Аннотация: На этот раз "классическая" фантастика, жалкое (но настойчивое) подражание А. Кларку .
Тянет, понимаете ли, на антиутопии...
Щелчок по носу
20... год, 11 августа
Атмосфера в ЦУПе царила странная. Всеобщая подавленность и угрюмость непонятным образом сочеталась с нездоровым блеском в глазах. Если бы ситуация не была настолько неприятной, ее можно было бы сравнить с булгаковской сценой с украденной головой Берлиоза.
Только в данном случае пропала не одна отдельно взятая голова. Пропал тридцатилетний труд десятков тысяч людей. И произошло это как-то... странно.
Международная экспедиция "Глубокий космос" потеряла уже вторую, дублирующую станцию. Причем, произошло это, на тот же самый момент полета, что и с первой станцией, строго, словно по графику. Конструкторы, достаточно пожилые уже люди, все как один, слегли в больницы. Астрофизики и прочие исследователи, что за двадцать с лишним лет полета расписывали графики исследований и предвкушали в ближайшее время ворваться в область непаханой научной почвы, бессильно матерились и рвали на себе редеющие волосы.
Но все это, как говорится, было бы дело житейское. Потерял же Советский Союз сразу два "Фобоса", и это-то где - в районе Марса, рядом с домом!.. А тут - чертовы миллиарды километров...
Настораживала реакция американцев, несколько лет назад потерявших, на этот раз окончательно, сперва "Пионер", а следом и "Вояджер". Едва получив информацию о потере "Глубокого космоса-2", Хьюстон превратился в подобие китайского болванчика, который на все вопросы и просьбы о помощи только кивал и деликатно улыбался, да еще отвечал с тупой вежливостью автоответчика: "Мы анализируем полученную от вас информацию. Если у нас появятся какие-либо данные, сразу же сообщим вам". И переводили разговор на околоземную тему.
А между тем околоземное и околонаучное сообщество насторожилось. Астрономы до дыр сверлили взглядами небо, но ни радиотелескопы, ни оптика, ни новейшие телескопы с непроизносимыми принципами действиями не показывали в районе исчезновения аппаратов каких-либо аномалий либо просто материальных тел. Аппараты достигли максимального на сегодняшний день удаления от Земли. И исчезли.
- Что за черт, Джорж! - орал в экран лаптопа Майк Ричардсон, которому пришлось курировать злосчастное Европейское космическое агентство, запустившее аппараты, - Я все понимаю: в очереди на исследования вы первые, подряды на запуски на 50 процентов ваши, лавры тоже американские - но при первой же неудаче вы умываете руки! Как это мы это должны воспринимать, скажи на милость?!.. Николай, я ведь прав, ведь прав?
Последние слова были обращены Николаю Симонову, устало полулежащему в кресле представителю Росавиакосмоса. На слова Ричардсона он лишь криво хмыкнул, не поднимая глаз от тлеющей в руке сигареты. Не получив активной поддержки, Ричардсон снова повернулся к лаптопу.
- Ну, что я могу сделать, Майк, - Джорж Лукас, секретарь НАСА по связям с общественностью, виновато косил в сторону. Судя по всему, мобильник он держал под столом, так как ракурс был совершенно дикий и в камеру настойчиво лез гипертрофированный кончик его же галстука, - Я же тебе объяснил, что информация анализируется...
- Перестань мне вешать лапшу на уши, Джорж! Меня уже достали журналисты с вопросами, "правда ли с "Вояджера" в последний момент удалось сфотографировать НЛО, которое его и сожгло излучением неизвестной природы?". Ваша сверхсекретность - лучшая почва для подобных уток!
- О, господи, Майк, да относись ты к этому легче! Половина американской науки построена на таких утках. Это не для прессы, это я шучу... Пойми же меня, наконец, правильно - ты же знаешь, как я к тебе отношусь! Просто любой разговор на эту тему - вне моей компетенции...
- А кто же обладает такой компетенцией, Джорж? Уж не ЦРУ ли?.. Послушай, у вас же и система слежения, и опыт с вашими дальними аппаратами... Ведь вся эта секретность связана с "Вояджером", я правильно понимаю?
Лукас виновато разводил руками. Ричардсон готов был и дальше вести агрессивную критику, которая в данном контексте имела скорее психотерапевтическое действие, но тут, глаз камеры мобильника совершил смелый панорамный охват, и место скатерти, галстука и подбородка Лукаса заняло темнокожее лицо, не вполне уместное на белом штатском воротничке. Выражение данного лица говорило о гораздо более высокой компетенции, рамки которой может и не стоило бы знать.
- Майк Ричардсон? - не столько вопросительно, сколько утвердительно произнесло лицо в штатском, - Николай Симонов? Больше никого нет рядом? Я генерал Джон Кэмбл, ВВС, США. Я уполномочен сообщить вам предварительные выводы НАСА по поводу нашей проблемы. Подчеркиваю, выводы предварительные. Но все, что будет вам сказано не подлежит записи и огласке - правила протокола номер три, вы его подписывали, так что не будем терять времени. А теперь по существу. Если вы сейчас стоите, то лучше присядьте.
21... год, число не имеет значения
- Нет, Алексей, нет, этого не может быть...
- Йохан, ты видишь то же что и я. Согласен: быть этого не может. А теперь, помаленьку - тягу. Давай свермалую - опускаемся... или что мы там делаем...
Скутер очень медленно удалялся от "мамы" и ее огни теперь почти не были видны. Были все основания для естественной паники людей, потерявшихся в черной бездне, но перед обтекателем скутера висела огромная голографическая карта пространства, в глубине которой плыли метки с суетливо бегающими цифрами, символизирующие "маму" и три десантных скутера, что последовательно покидали распахнутое чрево взлетной палубы.
Алексей и Йохан словно не обращали внимания на карту и виртуальные приборы, проецируемые шлемами. Они заворожено смотрели на висящий в пространстве, в каких-то ста метрах от них, робот-разведчик. В этой картине не было бы ничего сверхъестественного, если бы они не знали: робот стоял.
Стоял твердо и надежно на небесной тверди, за которой сверкали звезды...
... Это действительно была твердь. На ощупь (через перчатку) она была слегка шершавая, отчего ботинки скафандра совершенно не скользили. У нее была сила тяжести - примерно половина лунной. Но уже в пятидесяти метрах от НЕЕ гравитация не фиксировалась никаким приборами. Если не стоять на НЕЙ, или не пытаться пробиться сквозь НЕЕ - ЕЕ и не существовало.
- Так, что там сообщают с первой и третьей "мам"? - задал чисто риторический вопрос Йохан. Прошла уже неделя их парения у края Системы - далеко за орбитой Плутона. Шок от открытия у всех почти прошел, однако непонятное беспокойство царило в среде исследователей.
- То же самое, - ответствовал Алексей, наблюдая, как десантура сворачивала оказавшуюся бесполезной буровую установку. Твердь была Твердью.
- Нет, Алик, я не могу понять, как мы не узнали о НЕЙ раньше. Черт возьми, Алексей, как так может быть, что кометы, метеориты и прочий хлам пролетают сквозь эту сферу, а нас она не пускает, и аппараты - вдребезги?!
- Это уже вопрос для астрофизиков. Мне Роджер сказал, что в институтах такой вой стоит - вся наша физика вообще летит к черту!...
Алексей легонько оттолкнулся от твердого Ничто и слегка приподнялся над Йоханом.
- По пяти точкам уже точно определили: идеальная сфера, диаметр не помню, но точно охватывает Систему и четко следует ее движению в Галактике...
- Что спецы говорят-то - это чужие, да?
- Спецы не говорят. Спецы мямлят нечто невразумительное. Хотя, по-моему, это очевидно: искусственное сооружение. Чужие - кто же еще?..
В динамиках шлема что-то вещал деловым тоном руководитель рейда, а Йохан задумчиво следил за тем, как Алексей плавно взлетает и опускается на небесную твердь, в которой сверкают теперь уже навсегда недоступные звезды...
В это же время. Земля. Берег Волги.
- Здравствуйте, батюшка, вот выбрались к вам, наконец, - Николай сделал неловкий жест в сторону Майка Ричардсона, глубокого уже старца, который, тем не менее, держался с невообразимым достоинством, свойственным, теперь, пожалуй, лишь старым англичанам, - Это мой давний коллега - Майк. Это отец Сергий, Майк... Нам поручено пригласить вас на специальную сессию ООН...
- Да, мне звонил патриарх, - кивнул батюшка. Ричардсон, глядя на священника тихо, на английском обратился к Николаю.
- Майк спрашивает, правда ли вы в миру были астрофизиком. Я ответил, что правда...
- Но, как я понимаю, меня приглашают не в качестве астрофизика, а как представителя православной церкви, наряду со священнослужителями иных религий... Хотя выбор патриарха в отношении меня понятен. Только вы знаете, кажется мне, это неправильно...
- Почему же, батюшка?- вежливо спросил Николай. Ричардсон с тихим вниманием наблюдал за беседой.
- Принимая сан, я попрощался прежде всего со своей работой - как со смыслом всей моей мирской жизни. Вы же понимаете, что послужило толчком для такого моего решения... Лучше бы пригласили хорошего священника, чем человека, не верящего в свою прежнюю работу. Впрочем, на все воля Божья и благословение патриарха...
Далеко под обрывом, словно иллюстрация к пьесе Островского раскинулась Волга. Подчеркивая реальность образа, до берега вдруг донесся далекий колокольный перезвон.
Николай деликатно кашлянул и неуверенно сказал:
- Ну, в общем-то, наша просьба не противоречит вашим убеждениям... Мы-то и приглашаем священнослужителей для того, чтобы выработать всеобщее мнение по данному вопросу. Мы знаем, что проблема Сферы волнует практически всех, в том числе и с религиозной точки зрения...
- Ой ли? - впервые в голосе священника мелькнули иронические нотки, - неужели науке нужно общее мнение с религией? А, может, дело в другом? Может, в науке, наконец, наступил серьезный кризис?
- Ну, можно и так сказать, конечно... Хм... Пожалуй, да, кризис...
- А в чем конкретно заключается этот кризис? - продолжал отец Сергий, речь которого вдруг окрепла и теперь все больше напоминала научный доклад, - Может быть, в недостатке данных по проблеме?
- Конечно, именно так, - закивал Николай и Ричардсон, глядя на него, закивал следом.
- И вы собираетесь восполнить недостаток данных с помощью религии? - неприятно вкрадчиво спросил священник.
- Нет, конечно... Нам более важна позиция церкви... вернее церквей...
- Итак, данных по проблеме нет, получить их в обозримом будущем нельзя - это я вам как бывший астрофизик готов подтвердить - и на помощь призывается церковь - нужно ее мнение... А знаете, что это все означает?
- Что? - Пожал плечами Николай. Ричардсон, почти не слушая, подслеповатыми глазами смотрел вдаль, где над Волгой в пышных, словно купеческая перина, облаках, горел роскошный до неприличия закат.
- Это означает щелчок по носу.
- То есть?
- То есть то, что самоуверенному и самовлюбленному человечеству показано его истинное место. Помните, Николай, как после первых космических полетов ученые пренебрежительно говорили: вот, мол, мы и на небо забрались. Ну и где ваш Бог? Что-то мы его не увидели... Это, мол попы народ дурят - будто звезды на хрустальном небосводе чуть не гвоздями прибиты. Но наука-то все знает. А чего не знает сейчас - узнает вскоре. Но человек все равно долетит до звезд. Потому что он хозяин вселенной... И самое смешное, что именно на этой антропоцентристской идее построен прогресс, да и весь смысл существования современного человечества.
...А теперь вдруг приходит осознание того, что законы-то в этом мире действуют совсем иные. Причем, иные до противоположности. И церкви, которые уже подогнали свою модель мира под стандарты прогресса должны снова переписывать свои принципы... И кто знает, может именно церковь больше всех боится этого открытия. Ведь теперь точно ясно, что за планетами есть "Сфера неподвижных звезд", а, значит, и Тот, кто ее создал...
...И получается, что современное человечество ушло гораздо дальше от истины, чем его простодушные предки...
- Щелчок по носу, - Николай скривился и приготовился было возразить отцу Сергию, но его опередил колокольный звон.
Он прав, подумал Николай. Не во всем, но прав. Щелкнули нас хорошо. Божественная ли это Сфера неподвижных звезд, или что-то иное, не так важно. Важно, что будет с нами, осознавшими себя заключенными навсегда внутри этой Сферы.
Человеку нужна свобода. Свобода нужна человечеству. Неужели нас навсегда лишили этой свободы? И никто, даже религия не найдет этому оправдания...
Николай вдруг почувствовал, как обрушилась на его вся тяжесть последних лет, тех лет, когда они бодро, словно скауты, носились с новым открытием, организовывали исследования и работу с общественным мнением, создавали множество поводов для суеты, смысла в которой не было с самого начала. Это было очевидно сразу, но - признаться себе в этом!.. Слова священника просто послужили зеркалом для тайных, от самого себя спрятанных, мыслей...
Николай обессилено опустился на траву. К нему подскочил Ричардсон, на ходу вынимая из кармана куртки какие-то таблетки...
Отец Сергий присел рядом и, взяв руку Николая, посмотрел ему в глаза.
- Ну, что вы в самом деле... Ну, нельзя же это так воспринимать. Это же просто щелчок... Такой каждый в свое время получает от родителей...
Николай не чувствовал в себе сил ни для того, чтобы подняться, ни для того, чтобы ответить... Он просто смотрел священнику в глаза. В этих глазах не было горечи или сомнения. В них была легкая улыбка и что-то, в самой глубине этих глаз, что рождало надежду...
Ричардсон обеспокоенно суетился рядом, что-то пытаясь произнести на ломаном русском. И даже при этом он умудрялся сохранять свое подлинно английское достоинство. Ничто в его образе не говорило о том, что он мог от кого бы-то ни было получить щелчок по носу.