...- Не могу писать. Есть вещи, настолько простые и понятные, что, будучи изложены литературным слогом, они лишь отягощаются, скрываясь в "синтаксическом" тумане. Прочитав такое, вдумчивый читатель скажет: "вот, намудрил...", - ведь и так все ясно! И будет совершенно прав, ибо русский читатель - неимоверно "трудный материал" для писателя, ведь его в разные времена "касались" не кто-нибудь, а Толстой, Гоголь и Достоевский, - те, что оставили неповторимый след в его, пусть и зачерствевшей с годами душе...
...- И, все-таки, карта номер семнадцать. Юная обнаженная девушка плывет посреди морских волн, а за спиной ее ярким светом сияет далекая звезда. Та самая, что никому из нас не променять на самые изысканные богатства мира, ибо все эти богатства имеют для нас хоть какой-то смысл лишь до тех пор, пока на сияющем небосводе горит, пусть и недостижимая для нас, - далекая, путеводная звезда...
Посвящается Роджеру Желязны (1937 - 1995 г.г.) - выдающемуся мастеру, умевшему великолепно балансировать между научной фантастикой, художественным вымыслом и отнюдь не "унылой" действительностью.
Когда до обеденного перерыва оставалось не более десяти минут, в приемной раздался звонок. Прозвенел он как-то резко и даже надрывно, так что придремавший было Сидмон, поднял голову, недовольно взглянув на вошедшего посетителя. Вернее, посетителей, потому что их было двое - высокий, решительный мужчина и болезненного вида женщина.
Сидмон проработал в офисе господина Эткина уже десяток лет, и потому знал, что если открывание двери сопровождается столь резкими звуками, то это не говорит ни о чем хорошем. Так открывают двери нервические больные, неудавшиеся спортсмены или утомленные собственным успехом кинозвезды. Но вошедший мужчина, - а именно он распахнул дверь, - никак не подходил под эти описания, - слишком уж твердым был его взгляд и уверенными - движения.
- Господин Эткин скоро пойдет на обед! - успел сказать Сидмон, пока посетители пересекали приемную.
Дама не отреагировала на его слова, будто бы его и вовсе не было. Мужчина же - повернул голову, смерил Сидмона таким взглядом, будто бы он был всего лишь надоедливым насекомым.
- Господа, я же говорю вам, что господин Эткин вас сейчас не примет! - Сидмон вскочил из-за стола, но наглая парочка уже зашла в дверь и теперь быстро направлялась по коридору, так что он едва успел догнать ее уже у самой двери кабинета шефа.
Сидмон сделал последнюю попытку преградить им путь, и даже схватился за ручку двери, но тут же поморщился от боли, почувствовав, как онемели его пальцы, сжатые рукой незнакомца.
- Нас он примет..., - сказал мужчина с сильным восточным акцентом, - можете мне поверить...
Сидмон выдернул руку, и неудержимая пара прошествовала в кабинет..., дверь захлопнулась.
- Господин Эткин? - произнес мужчина, оглядывая сидевшего за письменным столом человека.
- Да, что вам угодно?
- Мне угодно заключить с вами контракт, и в самые кратчайшие сроки произвести сделку!
Эткин посмотрел на него, затем перевел взгляд на болезненную женщину.
- Вы с Восточных Земель? - спросил он, поднимаясь из-за стола.
- Да. И нам срочно нужны ваши услуги...
Эткин вышел из-за стола. Он был одного роста с посетителем, но в лице его было больше спокойствия, а в движениях, не было той порывистости, что бросилась ему в глаза также как и старому Сидмону. Подойдя к нежданным клиентам, он осмотрел их быстрым взглядом человека, имеющего немалый опыт работы с самыми разными людьми.
- Простите, с кем имею честь...
- Харатт..., Мик Харатт..., а это моя жена Шиа.
Губ Эткина коснулась едва заметная улыбка. Специфика его бизнеса была такова, что клиенты часто не желали называть свои подлинные имена. По всей видимости, так было и теперь. Ни словом не обмолвившись по поводу своих подозрений, он одобрительно покачал головой.
- Понимаете, ли, господин Харатт, мой бизнес - слишком сложное дело, чтобы можно было вот так врываться ко мне в кабинет, срочно требуя товар.
Эткин опять посмотрел на женщину, чья нездоровая синева под глазами о многом говорила даже ему, человеку, не имевшему медицинского образования.
...- Для нее?
Харатт кивнул. Но сказанное заставило его нахмуриться.
- По-моему, вы меня не поняли..., мне срочно нужно тело, и вы - господин торговец, обеспечите мне его прямо сейчас!
Сказав это, он извлек из кармана пачку кредиток, бросив ее на стол:
- Две тысячи..., это все, что у нас есть...
- Этого мало.
- Я знаю, черт возьми, поэтому и говорю, что на этот раз вам, наверное, не удастся получить сверхприбыль, к которой так привыкли дельцы, вроде вас!
- Грай! - укоризненно воскликнула женщина, дернув его за рукав.
- Подожди..., Шиа, не нужно жалеть этого торгаша! - мужчина посмотрел на Эткина теперь уже с нескрываемой неприязнью.
Произнесенное женщиной имя о чем-то напомнило Эткину..., - он не мог сообразить, но в этом имени, определенно, было что-то тревожное. Конспираторы из его гостей были плохие, - это было видно невооруженным взглядом, и он решил немного поиграть с ними.
- Что ж, возможно, вы и правы, и меня, действительно, не стоит жалеть..., но, в любом случае, не стоит считать меня за дурака, господа, - я непременно должен знать ваши подлинные имена!
Выстрел попал в цель. Не ожидавший такого поворота посетитель растерялся. Он посмотрел на женщину, явно ища поддержки, и произнес:
- Вы, наверное, очень наблюдательны, господин Эткин. Пожалуй, теперь уже нам, действительно, нет смысла обманывать вас. Может быть, так даже будет лучше... Я - Норок Грай, когда-то названный репортерами Красный Ангел, а это...
- Неистовая Ульрика..., - договорил за него Эткин, ...- точно, - теперь я вспомнил, - я видел ваше фото в полицейских хрониках..., вы никогда не оставляете в живых ни одного имперского солдата...
- К сожалению, это лишь пропаганда имперской прессы..., - сказала женщина, - хотя, не скрою, мне бы этого хотелось.
- Конечно, конечно, как же я сразу не догадался...
Эткин умел держать себя в руках. Удалось ему это и теперь, хотя мозг его уже начал просчитывать все возможные последствия того, что его клиентами стала парочка самых опасных врагов империи.
- Вы очень сообразительны, господин Эткин! - сказал Грай, и голос его зазвенел. - Все торговцы сообразительны..., настолько, что продолжают зарабатывать деньги, в то время как власти творят в стране террор и беззаконие, - женщина дернула его за рукав, но он продолжал. - Вы ведь, судя по речи, тоже с Востока? И, тем не менее, вместо того, чтобы взять в руки автомат и идти убивать этих воинствующих молодчиков, вы преспокойно сидите тут, продавая купленные где-то по дешевке тела, чтобы продлевать жизнь таких же толстосумов, как и вы сами!
- Грай!
- Оставь меня, Ули! Это из-за таких, как он - любителей спокойной жизни, мы уже несколько лет истекаем кровью, теряем лучших товарищей, но ничего не можем сделать с властью имперцев!
- Но теперь, господин торговец, вам придется раскошелиться, может быть даже поработать себе в убыток, потому что, если вы не замените тело Ули, то мои люди взорвут ваш офис вместе со всем вашим многомиллионным оборудованием!
Теперь глаза Грая сверкали. "Да, да, - именно "Красный Ангел", - подумал Эткин, - "как, все-таки точно окрестили его перепуганные насмерть репортеры"!
- Не надо, Грай! Господин Эткин производит впечатление человека разумного, и его вовсе не нужно запугивать! - сказала Неистовая. Она даже попыталась улыбнуться, но таившийся в ней недуг сделал эту улыбку натянутой и какой-то вымученной.
- Да, ты права, Ули, я что-то разошелся..., наверное, слишком устал за эти дни...
Это было немудрено. Судя по телевизионным новостям, за последний месяц отряд Красного Ангела взорвал два правительственных здания и совершил дерзкое убийство сенатора. С Эткиным сейчас разговаривала сама история, будто бы сошедшая с телеэкранов "причесанного" имперского телевидения во всей своей плотской красоте.
- Итак, господин Эткин, вы возьмете деньги, или мне приступать к силовому варианту операции?
- Думаю, не стоит..., - Эткин взял пачку, быстро пересчитав деньги, которых едва хватило бы на то, чтобы погасить издержки по производству "пустышки" и доставке ее через несколько границ.
- Только я должен сразу предупредить вашу даму, что обмен тел требует определенных подготовительных процедур, на которые у вас, как я понимаю, не ни времени..., ни денег...
- Вы правильно понимаете!
- Что ж, - дело ваше, но предупреждаю, что после обмена вы будете себя чувствовать так...
- Как если бы меня переехал танк, - вы это хотите сказать?
- Да, можно сказать и так.
- В таком случае это не страшно, потому что за время своей болезни я уже успела привыкнуть к такому чувству, - ответила Неистовая, и Эткин отметил ранние признаки старения на ее, еще молодом лице.
- Господин Эткин, у нас мало времени..., - сказал "Ангел", отрывая его от наблюдений.
- Да, да..., идемте.
Торговля телами была очередной атакой "цивилизованного" общества на архаичные запреты древности. Разразившись когда-то небывалым скандалом, она сотрясла все его слои бесконечным цинизмом самой идеи - "обменять" старое, отработавшее тело, на новое, полное сил и желаний, - а главное - возможностей к получению удовольствий.
Закричали правозащитники, заволновалась "прогрессивная общественность"; содрогнулась Церковь..., но разве может слабое человеческое существо устоять перед таким соблазном, как вечная жизнь, - манившим его на протяжении тысячелетий как яркая, несбыточная мечта!
И пока "правдолюбы" продолжали клеймить позором "дьявольские технологии", - люди богатые начинали потихоньку использовать их, быстро создавая новый, невиданный ранее "рынок тел", а предприимчивые - организовывать новый вид производства, быстро позволивший им зарабатывать миллионы.
Что не делай с человеком, он всегда будет стремиться к счастью. Что не делай с обществом - оно всегда будет "скатываться" по пути цивилизации. Эти два взаимно противоположных процесса и порождают тот неистовый, захватывающий вихрь, что мы в обиходе называем жизнью.
- Прошу вас! - сказал Эткин, зажигая свет в длинной, как торговый павильон галерее, и ожидая обычного в таком случае эффекта восторга, смешанного с чувством ужаса.
- О, боже, я не знала, что это так страшно! - воскликнула Неистовая, оглядывая выстроенные в ряд, обнаженные тела, "упакованные" в прозрачные герметичные капсюли.
- Ничего, скоро вы привыкнете. Идемте, здесь мужские тела, женские - дальше...
Они прошли вдоль выставленного "товара", как принимающие смотр войск генералы, и Эткин заметил, как неловко чувствовали себя здесь эти отважные бойцы, никогда не испытывавшие страха перед настоящими людьми; но выращенные в биокамерах "полуфабрикаты" вызывали у них отвращение и даже, как показалось, Эткину, какой-то мистический страх.
- Знаете, сам бы я никогда бы не пошел на такое..., - сказал Грай, будто подтверждая мысли Эткина, - но после того, как Ульрика заболела, мне удалось ее уговорить, хотя это стоило мне огромных усилий.
- А богачи идут на это с большой охотой, мистер Грай. Некоторые из них даже начинают находить в этом особенное удовольствие, меняя тела, чуть ли не каждые пять лет.
- Это говорит лишь об их полной развращенности, мистер Эткин...
Пройдя "мужскую" галерею, они остановились напротив женских "образцов", чьим формам могла бы позавидовать любая красавица. Любое из тел могло бы вызвать восхищение даже у самого придирчивого судьи, но их количество, и, главное, их похожесть, всегда повергало в уныние даже привычного Эткина. Клиентами же, после первого посещения этого места, обычно овладевало настоящее отвращение. Так случилось и на этот раз.
- А я могу посмотреть их глаза? - раздраженно спросила Неистовая. Все равно все эти тела совершенно одинаковые...
- К сожалению, вы правы! Видите ли, в обществе обычно пользуются спросом женские тела с определенными параметрами. Все, знаете ли, хотят быть похожими на длинноногих кинозвезд..., а вот увидеть глаза совершенно невозможно, поскольку все тела пребывают в состоянии сна. Однако могу вас заверить, что поставляющая мне товар компания, всегда славилась красивым цветом глаз своих "изделий", а также их широким спектром, так что можете не переживать.
- Что ж, теперь какой-нибудь имперский чиновник перед тем, как отправиться на небеса, сможет лицезреть твой незабываемый взгляд! - попытался пошутить Грай, но никто не засмеялся, поскольку галерея Эткина могла настроить на веселье лишь не совсем здоровых людей.
- Да, они, действительно, все одинаковые..., значит, и не нужно выбирать! Я согласна на любой из ваших "образцов", мистер Эткин, хотя, честно говоря, с такими данными нужно не взрывать казармы, а дефилировать в неглиже перед каким-нибудь богатеньким стариком на комфортабельной яхте... Ты представляешь меня такую, Грай? - она кивнула на стоявшую напротив нее точеную фигуру, и тот усмехнулся.
- Думаю, вам пора начинать, а то мы и так торчим здесь уже добрых полчаса! - сказал Грай, глянув на часы.
- Тогда прошу вас! - Эткин прошел в самый конец галереи, где была дверь, ведущая в обменник, и набрал код.
- Подсматривать бесполезно, - код автоматически сменяется после каждого открывания по известной лишь мне одному системе, - сказал он, заметив любопытство Грая.
- А я и не сомневался, что здесь у вас все не так просто. С вашими бы способностями и заняться каким-нибудь другим, более полезным делом!
- Каким, - взрывать автострады?
- Почему бы и нет? Или вы тоже считаете власть нашего императора "щедрой и справедливой", - сказал он, передразнивая интонации репортеров.
Эткин не ответил. Он включил пульт и теперь готовил установку к работе.
- Отвернись, - сказала Ульрика Граю.
- Я отвернусь, а этот двинет чем-нибудь меня по голове и вызовет полицию..., не верю я этим коммерсантам!
- Как хочешь..., - согласилась Неистовая.
- Сюда ложиться? - спросила она, глядя с некоторой неприязнью на мягкий ложемент, в котором она должна была навсегда расстаться со своим телом.
- Сюда, сюда, - стараясь не смотреть на ее, покрытое шрамами, сухое и некрасивое тело, сказал Эткин. - Не бойтесь, это совсем не страшно и не больно. Ложитесь как можно удобнее, расслабьтесь и подумайте о чем-нибудь приятном...
...- О том, что теперь я не умру в течение полугода, как мне пообещали врачи..., - чем не приятные мысли..., - сказала она, явно скрывая волнение.
Пока она устраивалась, и над ней опускался прозрачный купол саркофага, Эткин вспоминал о том, как привычно и даже устало укладывались сюда "хозяева жизни", что были вовсе не больны, а просто считали свое тело "несколько обносившимся", причиной чего был, как правило, их разнузданный образ жизни и неудержимая страсть к удовольствиям.
Сейчас ему вдруг захотелось сказать Ульрике, что он все понимает, и что жизнь, имеющая целью лишь зарабатывание денег, и "покупку" на эти самые деньги развращающих душу удовольствий, ровным счетом ничего не стоит ни в глазах людей, ни с точки зрения человеческой истории. Что цель жизни должна заключаться в чем-то другом, пусть не столь осязаемом, - зато и не столь скоротечном...
Но саркофаг закрылся, и появившаяся на экране надпись "ОБОРУДОВАНИЕ ГОТОВО" заставила Эткина вернуться к своим обязанностям. Он запустил программу, и работы-манипуляторы начали "опутывать" оба тела тончайшими проводами, по которым в виде пачек электромагнитных импульсов должны были переместиться вкусы, привычки, сексуальные предпочтения, воспоминания, опыт..., - в общем, все, что составляет такую сложную и противоречивую, ни на кого не похожую, человеческую личность.
- А вы сами когда-нибудь меняли тело? - спросил Эткина пристально следивший за ним Грай, но тут у него зазвонил телефон, и Эткин, таким образом, был избавлен от ответа.
Грай нахмурился. Что-то в его плане пошло не так. Он негромко перебросился несколькими фразами с кем-то из своих людей, и на резких чертах его лица появилось выражение озабоченности.
- Скажите, сколько времени займет весь этот... процесс?
- Минут двадцать, не больше. Но напоминаю вам, что сразу она не сможет стрелять из автомата и убегать от полиции!
- Да, я понимаю..., но она сможет, хотя бы, идти?
- С большим трудом. После сеанса обмена мои пациенты целые сутки лежат в постели.
- У нас там, похоже, проблемы..., может быть, это, конечно, ложная тревога, но мне лучше пойти к моим людям. - Сделав несколько шагов, Грай обернулся. - Послушайте, Эткин! Может быть, я ошибаюсь, но вы производите впечатление порядочного человека. Если что-нибудь произойдет..., и я не вернусь..., - не выдавайте ее властям. Поверьте, что это будет по-настоящему доброе дело в списке ваших деяний!
Он вышел, а вскоре Эткин услыхал выстрелы. Имперские спецслужбы знали свое дело, исправно выискивая нарушителей "общественного спокойствия" - тех, кого не устраивал установленный властью порядок вещей. На них устраивали облавы, их гноили в тюрьмах и объявляли в розыск..., но такова уж человеческая природа, что смириться с несправедливостью ей также сложно, как и с неизбежностью собственной смерти.
- Как вы себя чувствуете? - спросил Эткин, когда женщина открыла глаза.
...- Что, уже все? - Она подняла голову, первым делом посмотрев туда, где лежало оставленное ею тело, но Эткин был профессионалом и потому увез его прочь сразу, как только оно лишилось сознания своей хозяйки.
- Да, все...
Ульрика приподняла голову, оглядев свое новое тело.
- Невероятно, как они это делают! - сказала она, потрогав свою новую грудь.
- В общем-то, ничего сверхъестественного. Сначала программируют ДНК, затем выращивают "пустышку", управляя процессом роста с помощью биоимпульсов...
- Да, я что-то слышала..., - Ульрика посмотрела на него, и Эткин, уже в который раз удивился, увидав, что выражение глаз новой "хозяйки", все-таки было своим, особенным, присущим только лишь ей одной.
- Вот ваша одежда. Только не делайте резких движений, - новое тело не сразу начнет вам подчиняться. Обычно моим клиентам помогает одеваться вспомогательный персонал, но в данном случае я подумал...
- Что у них будет много вопросов, - закончила за него женщина, - вы рассудили совершенно правильно, мистер Эткин. А сейчас, пожалуйста, отвернитесь!
Эткин отвернулся. За годы своего бизнеса его не только не возбуждали все эти "искусственные" тела, напротив, - они были ему глубоко противны, как если бы его заставили проявлять интерес к искусно изготовленной кукле.
Пока Ульрика одевалась, он думал, как рассказать ей о том, что произошло в то время, пока она была без сознания, поскольку, в ее теперешнем состоянии любое волнение могло закончиться нервным срывом.
"Что ее жалеть! Расскажу все, как есть, ведь она не юная барышня, - справится!"
- Когда будете выходить, скажите, я вам помогу, - предупредил Эткин, но сделал это слишком поздно, потому что услыхал крик и звук падающего тела.
- Я же вам говорил!
- Что это, - я, будто пьяная! - Ульрика нервно смеялась, пока Эткин поднимал ее на ноги. - Да, теперь имперские власти могут не бояться за своих солдат!
- Уверяю вас, что уже через неделю они снова будут вас бояться...
- А знаете, - Ульрика остановилась, посмотрев на Эткина, ...- вы - хороший человек..., главное - не трус, хоть и занимаетесь таким подлым делом.
- Благодарю.
- И не надо мне этого вашего "благодарю", - говорила Ульрика заплетавшимся от охватившей ее слабости голосом, - потому что я бы убила вас и других, таких, как вы за то, что ваш пред-при-ни-мательский талант служит тиранам! Ну, что вы молчите?
- Боюсь, что возражу, а вы взорвете офис, и мне придется работать дворником.
- Да, бросьте вы! Ничего вы не бо-итесь..., просто вы злой и ци-ничный человек...
Она засыпала на ходу, - сказывалось отсутствие подготовительных процедур. Эткин подхватил ее, и донес до кресла. Женщина посмотрела на него и улыбнулась.
- А знаете, вы мне очень даже сим-па-тичны..., и я бы, наверное, испробовала с вами мое новое тело..., только Грай не позволит..., он такой ре..., - она зевнула, так и не договорив фразу, и вскоре уже спала, прижавшись щекой к его руке.
- Нет уже твоего Грая..., - сказал он, но женщина уже не слышала этого.
Ульрика восприняла это страшное известие спокойно. После сна она казалась окрепшей, хотя бледность лица говорила о том, что ей еще рано было куда-либо самостоятельно идти.
...- Как это произошло?
- Сидмон сказал, что на ваших людей напал целый отряд. Это случилось в то время, когда начался ваш сеанс, и я уже ничего не мог сделать...
...- Грай побежал к ним; они пытались отстреливаться, но силы были неравны, и бой длился недолго...
...- Потом пришел их командир, и допросил меня. Я сказал, что ничего не знаю, и что вы также не имеете к ним никакого отношения.
- И он поверил?
- Не сразу..., пришлось дать ему денег, убедив, что вы - известная актриса, не желающая, чтобы раньше времени кто-то узнал о вашей замене тела.
- Выходит, вы спасли мне жизнь..., зачем вы это сделали? Впрочем, можете не отвечать, я и сама не люблю лишних вопросов...
- Сейчас уже ночь, и нам нужно уходить. Я спрячу вас до тех пор, пока вы не наберетесь сил. Вот, оденьтесь, - Эткин положил куртку, - на улице похолодало. А это паспорт. Подделка, конечно, плохая, но, в случае чего, должна сработать.
- Да, да, спасибо...
Ульрика поднялась. Она была еще слаба, но уже могла двигаться.
- Где мое оружие?
- Я его спрятал, сейчас это слишком рискованно.
- Да, вы правы, - согласилась она, и стала одеваться, но вдруг зарыдала, - совсем по-женски, будто простая домохозяйка, так что Эткину пришлось подойти к ней и успокоить.
...- Я знала, что когда-нибудь его убьют. Они постоянно выслеживали его, подсылали шпионов и предателей..., а он только и говорил: "подумаешь, - народ все равно нельзя победить..."
- Успокойтесь, - Эткин погладил ее по красивым, густым волосам, что всегда выгодно отличало его "товар" от товаров других поставщиков. Теперь от этой мысли им овладело чувство гадливости, но он не отдернул руку потому, что волосы эти уже не были "товаром", а принадлежали человеку, к которому он испытывал глубокую симпатию.
- Я знаю, что сейчас вы очень голодны, но времени на еду у нас нет, - нам нужно успеть добраться до моей виллы раньше комендантского часа. Одевайтесь быстрее! Когда будем на месте, обещаю накормить вас вволю.
Дорогую, респектабельную машину Эткина в которой сидела бледная, но ухоженного вида красавица, никто не посмел тормозить. Они беспрепятственно миновали центр города с его однообразными рекламами и хмурыми, недоверчивыми прохожими. Несколько раз они проезжали блокпосты, но выдержка Эткина была безупречной, словно рядом с ним сидела какая-нибудь девочка "для увеселения", а не опаснейшая преступница.
- Держись уверенней, улыбнись им! - сказал Эткин, и, проникшаяся к нему уважением Ульрика, постаралась сделать это, показав солдатам свои новые, идеально ровные зубы. Те отреагировали, весело закивав ей в ответ.
- Ненавижу..., - сказала она, не убирая улыбки, так что Эткин, не выдержав, засмеялся.
- Давно вы в Сопротивлении?
- С юности..., с тех пор, как после "зачистки" погибла моя семья... Я бродила тогда по улицам, думая о том, как хорошо было бы заснуть, и не проснуться, и тут мне повстречался Грай...
Ульрика улыбнулась пришедшим воспоминаниям.
- Он сказал мне тогда: "...если хочешь изменить мир, - иди за мной..., если хочешь убивать имперцев, рвать их на куски..., а если нет - оставайся со своими слезами..."
- И вы пошли.
Она кивнула.
- А почему вы до сих пор не пошли, Эткин? Неужели вам нравится все это?
Он вздохнул. Стал накрапывать дождь, и на стекло падали капли; ровная как каток дорога набегала на колеса, исчезая из глаз в свете вытаращенных в ночь фар. По бокам от нее проносились магазины, уличные фонари, уютные окна многоэтажек...
...- Вы хороший человек, господин Эткин, и вы спасли мне жизнь, но Грай всегда говорил: "нельзя построить собственное счастье на несчастье своего народа"! Или вы не согласны с этим? - Ульрика посмотрела на него, но Эткин молчал. - Хорошо, я больше не буду затрагивать эту тему, - сказала она, и всю оставшуюся дорогу, действительно, не проронила ни слова.
Эткин поселил ее у себя на вилле, в комнате с видом на морской берег. А когда, едва переставлявшая от усталости ноги, его подопечная, почти ничего не поев, повалилась спать, - пошел в свой кабинет. Была уже глубокая ночь, но Эткину спать не хотелось, - события прошедшего дня не то, чтобы изменили его, но, определенно, оставили в его душе глубокий след.
Зайдя в кабинет, он опустил жалюзи, и некоторое время сидел в темноте, собираясь с мыслями. Он уже прожил достаточно, чтобы уметь справляться с собственными эмоциями, но на этот раз его терзало совсем другое - чувство справедливости, что с годами так и не уступило здравомыслию и элементарному инстинкту самосохранения.
Успокоившись, и обретя, наконец, внутреннюю уверенность, он сел к столу, включив переговорное устройство. Оживший экран засветился мягким зеленоватым светом, словно приглашая его еще раз подумать над тем, что он собирался делать. Но Эткин больше не желал думать, - теперь он был готов действовать.
После обычных нескольких минут ожидания на экране возникла приемная господина Директора, и высокий, несколько сладковатый голос секретаря, произнес:
- Доброго времени, господин Эо Кин, рад вас слышать!
- Здравствуй, Цей, мне нужно поговорить с Директором. Он не занят?
- Представьте себе, нет! Правда, у него недавно прошло трудное совещание..., но я сейчас постараюсь договориться.
- Постарайся..., - сказал Эткин, когда, столь ненавистное ему, миловидное лицо секретаря исчезло с экрана. Секретари всегда раздражали его тем туманом собственной значимости, которым они неизменно окутывали любого посетителя, если только ранг его оказывался ниже их обожаемого шефа.
Эткин ждал. В раскрытое окно врывался вольный морской ветер. Рассыпавшиеся на небосклоне звезды затаенно сверкали с самого дна космоса...
- Слушаю вас, Эо Кин!
Теперь на него смотрел господин Директор, в своем безукоризненно выглаженном мундире Департамента и правительственными наградами на узкой, впалой груди.
- Слушаю вас, Эо Кин! - повторил он, выводя Эткина из задумчивости. - Что случилось? Вы вышли на связь раньше положенного срока.
- Действительно, случилось. Я считаю, что на вверенной мне планете настало время для решительных действий, потому что тирания местной власти начинает здесь переходить всякие границы!
- Вы полагаете? - губы Директора скривились то ли в усмешке, то ли в гримасе удивления. - Что, захотелось справедливости? Так сказать, - встать на сторону угнетенных?
Цинизм Директора блестел в его глазах, сверкал дорогими бриллиантами в висевших на его груди наградах. Этот цинизм был опасен как яд и красив как бросок хищника...
- Я считаю, что дальнейшее усиление имперской власти может привести к неоправданным жертвам среди непокоренных народов и превратить эту планету в настоящий ад!
- А я полагаю, - перебив его, сказал Директор, - что обстановка на планете 12044 не вызывает никаких опасений, хотя бы потому, что к нам, в Метрополию исправно поступают видеоматериалы с мест их локальных конфликтов, что тут же раскупаются за баснословные деньги военными, кинорежиссерами и прочими ценителями подобных кровавых зрелищ.
Директор нахмурился, и даже грудь его стала как-то шире. Теперь он стал похож на выставившего свои колючки дикобраза.
- Эта планета вполне окупает пребывание на ней и вас, и всей приданной вам техники, а если вы, господин Эо Кин, сейчас начнете "творить справедливость", то это может дестабилизировать обстановку, да и будет стоить лишних средств, коими в данный момент Метрополия не располагает.
- Но, послушайте...
- Вы там хорошо устроились, Эо Кин: у вас прекрасная "легенда", да и достаток, я полагаю, такой, что вам могут позавидовать служащие нашего Департамента, даже выше вас рангом..., так что не стоит вам портить себе репутацию из-за каких-то повстанцев. Или вы еще не поняли, что в мирах легче вернуть само Время, чем добиться справедливости? Так что, оставьте эти ваши мечты. Просто наслаждайтесь жизнью, и выполняйте приказы Департамента, и тогда, уверяю вас, вы не засидитесь на этой захудалой планете, а будете переведены куда-нибудь поближе к цивилизации..., может быть даже в саму Метрополию...
Сеанс был окончен. Экран погас, сделавшись похожим на темную бездну, вобравшую в себя все бесконечные оттенки цветов, мыслей и противоречивых проявлений человеческой души...
Эткин опять сидел в темноте, заставляя себя сделать то, что он уже просто не мог не сделать.
"Как эта женщина могла так повлиять на него! Разве раньше он не знал о тех несправедливостях, что творила империя в Восточных землях? Но он жил: торговал телами, выполнял поручения Департамента, получал благодарности... Так, что же произошло с ним сегодня? Каким вирусом заразила его Неистовая Ульрика, так свято верящая в правоту своего дела, что отблески этой святости ослепили и его - Эо Кина, вечного циника и неисправимого прагматика?"
Ответа на этот вопрос у Эо Кина не было. Но он знал, что его, подавшая голос душа, уже не успокоится, и потому включил стоявший на столе компьютер. Через несколько минут его, вращавшийся на орбите спутник, принял сигнал, идентифицировал код и приготовился к приему команд.
"Взорву, пожалуй, резиденцию премьер министра, а там посмотрим...", - решил Эткин, посылая команду на подготовку сейсмического оружия. "Пока все это дойдет до Департамента, пока они созовут совещание..., глядишь, и окажется, что мои действия были "оправданы с точки зрения оптимального управления"..., то-то обрадуется Ульрика!" - Эткин улыбнулся, на душе у него сделалось легко, словно он был ребенком.
Получив команду, боевой спутник запустил алгоритм атаки..., "до выхода на цель осталось 2 часа 4 минуты" - сообщила система. Вращавшиеся по другим орбитам имперские спутники тут же засекли неопознанные сигналы, но обнаружить сам объект было не под силу даже самым современным технологиям этой планеты.
Резиденция премьер министра гордо возвышалась над окружавшими ее домами. Свет ее окон отбрасывал отблески на темный от прошедшего дождя асфальт широкой и помпезной площади Свободы... Спутник-невидимка неотвратимо выходил на рассчитанный угол атаки...