Воскресенье
Воскресное утро выдалось просто чудесным. Лёгкий ветерок, яркое солнце. Даже непрекращающийся, сводящий с ума шорох шин, доносящийся с проспекта, был почти заглушен щебетанием птиц. В такое утро умирать совсем не хотелось, даже на несколько минут.
- Ты точно сможешь меня оживить? - спросил Славик своего спутника.
- Что ты заладил одно и то же? Десятый раз уже спрашиваешь! - огрызнулся Максим. Затем он вспомнил, что от Славика зависит успех предприятия, сбавил шаг и продолжил уже гораздо мягче:
- Не переживай. Я бы сам сначала умер, чтобы показать тебе, что это безопасно, но не уверен, что ты сможешь меня правильно воскресить. А у меня в этом деле опыт есть.
Славик вздохнул. Вчера вечером Максиму не стоило больших трудов уговорить Славика принять участие в этом сомнительном эксперименте. Но тогда мир был окрашен в другие цвета. А сегодня, когда они подходили к главному корпусу университета, Славик думал, что жизнь, может быть, еще не совсем кончена.
Внезапно Славик вспомнил свой вчерашний позор. И не только вспомнил, а в мгновенье пережил всё заново, отчего его бледное, крупное лицо потемнело, а глаза, наоборот, загорелись. Загорелись бессильной злобой.
Вчера на закате Генка Смирнов, Самый Главный Придурок Факультета (а возможно, и всего города) застукал Славика с первокурсницей Светой в тот момент, когда те прогуливались в сквере за общежитием.
Света была первой девушкой, которая согласилась на повторное свидание со Славиком. Другим хватало получаса общения с этим внешне привлекательным парнем, чтобы понять, что перед ними типичный неудачник. Высокий и широкоплечий, с правильными чертами лица, Славик в душе был трусом и занудой.
Надо сказать, что и Света не была "девушкой мечты" Славика. Думая о Свете, он с легкой досадой вспоминал о ее недостатках. Но жидкие волосы, слегка дёрганая походка и слишком массивная "кормовая часть", что дало повод шутникам называть Свету за глаза "бульдозером", выглядело в глазах Славика недостойным внимания в сравнении с ее вечно улыбающимися лазурными глазами, добродушием и умением внимательно слушать.
Еще до того, как Генка со спокойной ухмылкой сказал: "Эй ты, урод, бегом сюда", Славик уже понял, что сейчас будет. Обычно в такие моменты он начинал воображать, будто спит и видит сон. Этот способ защиты психики Славик выработал еще в детстве, когда школьные балбесы ловили его где-нибудь на заднем дворе и давали волю своим жестоким наклонностям.
Когда всё закончилось, они снова шли рядом. Славик прижимал к разбитому носу платок и старался не смотреть на свою спутницу. Он и без этого знал, что она плачет. Славик уже "проснулся", и теперь ему просто хотелось умереть. Что он, впрочем, и собирался сделать сегодня утром, в ближайшие полчаса.
Максим торопился. Вчера вечером, когда он убеждал Славика принять участие в нелегальном эксперименте, он твёрдо верил в успех. Сейчас, по мере приближения к лаборатории, его уверенность таяла с каждым шагом. Либо яд подействует непредсказуемым образом и Славик умрет навсегда, либо аппаратура даст сбой, либо Максим не справится с управлением этим невероятно сложным с виду устройством. Он, конечно, постарался на последнем занятии как можно подробнее изучить принцип работы недавно приобретенной университетом новинки - измерителя биополя, но практического опыта обращения с "ИБ-4" у него не было. Было лишь сверлящее мозг желание проверить свою догадку.
Когда профессор объяснил, что прибор не только измеряет параметры ауры человека, но и фиксирует обработанные мозгом изображения, полученные с сетчатки глаз, Максима будто встряхнуло. Непосредственно перед этим он думал о том, действительно ли в момент смерти перед внутренним взором человека проносится вся его жизнь? И вот это предположение с треском натолкнулось на рассказ профессора об аппарате. В голове Максима вспыхнул феерверк искр, которые, потолкавшись, сложились в мерцающий вопрос: если человек в момент смерти будет подключен к "ИБ-4", сможет ли аппарат записать в свою память те картины, которые будут проноситься перед глазами умирающего?
Необходимо было как можно скорее проверить это предположение. Нужен был подопытный кролик. В этот вечер Максиму и подвернулся подавленный, убитый горем Славик. Он только что неловко распрощался со своей подружкой (которую Максим находил весьма непривлекательной, даже нелепой), и теперь нервно курил на балконе пятого этажа общежития, время от времени осторожно трогая распухшее лицо. Максим безошибочно почувствовал тухлый запах отчаяния, исходивший от Славика. Они не были даже приятелями, но горе сближает. Немного участливых расспросов, щепотка сочувствия, капелька лжи, щедрая горсть обещаний покарать обидчика - ждать пять минут до полной готовности - и Славик был подан к столу, как говорится, в горячем виде.
Естественно, Максим решил, что излишне посвящать Славика во все подробности эксперимента. Он объяснил, что хочет лишь снять показания прибора в момент угасания биополя человека. Якобы эти данные нужны друзьям отца. Славик знал, что отец Максима занимается какой-то научной деятельностью, и это объяснение его полностью удовлетворило. К тому же предвкушение расплаты с Генкой затмило в глазах Славика всё остальное. Максим обещал, что будет лишь стоять рядом, гарантировать Славикину безопасность в момент отмщения. Славик представил эту картину, и на душе у него соловьи запели что-то жизнеутверждающее из репертуара "Битлз". Славик знал, что Генка боится Максима. Впрочем, Максима побаивались все, а более прочих сам Славик. Этот невысокий широкоплечий парень вызывал в Славике уважение, восхищение и зависть.
Красавчик Максим был из хорошей семьи, умён, начитан, обаятелен. Числился одним из лучших учеников на курсе. Обладал пассивным чувством юмора: отлично понимал шутки, но сам редко выдавал что-то остроумное. Любил выпить, а в состоянии подпития обязательно ввязывался в какую-нибудь драку. По этой причине нередко появлялся на занятиях с забинтованной рукой, а то и головой. Чаще всего это означало, что накануне кто-то был доставлен в больницу - Максим почти всегда побеждал в потасовках.
Многие девчонки университета мечтали о свидании с ним. Максим относился к этому спокойно. Иногда он просто пользовался наиболее доступными из них, а потом сразу забывал об их существовании. Он всегда старался брать то, что ему нужно, по возможности не отдавая ничего взамен.
Максим не задавался вопросом, для чего ему нужен этот эксперимент. Ему просто необходимо было узнать, прав он или нет.
Молодые люди беспрепятственно вошли в лабораторный корпус - по выходным обычно здесь кто-нибудь да работал. Важно было, чтобы никто не помешал, поэтому Максим планировал остаться незамеченным. Шепотом приказав Славику ждать у входа в лабораторию ?5, Максим достал ключ из ящика стола в гардеробе. Этим ключом он отпер навесной замок на двери тесной каморки, где уборщица хранила свои орудия труда. Пахнуло хлоркой. Шагнув в темноту подсобки, Максим снял с одного из гвоздей на стене небольшой ключ от английского замка. К ключу обычной канцелярской скрепкой, продетой сквозь отверстие для кольца, был прикреплен измятый ромбик линолеума с выведенной на нем шариковой ручкой цифрой "5". Еще через минуту Максим и Славик уже стояли в дальнем углу лаборатории, у стола с прибором.
"ИБ-4" представлял собой большой ящик из белого пластика с встроенным девятнадцатидюймовым экраном, под которым располагалась дюжина кнопок и пара индикаторов. Откуда-то сзади тянулся кабель, увенчанный закрепленным на штативе устройством, напоминающим помесь видеокамеры с карманным фонариком. Это был сканер. Именно он считывал параметры биополя любого живого существа, оказавшегося в его небольшом поле зрения, после чего передавал данные в обработчик. Тот за долю секунды производил миллионы операций, записывая и преобразуя полученную информацию, а затем выводил схематическое изображение ауры испытуемого на экран. Максим вдавил кнопку включения "ИБ-4". Прибор щелкнул, подмигнул лампочками и выдал негромкий бархатный гул.
У штатива стоял офисный стул, на который и усаживали исследуемого. Учитывая специфику сегодняшнего опыта, Славика следовало уложить на ровную поверхность, поскольку он просто упал бы со стула сразу после смерти. Максим огляделся, затем жестом попросил Славика помочь. Вдвоем они перенесли на подоконник хлам с одного из ближайших столов, а затем поменяли стол и стул местами. Славик улегся на металлическую поверхность, поёрзал, затем жалобно посмотрел на Максима: "неудобно!". Максим не отреагировал. Славик затих. Он внезапно понял по решительному виду товарища, что если сейчас пойти на попятный, Максим просто привяжет его к столу. Славику стало страшно и тоскливо. Он уже клял себя за то, что согласился участвовать в таком рискованном предприятии, но не смел высказать вслух свои сомнения.
Тем временем Максим установил штатив у головы Славика, направил и закрепил сканер. Достал из нагрудного кармана одноразовый шприц с бесцветной жидкостью и на всякий случай жестко посмотрел Славику в глаза, убивая в жертве последнюю волю к сопротивлению.
Славик надеялся, что умирать будет не больно. Максим еще вчера в подробностях изложил ему свой план. Орудием убийства послужит коктейль из парализующего нервную систему яда редкой морской змеи и основы для противоядия, которое, вступив в реакцию с кровью, нейтрализует действие яда через пару минут после Славикиной смерти. По крайней мере именно так описывала Максиму действие препарата Яна, работавшая в лаборатории его отца.
"Боли не будет, ты просто перестанешь дышать" - обещал Максим, пытаясь придать своему голосу небрежность.
В первую минуту после инъекции Славик действительно почти ничего нового не почувствовал. Даже хотел сказать об этом Максиму, который усиленно делал вид, будто занят настройкой прибора. Затем накатила слабость. Невозможно было шевельнуть даже пальцем. Веки отяжелели, стало трудно дышать. Яд оказался двойного действия. В то время как отравляющее вещество сковывало тело Славика, паника и отчаяние парализовали его душу. Славик собрал остатки сил и попытался сказать Максиму, что он отказывается от всей этой глупой затеи, что ему ничего не нужно а, напротив, он готов отдать Максу всё, что у него есть, лишь бы это закончилось сию секунду, немедленно. Но он смог выдавить из себя лишь слабое шипение.
В следующую секунду напряжение достигло предела, и в мозгу Славика привычно включился механизм защитной реакции. Чей-то уверенный голос (Славик подозревал, что это голос отца, хотя последний раз слышал его в четырехлетнем возрасте) сказал ему: "Это всё сон, потому что такого на самом деле не может быть. Скоро ты проснешься, и всё будет хорошо". Славику стало легче, и быстро накрывавшая его пелена холодной темноты показалась почти терпимой.
Максим был на взводе. Он заранее включил прибор в режим записи оптического сигнала, и теперь наблюдал на экране, как гаснет тёмно-синий призрачный ореол - биополе Славика. Максим не был уверен, что прибор справится с записью. Двадцать лет жизни - очень длинный фильм, даже если исключить одну треть, которую Славик потратил на сон. А пронесется всё за один миг. Успеет ли аппаратура переварить такой объем информации? Максим заранее на всякий случай полностью очистил накопитель данных и установил регулятор качества записи на минимум, чтобы облегчить задачу машине. Однако он прекрасно понимал, что это может не сработать. Если по ходу записи в памяти прибора не хватит места, то данные начнут записываться с начала накопителя, стирая предыдущую запись. Таким образом, многое будет потеряно, но Максиму и не нужно было всё. Честно говоря, хватило бы и пары минут жизни планеты глазами Славика, лишь бы экран не показывал потолок лаборатории - один этот факт доказывал, что Максим прав в своих догадках.
Приближался самый ответственный момент. На панели прибора загорелась какая-то красная лампочка, аппарат тревожно загудел. Через несколько секунд всё опять пришло в норму.
Славик умер. Максим уже минуту обшаривал глазами экран, стараясь разглядеть остатки ауры своего однокурсника. Сомнений не было: на столе лежало совершенно неодушевленное тело. Подождав еще минуту для надежности, Максим проверил память прибора. Она целиком была заполнена новыми данными. Желание просмотреть запись было огромным, но сначала нужно было срочно воскресить Славика. Максим, уже третье лето подрабатывающий спасателем на местном пляже, справился с этой задачей без особого труда.
Славик сидел на краю стола и тяжело дышал. Его слегка трясло. Яд перестал действовать, но частичная слабость в мышцах еще осталась. Он посмотрел на Максима. Внезапно Славик увидел товарища как на ладони и удивился, поняв, что тот не заслуживает никакого уважения, а уж тем более восхищения. Славик нахмурился.
Тем временем Максим с лёгким удивлением разглядывал биополе Славика на экране прибора. Сейчас оно было другим: если раньше преобладали тёмно-синие тона, то теперь это был пурпур, местами разбавленный кроваво-красными разводами. Сама аура теперь занимала в пространстве большую площадь и была ощутимо плотнее, чем раньше.
Впрочем, это не имело значения. Как можно скорее следовало остаться одному и просмотреть, что же записал прибор. Поэтому Максим, не оборачиваясь, сказал Славику, чтобы тот шел в общагу, чаю сладкого попил. Полезно для восстановления сил. Не услышав никакого движения за спиной, Максим обернулся. То, что он увидел в глазах однокурсника, на мгновение заставило его забыть о том, где он находится. Сомнений нет, перед ним был тот самый рохля-Славик. Вот только теперь это был не рохля. Те же черты, но линия рта стала твёрдой, скулы потемнели, глаза глядели чуть насмешливо, будто Славик размышлял: что же ему сейчас сделать с Максимом? Во взгляде воскрешенного чувствовалась твёрдая уверенность в собственных силах. Чуть помедлив, Славик соскользнул со стола и, бросив на ходу: "зайди ко мне вечером", уверенно толкнул дверь, ведущую в коридор.
Пока загружался файл с записью, Максим думал о том, насколько сильно связано физическое тело со своей аурой. В природе ничего не исчезает бесследно. Где была душа Славика перед тем, как она вернулась? И - главное - она ли вернулась в тело бывшего хозяина?
В этот момент экран покрылся бешено скачущими вспышками. Максим отпрянул и стал снижать скорость воспроизведения. Почти минута ушла на то, чтобы превратить головокружительный темп смены образов на экране в более-менее понятный фильм. Максим оторопел. С экрана на него смотрела улыбающаяся собачья морда. Позади виднелись барханы, покрытые медленно плывущей песчаной кисеёй. Фильм ежесекундно прерывался на мгновение, и до Максима не сразу дошло, что эти моменты затемнения - на самом деле "мгновения", движения век Славика. Качество изображения было ужасным, но основное разглядеть удавалось. Прокрутив разом несколько дней из жизни товарища, Максим увидел восточный базар, закутанных в грубые плащи мужчин с обветренной кожей, женщин в бесформенных черных одеждах, некоторые несли на голове сосуды. Под ногами в пыли суетились воробьи и пара собак. У лавки оружейника был привязан мул. Он вел себя беспокойно и иногда топтался по разложенным прямо на земле щитам, ятаганам и кинжалам.
Максим перескочил на несколько лет вперед, увидел смутные силуэты множества людей, снова замедлил воспроизведение и... попал в самую гущу битвы. Мелькали стрелы, кровь била фонтаном из рассеченных тел. Несколько секунд - и экран залило покрытое перистыми облаками вечернее небо. Веки смежились и больше не разошлись. Наступила темнота.
И вдруг - снова свет. Не яркий, лучина под закопченным потолком. Картинка прыгает, видно то морщинистую старуху в платке, то крошечное деревянное оконце, то лежащую на кровати молодую женщину с измученным, покрытым капельками пота, лицом. Женщина улыбается сквозь боль, протягивает к Славику руки.
Максим остановил воспроизведение. Вытер о колени вспотевшие ладони. Древний Восток. Битва. Смерть. Рождение. Старинная деревянная избушка. Всё это могло означать лишь одно: жизнь Славика оказалась куда длиннее, чем подозревал Максим. По крайней мере жизнь духовная, не физическая. И доказательство этого предположения были здесь, под рукой, ими можно воспользоваться по своему усмотрению. У Максима захватило дух. Правда, есть нюанс: по всем признакам, в точности повторить эксперимент с этим же образцом не удастся - Максим подозревал, что в теле Славика сейчас поселилась несколько иная энергетическая сущность. Вероятно, она оказалась ближе всего к телу в момент возвращения Славика к жизни. Но это уже мелочи.
В это мгновение в лаборатории потемнело. Большое облако заслонило солнце, серая тень накрыла лабораторный корпус, дорогу, машины, общежитие, сквер и Славика, который со спокойным интересом смотрел себе под ноги, где Генка Смирнов корчился на подстилке из пыли и крови.
|