Каста санитаров - это собственно санитары, крепкие мужики в серых халатах, к ним иногда примыкают психи, потому что психам разрешается все. Похожий на стареющего актера, красавец-санитар кричит: "Уроды, на завтрак, пришло время надевать шлем! "Вот это надзиратель! Я привозил их сюда, молодые, они всего боялись, они даже не знали, куда надо идти, стояли на площадке и чемоданы свои не выпускали из рук.
Я никогда не завидовал санитарам, потому что я был шофер, возможность воровать у меня была, да и к тому же я и так мог пошутить над кем угодно в свое удовольствие, помню, однажды я поиздевался над старичком душевнобольным, он ворчал, скорчившись на сторону: "Пуговицы надо застегивать, нельзя говорить плохие слова", а я ему: "Кто-то стоит у тебя за спиной, прогони его". Человечек оглядывался, я толкал его и захлопывал дверь. Я слышал, как у нас дома режут батарею, видел мальчика на дереве.
В столовую меня ведет ленивый интерес, это такое скучное любопытство, а вовсе не голод, мне, наверное, нужно знать, что сегодня дадут в столовой, а может быть, я просто хочу показать, продемонстрировать остальным свое умение есть, правильно держать ложку, не будем сейчас обсуждать, на что раньше была похожа моя жизнь, внутри я нахожусь или снаружи, если честно, это является загадкой для меня самого, но я всегда могу выбрать себе любую кушетку в любой палате, могу приобрести себе лучший ремень и купить лучшие ботинки со шнурками взамен украденных, ну, и полотенце тоже, разумеется. Меня ведь только один раз всего обманули, угрожали судом и заставили подписать бумагу, что я согласен здесь находиться и что я боюсь возвращаться домой. Обстановка тут спокойная, на окнах решетки, сосед говорит отрывисто и убежденно, что он бывший милиционер, вчера на него кричали, потому что нашли блох. Каюты герметичные, аккуратные, здешних учителей очень уважают. Кормят нормально, только вот чай здесь невкусный, и я не могу сразу определить, сколько в нем снотворного порошка. Я сегодня слишком долго смотрел на свои пальцы, мне чудится, что они улыбаются мне, ловкие свидетели моей жизни.
В каюте летают комары, а мы играем в шахматы, играем в карты,в домино, врачи знают все способы покончить с собой, поэтому, если обход, вещи надо убирать под матрас, я много раз видел, что курильщики прячут папиросы, даже непогашенные, себе в носки. Нормально, когда инструктор говорит на мое приветствие: Отстань, пошел прочь! -он знает, что я все равно поделюсь с ним, угощу пряниками. Здесь едет еще старичок-агент, который разбирается в ядах, неожиданно у меня поменялся статус, перевели в другую каюту. Выдали другую одежду, прекратили наблюдение-дороги лечат, а сны освобождают, меня уже научили как управлять главным двигателем, у меня теперь есть своя тумбочка, я уже положил туда учебники, но свой статус я могу легко потерять, это может произойти, если я поругаюсь с санитаром, зайду в чужую камеру, или если я просто возьму и подойду к иллюминатору. Если я это сделаю, меня свяжут, напичкают лекарствами, изобьют.
Лечение также-страх. Диагнозы у всех пустяковые. У кого-то просто болит голова, это из-за полетов, я обратил внимание, когда такие люди спят, они отмахиваются от чего-то невидимого.
Я управляю машиной, мне кое-что доверили, они почитали мою анкету -там есть отметка, как я ездил в институте, мне предлагали плеть, но я выбрал палку, ей удобней бить. В институте я ездил в каких-то запутанных норах, у меня такой был возраст, что все кажется запутанным. На самом деле все очень просто: чтобы не сбиться с дороги, надо ориентироваться на диагональ, которая разделяет пространство. В лабиринте, правда, ее не видно совсем, но я все равно научился водить машину. В институте со мной учились какие-то бестолковые парни из области, они были грубые,с ними было неприятно общаться, но они все-таки стали пилотами, точнее, им как-то удалось сделаться пилотами, сейчас они где-то плавают, в каких-то вагонах, они счастливы, возможно, они даже командуют кем-нибудь или разрабатывают стратегии, а мой подвижный ум не принес мне счастья, хотя нет-я счастлив, когда выигрываю у кого-нибудь в домино. Плохо-я стал совсем равнодушный ко всему, а раньше некоторые люди считали меня гениальным художником, они считали меня гениальным, а я дарил им свои рисунки, я изображал какие-то трагические сюжеты.. .
Я перебрался в комнату с голыми стенами, койка стоит ржавая, умывальник предусмотрен, но его нет, обед хотел подогреть на батарее-батареи тоже нет, есть только труба. Я повесил свою одежду на гвоздь, лег на койку. Над койкой-кнопки обратного хода. Меня научили нажимать их, когда загораются лампочки или звенит звонок. По сути дела, это дополнительная кабина, мне позволено открывать двери и окна.Я слышу, как радостно стучат колеса.
Новички считают, что каждый день принесет свою порцию проблем, это совсем не так, вообще, это глупые непозволительные мысли. Кстати, когда я был новичком, я все время размышлял на разные темы, меня тогда волновали какие-то вопросы. А потом вдруг я перестал размышлять, я сделался средним человеком, который идет в нужную сторону, который уважает власть, который подчиняется. Я ведь уже не хочу длинных объяснений, я согласен на любой ответ, а все ответы обычно даются в кратком логическом изложении, они похожи один на другой, словно сны. Да, я скучный, примитивный, обычный человек, сплю и ем, больше ничего не делаю.
Я записываю в дневник только самые мрачные события, рисую одному только мне понятные символы... По коридору прокатили тележку с углем,в топку везут, сегодня тепло будет, да и поедем быстрее. Когда приедем на станцию, у меня еще останется время, чтобы порисовать, нарисую койки, нарисую учителей, пассажиров. Я давно уже задумал нарисовать большую картину. Я спрятал за перегородкой большой кусок холста, буду рисовать масляными красками, времени будет достаточно, чтобы картина высохла, у меня есть благородное дерево, чтобы сделать раму. Позову друзей, захотят потрогать, а краски растают на пустом холсте.
Я не помню, зачем я пришел в училище. Оно расположено в тихом квартале, в котором живут только старые командиры и полководцы. Мы плаваем, как хотим, где хотим, главное-сдать экзамены. Хочется отстраниться, я закрываю глаза, проплываем брошенные игрушки, нас тоже бросили, оставили, как надоевшую вещь. Быстро темнеет, я включаю свет, ночь тоже привлекательная, она размазана по операционному полю, она тяжело ползет, как поезд. Вагоны-каждый отдельно, в окнах пылает огонек, издалека не поймешь-окна открыты или нет. Наше здание-такое же, утром выгребают мусор, моют полы, делают это радостно.
Читаю скучные рецепты, состав лекарств невозможно понять. На остановках многие выходят, убегают в киоск, если есть деньги. Наше здание окружено забором, но калитка всегда открыта. На скамейке сидит сторож, он пропускает пассажиров. Лето заканчивается, уже кувыркаются мертвые листья. Яблоня роняет мелкие кислые яблочки. Гроза трогает крепкие деревья и телеграфные столбы, а мы у себя слышим разве что тихий шорох. Вчера ночью меня разбудили, спрашивали, как устроена вселенная.Я сослался на старую солдатскую книгу, она была написана какими-то учеными, "все движется, но нельзя понять, что именно, но это точно-все предметы-тела движутся. В принципе, можно это доказать, проследить в телескоп, да вы, кстати, в крайнем случае, сами можете спросить об этом у начальства, все движется, все меняется, как массивное колесо с широким ободом, снятое с грузовика. ". У меня рылись в тумбочке, книжку эту нашли, и, хотя она нейтральная по содержанию, ее у меня отобрали, просто такие вещи держать у себя запрещено.
Еле заметно шевелятся огромные стада, останавливаться нельзя, оглядываться нельзя, нарушителя просто затопчут. Коровы идут по грязи, на это жутко смотреть, пастух улыбается. Мелькают деревенские домики, колодцы, одинокие деревья.
Мы едем, едем стремительно, машины движутся гораздо медленнее нас, кажется, что они замирают на месте, детские автомобильчики с пьяненькими шоферами. Куда мы едем-неизвестно. Мы везем редкие технические документы, иногда страшно даже подумать, какого уровня секретности, еще мы везем большой запас бутербродов.
Завтра будет баня, нас поведут в подвал, там раздевалка и душевая, одежду с нас снимут, повесят ее на крюк, санитары включат душ, горячие тяжелые струи. После душа все обычно идут в ремонтное помещение. Все вроде бы хорошо, но я почему-то не люблю мыться здесь, темно, сыро, учителя постоянно подстегивают.
Я существую, иначе ничего не получится. Пока только так. Мои товарищи сидят над учебниками, они подают мне сигналы, что некоторые уже свихнулись-слишком много понятий, слишком глубокие знания. Во всяком случае, мы достаточно вооружены. Раньше я считал, что профессионалов остались считанные единицы, а вот теперь мне понятно, откуда у врагов взялось наше секретное оружие, я просто недооценил своих соседей.
Идет дождь. Сигнал тревоги. Бегают раздетые люди, хмурятся, стреляют холостыми, копают окопы, разбрасывают песок, своего полигона пока что у нас нет, нас пускают к себе наши друзья. Преодолеваем все барьеры, выполняем все приказы, а потом маршируем с чувством выполненного долга. Главный врач улыбается нам. Я слежу за дорогой.
Банный день. Мы не знаем, как избавиться от воды, просачивается сквозь щель в корпусе, вещи не успеваем сушить. Я смотрю в главный иллюминатор-светофор едва виден, наконец, заткнули щель. Все расходятся по каютам. Сегодня на обед-рыба. Дно очень близко, вода мутная, очень много ила, проплывают водолазы, все они зачем-то берут с собой медные сосуды и стаканчики из бумаги.
Я инженер, я талантливый инженер, я конструктор, в конце концов, поэтому мой обычный день-это еда, прогулка и сон. Я купил себе пулемет, зарядил, поставил его на тумбочку, я готов понести ответственность за убийство. Я борюсь с беспорядком в комнате, насколько хватает силы воли, мне стало трудно заставлять себя, какая-то апатия вдруг... Форточка открыта-лесной прохладный воздух, у меня много патронов. Внизу старухи собирают ягоды, а мужички-окурки. В нашем районе живут, в-основном, воровские семьи, но иногда встречаются приличные люди-профессора, врачи, строители, ювелиры.
Я страдаю от глупости, от элементарной глупости. Помимо всего прочего, в тумбочке у меня лежит учебник"Как бороться с бандитизмом". Брошюра весьма полезная, но какой-то дурак вырвал из нее половину листов.
Вообще, я наблюдаю за окружающими и вижу, что некоторые студенты пытаются прогуливать уроки, а делают они это потому, что им хочется вырваться из училища. Я же с самого начала убедил себя, что я должен здесь остаться. Экзамены я не спешу сдавать, все как-то откладываю на потом, работаю сейчас над важными мировыми проблемами. Не все понимают, что я делаю, я и сам не всегда понимаю, но я знаю-грузовик везет необходимый для страны груз, это очень важно.
Начальство ругает меня, когда я останавливаю у какого-нибудь магазина-приходится думать, что купить, я все понимаю, денег выделяют мало, а товара красивого, привлекательного много на прилавках-глаза разбегаются.
Меня сегодня вызывали в ремонтное помещение. Трубы, провода, приборы -я уже забыл, для чего они предназначены, но делать нечего, стал ковыряться, инструменты у меня были с собой, обычно я их не беру, а в этот раз захватил, поковырялся, наладил систему. Вроде, заработало. Это очень аппаратура мощная, лампочки тут мигают и еще я заметил какие-то хитрые устройства. Если честно, я до сих пор не могу сообразить, зачем нужна вся эта техника. Мы, водители, иногда обсуждаем между собой разные веселые эпизоды. Однажды мы все стояли в гараже-все это происходило в действительности, все это легко можно проверить, стояли в гараже и вспоминали случай, как наше руководство искало один важный документ- перерыли все отсеки, перетряхнули весь багаж, обыскали всех сотрудников и всех пассажиров, а все равно не нашли тогда ту бумажку.
Лето, над арбузами летают желтые липкие пчелы, в слуховые квартиры въезжают новые жильцы, их будут подслушивать, ими будут управлять, как старухи управляют своими песиками, крошечными собачками на поводке. Лето, а торгуют шерстяными шарфами, теплыми шапками;продают роговые очки-не знаю, для кого. На прилавке лежат приборы, которые делают других глупее, делают из умного человека дурака. Можно передавать по проводам страх или внушить интеллигентному соседу, что он хронический больной, сумасшедший, алкоголик, что ему надо лечиться,я долго рассуждал, зачем, так и не понял. Уже не хватает ума. Поглупел отчего-то. Грустно, а ведь мне скоро доверят главный тормоз. Стану почти что министром пропаганды.
Сегодня посетил библиотеку, все оказались в отпуске, была только уборщица, она сжалилась, пустила меня, она меня давно знает, я часто приходил раньше. Я посидел у окна, почитал энциклопедию, это только так называется-"почитал", строчки прыгали у меня перед глазами, в голове- незавершенные мысли. Соседи, наверное, торжествуют, добились своего, где-то раздобыли микрофоны и теперь воздействуют на меня по ночам, регулируют, чтобы не был слишком умным. Им со стороны виднее: это ведь все субъективно, в конце концов.
А я тем временем готовлюсь управлять главным тормозом-это тяжелая, серьезная государственная работа, много тренируюсь, хожу в специальный зал;достал литературу, читаю.
Мой лучший друг уехал к себе в район, копает картошку сейчас, ранняя, молодая, очень вкусная. А у меня еще не съедена старая и кроме этого, у нас в училище вдруг закончились мешки;урожай планируется большой, а мешков под картошку не хватит, придется рыть новую огромную яму под хранилище. Ребята научили меня, как находить в земле монеты-можно даже обходиться без миноискателя.
Мне сегодня разрешили надеть мой костюм, вручили мой старый портфель. Сегодня произошло еще одно событие, я очень доволен-из моей кабины, наконец, вынесли койку, а вместо нее внесли настоящий кожаный диван. Диван-это шикарный подарок, правда, он чуть-чуть продавленный, но диван все равно лучше, чем ржавая кровать. Стало удобней дотягиваться до кнопок. В этих работах было задействовано несколько служащих и один бухгалтер.
Вышел из палаты и пошел в аптеку за лекарствами-хорошо, что позволили врачи, они берегут меня. Я считаю, что врачи просто по-своему дурачатся. Они долго стригут больных перед операцией-мозги-дело нешуточное, а потом торжественно выписывают рецепты, или мрачно и неразборчиво черкаются в бюллетене. Соседям опять же хорошо-я становлюсь нормальным человеком. Мой врач успокаивает меня, когда я задаю ему вопросы, показывает мне блестящий молоточек.
Сегодня мерялся силой с одним учителем-крупный дядька, он здесь для того, чтобы окончательно стать инвалидом и потом бесплатно кататься. Я победил его-не зря же я тренируюсь каждый день-бегаю в тренажерном зале и читаю книжки. Мы с ним обменялись телефонами, у него влиятельные друзья, я надеюсь, они повлияют на моих соседей, застрелят их, что ли, сам я пока не могу стрелять сквозь бронированную стену, да я и не знаю, куда надо целиться. Скоро я куплю себе прибор, чтобы можно было видеть врагов.
Направление выбрано правильное, колеса мягко шуршат, мои руки онемели, я держусь за поручни и смотрю"угасающим взором"в окошко, потому что едем очень быстро. Все кружится, пришла медсестра, делает мне укол. Я говорю ей тихо"когда-нибудь вы убьете меня", а она говорит"это лекарство". Все равно умирать.
В голову лезет всяческая ерунда, иногда только бывает что-то оригинальное, голова гудит, я ее обернул мокрыми бинтами, а она все равно гудит, стал ходить только по освещенной стороне-все равно продолжает гудеть. Неожиданно мысль-гадкая, как все мои мысли(я ведь предпочитаю не думать совсем-поступаю, как мне велят начальники, думаю иногда, заставляю себя, думаю через отвращение) , так вот, возникла мысль,я согласен, вполне дурацкая-надо увольняться с должности шофера.
Подожди, а кто будет уносить на базар трофейные вещи, кто будет смотреть на небо и мечтать-у них ведь больше никого нет! А кто будет разгружать лопатой щебень? И еще-кто будет гоняться за конвойными солдатиками с пулеметом, грозить-никто, кроме меня, так не умеет. Я не говорил еще? -нас ведь солдаты охраняют и бывшие матросы- открывают, закрывают двери, проверяют решетки, чтобы преступники, то есть мы, никуда не убежали. Ночь-самое трудное время, это за границами моего сознания, прочитайте эту фразу еще раз, но только внимательно, пожалуйста.
Таким образом, я во всех деталях рассмотрел случайную мысль свою (насчет увольнения с должности шофера) , а потом отправился на почту, хорошо, что почта находится прямо за моей дверью. Я спокойно отправил телеграмму другу, чтобы не спешил с уборкой картофеля, кстати, поздравил его с богатым урожаем.
Снова пошел дождь, бежит по асфальту холодная вода, она попадает в кладовку, льется в каюты, уже размочила почти все наши сухари-их надо будет снова сушить. Промокли спички.
Я уверен, что в лесу сейчас тихо. Начальник смотрит мутными глазами на мокрый асфальт. Я все понимаю, это неуместное замечание, но для меня всегда было загадкой, что же все-таки думает наше начальство, когда стоит такая тишина в лесу. Нет, я, конечно, примерно представляю, что начальство думает, даже знаю, что у него сейчас в голове, начальник сейчас выбирает, кого надо наградить за победу на фронтах, а кого надо казнить с позором. Кто-то из членов команды наверняка понесет ответственность за то, что вся палуба была залита водой, а кто-то сядет за это, я уверен, обязательно сядет.
Начальник постоял еще немного на борту и пошел в отдел кадров, будет там играть в домино, пить горячий чай с лимоном, будет возиться с бумагами. Это правда.
Гаснут бортовые фонари, они плохо привинчены, их качает ветер. Приезжают тетки, на ногах у них-резиновые галоши, они несут тяжелые сумки, ведут детей, переносят их через рельсы, а детишки ступают, шлепают по лужам, брызги летят. Вышло солнце, больных вытащили на прогулку, все дышат, забывать уже стали, как пахнет воздух, на траву смотрят, как на чудо. Немного постреляли по мишеням, потом сняли шапки и постояли так.
Я все время говорю о смерти, от меня сразу все уползают, но ведь это очень важный разговор, иначе зачем приготовлены гробы, зачем собирали деньги на похороны? Нам приказали ценить жизнь, а что мы знаем о смерти? Я оглядываюсь вокруг. Мятые лица. Пижамы, словно в госпитале. Музей какой-то устроили здесь, это все психиатры виноваты, ходят, лязгают шпорами, они виноваты, точно, доблестные наши психиатры. Они словно фокус какой-то всем показывают, всех связали веревками. Вон в кресле сидит спокойный человек, убил свою сестру, так они его привязали за шею и хлеба не дают на обед. Вы скажите мне, какая болезнь у этого парня, а то никто не понимает, что происходит.
Вчера, я чуть не забыл, наше идиотское начальство велело мне сократить всю мою агентуру, это невообразимое скотство, мне ужасно обидно, потому что все эти люди-мои друзья, они так замечательно научились исследовать человеческую природу, я еще планировал сколотить группу диверсантов, бойцов, все они в прошлом отличные солдаты, а вот- такая неприятность-не дают мне.
Думаю, я не разболтаю никаких секретов-это сейчас я мирный шофер, а раньше я ведь был в армии. У меня никогда не было никаких происшествий, и вот сейчас требуют, чтобы я сократил агентуру и ни с кем из этих людей больше не общался. Куда я их пошлю теперь-воровать на вокзал?
Наверху, прямо над моей головой, двигают ящики, наверное, придется все-таки выгнать главного надзирателя, он, похоже, совсем перестал выполнять свои обязанности. Раньше это был самый обычный студент, он жил в нашей комнате, мы разговаривали с ним, не замечая его каких-то способностей, просто разговаривали, как с обычным человеком, тогда он избил одного из нас, его переселили, он стал жить в отдельной палате, дежурить по ночам, очень быстро сделался главным. Я его выгоню, надоело слушать, как двигают ящики, к тому же, он не делает совсем ничего, днем валяется на кровати, а ночью в коридоре сидит.
Расскажу немного о пассажирах. Это беззаботные граждане, они стоят или играют в мячик, иногда помогают студентам в их борьбе с наукой.У пассажиров-лица чрезвычайно рассеянных людей, однако у них быстрый живой ум, они быстро оглядывают салон, они быстро реагируют практически на любую ценную вещь, у них огромные чемоданы, в которых может поместиться все, пусть это не оскорбит случайных посетителей из генерального штаба.
Пассажиры ходят в свитерах, или одеты в гимнастерки-я все равно их узнаю-они никогда не расстаются с чемоданами, и еще-они никогда не сходят ни на одной станции, можно их сколько угодно приглашать выйти, а они только будут озираться по сторонам. Я полагаю, что станция вызывает у пассажиров какую-то тревогу, возможно, они боятся милиции. Кстати, есть очень красивые станции, особенно центральные, мраморные колонны, специальные помещения для драк, золотые урны, деревянные скамейки-все это способно поразить любое воображение, но я заметил, что даже эти станции наши пассажиры почему-то не любят, просто даже избегают их.
Сегодня меня попросили заменить несколько шестеренок в боевой части, но шестеренки у меня кончились, правда, была еще где-то коробка с запасными, я обещал посмотреть. Вообще, я сомневаюсь, что коробка есть в наличии, скорее всего, ее украли пассажиры.
Мы кормим их, даем им питание, суп, компот, иногда их бьют санитары, но это не помогает.
Меня упрекают, что я не способен заполнять дневник происшествий, или вести какой-нибудь журнал. Более того, когда на кухню ко мне заглядывает один известный писатель-за огурцом-говорят, что я угрожаю ему ножом. Да, я действительно плохо пишу, у меня скверный почерк, я не умею выразить свои мысли. Я вырос на улице, где постоянно звенят бутылки, а в детстве мне все время давали таблетки, чтобы уменьшить головной мозг-когда я родился, у меня была слишком большая голова, все городские пьяницы всегда удивлялись, они свистели от удивления и пропускали свою очередь в магазин.
Я сейчас точно не вспомню, на каком этаже сидят хирурги, я ведь, если откровенно, не помню даже, кто мне разрубил голову, вообще, у нас в училище-каждый специалист по этому вопросу. Память мою точно размыло химией разной. Остались только какие-то механизмы, остальное-чисто, гладко и неподвижно. Я сверху, не думаю совсем.
Ко мне сегодня, кажется, приезжали. Привезли мне целый мешок всяких подарков, санитар видел, как я убрал все это в холодильник. У санитара здесь-свой кабинет, кроме этого, у него отдельный вагон, он добился этого сразу, как только пришел сюда. Этот человек вызывает у меня восхищение.
Сторож принялся валять дурака-он хочет, чтобы ему платили больше денег, иначе, говорит, я перейду в общий кузов и буду жить там. Он утверждает, что это он сам придумал, что эта мысль пришла к нему очень давно, но руководство считает, что его кто-то научил так сказать, кто-то из наших студентов, причем совсем недавно.
У нас есть очень сильные лекарства-ходит теперь с синяком и прекрасно работает. Для нашего училища такие случаи-большая редкость, это позор, когда человек отказывается работать, поэтому каждое такое происшествие рассматривается отдельно, приглашается специальная комиссия. Я ехал однажды в кузове, он переполнен людьми, они везут свой багаж, подушки, швейные машинки, чемоданы. Не знаю, чего он так стремился туда. В кузове давка, шум, а место сторожа-очень тихое, комфортное, кроме этого, дают особо калорийный паек, есть возможность спать, предоставляют сторожевую собаку.
Еще я хочу сказать, что мы все, даже начальство, питаемся из одного котла. Котел в данном примере символизирует государство, а у сторожа-своя, собственная миска. Он индивидуально сидит в стороне и поедает свой рацион, таким образом, он вроде бы к нам не имеет никакого отношения. Но это только так кажется. Сторож-важная часть нашего аппарата, мы пропадем без него, не будет порядка или все просто раскрадут.
После того, как сторожа восстановили на его законном месте, он пообещал поставить в кабине насос, чтобы в камеры можно было подавать свежий воздух. Где он его возьмет-неясно.
Принесли свежую газету, раскрываю ее, ученые рассыпают свои восторги насчет цивилизации. Я не разделяю всей этой дикой возни вокруг будущего, да, будет замена одной формы другой, одного механизма другим, одного метода другим, одного человека другим, но рано или поздно даже самые отсталые студенты возвращаются с прогулки, только чтобы успеть на лекцию. Если бы мне заплатили достаточно денег, я бы самым качественным образом предсказал бы, что ждет нашу цивилизацию в будущем, какими будут дороги, во что превратятся машины, люди, какими станут цены. Я ведь ничего не выбрасываю, в отличии от некоторых, я храню у себя дома образцы человеческой глупости и человеческого ума, модели машин, товарные и ценовые графики, каталоги, политические речи, календари. Я постоянно анализирую все это, я выработал свой оригинальный математический способ анализа и уже сумел предсказать множество разных событий. Вообще, как мне кажется, любая наука-это выработка способности угадать то или иное название, размер, состояние, позицию, координату. Люди учатся, они тренируются. Все достаточно просто и зависит в известной мере от добросовестности. Можно понять какое-нибудь направление и вмешаться в процесс-его можно ускорить, замедлить или отклонить. Кстати,я заметил, что конструкторская мысль уже давно могла бы стать чем-то законченным, принять свои окончательные формы, но вот что-то ей словно мешает.
Однажды я довольно точно предсказал развитие искусства в нашем училище-здесь существовала какая-то бедная музыка, еще студенты черкались на партах. Соблюдались также некие бюрократические традиции- поставили кадки с растениями, телевизор-такое было искусство. Я очень верно все тенденции понял и угадал, каким оно станет потом, наше искусство.
Может показаться, что искусство-это набор рассуждений, схем,в той или иной степени подробно что-то отображающих. Считается, что на искусство влияет настроение автора, погода, быт. Искусство часто воспринимают как нечто среднее между внешним и внутренним, что можно или нельзя сразу постичь.
Я тщательно проанализировал все эти дела и пришел к выводу, что примитивное студенческое искусство должно стать более примитивным, тогда оно приблизится к настоящему искусству.
Здесь хранится множество произведений искусства.Я удивляюсь, училище можно было бы назвать складом, а склад потом можно причислить к училищу, но этого почему-то не сделали. С нами учатся дети, для них училище, как начальная школа, они разбираются в чертежах, картах, читают надписи. Им преподают историю, географию, математику, литературу, их учат петь, учат рисовать. Их матери одеты в пестрые взъерошенные кофты, у них сережки, бусы, кольца. Матери у этих ребят быстрые и жестокие, в этом можно как-нибудь убедиться, подойти и что-нибудь у них спросить, задать им любой вопрос, просто для интереса, они вам такое ответят.. .
Не надо только понимать искусство вот таким образом-вот здесь у автора были колебания, тут он переживал определенный период в своей жизни-не надо этого делать, очень прошу. Починили, наконец, энергетическую башню, теплицу скоро запустят, мотор. Наших отправили за бензином для мотора, потому что проверили, а бак оказался почти пустой.
Рабочие ходят по палатам, выпрашивают чай. Чая мало у всех, но с ними делятся. Там, где нужно, они стучат по батареям. Рабочие учатся на вечернем отделении, многие из них способны за очень короткое время разобрать дизельную установку, на них надеты новенькие кожаные комбинезоны и сапоги, чтобы не скользили ноги на лестнице. Вчера мне позвонили сверху, интересовались, готов ли я. Я ответил, что пока еще нет.
Ставлю контейнеры для мяса, точнее, помогаю ставить, размером они похожи на типовую домашнюю ванну. Весят чуть больше, несколько человек уже надорвались от тяжести. Двое малышей принесли бензина в канистре, но этого количества мало, даже для того, чтобы запустить обычный двигатель внутреннего сгорания. Где взять больше-этого никто не знает, а все наши цистерны, все наши бочки-пустые.
Сегодня распределяли ковры, я чуть было не взял себе самый лучший ковер, но самый лучший ковер надо всегда отдавать начальству, отдал без сожаления, а себе взял не такой уж и плохой, как выяснилось при дальнейшем осмотре.
Дети на помойке играли, обнаружили резервуар. Пытаемся открыть- вдруг в нем окажется топливо. Крышка очень плотно закупорена. Начались какие-то суетные дни-вдруг, ни с того ни с сего, привезли выключатели и щетки для обуви. Наше руководство, как всегда, не имеет к этому никакого отношения-ходит с таким видом, будто его это совсем не касается. Наконец, раскрыли резервуар-топлива в нем нет.
Неряшливый старик сидит внизу на грязной скамейке, говорит, говорит, говорит какие-то умные слова, может быть, у него получается хорошо, но я же вижу, что он это делает от скуки, как люди иной раз от скуки сбрасываются с пешеходного моста. Люди уже проснулись, уже кричат старику: "Да заткнись ты! ". Старик этот-изобретатель, он придумал прибор, чтобы мерять время, это изобретение он тоже от скуки сделал. Это вовсе не часы, этот прибор громко стучит или же работает бесшумно, но выглядит он очень величественно и в то же время так небрежно, что сразу начинаешь верить в его предназначение. Граждане покупают и ставят его у себя на кухне. У старика их много с собой, большой мешок.
Он как-то пожаловался мне: "Прослушивают телефонные разговоры, наблюдают сбоку, снизу, наблюдают с крыши в бинокль, при этом они еще за собой следят, чтобы вниз не улететь. За моим знакомым гоняется скорая помощь, а я изобретатель, я не понимаю, что нужно этим типам... "
Скорее всего, его боялось правительство, или просто не ценили.У него не было дров, чтобы топить печку, поэтому он торговал своими дурацкими приборами. Он совсем растерялся, не знал, что будет дальше, хотя уж будущее цивилизации, я думаю, он запросто смог бы предсказать. Его документы устарели, его могли арестовать, но он как-то жил, ходил в контору за талонами на хлеб, ему давали эти талоны, вынуждены были давать. Талоны он относил в коммерческий ларек, покупал себе хлеб, это было страшно дорого, но что ему оставалось делать. Он редко вылазил из своего отсека, я сам из своей норы редко когда выбираюсь, так что я этого человека отлично понимаю.
Все наши сейчас только и думают, где бы найти горючее. Кое-кого отправили на поиски, а нам сегодня преподавали курс"Власть и культура", откуда-то приехал новый учитель, он много говорил,я записывал, было очень интересно, но, к моему стыду, в тетрадку мою поместилась только часть из его выступления. Кстати, многие хотят потом собрать даже конференцию по этому вопросу. Мы впервые увидели компас, он привез его с собой, показал нам. Компас-хорошая штука, оказывается.
Нас уже обгоняют велосипеды, нельзя допустить, чтобы училище остановилось. Едем только благодаря инерции. Пешеходы отсутствуют- боятся. Может быть, замедлить окружающих, чтобы быстрее поехать? Снова дождь капает, льет свои капли осторожно. Сторож спрятался от дождя в сарай. А наши все ищут горючее, звонили с какой-то базы. Пока нет. Опять играем в домино-сплошная математика, я несколько раз выиграл, ровно столько же раз проиграл. Мне по секрету сказали, что новый учитель с компасом и старик-изобретатель с приборами-одно и то же лицо, это артист, он постоянно жил в гриме, ходил с приклеенной седой бородой,а потом ему надоело, тогда он оторвал бороду, смастерил свой компас и явился в класс. Есть вероятность, что это шпион. Как же я его не узнал?
Топливо найдено, уже залили в бак, объявлен праздничный день, нескольким людям выдали деньги, мне, кстати, дали тоже. Это премия за работу. Деньги какие-то пыльные.
В коридоре сегодня встретил генерального директора-в мятом пиджачке, он ходил и вкручивал лампочки. Сегодня должны прийти из антенной службы, регулярно приходят, что-то пишут к себе в блокнот,у меня укрепили вместо люстры какой-то ствол металлический со шлангом, прямо наверх прицепили, на потолок, какая-то масляная штука, не знаю даже зачем она. Самое удивительное-они каждый раз приходят и выясняют одно и то же.
Сегодня из училища выгнали самого маленького студента, он был очень грамотным, но я ему ничем не мог помочь-какие-то магниты вечно тянули его за собой, он был худой и необыкновенно слабый физически. Когда он вернулся с прогулки, ему вышвырнули на лестницу все его вещи и еще выписали штраф за то, что кровать у себя в комнате расшатал. Хочу сказать, что он только пообещал отомстить, так сразу же споткнулся на лестнице, заплакал и ушел. Да здравствует училище! Да здравствует питание! Да здравствует невозмутимость преподавателей!
Ему сочувствовали многие у нас, но боялись, что не сдадут экзамены, просто ходили хмурые и еле слышно ругали начальство.
В этот день была очень густая каша. Нашему художнику велели нарисовать плакат, чтобы был урок для всех-"Не проявляй инициативу и не порти общественное имущество"-совершенно никакого развития, как в детском саду.
Готовят к выписке одного очень хорошего человека, он называл медсестру бабушкой, а всех нас помнил по именам-Министр обороны, министр финансов, министр культуры, министр пропаганды и так далее. Он работал в столовой, а спать его положили в коридор-ему приходилось вставать очень рано. Меня он всегда предупреждал, когда еда была отравлена, мы дружили с ним. Ему часто ставили капельницу и он от нее падал в обморок каждый раз, он уже все вернул врачам и передал свой пульт другому человеку.
Кстати, он рассказал мне однажды, что это старшая сестра утащила мой ремень. Она передала его своему любовнику, мастеру спорта по боксу, который сразу же скрылся в неизвестном направлении, чтобы я его не побил. Я слышал, что этот мастер угнал наш бульдозер. Не надо мне ничего объяснять, сейчас нет машин такого типа, он может ездить по любой местности.
Меня назвали лучшим психологом в училище-я загордился, но я не врач, поймите, я просто хорошо знаю людей.
Это уже стало историей. В нашем блоке жила группа поросят, так вот, однажды они решили убежать, а все они были заняты в очень важном и секретном производстве. Вначале сходили на костер, на прогулку, а потом убили охранника и отправились по домам известными только им тропинками. Вся сложность заключалась в том, что некоторые из них, самые умные, были из области. К нам следователь приезжал, всех беглецов вернули сразу, а с областными пришлось повозиться, потому что далеко живут,с милицией очень было трудно связаться в тех районах. Но все попали в наблюдательную, теперь колотят в стену. Все дело в том, что начальство, оказывается, знает, где кто живет. Когда поступаешь сюда, заполняешь ведь какие-то бумаги, ведешь беседы, все хранится, все записывается. Попутно следователь возбудил уголовное дело по факту кражи спирта из процедурного кабинета, куда имела доступ только старшая сестра. Она была пьяница, все об этом знали.
Так вот, я уже заранее знал, что все именно так и будет- интуиция. Поросята просто обязаны были убежать домой-я судил по их поведению, они практически не изменились за время работы здесь, их личности совсем не развивались-мне это было знакомо, я раньше ведь тоже все отрицал.
Мне принесли бандероль, доставили из эшелона, адресовано мне, странно, очень странно. Я не знаю, от кого она могла прийти. Конверт почти не поврежден-таможенники очень аккуратно работали. Обратный адрес не указан. Беру ножницы, открываю-ничего нет. Какая-то нелепая шутка, кто-то надо мной пошутил. Кто же это мог быть? Что мне хотели прислать? Формально рассуждая, эту бандероль могли прислать из какого-нибудь далекого города и пытались прислать, ну, например, книгу.А адрес просто стерся от времени.
На чердаке поют песню, которую сочинили в соседней зоне-хочется заскулить, молодцы ребята! Нет ничего лучше творчества. Я, например, очень люблю современную драматургию, сам писал одно время для театра, но артисты не понимали мой почерк, и мне пришлось прекратить. Кстати, критики были в восторге от моих спектаклей: "Посмотрите, артисты стоят, как манекены, не двигаются с места! Что это за пьеса такая? "Билеты были очень дешевые.
Неожиданно вспомнил случай. У прокурора сын работал хранителем информации в пенсионном фонде, он договорился с друзьями, они помогли ему проникнуть к нам. Он всем объявил: "Огромное вам спасибо за нашу нищету. У меня есть чувство, что мы больше уже не те бандиты, которые грабят или убивают, а вот послушайте меня-мы самые настоящие бандиты, берем чучело кота, набиваем его электроникой, садим на дерево перед чьим-нибудь домом, он мяукает и подглядывает в окна"Потом это сообщение даже передавали по радио.
Какое же это было время? Не могу ответить точно. Ну, это было приблизительно тогда, когда женщины все были унылыми, невзрачными, а их мужья дарили им свадебные духи с запахом пластмассы. Это было время, когда все вдруг начинали стучать в кабину водителя, отказывались куда-либо ехать-сейчас так обычно поступают, если не нравится маршрут. Раньше тоже, наверное, существовали какие-то правила.
Я был сегодня на базаре, хочу купить себе водолазный костюм- маску и ласты, я рискнул, записался в бассейн. Пока я ничего не нарушил, у меня все в порядке, правда, был один раз на курорте. Маски нигде не видел. Ночью сделалось холодно, все спали в телогрейках. Как я отважился записаться в бассейн, ведь я не умею плавать? Начальство спит в шубах и кашляет от ветра. События куда-то спрятались. Поймали на улице какого-то щенка и отправили на допрос, а потом-в наблюдательную. Адвокат ему не полагается(из-за возраста). На суде вдруг выяснилось, что к этому щенку приходила антенная служба, а еще раньше ему принесли посылку. Судья хлопал в ладоши от счастья. Я вспоминаю, что у меня тоже что-то такое было.
Я все боюсь стать рабом собственной тупости. Привели ко мне маленькую девочку, просят, чтобы я ей сделал массаж. Родители ее уже несколько раз сегодня приходили. Я объясняю им, что нельзя так часто, ребенок может заболеть. Они настаивают, уговорили меня. Я делаю массаж, а они стоят, учатся.
Меня предупредили, чтобы я доверял только тем больным, кто лежит здесь давно, все другие могут оказаться провокаторами. В городе празднуют день моего развода. Вчера у почты стояла огромная толпа, участвовала в конкурсе, люди размахивали ручищами, отвечали на какие-то простые вопросы и получали свои призы. По идее, я должен бы в этот день грустить, все-таки в этот день я развелся с женой, но я тоже отмечал праздник, правда, на своем рабочем месте.
Ребята поймали во дворе электрического кота, он сидел на дереве. Они уже хотели ему оторвать хвост, а он вдруг сказал им: -Ложитесь в больницу. -Зачем? Лечить нервы? -Нет, выдирать зубы.
Очень торжественная церемония, когда выносят флаг. Нас выстраивают во дворе, мы неподвижно стоим. Мы все искренне поклоняемся нашему растрепанному флагу, которому на самом деле очень много лет. Знамя нашего училища! Седой директор стоит в стороне, смотрит, кто как себя ведет, кто улыбается в строю, а мы все хором поем гимн, В руке у директора-золотой кнут, так положено, потому что директор здесь олицетворяет власть.
Потом директор садится на скамью и рассказывает нам историю нашего училища-это интересно, пожалуй, только для новичков. Я все это уже слышал много раз, но я спокоен, не нервничаю, остальные тоже стоят спокойно. Мы стоим словно часовые, ждем барабанщиков, чтобы приступить к работе. Во дворе нашего училища проведены разноцветные линии, чтобы можно было маршировать и ездить на коляске, в некоторых местах роль разметки выполняет чахлая от копоти трава и специальные колышки.
Гром барабанов всегда эхом отдается в моей голове, это тоже момент торжественный, но когда я услышал барабан впервые,я испугался, подумал, что началась война.
Директор наш-очень наблюдательный мужик, у него какое-то поразительное чутье, он агрессивный, и еще я хотел бы сказать: он свободен от всякой логики, поэтому с ним ни во что нельзя играть, он обязательно выиграет, любой ценой, любым способом, но выиграет.
Этот пожилой капризный человек когда-то закладывал фундамент нашего здания. Теперь он издевается над сотрудниками;это нужно, чтобы обозначить территорию, он пишет какой-нибудь приказ, чтобы мы полили цветы или поставили мебель у него в кабинете.
Директор-это великий человек, но кое-что он постоянно упускает из виду. Дело в том, что им очень ловко манипулирует главный врач, он пользуется тем, что ему известны все мысли нашего директора. Директор хочет, например, сжечь кого-нибудь, а врач делает целебный соус, или вообще прячет куда-нибудь того человека. Такое было уже несколько раз.
Сегодня под колеса чуть не попала старуха, она только каким-то чудом сумела увернуться. Старухи постоянно нарушают правила дорожного движения.
Главный врач сразу же сказал мне: "Насколько мне стало известно, погибают сейчас только те старухи, которые слишком много знают о секретных лучах. То есть, я хочу сказать, они все равно погибают, ничего с этим не поделаешь. Куплю стиральную машину, продам квартиру и так далее. Вот о чем, в-основном, думают наши граждане. Этой ерундой забита голова почти у всех, я же не телепат, в конце концов. А старухам просто нужны приключения, так же, как нашему директору. Он ведь на месте не сидит, хотя в кабинете у него такое кресло, как будто он у нас министр железнодорожного транспорта. А вы хоть знаете, сколько ему лет, нашему дорогому директору? Ему уже очень, очень много лет. Я помню его, когда он еще мальчиком подметал улицу. Смотри мне в глаза, я говорю, директор подметал улицу, ты слышал, что я тебе сказал? Сюда смотреть! Я бы так и умер, а не нашел бы эту штуку у себя в комнате, ты понимаешь меня? Это чистая случайность, считай, что мне просто повезло... Сверлил стену... Абсолютно случайно обнаружил... Сначала подметал улицу, а теперь возглавил нашу контору. Я прекрасно знаю, что он хочет дальше, мне известно все, что происходит в его голове, все планы. Этот свет по ночам, этот покровительственный тон, он совсем потерял совесть,а начинаешь с ним говорить, он переводит разговор на другую тему. Тот раз я пришел к нему, у людей валенок не было, надо купить, так ты пошевелись, сделай что-нибудь, а он-хоть бы что! Совести, совести у него совсем нет! Для коллектива-ничего не хочет! А раньше! Вот поэтому я вам и говорю, молодым-надо спешить, пока молодость, пока ясная голова, но не нарушать правила... Я тут встретил своего друга, сутулый стал, седой, я его сперва не узнал, очень сильно постарел, я подарил ему свою визитную карточку. Вспоминали старых лаборантов... Мне вот подумалось- если я буду слишком мягким-они пробьют во мне дыру или возьмут и на части разрежут, надо быть твердым! Мы же имели дело с такими скоростями, что страшно даже сказать! Я на заводе делал автоматы для газированной воды, сейчас их землей засыпают, вот видишь, они оказались бесполезными для народа, а мы же тогда не знали, трудились... Слышал, опять избили санитара? Прямо на посту... А нам ведь запретили дубинки использовать и наручники. А раздевалку как охранять прикажешь? Там ведь одними кулаками дело не обойдется. У меня -молодая жена, я не собираюсь ее делать вдовою. Почему я должен?И детей своих оставлять я тоже пока не собираюсь. Вы что же хотите, чтобы я сидел дежурил совсем безоружный? Нет уж, спасибо большое, я ведь ученый, с юных лет работаю в больнице, я знаю, я прекрасно знаю, что может произойти. Для меня-это нравственный предел, в конце концов."
Внизу зашумели, собираясь на ужин, студенты, главный врач встрепенулся и строго посмотрел на меня. "Вот так! Понятно?"
Я специально не называю его настоящего имени. Когда-то это был веселый человек, он сочинял детские песенки, сказки и параллельно снимал кино, это были смешные фильмы, очень смешные. Он многим помог убежать отсюда, всем давал свое чудесное средство. Позднее я познакомился с его супругой, она оказалась роскошной женщиной, в прошлом-медсестра. Сюда она перешла из соседнего ведомства, там ей приходилось воспитывать детей. С мужем она никогда не ссорилась, ждала его с работы, часто стряпала какие-то пирожки на переполненной кухне. Я спросил ее, почему ей так нравится здесь, она ответила мне: "Здесь более концентрированная жизнь, чем у граждан, которые обитают снаружи. Вон они ходят с пустыми глазами-вы посмотрите только. "Это была их частная жизнь, рождались дети, пьяные соседи истошно кричали за стенкой-он был очень деликатным, нежным, внимательным мужем-он старался оградить свою собственную семью от постороннего, от чужих голосов, от влияния родственников. Он сумел подняться, вырваться из бесконечных ночных дежурств-за это ему пришлось дорого заплатить, его спрятали от семьи в каком-то подвале и он только иногда мог звонить оттуда жене и детям, а вот когда его утвердили на должности главного врача, тогда они снова стали вместе.
Прибежали ребята, они видели, как в магазине какой-то мужик покупал нож. "Его надо задержать! Позвонить в милицию! Это убийца! Он так примерялся, взвешивал его в руке... "Я успокоил ребятишек, сказал, что этот мужик просто машинально раскачивал ножик в руке, у него даже мысли не было кого-то убить, никакой это не убийца.
Сегодня увезли соседку, потом приехали за соседом. Срок сложно определить, обещают скоро выпустить-мы никого здесь не держим, просто надо ценить жизнь, не оставлять такие большие окурки. Цепи гремят. Сосед сам себя подбадривает-скоро вернусь, хозяйство налажено, ничего не пропадет. Все-таки он, как мне кажется, не может избавиться от мысли, что его здесь убьют. Закрыли дверь, защелкнули. Тишина. Включили нижний свет. Ночью надо спать.
Соседка чувствовала, что ее заберут, как-то прибежала ко мне: "Государство совсем не дает мне сына воспитывать. Как только я раскрываю рот и хочу ему что-нибудь сказать, кто-то говорит за меня: Ты должен вести себя хорошо, потому что ты будущий мужчина, слушайся взрослых. В нашей спальне, как говорится, пока что нет покойника, муж мой работает, он у меня работает на заводе, так что претензий у меня нет. Государство ведь само создает своих животных, насколько я понимаю. Здесь ошибки быть не может. Слушай, дай денег взаймы."
Соседка всегда была жертвой политики, она постоянно оказывалась в самом центре какого-нибудь скандала. Я дал ей немного денег, она зашуршала бумажками, пересчитывая их. Затем она аккуратно убрала деньги в кожаный мешочек, который носила на поясе. Раньше к ней регулярно заезжали начальники, чтобы посоветоваться по вопросу перестановок,а потом мнение моей любезной соседки перестало их интересовать.
Государство действительно создавало нечто, но те существа, которых производили в лабораториях, животными назвать было нельзя. Это были очень странные мутанты. Кроме всего прочего, они обладали способностью рассуждать: "Я ничего не хочу, я никуда не пойду". Ученые делились с ними искусственным сценарием мировых проблем, а мутанты довольно быстро находили выход из предложенной ситуации. Решение было часто неожиданным, но почти всегда оказывалось правильным. Это были своего рода пророчества.
Вчера чистили вентиляционные люки. В одном люке нашли веревку- кто-то собирался удрать отсюда, правда, пока неясно, кто именно.
Сегодня машину разгружали, коробочки, свертки какие-то и пакеты. Говорят, что это привезли катушки с записями-для наших особых студентов. Они занимаются отдельно от других, смотрят фотографии, слушают разговоры, читают чужие письма. Постарайтесь говорить с ним как можно дольше, чтобы мы успели его засечь. Есть! Мы сейчас выезжаем. Дома у себя они тоже хранят старые альбомы с фотографиями, пустые бутылки и открытки с поздравительным текстом.
Мутантам будут придавать человеческий вид. Вначале они придут на смену тем, кто сейчас не может обслужить самого себя, а потом они заменят всех остальных. У нас прочные стекла, в нас часто бросают какие-то предметы, но стекла выдерживают. В коридоре больные отбирают друг у друга еду. Побыстрее, у нас мало времени. Скучно. Дети сделали робота, он получился очень добродушный, так его разобрали санитары, сказали, что запрещено делать такие опасные вещи. Толпа негодует. Из-за одного фильма отменили все телевизионные передачи-там была ценная идея, опять нельзя. Фильм детский, можно было бы разрешить, но порядок есть порядок, объявили профилактические работы. Стали убивать кумиров. Их незаметно уносят на закрытых носилках в подвал, прячут. Персонал поет старую песенку про уколы.
Сегодня я всем цитировал политические речи нашего вождя-у меня несмотря ни на что хорошая память. Сегодня же мне посчастливилось увидеть первого мутанта, который возглавит у нас группу инженеров. Он совсем не похож на обычного урода и он далеко не дурак. Ребят это очень тревожит-они не могут придумать ему прозвище.
Могучие сверкающие поршни неутомимо толкают нас вперед. Куда мы катимся? Цивилизация лязгает гусеницами, кряхтит, выбирая направление. Содрогаются книжные шкафы в библиотеке, роняют книги, листками весь пол усыпан-дорогу выбрали плохую. Мало кто помнит, как формировали эти вагоны-наверное, аккуратно складывали груз на полки, все это делалось тайно, люди выпрыгивали, собаки лаяли, наверное, все было оцеплено, чтобы нарушители далеко не убежали. Потом вагоны запечатывали, наклеивали этикетки с номерами и начиналось движение. Вокруг пусто. Монотонный гул разносится по нейтральной земле, колеса шелестят по асфальту. Люди зевают, когда им приносят чай. У проводника-мертвая гримаса, а по радио -тот же самый отчетливый ритм. Границу переезжаем с идиотской гордостью, молча, я бы даже сказал, дисциплинированно. Вагоны могут вместить очень много людей, но много мест почему-то остается пустыми.У каждого вагона на всякий случай предусмотрен свой, дополнительный мотор.
На станциях все-таки выскакивают, покупают для детей сладости и возвращаются обратно. Постели накрывают брезентом. В купе-полная механизация, можно убрать чемоданы на верхнюю полку. Реальность здесь- многослойная. Абсолютно трезвая женщина может пронзительно закричать в коридоре, притворяясь пьяной, но все только смеются, никто не верит в трагизм, потому что не умеют сейчас изображать трагизм.
Столкновений у нас пока ни с кем не было, хотя мы уже несколько раз заплывали в чужие ловушки. Дорогу стали освещать прожектора,я смотрел в иллюминатор, пока не надоело. Чтобы увеличить скорость, включили дополнительные винты. Шары начали превращаться в кружочки. Охрана сидела на своих местах. Солдаты больше не думали о воинских расходах, они хотели закричать или сломать здесь что-нибудь, но приходилось подчиняться разумным организмам, которые тоже здесь ехали, одетые в серые шинели. Пассажиры были похожи на мелких собачек, их преследовала главным образом скука. Они вытягивали штабные послания из воздушного клапана, читали равнодушно и убирали обратно.
Технический перерыв, наконец, закончился. Разрешили смотреть телевизор. Груза прибавилось, видимо, часть скоро украдут. Начальство, кстати, не против этого. Производятся регулярные осмотры багажа. К нам садятся всяческие инвалиды, их трудно контролировать, они словно стадо, но уважение к начальству они сохранили. Инвалиды поют целыми днями грустные песни, от этого всем становится больно, а я стараюсь уйти от них подальше, чтобы не свихнуться. Некоторые рассуждают об измерении различных процессов, думают о победе, но это уже чересчур. Это вряд ли кому-нибудь нужно. Какая победа, когда столько математических ошибок? Скоро приедет комиссия, кого-то ожидает суд. Наши студенты сегодня убежали с практики-им пришлось сидеть в красном колпаке у пустого гроба, не дышать, даже запретили смеяться, такое очень трудно выдержать, по себе знаю. Это называется "Посмотрим, умеешь ли ты прилично себя вести, скромно сидеть". Однажды собрали всех талантливых людей нашего училища(само собой, позвали и меня) и попросили высказаться по поводу генерального строительства. Обсуждали долго, я так тогда и не понял, какое будет новое здание- гармоничное или же нелепое. Кстати, наш директор вел себя тогда как клоун. Интересно, кого наметили его гражданским наследником. Неужели это будет мутант?
Мое официальное почтение тем, кто ходит по тротуару. Пешеходы слышат любой шорох, до них доходит любой сигнал. Они даже знают, что такое бесконечность в математическом смысле, они готовы бесконечно стоять, ждать своей очереди или бесконечно рассуждать о чем-то, неважно о чем.
Как правило, пешеходы-это пожилые люди, пенсионеры, обыватели и другие граждане, которые уважают традиции. Они всматриваются в лицо медсестры, которая будет их колоть. Пешеходы с почтением и строгостью относятся к процедурному кабинету, для них это священное место, сюда они приходят довольно часто. Здесь пахнет спиртом. Тут они чувствуют себя неуязвимыми, их охраняют стены, отделанные белым кафелем. Нищие приходят сюда для того, чтобы согреться, чтобы отдохнуть от идеологических споров, подумать о собственной сущности, о спасении.
Говорят, их тоже стали теперь арестовывать, потому что хватит обманывать государство.
Ко мне сегодня зашел главный врач. "Ну, как самочувствие? "Я ответил, что мне стало намного лучше. "Ты помнишь, я говорил тебе, что директор наш в детстве подметал улицу? Так вот,я ошибся. Оказывается, он возглавлял институт мозга. Уже тогда! У него в клетках жили кролики, прямо в институте, я сам видел! Вначале их кормили, давали морковку, а потом везли в лабораторию. До сих пор результаты этих чудовищных опытов хранятся в запечатанных коробках. Представляешь? Он у себя изготовлял мутантов, этот наш артист! Еще мальчишкой! Сперва у него не все получалось, первые опыты были неудачными, но он ведь очень многого сумел достичь! Причем все делал сам, никто ему не помогал! Ты только посмотри-какая сейчас технология! Его бывшие работники все ходят в кроличьих шапках, а раньше это считалось роскошью. Лично я роскошь ненавижу, я никогда ничего такого не просил для себя, а все приобретал собственным трудом. Советоваться приходилось с товарищами: "Подскажите, пожалуйста, как мне с этими уродами поступить. "Это правда. Вы вот, голубчик, сидите тут, взаперти и совершенно не знаете жизни. Разве что в окно смотрите. А я постоянно в дураках оставался-других вариантов просто не было.И тогда я решил пройти в секретную комнату, она была окружена электрическим полем, я сумел преодолеть свой страх к электричеству,я сумел пройти туда, прямо в это поле. А что мне было делать? Я продолжил свою работу. Теперь уже все стали советоваться со мной, без меня ничего не решали, совсем ничего, а я оставался вежливым, но когда было нужно, твердой рукой включал электричество, этого, кстати, требовала и моя гражданская должность-я ведь был, по сути дела, адвокатом. Меня никуда не пускали, я видел только отдельные фрагменты, а когда я пытался обрисовать для себя хотя бы примерный контур-меня жестоко наказывали. Я ведь сам до сих пор не знаю, какая у нас организация, правда, теперь обстоятельства немного изменились-мы все едем в одной телеге. Надо вещи называть своими именами. В одной телеге едем. Я много раз предупреждал их о последствиях такой науки, говорил, что она приносит только вред, но они смеялись мне прямо в лицо, дураки в милицейских мундирах, наше высокое начальство, это убогие, убогие люди, по ночам они роются в наших чемоданах. Все теперь кажется мне бесполезным, там,в моем дневнике, ты прочти обязательно, это все там написано."
Он попрощался со мной и оставил мне свой дневник. Я спрятал дневник под матрас. У него были интересные мысли, надо будет потом почитать. Обязательно возьму и почитаю.
Сегодня сломался лифт, все с удовольствием ходили по лестнице вверх и вниз. Скоро наступит осень, я надеюсь, меня отпустят на площадь- хочется сходить посмотреть, что появилось нового-я давно не был в городе. Лифт починили, сказали, что он сломался от чрезмерной тяжести, нагрузку теперь будут ограничивать специальные весы. Мой знакомый сошел с ума, принял меня за другого, пообещал застрелить, он несчастный человек, ходит по коридору, встречает меня и каждый раз заглядывает в глаза, а я спокоен. Ему стали давать успокоительное, он скоро все это забудет, сидит на скамейке, держится за голову, очки у него отобрали, чтобы он их не разбил.
Сегодня выгнали директора, а на его место поставили мутанта. Главный врач ходит пьяным, я никогда не видел его таким. Надо будет почитать его дневник.
В тот же вечер он подсел ко мне в столовой, держа в руках стакан с горячим чаем. "Я безропотно исполнял любой его приказ. Да что там я? Все училище да и вся страна! Да мы все, как только он что-нибудь приказывал, сразу надевали шинель и каску и бежали на врага.Я считаю, надо, чтобы в училище был зал, где будут висеть фотографии. Пусть там висит фотография нашего старого директора. А то мы быстро всех забываем. Я понимаю, что это не принято-слишком долго что-нибудь помнить, но директор наш был очень порядочным человеком. У не было привычки орать на студентов, а я слышал-многие орут на них-"Ты что, с ума сошел? Мы же тебе прописали таблетки, а ты их не принимаешь"Он не выскакивал из кабинета, когда уличная толпа бросала камни нам в стекла. Он знал, что они никогда не разобьют ничего, это все просто так, баловство, они это делают не слишком усердно, потому что потом самим же придется сидеть в холодном помещении, у нас ведь холодно зимой в классе. А многим, кстати, не нравилась эта его манера ни во что не вмешиваться, как будто... Ну, да ладно! Это все от непонимания, от нашей тупости. Я ведь говорил уже, что училище подчинялось нашему старому директору целиком и полностью. А теперь вот-выгоняют его, а всем делают уколы, слышал? Этот, новый, разрешил дубинками пользоваться и наручники тоже разрешил. Вот, свалилась такая беда. Ходит, покашливает, думает, что бы еще изменить в нашей жизни. Суется буквально во все дела. Странно, я гляжу, а у него уже помощники появились. Откуда они только взялись? Старому дураку ведь никто не помогал, а этот новый, говорят, настоящий волк. Выступал на местных съездах, руководил тоже вначале какими-то организациями, но я тебе точно говорю, он абсолютно неграмотный, хотя с железными зубами. Возглавил теперь наше училище. Я не о том думаю, чтобы обезопасить свою семью,а обо всех нас, во что мы превратимся теперь? Ты уже прочитал мой дневник? Я ведь знал, к чему приведут все эти опыты с лягушками и муравьями, я чувствовал, что это угроза всему человечеству. А вот сейчас -волки! Кто это додумался? Я вот что хочу сказать. Тут есть туннель, это наш запасной выход. Он строился на случай пожара, чтобы можно было уйти отсюда, спастись. Я ходил его смотреть. Он закрыт решеткой. Все уже ржавое. Ты сможешь достать ключи, только надо, чтобы начальство ничего не узнало. Возьмем верных щенков, кого-нибудь из санитаров и уйдем. Надоело мне, ругают меня постоянно, понимаешь, они у меня в сейфе нашли намордник. Ты, кстати, мой дневник не потерял еще? Там это все написано. Устал я от этого, давно уже на рыбалку, на охоту не ходил. Так ты попробуешь достать ключи от туннеля?"
У меня в голове крутилось"Это провокация". Я неопределенно пожал плечами. Главный врач отвернулся от меня, но потом снова атаковал меня с самым загадочным видом: "Сейчас самое подходящее время для того, чтобы отсюда бежать, ты пойми это. Потом не будет возможности, здесь тебя просто сожрут! Я никого сейчас не обвиняю, убийство у них закладывается на самых ранних стадиях, это у них такая особенность,у волков. Достань ключ и вместе убежим!"
Он вдруг как-то глупо заморгал и прижал стакан к груди. Он был похож сейчас на младенца и это было очень трогательно.