Аннотация: Написал под настроение. Тянет на пролог к чему-то большому, но врядли я когда нибудь на такое решусь.
Капитан, невысокий, плотно сложеный человек, оглядел кабину воздушного корабля, сказал, ради порядка, пару ворчливых фраз спинам пилотов и скрылся в своей крошечной каюте. Маршрут был прямой как военная дорога, лежащая внизу, до посадки оставалось ещё минут сорок, а речь, разложенную на крошечном столике, надо было ещё подучить. Выходцу из низов, ему надо быть полностью готовым.
Пилоты, проводив взглядами отражение своего командира на стёклах, вновь начали тихо судачить о том о сём. Маршрут был прост, бокового ветра почти не было, как тут сохранить серьёзность двум юнцам, только из училища. Посмотрев вниз, один из них ткнул второго в бок, заставив прервать рассказ. Глядя на недоумевающего товарища, первый широко улыбнулся и сказал:
- смотри, там ответвление на Уэроди, а в он и он сам виден!
- И что? - спросил его второй.
- Так ты что, не слушал, у меня там девушка живёт! - лицо молодого пилота снова расплылось в улыбке. - Давай, пока кэп спит, повернём немного, чтоб ей хоть издали на наше чудо посмотреть!
- Покрасоваться хочешь - усмехнулся второй. - Ну давай, только на обратном пути так же крюк сделаем - у меня в садовом предместье семья живёт, не верят, что настоящее дело нашёл.
- Ну, если он опять к себе уйдёт, завернём конечно.
Оба молодых человека улыбнулись своему маленькому "заговору" и начали крутить огромные штурвалы рулей.
Случайности случаются постоянно. Бывает, что учёный, пусть даже гениальный, не знает каких нибудь законов природы в своей области. Не по глупости или рассеянности, а просто потому, что их откроет его ученик, лет через десять. Изобретатель воздушного корабля тоже не знал. Да ведь и был он не гением, а только лишь талантливым инженером. Случаются и другие неожиданные проишествия. Так, в небольшом поместье у дороги, компания богатых юнцов, не обнаружив на болоте уток, решила потренироваться в меткой стрельбе по воздушному кораблю, такому большому и неторопливому. Алкоголь сделал своё дело - совсем немного дроби долетело до лоснящейся обшивки. В гондоле этого даже не заметили, но, как говорится, лишняя песчинка ломает спину верблюда. Где-то оказалась почти перебита верёвка, в другом месте выбило несколько заклёпок, начал медленно выходить газ из огромных мешков.
Так или иначе, этот поворот оказался роковым. Внезапный порыв ветра качнул всю конструкцию, заскрипели ажурные дуги каркаса, где-то, с резким звуком вылетели заклёпки. Второй порыв причинил уже более тяжёлые повреждения, с грохотом упал среди ржи левый двигатель, разливая вокруг топливо. Став легче, машина, оказавшаяся такой непрочной, поднялась немного, и, заложив круг, начала медленно падать. В какой-то момент два куска металла, соприкоснувшись, высекли искру и в небе раскрылся оранжевый цветок.
Яков, невысокий мальчишка лет двенадцати, не видел всего этого. Конечно потом он прочтёт в газетах и про несовершенство конструкции, и про разрушения в каком-то Уэроди, выгоревшие поля, торфяные болота, затянутые дымом. А в тот момент он просто смотрел на поле.
Уже замер, привязанный множеством канатов, дирижабль Фотта, огромный, нескладный. Техники копошились вокруг него, разыскивая неизбежные поломки, с края поля везли на телегах двигатели. Имеющихся хватило только на один рейс. Натужное мычание быков доносилось до трибун, медленно ползли на горизонте силуэты моторов. Уже стояли перед трибуной воздухоплаватели. Сам Фотт, высокий и худой, сейчас казался понурым и сгорбленным, постаревшим. Он как будто заранее признавал своё поражение. Рядом выстроились и его подчинённые, все высокие, рослые как гвардейцы. Отец говорил, что для поворота фоттову мастодонту требовалось усилие шестерых рулевых, с усилием вращавших штурвалы. Все в масле и поте, они совсем не походили на победителей. Ветер шелестел в ажурных конструкциях трибун, завывал среди опор высокой башни с краю поля. Говорили, оттуда за действом наблюдает какое-то августейшее лицо, только мнения разнились - какое.
А отец всё не появлялся и не появлялся... Уже пошли шепотки по рядам, мать, побледнев, прижимала к лицу руки. Фотт как будто ещё более съёжился на своём почётном месте. Дальнейшего юный Яков уже не помнил. Были обрывочные воспоминания об огромном зале, комиссия, вся при орденах, в золочёных мундирах. Зачитываются технические характеристики, заслуги авторов. Победителем объявляют графа Фотта, вот он выходит на сцену, ему вручают белый конверт с гербом; за победу в королевском испытании была назначена неслыханная сумма - миллион! Конечно это не всё, талантливому инженеру уже поступают предложения, военной машине нужны новые... инструменты. За второе место награда меньше, сто тысяч! Мать уже хочет встать, как со сцены объявляют, что ввиду гибели номинанта, награда будет потрачена на благотворительность.
Медленно тянущаяся наружу толпа, организаторы ещё перечисляют, каким приютам будет перечислены суммы, на что они пойдут, но это уже не интересно.
Мальчик лет двенадцати тянет свою мать к выходу, та закрывает ладонями заплаканное лицо. Может это мама Якова, а может - кого-то из отцовской команды. Да и у графа, как говорят, кто-то не пережил полёта, а все молоды, у всех матери. Высокий, нескладный старик подходит и молча отдаёт белый конверт. Отворачивается и уходит. Да, это точно были Яков и его мама, Яков помнит этот конверт. Уже пустой, он долго лежал за стеклом серванта.