Я отвлекся от чтения журнала. Повесть "Сто дней до приказа". Вроде бы про "сапогов", а все как у нас! Уже ставшие давно привычными ситуации, узнаваемые персонажи.
Часы показывали без десяти час ночи. Дежурный трюмач сладко спал рядом, положив голову на учебник по математике за шестой класс. Насколько я знал, ему не давала покоя идея фикс - после дембеля поступить в институт. Дембель ожидался через восемь месяцев. "Трудясь" столь ударными темпами, старшина первой статьи рисковал не успеть освоить школьный курс математики даже за восьмой класс. Я глянул на экран живучести. Пожарные насосы были в порядке. А вот пара-тройка лампочек устойчиво показывала затопление носового и машинного отсеков. Если им верить, носовой был затоплен практически полностью. Обычное дело - что-то где-то замкнуло и теперь, просто-напросто, очередной дозорный по живучести вносил этот казус в журнал, этим дело и ограничивалось. В остальном, за живучесть корабля можно было не беспокоиться.
Я прошел в смежный зал дежурных турбинистов. Они также благополучно дрыхли в своих мягких креслах за пультом управления турбинами, рядом на диванчике спал дежурный по низам. Не пост живучести, а сонное царство какое-то! Будить их пока не стал. Если что случится, автоматика и так исправно поставит весь пост на уши оглушительным воем. У меня же подошло время очередного обхода - необходимо прошвырнуться по отсекам корабля, заглядывая во все темные закоулки, с целью "отыскания мест возгорания или затопления". Перед очередным "анабазисом" нацедил в кружку и выпил без удовольствия ледяной опресненки - "граница" подходила к концу, и экипаж третий день сидел без нормальной воды. Мыльный привкус не отбивал даже сатуратор.
Пулей взлетел по трапу - незыблемое правило "бегом на трапе" стало уже безусловным рефлексом - и хлопнул дверью, тем самым переполошив всю вахту внизу. А не фиг спать на посту! Теперь, пока они успокоятся, что это не кто-нибудь с "мостика" заглянул проверить, как несется вахта; пока поматерят беспокойного дежурного по живучести; пока повозятся, чтобы устроиться поудобнее; пока попадут в руки Морфея, а тут и я вернусь, и все повторится в точности до мельчайших идиоматических выражений.
Судя по качке, шторм был приличный - баллов так на шесть-семь. Под действием неумолимого закона всемирного тяготения я шел, петляя по коридорам противозенитным маневром, расставив руки и периодически отталкиваясь от стен для сохранения равновесия. В коридорах пустынно. Дежурная вахта дрыхнет по постам, кто, конечно, в силу "возраста" может себе это позволить. Кто по-моложе, бдят. Граница на замке! Стороннему наблюдателю, беспечно прохаживающемуся по безлюдным коридорам, вполне может показаться, что корабль вымер и несется сквозь шторм, управляемый лишь призраками. Но это только кажущееся умиротворение. В случае опасности или угрозы нарушения государственной границы корабль будет приведен в боевое положение минуты за две-три. А так - пограничник никогда не спит, он всегда бдителен, и лишь порой от усталости прикрывает глаза...
На моей практике был случай, когда в день празднования Великой Октябрьской Революции корабль был поднят по тревоге и брошен вдогонку за нарушителем государственной границы. Таинственный корабль шел по четвертому Курильскому проливу в сторону Охотского моря. Когда мы догнали его, "нарушитель" оказался обычным советским траулером. Среди бушующего моря он смело шел буквально напролом, не отвечая ни на световые, ни на радио сигналы. Вахта на мостике сделала однозначный вывод - в честь великого праздника команда перепилась в усмерть, и корабль шурует в зомбированном состоянии. Поскольку, никаких препятствий в ближайшие несколько сотен миль не ожидалось, он был оставлен в своем неумолимом движении, а мы вернулись в бухту пережидать шторм.
Я также продолжил свое неумолимое движение по кораблю. Среди полутемных пространств, где включено одно дежурное освещение, только крысы иногда составляли компанию, смешно улепетывая от меня по коридорам. Порой, при особенно резких кренах корабля, были слышны их коготки, скребущиеся за подволоком, да возмущенный писк.
Начало обхода - румпельное отделение. Огромные механизмы ворочают толстенный вал, на который насажено перо руля. Заведование моего товарища, шахтера с Горловки. На нашем корабле представлены практически все национальности Союза: от молдован - мой наводящий ужас на молодняк всего корабля старшина - и латышей с эстонцами, до грузин и армян. Но наибольшее представительство - шахтеры с Донбаса, сибиряки да уральцы. Мой товарищ сейчас видит девятый сон, а его пост гудит неутомимо, направляя корабль сквозь ночь. Осмотрев помещение, я начал планомерный обход по направлению к баку.
Соблюдая осторожность, лазил по трапам в нижние посты, заглядывал в вентиляшки, сунул нос в складское царство коков. Там меня встретил монотонный стук компрессоров от холодильных камер и всепроникающая сырость. Чистка "большого картофана" закончилась, и лишь двое "молодых", не торопясь, убирали очистки. Заметив меня, было насторожились, но, узнав, попросили закурить. Выдал парням по сигарете. Мое положение, отслужившего полтора года, позволяло поддерживать более-менее приятельские отношения со всеми годами службы. Перекинулись парой анекдотов, и я двинулся дальше.
Заглянул и в свое заведование - керосинку. Здесь все опутано трубопроводами, а от вида сотни вентилей мне, помнится, при первом посещении стало дурно. Тогда еще подумалось - как можно разобраться во всей этой сложнейшей головоломке? Но ничего, разобрался.
Проверил давление азота в цистернах, полных керосина для ожидающего завтрашних полетов вертолета в ангаре, и продолжил обход. На верхнюю палубу выходить не стал - там все покрылось наледью и, учитывая постоянно заваливающийся на волнах корабль, улететь за борт можно запросто. Не помогут и леера. Проходя мимо кубриков со спящим экипажем, периодически перекидывался парой слов с дневальными. И те были только рады отвлечься от дурманящих волн сна.
Машинное отделение встретило теплом и, как всегда после длительного нахождения корабля в море, громким шумом прибоя. Это грохотали о борта трюмные воды, скопившиеся за время похода. Как-то, помню, завел одногодку РТСника - матросам с радиотехнической службы вход в одиночку сюда заказан, можно и схлопотать от суровых мотористов-турбинистов - так он перепугался, подумав, что корабль уже тонет.
Я для порядка поплутал среди многочисленных агрегатов, заполнивших огромное помещение, где турбины, чем-то похожие на гигантских объевшихся питонов, вытянувшихся для отдыха во весь отсек, сопровождали меня характерным свистом. Здесь был образцовый порядок. Все блестит, ни капли масла на паелах. Заглянул в закуток котельных - как всегда, здесь "Сахара", а вахтенный "котел" спит в миниатюрной зоне комфорта. Ну и ладно. Главное - ни запаха гари, ни задымления. Можно продолжать обход.
Так постепенно, то опускаясь в мрачные замерзающие трюма, то поднимаясь в обдуваемые переменчивыми Курильскими ветрами надстройки, я продвигался к носовым отсекам корабля, нареченного с "рождения" "Имени 70-летия ВЧК-КГБ". А принадлежность к первому экипажу, делало и меня непосредственно причастным к славной истории этого корабля.
Коварная ловушка подстерегала во втором отсеке. Стоило переступить комингс, как мои тапочки, судя по первому ощущению, превратились в подобие коньков. Еще не полностью осознав всю опасность ситуации, я сделал шаг и, теряя равновесие, продемонстрировал несколько затейливых пируэтов, прежде чем снова обрел устойчивость. Но... В этот момент корабль ухнул носом с очередной волны. Дальняя переборка стала медленно превращаться из стенки в палубу, уходя вниз. Подталкиваемый силой тяготения я необратимо заскользил в бездну, нежданно разверзшуюся прямо предо мною. Замахав руками, попытался ухватиться за систему пожаротушения, промазал и, набирая скорость, понесся в "преисподнюю". Пришлось принять позу горнолыжника на скоростном спуске, правда, не совсем эстетичную - мягким местом в сторону движения. С песнями пролетая артиллерийский пост, я с удивлением увидел пару довольных физиономий дежурных по погребам, которые показывали мне самодельные карточки с грубо намалеванными цифрами "пять-пять" и "пять-восемь". В это время корабль, зарывшись носом в волну, стал медленно взбираться вверх. Палуба постепенно потеряла свой смертельный уклон. Скорость скольжения замедлилась, и я успел перехватиться за один из электрических пакетников, что во множестве облепили стенки. Теперь уже не теряя контроль над своими движениями, я пробрался к посту, где был встречен радостными восклицаниями дежурных. Облегченно плюхнувшись рядом с ними, узнал, с чем, оказывается, связаны странные свойства линолеума. Столь необычную скользкость он приобрел перед ужином, когда один из молодых вестовых уронил бачок с пшенной кашей, щедро сдобренной сливочным маслом, когда нес ее в мичманскую кают-компанию. Мичмана, по случаю качки не в полном составе собравшиеся на ужин, дружно разнесли масло по всему коридору отсека. И теперь дежурные по погребам, из ночи в ночь изнывавшие от безделья, получили прекрасную возможность развлекаться - оценивая проезд кого-нибудь из проносившихся мимо матросов. На носу ночью офицерам и мичманам делать нечего, поэтому никто особо и не задавался целью отдраить палубу. Сам вестовой был еще молод, качку переносил плохо и после ужина исчез в кубрике, спиной давить шконку.
Я посидел с ребятами минут пятнадцать и, не дождавшись очередной жертвы, пошел по своим делам. Возвращался благоразумно по параллельному офицерскому коридору.
Через час, совершая очередной рейд по живучести и будучи подготовленными, я лихо продемонстрировал неплохое скольжение на одной ноге, получив "шесть-ноль" от обоих судей.
В последний же обход перед сменой, я обнаружил, что оба матроса, вместо своих "судейских" обязанностей, энергично драят линолеум. Все уже было намылено, и они ветошью собирали грязную пену. На удивление, два старослужащих не казались удрученными, выполняя работу молодых. Как они мне рассказали, в течении всей вахты все шло довольно рутинно. За четыре часа мимо пронесло лишь трех моряков, среди которых я был безусловный лидер, поскольку имел тренировочный заезд в самом начале дежурства. Когда же свои крайние обходы по погребам они сделали, и готовились к смене, заполняя журнал, буквально за полчаса до моего очередного появления услышали, что кто-то "нарисовался" на горизонте отсека. Приготовились достойно оценить "фигуриста". Услышав громкий хлопок, поняли, что на пятую точку приземлился кто-то из тяжеловесов. Когда же выглянули с цифрами "пять-ноль", увидели лихо скользящего на спине старпома, безуспешно пытающегося ухватиться выступающими частями тела за что-нибудь спасительное. Что его занесло в такое время в отсек, история умалчивает.
Похохатывая, лже-судьи драили палубу, гадая, чем закончится веселье завтра на построении. Я пожелал им спокойной ночи и пошел заканчивать обход, мысленно уже готовясь ко сну, поскольку - "Матрос спит, а служба идет!".