час? Щелкнув включателем ночника, нащупала на тумбочке негодника. Незнакомый номер.
   - Да? - на кого-то надо же наорать.
   - Лика, это Павел.
   Черт. Вот откуда у него мой номер? Как будто отвечая на вопрос, нарисовавшийся у меня в голове, он ответил:
   - Мне твоя сестра объяснила, как тебе позвонить. Она сейчас в больнице с вашей матерью. Короче, теще стало еще хуже. Врачи опасаются... В общем, просила тебе сообщить. Сама никак не могла дозвониться.
   - Еду, - выдохнула я и бросилась одеваться.
   - Куда на ночь глядя? - только успела крикнуть мне в след Татьяна, но ответом ей была хлопнувшая дверь.
  
   Долетев в рекордное время до больницы, расположенной в старом обветшалом здании, и единственной в моем родном городке, я бегала по коридору в надежде найти ну хоть кого-то, до кого бы можно было докопаться со своими вопросами. Бесполезно. Словно, все вымерли, как мамонты во времена Вислинского периода. Наконец, мне попалась заспанная медсестра.
   - Девушка, вы кого тут ищите? - вытаращилась она на меня, как на зеленого человечка.
   - Тут должны были привезти мою маму. Ей очень плохо. Мне недавно сообщили...
   После получасового разговора в стиле "моя твоя не понимат" получилось выяснить, что именно моя мать к ним сегодня, вчера и неделю назад не поступала. Тем более в тяжелом состоянии. И умирать, следовательно, не собиралась. По крайней мере, у них.
   Сестра трубку не брала. Никто не брал. У моего измученного мобильника в конце концов сел аккумулятор. Да что же такое происходит?
   Я потопала на стоянку. Надо доехать до дома моих родителей, зарядить телефон, все выяснить. И по барабану, что всех разбужу.
   У моей машины, прислонившись к водительской дверце стоял какой-то крупногабаритный мужик. Я застыла на месте. Дурное предчувствие заползало под одежду, вызывая озноб. Сзади заскрипел снег. Обернувшись, заметила еще двух... Трех... Насчитала пять. Чего так мало-то? Сумочка вместе с ПМ-ом осталась валяться на заднем сиденье автомобиля, мирно дожидаясь свою хозяйку, которая выскочила, как ошпаренная из машины, забыв ее там. Согласна. Очень, очень неосмотрительно с моей стороны. Но это уже детали. Делать-то что?
   Один из мужиков держал в руках бейсбольную биту, методично постукивая ей по ладони. У другого была длинная цепь, которой он угрожающе позвякивал. Третий щелкнул перочинным ножом. Ну, как в индийском кино. Храбрецы, мать их. Дилетанты. Кто нанял этих горе вояк, побоявшихся без оружия напасть на одинокую, беспомощную девушку? Сомнений не оставалось. Как и в том, что все было заранее подстроено. Возможно, это просто психологический прием? С целью запугать меня до инфаркта. Это глупо. Сердце у меня здоровое.
   Какие бы намеренья у них не были, но их я выяснять не собиралась. Страх я давно уже потеряла, да и бегать быстро научилась еще в школе. Мой мозг работал в авральном режиме: тикать бесполезно - догонят, даже если удастся выбраться из окружения. Вариант остается один: получить доступ в свою машину. Тело действовало в унисон с мозгом, чему я была несказанно рада. Бодрым шагом направилась к развалившемуся на моей машинке амбалу. Тот явно растерялся от такой смелости.
   Как там меня учил в свое время Риз? Отвлекающий маневр, чтобы противник не смог правильно отреагировать. Я демонстративно замахнулась одной рукой, другой одновременно нащупывая ключи в кармане. Мужик со смешком выставил блок и пропустил удар ногой по причинному месту, который хлестко от души с разворота нанесла я ему ногой, нагибаясь и уходя от захвата.
   Обиженно хрюкнув, несчастный упал на колени. А я добавила ему еще в челюсть. Фиг с ним, яичницу утром пожарит. Распахивая дверь автомобиля, используя грузное тельце нападавшего вместо подножки, я плюхнулась на сиденье и рванула с места.
   За спиной светились фары: в том, что меня преследуют, сомнений не оставалось. Двигаясь по узкой улочке с односторонним движением, я была на взводе, натянута, как струна. Места для маневра не оставили. Если догадаются перегородить выезд - пиши пропало. Догадались, гады...
   В конце улицы показался хлипенький старый автомобильчик и развернулся поперек дороги. Специально, чтобы не жалко было, если на таран решусь пойти. А что мне остается? В любом случае, на своем мощном внедорожнике я смету его, как ураган.
   Дальний свет фар обозначил высокую мужскую фигуру, вылезшую из ржавой табуретки, перегородившей мне поезд. Я вдавила педаль тормоза. Павлик стоял на пути моего спасения, самодовольно ухмыляясь. Погоня приближалась. То, что с головой он не дружит, давно знала. Но чтоб уж совсем.
   Как там сказал однажды Никитка, смотря вместе со мной какую-то передачу про сверхъестественное: "Сначала умирает тело, а потом мозг". Нет, ты не прав, сынок. У твоего папки мозг уже давно умер, причем вместе с совестью благополучно почил.
   Я посигналила и предупреждающе газанула, мотор взревел. Слезы текли по моему лицу, щекоча подбородок и застилая обзор. Времени на размышления не было.
   - Но шутки с бродячей собакой бездомной опасны особенно полночью темной, - прошептала, убрала ногу с педали тормоза и переместила ее на газ.
   Удар тела о лобовое стекло, скрежет, лязг, еще удар, звон...
   Боль, кошмарная боль, нечем дышать. Легкие разрываются. Я уношусь по спирали в глубокую черноту разверзшейся бездны.
  
  
  
   Глава 16.
  
  
  Расставанье - маленькая смерть.
  
  
   Я Женщина,
   а значит я всесильна...
   Всесильная я в слабости своей.
   Сама я автор своего же фильма,
   Сама актриса, зритель и источник новостей...
   Я Женщина,
   Я много достойна.
   Любви - сама хочу любовь дарить.
   Хоть бьёт порою жизнь нас очень больно,
   Какое счастье всё же Женщиною быть.
  
   Песня Алевтины Егоровой.
  
  
   Я с трудом разлепила тяжелые веки. Надо мной склонилась женщина в белом халате.
   - Очнулась, - сказала она кому-то, слегка повернувшись.
   Вихрем откуда-то с боку подлетел Шурик.
   - Совсем из ума выжила, старушка, - закудахтал он.
   - Побойся Бога, Саня, - вяло огрызнулась, - я тебя всего на три года старше.
   - Да ну? - Рыжик не сдавался. - А склероз налицо. И маразм прогрессирует.
   - Уволю, - все также вяло припугнула его.
   Ну, чем не аргумент? Сил оправдываться не было. Тем более, что справедливо было бы признать: он прав. Я закрыла глаза. Уже сквозь дрему слышала мелодичный голос медсестры:
   - Ей отдохнуть, поспать надо. Потом поговорите.
  
   На следующий день поругавшись, помирившись и опять поругавшись, мы с Шуриком составляли план дальнейших действий. Из подробной критики моих умственных способностей мне удалось выяснить, что подушки безопасности, оказывается, очень важная вещь. Только вот при этом еще пристегиваться надо. Именно из-за того, что я не пристегнулась (ну мне же не до этого было), я получила боксерский удар в анфас и чуть не задохнулась, и отчего у меня сейчас расплывались два потрясающе красивых фонаря под глазами. Хорошо еще, что скорость была небольшая (опять же, разгоняться было негде), поэтому нос у меня не сломан. Это, конечно, плюс. Павлик тоже жив, правда, очень не здоров, но поправится. А вот это плюс или минус, я решить затруднялась.
   - Они ж на этом не остановятся, - сетовал Шурик.
   - Ну что они мне еще сделают? Я уже признала: ты - умничка, я - дура. Буду тебя слушаться. Ходить в спортзал, в тир. Охраной не пренебрегать. Что еще?
   - Я думаю, они тебя закажут...
   Вытаращилась, захлебнувшись соком. Вот это выкладки... Немая сцена.
   - Не посмеют, - неуверенно предположила я.
   - Почему? Что им мешает? Совесть? Пойми, на кону большие деньги, которые ты у них оттяпала. Киллер стоит в разы дешевле, - горячился мой друг.
   - Не оттяпала, а подарили. И это не мои деньги - Ризвана. Понимаешь, это - дело принципа. Я хочу ему их вернуть. Даже если он меня разлюбил, - всхлипнула. В сердце больно кольнуло. - Я не хочу, чтобы он думал, что все из-за этого бабла проклятого... Что я продажная, как все женщины, которые ему встречались. А потом пусть делает, что хочет...
   - Врешь ты все, - как-то удрученно тихо произнес Шурик. - Ничего ты ему доказывать не собираешься. Тебе ведь он сам нужен, так?
   - Да. ДА! Тебе не понять... Ты не знаешь всей моей жизни. Я никогда и не к кому такого не испытывала. И думала, что уже не испытаю. Простую привязанность, зависимость физическую или бытовую я принимала за любовь. А то, что я испытываю к Ризу, нечто совершенно другое. Он настоящий, понимаешь. НАСТОЯЩИЙ. И мне с ним не нужны никакие богатства, только он, пойми. Я готова отдать все Арсену, Азару, если они мне его вернут. Да кому угодно, кто все вернет назад...
   - Ну почему все бабы такие дуры! - взбесился Шурик. - Любовь вам подавай. А ты о сыне подумала? С кем он останется, если с тобой что-нибудь случится? С папашей своим недалеким?
   - Подумала, - пробурчала зло. - А совсем без отца ему будет лучше? Он любит Ризвана, я знаю. Только Риз сможет вырастить из него настоящего мужчину.
   - Бесполезно с тобой спорить. Упертая, как.., - заключил Рыжик. - Ладно, тут Зерах звонил. У него для тебя новости. Просил подъехать к нему в офис.
   Я слетела с кровати и принялась одеваться, не обращая внимания на смущенно отвернувшегося друга.
   - Охрана, - предупреждающе пропыхтел он.
  
   Зерах Унгольд долго и внимательно смотрел на меня, прежде чем начать свою речь.
   - Мне удалось разузнать, что Ризван Амиров заключил контракт на прохождение службы в одном из элитных отрядов особого назначения, - я крякнула, по-моему очень некрасиво.
   - Это специальный отряд, - продолжил, не обращая внимания на мою реакцию, адвокат. - Его посылают в так называемые "горячие" точки для урегулирования как международных, так межнациональных и политических конфликтов.
   - Теперь понятно, почему мы стали так близки, - хихикнула, чувствуя, что мне недалеко до истерики. - Между двумя идиотами ведь должно быть что-то общее, я права?
   - Он всегда был такой. Ему нужна постоянная опасность, адреналин, битва за выживание, - пояснил Зерах, не принимая во внимание мой настрой, - в спокойной обстановке он сохнет, скучает. Девочка, найди себе другого мужчину. Ты - красивая, молодая, умная. Хорошо сделала этих бесенят: Арсена с Азаром. Откровенно: они давно напрашивались. Но с Ризваном - тяжело с ним будет. Зачем тебе такая доля?
   - Вот выволоку его сюда, столкну с Арсеном и Азаром, и будет ему и опасность, и адреналин, - тут я сбесилась не на шутку. - Хотя бы польза какая-то в реальном денежном эквиваленте. Ему его горячие точки детскими играми покажутся.
   - Твои бы слова, да Богу в уши, - вздохнул старый адвокат. - Он бы их быстро на место поставил. Согласен. Зарвались, ребятки.
   - Но зачем он так? - я, правда, не понимала. - Где он? Как его найти?
   - Это сложно, девочка. Его отряд постоянно бросают из одной точки земного шара в другую. И никто не ответит, где они сейчас. На то этот отряд и специальный.
   - Но должна же быть какая-то связь, - простонала я в отчаянье.
   - К сожалению, это не в моей власти, - развел Зерах руками.
  
   Я, как сомнамбула, села за руль, боковым зрением отметив, как за мной следом отчалил от обочины автомобиль охраны. Какая от него польза? Во второй декаде апреля стояла такая жара, нет, не по-летнему, конечно, но солнце нещадно палило, и жар от раскаленного асфальта и машин стоял в воздухе удушающей смесью. Все апатично двигались из точки в точку, мечтая лишь об одном: когда закончатся будни.
   Зазвонил телефон. Я нагнулась, пытаясь просочиться между сиденьями и достать сзади сумочку. Зачем я ее туда закинула? В это время пробка, наконец, рассосалась, и вдруг послышался какой-то странный звук, лобовое стекло пошло звездочками и осыпалось в салон. Я от неожиданности, даже не успев полностью развернуться, резко вжала педаль тормоза, при этом мои собственные секьюрити чуть не поцеловались с моим транспортом. Че за хрень?
  
   Машину пришлось отвозить в автосервис. Потом я направилась в офис. Происшествие происшествием, а работу никто не отменял.
   Шурик вбежал в мой кабинет, как будто за ним черти гнались.
   - Ну что? Доигралась?
   - Чего орешь, как кот, которому на хвост наступили? - меланхолично отозвалась я, впавшая в жесточайшую депрессию.
   А почему нет? Ризван не желает находиться, Никитка ноет: когда папа вернется. Машина сломалась, Татьяна мозг выносит заодно с Рыжиком, Азар и Арсен нюх потеряли, короче, на меня напала жесточайшая депрессия и никак не хотела отпускать.
   - Пошли, - он довольно грубо сграбастал меня в охапку и поволок наружу.
  
   - Смотри, - Шурик указал на подголовник сиденья в моей машине.
  Она уже стояла на стоянке возле здания офиса. Оперативненько поменяли стекло, однако. Хороший сервис.
   - И чего? - тупо спросила, хотя ответ напрашивался сам собой.
   Там была дырочка, аккуратненькая такая. Я раньше думала, что такое только в кино бывает. Но ее происхождение было настолько очевидно, что все вопросы отпадали разом.
   - Я заметил, любишь ты дебилкой прикидываться, - зашипел над моей головой юрист, - думаешь, тебе это поможет?
   - Нет, - выпрямилась и посмотрела ему в глаза, - и чего предлагаешь?
  Наверное, мой друг надеялся, что я буду в ужасе, шоке, как минимум напугана. Но все, что было типичным, естественным в том состоянии, в котором я находилась все последние месяцы - это было не про меня. Рыжик был обескуражен моей ненормальной сдержанностью, но все же попытался достучаться.
   - Брось все, забери свободные деньги и уезжай за границу. Пойми, первая неудача их не остановит. Второй раз тебе так не повезет. Или выходи на криминал. Но я тут пас, - был мне ответ. - Пойми, размах не тот.
  
   - Надо найти Ризвана, - монотонно повторяла я, сидя на диване, раскачиваясь из стороны в сторону, словно мантру.
   - Как? - прервал это занудство Шурик, которого моя маниакальность уже просто бесила. - Если человек не хочет, чтобы его нашли - то поверь, это крайне усложняет задачу.
   - Никита, - заорала я так, что, собравшийся вокруг меня компания, включая Шурика, Татьяну, ее дочь, бабушку и начальника моей личной охраны и службы безопасности холдинга в лице представительного и сдержанного мужчины Егора, задумалась над тем, что моя психика пребывает в сильнейшем расстройстве.
   Ладно, признаюсь. Они давно об этом думали. И стоит заметить, не без основания.
   - Се, мам, - тихо отозвался сына, задремавший у меня под боком.
  Теперь понятно, почему все на меня так дико смотрят. Я ничего не замечаю вокруг.
   - Где та бумажка, которую тебе дал Риз перед отъездом?
   Как я про это раньше не вспомнила? Ну и что, что была тогда не в себе. Я уже давно не в себе. Кажется, я всегда была не в себе. Но такие важные вещи должны врезаться в мозг. Совсем упустила из виду. А ведь надо было сразу посмотреть, что это там. Я ругала себя, обзывая последними словами, такими, которые заслуживала.
   - Папа сказал, тебе не говорить, - уперлась сына.
   Шурик предусмотрительно обхватил меня сзади, прижимая руки к телу, не позволяя, как следует, встряхнуть отпрыска с целью извлечь информацию.
   - Что там? - придушенно просипела я.
   - Папа сказал, что надо на телефоне набрать цифры правильно, как там написано, - нехотя осторожно призналось чадо, верно оценивая мое состояние.
   - И ты все это время разговаривал с ним? - капкан из рук сжался. - Неси сюда! Быстро!
   Лихорадочно набирая номер под напряженными взорами домочадцев, я проскулила в трубку:
   - Алле... Риз? - шипение, молчание, какой-то странный звук за кадром.
   Самолет? Самолеты? Ветер? Что это? Где?
   - Риз!!! - заорала, как потерпевшая.
   - Это Станислав, - ответили мне.
   - Кто?!
   - А вы кто?
   - Я - жена Риза. Это его телефон?
   - Да. Вы - Леля?
   - Да! Да... Где Риз?! Где он? - кажется, я кричала, но на самом деле, стонала в трубку, как умирающий лебедь.
   - Я в аэропорту. Через три часа буду в вашем городе. Все объясню. Как вас найти?
   - Я встречу. Рейс?
  
   Будто бы передо мной пронеслась вся жизнь у меня в голове в то время, пока ждала этого Славу. Все мои надежды, ошибки, сомнения. Весь путь, тяжкий и горький, который мне пришлось пройти, прежде, чем мне открылась истина. А истина заключалась в том, что я поняла смысл своего существования. Смысл существования всего живого.
   Страстная, обезумевшая от любви женщина стояла там, в зале ожидания. Она нашла цель всей своей жизни, цель всех своих устремлений. Исчезла та ветреная Лелька, что просто хотела замуж, чтоб, как у всех, семья и дети, исчезла та Лелька, что сладко замирала в объятиях Арсена, своей первой безумной любви, слепой, ненастоящей.
   Все зашло в тупик. И страсти, и цели, и устремления. Конфликт интересов - кажется, так это называется. Моим интересом был он. Риз.
   Бесконечно обожая и восхищаясь им, чувствуя ту невидимую нить, что нас соединяла. Она столь прочна, что разорвать ее сможет только смерть.
   Опуская парочку отвратительных обстоятельств, спровоцированных недоброжелателями, между нами было то, о чем люди смеют мечтать только во сне. И я не позволю никому это у нас отобрать. То, что он мне сказал, то, что ощущаю я... В меня стала вгрызаться боль. Далекие воспоминания, которые так никуда и не делись
   Такие слова, если их говорят всем подряд, не имеют никакой цены. Но Ризван. Он никогда не бросал слов на ветер. Он отвечал за каждое свое слово. Именно это делает мужчину Мужчиной с большой буквы. И не только умение отвечать за каждое свое слово, сколько отношение к женщине, какой бы она не была.
   Именно рядом с таким человеком женщина имеет право быть сама собой. Быть женщиной. Право - быть слабой. Быть - нежной. Быть - настоящей. Быть - искренней.
   Возможно, было время, когда я вела себя несерьезно, порой легкомысленно. Но в этот момент единственное желание, обуревавшее меня - бороться. Бороться за счастье, за жизнь, за право любить и быть любимой.
  
  
  
   Глава 17.
  
  
   Не хочу жить.
  
  
   Я обращаюсь с требованьем веры
   И с просьбой о любви.
   И день и ночь, и письменно и устно;
   За правду ДА и НЕТ,
   За то, что мне так часто - слишком грустно
   И только двадцать лет,
   За то, что мне прямая неизбежность-
   Прощение обид,
   За всю мою безудержную нежность
   И слишком гордый вид,
   За быстроту стремительных событий,
   За правду, за игру...
   -Послушайте! - Ещё меня любите
   За то, что я умру.
  
   Цветаева.
  
  
   Слава оказался высоким широкоплечим мужчиной лет тридцати. Щетина на подбородке, помятая одежда, если исключить небрежный вид, который объяснялся скорее всего дальней дорогой, он был довольно симпатичным. Светло русые растрепанные волосы, волевое лицо. Нос с небольшой горбинкой и ясные серые глаза. Именно по глазам у меня сразу определяется отношение к человеку. Не зря говорят: глаза - зеркало души. И еще взгляд.
   Сильно прихрамывая на одну ногу, опираясь на палку, он приблизился ко мне и замер, ненавязчиво разглядывая, внимательно, но как-то по-доброму.
   - Вы, наверно устали? - застенчиво, робко, тихим голосом спросила я.
   Неизвестно еще, что Риз ему про меня наговорил. Возможно, он считает меня неуравновешенной взбалмошной особой, неготовой к серьезным отношениям, разбившей жестоко сердце его друга.
   - Мы можем поехать ко мне домой. В квартиру Ризвана, - торопливо поправилась, - там вы отдохнете, поедите, и мы спокойно поговорим.
   Слава кивнул, и мы направились к машине. Всю дорогу он молчал и хмурился. А я была, как на иголках. Н-да, не особо разговорчивый тип. Как мне из него выудить нужную информацию? Где сейчас Риз, он мне, конечно, расскажет. Для этого и согласился встретиться. Но мне нужно было намного больше, чем простая география.
  
   Все домашние после ужина разошлись по углам, оставив нас наедине, понимая, что разговор предстоит трудный, тяжелый. За все время, с самого знакомства в аэропорту, друг Риза не сказал ничего, из того, что меня интересовало больше всего. На вопросы отвечал односложно, лаконично. Так, что задавать их желание пропадало.
   Я принесла бутылку дорогого конька, приобретенного специально для гостей. Села напротив него и уставилась выжидательно. Слава был серьезен и сосредоточен. Казалось, он и сам не знает, с чего начать. Откупорив спиртное и разлив по стаканам, он, наконец, после некоторого колебания, начал рассказ.
   - С Ризом мы познакомились, когда тех, что выжили из их отряда, перевели в наше подразделение. Они как раз вернулись с какого-то задания. От их группы осталось три человека. До того, как нас направили разгребать очередную ситуацию, мы успели с ним сблизиться, стать друзьями. И о многом поговорить. Наша профессия связана с постоянным риском. Это очень важно, чтоб был кто-то, кто знает о тебе все. Ну, почти, все. Важно, хорошо узнать человека, от которого, порой, зависит твоя жизнь. Там мы все друг от друга зависим. Все связаны не на жизнь, а на смерть.
   Слава замолчал, и с сосредоточенным видом разлил коньяк, протянув мне мою порцию.
   - Выпей.
   Я залпом осушила предложенное, не ощущая ни вкуса, ни запаха. Только теперь заметив, что мои ногти впились в ладони, оставив кровавые следы.
   - Когда нас направили на очередное задание, - хрипло продолжил мужчина, - Риз в самолете много о тебе рассказывал. Пророй с нежностью, иногда со злобой. Я понял, что он очень сердит на тебя. Но, тем не менее, ты для него - самый дорогой в мире человек. И еще Никита. Это ваш сын? Когда он рассказывал про мальчонку...
   Слава вздохнул и опять наполнил бокалы.
   - Любил он его очень. И тебя, дуру...
   - П-почему любил? - дрожащими губами вымолвила я, обретя дар речи. То, что друг Ризвана говорит о нем в прошедшем времени, холодило кровь.
   - Когда мы приехали на место, группу разделили. Отправили по разным точкам. Риз со своими людьми не вернулся с рейда. Их машина словила мину...
   - Где он? - через несколько минут молчания мой визг пронесся по комнатам и коридорам. - Чего ты мне мозги паришь? Где Риз?
   - Его нет. Его больше нет, - жестко отчеканил друг моего мужа. - Фрагменты тел, оставшиеся после взрыва, похоронили в общей могиле. Я не могу тебе сказать: где. Мы давали обязательства не разглашать информацию о нашем местонахождении и роде деятельности. Риз просил, если вдруг с ним что-то произойдет, проверить, все ли у тебя хорошо. И помочь, если нужно.
   Я не знаю, сколько прошло времени, пока мы смотрели друг другу в глаза, замерев в установившейся тишине после пронесшейся бури эмоций. Вместе с тишиной установилась пустота: пустота во всем, пустота везде.
   - Пойду спать. Устала, - словно со стороны услышала свой голос, поднялась...
   Потом не помню. Ничего. Просто обрубило. Сейчас я есть, а потом меня нет.
   Открыла глаза в своей постели. В нашей с Ризом постели. Не ощущая ничего, паря в безвоздушном пространстве, не понимая, что произошло, но смутно чувствуя, что что-то ужасное, непоправимое, то, что не должно, не имело право произойти. Не со мной. Так нельзя.
   - Нет!!! - неужели это ору я?
   В комнату вбежали Татьяна, Слава, Шурик, Никитка, кто-то еще... Калейдоскоп лиц, а я опять уплываю...
  
   Если любовь - это нравственная пытка, болезненный голод, который я испытывала каждый раз, думая об Ризване, значит, Арсения я не любила. Если любовь - это нежность, мягкость, безумное физическое влечение, доверие и единение, единение тел и душ, то это то, что можно испытать только раз в жизни. Такого не бывает дважды.
   Жизнь не иметь права быть со мной такой несправедливой, безжалостной и беспощадной. Не со мной, не с ним. Люто, Боже мой, как люто.
   Я была равнодушна, безразлична ко всему окружающему, кроме мягкого тепла постели, и снова и снова мирно погружаясь в сон, в котором не было сновидений. Не было ничего. Я умерла. Умерла вместе с ним. Меня нет...
   Я слышала чей-то голос. Дикие животные завывания, которых сама пугалась: от чистой потери, тоски и беспросветного отчаяния. Пусть они прекратятся, пусть прекратятся. И вдруг осознавала, что это я, я издаю эти звуки. И замолкала, боясь себя саму. Проваливалась в бездну, и выныривала из нее, чтобы снова выть, выть по-звериному, истошно, опустошающе. Так должно быть воет волк над телом своей убитой подруги, но у меня не было тела, такого родного, близкого, дорогого, к которому бы я смогла прикоснуться, прощаясь. Нет! Не прощаясь. Я не хочу прощаться с ним. Навсегда не хочу. Я буду рядом...
   Мелькали лица. Кто-то что-то пытался до меня донести, как в тумане, пробиваются сквозь вату чье-то голоса, не разобрать.
   - Подпиши, - настойчивый голос.
   Шурик впихивает в мои непослушные пальцы ручку. Я чиркаю.
   - Леля, ты бы поела чего, - еще звуки из-за его спины.
   - Ага, поем, - слышу со стороны свой голос. - Сюда принеси.
   Татьяна ставит передо мной суп, бутерброды, сок.
   - Водки еще, - командую я.
   Шурик, стоя у стены, разрешающе кивает, комментируя:
   - Водка, водка, огуречик - вот и спился человечек.
   Беззлобно отвечаю:
   - Алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах, - и хмуро добавляю, - исчезни.
   Поймала на себе тревожный взгляд. Мой самый близкий друг, самый близкий и верный, который когда-либо у меня был, одарил меня грустной улыбкой и вышел. Отсутствие каких либо эмоций
   Взяла бутылку, стакан и пошла в ванную. Хотелось забыться без снов. Без этих кошмарных снов, которые пришли на смену забвению. Риз... Его улыбка, теплый ободряющий взгляд, горячие губы, жаркие объятия. Надежный, твердый, как скала. А я его предала. Он думает, что предала. Будет думать всегда. Потому что его нет, его больше нет. И меня нет.
   Кровь, куски тел, обрывки одежды, искореженный металл, вот, что преследовало меня в забытье. Я не знала, как от этого избавиться. Но знала, как соединиться с Ризом.
   Осколки бутылки, брошенной в ванну, заискрились в свете лампы на эмалированной поверхности. Я подняла один из них. И посмотрела на запястье. Одно движение, и мы будем вместе.
   - Кретинка, - услышала я голос Шурика за спиной и торопливо занесла руку.
   Он схватил меня за кисть и вывернул ее так, что я завопила от боли, выронив осколок.
   - Все. Лимит доверия исчерпан, - запыхтел Саня мне в ухо. - Ныне ты на нелегальном положении.
   Нелегальное положение определялось тем, что у моей постели постоянно кто-то дежурил, кормили с ложечки, пугая уколами. Стоит отметить, что после третьей-четвертой у меня начинались желудочные спазмы. Все без толку. Желудок отвергал пищу, организм отказывался существовать. Ни укоры, ни доводы, ни плачь сына, не могли вырвать меня из летаргии. Меня уже не было. Не было желания есть, пить, говорить, открывать глаза для того, чтобы смотреть на этот ужасный мир, не было желания дышать. И жить... Жить тоже не хотелось. Зачем они пытаются продлить эту агонию?
  И эмоций никаких уже не было. Я замечала полное отсутствие каких-либо чувств, не испытывая ни голода, ни холода, ни боли, полную аморфность мыслей.
  Белые халаты, горячие споры надо мной, иголки, впивающиеся в тело, руки, поднимающие голову. Когда же они отстанут от меня? Наконец оставят одну. В покое. В мертвом безмолвие и пустоте.
   Холодная рука на запястье создавала дискомфорт. Я уже ушла. Почти ушла. Не мешайте. Не трогайте.
   С трудом открыла глаза, нехотя разлепляя тяжелые веки. Поп? Священник? Батюшка? Не знаю. Я не религиозна. Никогда не ходила в церковь. Даже ни одной молитвы не знаю. Может быть зря? Они все говорят, что за грехи нам воздастся. Возможно. Я там еще не была. Хотя очень хотела. Но я здесь. И за какие грехи расплачиваюсь? Зачем попа позвали? Наверное, мои друзья решили, что мне пришло время о душе позаботиться.
   Священнослужитель долго вправлял мне мозги. Слушая краем уха его размеренную тихую речь, погружалась в дрему. Возможно, он обладал каким-то гипнотическим даром, но я в первый раз за последнее время заснула крепко, без сновидений.
  
  
  
  
  Глава 18.
  
  
   Возвращение.
  
  
   Я буду жить для тебя,
   Обещаю, над пропастью по краю
   Я тебя проведу, дай мне руку я буду с тобой.
   Я буду жить для тебя,
   Слышишь, вечно, своей любовью бесконечно.
   Я спасу нас двоих, ангел мой, ангел мой.
  
   Песня. Алевтина Егорова.
  
  
   Проснувшись, я долго лежала на постели, распростертая, неподвижная, чувствуя себя истерзанной, избитой. Но главное - я чувствовала. Хоть что-то ощущала. Впервые, спустя столько времени. Сколько же прошло часов, дней (или уже несколько недель?) с того жуткого момента, когда Станислав сообщил мне ужасную новость.
   А потом появилось желание плакать. Никогда с самого глубокого детства я не плакала так - откровенно, беспомощно и страшно. Задыхаясь от рыданий, от невыносимой нестерпимой боли истекающей кровью израненной души.
   Сердце было опустошено. Тело разбито, измучено, обессилено. Прежняя Лелька умерла вместе с Ризаном. И сейчас рождалась новая женщина, в которой сохранились лишь крохи поразительной беспечности и наивности былой Анжелики.
   Мне показалось, что к изголовью склонился Риз.
   - Бедная моя девочка, - прошептал он. - Самое легкое в жизни - умереть, самое трудное - жить. - И исчез.
   Он, правда, умер. Это его призрак приходит ко мне. Я схожу с ума. Нет. Я спятила уже давно. Зачем я тогда его отпустила? И все потому, что, оскорбленная в своих лучших чувствах, не смогла (или не захотела?) рассеять его заблуждения.
   Еще я вспоминала каждую минуту, проведённую с ним, раскладывала по ячейкам памяти счастье, радость, наслаждение. Его жесты, лицо, улыбку, взгляды, тихие слова, переживая заново и вместе с тем ощущая себя бесконечно одинокой.
   Вялость и апатия понемногу отступали. Я встала, пошатываясь, и, держась рукой за стену, подошла к зеркалу, в котором увидела незнакомое бледное лицо с грустными запавшими глазами, огромными и блестящими от слез.
   Словно какая-то невидимая рука приподняла тяжесть, давившую на сердце. И я чувствовала, как вместе со слезами уходит и жгучая горечь скорби. Что сейчас? Ночь или день? Подошла к окну и отдернула шторы. Сухим, воспаленным взором окинула небо, солнце, серебристые облака, разорванные неправильными четырехугольниками и треугольниками синего неба. Захотелось наружу. Туда, на улицу, на свежий воздух.
   Запихнув в себя с пребольшим трудом кашу, приготовленную Татьяной (иначе свободу предоставлять отказывались), я вышла на улицу, поддерживаемая Шуриком. Бедный мой Рыжик. Он выглядел ненамного лучше меня. Как я перед ним виновата. Ему приходилось днем в офисе за двоих пахать, а ночью он дежурил у моей кровати, боясь доверить ночное бдение кому-нибудь еще. Но он так боялся спугнуть проявление мной хоть какой-то инициативы.
   И вот так, едва переставляя ноги, как инвалидка, опираясь на сильное мужское плечо (ну чтобы я без него делала?) добралась до церкви.
   - Шурик, подожди здесь. Мне одной надо, - попросила друга.
   Уставший и суровый, он крепко сжал губы и упрямо покачал головой.
   - Ну что там со мной может случиться? - психанула. - Могу я хотя бы помолиться без твоей помощи?
   Видимо, испугавшись последующей истерики, Рыжик сдался. Тем не менее, не преминул съязвить:
   - Знаешь, что меня больше всего настораживает? Слово "помолиться". Ты даже креститься не умеешь. Это что: очередной бзик?
   - Никогда не поздно научиться, - разом отмела я все его претензии. - А к блаженным на Руси всегда относились с почтением.
  
   Свеча упорно гасла каждый раз, когда я ее подносила к поминальному столу. Злясь на себя за безрукость и обжигая пальцы, начинала процедуру вновь и опять с тем же успехом.
   - Что ты делаешь, девочка? - услышала я за своей спиной старческий участливый голос. - Грех это большой: ставить свечу за упокой души живого человека.
   Вздрогнув всем телом, я обернулась. Передо мной стояла небольшого роста высохшая старушка в васильковом платке и сочувственно смотрела на меня поблекшими с возрастом глазами, которые, наверно, когда-то были небесно голубыми. Свечка выпала из моих рук. Это была та самая бабушка, которую я прежде встречала в парке. Которая поразила меня тогда своим пронизывающим острым, но в то же время ласковым взглядом, словно видела меня насквозь. Все мое прошлое, настоящее и будущее... Но тогда глаза у нее были ясные, яркие...
   - Не хорони милого раньше времени, пропадет он без тебя, - обронила она и затерялась в толпе.
  Я хотела было броситься за ней, но ноги не слушались. Как будто приросла к полу, и голос пропал.
  
   Когда вышла из храма, шлепая одеревеневшими ногами по мокрому весеннему снегу, Шурик обеспокоенно подхватил меня под локоть и сделал знак охране подогнать автомобиль.
   - Сань, а ты веришь в ангелов? - задала я ему несмело вопрос по пути к дому, заранее подозревая, что он снова обвинит меня в безумии. - Ну, в тех, которые оберегают нас, предостерегают от опасности, указывают верный путь?
   - Ты кашку случайно водочкой не запивала? - задумчиво покосился на меня парень.
   - Так и знала, - насупилась тут же я. - Ни о чем серьезном с тобой поговорить нельзя.
   - Серьезно с тобой психиатр говорить будет, - рассвирепел Рыжик.
  На том и порешили.
  
   Я стояла на балконе, зябко кутаясь в шубку и провожала взглядом алеющий закат, обещавший назавтра солнечный погожий денек. Мне захотелось раскинуть руки, как крылья, полететь по небу, найти ответы на все вопросы.
   Мне нужно было призвать на помощь весь свой здравый смысл и все самообладание, чтобы сиюминутно не кинуться на поиски Риза. Я не знала, как он встретил бы меня, но сама возможность поговорить с ним, дотронуться до него, почувствовать на себе его тяжелый, без нежности, взгляд... Он выслушает меня, он поймет... Сердце влекло к нему, и удары его становились болезненными.
   Останавливало лишь одно: я не знала, куда бежать. И нужно позаботиться о безопасности сына. Как же решить эти два вопроса, ставшими для меня наиважнейшими? Всю ночь я не могла уснуть. Кровь кипела в жилах, пятки чесались. И еще, пожалуй, терзали смутные сомнения по поводу реакции Шурика и Татьяны в тот момент, когда они узнают о моих планах. Все основания для того, чтобы поместить меня в больничку на излечение у них имелись. С этим не поспоришь.
  
   Слава сидел на диване в гостиной, абсолютно безучастный ко всему. Он, было понятно, любил Ризвана по-братски и сильно переживал. Но, как большинство мужчин, держал это в себе, ничем не проявляя своей скорби. Таня сказала мне, что назавтра он собирался уехать, так как мне стало лучше, и он не видел больше причин задерживаться у нас дольше.
   Присев рядом, с ледяной решимостью я задала волнующий меня вопрос в лоб, прямо, без предисловий и расшаркиваний:
   - Ты можешь показать мне место, где погиб Ризван? - заботливо подсовывая ему под нос атлас Мира.
   - Зачем тебе? - прищурившись, осторожно уточнил мужчина.
   - Ты не в состоянии осознать, - принялась вдохновенно врать, - я не смогу упокоиться, пока не съезжу к нему на могилу. Не помолюсь там, не положу цветы. Я должна прикоснуться хотя бы к месту захоронения, если не могу проститься с телом. Иначе не будет мне покоя. Ты хочешь, чтобы я и взаправду сошла с ума?
   Слава долго изучающее на меня смотрел, затем вздохнул:
   - Признаюсь, ожидал нечто подобное. Я понял, у тебя к Ризу действительно сильное чувство. Но ты уже спятила. Придумала новый способ самоубийства? Только знаешь, из всех писков моды белые тапки - самый последний.
   - Да черта с два ты хоть что-то понимаешь, - взвилась разом. - Я должна ему все объяснить! Как ты такую простую вещь постичь не можешь? - и стала ему рассказывать все, как было. С самого начала. И про то, как меня скомпрометировали перед мужем. И зачем это было нужно. И про подставу, которую Арсен и Азар организовали, и о том, что убрать меня хотят.
   - Ну, ткни хотя бы пальчиком, ну что тебе стоит, - закончила жалобным хныканьем. - Все равно не сможешь меня остановить. Только задачу усложнишь.
   Надо отдать должное, нервы и воля у этого мужчины были железные. На все мои сопли, слезы, обвинения в черствости, жестокости и бессердечности он лишь отрицательно качал головой. Потом внезапно до него дошло.
   - Кому объяснить? - как-то опасливо, хрипло спросил он.
   До меня также доперло, и я прикусила язык. Все. Трындец. Ща вызовут добрых дядечек в белых халатах и запрут в клинику на долгие годы.
   - Я не уверена, что Риз умер, - надо было как-то спасать ситуацию. - Меня эта мысль будет мучить всю оставшуюся жизнь. Она и сейчас не дает покоя. А вдруг он жив? Лежит сейчас где-то в чужой стране больной, раненый. Может, ему помощь нужна. Может, он в плен попал. Ведь тело не опознали. Возможно, его и не было в той машине. Как вы смогли так просто похоронить человека, не имея даже тела в наличии?
   - И думаешь, что сможешь ему помочь? - недоверчиво и грустно хмыкнул Слава. - Маленькая слабая женщина разрулит все проблемы там, где не смогла группа специально обученных, тренированных парней. Точно двинулась.
   - Это нашли на месте взрыва, - безжалостно развеял он мои грезы, вынув из кармана три металлических пластинки на шариковой цепочке. - Знаешь что это такое?
   Я нерешительно кивнула, протянув руку, схватив драгоценную для меня вещь и пробежав глазами выгравированную на ней надпись:
   - Это жетон солдата с указанием информации о владельце, - да, это были бирки Ризвана. - Можно, я оставлю их себе?
   Слава согласно кивнул.
   - Сам хотел отдать. Но боялся тебя еще больше расстроить. Теперь ты мне веришь?
   - Нет. Не тебе. Прости, - даже если его сбесит мое упрямство, все равно добьюсь своего.
   - А кому? - нерешительно попробовал выяснить мужчина.
   - Ангелу, - прошептала тихо.
   Слава выразительно покрутил пальцем у виска, чего и следовало ожидать в ответ на такое заявление.
   - Гора Касьюн. Только туда ты не поедешь, - закончил он этот бесполезный спор.
  
  
  
   Эпилог.
  
  
   Я сидела в кабинете Ризвана и замышляла недоброе. Мозг буквально кипел от напряженных мыслей. В дверь постучали. Не дожидаясь приглашения, в помещение проникли Слава и Шурик. Разместившись за столом, они с подозрением уставились на меня.
   - Что?
   - Ты сильно занята? - из Саньки еще тот разведчик.
   - Пытаюсь обезопасить активы на время своего отъезда, - ладно, признаюсь, так и быть, а то совесть замучает.
   - Я же сказал: ты никуда не поедешь, - прорычал сослуживиц Риза, проявив завидное постоянство. Вот зануда.
   - Ехать действительно надо, - примирительно пресек назревающий конфликт Рыжик. - Слава завтра утром уезжает к матери. Она живет далеко отсюда, в небольшой деревеньке. Он предложил взять вас с собой. Тебя, Татьяну и детей. Там вас искать никто не догадается. Я останусь здесь: прикрывать тылы и докладывать, как развиваются события. Здесь тебе и Никите оставаться просто опасно.
   - Хорошо. Согласна, - решила их удивить своей покладистостью. - Меньше всего я готова рисковать сыном.
   - Супер, - сразу успокоился друг Ризвана, облегченно выдохнув. - Собирай вещи. Выезжаем завтра очень рано, чтоб никто не засек.
   - Сейчас соберу, - обрадовала я их смиренным видом.
   Иногда сладкая неправда лучше горькой правды. Иначе никак. Они меня свяжут и транспортируют насильно. А этого я им позволить не должна.
  
   Долго стояла над кроваткой сына, пока жгучая слеза не упала на его щечку. Никитка недовольно пошевелился, поморщился и потер нос. Я замерла. Сердце болезненно сжалось.
   - Пойми, родной, - шептала, - я не могу иначе. Я обещаю, клянусь вернуться. Вместе с твоим папой. У нас будет семья. Самая настоящая счастливая семья. Вот увидишь.
   Поцеловав лобик сынишки на прощанье, отправилась в свою комнату. Торопливо написала на листке: "Прошу, позаботьтесь о моем ребенке. Уезжайте вместе со Славой. Все. Я быстро: туда и обратно. Простите за ложь. Вы не оставили мне выбора".
   Надела куртку, кроссовки, закинула рюкзачок за плечи и вышла на балкон.
   Несколько жутких шагов по карнизу, и я на пожарной лестнице. Колени дрожат от перенесенного только что стресса. Ребята правы: ненормальная. Но тут врачи мне вряд ли помогут. Такое не лечится.
  
   В аэропорту меня встречал Зерах.
   - Вот тут вся информация, которую удалось собрать, - он протянул мне флешку. - Шурик будет в ярости.
   - Плевать. Жаль, что вы единственный человек, который мне поверил.
   - Это сумасшествие, - покачал головой старик, - не знал, что оно заразительно. Но мне почему-то кажется, что твои догадки верны. Такой человек, как Риз, не мог погибнуть так нелепо. Я слишком хорошо его знаю. Со всем его опытом попасться в такую простую ловушку... Чувствую, что-то здесь не так. А мое чутье меня еще никогда не обманывало.
   - Спасибо вам, - я горячо обняла старого адвоката. - Я обязательно найду его.
   - Будь осторожна. Четко следуй моим инструкциям. Никакой самодеятельности. Если что-то пойдет не так, сразу возвращайся. Не лезь на рожон, - продолжал напутствовать меня он, провожая.
   Внизу горели огни большого города. Я неслась навстречу своей судьбе. Первый раз за долгое время меня охватило умиротворение.
Оценка: 6.75*31  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"