ТАЛИСМАН ДЛЯ ВИНОВНОГО
отрывок из романа

     Ну, ладно.  Коли хотите, чтоб вышло интересно, я начну с середины этой
истории  - с того дня,  когда нас привезли с космодрома в кемпинг "Лучистый
Талисман".
     По-хорошему, в  ту  самую минуту,  когда мы переступили порог домика и
наш провожатый ушел,  надо было развернуться и дать деру.  Я печенкой чуял:
ничего  хорошего  нам  в  кемпинге  не светит и лучше рвать когти,  пока не
поздно.  Однако после всех приключений в мозгах у меня помутилось,  и когда
Эри  пожаловался,  что его ноги не держат и он вот-вот сдохнет с голоду,  я
легкомысленно уступил.  Поэтому мы не растворились в  окружающих  "Лучистый
Талисман" лесах, а оказались за ломившимся от еды столиком в ресторане.
     Настроение у меня стремительно падало. Мало того, что мы были в центре
зала,  у  всех  на  виду,  -  через  столик  от нас сидели двое потасканных
гомиков,  одаривших  моего  Эри  живейшим  вниманием.  Удивительного  мало:
слишком  длинные  черные  кудри и женский изумрудный перстень,  который Эри
носит на мизинце,  потому  что  на  безымянный  палец  перстень  не  лезет,
скомпрометируют кого угодно. Добавьте к этому полные трагизма зеленые глаза
и лицо,  отмеченное печатью благородных страданий, а также могучие мускулы,
густой  волос  на  руках  и  на шее и невероятную прожорливость - и вот вам
портрет моего Эри.
     Он был слишком занят третьей порцией мяса,  чтобы обращать внимание на
умильные улыбки.  Ему вообще было ни до чего,  кроме харчей. Иное дело - я.
Взгляд  то  и  дело перебегал Эри за спину,  и внутри растекался неприятный
холодок.
     Прямо на  меня глядел Элан Ибис.  Человек,  имя и документы которого я
присвоил;  тот,  с чьей внешностью  возвратился  на  Кристину.  Элан  Ибис,
похоронивший на Изабелле вверенную ему группу туристов. Человек, поломавший
мне жизнь... На самом деле это был рекламный плакат.
     Ибис стоял   на   фоне   снежной   вершины,   придерживая   за   лямки
огненно-красный рюкзак,  и черный с  золотом  девиз  уверял,  что  с  таким
рюкзаком можно забраться аж на седьмое небо. Дорогой костюм от "Макрокосм",
ослепительная улыбка,  сияющие карие глаза, золотистая шевелюра - таков был
герой рекламных роликов Элан Ибис.
     Теперь таким стал я. Только без рекламной улыбки.
     Оказалось, прожорливый Эри замечает кругом себя гораздо больше,  чем я
полагал. Заедая мясо тушеными грибами, он вполголоса сообщил:
     - Позади справа сидит тип, который на тебя пялится.
     Нашел, чем  удивить.  Весь  ресторан  пялил  глаза,  почитая  меня  за
видеознаменитость.
     - Совершенно отвратный тип, - добавил Эри еле слышно. Он разговаривает
тихо-тихо, словно пугаясь собственного голоса. Впрочем, когда Эри сердится,
он может орать,  что твоя иерихонская труба.  - Уже несколько минут глаз не
сводит.
     - В лоб захотел, - пожал я плечами и оглянулся.
     По спине  поползли  мурашки,  и  засвербило  под лопатками - там,  где
кислотой было вытравлено мое настоящее имя,  все  двенадцать  букв:  Ленвар
Техада.   Господин   Око,   начальник   тюрьмы  в  городе  Травен,  столице
Территории-2,  поймал  мой  взгляд  и  уткнулся   в   тарелку.   Складчатый
подбородок,  как  всегда,  был  неважно выбрит,  нижнее веко подергивалось,
сквозь пушок на голове блестела розовая кожа.  Я отвернулся, сосчитал в уме
до десяти, разжал стиснувшие салфетку пальцы.
     - Кто это?  - Зеленые глаза Эри утратили трагическое выражение,  в них
вспыхнула  беспощадная решимость.  Видно,  чувства к господину Око крупными
буквами начертались у меня на лбу. - Что он тебе сделал?
     - Не  суетись  -  он  нам не опасен.  - Я надеялся,  что не вру.  Если
начальник травенской тюрьмы не признает во  мне  Ленвара  Техаду,  к  Элану
Ибису у него претензий не возникнет. - Кончай жевать, и сваливаем отсюда. -
Эри клялся,  будто меня не отличить от настоящего Ибиса,  но я вовсе не был
уверен, что сойду за него при ближайшем рассмотрении.
     - Молодые люди,  вы позволите?  - раздался приятный женский голос. Эри
вскинул  голову.  Дама  выдвинулась  у  меня из-за спины.  - Господин Ибис,
разрешите присесть?
     - Конечно. Пожалуйста. - Я встал и отодвинул для нее кресло.
      Эри наградил  незнакомку  испепеляющим  взглядом.  Она  улыбнулась  и
величественно  опустилась  на сидение.  На вид ей было лет сорок,  однако я
учел,  как холили ее лицо и тело руки косметологов и массажистов,  и  смело
прибавил  еще десяток.  Нас с ней разделяло почти тридцать лет,  но она все
равно мне понравилась.  Красивая,  с молодыми руками.  И  с  глазами  цвета
глубокого вечернего неба.
     - Я вас не задержу,  - проворковала незнакомка.  -  Господин  Ибис,  я
часто  видела  вас на экране...  - Она смолкла и повернулась к возмущенному
вторжением в наш интим Эри.
     Под ее  цепким  взглядом  он потупился,  на загорелых скулах разлились
красные пятна. Эри отложил вилку и встал.
     - Я пойду.
     Он зашагал к выходу из зала.
     - Какой эффектный молодой человек,  - заметила гостья.  - И перстень у
него бесподобный.
     Эри лавировал  между  столиками,  сердито  встряхивая черными кудрями.
Хорошо бы уговорить его подстричься... Не оглядываясь, мой друг выскочил из
зала и с треском захлопнул дверь.
     - Кажется, он вас ревнует? - лукаво улыбнулась красавица.
     Я не стал развивать тему.
     - Элан...  - незнакомка заглянула мне в лицо.  - Вы позволите называть
вас по имени?
     - Сибилла,  - вырвалось у меня. - Вы - Сибилла.
     - Боже! Вы телепат?! - Она испугалась.
     - Нет,  что вы!  - поспешно заверил я.  - Так вышло. Это
случайность.
     Лен Техада никакой не телепат,  он всего лишь умеет угадывать  женские
имена.
     Глаза цвета ночного неба вспыхнули звездным светом.
     - Элан, вы уделите мне четверть часа?
     Я не нашел причин, чтоб уклониться. Сознаюсь, не больно-то искал. Одни
руки  прекрасной Сибиллы чего стоили!  Гладкие,  как у молоденькой девушки,
полупрозрачные;  их  хотелось  взять  и  поднести  к  губам,   ощутить   их
шелковистую  прохладу.  Поэтому я изрек какую-то галантную чушь и остался в
ресторане.  Позабыв об Эри и о собственном намерении скрыться,  выбросив из
головы господина Око, начальника травенской тюрьмы...
     Жаль, нет у меня дара предвидения,  как у настоящего Ибиса.  Знать  бы
наперед, какую цену придется платить за то, что отпустил Эри одного - разве
стал бы рассиживаться, тратить драгоценные секунды на дурацкую болтовню? Ни
в жизнь.
     Мы с Сибиллой пошли танцевать.  Страстная поклонница Ибиса, она млела,
наблюдая  его  на экране видео.  И вдруг - нежданная удача!  Рекламный Ибис
собственной персоной.  Красавица им восхищалась.  Она его обожала.  Она его
воспевала  и  превозносила  до небес - а поскольку адресовалась при этом ко
мне, я чувствовал себя весьма неловко.
     - Понимаете,  Элан, - пела Сибилла, - вы рекламируете всяческие лодки,
палатки,  альпенштоки - но это не важно.  Главное - с экрана вы приходите в
дома желанным гостем,  добрым другом.  Ваша улыбка согревает сердца,  глаза
освещают наши  жизни.  Вы  -  будто  утренний  солнечный  зайчик...  -  Она
запнулась. - Я что-то не так сказала?
     Я изобразил любезный оскал,  хотя  внутри  все  вскипело.  Сибилла  не
знала,  что  Солнечным  Зайчиком  меня  кликали  в Травене зырки - тюремные
надзиратели.
     Мы кружили  в  танце.  Сибилла  продолжала  разливаться  в  дифирамбах
мертвому Элану Ибису.  На краю сознания промелькнуло,  что  я  смахиваю  на
жиголо  при  стареющей красотке,  но на это было наплевать,  а заботил меня
господин Око с его дергающимся веком и пушком на розовой голове.  Он  давно
покончил  с  едой,  однако  не  уходил  и  задумчиво  посматривал  на нас с
Сибиллой. Не к добру это, ох, не к добру...
     Я дождался окончания танца, поклонился даме.
     - Благодарю вас.  Вы изумительно танцуете.
     Сибилла бросила взгляд на часы и счастливо улыбнулась.
     - Это вам спасибо. Понимаете, я заключила сама с собой пари - сумею ли
удержать ваше внимание четверть часа. И выиграла... Ох! - она отшатнулась.
     Видно, физиономия  у  меня  перекосилась,   а   в   глазах   мелькнуло
дьявольское пламя.  Травенские зырки тоже заключали пари и ставили на меня,
как на фаворита.
     - Господи, Элан... - пролепетала перепуганная Сибилла.
     Спину ожгло огнем.  "Техада!  Ленвар  Техада!"  -  орали  вытравленные
кислотой буквы.
     - Извините.  - Я ринулся  вон.  Какого  рожна  тут  валандаюсь?!  Надо
хватать Эри и давать деру, пока нами не занялись вплотную.
     "Лучистый Талисман" - кемпинг недорогой и уютный,  как дачный поселок.
Вокруг  каждого  домика  участок,  ухоженный и радующий глаз.  Весна еще не
разгулялась,  листья на  деревьях  не  обрели  право  зваться  листьями,  и
только-только полезла трава.
     Я промчался по аллее 24, где стояли домики с зелеными крышами, свернул
на проезд 11 - красные крыши - и затем на аллею 25, с желтыми. Под одной из
таких желтых крыш нас и поселили.
     Вид белеющих свозь вечнозеленую изгородь стен успокоил.  На обочине не
стояло полицейских машин,  на крыльце не толклись люди в  форме,  не  зияла
распахнутая дверь. Я поднялся по ступенькам. Тишина.
     Повторюсь: я не телепат.  Однако едва взялся за дверную рукоять, нутро
пронзило такое острое желание задать стрекача, что ноги с трудом устояли на
месте.  Не будь Эри,  только  бы  меня  там  и  видели.  Я  перевел  дух  и
проскользнул в гостиную.
     Опять тишина - напряженная,  тугая.  Полная ужаса  и  жестокости.  Дом
хранил память о происшедшем, и в его молчании мне слышался упрек: опоздал.
     Я заглянул в спальню Эри.  Сдернутое с постели покрывало  валяется  на
полу,  одно  из  двух  кресел  откатилось в угол.  Похоже,  здесь произошла
короткая схватка.  Я прикрыл дверь  и  прокрался  через  гостиную  к  своей
спальне, осторожно повернул рукоять.
     Опоздал.
     Я привалился  к  косяку.  Можно  не переступать порог,  не подходить к
тумбочке у постели,  не открывать потайной сейф.  Я знал,  чувствовал, всей
кожей ощущал внезапную, непоправимую пустоту. Изабелек в сейфе не было.
     Все же  я  подошел  убедиться.  Потянул  за  ручку,  дверца   тумбочки
отворилась,  и  сама  собой приоткрылась внутри дверца сейфа.  Я заглянул в
темный ящик.  Увесистого мешочка с изабельками как не бывало.  Пропала  вся
добыча,  ради которой меня посылали на Изабеллу! Полтора килограмма голубых
кристаллов - те,  что я собирал,  изо дня в день шагая по туристской тропе,
постепенно нагоняя группу Элана Ибиса. Ухнулись полмиллиона стелларов.
     Однако почему исчез Эри?  Понятное  дело  изабельки:  они  стоят  кучу
денег.  Но Эри - кому он понадобился?  И зачем? Мне стало нехорошо; пропажа
изабелек потускнела и отошла на второй план.
     Я вернулся  в  гостиную.  Разор в спальне свидетельствовал,  что в дом
явился чужой,  причем не один - в одиночку с Эри  так  просто  не  сладить.
Правда,  нетрудно  сдернуть с постели покрывало и отшвырнуть в угол кресло,
если хочешь имитировать нападение и сбить  со  следа.  Однако  Эри  не  тот
человек,  который  сопрет  изабельки и пустится наутек,  бросив товарища на
произвол судьбы.
     Я присел  к столику с телефоном и снял трубку.  Не верится,  чтобы Эри
безропотно позволил протащить себя через весь участок и затолкать в машину.
Стоило  ему хоть раз заорать,  я бы с того света услышал.  А если не я,  то
соседи.  Может,  его оглушили?  Бросили где-нибудь под кустом?  Но  участок
просматривается насквозь... Я занес руку, готовясь набрать номер, - и вдруг
сообразил,  куда предстоит звонить.  Полиция!  Прошиб холодный пот.  Начнут
задавать  вопросы,  потребуют  документы;  притворяюсь  я  не ах...  Бросил
трубку,  вскочил.  Не хочу!  Не хочу обратно в Травен!  Я все вспомнил, как
было, - и злорадное любопытство зырков, и дергающееся веко господина Око, и
озверелую толпу сокамерников, и...
     Я задавил  истерику  - сейчас надо думать об Эри.  Дом по-прежнему был
полон его немого ужаса.  Я  выскользнул  на  крыльцо,  прокрался  за  угол,
добрался  до закрытого окна спальни.  На влажной земле и девственной травке
никаких следов.  Заглянул внутрь,  словно надеясь обнаружить в комнате Эри,
которого не заметил раньше.  Эри нет как нет. Меня что-то смутно тревожило,
но страх перед полицией не давал сосредоточиться и разобраться в ощущениях.
Я  сделал круг по участку.  Кружево новорожденной листвы было прозрачно,  и
если бы оглушенный Эри лежал здесь,  я бы его нашел. Вернувшись в гостиную,
снова  взялся  за  телефон.  На обеих Территориях Кристины полицию вызывают
одинаково. Я набрал 202.
     Гудок, молчание,  второй  гудок,  опять  молчание...  Они  не  спешили
ответить.  Еще гудок. Я мысленно поклялся, что скорей сдохну, чем вернусь в
Травен  сидеть за преступление,  которого не совершал.  Четвертый гудок.  С
виска скатилась холодная капля, я поймал ее на шее. Пятый гудок.
     - Алло, полиция.
     - Прошу прощения. Господин Ибис?
     Я обернулся.
     - Алло! - раздраженно повторили в трубке. - Полиция. Слушаю!
     На пороге  гостиной  стоял  Теренс  Максвелл - исполнительный директор
турфирмы "Лучистый Талисман".  Высокий, седой, импозантный. Он беседовал со
мной,  когда  я  еще был Ленваром Техадой и только собирался отправиться на
Изабеллу.
     - Разрешите войти?
     - Алло! - в последний раз воззвала полиция и дала отбой.
     Положив трубку,  я дернул головой,  что должно было сойти за согласный
кивок.  В горле пересохло,  руки дрожали. Я вздохнул, приходя в себя. Слава
Богу, обойдемся без полиции: пусть Максвелловы орлы займутся поисками.
     Исполнительный директор сунул руки в карманы.
     - Господин Максвелл, у нас... - начал я.
     - То,  что произошло на Изабелле, - перебил он. - Вы имеете что-нибудь
добавить к сказанному?
     Меня зло взяло. С борта катера, который забрал нас с планеты, я кратко
доложил,  что из всей группы остались в живых двое,  - а он вопрошает, имею
ли я что-нибудь добавить! Тут полдня можно повествовать. И Эри пропал.
     - Послушайте...
     - Господин Ибис,  сейчас меня интересует вот что. Не встречались ли вы
на маршруте с неким Ленваром Техадой?
     Под лопатками защипало.
     - Довелось. - Сам подивился тому, как ровно прозвучал мой ответ.
     - Когда?
     - За  две  недели до того,  как ваш пилот соизволил поискать пропавшую
группу!  - рявкнул я.  Никогда не прощу, что людей выбросили на необитаемой
планете и полтора месяца не интересовались их судьбой.
     Максвелл и бровью не повел.
     - Куда Техада направился после встречи с вами?
     Тут я окончательно  взъярился.  Восемь  человек,  посланные  "Лучистым
Талисманом" на Изабеллу, остались там - а он занят одним-единственным. И не
Техадой даже,  плевать ему на  Техаду:  покоя  не  дает  мешок  с  добытыми
изабельками.
     - Ленвар Техада погиб на наших глазах.
     Это не  я  сказал.  Я  подскочил в кресле,  словно меня током ударило.
Сгинувший Эри необъяснимым образом возник на пороге собственной  спальни  и
стоял там,  скрестив руки на груди и прислонясь плечом к косяку.  Набрякшие
мешки под глазами,  бурые запекшиеся губы,  на  подбородке  сочится  кровью
ссадина.
     Мой единственный свидетель,  готовый подтвердить: Элан Ибис сделал все
возможное, чтобы сберечь вверенных ему людей.
     Максвелл живо к нему повернулся.
     - Как это произошло? При нем были какие-нибудь вещи?
     - Техада явился к нам с пустыми  руками.  -  Эри  стоял  не  шевелясь,
только подрагивал уголок рта. Черная куртка была порвана на плече.
     Меня поразила его ложь.  Зачем скрывать,  что изабельки похищены  пять
минут назад? Пусть бы у Максвелла о них болела голова, а нам досталась хотя
бы часть положенного вознаграждения. Я решил выяснить резоны Эри позже.
     - Вы...  -  исполнительный директор замялся,  - не осматривали карманы
его одежды?
     - Нам  нечего  было  там искать.  - Я поднялся на ноги и встал рядом с
Эри.  - Мы похоронили Техаду,  вот и все.  - Странно говорить такое о самом
себе.
     Максвелла не интересовали подробности гибели  промысловика  -  на  уме
были одни изабельки.
     - Техада рассказывал, чем занимался на маршруте?
     - Не  успел.  - У Эри вибрировал голос;  я чувствовал,  что он вот-вот
сорвется на крик.  - Техада погиб,  как и остальные.  Вы послали  людей  на
планету-убийцу и...
     - Позвольте,  - перебил  Максвелл.  -  Господин  Эри.  Господин  Ибис.
Давайте спокойно разберемся.
     Эри смолк и опустил голову.  Невзначай коснувшись плечом, я ощутил его
дрожь.
     - Дело вот в чем, - продолжал исполнительный директор. - Техада не мог
потерять...  или,  гм,  спрятать  то,  что  должен был нести с собой.  Этот
груз...  э-э...  имел для него ценность только в  случае,  если  бы  Техада
доставил его на Кристину.
     Максвелл примолк,  оглядел нас пытливо.  Эри стоял,  уставясь в пол, у
меня на лице вроде бы ничего не отразилось.
     - Это были кристаллы изабелита.  Прозрачные  голубые  камни.  Если  не
знать  технологию  их  обработки,  они  ничего  не  стоят  -  разве  только
представляют интерес для коллекционеров-любителей.  Их  можно  продать,  но
нельзя  выручить больших денег.  Предполагалось,  что Техада получит за них
хорошее вознаграждение.  И если так случилось,  господа,  что  вы  все-таки
привезли их с собой, можете рассчитывать на часть его платы.
     - Ублюдок!  - заорал Эри и кинулся  к  оторопевшему  Максвеллу.  -  Мы
восемь человек похоронили,  а ты про стекляшки!..  Вон отсюда! - Он тряхнул
директора так,  что затрещала рвущаяся ткань,  развернул его  и  толкнул  к
двери. - Вон!
     Максвелл замешкался.  Вне себя, Эри схватил за ножку журнальный столик
и размахнулся;  директор исчез,  дверь захлопнулась. Эри с грохотом швырнул
столик на пол.  И тут у него будто кончился  завод:  он  поник,  сгорбился,
добрел до дивана и повалился на него ничком.
     - Я тебя обыскался. Решил, что похитили. - Я поставил столик на ножки.
     - Заглянул  бы  в ванную - там и нашел,  - отозвался Эри,  не поднимая
головы. - В щели между стеной и унитазом.
     Вот почему  я  чувствовал его ужас - затаившийся Эри был совсем рядом,
только не слышал, как я шнырял туда-сюда.
     - Налить чего-нибудь?
     Он слабо махнул рукой,  отказываясь.  Я придвинул к  дивану  кресло  и
уселся.
     - Зачем мы соврали про изабельки?
     Молчание. Я  поглядел  на  порванную  куртку  -  сквозь  дыру на плече
виднелась голая кожа. Наверное, рубашку ему изодрали в клочья.
     - Что здесь творилось? Выкладывай.
     Эри повозился, положил подбородок на скрещенные руки.
     - Что творилось... Явились трое мужиков и ненавязчиво поинтересовались
судьбой Тони. Пришлось отвлечь внимание и сунуть им изабельки.
     Я очень сдержанный,  воспитанный человек. Сердце у меня доброе, а душа
мягкая и нежная, как цветок. Только поэтому я не закатил Эри затрещину и не
высказал все, что думал в ту минуту о нем и его предках до седьмого колена.
С другой стороны, и впрямь проще расстаться с изабельками, чем иметь дело с
молодчиками  покойного  Гайды...  Впрочем,  Тони  и  Гайда  - это отдельная
повесть, я расскажу вам ее в свое время.
     - Подробности будут?
     - Нет.  - Эри приподнялся,  выпростал из рукава левую руку  и  откинул
куртку на сторону. - Погляди: что они там нарисовали?
     В глазах потемнело.  На его мускулистой, поросшей черным волосом спине
краснели вырезанные ножом кривые буквы - МВ. Мишель Вийон.
     Не слыша ответа,  он повернул голову,  посмотрел на  меня  и  уткнулся
носом в диван.
     Не хватало,  чтобы всплыла история с Мишель.  Вот только этого мне  не
доставало!  Кто  бы  знал,  как хотелось обложить его всеми словами,  какие
помнил...
     Я стащил с себя свитер и бросил Эри на спину.  С тем же успехом мог бы
принести что-нибудь из его собственной одежи,  но свитер раньше принадлежал
Ибису; наверное, решил я, в нем Эри будет уютнее.
     - Обряжайся. По нынешним погодам в рванье много не находишь.
     Он с виноватым видом влез в свитер и снова натянул порванную куртку.
     - Элан... Ну извини. Так получилось.
     Я поморщился. Изабелек было жаль до чертиков, но его было еще жальчей.
     - Ладно.  Растолкуй: почему мы не пустили по следу Максвелла? Пусть бы
подавился изабельками, зато кинул бы нам пару тысяч.
     Эри выпрямился. В зеленых глазах появился недобрый блеск.
     - О чем вы, господин Ибис? За что вам должны пару тысяч?
     - Я честно наковырял целый мешок  камней.  И  трудился  вовсе  не  для
удальцов,  которые явились,  набили тебе морду,  изрезали спину и довольные
свалили.
     - Это  кто трудился?  Лично вы,  господин Ибис,  ни камешка с земли не
подобрали.
     - Прекрати. Твои дурацкие шутки неуместны.
     - А я не шучу.  - Эри поднялся с дивана и  посмотрел  на  меня  сверху
вниз.  -  Камни собирал Ленвар Техада.  А ты - Элан Ибис и не имеешь на них
никаких прав. Или я чего-то не понимаю?
     Я поглядел в потолок, в окно, на свои ботинки. После чего предложил:
     - Хочешь,  новых мордоворотов кликну?  Пусть они тебе  добавят.  Тогда
сразу разберешься, у кого какие права.
     Он зло усмехнулся.
     - Послушай.  С  Эланом Ибисом мы месяц шли по тропе и одного за другим
хоронили людей.  И я где угодно присягну,  что его вины в этом  ни  вот  на
столько.  Но Ленвара Техаду я не знаю и знать не хочу!  И если желаешь быть
Эланом - про Техаду забудь.  В тюрьме ты не сидел,  изабелек не собирал;  и
денег с Максвелла не требуй. Тебе ясно?
     Он рехнулся,  в который раз напомнил я себе.  Слишком многое  на  него
свалилось на треклятой Изабелле.
     - Ладно, будь по-твоему.
     Лишиться изабелек  не  самое  скверное - куда хуже потерять союзника в
лице Эри.
     Я прошелся по комнате, поймал свое отражение в зеркале на стене. Ибис,
как есть Ибис.  Хорошо, что в свои двадцать восемь он еще не заматерел - не
то пришлось бы объяснять,  почему я вдруг скинул полдесятка лет. Стоп. Если
у меня изменилось лицо и я стал копией Элана Ибиса,  то,  может...  Сбросив
рубашку, я повернулся спиной к Эри.
     - Посмотри. Есть что-нибудь?
     Вытравленные кислотой  буквы,  память о господине Око.  Возможно,  они
начали заплывать и стираться? Ведь у Ибиса не было никаких отметин.
     - Ты  забыл,  -  промолвил Эри чуть слышно.  - У тебя давно уже ничего
нет.
     Ничего себе - я забыл! Ей-богу, с ним и самому недолго спятить.
     Вывернув шею,  я изучил в  зеркале  свой  тыл.  В  самом  деле,  буквы
исчезли.   Пропали!  Нет  больше  у  меня,  беглого  зэка,  особых  примет.
Ни-ка-ких.
     Я так обрадовался, что не расслышал слов Эри. Он опять едва не шептал,
точно боялся собственного голоса.
     - Что такое? - я подошел, застегивая рубашку.
     - Они  украли перстень Мишель,  - горестно повторил он.
     Моего ликования  из-за  пропавших букв хватило,  чтобы отнестись к его
утрате легкомысленно.
     - Скажи спасибо,  что украли. А то с этим перстеньком тебя за голубого
держат.
     Эри сделал попытку улыбнуться, но улыбка сломалась.
     - Это последнее, что осталось от Мишель.
     Тут он был прав.
     - Постой,  - меня осенило.  - Зачем переть побрякушку,  если им добром
отдали мешок изабелек?
     - Заодно.
     - Чушь,  -  заявил  я,  направляясь  в его спальню.  - Есть же пределы
человеческой жадности.
     - Наивное заблуждение.
     Я поднял валявшееся на полу покрывало и положил на постель.
     - Если бы мне довелось услышать,  как было дело...
     Эри смотрел в пространство,  словно  я  обращался  к  стенам.  Никаких
подробностей для прессы.
     Сев на корточки,  я вытянул над полом руки, повел вправо-влево. Ладони
не  отозвались,  кончики  пальцев тоже молчали.  Я сосредоточился.  Изумруд
холодный и колючий, от него пальцы покалывает часто и неприятно. Мне тысячу
раз  доводилось  иметь  дело  с  изумрудами  - неласковые они.  Иное дело -
аметист:  держит вокруг себя нежное теплое облачко,  ласкает руки. А что уж
говорить об изабельках! О них надо слагать поэмы.
     Ничего не обнаружив под постелью,  я прошелся рукой дальше вдоль стены
- и точно, в щели между стеной и ковром нащупал перстень. Наткнулся на него
пальцами,  а не почувствовал издалека,  и в  который  раз  резанула  мысль,
которую я старательно гнал прочь.  Похоже,  после приключений на Изабелле -
точней, после смерти Ибиса - я начал терять свои способности.
     - Держи сокровище,  - протянул я находку Эри.  - Не сидит он плотно на
мизинце - вот и слетел. Когда-нибудь вообще посеешь навсегда.
     Он взял  перстень,  хотел поблагодарить,  но поперхнулся и лишь мотнул
головой.  Я чуть не хлопнул его по изрезанной спине, да, к счастью, вовремя
удержался.
     Эри совсем расстроился.  Он крутил перстень на  пальце,  руки  у  него
дрожали,  и  пару  раз вздрогнули мощные плечи.  Утешитель из меня никакой,
поэтому я ушел в гостиную и оставил его  одного.  Все  равно  сказать  было
нечего.
     В гостиной показалось зябко. Проверил обогреватели - работают. Значит,
нервное. Занервничаешь тут! Я подвел итоги.
     Вот он я - Ленвар Техада, отсидевший два месяца из присужденных десяти
лет.  В камеру возвращаться не собираюсь. Безо всяких пластических операций
обрел внешность Элана Ибиса, местной рекламной знаменитости. Утратил особую
примету   беглого  зэка  -  собственное  имя,  кислотой  запечатленное  под
лопатками.  Потерял способность руками  ощущать  драгоценные  минералы,  но
взамен  обрел  повышенную  способность улавливать чувства окружающих.  Имею
страстное желание убраться с Кристины и пока  не  вижу  явных  возможностей
осуществить  мечту.  Денег  мало,  изабельки  улыбнулись,  и  мы с Эри врем
напропалую.
     Тут я глянул в окно и обнаружил, что дела мои совсем дрянь. В коротком
голубом плаще,  по дорожке к нашему крыльцу шагала юная  миллионерша  Юлька
Вэр.
     С Юлькой я познакомился у тетушки Марион. А как очутился у тетки - это
особая песня.
     Началось все в  Травене.  В  один  прекрасный  день  меня  сдернули  с
лазаретной  койки  - я отлеживался после очередной драки в камере;  про эти
драки потом отдельно расскажу.  Вывели меня во двор, под ласковое солнышко,
запихали  в  броневик.  Внутри  засели  два  вооруженных охранника,  третий
загрузился в кабину - и поехали. Сижу на скамье, гадаю, куда направляемся и
зачем.  В  конце  концов  не утерпел,  осведомился.  Оказалось,  движемся в
Загоренец - есть на Территории-2 такой городишко.  Какого лешего  нас  туда
понесло?  В Загоренце тюрем нет,  один научный институт.  Я сперва вздумал,
будто меня тащат на исследование - как-никак,  камешки собирать я  умею,  а
это  зовется паранормальными способностями.  Но тут же сообразил,  что вряд
ли. Откуда им про это знать? Неоткуда.
     Едем мы  час,  другой.  Может,  и  меньше,  да  время  уж больно долго
тянулось.  И вдруг - трах-ба-бах! - взрыв, удар, броневик наш развернулся и
стал,  накренясь. Снаружи пальба, крики. Я - на пол; закатился под лавочку,
жду, что дальше будет. Охрана моя ринулась наружу. Тут-то их и подстрелили,
оба у колес полегли. Я не стал за ними торопиться.
     Затем в кузов ввалились два здоровенных бугая,  выволокли меня на свет
божий  и  хотели затолкать в свою машину.  И знаете,  до того мне сделалось
обидно!  В Травене сполна хлебнул веселой жизни,  а  тут  опять  надо  мной
изгаляются.  Оглянулся я кругом, вижу - шоссе, за ним - лес. Вывернулся, да
и задал стрекача. А бегаю я быстро, можете поверить.
     Счастье, что  после Травена ребра целы остались - иначе бы не уйти.  В
погоню кинулись четверо,  и все  крепкие  мужики,  тренированные.  А  я  из
травенского казенного дома,  где всех упражнений - драки с сокамерниками да
прогулки в тюремном дворе.  Чуть не сдох.  Кончилось тем,  что  без  памяти
рухнул в каком-то болоте и провалялся до самого вечера, пока не захолодало.
Зато когда оклемался, мои горе-похитители уже убрались восвояси.
     Признаюсь, я  даже  загордился.  Лен Техада - ценная персона,  раз его
хотели умыкнуть такие могучие дяди. Однако по уши в торфяной жиже сильно не
зазнаешься,   поэтому   я   вылез   из  болота,  выкрутил  тюремную  одежу,
сориентировался по закатному солнцу и подался на северо-запад. Граница двух
Территорий  находилась  на  западе,  но я предпочел не полениться и сделать
изрядный крючок. Не лежала душа снова встретить тех дядь.
     Чтобы добраться  до  Территории-1,  особой хитрости не потребовалось -
лишь немного удачи.  Границу я пересек в  машине  министерства  иностранных
дел; правда, в багажном отделении.
     А рвался на Первую вот почему. Вы, может быть, знаете, как на Кристине
все  устроено.  Освоенная  зона  поделена  на  две части,  которые разнятся
политическим режимом.  На Территории-2 он более жесткий, и в последние годы
либеральная  Первая  не  желает  с Травеном знаться.  У них даже договора о
выдаче преступников нет,  что меня и прельстило.  А кроме того, я сам родом
из  Летного,  с Первой,  и в Летном живет моя тетушка Марион.  К ней-то я и
направился.
     Женщины и кошки - мои друзья. Не знаю, как бы я без них выжил. Ну, без
кошек продержался бы,  но без женщин бы точно  хана.  Дело  в  том,  что  я
добирался в Летный автостопом,  и "голосовал" только женщинам. Удивительный
народ.  Каждый день по видео их накачивают:  будьте бдительны и не  сажайте
случайных попутчиков.  Ни в коем случае.  Никогда.  Ни за что. А тут - я на
обочине:  замурзанный и  запыленный,  в  желтой  майке  и  рабочих  штанах,
которыми  разжился  на свиноферме.  И женщины останавливаются,  улыбаются и
везут, куда мне надо.
     Так я  и въехал в Летный - на громадном "адъютанте",  на котором впору
разъезжать королям.  Моя шоферица  через  справочную  узнала  адрес  Марион
Техада и по своей доброте вывезла меня снова за город.  Оказалось,  тетушка
проживает на Морском шоссе,  2485,  а это очень далеко от центра. Я чмокнул
благодетельницу  в щеку и высадился у широченных ворот.  Если бы "адъютант"
занесло на мокром покрытии и он пошел боком,  все равно  бы  в  эти  ворота
вписался.  А коли не сумел бы,  то снес бы их вместе с оградой,  потому как
ограждение  вокруг   теткиных   владений   точно   пауки   сплели.   Черное
металлическое  кружево,  в  котором  блестят  золоченые  цветы и серебряные
листья. Красиво. Здорово, что тетушка богата.
     Надавил я кнопку звонка, поглядел в глазок видеокамеры и стал ждать.
     Я уже говорил,  что люблю женщин и кошек.  А собак и мужчин - нет.  Не
получается  у  нас взаимопонимания.  Собаки,  вероятно,  чуют во мне кота и
норовят загрызть,  а мужики... Уж не знаю, что они чувствуют, но едва ли не
у каждого появляется желание набить мне морду.
     Вот и сейчас.  Из глубин парка на рысях вышли два пегих  кабысдоха.  И
такой хай подняли! Уж они на меня ругались, они на ограду бросались - жуть.
Лают,  хрипят, слюной брызжут... А следом за ними выезжает к воротам черный
"эскорт"  с  зеркальными стеклами и напротив меня останавливается.  Стоит и
молчит,  никто не выходит.  Я тоже стою,  а по коже мурашки ползают. Потому
что  из-за  тех  стекол  не  глаза человеческие смотрят,  а прямо-таки дула
боевых излучателей.
     Наконец дверца   "эскорта"   отворилась,  и  вылез  мужик  размером  с
элеватор.  Плечищи  -  во!  Взлетные  площадки  впору  оборудовать.  Собаки
заливаются,  совсем охрипли.  Он дал им пинка,  отогнал, и они, слава Богу,
заткнулись. Но стоят наготове, шерсть вздыбили, клыки скалят.
     - Ленвар Техада,  - говорит мужичище. Голос у него оказался негромкий,
без встроенного мегафона.
     Сердце мое ухнулось в желудок, побарахталось и поднялось обратно.
     - Секьюрити,  - отозвался я.  Мол,  ты меня знаешь,  но и я  про  тебя
угадал.
     Он скроил недовольную рожу.
     - Увы,  - говорит,  - не секьюрити.  Иначе на порог бы тебя не пустил.
Давай,  заваливай, - он с дистанционника открыл ворота. Псы дернулись было,
но  мужичище  саданул одного под брюхо,  рявкнул,  и они убрались в кусты и
забурчали оттуда с тихой злобой.
     Подошел я к "эскорту",  с виду - воплощенное смирение. Давно замечено,
что ежели нос не задирать, то мужики кривятся, но в драку немедля не лезут.
     Секьюрити -  не  секьюрити,  хозяин - не хозяин присел на край капота.
"Эскорт" накренился.
     - У тебя, парень, совесть есть?
     Я охлопал себя, словно в поисках.
     - Это  маленькое  такое,  сморщенное?  Дома под кровать закатилось.  Я
потом принесу.
     Он скроил новую рожу.
     - Не балагань.  Зэчина беглый.  Ты сознаешь,  какую тень  бросаешь  на
порядочный дом? Марион из-за тебя...
     - Хотите меня сдать властям?
     Третья рожа, краше первых двух. Мимика у него богатейшая.
     - Местная власть - это я. Шериф Пятого округа к вашим услугам.
     Точно! Такой   монументальный  мужичище  может  быть  только  шерифом.
Воплощение силы, власти и незыблемого порядка. Я повеселел.
     - Договор о выдаче преступников еще не подписан? И не скоро будет, дай
Бог здоровья ихнему диктатору.  А в этой свободной  стране  я  -  свободный
человек.
     - Ты наглая тварь. Вынуждаешь Марион приютить беглого рецидивиста.
     - Вы...  вы...  - От внезапной,  дурацкой,  неуместной обиды все слова
где-то затерялись.  - Это неправда.  Я сидел в первый  раз  и...  и  вообще
никого не убивал.
     - Ах ты невинная овечка.
     - Не убивал! - Нервишки у меня разгулялись, голос дрогнул.
     Понимаете, за последние пять лет жизнь меня изрядно потрепала,  лиха я
хватил  с  избытком.  А  под  конец ни за что ни про что угодил за решетку.
Клянусь,  я невиновен.  Ну,  разве мог я убить  молодую  красивую  женщину?
Просто  так,  за  здорово  живешь  -  подвалил  к  незнакомке  и прикончил.
Полнейший бред!
     Шериф кривил губы и щурился.
     - Скажи-ка,  невинный младенец...  - Его голос,  и без того негромкий,
упал до шепота. - Что было... - Дальше я не расслышал.
     - Не понял. Как?
     - Ты издалека увидел... - Опять не разобрать концовки.
     - Послушайте, наверно, я оглох. Что увидел?
     - Почему ты прыгнул...
     Наконец дошло,  что  он  делает.  Я  с  этим  познакомился  во   время
следствия.  Подозреваемому дают слушать запись всяких слов,  и среди прочих
есть такие,  что впрямую связаны с преступлением. Например, "нож", "алмаз",
"гараж".  Запись  тихая-тихая,  поначалу ничего не разберешь,  но понемногу
делается громче.  А у тебя задание - повторять  слова,  которые  расслышал.
Подлая  такая  штука.  Тот,  кто виновен,  в первую очередь слышит про нож,
которым он зарезал жертву, про гараж, в котором ее запрятал, и так далее. А
невиновный,  наоборот, не слышит. Причем долго не слышит, посторонние слова
уж  давно  повторяет,  а  эти,  проклятые,  мозг  не  желает  воспринимать,
отгораживается.  Вот  и  я  никак  не  мог  врубиться,  что шериф бормочет.
По-моему,  доказательства надежней нет,  но в Травене сочли  иначе.  И  мой
собеседник тоже глядел очень кисло, корчил рожи одна другой замечательнее.
     В кустах вдруг послышался громкий писк.  Не там,  где  засели  злобные
барбосы,  а к нам поближе.  Я обернулся. Над травой показался черный сучок,
который с воплями торопился к  аллее.  Он  выбрался  на  открытое  место  и
оказался  котенком  с  задранным  хвостом.  Зверь  порскнул  мне  под ноги,
вскарабкался  по  штанине  и  двинулся  было  вверх  по  майке,  но  я  его
перехватил.
     - Ты что затеял? Я не дерево.
     Котенок заглушил  свой  пронзительный  писк и замурлыкал.  Точь-в-точь
моторчик включил.  Кроха - в ладони двоих таких можно поместить;  и  тощий,
пыльный - совсем как я. Уродец: мордаха страшная, уши большие, весь черный,
как чертенок,  но ласковый.  Поднялся на задние лапы, передними мне в грудь
уперся и принялся тереться о подбородок.  Хрюндель эдакий. Я погладил его и
посмотрел на шерифа.
     - Ишь,  нашел родственную душу,  - проворчал он. Котенок решил дело. -
Ладно, черт с тобой. Лезь в машину. - Шериф уселся за руль.
     Мы с Хрюнделем поместились рядом, "эскорт" тронул с места и покатил по
аллее.
     Парк у тетушки большой. Астрономическая зима была в разгаре, но Летный
построен в теплом поясе,  и времена года в нем  отличишь  едва-едва  -  все
зелено, вечно цветет.
     "Эскорт" выкатился на площадку.  Шериф бросил на меня угрюмый  взгляд,
скривился, хрюкнул и подрулил к ступеням, которые вели к дому на холме. Дом
у  тетки  точно  дворец.  Серо-голубой  камень  стен,  белые   полуколонны,
стрельчатые  окна,  террасы,  висячие  сады,  фонтаны...  И тетушка Марион,
которая сбегает по ступеням.
     Последний раз я видел ее лет пятнадцать назад.  Ей-богу, она ничуть не
изменилась. Не знай я, что ей сорок один, принял бы за ровесницу.
     Я вылез из машины. Тетушка бежала, раскинув руки, над площадкой звенел
цокот каблучков. Малахитовая Марион: зеленый костюм, темные локоны.
     Я ожидал,   что   она   с  разгону  кинется  на  шею,  однако  тетушка
остановилась, крепко взяла меня за плечи и вгляделась в лицо. Выдохнула:
     - Как ты похож на отца...
     Подошел шериф, оттопырив нижнюю губу.
     - Вот  тебе  твой  рецидивист.  С  довеском.  - Он снял у меня с плеча
Хрюнделя,  который сейчас же пронзительно запищал и задергал лапами.  Шериф
посадил  его  обратно.  Котенок  ощутимо  впился  коготками  и включил свой
моторчик.
     - Кристи, он безумно похож на отца! - изумленно повторила тетушка.
     - А по-моему,  ничуть, - возразил я. Насколько мне помнилось, отец был
сероглазый   и   темноволосый,   широкий   в  кости,  кряжистый.  Допустим,
воспоминания раннего детства - штука скользкая,  но  снимки-то  я  видел  и
позже.
     - Потом.  Потом расскажу.  Ленвар... - тетушкины пальцы коснулись моей
щеки, в темных глазах блеснули слезинки. - Лен. Господи, ну вылитый отец!
     - Нашла,  чем умиляться!  - буркнул шериф Кристи  и  скривился,  будто
уксусу глотнул. - Я отгоню машину, - он забрался в "эскорт" и сердито ахнул
дверцей.
     Сразу стало  легче  дышать.
     - Тетя, это ваш муж? - полюбопытствовал я.
     Марион засмеялась   -  задорно,  звонко,  точно  рассыпала  серебряные
бубенцы.
     - Кристи  -  старый-престарый  друг.  Если  хочешь знать,  он был моим
первым любовником.
     - Вы разлюбили его, потому что он корчит рожи?
     - Глупый мальчишка!  Я его за это полюбила,  - тетушка обняла меня  за
пояс и повела вверх по лестнице. - У меня гости; пойдем, я тебя представлю.
И покормить надо.
     Я сглотнул   голодную  слюну,  но  попросился  сначала  в  душ.  Затем
осведомился,  не найдется ли какой одежи поприличней - нельзя  же  являться
обществу  в  пыльной  майке  и  рабочих штанах со свинофермы.  Марион снова
закатилась  своим  серебряным  смехом  и  обещала  экипировать  по  высшему
разряду.
     На пороге дома я оглянулся.  Широкая лестница и  площадка  внизу  были
пусты.  Площадку  окаймлял  живой  хрусталь фонтанов,  а дальше расстилался
парк.  Сочная зелень,  бело-розовая кипень цветения, и надо всем - глубокое
синее небо. Хорошо быть свободным и богатым в свободной и богатой стране.
     Мы прошли в вестибюль.  Тихо  и  величественно.  Стены  возносились  к
прозрачному  куполу,  их  опоясывали  галереи,  и  повсюду  множество окон,
зеркал,  витражей.  Роскошь заметно давила - мы с Хрюнделем  сразу  ощутили
себя  тощей  пыльной  мелюзгой.  Котенок притих на плече и тыкался холодным
носом мне в шею.
     - Тетя, как стать владельцем подобного дворца?
     - Тебе,  мой мальчик,  это не грозит.  Тут главное - заиметь  богатого
любовника.
     - А если любовницу?
     - Что ты! Она приберет тебя с потрохами, но в жизни не подарит ничего,
чем можно пользоваться одному, без нее. Женщины - такие стервы...
     - Бог с вами, тетя! Я не соглашусь.
     - Ты мало знаешь жизнь,  - объявила Марион,  направляясь в лифт и  все
так же обнимая меня за пояс. Было неловко: она такая красивая, чистая, а мы
с Хрюнделем - два пыльных чучела.  Поднялись на второй этаж.  - Комнаты для
гостей - в правом крыле.  - При этом мы повернули налево. - Сейчас подберем
тебе одежку. Только не смейся над причудами своей старой тетки.
     Я вытянул шею и заозирался.
     - В каком месте моя старая тетка? Куда вы упрятали бедную старушку?!
     Марион захохотала.
     - Ленни, ты чудо! Жаль, твоя мать мне родная сестра.
     - Еще как жаль, - подтвердил я на полном серьезе. - А то б мы с вами -
ого-го-го!
     Тетушка взвизгнула. Остановилась, схватила меня за уши, нагнула голову
и с хохотом чмокнула  в  подбородок.  Хрюндель  чуть  не  свалился,  впился
когтями,  и  я  заорал.  Моя веселая тетка едва не вывернулась наизнанку от
смеха.
     Коридор, по которому мы шагали,  был в красно-коричневых тонах,  полон
зеркал, золота и хрусталя. Длиной не меньше километра.
     - Ну вот, - тетушка толкнула какую-то дверь, - пришли.
     Первое, что бросилось в глаза - витраж в  окне.  Золотисто-коричневый,
просвеченный солнцем.  Дорогая работа. Но поскольку то был портрет мужика в
полный рост,  я тут же потерял к нему интерес и оглядел комнату.  Громадный
шкаф красного дерева,  столик на гнутых ножках,  широченная тахта, покрытая
пятнистой шкурой,  и бюст из черного агата на постаменте.  Приглядевшись, я
узнал шерифа Кристи.  Брови насуплены,  губы поджаты,  но рожей я бы это не
назвал - так, выражение лица.
     Тетушка распахнула шкаф.  Против ожиданий, вешалок внутри не оказалось
- одни полки,  на которых стопками лежала  одежда  и  разные  другие  вещи:
коробки, сумочки, шкатулки, свертки.
     - Экая громадина - и полупустой. Почему?
     - Еще  не заполнился.  - Марион задумчиво озирала хранилище.  - Дай-ка
сообразить... Одежда Кристи тебе ни к чему. От Рингольда тоже не подходит -
он был размера на два толще. Может, Адама? Опять же, он ростом невеличка...
Чего  хихикаешь?  У  меня  было  шесть  любовников.  Разве  легко  с   лету
разобраться?
     Тут я непристойно заржал.
     - Тетя! Поимев любовника, вы его выгоняли нагишом?
     - Пошляк,  - передернула она плечами.  - Если б они сочиняли  любовные
стихи, дарили милые сердцу мелочи или еще не знаю что - я бы хранила. А так
что с них возьмешь? Только и остается - штаны в шкафу держать.
     - Ну, тетушка... Вольно ж вам таких выбирать.
     - Настоящие мужчины перевелись.  Вот разве Кристи остался. И как будто
еще один,  но я не уверена, - малахитовая Марион бросила на меня испытующий
взгляд.  - Чего ежишься?  Седьмым любовником не возьму - как-никак  ты  мне
родной племянник.
     - Мы  и  не  напрашивались,  -  я  отвернулся  с  видом   оскорбленной
невинности.  Взгляд  снова  упал на витраж.  Смотревшие прямо на меня карие
глаза светились,  словно темный янтарь на солнце.  Надо понимать,  один  из
когорты фаворитов. - А вот его барахла мне точно не надо.
     Тетка улыбнулась с тонким лукавством.
     - Это твой отец.
     У меня челюсть чуть  не  брякнулась  на  пол;  несколько  мгновений  я
изображал вытащенную из воды рыбину. Марион закатилась хохотом.
     - Правда-правда! Ты же ничего не знаешь. Арабелла...
     - Я не уверен, что хочу знать.
     Тетушка примолкла.
     - Ленни,  Ленни...  - Она вздохнула, погладила меня по голой руке. - О
твоей матери я ни слова  дурного  не  скажу.  Я-то  знаю,  как  она  любила
Ленвара...  Назвала тебя его именем,  а фамилию дала свою.  Ведь ты Техада,
как мы все, а не Клэренс. За Александра Клэренса она вышла позже.
     Я не был готов выслушивать семейные предания.
     - Тетушка,  простите,  я невежлив.  Но нельзя ли сначала одежду, душ и
еду? И молоко для Хрюнделя.
     - Сам ты Хрюндель, - Марион надулась. - А еще ты попрошайка, проглот и
эгоист.
     - Мне уйти?  - Я тоже обиделся.  Не  оттого,  что  она  обзывалась,  а
потому,  что была отчасти права.  И шериф Кристи,  кстати, читал нотации по
делу:  сбежав из тюрьмы и явившись к  тетке,  я  и  впрямь  поставил  ее  в
щекотливое положение.
     Марион поворошила одежду на полках  и  вытащила  нечто  из  коричневой
замши.
     - Это осталось от Дэви,  - она встряхнула штаны.  - Дай-ка  прикину...
Как  на тебя сшито - будет в самый раз.  Вот еще жилетка,  и была рубашка в
тон...  и ремень...  Ага. - Перечисленное чередой появилось из шкафа и было
выложено на тахту.  - Жаль,  обувь я не собираю.  Ну, не беда, свои ботинки
почистишь.
     - Тетя, а всякие дамские сумочки и шкатулки - они тоже от любовников?
     Марион фыркнула.
     - Не будь ты мне родной племянник, сейчас бы схлопотал! Вот тут - вещи
Арабеллы. Если будешь примерно себя вести, разрешу посмотреть.
     Уже шестнадцать лет, как матери нет в живых. Я невольно протянул руку,
чтобы коснуться сумочки, которую она носила, шкатулки, которую открывала...
Дальше  произошло  необъяснимое.  Хрюндель зашипел и кубарем скатился вниз,
шкаф качнулся перед глазами,  а руки сами рванулись на полку,  сгребли все,
что  там  было,  и швырнули на пол.  Марион вскрикнула.  Я упал на колени и
кинулся на раскатившиеся вещи,  не то перебирая их,  не то  разбрасывая.  В
стороны полетели коробки, тряпки, нитки, рассыпались и застучали по паркету
бусы,  что-то рвалось и ломалось...  Наконец!  Вот оно!  Я зажал  в  кулаке
сокровище - то, чей зов услышал и не смог устоять.
     Раскрыл ладонь и глянул. Темный полированный камень в форме сердечка с
просверленной  дыркой  и  продернутым  шнурком.  Я не знал такого минерала.
Камень лежал на ладони тихий,  молчаливый,  словно не он  только  что  звал
меня,  сводил с ума своим криком. Кожу будто поглаживали теплым бархатом. Я
поднял глаза на тетушку.
     - Простите.
     Марион стояла с открытым ртом, прижимая руки к груди.
     - Лен! - только и смогла она вымолвить.
     - Простите,  - я был готов сквозь землю  провалиться.  Вернее,  сквозь
паркет. - Сейчас все соберу.
     - Т-ты... одержим б-бесами?
     - Ну  да,  - заявил я,  приободрясь.  - В меня регулярно вселяется Бес
Солнечного Зайца. Каждый вечер в пятницу и по утрам в понедельник.
     - Трепло   несчастное!  -  нервно  всхлипнула  перепуганная  тетка.  -
Немедленно сложи все как было.
     И Марион принялась сама подбирать и запихивать вещи в шкаф. Я помогал.
Хрюндель  выбрался  из-под  тахты,  вскарабкался  по  мне  и  вздумал  было
разместиться  на  загривке,  но я сунул его под майку,  на живот;  там он и
затих.
     - Уф.  Напугал до чертиков,  - вздохнула тетушка,  закрывая дверцы.  -
Больше так не шути.
     Я вытащил из кармана камень на шнурке.
     - Что это?
     Она задумчиво прищурилась.
     - Арабелла называла его как-то хитро... Элитный... что-то элитное.
     Я порылся в памяти.
     - Такого названия нет. Может, элеолит? Но этот слишком темный.
     - Вот крупнейший спец по минералам!  - фыркнула тетка. - Вывернул шкаф
и еще пререкается! Забирай одежку и марш в душ.
     Я сунул  находку  в  карман  и  поднял с тахты костюм неведомого Дэви.
Замша была мягкая,  приятная наощупь.  С  порога  я  оглянулся  на  витраж.
Человек,  которого  Марион  называла  моим отцом,  глядел мне прямо в душу;
льющийся сквозь него свет наполнял комнату прозрачным золотом.  Я посмотрел
на  шкаф  с  сувенирами,  на  черный  бюст  шерифа.  Что  делает в теткином
хранилище тот, кого любила моя мать?
     - Почему этот витраж здесь?
     Марион потупилась, затем упрямо вскинула взгляд.
     - Собственно  говоря,  мне  нечего  стыдиться.  Я тоже была влюблена в
Ленвара.  В мои-то  семнадцать  лет!  Но  между  нами  ничего  не  было.  К
сожалению,  -  она  повернулась  и  упругим шагом двинулась по коридору.  -
Пойдем, покажу твою комнату.
     - Тетя,  -  догнал  я  ее.  - Как долго вы согласны терпеть у себя мою
наглую персону?
     Она повернула голову и с неожиданной печалью улыбнулась.
     - Всю жизнь.
     Новая берлога  оказалась  скромной,  без  излишеств.  Окна выходили на
заднюю сторону холма,  на котором  стоял  дворец  Марион  Техада.  Горизонт
закрывал другой холм, на нем высились еще более роскошные хоромы. Почтенные
соседи будут шокированы тем,  что у них под  боком  объявился  беглый  зэк.
Может,  не догадаются?  Если я назовусь другим именем... Мечты. Процесс был
громкий,  моя личность наверняка примелькалась на экранах обеих Территорий.
Узнают.
     Я вытащил из-под майки Хрюнделя и  понес  в  ванную.  Он  урчал  своим
моторчиком до последней секунды, пока не очутился под струей воды. Тогда он
задергался и попытался укусить руку,  пытавшуюся его  утопить,  но  кусался
небольно  - жалел.  Я его тщательно прополоскал и вытер,  а затем посадил у
обогревателя.  Черный скелетик с ушами;  он даже вылизываться еще не  умел.
Котенок  смотрел  на  меня  с  укоризной,  жался  к обогревателю и горестно
потряхивал лапами.  И всем своим  видом  восклицал:  "Нет  на  белом  свете
горемыки несчастнее меня!"
     - Врешь,  бродяга,  - сказал я  ему.  -  Не  случилось  тебе  побывать
Солнечным Зайчиком - и не смыслишь в жизни ни черта.
     И уж совсем собрался под душ - но внезапно меня скрутило и швырнуло на
пол рядом с Хрюнделем. В глазах потемнело, что-то тюкнуло в висок, раздался
вопль придавленного  котенка.  Оглушенный,  я  вслепую  откатился,  нащупал
что-то на теплом кафеле и судорожно сжал пальцы. Все кончилось.
     Я поднялся на колени,  потряс головой.  Рядом всхлипывал  Хрюндель.  Я
подцепил  его  под  брюшко,  осмотрел  и  снова  положил на пол.  Он тут же
заковылял ко мне,  подволакивая заднюю лапу.  Бедолага... Совсем я, что ли,
психом   стал?   Припадочный.   Разжал   стиснутый   кулак,  увидел  темное
полированное сердечко.  Ах,  это ты,  приятель!  Выскочил,  стало быть,  из
кармана брошенных в угол штанов и выделываешься.
     - Еще один такой фокус - и выкину к чертовой матери,  -  пригрозил  я,
словно каменюка мог услышать.
     Он молчал - тихий,  теплый.  Я  положил  его  на  пол  и  отвел  руку.
Недалеко, сантиметров на пять. В кончиках пальцев засвербило: они просились
обратно к камню. Не вставая с колен, я отодвинулся, откинулся назад, еще...
Хх-а!  Точно  капкан  захлопнулся  -  так меня бросило мордой вниз.  Ума не
приложу, как не покалечился на кафельной плитке.
     Хрюндель шипел,  выгибал спину,  пушил хвост.  Смех да и только:  даже
распушенный, хвост у него не толще пальца.
     - Ну,  что  разошелся?  -  укорил я его.  - Видишь,  камень зловредный
попался. Элитный называется.
     Котенок утих и потерся ушастой башкой о мое колено. Включил моторчик -
того и гляди выпустит пропеллер и взлетит.
     - Понимаешь,  - объяснил я, - у тебя есть лапы, а у камня нет. Поэтому
ты можешь сам ко мне подгрести,  а ему никак.  Но хочется - вот он и зовет,
чтоб  его  взяли;  и  шнурок приготовил,  чтобы на шее висеть.  Это амулет.
Элитный талисман.
     Хрюндель самозабвенно  урчал,  а я повесил талисман на шею и залез под
душ.  Бедный кошак!  С ним  сделалась  истерика.  Он  орал  как  резаный  и
порывался   сигануть  под  воду  вслед  за  мной.  В  общем,  испортил  все
удовольствие,  и пришлось быстро закруглиться,  пока он  не  надсадился  от
воплей. Одно слово - Хрюндель.
     Облачился я в шикарную коричневую замшу,  пристроил котенка на плече и
двинулся   искать   тетушку.   Миновал   красно-золотой,   с   хрустальными
светильниками коридор, спустился по лестнице из мраморного оникса. Забавное
ощущение - ступеньки под ногами будто пружинили.  А еще было очень красиво:
одетый в бронзу перил белый камень с полосками кремовых,  желтых и  розовых
тонов.
     - И все-таки я бы не стал держать это животное в доме, - донесся голос
Кристи. Шериф находился где-то неподалеку. - Он может быть опасен.
     Что? Мой Хрюндель опасен?!
     - Брось. Он совершенно безобидный мальчишка, - отозвалась моя тетка.
     Я нырнул под лестницу и притаился. Никак речь обо мне?
     - Марион,  ты  уже  не девочка;  я не могу стукнуть кулаком по столу и
сказать: не позволю!
     - Вот именно, - запальчиво подхватила моя тетка. - Уж лучше...
     - Считай, повезло, что он расправился не с тобой, а с другой женщиной,
- гнул свое шериф.
     - Кристи, ты невозможен! Мы вместе смотрели весь процесс.
     - Ну и что?
     - Ты забыл?  Он же так кричал,  что невиновен!  Мне  его  крик  ночами
снился.   Пойми,  это  нельзя  сыграть.  Вспомни:  его  показывали  крупным
планом...  Кристи,  я не верю.  Я устала повторять,  что не верю!  Так себя
вести  мог  только  невиновный.  Да  вспомни  же  -  эта его растерянность,
потрясенность...  Подумай:  ты  сам  имеешь   дело   с   преступниками.   С
грабителями, насильниками, убийцами. Он же совсем не такой!
     - Твою бы пламенную речь - да в зал суда. Его вина была доказана.
     - Какое  мне дело?  Свидетелей можно купить,  улики подтасовать.  Я бы
поверила,  если б ты  лично  вел  следствие.  А  то  -  Вторая  Территория,
диктаторский режим. Они малых детей могут казнить.
     - Марион, не глупи. Экспертиза показала...
     - Наплевать!  - взвилась моя тетка.  - Я знаю, что он невиновен, вот и
весь сказ! И не позволю, чтоб сын Арабеллы...
     - ...и того проходимца, - вставил шериф.
     Раздалась звонкая пощечина. Молчание, и затем тетушкин голос:
     - Кристи,  есть  вещи,  недоступные  мужскому  уму.  Однако извини,  я
погорячилась.
     - Марион,  - с горечью выговорил он.  - Девочка моя, я всю жизнь любил
одну тебя. А ты всю жизнь любила Ленвара - и сейчас, когда объявился второй
Ленвар,  ничего  не  хочешь  слушать  и понимать.  Дело твое;  поступай как
знаешь.  Привечай его, люби, хоть спи с ним. Но я тебя предупредил, - голос
шерифа приблизился.
     Тетушка что-то отвечала,  однако я уже выскользнул из-под  лестницы  и
убрался на второй этаж. Не хватало, чтобы меня застукали.
     Через пять минут я как ни в чем не  бывало  спустился  и  нашел  их  в
гостиной  с  рыбками  в маленьком бассейне.  Шериф глянул на меня усталыми,
тусклыми глазами, потер квадратный подбородок.
     - Ну, все слышал? Где ты хоронился? А, к черту. Живи - теперь ты здесь
король.  - Он поднялся с дивана,  прощально коснулся  тетушкиного  плеча  и
ушел.
     Марион сжалась в кресле,  прикусила губу.  Вот-вот  заплачет.  Я  снял
Хрюнделя  с  плеча,  посадил  ей на колени и придержал за спинку,  чтобы не
удрал.  Котенок заурчал;  тетушка машинально почесала ему за ухом. Усевшись
на ковер, я заглянул в ее сумрачное лицо.
     - Тетя, до меня и впрямь долетели обрывки разговора...
     - Вздор, - отрезала Марион. - Кристи чудятся проблемы там, где их нет.
Забудь все, что слышал.
     - Не могу. Если хотите, я сегодня же...
     - Никуда не поедешь!  - объявила она, угадав недосказанное. - С Кристи
я  помирюсь,  куда  он  денется?  А  ты  останешься здесь.  Лен...  - она с
нежностью улыбнулась и провела пальцами мне по щекам. - Ленни.
     Легкие, теплые пальцы. И чудная тетушка, свято верившая в невиновность
человека,  которого не видела полтора десятка  лет.  Я  благодарно  ткнулся
лицом ей в колени и замурлыкал:
     - Ур-р-рх... ур-р-рх...
     Она закатилась своим серебристым бубенцовым смехом.
     - Ленни, твоя тетка дура! Надо же было слушать бредни!
     - Какие бредни?
     - Милейшего Кристи.  После смерти Арабеллы я хотела взять тебя к себе,
а он заставил отдать в интернат...  Ох,  глупая была!  Хочешь, расскажу про
Ленвара-старшего?
     - И про еду, - напомнил я.
     Тетка щелкнула меня по макушке, вызвала горничную и попросила принести
"набор номер три".
     - Это  подается  мужчине  на  второй  завтрак,  -  пояснила  она   для
несведущих.
     Набор оказался хорош, но не рассчитан на Хрюнделя; пришлось отдать ему
сливки, которые полагались мне в кофе.
     Марион растянулась на диване,  подперла голову и смотрела,  как я  ем.
Темные глаза задорно блестели.
     - Кристи  обозвал  Ленвара  проходимцем,  а  на  самом   деле   он   -
промелькнувшая звезда. Это правда - для нас с Арабеллой он был "сошедший со
звезд".  Мы обе  потеряли  голову.  Но  ей  было  двадцать  два,  а  мне  -
семнадцать... И Ленвар меня почти не замечал.
     - Что он был  за  человек?  -  вяло  поинтересовался  я,  куда  больше
внимания отдав копченой рыбе.
     - Понятия не имею.  Втюрилась же по уши!  Он  казался  самым  веселым,
добрым,  щедрым,  великодушным... самым красивым и мужественным - известно,
какими качествами мы наделяем любимых.
     - А  на  деле?  Порезвился  и  свалил,  оставив женщину с младенцем на
руках?
     Марион сердито фыркнула.
     - Что болтаешь?  Он и не знал, что будет ребенок.
     - То  есть не дождался?  Пронесся звездой на небосклоне и сделал ноги?
Недели не прошло, как соблазнил девицу - а уж и след простыл.
     - Не смей так говорить о своей матери!
     - Я не о матери,  а о Ленваре-старшем. Козел эдакий. Ишь, две дурехи -
нашли  предмет  обожания!  -  Меня  зло  взяло;  ей-богу,  я  б  с  папашей
разобрался, если б встретил.
     Тетка посверкала глазами - и улыбнулась.
     - Самое смешное - ты попал в точку.  Он и  впрямь  уехал  через  шесть
дней.
     - Замечательно.  - Я положил нож и вилку,  весомо брякнув по чеканному
подносу.  - Вот что,  тетя: отцом мне был Александр Клэренс, который растил
меня шесть лет.  И никого другого я не знаю. Не разделяю ваших восторгов по
поводу  промелькнувшей  звезды  и  слышать  о  нем больше не хочу.  Все!  -
Подобрав вилку,  я ткнул ею в копченую рыбеху.  Вылакавший сливки  Хрюндель
полез  было  в  тарелку,  но я его отогнал:  мешать сливки с копченостями -
последнее дело.
     Марион долго молчала, покусывая палец. Ноготки у нее точно из розового
перламутра.
     - Лен,  а ты помнишь,  как они погибли?  - выговорила она осторожно, с
волнением, которое старалась скрыть. - Арабелла и Алик.
     Я отрицательно покачал головой.
     - Расскажите.
     - Лучше не надо. Такой ужас...
     - Тетя,  мне уже двадцать три года.  Вы могли бы  щадить  ребенка,  но
теперь-то - чего уж?
     Марион свернулась на диване в уютный клубок.  Зеленый  костюм  обтянул
красивые бедра и коленки.
     - Ну,  если настаиваешь...  Я тогда жила у Кристи,  а  вы  -  в  доме,
который  купил Алик.  И бабушка с вами - наша с Арабеллой мать.  Вы жили на
берегу озера,  почти в лесу.  Алик работал  лесным  смотрителем.  Там  есть
глухие  места,  и  в  них селился разный сброд.  Алик их гонял,  потому как
нечего бродяжить, бить баклуши - пусть идут работать. Может, он кого обидел
крепко,  кто-то зло затаил.  Или маньяк забрел.  Скорее всего,  маньяк.  Он
вломился в дом и...  - Тетушка сглотнула,  словно в горле встал  ком.  -  Я
потом видела снимки; страшное зрелище. Он убил Арабеллу ударом о стену. Так
швырнул ее,  что...  кровавое пятно было в полстены.  И Алика...  Размозжил
голову светильником.  Был у вас такой антиквариат - напольный,  на каменной
подставке. Силища на это нужна немеряная.
     - А я?
     - Тебя искали несколько часов.  Нашли в лесу,  далеко-далеко. Ты видел
все  - и маньяка,  и как он расправлялся с родителями.  Но от потрясения ты
ничего не помнил.
     - Откуда известно, что я видел?
     Тетка замялась и неохотно пояснила:
     - На одежде остались кровяные брызги.  Значит,  ты находился рядом.  В
полиции говорили,  дескать,  надо попытаться снять амнезию,  чтоб  ты  смог
описать  убийцу.  Кристи  очень  настаивал.  А  я  уперлась и не позволила.
Пожалела тебя. Такая психическая травма...
     - Спасибо. Надеюсь, его поймали?
     - Не смогли.
     - А новые убийства были?
     - Тоже нет.  Он исчез.  Возможно,  удрал с места преступления и помчал
через лес. Там есть болотца с окошками - мог провалиться.
     - Вы сказали, с нами жила бабушка. Что с ней?
     - Мама сошла с ума.  Он ударил ее - не так уж сильно, она просто упала
и потеряла сознание.  Но когда очнулась... бредила два дня, а потом умерла.
Не от раны: сердце остановилось. Не спасли.
     Тетушка отерла со щеки слезу.
     - Так почему же вы не оставили меня у себя? - спросил я.
     - Кристи был против.  Я его тогда очень любила...  и уступала во всем.
Он  был  сильный,  умный.  Мечтал,  чтоб  мы  официально поженились,  хотел
ребенка.  Он мужик с головой и понимал, что если я возьму тебя, второго уже
не рожу.  А я все равно не родила ему никого.  Не простила, что он заставил
отдать тебя в интернат.
     - Тетя,  сознаюсь:  я  гнусный  тип  и подслушивал под дверью.  Кристи
убежден,  будто я непременно должен кого-то убить - вас или другую женщину,
но  ухайдакать.  Он  не  считал,  что в дом на озере явилась промелькнувшая
звезда?  Что Ленвар-старший всех порешил,  а я пойду по его стопам  и  тоже
стану крошить женщин в капусту?
     Марион хихикнула.
     - Кристи  много чего считал.  Мужчины - до того забавный народ!  Самые
многомудрые,  сообразительные,  догадливые  -  а  как  послушаешь,  животик
надорвешь. Такую порют чушь!
     - Это комплимент? Спасибо.
     Тетка закатилась смехом.
     - Ленни,  я тобой горжусь! Ты - истинный Техада. Пойдем, познакомишься
с  гостями.  А то мы задержались,  о нас могут неправильно подумать,  - она
поднялась с дивана.
     - Пусть думают - мне будет лестно.
     Обнявшись, мы вышли из дворца и по лестнице спустились на площадку  по
другую  сторону холма.  Здесь не журчали фонтаны,  а молчаливо стояли белые
статуи,  похожие на превращенных в камень часовых.  Марион провела меня  по
аллее,  свернула  на  узкую тропу меж цветущих кустов,  и наконец вывела на
ухоженный лужок.
     Над лужком звенел визг и истерический хохот, и четверо человек ползали
на карачках.