Безмятежное утро осветило первыми лучами одиноко стоящий форт "Florence". Один за другим выползали полуспящие его обитатели.
Утро - это начало начал, оно говорит о том, что предыдущий день был прожит не зря, и что, наступающий несет с собой новые труды и заботы. Уже кое-где постукивали топоры, запахло ароматом горячего завтрака. Шейн вышел из своего жилища, и ранняя прохлада обняла и обласкала его, как родная мать, он охватил взглядом всю даль, которая простиралась перед ним.
"И каждый день приближает меня к встрече"... - почему-то подумалось ему. От этого стало тепло на душе, сердце забилось чаще и захотелось прыгать и скакать, как раньше. Малыш медленно потянулся и зевнул, изобразив улыбку на довольном лице, он повернул голову, и в поле его зрения попалась огромная куча дров и топор, воткнутый в пенек.
- Ага! - потер он руки, и пошел с изяществом кошки в их сторону.
Одной рукой вытащив колун из пня, Шейн стал вращать его вокруг себя, демонстрируя сам себе собственную силу и удаль. Немного покрасовавшись и разогрев не хилую мускулатуру, он принялся колоть дрова.
Маленькая Аделина с восторгом вскрикивала, и хлопала в ладоши всякий раз, как полено разлеталось в щепки, а Малыш почему-то весело улыбался ей и подмигивал.
Мессир Жорж Де' Краньен обсуждал постройку нового пристроя со своим слугой Конрадом Ненелем, искоса поглядывая на разошедшегося не на шутку Шейн-Леона. Дамьен ходил из стороны в сторону, как зверь в клетке, он метал взгляды на Малыша, что-то бурчал себе под нос и отпиннывал древесные стружки, валявшиеся под ногами.
В дверях зимовья показалась мадам Анжали, она несла два ведра и направлялась к колодцу. Маленькая, хрупкая женщина, сзади походила на двенадцати летнюю девчушку, казалось даже, ведра были больше нее, она поставила их на край и стала доставать воду. Это мадам Анжали должна была делать четыре раза в день, для того чтобы наполнить водой огромный котел, стоявший на очаге и сварить еду на всех. Её узкие ладони и тонкие пальчики давно покрылись мозолями, стали грубыми и шершавыми. А ведь когда-то их целовал сам дофин Франции Людовик, когда-то их украшали изящные колечки с бриллиантами и браслеты, впрочем, все это было до замужества, потому что мессир Де' Краньен был чертовски скуп и неохотно тратился на свою супругу, в отличие от любовниц.
Она вздыхала и с трудом доставала воду из колодца. Кто-то подошел к ней сзади, почти вплотную и одной рукой ухватил ведро. Она обернулась и наткнулась на Шейна-Леона. Он смотрел в ее умоляющие глаза с какой-то жалостью и сочувствием, держа ведро на весу, Малыш обхватил другой рукой мадам Анжали за талию, и, приподняв, отодвинул подальше от колодца, затем взял оба ведра и быстрыми шагами понес их в дом. Мадам Анжали с умилением провожала его взглядом, она смотрела, как на довольно широкой загорелой спине проступали мускулы и жилки, как затейливые узоры его татуировок играли на плечах и лопатках будто живые. Мадам Ля Бель в чепце и клетчатом платье тоже провожала Шейна взглядом, и было заметно, что это доставляет ей не мало удовольствия.
Мессир Де' Краньен в это время приблизился к своей жене и произнес с холодным равнодушным тоном:
- Я вижу, дорогая, тебе нечего делать, вон там за домиком прекрасное место для грядок, я привез с собой несколько видов семян, поэтому, мне думается, что вы с мадам Ля Бель посадите их там.
- Но... - было возразила мадам Анжали
- Я не хочу слышать никаких "Но" - гаркнул Де' Краньен, - здесь тебе не на балах плясать, и твоя красота тебе не поможет, иди и делай, что сказал.
Обида подкатила к самому горлу бедняжки, и она вместе с мадам Жанет поплелась за мотыгой. Анжали даже не знала, что было бы лучше носить воду или пытаться рыхлить мотыгой грязную землю.
Дамьен, видя это, искренне смеялся в душе.
- Так ей и надо - думал он, - им обоим, нечего глазеть на английских сопляков.
И он направился к маленькой прыгающей Аделине:
- Что дрянная свинюшка, еще не вся в грязи извалялась, - зло буркнул он на нее.
- Сам такой! - пропищала малютка.
- Свинья толстощекая, давай похрюкай! - запрыгал Дамьен, издавая при этом визжащие звуки. Аделина бегала за ним, пока он не толкнул ее в грязную лужу. Видя рыдающую и всхлипывающую девочку, Дамьен, наконец-то успокоился, и довольный поплелся по своим делам, а в это время, в дверях показался Шейн-Леон с ведрами, малютка, как молния кинулась к нему, обхватив грязными ручонками за сапоги. Она рыдала и произносила что-то невнятное, такого проявления чувств Малышу еще не приходилось испытывать на себе. До этого момента, только он мог ухватиться за кого-нибудь и разрыдаться, но теперь Шейн выступал в роли плеча, поддержки, и даже представить себе не мог, как успокоить маленькую девочку.
- Хей, - неожиданно произнес он - склоняясь к малышке, - почему моя принцесса плачет? - ровный тихий тон его голоса подействовал на Аделину, как гипноз.
- Он, он опять - всхлипывала она, потирая глазки руками, - он меня свинюшкой дразнит, - с неподражаемой озабоченностью высказывала малютка.
Шейн поднял ее на руки, и понес в свою комнату, там при тусклом свете свечей, он показал ей зеркало.
- Вот видишь, пятачка нет - говорил он.
- "Угу" - отвечала Адель
- И вообще, просто красавица, только чумазая.
Аделина окончательно перестала плакать.
- А ты ему возьми - смеялся Шейн, - и скажи, что он - кабан клыкастый - и они дружно расхохотались.
День прошел как-то незаметно, и когда солнце обагрило долину и стало касаться лугов своим дугообразным выгибом, Шейн-Леон решил получше осмотреться. Он отправился к уже основательно покрывшемуся изумрудной зеленью лесу. Нежный весенний ветерок трепал его шелковистые волосы, дышалось легко и свободно. Малыш шел по сухим веткам, трескавшимся у него под ногами, тонкие и прекрасные цветы уже начинали закрывать свои яркие бутончики. Он особенно не выбирал дороги, просто его занимали грустные мысли, так Шейн прошел небольшое болотце, потянутое грязной прошлогодней тиной, сквозь высохшую траву которого вовсю пробивались молодые побеги камыша и рогоза. Впереди огненно-красным цветом забрезжило солнце, и Малыш вышел прямо на крутой обрывистый утес, где огромный раскаленный диск горел словно маяк во время шторма, и краем купался в туманной дымке бурлящего водопада, нисходившего прямо в непокорную полноводную реку.
"Удивительное зрелище" - подумал Шейн-Леон - "Кажется, здесь сосредоточена вся свобода мира".
Он снял рубашку, бросив ее на небольшой покрытый сухим мхом камень, и сырая прохлада, исходившая с реки, обдала его с ног до головы мелкой моросившей водой. Малыш жадно сомкнул губы: "Та же вода - крутилось в его голове, - только не соленая, без горьковатого привкуса". Шейн провел рукой по мокрым волосам: в его сознании виделся плывущий по волнам корабль, мелькало яркое перо со шляпы капитана, вспомнился отец с его неподражаемо- нежной улыбкой, он протягивал свои сильные крепкие руки и Шейн, как завороженный делал шаг, еще, еще.... Он готовился уже ступить одной ногой в бездну, а под другой быстро осыпались мелкие камни. Дыхание сбилось, и Малыш, подняв руки, скользнул вниз с крутого обрыва, когда вдруг кто-то схватил его за кисть и стал с силой тащить наверх. Шейн не сопротивлялся, он, словно не владел своим телом.
Малыш лежал на траве, глядя в глубокое уходящее небо, а над ним закрывая почти весь небесный свет, стоял Дамьен, и словно изучающее смотрел прямо в лицо.
Шейн, как в бреду поднялся и, не говоря ни слова, побрел назад в форт.
Ночь прошла, словно в кошмаре, снился тот роковой шторм, удаляющаяся фигура Иса Стингрея, холодная колючая тьма, было нечем дышать. Шейн пытался звать на помощь, но его голоса никто не слышал, он кричал сильнее, но волна за волной накрывали снова и снова с головой.
Утро наступило, как спасение, весь мокрый и бледный Малыш вышел наружу. По-прежнему светило яркое солнце, деловито сновал разбойничий сброд, они уже начали переплавку золота, Дамьен первый заметил Шейна, и, став по середине толпы, заголосил на весь форт:
- Глядите, это же наш безбожник - утопленник, вчера он хотел полетать, только забыл, что ощипанный как кур.
- Я упал - выцедил сквозь зубы Малыш
- Видел я, как ты падал - неотставал Дамьен, - он наложил со страху в штаны так, что до сих пор воняет английским дерьмом.
Весь сброд разразился дружным смехом в адрес Шейна-Леона.
- Заткнись лягушатник! - в бешенстве крикнул Малыш, - а то я тебя успокою сицилийским кулаком!
- Да какой ты сицилиец - подзуживал Гардош, - папаша пади грязный англичанин, а мамаша портовая шлюха, и зовут тебя "Джон".
Гогот разносился гулким эхом по всей долине.
- Что засранец, французский юмор тебе не по вкусу, - хохотал Дамьен.
Шейн резко сорвался с места и, бросившись к сыну Де" Краньена, нанес ему сокрушительный удар прямым хуком, тот отлетел на два метра, свалился, и его лицо стала заливать алая кровь, напряжение росло. Дамьен широко расставив большие и крепкие руки, стал наступать на Малыша. Он был похож на медведя-шатуна голодного и очень злого, но Шейн изловчившись, ударил его по самому больному месту мужчины прямо каблуком своего добротного сапога.
Дальнейшие события Дамьен помнил плохо, но Малыш не успокоился, и, схватив Гардоша обхватом за шею, заломил его так, что у последнего затрещали все косточки в хребте.
- Где мой ремень, урод, и меч?! - прорычал он.
Пыхтя и повизгивая, Гардош простонал:
- Я сейчас отдам.... Отдам, пусти.
Шейн грубо толкнул его по направлению к двери, и тот влетел в дом как дробь из мушкета.
Толпа безмолвствовала, была слышна только отборная брань катающегося по земле Дамьена, на чисто французском.
Итак, ценой довольно небольших усилий Шейн-Леон получил свои вещи обратно. Негодяи были наказаны, а остальные стали побаиваться его и даже уважать в некотором роде. Но победить Дамьена, было слишком просто для Шейна, ведь насмешник совсем не умел драться, хоть и нарывался на кулак чаще, чем следовало бы.
В это время "Черный Гадолфин" медленно дрейфовал со спущенными парусами и драгоценным грузом на борту. Капитан сидел в кресле, опустив руки на подлокотники, он курил толстую сигару, и дым клубами наполнял всю каюту едким запахом, рядом на столе стояла бутылка рома и огромная пиала.
Глаза его покраснели и не открывались, то ли от густого дыма, то ли от очередной ночи без сна, кожа была, как мрамор на античных статуях, а пальцы нервно барабанили по креслу.
- Капитан....- проскрипел Флоу, он старался сказать это как можно тверже и серьезней, но голос подводил его, и боцман почти шептал, умоляюще глядя на Иса, - нужно отвезти груз в наш форт, а потом продолжать поиски.
- Что я скажу Мартину - глухо и хрипло ответил тот.
- Мы уже почти месяц мотаемся по всему побережью, люди устали, нужно сойти на берег.
- Я один сойду на берег - неожиданно сказал Ис, а вы отвезете груз.
- Я пойду с вами! - вскочив, заорал Флоу, - и никаких возражений!
- а я, и не возражаю - почти с улыбкой ответил Ис Стингрей, это была его первая попытка улыбнуться за месяц.
Капитан вышел на мостик и скомандовал:
- Ричи, ты остаешься за капитана и поведешь судно в форт. Крис и Флоу пойдут на берег вместе со мной, черт возьми, этот берег.