Аннотация: В 2012 году меня пригласили в Большое жюри конкурса "Национальный бестселлер". Здесь выложены мои рецензии на длинный список. (Обновление 10 апреля)
Так получилось, что мне в этом году предложили место в Большом жюри премии "Национальный бестселлер". "Нацбест" - премия "большой литературы". Проходит она следующим образом. Вначале организаторы премии назначают номинаторов. А номинаторы выдвигают по одной книге в "длинный список". В прошлые годы было также выдвижение от "Живого журнала", но в этом от него отказались. В итоге в длинном списке оказалось не так уж и много произведений, всего 42!
Дальше в дело вступает Большое жюри. Оно тоже назначается организаторами. (Именно в это жюри в этом году я и вхожу). Задача каждого жюриста (всего их 20 человек) - прочитать как можно больше книг и выбрать двух фаворитов. Главный фаворит члена жюри получает 3 балла, второй фаворит - 1 балл. Шесть книг, набравшие наибольшее количество баллов, попадут в "малый список" или "шорт-лист". Дальше в дело включится уже Малое жюри (тоже выбранное организаторами). Оно уже из шести кандидатов выберет победителя.
Конечно, в основном в списке произведения "боллитры". Но есть также и фантастика, причем довольно много и разных направлений (попалась даже альтернативная история). Часть фантастические приемы используют мэйнстримные авторы, так что фантастика тоже попадается своеобразная.
Почему я решил выложить свои рецензии на Самиздате (а я их размещал в ЖЖ, на сайте премии они тоже появлялись)? Хочется хотя бы немного стереть "сословные границы" в нашей литературе. А то сейчас любители "боллитры" не читают фантастику, а любители фантастики не читают мэйнстрим. Причем, часто даже не потому, что не нравится, а просто потому что это "дурной тон". О "премиальной литературе" вообще высказываются в основном скептически (и это я очень мягко обрисовал ситуацию). На самом деле премиальные списки не так страшны, особенно полуфинальные. В лонг-листах представлены почти все течения русской литературы. (А вот с шорт-листами все сложнее). Думаю, что каждый там может найти что-то интересное для себя. Вот что-то подобное путеводителю по такому списку я и попытаюсь сделать. Если хотя бы несколько книг получат по несколько дополнительных читателей, то я буду очень рад.
Сам список премии этого года можете прочитать здесь: http://www.natsbest.ru/N2.htm
Рецензии Большого жюри на сайте публикуются здесь: http://www.natsbest.ru/N2.htm
Я сюда постараюсь выложить все рецензии, но небольшими порциями. Просто мне надо их еще тэгами оформлять, какая-никакая, а работа. Нетерпеливые могут прочитать их у меня в ЖЖ здесь: http://zametilprosto.livejournal.com/
В ЖЖ я еще и на вопросы могу ответить, а на сайте премии - нет :)!
Но можно задавать вопросы и тут, в комментариях, так даже вернее, потому что вопрос в старых записях в ЖЖ могу не отследить.
Обращаю внимание, что некоторые книги существуют пока только в рукописи. Если я знаю, где их можно прочитать, то я дам ссылку. Часть рукописей уже вышла в издательствах, часть выйдет. Увы, наверное, некоторые так рукописями и останутся.
А теперь - собственно рецензии! Удачных находок!
Виктор Пелевин. S.N.U.F.F.
Для Нацбеста-2012
Я прочитал S.N.U.F.F. еще до официального объявления длинного списка Нацбеста, так что сейчас пишу не по горячим следам. Не могу считать себя большим знатоком Пелевина, не так уж много у него читал, но какой-то этот новый роман не пелевинский. Не укладывающийся в мое представление о Пелевине. Вроде бы Пелевин как Пелевин, но что-то все-таки не то!
Роман какой-то слишком стебный, причем по-злому стебный. С Уркаиной и ее орками-морлоками, существующими где-то там внизу. И людьми-элоями, которые высококультурно ютятся в клетушках офф-шара. Со священной книгой "Дао Песдын", пупарасами (это те, которые с куклами) да опереточными войсками, разодетыми то в шкуры, то не пойми во что. С богатырями, которые... А впрочем, есть ли в книге хотя бы один элемент не стебный? Наверное, все привыкли, что постмодернизм цитаты использует тонкие, мало кому известные, чтобы читатель, узнав цитату, порадовался за себя, вот, мол, начитанный какой. Но какая радость узнать ссылки на кино "Хвост виляет собакой", в свое время только ленивый про этот фильм не говорил? А уж упомянутая книга "Дао песдын", расшифровка аббревиатуры ГУЛАГ как ассоциации геев, лесбиянок и т.д. и вовсе не постмодернизмом кажется, а пошлостью. Это даже не стеб, а китч.
А потом все это нагромождение непонятно чего, в котором нет ничего не вывернутого и не испохабленного, начинает жить. И жизнь эта оказывается ничуть не менее серьезной и трагичной, чем наша обычная жизнь. И смерть в этом стебе натуральная, и любовь в этом ужасе ничуть не менее сильная, чем с этой стороны книжки. Пелевин повторяет прием последователей Маниту из своей книги. Те делают новости точно так же, как художественные книги, заставляя становиться реальностью совершенно жуткий бред. А автор S.N.U.F.F."а берет кучу совершенно нежизнеспособных элементов (каждый такой стеб-элемент может полностью загубить реальность мира в каком-нибудь другом романе) и делает из этой кучи совершенно жизнеспособный, любящий и умирающий мир. Мастерство-то не пропьешь. (Извините, но по следам чемпионата Европы по фигурному катанию "Снаффоского" Пелевина хочется сравнить с Плющенко. Что-то общее есть. Общефилософское.)
Так где в романе реальность? Насколько его герои сами представляют, где реальность? Неужели "ВСЕ ЭТО" может быть реальностью? А хрен их знает. Я не уверен, что герои романа сами понимают, где реальность, а где нет. У героев вот такое представление о том мире, в котором они живут. И что они себе представляют, в том они и живут. А что, у нас не так? Хотя все-таки есть в том мире разные зоны. Когда идет война, и все бегают между экранов-задников, и стреляют и гибнут, то на поле есть специальные зоны, огороженные желтой ленточкой. Внутри этих зон особые сцены снимают. Там, за ленточкой, тоже гибнут по-настоящему, и в этом плане огороженная территория ничем от неогороженной не отличается. Но там снимается кино. То есть считается, что за лентами - кино, а перед лентами - реальность, о которой новости снимаются. Наверное, это и есть для меня самый главный образ книги. Желтая ленточка, которая произвольно делит наш мир (наше представление о мире) на "понарошку" и "по-настоящему". И проводить мы эту ленточку как угодно можем. И даже поменять в какой-то момент можем свое представление - "понарошку" станет "по-настоящему" и наоборот. Уж не говоря о том, что у разных людей это деление не совпадет.
А вот Пустоты в романе S.N.U.F.F. нет.
Той самой, буддистской Пустоты. Просто потому, что из романа получается, что нельзя ничего сказать о том, есть эта самая Пустота или нет. Само устройство мира находится за границей нашей возможности познания. Вообще философский слой в романе как-то створожился и сбился в отдельные кусочки. Они немного напоминают Диалоги Платона. Сидят персонажи и разговаривают о чем-нибудь философском. Или даже не диалоги, а просто рассуждения (хе, например, о том, может ли женщина мыслить!). И у меня такое впечатление, что я знаю, какие научно-популярные книги читал автор. До двухтомника Маркова о происхождении человека Пелевин вряд ли добрался, тот в самом конце прошлого года вышел. Так что ставлю на Фритта "Мозг и душа" (хотя, возможно, он и на сайте Элементы-ру посидел, это такой научно-популярный сайт). Современные исследования показывают, что наш мозг очень многие операции (в том числе и по принятию решений) проводит вне нашего сознания. И в итоге современные естествоиспытатели стали как-то очень аккуратно говорить о свободе воли нашего "Я" (того, кого мы считаем собой). Просто обходят этот вопрос, и все. А Пелевин именно в этот вопрос в своих створоженных диалогах и вломился. Только вот как-то он... поторопился. Хотя, может, это я еще не дозрел до осмысления свободы воли в новых обстоятельствах, не знаю... Или прямое сопоставление с Фритом помешало... Не проникся.
Так как все равно придется делать выбор, то вот и резюме. Многие писали, что Пелевин уже не тот. Да тот он, тот. Раз уж я начал сравнивать с фигурным катанием - он не только компонентами за прошлый авторитет берет (хотя и это есть), он и технически всю программу очень чисто откатал. Безошибочно. Вот в том, что Пелевин тот, и есть некая закавыка. Потому что "тот" Пелевин уже освоен, понят - как-то понят, не берусь утверждать, что до конца. Но хочется чего-то другого. Просто другого. Что тоже можно было бы осмыслить. Возможно, что и сам Пелевин потом изменится, предпосылки какие-то мне мерещатся. Но конкурс проходит сейчас. Поэтому S.N.U.F.F. я, конечно же, буду иметь в виду, но мне очень хочется, чтобы какая-нибудь другая книга понравилась больше.
Наиль Измайлов. Убыр
Для Нацбеста-2012
Полуфинал Нацбеста сумел меня удивить первой же прочитанной книгой. Вот никак не ожидаешь встретить среди номинантов детскую страшилку. На самом деле детскую, она даже участвует в конкурсе детских книг "Книгуру", более того, в том конкурсе она уже попала в короткий список, теперь ее будет судить детское жюри. (Если совсем честно, то именно на том конкурсе я ее и заметил. При представлении отметили, что "Убыр" вызвал наибольшее число споров, понятно почему - страшно! Именно на Книгуру и можно пока найти текст:
(Там кириллический адрес, у меня от него Эксплорер с ума начинает сходить. Если кто подскажет как его правильно написать - буду благодарен и сделаю нормальную ссылку)
Единственное - по ссылке лежит сокращенный вариант текста. Автор в комментариях говорит, что до трети сокращено. Я читал вариант полный, который скоро должен выйти отдельной книжкой.) Главному герою романа, Наилю, 14 лет, его сестренке - 8. Повествование ведется от лица Наиля, в прологе и эпилоге - от лица его сестры. И очень хорошо передан именно подростковый взгляд на происходящее. Чувствуется, что рассказывает не взрослый.
А еще книга страшная. Опять таки - на самом деле страшная. Даже мне читать страшновато было. Да еще этот детский взгляд... Очень быстро проникаешься тем, что для ребенка (а подросток все-таки еще во многом ребенок) самое страшное - это видеть как перерождаются твои родители. Так что больше всего меня пробрало на моменте, когда мама Наиля хлестанула полотенцем, хотя все уроки он сделал. Потом уже будут и драки и смерти, и мистический ужас, о там все будет уже более или менее определенно. А вот в этот момент, когда уже понятно, что происходит что-то страшное, что жизнь изменилась навсегда, но что происходит - еще непонятно. И от этого очень хочется закрыть глаза, залезть под одеяло (не поможет, не надейтесь). И даже то, что поначалу изменения происходят в лучшую сторону - зрение у мамы улучшилось внезапно, от этого еще страшнее. Потому что хорошее тоже может оказаться плохим.
Убыр - это не наш, славянский и привычный нам упырь. Это не покойник, вылезший из земли. Это дух, который может сделать очень много гадостей. В частности, он может овладеть мужиками, делать из них марионеток, убырлы кеше. Выедать человека изнутри, а потом заставлять его бросаться на других. Убыр по сути своей не есть зло. Он, как и другая представительница страшных татарских сказок - албасты - скорее стихия. ( Албасты думать не умела: она была создана для того, чтобы настигать и давить.). От этого, кстати, страшнее, как спрятаться от стихии? Огромная заслуга автора, что до этой первоначальной сути убыра и компании докопался. Мы как-то к сказкам привыкли, а главное к тому, что у сказки есть счастливый конец. Придет герой-богатырь и всех спасет. Но вот становится для персонажей романа сказочка реальностью, и приходит понимания, что не будет в этой реальности никаких богатырей. Не спасет никто, самим как-то придется справляться.
И вот тут кроется вторая особенность романа, очень сильно пронявшая меня. Наиль - главный герой романа - очень сильно меняется. Он взрослеет. Из обычного подростка превращается в Защитника. Нет, не былинного богатыря, который с легкостью громит нечисть. Нет, новые мистические возможности у Наиля тоже появятся, как же безних, но не в этих возможностях главное. Наиль начинает сам принимать решения. Он - самостоятельный. Он понимает, что именно он отвечает за сестренку. И что возможность спасения. Родителей тоже зависит от него, а не от кого больше. Отсюда и финал романа, ведь счастливый конец еще не наступил, убыр еще не побежден. Но эволюция героя свершилась.
Почему-то мне гораздо труднее объяснять, что же в книге понравилась, чем что не понравилось. "Убыр" однозначно понравился. Я не знаю, какое место для меня роман займет в длинном списке премии. Во-первых, это первый прочитанный роман (Пелевин, все-таки, не в счет), впереди еще много всего. Во-вторых - как-то чисто жанрово "Убыр" ломает мои представления о литературных премиях мэйнстрима. Ожидаешь каких-то стилистических новаций (назовем это так), а тут - классический мистически триллер. Да еще и детский. Но как бы не сложилась премиальная судьба романа, очень хочется, чтобы он нашел главное - читателя. Надо бы как-то донести мысль, что выходит вот такая интересная книжка, что стоит ее почитать и взрослым и подросткам (думаю, что уже после одиннадцать-двенадцати лет есть надежда, что психика после прочтения не навернется окончательно) Я не уверен, что мне сейчас удалось донести такую мысль. Но я честно старался.
PS. Поволжье явно должно претендовать на роль российской Трансильвании.
PPS. Пожалуй, я пока в Казань не поеду. Пусть там все с убырами и прочей гадостью устаканится.
Яна Вагнер. Вонгозеро
Для Нацбеста-2012
Длинный список Нацбеста-2012 продолжает удивлять. То в нем мистический триллер найдется, теперь вот постапокалипсис. Точнее, роман-катастрофа, действие происходит непосредственно в момент гибели почти всего человечества. Поискал отзывы в сети. (Кстати, сам читал роман на бумаге, издательство Эксмо, 2011, тираж 3000 экз. В известных сетевых библиотеках роман можно найти). Обнаружил полемику, в которой голоса разделились, причем сравнивается роман почему-то с А.Крузом и серией Сталкер. Сравнивается в том смысле, что вот наконец-то появился качественный роман-катастрофа, не чета проектной литературе. К некоторым книгам Длинного списка номинаторы сделали комментарии (иногда очень интересные). Ната Банке, номинируя "Вонгозеро", написала: "Вонгозеро - первый в современном российском литературном пространстве удачный опыт написания качественного жанрового текста по высшим мировым - и, в частности, англоязычным - стандартам." Автор пишет продолжение романа, ходят слухи о фильме.
О чем роман. В мире развернулась очередная эпидемия гриппа. Только на этот раз опасность оказалась вполне реальной. Новый грипп очень заразный и чрезвычайно смертоносный. Люди умирали за несколько дней. По всему миру. Москву закрыли на карантин, только поздно. Главная героиня со своим мужем и сыном шестнадцати лет от первого брака живет в небольшом подмосковном коттеджном поселке. Через неделю после карантина у нее умирает мама в Москве. Еще через пару дней отключают телефон и интернет. Потом приезжает отец ее мужа, говорит, что надо уезжать от Москвы подальше. Потому что Москва уже умерла, немногие выжившие прорвут карантинный кордон (который тоже вымрет или разбежится), и ничего хорошего жителей богатеньких коттеджных поселков в будущем не ждет. Как раз на соседа делают налет на армейском грузовике, убивают собаку и уносят шубу и телевизор. Ехать решили в Карелию, на Вонгозеро, муж когда-то там был, знает домик. Из Москвы муж вывозит первую жену с пятилетним (его) сыном (как-то через карантин проехал). К поездке присоединяются те самые ограбленные соседи, потом еще один приятель мужа. Это завязка романа. Потом 400 романных страниц они едут на Вонгозеро. Приезжают. Там, правда, пограничники уже поселились, но герои решают жить рядом, потому что то, что военные рядом, - это хорошо, но у них "просто не будет никакой демократии". Да и продукты в общий котел придется сложить. Но все кончится хорошо.
Роман-катастрофа во многом зависит от тщательности проработки самой катастрофы. Тут интересный момент возникает. Вряд ли кто-то может точно доказать, что при объявленном в романе смертоносном гриппе (нашествии инопланетян или зомби, глобальных землетрясении и цунами и т. д.) все будет происходить так и не иначе. Никто не знает, как себя поведут люди, как - властные институты. (И очень надеюсь, что в реальности мы этого и не узнаем). Но в то же время в голове у каждого есть некоторое представление о том, что же все-таки в таком случае будет. Как поведут себя врачи? Что будет с армией и полицией? Как поведут себя обыватели? Все эти представления у читателей априорны, каким-то образом в их головах сложились на момент чтения, и в общем-то вряд ли имеет смысл пытаться понять почему они именно такие. Важно, что автору постапокалипсиса (и романа-катастрофы) приходится или следовать наиболее популярным представлениям, или - и это правильнее - пытаться отстоять свою точку зрения. Происходящее должно убеждать. Так вот - в происходящее в романе я не верю.
Все складывается из мелочей. Я не могу понять устройство карантина. Зачем нужен пояс колючей проволоки по МКАДу? А в Митино и Жулебино не болеют? Что, власти не понимают, что эпидемия уже не локализована в Москве? Из городов, кроме героев и пограничников в конце, никто не пытается выбраться. Жители маленькой Устюжны везут на санках умерших куда-то на центральную площадь, как в блокадном Ленинграде, но уехать не пытаются. Из Череповца в небольшой дачный поселок приезжает 1 (прописью: одна) семья. На всем пути героям попалась только одна машина с беженцами, и те оказались друзьями мужа. (Справедливости ради - парочка сожженных машин была). Военные перекрывают Тверь, а из-под Москвы, видимо, разбежались, потому что иначе непонятно, как муж смог вывезти свою первую семью. Военных и милиции на всем пути тем более не попадается (не, вру, военные сожгли из огнеметов пару деревень под Череповцом, пытаясь остановить заразу). Власть отсутствует. Очень мешает, что в книге совсем нет "массовки". Да и персонажей второго плана меньше, чем главных героев. Ни героиня, ни ее муж, ни ее сын ни с кем не общаются по работе. И по интернету не общаются, сын в компьютерные игрушки играет, но по скайпу, к примеру, ни с кем не говорит. Единственный раз за всю книгу они смотрят телевизор, новости CNN, узнают, что во всем мире эта самая ерунда, и больше к телевизору уже не возвращаются. Радио (кроме УКВ-диапазона в машине) не слушают. Ни с кем в поселке не общаются, похоже, что в этом поселке всего два дома и было, об остальных автор не упоминает. Вообще в книге Россия умерла очень быстро и смирно.
Если в книге почти ничего нет о происходящей трагедии, то что есть в книге? В книге есть главная героиня. А у нее проблема, что ей приходится ехать с людьми, которые ей не нравятся. Особенно - с первой женой мужа и их сыном. А тут еще в начале пути ребенок захотел ехать вместе с отцом, а героине пришлось пересесть в другую машину. Это было ужасно. Наверное, ужаснее только момент, когда она оставляет свою машину из-за кончившегося бензина. Трагичнее моментов нет. Соседа пырнули ножом, у свекра был приступ, но это герои как-то протормозили. Доктор возился со свекром, крикнул, чтобы шли за аптечкой, а никто не пошел, все стояли и смотрели. Впрочем, из-за сосредоточенности на главной героине мы вообще не видим толком остальных персонажей. Пару раз удается прорваться на страницы с истерикой первой жене - она боится заразиться. Один раз истерит, что больше не может, жена соседа. Один раз муж героини стреляет в человека и говорит, что ничего не чувствует. Убил (скорее всего) человека, но ничего при этом не чувствует. С чисто сюжетными приключениями в книге тоже не густо (по всей видимости, тоже из-за сосредоточенности на чувствах главной героини). Более-менее опасно было, когда сама главная героиня заболела, правда, не тем ужасным гриппом. Один раз у них посреди северной тайги стало заканчиваться топливо, но, к счастью, через полстранички им попался брошенный грузовик с полным баком (до этого не попадались). Еще один раз герои застряли в снегу, но опять-таки через полстранички к ним приехал местный мужик на грейдере и вызволил бедолаг. Не знаю, как другие читатели, а я испугаться не успевал. Свекра тоже быстро спасли, да и вообще из героев никто не умер.
Вот и получилось, что вся книга свелась к долгому и нудному одиннадцатидневному путешествию на север страдающей (но не от апокалипсиса) героини. Я думаю, что автор и хотела показать, что разворачивающаяся трагедия не заслонит мелких личных неприятностей. Но получилось, что мелкие личные неприятности полностью вычеркнули трагедию со страниц романа. В мире книги, именно в рассказываемый момент, умерло 99 процентов населения России (а скорее всего - и земного шара). И это никак не отразилось на атмосфере книги. Она вообще какая-то... никакая, атмосфера-то. Мелочная. Мир же уже никогда не будет прежним. Никогда! Герои хотя бы немного подумали, как они будут жить после того, как закончатся запасы? Если уж сравнивать с какими-нибудь "проектными" последними апокалипсисами, то "Метро-33" Глуховского на порядок атмосфернее. Да и персонажи второго ряда у Глуховского интереснее.
На самом деле все не так плохо. У автора вроде бы первая книга, выросшая то ли из небольшого рассказа, то ли из постов в ЖЖ. И читатель у нее будет (действительно получился такой любовный роман, приправленный апокалипсисом). Но вот "первым удачным опытом написания качественного жанрового текста" я бы "Вонгозеро" не назвал. Это только мое скромное мнение, но не получилось у автора поднять жанр апокалипсиса на новую высоту. Будем считать, что этот первый качественный опыт еще впереди.
Архимандрит Тихон (Шевкунов). "Несвятые святые" и другие рассказы
Для Нацбеста-2012
Книгу читал на бумаге, совместное издание Издательства Сретенского монастыря и ОЛМА медиа групп, Москва, 2011. 2-е издание, тираж 150 000 экз. (Я не опечатался, действительно сто пятьдесят тысяч экземпляров.) Довольно толстая книга, в ней 600 страниц, но очень много фотографий. Архимандрит Тихон, если я не ошибаюсь, - настоятель Сретенского монастыря. И вроде бы именно он вел какую-то православную передачу по телевидению.
Если честно, то наличие книги в списке нацбеста меня удивило. Все-таки "Несвятые святые" - это не художественное произведение, и даже не сборник рассказов, несмотря на название. Это то, что сейчас называют non-fiction. В аннотации довольно хорошо написано: "...всякий православный христианин может поведать свое Евангелие, свою радостную весть о встрече с Богом." Архимандрит Тихон написал воспоминания о том, как он начал свой путь к Богу еще в 1984 году. Он долгое время был послушником Псково-Печерского монастыря, принял монашеский постриг. Но воспоминания эти не о нем (он даже извиняется, что он в книге присутствует сам), а о тех монахах, священниках и мирянах, с которыми он встречался в своей жизни. Очень много рассказано об отце Иоанне (Крестьянкине), о настоятелях Псково-Печерского монастыря и его монахах.
Конечно же, все рассказы не то что радостные, но, как бы это точнее выразить - благостные. Такое состояние - "благорастворение в воздусях" - часто бывает у неофитов. А вот автор сумел это восторженное состояние сохранить.
Все верующие в книге - очень хорошие люди (а атеисты - плохие). Много рассказано о том, как Бог помогал людям. Они молились, и возвращались пропавшие деньги и книги. Или же Бог не давал совершить какую-то ошибку, например, провести вторую литургию за сутки на одном престоле. Или о том, как предсказывали будущее отцы молитвенники (например, отец Иоанн). Несколько глав посвящено смертям людей, точнее, их последним дням - исповеди и причастью. Например, рассказано о Сергее Бондарчуке. Несколько глав посвящено обряду отчитки и бесам, вселяющимся в людей. В общем, книга весьма специфическая, предназначенная для православного читателя (и судя по тиражу - своего читателя нашедшая). Для остальных же она имеет скорее этнографический интерес.
Впрочем, надо отдать должное автору. У него очень легкий слог, и его портреты выписаны замечательно, читать одно удовольствие даже неправославному (хотя благостность и мешает). Очень много забавных моментов, над которыми можно искренне посмеяться.
В качестве короткого резюме: для своего читателя книга хороша и без всяких премий. (Да и вряд ли автор думает о стяжательстве каких-то премий.) Но в длинном списке "Национального бестселлера" кажется совсем инородной. Так что правильнее будет оставить ее на суд православных, а свой отзыв тихо завершить.
PS. Вот интересно. В истории про копта (это такой египтянин-христианин), гадящего на постель. Если бы прихожанину отпустили его грех, это отпущение грехов считалось бы? Ведь совсем не тот грех-то отпускали. Или прихожанин все-таки растолковал священнику, как было бы дело? А если бы священник не переспросил, и прихожанин не растолковал?
Юрий Мамлеев. После конца
Для Нацбеста-2012
Виктор Топоров в комментарии к длинному списку премии этого года причислил Мамлеева к живым классикам (наряду с Пелевиным). Номинатор (Галина Дурстхоф) в аннотации к выдвинутой книге отметила: ' Первый русский роман о конце света по сути своей является антиутопией'. 'Конец света?' - у меня что-то перемкнуло и проассоциировалось с постапокалипсисом Яны Вагнер. Увы, Мамлеева до этого я не читал, так что совершенно не представлял, чего ожидать от данного автора. Поискал информацию, узнал, что автор еще и философ (в философских журналах печатается) и метафизик, 'Основатель литературного течения 'метафизический реализм' и философской доктрины 'Вечная Россия'.' (Это из Википедии). Информация не насторожила, а жаль, потому что иначе бы я гораздо лучше подготовился к чтению 'После конца'. А книга оказалась непростой. Прямо скажем - тяжелой.
Если просто пересказать содержание - какая-то 'Аэлита' получается. Главный герой - попаданец из нашего мира. Попадает он в мир после конца света. Совершенно реального конца, когда демоны пришли на землю, часть человечества ушла в ад, часть оказалась (по всей видимости) на небо. Но часть так и осталась на Земле, очень мало пригодной для жизни. Живет в нескольких странах - Ауфири (туда и попал наш попаданец, да еще несколько русских из разных времен), Стране Деловых Трупов, да еще нескольких. В этом мире после конца света ожидается новый конец света, совсем уж окончательный. Герою-попаданцу предстоит влюбиться в местную женщину, у них должен будет появиться ребенок, который станет новым Мессией. Его женщина останется в том мире, а герой вернется назад. Кажется незамысловатым, но с реальным содержанием книги имеет мало общего.
На самом деле вся книга - это художественная иллюстрация философских (метафизических) доктрин автора. Если у другого живого классика, Пелевина, в S.N.U.F.F.'е философские кусочки как-то концентрируются в отдельных главах, то роман Мамлеева философия пронизывает целиком, на всех уровнях и слоях, каждый образ и каждый абзац. Причем это не просто философия, а метафизика. Да еще я не уверен, что эту философию можно постичь с помощью анализа текста. (Кажется, такие штуки называются 'трансцендентальными'.) Скорее всего для понимания требуется озарение, открытые чакры (а не откроются чакры, то все - пиши пропало), да еще и некоторая устойчивость к нарисованному в произведении миру. (У меня с чакрами всегда было не очень, материалист я закореневший.)
Мир 'После конца' напоминает мир картин Босха про ад. С первых же страниц героя пытается укусить какай-то мальчик, потом появляются вооруженные люди и идут к герою.
(' Подскочил и мальчишка. Один из мужчин ударил его кулаком в голову, и ребенок отлетел в канаву. Другой - подошел и изнасиловал его, мужчины же стояли и поджидали насильника. ... Изнасиловавший быстро вернулся, а мальчишка как ни в чем не бывало выглянул из канавы и все смотрел и смотрел.')
Эпизод, больше похожий на кошмарный сон, и определяет этот мир. Дальше продолжается в том же духе.
Русских попаданцев иногда привозят в зоопарк. Местные смотрят на них, воют, грызут прутья клетки иногда. В общем, в мире не осталось ничего человеческого в нашем понимании. Философские концепции тоже вывернуты. Один из главных постулатов - 'Слово есть Плоть'. Причем, я бы сказал, что понимается он в этом мире наоборот - 'Плоть есть Слово'. Есть вера в Понятного (для обывателей) и Непонятного (для элиты), есть Несуществующие... В общем, мир, несмотря на свою фантасмагоричность, проработан очень тщательно, и, читая, понимаешь, что каждый элемент поставлен на свое место, и неспроста присутствует в тексте.
Есть упоминание и того, что случилось с предыдущими цивилизациями. Наша цивилизация - как рассказывает Танира, женщина главного героя, которая и должна родить Мессию - '...хвасталась своим интеллектуализмом, но это был интеллектуализм крыс. Новая цивилизация создалась совсем на другой основе... Боги снова стали посещать Землю, как в древнейшие времена.' Правда, и демоны вместе с богами прорывались в физический мир. Дальше человечество раскололось. Часть стала стремиться к установлению жизни вечной на земле. Другая - хотела движения человека в высшие миры, в безграничность. Я так понимаю, что не получилось ни у тех, ни у других.
Как может возродиться человечность в этот мире? Понятно, что ее не принесут какие-то достижения разума и прогресса (это же 'интеллектуализм крыс'). Но и не какая-то религия. В конце концов, конец света наступил, ну и кому из оставшихся на земле от этого стало лучше? После вмешательства Высших Сил оставшихся все так же одолевают низменные сатанинские инстинкты и демоны. Спасти такой мир у Мамлеева может только русская цивилизация, Россия, но не реальная, конечно, а Россия в некоем метафизическом понимании. Одному умирающему важному человеку помогает Русское слово, Русская речь. Нет, не какие-то магические заклинания, просто стихи, которые читает ему герой. Даже обрывки стихов, какое-то попурри, потому что герой очень мало знал стихов, только отдельные фрагменты. Сами звуки русской речи помогают. Другим героем (тоже попаданцем, он из России начала XX века) пытаются овладеть демоны, но не получается у них ничего. И опять-таки - скорее всего дело не в православии (Бог упоминается в книге очень часто, но именно упоминается, а не действует), вот не смогли овладеть русским и все тут. Да и роль главного героя явно в том, чтобы от него, русского человека, и женщины Конца Света родился Мессия.
Но раз Мессия родится, значит, все-таки какая-то надежда у мира есть?
Победитель Нацбеста определяется как 'потенциальный интеллектуальный бестселлер'. 'После конца' - роман вне всякого сомнения интеллектуальный (хотя интеллектуальный в некоем расширенном понимании - не забываем про крыс). Но вот большое количество читателей он вряд ли обретет. Книга тяжелая, очень сложная для понимания, да я и не думаю, что все, могущие ее понять, будут разделять философию Мамлеева. Это не недостаток книги, просто рекомендовать ее стоит не всем. Очень специфичная книга.
Упырь Лихой. Россия, возродись! Изя и Руслан
Для Нацбеста-2012
Упырь Лихой уже второй год оказывается в длинном списке. Его и в прошлом году просклоняли, а в этом году все новости о нацбесте выглядели примерно так: 'В длинный список премии вышли Пелевин, Сенчин и Упырь Лихой'. Не уверен, что творчество Упыря Лихого успело завоевать большое признание, но ник очень заметный, да. Виктор Топоров в комментарии к длинному списку тоже прошелся по 'чудаковатому (на букву м)' псевдониму. Словом, я почти сразу понял, что пройти мимо 'России, возродись!' мне не удастся.
Прежде чем взяться за чтение, я почесал в затылке и решил поискать Упыря Лихого хотя бы в Яндексе. Нашелся он почти сразу, в Википедии. Так вот: Упырь Лихой - первый известный древнерусский писец, священник XI века, работавший в Новгороде в 1047 году. Его запись на книге - древнейшая датированная запись на древнерусских книгах. И там же в Википедии и сама запись приводится:
'Аз поп Оупирь Лихыи. Тем ж молю всех прочитати пророчество се. Велика бо чюдеса написаша нам сии пророци в сих книгах.'
Не, в Википедии всякую ерунду можно найти, но в той статье ссылки есть на вполне научную литературу. Так что все верно.
Так что ник не такой уж и чудаковатый, а просто много есть в нашей истории, о чем мы не догадываемся. А слова того, первого, Упыря Лихого его сегодняшний тезка вполне может поставить в эпиграф к 'России, возродись!'
Упырь Лихой (современный) - автор конркультурный. Не могу сказать, что я такой спец по контркультурности. Скорее совсем не спец. Она у меня ассоциируется скорее с фразой давнего знакомого Вини Лужина (еще того контркультурщика): 'Пощечина общественному вкусу, пощечина общественному вкусу, нет чтобы в морду один раз как следует двинуть!' Своя контркультура есть, похоже, во всех областях искусства. В живописи, в кино. Даже контркулинария должна существовать (хотя я не пробовал). В литературе контркультурный автор еще и контркультурным языком писать должен. У Упыря это смесь матерного с олбанским. Впрочем, у Упыря ли? Если приглядеться, то матерно-олбанским у него говорят только персонажи, а вот текст от автора написан вполне привычным языком. Конечно, персонажи говорят много, а 'Россия' вообще от первого лица написана. Но они на нем действительно говорят. В том смысле, что этот язык очень органично в этих устах смотрится. Не хуже русского литературного. Родной он для персонажей-то!
Теперь к самим произведениям. На самом деле номинированы две повести. 'Изя и Руслан' - не продолжение 'России', она самостоятельна. У нее свои герои (студенты, но вовсе не учащиеся Университета имени Медведева из 'России'). Мир повести - это вполне наш мир, в котором Россия не возрождается, а вполне нормально существует. Итак, два героя - студенты филологического факультета, единственные парни на этом факультете (почти единственные, еще третий ненадолго появится). Один еврей, другой русский. Правда еврей не обрезанный, у него мама русская и вообще он по паспорту Василий (испортили ему жизнь этим именем!). А Руслан как раз обрезан, и имя у него совсем не от слова 'русский', а все потому, что у него мама татарка. И еще у Руслана фамилия Фоменко, академику он не родственник, но вполне себе последователь, чем доводит преподавателей до совершенно контркультурного состояния. Руслан, конечно же, ненавидит жидов, и иногда они с Изей дерутся. Но вообще-то они живут вместе (нет, не в том смысле - они вообще асексуалы, даже глава такая в книге есть - просто проживают) на даче Изиного отца и ездят на "Жигулях", позаимствованных Русланом у своего отца. И вместе воруют товары в магазине.
Вот так они и живут. Вообще главное в повести - это вот это противоречие, между тем, что герои о себе мнят и как себя представляют (в том числе - и как себя выставляют на публику), и то, чем они на самом деле являются и каковы на самом деле их отношения друг к другу и к окружающем миру. И не только у главных героев. Там и остальные такие же - и Ксюша-'лесбиянка' (она пытается доказать гинекологу, что давно живет половой жизнью, а старушка-гинекологичка сама видит, что нет), и возрождающие русское родноверие, скидывающиеся по триста рублей за право разводить костер.
И вообще иногда кажется, что и сам автор - тоже такой же. Что на самом деле он не суровый контркультурщик, а совсем даже грустный-прегрустный филолог (а иначе откуда же у него такой псевдоним?). Но вот приходится ему соответствовать, совсем как в книжке - надевать сюртук, гримироваться под Пушкина и идти добывать кровь христианских младенцев для мацы - то есть писать исключительно в контркультурном стиле. А как иначе? В повести анекдот есть 'Поручик Ржевский думает: 'А не насрать ли мне в рояль?' Потом вздыхает и говорит: 'Провинция-с, не поймут'.'. Так вот Упырь Лихой в Питере живет, да для читателей из столичных городов пишет. А тут скорее наоборот: не насрешь - не поймут. Это во-первых. А во-вторых (и скорее в-главных). Наш привычный язык, обычные слова стираются. В привычку входят, ветшают как платье. Захочешь что-то написать, так не только поймешь, что уже что-то такое было, да еще не дай бог и в цитату классика нечаянно вляпаешься. И то, что ты хочешь сказать, не то чтобы не поймут, твое выказывание просто не заметят. И если ты не постмодернист, со всем этим дерьмом смирившийся, то приходится искать новые выразительные средства, чтоб их. Да и просто впускать язык современности (чтоб его) в повесть (чтоб ее).
Не могу сказать, что 'Изя и Руслан' понравились мне целиком и полностью. Повесть из маленьких рассказиков состоит (что ж они мне так 'Пти Николя' напоминали?), так вот разные рассказики по-разному понравились. 'Проклятый консумеризм' совершенно замечательным показался. А 'Актуальное искусство' не очень. Да и вообще повесть какой-то недоделанной кажется, композиционно незаконченной. Не хватает чего-то ей, сам не пойму чего. Но в целом - ведь и сам вижу вот эту разницу между миром и представлением, так что... Да что там говорить, цепануло чем-то (тут пустил скупую мужскую слезу).
А про 'Россию возродись!' писать особо много не буду. И без меня напишут. И про то, что это сатира в форме антиутопии. А по мне так это антиутопия в форме сатиры. Потому что опять-таки - вот не дай бог мир будет таким, каким мы его представляем. И неважно, к какой политической стороне мы себя относим. Там, в 'России', всем достанется, и Селигеру, и Болотным (интересно, автор вывел протестующих на Болотную у себя в повести до декабря или уже после?). И анархистам. Кстати, если кто бочку будет катить, то 'Капитализм' Лукошина я читал, так что хотя бы на некоторые вопросы Яги отвечу! (И еще: вертолеты, расписанные под хохлому, - это хорошо).
Если кто все-таки рискнет прочитать. Книга представлена как рукопись, на бумаге не выходила, даже в известных сетевых библиотеках хрен найдешь. Автор (слава автору!) сам рукопись выложил, и на нее ссылку в своем блоге дал. Я оттуда не скачивал, но ссылку скрывать не буду: http://upir-lihoy.livejournal.com/1038393.html
Непривычным к контркультуре начинать советую с "Изи и Руслана", потому что из начавших с "России" дай бог один процент до конца дойдет, а то еще кто и морду набить кому-нибудь захочет (рецензенту - представьте себе этот ужас!). А если непривычные со второй повести начнут, то, может, и обойдется.
Алиса Ганиева. Праздничная гора
Для Нацбеста-2012
Алиса Ганиева как-то очень быстро ворвалась во всевозможные премиальные лонг- и шорт-листы. Еще совсем недавно она была в полном смысле этого слова дебютанткой, правда, очень удачной - выиграла премию 'Дебют'. На следующий год вошла в финал премий Казакова (где соревнуются рассказы) и Белкина (где соревнуются повести). И вот уже закономерно стучится в листы главных литературных премий. Главную ее повесть - 'Салам тебе, Далгат' - я не читал, а вот рассказ из премии Казакова - 'Шайтаны' - прочел с интересом, так что с творчеством автора уже был немного знаком.
Алиса - писательница из Дагестана, и пишет она о Дагестане. Ее рассказы и повести чем-то напоминают мне голландскую живопись. Многофигурные бытовые картинки, в которых каждый персонаж делает что-то свое, и можно очень долго стоять и разглядывать всякие мелкие детали. Так и в повестях Ганиевой герои получаются настолько яркими и жизненными, что создается какое-то ощущение подглядывания, забываешь, что это художественное произведение, что автор еще о чем-то сказать хотел, а не просто зарисовку дать. Наверное, это неправильно, и я плохой читатель, но ведь это первый современный кавказский писатель (Садуллаев не в счет), который может показать кавказскую жизнь местными глазами, да еще и на хорошем русском языке. Автор умудряется объединять русскую культуру и дагестанскую. Иногда в совершенно непостижимых моментах.
В 'Праздничной горе' есть персонаж, Махмуд Тагирович, который пишет поэмы и романы о Дагестане. Графоманские - в смысле, он писатель-любитель - возвышенные такие, и еще искренние. Так вот поэма пишется онегинской строфой
...И вниз ты голову клонила,
Боясь услышать невзначай:
'Азбар бакIарарби, ясай?'
Я не уверен, что Махмуд Тагирович осознанно выбрал онегинскую строфу. Такое впечатление, что ему просто так было удобнее. Что это нормально и вообще правильно - писать о Дагестане онегинской строфой (а какой еще?). И читателям его это тоже кажется нормальным. Очень яркий персонаж.
И вот таких персонажей в романе много Я бы даже сказал, очень много. И я не уверен, что в таком многоперсонажии автор виноват. У Махмуда Тагировича, кстати, с персонажами тоже проблемы были: Вводя какого-нибудь персонажа, он принимался за весь его род и, сам того не желая, перескакивал на братьев, сестер, кузин и кузенов, а там уж рукой подать до троюродных, четвероюродных и пятиюродных. Все оказывались связаны одной пуповиной, и рукопись пухла месяц от месяца.
Похоже, что дагестанцы как-то сами умудряются залезать в романы своих авторов, обустраиваться там и нагло себя вести. Разъезжать на машинах по пустым улицам, приставать к девушкам, жениться, и все это с неизменным 'Ле!'. Автор же пытается с переменным успехом всю эту самозародившуюся жизнь упорядочить и заставить всех следовать своему первоначальному замыслу.
Впрочем, все это скорее о стиле автора. Сам же роман - весьма грустный. И на самом деле - отчасти фантастический. В романе Россия решила отказаться от Кавказа и начала строить в Ставрополье заградительный вал. Все руководство Дагестана в один прекрасный момент исчезает, и в Дагестане создается полный вакуум власти, который начинают заполнять исламисты, и свои, и арабские. Большинство же дагестанцев, конечно же, мусульмане, но они не готовы ради создания мусульманского имарата отказываться от своих родов. От того, что они - кумыки, аварцы, лезгины. Растерянность (а как еще назвать метания главного героя, Шамиля?) охватывает все слои общества, и оно, это общество, потихоньку разваливается. Закрываются магазины, разрушается музей. Еще раз хочу подчеркнуть - общество не скатывается в радикальный Ислам, не начинает крушить все и вся, оно застывает в немой сцене, не понимая, что происходит. И фактически гибнет под бомбами в финале. Во всяком случае, все главные герои гибнут.
В романе нет ничего о 'материковой' России. Но вот стоит одним Валом прервать связь - и ничего хорошего не получается. Внутренние связи начинают разрушаться. Думаю, что и 'отделившую' Кавказ Россию в мире романа ничего особого хорошего не ждет... Если учесть, что перед фантастическим вариантом развития событий есть пролог, который происходит в нашем обычном мире, в обычном дагестанском доме, и внезапно завершается контртеррористической операцией против обитателей этого дома... В общем, путь от воспоминаний того же Мурада Тагировича о советских временах, через пролог и дальше по миру с Валом выглядит очень... грустно.
А праздничная гора - это Дагестанский рай. Там в эпилоге собираются почти все герои романа. В самом же романе, до эпилога, героям забраться на эту гору так и не удается. Один раз случайно главный герой видит таинственное село на вершине горы... Но потом оказывается, что это были просто старые развалины.
Анна Старобинец. Живущий
Для Нацбеста-2012
И снова фантастика. Я бы обозвал эту фантастику социально-философской, на мой взгляд самой что ни на есть настоящей, потому что фантдопущение (я бы даже сказал, что их несколько) в наличии и оно сюжетообразующее. Точнее, мирообразующее.
Мир Живущего - это далекий мир будущего Земли, в котором человечество полностью интегрировалось в единую сущность. Эта сущность и называется Живущим. Привычная нам реальность превратилась всего-навсего в Первый слой, в котором мало кто живет. В головы всем вживлены специальные слоты, соединяющие людей в единую сеть. Второй слой - социо - привычный нам Интернет и ЖЖ (там он расшифровывается как Журнал Живущего). Всего слоев двенадцать. Так объявлено, но так ли это на самом деле, никто не знает, потому что донырнувшие до двенадцатого слоя в предыдущие слои уже не возвращаются. То ли им неинтересно, то ли от их мозгов после этого мало что остается. Жизнь в системе Живущего сильно влияет на людей, так, у них практически не развита память в Первом слое (то есть обычная наша память). А зачем, если всю информацию можно сохранить в своей ячейке в социо?
Кроме того, в мире Живущего все люди постоянно реинкарнируют, возрождаются, как клетки в многоклеточном организме. У каждого человека есть свой инкод и вечное имя. Смерть не является смертью как таковой , она зовется паузой. Через пять секунд после наступления паузы где-то на Земле рождается младенец с таким же инкодом. Правда, о своих предыдущих жизнях этот человек ничего не будет помнить, так же, как и мы. Но ему передадут всю информацию о его прошлых воплощениях, в первую очередь - ту, которую он сам себе пожелал оставить.
Число Живущего - три миллиарда. Это означает, что число живущих на Земле людей постоянно, и это строго контролируется. Человек в любой момент может уйти в паузу, а по достижении шестидесяти лет пауза обязательна. Обязательно и рождение. Существуют Фестивали, на которые люди обязаны ходить, там и происходит зачатие. Родные (так называются дети) живут с родителями (с матерью, института брака нет) совсем недолго, потом их отправляют в интернаты. Впрочем, подавляющее большинство привыкло к такому устройству, так что матери совершено не стремятся воспитывать своих детей. Так как люди возрождаются, то в этом мире становится возможным и наказание за предыдущие поступки. Преступники и после реинкарнации (младенцы в следующем воплощении) помещаются в Исправительные дома.
И вот в этом строго регламентированном мире рождается человек без инкода - Зеро! Число Живущего изменилось и стало три миллиарда один! И что теперь делать службе безопасности? Ох, признаюсь, тут мне вспомнился 'Жук в муравейнике', а зря, в 'Живущем' поднимаются совсем другие проблемы. Героя разве что не подключают к социо и отправляют в исправительный дом.
Автор постоянно намекает на прототип своего мира - термитник. Герои обязательно имеют Питомцев, в основном насекомых. В исправительном доме есть термитник. Герой пытается завести одного термита. Термиты, естественно, гибнут. Вроде бы герою удается заставить существовать одну рабочую особь. Но только пока герой и термит находятся недалеко от термитника. Как только герою удается вырваться на свободу, а связь с термитником оказывается потерянной, термит гибнет.
Женщина героя в конце произведения создает в социо виртуальный термитник, и виртуальный теракт против этого термитника вызовет наибольшее возмущение в мире Живущего. Любая попытка уничтожить Живущего (термитник) оказывается обреченной на провал.
Но герой и не хочет его уничтожать. Его постоянно толкают (автор и другие герои) на борьбу с чудовищем Живущего. Но главный герой не борец. Единственное, чего он хочет, - это соединиться со всем остальным термитником, то есть миром. Его пришествие проповедуют, на Зеро надеются многие Несогласные (а это движение ширится в мире Живущего), но герой не выдерживает и ломается. Последние главы книги, показывающие устройство верховной власти, несколько банальны. Верховный владыка сам совершенно не разделяет ценности этого мира, все остальное население он обманывает, держит в страхе с помощью репрессий и новых операций на мозге. Зеро тоже легко встраивается в систему, его оказалось достаточно напугать, а потом подсадить на наркотики. Правда, в итоге Зеро все-таки становится главным правителем, и Живущий начинает рушиться. Вот только ни к чему хорошему это не приводит. И главный герой вместо построения мира свободы начинает строить нового Живущего.
Книга очень тяжелая. Мир (действительно замечательно придуманный) вызывает отвращение и ужас. Казалось бы, при реинкарнации смерть действительно побеждена, но об этом в романе так часто напоминают (главное приветствие в этом мире - 'Смерти нет!'), что вокруг смерти крутится все действие романа, все помыслы его персонажей. Любовь - включая плотскую любовь - в 'первом слое' исчезла, потому что касание кожи другого человека вызывает отвращение. Секс стал исключительно виртуальным развлечением. Рождение детей - долг перед Живущим, но не более того. Никакая производительная деятельность, направленная на создание чего-то нового, не показана. Да, среди главных героев есть ученые, но они опять-таки занимаются проблемами реинкарнации. Прогресс в нашем понимании заглох, какой, к примеру, космос, о чем вы? Вся повседневная жизнь сводится к сидению в виртуале: социальных сетях, играх, просмотре сериалов.
И еще все пропитано абсолютной безысходностью. Никуда от этого мира не деться. Отдали человека от его термитника, дай ему свободу - и он погибнет. Человеческая личность вовсе не стремится к самостоятельности и свободе, а то, к чему стремится, самостоятельностью и свободой называть нельзя. И даже смерти нет, и этот путь отступления тоже отрезан.
После прочтения книги очень хочется чего-нибудь светлого и теплого. Сколько нам осталось до весны?
PS. Самое интересное, что этот замечательно продуманный мир очень хорошо подходит для очередного межавторского проекта 'с точками'. Конечно, от философских идей романа в таком проекте мало что останется.
PPS. И написан сам роман вполне в стиле своего мира. В виде записей в ЖЖ, файлов с материалами следствия, постоянных вопросов операционной системы (с вариантами ответа 'да-нет'). С разговорами в нескольких слоях. Впечатлен!
Выложено 2 апреля Сергей Кузнецов. Живые и взрослые
С творчеством автора познакомился в прошлом году, читая финал 'Большой книги'. Там он выступал с семейной сагой (кажется, это так называется) 'Хороводы воды'. 'Хороводы воды' - книга большая... Нет, не так. Вот так: БОЛЬШАЯ и мееедлеееннаааяаа. Она неспешно затяааагивалааа читателя в свой водовороооот. Кхм... Извините. И говорила о семейных ценностях, о ценности кровного родства, нашей памяти о предках. Только приняв наших предков, какими бы они ни были, мы сможем сами жить в этом мире.
Так вот 'Живые и взрослые' - это совсем другая книга! Я просто в шоке от того, что один автор мог написать настолько разные книги. Новый роман Кузнецова - книга детская, точнее, подростковая, ее герои - семиклассники (как и главный герой 'Убыра'). Это детская фантастика, причем очень интересный мир, который можно назвать 'другой Россией/СССР' (в основе лежит наша страна, но мир таких книг от нее отличается, обычно магией). Это очень боевой такой шпионский роман, со множеством приключений, в котором школьники побеждают просто классического злодея (который, конечно же, стремится завоевать мир). И - не поверите - но во втором детском романе на конкурсе дети сражаются с упырями! Правда, более привычными методами - серебряными пулями и кинжалами (но и упыри привычные).
Представьте себе СССР семидесятых годов (я очень хорошо себе это представляю, как раз в это время учился в школе, как и автор). Такие же закрытые границы, а за границей - враждебное окружение. Такое же отношение к не вернувшимся из-за границы. Лучшие вещи опять-таки за границей делаются, а наша промышленность отстает. Только вот в мире книги за этой границей находятся не капиталисты, а мертвые. Люди в этом мире, умирая, не исчезают совсем, а возрождаются в другом состоянии. Совсем не обязательно упырями или прочей гадостью, они могут быть вполне мирными. Правда, в странах мертвых нет времени. Мертвые не взрослеют, не стареют и не умирают. Когда-то давно между мертвыми и живыми были проведены границы (аналог нашего 17-го года), а после отгремела страшная война (аналог нашей Отечественной). Как жили живые и мертвые - непонятно. Официально утверждается, что живые до проведения границ были рабами мертвых. Неофициально - вроде бы хорошо жили вместе. (Кстати, зачем стали проводить границы, в книжке не говорится, этот момент опущен).
Есть важное отличие от нашего мира. В мире Кузнецова живые обязательно умирают, как и у нас. Но вот оказываются они после смерти по ту сторону границы, на стороне врагов. А это уже вроде как не очень хорошо. И вполне могло быть так в войне, что погибшие воевали уже за мертвых. Но большинство умерших забывают, кто они были в мире живых, кто были их родители, дети. Так что если у тебя погибли мама и папа, как у одной девочки в книге, то даже если тебе удастся с ними встретиться (а еще и не удастся, границы же), то все равно тебя не узнают.
Главные герои - четверо друзей: два парня и две девочки, семиклассники. У одного из друзей в экспедиции пропала мама. И есть подозрение, что она перешла на сторону мертвых (иногда живые сбегают за границу). И многие взрослые говорят ребятам, что они должны отступиться от своего друга. Что так надо, что сейчас они не поймут, почему, потому что все очень сложно, но так действительно надо. А ребятам совершенно понятно, что иногда все, наоборот, очень просто. И надо наплевать на все взрослые сложности и помочь своему другу. Даже если для этого придется изменить мир. Мир изменить им не удается, но они меняются сами (по-моему, так написано в аннотации)
Книжка получилась какая-то светлая и чистая. Прочитаешь ее и решишь, что детей на самом деле стоит учить дружбе и взаимопомощи. И не бояться принимать решения. И отвечать за эти решения. И уметь просить прощения, даже если в целом ты был прав. И прощать тоже.
А для взрослых есть свой слой - размышления о том, как все-таки лучше жить. С границами или без границ? Заполонят ли мертвые вещи живой мир, лишив его всей непосредственности и чистоты? Но с границами - это же все равно что в клетке жить. Разные герои придерживаются разных точек зрения. А автор свою не определяет. И я считаю, что это правильно. Каждый должен решать сам.
Я не знаю (как и в случае с другими книгами длинного списка, впрочем), кого буду номинировать. Еще много времени и много книг непрочитанных. Но книга заслуживает того, чтобы найти своего читателя. Даже несмотря на то, что аннотация совсем не обращена к подросткам, и книга стоит на полках российской литературы (там где Пелевин, Сорокин, Улицкая...), а не в детских секциях.
PS. Одна из немногих претензий к автору. Все-таки герои должны немного больше измениться. Они же фактически через войну прошли. Ника вполне живого злодея ножом заколола, а собственной учительнице пришлось контрольный выстрел из пистолета в голову сделать (а то бы она упырем стала, но книга все равно светлая, просто жанр такой!).
Пантелеймон Невинный. Жизнь и опыты Пантелеймона Невинного, порнографа
Для Нацбеста-2012
Есть такой старый детский анекдот.
Построили в городе высокий небоскреб, скажем, в сорок два этажа. А примерно на тридцать втором сделали женскую баню. Так как все остальные дома были ниже, в бане сделали громадные окна (все равно никто не смог бы подглядывать), и женщины мылись при ярком солнечном свете.
А с крыши небоскреба упал какой-то бедолага. Вот он падает вниз и кричит:
- ААААААА - Ух ты! - АААА...
Теперь к рецензии. Тут я хотел написать что-нибудь очень умное. Что-нибудь про смеховую культуру (наверняка же есть какая-нибудь подходящая цитата у Бахтина). Потом, несомненно, упомянуть "Декамерон" Боккаччо. Это общее место, но именно потому, что это общее место, "Декамерон" Боккаччо нельзя не упомянуть. Далее перекинуть мостик от европейского средневековья к русскому скоморошеству. Что-нибудь написать про новое время. Но потом я решил оставить эти свои жалкие потуги кому-нибудь более искушенному. (Исключительно в литературном смысле искушенному, только в этом смысле, да).
Что там в предисловии пишет уважаемый Д.Трунченков?
'...порнография эротика порождена воображением, а не опытом'?
' Это литература во вкусе Зощенко!'
'Меня чуть не сбле' (Не, это надо выкинуть, а то не так поймут)
Со всем согласен, целиком и полностью!
Поймите меня правильно, я ж даже не представляю, как эта книга будет читаться вне контекста длинного списка Нацбеста! Вот только ты вошел в образ такого строгого всего из себя критика с плеткой и наручниками. Только-только начал замечать, как литература порозовела и начала игриво смотреть на тебя, как она стала страстно отзываться на твои руки рецензии, стремиться к ласке, покусывать ответными эпитетами...
Простите, это я еще под впечатлением от Пантелеймона.
В общем, все было так серьезно, и тут такое 'УхТы!' (tm).
С Дмитрием Даниловым как автором я познакомился на прошлогодней Большой книге (как и с Сергеем Кузнецовым). Если Сергей Кузнецов в этом году написал что-то совсем отличное от прошлогоднего, то Дмитрий Данилов, напротив, продолжил прошлогоднюю тему обыденности. Где-то в Сети я даже нашел сравнение, что это все равно как если бы Малевич после Черного Квадрата написал Черную Трапецию. (Малевич, кстати, вроде разные квадраты писал). У Данилова обе книги, прошлогоднее 'Горизонтальное положение' и новое 'Описание города', написаны в одной и той же технике. Автор конспектирует свои действия на определенном отрезке времени (и там и там - год, хотя в конце прошлого года он немного схалтурил). Вот автор встал, поехал на таком-то автобусе по такой-то улице. Потом пересел на такой-то автобус и поехал по такой-то улице и такому-то проспекту. Там зашел в кафе, на стенах которого висело то-то и то-то, и поговорил с тем-то о литературе. А литература такая-то, и с этим они согласились. И так далее. ...
В прошлом году автор просто описал свою жизнь. А в этом году поставил себе задачу посложнее. Он решил описать город. Такой совсем среднестатистический город. Не туристский, то есть чтобы без каких-то достопримечательностей. Приехать в этот город двенадцать раз, по разу в месяц на пару дней. В каждый приезд ездить по городу, покупать продукты в магазинах, читать местную прессу. Сходить пару раз на местный футбол и хоккей. 'Чтобы город вошел в печенки' - это так сам Данилов пишет. Он не знает, что такое 'войти в печенки', но вот такая у него цель. И эта цель планомерно осуществляется. Город при описании не называется, автор его называет 'описываемым городом'. И никаких местных названий не называет. Он живет в гостинице, название которой совпадает с названием одного из областных центров Украины. Ищет дом на улице с названием, образованным от названия одного из месяцев. Гуляет по микрорайону Такому-то, а потом еще и по микрорайону Такому-то. Проходит мимо памятника Великому русскому поэту. И даже смотрит футбольный матч на стадионе, название которого обозначает мягкие ткани на лицевой части головы человека или животного (а вот эту шараду я не разгадал). И так действительно на протяжении двенадцати месяцев. Вот и вся книга, в которой нет никакого сюжета. А какой может быть сюжет у описания? ...
А описание-то и получается. Город со временем входит в печенки не только автору, но и читателю. Причем непонятно даже, входит ли это в печенки конкретный описываемый город, или просто некий город вообще, потому что все имена собственные старательно стерты ластиком. Возможно, что для всех читателей это город вообще, но я, конечно же, сразу же обратился к Яндексу и конкретизировал город. Уже после первого приезда (автора в книге) конкретизировал. И выдающегося писателя конкретизировал (собственно говоря, именно писатель город и демаскировал.) Так что для меня это было описание вполне конкретного города. Это странно, что картинка складывается, а у меня так и картинка вполне конкретная, потому что описание путешествия на электричке в пределах любого города ночью будет одинаковым. И подобные дворы можно найти в любом городе. И, наверное, футбольные матчи на чемпионатах любых областей похожи друг на друга. Может быть, автор на это и рассчитывал? ...
Еще пару слов про технику автора. (Очень хочется писать 'рецензируемого автора' в тон 'описываемому городу'.) Это, наверное, надо было написать раньше, там, где я писал про конспектирование, но раз вспомнилось только сейчас, то пусть будет здесь. Вот есть в изобразительном искусстве пуантилизм, когда все рисуют точками. А есть сюрреализм, когда все рисуют, даже непонятно как описать как, но все знают, как рисуют. А вот эта техника конспекта мне напоминает современные инсталляции. Это когда художник собирает в кучу какую-нибудь ерунду, и еще обычно сам тоже внутри этой инсталляции находится и что-нибудь делает. Вот так и Данилов берет то художественное средство, которое есть у него под рукой, то есть самого себя. И помещает это художественное средство куда-нибудь для эксперимента. Например, в описываемый город. И смотрит, что художественного получится. В этот раз получилось 'Описание города'. ...
Я это, собственно говоря, к чему? К тому, что Данилов, он, наверное, не для всех. Не в том смысле, что для избранных, или там для особо тонких ценителей. Но его надо почитать, и если не проникнешься, то, значит, не попало, и уж извините тогда рецензента. В меня, скорее, попало, но я тут не показатель. Я вообще про другие города читать люблю. И про путешествия. Вот как раз такие описания - обыденности. В конце концов, когда мы ездим по улицам своего города, то есть когда мы не туристы, мы же не замечаем достопримечательностей. Просто живем и все. ...
Но попробовать почитать 'рецензируемого автора' все-таки стоит. Вот только не знаю, где. 'Описание города' пока только рукопись. ...
PS. Рукопись рукописью, но в своем блоге автор выложил две (из двенадцати) глав...
Я как-то раньше не то что не читал Штемлера, но даже не слышал о нем (а автору, между прочим, 79 лет). Наверное, все из-за того, что я Хейли никогда не читал, не интересовался подобной 'производственной' тематикой, а Илья Штемлер как раз считался отечественным Хейли. Впрочем, 'Нюма, Самвел и собачка Точка' совершенно не производственный роман.
В далеком уже 1992 году живут в Петербурге (или тогда еще Ленинграде?) в двухкомнатной квартире два старичка. Еврей Наум, которого все вокруг с легкой (на самом деле совсем не легкой, но так говорят) руки его покойной жены зовут Нюмой. А еще его квартирант Самвел. Самвел - армянин из Баку, которого едва вывезли оттуда во время страшных бакинских событий. Пенсия скудная, все вокруг рушится, надо как-то выживать. Работать негде, да и уж обоим за семьдесят, особо не поработаешь. Оба старика одиноки. У Нюмы есть дочь, но она живет самостоятельно, на отца не очень внимание обращает, пытается пролезть в политику (в окружение мэра Собчака). У Самвела где-то в Америке есть племянник, который тоже не очень ему помогает. А тут еще заводится у них бездомная маленькая дворняжка Точка (это потому, что ее у пивной точки нашли). И вот всю книгу герои просто живут. Пытаются как-то обустроиться. Чуть ли не криминальной скупкой занимаются. Попадают в больницу. Встречаются со своими ровесницами (и даже с ровесницами это самое, того, ага, честное слово!). Постоянно ругаются друг с другом, хотя правильнее сказать - ворчат друг на друга.
Еще им попадается семья азербайджанца, который вынужден был бежать из Армении. И опять народ спорит, ругается, как так можно? Что случилось с людьми? И Горбачев поминается, и Сталин. Есть еще сцена на благотворительном концерте с мэром Собчаком, его капризной дочкой, мелькнувшими вдалеке Лешей Кудриным и Володей Путиным...
А собачка Точка - она не то чтобы главное действующее лицо, она скорее катализатор всех событий, происходящих в книге. Сперва она живет со стариками, потом исчезает, похищают ее бандиты. Потом находится (и совершенно не представляет, что она нечаянно решила судьбу Удоканского месторождения). Но несмотря на все это, героиней ее назвать рука не поднимается. Она как бы чуть в стороне. У нее своя жизнь, наверное, Точка бы даже удивилась, что в какую-то книжку попала.
Эта книжка - она и об одиночестве в старости, и о любви. Сейчас слово любовь как-то опошлили, даже тяжеловато написать его по отношению к двум старикам. Но никакой пошлости у Штемлера та совершенно нет. Можно было бы назвать отношения Нюмы и Самвела дружбой, но все-таки это будет неточно. Они становятся самыми близкими людьми друг для друга, сами не понимая, как и когда это случилось. Наверное, этот жанр называется мелодрамой, хотя мне привычнее использовать это слово для кино, это во-первых, а во-вторых, для отношений между мужчинами и женщинами. Получается, что тут - необычная мелодрама. И очень чистая и очень теплая мелодрама.
Немного напоминает мне книгу Тимура Кибирова 'Лада'. Но 'Лада', хотя там действие и в деревне происходило, как-то с точки зрения интеллигентного человека написана все-таки. А в 'собачке Точке' все попроще, но от этого - не менее душевно! (И по нацбесту никто не прохаживается!)
PS. Еще раз прочитав про 90-е годы (про 90-е, как они у Штемлера написаны), думаешь, что вот как бы не стоит их заново повторять.
PPS. 'Все собаки - просто собаки, а Точка - хо-о-орошая собака.'
Выложено 3 апреля
Дмитрий Лекух. Туман на родных берегах
Вот и до альтернативной истории добрались. Честно говоря, это было довольно неожиданно. Дмитрий Лекух - автор для футбольных (особенно спартаковских) болельщиков известный. Вот только писал он в основном о футболе, точнее, о футбольных фанатах, 'околофутболе'. Что-то такое я ожидал и сейчас. (Хотя честно признаюсь, что не следил за автором последнее время.) Зато встретил знакомый стиль, с абзацами в одно предложение, всякими 'Ага', и 'Примерно так', и 'То есть - вообще'.
Альтернативная же история в книге самая что ни на есть настоящая. Сейчас в массовой литературе альтернативная история - жанр распространенный, правда, в основном изменения в нашей истории инициируются 'попаданцами' из будущего. У Лекуха никаких 'попаданцев' нет. Просто история в двадцатом веке пошла немного по-другому. В России в гражданской войне победили белые. Сталина с Ворошиловым еще в Царицыне на барже утопили. Троцкий бежал в Германию, да там и остался. Потому что в Германии как раз победили красные. В общем, мир, в котором Россия и Германия поменялись местами. Немцы строят каскад электростанций на Рейне (плюс электрификация же теперь у них). А в России к власти рвутся фашисты, среди которых и Альфред Розенберг, подданный России, и главный герой книги 'лучшая ищейка' Ворчаков. Именно они убеждают стоящего во главе России Валентина Катаева (ага, нашего писателя, но в том мире он писателем не стал, а Гитлер в том мире стал лишь довольно известным художником, только Берия останется на своем месте) принять жесткие меры против евреев (жидов, герой в книге говорит прямо). И российский фюрер соглашается.
Впрочем, на первом плане детективная история. Герой должен расследовать сразу несколько преступлений, явно связанных между собой. Убийство видного генерала, весьма профессиональная бойня, в которой расстреляли все генеральское окружение. Похищение в Одессе брата Валентина Катаева (а вот брат Катаева как раз писатель). А еще данные о таинственной песенке 'Туман на родных берегах', явно же каком-то шифре. И о возможном покушении на Катаева. Вот и мечется 'лучшая ищейка' с отрядом специального назначения из Москвы в Одессу и назад. И на протяжении всего романа чувствует, что от него ускользает что-то важное. Что еще вот-вот - и... Правда, понять это автор емутак и не даст. Не хватит Ворчакову времени.
Что радует, так это то, что автор не остановился на простом описании альтернативной реальности, а то это очень часто бывает в массовой литературе. В начале, правда, немного побуксовал, описывая незнакомый нам мир, но потом все-таки вырулил именно на художественное произведение. С героями и сюжетом. Кто не радует, так это главный герой, совсем уж глуповатым он получился. Я понимаю, что автор так и задумывал. И в конце герою (как раз незадолго до того, как он так и не успеет понять что-то важное) об этом сообщают. Доказательно и с фактами сообщают. Но глуповатость героя мешает динамизму сюжета. Потому что герой очень много в книге есть, пьет (и опохмеляется, да) и нюхает кокаин. Все это описано чрезвычайно аппетитно (включая кокаин), но темп теряется и детективно-приключенческая составляющая тоже теряется, вместе с темпом. А еще глуповатость Ворчакова мешает обсудить две поднятые темы. Первая - это 'роль личности в истории'. Насколько от качеств самих людей зависит их судьба? Могли ли Адольф Гитлер и Валентин Катаев так поменяться местами? Впрочем, это тема второстепенная. Главная - это как раз тот путь, по которому главный герой хочет направить Россию. Его весьма отстраненный антисемитизм. (Он вполне спокойно работает и пьет с начальником одесского розыска Шором, евреем - кстати, чуть ли не самым колоритным персонажем в книге - но готов убрать его только по причине национальности.) Откуда у Ворчакова этот антисемитизм взялся? Да и не чувствуется у героя ненависти к 'жидовству', когда он об этом говорит. Такое впечатление, что бедный Ворчаков вляпался в плохую компанию (он молод), и высказывает не свои мысли, а того же Розенберга.
В общем, разочарование после прочтения книги осталось. Когда понял, о каком мире речь идет, - стал надеяться на большее. Но альтернативная история вообще трудный жанр.
Андрей Рубанов. Боги богов
Для Нацбеста-2012
В прошлом году Андрей Рубанов попал в шорт-лист нацбеста с произведением, в котором не было ни капли фантастики, 'Психоделом'. В этот раз, правда, пока еще в лонг-листе, у него чистейшей воды фантастика (даже еще фантастичнее, чем у Анны Старобинец). Главный герой - Марат - космический пилот, но пилот-преступник. Он угоняет космические яхты. В итоге попадается, так что произведение начинается с момента нахождения героя в пересыльной тюрьме на Девятом Марсе. Срок у него небольшой, его уже готовы отправить куда-то на место отбывания наказания. Но везущий его на каторгу корабль захватывает легендарный вор Жилец. И делает Марата соучастником этого захвата. Насильно. Марат ему нужен как пилот, корабль отправляется в дальнюю систему, на неотмеченную на картах планету. При посадке корабль разбивается, Жилец ломает позвоночник, остается обездвиженным. Медицинская капсула корабля может его подлечить, но не может сделать операцию. Планета обитаема, там живут гуманоидные дикари эпохи неолита. И там герой, под советами Жильца начинает строить цивилизацию, в которой земляне становятся владыками и богами. Строят, убивая и насилуя, но также и объединяя, и дав местным письменность, медные орудия и т.д. А в мире этой книги контакты с другими цивилизациями запрещены. В конце их все-таки находят земляне и возвращают местных к их исходному состоянию.
В романе одна сюжетная линия и практически линейное развитие сюжета, иногда перебиваемое воспоминаниями Марата. Но вот идей (в том числе и фантдопущений) - много. Попробую хотя бы перечислить некоторые.
1) Пилоты в мире Рубанова сильно отличаются от наших пилотов. Человечество перешло на путь развития биоинженерии. Корабли, как и вообще вся техника, от утюга до систем жизнеобеспечения зданий, не строятся из металла, а выращиваются. Это не механизмы, а биомы. Органы у этих биомов опять-таки не механические, а биологические - от нервных узлов до надпочечников. Так что 'техника' мира Рубанова испытывает эмоции, и для того, чтобы она работала, ее надо уговаривать, приручать (примерно как домашних животных). И космический корабль, и утюг. А уговорить может только тот, кто эту технику любит. Сложнее всего добиваться взаимности с космическими кораблями. Так что хороший пилот тот, кто очень хорошо понимает корабль, кто любит его (отсюда, кстати, вытекает внутренний конфликт у героя, цивилизация аборигенов любви не понимает). Из интересных следствий - у пилотов обычно не очень складываются отношения с женщинами: ' Женщина любит семьдесят часов, а корабль - всегда '. А еще женщины не могут быть пилотами. Они не могут установить контакт с кораблем. Да и наладить что-то менее сложное не смогут. Запрет на работу женщин с биомами в этом мире чуть ли не абсолютный. Это объясняют в книге женской сущностью биомов, но мне почему-то кажется, что Рубанов имел в виду совсем другое. Например, сущность самих женщин и их отношение к любви.
В общем, очень хорошо продуманная концепция развития мира. И весьма и весьма интересная.
2) Концепция 'ФЦО', которую исповедует Жилец. Концепция ненасытности, потому что 'Фцо' - это искаженное русское 'всё'. Можно вспомнить выбегалловского кадавра из 'Понедельника начинается в субботу'. Тот должен был схватить все, до чего он смог дотянуться, и закуклиться. Но если бы он исповедовал 'Фцо', то закукливаться бы не стал. Все, до чего сможешь дотянуться, - это еще далеко не 'Фцо'. Надо постоянно продолжать тянуться дальше и дальше. Жилец много говорит в книге о том, что такое 'фцо' и где его найти:
'- Пирамиду до неба? И чтобы площадь вмещала сто тысяч папуасов?
- Идиот, - спокойно произнес Отец. - Сто тысяч пирамид
и сто тысяч площадей - вот Фцо.'
Или вот еще:
'А Великий Отец только ухмылялся. 'Фцо повсюду, - цедил он. - Фцо есть везде, где ты не один, где рядом с тобой пребывает кто-то еще. Найди кого-то другого, второго, ближнего, мужчину или женщину, старика или ребенка, - неважно; главное, чтобы рядом была еще хотя бы одна живая душа - из нее возьмешь Фцо'
3) Если уж сказали про 'Фцо', то надо сказать и про противоположную концепцию 'Ыыцз' (первое сдвоенное Ы надо произносить с обязательной улыбкой).
''Ыыцз' означало - охотиться, есть, пить, спать, дышать, плодить детей, смеяться, петь, стучать в бубен, мечтать - иначе говоря, радоваться. Наслаждаться.'
'Когда самец, наевшись свежего мяса и запив его перебродившим соком тыквы, отползал от семейного костра чуть в сторону, где трава помягче, ложился на спину и устремлял взгляд в небо, он восклицал 'ыыцз!', и все понимали, что жить ему хорошо, парень счастлив, и от соседнего костра кто-нибудь из приятелей мог подхватить возглас, и от третьего костра, и от пятого. Хорошо, брат! Очень хорошо. Лучше не бывает.'
Замечательная философия, на самом деле полностью противоречащая всякому развитию. Цивилизация у дикарей начинает развиваться только после воцарения Жильца (и Марата как его подручного) со своим 'Фцо'. Нет ненасытности - нет и развития.
Впрочем, есть еще и женская философия 'ахо'.
4) А еще в мире Рубанова есть КЭР - служба контроля за экспансией разума. Явная полемика с Комконом Стругацких. Никакого прогрессорства быть не может. Оно запрещено и контактов боятся, потому что контакт не может привести ни к чему хорошему. Аналогом Странников мира Полдня выступает 'Дальняя родня'. И артефакты - действующие артефакты - эта Дальняя родня оставляет. Марату объясняют:
' С чего ты взял, что Дальняя Родня посылает нам подарки?
Современная наука исходит из того, что контакт - это самая большая беда, которая может произойти с разумной цивилизацией. Это хуже ядерной войны. Это абсолютное зло. Катастрофа. Если владелец ракеты видит владельца каменного топора - он должен немедленно развернуться и уйти, ничего не трогая и не меняя. Не вручая даров. Не оставляя следов. Всякий контакт сильного со слабым ведет к гибели слабого. Даже если сильный пришел с добрыми намерениями. В двадцатом веке на Старой Земле целые народы вымирали от контакта, хотя, заметь, всё происходило в пределах одной-единственной планеты... К дикарям приходили со знаниями, науками, ремеслами, а они не брали ничего, кроме алкоголя и винтовок, и вырождались за считанные десятилетия... '
Интересно, что и Жилец, несмотря на всё своё Фцо (а правильнее сказать, именно распространяя Фцо на все цивилизации), контакта боится:
' Если Родня в тысячу раз круче, чем мы, значит, она в тысячу раз кровожаднее. Атлас и Кабель - это не дары, братишка. Какие, к черту, дары, с какой стати нам что-то дарить? Они не идиоты, эти родственнички. Они очень дальновидные ребятки...'
5) А из боязни контактов следует и идея контрпрогрессорства. Если уж контакт случается, то последствия такого контакта активно устраняют. Разбирают построенную пирамиду. Прекращают выплавку меди и собирают все медные изделия. В том числе и произведения искусства. Выбивают из голов знания об алфавите. Даже через тысячи лет никакая находка не должна навести на мысль о случившемся контакте.
' Загиж ' - это скульптор- 'погиб, а теперь Марат разбил обе его статуи - свою и Отца, - и великолепный гений оказался вычеркнут из истории. Зачищен. В тот момент Марат понял: зачистка ноосферы - дело не менее жестокое, чем, например, массовое убийство.'
Кстати, человеческие историки, предлагают методы похлеще методов КЭР (КЭР на них не идет):
' Из каждой семьи насильно уводится один ребенок, все арестованные помещаются в особый лагерь и возвращаются матерям только в обмен на медные предметы. С матерями пожестче, советовал профессор, деликатно покашливая. Хочешь вернуть сына - принеси три ножа. Ищи где хочешь. Старая технология, дикарская, но эффективная... '
6) Как соотносятся между собой власть и любовь? Марат приходит к туземцам, пытаясь наладить взаимовыгодный обмен, но у него ничего не получается. Более того, туземцы пытаются убить Марата. И только когда он убивает - возникает какое-то сотрудничество. А любовь к власти появляется только после того, как Жилец начинает проводить регулярные публичные казни с наматыванием кишок, да время от времени врываться в дома и убивать просто так, и насиловать женщин. Наверное, это не совсем привычная нам любовь, да и не у всех она появляется (в конце Жильца преследует группа местных, потерявших жен). Но во всяком случае, власть утверждается и цивилизация получает развитие.
Тема любви и власти возникает и в других местах книги. Космисты (космизм - это религия пилотов) говорят так:
' Если тебе дарят любовь, то дарят и власть. Кто любит, тот готов подчиняться, уступать, отдавать и жертвовать. Если ты жив, значит, Вселенная любит тебя и дарит тебе власть над собой. Береги любовь того, кто дарит ее тебе, и не впадай в искушение властью.'
Еще многое можно упомянуть, тот же космизм и крещение пустотой. Книга перенасыщена идеями. Пожалуй, из каждой такой идеи можно было бы сделать отдельный роман. На самом деле лично мне слишком большое количество идей скорее мешало. У меня осталось впечатление, что автор наметил много тем, но ни одну из этих тем не довел до конца. Осталось впечатление рыхлости и незавершенности. При этом сейчас мне очень трудно как-то проанализировать это чувство. Просто потому, что для этого надо немного подождать, пока первые впечатления от книги улягутся в голове. А сейчас я нахожусь, скорее, в режиме, когда хочется успеть прочитать побольше (Как медведь: коплю интеллектуальный жир, а потом завалюсь в интеллектуальную спячку и буду переваривать!). То ли изменения, произошедшие в конце с Маратом (после посещения чувствилища), показаны смазанно (сразу КЭР прилетает). А именно в этот момент хочется какого-то синтеза всего вышеперечисленного. То ли действительно я немного 'переел', и мысли просто не успели уложиться в голове
Но книга интересная. И надеюсь, она преодолеет сословные литературные привилегии, дойдет и до тех, кто читает массовую фантастическую литературу. Не буду утверждать, что 'Боги богов' - шедевр, но прочитать его стоит.
PS. Эх, не удержусь еще от одной цитаты:
' выражение 'шузуу', произнесенное с одним зажмуренным глазом, означало 'таково мое мнение', если же оба глаза были вытаращены, то же самое
слово переводилось как 'таково мое мнение, а будешь спорить - я убью тебя.'
Вот как бы научиться помечать ИМХО в постах двумя вытаращенными глазами?!!
Выложено 4 апреля
Екатерина Репина. Те самые люди, февраль и кофеин
Скорее повесть, чем роман. Небольшое произведение, состоящее из двадцати восьми с четвертью эпизодов. Это не отдельные рассказы, а скорее небольшие зарисовочки, 'фотографии' людей. Вот есть какой-то эпизод в жизни человека, и он выхвачен. Люди (те самые) в разных странах живут. В России, Китае, США, Англии, Германии, Швейцарии, совсем чуть-чуть в ЮАР, а Аргентине, Бразилии, Испании. И люди совсем разные. Наши старушки-пенсионерки, студенты, китайские работяги из далекой деревни, кинорежиссер с легкой формой аутизма, футбольный хулиган, художница... При этом все люди - они немного сказочные. Не совсем сказочные, но такие, в легкой форме сказочности живущие. Вот если мы читаем о Принце на Белом Коне, то мы же не ждем от Принца строгой реалистичности и тонкого психологизма (а уж от Белого Коня-то...)? Так и тут. Английский футбольный хулиган - он не совсем настоящий английский футбольный хулиган. То есть он не то чтобы совсем не английский не футбольный и не хулиган, но он влюблен, и он провожает девушку в аэропорт (а потом автор его убивает). И про остальных то же самое сказать можно, они не совсем настоящие!.
А объединяет все эпизоды песня. Ее написал в России один поэт, музыкант и певец. И в каждом эпизоде песенка звучит, и даже меняет настроение и мысли героев. Я бы сказал - наставляет героев на путь истинный, но это как-то грубо. Песенка просто звучит и чуть-чуть меняет мир. Вся книжка и есть путешествие из страны в страну песенки, за один месяц успевшей облететь почти весть мир. В первых эпизодах ее как-то и не замечаешь, ну играет там что-то в фоновом режиме. А потом она уже выходит на первый план и даже становится немного навязчивой. Герои книжки, кстати, далеко не всегда замечают песенку и ее влияние, а вот читателю уже где-то с пятого-шестого эпизодов трудно ее не заметить.
На самом деле это все. Получилось весьма мило и трогательно. И даже с некоторой моралью, что не надо маяться скукой, что в каждом дне вашей жизни можно найти что-то, ради чего стоило его прожить. Например, мертвую кошку найти. Или вместе с аргентинской старушкой съесть 10 коробок конфет. Наверное, книжка подойдет мечтательным девушкам, если они, конечно, смогут ее прочесть, так как она пока только в рукописи существует. Мне тоже несколько эпизодов понравились.
А кофеин тут ни при чем. Его (то есть кофе) вообще трогать не надо. Туда крысиный яд подсыпали.
Сухбат Афлатуни. Жало
Сухбат Афлатуни - узбекский поэт, прозаик и литературный критик (кстати, Сухбат Афлатуни - его псевдоним), обладатель 'Русской премии'. 'Жало' - маленькая повесть, иные рассказы больше размером, опубликованная в журнале 'Новый мир'. Прочитать ее можно в Журнальном зале: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2011/1/af6.html
Две сюжетные линии. В обеих дела происходит в небольших узбекских городах недалеко от Ташкента. Одна - дневник молодого человека. Он нечаянно убил человека. Тот подошел, что-то не то сказал, парень ударил. А человек ударился головой и умер. Теперь парень должен работать на общественных работах (или как это называется?). Почему-то он должен сидеть у телефона в службе психологической помощи и твечать потенциальным самоубийцам. (Никакого психологического образования у него нет, просто туда никто не идет работать за мизерные деньги.) Вторая линия - о русской старухе, которой никого нет, кроме кошки и телевизора, и которую смерть кошки и поломка телевизора страшит больше своей смерти. Ее и других ветеранов (хотя так и непонятно, насколько она ветеран) войны везут куда-то в Дом культуры на празднование Дня победы, и автор сто тысяч раз показывает, что все это мероприятие исключительно для галочки, и на самом деле все эти ветераны совсем никому не нужны.
По-моему, автор перебарщивает с этой беспросветностью в праздновании 'Дня победы', что линия парня выглядит интереснее. Да, тоже бедность и нищета. Тоже беспросветность, разве что Казань маячит как сказочная возможность. Но, то ли эта Казань (и возможность обучению компьютеру) все-таки что-то приносит, то ли молодость героя берет свое, но какая-то жизнь все-таки в сюжетной линии присутствует. А при чтении всего этого описания Дня Победы как будто какой-то голос за кадром постоянно повторяет 'чтоб вы сдохли что вы сдохли, чтобвысдохли'... Но все-таки жизнь в конце побеждает смерть и та прячет свое жало. Старуха не повесится, а решит починить телевизор. И молодой человек оплатит свою вину смертью друга и спасением старухи.
Немного не про это произведение, все-таки здесь не совсем глобальный пессимизм, лучик света в конце есть. Но мне кажется, что начиная с какого-то уровня концентрации беспросветности в литературном произведении, внутри организма читателя что-то щелкает, и он от описываемых ужасов отключается. Такой, несколько неожиданный эффект.
Выложено 7 апреля
Всеволод Бенигсен. ВИТЧ
Для Нацбеста-2012
У автора ничего до этого не читал, мое первое знакомство с ним (хотя и о 'ГенАциде' и о 'Раяде' слышал). 'ВИТЧ' пишется заглавными буквами и расшифровывается как 'Вирус иммунодефицита талантливого человека'. Или 'творческого человека'. Герой в романе не остановился на какой-то одной расшифровке. А главная тема романа обозначается уже в эпиграфе, в который вынесено стихотворение героя (того же, кто и придумал аббревиатуру ВИТЧ):
'Серость не хочет быть серостью -
Она создает мир серее себя,
Чтобы оправдать свое существование.
Так и идет все по спирали.
А потом серость съест всех. Ам!'
Сам сюжет сереньким никак не назовешь. Тут и детектив, и сюрреализм, и ирония, и сатира, и что угодно. Главному герою (все-таки одному из главных героев) поступает заказ на написание книги о судьбах писателей, издавших в конце эпохи Брежнева диссидентский альманах 'Глагол'. Это были малоизвестные авторы 'третьего-четвертого' ряда. КГБ вроде бы посадило всех на 'философский' самолет и выслало в Германию. Или куда-то еще, но потом все эти авторы как-то затерялись. Максиму (так зовут героя) уже за пятьдесят, он этих авторов знал лично. Не всех и не очень хорошо, так, встречался, но тем не менее. Выясняется, что в Германию самолет не долетел, а всех поселили в закрытом городе Привольске-218. Этакой своеобразной зоне. Относительно комфортабельной, городок даже дефицитными продуктами снабжался, но полностью отрезанной от остального мира. Так в романе и возникают две линии. Одна рассказывает о расследовании Максима, в котором он пытается понять, что случилось с Глаголовцами, а также кому и зачем понадобилась книга. (Заказчик, Изи Зонц, тоже один из героев.) Вторая линия - это, собственно, жизнь самих поселенцев. Творить никто из них не смог, стали кляузничать друг на друга. Потом потребовали ужесточения содержания. Вышек с охранниками, колючей проволоки по периметру забора, ежедневных перекличек. Потом, уже когда наступила перестройка, диссиденты отказались выходить в мир и установили режим самозаключения.
На самом деле как раз на сатиру в адрес интеллигенции при чтении я обращал внимание меньше всего. В голове крутились две литературные параллели. К первой аккуратно подталкивает сам автор. Маленькому Изи Зонцу сосед-дедушка читает вслух 'Мертвые души' Гоголя. Зонц воспринимает книжку по-своему, он становится современным Чичиковым. В девятнадцатом веке Чичиков скупает умерших крестьян. В двадцатом веке Зонц скупает умершие города. 'А знаете, что единственной живой душой на весь роман является Чичиков?' - спрашивает Зонц Максима. 'Они, - продолжает Изя, говоря об остальных героях поэмы, - не готовы ничем поступиться ради высоких интересов. И только один Чичиков готов голодать, мерзнуть, врать, изворачиваться, колесить по России.' И резюмирует о Чичикове: 'Полагаю, он вообще единственный свободный человек в этом романе.' Наверное, и самого Зонца можно назвать самым живым человеком в романе Бенигсена (одним из двух, есть еще Блюменцвейг, тот самый автор стихотворения в эпиграфе, но Блюменцвейг погибает). И дело не в том, кто может врать и изворачиваться, а кто нет. У Зонца есть своя цель (какой бы она ни была с этической точки зрения), и он к ней движется. И все остальные герои не могут этой цели ничего противопоставить. Ни у привольчан, ни у Максима никаких идей просто нет. Совсем. И противопоставить Чичикову-Зонцу нечего.
И вот тут возникает вторая ассоциация, с 'Вишневым садом' Чехова. Привольск - такая же уходящая натура, как и усадьба Раневских. И Зонц играет роль Лопахина, делающего финальный 'Ам!', возвещающий приход новых времен. Кстати, об 'Ам!'. Можно ли говорить, что Лопахин представляет собой побеждающую серость? Если можно, то тогда Зонц просто завершает очередной виток спирали, серого спуска с вершин культуры в... В общем, куда-то. Есть и разница. А была ли вообще какая-то культура в Привольске? Защищают ли оставшиеся Глаголовцы что-то кроме собственных представлений о том, что они культурные люди? Ведь не было же ничего того, что представлено на главной площади Привольска. Все фотографии постановочные. Сфабриковано все. Что реально потеряет культура, после того как Зонц скушает Привольск?
Вообще все иллюстрации падения современной культуры у Бенигсена очень нарочиты. Брат Максима, талантливый мультипликатор, делает порномультфильмы с известными героями старых советских лент. Герои в последней сцене в закрытом клубе шаблонно напиваются, колются наркотиками, наверное, занимаются сексом и т. д. Вот такая культура. Вот, говорит автор, смотрите, к чему приводит серость, и продолжает настойчиво тыкать ейной, серости этой, мордой в харю читателя. Так настойчиво, что даже задумываешься. А не является ли это общее место об упадке культуры настолько же истинным, насколько истинны представления о жизни в Привольске? Может, все-таки, из нашего упадка культуры тоже что-то вырастет (а потом и умрет)? Как-то этот финал не особо получился у автора, как будто он сам подхватил этот вирус иммунодефицита. Почему-то веселая кутерьма с вампиром Лениным, воющим в подвалах Лубянки, гораздо симпатичнее и, насыщеннее красками (если уж мы говорим о противоположности серости).
Ольга Лукас, Андрей Степанов. Эликсир князя Собакина
Для Нацбеста-2012
Очень трудно определить жанр книги. Что-то вроде эксцентричной комедии. Хотя нет, тогда бы она была комедией положений, а у Лукас со Степановым вся прелесть в характерах. Наверное, при желании можно найти что-то общее и с ироническим детективом (только в его первоначальном виде, как у пани Иоанны), и с похождениями Остапа Бендера, и со старой гайдаевской комедией 'На Дерибасовской хорошая погода' (но мне больше "Эликсир" понравился ). Можно обозвать ее современной сказкой, благо морали там выпито разлито немало. В общем, можно просто читать, а если просто читать и хихикать кажется неприличным, то можно искать спрятанные цитаты и радоваться постижению постмодернизма.
Сюжет таков. Когда-то князь Собакин, любимый ученик Менделеева, изобрел эликсир, благодаря которому русские люди должны наконец-то обрести себя. Этакую квинтэссенцию России. Было дело еще перед первой русской революцией, и князь решил, что пока еще нельзя раскрывать тайну эликсира. И вот в наши дни этот рецепт пытаются расшифровать четверо героев. Потомок князя Петр Савицкий, владелец дышащего на ладан предприятия по производству безалкогольных напитков. Паша Живой, молодой пиарщик, который вечно сидит в Интернете, проводит там разные кампании, умудряясь устраивать полемику с самим собой. (Кстати, его ЖЖ сыграет свою роль в романе.) Константин Бабст, талантливый химик, работающий в музее Менделеева в Санкт-Петербурге. А четвертый участник - точнее, участница - Маша Голубкова, которая работает стажером в секретной службе водочного короля Тяпова. (А водочный король Тяпов хочет этот новый рецепт себе забрать.) Ингредиенты рецепта придется искать не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и в деревушке Зайцево, и в небольшом приволжском городе Краснопырьевске, а в результате увидеть Россию с нескольких неожиданных сторон.
На самом деле роман мне показался неровным. Не могу сказать, что зацепил с первой страницы. Как раз первая часть и напомнила про гайдаевскую 'Дерибасовскую'. Все 'запахи нашего детства' (так называлась линия безалкогольных напитков фирмы Савицкого), гестяпо (спецслужба водочного короля Тяпова), Мурки-Терминаторы никак не хотели склеиваться в голове в единый мир. 'Просветление' наступило только после появления Жозефины Павловны. (Это такой парень кроссдрессер, то есть ему постоянно надо переодеваться в разных женщин, как актеру, но только переодеваться! ' Пацаны кричат: 'Кроссдрессер! Кроссдрессер!' То есть они не так, конечно, кричали, я по смыслу передаю '). Вот после него мир у меня в голове сложился и зажил самостоятельной жизнью. Немножко такой чокнутый, вывернутый наизнанку, но в то же время совершенно логичный. Больше из него я почти не выпадал, разве только в начале Бонзайцевской части, к 'сакам', 'борьбе с умом' и 'кота сера меси ногами' тоже надо было привыкнуть. (Но сцена побелки известкой Фудзиямы, наверное, самая величественная в книге. Сам был готов схватить швабру и бежать белить.)
О морали. Понятно, что каждый ингредиент в напитке не просто химическое вещество, все подобрано со смыслом. Мол, по мнению князя Собакина именно это требуется для России. Костя Бабст расшифровывает состав как отрезвитель (во всех смыслах, включая безалкогольный), власть, переимчивость (способность воспринимать чужую культуру). Ну и последний - полоумь-трава - некая внемирность. 'Только что ты все мог, а теперь тебе, как юродивому, ничего в этом мире не надо.' Могу предложить и свою расшифровку. Каждая часть обозначает качество, действительно делающее любую страну нормальной, но в России 'Эликсира князя Собакина' выворачивающееся наизнанку. Первое - действительно трезвость. Вот только открывший аппарат-отрезвитель Костя Бабст начинает пить каждый день и все подряд (исключительно с научными целями). Второе - чувство собственного достоинства (чтобы каждый чувствовал себя царем). Чувство достоинства приводит к выломанной двери в туалет. Третье - любовь к родине, России, правда, Россия оказывается сильно японизированной и народ идет белить Фудзи. Четвертое - строгое следование законам. Правда, это вырождается в следование законам грамматики, с грамматическими карцерами в подвалах со стенами, оклеенными листами из учебника русского языка. (Зато сильно обогатилась старушка-корректорша, хотя и ненадолго.)
А еще у книги очень логичный финал. На удивление логичный. Найти бы нам всем этот эликсир. Ох, как он не помешал бы, особенно в свете последних событий в стране!
PS. Впрочем, и без всякого эликсира после всех приключений герои стали единой командой!
Анатолий Гаврилов. Вопль впередсмотрящего
Для Нацбеста-2012
Я писал, что премиальная литература у меня во многом ассоциируется с филологическими, то есть чисто языковыми экспериментами. Поиском новых изобразительных средств, и т. д. и т. п. И вот, наконец, я до такой литературы добрался. Это действительно очень непривычно читать. Просто-таки с первой строки. Сами оцените, вот начало повести 'Вопль впередсмотрящего':
' Солнечно, тихо, тепло, но вода уже холодная.
Самолёт летит над океаном, подводная лодка готовится к погружению.
В дальних карьерах рвут гранит, в ближних - известняк.
Автобус развернулся у магазина, постоял и тронулся в обратный путь.
* * *
Море, степь, холмы, овраги.
Пастух щёлкнул кнутом, и стадо пошло к реке.
Рожь уже сжата.
Форштевень судна венчался резной головой льва. '
И так далее. (В представленной книге не только повесть, но и рассказы и пьеса. Сама повесть публиковалась в журнале Новый мир и ее можно прочитать здесь: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2011/9/ga2.html
)
Я уже писал о Дмитрии Данилове, которого считают последователем как раз Анатолия Гаврилова. Действительно - можно найти много общего. Прежде всего - в скупом использовании изобразительных средств, конспективности. Оба они - певцы обыденности. Но у Данилова все-таки произведения представляют собой связные повествования. Да, человек выполняет обычные действия, просто живет, за этой 'просто жизнью' нет какого-то вложенного сверхсмысла, но все-таки действия человека последовательны. В 'Вопле впередсмотрящего' же эта связность повествования сознательно нарушается. И не только отрывочностью предложений, перескоком на совершенно разные рисуемые текстом 'картинки'. Значительная часть текста - выдержки из различных учебников, в основном школьных:
' Сырьём для производства карбида кальция служит известняк, который при высокой температуре спекают с коксом.
Диагонали ромба пересекаются под прямым углом.
Дождь - подлежащее, идёт - сказуемое.'
В последовательности цитат вставлены короткие диалоги. Если всмотреться внимательно в написанное (хочется именно 'всмотреться', а не 'вчитаться'), то станет вырисовываться картинка. Герой, его окружение, девушки, которых он, наверное, любит или думает, что любит. Но одна уезжает в Москву, а другая встречается с морским офицером. Постоянно трудности с углем, уголь все никак не привезут, а уже осень, скоро похолодает. И мечта приятеля, к которой герой вроде бы присоединился, уехать на своей яхте, и яхту вроде бы строят в Стокгольме, или не строят, а, может, и приятеля никакого нет.
В общем-то, особо связная картинка в этой повести и не важна. Скорее автору важно передать настроение. Такой литературный импрессионизм. Художники-импрессионисты тоже уходили от фотографической точности изображения, стремясь передать чувства, возникающие от едва уловимого мгновения жизни. В 'Вопле' же - попытка передать не менее трудноуловимое состояние человеческой души (во всяком случае, я именно так это понимаю). Между внутренним миром человека и внешним миром в произведении Гаврилова стоит что-то вроде специального полупрозрачного стекла. Такие стекла иногда ставят в межкомнатных дверях, вроде бы что-то и видно в комнате, но что именно - надо включать воображение, да и все равно ничего конкретного не вообразится. Разве что на уровне эмпатии можно попытаться понять, плохо человеку или хорошо.
Герою Гаврилова скорее плохо, постоянно возникает тема кораблекрушения, он как впередсмотрящий кричит:
'- Судно прямо по курсу! Расстояние минимальное! '
Но в реальности героя просто будит бармен и отправляет домой.
Одиночество героя в повести и рассказах Гаврилова - чувство не столько отрицательное, сколько неизбежное. Вся книга - о невозможности неодиночества. В рассказах это даже заметнее. Есть семья, есть друзья, но все равно остается то самое полупрозрачное стекло, отделяющее внутренний мир. Наверное, хорошо, что хотя бы стекло остается. Потому что за ним - что-то совсем мягкое и беззащитное. Не надо это что-то доставать из своего убежища...
Пьеса в книге привычнее. Хотя это тоже скорее небольшой рассказ, вполне в гавриловской манере, тоже речь о внутреннем мире, только на этот раз в разговоре участвуют Гоголь и три его героя - Чичиков, Хлестаков, и Поприщин (из 'Записок сумасшедшего').
На этом рецензию закончу. Наверное, надо бы написать еще, но хотелось бы почитать другие произведения этого автора. Но сейчас конкурс задает свои жесткие рамки...
Роман Сенчин. Информация
Я читал у Сенчина 'Елтышевых' и рассказы. У меня после этого сложилось такое мнение, что если у литературных героев есть свой ад, то он должен находиться в книгах Сенчина. Прямо-таки представляешь как мама-литературная героиня говорит своему сыночку - будущему литературному геройчику: 'Будешь себя плохо вести, то придет дяденька Сенчин и опишет тебя в своей книжке!'. Действительно, автор мучает своих героев изощренно, всеми доступными средствами, он просто медленно и (тут хочется сказать 'сладострастно') уничтожает их как личности. В аннотациях обычно пишут что-то про 'безжалостный приговор нашему времени' и называют 'новым реализмом'. Хотя у меня никак не получается назвать тех же 'Елтышевых' реализмом. Скорее оглашусь с критическими статьями Левенталя и Топорова. Это больше похоже на эстетизацию морального разложения, когда в падении личности на самое дно начинаешь находить какую-то красоту. (Я не филолог, почему-то лезет в голову сравнение с немецким экспрессионизмом, возможно, зря),
Аннотация к 'Информации' опять обещало что-то беспощадное: 'по-чеховски лаконичный и безжалостный текст, ироничный приговор реализма современному среднему классу'. Начало тоже было в духе 'Елтышевых'. Герой - современный московский менеджер, работающий в 'медиабаинге', внезапно читает СМС-ку пришедшую его жене, и понимает, что она ему изменяет. Далее следует скандал, герой уходит из дома, он напивается, потом его кто-то бьет по голове и выбрасывает в тридцатиградусный мороз в снег. Так герой оказывается в больнице с обморожениями и его готовят к ампутации ноги. Сильное начало, тем более герой несколько раз упоминает (а повествование ведется от первого лица), что он должен рассказать о всех постигших его ударах, показать, как сурово обошлась с ним жизнь. Так что ждешь чего-то такого... В Сенчинском духе. Но, к удивлению, никаких особых ударов не происходит. Ногу удается спасти, деньги все-таки могут многое даже в нашей медицине. Да, с женой разводится, при этом жена делает гадости - отсуживает деньги за квартиру, которую герой купил уже после того как они разбежались, но до официального развода. Плюс еще за эту же квартиру ее бывшая хозяйка вытребовала через суд 50 000 долларов. Это огромные деньги для многих, но герой их выплачивает! (кстати, зарплата у него вроде бы 23 000, при этом ясно, что не долларов). Да, одна девушка ему отказывает, а вторая оказывается немного того. Да, на него начальник на работе наехал. Но вроде бы это почти все 'удары', которые постигли героя. В остальном он просто живет, ходит на работу, видимо, делает 'леваки', сводит людей друг с другом...
И еще - постоянно пьет. Интересно, сколько страниц в четырехсотстраничной книге, где не выпивается хоть ода рюмка или стопка? И дело даже не в том, что пару раз он уходит в серьезный запой - дело даже в том, что когда он не в запое, он постоянно выпивает. В итоге допивается до белой горячки, впрочем, из нее умудряется вылезти - опять-таки деньги, деньги, в вытрезвитель он не попадает. Потом еще раз. Снова вылезает, но то что в конце герой сидит запершись, выключив свет, и всего боится - это уже вполне можно списать на алкогольный психоз. И ведь не назовешь его алкоголиком, как-то при слове 'алкоголик' другие образы вспоминаются (возможно точнее характеризуемые выражением 'пьянь подзабоная'). Такой приличный молодой человек, с квартирой, с очень приличной машиной, Тойотой Селикой...
В общем, чем ближе к концу, тем явственнее понимаешь страшный план автора по отношению к своему герою. Нет и не будет у него никаких испытаний, от которых он мог бы сломаться. Нечему там ломаться. Начинаешь обращать внимание, чт у героя вообще нет никаких целей в жизни. И речи даже не о глобальных планах - типа, спасти человечество или завоевать мир. (В юности, он, кстати, мир изменить хотел). Даже каких-то локальных планов нет, сходить в кино на какой-то фильм. Прочитать все книги из длинного списка нацбеста и написать на них рецензии. У него нет хобби. Работа ему неинтересна (это заметно во время его поездки в Дагестан). Не очень веришь даже, что он любит Ангелину, за которой ухаживает. Такой абсолютный внутренний ноль. Похоже, что ему даже пить-то толком неинтересно. Просто, вот, пьется. Я уж молчу про какие-то 'активные жизненные позиции', хотя об этом почему-то говориться в аннотации. Так что Сенчин стал гораздо изобретательней в выстраивании литературного ада для своих героев. Они не смогут из него вырваться, потому что этот ад становиться внутренней сутью героя, он этот ад даже не замечают! Да и читатель-то не сразу этот ад осознает, нет при чтении 'Информации' того тяжелого чувства, которое было при чтении 'Елтышевых'. Просто читаешь информацию о герое (он так назвал файл о себе, 'Информация') и все.
А еще Сенчин стал (по моему скромному мнению, естественно) в 'Информации' гораздо ближе к реализму. Именно в том понимании, которое вдалбливала нам в детстве учительница литературы: типический герой в типических обстоятельствах. Конечно, вряд ли можно найти такого абсолютно пустого героя, но и гоголевских Плюшкиных и Маниловых вряд ли кто-то встречал в чистом виде, однако в реализме Гоголю вроде никто не отказывает. И еще - я правильно понял, что герой остался безымянным? Как-то только к концу книги дошло, что имени-то его я и не знаю, вроде бы и не встречалось в тексте...
В общем, не только литературным героям надо теперь бояться страшного автора романа Сенчина. Читателем тоже стоит задуматься, не попадешь ли сам в следующий роман...
PS. Еще много писалось о самоиронии автора, выведшего себя под именем Свечина. Мне сложно судить о том, кто под каким именем выведен в романе, я не знаю так хорошо наших литераторов. Но не удержусь от цитаты (рассказывается об одном литературном собрании с чтением своих произведений):
' Пухлотелая девушка с лицом египтянки сообщила, что у литературы остался единственный путь - 'путь летящей в толпу бомбы', после чего прочитала свой рассказ от первого лица, в котором доведенная до безумия бытовухой героиня изрешетила размороженную курицу кухонным ножом.'
Выложено 9 апреля Алексей Маврин. Псоглавцы
Для нацбеста-2012
Книга несколько раз мелькала в отзывах у меня во френдленте (как положительных, так и отрицательных), но прочитать удосужился только сейчас. Жанр определить сложно, наверное, что-то вроде мистической фантастики. Формально мистические явления объясняются все-таки со скорее научных позиций. Хотя наука такая... гуманитарная. При этом все объяснения появляются только в конце книги. А три четверти книги, даже больше, я был в полной уверенности, что читаю обычный ужастик (мистический триллер, если умными словами говорить). Концовка мне понравилась, но я не уверен, что такой поворот хорош для книги. Потому что во-первых, как считал Лавкрафт, в настоящих мистических триллерах всегда должно оставаться что-то непознанное, не получившее рационального объяснения, сверхъестественное. Потому что иначе читатель все ужасы толком не прочувствует. А во-вторых (на самом деле в-единственных) - именно ужастика-то у автора и не получилось.
Из Москвы в глухую деревушку Калитино в самом центре бывшего старообрядческого района в Нижегородской области отправляется странная экспедиция. Всего три человека, выбранные неким фондом по их записям в ЖЖ. В число этих троих входит и Кирилл, главный герой. В деревне есть старая заброшенная церковь. В церкви - фреска с изображением святого Христофора, псоглавца (у него голова собаки). Эту фреску им надо аккуратно снять со стены и отвезти в музей. Все. Да, еще Кирилл должен порасспрашивать местных об этой фреске. Все просто, но у Кирилла начинаются проблемы. С самого начала он начинает верить в то, что собакоглавцы существуют в реальности. Плюс еще Кирилл начинает ухаживать за местной девушкой, и от этого происходит несколько стычек с деревенскими. Рассказывать все не имеет смысла, но в конце все выльется в погоню. Таков сюжет.
Автор постоянно напоминает нам, что Кириллу страшно. То ему кажется, что святой на фреске повернул свою собачью голову. То ночью кто-то ходит по дому, спать мешает. Кирилл уверен, что собакоглавцы. То кто-то преследует его на заброшенных торфоразработках. Наверное, собакоглавцы, хотя не факт. И так далее. Где-то первые две книги автор живописует, как боится его главный герой. А герой так боится, и так боится, и еще вот так боится. При этом автор как-то забывает, что читатель будет знакомиться с его книгой не в заброшенной школе и не среди дымящихся торфяников, а во вполне комфортной уютной обстановочке, да с кружечкой чая. Кроме того, у читателя не столь нежная душевная организация, как у героя. Ему при виде двух собак да картинки с собакоглавцем страшно не становится. И от шорохов в темной комнате он в существование чудовищ не поверит. Оно, конечно, 'страшно/не страшно' понятия субъективные. Но лично мне было не страшно, а скорее тоскливо. Действие не развивалось, а топталось на месте и всячески смаковало страхи главного героя...
Еще одна проблема в книге, которая сильно мне досаждала - это постоянные поиски героя в Интернете. В этой заброшенной деревушке существовал вполне приличный Интернет (там местный нувориш дачу построил и связь провел). И каждую ночь, в перерывах между шараханьем от шорохов Кирилл выкапывал в Гугле различную информацию, а автор всю эту выкопанную информацию добросовестно помещал на странички книги. Различные варианты легенды о святом Христофоре. Культы собакоглавцев в разных культурах. Историю раскола, включая биографии Никона и Аввакума. Историю керженских скитов (где и находится деревня Калитино), Макарьевской ярмарки, отношения государства и старообрядчества в различные времена, история писателя Мельникова-Печерского, который разгонял керженских старообрядцев. И так далее, и тому подобное. Вот, история боярыни Морозовой вспомнилась еще. И все это можно найти в Гугле в романе Маврина. Примерно в той же степени подробности, что в Википедии, даже в Википедии поподробнее. Действие во время этих справок, естественно, стоит, а зачем для истории (не в глобальном смысле Истории с большой буквы, а той, которая в книге рассказывается) нужно описание жизни боярыни Морозовой - совершенно непонятно. Честное слово, очень хотелось поехать в это Калитино и отрубить Кириллу Интернет. Чтобы не отвлекался. Не успел.
Концовка, как я уже сказал, понравилась. Погоня динамична, разве что не очень понятно, как волки забрались на купол, не нарисовалась картинка. Идея с дэнжерологами интересна (вот только бы автор как-то более внятно и не так в лоб ее объяснил). А что - искусствоведческий спецназ, организованный в Эрмитаже, - внушает! Ломает каноны! Не, правда, я даже не иронизирую. К тому же у автора, как я понял, дебютный роман, все еще впереди. Есть надежда, что он не будет больше терять по две трети книги на раскачку, а кучу накопанной в Интернете информации будет вплетать в повествование намного искуснее. Так что желаю ему удачи!
Владимир Лорченков. Копи Царя Соломона
Для нацбеста-2012
'Сценарий романа' - именно такое определение жанру дал автор - опубликован в седьмом номере журнала "Волга" за прошлый год. Прочитать его можно тут: http://magazines.russ.ru/volga/2011/7/lo5.html
Автор живет в Молдавии, успел получить премию 'Дебют' и 'Русскую премию', но в Нацбесте и Большой книге пока до финалов не добирался. В этот раз произведение номинировал на нацбест Сергей Эрлих. Причем, если бы разыгрывались премии среди номинаторов, то я бы как раз за Эрлиха и проголосовал. У него замечательное представление книги, по энергии вполне соответствующее представляемому тексту. Не удержусь от цитаты: 'Копи' тем и хороши, что увидеть в них можно, что угодно: от приключенческого боевика до 'роуд-муви', от исторического блокбастера до любовной истории, от 'черной комедии' до утонченного постмодернистского изыска. Каждый найдет в книге что-то свое. На то она и - потенциальный бестселлер.
Произведение своеобразное. Это все-таки не сценарий. Да, тут автор постоянно объясняет нам картинку, отъезд, наезд, камера то опускается вниз и показывает действие глазами кошки, то взмывает вверх, окидывая сцену из-под купола сельской церкви. Но не менее важную роль играют и авторские ремарки, а также то, как автор описывает сцены. То есть перед нами именно роман, хотя и мимикрировавший под сценарий. Зато форма сценария позволяет, к примеру, затягивать сцены, задерживать на них внимание читателя. (Сцена в электричке, расстрел в церкви, сцена с финальной речью Натана. Еще интересный стилистический прием применяется, когда несколько реплик подряд принадлежат одному персонажу, с пометками 'говорит он'.)
Сюжет действительно как в приключенческом боевике. Царь Соломон - это имя и фамилия (точнее наоборот, Царь - фамилия, Соломон - имя) еврейского мальчика, который во время Великой Отечественной жил в пещере около рва, в котором фашисты расстреливали людей. Мальчик снимал с трупов золото и набрал таким образом много тонн. Уже в семидесятые (или восьмидесятые) несколько евреев (и вовсе не потомков того мальчика), узнав о кладе, пытаются им завладеть. Не получилось, они друг друга перебили. И вот уже в наши дни дочь одного из тех евреев из семидесятых пытается вновь отыскать многие тонны золота. (В роли дочери - Натали Портман). Помогает ей великий молдавский писатель Владимир Лоринков, будущий лауреат нобелевской премии (угадайте, кто прототип!). А за этой парочкой гонятся два агента Моссада, по пути убивая всех встретившихся. (Правда, детей они оставляют в живых. Но честное слово, еще пара таких романов Лорченкова - и Молдавия окончательно обезлюдеет). В общем, все как в приключенческом боевике. Секс, кровища, ирония, цитаты - кино и не очень кино. И над всем этим - самое чистое, самое синее, самое красивое в мире небо, небо Молдавии.
Я уже прочитал много книг на этом нацбесте, но еще не встретилось ни одного текста, сравнимого с Копями по энергии. Кто-то из рецензентов романа уже успел назвать автора неистовым. Неистовый - это очень мягко сказано. Сейчас почему-то в ходу совершенно идиотское выражение 'на разрыв аорты'. Какая чепуха! Лорченков не будет рвать аорты (тем более себе) Он стальные канаты порвет и шпалы узлами завяжет. Это же только формально все в романе крутится вокруг золота, а на самом деле - это книга о любви и смерти, о двух самых сильных чувствах в мире. Особенно когда они неотделимы друг от друга. Причем любви во всех ее проявлениях. И любви матери к маленькому Соломону, и любви стариков Аурики и (хм, забыл как старика-то звали). И любви к Молдавии. И все умрут (включая Молдавию, я ж уже сказал, что еще пара таких романов...)
Нет, все-таки я не смогу написать отзыв так, чтобы передать вот это впечатление неистового текста. Просто не найду слов. Я понимаю, что текст далеко не всем понравится. Наткнется кто-нибудь на длящуюся несколько страниц сцену полового акта (со взводом солдат). Или на побоище в церкви, после которого агентам Моссада дадут уйти. Или просто стиль не понравится, в конце концов, и мат в сценарии романа имеется, хотя по мне так очень умеренно и на своем месте. Ну, или наличие Альтер эго автора в тексте будет мешать (мне не мешало, но я других романов Лорченкова не читал, да и если это не самоирония, то что тогда самоирония?). Но попробовать его почитать стоит. Потому что автор, сволочь, талантливый.
Наверное, все. Бессильно умолкаю. (Кстати, то, что я много замечаний пишу в скобках, так это я не 'Копи Царя Соломона' пародирую, это у меня у самого такая дурная привычка. (Но после прочтения романа привычка прогрессировала, это да! (Только не думайте, что в романе тоже есть скобки в скобках, это как раз у меня привычка прогрессирует.)))
Павел Крусанов. Ворон белый
Для Нацбеста-2012
Формально тоже фантастика. Сюжет (тоже формально) такой. В Питере живет компания друзей. Хотя друзья - не совсем верное обозначение. Они сами себя зовут стаей, у них есть тотем - белый ворон. Да, у них почти у всех есть любимые и даже семьи, но jyи остаются за кадром повествования. Им немало лет, но они скорее племя вольных философов (и еще эзотериков, не знаю, входят ли таковые в 'философов') и творцов. В это же самое время на Алтае появляется Желтый Зверь, который есть ужас, и приводит к расчеловечиванию (во всех возможных смыслах этого слова) мира. Стая направляется навстречу Зверю, а Зверь - навстречу стае. И вот едут они, едут, потом встречаются. И все. Мир тоже 'формально фантастический'. Дело в том, что автор очень настойчиво тычет в глаза не-нашими реалиями. И Россия там - Кочевая Русская Империя. И дирижабли - авианесущие крепости - парят над границами под руководством бригад-майоров. И война с Китаем за Монголию начинается. Кроме того, мобильники в книге называют только 'болталками', руководителей государств 'дУхами' (впрочем, не только их - скажем, синоптиков тоже называют дУхами), а телевизор - волшебным экраном для вызывания дУхов. И еще пьют 'живую воду' (но похмелье замечено не было!). Но если отвлечься от этих иномирных деталей, то весь остальной мир оказывается вполне нашим. И все 'болталки' и 'волшебные экраны' вполне вписываются в некий особый язык компании главных героев.
Именно компания главных героев и является в каком-то смысле смыслом и сюжетом 'Ворона белого'. Причем нарисована компания очень узнаваемо. Герои ведут летописи, там пишут о своих выступлениях. И я понимаю, что фразу 'Гусляр исполняет духоподъёмные песни.' могли написать в подобной летописи несколько моих реальных знакомых. Представьте себе компанию людей лет сорока (среди них обязательно один с бородой, а один стриженный наголо), которые музицируют, пишут стихи и философские рассуждения. При этом очень интересные рассуждения о философском смысле консерватизма могут смениться рассуждениями о смене зоострат в далеком прошлом Земли. И о сообществах насекомых и динозавров, от которых нам остались Шива (как воспоминание о пауках) и гусиные таборы (от времен Ящеров, вот это не знаю почему!). ('Потому что это Священное Писание человека,- терпеливо, как студиоза на семинаре, вразумил товарища Брахман.- А священные писания членистоногих и ящеров утрачены. Человека прошлые истории не касались, он в это время отсиживался в Эдеме - питомнике Бога'). А еще они пишут книги и могут устроить 'Действо 'Посев', приуроченное к представлению сочинения Нестора 'Пых'.', которое заключается в высевании в московскую почву буковок из игры 'Эрудит' и поливанием этих буковок привезенной из Питера водой из канала Грибоедова. И еще исполняют те самые духоподъемные песни и изучают верхние и нижние миры (миры дна и покрышки). Я не знаю, как назвать таких людей - то ли слегка хиппующими, то ли немного контркультурными, но они действительно живут в каком-то своем мире. Этот мир по-другому логичен, не так, как наш, но он вполне цельный. И если к нему привыкнуть, то вполне приятственный. (Не удержусь, приведу эпиграф из, как утверждает Крусанов, фаюмского папируса: 'Мир безумен. И если ты хочешь сохранить душу в целости - сам стань безумцем. Увидишь - большого вреда это не принесёт, напротив, безумие придётся кстати.')
Очень много в книге философских рассуждений, которые интересны сами по себе, хотя и в какой-то степень локальны. То есть автор немного отвлекается от главной линии повествования и увлекается каким-то конкретным рассуждением, не связанным (во всяком случае, на первый взгляд) с главным рассуждением книги. Один пример - о консерватизме - я уже упоминал. Что такое консерватизм?
'...считается, что революции и вообще перемены как таковые происходят, когда мы (некие абстрактные мы) что-то усиленно предпринимаем, проявляя
свою активность, а если остановить деятельность и ничего не вытворять, то сущее сохранится само собой и уже никуда от нас не денется. Эта иллюзия не только ни на чём не основана, но и внутренне насквозь лжива. Потому что в действительности, для того чтобы сущее сохранилось, необходимы целенаправленная работа, ежедневный труд, непрерывное вращение педалей, и вращение это по сути своей консервативно.'
'Сама идея консерватизма требует непрерывной и неутомимой творческой деятельности для того, чтобы вспомнить, как всё было, чтобы суметь обнаружить, что именно уничтожили силы забвения, силы той дробилки времени, той инерции, которая подтачивает и развоплощает сущее сама собой. Таково положение вещей. В итоге, не вороша пепел избитых штампов, можно определить консерватизм как философию хранителей мира.'
Это я выбрал две цитаты, а там несколько страниц, очень интересное сравнение с индуизмом (консерватизм как философия Вишну).
Главная же идея в книге (в моем понимании, естественно) напомнила мне другую книгу Крусанова - 'Мертвый язык'. Она - об исчерпывании смыслов мира. И локального мира конкретного человека. И глобального мира. В 'Вороне' это выражено, в частности, в идее, что конец света на самом деле уже случился, и мы живем во время разлетающихся обломков мира, но просто этого не замечаем. Но смыслы, исчерпываясь, не уничтожают мир, но перерождают его. В 'Мертвом языке' все возвращается к самому началу, к моменту придумывания имен всему сущему. В 'Вороне' тоже возвращается к началу, но началу книги. Русские имена заменяются на немецкие, а Белый Ворон на Красного Орла. И уже новые герои начинают проживать свою историюНаверное, ту же самую. По всей видимости, так оно и будет, но автор не дает никаких намеков на будущее. Почему-то очень хочется сказать, что Крусанов по своей внутренней философии близок к Индуизму, примерно так же, как Пелевин близок к Буддизму (и не только из-за упоминаний Шивы и Вишну), но не уверен, что это так. Скорее паразитное соответствие, случайно возникшее в моем мозгу!
А еще многое из книги хочется вытащить в качестве цитат.
' Это был специальный напиток, рецепт которого держался в строгом секрете,- действие его таково: после второго стакана пьющий слепнет, а после третьего - радуется, что ослеп. В кругах ценителей напиток назывался 'пойло мудрых'.
И никакого похмелья. Правда, наутро зрение возвращалось, но это было единственное неприятное ощущение.'
' Россия - которая, напомню, кочевая Русская Империя - оставляет за собой право прокочевать от своих юго-восточных границ до Южно-Китайского моря '
' Если художество и ремесло у мастера в разные стороны разбежались, всё - нет уже значения, а есть либо глупая спесь - прислужница тщеславия, либо голый расчёт - пастух барыша. А коли они в одних руках сидят, стало быть, тут и смысл.'
' Отца вашего в контрактах обучали через запрет. Сейчас такие школы тоже есть.
Там возбраняют детям читать литературу. Совсем. Ну, то есть читать разрешается только в форме поощрения. Совершил славное дело, тогда, пожалуйста, можно прочесть пятнадцать страниц Лермонтова. А без этого, без заслуги - ни-ни, по рукам бьют и книги отбирают. Из этих школ, говорят, выпускники, задрав штаны, прямиком бегут в филологи...'
И главное:
' А что вы лично сделали, чтобы конец света состоялся? Неужто пали уже в самую тьму бездны беззакония?'
Ильдар Абузяров. Агробление по-олбански
Для Нацбеста-2012
Странное впечатление осталось после прочтения. Что-то вроде абстрактного рисунка на песке. А потом хлынула морская волна и размыла рисунок, и он стал не только абстрактным, но и размытым. (А образ моря играет важную роль в романе.). Ты читаешь, ты понимаешь, что здесь явно что-то нарисовано, но вот ухватить смысл образной системы не можешь. Вопрос именно в образах, символике и той мысли, которую автор пытается донести до читателя. С сюжетом-то как раз таких проблем не возникает.
В 'Агроблении' две линии, которые идут параллельно и собственно по сюжету не пересекаются почти до самого конца. Первая линия проходит в крупном российском городе (скорее всего, прототипом послужил Нижний Новгород, но это особо и не важно). Действие крутится вокруг одной Женщины, Александры. Она родилась в России, занималась гимнастикой. Потом уехала во Францию и там умерла. Один из героев, Ленар, когда-то учился с Александрой в одной школе. Француз Жан увидел Александру уже мертвой (он был полицейским) и влюбился. Канадец Рауль увидел Александру на фотографии в журнале и тоже влюбился. (Интересно, как они узнали адрес Ленара?) У четвертого - Эрика - с Александрой был мимолетный роман (да какой роман, просто переспали), и он тоже влюбился. А потом увел жену у Ленара и стал наркоманом. И вот все они просто живут вместе и строят планы на ограбление депозитарной (сейфовой) ячейки банка, в которую Александра в последний приезд в родной город что-то положила.
Во второй сюжетной линии несколько других друзей, албанцев, едут по Балканам. Выезжают из Албании, проезжают Македонию, Грецию, Боснию, Сербию, потом едут в Стамбул. И во всех балканских странах у людей проблемы. Много рассказов о прошедших балканских войнах (герои, к примеру, проезжают Сребреницу в момент перезахоронения останков погибших во времена югославской войны). В Греции кризис, в Албании громят банки. В Косово людей убивают на органы. Главная задача героев - отыскать Большую Женщину (она же Дениза, она же Албасты, у нее пятнадцать грудей и она ревнует ко всем мужчинам), мифологический персонаж, от которого все неустройство в мире и происходит.
В общем, понятно, что за всеми простыми действиями героев что-то стоит, но что?
Если честно, то я в начале, например, думал, что Жана и Рауля не существует. Что их выдумал главный герой российской части Ленар, терзающийся уходом жены и своей виной (он фактически принудил ее сделать аборт). И правда, Ленар сильно страдает от неустроенности мира, от своей исключенности из 'социального механизма', это перекликается со второй, албанской, частью. Думал так недолго, потому что французы очень по-хозяйски расположились в романе, несуществующие персонажи так себя не ведут. Потом я размышлял над противостоянием Большой Женщины из албанской части и Александры, которая была как раз женщиной миниатюрной. Большой Женщине явно не хватало Большого Мужчины, Александру же любило трое мужчин как минимум (в любви Ленара я сомневался, да и сомневаюсь). Противопоставление образов было явным, но непонятно было, во что это противопоставление в конечном счете выливается. Еще понятно было, что Большая Женщина символически связана с морем. Сушу, скорее всего, представлял Александр Македонский. (В книге есть в том числе и эпизод, как Македонский погружался в пучины вод в водолазном колоколе, там встречался с Денизой - Большой Женщиной, а на суше его ждала Александра, не современная, из российской части книги, а древнемакедонская.)
Потом нашлась аннотация к книге, в которой было написано: 'Главные герои романа - маленькие люди, задыхающиеся от ханжества и жульничества ставшего финансово-зависимым общества, от постоянного обмана, будь то политика, экономика или Интернет.' И еще там было написано: '...роман 'Агробление по-олбански' - книга о том, как маленькие люди бросили вызов всемогущим финансовым великанам.' У меня была мысль, что Большая Женщина символизирует Большие Финансы и Большую Политику, которая не дает житья простым людям. Но аннотации я не поверил. Никто финансовым великанам в книге вызова не бросает. Албанцы скорее просто фиксируют как зрители (или как 'бесстрастная видеокамера'(tm)) происходящее. А Ленар с товарищами все-таки слишком заняты личной жизнью. И банк, и губернаторские выборы в этой сюжетной линии присутствуют, но даже не на втором плане.
В конце книги Большая Женщина устала от моей непонятливости, сама вылезла на страницы и попыталась все объяснить.
'- В каждом из нас, - сказала женщина, - есть два моря. Одно более пресное, другое более соленое. Так же мужчины и женщины разделены стенами. Но мне непонятно, как они могут сливаться, если даже моря внутри человека не сливаются.'
Большая Женщина рассказала и про Александру, которая оказалась действительно связана с той древнемакедонской Александрой, это во-первых, а во-вторых, была специально создана Большой Женщиной. Для эксперимента.
'если её во время жизни или после смерти будут искренне любить четыре человека сразу, тогда, по мусульманскому поверью, она попадает в рай и там соединяется со своим возлюбленным.
-Почему четыре?
-Потому что они олицетворяют четыре конца света. Вот таков её шанс, но это, как сам понимаешь, маловероятно. Мужчины трусливы и злопамятны. И уж точно они не будут любить девчонку, которая им не дала, после ее смерти, А Александра возвышенна и к тому же сирота. Правда, что-то мне тревожно на душе последнее время, будто меня кинуть хотят.'
Все вроде разъяснено, но вот только на душе все равно тревога, потому что чувствую, что кинула меня Большая Женщина со своими объяснениями.
В общем, осталось впечатление, что автор хотел нам рассказать в этой книге очень о многом. И о женщинах с мужчинами. И о маленьких людях и больших людях. И о любви. И о непонимании женщины мужчиной, да и вообще человека человеком. И о неустроенности нашей жизни. И вот все это многое разлилось, как море, по всей книге, но ни во что определенное (сухопутное) так и не сформировалось. Даже глава с объяснениями не помогла. В итоге читателю (мне - за всех, естественно, не скажу) пришлось скорее чувствовать и ощущать, чем мыслить.
PS. Порошкански жалко. И Марину. Ее автор вообще бросил одну без денег и с кредитом. Вполне живую и с вполне живой дочкой, все ради абстрактной мертвой Александры. Нельзя так с женщинами!
Выложено 10 апреля
Сергей Носов. Франсуаза, или Путь к леднику
Сейчас уже много времени прошло с начала конкурса, поэтому встречаешь в Интернете рецензии на многие книги из списка. И, понятное дело, иногда рецензии попадаются до того, как саму книгу прочтешь. Уж не знаю, хорошо это или плохо, но непонятно, куда от этого деваться. Для честности, я приведу пару рецензий, которые прочел до собственно 'Франсуазы'.
Вот они:
Лев Данилкин в Афише http://www.afisha.ru/book/1931/
Вадим Левенталь в Известиях http://www.izvestia.ru/news/518367
Как бы то ни было, но уже до чтения я знал, что это роман о человеке, который разговаривал со своей позвоночной грыжей (именно позвоночную грыжу герой прозвал Франсуазой). Интересно, что на самых первых страницах еще непонятно, с кем же общается герой. Хорошо еще, что тайна раскрывается быстро, а то бы точно пожалел о прочтении рецензий до книги.
Итак, есть такой детский поэт Адмиралов, который готовит к выпуску книгу своих стихов (насколько я понимаю, первую). У поэта есть заболевание, позвоночная грыжа, которую наш творческий герой наделил личностью, назвал Франсуазой и стал с ней общаться. Все это так хорошо у героя получилось, что даже его жена Дина (человек нетворческий, а как раз приносящий деньги в семью, аудитором она работает) стала его к Франсуазе ревновать. Именно жена устраивает его к психотерапевтам (под предлогом борьбы с курением). А потом, узнав, что в Индии есть человек, который может волшебным образом излечить недуг, отправляет мужа в Индию вместе с психотерапевтом и двумя знакомыми, также из психотерапевтической группы. В романе как раз главы и чередуются. В одних сам Адмиралов рассказывает о своем путешествии по Северной Индии до города Ришикеш и дальше, к истоку Ганга. В других рассказывается (уже от третьего лица) о жизни Адмиралова перед его отъездом: посещения психотерапевтической группы, работа с художником над иллюстрациями и т.д.
На самом деле композиция еще сложнее. Данилкин так даже написал в своей рецензии: 'В 'Франсуазе', модель композиции которой можно выставлять в литературном музее в качестве наглядного пособия по сочинению идеальных романов'. И я с ним соглашусь. И дело даже не в том, что книга заканчивается так, что с одной стороны понимаешь, что все логически завершено, и две линии сошлись воедино. А с другой - абсолютно не понимаешь, как же конкретно они сошлись, и чем вообще является одна из линий. (А вот концовку не расскажу, чтобы интригу не портить.) А есть еще и побочные линии, вроде гаишника с наложенной на него порчей, или истории встречи родителей Дины. А потом побочные линии изящно сливаются с основной. А если хочешь сказать, что не может быть таких случайных совпадений, то вспоминаешь, что чуть раньше автор уже порассуждал на тему о случайных совпадениях в художественных произведениях! А еще - очень много интересных перекличек между линиями, закольцовываний (к примеру, свою грыжу герой получил, занимаясь йогой, лечить ее едет как раз к йогу). Да еще и автор произведения тоже в этом произведении присутствует, да еще герои и рассказывают ему собственно тот самый роман, в котором они живут. (Кстати, удивлен, что в рецензиях нет предположений, что одна часть 'Франсуазы' (индийская) и есть тот роман, который хотел написать драматург в конце 'Франсуазы'. По-моему, это логичнее, нежели предположить, к примеру, что индийская часть - просто бред). В итоге получается замысловатый узор, что-то вроде мандалы, которую герои видят в Индии. И при всей замысловатости узор очень четкий, без каких либо умолчаний. Честное слово, не припомню настолько сложного, интересного и изящного в композиционном плане произведения.
А вот объяснить, о чем это произведение, - очень сложно. В других рецензиях как-то пытались, не уверен, что получилось, хотя наблюдения и Данилкина и Левенталя очень интересны. Я вообще не уверен, что 'Франсуазу' можно истолковать как-то однозначно. Каждый читающий будет находить в ней что-то свое (см. выше про замысловатый композиционный узор и мандалу). Для меня это роман о неуловимости смысла и неисполнимости наших планов. (Опять-таки, вспомним мандалу.) На самом деле почти всех героев (кроме Дины) можно назвать недотепами. Они пытаются что-то сделать, но в итоге у них ничего толком не получается. Отец Дины думает, что нашел забавное совпадение, что они встречались с мамой Дины еще до того как познакомились, а выясняется, что все об этом и так знают. Адмиралов сначала зарывает труп собаки, потом откапывает его, но искомого (пленок) не находит. Дина 'снимает проклятие' с гаишника, и к чему это приводит? Да и сам гаишник если бы знал... Я уж не говорю про финал, вот ведь уже надо избавляться от недуга, а что выходит? Герои, находясь внутри произведения, уверены, что они выстраивают свой серьезный роман, а читаешь этот роман - и понимаешь, что больше всего он походит на эксцентричную комедию...
Это, кстати, еще одно очень интересное впечатление. Серьезное и даже трагичное так перемешивается с забавным и смешным, что между ними стираются всяческие границы.
В качестве короткого резюме. Опять-таки, вне зависимости от результата книги на конкурсе, очень хочется, чтобы она нашла своего читателя, при этом не только среди тех, кто и так читает современную 'премиальную' литературу. Правда, это не фантастика и не детектив, так что шансов меньше. Разве что настойчиво рекомендовать начинающим писателям (во всех жанрах) читать ее как учебник композиции литературного произведения.
PS. А ведь в конце автор просто смахнул весь нарисованный узор со стола!
Владимир Микушевич. Таков ад
Для Нацбеста-2012
Подзаголовок книги: 'Новые приключения старца Аверьяна' подразумевает, что главный герой уже где-то встречался у автора. Я так понимаю, что в романе 'Будущий год', потому что в основном семидесятипятилетний Владимир Микушевич известен переводами европейских поэтов. То, что это именно 'Новые приключения', чувствуется и по некоторой недоговоренности о персонажах, к примеру, о докторе Сапсе. Как будто уже когда-то автор про этого героя рассказывал, а сейчас не хочет повторяться.
Сама книга небольшая, страниц двести, да и страниц небольших. В ней одиннадцать рассказиков, объединенных главным действующим лицом - старцем Аверьяном, а также местом действия. Почти во всех рассказах действие происходит в подмосковном селе. Отец Аверьян - бывший следователь уголовного розыска Игнатий Бирюков, а сейчас - иеромонах. По старой дружбе Аверьян помогает своему товарищу следователю Анатолию Зайцеву в распутывании сложных преступлений. Правда, детективами я бы рассказы не назвал. Во-первых, в них нет никакой детективной интриги. В начале рассказов обычно рассказывается о собственно преступлении, а потом приходит старец Аверьян и объясняет, как на самом деле было дело. Собственно расследования, какого-то движения мысли у героев, пытающихся разгадать загадку, нет. Во-вторых, после объяснения отца Аверьяна загадочность не пропадает, а наоборот, усиливается. Дело в том, что многие происшествия, оказывается, связаны с различной мелкой нечистью. "Мелкая нечисть" в данном случае - это такое видовое определение, что-то вроде 'земноводных' в биологии.
Главное отличие этих существ по Микушевичу в том, что они не имеют души, а следовательно, им нельзя надеяться на Спасение. Они смертны, после своей жизни растают, исчезнут (хотя как такового отмеренного срока у них нет, могут и тысячу лет прожить). А человек бессмертен, потому что после смерти попадет в рай. (Или в ад, но в любом случае его ожидает жизнь вечная.) И старец Аверьян сочувствует бедным созданиям и пытается им помочь (даже если эти создания и приводили к гибели людей). В некоторых случаях гномы, русалки и прочие могут обрести душу и Спастись. Например, если их кто-нибудь полюбит. Таких Аверьян крестил, а некоторые даже уходили в монастырь (как дух воздуха сильф, у которого в миру осталась беременная женщина).
Интересно, что очень часто Микушевич использует для имен своих героев анаграммы. Например, гном называет себя Пер Мног. А Аква Дунина (Аква - это имя, почему-то у героев часто встречаются редкие имена) на самом деле Ундина. Так что когда встречается танцовщица по имени Андра Салам, после представлений которой часто случались пожары, то единственное, что удивляет - почему герои раньше не догадались, кто это такая. Между прочим, название книги (и одного из рассказов) - 'Таков ад' - это тоже анаграмма из имени мелкой нечисти, часто встречающейся на людском пути.
В общем, книга скорее православная, нежели детективная, и немного торопливая. При чтении хотелось, чтобы автор не так быстро сворачивал свои истории, да и за героями дал последить подольше.
Ольга Погодина-Кузьмина. Адамово яблоко
Для Нацбеста-2012
Номинировавшая книгу на нацбест Татьяна Перепелкина писала в сопроводительной записке: 'В романе поднимается не столь привычная для отечественной литературы тема: отношения между двумя любящими мужчинами.' Совершенно не моя тема, да еще к тому же и один из самых длинных романов в длинном списке. Но все оказалось не так страшно. Это не гей-роман, хотя действительно тема гомосексуальной любви в нем важна. Просто эта тема - не главная. Да и основные идеи, заложенные в роман автором, - общечеловеческие, а не какие-то специфические, особенные для гей-сообщества. На самом деле 'Адамово яблоко' - семейная сага. История одной очень богатой семьи в критический для семейного бизнеса момент. Справедливости ради - об этом упоминала и Татьяна Перепелкина: '... роман многограннее: автор предлагает аккуратный срез действительности, по восходящей линии: от социальных низов до холеного социального верха '
Точно не скажу, чем занимается компания героев, автор не акцентирует на этом внимания. Вроде бы строительство и управление недвижимостью. Впрочем, в состав холдинга входит и рекламный бизнес, наверное, и что-то еще. В общем, это питерские бизнесмены, не миллиардеры, но очень и очень состоятельные люди. Глава и создатель компании Павел затевает реорганизацию и делит бизнес на три части. Своей дочери Марьяне, мужу другой дочери (разбившейся несколько лет назад на машине) Георгию Измайлову и своему внуку, сыну Георгия, Максиму.
Марьяна в начале книги не замужем, бездетна. Она говорит, что максималистка, что хочет либо все, либо ничего. А на самом деле она - очень неуверенная в себе женщина, сама не очень понимающая, чего она хочет. Подверженная чужим влияниям. Постоянно советующаяся с подругой-психологом. Вроде бы и любящая Георгия, но в то же время и ненавидящая его за его гомосексуальную связь, и страстно желающая отомстить ему во что бы то ни стало.
Георгий же наоборот - крайне уверенный в себе человек, привыкший добиваться того, чего хочет. Чрезвычайно расчетливый. Я так думаю, что и на сестре Марьяны он в свое время женился именно по расчету. И вот как раз в момент, описываемый в книге, его вдруг посещает Чувство. Георгий сам удивлен этому своему чувству и злится на это Чувство. И в то же самое время просто не умеет жить с Чувством, то есть нерационально. Он бисексуал (хотя юноши его интересуют гораздо больше). Книга как раз и начинается с того, что он встречается с Игорем. Игорь далеко не первый любовник у Георгия. И обычно Георгий вполне прилично обходится с надоевшими ему любовниками. Покупает им квартиры, устраивает будущее. Чувства же молодых людей находятся вне рассмотрения рационального Георгия. И тут вдруг Игорь, которому не столь важен материальный достаток, сколь важна ответная любовь Георгия. А Георгий, как я уже писал, не то что не любит Игоря, но любви своей боится и стремится от нее избавиться.
Максим молод и постоянно вращается в кругу 'золотой молодежи'. Пьянки, наркотики, девочки, ощущение вседозволенности (даже когда один из их компании нечаянно убивает проститутку, ему все сходит с рук). Максим гораздо серьезнее остальных парней, он вроде бы даже чувствует, что жизнь как-то не так проходит. Встречается с очень хорошей девушкой Таней, которая приехала из Твери и пытается сделать карьеру певицы. Именно Максима автор делает выразителем одной из главных идей романа (во всяком случае, для меня одной из главных) - глубокого разделения российского общества. Максим часто должен произносить монологи о том, что они - хищники, а остальные - 'жвачное быдло', которое существует только для обслуживания и удовольствия хищников.
Игорь и Таня - два главных героя романа из низших слоев. (В 'Адамовом яблоке' действительно много героев. Это роман в первоначальном смысле термина - со многими сюжетными линиями, в котором почти каждый герой важен.) Проблема Игоря нерешаема в принципе. Если девушка еще как-то может узаконить свои отношения с богатым любовником, быть счастливой, то у парня на это нет никаких шансов. И дело не в только в отсутствии в России легализованных однополых браков. Дело в полном отсутствии в российском обществе представления о том, что между двумя геями может быть какая-то любовь, долговременные отношения. Причем, как это показано в романе - такого представления нет даже в самом гей-сообществе, во всяком случае, в его верхней, богатой части. Все эти красивые юноши - только куклы для секс-утех, не больше. К куклам можно очень хорошо относиться, можно даже купить кукле домик, но все равно кукла останется куклой, и человеком (для богатых геев) не станет. И обязательно со временем надоест. Поэтому Игорь - главная трагическая фигура романа. Остальные герои хотя бы теоретически могут устроить свою жизнь, но для Игоря счастье невозможно по определению.
Таня долгое время кажется главным положительным героем романа. Именно она оппонирует Максиму и на словах и на деле. Она пытается выстроить свою жизнь вне навязываемой системы Жалко, что в конце она, похоже, тоже несколько ломается после неудач с карьерой и возвращения в родную Тверь. Во время поездки в Швейцарию у нее теряется какое-то ранее присущее ей внутреннее спокойствие и уверенность. Впрочем, возможно, виноват автор, заставляющий девушку оппонировать бизнес-магнатам, подчеркивая и без того вполне заметное противопоставление высшего слоя общества низшему.
Роман весьма неплох, но мне при чтении постоянно мешала его театрализованность. В театре все немножко гиперболизировано, начиная от грима актеров (иначе он просто не будет заметен из зала) и завершая демонстрированием чувств. У автора это первый роман, а до этого Ольга Погодина-Кузьмина написала несколько пьес. Наверное, от пьес эта театрализованность и осталась. Если герои из высшего общества говорят о людях как о 'жвачном быдле', то автору постоянно хочется подчеркнуть долю правды в этих словах. В итоге действительно в низших слоях творится страшнокошмарный ужас, про компанию Бяши я вообще молчу, мама Тани пьет, а Игоря отчим насилует с двенадцати лет (Зачем? Я уже написал, что фигура Игоря трагическая, это насилие воспринимается как трагический штамп. Игоря насилует отчим, потому что так надо в современной литературе, так принято). Надо подчеркнуть замкнутость Георгия на себе, поэтому когда он узнает о насилии отчима над Игорем, он не возмущается, а ревнует Игоря, что он спит не только с ним. Иногда герои рассаживаются на сцене и ведут умный диалог (в сцене на дне рождения у матери Георгия). Иногда младенец может проглаголить истину, которая подтвердится прямо-таки в той же главе. (Девочка Игорю: ' Жаль мне тебя, жаль, Буратино! Прольешь ты горькие слезы! А знаешь, почему?...Потому, что у тебя глупая деревянная голова '). Но больше всего достает, когда Максим выходит на просцениум и начинает толкать монологи:
' Я хочу, чтобы ты мне объяснила, как это возможно? Эта ваша непосредственность, прямота, чистота намерений. Способность к большой любви и другим высоким чувствам. Самоотверженность. Бескорыстие... Откуда все это берется у вас, которые выросли и прожили свою жизнь там, где все эти понятия являют собой пустой звук?... . Каким же чудом могли распуститься хрупкие цветы ваших душ в грязи и в нищете, среди жвачного быдла и беспробудной пьянки, среди зверства, избитых и изнасилованных детей, из которых восемьдесят процентов - генетический брак?! '
(Просто 'Почему люди не птицы?'!)
На сцене это бы смотрелось. А в реалистическом романе у меня вызывает отторжение. Не говорят люди в реальной жизни такими монологами.
Конца у романа нет. Конечно, бывают открытые финалы, да и судьбы героев имеют определенное логическое завершение, но все-таки финал - промежуточный. Он явно предполагает продолжение, примерно равное по объему. Но рецензию надо как-то завершать. Сейчас трагический реализм связывается (как минимум у меня в голове!) с Романом Сенчиным. Именно при упоминании Сенчина на ум приходят слова 'безжалостное обличение' и что-нибудь еще в том же духе. Но если вдуматься, то роман Погодиной-Кузьминой страшнее. И Елтышевы, и герой 'Информации' у Сенчина сами строят (точнее, разрушают) свою судьбу. А у Погодиной собственно мир безблагостный. Там счастья нет, не было и не будет ни у кого. Просто по причине невозможности этого самого счастья в таком мире.
Алексей Никитин. Истеми
Для Нацбеста-2012
Про 'Истеми' уже высказывались другие рецензенты длинного списка, так что мне во многом придется повторяться.
Действительно, несмотря на надпись 'роман' на обложке, это всего лишь повесть. И по размеру весьма небольшая, и сюжетная линия всего одна. В далеком 1984 году киевские студенты придумали игру, некую помесь современных Цивилизации и D&D. На Цивилизацию игра походила тем, что моделировала историю. На D&D - простой и продуманной системой расчетов, по которой определялся рост численности населения и рост производства государств. Главным в игре было взаимодействие между играющими. То, что сейчас в компьютерных играх называют 'Дипломатией'. Неожиданно ребят взял КГБ и два месяца продержал у себя. Никаких особых ужасов не было. Но потом их исключили из университета, а после этого игроков ждала армия. Один погиб в Афгане. Еще про одного сообщается глухо. Он хотел откосить от армии в психушке, да так в психушке навсегда и остался. И вот спустя двадцать лет кто-то присылает оставшимся игрокам материалы прошлой игры. В итоге главный герой узнает, кто же все-таки заложил их в КГБ, а одному депутату приходится уехать с Украины в Израиль. Собственно говоря, это и все.
Не знаю, писал ли автор эту повесть как приключенческую или как психологическую литературу, но в любом случае произведение получилось каким-то недоделанным. Для приключенческого романа не хватает интриги. Главный герой ни в каких особых поисках таинственного автора письма-ультиматума принимать участие не собирается. Что конкретно совершил господин Курочкин с финансами в двухтысячных годах, не разъясняется. Да и проблема очень быстро решается бегством Курочкина. Разгадку же главной тайны герой узнает совершенно без усилий, да и разгадка оказывается не особо интересной. Кроме того, чрезвычайно своевременная случайная встреча героя с Недремайло (которого подозревали как раз в том, что он сдал студентов) тянет на полновесный рояль в кустах, что не есть хорошо. А для психологического романа 'Истеми' не хватает как раз психологии. Разве что 'главный злодей' делает всем гадости, но не понимает, что в этом такого особенного? Еще, наверное, к психологии надо отнести историю Ларисы и Вахи, потому что если честно, то я не понимаю какое отношение она имеет к сюжету.
Что понравилось в романе, так это Киев. У автора с Киевом взаимная любовь, город постоянно вылезает на первый план. И я думаю, что это - лучшие страницы в 'Истеми'. Еще понравилось, что КГБ-шники сами стали играть в эту игру, заставляли ребят объявить войну, просчитывали варианты... А потом герои обвиняли друг друга, что в КГБ им пришлось разорвать прежние союзы в игре. Жалко, что тема осталась неразвита.