Не спалось. Предчувствие чего- то тёмного и неотвратимого навалилось и не давало покоя. От неизбежности подкравшейся беды разболелась голова, и подскочило давление. Теперь до утра не уснуть, гадая о произошедшем этой ночью. Что-то случилось с сыном. Именно так её прихватывало, когда у него были неприятности. Так же было, когда он поехал на войну и был ранен. То же произошло, когда ночью на него напали какие-то нетрезвые подонки, и он чуть живой попал в больницу. И ещё. Ещё. Ещё. Не проста была у сына жизнь и от того, при каждом неприятном событии, случавшемся с ним, она чувствовала его боль. Связь с сыном была крепкой, ведь очень дорого он ей достался. Она, открыв глаза, пристально смотрела в черный потолок и вспоминала ту череду бед и происшествий, через которую прошел её мальчик.
***
Устав от борьбы с мыслями, Валентина Васильевна Озерова, тяжело поднялась с кровати, пошла на кухню, где присела за кухонный стол. За окном шёл снег. Снежинки неспешно падали, кружась в только им известном танце. Женщина всматривалась в окно, как бы ища за ним ответ на вопрос: как ей поступить? Но так и не найдя ответа, она тяжело поднялась и разожгла огонь под чайником, стоявшим на газовой плите.
***
Может все-таки позвонить ему? Но как-то боязно. А если он сейчас спокойно спит, и её ночной звонок и суета будет выглядеть сумасбродством? А вдруг беда с сыном ей просто почудилась, а на самом деле все с ним в порядке? Может она, соскучившись, сама напридумывала для него неприятности? А если и вправду, с ним беда? Господи, ну хоть ты подскажи, что делать!
***
Чайник, выпуская струю пара через свисток, вырвал женщину из тяжких раздумий. Валентина Васильевна насыпав немного цикория на дно кружки, подаренной сыном по случаю семидесятилетия, разбавила его кипятком.
***
Если случилась бы беда, то сноха обязательно бы позвонила. Пора прекратить панику и выдумывать всякие глупости. С сыном всё в порядке. Это она, старая дура, возомнила себе Бог знает чего, и от того шарахается по квартире глубокой ночью, когда все нормальные люди давно спят. Немного успокоившись, так и не выпив ароматного напитка, Валентина Васильевна, побрела в комнату и легла на кровать. На душе оставалось тревожно. Нет. Надо дождаться утра, а сейчас остается верить, что предчувствие её обмануло. Валентина Васильевна прикрыла глаза и постаралась усилием воли прекратить поток мыслей. Постель, ставшая неудобной, раздражала и не давала уюта. Она ворочалась и проклинала эту беспокойную ночь, и мысли, расстроившие её сон и покой.
***
Вот он восход, а сна как не было, так и нет. Валентина Васильевна прислушалась к себе. Хоть гони мысли, хоть не гони, а что-то случилось.
***
Устав от бессонной ночи, Валентина Васильевна, задремала. Сон был неспокойным и тревожным.
***
Телефон заголосил, вырвав ее из объятий Морфея. На негнущихся ногах, она подошла к аппарату. Вот она - беда. Обычно звонил сын, не любивший длинные разговоры, кратко узнав о её самочувствии и сообщив, что у него все порядком, передавал телефон своей жене. Та любила потрепаться. Сейчас она сама звонит. Сердце чувствует это. Оно бешено забилось в ожидании нерадостных вестей. Но никуда от новостей не спрятаться, и надо подтвердить или опровергнуть собственные предчувствия, хотя бы для того, чтобы дальше жить и знать, как поступить. К горлу подкатил комок. Валентина Васильевна сняла трубку, и, подавив накатившийся страх, произнесла: - Алло.
***
Сквозь всхлипы и ругательства снохи, она поняла, что чутье её не подвело и в семье сына беда. Он этой ночью ушёл из дома и бросил её вместе с детьми. В своём гневе сноха не давала старухе даже вставить слово и лила на неё, накопившиеся на сына обиды и злобу. Старушка, устав слушать гадости, лившиеся по телефонной связи, положила трубку на стол, отошла от него и уселась на кровать. Не обмануло её сердце. А жаль.
***
Валентина Васильевна после новостей от снохи себя плохо почувствовала. Сил не было, чтобы встать с кровати и приготовить себе завтрак. Навалилась апатия и бессилие. От поступка сына было горько. Она даже представить себе не могла, что её сынок, несколько лет назад, перешагнувший сорокалетний рубеж мог совершить такое. Не прожив с семьей и десятка лет, в одночасье, собрав свои манатки, ушёл из семьи. Всё сделал молчком, не допуская возражений и разговоров. И даже её не поставив в известность. Принял решение, как отрезал. У него в покинутой семье остались дети, но даже это его никоим образом не остановило. Не хорошо. Не ясно. Но надо взять себя в руки и действовать.
***
Она подошла к телефону, из трубки которого продолжала бросать молнии сноха, и положила трубку на аппарат, прервав стенания жены сына. Валентина Васильевна набрала номер сына.
***
Не ожидала она от него такого. Он сам выбрал себе жену. Долго выбирал и когда её представил, по всему было видно, что счастлив. Она не мешала, хотя и видела, что невестка порой себе на уме. Двоих деток они сами народили. Никто не заставлял. Гордился ими. Всякий раз, приводя деток в гости, носился с ними, как та квочка. Жили не бедно. Квартира, машина, дача. Путешествия к морю раз в год. Долгов больших не накопили.
О болезнях от них не слышала. Если бы кто-то приболел, то непременно бы сказали, ведь кроме ее у них никого ближе нет. Что же послужило причиной разрыва? Ничего не понятно. Это сумасшествие бросить все таким трудом нажитое и стать бродягой. Видно, что произошло нечто серьезное, раз он выбрал путь в никуда, променяв тепло домашнего очага на одиночество. Он явно сошёл с ума.
***
Телефон сына был отключен. Она вновь и вновь набирала его номер и получала уже набивший оскомину ответ, что абонент не доступен.
***
Валентина Васильевна, опустив трубку на телефон, прошла на кухню и одним залпом выпила уже остывший напиток из цикория.
***
Где сын? Другого жилья у него нет, а значит идти ему некуда. Он, конечно, может придти к ней, но понимает, что она, вероятно, будет его уговаривать, увещевать вернуться к прежней жизни, а потому не идет. Возможно, он бродит по улицам города в поисках собственных ответов на единственный вопрос "как дальше жить". Возможно, он нашел себе пристанище и где-то напивается спиртным, горюя и радуясь одновременно. Возможно, он ушел к женщине, о которой ей неизвестно. Господи, опять столько мыслей. Его жалко, но и за судьбу оставленных им внуков, тоже болит сердце. Что делать?
***
Валентина Васильевна присела за кухонный стол и вспомнила себя, когда-то уставшую от пьянства мужа, и в одночасье собравшуюся и ушедшую от прежней жизни, бросившую всё, что было нажито в том недолго продлившемся браке. Всё, кроме сына. Тогда была такая же, как сегодня морозная зимняя ночь. Они вдвоем пошли пешком на вокзал, где переночевав, утром купили билеты и уехали в этот город, ставший с годами для них родным. Уходя от мужа, с которым они прожили долгих восемь лет, ей не было жаль, ведь она ставила большой и жирный крест на семейной жизни с тем, кому отдавала всю себя, без остатка и ничего не получала взамен. Будущее её, оставшейся один на один с сыном - подростком, поболее пугало, но она не сдавалась и вырастила-таки из мальчишки, забивавшегося от скандалов мужа под кровать, в мужчину, прошедшего огонь и воду. Вот только его ночной поступок выбивался из спокойного и неспешного характера сына.
***
Валентина Васильевна заказала такси и в его ожидании, смотрела в окно. Видно, что-то произошло, что сын пошел поперек своего спокойного нрава, разрывая семейные отношения, которыми так дорожил. Зазвонил телефон. Женщина, не снимая трубку, догадалась, что подъехало такси. Она неспешно вышла из дома и сев в машину поехала на вокзал.
***
Сын сидел в зале ожидания железнодорожного вокзала. Под ногами у него стояла большая дорожная сумка. Валентина Васильевна подошла к сыну и присела в кресло рядом с ним.
- Может, останешься?- спросила она.
- Нет, мама.- Одними губами выговорил её мальчик и, распаляясь, бросил ей в лицо.- Не могу я так больше жить. Не могу. Устал я. Нет у меня с ней счастья. Когда-то ты говорила мне, что у человека за всю его жизнь счастья с ноготок. У меня даже столько не набралось. Я даже уважения от нее не удостоился. Я берёг эту семью. Я радовался, когда видел улыбки своих детей. Я делал все что мог и даже больше, только для того, чтобы все были счастливы, а вместе с ними был счастлив я. Я надеялся, что может завтра все изменится, но ничего не менялось. Я тащил все в себе. Не жаловался и мирился с её поведением. Молчал, когда она раз за разом плевала на меня и семью. И только вчера я осознал, что для нее мы просто статус. Успешной женщины имеющей прекрасную семью. Не больше и не меньше. Я устал от бесконечного вранья и, сам незаметно для себя, стал превращаться в такое же, что и она существо. Я стал вести себя, как она. Я стал врать себе, а через это и другим людям. Надоело. Не хочу так больше жить. А её слова, сказанные вчера, меня унизили, как мужа, отца и человека. Оказывается, меня использовали, как... - Сын долго подбирал слово, и по нему было видно, что он не решается при матери озвучить некое резиновое изделие.
- Что за слова?- Беря сына за руку, вопросила Валентина Васильевна.
- Она призналась, что никогда меня не любила. Слышишь мама. Никогда! Она все время притворялась. Она мне и всем знавших нас врала. Нагло и цинично. Ей было удобно со мной жить, а я в её жизни всего лишь обслуга, давшая возможность сделать успешную карьеру.
Уже слегка поникшим голосом он продолжил.
- Она еще много чего наговорила. Была бы пьяная, я бы повёл себя по-другому. Может быть, я бы в очередной раз утёрся, но нет, она явно была довольна своей выходкой. Это её забавляло. Её эгоизм в этот раз перешёл все границы и после признания, что меня используют, я понял, что это предел. Она нарочно пересекла эту черту, чтобы показать, кто я ей и чего я для неё стою.
- А как же дети?
- Если бы не дети, то я убил бы её. Забил бы на смерть. И она это увидела, и, испугавшись, предпочла сбежать от меня в комнату к детям. Только они меня и остановили от кровопролития. Потому я сейчас бегу, что бить себя более не позволю. Этот гордиев узел уже затянулся на моей шее и мне остается бежать. Бежать от того дерьма, в который я сам себе придумал. Бежать от того, что сам создал и столько вложил сил. Бежать от самых дорогих мне людей, потому как понимаю, что если останусь, то все вернется на круги своя. Я вновь буду молчать, и утираться незавидному своему положению. Но в один поганый момент я, скорее всего не выдержу и сорвусь. И тогда дети потеряют не только мать, но и отца. А я этого не хочу. Не хочу, чтобы они испытали такую боль. Это по отношению к ним несправедливо и жестоко. И я знаю, что они меня, если я убью их мать, никогда не простят. Мать - это святое. А отец... Мужчина давно уже потерял свой статус в глазах общества, так что без меня они проживут, а вот без матери вряд ли. Я бы точно не выжил бы, если бы с тобой что-то случилось.
Сын, высказавшись, устало и опустошенно откинулся в кресле.
- Ты билет купил?- Валентина Васильевна внимательно посмотрела на сына.- Помнишь как когда-то вот так же точно, мы с тобой ушли от отца. Взяв с собой, только друг друга и ничего, выжили.
Сын кивнул головой.
- Бери билет и для меня. Поедем строить новую жизнь. Снова.