Детство взрослого человека похоже на засохший паршивый пряник. Оно будет жить только в томительных морщинистых воспоминаниях, пока кто-нибудь не вышибет пробку из бутылки. Меня убеждают, что сны теперь станут недоступны для людей. На взрослом аэродроме-массовое ожидание. Из ресторана хотят сделать библиотеку. Мы тут благодарим нашу объемистую жизнь и строгих вождей, владеющих миром, а я узнал пример классических мучений. Я возвращаюсь в черные подвалы-искусство вцепилось в меня как клещ. Безобразные колонны, разбитые искаженные барельефы мелькают перед глазами, не могу забыть это. Наша торговля продвигается. Мы торгуем сушеными грибами и съедобными опилками.
Вчера я встретил свою учительницу математики.
-Я прекрасно помню ваш класс. Он был такой дружный. Девочек иногда ваших вижу. Все вышли замуж, устроились. Ты где сейчас работаешь?
-Шофером.
-А почему шофером? У тебя ведь были такие математические способности.. .
-Меня нельзя пускать в высшее общество.
-А тебя туда, по-моему, никто и не зовет! -гневно сказал тот, кто слушал наш разговор.
Это был пожилой неподвижный человек в страшном пальто. Он стоял и как будто любовался природой, а сам все внимательно слушал. С такими людьми надо быть осторожней, потому что неизвестно, кто их прислал. Что-то притягивает ко мне подобных людишек.
Репродуктор заорал: "Давайте жрать". Раскрылись образцовые решетчатые кабинеты и торопливые граждане понесли помои из своих душных квартир. Где-то в людском потоке потерялся агент, зато я вижу дворника. Он стоит, раскрыв рот. Учительница математики тоже навсегда исчезла.
Музыканты задумчиво ищут что-то в сточной канаве, они уронили какую-то вещь, может, бутылку. Рядом какие-то ведут научные споры. Мягкий ровный свет солнца. Музыканты достают предмет из канавы, это действительно бутылка, потом они берут гитару и поют о стерильных процессах. Каждый беглец найдет себе нору. Возвышаются пограничные дома. Эти друзья поспорили и разошлись-пример трудового подвига. Кто-то тихо рухнул в канаву.
Древний статус коменданта общежития соткан из материальной неприязни. Ветхие комнаты строгого дома. Размытое движение под землей. Меня атакует психиатрия, люди с молоточками в вульгарных халатах. Художественные судьи в ошибочных париках-просто суетливое месиво в романтических узких тоннелях. Я хорошо помню солдатский комитет-это бывшая конюшня, сохранились даже стойки для лошадей. Мы все еще торгуем грибным порошком. Что-то перемещается слева. Это мой товарищ, он тоже работает шофером.
Он только хотел взглянуть в жизненный иллюминатор, а факты сообщить потом продавцам. Мы сегодня целый день таскали коробки с товаром.
У меня мечта-вырваться из бессмысленной зоны. Способы мне пока неизвестны, но я просто хочу это сделать. Пусть моя рукопись попадет к достойным людям, пусть они прочитают мое творение. Я живу на нижнем этаже и считаю, что должно быть свободное развитие личности.
Я очень боюсь глиняных львов, которые сидят за железными прутьями в различных ведомствах, контролируя деятельность своих сотрудников. Эти добровольные организации всем морочат голову, даже бедному министру, когда тот приедет с проверкой, достанется изрядная порция пропаганды. Хирурги дрожат от нетерпения, они украшают свои флаги тайными символами и больничной удочкой ловят какую-то гадость. Это научные потребности, о них прекрасно знает все школьное начальство.
Эти страшные удовольствия формируют разные вредные ситуации, когда высохших противников сумеречных культов просто складывают в корзину для белья. Распространяется массовое веселье, люди смеются без особых причин. Танец с препятствиями, это мои одноклассники придумали. Еще существуют милицейские праздничные мероприятия. Милиционеры доброжелательно стоят в вестибюле, сторожат преступников.
У меня есть неопровержимые доказательства существования волшебных машин. Это вечерние мотоциклы. На них ездят курьеры и их родственники. Они лихо переезжают через песочные ограждения. С ними едут несчастные пассажиры, которые понятия не имеют об инженерных званиях.
Курьеры рассчитали степень грамотности населения и теперь говорят об исторических свойствах народа и о вреде образования. Мотоциклы они получили недавно и теперь стали гораздо быстрей развозить своим хозяевам товарные известия. Они доезжают до какого-нибудь случайного барьера, ставят мотоцикл и отправляются в ближайший магазин. Руководство разрешает им пить вино в рабочее время.
Вот неподвижно стоит одна такая машина. Я подхожу ближе, надеясь на мнимый интеллект курьера. Я вижу прокуренные заголовки домашних газет. Без эмоций, пожалуйста. В строгом городе наступила тишина. Эти явления широко известны публике. Появился курьер, он только что купил бутылку вина. На плече у него-сумка с металлическим гербом. Все говорило о том, что он работает в коллективной организации.
-Я испытываю страх-сказал курьер, он говорил медленно, словно уже был пьяным. -Я испытываю ужас и беспокойство, когда отсутствую, когда не сижу в седле своего верного мотоцикла.
-Я не посторонний-попытался успокоить его я. -Я тоже был когда-то курьером. А теперь я работаю шофером на базе.
-Значит, вы шофер? -он выпучил глаза. -Не подходите ко мне!
-Успокойтесь, я хочу только спросить, я не причиню вам вреда.. .
-Нет, нет! Я уже вытерпел столько неимоверных издевательств от шоферов, я не буду с вами разговаривать!
-Ответьте мне только на один вопрос, -быстро сказал я-Где сейчас находится консервный шар?
Мой вопрос вызвал у него неожиданный приступ рыданий, пришлось даже легонько похлопать его по плечу. В разогретом воздухе, выжженном жарким летним солнцем, появилось изображение крупного таракана. Картинка поползла прямо к курьеру. Мне показалось, что таракан шевелится. Курьер присел, закрываясь руками, но картинка уже растаяла.
В аллее шатались люди, свободные от формальных обязательств, а на крыльце винного стояло какое-то мелкое существо, которое не предпринимало никаких действий, а только повизгивало.
-Наше государство не имеет границ. -сказал курьер, помня о предупреждении. -Пока они держали меня в страшных бандитских подвалах, цивилизация совсем не двигалась. Мне неудобно все это описывать, на меня воздействовали, меня чуть не сделали вагонным рабом. Все это печально. Я все скажу вам. Консервный шар находится где-то в космосе. Я не знаю, где конкретно. Я как раз дежурил в секретном отделе, когда они решили отправить его куда-нибудь в космос. Как только я изучил защитный вид убийства, окружающие стали уважать меня, нужен всего лишь моток проволоки, без проволоки это не получится, проволока входит в больничный комплект.. .
Он был похож сейчас на моих всегда сосредоточенных друзей, которые читали только одну книгу-многотомную астрономическую энциклопедию. На голове у него была солдатская каска, она выглядела очень прочной и наверное, могла бы выдержать любой удар. На ноги он надел великолепные сапоги. Курьер почуял стеклянную безысходность, попрощался и стал садиться на мотоцикл. Он уехал, обдав меня бензиновой гарью.
Уже затихли звуки кухонных падений. Победно играет сухопутная музыка. Столько еще будет совпадений! Столько еще затопчут живых мыслей! Это все индивидуальные переживания, каждый это слышит по-своему. Крутятся подробные валы, словно древние новости. Бригады готовы к работе. Труд-забытая форма отношений, радикальная привычка, активность грандиозных масштабов.
Время сделало отчетливый скачок. Консервный шар не был нужен мне, я просто знал, что это сведения, которые почему-то скрывают.В детстве у меня был мячик, сделанный из старого консервного шара. Я и другие ребятишки играли им во дворе в футбол.