Инцидент 18

НИИ РОБОМАШ: Служебная записка от 6 октября 2039 г.

После исправления ошибок программного обеспечения, выявленных в результате инцидента номер 17, прошу отправить изделие "Патриот" (версия 2.17) на полевые испытания.

Главный конструктор, Белый В. Д.

1

- Топор! Топор! - остервенело кричал Костенко, несясь со всей мочи в нашу сторону и показывая вытянутой рукой в сторону горизонта. Ушанка слетела с него, бушлат был распахнут, грязные по голенища сапоги проскальзывали в осенней жиже. Сержант не удержался на ногах и полетел на землю, продолжая движение к нам уже на животе.

- Что за топор? - испуганно спросил младший лейтенант Алексей, заметив точку на фоне неба в направлении, куда указывал Костенко.

- Очевидно, ссержант имел ввиду крылатую ракету "томагавк", летящую в нашу сторону, - свистящим голосом подсказал "Патриот".

Точка на горизонте стремительно приближалась, через несколько секунд стали видны короткие крылышки на красивом сигарообразном теле. Скользя на небольшой высоте, ныряя и выныривая над холмами и низинами, ракета, проревев, прошла мимо, на восток.

Костенко успел подняться и подбежать к БТРу.

- Молоко, ёшкин кот! Связайся с батальоном, пиши, что к ним с запада летит топор!

Механик-водитель, короткий, пухлый рядовой Молоко, совсем еще мальчишка, трясущимися руками начал набирать номер на спутниковой рации.

- Варяг, Варяг, это Дозор, как слышно? К вам летит топор, к вам летит топор, прикройте западное направление, - бубнил Молоко, округлые щеки его пылали здоровым деревенским румянцем.

- Молоко, услыхали тебя? - спрашивал Костенко нетерпеливо.

- Так точно, товарищ сержант, приняли, - подтвердил Молоко.

- Ну дай бох, дай бох, - перетаптывался, теребил усы, не находя места, Костенко. - До батальона киломметров двадцать. Можа успеють.

- Время долёта воссемьдесят ссекунд, - просвистел подошедший "Патриот". - Вам нужно укрыться в машине.

- Чу тебя. Погоди, - сержант всматривался на восток.

В воздухе стояла звенящая тишина, какую никогда не встретишь в городе. Приближался вечер, по-осеннему похолодало, из земли выступил легкий туман. В высоте чистого неба только полоска перьевых облаков рисовала хвост невиданной птицы.

- Кажись пронесло, - сержант не успел закончить фразы на фоне расцветающего на востоке багрово-белого гриба взрыва. Лица смотрящих, земля, небо красиво осветились, принимая дозу губительного излучения.

- Немедленно в машину! - уже жестко скомандовал "Патриот", оттесняя людей к БТРу.

Бойцы бросились в десантное отделение, почти ногами взобравшись на крепко спавшего там Гвоздя. Гвоздь, осыпанный комьями грязи, возмущенно вскочил, очумело вертя своим шишковатым испитым лицом, со сна не понимая происходящего.

Счетчик Гейгера, подвешенный за креслом водителя, исходил треском.

- Рули в балку, холера! - закричал сержант. - Сейчас под зад ударит!

Молоко завел бронетранспортер, мотор взвыл, многотонная машина резво рванула с места. Все, кроме лейтенанта, привычно ухватились за сиденья. Высокий, субтильный Алексей, ударившись с размаху о низкий потолок, охнул и схватил голову руками.

Заехали в балку и заглушили мотор. Наступило короткое затишье, окончившееся неожиданным мощным ударом.

БТР раскачивало, ветер диким зверем хлестал по корпусу, выл на бронемашину, хватал зубами, тщетно пытаясь её опрокинуть.

- Малой, включи фильтра, - приказал Костенко. - Килотонны три, не мене, - предположил он, не в первый раз видевший ядерный взрыв.

Молоко включил фильтрацию воздуха. Заурчал воздушный насос, давление в машине поднялось, немного заложило уши.

- Всё, батальона нема, ехать некуда, - дрогнувшим голосом произнес сержант, обхватив крупными ладонями своё усатое лицо.

2

По-прежнему выл ветер, но уже с меньшей силой, словно смирившись с поражением. Негромкой дробью потрескивал счетчик Гейгера.

Гвоздь крепко сжимал кисти, не замечая боли. Лейтенант, не переставая, тёр шишку на голове.

С водительского сиденья раздалось шуршание пакета и воздух пропитал липкий запах колбасы: проголодавшийся от страха Молоко, не выдержав, решил поесть.

- Батальон погиб, а жиртресту только пожрать, - проворчал Гвоздь и крепко двинул кулаком по спинке водительского кресла. - Делись, толстый. Колбаса откуда?

- Маманя приезжала, - с набитым ртом ответил Молоко, услужливо протягивая замасленный пакет через сиденье.

Пакет пошел по рукам. В нем нашлись бутерброды с колбасой, пропахшие едой огурцы и помидор. Разделили по-братски, задвигались челюсти, захрустели огурцы. Пища творит чудеса: настроение солдат немного поднялось.

Снаружи совсем стихло.

- Лёх, железка твоя не ест? - Гвоздь, жуя, толкнул в плечо лейтенанта и кивком головы указал на "Патриота".

"Патриот" с мерным жужжанием повернул голову, вперившись красными индикаторами-глазами в Гвоздя. Один из гофрированных шлангов, обрамляющих его металлическую шею, вздулся.

- Нет, не ест и не пьет, - нервно ответил лейтенант, сопровождавший "Патриота".

Лейтенант побаивался нахального Гвоздя. Алексей надеялся, что, закончив военную кафедру университета, в армию уж точно не загремит, но, когда истерия с экранов телевизоров вдруг материализовалась в реальную войну, пришлось подчиниться приказу военкомата.

- Не пьёт? - переспросил Гвоздь. - Бабами тоже, небось, не интересуется, - ухмыльнулся он.

- Не бузи, Хвоздь, - попытался осадить его Костенко.

- А чо не бузи? Могу я знать с кем я еду, может мне с ним в бой идти?

Гвоздь был упрям. Раньше он работал охранником в торговом центре Иркутска. Вечерами пил пиво перед телевизором, менял случайных подруг. Но когда с экрана намекнули на зверства врага, он, как и многие, откликнулся и пошёл добровольцем. Война дала ему смысл, который он не мог создать для себя сам.

- Так чо, железка? Чем интересуешься, чо любишь? - плавающая интонация Гвоздя создавала впечатление разговора гопника. Картину дополнял сломанный ввалившийся боксерский нос.

Робот зашуршал, развернул чуть поржавевший корпус с бронированной грудной клеткой, сквозь боковые ажурные вырезы которой виднелась гидравлическая начинка.

- Ссергей, я Родину люблю, - просвистел "Патриот".

Избегая разговора, робот открыл десантный люк и выбрался наружу осмотреться.

- Цаца какая, - причмокнул Гвоздь.

Он глубоко натянул черную вязанную шапку, закинул за плечо автомат и последовал за роботом.

3

Снаружи заметно потеплело, туман рассеялся. Повсюду были разбросаны сломанные ветки и оборванные с кустарников листья. Космы сухой степной травы прибило к земле в разных направлениях.

Гвоздь, проскальзывая по мокрому склону, забрался на край балки и уставился на восток, где в вечереющем небе зажегся второй закат: горели пожары на месте дислокации батальона. По свободной широкой степи, изрезанной оврагами и холмами, носился легкий, не по-осеннему тёплый ветер.

Гвоздь с минуту смотрел на зарево, пока его внимание не привлекла странная крупная птица, парящая в глубоком небе. Он, недолго думая, скинул автомат с плеча, снял с предохранителя и размеренно одиночными начал палить вверх. Хлесткое эхо выстрелов прибегало назад от близлежащих холмов.

- Да чтож ты творишь, Хвоздина дурная! - кричал Костенко, безуспешно пытаясь взобраться на скользкий склон, на вершине которого маячил бушлат рядового. - Чего палишь, идиот?!

Когда запыхавшийся сержант добрался до Гвоздя, тот, отложив стрельбу, с холодным спокойствием указал ему рукой на небо:

- Смотри!

Костенко замолк, прищурил глаза. Умные черты его лица заострились, складки собрались на загорелом лбу.

Шурша гидравликой, подошёл массивный "Патриот".

- Это "Жнец" - бесспилотник НАТО. - вмешался он. - Я не ссоветую сстрелять в него, - робот настойчиво отрицательно качал своей грубо высеченной головой.

- Чо так? - поинтересовался Гвоздь.

- Может ответить, - ёмко пояснил "Патриот".

Очевидно, "Жнец" потерял связь с центром управления, поэтому не предпринимал никаких активных действий.

Из балки показался стесанный зелёный нос бронетранспортера. Перед машины высоко выдвинулся, замер на мгновение, и, перевесив, БТР пружинисто упал передними колёсами на горизонтальную поверхность. Выбрасывая комья земли, машина подплыла к группе, из люка показался Молоко в танковом шлеме, махая пухлой рукой.

"Патриот" неожиданно ловко взобрался на броню, приглашая остальных. Движения его были точны и естественны: краем глаза силуэт робота можно было принять за человеческий.

4

БТР несся по шоссе. По краям дороги пробегали покосившиеся деревянные телеграфные столбы без проводов, изредка мелькал почти облетевший кустарник. Бойцы разместились на броне, умирать внутри металлического "гроба" никто не собирался. Беспилотник следовал по пятам; птица угрожающе висела в одном и том же месте перистого ярко красного закатного неба.

Через сорок минут пейзаж изменился: по сторонам дороги выросли брошенные неубранные поля кукурузы. Между двух таких полей, на холме, показалась неширокая лесополоса, защищавшая зимой поля от сильных ветров.

Молоко свернул на проселочную дорогу, идущую вдоль посадки. БТР затрясло, бойцы крепче ухватились за поручни, особенно наученный лейтенант.

Заехав на опушку, машина остановилась и заглушила двигатель, из люка показалась голова водителя.

- Всё! Приехали! - прокричал Молоко. - Горючки почти не осталось.

От долгой шумной езды тишина вокруг звенела. День угасал, слабое солнце стремительно падало за горизонт, краски блёкли и синели. От земли потянуло холодом.

- Не отстала, зараза, - процедил Гвоздь, злобно смотря на точку в небе.

Он спрыгнул с брони, сел на корточки, зажег сигарету и с наслаждением затянулся после долгого перерыва.

- Делать нечего, придётся тут ночевать, - посетовал Костенко, доставая свертки снаряжения из машины.

Бронетранспортер загнали в лес и закрыли маскировочной сетью. Термопалатку ставили уже в темноте, поодаль. Огонь решили не разводить, чтобы не нервировать тепловизоры "Жнеца".

"Патриот", не знавший усталости, оснащенный ночным видением, взяв ручной пулемет, словно персонаж боевика или большая детская игрушка, отправился патрулировать.

Бойцы молча покурили, отправили сверкающие бычки в темноту леса и заползли в холодную сырую палатку.

Костенко направил в потолок светодиодный фонарь, порылся в рюкзаке и под одобрительные возгласы достал плоскую блестящую фляжку с вензелем. Внутри был чистый спирт.

- Чу, от сердца отрываю. Мож последний день живём, - любовно погладил фляжку сержант.

Фляга пошла по рукам. Пили не разводя.

- Помянем, братишек. - предложил Гвоздь.

Припухшие, отбитые тренировками, надбровные дуги, бросая тени от фонаря, превратили лицо солдата в страшную маску.

Занюхивали кусочком сала с чесноком, которое достал Молоко. Неопытный лейтенант закашлялся, но попросил фляжку еще раз. Обжигающий горло спирт растёкся теплом по телу бойцов.

Помолчали.

Расхрабрившись, Алексей обратился к Гвоздю:

- Серег, ты с "Патриотом" будь поласковее. Он робот сложный.

- Чо с ним не так? - зевнул Гвоздь.

- "Патриот", как бы проще объяснить, - он первый робот, умеющий ненавидеть.

- Ненавидеть? - Гвоздь удивленно приподнял бровь. - Так он что, нас может замочить? - сделал неожиданный вывод он.

- Не должен. Сейчас расскажу, тут всё не так просто.

- Чтобы хорошо воевать нужно ненавидеть противника, - начал лейтенант издалека.

- Но чтобы научить ненависти, сначала нужно научить любить, - объяснял Алексей.

- Поэтому ученые за основу "Патриота" взяли модели роботов, ухаживающих за детьми.

Молоко лег на живот и с интересом слушал разговор, положив подбородок на кулаки.

- Заметили, что часто такие роботы-няни гибли, спасая детей.

- Военные же научили их не только детей любить, но и Родину.

- Так он что, баба?! - пораженный сказал громко Гвоздь.

- Хе-хе, - засмеялся в усы Костенко.

- Гвоздь, не важно, как настроишь. Хочешь мужик, а хочешь баба, - ухмыльнулся Алексей.

- Хрена себе, не важно. В гейропах может и не важно, а на войну мужика давай, - Гвоздь коротко хлопнул кулаком по ладони.

- Так вот, "Патриот" к нам относится, примерно, как мать к своим детям, поэтому замочить нас, как Сергей выразился, не может, - закончил лейтенант.

- Даже если ему ломом по голове дать? - осведомился серьезно Молоко.

- Лом отнимет, по заду надает, - улыбнулся Алексей.

Надолго повисла тишина. Гвоздь, ничего не сказав больше, забрался в спальник.

- Не доверяю я вашим изобретеваниям, - прервал молчание Костенко. - Лады, братцы, хорош языком чесать, спать пора.

Выключили фонарь, в густой, почти осязаемой, темноте завернулись в спальники.

Когда все заснули, возле палатки послышалась тяжелая поступь. Раздался протяжный громкий звук открывавшейся входной застёжки-молнии, и через откинувшийся полог в палатку просунулась массивная голова "Патриота". Молоко, пробормотал что-то несвязное во сне и перевернулся на другой бок.

Робот, с тихим жужжанием переводя взгляд, долго смотрел на спящих людей.

5

Было раннее зябкое безветренное утро. Первым проснулся Гвоздь. Солнце еще не встало, только подсвечивало небо на востоке. Выбравшись из палатки, рядовой с трудом одел берцы, поежился, теряя тепло спальника, плотно застегнул бушлат. Жадно закурил первую.

Он неторопливо зашагал к БТРу, изредка отодвигая свободной рукой ветки кустарника, норовившие хлестнуть по лицу. Подойдя к опушке Гвоздь уставился на висящий в том же положении беспилотник.

Слева, под раскидистыми кустами расположился "Патриот", успевший за ночь вырыть широкий аккуратный окоп. Наступив на земляную ступеньку, робот выглядывал с биноклем за бруствер, обложенный снаружи дерном. В углу окопа лежали три деревянных ящика, вытащенных из БТРа.

- Шустер ты, болванка, - удивленно произнес Гвоздь, заметив робота. - Хрена тебе окоп?

Гвоздь сделал крупную последнюю затяжку до фильтра и бросил окурок в траншею.

"Патриот" молча передал Гвоздю бинокль и указал направление пальцем вытянутой руки.

Молочная рассветная дымка, изрезанная холмами, быстро густела с расстоянием. Через километр были различимы только контуры деревьев и больших кустарников.

В указанном направлении Гвоздь заметил едва заметное движение. Но стоило переключить бинокль в инфракрасный режим, как легкое копошение превратилось в десяток двигающихся синих силуэтов с красными горячими двигательными установками. Бинокль стал тихо попискивать, определяя типы и подсвечивая контуры бронетехники, насчитав двенадцать машин.

- Черта себе! - выругался Гвоздь. - Целая рота.

- Три километра. Движутся в нашу сторону, - сухо уточнил "Патриот".

- Нужно наших будить, - решительно поднялся из окопа Гвоздь.

Его опередили: над одной из бронемашин вспыхнуло жёлтое пламя и образовалось сизое облачко дыма. В воздухе над лесопосадкой нарисовался тонкий росчерк, раздался свист, и пристрелочный снаряд взорвал тишину недалеко от палатки.

Робот быстрыми точными движениями вскрыл верхний зеленый деревянный ящик, лежащий в окопе. Внутри в промасленной стружке лежала "Фанфара" - противотанковый комплекс.

"Патриот" вскинул цилиндр на плечо и не целясь выстрелил вверх. Тонкую грациозную ракету с глубоким трубным звуком высоко выбросило из контейнера. Включился маршевый двигатель, снаряд неуклюже мотнуло и понесло по зигзагообразной траектории, словно шутиху вверх в светлеющее небо.

- А наводить кто будет?! - Гвоздь остался с приоткрытым ртом.

"Патриот", уже наблюдающий в бинокль за полем боя, дважды быстро стукнул себя кончиками прорезиненных пальцев по голове.

- Здессь наведение, я дисстанционно веду сснаряд.

Ракета прижалась к земле и, сверкая, по винтовой траектории энергично неслась к бронемашине противника. Приблизившись, сделала горку и зашла в корпус сверху, там, где тоньше броня. Вспыхнуло. Кумулятивный заряд взорвавшийся внутри выбил все люки, не оставив шансов экипажу - машина остановилась.

- А ты, братуха, чётко стреляешь! - восторженно выкрикнул пораженный Гвоздь.

- Сспасибо, Ссергей - просвистел "Патриот".

Подлетел Костенко, застегивающий бушлат на ходу. Следом, придерживая очки, раскачиваясь, крупно шагал, сутулый заспанный лейтенант. Молоко не было видно.

- Что за ерунда творится, хто стреляет?! - выяснял сержант.

"Патриот" зажестикулировал, вводя Костенко в курс дела.

Лейтенант, не осознавая опасности, словно телка без пастуха, забрел на опушку и уставился в утреннюю степь. Он несколько раз протирал запотевшие очки, одевал их, пытаясь хоть что-то разглядеть вдали.

После залпа, разбудившего его, наступила полная, казалось, мирная тишина. Клочья тумана, широко стелившегося внизу, красиво осветились встающим солнцем. Приятно пахло мокрой травой.

В это время "Жнец" передавал координаты одинокого человека на опушке. Секунду сигнал шёл до спутника и обратно,три секунды заняло наведение, и автоматическая пушка одной из приближающихся машин изрыгнула заряд по указанным координатам.

Тонкий росчерк, свист и удар пришелся ровно под ноги лейтенанта, оставив вместо живого, чувствующего, мечтающего человека земляную воронку с обгоревшей по краям травой.

- Бесспилотник наводит артиллерию! - прокричал "Патриот".

- Чтоб тебя, сука! - взбесившийся Гвоздь бросился к бронетранспортёру.

- Стой! Хвость! - кричал Костенко, понимая, что БТР отличная цель. - Не смей! Помрешь!

Но Гвоздя обуяла ярость. Добежав до бронетранспортера и скинув маскировочную сеть, он забрался на холодное жесткое кресло стрелка. Развернул башню на ненавистную птицу, и когда та попала в прицел, открыл огонь.

- Лови, Тварюга! - Он хотел каждый заряд снарядить частью своей ненависти.

Пулемет начал ритмично отправлять порции свинца в небо. Трассеров не было, Гвоздь корректировал стрельбу наугад, водя восьмеркой чуть выше "Жнеца".

Секунд через пять непрерывной пальбы, беспилотник отбросило попаданием. Раненная механическая птица начала, вращаясь, терять высоту.

Из лесу послышался сухой треск ручного пулемета: "Патриот", помогая, открыл огонь по снижающемуся беспилотнику.

В это время в далекой степи три едва различимые машины одна за другой выстрелили по полученной цели.

От первого попадания бронетранспортер упруго вдавило в землю и высоко подбросило, два других росчерка, играясь, наперегонки, вошли в отскочивший от земли БТР, расколов его надвое и далеко разбросав части.

"Жнец" с воем, вращаясь, увеличиваясь в размерах, дымя, несся навстречу кустарнику, где укрылись сержант с "Патриотом".

Робот толкнул Костенко на дно окопа и бросился сверху.

Оказавшийся на земле огромной, с шестиметровыми крыльями, хищной птицей, беспилотник взорвался от удара. Деревянный ящик с боеприпасами сдетонировал в окопе. "Патриота", как тряпичную куклу, выбросило далеко, оторвав руку-манипулятор.

На груди Костенко запузырилась кровь: десятки осколков пронзили оба легких, шея неестественно вывернулась. Но сержант был еще жив. Уставившись ясными глазами в рассветное небо, он чувствовал блаженное спокойствие. Ему казалось, что он только что проснулся в стоге сена на хуторе и после сна, еще не поняв толком где находится, не ощущая своего затёкшего тела, смотрит в алеющее утреннее небо, предвкушая новый день.

Враг, потеряв свои глаза - беспилотник, открыл беглый беспорядочный огонь по всей площади посадки. Фугасы взрывались через каждые двадцать метров, наполняя воздух смертоносными клочками металла.

"Патриот" очнулся, когда загрузились дублирующие цепи. Подковыляв к окопу и убедившись, что Костенко мертв, он начал озираться, ища последнего живого - Молоко.

- Ефим, подожди! - прокричал "Патриот", заметив уплывающую в кукурузное поле пухлую фигуру.

Молоко даже и не думал останавливаться.

Робот бежал значительно медленнее обычного - оторванная рука делала его походку вихляющейся; мясистые стебли кукурузы цеплялись за острые обрывки манипулятора. Несмотря на это, "Патриот" сумел догнать и толкнуть в спину рядового, упорно не желавшего останавливаться.

Молоко полетел кубарем, резво для своей комплекции вскочил и с ненавистью уставился на робота. Шапку он потерял, верхняя пуговица бушлата оторвалась. Дыхание сбилось, грудь высоко вздымалась, щеки горели.

- Отвали от меня! Железка! - выкрикнул он истерично.

- Ефим, ты куда? - монотонно спросил робот.

Солдат не выдержал, ноги его подкосились, он упал на колени:

- Не хочу умирать! Страшно! - рыдал Молоко. - Всех убили! К мамане хочу!

Вдали, в лесопосадке, глухо продолжали разрываться снаряды.

Солдат попытался взять себя в руки. Поднялся с колен, утер слезы грязным обшлагом.

- Сержант с Гвоздём убиты, батальон взорвали! Никто не знает, что я жив, - сказал он всхлипывая. - Я дома схоронюсь, маманя не выдаст.

- Ефим, ты же дезертир,- робота подергивало.

- Плевать. Не могу воевать! Не я это заваривал, не мне расхлебывать!

Молоко угрожающе двинулся на "Патриота":

- Забудь меня! Ты должен меня слушать. Я главный - ты машина! Приказываю!

- Ефим, ты же дезертир - повторил робот зачарованно.

Солдат развернулся и, всхлипывая, пошел от "Патриота", раздвигая стебли кукурузы, как пловец входящий в воду.

Молоко не отреагировал на звук взводимого затвора.

Когда голова рядового была готова скрыться за сплошной стеной стеблей - раздался выстрел.

Молоко повалился ничком. Последнее, что он ощутил был запах сырой земли.

"Патриот" проделал несколько порывистых движений то в сторону Ефима, то в сторону леса. Эмоциональные схемы, не выдержав напряжения, перегорели. Робот замер и завалился в грязь.

Автоматически включился поисковый маячок.