Аннотация: Последний обрывок текста. Все. Хотя уже не обрывок
Роман номер один
Глава 8
В которой главный герой попадает, наконец, в столицу
* * *
Первые сто страниц - примерно четверть или треть современной среднестатистической книги - самый страшный рубеж для автора.Именно в этот момент окончательно решается - будет ли творение дочитано до конца, или читатель поставит его на самую дальнюю полку и забудет как дурной сон. Это после первых двух-трех глав, автор еще может принимать многозначительный вид и успокаивать: мол, мне необходимо было расставить героев, описать мир, выполнить необходимые формальности. Потерпите немного, вот сейчас начнется основное действие и сразу станет интересно. После того как написал сто страниц уже поздно делать какие-то намеки об исправлении сюжета в будущем. Что написал, то написал. Или завоевал доверие читателя, или нет. А читатель сейчас привередливый. "Ах, я получил такое удовольствие от первых полутора глав," - восклицает он, - "но потом автор потерял стиль и на третьей главе я сломался!" Автор хватается за голову, и в качестве единственного возможного выхода прибегает к последнему сильнодействующему средству, испытанному в сотнях и тысячах произведений. Пророчество! Именно пророчество должно возродить интерес к роману. Ни один читатель не может не попасться на такой крючок. И вот уже пророчество (может быть даже несколько пророчеств) вплетено в сюжет. Ау, читатели, вам же снова интересно! Не правда ли?
* * *
Благополучное завершение наших с Андриеттой похождений (точнее, беганий) привело к нескольким важным последствиям. Во-первых, я просто-напросто обожрался. Эммануэль Сегра, поняв, что его делу ничего не грозит, а его величество король Версалии Генрих добрый действительно добр, и весьма благодушно настроен и по отношению к его племяннице, и, тем более, по отношению к нему самому, - так вот поняв это мэтр Сегра закатил пир на весь мир. Блюда чередовались с немысленной скоростью, гости кричали здравицы в адрес короля и хозяина (а графиня Рени постоянно пыталась выкрикнуть здравицу и в мой адрес), словом, было весело. Я же, напомню, почти целые сутки сидел на диете, то есть почти ничего не ел, кроме нескольких бананов. А что для меня несколько бананов? Ерунда, честное слово! Вот я и приналег на угощения, даже особо не разбирая, что подают и в какой последовательности. Браслет пытался как-то меня остановить, кричал, что я попал в приличное общество, что нельзя поглощать пищу такими огромными кусками, что надо хоть что-то оставить остальным, хотя бы королю... Браслет, как всегда преувеличивал - другим тоже доставалось, во всяком случае, мне до многих блюд просто не удалось дотянуться. Конечно, к концу вечера официанты, да и сам мэтр Сегра, посматривали на меня с подозрением. Но волновались они зря. Я же, все-таки, не бездонная бочка, и, в конце концов, тоже насытился!
После ужина провожали короля и архипрелата. Это тоже было весьма забавно, королевская карета стояла в центре двора, все гости выстроились в каре вокруг кареты, кричали "Ура!" и бросали в воздух чепчики. Честное слово, бросали! Сперва свою шляпку подкинула герцогиня Лирийская (наверное, стремилась загладить свое неудачное поведение), потом подкинули головные уборы, а потом и все стали кидать вверх у кого что было на головах. У меня ничего не было, поэтому пришлось отобрать поднос у зазевавшегося официанта и куда-то забросить. Наверное, на крышу, потому что вниз поднос не прилетел. Король, перед тем как сесть в карету долго говорил мэтру Сегра о том, какой у него замечательный получился ужин, в особенности налим, и что вообще у мэтра Сегра замечательная племянница, и замечательные гости, которые замечательно вступаются за девушек (это он меня имел в виду). И что сам мэтр Сегра совершенно замечательный и теперь всегда будет находиться под королевским покровительством. Так что если кто будет приставать к мэтру по пустякам - к племяннице, или, допустим, с налогами, то пусть сразу обращается непосредственно к нему, королю Генриху, и он все уладит. От такого высочайшего благоволения Сегра растаял окончательно и тут же при всех объявил, что теперь у меня на его постоялом дворе абонемент до конца моих дней, и что я могу тут останавливаться когда захочу, причем бесплатно. Все гости снова закричали "Ура!", а браслет заметил, что хорошо что Сегра объявил об абонементе до того как увидел, как я разворотил его номера, а то мог бы и передумать. Пока браслет ворчал, мы с мэтром троекратно поцеловались в знак дружбы, и это было во-вторых.
В-третьих, начались танцы. Спонтанный бал. Это графиня Рени все бегала и кричала - "Спонтанный бал! Спонтанный бал!" и танцевала со всеми мужчинами. Но в танцах я уже не участвовал. После всех треволнений и сытной еды я отяжелел и потерял всякую охоту к перемещениям. Поэтому, когда столы из залы вынесли, а мягкие кушетки для гостей внесли, я плюхнулся на одну из кушеток, и уже никакая сила не заставила бы меня подняться с насиженного места.
А про в-четвертых я уже ничего не могу сказать, потому что заснул.
Проснулся я уже утром, когда народ потихоньку стал готовиться к отъезду. Кстати, большинство гостей так и не ложились, а веселились всю ночь. Кроме меня еще тлько офицеров сморило, они валялись на соседних кушетках. На кушетках спалось так себе, не предназначены кушетки для полноценного отдыха, так что все тело болело, особенно голова. У офицеров, очевидно тоже, они подозвали официанта и попросили какого-то эликсира. Я тоже попросил. Браслет начал гундеть по поводу того, что пить надо меньше, но я махнул на него рукой. Точнее, просто махнул рукой, на которой он был надет. Я же не пил. Разве что случайно под руку попалось, я не особо там вникал в то, что разносят, суп или вино. Эликсир помог, а офицеры оказались классными ребятами, рассказали многие подробности из того, что у меня не вошло в во-первых, во-вторых и в-третьих. Мы поклялись друг другу в дружбе и взаимопомощи, после чего офицеры пошли седлать коней, а я задумался над тем, что делать дальше.
Возвращаться в лес не хотелось. Хотелось остаться у Сегра насовсем и ужинать у него каждый вечер. В конце концов, сам предлагал.
- Мой дорогой виконт! Я просто настаиваю, чтобы вы приняли мое приглашение, и некоторое время провели под крышей дома Вальдек-Руссо! - пока я раздумывал, меня отыскала графиня Рени и теперь с воинственным видом стояла около меня. Как будто я был крепостью, а она собралась меня брать штурмом. Но как же громко она говорит! И даже поморщиться нельзя, а то дама обидится. И почему она так громко говорит? А, понятно! Герцогиня Лирийская стояла невдалеке.
- Я бы с удовольствием... - я хотел отказаться, но задумался - а почему бы и нет?
- Особенно если учесть, что обещал ей следующую ночь! - захихикал браслет.
- Какую ночь? - тьфу, а ведь действительно что-то такое было, когда мы с Андриеттой забежали в номер графини.
- Но граф Вальдек-Руссо...
Графиня не дала развить возражения:
- Граф Вальдек-Руссо вне всякого сомнения будет безмерно счастлив принять у себя в доме героя, разгромившего бесчисленные банды и вырвавшего из лап тайного сыска невинную девушку. К тому же его все равно целый месяц не будет в городе, - намекнула графиня. - Он в своем имении. Понимаете?
- Не очень, - покраснел я.
- Хе, по-моему, мне надо помимо словаря еще кое-какую литературу в твою голову вложить. Кама-Сутру, к примеру, - встрял ехидным голосом браслет.
Я полистал словарь в своей голове, нашел статью про Кама-Сутру и покраснел еще больше.
- Соглашайтесь виконт! - это откуда-то возник поэт Александер. Весь вечер поэт был совершенно незаметен. Судя по его помятому виду, он ночевал даже не на кушетке, а под ней. - Конечно, кормят у мэтра Эммануэля великолепно, но все-таки это не столица. Настоящая жизнь - именно там! Балы, конкурсы - поэтические, турниры - рыцарские. Великолепное общество - в том числе и женское! - подмигнул он заговорщицки. - Такому человеку как Вы просто необходимо присутствовать в обществе! Я сложу поэму о вас и о вашем подвиге по спасению девушки!
- Кстати, о девушке, - заметил браслет. - Посмотри направо. По-моему, Андриетта тоже собирается покинуть своего дядюшку.
Я повернул голову - все так и было. Андриетта в сопровождении носильщика с дорожной сумкой следовала к выходу.
- Простите, - извинился я перед графиней и поэтом, - я должен как раз сказать несколько слов спасенной!
- О, мы понимаем, - воскликнули те, но я их уже не слушал.
- Андриетта! - крикнул я.
Девушка остановилась.
- Андриетта, вы уезжаете? - подошел я к ней. - Почему? Ведь все разрешилось и теперь у дядюшки вам ничего не угрожает! Бежать больше не надо!
- Ой, это вы! - воскликнула девушка. - Извините, я даже не поблагодарила вас за все, что вы для меня сделали. Я хотела к вам подойти, но вы так сладко спали...
- Вы могли бы меня разбудить, - сказал я.
- Не могла бы, - заметил браслет, - тебя даже я не смог разбудить!
- Я не решилась, - смутилась Андриетта. - Но я не бегу. Да, мне, благодаря вам ничего не угрожает. Но, если вы помните, у меня есть жених, который находится в весьма непростом положении. Я должна попытаться как-то облегчить его участь, - сказала Андриетта. - Я остановлюсь в городе, в монастыре непорочных дев и буду там ждать, когда его освободят! А его непременно освободят, потому что мой жених ни в чем не виноват.
- Да, я помню, про пощечину и макаку - перебил я девушку, - но вы могли бы ждать здесь. И я бы ждал здесь и в случае чего мог прийти к вам на помощь еще раз!
- О, мой герой! - воскликнула девушка.
- Зовите меня просто "мой друг", - скромно поправил я.
- Однако! - удивился браслет - С чего это ты вдруг стал таким галантным!
- Понимаешь, - пояснил я браслету. - Я передумал ехать в столицу. Вот как только ты напомнил мне про обещанный графине Рени вечер, так сразу и передумал! Андриетта же девушка целомудренная, жениха любит, приставать ко мне не будет. После того как король ее простил, со стороны серых тоже никакой угрозы не ожидается. Так что жизнь обещает быть спокойной, а то скажу честно - все эти приключения мне не понравились. Словом, остаюсь здесь, распробую как следует все блюда, поговорю с Бестиаром о моде, мэтр Сегра меня любит...
- Ты так думаешь? - хмыкнуло украшение.
- Мой дядюшка очень строгий, - сказала Андриетта, - он считает, что девушка не должна ждать жениха в развлекательном учреждении, каковым является постоялый двор. Она должна ожидать его в месте тихом, предназначенном для возвышенных размышлений. К тому же...
- К тому же виконт Андре нас покидает, прямо сейчас, очень поспешно. Так жалко, так жалко, просто очень жалко! - мэтр Сегра, (совершенно незаметно подкравшийся, я даже вздрогнул) произнес свое "так жалко" таким тоном, что стало совершенно ясно, что ему ничуть не жалко. Создалось даже впечатление, что это мне будет жалко, если я не уеду.
- Что это с ним? - спросил я у браслета.
- У меня такое впечатление, - ответил тот, - что он все-таки зашел в твой номер и увидел...кхм... некоторый непорядок. В итоге, благодеяние, оказанное тобой, несколько потускнело в его памяти. Я бы даже осмелился предположить, что он может потребовать некоторую денежную компенсацию за причиненный ущерб.
- А как же абонемент? - не понял я.
- Видимо, проделывание в полу дырок не входит в стоимость, - философски заметил браслет. - Ну что, попытаемся наколдовать золото?
Мэтр Сегра смотрел на меня в упор, а затылок буравил взгляд графини Рени.
- До свидания, - Андриетта привстала на цыпочки и чмокнула меня в подбородок, - мы еще обязательно встретимся.
Ну вот! Она меня оставила и пошла к своей карете. Оставила между Сегра и Рени как между... ("как между молотом и наковальней," - подсказал браслет, он что - еще и мысли читает или это я вслух сказал?). Да, похоже. Видимо, хозяин постоялого двора отметил некоторую печать задумчивости на моем лице, потому что сделал дополнительное предложение:
- Я даже предоставлю дорогому гостю свою большую карету.
- Тем более соглашайтесь! - подошел Александер. - Если вы боитесь, что вам будет скучно ехать одному, то я поеду вместе с вами и буду развлекать всю дорогу! Должен же кто-то рассказать вам о версалийских обычаях!
Я потер лоб, пытаясь все-таки вспомнить, что же такое произошло этой ночью между мной и поэтом. Помнится, в нашу первую поездку он не был так любезен. Правда тогдя я еще не был героем и все такое.
- Виконт, конечно же, поедет в моей карете! - это и графиня подобралась поближе и вступила в разговор.
- Соглашайся! В самом деле, что ты теряешь? - подал свой голос браслет. - Стоило попадать в другой мир, чтобы торчать потом всю оставшуюся жизнь на провинциальном постоялом дворе! Разве тебя не манят столичные прелести?
Графиня и Александер отчаянно спорили друг с другом, Сегра махнул рукой, и во двор выкатилась карета, должен сказать - большая карета, гораздо больше графининой. Наверное, в такой путешествовать даже удобно. Я задумался. А в самом деле? Конечно же я совсем не просил переносить меня в другой мир. Точнее, я даже не знаю, просил я или не просил. Но почему-то мне так кажется, что не просил. Но почему бы действительно не прокатиться в столицу? Конечно, странные виды, которые имеет на меня графиня Вальдек-Руссо меня... смущают. Но до вечера далеко. Когда он еще настанет, этот вечер! Что-нибудь к тому времени придумаю. В конце концов - разве я не герой, победивший несколько банд и спасший девушку от сероплащников? А вот оставаться в гостинице уже как-то стремно и вовсе не хочется. Потому что все это время, пока Александер и Рени спорили, а я размышлял мэтр смотрел на меня в упор, практически не мигая. И смотрел таким тяжелым, нехорошим взглядом...
- Хорошо, я поеду.
Все сразу замолчали и уставились на меня, как будто и не ожидали согласия.
Некоторое время занял еще один спор, кто в какой карете поедет. Александеру явно хотелось поехать в карете Сегра, Сегра явно жалел, что вообще сделал такое щедрое предложение (а вдруг я и в карете пол разберу?!). Графиня говорила, что она не может допустить, чтобы я поехал не в ее карете, потому что это лишает ее возможность проявить гостеприимство в полном объеме. После чего Рени приблизилась ко мне и тихо проговорила, что ведь я обещал.
- Так ведь еще не ночь и даже не вечер! - брякнул я и тут же пожалел об этом. Нет, графиня не стала спорить, она сразу стала такой подозрительно покладистой, говорила только "хорошо-хорошо!" и бросала на меня томные, понимающие взгляды.
На сборы умудрились потратить час. И это не смотря на то, что почти все уже было решено и вещей даже у графини не набралось и дорожного саквояжика. (То что она называла саквояжиком, мне хотелось называть сундуком, выволокли этот саквояжик четыре человека и с трудом установили на графскую карету.) А у меня так и вовсе ничего за душой не нашлось. Рубаха, в которой я "воскрес" в этом мире пришла в негодность, так что таскать ее с собой не стоило, а браслет, который очень хотелось сдать куда-нибудь в багаж, с руки, увы, не снимался.
Однако сколько не собирайся, а все равно когда-нибудь да поедешь. Не могу сказать, что от первого путешествия, когда я скрючившись разместился на коленях у графини, да еще и после обморока, у меня остались приятные путешествия. Тем более удивительна казалась мне новая поездка. Просторный экипаж, одолженный мэтром Сегра, катил ровно, как будто по ним расстилалась не версалийская дорога, а абсолютно гладкая поверхность. Что доставляло еще большее удовольствие организму - так это возможность вытянуть ноги. А вот досаждать моему организму умудрялся Александер, который все-таки сбежал от графини, разместился напротив меня и трещал без умолку.
- Я просто восхищен! Я поражен! Такие события - и на моих глазах! Я наблюдал, как делается история! Это требуется воспевать! Самым высоким стилем, обыденный слог к таким событиям не подходит совершенно! Знаете - я сложу о вас песню! Даже не песню - былину в древневерсалийском стиле! И не спорьте - это сейчас модно!
Я не спорил - только тупо кивал головой. Хотелось как-то загородиться от восторженного потока словес, но восклицательные знаки пробивали любую внутреннюю защиту, какую бы я не пытался выстроить. Оставалось только поддакивать:
- Что вы говорите?! Этого не может быть! - и так далее.
- В самом деле! Вы, наверное, считаете, что у меня не получится поэма? Напрасно сомневаетесь. Что бы ни говорили так называемые критики в своих так называемых обзорах - я тонко чувствую стиль. Начать придется от яйца! То есть от момента рождения! Я должен как можно больше узнать о вашем детстве. Кто ваши родители? Где вы родились? Какая погода стояла в это самое время?
И действительно, кто бы мне самому рассказал кто мои родители, где я родился. Про погоду меня не так интересовало. Я даже посмотрел на браслет, но тот прикинулся обычной металлической полоской и молчал. Александер как-то по-своему истолковал мои взгляды на руку и принялся поспешно объяснять:
- Детство героя чрезвычайно важно для классического построения повествования. Именно в детстве закладываются все главные героические черты. Важно только правильно их истолковать. Истолкуете неправильно, и вместо героя получится не пойми что! Поэтому не стоит упускать ни одной подробности, ибо может оказаться, что подробность - не просто подробность, а знак, дарованный небом. Погода же - это чуть ли не квинтэссенция божественных знаков! Гроза! Молнии, гром, буря, ураган! Или наоборот - яркое солнце, голубое небо и тут вдруг - бац! - затмение! Вы не помните затмения в момент вашего рождения?
- Не помню, - честно признался я.
- То есть может вам рассказывали, родители, няньки, окружающие.... - поправился Александер.
- Ничего не помню, - я только развел руками, - ни родителей, ни нянек, ни окружающих...
- О! - поэт ошарашенно уставился на меня.- Это замечательно! Я просто не верю своим ушам! Герой с ужасной тайной своего рождения. Стойте! - он закатил глаза и секунд двадцать молчал. - Я понял! Я понял, как строить поэму! Представьте себе темную ночь. Лучше во время солнечного затмения! Не перебивайте! - вскричал Александер. - Двое таинственных незнакомцев похищают младенца.
"Ага, и один из незнакомцев круглый, металлический и с дыркой," - подумалось мне. Браслет опять не откликнулся.
- Два незнакомца ведут диалог между собой. Вообще, вся поэма будет построена исключительно на диалогах! Одни сплошные диалоги! Никаких описаний, портретов, пейзажей, натюрмортов или как это там называется. Словом, никакого авторского текста. - Александер перехватил мой скептический взгляд и попытался успокоить. - У меня очень хорошо получаются диалоги. Диалоги у меня вообще получаются лучше всего другого. Неоднократно мне говорили, что герои в диалогах у меня - как живые, и что я вообще парой фраз могу нарисовать характер персонажа! Так что абсолютно не бойтесь по этому поводу. Честно говоря, я вообще не понимаю, зачем нужно что-то кроме диалогов. Кому интересен весь этот авторский текст? Какая разница, какие у героя волосы, рост, цвет глаз или то, что он хромает. Важна его душа, а душа открывается в его словах, вы со мной согласны? - Александер так умоляюще посмотрел на меня, что я не мог не кивнуть. - И вот представьте себе, самый ответственный момент, и герой должен сказать "Нет". И вот герой говорит "Нет!". Это так коротко, но это же все выражает! Сколько боли! Сколько экспрессии! Сколько решимости! И я совершенно не понимаю, почему необходимо останавливаться, и пояснять читателю, как в этот момент герой стоял, что он при этом делал, как в его фиолетовых глазах отражался бледно-розовый цвет закатного солнца, и что в его голове пронеслась тысяча разных мыслей, причем, ладно бы если просто пронеслась, так ведь еще каждую из этой тысячи мыслей надо подробно описать не менее чем на четырех страницах. Это же смешно! Так нет, - стоит начать новую поэму, как придет какой-нибудь Валле (это у нас модный автор такой есть, говорят, о нем даже за границей слышали) и станет вопрошать - а хорошо ли, что все первое действие состоит из одного диалога?
- А как может главный герой говорить, пусть и только одно слово "Нет", если он еще младенец? - не понял я.
- А? - поэт растерянно остановился, открыл рот, потом закрыл его, почесал в затылке и, наконец, обреченно махнул рукой, что, видимо, показывало, что он окончательно сбился с мысли.
- Так вот, вернемся к нашей поэме, - продолжил он чуть поспокойнее. - Младенец похищен, спрятан, и теперь похитители понимают, что все происходит как раз по пророчеству.
- Какому пророчеству? - спросил я. - Вроде же не было пока никакого пророчества.
- Будет! - убежденно тряхнул шевелюрой Александер. - Без пророчества никак нельзя! Лучше всего использовать какое-нибудь известное и модное. Хотя бы монаха этого, Сидерика.
- Что за монах? - на самом деле меня особо он не интересовал, спросил просто чтобы поддержать разговор.
- Монах как монах, - пожал плечами мой собеседник. - Жил то ли десять то ли двенадцать веков назад. Время от времени у него бывали прозрения и он писал стихи, которые все почему-то считают пророческими. Что в них пророческого я не знаю, по моему бред полный. Что-то о трехухих зайцах, к примеру. Что может быть пророческого в зайцах с тремя ушами?
- Ну... - замялся я, - может, они чего-то там предвещали?
- А этого никто не знает, предвещали эти зайцы что-либо или нет, - хихикнул Александер. - Монах явно не дружил с каллиграфией, писал отвратным почерком, зато считается основателем искусства тайнописи и шифрования. Словом, про зайцев знают все, а про то что они предвещают - никто.
- А как похищение младенцев будет связано с вырастанием у зайцев еще одного уха? - я все никак не мог уловить мысль поэта.
- Так ведь у Сидерика таких пророчеств полно! - воскликнул он. - Но самое последнее - это о гибели нашего мира. Вроде как придут последние времена, жить все будут в страхе из-за разгула преступности и прочего беззакония. И появится дева непорочная, которая вернет в наш мир исчезающую магию, вроде бы для того чтобы наш мир спасти. Но на самом деле эта самая магия как раз и расшатает основы нашего мира и впустит в нее всякую нечисть. Как маленькую, - "металлическую и круглую," - не удержался я, - так и огромную.
- А потом придет герой и всех спасет?
- Герой в пророчестве тоже есть, - кивнул Александер. - Именно поэтому оно и подходит для поэмы. Вот только, если честно, непонятно спасет он всех или нет. В последней расшифрованной сцене две армии стоят друг напротив друга, а над ними парит дракон.
- И что?
- И все. Я же говорю, что сцена последняя, что дальше неизвестно. Даже разные мнения по поводу того, какая армия будет поддерживать силы добра, а какая зла имеются. И кто вызвал дракона непонятно. Хотя официальная наука до того как объявила, что все эти пророчества - обычное литературное произведение, в которых автор хотел выразить...эээ.. уже не помню что он там хотел выразить, у меня был ужасный учитель изящной словесности, я как-нибудь вам это расскажу. Так вот, до той поры пока наука не признала все это сказкой, она считала, что дракон призван силами зла. И даже король Григориус первый вообще запретил изображать драконов в любом виде под страхом смертной казни.
- Теперь у вас нельзя рисовать драконов?
- Почему нельзя? - удивился Александер. - Рисуйте сколько хотите. На следующий день после указа о драконах король Григориус первый погиб в результате мятежа, организованного братом Григориусом вторым. А Григориус второй тут же отменил все дурацкие указы предыдущего короля. В том числе и драконовский.
- Брата тоже звали Григориусом?
- Они были близнецами, - пояснил поэт, - и их назвали одинаково, чтобы не путать. Потому что назвать короля не своим именем считалось плохой приметой, вроде как к казни. Но братьев все равно путали, вот Григориусу второму это и надоело. По счастливому для себя стечению обстоятельств надоело раньше, нежели Григориусу первому. Но это уже никак не связано с пророчеством.
Мне стало грустно. Пока я обитал в лесу, браслет постоянно твердил, что мое явление в этот мир, вне всякого сомнения, должно быть связано с ужасными событиями, потому что это всегда так бывает, когда народ проваливается в другие миры. Интересно, что я тогда о приключениях вовсе и не мечтал, а мечтал, наоборот, о спокойной и сытной жизни. Но вот стоило только узнать, что пророчества тут давно признаны обычными сказками, как стало казаться, что я что-то потерял. Неужели несколько часов безумной беготни с Андриеттой так повлияли на меня? Этого не может быть! Тем не менее, я попросил Александера еще раз подтвердить, что с верой в пророчества монаха покончено.
- Покончено! - подтвердил поэт. - Конечно, какие-то спиритические секты остались, собираются, духов вызывают, магию призывают. С ними борются, а по мне так зря - это просто дань моде такая. А чтобы официально - так уже давно никто за магией не следит. Даже тайная служба, сероплащники - пояснил он, - и то говорят, что все это ерунда. Хотя, по слухам, их как раз для контроля уровня магии и предупреждения о близящемся конце света и создавали.
- Неужели? - удивился я.
- Дикие времена были. Раньше даже многие носили всякие поделки из магонита - это такой камешек, дешевый весьма, сейчас совсем из моды вышел. По поверью камень цвет меняет, когда рядом с ним магия творится. Разве вы про этот камень ничего не слышали? Он, вроде не только в Версалии популярен был. Но мы совсем отвлеклись от темы. Какая разница, как сейчас относятся к пророчествам? Мы же будем писать о вас поэму, а не научное исследование! А у поэм свои законы и своя реальность, законам нашим не подчиняющаяся!
- Ты давай заканчивай с болтовней, да в окно смотри почаще! - эх, а я так надеялся, что браслет заснул окончательно и не будет меня больше втравливать во всевозможные безумные похождения.
- Глядите-ка, - выглянул из кареты Александер, - уже подъезжаем! Вы раньше бывали в нашей столице?
Экипажи, и графинин, ехавший впереди, и наш вырвались из бесконечного леса. Лихо проскочив пару деревень они забрались на довольно крутой холм, с вершины которого и открывалась панорама столицы. Мощные стены, к которым дома лепились как изнутри так и снаружи, шпили соборов, купола... наверное, тоже соборов. И за городом - блестящая в лучах солнца озерная гладь, со скальными островками и парусами рыбацких лодочек.