Добро пожаловать в концертный зал одной маленькой планеты, не имеющей даже названия. До представления оставалось четыре минуты.
Художники небрежными штрихами зарисовывают светло-голубой шифоновый занавес, ловкие движения работников сцены, пытаются уловить скольжение света по стенам и струям ткани. Спорят, комментируют окружающую обстановку. Писатели нетерпеливо постукивают ручками, вертятся, запоминают выражения лиц. Свои блокноты каждый из них держит так, чтобы ни один из сидящих рядом не смог прочесть ни слова. Не менее оживлены и музыканты, ожидающие начала оркестровой партии. Это, пожалуй, одни из самых болтливых зрителей, потому как запоминать и записывать им пока нечего. За сценой то и дело мелькают быстрые ноги, летают разноцветные юбки, белоснежные пачки, рассыпается грим, сверкают начищенными до блеска носками танцевальные туфли.
Спокойны и собраны лишь первые ряды. Для научных деятелей сегодня наступил полноценный выходной. Они вяло оглядываются и изредка обмениваются репликами. Их сиплые голоса теряются в общем восторженном гуле как твёрдые стены прячутся за аляповатыми обоями и бесконечными предметами быта.
К слову о стенах, самыми незаметными в зале, как и всегда, стали архитекторы. Сказывался неподъемный фронт работ, выпадающий на их долю в последние дни перед фестивалем ежегодно. Их печальные глаза с красными капиллярами смотрят рассеяно, взгляд медленно и безучастно скользит по высоким сводам, напоминающим ночное небо в южном полушарии Земли, колоннам, ставшим на сегодня стволами инопланетных деревьев и сцене, являющей собой цветок, которому вот-вот предстоит распуститься у всех на глазах, отбросив своё шифоновое одеяние. Эти люди не проявляют практически никакого интереса к происходящему, и мало освещенный зал способствовал этому.
Рядом с архитекторами разместились скульпторы. Свежие, румяные, смешливые. Они обсуждают каждого зрителя в зале и активно жестикулируют, изображая работу молотком или напильником. Не удивительно, их бессонные ночи наступят только после праздников.
Спортсмены тоже невероятно подвижны. Они разговаривают, громко смеются, вертятся, размахивают руками, некоторые периодически подскакивают с кресел, чтобы окликнуть знакомого, оказавшегося дальше, чем хотелось бы.
Есть в зале и свободные места для тех, кто прямо сейчас, за сценой, наблюдает за летающими юбками, ими же и сшитыми, носками туфель, собственноручно начищенными, или же просыпают грим. Для дизайнеров и визажистов, ровно как и для актёров, рабочее время в самом разгаре. После они по потайному ходу пройдут прямо к своим стульям.
И вот, люстры гаснут, освещение в необозримых размеров зале теперь обеспечивают лишь фонари под сценой и рои светлячков на высоком потолке. Шифон подхватывает поток теплого воздуха, и волны легкой ткани медленно поднимаются вверх, переливаясь в дыму, под лучами прожекторов. В мертвой тишине разливаются тонкие трели флейты.
С исчезновением занавеса перед взорами бесчисленных зрителей предстаёт маленький космос. Невозможно оценить размер сцены, казалось, ее вообще убрали, заменив на проход в параллельную реальность. И реальность эта представляет собой темно-синее пространство без единого пятна, развода. Что в этом такого спросите вы? Всё дело в освещении и движении воздуха. Прохладный ветерок, поднявший ввысь эфемерный занавес, обратился в морской бриз и теперь играет с затихшей публикой, ероша волосы, разминая уставшие лбы, пощипывая щеки. А прожекторы в свою очередь обдают синеву еле заметным мерцающим серебристым светом, придавая картине нотку таинственности. Затем ветерок усилился и изменил направление, теперь он нёсся в сторону сцены, как бы унося за собой в пучину всех собравшихся.
Под сплетение звуков скрипки и флейты сверху выплывают, медленно опускаясь, серебристые фонарики на белых лентах. Каждый фонарик находится на своём уровне, поэтому ни один из них не загораживал собой другой.
За ленточки держатся миниатюрные лиловые и нежно-розовые с красными узорами комочки. Изящные гимнастки в коротких платьицах из лепестков лилии. В свете прожекторов их кожа напоминает первый снег. Волосы, затянутые на затылке блестят здоровьем. Сложно рассмотреть их лица, пока ни одна из них не выпрямилась, однако уже сейчас можно рассмотреть тонкие щиколотки и запястья, стройные, сильные ноги - стебли кувшинок, длинные, изящные, цепкие руки... Взрыв звуков! Ноги резко вытягиваются, становясь на шар фонаря, тела, (?) как струны, (?) вытянуты вдоль лент, головы запрокинуты, открывают длинные шеи. Раскат грома и маленькие нимфы начинают выступление.
Прямо в воздухе они подпрыгивают, один за одним демонстрируют новые элементы, каждый последующий плавно выходит из предыдущего, затем начинают взаимодействовать, меняться фонарями, создают невообразимо сложные фигуры на лентах. Перед взорами тысяч людей предстаёт космический луг: звезды, обросшие гибкими стебельками нежных цветов, а между ними перелетают маленькие бабочки. "Цветут" гимнастки в лиловом, оставаясь на своих лентах. Порхают по звездам облаченные в розовое, узоры на их костюмах напоминают рисунок крыльев. И вот как только все зрители без исключения в восторге замерли на своих местах, как только в зале прекратилось всякое движение, музыка совершила внезапный изгиб, одна, самая маленькая "бабочка" сорвалась вниз. Сгруппировавшись в воздухе, она обхватывает колени руками, приближаясь к поверхности сцены, выпрямляется, и мягко приземляется на носочки. По рядам морской волной пробегает общий вздох облегчения и восхищения. Один из зрителей даже подскакивает на месте. Это скульптор, который шестнадцать фестивалей назад создал эту девушку, а ещё, он точно знает, какая это тяжелая, иногда и невыполнимая работа, чинить ножки спортсменки. Но всё обошлось, мужчина, пошатнувшись, вернулся в своё кресло.
Тем временем в руках у девушки появилась лента в цвет костюма, и вот уже гимнастка слилась в танце со своим предметом, а рядом с ней опускаются всё новые и новые "бабочки". Музыка смягчилась, скрипки заиграли вальс, движения стали медленнее, зрители снова успокоились, а зря. Нельзя расслабляться, когда на сцене студия, получившая право открывать трехдневный Фестиваль! Фонари... Никто не утверждал с полной ответственностью, что это именно фонари, поэтому они вполне могут взорваться яркими брызгами на глазах у изумленной публики и осыпать сцену снегопадом из конфетти, оставив "цветам" ленты, дабы каждый из них смог сплести из тонкой ткани и собственного тела достойную для финальной сцены фигуру. Аплодисменты, пожалуйста.
Зал снова пришел в оживление, когда на сцене появились уборщики, а люстры над многочисленными головами снова зажглись:
- Ну и работы бы вам всем перепало! До следующего фестиваля! - крикнул один из скульпторов, что всю жизнь ваял писателей и коротко присвистнул.
- А я просил! Просил, берегите ноги, на них материала не напасешься, так ведь нет! "У вас своя работа, а у нас своя. Вы бережете свои руки, когда берётесь за нового горожанина?" Тоже мне, сравнила! А потом переломают себе всё, что только можно и начнётся: "У нас на носу выступление, почему же так долго?!" - этот старичок, в прямом смысле, осыпающийся на глазах, ещё долго возмущался, а младшие коллеги силились сохранить серьёзные лица, хоть это и непросто, ведь все знают о том, что если бы даже и не было этого выступления, мастер выдал ровно такую же тираду.
Остальные группы отнеслись к увиденному проще. Писатели скребутся в блокнотах, нужно в двух словах описать увиденное и, быть может, на следующий год кому-то из них удастся побороть соперников и за основу своего выступления гимнасты возьмут именно его или её словестную зарисовку:
- Красивая вещица получилась, бродил по вечерним садам? - спросили у автора увиденного действа.
- Нет, пара бессонных ночей - привидится нечто похожее.
Научные деятели восхищаются точностью движений и математических расчетов, по которым, в числе прочего, выстраивалось выступление. Музыканты поздравляют с премьерой молодого композитора, это его произведение изгибалось ужом, сливаясь с танцем гимнасток.
Художники молчаливы, им нужно сделать наброски, пока зал достаточно хорошо освещён и есть время перед выходом театральной группы. Из белизны листов медленно выбираются изгибы рук и ног, огромные шары фонарей, полеты, фигуры. И глаза, на одном из листов, выбиваясь из общего ряда, расцвели миндалевидные глаза самой маленькой "бабочки".
Один короткий звонок предупреждает зрителей о том, что работу придется прервать и обратить внимание на сцену. Выход театральной труппы.
В этом году был выбран сценарий на историческую тему. Три актёра появились перед зрителями в белых халатах. На ближайшие полтора часа они - легендарные ученые, исследовавшие в течении двух лет Золотую пластинку "Вояджера". К слову, по меркам Земли, изучение заняло ровно одну секунду.
С пояснениями, что адресанты оставили для возможных получателей расправились быстро, их расшифровкой занимался Ал Ринг, существо крайне необщительное, но, безусловно, гениальное. Далее в кратчайшие сроки было подготовлено оборудование для воспроизведения звуков и просмотра фотографий. Больше всего споров вызвало содержание полученного. Лиз Вин выразил сомнения в методе размножения, который был представлен на одной из фотографий:
- Это что же, каждый может, без должной подготовки, без каких-либо особых знаний пойти и воспроизвести живое существо? И кого мы получим? Кого мы получим?! Нечто с неопределенными параметрами, без определенных заранее склонностей. Нет, это недопустимо. При таком раскладе невозможно выстроить даже самую простую систему, вот представь, Кон, - обратился Лиз к Кону Олку, молчавшему до сих пор, - вот есть двое, всё у них хорошо, живут и радуются, решились они на создание и получился у них наш Ал, из которого и слова не вытянешь, и без его же объяснений собственным действиям понять ничего невозможно. Куда такого пристроить, если наперёд не знаешь, что сделал ученого? Что-то здесь не так.
- А ты подожди, поработаешь у нас ещё пару лет и привыкнешь к неожиданностям, мы здесь чего только не видели, и знаешь, я привык выбирать из всего обилия самое странное, обычно это и оказывается правдой. К тому же, думается мне, что от перемены входных данных система видоизменяется, а не рушится, иначе бы и данных этих не было. А у них есть система, видел, как они со своим окружением связаны? Мы ещё удивлялись, глаза цвета местного неба, земли, зелени... Цвета зелени, так можно говорить?
- Чёрт его знает, я у своего писателя давно не был. Он мне, кстати, и не сказал, что на пластинку меня отправят, то ли сюрприз хотел сделать, то ли осыпаться начал, одряхлел он в последнее время.
- И дом! Руками, дом, вместе! Как же без системы? Придираешься.
В перерывах между диалогами ученых или их современников, зрителям показывают те самые фотографии: земляне, рифы, поля, небо... А в качестве музыкального сопровождения звучит земная музыка, такая странная, необычная, уносящая далеко-далеко, в недра космоса.
Спектакль заканчивается сценой, в которой многочисленные горожане, охапками разносящие по городу сплетни о загадочной находке, усаживаются вдоль фасада здания научного центра и им, при помощи проекторов, демонстрируются фотографии с краткими пояснениями трёх учёных, сумевших разгадать их смысл. Они переговариваются, спорят, сравнивают. Так странно, на всех снимках один и тот же цвет неба, растительности, фигуры жителей разные, действительно, как же они подбирают работу новым жителям? Непонятно, но в этом и состоит вся ценность той давней находки.
Зал вновь взорвался аплодисментами, эта история была знакома каждому сидящему здесь, и для каждого значила очень много. Писатели ликуют, поздравляют следующего коллегу с удачным сценарием, музыканты бойко обсуждают уже известные инопланетные композиции, а вот один из дизайнеров заметил серое пятно на халате Ала. Художник прибавил к глазам вздёрнутый нос.
Завершали программу сегодняшнего дня танцы. Зрители поднялись, их кресла тут же исчезли в ящиках, что встроены в пол, образовалось огромнейшее пространство. Музыканты взяли в руки свои инструменты, гимнастки, выступавшие сегодня, и те, кому только предстоит выступить завтра и послезавтра, и танцоры встали вдоль сцены, будучи профессионалами в этом деле, они должны были служить примером остальным.
Толпа ожила, прошлые зрители, ставшие теперь самостоятельными единицами, ищут знакомых. Вот скульптору средних лет удалось поймать молодую художницу:
- Ри! Ри, я здесь, - крикнул скульптор.
- Гюс, наконец-то! Ещё чуть-чуть и я снова ввязалась бы в драку!
- Опять наши ноги? - Гюс опустил взгляд и с грустью посмотрел на длинную юбку девушки.
- Именно, а я сказала, что художнику и совсем без ног можно жить, а вот с кривыми пальцами тяжело придётся. Кстати, это из-за одного из этих ценителей женской красоты у нас второй месяц солнце кривое на один бок.
Гюс с мягкой улыбкой наблюдает за резкими движениями её головы, игрой густых бровей, переливами безумных чёрных глаз и делает вид, что привык к тому, что по его ногам как по мостовой ходят художницы:
- Я учёл, к следующему фестивалю за мольберты встанет поколение художников с идеальными пальцами. Видел мост через Реку Слов, это ведь ты его расписала?
- Верно, за четыре первых месяца, а потом занималась домами. Хочу сделать макеты новых цветов в этот раз, только вот сообщество художников смущает моя тяга к ярким краскам.
- А что об этом думает твой писатель?
- Ничего, сказал, что у меня всё будет хорошо и ткнул снова на мою книгу, как будто я её читала.
- Они все так делают, когда ты уже была готова, а я понял, что твои ноги... Не такие, какими должны были быть, мой ответил также.
- Слушай, мне весь этот год безумно хотелось выпить газировки! Пойдём на улицу, Занн рисовал угощения и сказал мне, что их привезут как раз в это время. Всё равно ты танцевать не умеешь.
Проталкиваясь сквозь толпу, пара направилась к выходу.
Пришло время рассказать об этом вечере и его значении для собравшихся. Дело в том, что все они принадлежат к одной из профессиональных групп: учёные, художники, архитекторы, скульпторы, писатели, музыканты, дизайнеры и визажисты, спортсмены, актеры. Большую часть года здесь занимаются работой. Учёные поддерживают постоянство действия старых законов физики, математики, химии и тому подобного, а также устанавливают новые, реже - изучают то, что заносит на эту небольшую, почти невидимую планету из космоса. Художники рисуют всё, что этот мир составляет, архитекторы, соответственно, проектируют масштабные сооружения, на которые ни одной кисти не хватит, скульпторы ваяют новых жителей, писатели отвечают за сюжеты судеб горожан, а также, пишут сценарии событий, захватывающих группы людей. Музыканты работают со звуками мира. Дизайнеры, как можно догадаться, занимаются одеждой, визажисты - создают лица для скульптур, спортсмены отвечают за движения, что воспроизводят жители планеты, на актёрах - выражение эмоций. Как можно догадаться, поддержание планеты - дело не слишком простое, поэтому между собой творцы общаются только в случаях, когда сферы их деятельности в процессе работы пересекаются, а также на ежегодном трёхдневном фестивале, первый день которого мы сейчас и видим. В эти дни работает только сотня избранных из каждой группы, они привозят еду, убираются, катают гуляющих на аттракционах... Такое дежурство выпадает на долю каждого жителя раз в десять лет. Остальные же показывают на сцене номера, демонстрируя то, что было достигнуто за последний год, а после встречаются с друзьями и возлюбленными и отправляются гулять по ночным улицам, вечером следующего дня представители других студий и театральных трупп обеспечивают шоу для остальных.
Мало-помалу, народ опустошает концертный зал и выходит на улицу. Тихая летняя ночь наполняется весёлыми криками, громким смехом, звуками хлопков - не успевшие увидеться, наконец находили друг друга. Парочки пытались держаться в некотором отдалении от весёлой толпы, вываливающейся из ворот, только Ри и Гюс никак не могли этого сделать, потому как девушка то и дело встречает знакомых и знакомых знакомых:
- А я говорю на парус! Все будут разрисовывать паруса по последней моде, а я собственноручно выведу строчки из твоих стихов, Рем! - разорялся пузатый художник.
- Успокойся, я тебя прошу. Не взяли их в этом году - возьмут в следующем, не осыплюсь же я до следующего фестиваля, - увещевал друга писатель с тонким и очень длинным носом на худощавом лице.
Все разговоры, так или иначе, сводятся к работе, и в этом мало удивительного. Хотя, бывают моменты, когда мозг, забитый делами откладывают на время и тогда работать с удвоенной силой начинает кое-что не менее важное.
К изображению глаз и носа прибавились ещё губы и тонкая линия, описывающая овал лица. Гимнастки, как водится, выйдут последними, придётся и ему оттянуть момент вступления в общее торжество. Главное не пропустить, затеряется среди подруг и улизнёт, как бабочка из-под сачка.
Чёрные глаза Гара впились в бесконечную толпу людей, выискивая среди горожан, её образовавших, блестящие чёрные волосы или же ярко-фиолетовые глаза, вздёрнутый носик, что угодно. Встречались же ему облысевшие головы, горбатые носы, весёлые глаза всех возможных цветов, кроме нужного. Перед ним прошел своего рода парад талантливых людей самых разных сфер, но оценить этого он пока не может.
Но вот прошло ещё минут двадцать и девушки появились. Волнение достигло пика, Гар чуть не смял рисунок, напряжение нарастало ещё и потому, что почти все они были выше его чуть ли не на голову! Взгляд юноши перестал быть напряженным и колючим, теперь в нём сквозила растерянность. Рыжая, рыжая, блондинка, рыжая... чёрный! Нет.
Она появилась последней. Чёрные волосы кудрями лежат на плечах, на круглом бледном лице выделяются большие глаза с фиолетовой радужкой, нос маленький, кончик немного вздёрнут вверх, губы сосредоточенно сжаты, к груди она прижимает сумку с костюмом. Теперь её фигуру облегает лёгкое светло-голубое платье.
Дождался. Осталось только подойти и заговорить:
- "Что ж, ладно, это всё равно, что нанести первый мазок, а дальше изображение проявится само".
- Здравствуйте.
Девушка рассеянно оглянулась вокруг, чтобы убедиться в том, что обращаются именно к ней:
- Здравствуйте.
- Я хотел... подарить Вам рисунок, вот, - Гар протянул ей листок с портретом, - это только набросок, но в зале ведь большего и не сделаешь.
- Спасибо! Я впервые вижу собственный портрет! - искренне обрадовалась девушка.
- Очень странно, художники ведь набивают руку, чаще всего, на портретах гимнасток.
- Может быть, но это моё первое выступление.
- Тогда Вас есть с чем поздравить. Так значит и на фестивале Вы впервые?
- Верно, до этого я только иногда помогала подругам за сценой, потом нас, учениц, сразу увозили.
- Тогда Вы просто обязаны опробовать лунный диск! Их как раз сейчас начнут раздавать, пойдёмте?
Девушка опустила глаза, потом оглянулась, видимо, в поиске знакомых лиц, немного помолчала:
- Хорошо, если это не слишком долго. И мне бы хотелось узнать Ваше имя.
- Хм, действительно, совсем забыл, меня зовут Гар, я художник, а Вас?
- Мати.
- Очень приятно. А поездка совсем короткая - всего 10 минут.
Они молча направились в сторону мужчины, вокруг которого уже начали собираться жители города. Снова суматоха - на диск всегда берут по четыре человека, поэтому все наскоро пытаются найти попутчиков. Гара за рукав рубашки схватила Ри:
- Гар! Ты не один? Прекрасно! Гюс, Гюс, я нашла! Поедем вместе!
Гюс еле поспевал за своим бойким творением:
- Доброй ночи. Гюс Оде, скульптор, - он кивнул Мати, Гару подал руку, которую тот пожал.
- Гар, художник. А это Мати...
- Да, я узнал, бабочка. Вы нас всех очень напугали, во время своего полёта оборвалось сердце не одного скульптора, - полушутя сказал Гюс.
- Мы это заметили, но наш тренер того и добивался.
- Сейчас все, так или иначе, играют на чужих нервах, - вступила в разговор Ри, - пора бы и вам начать ваять новый сорт горожан. Можно, например, приделать хвосты следующему поколению, тогда никому из нас больше не придется подметать улицы.
- Подметать улицы не придётся ещё и в том случае, если мы перестанем оставлять на тротуарах мусор, - отвечает ей Гюст.
- Луна расслаивается, - вмешался Гар.
И в самом деле, местная Луна в эти три дня отпускала на безымянную планету несколько своих дисков, вот, как сейчас. Они мягко и бесшумно опускаются на поверхность, у ног мужчины, которому сегодня предстоит заняться размещением всех желающих на дисках.
Четвёрки встали в очередь, благодаря Ри, её группа оказалась в числе первых и очень быстро получила свой диск. Мужчина положил его на туго натянутую сеть, Гар, Гюс, Ри и Мати сели ровно посередине диска, специальный механизм оттянул сеть вниз и диск медленно взлетел.
Сначала пассажиры летели молча, они любовались открывающимися видами города, с высоты он казался огромным вулканом, по склонам которого бежит раскалённая лава. Ветер запутался в волосах, Мати пришлось прижать подол платья к коленям:
- Я знаю одного писателя, которому ко всему прочему ещё и неплохо удаются стихи, - нарушает молчание Гюс, - он говорил мне, что пишет их по тридцать минут в год, пока имеет возможность лететь на диске.
- Рем? Это о нём? - догадался Гар.
- Верно, в каждый из трёх дней он берёт диск. Вы знакомы?
- Да, один мой приятель намеревается нанести текст его стихотворения на парус корабля.
- Видимо, его стихам суждено, так или иначе, соприкасаться с ветром.
- Хм, звучит как насмешка.
- Почему? - удивилась Мати.
- Вы не слышали историю об ошибке? - переспросил Гар.
- Неудивительно, - необычно тихо сказала Ри, - об этом ни слова не писали, и написать не могли.
- Он составлял историю жизни одного музыканта, задумался и вместо "не хватило пороху признаться" написал просто "не хватило воздуха". Как Вы понимаете, дожив до этого места, музыкант задохнулся, хотя до конца его тома оставалось ещё порядочное число страниц.
- И что же, - удивилась Мати, - он всё ещё пишет?
- Да, дело очень быстро замяли, а всем, кто хоть краем уха слышал об этом, посоветовали поработать над своей памятью, - ответил Гар.
- Но кто же мог такое сказать?! Если спортсмен запортачит движение, выполняя его для нового жителя, его тут же отстранят от дел.
Никто ничего не смог ответить на это. Во главе города-планеты стояли представители от каждой профессиональной группы, и обсуждать принятые ими решениями считалось неприличным, ведь сами жители и выбрали членов Правительства:
- Видимо, Рему суждено создать что-то невероятное, поэтому ему дали шанс, - примирительно сказал Гюс, и все очень быстро соглашаются.
По закону многих жанров после подобного разговора должно случиться нечто такое, что поможет героям получить ответы на все вопросы, давайте же не будем оттягивать этот момент.
Всё началось с ветра. На последних минутах воздушной прогулки его сила резко возросла, диск болтает из стороны в сторону, мужчинам еле-еле удается держаться самим и удерживать на импровизированном судне девушек; их забросило в гущу голых ветвей старого дерева, протащило немного, острая ветка порвала длинную юбку Ри, открыв уродливый шрам на лодыжке, по правой щеке Гара прошла тонкая царапина, на дереве осталась прядь чёрных волос Мати. После диск пролетел ещё несколько метров и угодил в окно высокого здания.
Все четверо отделались небольшими повреждениями. Ри пальцами сжала края разорванной юбки, Мати оторвала украшение с левого рукава платья и вытерла кровь со щеки Гара. Гюс быстро опустил закатанные рукава рубашки, промокнув свою царапину платком:
- Все успели спрятать лица? - спросил Гюст.
Ответом ему было молчание, стало быть - все.
Осторожно, чтобы не напороться на стекло, они начали подниматься с пола, девушки вытаскивают одно за одним стёклышки из волос, мужчины осматривают помещение. Оно похоже на огромную библиотеку, от пола до высокого потолка стоят друг за другом стеллажи из красного дерева, заполненные бесчисленным количеством книг. Это массивные тома в дорогом переплёте, если рассмотреть поближе, можно отметить, что за каждой книгой ведётся тщательный уход:
- Да уж, этого на несколько жизней хватит, - протянул Гар, - никогда такого не видел, неужели это частная коллекция?
- Мне кажется, что невозможно собрать такую коллекцию в одиночку, - задумчиво ответила Мати.
- Мы не в чьём-то доме. Мы в правительственном здании, - проговорил Гюст, - я успел увидеть, когда мы влетели в окно.
- То есть это... - ожила Ри.
- Да, копии книг с жизнеописаниями всех горожан.
- Но почему оно никак не охраняется? Ведь доступ к этим книгам запрещён!
- А зачем? В этот день все мы находимся на площади, ты сама знаешь, что бывает, когда кому-нибудь удается уйти на пятьсот метров дальше места празднования.
- Что бывает? - удивилась Мати.
- На первый раз из ниоткуда появляются весёлые друзья и утягивают тебя обратно, а во второй... Во второй не знаю, мы не пробовали, - ответила Ри.
- Удивлён, что нас до сих пор ещё не нашли, - сказал Гар.
- И это отлично! Нам даётся шанс! Гюс, мы найдём твою книгу и всё исправим!
- Ты с ума сошла! Нельзя трогать эти книги!
- Мы сотрём одно слово, никто ничего не заметит, зато этого, она кинула взгляд на свои ноги, - больше не будет.
- Во-первых, в книгах не описывается процесс работы специалиста, писатели не знают ничего о скульптуре. А во-вторых, твоя особенность прославила на весь город нас обоих, неужели же ты думаешь, что если вдруг ты появишься на площади этой же ночью с абсолютно здоровыми ногами, никто ничего не заподозрит? Кроме того, наверняка Правительству уже стало известно о нашем проникновении.
- А я и не буду сверкать своими новыми ногами по улицам, я просто стану красивой, какой должна была быть, для нас. А писатель всё равно должен был сделать пометку о твоей ошибке, иначе бы ты её не допустил! Пожалуйста, Гюст, давай поищем!
- Нет, они всё осмотрят после того, как вытащат нас отсюда, а у нас и без этого всё хорошо, правда, ты самая красивая.
Глаза девушки наполнились злыми слезами:
- Ты постоянно чего-то боишься! Оглядываешься, проверяешь, а что от этого изменится?! За нами следят, мы вовсе не свободные художники, как говорим об этом, нас контролируют, и если мы откажемся заглянуть в книгу, то нас завтра же могут обвинить в чём-то другом, тогда что мы теряем?! И цветы! Хочу писать цветы, у меня выйдет лучше, чем у других, в свою книгу тоже загляну!
Она резко развернулась и направилась вглубь зала, на поиски алфавитного указателя:
- Ри! - хором окликнули мужчины и пошли вслед за ней.
- Послушай меня! Чёрт с тобой, ты эгоистка, которой на всех наплевать, чёрт со мной, я изваял тебя и полюбил, принял такой, но эти двое не виноваты, а их тоже схватят, благодаря тебе, хорошая перспектива?!
- Посмотри на Мати, - подхватил Гар, - она ведь и увидеть ещё ничего не успела, впервые попала на фестиваль, неужели ты хочешь, чтобы это была её первая и последняя свободная прогулка? Мы ведь даже представить себе не можем, что нас ждёт после этого.
Ри глянула на тоненькую фигурку маленькой Мати, её взлохмаченные волосы, схожие с пёрышками воробья, большие испуганные глаза, клочья лёгкого платья и обреченно кивнула. Гюса очень удивила скорость, с которой девушка отказалась от своей идеи, но вида не подал.
Все четверо ушли вглубь комнаты, подальше от осколков стекла, расселись, опираясь на стеллажи, потом уснули. За ними никто не пришёл:
- Неужели... - первым утром заговорил Гюс.
- Никто не пришёл, - кивнул Гар, - может быть, в общей суматохе нас не заметили?
- Невозможно, ведь диски всегда пересчитывают, прежде чем принимать пассажиров, если уж не нас, то отсутствие одной Луны они бы точно обнаружили.
- Что бы ни произошло, нам нужно выходить отсюда, - сказала Ри.
- Но вдруг...
- Огюст, если тебе от этого будет легче, можем выходить по очереди с опущенными головами и выражением глубокого раскаяния на лицах! - прикрикнула художница.
Гар помог Мати подняться, все четверо отправились искать выход. Довольно быстро они набрели на главную лестницу, а после проблем с ориентированием возникнуть и не могло.
На улице у здания никого не было, пустота. О вчерашнем урагане свидетельствовало только покрывало из опавших листьев под ногами. Гар и Мати шли рядом, за ними - Гюс, последней плелась Ри, крепко сжимая края юбки и не очень умело пародируя хромоту.
На главной площади тоже никого не было, видимо народ разошёлся по домам, чтобы отоспаться перед сегодняшним вечером, лунные диски растаяли ещё на восходе, киоски со сладкой ватой и газировкой увезли. Четвёрка остановилась:
- Итак, если за кем-то из нас придут, говорим правду и ничего кроме правды, - проговорил Гюс, - скрывать нам нечего.
Все согласно кивнули, Мати дрожала:
- Гар, отведи её...
- Знаю-знаю, прямо до двери провожу. Удачи вам обоим, - Гар развернулся, взял Мати за руку и повёл её в сторону Улицы Спортсменов.
- Меня провожать не надо, - отрезала Ри, - я ничего не боюсь.
- Ри...
- Увидимся сегодня на концерте, - неумело похрамывая, она направилась в сторону своей улицы.
Гюс остался один посреди пустой площади, испуганный, обиженный, растерянный. Он боялся прихода правительственных сил, о которых в городе никто не имеет представления, не понимал, почему Ри так переменилась, и это его угнетало. Он опустил голову и, чавкая ботинками, пошёл к улице Художников.
Никто их не тронул, вечером несколько человек спросили Гара о его царапине, и на этом всё закончилось. Мати весь вечер подгоняла подруг и в колонне гимнасток, шествующих к зданию концертного зала, шла в числе первых, а потом ещё долго вертелась в своём кресле, осматривая художников, пока из общей массы ей не помахали две руки, мужская и женская. Гюс пришёл грустный, он ничего не обсуждал с коллегами, никуда не смотрел, только изредка кидал быстрые взгляды по сторонам.
Фестиваль завершился грандиозным фейерверком и долгими объятиями друзей и возлюбленных из разных групп. Гюс удостоился поцелуя в щёку и быстрого прощания, теперь, полностью избавившись от страха перед возможным визитом правительственных сил, она ходила ровным, уверенным шагом, которого у неё никогда не было и не могло быть.
Гар и Мати расстались теплее и пообещали друг другу встретиться на следующий год и снова оседлать лунный диск.
Каждый из них прожил отведённое книгами время без вмешательства представителей власти, потому как и некому было вмешиваться.
Дело в том, что как такового органа власти здесь никогда не существовало, горожане верили в могущество избранных и придумывали байки об их силе, а члены Правительства из поколения в поколение передавали друг другу истории о некоем высшем существе, которое может в любой момент явить их маленькой планете свой гнев.
Силой своей фантазии каждый житель планеты сам нарисовал картину возможной расправы, дополнив рассказы знакомых своими подробностями и мирно жил, ни на секунду не усомнившись в ней.
А начало всему положила та самая, знаменитая пластинка, чьё появление зародило новое чувство - страх перед неизведанным, коим раньше местные жители не обладали. Первыми он подкосил актёров, которые передали его новому поколению, придумавшему, в свою очередь и невидимого лидера и постоянную угрозу.
Но эта ночь всё изменила, ведь теперь тайна открылась для Ри, когда под покровом угасающей ночи она нашла книгу Гюса и стёрла в ней пару строк, подарив тем самым себе здоровые, красивые ноги.