Комната, в которой я бесславно борюсь с бессонницей, представляет собой небольшую пристройку к станционному служебному домику на железнодорожном переезде. В местечке вдалеке от центра вселенной, да что там, вдалеке и от местной столицы. Меня окружают темнота и тишина, только спи. Маленькое окошко пропускает томный лунный свет. Здесь, в глубинке, порой проходят часы без проносящихся поездов - длиннющих работяг - товарняков или интеллигентов - пассажирских.
Люди, имеющие привычку ложиться в строго определенное время, обладают неоцененным счастьем,- как правило, им неведомы муки длительного выматывающего засыпания. Иным же, неприкаянным, как мне, приходится выдумывать всяческие способы влияния на свой же собственный организм. Снотворные таблетки я не приемлю, классические овцы, которых надо считать в уме, тоже на меня не действуют. Хороший козырь в этом деле - физическая усталость, но, видно, не сегодня и не для меня. Очередной раз переворачиваюсь с бока на бок, сворачиваюсь в позу зародыша, расслабляюсь, всякие мысли прочь из головы. Я - организм, прост и функционален. Вот мое сердце, я слышу его, ощущаю каждый его толчок, спать-спать.
И поезд, даже если ему сейчас приспело почтить нашу глухомань, не потревожит меня. Ну, вот, стоило помянуть, и поезд почтил. Длинный гудок, и огни проносящегося состава выхватывают скромную мою обитель. Как на нее не полюбоваться? Открываю глаза, мысленно себя же коря. Полупустая книжная полка со случайными книжками, читанными-перечитанными. Прямо перед глазами что-то про индейцев: "Слушайте песню перьев!".
-Слушайте-слушайте...
Родина моя далеко, за несколько парсеков от Земли, а я - незадачливый любитель-путешественник, застрявший на чужой планете. Инопланетянин, страдающий банальной земной бессонницей. И это - не самая большая моя проблема. Мне бы уже вернуться домой. Все посмотрел и погостил достаточно. Но, увы, пока - не судьба. Как говорит мой знакомый местный дядька: " И рад бы в рай, да грехи не пускают". Не заложил я в расчеты аварийное приземление. Транс-корабль распался, как только я его покинул. Это, конечно, не приговор на вечное скитание на чужбине. Я могу восстановить утраченный корабль с помощью специального прибора, действующего по принципу сканирования и воссоздания, типа земного копировального аппарата для деловых бумаг. Собственно, в данном случае, достаточно запустить только механизм восстановления, поскольку, на мое счастье, матрица корабля была заранее заложена в программу.
А как бы назывался этот прибор на местном наречии? Например, - "Произвевший на свет" или "Сварганивший".
-Я подключил Сварганивший, и незамедлительно получил скафандр,- красиво звучит?
Что-то не очень, пожалуй. Ну вот, не могу придумать название Величайшему и Достойневшему. Изобретение аппарата на моей родине стало серьезным прорывом в науке в свое время. На нем можно воспроизвести любой объект, будь то биологический или механический компонент. Биологический синтез, конечно, требует больших ресурсов. Поставляй энергию и твори материю! Материлизатор, - вот и название ему нашлось.
Осталось только достаточно энергии найти. Для воспроизводства транс-корабля материлизатором энергии нужно много. Ой, как много. Вот уже семь земных лет я служу станционным смотрителем в этой богом забытой обители, добываю энергию из проходящих мимо поездов. Вернее, из их погашенной скорости. Поезд при приближении к станции сбрасывает скорость, и из отрицательного ускорения материлизатор собирает и консервирует будущее свое питание. Градиент какой-то, если я правильно это понимаю. Весь этот сложный процесс запускается простым нажатием кнопок. Славный супер механизм для дилетантов.
Парадокс высокоразвитых миров. Чем выше технические достижения всей системы, тем слабее относительный научно - познавательный уровень среднестатистического индивида. Я, конечно, могу напрячься и вспомнить различные формулы по расчетам энергии. Но ни понять, ни объяснить действие материлизатора я не смогу, как не пытай меня. Хорошо еще, что мне удалось присосаться как пиявке к этому, в общем - то, хлебному в плане энергии, месту. Лучше бы где-нибудь на электростанции или на ускорителе частиц, но в моем положении человека без документов, буквально свалившегося с луны, и это был далеко не худший вариант. Документы можно подделать или купить, но это не законно. А закон меня научили исполнять исправно. Оправданием нарушения закона подобного уровня может служить только непосредственная угроза жизни человека. А где же здесь такая угроза? Нет ее, - живи на чужбине хоть вечно, сам, дурак, виноват. "Умру от тоски",- конечно, не рассматривается.
Сам - дурак перевернулся на другой бок, улыбнулся сам себе. Я испытывал в последнее время радостное предвкушение, поглядывая на накопительное табло своей чудо машины. Мой выбор в пользу строжайшей экономии резервов собранных калорий, джоулей или, как-там их можно назвать, принес свои плоды. Материлизатор добирал последние крохи необходимой энергии. И вскоре будет как в мультфильме про баба-ежек: "Прощай, Земля! ", и я вскочу на свое помело.
Расставанье будет грустным, я полюбил Землю. Могу часами смотреть на рыжие от пожухлой травы поля, заснеженные бесконечные дали; а уж леса-то, леса, - зеленая могучая масса. Вот бы людям Земли увидеть свою планету моими глазами! Поистине, мы не ценим то, что имеем.
Что касается отношения к самим жителям, то тут разговор особый. На отдельную бессонную ночь. Может быть, мне стоит только чуть-чуть поразмышлять на эту тему.
Одной из заповедей, которыми должен руководствоваться путешественник по инопланетным мирам, является сдерживание эмоций в общении с местным населением. Нельзя позволять себе ни любви, ни ненависти. И раньше я всегда с готовностью исполнял эту заповедь. Хочется верить, что и сейчас я следую этому рациональному указанию. Однако, силы мои на исходе.
Алина,- вот моя радость и печаль. Местная девушка, с которой я познакомился, когда ей было лет шестнадцать. Она часто приходила на станцию. Сначала к своей матери, тете Маше, моей сменщице по станции. А потом я стал замечать, что Алинка прибегает и в дни, когда мама ее не дежурит. Собственно, ничего против ее интереса к моей особе я поначалу не имел. Мне нравилось с ней общаться. Смешливая, характерная девчонка.
Мы болтали с ней о всяких простых земных вещах, ходили в лес по грибы и ягоды. Бегали под дождем, купались до смертельной усталости в пруду. Она рассказывала мне о своих одноклассниках и подружках, делилась со мной своими мечтами о будущем. Алина собиралась после школы "в большой город", как она говорила.
-Уеду отсюда, поступлю в Медицинский,- и в ее глазах светилась радость ожидания больших приключений.
Но Алина не уехала, она, окончив школу, поступила в какой-то заочный институт, далекий от медицины. Экзамены в медицинскую академию она сдала успешно, но в последний момент забрала оттуда документы.
-Алина, ну почему?- я искренно недоумевал, зачем она это сделала.
-Потому что на врача не учат издалека, а я хочу жить здесь.
-Но ты же мечтала о большом городе, что тебя здесь держит?
-Дурак - ты, Венька. Вот моя мама говорит, что ты странный, не от мира сего. А я тебя люблю. И хочу быть с тобой.
ак она и осталась на своей малой родине, при этом коротко и незатейливо объяснившись мне в любви.
-Человек, твоя жертва бесполезна. Мы не можем быть вместе,- что было мне ей еще сказать.
-Ты все шутишь, а я серьезно. Почему мы не можем быть вместе? Я тебе не нравлюсь?
-Да нет же, ты мне очень нравишься. Но... Как бы тебе объяснить? Вдруг я когда-нибудь отсюда уеду.
-Я уеду с тобой,- Алина ответила, не минуты не задумываясь.
-Глупышка, а как же твоя мама, твои леса, поля, твое солнце?- видимо, мои реплики казались девушке несерьезными, она странно на меня посмотрела, и ничего не ответила, лишь как-то странно покачав головой.
Мне бы сразу бежать, бежать, да не почуял я опасности, был самоуверен и спокоен. А сейчас приходится еженощно и ежедневно как мантру твердить себе: "Она из другого мира, нельзя, нельзя нам быть вместе". А перед мысленным взором упрямо встает ее образ. Чуть угловатая фигурка, длинные волосы цвета соломы, затянутые резинкой на затылке в упрямо-торчащий хвост. И темно-карие глаза. Про такие глаза говорят, что в них можно "утонуть, как в омуте".
-Теть Маша, откуда у Алины такие глаза?
-Да вот такой - же, как ты, залетный, вскружил мне голову, а потом тю-тю.
-Тю-тю, это как?
-Да вот так. Как вы умеете. Вот и весь сказ.
Мой слух уловил звук приближающегося поезда. И вдруг одновременно с привычным длинным гудком тепловоза я услышал крик. Ужас и боль.
-Венька, вставай!- глухие удары в мою дверь и топот ног. Я уже вскочил и, натянув кое-как штаны, пытался надеть подвернувшийся свитер прямо на голый торс. В голове пронеслась ужасная догадка. Как бы мне хотелось, чтобы я ошибся! Я распахнул дверь, на меня дохнуло ночной свежестью.
-Беда, беда!- кричала тетя Маша. Она сегодня должна была дежурить, пока я спал. Видимо, это она и стучала мне в дверь. Женщина жалобно причитала, добежав до переезда и склонившись над лежавшим там телом.
Все же это случилось. Меня долго шокировала простота обращения местных жителей с их несовершенными механизмами. Потом я постепенно привык, но ощущение опасности никогда меня не покидало. Можно сказать, предчувствие беды просто витало в воздухе. Молодежь и старики привычно перебегали дорогу перед близко идущим поездом, словно это был их последний шанс перейти на другую сторону. Обыденно перелезали между колесами под теми редкими составами, у которых случались здесь остановки. Сколько раз я ругал за это Алину, а она в ответ только смеялась. И не было на нее никакой управы.
Пока я бегом преодолевал несколько десятков метров до места трагедии, мой мозг услужливо рисовал мне картину растерзанного тела девушки. Она должна жить! И жить не инвалидом.
А ведь помочь ей будет в моих силах. Но на это уйдет почти вся запасенная энергия материлизатора. И вместе с потраченными джоулями покинет меня надежда на возвращение домой. На этой земле я испытал счастье, и не знаю, будет ли что-нибудь подобное еще у меня в жизни. Но жить на чужбине мне невмоготу. Я сдерживал все свои страстные порывы, потому что знал, что выбор мой определен. И не хотел ранить сердце Алины напрасными чувствами. Не сильно это у меня получилось, но я сделал, что мог, и упрекнуть меня не в чем. Я улечу, Алина немного погрустит и найдет себе земного парня, который станет ей другом и мужем.
Улетел - бы. Нашла - бы. Хочешь рассмешить бога - расскажи ему о своих планах.
Так, надо будет перенести пострадавшую к материзатору, запустить функции анализатора биомассы и восстановления органов. Лишь бы она была еще жива. Потом мне предстоит позаботится о том, чтобы свидетели на следующий день уже ничего не могли вспомнить. Поезд уже промчался. Скорее всего, машинист ничего не заметил. А к тете Маше и к пострадавшей Алине придется применить гипноприбор, стирающий кратковременную память.
Значит, такое принято решение, значит - такая моя судьба. Невозможно оставить Алину в беде, пусть ценой своей исковерканной судьбы, но я должен ее спасти.
Мои действия теперь должны быть четкими и спокойными, все внимание на жертву. Я уже на месте, готов взглянуть на несчастную девушку и помочь ей.
- Это не Алина!- восклицаю я.
Тетя Маша уже и не причитает, а, вероятно находясь в шоке, уселась на шпалы и тихо бормочет: "Не плачь, Михалыч, не плачь". По лицу Михалыча текут слезы, но при этом он не издает ни звука. Он в сознании. Лежит по одну сторону рельса, а по другую сторону - его отрезанная колесами нога. Жуткое зрелище дополняется кровью, которая, кажется, всюду. По всей вероятности он приблизился слишком близко к проходящему составу, и что-то затянуло его под колеса. Почему я решил, что под поезд попала Алина? Наверное, грешно чувствовать радость от такой ошибки, но я ощутил облегчение.
-Надо вызвать скорую! Тетя Маша, где Ваш телефон?
Женщина послушно поднимается и сейчас пойдет звонить.
-Нет, подождите, не надо звонить. Помогите мне донести его до моей комнаты. Снимите пальто, оно у Вас длинное, и мы положим на него Михайловича. Мы спасем его.
Что я делаю? Во-первых, я серьезно вмешиваюсь в чужую цивилизацию, внося чужеродные элементы. Путешественник может проживать на иной планете гостем, ничем не выдавая свое происхождение и строго следуя местным правилам. Использовать свои технические или иные достижения позволяется исключительно для себя или своих сопланетников, если таковые имеются. Это - во-первых. А во- вторых... Ладно, что об этом рассуждать. Я уже решился, и нечего себя мучать понапрасну. Но в мозгу навязчиво стучало: "Еще семь лет, снова ждать семь лет минимум. И эти годы будут намного труднее, чем предыдущие. Преступать закон даже единожды нельзя, ведь поводов, и - поводов уважительных, может быть много. Правила формировались не просто так, они выстроены на крови и костях. Даже их разовое нарушение сводит вероятность благополучного возвращения к нулю". Интересно, это мои собственные эгоистические мысли - оправдания, или память услужливо достает из своих недр уроки по инопланетным путешествиям? Хотя, какая разница!
Мы принесли Михалыча, истекающего кровью, ко мне в пристройку. Глаза его были уже закрыты, но дыхание улавливалось, видимо, он потерял сознание, что и лучше.
-Тетя Маша, еще семь лет! Все сначала. Я просто обожаю эту станцию! Останусь здесь на века!- от тоски я позволил себе поерничать.
-Что ты говоришь? - переспросила женщина.
- Вы сейчас должны вернуться на дежурство и забыть о том, что видели. Ничего не было, Вы спокойно просидели всю ночь, все - как всегда,- я говорил и смотрел в глаза женщине. Тетя Маша молча направилась к распахнутой двери, гипноз сработал. Свои скромные способности по внушению я дополнил действием гипноприбора.
Утро пришло быстро. Михалыч отсыпался у меня в каморке, он будет думать, что вчера хорошо "перебрал", завернул ко мне по пути домой, да и уснул. Операция по восстановлению целостности его организма прошла удачно. Синтезировать потерянную конечность не пришлось. Отрезанную ногу удалось пришить или припаять, не знаю, как правильнее описать действие материлизатора. И у меня остался реальный шанс улететь на родину в ближайшее время, потому, как на "припайку" понадобилось не много из запасенной энергии прибора.
Кровь я очистил еще затемно и теперь сидел возле своего домика, нежась в лучах восходящего солнца. Вроде все прошло удачно. Я должен сделать выводы из случившегося и больше никогда не повторять своих ошибок.
-Доброе утро!
-Алина? - я даже немного подпрыгнул от неожиданности,- ты откуда появилась здесь?
-У тебя дома Михалыч? - не ответив на мой вопрос, странно спросила Алина,- скажи, если со мной что-нибудь случится, ты же не бросишь меня?
-Что за вздор ты несешь? Что должно с тобой случиться? - я не знал, что и думать, неужели она что-то видела. Наверное, еще не поздно применить гипноприбор.
- Если вдруг еще какая-нибудь неприятность, ты останешься навсегда? - повторила моя собеседница,- ты не сможешь покинуть меня!
-Алина, ты должна мне рассказать, почему у тебя возникли такие вопросы. Какая ещенеприятность?- я негодовал. Провал. Я позволил случиться такому провалу. Остается только надеяться, что ситуацию можно исправить, если использовать гипноприбор на повышенной мощности. Упущено время, когда применение аппарата результативно и безопасно одновременно.
-Девочка моя, выбрось эти глупые мысли из головы, ты просто обязана относиться к себе бережно. Ты должна беречь себя! Тебе что-то показалось, но мы же часто ошибаемся. Забудь обо всем, забудь, - я должен смотреть ей в глаза, гипноприбор включен. Увеличить мощность я все же не решился. Авось обойдется и так, на весах - повреждение разума реципиента - принимающего воздействие индивида.
Карие глазища девушки наполнились слезами.
-Да, я ошиблась. До свидания, Веня.
Я не стал ее удерживать.
-Прощай,- прошептали мои губы, но Алина уже не услышала. А мне надо подумать о том, чтобы срочно улетать, собрать транс-корабль хотя бы в той мере, в какой это позволяет сохраненная энергия, и улетать. Пока я еще могу. Надеюсь, что могу.