Мой знакомый работал пулеметчиком в цирке. Это был мужественный веселый человек. С интеллигентной точки зрения, был он очень аккуратный. Он гордился своей деятельностью, он гордо сжимал свой боевое творение. Иногда он любил мечтать, разглядывать то, что другим было не видно. Он не мог забыться с помощи бутылки. Его шатало, когда он шел к своему вагону. Он признался мне однажды, что стрелять в людей -интересное занятие. Его пулемет выдавал стремительную крайность нестерпимых полос. Циркач буквально взлетал над толпой, поворачивал пулемет и так и сяк.
Был тут один замечательный момент. Когда пулемет стрелял одиночными, выстрелы казались какими-то слабенькими. Пулемет висел на своем кожаном ремне, тогда циркач пускал очередь, раздавался настоящий грохот. Публика аплодировала, народу нравилось, как вдребезги разлетаются мраморные колонны, падает вдруг сосед, вообще вся эта зловещая игра очень нравилась людям.
А теперь настали жуткие времена. Грохочут на лестнице, соседи все время что-то празднуют. По радио идут студенческие передачи. Все запретили, перегородили все фанерными перегородками-ну как, скажите, на это реагировать? И еще. Матери стали хлестать своих детей мокрой веревкой по лицу-такая появилась мода.
Капает вода из ржавого крана, но отвлекаться нельзя. Висит длинная "домашняя"обгорелая занавеска. Я ложусь с этой стороны. Мне снятся сны, они необходимы для осмысления всех процессов, происходящих в мире. Никто не нарушает мой сон. Сплю я на простой автоматической кровати, возле кровати всегда горит свеча и дежурит санитар.
Самый болезненный участок-это мозг. Это неизведанная область науки. Я никогда не забуду психические собрания в нашем дворце культуры. Я также хорошо помню аппараты для управления человеческой психикой. Когда у меня на голове этот шлем, творчество бесследно исчезает, что скажете на это?
Начальство все-таки выяснило, почему скрипят вагоны. Бегают с подробными собаками, вынюхивают, чтобы обезвредить врага. Что может быть приятнее и вкуснее свежего хлеба? Мы выросли на этом хлебе и на этой воде, но теперь от нас требуют, требуют, чтобы мы повиновались.
Неизвестно еще, что встретится нам дальше на пути, но погода не имеет значения. В лаборатории бросают трубку. Нет разницы, кто это сейчас звонит сюда. Здесь тебе всегда поставят точный диагноз. Если кто-то тряпочкой протирает свой рояль, значит, он понимает основные стратегические связи. Голова неисчерпаема, это я недавно пришел к такому выводу. Вот где историческая жестокость. В багаже у бывших врачей- сиротский мундир. Я распрощался с соседями. Бросим отдельный взгляд вдаль, встанем вместе, так, чтобы не было зазора.
Я исследовал многие обстоятельства, но до сих пор не знаю, чем помочь своим вечерним мозгам. Тумбочка стоит у стены. На противоположной стене на крючке висит полотенце. Какие-то незнакомые мне люди сторожат наш дом, при этом усердно исполняя свою работу. Эти сторожа ходят в набитых телогрейках, они перемотаны проводами и состоят в Организации.
Я не готов к внезапным разговорам. Я могу, конечно, увлечься милой беседой. Я ведь встречаю тех же самых людей, что и вы, наблюдаю те же объекты, хотя ничего конкретного не вижу-ну, прохожих, которые необыкновенно быстро движутся. Они уже приобрели окончательную духовность. Возможно, они хотят увести нас отсюда. Я ужасаюсь,я радуюсь, все это я делаю сознательно или не очень. Успеем ли мы починить друг другу мозги? Наши судьбы сливаются-это жизнь или оживление. Постепенно подходим к старости.
Старость-это не признак болезни, потому что будут еще серьезные изменения сегодняшних городских лиц. Я знаю другие убогие состояния. Они хуже, чем старость. Во дворе стоит какой-то человек. Он интересуется, какие у кого двери и какие замки. Мы все чувствуем беспомощность перед ворами.
На моем этаже движение и пахнет жареной безвкусной курицей.В прохладном коридоре-сосредоточенность. Посетители-два шпика в кожаных куртках. Они разгуливают по верховным скользким законам жизни. До этого дня они скрытно находились у себя в погребе. Там было недурно, они пили прямо из горлышка, припоминая всех бедняков, которых убили. Их переживания отражались в винной луже, которая уже давно здесь образовалась. Они знают, как выглядит любой страх, тут, в погребе постоянно что-то летает, какие-то мошки, здесь холодно и сыро. Гудят многоэтажные дома, а им здесь все слышно, они взирают хитро и мудро. Они могут опуститься еще ниже, потому что есть лестница, но они ползают здесь. У них есть хороший фонарик, только однажды они чуть было не уронили его в дыру.
Они стоят в коридоре по приказу Хозяина. Он прилетал, оценил местные тротуары, кивнул и опять улетел. Шпики вышли из мглы, томимые жаждой крови, словно старый кот, которому не дают ничего пожевать. Мир завис в жуткой коварной судороге. Они бегали по всем квартирам, хладнокровно выискивая жертву. Остановились на моем соседе. Он слишком много знает.