|
|
||
Дорога
И мы придем гордые,
Что твой рыжий кот
И ангелы будут нам
В спину шептать,
А Бог будет хмуриться
И громко глотать...
Дорога шла от горизонта до горизонта. Серая асфальтовая дорога - прямая, как луч, уходящая в неизвестность. Одним концом она упиралась в огромное багровое солнце, другой терялся где-то в бесконечных сумерках. Впрочем, сумерки были повсюду и, лишь в тоненьком ободке вокруг солнца побеждал свет. Все остальное - хрупкое равновесие, вечная борьба - сумрак.
По обе стороны дороги раскинулась пустыня. Буро-желтый песок начинался там, где заканчивался асфальт дороги и в своем бесконечном однообразии стелился, на сколько хватало глаз. Однообразие и неподвижность. В этом мире не было движения: не дул ветер, не меняло своего положения солнце, не изменялось ничего.
Впрочем, кое-что все-таки двигалось, но это движение не нарушало целостности угрюмого пейзажа, ибо не имело к нему ни малейшего отношения.
Шаг за шагом, медленно, бесцельно шел человек. Впереди был ярко-алый круг солнца, позади - серый сумрак - нереальность, ничто. Когда он попал на дорогу, ему, в сущности, было все равно куда идти - цели не было или он ее просто не знал. Но идти навстречу сумраку не хотелось, и он выбрал Солнце. Сначала он шел быстро, потом все медленнее и медленнее. Ничего вокруг не менялось: не было ориентиров времени, не было признаков расстояния. Даже звуки здесь распространялись очень неохотно. Как-то он подобрал с дороги камешек и кинул его метров на пять на асфальт. Как в немом кино, тот описал в воздухе дугу и без единого звука впечатался в асфальт. Да, именно впечатался, не прокатившись ни миллиметра, просто застыл на его поверхности. Движение было чуждо этому миру. Человек пробовал кричать, но крик застревал у него в горле, пробовал петь, но слова песен умирали, едва сорвавшись с его губ. Печальное это зрелище - мертвые слова хорошей песни.
Теперь он просто шел и смотрел себе под ноги. Много раз посещала его мысль вернуться обратно и пойти по дороге в другую сторону, но он бы даже не узнал того места, откуда начал свой путь. Неизвестность, помноженная на неопределенность. Просто неизвестность, пожалуй, лучше.
Может это и есть Ад? - Думал он. - Один из видов сизифова труда. Может ли он остановиться? Пожалуй, нет. Любое действие лучше полного бездействия. Закончится ли эта дорога? Неизвестно, но покамест этого не предвидится. Западня.
Думать, думать, думать. Только в этом можно было найти сейчас спасение. Его мозг будоражила новая мысль, мысль страшная и одновременно притягательная. В детстве его учили, что любая дорога рано или поздно выведет к людям. Всю свою сознательную жизнь он топтался на проторенных дорожках. Но сейчас он искал не людей - с ними он был совсем недавно - а туда, куда ему надо, проторенные дороги вести не могут.
Человек резко остановился, - кажется, он принял решение. Резко развернувшись вправо, действуя по принципу: каждый мужчина имеет право налево, но лучше бы он ходил направо, он сделал шаг вперед. Сойти с твердого, надежного полотна дороги на зыбкий песок было непросто. Первый шаг в сторону дался еще сложнее: ноги вязли в мягком, податливом песке, воздух становился густым и липким. Кто-то был им очень недоволен, а значит, он принял правильное решение. Песок хрустел на зубах и человек выплюнул его вместе с неожиданно всплывшими словами из стишка, слышанного им когда-то:
И мы скажем: Звал, блин?
Идем, твою мать.
Из-за самого горизонта, оттуда, где небо сходится с землей, донесся едва различимый звук. Это было похоже на то, как будто кто-то шумно сглотнул. Человек хрипло рассмеялся. По крайней мере, этот мир не такой безмолвный, каким хочет показаться. Он больше не чувствовал ни уходящего из под ног песка, ни густого, как мед воздуха, он просто шел. Теперь у него была цель, а это главное. Теперь он дойдет, а там будь, что будет.
|