Аннотация: Дюма окончательно победил во мне ЛэзиРэта. В смысле диалогов, естественно.
Роман номер один
Глава 13
В которой герой пытается выбраться из затруднительного положения
* * *
Начинающие авторы люди несуеверные, поэтому они никому не говорят, что терпеть не могут черных кошек, считают, что женщинам вообще надо запретить браться за ведра, даже пустые, и что, увидев во сне главного редактора, нельзя браться за роман. Тем более ни один из начинающих авторов не признается в своей нелюбви к числу тринадцать. А зря! Сколько гениальных произведений умерло на тринадцатой главе? Сколько так и не смогли до этой главы добраться? А ведь есть и такие, которые главу тринадцатую вроде бы благополучно миновали, но это только признаки внешнего благополучия, на самом деле отравлены романы и повести зловредной главой, да так и скончались в муках от внутренних проблем. Казалось бы - разреши авторам обходиться без нее, разреши пропускать, пусть сразу после двенадцатой главы следует четырнадцатая - вот и расцветет литература с небывалой силой, и сонм новых шедевров укажет путь праведный растроганному человечеству. Но строго следят редакторы за математическим порядком, пресекая малейшие вольности, и гибнут народы, лишенные великого слова несостоявшихся авторов...
* * *
Должен сказать, что, не смотря на свое печальное положение узника, граф выглядел весьма достойно. Ни малейшего признака уныния нельзя было разглядеть в его прямом и честном взгляде. Разве что бледность кожи показывала, что граф уже давно не подставлял свое лицо лучам живительного солнца. Рядом с таким человеком мне захотелось подтянуться, смело смотреть вперед навстречу опасностям. Ну, или хотя бы не ковырять в носу и избавиться от слов паразитов в своей речи. Поразительный пример человека спокойно переживающего заключение в столь страшных местах воздействовал явно благотворно.
- Добрый вечер граф, вы не поверите, но мы там, на свободе, часто о вас говорим, - глупо улыбнулся я. - Ой, я забыл представиться виконт Андре Леруа, - я запнулся, - браслет, как меня зовут?
- Что с тобой? - обеспокоенно спросил браслет. - Ты не заболел? Тебя зовут Леруа-Гурон, во всяком случае, ты себя тут так называл. Кончай разводить сантименты, хватай графа и ищи дорогу к выходу!
- Леруа-Гурон, - я поклонился графу и шаркнул ножкой, пытаясь изобразить реверанс. - Впрочем, это неважно, потому что вы не знаете, я прибыл недавно, издалека, с востока, из... эээ... ладно, без разницы. Кстати, - развеселился я, - вам привет от Андриетты, вот!
И без того светящиеся внутренним светом глаза графа запылали еще сильнее, потому что их наполнила любовь.
- Ах, Андриетта! - воскликнул граф. - Любимая моя! Что с ней? Когда вы ее видели.
- Вчера, наверное, - я почесал лоб, пытаясь понять, сколько времени пребывал в отключке после посещения кабака. - Или позавчера. Понимаете, - мне захотелось оправдаться, - за этими стенами ход времени как-то смазывается.
- О! Так вы тоже узник? - спросил граф изумленно.
- В каком-то смысле, - подтвердил я.
- Но как в таком случае вы попали в мою камеру? - граф подозрительно посмотрел на меня.
- Видите ли, - объяснить мое попадание было действительно тяжеловато, - я ищу дорогу к выходу.
- То есть пытаетесь бежать?
- Ну... Это можно назвать так, - согласился я.
- И пытаясь бежать, - Пато явно не оставил своих подозрений, - вы попали в коридор смертников и в мою камеру?
- Совершенно верно! - подтвердил я. - Свернул не туда.
- А перед этим вы виделись с моей милой Андриеттой?
- Виделся.
- И она говорила с вами обо мне.
- Говорила. Но я не могу понять, граф, к чему вы клоните, - я действительно слегка запутался.
- Признайтесь честно, вы проникли сюда, пожертвовали своей свободой, прекрасно понимая весь риск, на который вы идете, только ради того, чтобы вытащить меня отсюда?
- В точку! - воскликнул браслет.
- Эээ, аааа - я замялся, я не знал, что делать с такими неожиданными выводами.
Граф вышел из-за стола, подошел ко мне и сердечно обнял меня. Он был высоким, лишь немного уступающим мне в росте, и с очень крепкими руками, я даже несколько крякнул при этом объятии.
- Дорогой мой, ранее неизвестный мне друг. Как отрадно мне осознать, что в наше гнусное время, когда бал правит золото, когда так называемая целесообразность правит бал, вытесняя благородство из всех слоев общества, как отрадно мне видеть, что не перевелись еще честные и открытые сердца. Не перевелись люди способные рисковать во имя справедливости...
- Да меня просто Андриетта попросила, - смутился я.
- И ради незнакомой женщины. Вы ведь не относитесь к родственникам Андриетты, я о вас никогда не слышал раньше?
- О, нет! - поспешил я уверить графа. - Я отношусь к Андриетте, как к любой другой женщине! Просто случайно встретились.
- Да, ради женщины. Старые идеалы рыцарства, - мне показалось, что голос графа немного дрогнул. - Честное слово, нет для меня большей отрады в мрачных застенках, чем увидеть своими глазами человека, верного старым идеалам рыцарства и взаимопомощи!
- Скажете тоже! - я стоял, потупив глазки, и ковырял пол носком сапога.
- Это все замечательно, комплименты и прочее, но я бы на твоем месте прекращал пустую трескотню, хватал графа и продолжал поиск выхода, - снова встрял браслет. - Между прочим, я тебе об этом все это время твержу, но ты меня совершенно не слушаешь!
- Что? - переспросил я.
- Вы к тому же и похвально скромны, - граф похлопал меня по плечу. - Но, к сожалению, я должен вас огорчить.
- Отсюда нет выхода? - испугался я.
- Мне ничего неизвестно о наличии выхода отсюда. Я бы даже сказал, логически рассуждая, что выход есть обязательно, раз уж нас сюда привели и время от времени доставляют еду. Раз есть вход, значит, есть и выход, иначе вся тюрьма была бы забита стражниками, которые принесли завтрак и не смогли отсюда выйти. А раз мы такого не наблюдаем, то получается, что стражники отсюда выходят, что гарантирует наличие выхода.
Это было безупречное логическое рассуждение.
- Нет, я не могу пойти вслед за вами по совершенно иной причине. Просто я дал слово. Честное слово, что я не буду пытаться выбраться отсюда.
- Что вы говорите! Когда? Кому? - удивился я.
- Стражникам, в лодке, когда меня переправляли в замок Лак. Командир стражников, бравый лейтенант обратился ко мне и сказал: "Вы неглупый человек, вы уже несомненно догадались, куда вас перевозят, и вы также прекрасно знаете, что из замка Лак выхода нет, разве что на плаху. Ваш острый ум должен вам подсказать, что единственный случай, когда вы можете попытаться бежать и обрести свободу, а может, даже, и спасти себе жизнь, то это как раз в тот момент, когда мы на лодке будем плыть к замковой скале. Да-да, прыгнуть в воду и уплыть, я слышал, что вы прекрасно плаваете, не страшась ни сильных течений, ни коварных омутов. Кандалов на вас нет, слава богу, дворян никто не заковывает в кандалы, до этого не додумался даже наш дражайший архипрелат Адемар, глава тайной службы, так что, прыгнув в воду, вы без проблем выплывете. Но должен сказать, что если мы не довезем вас до замка Лак, живым или мертвым, то скорее всего сами окажемся в этом замке в качестве его узников. И поэтому, если вы прыгнете в воду, то я должен буду отдать приказ солдатам стрелять в вас. Поверьте, мне будет очень непросто отдать такой приказ, но есть служебные инструкции, которым я обязался подчиняться. Так что, несмотря на все угрызения совести, настолько сильные, что в последствии я, возможно, вынужден буду оставить свою службу, или даже задуматься о смысле своего дальнейшего пребывания на этом бренном свете, так вот, несмотря на все угрызения совести, я отдам этот приказ. Вы были бы весьма любезны граф, если бы дали свое честное благородное слово, что не будете пытаться бежать. В таком случае мне не придется выбирать между своей совестью и долгом службы и присяги." Я пошел навстречу лейтенанту и дал честное слово.
- Дали слово? Но ведь вас уже давным-давно привезли в замок. Вы не на лодке и рядом нет больше лейтенанта, озабоченного возможными угрызениями совести! - не понял я.
- Увы, - вздохнул граф. - В тот момент, когда мне надо было садиться в лодку, я находился в несколько подавленном состоянии, я не в силах был строить свое обещание юридически точно, поэтому я пообещал просто не бежать из замка Лак.
- Да уж! Иногда благородство становится серьезным препятствием, - пробормотал браслет.
- Теперь вы понимаете, - Пато внимательно посмотрел на меня, - почему я не могу последовать за вами. Если мы боремся за идеалы чести и благородства, то в первую очередь сами должны следовать этим идеалам. А верность своему честному слову - один из первейших идеалов.
Видимо, у меня был очень растерянный вид, потому что граф попытался меня успокоить.
- Не огорчайтесь столь сильно мой дорогой друг. Я знаю это состояние, когда обстоятельства оказываются сильнее тебя. Но если и при этих обстоятельствах ты можешь вести себя со всем достоинством, то это не поражение. Это наоборот, победа, потому что окружающие видят, что даже несчастливый случай не может изменить твоих убеждений. Что ты не отказался от своих идей, а ведь человек существует, пока существуют его идеи. Впрочем, простите меня, я слишком много говорю о возвышенном, вместе с тем, нельзя забывать и о наших грешных телах. Стоит ли им отказывать в их невинных удовольствиях? Проще говоря, виконт, вы сегодня обедали? Не будет ли большой наглостью, пригласить вас разделить со мной мою скромную тюремную трапезу? Правда, паровых цыплят у я же съел, уж извините меня. Не смотря на то, что все в Версалии отдают предпочтение гусю, я не могу побороть свою слабость к паровым цыплятам. У каждого человека есть свои слабости! Но, тем не менее, тут остался пирог с трюфелями, сочная отбивная, рыба, запеченная в пряном тесте и еще великолепное красное вино.
- Красное вино? - сглотнул я слюну.
- Вы предпочитаете белое? - огорчился Пато.
- Нет, что вы, - воскликнул я, снова проглотив слюну. - Красное так красное.
Граф удовлетворенно кивнул.
- Знаете, - сказал я, - если вы действительно не против, то я попробую ваши блюда.
Я сел за стол:
- Так вы говорите, что это пирог с трюфелями?
- Это рыба в тесте, - поправил граф, - пирог вон на том большом блюде. Будьте осторожнее с рыбой, в ней много мелких косточек. К сожалению, это речная рыба, а не морская. Но должен вам сказать, что за увлечением дарами моря мы теряем искусство приготовления даров родных рек и озер. Карп нынче уже не тот!
Вероятно, я все-таки был не совсем дворянином, потому что вкуса рыбы не прочувствовал. Хотя костей тоже не прочувствовал, прочувствовал только когда хватанул зубами по пальцам.
- Простите, - сказал я графу, - по-моему, я съел всю рыбу в тесте. Вместе с костями.
- Я только рад видеть ваш здоровый аппетит, - улыбнулся граф, - который только подтверждает, что совесть ваша чиста.
- В таком случае, я все-таки обращу свое внимание на пирог с трюфелями, - сказал я, протягивая руки к большому блюду.
Граф снова улыбнулся.
- Но откуда все это? - спросил я, когда примерно половина пирога была поглощена, и моя членораздельная речь снова оказалась способна заглушать голос желудка. - Я всегда считал, что тюремный рацион должен быть несколько скромнее.
- К счастью, у наших тюремщиков еще сохранились остатки благородства. Король строго приказал, чтобы я не испытывал никаких лишений в плане содержания и архипрелату и его клике не осталось ничего, кроме как в строгости выполнять эти указания. Он позволяет себе разве что мелкие пакости, вроде отсутствия столовых приборов, мотивируя это запретом на режущие предметы. Или, как сегодня, заставляет запивать соленые огурцы красным вином, понимая, что такое смешение вкусов противно истинному ценителю кулинарного искусства. Но вместе с тем должен признать, что по поводу самого питания особо жаловаться не приходится. Может он не столь изысканно, как на королевских приемах, но обильно и позволяет несколько скрасить унылое существование узника.
- Действительно, - кивнул я головой, примериваясь к жаркому. - Слава королю!
- У его величества Генриха действительно доброе сердце, - согласился граф, - Кроме того, если во время казни все увидят изможденного узника, по которому станет ясно, что его пытали, истязали, морили голодом, то это весьма плохо скажется на репутации самого короля и всего королевства. Даже если после этого уволить главу тайной службы.
Кусок застрял у меня в горле:
- Простите, увидят изможденного узника во время чего?
- Во время казни, - повторил граф.
- То есть вы считаете, что нас отсюда поведут на казнь?
- Вне всякого сомнения, - подтвердил мой собеседник. - Разве вам не известна репутация данного места? Просто так сюда никого не сажают, только со вполне определенными последствиями.
- Нас повесят! - жаркое выпало из моих рук.
- Нет, - решительно замотал головой граф, - ни в коем случае, король этого не допустит, так же как он не допустил нашей голодовки!
- Вы меня успокоили, - выдохнул я, - просто камень с души упал.
Граф поклонился:
- Чтобы дворян вешали, как самых подлых воров и убийц из черни? Никогда! Нам отрубят голову мечом!
- А?! И вы так спокойно об этом говорите?
- Мой милый виконт! Если мы боремся за идеалы чести и благородства, то и сами в первую очередь должны следовать идеалам чести и благородства.
- Вы об этом уже говорили, - ответил я с постной миной. - А в идеалы входит, чтобы вам отрубили голову мечом?
- Умереть достойно, вне всякого сомнения, входит в идеал любого честного и благородного человека! - гордо ответил граф. - Но что же вы остановились виконт? Неужели жаркое пришлось вам не по вкусу? А по мне так весьма недурственно. Не был бы я так привержен к паровым цыплятам, обязательно бы влюбился в это жаркое! Не смотрите на меня таким взглядом, я однолюб, даже в еде, но вам это не должно мешать наслаждаться различными блюдами! Кроме того, советую поспешить. Кажется, я слышу шаги, кто-то сейчас зашел в наш коридор смертников. Я всегда отличался очень хорошим слухом, а за время пребывания в тюрьме мой слух обострился еще сильнее.
- Сюда идут? - встрепенулся я. - Кто? Я ничего не слышу.
- Скоро услышите, - кивнул граф. - Я вас тоже услышал еще в начале коридора. Думал, что это пришли везти меня на казнь. Но судьба подарила мне не только счастье нескольких лишних минут на этом свете, но и счастье увидеть, что есть еще смелые и благородные сердца...
- Да-да-да, граф, вы уже об этом говорили, - я вскочил и рванулся к двери. Действительно, где-то далеко были слышны шаги и голоса. Граф сидел недвижим. - Почему вы решили, что вас поведут на казнь? Вам об этом говорили? Может, вас поведут не на казнь, а на прогулку, свидание...
- Мне об этом не говорили, но рассуждайте логически виконт. Прогуливать узников здесь негде, свидания заключенным замка Лак запрещены. Обед мне уже принесли, а посуду забирают тогда, когда приносят следующий обед - даже охранники не любят приходить в коридор смертников лишний раз. Кроме того, архипрелата нельзя назвать расточительным, а уж его секретаря Дармера тем более. Так что все говорит о том, что меня не будут мариновать здесь слишком долго.
- Браслет! - шаги за дверью слышались все явственнее. - Браслет! Что делать?
- Не волнуйся слишком сильно, мы же уже бывалые люди, всякие переделки случались! - подбодрил браслет. - Стражников не может быть слишком много! Прорвемся!
Я открыл дверь и сделал шаг за порог. Потом остановился. Граф Пато по-прежнему спокойно сидел на своем месте.
- Что-то случилось? - спросило украшение. Я указал глазами на графа:
- Неудобно как-то.
- А в чем проблема, - не понял браслет.
- Граф не Андриетта, - пояснил я. - Так просто за собой не утащишь. Опять-таки - его идеалы... Как быть с ними?
- Ты хочешь, чтобы тебе отрубили голову в знак солидарности с идеалами графа? - решило уточнить украшение.
- Они сейчас выйдут из-за поворота, - предупредил граф. - Будет не совсем удобно, если стража увидит дверь открытой.
Неудобно - это несколько не то слово. У меня мурашки побежали по коже, от мысли об охране, разглядывающей открытую дверь. В тот же миг мое тело, даже без участия моего мозга переместилось внутрь камеры, дверь захлопнулась, снаружи послышался скрежет запираемого замка. Граф вытаращенными глазами посмотрел на мои руки.
- Эээ... - как-то неуверенно протянул браслет.
Пришлось тоже посмотреть на свои руки. В них находился ключ от камеры.
- А как ты закрыл дверь? - спросил браслет.
И что отвечать на такой вопрос? Что сам не понимаешь, как все получилось?
- Я всегда говорил, что ты очень сильный маг. Самый сильный. Если бы ты еще мог творить свои чудеса в любой момент, а не только в состоянии аффекта, - заявило украшение.
Граф тем временем справился со своим удивлением, встал и поклонился:
- Должен признаться, что я поначалу не верил, что вы в состоянии выйти из замка.
- А где ключ? - это уже охранники подошли к двери, и теперь, судя по тону голоса, с удивлением рассматривали пустой замок.
- Граф, - позвал другой охранник - простите, а вы не помните, куда делся ключ от вашего замка.
По-моему, это был самый идиотский вопрос из всех возможных в данной ситуации. Я посмотрел на графа и с ужасом понял, что он сейчас ответит.
- Я не могу врать, - тихо произнес Пато, поймав мой умоляющий взгляд.
- Граф, - опасность дала мне красноречие, - я не прошу вас лгать, я прошу вас просто промолчать. Вы давали обещание не бежать из замка Лак, но вы же не давали обещание отвечать на все вопросы охраны?
- Не давал, - согласился Пато.
- В таком случае молчите, выдав меня, вы выдадите и своих друзей и даже Андриетту, которая тоже участвовала в составлении дерзкого плана вашего побега, - какой план, какого побега, что я несу? - Ради вашей любви к Андриетте, ради любви Андриетты к вам, ради ваших соратников на воле - не дайте охране что-то заподозрить
Граф помолчал немного, потом кивнул головой, соглашаясь.
- Уважаемый граф, - вновь послышался первый голос, - с вами все в порядке? Раньше вы никогда не молчали!
- Наверное, он обиделся за то, что мы заставили его запивать огурцы красным вином, - предположил второй охранник. - А ключ Серж забрал, точно тебе говорю. Он всегда немного не в себе ходит, что под руку подвернется, то и в карман положит.
- Ага, особенно если это что-то, золотая монета, - захохотал первый. - Придется возвращаться в караулку за запасным ключом.
Шаги снова стали удаляться.
- Знаете, - нахмурился граф, - я не солгал, я просто промолчал, промолчал исключительно ради чувств моей невесты и ради уважения к вашему пылкому и благородному сердцу. Но все равно я чувствую себя так, как будто я хотя бы немного, но поступился благородными идеалами. Вы получили десятиминутную передышку, даже пятнадцатиминутную, потому что эта пара торопиться не будет, но что вам эта передышка даст?
- Не беспокойтесь, - воскликнул я, - у меня появилась идея!
- Ты все-таки решил наколдовать улиток-камнежорок? - удивился браслет.
- Нет, я пытаюсь вспомнить заклинание телепортации, не мешай!
Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться.
- Ты сам додумался до телепортации? - удивилось украшение.
Вот ведь просил его не мешать, так нет же! Сбил с мысли.
- Поверить не могу! - восхитился мой спутник на запястье. - Я уже совсем потерял надежду! Неужели ты решил действовать самостоятельно? Придумал план и пытаешься его реализовать? Восхитительно" А про графа с его идеалами не забыл?
Надо мной издеваются!
- Будь добр, помолчи хотя бы немного! Когда голову хотят отрубить мечом, в голове сразу начинают рождаться планы, ты никогда не замечал такого интересного явления? Прямая причинно-следственная связь! Вот посмотри, как благородно ведет себя граф, сидит и молчит, не перебивает! И я про него не забыл. Вместе со всеми его идеалами, чтоб их!
Браслет тоже ненадолго замолк, но увы - в дальнем конце коридора снова послышались шаги. Охрана возвращалась, по-моему, как-то слишком быстро возвращалась. У меня на лбу проступила испарина.
- А куда ты собираешься телепортироваться? - с интересом спросил браслет. - Ты представляешь себе место, или хотя бы расстояния до места где нужно будет возникнуть из ничего? Если ты немного не рассчитаешь, и материализуешься в камне, то ничего хорошего из этого не выйдет. Человеку очень трудно существовать, если он заживо погребен в камне.
- Ой! - еще немного и случилось бы непоправимое. - Граф, скажите граф, вы представляете, как расположена ваша камера, что находится за этой стеной.
- Озеро, - ответил Пато. - Точнее, скалы, торчащие из воды. Стена наружная, почти отвесная. Обрыв высотой в сорок локтей!
- Спасибо граф! А какова ширина скал?
- Около тридцати локтей.
- Что ты считаешь? - поинтересовался браслет.
- Гипотенузу, - зарычал я, - не мешай, я пытаюсь определить, на какое расстояние из камеры мне предстоит телепортироваться, чтобы мягко приводниться на поверхность озера.
- Тоже мне задачка, - хмыкнуло украшение, - на пятьдесят локтей. Вот только ты представляешь, локоть - это сколько в метрах?
- Какая разни...
- Вот именно!
Я в растерянности уставился на графа как на единственного, кого можно было спросить хоть о чем-то. Спросить можно было, но вот как ему объяснить, что такое метр? Читать историю моего старого мира с рассказом об одной сорокамиллионной земного диаметра? А шаги, тем временем, уже совсем близко!
- Разве портной тебе не говорил о мере длины, он вроде рост твой в локтях измерял?
-Да не помню я! Он то ли с головой меня измерял, то ли без!
- Граф! - послышалось за дверью, - почему вы молчите?
Граф не поддался умоляющему голосу охранника. Слово молчать он тоже держал крепко.
- Ну что, рассчитал? - браслет оставался совершенно спокойным.
- Не знаю, - я, в отличие от украшения, был готов расплакаться. Или в обморок упасть. - У меня получается метр двадцать в локте.
- Как-то слишком много, - засомневался браслет.
- Граф, мы открываем дверь! - предупредили охранники и сунули ключ в дверь.
Я вскочил, забормотал и стал размахивать руками.
- Что вы собираетесь делать? - встревожился граф.
- Эй-эй, ты что это задумал? Ты же никогда не пользовался пассами! - воскликнул браслет. Его тоже проняло.
Ключ в двери поворачивался легко и без скрипа. Все-таки хорошие замки в замке Лак, вот только мне бы сейчас хотелось, чтобы с этими самыми замками возились подольше.
- Если вы собираетесь все-таки бежать, то... - начал граф.
- Следи за энергией, ты же сейчас в свою магию вбухаешь столько!!!... - завопил браслет.
Дверь вздрогнула, сейчас на нее надавят посильнее и...
Бух!!! Ярчайшая вспышка ослепила меня, в голове все пошло кувырком, как если бы я бешено вращаясь падал в бесконечную пропасть. Одновременно со вспышкой раздался, нет, не хлопок, а какой-то утробный бульк, как будто весь замок как огромного великана стошнило.
- О... - всхлипнул браслет.
Я отчаянно тер глаза, пытаясь избавиться от веселых искорок, круживших хороводы вокруг моей головы. Наконец, зрение потихоньку начало возвращаться, да и головокружение прекратилось. А после того как удалось нормально посмотреть вокруг, сразу стало понятно потрясение браслета, а также выражение лица графа Пато.
В каком-то смысле мы по-прежнему находились в камере замка. И я, и граф, и табуреты, и стол, и обед на столе. Переместилась сама камера, точнее я бы сказал - пространство камеры. Вместо стен, в точности повторяя все их неровности и шероховатости, нас окружала вода. Удерживаемая какой-то непонятной невидимой преградой, вода была по бокам нашей камеры, сверху, даже снизу. Сквозь воду пробивался тусклый зеленоватый свет. На том месте, где в замке находилась дверь, перебирала плавниками стайка удивленных подлещиков. Я бы на их месте тоже удивился. Впрочем, я и на своем месте был весьма удивлен.
- Что это такое? - спросил я у браслета, почему-то шепотом.
- Это называется ошибкой перевода локтей в метры, - ответил тот.
- Не понял, - я как-то действительно туго соображал.
- А что тут непонятного? - со вздохом пояснило украшение. - Ты, вероятно, хотел материализоваться недалеко над поверхностью воды, но слегка не рассчитал расстояние, и перенесся несколько подальше, чем планировалось. Так что теперь вы не НАД озером, а непосредственно В озере. Хорошо еще, что с направлением повезло, и по скалам не размазались.
Действительно, в одной стороне где-то вдалеке чернело. Наверное, те самые скалы.
- А? - спросил я, показывая на окружение. Более четко сформулировать все, что накопилось в душе, у меня не получилось.
- А вот это у тебя надо спросить, - хмыкнул браслет. - У меня такое впечатление, что ты провернул не просто телепортацию, но, так сказать, замен объемов пространства в замке Лак и в озере. Так что если я все правильно понимаю, то охранники, ломившиеся в комнату, сейчас должны любоваться большим-пребольшим аквариумом. Интересно, - хихикнуло украшение, - в этом мире уже изобрели аквариумы? А то запатентуешь идею, монополистом станешь, разбогатеешь...
- Что все это означает? - строгим голосом спросил граф. Он посмотрел вниз, в темнеющую зеленую воду и топнул ногой. Пол пришел в движение, заколыхался, раскачивая меня, графа и прочую обстановку, но не прорвался.
- Эээ... - как бы ему все это объяснить, особенно учитывая то, что и сам толком не въехал в произошедшее. - Я думаю, что нас можно поздравить с освобождением! - я решил не вдаваться в подробности.
- Что значит с освобождением? - возмутился граф. - Я же вас предупреждал, что дал слово. Что я не могу нарушить своего слова и бежать из замка! Вы должны уважать чужое слово!
Мне стало обидно, что граф даже после совершенного мною великого волшебства думает только о своем слове, а не о произошедшем перемещении. Обида прояснила мозги, и я тут же ринулся в бой:
- Я с уважением отнесся к вашему слову! Просто я не считаю, что вы его нарушили! Вы обещали не бежать из замка, но вы не обещали, что вас никто оттуда не похитит. Да вы и не могли такого обещать, потому что вы не можете контролировать чужую волю. Так что считайте, что я вас выкрал из замка, не спрашивая на то вашего согласия, тем более что это правда, и согласия я на самом деле не спрашивал!
- Осторожнее!!!
Нет, это не граф крикнул. Это крикнул браслет. То ли только теперь полностью завершилась телепортация, то ли целостность нашей камеры бессознательно поддерживалась мной, а я отвлекся на графа Пато, или, может быть, что-то сделали охранники в замке, что отразилось также на нас - словом, причина осталась неизвестной. Водное окружение нашей камеры подернулось рябью, подлещики метнулись в сторону, раздался громкий чавк, а потом одномоменто вода схлопнулась, смывая остатки обеда (на радость озерным обитателям), бросая табуреты на стол, а графа Пето на меня. Гидравлический удар подействовал не хуже телепортации, только перенос ослепил, а вода оглушила. Граф машинально вцепился в меня, его лицо совершенно ничего не выражало, как будто он все еще решал юридический казус - нарушено ли его слово моим произволом или нет. Моментальная ликвидация нашего воздушного пузыря породила какие-то совершенно невероятные течения - мы кружились с графом в замысловатом танце. Перед моими глазами проносились то свет поверхности, то чернота глубин, то один из табуретов, который никак не мог решить - всплывать ему или тонуть.
"Браслет," - позвал я мысленно, - "а я плавать-то умею?"
"Сколько раз тебе говорить," - раздраженно ответил мой талисман, - "что ты умеешь абсолютно все! По определению!"
"А как я умею плавать?" - спросил я то, что в данный момент хотел узнать больше всего, - "Ты бы хоть картинку какую показал, теоретическую."
"Ты умеешь плавать хорошо!" - окончательно рассердился браслет. - "Так что прекращай свои глупые панические мысли, они не дают твоему телу превратить теорию в практику! Расслабься!"
Я расслабился. Мой с графом танец от этого почему-то замедлился, почти прекратился. Зеленая муть повисла передо мной, я почувствовал, что мое тело совершенно не торопится превращать теорию в практику, и я не плыву, а вовсе даже наоборот тону. Медленно так, под тяжестью одежды, обуви и графа Пато, но тону. И что легкие, да и весь остальной организм, начинают отчаянно сигнализировать о наступающей нехватке кислорода.
"Да иди знаешь куда со своими советами!" - послал я своего металлического спутника и начал отчаянно грести руками и ногами.