Воржев Владимир Борисович : другие произведения.

Шут

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  - Папа, а почему ты столько раз женился? Ты что, часто влюблялся в женщин?
  - Нет, просто я всю жизнь был влюблен в одну, выдуманную мною женщину, которую так и не смог отыскать.
  - Где же ты ее взял?
  ...- А шут ее знает!
  
  Эту карту нельзя описать. Она там, где исчезает логика, и обескураженное сознание безуспешно пытается отыскать ответ на простой вопрос. Она - озарение и неожиданный провал; незаслуженный взлет и несправедливое падение. Она - победа дилетанта и провал профессионала; внезапная любовь и необъяснимое охлаждение.
  Ни связи, ни логики, ни смысла..., и горе тому, кто встретит ее на своем пути, полный уверенности в непогрешимости здравого смысла!
  
  1
   - Да, да! - сказал Бубнов в ответ на стук в дверь его номера.
   Вообще-то, он не любил посетителей в послеобеденное время. Господин Бубнов предпочитал решать все важные вопросы в первой половине дня, оставляя другую ее часть для занятий, угодных душе, коих у него было предостаточно. В данный момент он, как раз, и был увлечен одним из таких дел, а именно, - внимательно изучал, выписанный им из Германии, очередной том "Истории военного искусства" Дельбрюка, отчего тон его голоса был не особенно приветлив.
   Но когда на пороге показался невысокий человек в элегантном сером костюме с широкими бакенбардами, господин Бубнов радостно улыбнулся, отложил книгу и произнес:
  - Мой дорогой Шарль, сколько же у тебя имеется сногсшибательных костюмов!
  - Не так уж много, мой друг, просто мы с тобой слишком редко видимся! - ответил гость, подходя к Бубнову размашистой и слегка неуклюжей походкой, которой обычно передвигаются профессиональные кавалеристы.
  - Но, признайся, что этот костюм стоил тебе целого состояния, ведь так?
  - Ну..., не так, чтобы очень..., - на простом, честном лице Шарля на миг появилось выражение удовольствия, поскольку годы были не властны над двумя главными страстями его жизни: дорогими костюмами и красивыми лошадьми.
  - Ладно, ладно, не скромничай! Лучше скажи, какой знатной даме ты на этот раз обязан столь изысканным гардеробом?
  - Каюсь, - женился опять! - опустив голову, со вздохом произнес Шарль, но уже в следующий миг буквально утонул в могучих объятиях Бубнова.
   - Да, тише ты, раздавишь! Вот, медведь! - закричал Шарль, сжатый в широких руках обрадованного гостя. - Ну вот, я так и знал, - бабочку помял!
  - Да бог с ней, с твоей бабочкой! Садись, рассказывай, что тебя привело к старому другу! Выпьешь?
  - Нет, нет, Степан, ты же знаешь, я свое уже выпил за время службы лет на сто вперед! - воскликнул Шарль, садясь в кресло и тут же устраиваясь в нем самым удобным образом.
  - Дело хозяйское! - сказал Бубнов по-русски, садясь напротив.
   - Сколько же мы не виделись? А, ладно, - чего считать!
  - Да, Степан, подобные подсчеты подводят лишь к одному выводу - к нашему с тобой возрасту, что вскоре станет уже называться почтенным!
   Бубнов покачал головой, соглашаясь. На открытом лице Шарля вместе с радостью от встречи определенно присутствовала забота, отчего Бубнов решил, что тот приехал к нему не просто так, поэтому, зная неутомимо деятельную натуру старого друга, он решил не утомлять его обычными расспросами о работе и семейной жизни, а сразу приступить к делу.
   - Ну, если пить не будешь, - тогда говори, что заставило тебя покинуть красивые светские салоны и навестить отшельника Бубнова?
  - Вот, это дело! Узнаю русского медведя с хваткой бульдога! - обрадовался Шарль и глаза его сверкнули, как в молодости. - Знаешь, тут и вправду есть одно дело..., как раз по твоей части..., но времени у нас в обрез, и, если не возражаешь, я расскажу тебе о нем по дороге, а не то мы рискуем опоздать в одно, весьма высокое общество и оказаться неучтивыми.
  - Да не кривись ты так! Я знаю, что ты не любишь поезда, поэтому у дверей гостиницы нас ждет модное и весьма престижное авто! - сказал Шарль, с трудом скрывая гордость.
  Бубнов усмехнулся.
  - Ты всегда был мастером авантюр, Шарль! Кроме того, ты же знаешь, что я не люблю "высокое общество" так же сильно, как и поезда!
  - Но это совсем другой случай, Степан! - с жаром воскликнул Шарль. - Клянусь, это самые культурные и образованные господа во всем Париже!
  - И они не станут утомлять меня рассказами о скачках, как это было в прошлый раз на приеме у этого надутого министра путей сообщения?
  - Клянусь - нет! - горячо заверил Шарль. - Прошу тебя, - поехали! Гарантирую, что там ты найдешь богатую пищу для своего нестандартного ума, и после будешь еще благодарить меня!
   Ехать Бубнову не хотелось, - светские беседы наводили на него неизменную тоску, оставляя неприятный осадок от даром потраченного времени. Но он был искренне рад встрече с Шарлем, кроме того, у него, как назло, не было никаких срочных дел, за которыми он мог бы укрыться. Поэтому ему оставалось лишь согласиться на весьма сомнительное предложение его друга.
  - Ладно, пойду одеваться! - сказал Бубнов, удаляясь в спальню, и довольный собой Шарль повернулся к окну, весело напевая под нос модный и легкомысленный вальс Штрауса.
  
  2
   - Все началось с того, что я на днях встретил мадам Дюро, - говорил Шарль, мастерски проносясь по узким парижским улочкам, - в высшей степени приятная дама, хотя и слабовата умом, но это ей скорее идет, чем портит. Так вот, муж мадам Дюро состоит в тесной дружбе с отставным генералом Моро, - когда-то они служили с ним в Конго. Это весьма приятные господа, разумеется, со своими причудами, главной из которых является их неподдельный интерес к потустороннему миру.
  - К чему?
  - Не смейся, Степан! Сейчас стали весьма модными спиритические кружки, в которых вызывают разных духов, и эти самые духи что-то вещают..., признаться, я и сам точно не знаю, но моя жена всегда говорит об этом с самым неподдельным интересом!
  - Похоже, мы, действительно, долго с тобой не виделись, если ты хочешь завести меня к кучке сумасшедших, вопрошающих мертвых вместо того, чтобы задать интересующий их вопрос собственному опыту и здравому смыслу!
  - Да, подожди ты! Я прекрасно знаю, что ты всегда был сторонником этой новомодной теории материализма, - к которой, кстати, лично у меня имеется множество вопросов, - но предлагаемое тебе дело связано с настоящими живыми людьми, так что изволь дослушать!
   Бубнов замолчал, и Шарль, недовольно покосившись на него, продолжал.
   - Несколько лет назад генерал приобрел замок Жизо на берегу Луары. Вскоре расходы по его содержанию оказались для него слишком высоки, и он стал всерьез задумываться над тем, чтобы его продать, но тут в замке стали происходить поистине мистические происшествия, - извини, но по-другому не скажешь! Надо сказать, что генерала никто еще не мог упрекнуть в трусости, - сам знаешь, что такое военная служба в Африке, - но произошедшие события потрясли даже его, хотя он всячески пытается сохранять хладнокровие.
   Бубнов вздохнул, - начало этой истории ему определенно не нравилось. Однако же он продолжал слушать, быстро входившего в раж Шарля, зная, что остановить его теперь также сложно, как удержать помчавшийся в атаку эскадрон.
   - Все началось с того, что год назад в Жизо погибла горничная, и притом при весьма странных обстоятельствах! - Шарль поднял вверх палец, не упустив при этом возможность бросить взгляд на проходившую по тротуару молоденькую парижанку. - Так вот, представь, ее обнаружили мертвой в совершенно пустом крыле замка с пробитым черепом.
  - И что сказала полиция? - равнодушно спросил Бубнов.
  - Не будь ребенком! Что она может сказать - несчастный случай, - оступилась на лестничном марше...
   Бубнов пожал плечами, что, как было известно Шарлю, означало у него полное безразличие.
  - Почему бы и нет, - насколько мне известно, в старинных замках, действительно, высокие лестничные марши.
  - Допустим, но как ты объяснишь, что спустя месяц к ним явилась новая горничная: прожила там два дня, а на третью ночь исчезла!
  - Как исчезла?
  - А вот так! - радостно воскликнул Шарль, потому что теперь на лице его друга уже не было той пресной гримасы.
  - И что - она так и не нашлась?
  - Представь себе - нет! Все поиски полиции были безуспешны. Ну что, - рассказывать дальше?
   Бубнов покачал головой. Экзальтированность натуры его друга иногда переходила через край, хотя она же часто спасала его от тоски, когда в былые годы Шарлю удавалось в мгновение ока разогнать овладевавшую Бубновым хандру.
   - А у меня, по-твоему, есть выбор? Мы уже все равно выехали за пределы города, и ты вряд ли повезешь меня обратно. Конечно, продолжай!
   - Продолжаю! - сказал Шарль, посигналив степенной группе велосипедистов, что в ужасе бросились врассыпную от его, зверски гудящего авто.
   - Ты, конечно, можешь смеяться, но после этого о замке Жизо пошла дурная слава. Прислуга стала говорить о привидении, разгуливающем ночью по коридорам и заглядывающем в комнаты. Говорили, что привидение имело вид женщины, так что стали даже поговаривать, что это являлась с того света первая жена генерала, и являлась она, якобы, для того, чтобы блюсти его нравственный облик, поскольку обе упомянутые горничные, говорят, были весьма симпатичными юными особами...
   - Ну вот, опять ты смеешься! Неужели ты совсем не веришь в загробную жизнь?
  - Нет, Шарль. Уж извини, но каким-то двум горничным не изменить моих взглядов, даже если они, действительно, были чертовски привлекательны! К тому же, как я понял, у генерала есть жена, - и это ее забота следить за моральным обликом мужа!
  - Да, кто ж их знает - этих привидений! Я, знаешь ли, тоже всегда удивлялся, почему полковник Сош выговаривает мне всякий раз, после того, как я решу провести вечер в обществе молоденьких артисток!
  - Уж это я могу тебе объяснить! Потому, что каждый раз после этого он несколько дней не может выслушивать твои доклады, да и вообще, находиться возле тебя! - Бубнов засмеялся: громко и заразительно, как это всегда делают физически здоровые и открытые люди.
  - Я же тебе сказал, что бросил пить, - обиженно произнес Шарль.
  - Ладно, извини! - тут же поспешил сказать Бубнов, зная особую щепетильность своего друга по этому вопросу. - Ну, хватит дуться! - толкнул его Бубнов в плечо, и резкая складка на губах Шарля вскоре сменилась на знакомую ироничную улыбку.
  - Слушай же дальше: я так сильно спешил, потому что ровно в семь в Жизо приезжает другая моя знакомая - мадемуазель Ферри - дочь известного в Париже промышленника. Кстати, тоже весьма приятная молодая особа! - при этих словах женатый Шарль покровительственно взглянул на "засидевшегося" в холостяках Бубнова. - Она-то и попросила меня приехать туда, взяв с собой одного человека, на которого я мог бы положиться. Дело в том, что эта мадемуазель желала бы приобрести Жизо..., - еще бы, ведь в ее распоряжении бездонный кошелек ее папочки! Но распространившаяся после недавних событий дурная слава об этом замке, похоже, напугала и ее, так что она решила позаботиться о защите для себя. Вот, это и есть то дело, о котором я тебя прошу, мой друг!
  - И это все? - без особого интереса спросил Бубнов.
  - Ну, что ты хмуришься! - Шарль толкнул его в бок, - все это, разумеется, не бесплатно и если красота мадемуазель не произведет на тебя впечатления, - в чем я сомневаюсь, то, по крайней мере, ты сможешь довольствоваться ее деньгами..., - или тебе больше не нужны деньги?
  Вопрос был риторическим, и Бубнов лишь усмехнулся в ответ.
  - В общем, кровавого убийства не обещаю, но интересное приключение - да! - подытожил Шарль, с удовольствием вдыхая чистый загородный воздух. Городские улицы уже давно скрылись в выхлопах неистового "железного коня" Шарля и перед ними, насколько хватало глаз, раскинулись живописные ландшафты, так полюбившихся Бубнову, тихих парижских предместий.
  
  3
   - Когда я смотрю на такие замки, то невольно думаю о том, что на свете есть люди с огромным количеством денег! - воскликнул Шарль, когда они подъехали к тяжелым, кованым воротам. - Не правда ли, это слегка задевает человеческое достоинство?
  - Не знаю, никогда не думал об этом..., мне французские замки напоминают совсем о другом.
  - О чем же?
  - О грандиозном вторжении викингов на ваши земли. Ведь они передвигались на своих драккарах по рекам, сея повсюду ужас и смерть; вот, для чего вашим славным предкам понадобилось строить здесь столько замков!
   Шарль покачал головой:
  - Опять ты со своей историей, Степан! Вижу, ты не меняешь вкусов.
  - Что поделать! Мы с тобой уже не в том возрасте, чтобы меняться. - Бубнов открыл дверцу авто и спрыгнул на землю с тяжелой грацией гиппопотама.
   Их уже ждали. Высокий, натянутый как скрипичная струна дворецкий отвесил им учтивый поклон, причем спина его при этом осталась такой же прямой, так что можно было подумать, что перед ними, скрипя шарнирами, опустился шлагбаум, - они миновали двор и вскоре вошли в просторный холл с невычурной, но со вкусом подобранной обстановкой.
   Бубнов не любил замки. Он мог часами любоваться ими издалека, с интересом изучая величественную готическую архитектуру ушедшей эпохи, но стоило ему попасть внутрь, как в сердце его поселялась тревога от немыслимых размеров залов и уходящих ввысь сводчатых потолков. Будучи сыном простого купца, он никогда не понимал роскоши, хотя многие из его знакомых считали его самого человеком расточительным, не знакомым с тяжелыми "трудовыми" деньгами. Поэтому замок Жизо не впечатлил Бубнова, в отличие от его, падкого на богатства друга, который все время, что они шли, удивленно качал головой и понимающе цокал языком.
   Поднявшись по лестнице, они прошли по галерее, где со стен на них смотрели портреты важных господ и закутанных в воздушные платья дам. Казалось, в их величественных осанках затаилась мощь Франции, от Людовика Солнце до жестокого гения неистового корсиканца. Однако от взора Бубнова не ускользнул тот факт, что свечи на стенах горели не всюду, а, едва ли не половина их не была зажжена, экономя, таким образом, бюджет рачительного хозяина.
   Впрочем, внимание Бубнова тогда едва ли было занято наблюдениями, - он уже откровенно скучал. Как он понял, предстоящий визит обещал быть скучным и неинтересным, а среди его талантов и способностей совершенно отсутствовало умение притворяться и поддерживать пустые салонные беседы. Но подводить друзей было не в его привычках, к тому же обещанное вознаграждение за охрану богатой "нервной" дамы тоже не было бы лишним, поэтому он следовал за дворецким с той покорностью, с которой идут в бесполезную атаку отважные русские солдаты.
  
  4
   - А, месье Шарль, наконец-то! - послышался грудной женский голос, напомнивший Бубнову голос его гувернантки, которым та часто бранила его в детстве за невыученные уроки. - Идите же скорее к нам, и представьте своего друга! - добавила дама, и теперь в ее нотках даже послышалось томление.
   - Здравствуйте, дамы и господа! - расплывшись в недосягаемой для Бубнова светской улыбке, воскликнул Шарль. - Здравствуйте, дорогая мадам Дюро! - произнес он с такой любовью, словно эта дама была самым дорогим в его жизни человеком. Ну а когда взгляд его упал на прелестную молодую особу, которая, наверное, и была той самой мадемуазель Ферри, - то в глазах его появилось выражение настоящего восторга.
   Если бы Бубнов не знал своего друга, подобная сцена, наверняка, вызвала бы у него чувство легкого омерзения, но Шарль был таким, и бесшабашная отвага прекрасно соседствовала в нем с самым откровенным подобострастием по отношению к власть имущим.
   Излив, наконец, всю свою нежность, и поздоровавшись с мужчинами, Шарль повернулся к Бубнову и торжественно произнес:
  - А теперь, дамы и господа, позвольте вам представить моего лучшего друга - господина Бубнова, чьи многочисленные таланты сначала проросли на таинственной и загадочной русской земле, а теперь не устают поражать те страны, куда заносит его, склонная к авантюрам натура!
   Бубнов был совершенно уверен в том, что его косноязычному другу пришлось долго готовить, а после еще и заучивать столь напыщенную фразу, тем менее, она произвела должный эффект и, похоже, заинтересовала присутствующих.
   - Из России? Как это мило! - произнесла мадам Дюро "голосом гувернантки", наведя на Бубнова свой лорнет, а мадам Моро - хозяйка замка - статная, полная, молодящаяся женщина, - окинула взором могучую фигуру Бубнова так, словно увидала посреди зала настоящего бурого медведя.
   - Вы служили? - спросил генерал, пожимая ему руку, и получив отрицательный ответ, слегка скривил губы. Был он сухощав, цвет лица имел желтый, но от этого отнюдь не казался больным, скорее, в застывших чертах его сквозила какая-то отрешенность от суеты этого мира, скрепленная простой и честной жизнью боевого офицера.
   А вот его друг нисколько не был похож на военного. Скорее на торговца средней руки или преуспевающего чиновника. В отличие от крепкой руки генерала, рукопожатие его было вялым и его широкая, теплая ладонь напоминала мягкую детскую игрушку.
   Когда Шарль и Бубнов уселись в твердые и несколько неудобные кресла, Шарль начал рассказывать какой-то длинный анекдот об англичанах. Анекдот этот был настолько длинным, что Бубнову даже сделалось неловко за своего друга, но во Франции всегда любили высмеивать англичан, и Шарлю удалось-таки добиться смеха у публики, хотя сам Бубнов не нашел в нем ничего смешного.
   - А нашему русскому другу вовсе не смешно! - заметила мадемуазель Ферри, улыбнувшись ему своими прелестными глазками.
  - Видите ли, мадемуазель, - мой французский не настолько силен, чтобы я мог улавливать все оттенки этого великолепного языка!
  - Браво, месье Бубнов! Вы прекрасно умеете найти выход из затруднительного положения..., не то, что прямолинейные "военные" умы... - проговорила своим грудным голосом мадам Моро, многозначительно посмотрев на мужа.
   Эта фраза, видимо, имела какую-то связь с недавним разговором, поскольку Дюро улыбнулся. Генерал же, напротив, нахмурился.
   - Моя дорогая жена, видимо, опять хочет возобновить прерванный вашим появлением спор о роли войн в истории народов. Что ж, извольте!
  - Ах, Рональд, не надо, прошу тебя! Нашим гостям это будет неинтересно!
  - Отчего же, мадам, - напротив! Господин Бубнов большой знаток военной истории! - воскликнул Шарль.
  - Это правда? - удивилась мадам Моро. - Вы - штатский человек и интересуетесь военной историей?
  - Совершенно верно, - сказал Бубнов, пытаясь поудобней устроить свои длинные ноги в тесном пространстве под столом.
  - В таком случае, скажите: неужели вы, как и мой муж, считаете, что войны так необходимы, что без них государства не могут решить свои политические вопросы?
   История войн была давним увлечением Степана, еще с университетских лет, поэтому он ответил тут же, причем с неподобающим для "высоких" салонов темпераментом.
  - Я думаю, мадам, что здесь вообще нет вопроса..., ведь мы же не спрашиваем, нужна ли нам старость или, скажем, всемирное тяготение. Войны просто есть и будут всегда, поскольку без них просто не может существовать наш мир!
  - Браво, господин Бубнов! - довольно воскликнул генерал. - Признаться, я никак не ожидал услышать от вас столь краткий и исчерпывающий ответ! С этой минуты я буду считать вас за своего, хоть вы и не служили в армии!
   Мадам Моро покачала головой:
  - А вы, оказывается, непредсказуемый человек, господин Бубнов! Надо же: с такой милой внешностью и такие жестокие мысли..., я от вас такого не ожидала!
   Бубнов хотел еще что-то добавить, но Шарль предупреждающе стукнул его по ноге и он замолчал. Он уже привык к тому, что его спокойное, интеллигентное лицо вызывало у не знавших его людей удивление, лишь только он начинал высказывать свои мысли. Так случилось и на этот раз, и после предупреждения Шарля он решил не обострять ситуацию, позволив дамам полностью осудить "жестоких и бессердечных" мужчин.
   Но вот горничная принесла кофе, и, глядя на ее морщинистые руки, Бубнов вспомнил о рассказе Шарля и о том, что генерал уже боится нанимать для этой работы молоденьких девушек, и это воспоминание было для него неприятным, так как косвенно доказывало, что и сам он уже готов был поверить во всю эту чертовщину.
   Бубнов был не чужд простым человеческим удовольствиям, и сейчас он с гораздо большим удовольствием выпил бы водки, или, на худой конец, коньяку, но после высказывания о войне ему не хотелось снова ставить в неловкое положение своего товарища. Поэтому он послушно отхлебывал теплый кофе из смехотворно маленькой чашечки, и даже согласился с похвалой красотки Ферри, высказанной ею по поводу этого напитка.
  Вскоре случилось то, чего он, как раз и боялся: беседа быстро приняла "светский" тон, и, похоже, в ближайшее время не собиралась изменять этого направления. Поэтому слушая беседы о "сказочном отдыхе в Швейцарии" и "глупом французском правительстве", Бубнов уже начинал скучать, как это всегда бывало, когда он соприкасался с "высшим обществом". От безысходности он даже попробовал бросить несколько томных взглядов на прелестную мадемуазель, после чего та смутилась, и он благоразумно решил прекратить это занятие. Больше развлечений не предвиделось, и Бубнову оставалось лишь вяло поддерживать нить разговора, поглядывая украдкой на висевшие напротив него настенные часы. Но, как всегда бывает в таких случаях, время текло ужасно медленно и ему оставалось лишь покориться судьбе, призвав на помощь все свое природное терпение.
  Но то, что произошло дальше, и вовсе не лезло ни в какие ворота, потому что напившиеся кофе и всласть наговорившиеся о всяких пустяках дамы заявили, что теперь, по их мнению, самое время начать спиритический сеанс, поскольку на улице уже стемнело, а значит, - как радостно сообщила генеральша, - "духи мертвых уже покинули свои обители для общения с живыми".
  - Я хотел тебя предупредить, но побоялся, что после этого ты просто выскочишь на ходу из моего авто! - зашептал ему на ухо Шарль, видя, как изменилось лицо его друга.
  - Клянусь, я так бы и сделал! Что за дела, Шарль? Какие еще "обители"? - зашипел ему в ответ Бубнов, но тут к нему обратилась мадам Дюро:
  - Я слышала, что в России тоже любят спиритизм, - не правда ли, месье Бубнов?
  - Да, да, очень любят, мадам! - поспешил ответить Бубнов, реабилитируясь за свою неосторожную реплику о войне.
  - Вот видите! Значит, вы не зря приехали к нам сюда из Парижа! - радостно заключила она, сочтя страдальческую улыбку Бубнова за растерянность от нежданного сюрприза.
   - Я тебе этого не прощу! - яростно зашептал Бубнов, схватив Шарля за рукав, когда вся компания перебиралась в соседнюю комнату, где и должно было произойти долгожданное "таинство".
  - Прости меня, друг! Потерпи, осталось уже немного! - попросил Шарль, бережно разглаживая, помятый лапой Бубнова рукав своего модного пиджака. - Ну, вызовут пару духов, немного поговорят с ними о разных пустяках, и - по домам!
  - Немного! Как ты не понимаешь, что затащить меня на такое действо это все равно, что заставить тебя выслушать лекцию по римскому праву!
   Это сравнение, похоже, подействовало на Шарля, которого никто и никогда в жизни не мог заставить учиться, так что весь оставшийся путь он проделал в скорбном молчании, осознавая, на какую жертву он обрек своего друга.
  
  5
   "Каких только развлечений не придумала вечно скучающая аристократия за столетия своего существования! Постоянно имея избыток денег и свободного времени, она прибегала к самым неожиданным ухищрениям лишь для того, чтобы как-то заполнить это самое время, да еще при этом не считать его потраченным впустую. Театр, живопись, охота, научные споры, а то и просто пустопорожние беседы всецело занимали ее умы и будоражили чувства. И никакие войны, потрясения и революции не могли изменить ее страсти к развлечениям, сделавшись со временем главной отличительной чертой этого "скучающего" класса".
   Так думал Бубнов, усевшись за небольшой круглый стол, предназначенный быть тем самым "таинственным порталом", через который "мающиеся от безделья духи" должны будут делиться своими сокровенными тайнами с теми, кто еще имеет несчастье обладать материальным телом, а потому ровным счетом ничего не смыслят в окружающем их мире.
   - Ну вот, теперь все готово! - удовлетворенно произнесла мадам Моро, причем таким приглушенным голосом, будто бы через нее уже вещал какой-то расторопный дух, быстрее других сообразивший, что пришло время немного повеселиться.
   - Вы, наверное, никогда еще не делали этого? - спросила Бубнова красавица Ферри.
  - Вы правы, мадемуазель, - никогда...
  - Это очень просто, я буду вам подсказывать, если вы не против...
  - Что вы, мне это будет приятно! - сказал Бубнов, и это была чистая правда.
   Он протянул руку к лежавшей на столе тарелке и с удовольствием соединил свой мизинец с миниатюрным, ухоженным пальчиком мадемуазель Ферри.
   - А вы кого собираетесь вызывать? - послышался вдруг детский голос.
  - Лиза, дорогая, почему ты поднялась с постели? Твой отец будет ругаться! - раздраженно произнесла мадам Моро.
   - Кто эта девочка? - спросил Бубнов, наклонившись к своей соседке.
  - Это дочь дворецкого. Бедное дитя с трудом пережило смерть матери: девочка живет в своем мире и порой говорит странные вещи, но супруги Моро все понимают и очень добры к ней!
   - Но мадам, у меня хорошие отношения с привидениями, ведь они со мной даже разговаривают! - возразила девочка, и лицо ее было совершенно серьезным.
  - Лизи, дорогая, я прошу тебя, возвращайся к себе!
  - Ну, пожалуйста, мадам! Позвольте мне остаться хотя бы один раз!
  - Прошу вас, позвольте ей! - попросила Ферри, когда девочка уже потеряла надежду.
   И она осталась, усевшись в самом углу комнаты, сделавшись и сама похожей на привидение со своей бледной кожей и большими глазами, в которых поселилась совсем недетская тоска.
   Происходившее за столом не очень-то интересовало Бубнова, и он часто бросал взгляд на Лизи, которая все время оставалась серьезной и что-то шептала себе под нос, будто бы это она, а не остальные вызывала теперь духов Наполеона Бонапарта и Карла Двенадцатого и вопрошала их о чем-то своем, сокровенном. Сначала ее бледное личико освещалось падавшим из окна светом, а потом, когда наступили сумерки, оно само сделалось источником света, размытым пятном детских фантазий среди темной, всепоглощающей "взрослой" реальности.
   Вскоре и сам Бубнов поймал себя на той мысли, что он уже не знает, что такое реальность. Он, естествоиспытатель по своей природе, теперь уже не мог точно сказать, состоит ли она из воспринимаемых его мозгом окружающих предметов и их связей, или это лишь сон, в котором безуспешно бьется его утомленное образами сознание. Конечно, в эпоху торжества науки, это было глупо. Но окутавшая его атмосфера таинственности постепенно пробудила и в нем того далекого предка, что когда-то благоговел перед "силами небесными" в своей первобытной, доверчивой простоте.
  
  6
   "Некоторые вещи нужно просто вытерпеть!" - часто говорил себе Бубнов в подобные моменты. Вот и теперь он добросовестно играл свою роль, заунывно и протяжно вызывая из мира мертвых интересующие общество персоны. Но вот, наконец, сеанс окончился. Все вызванные духи вполне удовлетворили любопытство собравшихся, поведав им о тайных судьбах народов и, как это обычно бывало в истории, - об очередном "неизбежном" конце света: "В одна тысяча девятьсот четырнадцатом наш мир перестанет существовать!" - торжественно провозгласила генеральша, "транслируя" голос Бонапарта, и Бубнов подумал, что ему тогда будет пятьдесят три: тысячи болезней будут атаковать его дряхлеющее тело, а сам он, наверное, дослужится до статского советника и, не имея возможности наслаждаться жизнью, будет лишь учить неумелую, "зеленую" молодежь...
   Гости стали подниматься из-за стола. Лизи увела горничная. За окном уже была ночь - темная, безлунная и слепая. Вечер был вычерпан до дна, как порожняя бочка и Бубнову отчего-то стало грустно, будто бы весь он лежал теперь перед ним, неподвижный, сложив на груди руки, уже готовый перейти в мир теней и вечного забвения.
   - Вам понравилось, господин Бубнов? - спросила его мадемуазель Ферри, и он вдруг заметил, какими редкими и некрасивыми у нее были зубы.
  "Как же я не замечал этого раньше?" - подумал Бубнов, а вслух сказал:
  - Все было просто замечательно, мадемуазель! Особенно, то общество, в котором мне сегодня посчастливилось провести этот прекрасный вечер!
   Она улыбнулась, но, как-то странно, будто бы прочитав его настоящие мысли и больше не заговорила с ним. "Завтра нужно будет обязательно сказать ей что-нибудь приятное перед отъездом", - подумал Бубнов, отправляясь вместе с остальными мужчинами в курительную комнату и чувствуя приятную вечернюю усталость.
  
  7
   Тот момент, когда произошло несчастье, Бубнов запомнил до мельчайших подробностей. В курительной комнате кроме него был Дюро и генерал, - некурящий Шарль вскоре покинул их, решив прогуляться перед сном. Коньяк и отсутствие женщин сделало обстановку доверительной и они тут же завели спор о колониях, не боясь уже более называть вещи своими именами. Будучи, как и все русские, противником порабощения народов, Бубнов сразу принял вызов и стойко держал оборону против Дюро и хозяина дома, бывшими, разумеется, закоренелыми "колонистами".
   Затем зашел Андре, доложив хозяину, что гостьи зашли в свои комнаты и остались ими весьма довольны. Он вытащил из шкафа несколько свечей, заменив ими те, что успели прогореть и закрыл окно по просьбе Дюро.
   В этот момент, - Бубнов точно это запомнил, - генерал приводил ему избитый аргумент о пользе европейской культуры, вносимой вместе с колонизацией в "дикие африканские умы", и Бубнов уже собирался возразить ему, но решил сначала сделать глоток коньяка, чтобы немного охладить свой пыл, и тут до них донесся пронзительный женский крик.
   Услыхав его, Бубнов на какое-то время почувствовал себя буквально парализованным от охватившего его страха. Стакан с коньяком замер в его руке, и несколько мгновений он лишь смотрел на Андре, не зная, что делать. Первым взял себя в руки генерал. Очнувшись от неожиданности, он вскочил и выбежал в коридор, остальные последовали за ним.
   Пока они бежали, Бубнов думал о том, какими бесконечно огромными бывают коридоры старинных замков, что они словно созданы для того, чтобы кто-то мог здесь задумать убийство, совершить его и успеть скрыться до тех пор, пока у места преступления появятся первые свидетели.
   Так оно и оказалось, и когда Бубнов взлетел вместе с остальными на второй этаж, где находились комнаты для гостей, - то в лице выскочившей им навстречу мадам Дюро он угадал подтверждение своих опасений, ибо мог поклясться, что она опоздала также, как и они.
   Тем временем генерал пробежал мимо нее, остановившись напротив открытой двери.
   - О, господи! - воскликнул он.
   Ферри была мертва. Лежа на спине с неестественно вывернутой головой она показалась Бубнову выброшенной на свалку куклой, а растекшееся вокруг ее головы пятно крови в полумраке комнаты казалось пролитыми наспех чернилами, - черными как воды реки Стикс. Вся эта картина была настолько нелепой, что напомнила Бубнову театральную декорацию финальной сцены какой-то провинциальной драмы, где ужас происходящего частично компенсируется неумело-угловатыми манерами актеров и подленькими смешками в заднем ряду.
   - Ничего не трогайте, генерал и не ходите там! - предупредил Бубнов, когда Моро уже собирался зайти.
  - Да, да, конечно, вы правы господин Бубнов..., согласился он, и тут над самым ухом Степана пронзительно завыла мадам Дюро.
   Бубнов поморщился; он не выносил пронзительного женского голоса, отчего, возможно, и не был до сих пор женат. Он был совершенно уверен, что, под такое "сопровождение", не справился бы даже с элементарной математической задачкой, - здесь же, похоже, загадка была потрудней.
   - Уведите ее, генерал, - попросил он, и, оглянувшись, увидал прибежавшего с ними дворецкого.
   - А вы, Андре, принесите мне свечи, - я хочу осмотреть место убийства..., да побольше, а то здесь совсем темно!
  - Слушаюсь, месье!
   В этот момент на лестнице послышался такой шум, словно по ней бежал целый взвод солдат. Так мчаться мог только Шарль, и вскоре он, действительно, появился в коридоре, - запыхавшийся и готовый к решительным действиям.
   - Что, что здесь произошло?
   Он буквально растолкал стоявших у двери Андре и Дюро, и едва не сбил с ног присевшего на корточки Бубнова.
   - Черт! - крикнул он, увидав тело Ферри. - Черт! Никогда себе не прощу! - В гневе он стукнул кулаком по стене и Бубнов отчего-то подумал, что ударом такой силы можно было вполне оглушить слабую девушку.
   Но мысль эта не имела отношения к делу, поскольку девушка была убита не голыми руками, а небольшой, но, по всей видимости, увесистой статуэткой Наполеона Третьего, что валялась тут же, недалеко от тела.
   Степан, Степан! - Шарль стал настойчиво трясти Бубнова за плечо, выводя его из размышлений.
  - Что?
  - Ты ведь найдешь убийцу, - правда? Обязательно найди его..., если, конечно, это не...
  - Ты хочешь сказать, если это не дело рук потусторонних сил?
   Бубнов усмехнулся:
  - У потусторонних сил даже нет рук, мой друг! Зато они имеются у нас, у людей, и, как видишь, мы можем хорошо ими пользоваться...
   - Господа, мой друг расследует это дело и обязательно отыщет убийцу! - сказал Шарль, обращаясь к Дюро и ошеломленной мадам Моро. В отличие от своей подруги, она восприняла смерть спокойно, как, наверное, и должна воспринимать ее настоящая офицерская жена.
   - А вы что - сыщик, господин Бубнов? - недоверчиво спросил Дюро.
  - А..., что? - спросил Степан, которому никак не давали сосредоточиться.
  - О, этот человек просто кладезь талантов! - ответил за него Шарль. - Профессии липнут к нему, как деньги к банкиру! Пойдемте, господа, не будем ему мешать. А завтра вызовем полицию.
  
  8
   - Ну что? Степан?
   Бубнов обернулся, - обострившиеся черты ясно сказали изучившему его повадки Шарлю о происходившей теперь внутри него напряженной работе мысли.
  - Да, что такое! Дадите вы мне подумать или нет! - резко ответил он, бросив взгляд на так не вовремя появившегося друга.
  - Ну и черт с тобой! - обиделся Шарль. - Сиди тут один и продолжай разглядывать разводы от крови, а я пойду спать!
  - Ладно, не обижайся! Куда ты пойдешь, ты же все равно не сможешь уснуть, не узнав, что я думаю обо всем этом!
   Шарль вздохнул:
  - Тут ты прав! Я ни за что не усну, пока ты мне не расскажешь, что ты увидал тут на полу, ползая взад-вперед, как начинающий энтальмолог!
  ...- Да, в том-то и дело, что пока - ничего! Разве что, тот интересный факт, что после убийства тело зачем-то оттащили к двери, - вон, видишь, следы крови?
  - Да, ну и что?
   Бубнов вздохнул:
  - Пока не знаю..., но мне это кажется весьма интересным!
  - Уж, конечно! Что может быть интересней! - Шарль сел на стул, и вскоре устало зевнул. - Мне, например, ясно одно - никакого вознаграждения мы с тобой теперь не получим. Что ж, пойду, пожалуй, спать!
  - Иди, иди, а я еще побуду тут немного, - сказал Бубнов. - Да, послушай! Будь добр, принеси мой саквояж, - без лупы я тут ничего не могу рассмотреть! А то завтра здесь появится полиция и тогда, сам понимаешь, - вход сюда будет закрыт.
   Шарль вздохнул. Его всегда поражала увлеченность его товарища. Сам он был способен входить в подобный азарт лишь на скачках или за карточным столом, но его друг загорался всюду, где только возникала задача для его неспокойного, пытливого ума. Так случилось и теперь и Шарлю ничего не оставалось, как отправиться выполнять поручение.
  
  9
   Следующее утро выдалось просто прекрасным. Словно в насмешку над недавно произошедшим несчастьем, оно являло собой саму безмятежность и спокойствие. По чистому, будто бы нарисованному небу, неспешно плыли облака, сливаясь где-то в голубой дали с зеленью лугов и темными водами Луары. Даже несклонный к романтике Бубнов не мог не заметить разлившейся вокруг него благодати. Он то и дело смотрел в окно, пытаясь привести в порядок свои, крутившиеся водоворотом мысли. Но ни одна из них не могла "вцепиться" в спасительную цепь логики, уносясь прочь в потоке бессвязных предположений и бредовых идей.
   - Так, значит, вы тоже слышали крик, Полин?
   Напуганная, ожидающая подвоха горничная, посмотрела на него своими маленькими внимательными глазками, будто стараясь понять, какой именно ответ больше устроит дотошного русского гостя.
   ...- Слышала, господин Бубнов..., а как же не слышать - ведь заорала она - бедняжка так, словно ее резали!
  - И что вы сделали после этого?
  - Ничего.
  - И вы не побежали на крик?
  - Нет.
  - Но, почему? А если бы кому-то из дам была нужна помощь?
   Женщина посмотрела по сторонам, хотя кроме них в комнате никого не было и, нагнувшись к его уху, прошептала:
  - Как же я побегу на крик, мой господин, если всем известно, что в этом замке, вот уже год бродят привидения!
  - Ну, какие привидения, Полин! Мы с вами живем в просвещенном девятнадцатом веке и вскоре перейдем в двадцатый! Вы разве когда-нибудь их видели?
  - Видела! - уверенно сказала горничная, - как вас сейчас - видела!
   Бубнов устало вздохнул. Опрос горничной ничуть не приблизил его к разгадке: также, как кухарка и посудомойка, она твердила о привидении, и божилась в том, что не рискнула бы даже высунуть нос из своей комнаты, а не то, чтобы бежать по полутемному замку на чей-то женский крик. Причем, в отличие от других, Полин доверительно поведала ему о том, как именно выглядело виденное ею привидение: это была женщина в ночной сорочке, что бесцельно бродила по длинным коридорам замка, и лицо ее было мертвенно бледным, а взгляд - гневным и алчущим крови. Сказав это, испуганная женщина перекрестилась, набожно склонив голову в опрятном, накрахмаленном чепце.
   Потом Бубнов говорил с дамами, но и тут пользы было не больше. Мадам Дюро все время плакала и жалела "бедную Амалию", - так звали мадемуазель Ферри, - а генеральша твердила о каре небесной и все время бормотала какие-то строки из Писания. Никто из них также ничего не видел, и хотя они не испугались и прибежали на место преступления, - но увидали там уже мертвое тело молодой женщины.
   Дворецкий Андре был, пожалуй, единственным, чьи показания были исчерпывающими и, по крайней мере, не содержали никакой спиритической ахинеи. Спокойно и содержательно он поведал Бубнову о том, как проводил мадемуазель Ферри в ее комнату, что находилась в правом крыле, - тогда как комната господ Дюро находилась в левом и мадам Дюро пошла туда в сопровождении самой генеральши. Кроме того, внимательный дворецкий подробно описал все, находящиеся в комнате Ферри предметы и даже передал Бубнову ее разговор с ним, в котором великодушная девушка интересовалась судьбой малышки Лизи и даже предлагала ему денежную помощь для ее лечения. Говоря об этом, дворецкий так разволновался, что глаза его заблестели от слез и, всегда негнущаяся спина его, сделалась сутулой как у слабого старика.
   Отпустив дворецкого, Бубнов еще долго сидел, глядя в окно, где набиравший силу день раскрашивал в яркие цвета аккуратно, по-военному подстриженные газоны во дворе замка. На душе у него было противно. Интуиция - его верная покровительница, молчала, бросив его одного среди загадок, домыслов и нелепых человеческих фантазий и он не знал, каким образом сможет вернуть, утраченное им доверие.
  
  10
   После завтрака они с Шарлем решили прогуляться. Его, всегда жизнерадостный друг, пребывал в самом угрюмом расположении духа, на который не могла повлиять ни прекрасная погода, ни чудесный парк, бывший предметом гордости хозяев замка.
   Не замечая ничего вокруг, его товарищ был мрачным как туча, и с трудом шел на разговор, тогда как Бубнову непременно нужно было задать ему несколько вопросов, причем сделать это следовало в высшей степени осторожно, поскольку Бубнову была хорошо известна мнительность Шарля, умело скрывавшаяся за напускной веселостью и легкомысленностью.
   Но, как ни старался он быть осторожным, первые же попытки разузнать у его друга, где он был во время убийства, натолкнулись на резкое раздражение с его стороны. Он весь напрягся, как скаковая лошадь, готовая перейти в карьер, и Бубнову стоило немалых усилий убедить его в том, что подобные расспросы вовсе не означают какие-то подозрения, а нужны лишь для восстановления наиболее полной картины произошедшего убийства.
   В самый разгар выяснения этих отношений мимо них, в сопровождении Андре, прошел невысокий, энергичный мужчина в штатском, в котором опытный глаз Бубнова без труда определил инспектора полиции. Вслед за ним шествовало еще двое полицейских в форме и их, более низкий по сравнению с инспектором ранг, легко читался по скучающим выражениям лиц, в должностные обязанности которых вовсе не входит какая бы то ни было умственная деятельность. "Хотя, вполне возможно, что господин инспектор настолько умен, что для его подчиненных просто нет шанса как-то проявить себя", - подумал Бубнов, выдержав пронзительный взгляд "штатского" и равнодушно-хмурые - его коллег.
   - Полагаю, это, наконец-то, появилась полиция! - догадался Шарль. - Ну, теперь дни убийцы сочтены! - саркастически заметил он, вымещая на блюстителях закона все свое раздражение.
  - Не уходи от ответа, Шарль! Я все равно не отпущу тебя, пока ты подробно не расскажешь мне, где находился во время смерти девушки!
  - Я же говорил тебе, что гулял!
  - Где?
  - Здесь, в парке! Но, к сожалению, никто не может подтвердить это, потому что Андре в это время ушел показывать дамам комнаты.
  - А потом. Как ты узнал о случившемся?
  - Как узнал? Услышал крик, конечно!
  - Но окна комнаты, в которой поселили мадемуазель, не выходят в парк...
  - Но они, черт возьми, не выходят и на противоположную сторону, а потому я довольно отчетливо услышал крик! Послушай, к чему ты клонишь? Ты думаешь, я затеял нашу поездку с целью убить бедную девушку, а тебя позвал, чтобы уж наверняка не избежать правосудия?
  - Да, нет же! Я просто хочу понять!
  - А я не хочу выслушивать от своего друга подобные вопросы! - вскипел он, и Бубнов, вздохнув, промолчал.
   Шарль разительно отличался от Бубнова и характером, и наклонностями и своим бурным темпераментом. Иногда Бубнову самому было странно, как он мог сблизиться с человеком, бывшим, едва ли не во всем, полной противоположностью ему самому.
   Вся жизнь Шарля была сплошным нагромождением ошибок. В юности он поступил в университет, но вскоре был отчислен, поскольку тот веселый образ жизни, что начал вести юный повеса, никак не соответствовал получению им хоть каких-то знаний. Тогда, попечениями своего влиятельного отца, юноша был взят в кавалеристский полк, где получил еще один шанс выбиться в люди. Так бы, несомненно, и произошло, если бы Шарлю не навредил его темперамент, часто граничивший с настоящим безрассудством.
   Мелкая ссора с одним из офицеров полка быстро доросла до дуэли, из-за которой он попал в немилость к начальству и после получал очередные чины с изрядным запозданием. С женщинами он обходился легко, даже слишком, и многие из его "случайных" связей также вредили ему, компрометируя в глазах начальства и еще более отдаляя от успешной военной карьеры. И даже недавняя женитьба, хоть и поправила его пошатнувшееся материальное положение, - отец его умер, оставив после себя лишь долги, - заставила заплатить за это окончательной потерей душевного равновесия, поскольку его избранница - немолодая уже особа, отличалась, по его же словам, - нервным и весьма неуживчивым характером.
   Таков был Шарль - баловень судьбы и собственных страстей. И, все-таки, они были дружны, и Бубнов весьма дорожил этой дружбой. Возможно, в неуравновешенности и вспыльчивости своего друга он видел собственную "темную сторону", которой он, в отличие от друга, никогда не позволял овладевать своим спокойным аналитическим умом.
   - Знаешь, - заключил, наконец, Шарль, - если нам больше не о чем поговорить, как только о моей возможной причастности к убийству, тогда будет лучше, если мы вернемся к остальным, тем более, что там теперь, наверное, уже вовсю орудует та самая, мрачная личность, что только что прошла мимо нас!
   Спорить с ним было бесполезно, и Бубнову оставалось лишь согласиться. В напряженном молчании они повернули обратно, и в прохладном порыве ветра Бубнов почувствовал приближение скорой грозы.
  
  11
   Погода, действительно, стала быстро портиться, причем, не только снаружи, но и внутри замка. Больше всего в этом постарался тот самый инспектор, по фамилии Роже, что начал дознание с поистине бульдожьей хваткой.
   Учинив допрос всем, присутствовавшим в замке, он умудрился довести до слез почтенную мадам Дюро, а нетерпеливый Шарль чуть не бросился на него с кулаками, так что Бубнову пришлось его оттаскивать и просить прощения перед местными представителями закона. Не избежала допроса даже маленькая Лизи, которую привел в дрожь один вид напористого инспектора, так что та едва могла вымолвить слово и чуть не лишилась чувств, пока генерал не настоял на том, чтобы ее оставили в покое.
   Бубнов также отвечал на вопросы, причем между ним и инспектором сразу же возникла стойкая взаимная неприязнь, которая после лишь крепла, в скорости дойдя до холодного пренебрежения. Дело в том, что инспектор Роже не отличался ни тактом, ни обходительностью, и даже не собирался этого скрывать. Будучи "честной ищейкой", он смотрел на всех так, как смотрит сторожевой пес на проходящих мимо людей - недоверчиво и злобно. Исключение составлял лишь генерал Моро, перед чином которого несколько отступала его "бойцовская стойка", сменяясь угрюмым почтением.
   Наконец, закончив опрос, и исписав несколько страниц своего блокнота мелким неразборчивым почерком, инспектор провозгласил, что вне подозрений могут считаться лишь те, кто в момент убийства находился в курительной комнате, то есть, генерал, Дюро и Бубнов, - остальные же считаются подозреваемыми со всеми вытекающими отсюда последствиями. При этом он, как показалось Бубнову, бросил на него многозначительный взгляд, словно сожалея о том, что не может причислить к этому списку и его - возомнившего о себе невесть что, умника.
   Когда он уехал, все вздохнули с облегчением. Расстроенную мадам Дюро, которой никогда прежде не доводилось быть подозреваемой, увела генеральша; негодующий Шарль, словно галльский боевой петух, разразился праведным гневом против "продажного правосудия", так что Бубнов попросил Андре распорядиться насчет коньяку, что всегда действовал на его друга успокаивающе. Сам же он решил подняться к себе и немного отдохнуть, поскольку общение с инспектором возбуждающе подействовало и на него, приведя его ум в состояние полного замешательства.
   "Как он сказал, - прекратите строить из себя шута!", - вспомнил вдруг Бубнов брошенную в гневе инспектором фразу, когда его вспыльчивый друг встал "в глухую оборону", не желая отвечать на вопросы. "Да, это слово как нельзя лучше описывало характер его друга, хотя и звучало весьма обидно".
   При этой мысли в сознании Бубнова возник образ джокера - карты, не подчиняющейся никаким правилам, опасной в своей непредсказуемости. Будучи заядлым картежником, он живо представил себе, одетого в клоунский наряд человечка с маленькими колокольчиками на ярко разрисованной шапке. Человечек смотрел на него хитрыми глазками и улыбался с нескрываемой издевкой.
   - Черт! - сказал Бубнов, прогоняя видение, но чувствуя, как в душе его (а не в уме), зародилось какое-то новое подозрение.
   Удивленный этим обстоятельством, Бубнов зашел в свою комнату, сел в кресло, и просидел так более часа, но голова его оставалась пустой, как выжженное степным солнцем поле. Не желая мириться с этим, он вскочил, и долго еще ходил взад-вперед своими нервными, размашистыми шагами.
  
  12
   Это убийство увлекло и, одновременно, завело его в тупик по одной причине - полному отсутствию мотива преступления. "Кому и зачем нужно было убивать Ферри?" - ответ на этот вопрос Бубнов безуспешно искал все это время, не придя ни к одной, хоть сколько-нибудь удобоваримой версии. Обстоятельства самого убийства тоже оставались пока неясными, но расследовать их было совершенно невозможно, не "зацепив" свою цепь рассуждений "с другой стороны" - со стороны предполагаемого убийцы.
   Таков был метод Бубнова, который до сего момента позволял ему раскрывать довольно сложные преступления, вызывая даже некоторую зависть профессиональных сыщиков. Основой этого метода была глубокая уверенность Бубнова в том, что человеческая деятельность изначально логична, и что каждое действие представляет собой некую цепь элементарных событий, естественным образом вплетенных в общую картину жизни, так что расположить эти самые события как-то по-иному совершенно невозможно. Поэтому события представлялись Бубнову небольшими "магнитиками", каждый из которых может "притянуться" лишь к двум своим соседям, и ни за что не "притянется" к какому-нибудь иному, "чужеродному" для него по логике событию.
   И вот эта самая "цепь" никак не могла начать выстраиваться в его мозгу, поскольку до сих пор ему не была ясна причина, - некое логическое утверждение, согласно которому мертвая Ферри была для кого-то "лучше", чем живая, позволяя этому некто, как раз таки и "выстроить" столь выгодную для него цепочку. Ни подробный опрос мужчин, ни самые доверительные беседы с женской половиной не позволили Бубнову продвинуться в этом направлении ни на шаг, и вопрос о мотиве по-прежнему занимал его мысли, стоял перед глазами мрачной, закрывающей свет тенью.
   Конечно, можно было продолжить наведение справок, вернувшись в город, но Бубнов хорошо успел изучить собственную натуру, и знал, что по возвращении его сразу захватят другие дела, другие люди и другие обстоятельства. Поэтому он решил погостить в замке еще несколько дней, тем более что пока никто из гостей не собирался уезжать, а значит, это было бы вполне удобным и не добавило бы к его репутации "заядлого спорщика" обвинение в отсутствии такта.
  
  13
   Было тихое, осеннее утро. Возвращавшийся с прогулки Бубнов наслаждался чистым воздухом; от реки тянуло прохладой и запахом прелой листвы - предвестницей будущих холодов и снежных заносов. По дороге ехала телега, и задремавший возница, ссутулившись, наклонился вперед, доверяя своей лошадке самой выбирать путь под негромкое скрипение колес.
   "Хорошо! Совсем как дома!" - подумал Бубнов, оглядываясь, в надежде отыскать выехавшего на конную прогулку Шарля. Но его кавалеристский друг, видимо, успел ускакать слишком далеко, дав волю своей жаждущей приключений натуре.
   Бубнов решил его не ждать, и направился обратно к замку, поскольку прогулка по свежему воздуху вдруг пробудила в нем аппетит, который, кстати говоря, являлся в последние годы настоящим наказанием для него, всегда страдавшего лишним весом. Поэтому, твердо сказав себе, что он лишь выпьет чаю с булочкой, Бубнов подошел к воротам и дернул за шнур звонка.
   "Сейчас выйдет", - подумал он, уже представляя себе долговязую фигуру дворецкого, которая, не то, чтобы вызывала у него отвращение, но отчего-то напоминала дядюшку Дроссельмайера из дорогой сердцу детской сказки. Но вместо Андре во дворе вскоре показалась юная Лизи. Легко и быстро миновав его, она открыла ворота умелыми, почти взрослыми движениями.
   - Спасибо, мадемуазель! - сказал Бубнов, посмотрев на нее с улыбкой, открытость которой часто настораживала людей бывалых и осторожных, но при этом неизменно нравилась детям.
   - Доброе утро, месье! - ответила Лизи, и на ее, всегда бледном лице тоже появилась улыбка - немного грустная, но определенно настоящая.
   - Как ты сегодня себя чувствуешь, Лизи? - спросил Бубнов, стараясь тоном своего голоса показать этому серьезному ребенку всю красоту этого необыкновенного утра.
   Она пожала плечами:
  - С утра я обычно чувствую себя хорошо, месье...
  - А потом, - хуже?
   Лизи вздохнула:
  - А потом, когда на землю спускаются силы зла, мне, конечно же, становится хуже..., - сказала девочка, не скрывая укора оттого, что такой взрослый и умный человек мог не знать столь элементарных вещей.
   Бубнов уже знал о странностях Лизи. Помнится, кухарка говорила ему о том, что дочь дворецкого могла заговорить с кем-то, даже если в комнате кроме нее никого не было, да и вообще, жила в своем, придуманном мире. Он и сам не знал, отчего ему захотелось поговорить с ней, но когда девочка направилась в беседку, Бубнов пошел за ней.
   - Вам со мной будет неинтересно..., - предупредила она, угадав его намерения.
  - Почему ты так думаешь? Ты производишь впечатление умной девочки.
   Она с удивлением посмотрела на него.
   - Вы действительно так считаете?
  - Конечно.
  - И вам не рассказали о том, что я - странная, и что я разговариваю с призраками?
   Бубнов задумался, понимая, что этот вопрос, скорее всего, ловушка, и неискренний ответ на него может вмиг лишить его доверия.
   - Люди часто называют странным то, что они не в силах понять. Меня тоже многие считают странным.
  - А вас-то за что?
  - Ну, например, за то, что я слишком много времени провожу за книгами, и не интересуюсь, так сказать, "насущной жизнью"!
   Они зашли в беседку и Лизи села на скамейку.
   - Значит, вы тоже понимаете, что ничего прекрасного в этой жизни нет?
  - Нет..., пожалуй, что-то хорошее в ней, все-таки, есть...
  - Но не настолько много, да? - помогла ему закончить фразу девочка. - Что ж, вы, по крайней мере, не начинаете кормить меня сказками, как это делают все вокруг!
   Она расправила складки платья, и посмотрела на него совсем взрослым взглядом.
   - Ну, хорошо, спрашивайте меня. Вы же для этого пошли за мной?
   Бубнов понял, что ему только что вручили "билет доверия", но ему хотелось просто побеседовать с девочкой, а не допрашивать ее, поэтому он замолчал, не ожидая такого поворота. Но девочка сама исправила положение, нарушив молчание.
   - Вы, наверное, хотите знать, действительно ли я вижу привидения?
   Бубнов пожал плечами.
  - И что, - ты их видишь?
  - Конечно. Они немного странные, но совершенно безобидные.
  - В таком случае, Ферри убило не привидение? - спросил Бубнов, принимая правила игры этого своеобразного ребенка, но не забывая истинной цели разговора.
   Лизи нахмурилась:
  - Если они безобидные со мной, то это не значит, что они такие и со всеми остальными... вот вы, например; вы ведь добрый человек, но разве вы не способны на убийство?
  - Способен..., - вынужден был признать Бубнов.
   Он сидел рядом, - большой, умный..., но настолько же одинокий в этом грубом и жестоком мире, какой была и эта девочка. Из синевы утреннего неба неожиданно выскочил лучик солнца и лег на лавочку яркой светлой полосой.
   - Но почему же, в таком случае, они ее убили? Она же ничего им не сделала?
  ...- Этого я не знаю. У них трудная жизнь.
  - У привидений?
  Лизи кивнула.
  - В мире, в котором они живут, еще больше зла, чем в нашем, и им нужно постоянно опасаться за свою жизнь.
  - Но они же умерли!
   Лизи отрицательно покачала головой.
  - Нет, они не умерли, а просто покинули свое тело, поэтому им и тоскливо..., знаете, как им тоскливо, месье!
   Лизи отвернулась. Видимо, Бубнов, все-таки, разочаровал ее своими примитивными вопросами, и она уже жалела, что разоткровенничалась с ним. Впрочем, ею просто мог овладеть очередной приступ меланхолии, о которых ему говорила мадам Моро.
   - Послушай, Лизи, но тебе хоть что-то нравится в жизни? - спросил Бубнов, не зная уже, о чем с ней заговорить.
  - Да..., мне очень нравится Жизо. Здесь всегда так тихо и спокойно, что я, наверное, прожила бы здесь сто лет, до самой старости!
  - А как же привидения? - Бубнов постарался скрыть иронию, но проницательный взгляд девочки тут же разоблачил его жалкую попытку. Она улыбнулась, осознавая пролегавшую между ними пропасть непонимания.
   - Они мне не мешают..., ведь каждый из нас живет в своем мире... а вы, неужели вы, действительно не слышите их?
   Бубнов отрицательно покачал головой.
   - Это ничего, - сказала она, успокаивающе положив свою маленькую ручку на его ладонь. - Скоро начнется большая война, и тогда вы сами сможете с ними разговаривать.
  - Потому, что меня убьют?
  - Нет..., потому что во время войны человеческие чувства обостряются и люди, наконец, начинают замечать то, что их окружает.
   Бубнов молча погладил девочку по голове. Слова ее, отчего-то не показались ему странными, напротив, - в нотках детского голоса ему вдруг почудились разрывы, стоны, и пахнущая смертью, вспаханная снарядами земля.
   - Можно мне пойти, месье? Отцу нужна моя помощь.
  - Конечно, иди, Лизи.
   - Постой! - сказал он, когда девочка уже вышла из беседки. - А что, если, все-таки, Ферри убило не привидение, а настоящий, живой человек?
  - Вам виднее, месье..., вы ведь все знаете...
   - Если бы так! - с досадой на себя сказал Бубнов, глядя на удалявшуюся девочку.
  
  14
   Он уезжал, так и не раскрыв этого странного убийства. Их с Шарлем снова ждал город, с его суетой и горой "ненужных" дел, приводящих вечером к шуму в голове и обманчивому ощущению пользы от прожитого в бесцельной беготне дня. Но милое личико Ферри по-прежнему стояло перед его взором, напоминая о том незавершенном деле, что он увозил с собой, в наполненный гулом моторов Париж.
   Шарль уже попрощался со всеми, и теперь нетерпеливо прохаживался вокруг своего "железного" коня, предвкушая столь любимую им залихватскую гонку по сельским дорогам. Бубнов не спешил. Только теперь, перед отъездом, он в полной мере ощутил тишину и спокойствие окружавшей его обстановки. Глядя на эту красоту, он вдруг представил предстоящее возвращение, как встречу зверя с опостылевшей ему "клеткой", где каждый, находящийся, предмет привычен, предсказуем и знаком до боли.
   - Осторожно, месье! - подхватил его Андре, когда Бубнов едва не упал, спотыкнувшись о выбоину в старой, времен Столетней войны, брусчатке.
  - Спасибо, Андре!
  - На этом месте когда-то подвернул ногу мой старый хозяин, - с любовью в голосе сказал дворецкий. - Он также как и вы любил уходить в себя и, ровным счетом, ничего не замечал вокруг.
  - Сколько вы здесь служите, Андре?
  - Очень долго, месье, скоро уже двадцать лет. Так долго, что я уже не могу себе представить как бы я жил где-нибудь в другом месте, - он улыбнулся, - наверное, это был бы уже не я!
  - Да, да, я вас понимаю. Жизо - прекрасный замок!
   - Ты скоро там? - в нетерпении воскликнул Шарль. Он уже облачился в шлем и надел водительские перчатки с длинными крагами, что делали его похожим на бравого мушкетера из романа Дюма.
   Бубнов кивнул ему.
   - Что ж, прощайте, Андре! Надеюсь, что я еще посещу этот прекрасный замок, чтобы восстановить справедливость.
  - Дай-то бог, месье..., дай-то бог!
  
  15
   Холода в тот год наступили рано. На прихваченных морозами окнах квартиры Бубнова проступили разводы, и высокие, долговязые уличные фонари укутались снегом, блестевшим теперь в лучах, внезапно появившегося солнца. Стоя в теплом халате с чашкой кофе в руке, Бубнов с удовольствием смотрел на пробегавших мимо его окон прохожих, думая о том, что сегодня суббота, а значит, ему не нужно было идти на опостылевшую за годы службу. От этого предстоящий день казался ему похожим на соблазнительное ароматное кушанье, отведывать которое следовало не спеша и со знанием дела.
  К этому приятному чувству примешивалось и другое: с минуту на минуту (Шарль был пунктуален) на улице должна была показаться машина его друга, с тем, чтобы отвезти его в Жизо для завершения, начатого им три месяца назад дела. Ему уже пора было одеваться, но недавнее пробуждение еще одолевало сонной истомой, и Бубнов не спешил, отхлебывая вкусный, дорогой кофе маленькими, гурманскими глотками.
  Он любил такие моменты. Дело было раскрыто, все звенья цепи заняли уготованные им места, и он уже представлял себе Шарля, что вскоре будет нетерпеливо засыпать его вопросами..., "а если так, то он, пожалуй, может и помедлить с одеванием, заставив своего друга потомиться в ожидании лишних десять минут!"
  Машина Шарля, в самом деле, появилась точно в назначенное время. Напугав проходившую мимо парочку, она лихо въехала на тротуар, и Бубнов улыбнулся, узнав кавалеристскую хватку его друга. "Все-таки жаль будет покидать этот город..., и заснеженные поля родины, наверное, часто будут напоминать мне о Париже с шумом его улиц и многозначительным молчанием древних площадей" - подумал Бубнов, поскольку дела службы заставляли его в скором времени вернуться в Россию.
  Как он и предполагал, стоило его другу войти, как он тут же засыпал его вопросами. Это было немудрено, ведь на днях Бубнов позвонил ему, сказав, что готов ехать в Жизо для того, чтобы рассказать об истинных обстоятельствах убийства, а также назвать имя убийцы. И теперь, когда долгожданный день настал, Шарлю не терпелось выведать у него все до того, как об этом узнают остальные.
  - Подожди, подожди! - остановил его Бубнов. - Неужели ты хочешь испортить себе все удовольствие и скучать, когда все остальные будут с замиранием сердца ждать моих объяснений?
  - Так ты что, желаешь держать меня в неведении все время, что мы будет ехать в Жизо?
  - Почему же. Мне есть, чем тебя развлечь, - интригующе ответил Бубнов, уходя одеваться.
   По сравнению со своим военным другом, делал он это довольно медленно, так что Шарль успел выпить кофе, вдоволь насмотреться в окно и даже изучить несколько страниц, лежавших у него на столе, "Галльских записок", чего никогда бы не сделал, будь у него хоть какое-нибудь иное занятие. Но вот массивная фигура Бубнова появилась в дверях, и, завидев его, Шарль издал звук, похожий на стон страдальца, почувствовавшего конец мучений.
   - Все, я готов!
  - Тебе, определенно мешает то, что ты никогда не служил, Степан! И если когда-нибудь тебе все-таки придется надеть погоны, то, помяни мое слово, - тебе в них придется туго!
  - Не каркай, - какие погоны! Сейчас в Европе царит мир и процветание!
  - Сейчас - да, но ведь, согласно твоей теории, мир - есть не более чем подготовка к новой войне! - вмиг парировал Шарль, лихо обезоружив Бубнова его же собственной теорией.
  - Пока я ждал твоего появления, я даже попытался прочитать вот это! - Шарль громко захлопнул "Записки", бросив их на стол.
  - Что же в этом плохого! Ах, мой друг, если бы знал, какого удовольствия ты себя лишаешь, читая лишь автомобильные журналы и светскую хронику!
   Это было неслыханной дерзостью! Автомобиль в сознании его друга находился где-то рядом с богом, там же, где обитали породистые жеребцы и милые, обворожительные дамы. Но сегодня Шарль готов был простить ему даже это, потому что любопытство его друга не просто жаждало, а вожделело долгожданного разоблачения. Поэтому, вместо того, чтобы тут же занять "крепкую оборону", он даже заставил себя засмеяться, прощая своему недостойному другу покушение на "святые вещи".
  
  16
   - Вот, смотри! - Уже сидя в машине, Бубнов протянул Шарлю карту.
  - Что это?
  - Это Джокер - одна из карт Таро..., надо сказать, самая загадочная карта.
  - Ты что, увлекаешься такими вещами? Я думал, что ты принимаешь лишь то, что доказано наукой!
  - Так и есть, но иногда приходится вторгаться и в такие дела. И, знаешь, это даже бывает интересно!
   - Неужели? - Шарль завел мотор, в морозном воздухе почувствовался запах бензина. - И чем же тебе помогла эта карта?
  - О, ты даже не представляешь себе, как она мне помогла! Понимаешь, я никак не мог понять мотива этого преступления, и это просто выводило меня из себя. Но потом я вдруг понял, что не могу я его найти не потому, что его нет, а потому, что он вообще не является мотивом с точки зрения обыкновенного человека!
  - Это как?
  - А так! - щеки Бубнова вспыхнули, словно у молодого, вошедшего в азарт ученого, - понимаешь, обычный человек называет мотивами лишь то, что затрагивает материальную сторону вопроса: деньги, наследство, карьеру и тому подобное, а вот он, - Бубнов указал на Джокера, - вовсе не интересуется столь мелкими вещами!
   Шарль посмотрел на него сквозь очки. Глаз его не было видно, но улыбка явно говорила о подозрении в том, что товарищ собирался его разыграть.
   - Ты смеешься, Шарль, но это так! Иногда в нашей жизни встречаются Джокеры, и то, что подавляющее число людей - обычны, лишь усложняет нам задачу, как произошло и в случае с убийством несчастной Ферри, заставившим меня потерять аппетит и едва не лишившим меня веры в свои способности к аналитическому мышлению!
  - Ты всегда был склонен к излишнему мудрствованию, Степан! Скажи мне просто - кто убийца, а то я уже не нахожу себе места от нетерпения!
   - Ну, нет, это будет неинтересно! Давай-ка лучше еще раз вспомним все события, произошедшие в Жизо до момента убийства. И тогда, расставив заново все акценты, ты и сам сможешь догадаться, кто был тот единственный человек, убивший бедную девушку.
   Шарль недоверчиво хмыкнул.
  - Ты так думаешь? Я в этом не уверен. Ладно, если тебе нравится мучить своего друга, что ж, давай вспоминать.
   Будучи человеком военным, Шарль понимал, за кем теперь было "поле сражения", поэтому ему лишь оставалось принять правила игры Степана, весьма склонного к разного рода "интеллектуальным играм".
   - Итак, мы знаем, что все началось с таинственной смерти первой горничной, - назовем ее так, - которая, по версии следователя неудачно упала с лестницы. Затем было исчезновение второй горничной, которая попросилась переночевать, а вскоре после этого ее никто не смог отыскать. Причем замечу, что сам факт исчезновения возник лишь тогда, когда в замок пришел представитель полиции, - в самом деле, если бы не он, то было бы вполне логично предположить, что вторая горничная вовсе не исчезала, а попросту ушла из замка, никому не сказав об этом.
  - Но зачем ей было это делать?
  - Подожди, Шарль! Зачем - это вопрос другой. Природа часто кажется нам непонятной в своих проявлениях, и тогда нам остается лишь внимательно проанализировать все факты, - я повторяю, все, - даже те из них, что кажутся нам, порой, простыми и очевидными.
   - Ну, хорошо! - теряя терпение, произнес Шарль, - мы знаем о факте ее исчезновения из-за визита инспектора полиции, - и что дальше?
   Бубнов улыбнулся, - подобно невнимательному студенту, его друг упорно не слышал скрытых в его голосе интонаций, не желая включаться в задуманную им умственную игру.
   - Ладно, теперь перейдем к убийству Ферри. Здесь мы знаем, что момент убийства был определен, услышанным всеми женским криком, и лишь по нему мы могли делить всех присутствующих на тех, кто мог, и кто не мог совершить это злодеяние, - так?
  - Ты хочешь сказать, что кричать могла другая женщина, введя, таким образом, нас всех в заблуждение?
  - Именно! - обрадовался Бубнов, поскольку его друг начал соображать.
  - Ты так радуешься, словно я полный идиот! - обиделся Шарль, от которого не ускользнула его реакция.
  - Да нет же! Просто это самое первое, что пришло и мне в голову еще там, в замке, но все дело в том, что дальше это предположение долгое время не помогало мне в раскрытии преступления. И знаешь, почему?
   Шарль отрицательно покачал головой.
   - А все по той же причине: никто из присутствующих не был заинтересован в убийстве Ферри, понимаешь - никто!
   - Кто же тогда ее убил? - нахмурившись, спросил Шарль.
   Бубнов вздохнул. Прямолинейность в мышлении друга явно не давала ему возможности, не только отыскать ответ, но даже вступить на тот путь, который в какой-то миг осенил самого Бубнова.
   - Я же тебе говорил, что его убил он, - Бубнов указал пальцем на карту, которую по-прежнему держал в руке. - Человек, имевший для убийства настолько странные мотивы, что мне пришлось целый месяц ломать над этим голову, а потом еще изъездить половину Парижа, чтобы установить его личность!
   - Знаешь что, Степан, я, признаться, ничего не понял из твоего рассказа! Если ты, как говоришь, целый месяц ломал над этим голову, то почему ты думаешь, что я смогу теперь следовать за твоими намеками и повторить все твои замечательные умозаключения по дороге из Парижа в Жизо!
   - Ладно, не злись, - решил успокоить его Бубнов, но было уже поздно - его друг обиделся всерьез и смотрел теперь исключительно на дорогу, словно перед ним была сложная спортивная трасса. Он вздохнул, - умственные игры не привлекали Шарля, хотя, на взгляд Бубнова, были одним из лучших занятий, доступных человеку в этом мире. "Что ж, хорошо уже то, что это не Шарль оказался убийцей!" - подумал Бубнов, ведь мысль об этом какое-то время упорно владела им, всплывая в сознании всякий раз, когда логика его рассуждений натыкалась на царство Абсурда. А кем был Шарль, как не настоящим, "чистокровным" принцем Абсурда!
  Подняв воротник, он повернулся к окну, где за отступившими домами уже виднелись покрытые снегом поля. Сквозь щель в лицо ему летели хлопья снега, и Бубнову казалось, что его, как в детстве, везет по ухабистой русской дороге старенькая, длинногривая лошадь.
   - Куда едешь! - закричал Шарль на какого-то встретившегося им нерасторопного водителя.
   "Куда прешь, дура!" - выплыл из памяти Бубнова зычный голос бородатого петербуржского извозчика, и он улыбнулся. При этой мысли в его сне потянуло утренней свежестью, дымом от костров греющихся на морозе артельщиков, и запахом выстуженных сеней в натопленной до жара крестьянской избе. Великая, бескрайняя Россия звала его обратно в свои дикие, нетронутые цивилизацией просторы, и он улыбался, спеша к ней навстречу в своих неожиданных грезах.
  
  17
   - Итак, господа, настало время восторжествовать правде! - провозгласил Бубнов, оглядев собравшихся. - Кажется, все в сборе?
  - Все, месье Бубнов. Вы можете начинать! - сказал генерал, будто бы отдавая приказ о бомбардировке неприятельской крепости.
  - Извините, нельзя ли отпустить Лизи? Она себя неважно чувствует! - попросил Андре.
  - К сожалению, нет. Я настоятельно прошу остаться вас и вашу дочь, Андре! - сказал Бубнов спокойным, но не принимающим возражений тоном.
   Андре замолчал, рука его легла на плечо сидевшей рядом девочки, вокруг воцарилась тишина.
   Бубнов отпил глоток воды, которая показалась ему теплой и невкусной, - предстоящая миссия тяготила его, давя своей неотвратимой неизбежностью.
   - Господа, - произнес он, заставляя себя собраться, - несмотря на то, что все обстоятельства этого дела с самого начала были укутаны завесой тайны и даже какой-то мистики, я ни на секунду не сомневался в том, что все, содеянное было результатом рук человеческих, ибо, во-первых - не верю в потусторонние силы, а во-вторых - с самого начала чувствовал некую связь между всеми этими, так сказать, мистическими событиями, хотя и не мог найти им объяснения!
   Фраза получилась слишком длинной и отдавала сухостью университетской лекции, вовсе не соответствуя его настроению. Разозлившись на себя, Степан продолжил говорить в том же тоне, скрывая за этим собственное смущение.
   - Позвольте же описать вам произошедшие события так, как они представляются мне, ибо, по моему глубокому убеждению, для них невозможно придумать какого-либо иного объяснения!
  - Итак, событие первое - необъяснимая смерть первой горничной. Происшествие, о котором мы вряд ли сможем когда-нибудь узнать что-то наверняка, но все же я рискну предположить, что это, действительно, был несчастный случай. Однако именно он, и особенно последовавшие за этим разговоры о потусторонних силах, как раз и натолкнули будущего убийцу на мысль, использовать человеческие предрассудки для достижения собственной цели!
  Генерал Моро недовольно хмыкнул. Начало речи Бубнова не впечатлило его, и он с отрешенным видом посмотрел в потолок, видимо, готовя себя к длинной и малосодержательной речи странного русского гостя. Его жена и супруги Дюро также выразили удивление, и только верный Шарль с гордостью смотрел на своего друга, ожидая момента, когда тот ошарашит всех своими знаменитыми "железными" умозаключениями.
  - Но оставим эту смерть и пойдем дальше, вспомнив загадочное исчезновение другой горничной..., - мадемуазель Ведан, - прочитал Бубнов в заранее положенной перед собой записной книжке. Признаться, это, с позволения сказать, исчезновение, едва не лишило меня рассудка, пока ум мой не начал работать в ином направлении, а не в том, какой ему диктовало обычное, тривиальное мышление.
  - Что вы хотите сказать, месье Бубнов? - взволнованно спросила мадам Моро, - что это исчезновение есть плод нашего воображения?
  - Ни в коем случае, мадам! Эта женщина, действительно, исчезла; вернее сказать, незаметно ушла, поскольку сам ее приход имел лишь эту единственную цель!
  - Но позвольте, господин Бубнов! К нам приезжал инспектор из Парижа!
  - Конечно, генерал! Но этот человек вовсе не был инспектором, и целью его визита было лишь убедить вас в исчезновении мадемуазель Ведан. Пользуясь связями, я навел справки в полиции, и получил ответ, заключавшийся в том, что в их архиве не значится такого дела, а потому, бывший у вас человек, скорее всего, даже не был инспектором, а только лишь умело сыграл свою роль. Разумеется, сделал он это по просьбе того самого человека, кому было выгодно, чтобы за Жизо после несчастного случая с первой горничной окончательно закрепилась дурная слава!
  - Но как это может быть? - не унималась мадам Моро, в чьей голове теперь происходил весьма неприятный для нее процесс переосмысления привычных истин.
  - Скажите, вы ведь не спрашивали у него никаких документов, мадам?
  - Нет..., - она смутилась, - это был весьма приятный молодой человек, с хорошими манерами..., а это в наше время такая редкость!
  - Вот именно! - сказал Бубнов, впервые оглядев присутствующих "покровительственным" взглядом учителя, разъясняющего ученикам действие новомодной электрической машины.
  - Но кому это было нужно? - не выдержал Шарль. - Это все не имеет никакого смысла!
  - Как ты прав, мой друг! Ты даже не представляешь, сколько раз я сам задавал себе этот вопрос, подозревая по очереди каждого из присутствовавших в тот вечер людей, включая и тебя, пока мой утомленный мозг, наконец, не уступил место интуиции и простой наблюдательности! Но оставим и этот случай, и перейдем к последнему убийству - единственному настоящему преступлению, за которое некто из присутствующих здесь должен понести самое суровое наказание!
   Произнося эти слова, Бубнов старался ни на кого не смотреть, но перед лицом его вдруг возникла милая мадемуазель Ферри, зашедшая в свою комнату и не подозревающая о том, что за спиной ее уже притаилась неожиданная, коварная смерть...
   - Кто же совершил это убийство? И, главное - с какой целью оно было совершено? Дело в том, что только осознание второго дает ключ к ответу на первый вопрос. Хотя, можно пойти и в обратном порядке...
   Бубнов вышел из-за стола, и направился в противоположный от него угол комнаты, где сидели дворецкий и его дочь.
   - Скажи мне, Лизи, каким образом ты оказалась возле комнаты мадемуазель Ферри, ведь твоя комната находится в противоположном крыле замка?
   Девочка посмотрела на него, затем на отца, и ответила своим слабым, болезненным голосом:
  - Папа сказал, что он опасается за жизнь госпожи, потому что видел там накануне привидение. Поэтому он попросил меня сходить и посмотреть, а если нужно, то и прогнать его.
  - Его, то есть - привидение? - уточнил Бубнов.
  - Ну, да! - не понимая, что может быть странного в ее словах, ответила девочка.
  - А ты умеешь прогонять привидения?
  - Конечно! - серьезно сказала девочка, посмотрев на отца в ожидании поддержки.
  - Да, да, конечно, ты это умеешь, Лизи..., - тут же подтвердил Андре, сжав ее плечо.
  - Это полная чушь! - воскликнул Дюро, подняв руки. - Объясните же нам, наконец, что вы хотите сказать, расспрашивая эту бедную девочку?
   - Я хочу сказать, что именно Лизи оказалась на месте убийства в нужный для убийцы момент, и своим криком сбила с толку меня и всех остальных, посчитавших, что крик этот принадлежал самой убитой.
  - А если бы она не закричала?
  - Нет, она обязательно должна была закричать, - ведь так, Лизи?
  - Конечно! - ответила девочка. - Ведь привидения боятся крика, потому что у них очень чуткий слух.
   Бубнов закивал головой. Впервые за все время удача повернулась к нему лицом, ибо он не мог знать, что именно ответит на это девочка. Но он твердо знал одно - в убийстве Ферри не было и не могло быть никаких случайностей!
  - Разумеется, Лизи..., конечно же, они боятся крика..., - сказал он, многозначительно посмотрев на присутствующих. - Ты иди к себе, больше у меня не будет к тебе вопросов.
  - Я пойду, папа! - обрадовалась девочка, так и не осознав того, что произошло.
  - Иди, моя дорогая! - сказал Андре, погладив ее по голове с такой нежностью, что Бубнову впервые стало жаль его.
   Он дождался, когда девочка вышла, и закрыл за ней дверь.
  - Может теперь, Андре сам расскажет, как он убил мадемуазель Ферри?
  - Андре? Но зачем? - воскликнула мадам Моро.
  Дворецкий хотел что-то сказать, но горло его сдавил спазм и он лишь издал какой-то хрип, перешедший в рыдания.
   - Вы задали тот самый вопрос, над которым я так долго бился, мадам! - тоже чувствуя волнение, сказал Бубнов. - Увы, все мы настолько привыкли к тому, что причиной убийства становятся материальные мотивы, что наш ум даже не может допустить какой-либо иной мысли, отбрасывая их, как бесплодные фантазии, между тем, теперь картина убийства становится совершенно ясной!
   - Все мы знаем, что после внезапной смерти матери Лизи живет в своем мире; мире, в который нет доступа обычному человеку, понимающему его таким, каков он есть. Тем не менее, мир этот для нее существует и в нем, также как и в нашем, есть свои правила, нарушать которые не позволено никому!
  - И что это значит?
  - А то, господин генерал, что эта девочка очень привязана к Жизо, и ваше настойчивое желание продать его стало для ее ранимой души настоящим ударом, так что ее любящий отец, в конце концов, решился на всю эту опасную игру, имея лишь одну цель - отвратить потенциальных покупателей замка любой ценой.
  - Но как ты мог, Андре?
  - Простите меня, госпожа..., - дворецкий с трудом выдавливал слова, - ... Лизи сказала, что не сможет жить в другом месте, потому что только здесь, в замке, она может разговаривать с ними.
  - С кем, с ними?
  - С привидениями, конечно...
  - Но она же их боится!
  - Конечно, боится! - воскликнул Бубнов. - Но, одновременно, и не может без них жить! Ведь это так просто, господа! Вот ты, Шарль: как ты относишься к своей казарме?
  - Я ее ненавижу! - решительно ответил тот.
  - Вот! Но, уверяю тебя, что без нее тебе будет несладко, и поначалу ты проведешь не один вечер за бутылкой бренди, с удовольствием вспоминая былые дни!
  ...- Да, пожалуй.
  - Но, в отличие от этой девочки, у нашего Шарля нормальная психика и твердое осознание своего предназначения в жизни.
   - Да, господа, перед нами тот редкий случай, когда убийца вызывает у нас сочувствие, несмотря на сотворенное им зло!
   - Итак, Андре, вы признаете, что убили мадемуазель Ферри, а после оттащили тело поближе к двери, так, чтобы она не смогла закрыться и ваша дочь, таким образом, могла бы увидеть тело, а увидев - закричать, потому что с ваших слов она была твердо уверена в том, что именно привидение стало причиной смерти Ферри!
   Андре кивнул.
   - Думаю, отпираться бесполезно. Вам, господин Бубнов, удалось каким-то образом вызвать доверие моей дочери, а она, как вы видите, совсем не умеет лгать...
  - Конечно! Вас могло спасти лишь то, что никто здесь не воспринимал ее всерьез, считая слабоумной, поэтому все ваши злодеяния вполне могли остаться безнаказанными!
  Бубнов замолчал. Сейчас он вовсе не был похож на обвинителя, - скорее на врача, правильно поставившего диагноз и теперь с сочувствием смотревшего на своего пациента.
   - Вы правы, месье, все, задуманное мною, вполне могло бы осуществиться, если бы не вы, с вашим нестандартным взглядом на вещи и умением вызвать интерес даже у моей недоверчивой дочери.
  - Боже, какой ужас! - воскликнула, наконец, мадам Моро. - И все это лишь из-за того, что мы собирались продавать замок. Это просто какое-то сумасшествие!
   - Да, мадам, и виной всему он! - Бубнов извлек из кармана карту, бросив ее на гладкую поверхность стола.
   - Прошу познакомится - это Шут, - тот, для кого не существует ни правил, ни логики, ни страха..., и горе тому, кто попадется на его пути!
  
  18
   - Ну, ты даешь, Степан! Давно ты меня так не удивлял! - восторженно воскликнул Шарль, посмотрев на своего друга.
  - Ты это о чем?
  - Как, о чем? Ты только что так материалистически расправился с привидениями замка Жизо, и ты же при этом рассказывал о какой-то карте с таким упоением, словно это была вычитанная тобой новая научная теория!
  - А! - Улыбка Бубнова была спрятана под собольим воротником шубы, и лишь глаза выдали мелькнувшее в них чувство юношеского задора.
   - Ты знаешь, я ведь никогда ничего не отрицаю заранее. Ну, разве что только самые нелепые понятия, целиком базирующиеся на человеческих предрассудках. А карты Таро, хоть и заставляют нас уходить от научного осмысления мира, все-таки, дают результаты, вполне согласующиеся со здравым смыслом. Так, почему же, мне, в таком случае, не привлечь на свою сторону эти древние знания!
   Шарль засмеялся. Поначалу Степан сильно раздражал его своей привычкой разговаривать "ученым" языком, но впоследствии он понял, что за этим вовсе не кроется желание его уязвить, - возможно, в подобные моменты его другу казалось, что на данный вопрос лучше всего ответить именно этим "тарабарским" слогом. Но, хотя, сам Шарль никогда и ничему толком не учился, - на этот раз он не собирался так просто отпускать своего товарища.
   - Не увиливай от ответа! Так прямо и скажи, что твои научные теории не всегда помогают, и тогда тебе приходится прибегать ко всяким уловкам, даже к каким-то там картам Таро!
  - Хорошо, признаю! - сказал Бубнов, к полному удовольствию Шарля, которому всегда было особенно приятно "ловить за руку" своего ученого друга.
   После они долгое время ехали молча. Заснеженная дорога терялась в туманной дымке, и сколько хватало глаз, Бубнов мог видеть лишь разлитую вокруг молочно-белую пелену, прочерченную кое-где стволами деревьев или топорщащимися застывшими кустами. Казалось, что эта пелена окутала своим безмолвием всю землю, и больше на ней не было ни городов, ни живописных сел, ни шумных, быстроводных рек. Друзья молчали, но наступившая тишина была не напряженной, а скорее успокаивающей. И только гул мотора напоминал обоим о том, насколько иллюзорными были охватившие их чувства в наступавшем на них сумбурном, сумасшедшем и жестоком двадцатом веке.
  
  Примечания
  Ганс Готлиб Леопольд Дельбрюк (1848 - 1929) - немецкий военный историк, основоположник многостороннего подхода к анализу мировой истории войн.
  "...служил с ним в Конго" - в 1879 - 1884 гг. происходил захват Конго экспедиционными отрядами Франции и Бельгии.
  "...о грандиозном вторжении викингов" - после смерти Карла Великого (742 - 814 гг.) земли Франции подверглись жестокому вторжению воинственных скандинавских народов, доведших некоторые из ее провинций до полного разорения и поставив их население на грань вымирания.
  Людовик Солнце - Людовик XIV, де Бурбон (1638 - 1715 гг.) - император Франции, при котором империя достигла наивысшего могущества.
  "неистовый корсиканец" - Наполеон Бонапарт (1769 - 1821 гг.) - корсиканский офицер, ставший впоследствии императором Франции.
  Статский советник - административный чин в служебной иерархии Российской империи, соответствующий воинскому званию полковника.
  Стикс - в мифологии Древней Греции река, отделяющая мир живых от мира мертвых.
  Наполеон III (1808 - 1873 гг.) - первый президент Французской республики, а позже император Франции.
  Дроссельмайер - один из персонажей оперы П.И. Чайковского "Щелкунчик".
  Столетняя война (1343 - 1443 гг.) - военное противостояние между Англией и Францией, формальной причиной для которого были спорные права на владения землями северной Франции.
  "Записки о Галльской войне" - уникальное историческое произведение Гая Юлия Цезаря (100 - 44 г.г. до н.э.), ставшее бессмертным шедевром мировой исторической литературы.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"