Видимо, от жары, восприятие сегодня то ускорялось, то замедлялось. А может быть, права была ее подруга: ослабла внутри пружина.
Вверх, вверх в многоярусный дом-печь с резными колоннами из белоснежных костей, где за каждой дверью-заслонкой тебя кто-то ждет. Облака и смолистые ветви скрывают, правда, самую вершину этого широкого ажурного здания. По гулкой сверкающей лестнице кто-то уже поднимался наверх -- поднимался -- это было понятно по торжественному размеренному ритму, хотя воспринимала она сейчас как сквозь какую-то пелену. Она остановилась отдышаться и вспомнила, что ей сегодня улыбнулся на вахте мужчина в синем халате. Холеное лицо с бакенбардами. Бывший ракетчик.
Она знала и даже любила одного такого -- до того, как устроилась в это заведение. За спиной у всех этих персонажей -- комбинат, они прошли сквозь него, как любая вещь проходит через скупку краденого. На благородных фресках запечатлены их слегка лукавые румяные лики, живописцы давным-давно соскоблили с себя похожий на чешую комплекс вины и рисуют новые. До сих пор ей не верилось, что она когда-то все же схватила "сувенирное" ружье и сумела выстрелить в него, своего героя. Сегодня, взвешивая ужин и подчиняясь некому шестому чувству, она протянула к полке с приправами свою похожую на пиявку руку и вынула из банки чернику. Так будет гораздо вкуснее, подумала она.
Вниз она старалась не смотреть: вот починят лифт -- тогда. Здесь уже не было видно виноградных лоз и вездесущего плюща -- слишком высоко, зато колонны здесь очень уж причудливо выполнены, впрочем, где сейчас те искусные мастера-резчики по кости? Она поднималась и смотрела на нездешних птиц и диковинных зверей, вплетенных в белый водопад.
...Словно ее кто-то догадливо подтолкнул сзади -- она даже оглянулась, чтобы убедиться, что это не так. Случается, стоит перед абстрактной картиной в музее одинокий зритель -- время стерло название, а глухая старушка-экскурсовод давно уже все на свете забыла, спрашивать у нее бесполезно, тогда этот господин принимается фантазировать: "Эшафот -- не эшафот... Что же здесь все-таки изображено?" При этом его праздный ум держится в золоченых рамках приличия и оптимизма, примерно такого же необъяснимого оптимизма, который возникает у молодой студенческой семьи, снимающей где-нибудь неуютную холодную квартирку, когда молодой муж -- назовем его так -- откуда-то приносит запас бесплатной еды на целый год: банки с наваристыми щами, пакеты жареной картошки и ящики с копчеными фаршированными говяжьими языками. Все в промасленной фольге и выглядит вполне достоверно и съедобно... Она остановилась на нужном этаже -- ноги сами привели ее на это место. Хотя здесь на кирпичной сырой стене не было никаких знаков, она знала, что это находится здесь.
-- Разрешите ваш пропуск. -- Она протянула к щели свою карточку. Бесшумно отъехала отполированная тонкая, но прочная дверь. Пахнуло долгожданной привычной сыростью. Она прошла мимо выставленных в коридор боксов с забракованной продукцией в свою лабораторию и переоделась в прорезиненный комбинезон.
Горел индикатор Тотального Контроля. Дизъюнкторными щипцами она извлекла первое животное и привычно включила вивисектор. К сожалению, у нее была очень старая модель. Выход брикетов был очень невысоким, кроме этого, он часто засорялся шерстью и костями. Она завидовала своим подружкам, которым доверили новые, весьма производительные аппараты. Она равнодушно следила, как вивисектор всасывает полупарализованных доверчивых зверьков. Стена из пульсирующих плиток становилась все выше, ровно гудела вентиляция и было очень уютно. Когда-то, в детстве, она брала эти сухие, слегка вздрагивающие пористые кирпичики, и удивленно спрашивала взрослых, кто же там дышит внутри. Взрослые ей терпеливо объясняли, что это концентрат жизни. Это теперь она уже сама все знает. Если раскрошить такой брикет над какой-нибудь планетой, буквально через несколько часов благополучно сменятся тысячи поколений и при этом совсем неважно, была ли на этой планете какая-нибудь жизнь, есть ли вообще мало-мальские условия для существования. Это равносильно Теории обратного взрыва -- возникает следствие, значит, была причина. За них можно не волноваться -- приспособятся. Она часто представляла себе снующие среди кустарников и деревьев (ими занимаются другие работницы) полчища существ и улыбалась своей причастности великому делу.
Запищал зуммер. Конец работы. Она вынула из кармана леденец, развернула его, не снимая перчаток, и отправила в рот. Она перодевалась и ощущала малиновый вкус.
Ей снова улыбнулся вахтер. Его лицо сквозь туман защитного барьера походило на синюю материю, но она все равно улыбнулась в ответ.