Я ПЕРЕСЕК ЛИНИЮ ФРОНТА, оказался в самом центре вражеского лагеря. Противник окружал меня со всех сторон. Нет, маска с лица не спала, но меня не покидало ощущение, что я разоблачен и стою голый, а моя тайна известна каждому, кто удосужится на меня посмотреть. Я знал, что одно неточное движение, каким бы незначительным оно ни было, выдаст меня с потрохами. По спине побежали мурашки. Враги навряд ли с радостью примут меня в свои ряды, особенно здесь, в их священном храме.
И вот Кевин Лэнд перешагнул через деревянную скамейку за моим шкафчиком и сказал:
- Йо, Миддлбрук, не одолжишь свой шампунь?
Дело происходило в мужской раздевалке старшей школы, на уроке физкультуры. Я только что вышел из душевых, и чувствовал себя голым отчасти потому, что был голым. Я закинул мокрое полотенце на железную дверцу и, покрытый гусиной кожей, сгорал от желания побыстрее одеться и свалить отсюда. Почему же мужские раздевалки к концу третьего урока превратились для меня во вражескую территорию, а другие парни из класса стали солдатам противоборствующей армии? Что ж, едва ли найдется простой ответ на этот вопрос.
- Иди на хрен со своим шампунем, - сказал я Кевину и склонился над ящичком, пытаясь разыскать внутри чистое белье.
Кевин подошел ко мне вплотную и стал шарить по верхним полкам сам. От его тела шел жар, но теплее мне не стало.
- Ну же, - сказал он. - Где он? Я знаю, что у тебя есть. Ты никогда не забываешь шампунь, как и чистые трусы.
Я нашел свои боксеры. Теперь Кевин мог самодовольно убедиться в своей правоте насчет меня, и мне хотелось этого меньше всего, но я замерз и устал стоять тут в чем мать родила. Я сел на скамейку и, просунув ноги в прорези эластичной ткани, натянул трусы. Я порылся в рюкзаке, вытащил шампунь и протянул Кевину.
- Держи. Только не забудь вернуть, как закончишь.
У Кевина была смуглая кожа, стройное мускулистое тело. Бакенбарды идеально пострижены, двухдневная щетина на лице. И что еще важнее, он тоже стоял голым, и внезапно мой взгляд не нашел другого места, куда упереться, кроме его паха. Силой воли я отвел взгляд, но по полю были разбросаны другие мины: тела Леона и Брэда, Джарреда и Рамона, остальных парней из класса. Все до одного они выглядели так, будто сошли с рекламных плакатов нижнего белья.
Ну хорошо. Может, и был простой ответ на вопрос, почему среди полуголых парней я чувствовал себя не в своей тарелке. Мне нравились парни.
Нравилось смотреть на них без одежды, хочу сказать. Однако - и это необходимо уточнить - мне нравилось смотреть на них в интернете. Меня совсем не прельщало смотреть на них здесь, в раздевалке, в конце урока физкультуры. Я никогда не оставался наедине с парнем - я имею в виду, в сексуальном плане - и на ближайшее будущее таких планов не строил. Но сам факт того, что я видел голых парней сквозь призму сексуальности, - этот факт ни Кевин, ни Леон, ни Брэд, ни Джарред, ни Рамон никогда бы не поняли. Я не был самым популярным парнем в Старшей школе имени Роберта Гудкайнда, но и задротом не был. (Кевин Лэнд во всяком случае разговаривал со мной, пусть даже только для того, чтобы попросить шампунь.) Однако верный способ спуститься на самое дно социальной лестницы - это дать им повод думать, что ты гей.
А не быть геем - это не только отпускать похабные шуточки в раздевалке. Нужно было вести себя определенным образом, находясь среди других парней, поддерживать тот уровень непринужденной уверенности, который бы говорил: "Я - один из вас. Я в стае". Но я не был одним из них, я не принадлежал к их стае. Впрочем, этого им было знать незачем.
Кевин схватил шампунь, и я, демонстративно отвернувшись от него, принялся напяливать джинсы.
Леон и Брэд, Джарред и Рамон - все они рассмеялись. Отличная шутка. В цель не попала, но ударной волной задела. На краешке сознания замаячил вопрос: у меня в самом деле четкая задница? Черт, мне-то откуда знать? Однако я напрягся, полностью осознавая, что это была проверка - наподобие той, что устраивают киношные солдаты герою, выясняя, не шпион ли тот. И проверять меня решил парень, которому я только что одолжил шампунь. Вот тебе и вся благодарность.
Теперь все зависело от моей реакции. Пройду я этот тест от Кевина Лэнда на мужественность?
Я обернулся. На лице Кевина по-прежнему красовалась ухмылка. Вероятно, живот у него содрогался от смешков, но туда я, разумеется, взгляд не опускал. Вместо этого, я перегнулся через скамейку и выпятил задницу.
- Ты действительно так считаешь? - спросил я, виляя бедрами.
- Миддлбрук! - Кевин покатывался со смеху. - Какой же ты пидор!
Урок физкультуры остался позади, и в школьной столовой я встретился с друзьями, Гуннаром и Мин.
- В кабинете мистера Вика с потолка сыпется краска, - сказал Гуннар, когда мы принялись за еду. - Иногда ее куски падают на мою парту.
Мы с Гуннаром дружили целую вечность или, точнее, с четвертого класса, когда его семья переехала из Норвегии на нашу улицу. Я всегда думал, что он должен гордиться своей инаковостью, но другие дети высмеивали его акцент и его имя (называли его "Гуни" или "Ганнером"), поэтому он, как мог, открещивался от своих корней. Гуннар действительно был хорошим парнем и отличным другом, но - признаться в этом тяжело, ведь он мой кореш и все такое - немного нервным.
- Школе сто лет в обед, - сказала Мин. - Однажды весь потолок рухнет нам на головы.
Мин вечно строила из себя умника. (Она была наполовину китаянкой, что как бы обязывало, так ведь?) Но в отличие от Шелли Ворхаус, еще одной зазнайки, у Мин имелось в гардеробе больше двух футболок, и она красилась. В общем, Мин и Гуннар, как и я, были незваными чужаками внутри границ респектабельной школы.
- Знаешь, есть такая дрянь, которая попадет в организм - и мозгу хана? - Гуннар тоже временами страдал мнительностью, или как там это называется.
- И что с того? - сказала Мин. - Ты же есть эту дрянь не собираешься?
- Не обязательно ее есть, чтобы она попала внутрь. Можно просто вдохнуть. Большинство людей об этом не знает. - Он был прав; я вот не знал. Но если и Мин не знала, то ничего страшного.
Мин с Гуннаром мне нравились. У нас было много общего, и по большей части меня устраивала их компания. Однако навязчивая мысль не давала мне покоя: как они отреагируют, если узнают мой маленький секрет - то, что мне нравятся парни. Вряд ли они с криком убегут прочь. Но они же мои друзья, и на меньшее, чем радостный визг с хлопушками и конфетти, я не рассчитывал. Поэтому я решил, что никогда им не расскажу. Видимо, именно поэтому, их компания меня разве что устраивала.
Внезапно в столовой воцарилась тишина. Мин, Гуннар и я - мы все обернулись, чтобы посмотреть, почему стих шум.
Брайан Банд, ученик из класса на год младше, в одиночестве сидел за столом в углу, предъявив собравшимся сгорбленную костлявую спину. Кто-то набрал целую ложку соуса чили и запустил в него. На белой футболке расплылось огромное пятно.
Как только до народа дошло, что произошло, все начали ржать. Я осмотрелся по сторонам. Обычно по залу сновала парочка подсобных работников: они убирали столы, добавляли салфетки, - но в тот момент никого из взрослых не было. Похоже, это и явилось первопричиной того, что Брайан получил дополнительную порцию соуса.
Над ним сейчас смеялась целая толпа, но бейсболисты, сидящие в двух столах от него, хохотали громче всех. Я не сомневался, что снаряд чили прилетел из их рук. Уверенный в собственной безнаказанности, при целом зале свидетелей, Джарред Гаснер ложкой отломил кусок шоколадного пудинга и метнул в спину Брайана. А Нейт Клэйн отправил туда же шлепок ванильного мороженого. Кевин Лэнд угорал с товарищами по команде и ничего не бросал, хотя, скорее всего, он и был тем зачинщиком, с которого все началось. Как бы там ни было, я вынужден был признать их меткость: все броски достигли цели, попав либо в спину Брайана, либо в его волосы.
Теперь уже вся столовая гудела. В неистовство пришли все. Чирлидеры за столом "Чирлидеров". Торчки за столом "Торчков". Женская бейсбольная команда, театралы и левые радикалы - все за своими столами соответственно. Не остались в стороне даже Юные христиане, Оркестровый сброд и Компьютерные гики. (К вашему сведения, мы с Мин и Гуннаром представляли группу "Интеллектуалы-самоучки", и за нашим столом никто не смеялся.) Происходящее меня не удивляло. Брайан Банд был всеобще признанным школьным изгоем. Бейсболисты нещадно над ним глумились, а все остальные смотрели и смеялись. Возможно, Брайан когда-нибудь станет одним из тех изгоев, о которых вы читали в газетах, - тем, кто вырос, основал компанию по программному обеспечению и сколотил состояние в пятьдесят миллиардов долларов. Но в те дни ниже упасть он не мог, и даже за все его гипотетические миллиарды я бы не согласился занять его место.
Хотелось бы мне сказать, что, насмотревшись на его мучения, я встал и наглой саркастической шуткой остановил издевательства. Если бы о моей жизни снимали фильм, так бы оно все и случилось. Лучшего способа показать, какой я отважный малый, не существовало. Однако мы не играли роли в фильме, а единственными зрителями были другие школьники в столовой, поэтому я просто сидел за своим столом, как и все остальные. Да и что бы изменила моя выходка? Просто так от Брайана бы не отстали. Да, в меня бейсболисты не стали бы ничего кидать; однако первый урок, который нам преподали на уроке общественной безопасности - хорошенько подумать, прежде чем бросаться утопающему на помощь. Ведь стоит приблизиться к нему ближе, и он может утянуть тебя с собой на дно.
- Что здесь происходит? - Голос работника столовой прорезал галдеж.
Еда перестала летать, но смех не стих.
Брайан пару мгновений сидел, на его спине блестела мешанина из пудинга, мороженого и чили. Затем он встал, и бурые капли упали на пол. Он обернулся, окинул взглядом столовую. Вид у него был загнанный и невыносимо грустный. Живот у меня свело от чувства вины, хотя я был чуть ли не единственным из пятнадцати человек, кто не смеялся над ним. Удивительным образом Брайан нашел в себе силы отнести поднос к мусорному ящику, куда он высыпал его содержимое. Любой, кто не разглядел гордость в этом обыденном движении, не имеет о гордости ни малейшего понятия.
Однако большинство в кафетерии смеялось еще громче.
- Ты только посмотри! - Обескураженный работник рассматривал лужицу возле стула, на котором сидел Брайан. - Кто теперь это все уберет? А? Кто?
Мужчина обращался к Брайану, и я находил ситуацию ироничной. Ага, давайте обвиним жертву.
Мы втроем повернулись к своему столу, никто не произнес ни слова. Не знаю, о чем думали Мин с Гуннаром. Уверен, отношение к Брайану их возмущало. Однако, нужно смотреть правде в глаза: Брайан был чудаковатым. Его кожу покрывали прыщи, от него плохо пахло. Гуннару и Мин он, вероятно, казался настолько чужим, словно принадлежал к другому биологическому виду. Тебе жалко собаку, когда ты видишь, что ее пинают, но тебе не совсем уж плохо, потому что все же она - не человек.
Мне Брайан не казался настолько далеким. Ведь я знал: именно так люди будут обращаться со мной, если правда выплывет наружу. От одной мысли я приходил в ужас, потому что был уверен: я не вынесу такого полного одиночества.