Кай Лиза Ветта : другие произведения.

Глава 9

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Полностью от 06,04,2015

  
  Глава 9.
  
  
  Примерно шесть лет назад.
  
  Бывают такие места на земле, куда бы ни один человек не отправился бы добровольно. Тюрьмы, каменоломни, кабинет стоматолога.
  Щель была именно таким местом.
  Хотя конечно сигнальную крепость в горной гряде так называли не все. В официальных бумагах, отчетах и в столичных кабинетах Щель именовалась как Ласын-Тан-Тау, что в переводе с древнегорского означало 'Высокий дом, стоящий в темном месте'. Думаю, вы понимаете, что перевод довольно культурный. Темное место, как же...
  Простые солдаты и жители горной крепости называли поселение просто Щель.
  Скорее всего, название было дано из-за опасной близости поселения к расщелине, что располагалась прямо под северными крепостными стенами. Но бытует мнение, что название так же является культурным аналогом другого скабрезного словечка.
  В Щель не ведут дороги и тракты, только узенькие, едва заметные тропинки. В Щель не приезжают для торговли, не навещают родственников и друзей. Географической достопримечательностью крепость тоже не является. А статистика по смертности переплюнула бы даже цифры в портовых кабаках.
   Причина непопулярности места проста - в эту богом забытую ...кхм...Щель отправляют проштрафившихся офицеров, головорезов, что вконец надоели военному начальству, неугодных империи чиновников и лица, которым высокое начальство настоятельно рекомендовало отсидеться в глухом месте год другой. Контингент тот еще. Шулеры, пьяницы, казнокрады, шпионы, провалившие (или наоборот выполнившие с блеском) секретные задания, неадекватные бойцы атакующих войск и прочая гниль на военном и чиновничьем телах.
  Добавьте к этому отсутствие финансирования, разваливающиеся стены и крыши, нормальной медицины и здоровой, вкусной пищи, а самое главное женского население и вы получите представление, что собой представляет город-крепость Ласын-Тан-Тау.
  Комендант крепости, про-капитан Арчибальтус Карс Норм, отлично понимал, о чем идет речь. Старый вояка, половину жизни прослуживший в Щели, и поднявшийся до титула негласного правителя сигнальной крепости, очень любил это место. Он знал каждую трещинку на оборонительной стене и замечал каждую упавшую с крыши черепицу. В его голове были имена сотен людей и нелюдей, что проживали и проживают в крепости. Их провинности, шалости и грешки. К про-капитану шли с прошениями, с просьбами и с урегулированием споров. Он решал - о ком написать хвалебное письмо в столицу, а кого не удостоить и строчки, тем самым лишая шанса на помилование.
  Дисциплина в крепости была отдельной историей. Арчибальтус в тайне от окружающий гордился, как он называл, 'особым микроклиматом Щели'. Все жители были денно и нощно при деле. Никто не слонялся без дела и лишний раз к бутылки не прикладывался (хотя единственное питейное заведение - 'Дворец' - было самым популярным местом). Драки происходили регулярно, куда уж без этого, но всегда в точно отведенном месте и под присмотром старшего по званию. Быт держался сугубо на мужских плечах. Стирку, уборку и готовку выполняли, не взирая на звания и чины. А за хорошее поведение про-капитан раз в год 'открывал' ворота крепости для блуда и вертепа, впуская несколько десятков женщин, которых специально отправляют для утоления мужского голода. Женщины эти само собой были не самого легкого поведения, и основная часть финансирования крепости уходила как раз на 'блудные' дни. Мужчины снимали стресс, напряжение и усталость, и все довольны.
  Сейчас же про-капитан сидел в своем кабинете и хмуро глядел в окно. Его одолевала мигрень и осознание того, что спокойной, отлаженной жизни Щели пришел конец.
  Мысли текли размеренно, пульсируя в такт острой височной боли. Пальцы крутили не закуренную еще трубку. Густые усы и пышная борода поникли, обрамляя одутловатое лицо.
  Дверь кабинета с грохотом открылась, впуская дряхлого старика с огромными проплешинами на голове и седыми бакенбардами. Пожилой человек уверенной походной прошел до стола про-капитана, водрузил на разложенные бумаги поднос с завтраком и с интересом посмотрел на грустившего Повелителя Щели.
  - Арчи, сколько тебя знаю, подобное выражение скорби на твоем лице я удосуживаюсь наблюдать только во времена тягостей и бед. Что случилось, мой друг? - человек забрал у про-капитана трубку, присел за стол переговоров и начал забивать табак.
  Арчибальтус же горестно вздохнул, взял с подноса вилку и неаппетитно поковырял в тарелке, разрушая живописно сложенную пирамидку из бекона.
  - Горе случилось, Бенжи. Беда идет в наш дом. Ох, Бенжи, Бенжи... Я столько лет служу на благо империи, душу вложил в это место. А теперь все... Конец, Бенжи.
  Бенжиральд Кампи, не ожидавший такой меланхолии от своего командира и друга, удивленно присвистнул, а затем и прошипел, обжёгшись спичкой, которую забыл потушить.
  - Таак, рассказывай друг.
  - А что рассказывать, на, читай, - и вытащил лист бумаги, на который водрузили поднос. Друзья обменялись - Бенжи отдал Арчи трубку, а тот ему гербовый лист бумаги.
  Какое-то время в кабинете стояла тишина, прерываемая треском раскуренного табака и удивленными ахами.
  - Да как же так? Не было такого никогда! А тут на тебе. Ополоумели они у себя там в своих кабинетах столичных. Не разумеют, что творят. Это же надо такое выдумать-придумать...
  - Я же говорю - все, конец. Выгляни в окошко и запомни это благое утро. Его тишину и умиротворение. Не будет больше такого.
  - Арчи, друг мой, это не мыслимо! В голове не укладывается - сюда! В Щель! Назначить на должность главного медикуса - бабу! - Возмущаясь, старик махал письмом, в котором ясно давалась понять, что такого то числа в крепость прибудет для прохождения практики в полевых условиях некая столичная штучка. Так же, в письме четко и ясно говорилось, что если хоть один волос упадет с головы данной девушки, город-крепость навсегда лишиться своего Повелителя. Намеки и двусмысленные фразы текста навевали ужас и печаль.
  Бабы в крепости не жили.
  - Бессмысленно оспаривать. Ты видишь от кого назначение? - Кинув взгляд на подпись Бенжи горестно вздохнул. - Вот, то-то же. И не возразишь.
  Теперь в комнате сидели два человека с обреченными лицами. Их понять можно: судьбе крепости не позавидуешь. Когда кругом одни мужики, с ними легко справиться - благо близость к Черной расщелине отбивает охоту на пустое времяпрепровождение. Да и 'блудные дни' способствовали хорошему поведению. А теперь, когда одна единственная женщина будет жить среди вояк и проходимцев...
  - Может, сослали ее за что-то? Не просто так же. А значит не все так страшно.
  - Может быть, Бенжи, да только не легче мне от этого. Они же перестанут в дозор ходить. Неживые и так охренели, лезут из расщелины, как твои тараканы, а если их и отлавливать не будут... Не протянем долго здесь, и стены не спасут. Самое поганое Бенжи, что у нас даже медикаментов нет. Вот на кой эта, как ее там, Каро, сдалась, если ей лечить то нечем?
  - Дак может привезет чего? И на том польза будет.
  Про-капитан встал из-за стола, оставив раскуроченный завтрак несъеденным. Подошел к одинокому окну и окинул взглядом серые улочки Щели. Нужно делать что-то с этой проблемой. Решать надо. Не привык старый вояка бросать все на самотек и поворачиваться спиной к опасности. И пользу максимальную надо выжать из сложившейся ситуации.
  - Значит так, Бенжи, организуй помещение под медицинский кабинет. Думаю тот, что раньше служил этому делу не подойдет, слишком уж близко к казармам. Давай освободим кладовые, что на первом этаже ратуши. Помещения там большие, и окна есть и вход отдельный. И гостья эта себе сможет там жилье организовать. Далее - выдели троих из салаг, пусть приберутся как следует. Ну и сам понимаешь, с тебя умывальник, кровать и прочая дребедень. А я поговорю с Коко.
  - Ох, Арчи, про него-то я совсем забыл. Ты только аккуратно с ним, не дело будет, если он в первый же день пришибет бабенку то.
  Бенжиральд Кампи встал, схватил тарелку с завтраком и буквально заставил взять ее про-капитана.
  - Ты поешь, милый друг, не дело это на голодный желудок серьезные разговоры вести, тем более с Коко. А я уж прослежу, чтобы все чин чином было, - и размашисто шагая, Бенжи покинул кабинет.
  С Короком Большеруким разговор вышел коротким. Огромный горец был грозой всех новобранцев и пугающим символом мощи и свирепства для остальных жителей крепости. Суровый нрав, вспышки ярости и чудовищная сила, что крошила камни ударом кулака, делала подчиненных Коко кроткими и послушными. А еще Большерукий ненавидел женщин. Почему - никто и никогда не скажет.
  - Ты пойми, Коко, на тебя вся надежда, загоняй ты парней так, чтобы у них даже мысли шевелиться не смогли. В допдозор пошли. Организуй учения какие-нибудь. Да что я тебя учу. Ты же лучше меня знаешь, что надо делать, - про-капитал уговаривал красного от ярости Коко. К сожалению это все, что он успел сказать - старший инструктор и по совместительству начальника местной стражи развернулся и без слов покинул общества Повелителя Щели.
  Когда на следующий день дежурный страж доложил об активности за переделами крепости, Арчибальтус пил успокоительные и тихо материл неизвестную женщину.
  Как полагается, он спустился к южным воротам и в компании главного кастеляна Бенжи и Коко.
  Все трое смотрели на приоткрытую калитку в створе ворот с настороженностью и неизбежностью, а из окон соседних домов и со стен на неизвестного пока гостя взирала добрая половина города-крепости. Злая половина ударными темпами трудилась на всеобщее благо где-то на кухнях, в прачечных и в общем как можно дальше от места встречи.
  Вот калитка со скрипом отварилась, в проеме сначала показался огромный конь, навьюченный всевозможными мешками. За ним шла низенькая фигура в черном плаще с капюшоном. У Повелителя Щели вновь закололо от боли в виске.
  Конь флегматично подошел к встречающей его тройке, равнодушно посмотрел на Большерукого и на его красную от напряжения физиономию и отошел в сторону, пропуская свою хозяйку. Гостья неторопливо приблизилась к встречающим, сложила руки в замок и отвесила приветливый поклон, а затем сняла капюшон плаща.
  И тут у про-капитана закололо сердце. Он в полной мере осознал, что в подшефном ему месте скоро начнется кровавая бойня и хаос, что не оставит в этом богом забытом месте ни одной живой души.
  Баба... Да ее бабой то не назовешь, даже женщиной язык не повернется обозвать. Девчушка была красива. Невероятно красива и юна. Колдовские зеленые глаза сияли на смуглом лице огромными изумрудами. Губы сложены в ироничной улыбке. А утреннее солнце своими лучами ласкало красноватого оттенка густые волосы.
  - Рада казаться в столь славном и гостеприимной месте, как Ласын-Тан-Тау. - Чарующий голос, казалось бы, растекся по всем уголкам крепости. И он стал последней каплей. В груди Арчибальтуса страшно закололо. Не выдержав сильнейшей боли про-капитан схватился за грудь и повалился на своего друга Бенжи. Сердечный приступ сразил стойкого и мудрого Повелителя Щели .
  Да... Так еще никого в крепости не встречали.
  
  Наш дни.
  
  В Мъерн-холле было поразительно тихо. И эта тишина заставляла сердце сжиматься от нехорошего предчувствия. Поднявшись наверх и отметив аккуратно сложенные в чемодан вещи, я переоделась в отложенное заранее чистое платье и, уже хотела было спуститься на кухню, как в дверь деликатно постучались и, дождавшись ответа, вошел Итан.
  - С леди Санитой плохо. Она просит вас в свою комнату. - Помощник выглядел озадаченным и хмурым. Он нервно теребил полы пиджака и рассеянно смотрел на рыбину у изголовья кровати.
  - Где Михарваль? И насколько все серьезно?
  - С лордом Михарвалем не смогли связаться. Его подчинённые говорят о закрытом совещании во дворце. Леи Санита потеряла сознание после обеда. Медикус сказал, что возможно придется вызывать преждевременные роды.
  Не слушая дальше, я стремительно направилась на поиски покоев Саниты.
  В больших, светлых покоях собралась вся женская половина Мъерн-холла. Леди Морана с красными от слез глазами сидела в кресле и держала дочь за руку, что то успокаивающе ей шепча.
  Мачеха с дочерями сели с противоположной стороны и так же участливо поддакивали тихим словам леди Кариш. И только высокий господин в белом халате скорбно стоял у окна, смотря на эту картину.
  Санита же утопала в белой пене кружевного постельного белья. И бледностью он не уступала ему. Лишь красные с синеватой каемкой губы да пшеничные волосы выделялись.
  Подойдя к мужчине, который, несомненно был врачом я задала самый животрепещущий вопрос.
  - Скажите, насколько все серьезно доктор?
  Врач задумчиво посмотрел на меня, затем на Саниту, и мучительно вздохнув, ответил.
  - Леди не переживет сегодняшний день, если я не извлеку плод. Сердце ее работает на пределе, заставляя остальные органы работать в усиленном режиме. К тому же по моим ощущениям, и судя по результатам обследования, ребенку не хватает кислорода. Срок для родом еще мал, но если не прервать беременность, мы потеряем и малыша и мать. Нужно действовать решительно и незамедлительно. Но она по какой-то причине ждала вас. - И подозрительно посмотрел на меня.
  Выбор был очевиден. И пусть брат не простит на меня за то, что взвалю плату на плечи его жены, но боюсь, он не простит мне так же и бездействие.
  Тихо подойдя к кровати и попросив взглядом у леди Мораны дозволение быть здесь, я опустилась на краешек постели и невесомо погладила щеку Саниты.
  Толи от мимолетного касания, толи от чего-то еще, но Санита медленно открыла глаза. Сфокусировавшись на мне, она едва уловимо улыбнулась и разлепив сухие губы начал говорить тихим, срывающимся на всхлипы голосом.
  - Александра... Я так рада, что вы здесь. Я даже рада, что все так происходит... Боги сами делают за нас выбор, лишая сомнений в правильности поступка. И я это счастье, что мужа нет. Он бы сделал все по-другому. И мучился бы потом. - Замолчав на мгновение, Санита посмотрела на мать и обратилась уже к ней. - Мамочка, оставьте нас наедине, пожалуйста. Так надо. Все будет хорошо, обещаю.
  По щеке леди Мораны скатились крупные слезы. Он с надеждой, которую я прежде у нее не видела, посмотрела на меня. И затем, кивнув самой себе, удалилась, забрав с собой всех остальных. Последним уходи врач, недоверчиво смотря на меня.
  - Что мне надо делать, Лекса? - Санита положила руку себе на живот и успокаивающе гладила своего первенца.
  -Ничего, я сделаю все сама. Я еще раз хочу предупредить - это не благотворительность. И не сказка, где происходит чудо с прекрасной принцессой. За возможность увидеть своего ребенка и прожить с ним бок о бок вам придётся заплатить цену, величина которой может быть очень высока.
  - Я готова, Лекси. Как никогда, слышите. Никаких сомнений. Доктор уже расписал мне перспективы - либо живу я, либо не выживет никто. Слишком ранний срок для подобного приступа. Если бы на несколько месяцев позже... Но чего уж гадать, давайте не будем тянуть время, я так боюсь, что не успею, и он... умрет ... там...
  Слезы стекали на подушку, оставляя мокрые следы.
  Что же, выбор очевиден.
  Я отошла от постели, и присела в дальнее от нее кресло.
  Положила руку туда, где спокойно и размеренно стучало сердце. И, чувствуя ритмичное движение у себя в груди, сосредоточилась на силе, что текла по венам. На Тьме.
  Я не человек сейчас.
  Я существо с текущей по венам чистой силой.
  Меня нет здесь и сейчас.
  Я никто в этом мире.
  Для меня нет понятия добра и зла.
  Лишь собственный комфорт важен.
  Но и это лишь напускное чувство.
  Я равнодушен.
  Сдерживаться нет смысла.
  И я отпускаю самого себя.
  Лишь на задворках вселенной я слышу тихий шёпот.
  Я равнодушен.
  Я тьма.
  
  
  Ощущать шершавую обивку кресла больно. Но еще больнее чувствовать прикосновение белья и одежды на собственном теле. Этот дискомфорт въедается надоедливой болью и кажется, будто это не прекратиться никогда.
  Глаза болят от яркого света, хотя я точно знаю, в помещении не может быть темно.
  Но потом осознаю, что боль не от света вовсе, а от белоснежного цвета одеял и подушек.
  Во рту сухо. И, кажется - не пила вечность. Схватить бы с тумбочки стакан, но руки дрожат и не слушаются.
  Мне помогают. Подставляют полный вкусной воды стакан ко рту, и я жадно пью. Жидкость животворящим комком падает в желудок и растекается, казалось бы, по всему телу, даря энергию и силу.
  В такие моменты я словно заново рождаюсь. Даже волосы на голове чувствовались как своеобразные органы. Суставы нещадно ломило. И почему-то страшно горели уши.
  - Ты в порядке?
  Санита участливо вглядывалась в мое лицо и держала в руках пустой стакан.
  Даже невооруженным взглядом было видно, что девушка пышет здоровьем и силами. Я сейчас наверняка выглядела хуже.
  - Я в порядке, спасибо. - Горло саднило. Голосовые связки работали на пределе. - Вижу, у тебя все получилось - результат, как говорят, на лицо.
  - Это было... это было странно. И страшно. Это как будто была и ты и не ты. Твое лицо... и голос. Ты одновременно была собой и ... и им.
  Сани переполняли эмоции. В порыве она прижала ладошки к щекам, да так и сидела напротив меня - в эйфории от пережитого.
  - Ты не поверишь - я до сих пор вижу черный дым... он стелиться позади тебя, и в углах. И я слышу тихий шорох. Если прислушиваться, можно начать различать слова, но тогда я словно выпадаю из реальности. Что это?
  - Сани, милая, успокойся, - переборов ломоту в костях я потянулась к ней и положила ей на колени свои руки. Она взялась за них, судорожно стиснув. - Это пройдет, со временем. Ты прикоснулась к 'изнанке', наша энергия, тело и психика не привычны к подобным явлениям, а значит, какое-то время чувства буду подводить тебя. Смирись с этим... как к постоянно моросящему дождю.
  В спальне воцарилась тишина. Усталость тяжелым грузом давила на плечи.
  Я не спрашивала Сани о цене за спасенные жизни. Они, 'пациенты', никогда не рассказывают об этом.
  Я, уже было встала и пошла к двери, как робкий голосок окрикнул меня.
  - Лекси, спасибо...
  Сердце сдавило обручем отчаяния.
  - Не благодари меня. Не я излечила тебя. А тот, что сделал это - потребует соизмеримую плату. - И не оборачиваясь, я покинула общество леди Саниты.
  Войдя к себе, я сорвала с себя всю одежду и, набрав полную ванну горячей воды, нырнула с головой в обжигающую жидкость.
  Сквозь воду потолок кривился рябью. И пузырьки мелкими стайками тянулись к поверхности.
  Кожа, наконец - то, приобретала былую чувствительность, только горло саднило с прежней силой.
  Легкие распирало от нехватки кислорода, находиться под водой было все труднее, но мне было необходимо это состояние невесомости.
  Вынырнула, расплескав воду за края и отфыркиваясь, легла на бортик ванны.
  Я не помню, что происходит во время призыва. Мое сознание теснит он... Дан.
  И это больно, когда сознание заполняется сущностью, чей объем несоизмерим.
  Дан не помещается целиком, тьма выходит за пределы оболочки, искажая ее и притягивая окружающую темную силу.
  И он действительно может многое. В его силах решить многие проблемы. И наверно будь его воля он бы ходил по земле в поисках своих жертв, но проблема в том, что появляться просто так он не может.
  Единственная, кто может вынести его присутствие без подобных вселений в чужие тела ... это я.
  Да и только в меня может вместиться вся его сущность. Без моего существования Дан не может творить чудеса и требовать за это плату. И для него это означает влачить жалкое, скучное существование, дрейфуя в своей собственной силе. Тьме свойственна скука.
  Хотя по его собственным словам - он безразличен ко всему.
  Уже лежа в кровати и наслаждаясь холодными прикосновениями хлопковых простыней к коже, я думала о том, что будет, если меня не станет, если я умру.
  Дан никогда не говорил мне о том, как появляются жрицы. И от чего зависит пробуждение сил.
  Знаю только, что лечить меня Дан не может, кого угодно (за плату, разумеется) вылечит, но не меня. Я умру с осознанием того, что тьма бессильна.
  Уже растворяясь в царстве сна, я почувствовала, что поверх одеяла на талию легла рука, а к телу прижались. Знакомый запах могильника.
  И тихий голос шепчет уплывающему сознанию:
  - Глупенькая, смерть пустяк, мы неразлучны...
  
  
  Михарваль ворвался в мою комнату на рассвете.
  Лихорадочно блестящие глаза и осунувшийся вид говорил о том, что любимый брат только что вернулся домой и его уже посвятили в последние новости.
  Побудка для меня была неожиданная, и лихорадочно заворачиваясь в простынь, я настороженно наблюдала за метаниями дикого зверя.
  Михо широкими шагами мерил комнату от стены до стены. Он останавливался, смотрел на меня, пытался что-то сказать, но, не вымолвив и слова, продолжал хождения.
  В конце концов, мне это надоело. Я спала от силы пять часов, день был тяжелый, и я рассчитывала на внушительную порцию сна. К тому же, не люблю стоять с глупым видом, в простыне, ожидая, когда кто-то начнет меня отчитывать.
  Я встала на пути его шагов, преграждая ему путь. Его тяжелый взгляд давил и заставлял нервничать. Что у него сейчас в голове?
  Но не успела я прислушаться к испускаемым им эмоциям, как брат порывисто обнял меня.
  Мои растрепанные волосы шевелились в такт его дыханию, а руки крепко держали за плечи. Кожу буквально жгло от чувства запоздалого страха, исходящего от Михо. В букете ощущений чувствовался и гнев на меня, и всеобъемлющая благодарность. От накатившей волны, глаза защипало от слез, и в горле противно встал не проглатываемый комок.
  - Спасибо. Спасибо.
  Он все шептал и шептал. О том, как он любит свою жену. О том, что не мог потерять ее, и ребенка. Срывающимся голосом говорил о своей благодарности.
  Уже будучи одетой, мы сидели у меня в комнате за накрытым столом и молча завтракали. И Михарваль рассказывал мне о самых страшных, по его мнению, минутах.
  - Я был на совещании. Закрытом. Мы шесть часов решали, что делать со сложившейся обстановкой. Император наседал, требовал немедленного раскрытия убийства посла. Грозил. Потом начали обсуждать другие дела. И потянулось... Я ведь, болван, даже не подумал после совещания домой поехать. Нас так задергали этим делом, что я поехал в департамент, просматривать сводки по городу, отчеты. Только под утро увидел записку от секретаря, что меня искали.
  Боги... Если бы не ты... Я боюсь думать об этом 'если'. И... она такая красивая сейчас, родная. Спит и светиться, представляешь? И я этот свет готов ловить губами, греться, как на солнышке. Она всегда такая была. Это свет души пробился. Через истерзанное болезнью тело ему было не пройти. А сейчас...
  - Она рассказывала что-нибудь?
  - В общих чертах. Говорит, что чем больше проходит времени, тем сильнее стираются детали произошедшего. И это наверно хорошо, только... Не могу объяснить.
  Брат сморит на меня, силясь описать свои ощущения.
  - Я чувствую где-то на грани сознания беспокойство. Нет, конечно, я опасаюсь, что за цену придётся заплатить нам, но это другое. Предчувствие что-ли. - Михо встряхнул голову, отгоняя непрошенные мысли, и устало протер глаза. - Ладно, не бери в голову. Мне пора, спасибо тебе еще раз. И... Лекси, знай, что я и моя жена вечные твои должники, что бы ты не думала себе.
  Он ушёл, оставив после себя сумятицу в моих мыслях.
  Какая же я дура, наверное, раз каждый раз воспринимаю чье-то счастье, полученное подобным образом, с точкой и обреченностью.
  Но потом вспоминается дед.
  И его последние слова, которые к какой-то степени оправдывают подобное отношение.
  Он умер относительно недавно. Два года назад. Подхватил воспаление легких, инспектируя дальние горные рубежи от имени императора. В столицу приехал в тяжелом, запущенном состоянии, когда ни один медикус помочь уже не может помочь.
  Я же была за сотни километров от него. О тяжелой болезни узнала по си-каналу. Михарваль взволнованно тараторил о времени, о плохом состоянии. Он страшно волновался за старшего Мъерн и умолял меня приехать и помочь человеку, который принял меня в семью и дал возможность жить в достатке и процветании.
  Но быстро приехать я не могла. Страх перед путешествием тенями навсегда закрыл подобный вид передвижения, психологическая травма детства блокировала данную способность. Другими путями было слишком долго, я могла не успеть.
  Выход был один - я пришла в его сон. И разговор с глазу на глаз навсегда въелся в мою память.
  Там, в сновидениях он остался таким же уставшим и изможденным, каким засыпал. Я сидела у его кровати в окружении тьмы и сжимала его руку с прозрачной, сухой кожей. Я не узнавала своего всегда сильного и живого деда. Болезнь сожрала все его силы. И скоро заберет его жизнь.
  Я спросила его, согласен ли он на помощь. Нужно всего лишь согласие, и мой господин и повелитель избавит его от болезни. Только бы он согласился.
  - Глупая ты девчонка, жизнь отмерила нам достаточно. И я не собираю торговаться и брать взаймы. Я никогда, слышишь? Никогда не был кому-то должен. И сейчас не буду. К тому же, неизвестная цена, что уготовила мне тьма, пугает еще больше, нежели смерть. Я хоть и умираю, и тело подвело меня, но я силен душой. Я готов к новому, готов оставить этот мир и вас. - Он так тепло смотрел на меня. Боги, этот взгляд кромсал мое сердце. Я ведь могла помочь ему!
  - Не горюй, девочка моя. Я никогда не говорил вам с братом, но единственное, чем я горжусь - это вами. Ни тем, кем вы стали в жизни. А тем, как вы этой жизнью распоряжаетесь. Я сумел привить вам силу и волю к победе, к саморазвитию, состраданию и любви. Вы то, что останется после меня и жизнь прожита не зря.
  - Деда...
  - А теперь брысь из моего сна. Дай старику отдохнуть.
  Он умер ночью. В агонии от лихорадки, в мокрых простынях и с пеной у рта.
  С тех пор у нас с братом отношения испортились. Он отчасти винил меня в смерти лорда Мъерн, ведь я не захотела приехать и помочь. Он не доверял в своем горе моим словам о том, что дед сам настоял о невмешательстве. И горько страдал по этому поводу.
  Дед просто не хотел быть должен кому-либо. И прекрасно понимал истинную подоплёку предлагаемой сделки.
  
   ***
  За три дня более или менее обставили дом. Самый минимум необходимых вещей.
  Рик и Марк, которые помогали нам с уборкой дома, так же споро справились с расстановкой мебели.
  Мы успешно совершили ритуал повторного захоронения, и душа старика навсегда обрела покой в обители Богов.
  Казалось бы все шло размеренно и успешно. Я втягивалась в приятную суету по дому, раздавала указания по облагораживанию сада и теплицы. И тратила, тратила, тратила. Деньги текли неиссякаемым потоком. Мебель для кухни, занавески, шторы и портьеры, тумбы, столы, кресла, кровати для гостевых комнат, сантехника, зеркала, люстры и лампы и прочая домашняя утварь. Львиную долю денег впитывала в себя лаборатория. Холодильная комната, столы, недостающие реактивы.
  На четвертый день, прибывая в благостном настроении, я давала указания мальчикам в саду. Они разбирали разрушенную беседку. Я схватилась за мысль восстановления этого сооружения и представляла, как буду вечерами пить ароматный чай, а по утрам наслаждаться крепким кофе.
  - Леди, к вам пришли. И ... в общем, настоятельно просили принять. - Итан обставлял свою комнату на первом этаже. Он напрочь отказался жить отдельно от меня, аргументируя это тем, что я без него умру от голода, забыв поесть, или умру от нервного истощения, самостоятельно ведя прием посетителей. В чем-то он был прав. К его постоянному присутствию в своей жизни я привыкла.
  - Представились? - Мальчики, аккуратно, ради Всевышних! Не пораньтесь сами и не поломайте мне деревья!
  - Да, некто старший следователь, капитан Гарольд Семиш. И он велел передать, что дело безотлагательное и он торопиться.
  Возведя к небу глаза, я молила Богов, чтобы эта встреча была последней. Уж больно неприятные ощущения у меня от этого господина.
  - Он в гостиной. - Крикнул мне в спину Итан.
  Старший следователь вальяжно сидел на свежекупленном диване. Рядом с ним лежал неизменный пухлый портфель.
  При моем появлении он встал и галантно поприветствовал меня.
  - Рад видеть вас. Не скрою, мне с трудом дается эта встреча, для меня редкость слова искреннего извинения.
  - Признаться, я больше напугана, нежели польщена. Присаживайтесь, капитан.
  - Я навел справки о вас, леди. Пришлось задействовать разные ресурсы, но информация сложилась специфическая и интересная. И из-за полученных данных я вынужден признать свое грубое и неприемлемое поведение.
   - Должно быть не многие удостаивались подобной чести. - Неудобство от присутствия Семиша заставляло язвить и выглядеть в его глазах стервой и скандалисткой. Успокаивал тот факт, что от капитана исходило раскаяние и смятение.
  - Единицы, - этот несносный человек чуть подался вперед, проникновенно смотря мне в глаза. - Леди Александра, я прошу прощение у вас за то, что в невежестве своем оскорбил вас и ваши чувства, усомнился в ваших профессиональных навыках. Мне нет прощения, ибо мое мнение основывалось на знаниях, добытых халатным образом. И теперь, как я и обещал, я вовлеку вас в ход расследования.
  - А вы уверенны, что мне это так интересно?
  Капитан улыбнулся и уверенным жестом достал из своего портфеля картонную папку.
  - О, у вас нет выбора. Я усомнился в вашей компетенции и дал обещание. Так что вы будете вовлечены не по своей воле. К тому же, руководство целиком и полностью одобряют мою инициативу по этому вопросу.
  Если вкратце - мы в тупике. И любая помощь, консультация или простой совет будут очень кстати.
  Предложение было заманчивым. Я легко ввязывалась в авантюры. Хотя с возрастом тяга к приключениям и загадкам успешно гасилась. Загадочная смерть рафара не давала мне покоя. Все вечера я просиживала за книжками в поисках ответов на интересующий меня вопрос. Но так и не нашла объяснения.
  Теперь же мне предлагали ознакомится с деталями, которые возможно были скрыты от меня и узнав их, я могу приблизиться к разгадке.
  Останавливало одно. Вернее один. Сидящий напротив человек волновал меня отнюдь не в романтическом смысле. Это его странное влияние на мою силу. Интуиция говорила мне остерегаться непонятного, не поддаваться соблазну разгадать неизведанное.
  И, наверно, я об этом пожалею.
  - Хорошо, капитан, я вас внимательно слушаю.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"