Стекла взорвались одновременно во всех окнах. Зеркала в доме треснули в тот же момент. Этот дом ведьмы. Меня предупреждали. Ни один человек не сможет здесь прожить. На часах полночь. Мне стало действительно страшно. Из погреба доносились звуки. Шаги, шевеленья, звоны и даже дыхание. Я зыбилась в угол, сидя на полу рядом со старым диваном. Диван скрипнул, как будто кто-то тяжелый опустился на него. Дом дышал, стены скрипели и двигались. Я четко ощущала чье-то присутствие в доме, леденящее дыхание доносилось до меня. Я потрогала рукой свою коленку, ущипнула. Нет, не сплю. Я не сплю. Только от ужаса не могу подняться и подойти к окнам, чтобы проверить, разбились ли они. Так я просижу до рассвета, слушая шаги и вздохи, перемещающихся по дому существ. Может быть, я смогла бы увидеть их, если бы в панике не закрывала глаза.
Я купила этот дом неделю назад. Дом стоял в отдалении от маленького поселка на берегу Волги. Дом был старым и дешевым, даже по сравнению с другими домами в этом месте. В поселке жили порядка двух тысяч человек - совсем мало.
Я сбежала из большого города. От горя. Там я жила, и там меня предали. Я решила все забыть, уехать, убежать. Я не в силах была ходить по тем же улицам, по которым ходит он, дышать тем же воздухом, которым дышит он. Покупать еду в тех же магазинах, мокнуть под тем же дождем. Мой любимый город стал травить меня. Каждый день. Я не могла даже видеть то, на что смотрит он. Инъекция ненависти. Вот что он со мной сделал. Ненависть и злость вошли в мою кровь, и разносились по венам и артериям, отравляя меня. Съедали изнутри мои органы, как ацетон. Я почти вся уже отравлена, нет живого места.
Я решила уехать в такое место, в котором смогла бы забыть о тебе. Заново научится дышать, говорить, ходить. Людей здесь было мало, и мне не нужно было вести долгие беседы. Это было большим облегчением, ведь каждое слово давалось мне с трудом. Каждый вздох давался с усилием. Казалось, когда кислород попадал в мою кровь при вздохе, кислота в венах активизируется, начинает жечь меня изнутри еще больше, разъедать ткани все глубже.
Мой новый дом состоял из одной жилой комнаты и маленькой кухни. Я проковыряла стену. Камышовка. Стены дома сделаны из камыша и обмазаны глиной. Изнутри стены были обиты досками и оклеены обоями. Обои были, наверное, желтыми. Но сейчас выглядели полу выцветшими тряпками. Снаружи дом был голубым. Краска на фасаде сильно облупилась, но я задумала нанять из местных мужчин работников, чтобы покрасили. Можно оставить голубой цвет, можно поменять.
Неделю я прожила в своем доме спокойно. Была поздняя весна, и дел по дому оказалось более, чем достаточно, чтобы изредка забывать свои душевные раны. Колонка с водой была во дворе, и приходилось таскать чистую воду в дом ведрами, и вытаскивать грязную воду теми же ведрами во двор. Ведро с водой - тяжелая ноша для хрупкой женщины. Но я не была в претензии. Туалет тоже был на улице. Еще я планировала посадить цветы в огороде. Конечно, я не собиралась сажать овощные культуры. Их можно купить на рынке. Цветы - вот, что я хотела. В огороде росли плодовые деревья: яблоня, вишня, персик. Плодов они пока не давали, но по количеству цветов на деревьях я догадывалась, что плодоносить они будут много. Наварю варенья, подумала я. А еще в огороде была клубника. Днем я приводила в порядок дом, таскала воду, собирала клубнику, обрабатывала землю для посадки цветов. Иногда мне удавалось забыть об отравленной крови. А к концу недели кислота из крови стала убывать. Наверное, я выдыхала ее в пространство. В кровь попадал новые свежие порции здорового воздуха, и вытесняли гадостную смесь, которую ты впрыскивал в меня месяцами.
Несколько дней я прожила совершенно одна. Без телевизора, без интернета, без сотовой связи. На удивление, спала я спокойно. Деревенский речной воздух пошел мне на пользу. В голове стало проясняться. Даже произошедшие со мной события стали казаться отдаленными, не имеющими ко мне отношения. Моя болезненная влюбленность казалась мне мелкой и ненастоящей. Игрушечной. Теперь я поняла - мои чувства были игрушкой. Мои мечты воплотились в реальность - я влюбилась, как в романах. Настоящая любовь просто так не дается, нужно ее заслужить и выстрадать. И я заслуживала, воевала, приносила жертвы. Сама стала игрушкой в твоих руках. Ты втоптал меня в грязь, размазал. Заставил ждать тебя, служить тебе. Сломал мне жизнь. Теперь мне не отмыться. Твой бизнес требовал вложений. Я горела желанием помочь. Ты обещал вернуть деньги с первой оплаты от заказчиков. Я взяла кредит на миллион, потом еще один, потом еще. Общая сумма моей задолженности стала запредельной. А потом ты сказал, что нам нужно расстаться. "Ты слишком давишь на меня!" - так сказал мне ты.
- А деньги? Мне же нужно их отдать, что мне делать? - закричала я. Меня уже не интересовал ты, как мужчина, которого я люблю. Ты интересовал меня как мужчина, от которого я зависима. Морально, материально.
- Ну что ты со своими деньгами прицепилась? Верну я твои кредиты! Хватит меня упрекать! - ты орал на меня. Ты защищался всегда одинаково - нападал.
- Верни деньги, и мы разойдемся. Ты обещал! Ты обещал вернуть эти деньги год назад. Оплату ты получил. Почему не вернул? - прошипела я. Я была зверем, загнанным в угол.
- Малыш, ну ладно тебе. Я не знал, что так получится, - это означало полное бессилие. Так ты говоришь, когда тебе нечего больше сказать.
Свой телефон я предусмотрительно выключила и убрала подальше. Не хочу отвечать на звонки! А звонить мне наверняка будут. Из банков.
Я продала машину. Мне хватило денег, чтобы купить дом - маленькую развалюху. Еще хватит на жизнь. В сельской местности этих денег хватит на год. А потом я что-нибудь придумаю! Как же я тебя ненавижу! Ты просто убил меня! Не вспоминать, забыть, забыть, все нужно забыть. Отрава должна выйти из меня. А когда я вспоминаю обо всем, кислота в моей крови снова активизируется. Ярость бьет в голову!
Я решила пойти на местный рынок. Мне нужны были семена и саженцы цветов. Я посажу желтые и фиолетовые. Я спустилась к речке, прошла по старому понтонному мосту, перешла пустырь и оказалась в центре поселка. Тут были люди, много.
- А где здесь рынок, не подскажете? - обратилась я к старушке, которая первая поравнялась со мной. Старушка поставила тяжелые сумки на землю, поправила платок и посмотрела на меня с интересом. Вовсе не старая, подумала я. Ей же лет пятьдесят, не больше! Зачем она так одета? Выглядит, как прожившая жизнь, хотя сама еще живет. Странно!
- Ты, что ли, черный дом купила? - спросила меня женщина.
- Какой дом? Он, по-моему, в голубой цвет был покрашен, - я не понимала, о чем она говорит. Женщина улыбнулась и свысока посмотрела на меня. Тут я поняла, как я выгляжу сама. Довольно жалко, наверное. За последние несколько месяцев переживаний я похудела килограмм на пятнадцать. Ключицы, локти, колени, и другие косточки торчали из тела. Казалось, вот-вот порвут тонкую бледную кожу, и вырвутся на воздух. Лицо худое, глаза блестят лихорадочным блеском. Одежда висит на мне.
- Это черный дом! Ты бы узнала, прежде чем покупать. Там ведьма жила, всю нашу деревню проклинала! Колдовала, дурные дела делала! Все, кто в этом доме жил, несчастье испытали. Поэтому и продают его каждый год. Что, на цену позарилась, что дешево?
- Дешево, - согласилась я от удивления.
- Дешево покупаешь - дорого заплатишь. Гостей не зови, никто не придет, - предупредила женщина, подхватила сумки и стала удаляться от меня.
- А про рынок подскажете? Мне нужно саженцы купить! - крикнула я ей вслед.
- Рынок там, - женщина снова поставила сумку и показала рукой направление, - только у нас это называется базар.
Конечно, базар. Я же на юге. На севере рынок, на юге базар. Надо запомнить. Я пошла по указанному направлению, и вскоре вышла на небольшую площадь. Базар состоял из деревянных прилавков, поставленных буквой "П". На первых торговых местах предлагали рыбу и молоко, а дальше можно было купить фрукты и овощи. В отдалении, прямо с земли, торговали рассадой и саженцами кустов и деревьев. Там были помидоры, огурцы, перец, баклажаны, а из деревьев предлагали яблоню, грушу, айву. Цветов не было. Мужчина с бородой, торговавший саженцами кустарников, предложил мне семена в пакетах. На пакет была инструкция, как сажать. Я купила их и отправилась домой. Я ни капли не поверила женщине, рассказывающей про ведьму. Деревенские сплетни, думала я. Малообразованные люди всегда верят в сверхъестественное. Когда некого обвинить, а на себя брать ответственность не хочется, люди придумывают внешние воздействия. Силы, которые заставили их сделать что-то неправильное. В алкоголиков вселяются бесы, влюбленных мужчин всех приворожили, деньги от темных сил. Так думала я, пока шла по мосту к своему дому. На рынке, вернее на базаре, я приобрела всяких вкусностей: свежую рыбу, огромные, с кулак, помидоры, зелень. Сумка оттягивала мне руку. Я совершенно забыла, что после моста нужно будет подниматься на бугор. Я достала из сумочки еще один пакет, и переложила в него половину приобретений. Нужно распределить нагрузку, и нести будет легче. Подъем на бугор я преодолела с усилием. Привыкну, подумала я. Первый раз всегда тяжело. С бугра раскинулся чудесный вид! Как я раньше этого не видела! Блестела в отдалении голубая лента реки, по краям которой отражались от солнца золотые отблески, свежая зеленая трава по берегам казалась сочной, там паслись животные, но я не могла разглядеть, какие именно. Посадки вдоль берегов тонули в дымке. Деревья были низкими. Степь раскинулась далеко, видимость была отличная. Казалось, я вижу на много километров во все стороны. В степи там и тут наблюдались жилые постройки. Целые улицы аккуратных маленьких домиков, казавшихся игрушечными! Потом еще одна речка, поменьше. Асфальтированная дорога просматривалась на много километров, она казалась змеей, проползавшей сквозь степные равнины. Речка, которая была поменьше, протекала прямо возле моего нового дома. Если бы я вышла из двора не из больших ворот, а из задней калитки, и прошла примерно сто метров через посадки диких деревьев, я оказалась бы прямо на берегу этой маленькой речушки. А за речкой был еще один бугор, весь расцвеченный искусственными цветами. Погост. Над речкой было кладбище. Мне стало не по себе. Мой дом самый близкий к погосту из всех, что были построены в этом поселке! Я не знала об этом соседстве, когда покупала домик. За деревьями погоста просто не было видно. Я некстати вспомнила женщину, которая предупреждала меня о колдовских способностях моего нового дома! Так, спокойно, никакой паники. Я продолжила путь. Может, собаку завести. Точно, заведу собаку, и мне не будет страшно. Я зашла через большие ворота во двор, подошла к деревянному крыльцу, и сумки сами выпали из моих вспотевших ладоней. Я опустилась на землю, не отрывая взгляда от верхней ступеньки! Там лежала птица. Белый голубь. И он был мертв.
В том, что мой дом - аномальная зона, я убедилась в следующую ночь. Я проснулась от резкого звука бьющегося стекла. Полная желтая луна светила в разбитые окна. Сначала я подумала, что хулиганы кинула камень в окно. Одновременно, во все окна. Хотела вскочить, но от страха не смогла и пошевелиться. Руки и ноги дрожали, сухой язык прилип к небу. Даже если бы я захотела позвать на помощь, то не смогла бы. Я поняла, что нахожусь не одна в комнате. Жутко! Кто-то невидимый медленно зашел в мой дом и расхаживает, сваливая предметы, стуча по полу. Сколько их, этих гостей? Я сползла с кровати и села на пол. Закрыла глаза. В погребе что-то звенело и охало, казалось, кричал ребенок. Дом ходил ходуном. Луна, по-прежнему, равнодушно освещала мой дом. Живой дом. Чудовищный, пугающий, сводящий с ума! Может, я просто рехнулась, и мне это только кажется? Всю ночь я тряслась, сидя на полу.
Когда рассвело, страхи покинули меня. Я смогла встать, чтобы оценить размеры ущерба. Я кинулась к окнам. Они были целыми! А как же звон, который я слышала?! Нет объяснения. На старом, в полный рост, почерневшем зеркале, стоявшем в углу единственной комнаты, я увидела большую трещину. Зеркало было старым, амальгама местами облезла. Отражавшиеся в нем образы не были точными, но сегодня, увидев свою собственную размытую фигуру, я ужаснулась. В моем изображении не было четкости, даже глаз не видно. Только трещина. Она прошла поперек, немного наискосок, и поделила зеркало на две части. До и после, подумала я. И пошла собирать вещи.
Я собрала чемодан, нашла и положила сверху свои документы. Автобус здесь ходит каждые полчаса. Нужно уехать. Куда я поеду? К нему? К предателю? Или в никуда? Ехать мне было некуда. Такая судьба, подумала я. Мой дом - это моя судьба. Разобрала чемодан, села пить чай с клубникой. Или я схожу с ума, или дом аномальный. Меня предупредила женщина на базаре. Значит, он действительно аномальный. До ночи будет спокойно. А ночью можно и не спать.
Собаку себе я нашла быстро, в тот же день. Вышла на улицу и увидела крупных щенков. Они явно были дворняжками. Ничьими, бездомными. Я выбрала из трех одного, мальчика. Так и назвала его Мальчик. Угостила его молоком. Мальчик уснул. Вечером нужно его помыть и взять в дом. Пусть охраняет. Мальчик проснулся, посмотрел на меня черными глазами, зевнул. Встал и упал. Слишком маленький.
Нужно подумать. Еще одной такой ночи я не переживу. Собака может помочь, а может и сама испугаться. Я решила сходить в поселок. Может, удастся встретить ту женщину, которая меня предупредила. Она должна знать, что случилось в этом доме.
Когда я открыла ворота, намереваясь идти на поиски, то отскочила назад, во двор, от неожиданности. Прямо перед моим домом стояла женщина, вчерашняя предвестница моих неприятностей. Она стояла и смотрела мне прямо в глаза.
- Ну что, убедилась? - зло спросила она, усмехаясь.
- Дом аномальный. Мне страшно было ночью, - сказала я. Сейчас мне было страшно так же, как и ночью. Зачем она сама пришла?
- В дом пустишь? - спросила моя собеседница.
- Проходите, пожалуйста, - я отошла в сторону, пропуская женщину.
- Я Надя, Надежда, - пояснила незнакомка.
- А я Вера, очень приятно.
Надежда прошла в дом, не разуваясь, уселась за стол. Посмотрела в угол, на зеркало.
- Ну что, сегодня они приходили? - спросила она, когда заметила на зеркале трещину.
- Кто они? Вы знаете что-нибудь?
- Чаю-то налей!
Я налила, поставила на стол тарелку с клубникой.
- Черти, кто же еще?! - ответила мне Надежда, громко отхлебнув из блюдца.
Может быть, она сумасшедшая, подумала. Вон глаза так и сверкают, ей как будто нравится все происходящее. Черти, надо же! Просто аномалия. Может, в стены дома бутылки замурованы, вот и воют, когда ветер! Черти!
- Стекла бились? - спросила Надежда.
- Бились, но не разбились. Видишь вон, целые все! - решила я продолжить дискуссию.
- Тут повешенный жил. Жил парень молодой, повесился. Мать у него умерла, он один остался. От любви повесился! Невеста ему изменила! - просветила меня моя гостья.
- Вы же говорили про колдунью? - меня было не провести. Я никогда ничего не забывала.
- Колдунья давно померла. Когда я еще девчонкой была. Потом мать с сыном поселились. Она померла, он за ней и отправился. Была бы мать жива, может и уберегла его. А так нет. Невеста постаралась, - объяснила мне местная жительница.
- Мне пора хозяйством заниматься, - я решила выставить за дверь эту женщину. Мне решительно не нравилось то, что она говорила.
- Я цветы хочу посадить, - пояснила я.
- Сади - не сади, не вырастет ничего здесь, - уверенно заявила Надежда.
Сколько же ей лет, подумала я. Сорок, пятьдесят? Выглядит, как старушка. А сама молодая, видно. И голос звонкий. И седины нет. Волосы темные, густые. Синие глаза смотрят насмешливо. А одета вся в черное, странно.
- Ну как же не вырастет? Клубника вот растет, деревья фруктовые. Вы же видите? - удивилась я.
- А я говорю, не вырастет! - хлопнула ладошкой по столу моя гостья.
- Ладно, пойду! Сажай! А ты хорошая девка, не вредная!
Надежда ушла.
Ночь наступила неожиданно. На юге темнеет стремительно. Мне, почему-то, не было страшно. Я лежала в постели, прислушиваясь к звукам. Было тихо. Только Мальчик возился у меня в ногах. Я взяла его спать в свою постель. Я дождалась полночи. Звона не было. Никто больше не ходил у меня в погребе, никто не дышал ледяным дыханием. Я уснула.
Когда сон улетучился, в окно все еще светила луна. Ночь еще не ушла. Я зажмурила глаза, не желая ничего видеть. Я все еще боялась повторения вчерашних ужасов. Полежала так несколько минут. Я не услышала, а скорее почувствовала чье-то дыхание. Присутствие человека четко прослеживалось. Я была не одна. Кто-то дышал рядом со мной, лежа рядом в моей постели. От ужаса волосы на моей голове встали дыбом, кожа головы онемела, по шее пошли мурашки. Я не смела пошевелиться. Лежала, как парализованная. Ждала, что же будет дальше. Меня начала бить крупная дрожь, в ушах отзывался стук - пульс моего испуганного сердца. Оно трепыхалось в груди, как будто вольная птица, пойманная жестокими охотниками, и заключенная в клетку.
Я почувствовала легкое движение - кто-то, едва касаясь, нежно погладил меня по голове. Один раз. Потом еще один. Я услышала тяжелый вздох. А потом чье-то теплое тело прижалось ко мне сзади. Большие горячие руки обняли меня. От чужого дыхания по шее моей побежали мурашки. Я закрыла глаза от страха. Человек, лежащий в моей постели, развернул меня в свою сторону. Я не хотела смотреть. Я не хотела слышать. Но я не могла не чувствовать. Теплые мягкие прикосновения, горячие губы. Крупное, мужское приятное тело. Совершенно голое. Не открывая глаз, я ответила на эти нежные прикосновения. Я дрожала, но уже не от страха. От страсти. Я потрогала мышцы на его спине - твердые, кожа гладкая и горячая. Кровь ударила мне в голову! Мне все равно кто это! Пусть это будет даже забредший в мой дом случайный бродяга, или озабоченный подросток, который днем подглядел, что я живу одна и воспользовался этим. Плевать! Как давно меня никто не трогал так! Я так хотела того, что должно было произойти дальше! Еще никогда мне не было так спокойно и приятно! В момент наивысшей страсти я решилась открыть глаза. Я желала взглянуть в лицо этому мужчине. Внимательному, ласковому, страстному. Я не увидела ничего. Свет в доме не горел, луна скрылась за тучей. В кромешной тьме я не могла разглядеть ни одной морщинки на его лице. Мужчина был явно молод. Лет двадцать пять, максимум тридцать. Не больше. Я была старше. Ну и что!
Когда все закончилось, он обнял меня. Мы долго лежали молча. Я положила голову ему на грудь и, кажется, задремала. Большая сильная рука, которую я не могла разглядеть, гладила меня по голове. Мой незнакомый любовник лежал молча, я слышала его спокойное мерное дыхание. Я очень старалась не уснуть. Боялась, что он уйдет, когда я буду еще спать. И я больше его не увижу, и так никогда и не узнаю, кто этот чудесный мужчина. Можно ли влюбиться в человека, ни разу не взглянув на него? Можно, или нельзя? Я не знала. Я потрогала гладкую кожу у него на груди, но моя рука стала проваливаться сквозь нее, как будто в густой туман. Сначала рука моя немного тонула в нем, потом опустилась глубже. Я уже могла потрогать простыню сквозь это странное и желанное тело. Рука его, которая гладила меня по голове, остановилась и стала холодной. Я больше не слышала его дыхания. Я стала хватать его за руки, за шею, пыталась прикоснуться к лицу. Но, только тяжелый холодный туман чувствовала ладонями! Я вскочила в страхе! Как же так?!
- Кто ты? - я начала кричать. Вскочила на ноги на кровати. Начало светать, и я пыталась разглядеть хоть что-то, хоть какие-нибудь черты моего гостя. Сначала я видела только образ, как в старом зеркале, а потом, по мере прибавления в домике освещения, мой любовник все больше превращался в белую дымку. Как будто становился прозрачным. Я смотрела во все глаза! Рассвело. Его больше не было. Как будто мне все приснилось. Но я не спала! Мужчина исчез! А был ли он? Я ничего не понимала! Неожиданно и некстати мне вспомнилось кладбище. Мои соседи покойники в могилах, а не живые люди. А вдруг один из них зашел ко мне по-соседски? И соблазнил меня? Руки мои дрожали мелкой дрожью, я закрывала и снова открывала глаза, стараясь разглядеть, выглядеть на белой простыне следы чужого присутствия. Я судорожно моргала, пока веки не устали. Они стали каменными и отказывались закрываться и открываться. В сердце закрался предательский холодок. Кто был со мной? Аномальный дом продолжал подсовывать мне чудовищ, только в более извращенных вариантах.
Мне ничего не приснилось. Я знала это точно. Когда в доме стало совсем светло, я взяла простыню и растянула ее в руках, пытаясь увидеть характерные пятна. Простыня была сухой и чистой. Я понюхала ее, но ощутила лишь запах сырости, и еще немного гнили. Такой тонкий сладкий запах. В голове у меня помутилось. Что же со мной произошло? Кто это был? Но больше всего меня мучил другой вопрос - неужели я больше его не увижу? В дом постучались.
Я мгновенно распахнула дверь. Кого я там ожидала увидеть? Наверное, мужчину из моей ночи. Но на пороге стояла Надежда.
- Ты его не видела, и больше никогда не увидишь, - вот что она сказала мне.
Я молча смотрела на нее. Что я могла спросить у нее? Кого не увижу? Я понимала, о ком она говорит. Почему она знает? Не знаю, плевать. Очевидно, что она знает больше, чем говорит.
- Ты девка не честная. Проститутка! Мой мальчик больше к тебе не придет! - стала кричать Надежда.
- Какой мальчик? - только и смогла спросить я.
- Мой сын! Понравилась она ему, видите ли! Вечно его к проституткам тянет! Ты нам не подходишь! До свадьбы была с мужиком? Была! Не чистая ты, девка!
Почему она оскорбляет меня? Что я ей сделала? Какой сын? Вопросов было больше, чем ответов. Я ничего не спрашивала.
- Хоть бы срам прикрыла, шалава! - продолжала кричать моя, видимо, несостоявшаяся свекровь. Я увидела, что стою перед ней совершенно голая, держа в руках смотанную простыню. Я прикрылась простыней.
- Чаю хотите? - устало спросила я у нее.
Надежда не успела ничего ответить мне. Во дворе завыла моя собака, ворота открылись. Во двор зашел незнакомый мне мужчина в сопровождении знакомого. Знакомый мне, прежде любимый, а сейчас ненавидимый мной больше всего на свете! Он здесь! Нашел меня! Скотина! Что ему нужно от меня? Моя собака не лаяла на них агрессивно, а нервно скуля кинулась в ноги к гостям, как будто жалуясь.
- Этот дом купила она дней десять назад. Уже два дня ее никто не видел. Не знаю. Может, здесь подождете?
- Машину мою загони во двор, - приказал мой бывший любимый. Тон у него был приказной. Только я знала, как он умеет показать себя. Как будто хозяин жизни! А за душой ни гроша! Только на влюбленных баб кредиты оформлять мы умеем, а потом швыряться этими деньгами, показывая свое богатство! Вот тварь! Волна ненависти накрыла меня! Меня трясло от ярости! Да что ему здесь нужно? Зачем он меня нашел?
- Это он? - спросила Надежда.
- Он, мой враг, - ответила я. Меня уже не удивляло, что она много знает. Знает, и черт с ней. Я выскочила во двор прямо в простыне, полуголая.
- Что тебе здесь нужно?! Зачем приперся? - я стала орать, одной рукой уперлась в бок, а другой держала простыню, чтобы не остаться голой при двух мужиках. Мой бывший любимый посмотрел мне прямо в глаза и прошел мимо меня в дом. Надежда стояла на пороге, не двигаясь. Дима, так зовут моего врага и предателя, прошел мимо нее. Казалось, он ее даже не видел! Я побежала за ним.
- Пошел вон из моего дома! Выйди отсюда вон! - я кричала громко, как только могла. Дима стоял посередине комнаты, оглядываясь. Он не обращал на мои крики никакого внимания. Надежда обняла меня сзади за плечи.
- Девка, выйди! Выйди отсюда! Не смотри! - она явно выпихивала меня из комнаты. Я не могла с ней справиться, и она легко вытащила меня на улицу.
- Что тебе нужно? Зачем ты здесь? Я хочу, чтобы он ушел. Выгони его! - меня трясло нервной дрожью. Стало жарко. Пот тек по моей спине. Речь моя была бессвязной. Я хотела, чтобы он ушел. Я не понимала, почему он не слушает меня, и что нужно этой странной тетке! Я боялась, что он заставит меня продать этот дом, единственное, что у меня еще осталось, и заберет деньги! Вор! Паразит! Надежда держала меня крепко, не пускала в дом. Я билась. Но силы были неравными. Собака скулила у моих ног. Вдруг Дима с бешеной скоростью выбежал из домика, и, перепрыгивая через кучи с мусором, побежал к кустам. Наклонился, его сотрясали рвотные судороги. Звуки он издавал характерные. Незнакомый мужик посмотрел на него с интересом, и зашел в дом.
- Ну и вонь! - выскочил он оттуда с криком.
Дима уже подходил к нам, вытирая рот платком.
- Ты видел ее? - спросил он почему-то мужчину. На меня он не смотрел. С Надежной не здоровался, как будто она была прислугой.
- Ментов нужно вызывать. Ехай через холм налево, там мост машинный, потом опять налево. Проедешь улицу длинную такую, упрешься в проходную. Это завод. Там все время мужики собираются. Спросишь, где ментовка. Учасковый сегодня на месте должен быть. А я здесь побуду, во дворе покурю.
Мне стало страшно. При чем здесь полиция? Кого он видел? Я вырвалась из цепких рук Надежды и забежала в дом. Что они здесь увидели?
- Вера, стой! Вера, не смотри туда! - кричала Надежда и бежала за мной следом.
Я развернулась к ней.
- Надя, что здесь произошло? Что случилось? - глаза мои были бешенными. Я была в этом уверена, хотя я и не видела их.
- Померла ты, девочка. Вот позавчера и померла, - сказала Надежда и заплакала.
Собака скулила. Чужой мужик курил, сидя на лавочке. Солнце пекло так сильно, как будто мы были в сауне. В голове у меня все поплыло. Как умерла? Что она такое говорит?
- Как это я померла? Что ты мелешь, сумасшедшая? - кричала я.
- Позавчера ночью. С погоста пришли и забрали тебя. Поэтому Дима твой не видит тебя. Ты мертвая.
Ужаснувшись от страшной догадки, я обвела взглядом всю комнату. Вот окна, которые бились и не разбились. Вот зеркало, в котором я больше не отражаюсь. И Надежда не отражается тоже. Меня затрясло. На улице была удушающая жара, но мне было холодно. По позвоночнику пронеслась леденящая волна ужаса. Вот мой диван. Вот старый шкаф. Ведро с водой стоит на полу.
Я увидела свое тело, которое сидело на полу между шкафом и диваном. Глаза были открыты, рот тоже. Тысячи мух кружились над моей головой. Теперь и я почувствовала дикий мерзкий гнилой запах мертвеца. Немного сладкий, но тошнотворный. Неудивительно, на такой жаре все пропадает очень быстро. Особенно мертвое человеческое тело. Одна рука моя лежала на диване, другая почти отвалилась от тела. Это определенно была я. Невидящие глаза, не умеющая больше думать голова, не слышащие уши, ставшие за одни сутки кукольными волосы, не могущее чувствовать остановившееся сердце, и окоченевшие конечности. Я закричала! Я кричала в небо, на улицу! Просто орала отдельные звуки. От ужаса. Никто не слышал меня. Потом я охрипла.
- Почему я умерла? - шепотом спросила я Надежду.
- Сердце у тебя лопнула, девочка.
У меня случился инфаркт. От страха. От боли. От безысходности. От предательства.
Под моим телом разливалась зловонная лужа. Я была в ночной рубашке.
Когда-то в молодости я прочитала статью по танатологии. Танатология - это учение о смерти. Смерть приходит к человеку не сразу, а постепенно. Медленно наращивая свои пугающие стадии. Сначала предагональное состояние, потом сама агония. Далее смерть - клиническая и биологическая. Как можно забыть свою собственную агонию? Ведь это не легкое недомогание, а мучительное состояние безысходности, умирания. Я не помнила.
Дима больше не приехал, остался ночевать в гостинице. Вытаскивали меня из моего дома санитары. Положили на носилки, попытались расправить. Мое тело так и застыло в скрюченном положении, в котором я просидела до утра, спасаясь от ужаса. Ноги были согнуты, а руки сжимали колени, крепко обняв их. Мне долго не могли придать устойчивое положение на носилках. Ног было не выпрямить. Пока спускались с крыльца, не заметили, как я перекатилась на край носилок. Мое тело вывалилось прямо к ногам санитаров, с глухим стуком ударившись о крыльцо. Санитары заматерились, смотрели с отвращением. Мой щенок было кинулся поиграть с чем-то, упавшим с носилок, а потом отступил, заскулил жалобно. Мы с Надеждой сидели на лавочке.
- Мой сын к тебе приходил. Ночью, - сказала она мне, - но больше не придет. Не подошла ты нам. Ты злая.
- Что мне делать? - спросила я.
- Ничего ты уже сделать не сможешь. Улетай с миром. Грехов у тебя немного. Оставаться тебе здесь смысла нет.
- Куда улетай? - не поняла я.
- На небо, - просто ответила она.
- А ты почему не улетела? И сын твой?
- Грех меня к земле придавил. Я долго здесь еще буду. Сына я не уберегла. Вот он и порешил себя. Он здесь, и я с ним. Живем мы в этом доме. Теперь еще и ты скончалась. Нет мне прощенья. Это я тебя ночью пугала. Дышала, стекла била. Думала, окачуришься ты, и будет моему сынку невеста. Но я ошиблась. Злая ты. Улетай, мы новую найдем.
- Как улетать-то?
- После похорон свет увидишь, и станешь вверх сама подниматься. Главное, не бойся. Тебя там встретят. И бабушка твоя, и тетя. И подружка, которую машина сбила в детском саду, - Надежда перечислила всех, кто мне был дорог и покинул меня.
- А когда меня хоронить будут? - спросила я и заплакала.
- Сама на погост иди и выслеживай. Нас на собственные похороны никогда не приглашают.
И я пошла. Время для меня шло не так, как раньше. Раньше все было понятно. Минута - это минута, а не две минуты, и не час. А сейчас один день мог пролететь за мгновение, или мгновение тянулось длинно, как несколько лет. Но я дождалась. Следила на кладбище. Там было много людей, вернее призраков. Одна молодая девушка, похороненная за оградой, разгуливала между могил в свадебном платье. Она ни с кем не разговаривала. Но однажды она подняла руку и показала мне направление указательным пальцем. Я посмотрела в ту сторону и увидела Диму. Он шел по дорожке между могил, за ним шли трое мужчин с лопатами. Дима сверился по листку.
- Вот здесь копайте, - сказал он мужчинам. Те стали копать.
Я подошла ближе. Потрогала своего врага. Мои пальцы прошли сквозь его пиджак, сквозь его кожу. Я попыталась дотянуться до сердца, но оно билось и выпрыгивало из моих рук. Отравленная кровь его бежала по венам. Я хотела проковырять маленькую дырочку в его наглых глазах, но пальцы проваливались в глазницы. Глазные яблоки насаживались на мои длинные ногти, как канапе. Дима ничего не чувствовал. Только протер глаз, в котором был мой нематериализованный палец. И сделал движение рукой, как будто отгонял мошку. Сзади ко мне подошла Надежда.
- Будешь рядом со мной, - сказала она и перекрестилась. Я посмотрела на соседнюю могилу. С фотографии мне улыбалось знакомое лицо. Надежда Самойлова. Дата рождения, дата смерти. Надежда умерла давно, десять лет назад. Еще были венок и черная лента. Буквы на ленте почти стерлись. Но я разглядела надпись: "От любящего сына".
- Как ты умерла? - спросила я ее.
- От болезни. Долго болела и представилась. Сынка не уберегла, - ответила Надя.
- Как ты меня пугала ночью? Дима меня вообще не чувствует, - удивилась я.
- Ты еще не умеешь. Нужно просто очень хотеть, чтобы тебя заметили, очень. Зачем ты его беспокоишь? Прости.
- Прости? Я не прощу! Он убил меня! - закричала я и стала бить Диму в спину сжатыми кулаками. Кулаки проваливались в пиджак. Но я не считала удары, выпускала свою ярость наружу. Обиду за преданную любовь, досаду за испорченную жизнь, гнев за преждевременную смерть! Неожиданно Дима покачнулся и упал на землю. Один удар достиг своей цели, я смогла ударить его, как будто кулак мой стал материальным, твердым, сделанным из камня. Дима посмотрел на меня удивленно, не видя меня.
- Вера, это ты, - прошептал он испуганно. Схватился руками за шею, стал жадно хватать воздух открытым ртом.
Когда меня хоронили, шел дождь.
Я стояла над собственным гробом, забитым гвоздями. Гроб был обит красным бархатом. Надо же, вспомнил, что красный мой любимый цвет. Дима мне угодил напоследок. Священник прочитал короткую молитву, гроб опустили в могилу. Местные пьяницы стали закапывать. Патологоанатом определил причину смерти - инфаркт. Полиции моя кончина перестала быть интересной. Дом мой отошел местной администрации. Я подошла к Диме, погладила по плечу. Он машинально положил руку на мою ладонь. Потом испуганно посмотрел на мою руку. Отшатнулся. Я пинала его всю дорогу, пока он уходил с кладбища. Он облегченно засунул меня в могилу! Кредиты не надо платить, ведь меня, заемщика, больше нет! Какое облегчение, даже совесть его чиста! Я разбежалась и пнула его ногой в спину. Он покачнулся. Оглянулся, ожидая кого-то увидеть. Но там была я, совершенно прозрачная. Лицо его покраснело, он тяжело дышал и смотрел в пустоту. Потом развернулся и быстро пошел к машине. Я могу взлетать вверх, разбегаясь, и парить некоторое время над землей. Это позволяет мне производить не свойственные живому человеку маневры. Например, ударить Диму пяткой в лицо, облетать его несколько раз по кругу, касаясь ногтями его щек, хлопать его по макушке.
Он подошел к своей машине, сел на водительское сиденье, закрылся. Пот стекал по его лбу. От страха! Он чувствовал каждое мое прикосновенье, каждый раз вздрагивая. Жмурил глаза, тяжело и шумно дышал. В глазах его плескался ужас! Дима заплакал. Интересно, от тоски по мне, его любовнице, или от паники? Я забралась на капот и стала царапать лобовое стекло. Звук был омерзительный. Дима достал носовой платок, приложил к глазам, да так и остался сидеть, раскачиваясь из стороны в сторону.
Ночью в гостинице, когда он уснул, изрядно выпив для смелости, я села ему прямо на грудь и стала душить его. Я увидела радом с собой Димину жену, она резала что-то кухонным ножом, вокруг нее возился их маленький сын. Вот она стала звать его: "Дима, Дима, иди обедать!" Вот заходит на кухню Дима, подходит к столу, жена подает ему тарелку с дымящимся супом. Я беру ложку с кухонного стола и подаю ему: "Приятного аппетита, дорогой!" Рука, в которой я держу ложку, отваливается, и падает на пол. Дима начинает кричать, машет руками.
- Вера, не надо! Вера, уйди! Уйди! Сгинь! - орет он от страха. И просыпается. Я сижу и него на груди и смотрю прямо в открытые глаза. Зрачки его расширены, руки трясутся. Дима вскочил с кровати, вышел на балкон. Так до утра и простоял там, боясь пошевелиться. Так я проникла в его сон. Это было весело.
На следующий день Дима выехал из поселка на трассу. Решил уехать домой. Я подлетела на несколько метров и смотрела на его удаляющуюся машину. Вдруг я услышала голос сверху
- Вера, Вера, иди ко мне! - голос был похож на голос моей мамы.
Я посмотрела на небо. Белый ослепительный свет раскинулся надо мной. Светлая искрящаяся воронка манила меня. Я стала подниматься вверх, выше и выше. Когда я оказалась в воронке, блаженная прохлада опустилась на меня, стало хорошо и спокойно. Мое лицо обдувал благовонный теплый ветер. Воронка сама вытягивала меня вверх. Я увидела в конце воронки знакомые лица. Но все еще не могла понять кто это. Я явно знакома с ними! Но вспомнить пока не могла. Они смотрели на меня сверху заинтересованно, некоторые протягивали мне руки. Я засмеялась.
Неожиданно воронка исчезла, и вместе с ней испарилась моя невесомость. Я обрела силу тяжести, и грохнулась вниз, на землю. У меня не получилось! В нематериальном моем существе запульсировала боль. У меня болела душа. Я лежала на трассе Волгоград - Москва. Надо мной пронеслась машина моего врага. Дима! Он едет домой, к жене и сыну! Он выкинул меня из своей жизни, как тряпичную полинявшую куклу! И едет к семье! А я больше никогда, никогда, не смогу жить, любить, смеяться, рожать детей! Меня больше нет! Осталась только субстанция, белая обжигающая невыносимая боль! Боль отчаяния!
Я села в машину рядом с ним, толкнула его в плечо и включила радио. Свою любимую волну. Дима резко вздрогнул, руки его затряслись. Он прибавил скорость и невидящим взглядом уставился на дорогу. Боится, поняла я. Он боялся меня увидеть! Я подула в его сторону, шея Димы сразу покрылась мурашками. Он резко затормозил. Мы постояли чуть-чуть на обочине. Он пришел в себя через несколько минут. Он чувствовал, что я тоже сижу в машине. Пошел дождь, стало резко темнеть. Дима, желая быстрее добраться до дома, снова завел машину. Наивный, он думает, что оказавшись у себя в квартире, в окружении своих близких людей, он будет в безопасности! Никогда, больше никогда он не будет в безопасности! Пока я рядом с ним! Я буду являться ему в каждом сне, пока он не сойдет с ума от кошмаров. Я буду двигать вещи в его доме, трогать его в самый неожиданный момент. А когда он будет заниматься любовью со своей женой, просто буду сидеть рядом и дышать ему в затылок своим леденящим мертвым дыханием. Дыханием мертвой женщины, которую предал! Или подтолкну его в сторону дороги, под колеса грузовика, или с балкона. Или выжду несколько месяцев, затаюсь, а когда он забудет, что боялся меня и успокоиться, нанесу ему смертельный удар, который лишит его жизни или здорового рассудка! Воронка в небе оставалась позади, мы уезжали от нее все дальше и дальше. Но я не могла оставить все так! Отомстить! Я должна отомстить! А потом уплыву в белое искрящееся облако к смеющимся родным лицам. Спидометр показывал двести, радио кричало голосом моего любимого певца об отсутствие выхода. Ветер шумел в голове. В открытые окна залетали вихри и трепали мои волосы. Они падали на Димино лицо, и ласкали его щеки. Он вздрагивал от испуга, щурил глаза и еще прибавлял скорость. Домой, домой! Он хотел убежать от меня! Я погладила его по волосам. Кожа на голове покрылась мурашками, он стал глубоко тревожно дышать. Зажмурился. Он никогда не забудет эту поездку! До Москвы оставалось сто двадцать три километра.