Поэтопия

1. Приятели

Двое молодых людей, сидевших в однокомнатной квартирке на окраине Ревды, небольшого городка под Екатеринбургом, составляли разительный контраст. Хозяин дома Виктор был долговяз, патлат и темноволос, в то время как его гость Павел отличался плотным телосложением и носил аккуратную спортивную стрижку. По едва уловимой повисшей в воздухе напряженности и несколько формальному тону отрывистых фраз можно было предположить, что Паша с Витей не закадычные приятели, а скорее едва знакомые ребята. Или, может быть, парни заняты очень важным и серьезным делом. В сущности, и то, и другое было верным - по крайней мере, для посетителя.

Небрежно откинувшись назад, насколько это позволяла потертая и выгоревшая от времени плюшевая спинка узкого диванчика, Витя держал перед лицом вырванный из ученической тетради листок с синими строчками. Вид у него был добродушный и снисходительный, поскольку стихотворение, при всей своей трагичной высокопарности, настраивало именно на такой лад.

      Вы так бесстрастно-безмятежны,
      Так величаво-холодны.
      Для Вас опасна даже нежность
      И ярок свет младой Луны.
      Вам одиночество не в тягость,
      И не в обузу тишина.
      Пустой покой Вам только в радость -
      Вы насладитесь им сполна.
      Не зажигают очи страстью
      Ни друг, ни злато, ни вино.
      Повеселить Вас - труд напрасен,
      Вы не смеётесь уж давно.
      И Вы не станете, как прежде,
      С надеждой ожидать весны
      Теперь, когда Вы безмятежны
      И величаво-холодны.

Еще разок по диагонали пробежав глазами написанное, он широким, театральным жестом отложил бумагу в сторону и внимательно уставился на нетерпеливо ерзавшего грузного Пашу, под весом которого старенький стул жалобно поскрипывал.

- Ну, как? - не выдержав мучительной паузы, робко спросил автор.

- Да как тебе сказать, - Витя нахмурился и потер кончиком указательного пальца правый висок. - Ты что, пытался рондо написать?

- Не знаю... Может быть. - Паша смутился и потупил взгляд. - А что такое рондо?

Витя обреченно закатил глаза. Впрочем, какие могли быть претензии к впервые взявшемуся за перо однокашнику, если после школы тот постигал не азы словесности в каком-нибудь гуманитарном институте, а осваивал профессию сварщика в ПТУ? Поэтому Витя вздохнул и терпеливо объяснил:

- Рондо - это форма стихотворения из 15 строк на две рифмы, в три строфы. Новички полагают, что главным признаком рондо является повторение первой строчки в конце произведения, но это далеко не так. Для повторения используется только половина первой строки, которая, кстати, не обязательно должна с чем-то рифмоваться. Она может присутствовать еще и в конце второй строфы; схема рифмовки обычного рондо достаточно жесткая, в то время как сложное рондо...

Паша, глаза которого все больше округлялись по ходу этой небольшой лекции, не утерпел и замахал руками:

- Нет, нет! Я написал, как в голову пришло. Пусть это будет не рондо, а просто стих.

- Пускай будет, - тонко улыбнувшись, согласился Витя. - Так тебе интересно, так сказать, мнение профессионала о... м-м, качестве сего произведения, правильно?

- Ну да... Может быть, какие-то ошибки есть, что-то нужно переделать...

Витя встал с дивана и прошелся по комнате, с менторским видом заложив руки за спину. Затем остановился у окна и посмотрел в него, слегка отодвинув желтоватый ажурный тюль. Наконец, словно собравшись с мыслями, повернулся, присел на подоконник и, скрестив руки на груди, веско сказал:

- Понимаешь, в поэзии не может быть советчиков. На вкус и цвет, как известно... Хорошие стихи в поправках не нуждаются, а плохие и исправлять не стоит. Это занятие не только неблагодарное, но и чреватое - можно повторить участь Франкенштейна.

- Так что же, - упавшим голосом уточнил Паша, - значит, этот стих никуда не годится?

- Почему же, отнюдь, - поспешно заверил его Витя. - Я вовсе не это имел в виду, говоря о плохих и хороших стихах. Это была, образно говоря, прелюдия, в целом отражающая мой подход к критике стихотворений. Что же касается твоего произведения... Гм, давай зайдем с другой стороны. Скажи, а с чего это ты вдруг взялся за поэзию? И почему тебе важно услышать мнение сведущего человека о своих стихах?

Смущенный Паша заерзал, и его стул отозвался на волнение седока слабеньким протестующим повизгиванием.

- Я... э... Ну просто написалось вот...

- Понятно, - кивнул Витя, опытным взглядом скользнув по крепко сцепленным пальцам на тесно сдвинутых коленях, пунцовым пухлым щекам и потупленному взору заблестевших карих глаз. - Влюбился?

Будто обвиненный в каком-то постыдном и некрасивом деянии, Паша вскинулся было, чтобы запротестовать, но тут же обмяк и покраснел еще больше.

- Ну... да.

- Вот это уже ближе к теме, - оживился Витя. - И ты хочешь, так сказать, поэзией произвести впечатление на свою возлюбленную? Сразить ее наповал, раскрыв всю глубину своих чувств в прекрасных по форме и содержанию стихотворениях? Я правильно понял?

Паша угрюмо закивал, настороженно косясь на знакомого - не надсмехается ли он часом? Витя заметил его настроение и шутливо вскинул руки, как сдающийся в плен солдат.

- Ты только не обижайся, я и не думал смеяться над тобой! Любовь - это здорово; кто был влюблен хоть раз, тот знает - когда тебя переполняет огромный Тихий океан мыслей, терзаний, надежд и мечтаний, и без вина пьян... Черт, я уже сам стихами заговорил!

Парни засмеялись, и этот маленький казус сразу разрядил на мгновение накалившуюся атмосферу. Улыбаясь, Витя продолжил свою мысль:

- Так, о чем я там говорил? А, вспомнил! Я ведь почему допытываюсь - вовсе не из праздного любопытства. Если ты, скажем, вдруг почувствовал в себе дар поэта и хочешь покорить абсолютно всех вокруг, то это одно дело, а если речь идет об одном конкретном человеке - тогда совсем другое. Тут и подход разный, и требования иные... А чего ты, кстати, не пошел стандартным путем? Залезь в Интернет, там этой любовной лирики - просто тьма-тьмущая, выбирай - не хочу. Или, если не доверяешь нынешним виршеплетам, возьми проверенную временем классику.

- Понимаешь, - Паша говорил сдержанно, но твердо, - и современные, и поэты прежних лет писали о своих чувствах к другим женщинам... Поэтому как-то неправильно использовать их стихи. Я ведь хотел бы рассказать о том, что думаю и ощущаю я.

- Увы, человеческие переживания не настолько уникальны, как это кажется каждому конкретно взятому индивидууму. Ничто не ново под Луной; вся эта многоликая гамма эмоций уже миллионы раз была пережита, осмыслена и описана с разной степенью мастерства.

- Тогда новые поэты совсем перевелись бы, - резонно возразил Павел. - Но ведь люди зачем-то продолжают писать свои собственные стихи?

Витя усмехнулся одними уголками рта, отчего усики на его губе даже не шелохнулись. Коротко постриженные, аккуратные, ухоженные, они сильно дисгармонировали с двухдневной щетиной на лице и непослушными расческе темными вихрами, вспархивающими и самопроизвольно укладывающимися каким попало образом при каждом резком движении головы.

- Тут ты меня поймал, - Витя достал из кармана сигареты и ловким жестом отправил одну из них в рот без помощи пальцев, зацепив ее зубами прямо из пачки. Чиркнул зажигалкой, затянулся и, отгоняя свободной рукой клубы дыма, скрывшие собеседника, заметил. - Действительно, живет что-то в каждом из нас, что заставляет хоть на минуточку, но почувствовать себя творцом чего-то нового, первооткрывателем неизвестного... Ладно, отвлеклись мы; вернемся к нашим баранам. Итак, критика...

Тремя размашистыми шагами Витя пересек половину комнатушки и взял с дивана листок. Едва заметно шевеля губами, он снова вчитался в стихотворение и, прикрыв глаза, сосредоточился на своих ощущениях от текста, словно гурман, тестирующий новое блюдо. Казалось, он даже позабыл о сигарете, сизый дымок которой поднимался ровной струйкой сантиметров на тридцать, после чего неожиданно начинал завиваться и рвался на неровные, хаотично вращающиеся лохмотья. Паша зачарованно наблюдал за этим сакральным ритуалом, не смея неосторожным шевелением сбить маэстро с нужного настроя.

- Ритм у тебя четкий, - выйдя из медитативного раздумья, поделился Витя и поднес сигарету ко рту. - Признайся, слоги считал? Нет? Хм, мало кому из новичков удается без подсчетов соблюсти размер. Размер стиха тебе ни о чем не скажет, так что ямбами и хореями я тебя пугать не буду. Чередование мужских и женских рифм вполне корректно, да и сами они... не сказать, чтобы банальны и затасканы. Некоторые, конечно, не фонтан, но для начала сойдет. Общее ощущение... Легко, мелодично. Стихотворение определенно звучит. Задумка под рондо, опять же, неплохая.

Витя снова затянулся и, выпустив в потолок толстую серую струю, испытующе глянул на Павла. Тот сидел потупившись, кожей чувствуя, что за порцией похвал непременно последует и ругань. Так оно и оказалось; на деготь в эту бочку меда Витя не поскупился.

- Но вот ряд моментов напрягают, и некоторые очень сильно. Прежде всего - архаизмы. Что это за "младая Луна"? Что за "злато", что за "очи"? И вообще, обращаться к знакомой девушке на "Вы" в наше время - если не оскорбление, то уж моветон точно. Такое ощущение, что текст написан лет двести назад, как раз, когда Пушкин еще пешком под стол ходил. Такой стиль и лексикон отлично подходят для пародий или стилизаций под начало-середину девятнадцатого века, но никак не для лирики нового тысячелетия.

Витя подошел к письменному столу, большую часть которого занимал старенький компьютер, и затушил окурок в импровизированной пепельнице, сооруженной из отрезанного днища литрового пакета от какого-то сока. Паша внимательно наблюдал, как последние красные точки умирают в черно-серой горке, такой крошечной по сравнению с обрубком исполинской сигареты.

- Но самое главное, что меня смутило - это минорный настрой. Я понимаю, что безответная любовь навевает грустные мысли, в результате чего рождаются такие вот печально-отстраненные стихи, но читать их потом девушке... Что она в них услышит, как их поймет в результате? Из текста следует, что она - фригидно-меланхоличный полутруп.

- Почему сразу полутруп? Она вполне живая и общительная, - не поднимая глаз, буркнул Паша. Просто для того, чтобы хоть что-то сказать; критика собственных стихов воспринималась куда болезненней, чем он ожидал. Разошедшийся было Витя уловил это и смягчил тон.

- Поверь, я совсем не против использования отвлеченных образов при стихосложении. Скажу больше - для успешного обольщения дам совсем необязательно писать именно о любви, поскольку, дабы возыметь должный эффект, банальное восхваление предмета своей страсти должно быть абсолютно гениальным по исполнению, а это далеко не каждому под силу. Часто оказывается достаточно просто стихов о какой-нибудь ерунде; главное - чтобы было лирично, красиво и немного загадочно. С последним у тебя проблема; излишняя прозрачность, прямой адресат в твоем случае - совершенно ненужный нюанс. Вот, например, посмотри на одно из моих ранних творений, а я пока горло промочу.

Пошарив в ворохе бумаг, неопрятной стопкой захламивших полочку над компьютером, Витя откопал потрепанный тетрадный листок в клеточку и, вручив его Паше, прошел на кухню. Хлопнула дверь холодильника, послышалось шипение открываемой бутылки; Паша, стараясь не отвлекаться на бульканье льющейся в кружку жидкости, углубился в чтение.

      Длинная осень; зима не наступит,
            Не выйдет, не спросит,
            не будет, не судит.
      Зачем эта осень зиме не уступит?
            Зачем не подарит?
            Зачем не ударит?
      Укроет, упустит... И лапою шарит
            В карманах пальто,
            В вагонах метро.
      Жена еду варит, но это не то.
            Не надо, не бейте,
            а водки налейте...

      Ты выпьешь, наденешь пальто,
      Пошаришь в кармане - билет на метро.
      В последнем вагоне ты тихо застонешь,
      Пока не услышал никто...

- Пива хочешь? - Витя с кружкой в руке вернулся из кухни.

- Нет, спасибо, - ответил Паша и отложил стихотворение.

- А, прочитал? И как тебе? - довольно прищурился Витя, отхлебнул из кружки и, не дожидаясь ответа, рассказал. - Это я еще в школе баловался, экспериментировал с формой и содержанием. Рифмы тут, конечно, никакусенькие... но не в них дело. Тут главное - идея; вот тебе прекрасный пример стихотворения без особого, вроде как, смысла, но красивого и вместе с тем загадочного. Этакий водоворот непослушных мыслей: текут сами по себе, перескакивая с одного на другое, и неумолимо затягивают того, кто осмелится за ними следовать. А ты что, совсем не пьешь?

- Почему же? Бывает, выпиваю в праздник, если в компании.

- Кто не курит и не пьет... - подмигнул Витя. - А что ты в Екатеринбурге делал? Я тебя и в Ревде-то практически не встречал, а уж столкнуться в рейсовом автобусе и вовсе не ожидал. По магазинам ходил?

- Нет, я с работы ехал. Устроился охранником в "Малину" месяца три назад.

- Это которая на Комсомольской, парфюмерно-косметический концерн? Неплохое местечко, только добираться сложно. Что говорить - молодец; в столице, конечно, зарплаты куда приличней, чем в области. Здесь у тебя сколько выходило на должности сварщика?

- По-разному. Когда в ЖЭУ робил, в среднем десятку получал. На механическом заводе набегала пятнашка, но там вкалывать приходилось, да и обстановка в коллективе какая-то нездоровая...

- А в "Малине" ты теперь наверняка 20-25 тысяч в месяц имеешь, не напрягаясь, - со знанием дела резюмировал Витя, допил пиво и поставил кружку на стол. - Сварку, небось, забросил теперь?

Паша пожал плечами:

- Да нет, частенько берусь за держак. Не столько из-за приработка, сколько потому, что нравится мне это дело... Бывает, что в выходные старые заказчики приглашают пошабашить, да друзья иногда зовут что-нибудь по мелочи приварить, или так просто помочь. Сады-огороды ведь у многих, а в своем хозяйстве не все получается собственными силами сделать.

- Это верно... А живешь где? С родителями?

- Ага.

- Хм... А чего не разъедетесь? Я вот с матерью разменялся, так не нарадуюсь; сейчас каждый в своей квартире живем, друг другу кровь не портим. Удобно к тому же - а то куда девок-то водить?

- Да я... Мне нормально, вроде... - Паша явно смутился и отвел взгляд.

- Да ты, похоже, не слишком охоч до баб, - развеселился Витя и отправился за новой порцией пива, рассуждая по дороге: - А вот вздумаешь вдруг жениться на своей этой... как ее зовут у тебя?

- Галя, - негромко, но с такой глубиной и нежностью ответил Паша, что Виктор даже приостановился на мгновение, обернулся и удивленно на него посмотрел.

- М-м... Так вот, когда женишься на своей Галине - где вы с ней жить будете? Тоже с родителями?

- Не знаю... Я так далеко не загадываю. Когда понадобится, тогда и буду думать. И потом, я не уверен, что мы поженимся.

Витя вернулся с наполненной кружкой и поставил ее на стол рядом с клавиатурой, а сам сел в кресло и развернулся к Паше.

- Почему не уверен? Я так понял, ты в нее влюблен.

- Ну, мне кажется, что она ко мне равнодушна, - вздохнул Паша и опустил глаза.

- Ерунда! - приободрил его Витя и отхлебнул из кружки. - Смелость города берет. Прочитаешь ей пару стишков, подаришь букетик, сводишь в кафешку - и, считай, твоя. Давай, колись - это ведь не единственное твое стихотворение? Наверняка ведь еще что-то накропал!

Паша заерзал, чувствуя себя неловко от Витиной проницательности. Но, как говорится, взялся за гуж...

- Да, было еще несколько стихов. Но они, мне показалось, не слишком удачные получились... В общем, еще одно осталось. Да там то же самое - обращение на "Вы", так что их и смотреть, наверное, не стоит...

- Как это не стоит?!! - воскликнул Витя и нетерпеливо потер руки. - А вдруг там что-то совершенно сногсшибательное? Излишняя скромность - первый камень на пути к успеху. Ну-ка, выкладывай, что там у тебя припасено...

Паша сунул руку в левый внутренний карман ветровки и достал сложенный вчетверо лист нелинованной бумаги, на котором все тем же почерком простым карандашом старательно были выведены немного неровные строчки. Витя огромным глотком опростал почти половину кружки, тыльной стороной ладони вытер промокшие усики и, небрежно взяв протянутый ему листок, одним движением развернул его и откинулся на спинку кресла.

      Всего два дня Вы знаете меня,
      Но я уверен - мы знакомы вечность.
      Заверю Вас, что эту бесконечность
      Я б ни на что на свете не сменял...

      Всего две ночи, что милей всех прочих,
      Остались навсегда в душе моей,
      Когда так заливался соловей,
      Очередной чудесный день пророча...

      Всего два слова я твержу Вам снова:
      "Люблю Вас...". Обрывается душа,
      Молю - и не позволю Вам лишать
      Нас с Вами наслаждения такого...

      "Всего" - так мало? Ну, так что ж с того?
      Порою "всё" сокрылось за "всего"...

- Прикольно! - воскликнул Витя, едва закончив чтение. - При всей твоей неопытности в поэзии, ты удивительно близко подходишь к классическим формам. Этот сонет у тебя имеет кольцевую рифмовку в катренах, как во французской школе, однако по форме он - английский, три катрена и дистих. Конечно, многие правила сонета ты успешно проигнорировал из-за незнания... Положенной последовательности развития мысли нет, чередование мужских и женских рифм инвертировано в первом катрене по отношению к последующим, из-за чего сонет и начинается, и заканчивается мужской рифмой. Но в целом - весьма... Весьма!

- Тебе нравится? - Паша, похоже, немало удивился такой реакции и даже приободрился.

Витя еще раз пробежал глазами стихотворение, на этот раз снизу вверх, пожевал губами и потянулся к кружке.

- Не пойми меня превратно, - деликатно ответил он, с шумом втянув глоток напитка и удовлетворенно крякнув. - Меня очень... м-м, порадовало, что ты так удачно воспроизвел форму сонета, так сказать, по наитию. При всех огрехах получилось неплохо, особенно для новичка. Даже такая примитивная рифма, как "вечность-бесконечность", не портит впечатления. Если бы не тот же стиль многовековой давности... А что тут у тебя про милые ночи, кстати? Ты что же - свою Галю уже... того?

Паша непонимающе уставился на хитро подмигнувшего Виктора. Через несколько секунд до него дошел смысл намека, и он, густо залившись краской, возмущенно замахал руками:

- Нет, что ты! Она совсем не такая! Она возвышенная, нежная, чистая... Чтобы вот так сразу... Нет, это я тогда не мог толком спать, когда она в шутку чмокнула меня в щеку - все думал и думал о ней, сидя у окна. Жара стояла, поэтому на ночь все окна открывали, а с обратной стороны дома у нас тихий дворик, и там соловьи живут. Ночи напролет поют, никакого радио не нужно...

- Вот видишь! А говорил, что она безразлична к тебе! Как же так, если она тебя уже целует?

- Да это не поцелуй был, а так... просто. У нее был день рождения, а я об этом не знал и подарок не приготовил. А когда все выяснилось и в конце дня ее стали поздравлять, улучил момент, сгонял за цветами и вручил, когда она уже за руль садилась. Галя рассмеялась и поцеловала меня щеку... небритую, потому что я в тот день сутки работал. И уехала с цветами.

- Эх, - Витя с досады поморщился и отправился за новой порцией пива, бурча на ходу. - Надо было прыгать к ней в тачку и ехать поздравлять нормально - там бы и объяснился по ходу пьесы. Глядишь, сейчас бы уже не маялся.

- Так мне до конца работы еще три часа оставалось, - Паша понуро ссутулил широкие плечи. - И потом, у нее наверняка друзья были приглашены, знакомые... Как я бы там?.. Кто я ей?

Откровенно говоря, Паша придумал эти оправдания уже потом. А в тот момент он долго стоял столбом, неотрывно глядя вслед уносившемуся прочь красному Рено Логан. В голове царила абсолютная пустота - ни мыслей, ни желаний, ровным счетом ничего. Было только ощущение, что время почти остановилось - ну, во всяком случае, сильно замедлилось. По субъективному восприятию, Паша простоял так год или два, прежде чем вернулся на пост, и немало удивился тому, что его столь долгое отсутствие никто не заметил.

- Отговорки! - Витя решительно рубанул воздух свободной рукой, чуть не расплескав пиво. Опасливо покосившись на кружку, он отпил немного, осторожно поставил на край стола и плюхнулся в кресло. - Смелей надо брать! Быка - за рога, а корову - за вымя... Ты ей тоже знакомый; так что - пришел, увидел, полюбил, вот и весь сказ. Девушки - это льдинки: чем крепче сожмешь, тем быстрее растают, главное - не упустить, чтобы сквозь пальцы не утекли. А мужик, наоборот, уголек: его надо брать сразу, пока горячий, но аккуратно и нежно - ни в коем случае не стискивать слишком крепко, а не то обожжешься.

Витя засмеялся, довольный своей метафорой; глазки у него заблестели, заостренные черты лица сгладились, а жесты стали размашистыми, но менее точными - словом, выпитое оказало свое действие.

- В общем, давай, действуй - пиши стихи и капай, капай ей на мозги; вода камень точит. Не важно, о чем они будут - о переполняющих тебя чувствах, о ней, такой прекрасной и очаровательной... о птичках, о рыбках, да хоть о скрипучей двери в сарае! Бери числом, коль не уверен в умении. На худой конец сойдут и эти высокопарные вирши с "Вы", если неохота сочинять новые.

- Ну, зачем же, раз они не очень подходят... Я бы хотел написать что-то более подобающее, - стеснительно признался Паша. - Вот если бы ты в двух словах объяснил мне, как сделать стих красивым...

- В двух словах! - Витя саркастически хохотнул и, вскочив с кресла, тут же опустился обратно. - Если поэзию можно было бы полностью объяснить даже в двух томах, мир оказался бы переполнен прекрасными стихами. Но гениями, увы, не становятся - ими рождаются. Это сварке, наверное, можно научить за пять минут, да и то я сомневаюсь. В том смысле, что как-то соединить между собой куски металла, вероятно, сможет кто угодно, однако сделать это хорошо, добротно, надежно - этому надо долго учиться, правильно? Так и со словами: подобрать нужные, выстроить их в правильном порядке, выбрать оптимальный режим и силу тока, применить правильный припой и присадки... Черт возьми, мне нравится эта аналогия! Что-то в этом есть; погоди минутку, я запишу, пока мысль не ушла.

Выхватив из стопки бумаги над компьютером относительно чистый клочок бумаги, Виктор торопливо стал писать совершенно неразборчивым почерком. Раскрасневшийся, взлохмаченный, с полуоткрытым ртом, он являл собой олицетворение поэта, каким его представляют обыватели, и явно наслаждался производимым собой эффектом. Если бы не манерные паузы, во время которых он томно вздыхал и возводил одухотворенные глаза кверху, при этом как бы ненароком косясь на собеседника, иллюзия была бы полной. Павел, замерев, с уважением созерцал озаренного творца за работой, боясь спугнуть непредсказуемую музу.

- Всегда имей под рукой что-то, на чем можно записать идею, - поучительно сказал Витя, сменив, наконец, шариковую ручку на ручку кружки. - Идея - как молния; сверкнула, озарила, и через секунду ты снова в темноте, с одним лишь воспоминанием о том, как только что было светло и ясно. Не ухватишь полезную мысль за хвост сразу - уйдет и больше не вернется.

- Хорошо, я запомню, - почтительно склонившись, сказал Паша. - И все же нельзя ли рассказать мне немного о самых основных правилах и ошибках, чтобы я не допускал их впредь? Я понимаю, что и так отнял у тебя много времени, и тебе не хочется возиться с полнейшим профаном... Я бы мог как-то компенсировать это, если возможно...

- Предложение заманчивое, - задумался Витя. - Ладно, будь по-твоему - устроим тебе экспресс-курс основ поэзии, хотя это и полнейшая утопия. Поэтическая утопия - поэтопия, ха-ха! А что до благодарностей - не переживай, потом сочтемся как-нибудь. Начнем прямо сейчас с самых простых вещей.

И, пока счастливый Паша скомканно и неуклюже пытался выразить свою признательность, Витя откопал среди своих завалов еще один чистый лист бумаги, откопал в набитом разномастными писчими принадлежностями черном крутящемся органайзере более-менее заточенный карандаш и поучительно сказал:

- С чувством ритма у тебя все в порядке, поэтому для начала я покажу тебе, как создаются фонетически красивые стихи. Над идеей заморачиваться не будем - возьмем что-нибудь простое... Убийство! И раскаяние. Точно... Теперь самое главное - сформулировать первую строку; именно от нее будет зависеть стихотворный размер. Ну-у, например: "Ты упустил свой шанс...". Нет, чуть-чуть не так: "Ты упустил свои... пути!". Да! Чуешь, как звучит - "упустил-пути"? "Ты... заплутал". Ага, пошло-поехало...

Витя склонился над листком и под благоговейными взглядами Паши стал быстро царапать на нем строчки - одну за другой. Временами он морщился, зачеркивал какое-нибудь слово, секунду-другую смотрел в потолок, бормоча про себя, и тут же с радостным воплем бросался писать дальше. Не прошло и десяти минут, как произведение было готово.

- Уф! - вздохнул автор и царственным жестом протянул бумагу Паше. - Вот, изучи пока... А мне нужно подзаправиться.

      Ты пропустил свои пути,
      Ты заплутал. И не уйти,
      И не дойти. Ты знал и ждал,
      Но впереди - беды оскал.
      А позади, у скал судьбы,
      Ты позабыл про "Не убий".
      Ты пропустил, ты преступил
      Через черту, что начертил
      Тебе Господь. Попутал чёрт -
      Теперь пусть кровь рекой течёт.
      Переступив за край, ты, брат,
      Перебежал из рая в ад.

Пока Паша читал, Виктор сходил за остатками пива, о чем возвестил глухой звук упавшей в мусорное ведро пластиковой бутылки. Вернувшись, поэт оккупировал свое излюбленное местечко в кресле и без обиняков приступил к вдохновенной лекции.

- Видишь, что может сотворить всего за несколько минут настоящий мастер? Была бы в основе этого стихотворения хорошая идея, а не тривиальная мысль, да еще немного поработать над текстом, заточить его, заменив пустое звуковое заполнение осмысленными вещами - и вот он, шедевр! Но этим мы заниматься не будем - без глубокой, стоящей основы даже самый безукоризненный по форме стих - не более чем красивая игра слов.

Резким движением выхватив листок из рук Паши, Витя припечатал бумагу к столу и ткнул пальцем в окончания строк.

- Смотри на рифмы! Самая главная ошибка новичков - рифмовать одинаковые части речи. Конечно, это ведь проще всего; например, "пень-лень-день" или "сказал-позвал". Тьфу, банальщина! Поставь ты вместо глагола существительное, и зазвучит куда лучше: "сказал-вокзал". Или хотя бы поменяй падеж наподобие такого: "день-идей". Вот тут, скажем, какая рифма просится на "уйти"? Конечно, глагол в той же форме - "дойти"! Но нет, мы поступим хитрее; мы срифмуем "уйти-пути", а "дойти" поставим в середину третьей строки, и еще усилим словом "впереди" в середине четвертой. Диссонанс, конечно, ну да неважно. И вот стихотворение как бы удваивается по силе, теперь созвучны не только окончания строк, но и ударные слоги из середин. Смотри, какой получается фонетический рисунок этих строф!

Витя схватил карандаш и на незанятом месте под стихом стал писать ряды букв, выделяя прописными звуки, на которые, по его мнению, падал акцент: "ы а у И а и у И...". Наморщив лоб, Паша пытался уследить за стремительной Витиной мыслью и соотнести его слова с текстом; наставник же, войдя в раж, совершенно не заботился о том, понимает ли ученик его урок.

- И вот эти ударные "И" в третьей и четвертой строках мигрируют в центр, уступая место "А". В пятой и шестой строках концевая рифма меняется, а вот в середине так идет та же линия "И", вычленяясь в свою собственную историю. Кстати, обрати внимание на неожиданную перекличку "оскал - у скал"... В седьмой строке мы достигаем пика "И", приводя ее дважды, и в конце, и в середине; восьмая строка, внимание! Перевал - словом "черту" мы ломаем эту устоявшуюся последовательность, бросая самолет в пике, и тут же выравниваем его, возвращая "И" с помощью "начертил". Дальше выводим на бреющий полет в девятой и десятой, и вот уверенная посадка в последнем двустишии. В "момент истины" мы меняем и фонетику согласных - если в первом дистихе полностью властвуют глухие, постепенно уступая место звонким ближе к середине стихотворения, то перелом ознаменован шипящей "ч". Однако она, так агрессивно ворвавшаяся в нить повествования, быстро выдыхается, отдавая концовку "р"...

Тут Витя сделал паузу и впервые взглянул на Пашу; тот, приоткрыв рот, растерянно шарил по бумаге глазами, оглушенный обилием внезапно открывшихся тонкостей.

- Ну, понял что-нибудь? - с сочувствием спросил Витя.

- Кхм... Да, - неуверенно ответил неофит, пытаясь воспроизвести хоть что-то из услышанного. - Не надо рифмовать глагол с глаголом. А про буквы - это мне пока сложновато...

Поразмыслив какое-то время, не стоит ли продолжить лекцию, Витя в конце концов откинулся в кресле и махнул рукой:

- Ладно, для первого раза достаточно. А ты вообще-то стихи читаешь?

- Почти нет... В школе читал, которые в учебнике были.

- Н-да, - Витя скептически пожевал губами и поднялся. - Но зато у тебя природное чувство ритма есть; это очень важно для поэта, практически половину пути, считай, одолел. В качестве домашнего задания тебе...

Павел правильно истолковал намек хозяина и тоже встал со стула.

- ...найти и прочитать все стихи, какие есть в доме, - задумчиво продолжал Витя, выискивая что-то на книжной полке над компьютером, - и поискать в магазинах что-нибудь из этих книг.

И он протянул Паше несколько книжек с красноречивыми названиями: "Основы стихосложения", "Рифмы и ритмы", "Пути в поэзию".

- Я бы тебе дал попользоваться, - с сожалением развел руками Витя, - да только очень уж они мне нужны и, можно сказать, бесценны. Не один год я их собирал... Не переживу, если что-то с ними случится.

- Конечно, конечно! - согласился Паша и переписал себе названия, бережно, как с малыми детьми, обращаясь с драгоценными книгами.

- Ну и, разумеется, поищи в Интернете мои произведения. Полновесных изданных сборников у меня, к сожалению, пока что нет, только отдельные стихи там и сям, в журналах да в сети...

- Обязательно погляжу. Домоседов Виктор... Как у тебя отчество?

- Нет, так ты меня не найдешь... Я публикуюсь под псевдонимом Виктор Разгульный, а то Домоседов - это как-то банально для перспективного поэта. ВиктОр, кстати, на французский манер, ударение на последний слог; впрочем, для запроса в поисковике это неважно. И если еще что-то сочинится - неси, обсудим. Ты где сейчас живешь?

- На Олега Кошевого, напротив больницы.

- О, недалеко! - обрадовался Витя, хотя по меркам небольшой Ревды расстояние от высоток в конце улицы имени Павла Зыкина и единственной поликлиникой могло считаться большим: чтобы одолеть его пешком, требовалось минут пятнадцать. - А на работу когда поедешь в следующий раз?

- Послезавтра с утра.

- Я тоже, может быть, послезавтра поеду в Екатеринбург, так что позвони - договоримся, где и когда встретиться. В последнее время часто приходится ездить в столицу... Прямо хоть машину покупай, да только где ж деньги взять?..

Паша понимающе покивал и распрощался - голод и усталость уже сказывались. И все же он был очень доволен сегодняшним днем, подарившему ему такую неожиданную и полезную встречу. Видно, сама судьба решила помочь Паше; теперь-то, под руководством настоящего поэта, он непременно обратит на себя внимание такой желанной и такой недосягаемой Гали.

2. Подруги

Паша выполнил домашнее задание лишь отчасти. Книг в его доме было немало, около сотни, что по меркам ревдинской рабочей семьи считалось неплохой библиотекой. Однако вот из поэзии среди них оказался только пухлый томик Пушкина и сборник стихов Волошина в белой глянцевой обложке.

Что поделать - Пашины родители были вполне обычными людьми, для которых основным развлечением после трудового дня служил телевизор. Книги же в доме появлялись, можно сказать, случайно; детская приключенческая литература, подаренная школьными друзьями, детективы, купленные в привокзальном киоске, чтобы скоротать время в дороге, да взятые у знакомых и родственников "почитать на недельку" разномастные книжки, имеющие удивительное свойство приживаться на многие годы, - типичная незамысловатая подборка провинциальной семьи.

Поэзия Пушкина оказала на неофита немного не то действие, которое ожидалось. После третьего или четвертого стихотворения Паша, вдохновленный прекрасным слогом гения, почувствовал острую потребность взяться за перо. Результатом приступа вдохновения стало небольшое стихотворение, написанное быстро, сходу, почти без правок; Витя мог бы гордиться учеником, если б видел его в эти минуты. Правда, томные возведения глаз к потолку Паше не очень-то помогали; когда он пытался ощутить себя "настоящим поэтом", глядя на себя со стороны и принимая соответствующую позу, мысли куда-то разбегались и процесс сочинительства сразу останавливался. Поэтому Павел вскоре махнул рукой на эти старания, растянулся на животе поперек своей кровати и, с теплой горечью вспоминая короткие беседы с Галей во время редких мимолетных встреч, дал волю фантазии.

      В потоке многих лишних слов
      Утонут островки признаний.
      Хочу сказать Вам про любовь,
      Про муки разочарований,

      Про годы странствий в тишине
      И одиночество ночами...
      Но Вы не слышите, вполне
      Довольствуясь двумя словами:

      "Пустое, бросьте!". И опять
      Всё начинается сначала...
      Так поворачивает вспять
      От неприступного причала

      Корабль невысказанных слов,
      Мой старый парусник надежды.
      И я уже почти готов
      Вернуться в море - как и прежде,

      Искать судьбу на гребнях скал,
      Однако возвращаюсь снова.
      Молю: "Не всё ещё сказал,
      Позвольте вставить же хоть слово!".

      Мне Ваш сочувствующий взгляд
      Подобен для собаки кости.
      И начинаю невпопад,
      И слышу: "Ах, пустое! Бросьте!.."

Только закончив его, Паша заметил, что опять, верный своему стилю, обращается к Гале на "Вы". Это получилось само собой, однако не стоит говорить, как Паша был раздосадован. Такое произведение не то, что Гале, - даже Вите показывать не стоило. Поэтому Павел, скомкав бумагу и без сожаления выбросив стих в мусорное ведро, отправился помогать родителям в сад. Близилась осень, чеснок уже убрали; не успеешь оглянуться, как подойдет черед лука, а потом и других овощей. В этом году требовалось починить овощную яму - одна из стенок, благодаря ажурным бело-желтым пятнам грибка превратившаяся из прочных бревешек в удерживаемые только корой трухлявые куски, грозила в любой момент обрушиться и нуждалась в срочной замене. Отец Паши, Александр Иванович, был еще вполне крепок физически, однако в подобных работах без хорошего помощника обойтись весьма сложно.

Так, в домашних заботах, незаметно и пролетел Пашин выходной. К вечеру воскресенья, помучившись угрызениями совести, он все-таки набрал номер Вити и сообщил, что, хотя ничего нового не написал, с удовольствием возьмет еще один урок стихосложения по дороге в Екатеринбург. "Ага... А на каком рейсе ты завтра едешь?", - поинтересовался Витя. "На семичасовом, чтобы к девяти успеть", - ответил Паша. "У-у! - с неохотой протянул наставник. - Рано... Я в такую рань с недосыпу мало что соображаю. Давай тогда в другой раз как-нибудь...".

Обычно Павел спешил добраться до места своей работы побыстрее - не столько затем, чтобы вовремя сменить предыдущую вахту, сколько потому, что пунктуальная Галина, как правило, приезжала на пять-десять минут раньше положенного. Замешкавшись в дороге, Паша лишался возможности с замиранием сердца наблюдать, как его мечта легкой и грациозной походкой поднимается на вверенный ему второй этаж, где располагался отдел разработок и тестирования новой продукции. Его сотрудники занимали одну из высших ступеней в негласной иерархии "Малины" - именно от них зависело будущее концерна. Даже охранники и уборщицы сюда отбирались с особой тщательностью, по многочисленным тестам и критериям, известным и понятным лишь специалистам по персоналу. Паша только по прошествии какого-то времени работы осознал, что ему доверен один из самых ответственных охранных постов во всем концерне, однако почему среди прочих кандидатов сюда назначили именно его - оставалось тайной за семью печатями.

Однако сегодня Галя должна была прийти позже на полчаса, к половине десятого, поскольку по понедельникам и четвергам с утра посещала занятия йогой. По вторникам и пятницам она брала уроки испанского, среда и суббота - дни для бассейна. Перспективный ученый, заядлый театрал, опытный турист - казалось, нет такой сферы жизни, которая ее не интересовала бы, и в каждом деле она неизменно добивалась значительных высот. Разнообразие ее увлечений и широта взглядов неизменно поражали новых знакомых, почему-то ожидающих, что за привлекательной оболочкой должна скрываться пустышка. Галина Колесникова являлась тем удачным исключением из народного правила "Красивая - значит, дура", при встрече с которыми принято восклицать: "Ну вот, бывают же красивые и умные девушки!".

Экстравагантная, неординарная, одним только своим видом она непринужденно и нечаянно покоряла всех встречных мужчин и вызывала неодобрительный ропот окружающих женщин, но в свои двадцать шесть не имела ни семьи, ни постоянного кавалера. Толпами слетающиеся, как пчелы на мед, ухажеры очень быстро понимали, что связать Галю более-менее прочными отношениями - все равно, что пытаться поймать ветер. Галина не была ни высокомерной, ни заносчивой; тем не менее, любой адекватный поклонник видел, насколько он мелок со своими примитивными притязаниями рядом с этим воплощением жизненной энергии и позитива.

Ожидания Паши оправдались: он успел заступить на вахту и сделать первичный обход отдела, а Гали все еще не было. Наконец, в девять тридцать четыре звонкое щелканье каблучков по лестнице возвестило ее приход. Желтая массивная дверь, пиликнув кодовым замком, услужливо распахнулась, и глазам влюбленного предстало олицетворение красоты в подлунном мире.

- Привет, Паша! - лучезарно улыбнувшись, на ходу бросила Галя и, схватив со стойки предусмотрительно приготовленные им ключи от вытяжных шкафов, полетела к своей лаборатории.

- Здравствуй... - замирая от собственной смелости, Паша вместе с подступившим к горлу комом на этот раз проглотил и окончание "те". Разумеется, Галина это заметила и приостановилась.

- О, перешел на "ты"! Наконец-то. А то разговаривал, как с почтенной старушкой.

Она на секунду задержалась, ожидая ответной реакции, но Паша, по своему обыкновению, потупил взор и промычал что-то неопределенное. Каждый раз, когда надо было блеснуть перед Галей остроумием или хотя бы просто внятно сказать что-то здравое, у него пропадал дар речи, а мысли буйным табуном уносились неведомо куда, оставляя абсолютно пустую, вытоптанную до голой земли поляну. Наверное, в такие моменты он выглядел полным дебилом, и это угнетающее открытие ввергло его в окончательный ступор.

- Ладно, побегу я, - не дождавшись ничего конкретного, беззлобно усмехнулась Галя и легонько тронула Пашу за рукав. - Еще увидимся!

Если бы Пашу сшиб мчавшийся на полном ходу КамАЗ, такое событие потрясло бы его меньше, чем это мимолетное прикосновение. Или, например, если сунуть пальцы в розетку - дернет, но через пару секунд снова обретаешь способность отображать окружающую действительность. А тут словно тотальный паралич сковал юношу; не в силах двигаться, не видя и не слыша ничего вокруг, он мог лишь неотрывно смотреть вслед развевающемуся бежевому плащу с небрежно свисающим поясом, над которым в такт движениям колыхалась пушистая грива светло-каштановых волос.

- Головнин! Головнин!!! - вывел Пашу из забытья голос начальника, Василия Федоровича. - Ты чего замер?

Переведя невидящий взгляд на шефа, Павел не сообразил, что нужно что-то ответить. Тот поглядел вслед уходящей девушке и сам понял, в чем дело.

- Эх... Хороша Маша, да не наша, - цокнул языком начальник отдела охраны. - Был бы я моложе лет этак на двадцать или тридцать... А тебе ведь столько же, сколько и ей?

- Нет... Я младше на два года, - промолвил Паша, обретя способность говорить. - Мне двадцать четыре.

- Младше! На два года! - захохотал Василий Федорович. - Не смеши мои тапочки... Нечего сиднем сидеть - надо идти и обаивать девку, пока кто другой не перехватил!

- Прямо сейчас? - уточнил Павел, немного поморщившись от столь вольного и чуть скабрезно звучащего преобразования слова "обаять".

- Нет, это я образно, - пояснил начальник. - Прямо сейчас ты должен присутствовать на посту. Обход, конечно же, сделал?

- Сделал, Василий Федорович.

- Хорошо, - шеф довольно кивнул блестящей лысиной, обрамленной редкими седыми волосками, и отправился на третий этаж, приговаривая: - Кабы все были такими работниками, как ты, Паша, я бы из кабинета целыми днями не выходил...

А Павел, едва начальник скрылся из глаз, схватил ручку, какой-то проспект из стопки на краю стола, и на обороте записал несколько слов: "Душа словно электрический провод - если дотронуться, то заискрит". Витины советы не пропали даром: глядя на эту запись, Паша подумал, что это весьма неплохая метафора, которую можно и развить. Так он и сделал - не спеша, методично и продуманно стал писать новое стихотворение, многократно проговаривая каждую фразу, пробуя на слух. Если бы не постоянно отрывающие от сочинительства сотрудники, то сдающие, то берущие ключи, да необходимость каждые полтора часа совершать обход, Паша закончил бы за час-другой, а так поставил последнюю точку лишь во время обеда, когда никто не мешал. Прочитав про себя разок-другой то, что получилось, начинающий поэт остался вполне доволен результатом - настолько, что отважился показать стихотворение Галине, когда она возвращалась после перерыва.

      Моя душа - как оголённый провод.
      Коснёшься - и взлетит фонтаном искр.
      Твои слова звучат в ней, словно грохот
      Столкнувшихся полупустых канистр.

      Твой взгляд способен погрузить в пучину
      Невыносимо-сладострастных дум,
      Изысканных мучений стать причиной,
      Терзая плоть и совращая ум.

      Твои прикосновенья обжигают,
      Твоим речам внимаю, не дыша...
      Не знаю, чего больше ожидает
      Моя многострадальная душа:

      Покоя или шторма треволнений?
      Раскатов грома? Полной тишины?
      Но описать не смог бы даже гений,
      Как для неё твои глаза важны.

- Интересно, - кивнула Галя, бегло прочитав произведение, которое Павел старательно и аккуратно переписал начисто на белоснежный лист формата А4, выкраденный из принтера в одном из кабинетов. - Хорошие стихи, душевные. А кто автор?

- Я... Для вас... то есть, для тебя написал, - покраснев, сбивчиво ответил Паша.

- О, да ты поэт! - Галина открыто улыбнулась, сверкнув ровными, белоснежными зубками, которые не нуждались в помощи стоматологов. - Я всегда подозревала, что ты не так прост, как кажешься. И много у тебя стихов? Где печатаешься?

Паша смутился:

- Да нет, я только начал сочинять, до этого никогда не писал. Просто, как тебя увижу или подумаю - сразу рождается что-нибудь красивое... и грустное.

- Значит, я твоя муза? Забавно! Приятно вдохновлять кого-то на создание прекрасного.

Повисла неловкая пауза. Растерявшийся Паша чувствовал, что он должен как-то отреагировать, что-то сказать или предложить, но что? Совершенно никаких мыслей и желаний, кроме одного - чтобы эти мгновения, когда они вот так стоят и смотрят друг на друга, длились вечно.

- Галина Николаевна! - из дверей лаборатории с возмущенно-укоризненным возгласом выглянула полноватая крашеная блондинка предпенсионного возраста. - Вы еще долго?

Легкая тень недовольства пробежала по лицу Гали; она терпеть не могла, когда ею пытались командовать люди, которым этого не полагалось по статусу. Однако ни глупостью, ни склочностью она не обладала, лишь при крайней необходимости жестко ставя хама на место. Полуобернувшись, девушка бросила твердо, но тактично, без агрессии:

- Я скоро подойду, Вера Павловна! Через три минуты начнем возгонку; сублиматор включен?

- Нет, мы же вас ждем!

- Так включите пока, он ведь минут десять прогреваться будет!

Когда затемненные очки сотрудницы скрылись за окованной тонким листовым железом дверью, Галя усмехнулась и негромко добавила:

- Ага, так я и помчалась сломя голову... Сидеть среди надутых клуш перед холодным сублиматором.

- Непростая у тебя работа, - уважительно сказал Павел, ухватившийся за поданную тему для беседы.

- Да нет, простая, но... нервная, - отмахнулась девушка. - Надо еще фильтр сменить - держу пари, что они сами не почесались, а потом на меня свалят, как всегда. Пока!

С этими словами Галя прикоснулась к плечу юноши и внезапно с ойканьем отдернула руку.

- Что такое? - испугался Паша.

- Не больно? - с круглыми глазами спросила Галина.

- Вроде нет...

- Слава Богу! А то я подумала - вдруг обожгла?

Приподняв слегка уголки губ и добродушно кивнув на прощанье, девушка повернулась и отправилась надевать рабочий халат. Паша далеко не сразу сообразил, в чем соль шутки - Галя намекала на одну из строчек его стихотворения.

Через полтора часа охранник стал свидетелем разговора между Верой Павловной и начальником ОРТ, как шутливо называли отдел разработок и тестирования, - представительным Игорем Моисеевичем, одним из тех немногих мужчин, кто был равнодушен к неотразимым чарам Гали. По крайней мере, внешне; поговаривали, что рослый черноволосый доктор химических наук женат на жуткой ревнивице, которая взвивалась на дыбы при малейшем взгляде своего благоверного в сторону любой женщины. Возможно, поэтому он был всегда ровен и корректен в общении со своими подчиненными, львиную долю из которых составляли представительницы прекрасного пола. Паша очень его уважал и выделял среди прочих сотрудников концерна именно за этот непроницаемый вид и за отсутствие сальных взглядов вслед Гале.

- Как идет возгонка? - Игорь Моисеевич остановил Веру Павловну в коридоре, когда та направлялась подымить.

- Хорошо. Граммов триста уже есть.

- Что-то мало, - нахмурился начальник. - Фильтры не поменяли, что ли?

- Я не меняла, - в глазах Веры Павловны промелькнуло затравленное выражение, тут же сменившееся вызовом. - Это наверняка Колесникова напортачила, она же отвечает за технологию процесса! И с обеда она опоздала минут на десять, мы запустились позже срока.

- Гм, - крякнул Игорь Моисеевич, деликатно игнорируя мелкий донос, - сомневаюсь, что Колесникова могла забыть про фильтры - за все годы ее работы здесь такого ни разу не случалось. Но хорошо; я пойду, спрошу у нее самой.

Вера Павловна гордо вздернула нос, тряхнув пергидролевыми локонами, и с видом отмщенной добродетели проплыла в сторону курилки, теребя дешевенькую простецкую зажигалку. Павел хотел было вмешаться в разговор и заявить, что поздний запуск связан вовсе не с задержкой Гали, а с тем, что кое-кто не подумал включить заранее... как его, этот прибор-то... Собственно, потому он и промолчал - не столько из благоразумия, сколько по причине забытого названия "сублиматор". Занервничавший Игорь Моисеевич прошел в лабораторию и через пару минут вышел вполне успокоенным.

Перед концом рабочего дня видеокамера, установленная на лестничной площадке перед наружной дверью, показала незваного посетителя. Какая-то незнакомая рослая девица с небрежно заплетенными в короткую косичку русыми волосами энергично и уверенно поднялась по ступенькам и нажала на кнопку вызова.

Павел открыл ей дверь - круглолицая, пышущая здоровьем девушка типичной славянской внешности не вызывала ни малейших подозрений. Ее живые смеющиеся глаза бегло окинули охранника, и он сразу ощутил расположение к незнакомке.

- Вы к кому? - твердо спросил Павел; симпатии - симпатиями, а службу забывать не следовало.

- Здравствуйте! Я хотела бы видеть Галину Колесникову.

Речь девушки была певучей и мелодичной, тембр - низкий, грудной. Павел дрогнул при упоминании имени своей возлюбленной, и на мгновение отвел глаза, однако быстро взял себя в руки и вежливо сказал:

- Без согласования с администрацией проход на производственные площади сторонним лицам воспрещен. Рабочий день скоро закончится, а пока вы можете подождать ее здесь.

И он указал на ряд кресел вдоль стены. Девушка с готовностью кивнула, словно ожидала такого оборота событий, и с легким сожалением пропела:

- Да, я знаю, что чужим без предварительной записи в лаборатории нельзя. Просто я подумала, что, может быть... Она моя подруга; мы с ней вместе учились на химфаке.

- Да? - занявший свое место за стойкой Паша заинтересовался. - А в каком ВУЗе?

- В Уральском Госуниверситете, - не моргнув и глазом, ответила гостья.

То, что Галя закончила УрГУ, Павел знал. Если бы речь шла о каком-то другом сотруднике, его решение было бы незыблемым, но тут... Поколебавшись несколько секунд, он предложил:

- Я мог бы вас пропустить, если у вас с собой есть паспорт или другой документ, удостоверяющий личность...

- Есть! - с готовностью отрапортовала девушка и вынула из сумочки паспорт.

Паша внимательно поглядел в ясные чистые глаза и взял протянутую ему книжицу. Раскрыл, сверил фотографию и переписал в журнал посетителей паспортные данные и заполнил графу ФИО: Мария Алексеевна Перепеченова.

- Дальше по коридору, третья дверь налево... - начал он описывать дорогу, возвращая девушке документ, но был перебит искренним восторженным возгласом:

- Да-да, я в курсе! Я здесь часто бывала. Спасибо огромное!

- Пожалуйста, - механически ответил Павел, невольно провожая взглядом радостно упорхнувшую певунью. Просто удивительно, как при своей солидной комплекции Мария могла столь легко вышагивать, чуть ли не пританцовывая. При росте чуть выше среднего весила она никак не меньше семидесяти килограмм; не пышка и не худышка, а классический образчик русской женщины "в теле" - что называется, кровь с молоком. При совершенно обыденной, рядовой внешности была в ней своеобразная привлекательность - не та изысканная, утонченная красота, как у Гали, а природное, естественное обаяние.

- Привет, Галчонок! - Маша тем временем аккуратно проскользнула в лабораторию, стараясь не мешать сосредоточенным над пробирками сотрудникам.

Галина на секунду отвлеклась от мерной мензурки и покосилась на гостью. Лишь лучшей подруге да отцу разрешалось называть Колесникову "Галкой" или "Галчонком"; всех прочих за подобную вольность ожидал, в лучшем случае, грозный предостерегающий взгляд, а в худшем - уничижительная отповедь.

- Привет, Маша, - негромко ответила Галя, не прекращая медленного переливания какой-то тягучей жидкости. - Возьми ключи с вытяжного шкафа и подожди меня, пожалуйста, в кабинете - я подойду через пять минут.

Послушно кивнув, Мария сгребла слабо звякнувшую связку и, чуть виновато улыбнувшись, ускользнула под осуждающими взглядами Веры Павловны и прочей химической братии. Однако, если честно, те хмурились лишь для порядка, по привычке. Подобные нежданные гости - хоть и маленькое, а все же развлечение среди одуряющего однообразия долгого трудового дня среди пробирок и колб, тема для разговоров и пересудов в ближайшие несколько дней.

Небольшой уютный кабинет по соседству служил для переодевания персонала, для работы с бумагами и просто для отдыха. Квалифицированные работники, инженеры и научные сотрудники, имели персональные письменные столы; лаборанты довольствовались общим диваном и шкафом для одежды.

Галин стол стоял в дальнем конце комнаты, у окна; он всегда выделялся среди прочих безукоризненной организацией. Каждый предмет, каждая книга и листочек были не брошены впопыхах, а положены на определенное место. Маша, изначально планировавшая посидеть на диванчике у входа, сразу обратила внимание на выбивавшийся из общего порядка сложенный вдвое лист бумаги, неровно лежавший на аккуратной стопке Галиных методичек. Любопытство взяло верх; девушка прошла по кабинету, взяла, развернула листочек и, шагнув к окну, пробежала глазами стихотворение: "Моя душа - как оголенный провод...".

Верная своему слову, Галя появилась, как и обещала, через пять минут. Мария сидела на диване, зажав ладошки между коленями. Даже в такой строгой, предполагающей неподвижность и послушание позе ощущалась ее неуемная энергия - в нетерпеливом подрагивании плеч, в живой мимике постоянно приветливого лица. Как только Галина вошла в кабинет, Маша резво, с энтузиазмом подскочила, словно просидела не пять минут, а пять лет.

- Тебе, видимо, удалось обаять Пашу, раз он тебя пропустил, - со смешком сказала Галина, снимая халат.

- Его зовут Павлом? Хм... Думаю, это не мне, а тебе удалось, - парировала Маша. - Он сразу растаял, как только услышал твое имя.

- Наверное, - пожав плечами, согласилась Галя. - Что поделаешь, если почти все они рано или поздно начинают ходить на цыпочках и заглядывать в глаза. Мужики - какой-то неадекватный народ, по большей части. Вроде бы пытаешься быть обычным человеком, не строишь из себя никого, не претендуешь на какое-то особое отношение - так нет, бормочут о любви, носят цветы, пишут стихи... О, кстати! Вот еще один опус в твою коллекцию.

Галина подошла к своему столу, взяла сложенный вдвое листок с Пашиным стихотворением и протянула подруге. Маша развернула и, мельком глянув, осведомилась:

- Это не личное? Можно прочитать?

- Личное, но читать можно. У меня от тебя секретов нет; к тому же, возможно, это будет тебе интересно.

Мария тактично не стала признаваться, что уже ознакомилась с этим произведением, и еще раз бегло прочла его. Возвращая листок, она заметила:

- Откровенно. С душой написано, и вполне складно.

- Ага, мне тоже так показалось. Оставь себе - ты ведь у нас любитель рифмоплетства. Может, для твоего сайта пригодится?

- Нет, - отрицательно покачала головой Маша, пряча листок в свою сумочку. - Для сайта это не подойдет, тематика не та. Зато я откопала другую замечательную вещь, сегодня вечером хочу закинуть ее. Хочешь посмотреть?

Галя поморщилась, но все-таки взяла распечатанный на принтере текст. Тут же стало очевидно, что стихотворение ей совсем не по душе; во время чтения лицо ее было напряжено - губы поджаты, брови сдвинуты.

      Нынче рано встал, растревожен сном -
      Чудится оскал за моим окном.
      Ночь глуха стоит, и снаружи мрак...
      А из тьмы глядит на меня мертвяк.

      Отскочил назад, осенил крестом.
      Хоть бы это, свят, оказалось сном!
      И тотчас прошло наваждение,
      То в стекле моё отражение.

      Вышел на крыльцо, да захлопнул дверь,
      Мёртвое лицо не забыть теперь.
      А мой дом за мной - провонявший склеп...
      Я ещё живой, просто был я слеп.

      Не хочу жить так. Разве это - дом?
      В мрачных комнатах я узнал с трудом
      Свой родной очаг. Как здесь раньше жил,
      При одних свечах, при одной-то лжи?

      Окропить бы дом, замолить грехи,
      Только отлучён за свои стихи.
      Слишком много я Господа пытал,
      Слишком многое про господ сказал.

      В чисто поле я, вышел на простор -
      Там то колея, то чужой забор.
      Без коня вспахал, как помешанный,
      Семена бросал наболевшего.

      Я бреду в бреду в огненной росе.
      А ростки взойдут - хватит лиха всем
      Пожинать плоды слов неписанных,
      Прикрывать зады душ расхристанных.

      Если хоть один мне посмотрит вслед -
      Знать, не зря прожил. Значит, смерти нет.
      Провоплю о лжи в чистом во поле -
      Может, есть живые в некрополе.

- Высоцкий? - предположила Галя, торопливо дочитав и с облегчением возвращая листок подруге.

- Не совсем, - Маша бережно спрятала обратно стих. - Хотя, конечно, не мудрено перепутать... Петя Стародубцев из Питера прислал; согласись, неплохая стилизация под Владимира Семеновича. Вот это - наш формат, а любовная лирика - ее и без того в сети полно.

- Продолжаешь играть в оппозицию? Господи, ну что вам неймется-то? Ладно бы жили плохо; наконец-то страна с колен начала подниматься, а тут всякие горлопаны, вместо того, чтоб помочь, норовят грязной босой пяткой побольнее пнуть. Работать надо, а не вопить в чистом поле! Тоже мне, патриоты...

- Думаешь, имеет смысл подниматься с колен для того, чтобы сунуть голову в петлю? Предлагаешь и дальше делать вид, что все у нас замечательно, и продолжать с бравурными лозунгами дружно маршировать прямым курсом к диктатуре? Или тебе больше монархия по душе, а?

Подобные дискуссии были не редкостью для подруг. Вообще-то их взгляды и интересы при общей схожести отличались некоторыми нюансами, что, с одной стороны, объединяло девушек, а с другой - придавало каждой индивидуальность. Яркий пример - иностранные языки: обе свободно владели английским, однако в качестве третьего языка Галя изучала испанский, а Маша - французский. Или склонность к вылазкам на природу, которые подруги единодушно считали лучшим средством активного отдыха: Мария обожала конный туризм, а вот Галина предпочитала сплавы по небольшим бурным речушкам. Политические взгляды не стали исключением - обе девушки искренне переживали за судьбу России, однако Галя в целом положительно относилась к деятельности правительства и президента и доверяла им, в то время как Маша считала, что нынешняя власть ведет страну в пропасть, и охотно поддерживала оппозиционные движения разного толка. Так что они могли спорить и убеждать друг друга часами без особого результата; как ни странно, эти постоянные разногласия ничуть не мешали им очень ценить и дорожить давней дружбой.

Галя первая поняла, что препирательства, как всегда, грозят затянуться, и пошла на мировую:

- Мань, давай не здесь и не сейчас, хорошо? Ты ведь знаешь, что эта музыка будет вечной.

- Хорошо, - с легкостью согласилась Маша, вновь обретая беззаботно-приветливое выражение лица. - И правда - не время сейчас, а то опоздаем. Билеты надо еще успеть купить... Ты уже готова?

- Секундочку, - Галя, стоя перед зеркалом, подправляла неброский макияж. - Все, пошли.

В коридоре девушки встретились с Верой Павловной, возвращавшейся с очередного приема порции никотина. В ответ на удивленно вскинутые брови первой склочницы отдела Галя равнодушно сказала:

- Вера Павловна, я отпросилась сегодня пораньше уйти у Игоря Моисеевича, когда он заглядывал насчет фильтров, так что заливать оксикаторы предстоит вам. Вы ведь у нас самый опытный специалист, не так ли?

Скрежет густо пломбированных зубов, отчетливо различимый даже сквозь плотно стиснутые губы, был ей ответом. Не дожидаясь более внятной реакции на эту подслащенную пилюлю, которую Вера Павловна подготовила себе своими собственными руками, Галя с независимым видом прошла мимо и, задержавшись на секунду у поста охраны, заметила:

- Пока, Паша! Напиши что-нибудь еще - у тебя хорошо получается.

- Обязательно. До свидания, - с вздохом ответил Павел, для которого преждевременный уход Галины тоже оказался неожиданностью.

Мария проследовала за подругой, краем глаза отметив, как сразу потускнел юноша. "Крепко скрутило парня", - подумала она, выходя вслед за подругой. А Паша провожал глазами девушек, чувствуя, как сердце снова сжимает щемящая тоска. Впрочем, он уже стал привыкать к ней; во всяком случае, теперь уже было не так больно, как в первые дни безумной влюбленности, когда всепоглощающее чувство владело им целиком. Под влиянием этого настроения он мгновенно сформулировал мысль, которая сама собой облачилась в стихотворную форму:

      К тебе с признаньями бегу,
      Но, прибежав, немею;
      Жить без тебя я не могу,
      С тобою - не умею.

"Записать или нет?", - размышлял Павел. Поколебавшись, махнул рукой; ничего возвышенно-романтичного в типичном "гарике" он не усмотрел и потому, взяв связку ключей, отправился в последний перед концом рабочего дня обход. Через десять минут Паша уже забыл про это стихотворение, прожившее, подобно многим хорошим людям, слишком короткую жизнь лишь для того, чтобы скоропостижно и безвременно кануть в забвение.

3. Работа

Примерно неделей позже Витя сидел за своим компьютером и работал - в смысле, зарабатывал деньги. Нет, он не слагал новые стихи, и даже не редактировал старые. Поэзия и вообще литература, увы, в наши времена не могут служить источником средств к существованию, и давно перешли в разряд хобби. Существуют, конечно, счастливые авторы, благодаря удачному сочетанию таланта, упорной работы и слепого случая вынесенные на гребень волны, но таковых - единицы; это всего лишь исключения, подтверждающие правило.

Витина работа была связана с формированием общественного мнения в Интернете. С появлением и прочным закреплением в повседневной жизни всемирной паутины постепенно обнаружилась ее роль не просто как СМИ, неумолимо теснившего классические радио, телевизор и газеты, но и отличного способа коммуникации, обладавшего колоссальным потенциалом для воздействия на взгляды и отдельных граждан, и целых масс. Первые годы свободы в сети, доходящей до анархии, очень быстро показали, что бесконтрольный Интернет сродни диким джунглям; какая-нибудь пустячная, казалось бы, новость неведомыми путями вдруг моментально обретала силу и проносилась, сметая все на своем пути, словно тропический ураган. Такую мощь просто нельзя было оставлять необузданной, и первыми это поняли стихийные одиночки со своими мелкими интересами. Фанаты, адепты, неформалы и прочие маргиналы оккупировали просторы сети; у обычного человека, впервые попавшего в Интернет, скоро наступал инсайт: мир вокруг совсем не таков, каковым казался всю предыдущую жизнь из окна.

К чему это привело бы в конце концов, судить трудно, но вскоре за дело взялись профессиональные политтехнологи. Психически неуравновешенным крикунам, пустотелым форумным троллям и идейным борцам за все, что шло вразрез с линией Партии, противопоставили грамотно организованную систему пропаганды того, что нужно. Для таких, как Витя, - неглупых людей с массой свободного времени, умевших складно изложить любую мысль, такая работа стала уникальным способом иметь очень неплохой доход за то, чем все прочие занимались добровольно и совершенно бесплатно. Такой парадокс объяснялся просто: деятельность неорганизованных и неоплачиваемых волонтеров работой назвать сложно - слишком непредсказуем результат. А команда дисциплинированных агентов, готовых по первому свистку в любое время дня и ночи наводнить сеть нужным количеством высказываний определенного содержания - это было эффективно, прогнозируемо и управляемо.

Виктор был зарегистрирован во всех социальных сетях и на десятках форумов самого различного толка. Многие годы он имитировал на них вполне активную жизнь, зарабатывая авторитет и уважение прочих участников бесед своими здравыми и взвешенными суждениями. Однако на деле это общение, порой весьма доверительного и даже интимного характера, Витю интересовало мало; он был подобен надевшему маску диверсанту, добросовестно и старательно внедрившемуся в стан потенциального врага. Вся его задача сводилась лишь к одному - в нужный момент веско и аргументировано высказать то, что будет велено сверху; поддержать мнение, на которое укажет безликий работодатель; обрушиться с язвительной критикой на того, кто окажется неугоден могущественным силам. Казалось бы - какой пустяк; разве может один человек что-то изменить в настроениях массы? Еще как может; два-три таких агента, каждый со своим окружением ничего не подозревающих, но верных сателлитов, имелись на любом форуме. Часто даже не знающие друг друга, однако преследующие общие цели, они легко формировали определенную позицию по отношению к любому событию, которая выглядела истинным воплощением мнения большинства. И случайный человек, которому всегда легче слиться с толпой, нежели чем следовать собственным путем, охотно принимал на веру те взгляды и мнения, коим при ином раскладе, по здравому размышлению, ни за что не поверил бы. Обыватель начинал думать так, как было нужно тем, наверху; это и понятно - чем выбирать и жевать самому, всегда проще проглотить уже разжеванное то, что жуют все вокруг... пусть даже оно и внушает смутные подозрения.

Вот и сейчас - по новостям прошла информация, что в небольшой деревушке в Ростовской области произошел курьезный случай. Во время службы в православную церковь ворвались двое местных жителей и под угрозой физической расправы заставили батюшку провести обряд, используя вместо распятия крест, сделанный из двух фаллоимитаторов. При этом они выкрикивали не только оскорбительные вещи в адрес священника, но и богохульные лозунги. В довершение всего безбожники вынудили попа облобызать святотатственный круцификс и надеть его на шею взамен обычного креста. Причиной, как выяснилось, послужили развратные действия, якобы совершенные попом по отношению к набожным супругам хулиганов. Событие это вызвало большой общественный резонанс; немало нашлось тех, кто одобрял действия хулиганов. Витя, равнодушный к религии, и сам с пониманием отнесся к этой выходке, однако полученные им указания, подкрепленные неплохой суммой, были недвусмысленны.

Вздохнув, Витя зашел на очередной форум - наверное, уже двадцатый за сегодня, и бегло просмотрел последние темы. Обычно всегда находился кто-то, уже высказавший свое "фи" по этому поводу, и Вите оставалось лишь присоединиться к мнению, проехавшись по доводам или личностям несогласных. А здесь - всего лишь колкости в адрес незадачливого попа и ни капли поддержки. "Непорядок, - подумал Витя. - Ну что ж, надо же кому-то начинать".

Поразмыслив, он напечатал сообщение примерно следующего содержания: "Да, батюшка, конечно, тот еще ловелас. Только вот сдается мне, что как-то не по-человечески это - заставлять мужика член целовать, пусть даже искусственный. Правильные пацаны до такого не опустятся; может, у этих дятлов латентный гомосексуализм взыграл? Фаллосы, небось, у жен стащили, или собственные пожертвовали?".

Отправив послание, Витя удовлетворенно откинулся в кресле. Что ж, профанация с переводом стрелок - не самый лучший и интеллектуальный вариант, один из самых примитивных элементов троллинга, однако в усталую голову уже ничего не лезло. Все изящные методы, изложенные порой в стихотворной форме, он уже использовал на других порталах, а повторяться - так и засветиться недолго. Особенно Витя гордился частушкой, оставленной на страницах одного прокоммунистического сайта, и пользовавшейся немалым успехом целых десять минут, пока ее не уничтожили бдительные модераторы:

      Глянь-ка, как заголосили
      Импотенты красные;
      Мужика у нас в России
      Не испортишь рясою.

"Пожалуй, на сегодня достаточно", - решил Витя и открыл почту. А вот и приятная новость среди горы спама: извещение о том, что Виктор Разгульный принят к участию в общероссийском конкурсе "Наследие серебряного века" с сонетами "Странник" и "Всего два дня Вы знаете меня". Отлично; главное, чтобы Паша Головнин об этом не знал. Впрочем, откуда ему узнать? Да к тому же, пока пройдет конкурс, он напрочь забудет об этом стихотворении. Судя по его реакции, он совершенно наплевательски относился к своим произведениям, едва ему стоило усомниться в их качестве. Паша, кстати, обещал сегодня зайти, когда приедет с работы - хотел показать что-то новое.

Павел, как и планировалось, вскоре появился - прямиком с рейсового автобуса. Стеснительно помявшись в тесной прихожей, в которой двоим таким крепышам уже никак не поместиться, он осторожно прошел к своему стульчику и присел, сдвинув колени и положив на них большие руки. Очевидно, причиной нерешительности было желание надеть тапочки, поскольку щербатые половые доски с облупившейся местами краской в квартире чистотой не отличались; Витя не утруждал себя мытьем пола, довольствуясь лишь еженедельным подметанием. Однако хозяин, сам не ступавший и шагу без тапочек на босу ногу, только открыл гостю дверь и тут же убежал обратно к компьютеру, неопределенно махнув рукой в сторону вешалки; спросить, нет ли в доме еще одной пары тапочек, Паша не решился.

- Как жизнь? Как дела на амурном фронте? - осклабился Витя, едва стул под Головниным умиротворенно затих. - Чего нового накропал? Давай, выкладывай!

- Да все, в общем-то, по-прежнему, - пожал плечами Павел, доставая из внутреннего кармана куртки сложенный вчетверо лист. - Ни вперед, ни назад...

- И это все? - удивился Витя, разворачивая бумагу. - Я-то думал, ты целую стопку принесешь... Неужели ничего в голову не приходит?

- Почему же, приходит. Только, по большей части, стихи получаются так себе - вроде пишу, стараюсь, а как закончу и перечитаю - не нравится. Вот только это более-менее получилось, да и то я не уверен...

- Это ты напрасно... Настоящий поэт все написанное не выбрасывает, а складывает в кучку, до лучших времен. Только поначалу кажется, что проще перечеркнуть неудавшееся и сочинить что-то новое. А потом муза улетает и ничего просто-напросто не рождается; вот тогда и приходит время для спокойного и неторопливого доведения до ума стопочки сырых стихов, пришедших на ум когда-то, под влиянием момента.

Говоря это поучительным тоном, Витя удобно устроился в кресле и принялся за чтение, держа листок в левой руке. Пальцы правой еле заметно подрагивали, отбивая такты; временами он хмурился, порой лицо его светлело, озаренное удовольствием. Словом, ни дать, ни взять - строгий учитель проверяет домашнюю работу не слишком-то радивого ученика.

Однако, не дочитав и до половины, Виктор беспокойно вскочил и бросился в кухню. Раздалось хлопанье дверцы холодильника, сопровождаемое сдержанными проклятиями. Вскоре крайне раздосадованный хозяин появился в комнате.

- Вот ведь блин - горло промочить нечем. Как, спрашивается, можно заниматься ответственным делом с гудящей головой? Прямо хоть бросай все и беги в ларек, - но тут глаза у Вити загорелись, словно от внезапно пришедшей идеи, и он с оживлением поглядел на посетителя. - Слушай, Паш, будь другом - слетай за пивком, пока я читаю. Магазин-то под боком, в соседнем доме.

Не заставляя себя упрашивать дважды, Павел послушно кивнул и поднялся.

- Сколько и какого? - лаконично уточнил он, надевая туфли.

- Возьми полторашку светлого, самого простого. Или нет, лучше две. И чипсов каких-нибудь, что ли. Дверь не захлопывай, так прикрой, - проинструктировал поэт из комнаты, не удосужившись покинуть свое кресло.

Паша кивнул и вышел. Витя же тем временем достал свой телефон и, прицелившись, сделал несколько снимков Пашиного листочка. Увы; то ли освещение подкачало, то ли разрешение встроенной камеры было низковато, но качество получившихся снимков Витю совершенно не устроило. Тогда он схватил карандаш и стал быстро переписывать стихотворение к себе в блокнот.

      Зачем ты смотришь на меня?
      Ох, как мне этот взгляд знаком...
      Неужто хочешь поменять
      Наш устоявшийся покой
      И штиль на прежний шторм? Постой,
      Я не хочу опять гореть
      И горе заливать вином;
      Не надо больше так смотреть...

      Зачем ты смотришь на меня!
      Тебе ведь было наплевать...
      Не станешь греться у огня -
      Не надо масло подливать.
      Со мной ты хочешь поиграть?
      Другую мышку не нашла?
      Твоей игре я был бы рад,
      Да исцарапана душа.

      Зачем ты смотришь на меня...
      Зачем ты мучаешь?.. Прости,
      Но я хотел бы лишь понять -
      Остаться мне или уйти?
      Я не решусь тебя спросить,
      И мне приходится гадать,
      О чем бы ты могла грустить?
      О ком? Не обо мне? Как знать...

      Зачем ты смотришь на меня?
      Задерживаешь взгляд на миг,
      Чуть дольше, чем должна. И я
      Почти готов сорваться в крик -
      В твоих глазах хочу сейчас
      Увидеть то, что впереди.
      Не отводи ты только глаз,
      Гляди! Пожалуйста, гляди...

Когда Паша вернулся, Витя все так же сидел в кресле, с сосредоточенным видом держа листок перед собой. Заслышав шум, он нетерпеливо вскочил и, приняв из рук гонца пластиковый пакет с покупками, почти бегом умчался на кухню. Одну из полуторалитровых бутылок пива он поставил в холодильник, а вторую немедленно распечатал и щедрой рукой заполнил приготовленную загодя кружку - так, что желтоватая пена кучевым облаком вспучилась над верхним краем. Осторожно ступая с кружкой в руке, чтобы не разлить драгоценную жидкость, и на ходу отхватывая ртом куски пены, Витя вернулся в комнату.

- И как? - Паша уже сидел на своем месте, ожидая вердикта.

- Очень хорошо! - похвалил Витя. - Совсем другое дело. Прохладненькое... Правда, чипсы я больше люблю с сыром или с беконом, а не с зеленью, но это мелочи.

- Нет, я имею в виду - как стих? - сдержанно усмехнулся Паша.

- А-а! - с улыбкой протянул Витя; сделал два больших глотка, поставил наполовину опустевшую посудину на стол и вытер губы запястьем. - Стихотворение... Что тут сказать - неплохо, неплохо... Идея забавная, и рисунок занимательный. Перекрестные рифмы очень оживляют... Рад, что мои уроки не пропали втуне.

Заметив засверкавшие глаза Паши, критик предостерегающе поднял ладонь и поспешно добавил:

- Но - не без недочетов, конечно. Прежде всего, глагольных рифм многовато; кое-где лишние слова проскакивают, явно заполняющие пробелы в ритме... Так что общий балл - твердая четверка. Пожалуй, такое не стыдно посвятить любимой девушке.

- Да? Ну, спасибо, - Паша был очень доволен оценкой. - Послезавтра поеду на работу и непременно покажу ей.

С этими словами он взял листочек со стола, свернул и убрал в куртку. Витя, проводив сожалеющим взглядом произведение, предложил:

- А почему бы тебе не прочитать ей стихотворение вслух? По-моему, так будет куда более действенно. Женщины любят ушами, если ты не в курсе.

- Я как-то смущаюсь, - вздохнул Паша. - Когда надо с ней поговорить, в горле пересыхает, и слова в голове начинают скакать. На бумажке надежней.

- Знакомая история, - заметил Виктор. - Пора бы уже этому периоду горячей влюбленности пройти. У вас какой-то застой в отношениях, совершенно отсутствует развитие сюжета. Ты давай, форсируй события - пригласи ее куда-нибудь, что ли. Под лежачий камень вода не течет.

- Боязно. А вдруг рано?

- С таким подходом скоро станет поздно. Не тормози! Чтобы послезавтра же, как покажешь ей стих, заодно и назначил свидание. Понял?

- Попробую, - неуверенно сказал Паша, вставая с облегченно пискнувшего стула.

- Чего тут пробовать, - проворчал Витя, провожая гостя до прихожей. - И смотри у меня - специально приеду, проверю...

Визитер, усмехнувшись шутливой угрозе, отправился домой. На улице уже смеркалось; редкие уцелевшие фонари зажглись над проезжей частью улиц, оставляя освещение дворов на откуп слабеньким лампочкам на козырьках подъездов. Чтобы скоротать путь, Паша пошел напрямик через полутемные дворики, густо заросшие неухоженными кустами акаций, рябин и сирени. Хотя и некоторые местечки в Ревде снискали дурную славу обиталищ малолетних наркоманов и прочих бездельников, Головнин не слишком-то боялся ходить поздним вечером в одиночку. С ним хулиганье и гопота предпочитали не связываться - не столько по причине его могучей коренастой фигуры, сколько из-за спокойного, но твердого, как скала, взгляда.

Удивительное дело - Паша чувствовал себя уверенно, встретив подвыпившую компанию в переулке, однако совершенно терялся в присутствии единственной хрупкой девушки. Несмотря на многократные репетиции пламенной речи, при следующей встрече с возлюбленной у него хватило запала лишь на то, чтобы неловко сунуть ей в руки свое творение, сопроводив этот жест невнятным извиняющимся бормотанием. Конечно, ни до каких откровенных бесед и приглашений снова не дошло; Галя благосклонно оценила новое произведение, однако ничего большего от нерешительного поклонника не последовало.

И потому уже смирившийся с потерей благоприятного момента Паша был в немалой степени удивлен, когда в обеденный перерыв, едва сотрудники покинули рабочие места, на опустевшем этаже возник собственной долговязой персоной Витя Домоседов.

- Непросто оказалось тебя отыскать! - вместо приветствия заявил он, бесцеремонно ввалившись на подведомственную Паше территорию. - Я, как и обещал, заскочил проверить, как идет процесс укрощения строптивой; не могу же я бросить товарища в такой сложной ситуации. Стих ей прочитал? Пригласил куда-то?

На самом деле у Вити, приехавшего в Екатеринбург по своим делам, неожиданно возникло двухчасовое окно. Поломав голову, как бы убить эти два часа, Виктор неожиданно вспомнил о Паше. "Почему бы и нет? - подумал расторопный поэт. - Там наверняка найдется, где присесть и сжевать хот-дог, запивая халявным чаем... Опять же, бесплатный туалет - вещь тоже немаловажная". Поэтому, купив в специализированном киоске самую дешевую сосиску в тесте, Витя быстро добрался до внушительного здания "Малины" и на самом деле довольно быстро нашел приятеля.

- Стихотворение ей понравилось, но пригласить ее куда-то я снова не решился, - честно признался Паша, быстро придя в себя от нежданного визита. Откровенно говоря, позавчера он воспринял Витино обещание как шутку, и его нынешнее появление расценил как знак искренней озабоченности и внимания к проблемам друга. И, хотя охранник пытался скрыть тот факт, что тронут этим посещением, от зоркого взгляда Вити его волнение не укрылось.

- Сейчас мы это поправим! - подмигнул поэт и развязно хлопнул Пашу по плечу. - Давай, зови ее сюда... Или нет, лучше мы к ней пройдем. В каком кабинете она работает?

- Так ведь обед, - обескуражено развел руками Павел. - Все разъехались... И Галя тоже вышла за пять минут до твоего прихода.

- Вот досада, - поморщился Витя и по-хозяйски плюхнулся в кресло охранника. - А как она хоть выглядит?

- М-м... Она среднего роста, с пышными светло-коричневыми волосами до плеч и большими глубокими глазами. Точеные черты лица, аккуратный носик, очень живые губы - в общем, очень красивая.

- Под это описание подойдет если не половина, то уж четверть всех девушек Екатеринбурга... А во что она была одета?

- Сегодня - в бежевый плащ поверх черно-серого делового костюма.

- Так, погоди, - Витя потер ладонью лоб, припоминая встреченных людей. - Одна шикарная девица, похожая на твое описание, садилась за руль красной тачки на стоянке...

- Так это Галя и есть, - кивнул Паша. - Она ездит на красном Рено Логан.

Некоторое время Витя внимательно смотрел на приятеля, словно увидел его с новой, неожиданной стороны. Потом прокашлялся и, качая головой, сказал:

- Кхм... Ну, братан, ты и замахнулся; губа у тебя не дура. С такой штучкой любой был бы рад замутить; только, думаю, она в поклонниках роется, как курица в сору. Я-то думал, у тебя тут какая-нибудь замороченная ботаничка, которой нужно только намекнуть про счастье, которое ходят рядом... А к этой на бритой козе не подъедешь. Она с тобой хоть разговаривает, или сквозь тебя глядит?

- Зря ты так, - недовольно насупился Паша. - Галя хорошая, отзывчивая девушка, очень добрая и умная. Никакого чванства за ней никто не замечал, она со всеми приветлива. И толпы ухажеров у нее тоже нет.

- Сомневаюсь я что-то, - скептически протянул Витя. - Ты хочешь меня убедить в том, что тут вот так запросто, прямо на дороге, валяется неограненный алмаз, и никто его не замечает? Много ли ты знаешь о ее жизни вне работы? Где и с кем она живет, откуда у нее такая машина? Скопила на зарплату, да? То, что сюда не являются ее бойфренды, еще не значит, что их не существует. А судя по ее внешнему виду, тут замешаны не только мальчики, но и папики.

- Ерунда это все, - Павел с грозным видом решительно рубанул воздух, словно отсекая пустые наветы. Он и правда не знал всех этих вещей, однако любые подозрения относительно Галины были ему глубоко неприятны; никому на свете он не позволил бы говорить о ней гадости. Если бы не его хорошее отношение к Вите, который, видимо, из лучших дружеских чувств и от незнания предмета обсуждения сболтнул лишнее, тому наверняка не поздоровилось бы.

Виктор сразу это понял и тут же умерил пыл.

- Ладно, не сердись; я, может, и не прав, - миролюбиво сказал он. - Конечно, надо присмотреться к ней получше, прежде чем судить. Когда заканчивается обеденный перерыв?

- Через сорок минут, - мельком взглянул на часы Паша.

- Вот и славно! Подождем, тоже пожуем пока. У тебя чаек в хозяйстве водится?..

Спустя полчаса на работу стали подтягиваться сотрудники; Галя вернулась одной из последних. Витя сразу заметил, как сковало напряжением Пашу, едва камеры наружного наблюдения показали на мониторе остановившийся на стоянке красный автомобиль.

- Расслабься ты, - с улыбкой скомандовал Виктор, занимая непринужденную позу рядом со стойкой охранника. - Это ведь не королева Англии, а просто девушка.

Однако едва Галя показалась в дверях, его и самого внезапно охватило смятение. А она, скользнув заинтересованным взглядом по новому лицу, изящной и легкой походкой подошла взять ключи.

Момент упускать никак было нельзя, и Витя, справившись с накатившей волной, буквально прожег глазами безмолвствующего Пашу.

- Привет, Галя, - с трудом разомкнув онемевшие губы, вымолвил тот. - Вот, познакомься - это Витя До...

- ВиктОр Разгульный, - Витя перебил товарища, еле справившегося с нехитрой ролью, и изобразил изысканный полупоклон. - Давний друг Паши еще со школьной скамьи, а ныне вольный поэт и мыслитель.

- Галина Колесникова, химик-технолог, - в тон ему отрекомендовалась девушка. Ее приветствие ограничилось кивком, хотя Витя уже настроился на протянутую тыльной стороной кверху ладонь.

Мгновенно оценив затянувшуюся на долю секунды после этих слов паузу, Витя, тем не менее, физически ощутил благодушное расположение Гали и возникшее в ней любопытство. Не давая этому слабому огоньку зачахнуть, он сменил формальную позу на более доверительную и проникновенно, с нотками возвышенной патетики, произнес:

- Премного наслышавшись от моего друга о снедающей его страсти, я не мог удержаться от соблазна воочию лицезреть тот удивительный цветок, пленивший его сердце и завладевший помыслами; и, надо сказать, теперь я прекрасно его понимаю, поскольку столь удивительные создания в человеческом обличье подобны бесценным жемчужинам, которые бурное море бытия являет человечеству раз в тысячу лет...

- Ты, Виктор, и вправду поэт, - засмеялась Галя, не дождавшись конца высокопарной тирады. - Скажи-ка, а это случайно не ты написал для Паши те стихи, которые он мне посвящал?

Витя к этому времени уже полностью освоился в своем амплуа. От него не укрылось и то, что Галя корректно воспроизвела его псевдоним - сделав ударение на последнем слоге, и то, что она сразу перешла на "ты", позволяя более близкую форму контакта. Сам-то он умышленно использовал безличные обращения, избегая первым обозначать характер отношений; интуитивно Витя чувствовал, что Галя относится к людям ведущим, а не ведомым. Обращаться с такими он тоже умел - требовалось всего лишь создать у них иллюзию, что они сами принимают нужные решения, хотя на деле их выбор был заранее подготовлен и ловко преподнесен хитрым манипулятором. Успех ожидает того, кто окажется более умен, сообразителен и интеллектуально гибок; в себе Витя не сомневался, но и недооценивать Галю тоже не следовало.

- Нет, что ты! - Витя с возмущением поднял обе руки в знак протеста. - У Павла под влиянием глубоких чувств проявился настоящий, уникальный природный дар, который он, к сожалению, не развивал ранее. Тем не менее, даже его первые произведения сразу выдают потенциал сильного поэта.

Галя перевела взгляд на зардевшегося Пашу, который с неподдельным восхищением Буратино в кукольном театре наблюдал первый в своей жизни яркий спектакль. Витя же, едва визуальный контакт с Галиными глазами исчез, с превеликим трудом поборол желание уставиться на соблазнительно четко обозначенные выпуклости под широким вырезом двубортного жилета. Непостижимо, как даже спиной женщины умудряются заметить оценивающие взгляды на их грудь или в область пониже спины; может быть, боковым зрением, а может - шестым чувством. Бесспорно лишь, что нравится это далеко не каждой - как правило, только неуверенным в себе особам; обычно же рейтинг малознакомого молодого человека, при первой же встрече позволившего себе подобные вещи, в глазах приличных девушек стремительно падает. Поэтому Витя стоически продолжал открыто смотреть Гале в лицо, не забывая делать вид участливый и восхищенный.

- Да, мне тоже нравятся его стихи, - призналась Галя, снова переводя взгляд на Витю. - Они такие... прочувствованные и грустные. Иной раз я даже жалею, что Паша так немногословен в прозе.

- Ах, если бы ты знала, сколько раз я ему говорил, - Витя томно закатил глаза и, обращаясь к потолку, проникновенно и негромко прочитал:

      Беседы тоненькую нить не разрывай молчаньем хмурым;
      Уж лучше болтуном прослыть и бесшабашным балагуром,
      Чем старым мрачным молчуном. Молчанье - золото? Едва ли...
      Жалеем часто мы о том, чего порой недосказали.

- Впечатляет, - склонила голову Галя, искренне тронутая нехитрой мыслью, мастерски облаченной в отличную форму.

- Один из моих ранних опусов, - скромно опустил глаза Витя, - написанный, когда я был столь же горячо влюблен, как Паша сейчас. Любовь - это благо для поэта вдвойне; сначала - когда она приходит, но гораздо больше - когда покидает сердце... Но не будем о грустном, о былом. Жить надо настоящим, наслаждаясь каждой бесценной минутой дарованного свыше удивительного существования - и отдыхом, и работой. Кстати, о работе: мне кажется, или тебя там уже заждались? Как ни восхитительны эти чудесные мгновения нашего общения, мне не хотелось бы, чтобы из-за них у тебя были неприятности...

Последние слова Вити относились к фигуре Веры Павловны, вышедшей из лаборатории и с выражением молчаливого цербера пожиравшей глазами троицу. По ее красноречиво-молчаливому виду было абсолютно ясно, что она сейчас думает: дескать, молодуха совсем потеряла всякий стыд, устраивая невесть что прямо на рабочем месте и нагло манкируя служебными обязанностями. Не хватало еще, чтобы всякая вздыхающая нечесаная молодежь начала косяками шарашиться по лабораториям, мешая приличным дамам сосредоточиться. Вред один от этой Колесниковой, и от Головнина, похоже, тоже никакого проку, раз потворствует вертепам в солидном учреждении.

Теперь Галя тоже заметила кипящую гневом коллегу. И, как ни хотелось ей назло старой мымре еще задержаться с ребятами, благоразумие взяло верх.

- Да, пора уже и поработать, - согласилась она, беря ключи. - Приятно было познакомиться! До свидания.

- До встречи, - выделив особой интонацией эти слова, попрощался Витя. Галина внимательно поглядела в его глаза и, повернувшись, размашисто и грациозно прошла к своему кабинету, словно неумышленно задев развевающейся полой расстегнутого плаща Веру Павловну.

- Как здорово у тебя получается говорить, - с белой завистью в голосе сказал Паша, едва Галя скрылась за дверью кабинета.

- А чего тут сложного, - пожал плечами Витя, задумчиво глядя вслед девушке. - Однако твоя Галя действительно не так проста, как я думал. Эх, не по Сеньке шапка... может, все-таки бросишь эту затею и найдешь себе кого попроще?..

Паша нахмурился и поджал губы. Витя рассмеялся и хлопнул сердитого приятеля по плечу.

- Шучу я, шучу! Я ведь пытался помочь, но это оказалось не так-то просто. Слишком рано подсечешь - рыбка махнет хвостом и сорвется... дай мне еще пару дней, и мы извлечем твою Галину из здешнего болота на свет Божий. А пока - люби, томись, страдай, пиши и сочиняй прекрасные стихи, где чувства через край...

- И попадешь ты в рай, - с улыбкой закончил Паша экспромт.

Виктор нарочито укоризненно покачал головой и устроил приятелю комичный разнос:

- Слабенько. "Край-рай" - слишком просто и очевидно; "ты" - лишнее слово, заполняет логическую пустоту; кроме того, не самый лучший вариант заканчивать стих именно здесь. Лучше было бы продолжить его, расписывая эти самые будущие стихи, причем завязавшись рифмой на третью строчку, на "стихи" - так больше вариантов развития...

Несмотря на шуточную ситуацию и явно несерьезные интонации учителя, Паша все-таки почувствовал себя неловко. Из своего кабинета вышла переодевшаяся в халат Галя и, помахав ребятам рукой, со звонким стуком невысоких каблучков по плиткам кафеля пересекла коридор и исчезла за массивной лабораторной дверью. Парни проводили ее глазами; Витя при этом ухитрился изобразить некое подобие книксена.

- Да... Вот так все и начинается, чтобы потом... - задумчиво проронил Витя, не закончив какую-то пришедшую ему в голову мысль.

- Что потом? - переспросил Паша и взглянул на приятеля, внезапно ставшего сумрачным.

- Обычно это кончается грустно, - отстраненно сказал Витя. - Примерно вот так:

      Я хотел бы не дышать -
      Само дышится.
      Вот бы это описать,
      Но не пишется.
      Я и рад бы всё забыть,
      Да не можется.
      Остаётся волком выть
      И корёжиться.

Паша с недоумением поглядел на него, удивляясь столь резкой смене настроения. Впрочем, Витя тут же встряхнулся, как извалявшийся в пыли воробей, и оптимистично заявил:

- Но ты не бери в голову. Когда у тебя начинается следующая смена?

- Завтра вечером.

- Ага... А потом?

- В пятницу с утра.

- О! Это подойдет. Тогда в пятницу я еще наведаюсь, - сказал Витя и оглянулся на часы. - А сейчас мне уже пора... Бывай! Да, если что-то сочинишь - не выбрасывай сразу, а неси сначала ко мне.

- Непременно. Пока! - попрощался Паша и проводил земляка до двери. Ему тоже пора уже было сделать плановый обход; поэтому, как ни доволен был охранник результатами этого неожиданного визита, но встречу, так или иначе, надо было заканчивать.

4. На досуге

Маша Перепеченова обычно спокойно относилась, когда ее младший брат Мишка, в этом сентябре перешедший в выпускной класс одной из школ Екатеринбурга, врывался к ней в комнату с каким-нибудь очередным жутко срочным вопросом. Ей, в общем-то, нечего было прятать или скрывать от родственников; однако, когда дело не клеилось, или большое задание отупляло своим нудным однообразием, она становилась слегка раздражительной. Маша, формально числясь на полставки в краеведческом музее, на жизнь зарабатывала фрилансом - выполняя на домашнем компьютере набор рукописных текстов, корректуру, верстку и дизайн различной печатной продукции. И в этот раз, по истечении четвертого часа непрерывной правки запредельно корявого текста, который срочно, до конца дня, требовалось привести в божеский вид, бесцеремонно тряхнувшему сестру за плечо Мишке чуть не досталось локтем под ребра.

- Чего надо? - грубовато буркнула Маша брату, стаскивая наушники; музыка всегда помогала ей не только сосредоточиться, но и отключиться от вечного домашнего шума и гама, порой сильно мешавшего работе. Впрочем, Маша тут же прекрасно осознала, что срывает на Мишке злость на удивительно безграмотного и косноязычного автора брошюры, не потрудившегося сделать даже элементарную проверку орфографии своего труда.

Разумеется, Мишка ничуть не обиделся; он хорошо знал мягкий характер своей сестрицы, неумело маскируемый иногда напускной завесой равнодушия и циничности. На самом деле, Мария очень любила своих родных - уважала родителей и обожала братца.

- Тебя не докричишься, когда ты в ушах, - хохотнул рослый парень. - Иди, тебя к телефону.

- Кому еще я там понадобилась? - заворчала Маша, выбираясь из своего компьютерного закутка, очень смахивающего на берлогу медведя-библиофила.

- Похоже, это Галка, - доложил Мишка, исчезая в своей комнате.

- А чего на городской? - риторически вопросила Маша, подходя к телефону в прихожей. - Номер сотового забыла, что ли?

Видимо, Галя на другом конце провода услышала последнюю часть фразы, поскольку со смехом сказала в трубку:

- Привет, Мань! Номер я не забыла, поскольку никогда его и не запоминала. Он же в памяти под твоим именем забит, при звонках не отображается... Так что я его и не узнаю, если увижу. А звоню по городскому, потому что тут такое дело... Нужен был повод переговорить наедине, вот и пришлось сбежать в кабинет.

- Ты сейчас на работе? - уточнила Маша, взглянув на часы.

- Пока еще да; собираюсь поехать на обед. Тут неожиданно возникло заманчивое предложение; я сразу подумала, что тебе это должно быть интересно. Что ты делаешь сегодня вечером?

- Вечером - это во сколько?

- Между восемью и девятью часами.

- М-м... Думаю, ничего особенного. Сейчас парюсь над срочным заказом, но, надеюсь, часам к пяти я его одолею, потому что половину уже сделала. Потом останется лишь отослать текст в контору.

- Вот и хорошо. Как насчет того, чтобы посидеть часик в кафешке?

- Вдвоем? - недоверчиво уточнила Маша.

- Конечно, нет, - развеселилась Галя. - При желании вдвоем с тобой мы бы и у меня неплохо посидели, или у тебя. Я на днях познакомилась с другом и одноклассником нашего Паши-охранника, помнишь его? Витя... Раздольный, что ли... Вот ведь, запамятовала. В общем, он поэт. Немного подучивает Пашу, как правильно писать стихи. А, вспомнила! Виктор Разгульный - не слышала про такого?

- Сходу не припоминаю; может, и попадался где-нибудь, - Маша наморщила лоб, роясь в осевших в памяти сотнях имен и ников. - И что?

- У него сегодня небольшой праздник - то ли занял призовое место в каком-то поэтическом конкурсе, то ли его стихи согласились издать... я толком не поняла. Суть в том, что он хочет немного отметить это событие, для чего приглашает Пашу и меня в кафе вечером. Небольшие посиделки, чисто символически попить кофе. Я ответила, что, если ты согласишься, то мы поучаствуем.

- А при чем тут я? - удивилась Маша.

- Как при чем? Ты же у нас любишь всяких юных поэтов и прочие маргинальные дарования, так что это по твоей части. Витя прочитал мне парочку своих стихов - вроде складно, но тебе, думаю, это мероприятие будет больше интересно, чем мне.

Мария задумчиво потерла кончиками пальцев левой руки висок.

- И все равно - что-то тут не клеится. Во-первых, с чего это вдруг какой-то малознакомый рифмоплет приглашает тебя в кафе, а во-вторых, почему ты его сразу не послала куда подальше? Только не говори мне, что ты влюбилась в него с первого взгляда!

- Нет, конечно! - фыркнула в трубку Галя и принялась терпеливо объяснять. - Я так понимаю, что этот Витя взял на себя роль сводника и хочет организовать свидание Паши со мной, поскольку сам Паша никак не решится. Мне-то все равно, идти или не идти, и я хочу под эту лавочку устроить тебе встречу с живым поэтом - делового, конечно же, характера; а то ты их всех только на экране монитора видишь. Поэтому мы или встречаемся вчетвером, или пусть они вдвоем празднуют.

- А, тогда ясно. А к чему такие сложности? Не проще ли тебе с Пашей встретиться тэт-а-тэт?

- Ну-у... Паша - парень, конечно, неплохой, но он меня как-то не впечатляет. Вроде бы и придраться не к чему, но нет в нем какой-то изюминки, которая бы цепляла внимание.

- А тебе кто нужен - Джеймс Бонд, что ли? Оглянись - кругом обычные люди! Из них и надо выбирать, а не ждать принца на белом мерсе.

-Нет уж, спасибо; я пока подожду. А ты сама, кстати, кого ждешь - сантехника на велосипеде? - сыронизировала Галя. Подруги частенько подтрунивали друг над дружкой по поводу крайне сложных и нестабильных взаимоотношений с противоположным полом, преследовавших обеих девушек.

- Речь сейчас не обо мне, а о тебе, - напомнила Маша. - Или ты все-таки решила сосватать меня за этого Витю?

- Нет, Мань; ей-богу, и в мыслях не было, - побожилась Галина. - Но, если он тебе приглянется, то я лично буду только рада за вас...

- Хитрая сводня! Ладно - когда, где?

- Сегодня около восьми, когда у Паши закончится дежурство. Я после испанского заеду за тобой - ты ведь дома будешь?

- Скорее всего, да. Если что-то изменится - созвонимся. Ну все, пока, до встречи!

- Пока, Мань!

Положив трубку, Галя вышла из кабинета. У стойки охраны невозмутимый, вальяжный Витя и изнервничавшийся за эти несколько минут Паша ожидали результатов переговоров. Галина подошла к ним и с улыбкой сообщила:

- Я дозвонилась до Маши - она сегодня свободна и сможет составить нам компанию. Так что в восемь встречаемся на выходе из "Малины" и едем.

Восхищенный вздох невольно вырвался из Пашиной груди; Витя же воспринял известие как должное, лишь удовлетворенно кивнув головой - словно иного исхода и быть не могло.

- Хорошо; тогда я сейчас присмотрю приличное и спокойное местечко, - сказал Витя. - Или, может быть, у вас с Машей есть свои пожелания к выбору места и меню?

- Нет - на ваше усмотрение, - покачала головой Галя. - Все, ребята, я побежала, а то без обеда останусь. До вечера!

Вразнобой попрощавшись со спешащей Галиной, парни остались в одиночестве на ненадолго опустевшем этаже. Паша молчал, все еще не в силах прийти в себя от так неожиданно свершившегося факта, о котором он бесплодно мечтал столько времени. Витя, понимая его состояние, ободряюще подмигнул:

- Вот видишь, как все просто! И нечего было тянуть столько времени. Сегодня сходим вчетвером для начала, а там дальше ты уж как-нибудь сам не робей.

- Я просто не знаю, что и сказать, - прерывающимся голосом выдохнул Паша - дар речи еще не окончательно вернулся к нему. - Как мне тебя благодарить за это...

- Какие благодарности? Пустяки, - отмахнулся было Витя, но тут же нахмурился. - Вот только...

- Что?

- Я же не рассчитывал на такой оборот дела, и деньгами не запасся. Вдруг сейчас потребуется столик бронировать, внося залог или предоплату? Да и праздник ведь якобы мой, и расплачиваться за всех предстоит мне, а я на мели - вон, пара сотен в наличности...

- О! - густо покраснел Паша, судорожно обшаривая свои карманы. - Конечно, как же я об этом не подумал... Вот, возьми - у меня с собой есть две с половиной тысячи. Ой, погоди!

Павел бросился к своей городской куртке и достал из паспорта еще одну тысячерублевую банкноту.

- Это у меня постоянный резерв на какой-нибудь непредвиденный случай, - пояснил он, протягивая купюру Вите. - Как думаешь, этого хватит, или мне до вечера еще найти денег?

- Думаю, достаточно, - снисходительно кивнул Витя, добавляя тысячу к остальным финансам. - А ты что-нибудь новое написал?

- Нет, - виновато опустил голову Паша. - Вчера картошку помогал родителям копать, пока погода стоит, а потом соседи по участку попросили к тачке уголки приварить - родные упоры постоянно гнутся, уже на излом пошли. А трубка там тонкая, от силы миллиметр, тройкой моментально прожигает, чуть зазеваешься; пришлось повозиться. В общем, домой уже затемно вернулся.

- Понятно, - Витя мало что уразумел из пространного объяснения; впрочем, ему это было не слишком интересно. - Тогда развлечение девиц я возьму на себя. Ладно - я пошел.

- Пока... Удачи!

Паша проводил приятеля, услужливо распахнув перед ним дверь, и, чуть ли не пританцовывая, вернулся на свое место. Эх, сейчас бы сочинить что-нибудь этакое возвышенное, радужное... Он взял чистый лист бумаги, ручку и задумался. К сожалению, написать стихотворение "на заказ" оказалось не таким-то простым делом. Пять минут, десять, пятнадцать... По истечении двадцати минут на бумаге красовались лишь три или четыре перечеркнутых строчки; помаявшись еще немного, Павел бросил бесполезные потуги и скомкал листок.

Остаток рабочего дня тянулся бесконечно долго, однако когда все разошлись, а Паше предстояло нести вахту еще три часа в безлюдном помещении - тут время, похоже, совсем остановилось. С превеликим трудом дождавшись сменщика, Головнин сбросил униформу и пулей выскочил наружу. Витя докуривал сигарету, уже ожидая его у входа в здание, а вскоре, в восемь ноль пять, подъехало и заветное красное авто.

- Ребята! - опустив стекло, Галя, чей облик приобрел дополнительный шарм благодаря большим солнцезащитным очкам на лбу, выглянула из окна машины. - Карета подана, прошу садиться!

Парни последовали приглашению. Переднее сиденье рядом с водителем было занято Машей, поэтому они расположились на задних местах - Витя слева, за Галиной, а Паша справа.

- Добрый вечер! - галантно склонив голову и прижав руку к груди, Витя покорно приветствовал Марию.

- Ой, вы же не знакомы, - всплеснула руками Галя, краем глаза наблюдая в зеркало, как Паша осторожно пытается с минимальными разрушениями уместить свое крупное тело на сиденье. - Это Маша, моя давняя и самая лучшая подруга. Витя... э-э, пардон, ВиктОр Разгульный, вольный поэт и художник слова. Ну, а Пашу никому здесь представлять не надо.

- Приятно познакомиться, - с улыбкой пропела Маша, протягивая руку и цепко, с легким прищуром, глядя на Витю.

- Взаимно! Очень рад встрече, - ничуть не тушуясь, сердечно ответил тот, и, после легкой заминки подавшись вперед, обеими руками бережно стиснул ее ладонь в своеобразную коробочку, качнув ее пару раз.

Наконец-то хлопнула дверца с Пашиной стороны. Галя еле заметно усмехнулась и обернулась к Виктору.

- Так что? Куда скомандует ехать виновник торжества?

- О, я подыскал прекрасное местечко! - горячо воскликнул Витя, возвращая руку хозяйке. - Между Центральным стадионом и Институтом связи есть очень уютное и симпатичное кафе. Понимаю, что это немного далековато отсюда, но я более чем уверен, что их ассортимент кофе и эксклюзивные торты не оставят вас равнодушными. Тихая атмосфера, роскошный и необычный интерьер, изолированные столики в полутемных закутках...

Предоставив Вите и дальше упражняться в красноречии, Галя понимающе кивнула, повернула ключ зажигания и, предельно внимательно глядя по сторонам и в зеркала заднего вида, стала выруливать со стоянки на магистраль. Витя, конечно же, немного слукавил; судя по описанию, он говорил об одной из кофеен обширной сети "Чоко", коих в Екатеринбурге насчитывалось не меньше десятка. Почему выбор пал именно на ту, что ютилась за Центральным стадионом? Видимо, из-за близости к месту остановки рейсового автобуса на Ревду. Да; что ни говори, а отказать Вите в практичности никак было нельзя.

- Так значит, ты, ВиктОр, поэт? - с утвердительной интонацией спросила Маша, воспользовавшись паузой в нескончаемом потоке дифирамбов и красочных выражений, адресованных кондитерской продукции ручного изготовления. Очевидно, что, при такой глубокой осведомленности, Вите неоднократно доводилось там бывать.

- В какой-то мере, - скромно потупил взор он. - Кстати, в близком кругу можно просто - Витя; псевдоним - лишь для широкой публики... Сам я не считаю себя особо одаренным и выдающимся творцом, однако, по мнению жюри многочисленных конкурсов и фестивалей, мои нехитрые вирши оказались достаточно интересными, чтобы быть удостоенными различных призов и наград. Не буду утомлять вас их перечислением, поскольку список очень обширен...

- И сегодня, как я поняла, мы отмечаем рождение нового замечательного стихотворения? - уточнила Маша, небрежным кивком согласившись - дескать, да, не будем утомляться перечислением. Этим она немного уязвила Витю, который в действительности был совсем не прочь козырнуть доблестными заслугами на поэтическом поприще, как бы невзначай упомянув два-три громких названия или впечатляющих титула.

- Можно и так сказать. Два моих сонета приняты к участию в общероссийском конкурсе "Наследие серебряного века" - это, должен сказать, весьма значимое событие для всех любителей классической поэзии. Ведь, если вдуматься, для стихотворения момент истинного рождения - не тот миг, когда автор устало ставит последнюю точку, а минуты, когда первый слушатель с замиранием сердца внимает дивным созвучиям, продиктованным вдохновенной музой.

- Так, может быть, чтобы не терять времени даром, мы выступим в роли акушеров этой чудесной двойни? - предложила Галя, ни на секунду не теряя контроль над ситуацией на дороге. - Если, конечно, счастливого отца не смущает перспектива доверить очаровательных малюток нашей компании.

- Почту за честь, - оценив юмор, улыбнулся Витя. - Один из сонетов называется "Странник".

      Странник... Как странно, что ты здесь один;
      Быть может, для этого много причин?..
      Ты промолчишь о начале пути -
      Я расскажу тебе, что впереди.

      Странник, когда преступаешь порог,
      Ты выбираешь из многих дорог.
      Думаешь, что одолеешь дорогу,
      Только непросто задумано Богом.

      Странник - тебе не дойти одному.
      Ведомо только Ему, почему,
      Но не пройти в одиночку пока:
      Путь слишком длинный, а жизнь коротка.

      Если ты хочешь дойти - не забудь,
      Вспомни о том, кто продолжит твой путь.

Закончив, Витя поглядел на девушек, наслаждаясь произведенным впечатлением.

- Гм... Необычный сонет, - кашлянула Маша. - Сплошь на мужской рифме, и структура со схемой рифмовки какие-то... авангардные. На этот конкурс нужно было прислать литературные эксперименты?

Витя опешил, не зная, что и сказать. Ситуацию спасла Галя, со смехом разрядившая повисшую паузу:

- Маша у нас любитель словесности. Брось придираться, Мань, нормальный стих. Мне лично понравилось.

- Спасибо на добром слове, - механически отреагировал Витя, с подозрением и даже с некоторой опаской косясь на Машу. - Да, с точки зрения формы этот сонет не идеален, конечно... Просто на конкурс требовалось послать минимум два произведения, вот я и откопал одно из своих давних творений, написанных чуть ли не в школе. Второе стихотворение намного удачней; именно на него я и делаю основную ставку.

- Да? - оживилась Маша. - Тогда, может, сразу послушаем и его? Чтобы, значит, сравнить впечатления, пока свежо.

Витя замялся и украдкой бросил взгляд на сидящего рядом Пашу.

- Эм-м... Как же там... - помялся он и с сожалением вздохнул. - Забыл. Я написал его совсем недавно... Ну, как недавно - где-то месяц назад. Из памяти уже успело выветриться, а текст я, увы, взять с собой не догадался.

- Какая досада! - расстроилась Галя.

- Ничего страшного, - поспешил успокоить ее Виктор. - Я обязательно прихвачу его в другой раз. В конце концов, есть еще много других стихов... Впрочем, что мы все о поэзии; давайте лучше поговорим о вас, девушки. Вот, например, Мария кем работает?

- Я фрилансер, - ответила та, глядя в окно. - Дизайн, верстка, макетирование - словом, скукотища. А ты, Витя, помимо поэзии чем-то занимаешься? Мне трудно представить, что в наше время можно существовать только на авторские гонорары.

- Я тоже фрилансер, в некотором роде, - Витя говорил осторожно, тщательно подбирая слова; наверное, примерно так ведет себя человек, внезапно обнаруживший себя посреди минного поля. - Зарабатываю в сети.

- А каким образом? Торговля на бирже? Заказы? Клики?

- Начинал я с последнего; работа копеечная и нудная, зато думать не надо - был бы Интернет и много свободного времени. Сейчас перешел на производство контента.

Витя нутром чувствовал, что раскрывать истинные источники своих доходов не стоит, и потому придумал наиболее простую и правдоподобную версию.

- Копирайты? - в голосе Маши проскользнула уважительная нотка. - Да, это совсем другое дело, чем клики и прочая ерунда для ничего не умеющих новичков. Я одно время занималась серфингом, но надолго меня не хватило - муторное, отупляющее занятие.

- Раз ты, Маша, так хорошо разбираешься в стихах, - продолжал допытываться Витя, одновременно уводя разговор в сторону от своей работы, - может, ты и сама пишешь? Публикуешься в сети?

- Нет; как и многие, я пробовала писать в юности, но быстро поняла, что особым талантом не обладаю, и бросила это дело. Нечего заполнять эфир графоманией, среди которой тонут действительно хорошие вещи.

- Разумная позиция. Может, ты прочтешь что-нибудь из тех ранних произведений? Если помнишь их, конечно.

- Только одно хорошо помню, - помедлив, ответила Маша. - В пятом классе за окончание года без троек мне родители, как и обещали, подарили щенка. Назвали Ладой; это была помесь дворняжки с овчаркой - черная спина, светлое брюхо, острые уши торчком... Милое животное, доброе и ласковое. Сколько связано с ней светлых воспоминаний!.. А когда я заканчивала универ, Лада, которой к тому времени уже перевалило за десяток, как-то внезапно стала сдавать. И вот по весне, незадолго до ее смерти, написалось такое стихотворение:

      Переулком опять на прогулку
      Мы вдвоём с нашей псиной идём.
      Думы думаем в воздухе гулком;
      Я - о ней, а она - о своём.

      Обращались с собакою добро,
      И ничьей потому нет вины,
      Что торчат из боков её рёбра,
      И хребтина торчит из спины,

      Что собака давно уж ослепла,
      Добивает её диабет,
      По шерсти сединой, словно пеплом...
      Ни моей, ни её вины нет.

      Постарела, сдала, одряхлела.
      Как же больно за ней наблюдать:
      Ей приходится (пить захотела)
      Снег буквально на ощупь лизать.

      Кто же знает - быть может, страдает,
      Оттого, что пришёл её срок?
      Понимает ли, как заметает
      След её беззаботный снежок?

      Но когда я гляжу на бодрячку
      На исходе её лучших дней,
      Понимаю: я - та же собачка;
      И уже на хребтине своей

      Ощущаю костлявую руку,
      Что маячит с косой вдалеке,
      И ведёт, словно старую суку,
      На удавке, как на поводке.

- Браво! - воскликнул Витя, едва прозвучали последние слова. - Какое же тут графоманство, Боже упаси?!! Отличный стих!

- Да-а... - задумчиво протянула Галя. - Помню я Ладочку. Хоть я всегда больше любила кошек, должна признать - чудеснейшая была собаченция. Вполне заслужила быть увековеченной в стихах. А что это Паша у нас все молчит?

- И правда - мы своим щебетанием не даем Паше и слова вставить, - Витя поглядел на приятеля, которого, похоже, вполне устраивала роль безмолвного слушателя. - Раз уж у нас наметился поэтический междусобойчик - давай, Паш, и ты прочти что-нибудь из своего.

Павел заерзал, как потревоженный во время спячки медведь. Как же пожалел он, что не постарался и не написал ничего за этот бесконечный и пустой день! Ведь времени было более чем предостаточно...

- Да какой из меня поэт, - виновато развел руками Паша. - Написал полтора стиха всего... Вернее, написал-то больше, да не сохранились они, а на память - я не помню.

- Говорил же я тебе - записывай и складывай в стопочку, пригодится, - укоризненно пожурил его Витя. - Но зачем же еще нужны друзья, как не для помощи в трудную минуту? Вот, держи.

Он достал из кармана тетрадный листок со стихотворением "Вы так бесстрастно-безмятежны" и протянул его приятелю, который признал свое творение, лишь развернув и пробежав глазами первые строки.

- Это одно из первых произведений Паши, которое он написал и показал мне около месяца назад, - пояснил Витя. - Мы тогда решили, что оно сыровато и нуждается в переработке; но сейчас, за неимением лучшего, вполне подойдет. Посвящено, разумеется, Галине.

Паша залился краской от такого вступления и принялся отнекиваться; потребовались совместные усилия обеих девушек, чтобы он, поминутно спотыкаясь и сбиваясь, все-таки прочел рондель вслух.

Витя с нескрываемым интересом наблюдал за реакцией девушек; Галя одобрительно кивнула, не отрывая глаз от дороги, а Маша, вопреки ожиданиям Вити, сказала:

- По мне, так хорошо. Звучит хоть и устаревше, зато чисто и ясно. В наше время столько рифмованной ерунды вокруг, что люди уже стали забывать, как выглядят обычные красивые стихи. Может, тебе, Паша, тоже поучаствовать в этом конкурсе про серебряный век?

- Да что ты! - испуганно замахал руками Павел. - Куда мне...

- Для участия нужно два произведения, притом относящихся к какой-нибудь классической форме, - мягко напомнил Витя. В глубине души он ощущал сильное разочарование оттого, что Маша не стала критиковать Пашино стихотворение, и не мог понять причин - ведь пожурить явно было за что. - Давайте-ка завершим первый круг; у нас остался еще один человек, который пока еще не прочитал своего стиха...

- И не прочитает, - смеясь, сказала Галя, - потому что ничего не сочиняет.

- Совсем-совсем? - хитро прищурившись, елейным голосом пропел Витя.

- Совсем, - подтвердила Галина. - К тому же мы уже приехали. Как всегда, и припарковаться негде...

Свободное место нашлось чуть поодаль, в полусотне метров дальше по улице. Виктор, выскочив из машины, улучил момент и распахнул водительскую дверь, галантно подав Гале руку; Паша чертыхнулся про себя, что не догадался сделать то же самое. Пискнула сигнализация авто, и компания, запахивая небрежно накинутые куртки и плащи, раздуваемые свежим вечерним ветром, скорым шагом двинулась к кафе.

Внутри было тепло и уютно. Сразу за небольшой прихожей, в которой пожилая опрятная гардеробщица споро помогла друзьям избавиться от верхней одежды, располагался большой зал с расходящимися радиально полутемными тупичками. Круговая барная стойка в центре была хорошо освещена, тогда как в закоулках действительно царил таинственный полумрак, смазывавший черты посетителей. Резная массивная мебель из темного дерева крепко покоилась на полу, выполненном из грубо отесанных плит натурального темного гранита. Лепной потолок, стилизованный под своды пещеры, был подсвечен искусно спрятанными в нишах несильными лампами, и без явно различимой границы переходил в неровные стены, словно сложенные из больших каменных блоков. Словом, антураж производил впечатление то ли средневекового монастыря с крохотными кельями отшельников, то ли вырубленного в скале прибежища древних людей с многочисленными закутками и гротиками.

Под стать интерьеру была и музыка - ненавязчивое, фоновое сочетание звуков природы: шелест колышимой слабым ветерком листвы; шорох крыльев и пение птиц; возгласы каких-то небольших зверьков; топот стад копытных где-то в отдалении, у мерно рокочущего водопада. Виктор уверенно повел собравшихся к одной из ниш в стене, где обнаружился крепкого вида столик с двумя скамейками, и широким хозяйским жестом пригласил располагаться.

Едва все успели сесть, как рядом материализовалась официантка, предложившая посетителям увесистые томики меню.

- Добрый вечер, Юленька, - мельком взглянув на нее, поздоровался Витя; просто удивительно, как он в таком сумраке ухитрился прочитать ее имя на бейдже. Скорее всего, просто был уже знаком с ней. - Принеси мне, пожалуйста, коньячку для разгона.

Не прошло и минуты, как перед ним возникли две темно-желтых стопочки и нарезанный полукругом лимон - Витю и его привычки здесь явно хорошо знали. Немедленно опрокинув одну из них в рот, поэт удовлетворенно крякнул и, потирая руки, сказал:

- Ваше заведение нравится мне не только атмосферой, но и, что немаловажно, расторопностью персонала. Сегодня это будет как нельзя более кстати, поскольку у нас в распоряжении осталось всего сорок минут. Организуй-ка нам один из ваших чудных тортиков... наверное, тирамису. А к нему - лично мне чашечку венского кофе.

- Мне латтэ, - подала голос Маша.

- Эспрессо, - решила Галя; Паша поддержал ее выбор.

- Алкоголь?.. - напомнил компании Витя.

Ни девушки, ни Паша не поддержали эту идею.

- Как хотите, - легко согласился виновник торжества и распорядился. - Тогда, Юленька, мне еще одну коньячку и пепельницу.

Послушно кивнув, Юля исчезла. Одобрительно скользнув взглядов по широким бедрам, угадывающимся под ее униформой, Витя повернулся к друзьям и объявил:

- А сейчас, дабы вы не успели заскучать, позвольте заполнить эту небольшую паузу хорошим стихотворением...

      За непроглядными заслонами дождей
      Не видно солнца,
      Не видно суетных мятущихся людей
      Там, за оконцем.
      И неизвестно - может, я совсем один
      На целом свете,
      Отныне буду сам себе я господин,
      И всей планете.

      Хочу - играю, ем и сплю, а захочу -
      Читаю книжки.
      Приспичит если - унитаз позолочу,
      Не будет слишком.
      На каждый палец нанизав пяток колец,
      Как принц из сказки,
      По темным улицам гуляю наконец
      Я без опаски.

      Как хорошо живётся людям без людей -
      Вот это странно,
      И одиночество не стерпит лишь злодей,
      Маньяк с экрана.
      Когда вокруг совсем не будет никого -
      Кому он сможет
      Устроить пакость? Одиночество его
      Вконец изгложет...

      И тут сквозь мрачную слепую пелену
      Пробился лучик,
      И разогнал меня державшие в плену
      Больные тучи.
      Кого читать, с кем мне играть, обедать, спать?
      Ответ неясен.
      Я не маньяк, но без людей совсем скучать
      Я не согласен.

Через считанные минуты заказ был доставлен - скорость обслуживания оказалась действительно достойной всяческих похвал. Витя, принявший на грудь вторую порцию коньяка, организовал великосветскую беседу; блистал остроумием и глубокими суждениями о жизни, с ловкостью опытного тамады давая высказаться собравшимся, заполнял паузы своими бесчисленными стихами, пускал к сводам пещеры густые клубы дыма и добродушно похохатывал. Этот человек привык быть в центре внимания, купался в нем, как рыба в воде; праздное существование в богемной роскоши было его органичной стихией.

Время пролетело незаметно, и Витя, глянув на часы и пихнув под столом Пашу, поднялся с выражением искреннего сожаления.

- Увы... Как ни приятен был вечер в столь чудесной компании, пришла пора расстаться, - вздохнул он, делая знак Юле. Та немедленно принесла счет, и Витя, мельком посмотрев на сумму, небрежно вбросил в книжицу две с половиной тысячи рублей и положил ее на краю стола.

- Я оставил денег со значительным запасом, - продолжил он, обращаясь к девушкам. - Так что можете не спешить - закажите еще кофе... Грешно оставлять такой дивный торт недоеденным.

- Да, - согласилась Галя. - Торт и вправду хорош. Не припомню даже, пробовала ли я когда-нибудь прежде такое чудо.

Маша тоже высоко оценила мастерство кондитеров "Чоко". Распрощавшись с девушками, ребята вышли на улицу и поспешили к остановке, боясь упустить последний автобус.

- У тебя деньги на билет-то хоть остались? Или все сегодня днем выгреб?- заботливо осведомился Витя у пыхтящего от быстрой ходьбы Паши.

- Не знаю... Наскребу, наверное, мелочи, - выдохнул тот, сунув руку в карман.

- Оставь, - решительным жестом остановил его поиски Виктор. - Гулять - так гулять; сегодня за билеты до дому заплачу я...

5. Идея

Субботним утром Павел ехал с работы со смешанным чувством. За прошедшие после встречи в "Чоко" дни он, следуя наставлениям Вити, три или четыре раза пытался позвать Галю на свидание, сопровождая приглашения букетами, однако она отказывалась из-за своей крайней занятости. Действительно - познакомившись ближе с графиком жизни своей возлюбленной, Паша поразился, насколько он насыщен событиями и делами. Тем не менее, в один из вечеров Галя совершенно случайно оказалась свободна, в связи с недомоганием преподавателя испанского, и потому согласилась погулять часик по парку.

Конечно, для Паши-то этот вечер стал незабываем благодаря только лишь возможности побыть наедине с предметом страсти; однако, похоже, Галя не разделяла его восторженности. Юноше, как на притчу, давно уже не удавалось сочинить достойное, по его мнению, стихотворение, и все рождающиеся вирши отправлялись в корзину. Поэтому, чем больше Паша старался, пытаясь развлечь девушку светской беседой, тем больше отстраненности и скуки проявлялось на ее лице. В конце концов, она сослалась на усталость, холодную погоду и заторопилась домой; надо отметить, что Галина вежливо подвезла Пашу до автовокзала.

Испробовав все пришедшие на ум средства разбудить в ней интерес к собственной персоне и начав уже отчаиваться, Паша надумал попросить Витю вновь устроить нечто подобное тому, что было в прошлый раз. Единственный более-менее свободный день у Гали, как ему удалось выяснить за время общения с ней, - воскресенье. Завтра в восемь вечера Паше предстояло выйти на работу на сутки, и днем перед вахтой можно посетить какое-нибудь заведение той же компанией, что и в прошлый раз. Лучшего момента для новой встречи не подгадать, лишь бы Галя согласилась, и в этом Павел очень рассчитывал на Витину помощь. Выйдя в Ревде из автобуса, Паша сразу же направился к приятелю.

Витя тем временем только проснулся и, в соответствии с устоявшимся годами ритуалом, первым делом нажал кнопку питания компьютера по дороге в туалет. Еще из ванной он услышал призывный сигнал почтовой программы, извещающий о поступлении свежей корреспонденции. С тех пор, как он встроил в нее новые фильтры, скачанные с одного из сайтов взломанного софта, как называли в околокомпьютерных кругах программное обеспечение, навязчивый спам перестал захламлять почтовый ящик; приходили только нужные письма. "Наверное, от Гали", - усмехнулся Витя и, быстро дочистив зубы и поплескав на физиономию теплой водички, вернулся в комнату, натянул футболку, трико и плюхнулся в кресло.

В отличие от Паши, Виктор за недолгое время общения с подругами успел многое узнать об их увлечениях и интересах. Из всего спектра внимание молодого человека привлекла их любовь к политике - постольку, поскольку сам Витя по работе в какой-то мере тоже участвовал в общественной жизни страны. Пусть не в первых рядах, а теневым бойцом невидимого фронта, однако он хорошо понимал значимость таких вот рядовых солдат в политических баталиях, и потому ничуть не комплексовал по поводу своей скромной роли.

Особенно его заинтересовало проскользнувшее в разговоре упоминание о Машином сайте; у Вити сразу возникла идея использовать его как ресурс для продвижения своего творчества. Разузнать бы о нем побольше, кроме того, что этот портал создан для выражения несогласия с общепринятым политическим курсом... но Маша, в отличие от Гали, не спешила вступать в активную переписку по электронной почте. Витя даже послал ей для пробы одно четверостишие, изначально адресованное Маяковскому, но ввиду совпадения имен похожее на обращение к кому-нибудь из ведущих политиков государства. Маша поначалу заинтересовалась самой попыткой воспроизвести стиль великого поэта, однако оказалась разочарована, заявив, что "Маяковским тут и не пахнет". Кроме того, содержание стиха ее совершенно не вдохновило - именно по причине размытости адресата.

      Я Вову стихами
            за пояс заткну,
      Я лучше,
            умнее,
                  моложе.
      Но к Вове идти
            на ковер
                  не рискну -
      Я, кроме того,
            осторожен.

Галина же, напротив, живо включилась в полемику о целях и методах политической верхушки России, о деятельности оппозиции и о патриотизме простых людей. Стихи она воспринимала ровно - без критики, но и без ярко выраженных эмоций; ей гораздо больше были интересны многоходовые диспуты, насыщенные глубокомысленными рассуждениями и сложными логическими построениями.

Витя прочитал полученное письмо - оно действительно оказалось от Гали. Вчера вечером он как бы невзначай задал ей вопрос, должен ли политик быть патриотом, чтобы приносить пользу своей Родине, и ответ оказался вполне предсказуем. Галя не сомневалась, что патриотизм - неотъемлемое качество не только чиновника, но и просто порядочного человека; без патриотизма, по ее мнению, немыслима работа любого госслужащего. Этого Витя и ждал; радостно потирая руки, он открыл для редактирования заготовленный черновик.

"Политик-патриот? Редкое сочетание... Обычно ярого патриота редко встретишь в верхах, а те из правительства, кто стремятся себя таковыми показать - неумные позеры. Политику можно сравнить с семейной жизнью, где роль жены отводится стране. Политик в ней - это глава, муж-работяга, который профессионально занимается бюджетом, то есть добыванием и распределением денег, а также поддержанием мира в семье и взаимоотношениями с соседями. Он хорошо относится к супруге, дарит ей порой дорогие подарки, но может и поколотить, если пришел не в духе. А патриот с его неуемной любовью - это оголтелый любовник, только и способный на бесконечные упражнения в постели. Предел его мечтаний - искупать любимую в ванной с шампанским на всю зарплату, или осыпать ее миллионом роз, продав перед этим свой (и ее тоже, кстати) дом. Секс, конечно, необходим, но все хорошо в меру. Поэтому вечно занятый и отсутствующий дома политик вынужден мириться с существованием у его благоверной фаворитов, ради ее же комфорта. Однако он немедленно избавится от слишком настырного ухажера, если тот начнет претендовать на что-то большее, нежели чем простое ублажение и развлечение скучающей жены. Так что, на мой взгляд, политик и патриот - категории разные, почти несовместимые".

Откровенно говоря, сам Витя не сильно утруждал себя размышлениями об этих категориях; на самом деле Галя, сама того не подозревая, вела дискуссию с одним из представителей левого крыла, чьи высказывания Виктор черпал из Интернета. Ему нравился образный, метафоричный подход этого деятеля, столь близкий и понятный поэту. Галину же такой стиль очень разогревал и задевал, не давая применить обширные познания в общественной ситуации и экономике России. Впрочем, Витя с самого начала обозначил себя сторонником курса Кремля, лишь изредка позволяя крамольные высказывания - и то не в качестве собственной позиции, а в виде случайных сомнений. Галя охотно клюнула на эту удочку, не уставая направлять "заблудшую овцу" на путь праведный, усматривая в Вите пусть и странного, но единомышленника.

Звонок в дверь застал хозяина квартиры врасплох. Витя недоуменно взглянул на часы - до визита Ниночки оставалось еще часа полтора. Белокурая Нина Степановна, недавняя выпускница иняза, работала учительницей английского в расположенной рядом третьей школе, и за очень умеренное, по сравнению с другими преподавателями, вознаграждение согласилась давать Вите частные уроки. Уже на третьем занятии Витя позволил себе снисходительно называть девушку "Ниночкой", и она тому не противилась - только смущенно краснела, с благосклонным пиететом относясь к своему необычному великовозрастному ученику. Зачем поэту потребовался иностранный язык, она не интересовалась; да Витя и сам бы вряд ли сказал ей о приглашении. Это для неискушенного обывателя все заграничные университеты типа Оксфорда, Гарварда или Принстона на одно лицо, а знающий человек, мало-мальски интересующийся общественной жизнью, догадывается о смысле и предназначении спонсируемого спецкурса в Йеле.

И уж крайне нежелательно, чтобы сейчас наведалась мамаша. В последние годы, после выхода на пенсию, она слишком уж часто стала прикладываться к бутылке - от скуки и от безделья, наверное. Витя, когда они разъехались по разным квартирам, быстро дал понять, что лишний раз приходить к нему не стоит. Поэтому, когда по утрам она заявлялась без предварительного звонка, это означало только одно - пенсия кончилась, а опохмелиться надо. В таких случаях Витя молча выдавал ей сотню и закрывал дверь, не слушая полупьяных бессвязных слов признательности. Ему и с трезвой-то с ней было не очень интересно общаться, а подвыпившую мать он вообще на дух не переносил.

Итак, Витя свернул почтовик, сунул ноги в тапочки и зашлепал к двери, сочтя свой затрапезный внешний вид вполне удовлетворительным. Нежданным гостем оказался Паша Головнин; не сказать, чтобы Витя был сильно рад видеть его в столь ранний для себя час, и потому, скроив страдальческое лицо, с обреченным видом распахнул дверь шире и сделал приглашающий жест - мол, заходи, раз уж пришел, а сам отправился на кухню за сигаретами.

Павел прикрыл за собой дверь, снял туфли и прошел в комнату, с привычным смирением посетовав про себя по поводу отсутствия тапочек. Вслед за ним вошел Витя, с чувством попыхивая сигаретой, дым от которой в очистившемся за ночь воздухе комнаты казался особенно резким и вонючим.

- Чего не позвонил? - недовольно проворчал хозяин, устраиваясь в кресле и придвигая банку с окурками. - Вдруг я еще сплю? Выходной ведь.

- Я звонил, - виновато сказал Паша.

Виктор дотянулся до оставленного на полочке телефона и взглянул на экран - три пропущенных вызова.

- Ай, совсем забыл - я ведь звонок убрал вчера вечером. Но все равно - раз не отвечаю, значит, занят! Ладно уж; выкладывай, с чем пожаловал. Написал что-то?

- Есть небольшое стихотворение; пришло в голову, когда ехал сейчас в автобусе. Оно немного... странное. Не очень мне понравилось.

- Сейчас посмотрим, - буркнул Витя, грубовато забирая у визитера листок и при этом ненароком обдав того облаком дыма, отчего Паша, сморщившись, деликатно попытался отклониться в сторону. По утрам Домоседов редко бывал в благостном расположении духа; типичная сова, он редко ложился раньше двух ночи, зато и проспать мог до полудня.

      За перекрёстками дорог,
      За перепутьями тропинок
      Ты станешь вечно одинок
      И будешь всеми ты покинут.

      Ты не найдёшь путей назад
      И не войдёшь обратно в дом.
      Идёшь, куда глядят глаза,
      Хотя и видишь ты с трудом,

      Хоть с каждым шагом - меньше сил,
      И с каждым вздохом - только хрип.
      И если б хлеба не просил,
      Наверняка б давно погиб.

      Куда идёшь - не знаешь сам,
      И ты идёшь, пока есть силы...
      И ангелы на небесах
      Копают для тебя могилу.

- Да, нетипичный для тебя стиль, - отметил Витя, стряхивая пепел. - Однозначно, очень сыро, но детально разобрать его по полочкам я пока не могу - у меня голова спросонья совсем не варит. Оставь его здесь, я позже погляжу более внимательно.

- Забирай, - Паша почувствовал, что пришел не вовремя, и устыдился своей навязчивости. - И еще есть у меня одна мысль...

- Какая? - подбодрил замолкнувшего приятеля Виктор.

- Может быть, устроим еще раз небольшой праздник в кафе завтра днем? Посидим немного, как в прошлый раз, тем же составом...

Витя внимательно поглядел на Пашу, затем бросил взгляд на стихотворение, от которого за версту разило смертной тоской, и обо всем догадался. Бывалому ловеласу стало очевидно, что у приятеля не очень-то складываются отношения с Галей; еще это означало, что можно снова устроить вечеринку за чужой счет. Кроме всего прочего, представится отличная возможность блеснуть перед Машей своими произведениями - прощупать, так сказать, что ей по душе. Словом, Витя сразу почуял, как можно извлечь для себя немалые выгоды из Пашиной идеи; однако вида не подал, а с ленцой протянул:

- Ну-у, даже и не знаю... Снова кафе? Нехорошо повторяться... Все девушки, конечно, известные сладкоежки, но вчерашняя хохма, как известно, сегодня уже не хохма.

- А что же тогда?.. - растерялся Паша.

- Сейчас соображу... Тебе когда завтра на работу?

- К восьми вечера.

- Значит, можно не спеша отобедать в каком-нибудь ресторанчике. Приятная музыка, романтическая обстановка, легкое вино...

- Отлично! - загорелся Паша, совершенно не подумав, что половине собравшихся алкоголь будет противопоказан - ему самому, потому что предстоит идти на работу, и Гале, поскольку она наверняка будет за рулем. - Так и сделаем.

- Только это может влететь в копеечку, - мимоходом заметил Витя.

- Не проблема, - отмахнулся Паша. - Сколько, по-твоему, нужно будет денег?

Витя задумался, подсчитывая, где и на какую сумму можно хорошо погулять.

- Тысячи четыре-пять, если сильно не шиковать, - прикинул он. - Это тебе по карману?

- Вполне.

- Тогда с тебя - финансы, а я возьму на себя выбор места, заказ столика и приглашение девушек. Идет?

- По рукам! - согласился Паша.

- Тогда - до завтра, - Витя затушил окурок и поднялся с кресла. - Созвонимся и встретимся примерно в половине второго, часам к трем будем в Екатеринбурге. Деньги не забудь - мне опять придется выдумать какой-нибудь повод и выступать организатором банкета.

- Конечно, принесу, - пообещал Паша, надевая обувь. - Спасибо тебе! До завтра!

- Пустяки, - улыбнулся Витя, провожая гостя. - Всегда рад помочь другу.

Закрыв дверь, изрядно повеселевший поэт вернулся к компьютеру. Хорошо, что письмо Гале еще не отправлено; поразмыслив, Витя приписал в конце:

"А вообще, конечно, подобные вопросы лучше обсуждать вживую, при личной встрече... Кстати, завтра в России - День Интернета; я отмечаю этот праздник всю сознательную жизнь, поскольку по роду своей творческой и производственной деятельности тесно связан с "глобальной паутиной". В связи с этим разрешите пригласить вас с Марией (ибо она, как я понимаю, тоже сильно зависит в своей работе от сети) на небольшое торжество в каком-нибудь тихом ресторанчике - ориентировочно завтра в три часа. Думаю, это будет хорошая возможность поговорить обо всех животрепещущих темах, которые так волнуют нас, неравнодушных к судьбе Родины мыслящих граждан".

Перечитав послание, Витя остался доволен, и отослал письмо. Конечно, дискутировать с Галей о политике он не собирался, отлично понимая, что та в два счета задавит его интеллектом. В присутствии Маши, при ее невольной поддержке, он мигом переведет разговор на поэзию - например, на гражданскую лирику, и тут уж с ним нелегко будет тягаться. Так что этой встречей он убивает сразу даже не двух, а трех зайцев... Определенно, выходные обещают выдаться просто отличными.

До прихода Ниночки остался час, и Витя заторопился. Принять душ, позавтракать, создать видимость приборки - так много дел предстоит... Впрочем, позавтракать можно и во время урока. Хорошая идея: урок английского за чашкой английского чая! Где-нибудь в шкафах наверняка завалялась коробочка конфет. Ниночка настораживающе часто смущается при нем - надо бы аккуратно выяснить у нее насчет наличия молодого человека, и, может быть... Впрочем, торопиться не следует; в таких делах спешкой можно все испортить.

А Паша тем временем, придя домой, увидел, что отец с матерью собираются в сад.

- Куда это вы? - удивился он. - Вроде все овощи убраны, что там еще делать? Да и погода сегодня скверная - того и гляди, дождь зарядит.

- В том-то и дело, - ответил Александр Иванович, - что пока дожди не начались, надобно крышу над крылечком подлатать. Шифер, видать, треснул - капает прямо на половичок.

- А, понятно, - кивнул Паша. - Тогда я сейчас перекушу чего-нибудь, и с вами.

- Да мы сами как-нибудь, сынок, - вступила мама. - Ты отдохни лучше, всю ночь ведь работал.

- И то верно, - кивнул отец. - Здоровье ведь не железное; поспи лучше. А завтра с утра и тебе найдется занятие.

- Ночью отосплюсь. К тому же завтра поеду в город к обеду - есть одно дело...

По тому, как сын замялся и потупил взгляд, проницательные родители сразу догадались, что речь идет о девушке.

- Ну, надо - так надо, - ободряюще сказал отец. - Тогда в другой раз поможешь - жизнь долгая, сад никуда не убежит. Ложись, покемарь пару часиков, а потом, если будет желание, придешь.

- Ладно, посплю, - сдался Паша - он и вправду чувствовал себя разбитым. - Часам к пяти, думаю, появлюсь. Только ты, батя, тяжести в одиночку не тягай - меня дождись. И на стремянке осторожней... Ты, мам, приглядывай за ним!

- Присмотрю, - с улыбкой пообещала мать. - Кастрюля с борщом в холодильнике, разогрей себе тарелочку. В морозилке пельмени есть, если не наешься - свари.

- Хорошо, разберусь... Давайте, счастливо! Да, если Семеновых увидите - скажите, что я так и не подыскал подходящей трубки для их ворот. Пусть еще подождут немного, постараюсь сделать на неделе.

Таким образом, пока субботним днем Паша крепко спал на диване, укрывшись пледом, в Екатеринбурге решалась судьба предстоящей встречи. Галина получила Витино письмо только к обеду, когда вернулась из бассейна. Прочитав приписку в конце, она задумалась. В принципе, почему бы и нет? С Витей интересно общаться, а Паша, скромно сидящий в уголке с собачье-преданными глазами, разговору не помеха. Правда, неизвестно, какие планы на завтра у Маши...

- Але, Мань? - набрала Галя номер подруги. - Привет! Чем занимаешься?

- Работаю потихоньку, - голос Маши был бодр и весел.

- А завтра что будешь делать?

- Пока не знаю... Тоже работать, наверное. А что?

- Хватит пахать уже! - с шутливым осуждением провозгласила Галина. - Пошли лучше завтра в ресторан.

- Да ну, - скептически протянула Маша. - Неохота... Если надо поболтать, давай лучше пиццу возьмем и дома посидим - дешевле выйдет, и хлопот меньше.

- Денег жалко, что ли? - усмехнулась Галя. Мария, не большой любитель вечеринок и светской жизни, рачительно относилась к своим финансам. - Не переживай, нас приглашают.

- Опять этот балабол-рифмоплет? - Машина интуиция обычно срабатывала безотказно. - Он явно к тебе клеится!

- Да вряд ли; что он, своего приятеля подвинуть решил? - как ни хотелось Гале пококетничать, но подруга видела ее насквозь и лукавство распознала бы сразу. - Наверняка это опять Пашина идея, его почерк; он тут подкатывал ко мне пару раз с цветочками, но ничего у него путного не вышло. А Витя, видимо, к тебе клеится - не зря же про тебя специально упомянул.

- Не думаю. Он мне совершенно не понравился. Обертка вроде яркая, а внутри он какой-то... пустой и бесцветный. Помесь павлина с ужом: перья распустит, кукарекает, а как к нему подойдешь пощупать - шмыг, и смылся. Несерьезный, одним словом.

- Все бы тебе руками хватать! Веди себя культурно, как в музее... Ладно, шутки в сторону; мне и правда показалось, что он зовет тебя неспроста. У этого Вити все - не просто так, а зачем-то.

- Даже и не знаю, что ему от меня нужно... Очаровать своей внеземной красотой? Если он за прошедшие дни не прибавил килограммов двадцать и не сделал пластическую операцию, то это безнадежная затея. Поразить меня своими виршами? Не сказать, чтобы я пребывала от них в диком восторге. Поговорить о политике? А о чем с ним беседовать, если его позиция сводится к словам: "Я очень уважаю и поддерживаю политику Президента, но и в высказываниях лидеров оппозиции нахожу немало дельных вещей, к которым, конечно же, следует прислушаться и дать им возможность воплотить эти полезные идеи в жизнь...". Пусть сперва определится, куда он идет - направо или налево; а то, как в анекдоте - что же поделать, если я и умная, и красивая?

Галя засмеялась - так удачно подруга воспроизвела проникновенно-глубокомысленную интонацию Вити. Многим творческим людям свойственно постоянно рисоваться, играя на публику и иногда, увы, переигрывая. Именно про таких сложена пословица "На миру и смерть красна"; к тому же Маша очень точно подметила Витин конформизм.

- Так значит, ты не пойдешь? - уточнила Галя, так и не уловившая ответ из пространной тирады.

- Гм... Да нет, отчего же... Можно сходить.

- Ага! Вот это уже ближе к теме, а то наговорила тут, наговорила... Я уж решила, что ты Витю ни за что в жизни больше не хочешь видеть.

Галя была права лишь отчасти. С одной стороны, Маше действительно совершенно не хотелось снова общаться с Виктором, а с другой - она с некоторой долей удивления вдруг осознала, что не прочь снова встретиться с Пашей. Немногословный, всегда спокойный, он импонировал девушке куда больше, чем его шумный и развязный друг. От Паши так и веяло надежностью и уверенностью; рядом с ним было хорошо и тепло на душе, словно в обществе давно знакомого или родного человека.

- А куда нас приглашают? - осведомилась Маша, не распространяясь о причинах своего решения.

- Сейчас погляжу, - Галя снова открыла письмо и перечитала. - Ничего конкретного не сказано. Только "какой-нибудь тихий ресторанчик".

- Тогда ответь, что мы желаем сходить в "Мистраль".

- Это который на Блюхера? Давненько я туда не заглядывала. А почему именно туда?

- Во-первых, я там вообще ни разу еще не была; во-вторых, ты же сама расписывала, какая там замечательная средиземноморская кухня; а в-третьих - от моего дома близко.

- Я так понимаю, третье и есть самое главное, - хихикнула Галя. - Я все равно, наверное, буду на машине, так что нет особой разницы.

- Почему? - удивилась Маша. - Те ведь говорила, что там хорошие вина, и постоянно устраивают дегустации.

- Да Бог с ними, с винами... Что-то настроения нет пьянствовать. Но не знаю - если завтра желание появится, приеду на автобусе.

- Понятно. Тогда пока - пойду я доделывать, чтобы завтра душа не болела из-за невыполненной работы.

- Пока! Завтра с утра я позвоню и уточню, во сколько собираемся, - попрощалась Галя и отключилась.

Мария вернулась к компьютеру и, прежде чем взяться за очередной текст, проверила почту. Пришло новое письмо от Пети Стародубцева, озаглавленное: "Мой новый стишок". Соблазн прочитать произведение хорошего поэта оказался слишком велик, и Маша не стала откладывать приятное дело "на потом".

      Одиночество моё - необычное.
      Кто-то пляшет и поёт песни зычные,
      Кто-то ходит по гостям, балаганчикам,
      Кто-то плачется друзьям за стаканчиком.

      Но друзья-соседи мне не товарищи:
      Не побудешь в тишине - кодла та ещё.
      Петь-плясать могу и я, да не хочется;
      Водкой мутность бытия не полощется.

      За какие за грехи наказание,
      И за что же мне лихие страдания?
      Вроде бы могу бухать я хоть сутками,
      И делить свою кровать с проститутками,

      Мог бы круто загулять, раззадориться...
      Да вот ничего в руках, блин, не спорится.
      Хоть ложись и помирай - дескать, всем привет;
      Только будет адом рай, коль тебя там нет.

      И на что свобода мне, если не с тобой?
      Я повою при луне, словно пёс цепной,
      Если в прорубь окунусь - не найти, поди,
      Коль случайно утоплюсь, прости, Господи.

      Я с тобою рядом был - кругом голова.
      Думал, что тебя забыл, - так ведь чёрта с два.
      Время разведёт с тобой, память сточится,
      А пока я, как изгой, в одиночестве...

"Эх, хорошо пишет, чертяка. Пронзительно так, с надрывом... То ли Высоцкий, то ли Есенин", - одобрительно подумала Маша. Жаль, что это стихотворение не укладывалось в тематику сайта - такое не стыдно и на всеобщее обозрение разместить. Надо бы написать Пете, чтобы прислал еще что-нибудь из гражданской лирики... разумеется, воздав должное этому стиху - поэты, как пчелы на сладости, падки на похвалы.

Вечерело, когда Пашу разбудил телефонный звонок. Он потянулся к телефону и бросил взгляд на часы - почти пять часов.

- Привет еще раз! - Витин голос, казалось, норовил выскочить из трубки и заплясать по комнате. - У меня для тебя две новости - хорошая и плохая. С какой начать?

- С хорошей, - не задумываясь, ответил не до конца проснувшийся Паша. Он всегда предпочитал услышать сперва добрые вести.

- Только что я получил письмо от Гали - они согласны сходить завтра в ресторан.

- А какая же тогда плохая? - искренне недоумевая, чем же можно испортить это замечательное известие, удивился Павел.

- Они желают посетить "Мистраль", а это заведение не из самых дешевых... Думаю, тысяч шесть надо будет приготовить.

- Уф-ф... Я-то думал, а тут... Ладно; шесть - так шесть. План на завтра, получается, без изменений?

- Почти. Надо будет выехать чуть пораньше, наверное, рейсом на час пятнадцать. А то до Блюхера пока доберемся...

- Понял, - кивнул Паша. - Тогда до завтра!

Нажав кнопку отбоя, он откинулся на подушку и закрыл глаза. Может быть, еще немного поспать? Нет; скоро начнет темнеть. Очень кстати Витя позвонил - еще немного, и засветло в сад не успеть бы.

Паша сделал глубокий вдох и на выдохе рывком поднялся с диванчика, откинув плотный плед в крупную клетку. Прислушался к ощущениям в животе - нет, не настолько голоден, чтобы терять время на еду. Очень не хотелось бы, чтобы отец, не дождавшись его, полез на крышу сам; не приведи Господь, случится чего - по гроб жизни себя корить придется. С этими мыслями Паша прошел на кухню, налил из прозрачного кувшина холодной кипяченой воды и залпом опростал кружку. Вот и славно - теперь можно и до вечера протянуть. К тому же на пустой желудок и работается легче. Не теряя больше ни минуты, Павел быстро собрался и скорым шагом пошел в сад, поглядывая на клонящееся к горизонту солнце.

6. Ресторан

- Что касается пародий и прочих стилизаций под известных поэтов, то по этой части могу без лишней скромности сказать, что я в этом деле собаку съел, - самодовольно говорил Витя, закинув ногу на ногу и с беспечным видом попыхивая сигаретой. Он немного слукавил, объявив, что свободных столиков в зале для некурящих нет; на самом деле ему хотелось получить от вечера максимум удовольствия, и перспектива бегать на перекуры Витю совершенно не прельщала. И сейчас, царственно восседая на обитом мягким плюшем стуле и снисходительно кивая на безмолвное предложение расторопной официантки подлить еще вина, он с наслаждением пускал клубы дыма под потолок - благо, что вытяжки в "Мистрали" работали отлично.

- Помнится, еще в студенчестве я баловался подобными вещами, - продолжал он. - Вот, например, Некрасов: простой слог, незамысловатые рифмы, просторечный лексикон и народная тематика - и пожалуйста!

      Холодно в светлице -
      Стужа на дворе.
      "Надо б протопиться",
      Скажешь детворе.

      Им - и то забава;
      Принесут дрова
      Дружною оравой -
      Мать всегда права!

      Сгрудятся у печки -
      Разжигать кому?
      Тянутся все к свечке,
      Можно - одному.

      Полыхнёт берёста,
      Загудит огонь.
      "Видите, как просто!
      А сейчас не тронь..."

      Глядь - в дровах таится
      Серый мотылёк,
      И вот-вот спалится:
      Близок огонёк...

      И малой бесстрашно
      Головёшку - хвать,
      Не успеет старший
      Ничего сказать.

      "Что ты будешь делать
      С этим мотыльком?"
      Улыбнулась, села,
      Проглотила ком.

      "Отпущу на волю",
      Супится малыш.
      "Что это за доля,
      Коль в печи сгоришь?"

      "Да куда? Ты ж знаешь -
      Лютая зима!
      А в руке - раздавишь..."
      "На! Решай сама!"

      А в глазах - надежда,
      Вера и любовь.
      "Где моя одежда?
      Принеси покров".

      И гадают дети:
      "Ты куда бежишь?"
      Многое на свете
      Им не объяснишь.

      Обернёшься скоро;
      Ждут ещё дела,
      И на взгляд с укором
      Скажешь: "Что смогла...

      Отнесла бедняжку,
      Где сейчас тепло,
      Много вкусной кашки,
      Сухо и светло".

      Веселей ребятам -
      Мотылёк спасён!
      Да, надёжно спрятан
      Под крылечком он...

      Старший глянет только
      С грустью и тоской -
      Промолчит, не ойкнет.
      Он уже большой,

      Он отлично понял,
      Где тепло сейчас,
      И какая доля
      Будет для всех нас.

      Не огонь - так холод,
      Подытожит срок,
      Или просто голод.
      Привыкай, сынок...

- Это скорее Суриков, чем Некрасов, - мимоходом заметила Мария...

В общем, вечер в ресторане проходил так, как и должен был. Виктор разглагольствовал о том и о сем, пропуская мимо ушей колкости, которыми Маша не упускала случая прокомментировать его высказывания, а Паша с благоговейным обожанием взирал на свою возлюбленную, почти не встревавшую в беззлобную перепалку. Галя приехала на машине, и потому не прикасалась к спиртному. В отличие от автолюбительницы, ее подруга последовала примеру словоохотливого поэта и основательно налегла на выпивку, не упуская возможности познакомиться с богатым ассортиментом отличных вин. Надо сказать, что втайне она с некоторой долей злорадства стремилась нанести побольше урона Витиному кошельку, и ей было решительно неясно, почему он с иронией наблюдает за ее потугами, - ведь, по ее представлениям, Витя непременно должен был обладать хоть какой-то прижимистостью. О том, что банкет на самом деле финансируется Пашей, Марии было невдомек, и ее начало терзать смутное сомнение - не слишком ли критично она оценила поэта, изначально отказав ему в щедрости.

- А это вообще легко - писать стихи? - поинтересовалась Галя, умело расправляясь с лозаньей.

Витя внимательно поглядел на нее и привычным движением потушил окурок об пепельницу.

- С одной стороны, ничего сложного тут нет. Какие-то стихи худо-бедно может писать почти любой, - ответил он, принимаясь за бокал, и бросил взгляд на Пашу, который не заметил этого красноречивого намека. - Достаточно лишь нескольких несложных уроков, небольшого, так сказать, мастер-класса... А с другой стороны, умение рифмовать слова - еще далеко не поэзия. Такая практика сродни игре, тренировка ума; вот скажи, пожалуйста, какие-нибудь слова.

- Есть и пить, - сказала Галя, запивая очередной кусок гранатовым соком.

- Глаголы? - усмехнулся Витя. - Что ж, хорошо, так даже интересней... А еще?

- Стать. Родиться. Жить, - включилась в игру Маша. - А ты, Паша, что молчишь? Скажи какой-нибудь глагол!

- Хотеть, - сказал Паша, почему-то покраснев.

- Спать, - дополнил Витя, тонко улыбнувшись. - Итак, у нас есть несколько глаголов: есть, пить, жить, родиться, стать, хотеть, спать... давайте добавим еще один для кратности, например, бить. Итого восемь. Теперь смотрите, что можно сделать с одним и тем же набором слов, по-разному их обыгрывая.

Он извлек из кармана блокнот и карандаш, которые держал всегда наготове, записал слова в столбик и задумался. Не прошло и десяти минут, как на суд собравшихся было представлено три четверостишия, каждое из которых было создано только лишь из указанных глаголов, и вместе с тем все они, отличаясь одно от другого, тем не менее образовали некий мини-цикл.

            Один
      Переел, перепил.
      Переспал - пережил.
      И перестал, и перебился...
      Перехотел. Переродился.

            Другой
      Недоедал, недопивал,
      Недосыпал... Недоживал.
      Но не достал, и не добился.
      Не то хотел. Не там родился.

            Третий
      Он ел, он пил, он крепко спал.
      Жил, как хотел - и вот финал:
      Он всех достал. Его побили,
      И мизантропа породили.

- Ха-ха! - Галя чуть не поперхнулась едой, выслушав эти строки; даже придирчивая Маша улыбнулась и одобрительно кивнула. - Это... Это... Знаешь, что? Дай-ка карандаш, я напишу тебе название этого стихотворения.

Отобрав у поэта писчие принадлежности, она быстро стала что-то строчить - одну строку, другую, пока вся свободная половина листка не оказалась покрыта словами.

Витя с недоумением взял протянутый ему блокнот и прочитал вслух:

"Изложенное в трех частях с помощью восьми глаголов поэтическое сочинение о влиянии недостаточности и избыточности, отображаемых в русском языке приставками недо- и пере-, как на взаимоотношения между индивидуумом и социумом, так и на становление и рост отдельной личности, а также о некоторых аспектах вероятных причин проявления внутривидовой агрессии у Homo sapiens, приводящих к эскалации общественной напряженности и формированию девиантно-маргинальных психотипов с использованием в качестве примера человеконенавистничества".

- Охренеть, - растерянно сказал он под громкий смех Маши. - Мне кажется, что твое название получилось больше, чем мой стих! Сейчас я это проверю...

Сопровождаемый искренним подбадриванием девушек, он старательно пересчитал все буквы и заявил:

- Точно! Название длиннее произведения. Что ж, подобных аналогов в мировой литературе вообще и поэзии в частности я не припомню... Так что поздравляю вас со своеобразным рекордом.

- Есть прецеденты, - осадила его Маша. - Например, существует книга, которая называется "О чем еще думают мужчины, кроме секса". На двухстах страницах.

- И?.. - протянул Витя, догадываясь, куда она клонит.

- Все двести страниц пустые, - пожала плечами Маша, поднимая свой бокал.

- Но это же совсем другое! - возмутился Витя. - Это же, можно сказать, отсутствие произведения как такового... Скажи ведь, Паша!

Павел отвлекся от созерцания непослушного каштанового локона, выбившегося из Галиной шевелюры и озорно покачивающегося у виска. Не сразу уловив смысл вопроса, он неопределенно промычал:

- Ну... Да, наверное...

- Это, конечно, курьез, - согласилась Галя, и Паша мысленно порадовался, что угадал с ответом. - Такое не считается.

- А вот еще одна стилизация - под Маяковского, - поспешил анонсировать следующее произведение Витя, видя, что Маша собирается устроить полемику. И она, моментально отказавшись от идеи затеять спор, тут же насторожилась - при всей кажущейся простоте, мало кому удавалось хорошо воспроизвести манеру "певца революции".

      Не хочешь - не будешь!
      Не любишь - не ешь!
      Дороги
            к ногам твоим
                  брошены.
      Иди,
            выбирай,
                  меж тропой и шоссе,
      Поскольку
            шагать нам положено.
      Крылатой свободой
            напейся,
                  пока
      Общественным долгом
            не скована.
      Пусть буря
            разносит
                  с водою стакан -
      Поменьше их будет,
            бракованных.
      Но знай,
            что однажды
                  замкнутся пути:
      Свобода-то -
            временно-мнимая.
      Не хочешь - а надо;
            не любишь - терпи;
      Не будешь -
            придётся, родимая.

Закончив читать, Витя оглядел девушек, дабы насладиться эффектом, но был разочарован. Галя не выказывала бурного восторга, а Мария, морщась, явно силилась что-то сообразить или припомнить. Видимо, безуспешно, поскольку она бросила как бы невзначай:

- Ага, есть что-то похожее. Витя, а ты случайно с питерским поэтом Петей Стародубцевым не знаком?

- Не имею чести, - развел руками Виктор, мысленно давая себе зарок больше не читать при Маше чужих стихов. Хорошо хоть не сказал, что это его собственное произведение, а то могло получиться очень неловко, если бы память Марии оказалась немного крепче.

- Вот тебе, Маша, и новый опус для сайта, - заметила Галя. - Все, как ты любишь - буря, протест, воззвание, свобода и все прочее в том же духе.

- Неопределенность и размытость под яркой мишурой, - отрезала Маша. Не то, чтобы ей совсем не понравилось - просто ее растущая антипатия к Вите уже привела к тому, что любое произведение из его уст хотелось раскритиковать в пух и прах. - Если дать этому любое название, то оно тоже окажется длиннее - при неплохой форме наблюдается полное отсутствие содержания.

- Ты не права, - покачала головой Галя. - Ведь какой-то смысл в нем есть?

- Не спорьте, - умиротворяюще вклинился Витя. За поруганный стишок ему нисколько не было обидно; в конце концов, не свое - не жалко. А вот о Машином сайте ему очень хотелось поговорить. - Согласен, что стих немного слабоват именно в плане... м-м... содержательной части. Лучше расскажи, Маша, о своем проекте - мы ведь, как-никак, День Интернета отмечаем. Значит, он у тебя посвящен остросоциальной гражданской лирике?

- Вот загнул, - рассмеялась Галя. - Скажи проще - бунтарским стишкам.

- У нас ведь не только поэзия, - парировала Маша, обращаясь не столько к Вите, с которым ей не хотелось общаться на сокровенные темы, сколько к подруге.

- То есть различные оппозиционные материалы, - подытожил Виктор. - Неплохой источник доходов; наверное, ты со своего сайта имеешь куда больше, чем от простой корректуры текстов.

По тому, как обе девушки с подозрением и даже с неприязнью посмотрели на него, Витя понял - ляпнул что-то не то. Поначалу он не мог взять в толк, в чем же дело - ведь зарабатывать на политике было для него вполне естественным, а если высказываемые взгляды вдобавок совпадают с твоими собственными - что ж, тогда вдвойне хорошо. Совмещение, так сказать, приятного с полезным... Правда, сам Витя не мог похвастаться твердыми убеждениями по отношению к общественной жизни страны, без разбору поддерживая любого, кто предложит достойную цену. Поэтому реакция Маши (да и Гали, в общем-то) была ему решительно непонятна.

- Это не лично мой сайт, - с холодком в голосе сказала Мария. - Я просто помогаю ребятам админить и наполнять его нужным контентом... в качестве волонтера. Мы все работаем над ним бесплатно.

Последнюю фразу она особо выделила интонацией. Витя обескуражено развел руками и осторожно, выбирая выражения, поделился:

- Насколько я знаю, некоторые политические сайты финансируются из... гм, различных источников. Почему бы не воспользоваться этой возможностью? И потом, за рекламу на сайте тоже капает какая-то денежка...

- Денег от рекламы хватает лишь на покрытие расходов для аренды площадки, - отрезала Маша. - А что до спонсоров - тебе самому, например, понравилось бы высказывать проплаченное мнение какого-то дяди? Это удел провокаторов и форумных троллей, которых сейчас уже никто всерьез не воспринимает. Пора уже думать своей головой, а не внимать броским словам продажных писак.

- Абсолютно верно, - кивнула Галя. - Хоть мы с Машей совершенно по-разному смотрим на нынешнюю политику, но что касается подходов к выражению своего мнения - тут мы едины. Только активное участие каждого гражданина в политических обсуждениях, честное высказывание своего собственного мнения помогут сделать нашу страну лучше.

- Я тоже так думаю, - поспешно согласился Витя, не рискуя углубляться в этот вопрос, поскольку слова девушек он мог охарактеризовать лишь как "наивную чушь", - а то развелось крикунов в сети... А ты, Паша, чего молчишь? Согласен?

Павел, на этот раз прислушивавшийся к дискуссии, потупил взор и, помолчав, признался:

- Я не очень-то силен в тонкостях Интернета... Редко там бываю.

- Как же так? - осуждающе нахмурился Витя, чувствуя возможность отвести от себя нападки девушек. - Тебе что - все равно, что говорят о твоей Родине?

- Наверное, да, - подтвердил Паша. - Все равно.

- То есть, тебе безразлично, кто и куда ее ведет? Совсем не любишь свою страну, что ли?

- Отчего же... Люблю, - Паша немного поразмыслил и добавил. - Просто я думаю, что спорить до хрипоты, что правильно, а что неправильно - толку мало. Надо просто жить нормально, работать... семью поддерживать, детей растить. Тогда сами и придем, куда нужно.

- Прекрасно, - насмешливо фыркнул Витя. - Вот она, позиция типичного русского мужика, который, как известно, пока гром не грянет... Или жареный петух в одно место не клюнет...

- Зато при таком отношении простого народа к политике "оранжевая революция" России не светит, - довольно хохотнула Галя.

А Маша внимательно поглядела на Пашу и, хотя поначалу тоже хотела вставить слово, промолчала и задумчиво опустила глаза.

- Ну что же - тогда на посошок, - поднял Витя свой бокал.

- Уже пора? - с сожалением протянула Галина.

- Кое-кому пора, - многозначительно подмигнул поэт, делая большой глоток. - Хотя я, честно говоря, еще бы посидел.

- Мне на дежурство заступать через полчаса, - стеснительно сказал Павел и поднялся. - Как раз пешком дойти.

- Эх, какая жалость, - вздохнула Галя. - Все когда-нибудь кончается... Ладно, посиди уж еще десять минуток, я потом всех на машинке быстро развезу.

Первой доставили до подъезда Машу; хотя она отмахивалась, что ей тут идти три минуты, Галя ни в какую не согласилась на одиночное путешествие подвыпившей подруги по вечернему городу. Затем за считанные минуты она доставила Пашу к "Малине" - благо, что по выходным на этом направлении пробок не бывало. Витя попросил добросить его до северного автовокзала или до Института связи - что проще. Поскольку и туда, и сюда расстояние было примерно одинаковым, Галя выбрала второй вариант. По словам Вити, до последнего автобуса на Ревду оставался почти час, и за это время вполне можно было пересечь центр Екатеринбурга.

К сожалению, центральные улицы воскресным вечером оказались наглухо перекрыты пробками. Галина пыталась объехать их по параллельным главному проспекту улочкам; однако они, - узкие, неудобные, заложенные еще в восемнадцатом веке и потому давным-давно не соответствующие нынешним требованиям к дорожному движению, оказались также заблокированы столь же сообразительными водителями. Шансы успеть к назначенному сроку таяли и с каждым новым перекрестком, частенько взиравшего на неразбериху внизу непрерывным и оттого глуповатым подмигиванием желтых сигналов, и с перегороженным очередной бригадой дорожных рабочих участком ремонта - те спешили уложить асфальт до снега, и потому работали круглосуточно. Хмельной Витя, раскинувшись на переднем сиденье, сыпал остротами и всячески пытался разрядить накалявшуюся атмосферу, но безуспешно. Галя только вежливо хмыкала и поминутно поглядывала на часы, нервно барабаня пальчиками по кожаной оплетке руля; она терпеть не могла подводить кого-то.

Через пятьдесят пять минут автомобиль, наконец, подъехал к нужной остановке. Виктор, рассыпавшись в любезностях, благодарностях и комплиментах водительскому мастерству Гали, неловко вылез из машины - расслабленное алкоголем тело немного затекло за час без движения. Галя, покусывая губы, вышла следом.

- И как? - явно нервничая, виновато спросила она. - Мы не опоздали?

- Сейчас сообразим, - чуть запинаясь, ответил Витя и поглядел на часы. - Двадцать минут назад он вышел с северного автовокзала. Обычно досюдова автобус доезжает минут за десять-двенадцать, но это если без пробок. Когда по мосту через Исеть не проехать, бывает, что и полчаса, и сорок минут ползет... Так что одно из двух - либо он уже прошел, либо подойдет минут через пять, максимум - десять.

- И так ясно, что одно из двух, - обреченно вздохнула Галя. - Просто хотелось бы знать наверняка, какое именно.

- Столь искренние переживания о ближнем своем свидетельствуют о чувственном и благородном сердце, - дурашливо провозгласил поэт, покачиваясь на ветру с незажженной сигаретой в руке. - Прекрасное сочетание с природной красотой и незаурядным умом!

Девушка усмехнулась; шутливый тон ничуть не испортил комплимент - напротив, в такой игривой форме прозвучало даже более искренне, нежели чем если б говорилось с серьезной миной. Определенно, Виктора нельзя было оставлять в таком состоянии одного. Ладно бы еще в его отчей тихой Ревде; но тут, в безумном водовороте ночного областного центра, всякое может случиться. Кстати, сам Витя придерживался обратного мнения, не без оснований значительно больше опасаясь именно своего родного городка с его "быдловатым" населением, как он сам порой характеризовал своих сограждан.

- Тогда я, пожалуй, подожду немного, - решила Галя, запахивая плащ. - А что, если автобус уже прошел?

Витя испытующе поглядел на нее и чиркнул зажигалкой.

- Тогда придется ловить частника, - беззаботно ответил он и, позвенев мелочью в кармане, пошел к окну ближайшего ларька. - Тебе ничего ненужно? Водички, например?..

Галя отрицательно мотнула головой и стала вглядываться вдаль, пытаясь рассмотреть среди встречного потока фар характерные габаритные огни междугороднего автобуса. Вот показалось что-то похожее, и она нетерпеливо окликнула замешкавшегося с покупками поэта.

- В самом деле? - удивился он, подходя к ней и подслеповато щурясь. - Гм... Нет, это на Первоуральск. Видишь, рейс 150? А нам нужен 151.

Когда автобус приблизился, она убедилась в Витиной правоте. Прошло пять минут, потом еще пять... пока Галя окончательно не поняла, что автобуса не будет.

- Ну и ладно, - с трагической ноткой в голосе махнул рукой Витя, прошел к дальнему концу остановки и поднял руку в голосующем жесте. - Буду надеяться, что кто-нибудь возьмет...

- До Ревды? - скептически хмыкнула Галина, с жалостью глядя на съежившегося, понурого и несчастного парня. - Ладно, раз уж я сама виновата, что вовремя не доставила тебя до места - мне и исправлять. Сегодня я буду твоим частником.

- О!.. - восторженно отозвался Витя и выдал очередную напыщенную фразу, свидетельствующую и восхищении и покорности великодушной спасительнице. Весь его обреченный, жалкий вид как ветром сдуло; будто по мановению волшебной палочки, он снова превратился в цветущего, жизнерадостного повесу. Откровенно говоря, народ ездил в Ревду достаточно часто, и уехать туда на попутной машине по цене билета на обычный рейсовый автобус не составляло никакой проблемы, но Галя-то об этом не знала, а Витя не счел нужным рассеивать ее невежество.

- Хочешь жвачку? - предложил он, когда машина тронулась с места и, набирая скорость, понеслась к выезду из города.

- Нет, спасибо, - поблагодарила Галя, бдительно следя за дорогой.

- А я, наверное, зажую, - сказал Витя, распаковывая только что купленную пачку жевательной резинки. - А то вдруг гаишники остановят, попросят тебя в трубку дунуть, а ты от меня винных паров надышишься...

Девушка улыбнулась и спросила:

- А твоя любовь к спиртному - это тоже непременный атрибут, накладываемый профессией? После рюмочки стихи, что ли, пишутся лучше?

Вместо ответа Витя, не обращая внимания на мешавшую во рту жвачку, прочитал:

      По мягким сугробам, по белым полянам,
      Лесной стороною бреду я домой.
      И только попробуй сказать, что я пьяный -
      Я просто порою бываю хмельной.

      И что же с того, что не видно дороги,
      Что нету в кармане опять ни гроша?
      К родному порогу вернётся убогий
      Страдалец во пьяни, больная душа.

      Нахмурится жинка, но быстро оттает,
      Когда ей на ушко чуток пошепчу.
      Ведь сердце - не льдинка; супружница знает,
      Что добрая кружка подобна врачу.

      Так кто же я? Старый больной выпивоха?
      Зачем же я пью? И не мог бы не пить?
      В ответе вы даром боитесь подвоха -
      Я просто люблю жить, как хочется жить.

- Понятно, - усмехнулась Галина. - Так ты, значит, женат?

- Нет, упаси Боже! - испуганно замахал на нее руками Витя. - Это всего лишь поэтический образ...

До Ревды они домчались быстро; не прошло и часа, как Виктор распахнул перед Галей дверь свой квартиры. Правда, в последний момент случилось одно досадное недоразумение: в подъезде Витю поджидала мать - разумеется, поддатая, с легко угадываемым намерением занять денег. Едва он увидел ее, как тут же, не мешкая и не давая вставить ни слова, сунул в руку несколько купюр и поскорей выпроводил вон; не хватало еще, чтобы Галя узнала, что эта неопрятная пьянчужка - Витина мама. На вопрос девушки, кто же это был, Витя пробормотал что-то насчет тетки... двоюродной... и поспешил замять этот разговор.

- Позвольте представить вам мое скромное холостяцкое гнездышко, - поклонился он, пропуская девушку вперед. - Не побрезгуйте чашечкой кофе в знак крайней признательности за неоценимую помощь в затруднительной ситуации... Или лучше чай? Вот, пожалуйста, тапочки; я совсем не подготовился к этому визиту, столь же неожиданному, сколь и приятному, и потому тут немножко не прибрано... Проходи, располагайся, я мигом!

- Лучше чай, - благосклонно согласилась Галя, надевая тапочки и проходя в комнату. Там она, иронично скользнув взглядом по возвышавшимся в самых неожиданных местах стопкам исписанной бумаги, сразу выбрала лучшее место - разумеется, шикарное кресло за компьютерным столом.

Хозяин появился буквально через две или три минуты, осторожно неся на блюдечке дымящуюся чашку.

- Разбавить или предпочитаешь погорячее? - поинтересовался он.

- Лучше теплый.

Витя исчез и тут же вернулся с подносом, на котором, кроме наполненного прохладной водой небольшого чайничка, стояла сахарница и две вазы.

- Сахар, плюшки, конфеты, - предложил он, ставя свою ношу на стол - прямо поверх бесчисленных разномастных листочков, подняв свою неприглядную пепельницу повыше, на полку с книгами.

Галя кивнула и развернула одну из конфет. Надо отдать должное Вите - они были замечательны, из отличного, в меру горького шоколада и с мягкой, натуральной фруктовой начинкой, изумительно гармонировавшей с шоколадом как по вкусу, так и по количеству.

Тепло от напитка вскоре заструилось по венам, оживляя затекшие от долгой неподвижности конечности. Витя порхал вокруг, щебеча о чем-то, и вдруг, повернувшись, пристально поглядел на нее и всплеснул руками.

- Ты, наверное, ужасно устала; не позволю тебе ехать обратно в таком состоянии, - заботливо сказал он, переводя спинку кресла в максимально пологий режим. - Расслабься, прикрой глаза; я прочитаю тебе что-нибудь успокаивающее.

Галя подчинилась - поставила чашку с недопитым чаем на поднос и откинулась назад; Виктор, приглушив свет, встал за спинкой, у задернутого тюлевыми занавесками окна, в которое осторожно заглядывала мутная луна, и негромко, напевно заговорил:

      Пусть не видны от темноты
      Под непроглядной пеленой
      Твои прекрасные черты,
      Твой облик, словно неземной, -
      Во сне и наяву со мной
      Бездонные озёра глаз,
      В которых утонуть давно
      Мечтаю. Я хочу хоть раз,
      Хочу немедленно, сейчас
      Вдохнуть всей грудью аромат
      И ощутить рукой атлас
      Твоих волос. Их водопад,
      Что ниспадает невпопад,
      Как мягкий и нежнейший шёлк...

Галина засмеялась, чувствуя, как Витины руки скользят по ее локонам и поглаживают плечи, но не отодвинулась и глаза не открыла. Луна, поглощенная настырными низкими облаками, окончательно потонула в рваной пелене. А Витя продолжал бормотать - нежно и навязчиво, тихонько и ритмично, и к ощутимому запаху вина, обволакивающему девушку при каждом его выдохе, примешивалась синтетическая нотка клубники из жвачки.

7. Предлог

К концу рабочей недели большинство ощущает явный упадок сил; люди становятся раздражительны, придирчивы и вспыльчивы по пустякам. И лишь немногие в пятничный вечер могут похвастаться отличным настроением - если, конечно, они уже не начали курс лечения огненной водой по поводу предстоящих выходных. Все дело в том, что ожидает человека в выходные: если долгожданное, радостное событие, то предшествующая неделя пролетает незаметно, ничуть не утомляя.

Поэтому Маша ничуть не расстроилась, узнав у администратора лингвистического центра, что урок испанского еще не окончен в связи с опозданием преподавателя. Мурлыкая под нос какую-то мелодию, она с улыбкой (отчего вид ее казался несколько глуповатым) бродила по игравшей роль ресепшена небольшой комнатушке, стены которой были обильно украшены многочисленными сертификатами и прочими свидетельствами успешности языковой школы, и рассеянно скользила взглядом по готическим шрифтам на строгого вида бланках. Она и сама когда-то начинала заниматься тут французским, но после второго же урока преподавательница с глазу на глаз предложила ей индивидуальный курс обучения на более выгодных, чем официальным путем, условиях. Без отчислений администрации центра стоимость уроков оказалась гораздо привлекательней, и Маша с удовольствием продолжила совершенствоваться в языке частным порядком, на дому у предприимчивой француженки.

Вскоре появилась и Галина. Бодрый, всегда цветущий вид девушки не мог скрыть ее утомления; слишком резкие, дерганые движения и безвольно опущенные плечи выдавали с головой. Маша опытным взглядом скользнула по лицу подруги и участливо вздохнула:

- Привет, Галь... Неприятности на работе?

- Да не говори, - махнула рукой Галина; Маша попала в самую точку. - День сегодня выдался тяжеловатый. В среду отправляют в командировку в Москву на три недели, а Вера Павловна опять... Да ладно, Бог с ней.

- И зачем ты себя мучаешь, спрашивается? Сначала на работе упахиваешься, потом еще на какие-нибудь курсы спешишь...

- А что толку сидеть в своей раковине? Так и жизнь пройдет - не успеешь оглянуться и хоть что-то сделать. Пока есть силы и возможность...

- А есть ли?

- Не переживай, - Галя сверкнула глазами и встряхнулась, простым и легким движением словно сбросив давивший груз. - Есть еще порох в пороховницах, и ягоды... сама знаешь где. А ты здесь какими судьбами?

- Мне надо было заехать к одному товарищу тут недалеко, - пояснила Маша. - На обратном пути дай, думаю, заскочу к тебе.

- Это ж-ж-ж неспроста, - Галя давно и слишком хорошо знала свою подружку. - Ладно, пойдем, в машине расскажешь...

Вечером в пятницу в Екатеринбурге зачастую проще дойти до дома пешком, чем доехать на машине. Это, конечно, не Москва, однако о пробках уральцы тоже знают не понаслышке. Однако девушки никуда не спешили, и, помимо прочего, умели извлекать пользу из невыгодных раскладов. Так что в первом же заторе Галя спокойно откинулась на спинку сиденья и, краем глаза следя за дорожной ситуацией, спросила:

- Ну-с! Так какие новости?

Маша не стала долго расшаркиваться и тянуть резину.

- У меня в воскресенье день рождения, если ты помнишь...

Галина ошеломленно посмотрела на подругу и хлопнула себя по лбу:

- Да ну?!! Точно! Ну надо же, как время летит... Вот и еще год прошел. Поздравляю тебя!

- Рано поздравлять, - со смехом осадила ее Маша. - Отпраздновать я хочу завтра - приходи к пяти, тогда и поздравишь.

- А почему завтра? Заранее отмечать - вроде бы как плохая примета.

- Плохая примета - приходить в понедельник на работу с бодуна. На воскресенье намечено скромное семейное торжество, а пьянку-гулянку лучше устраивать в субботу.

- И то верно, - кивнула Галина. - Ладно, завтра - так завтра. Кто будет?

- Да почти никого - я же не люблю больших и шумных компаний. Родители по традиции уехали на дачу; сказали, что вернутся в воскресенье вечером с тортиком. Так что будет Мишка с Людой...

- Они все еще дружат? Третий год, что ли? - перебила Галя.

- Ага; похоже, подростковая влюбленность у них переросла в настоящую любовь. Из наших сокурсников ожидается Женечка Полуэктова и Светка Егоркина с мужем. И ты, конечно же.

- Понятно... Что-то с мужским полом негусто получается. А ты не хочешь пригласить Ивана?

- Нет. Нечего старое ворошить. Ни к чему.

- Хм-м... О, идея! А как ты смотришь на то, чтобы позвать Витю-поэта? Он ведь вроде бы, помнится, неровно к тебе дышал...

Услышав это сказанное нарочито небрежным тоном предложение, Маша долго и внимательно глядела на подругу, которая якобы заинтересованно рассматривала стоящую впереди новую марку Тойоты, а затем медленно проговорила:

- А мне вот совсем другое об этом хлыще помнится... И ладно бы ты заговорила о Паше... Ну-ка, признавайся - у тебя с Витей что-то есть?

Галя неуютно заерзала - от проницательной подруги ничего нельзя было утаить.

- Ну, было пару раз...

- Уму непостижимо! - всплеснула руками обескураженная Мария. - Ладно, я не буду тебя спрашивать, что ты в нем нашла, кроме длинного языка; но как же Паша? Ведь он же влюблен в тебя не на шутку.

- Паша? - Галя пренебрежительно фыркнула и перешла в наступление. - Да кому нужен такой тюфяк? Он наверняка полночи будет руки-ноги целовать, пока догадается расстегнуть лифчик. С Витькой проще - этот хотя бы четко знает, чего хочет. Быстро, дешево и сердито, и никаких дурацких сантиментов и охов-вздохов под луной.

- Напрасно ты так, Галь, - Маша опустила глаза. - Павел, мне кажется, хороший парень, порядочный.

- Тихоня он порядочный, - экспрессивным жестом щелкнув тумблером обогревателя, Галина словно поставила точку под этим вердиктом. - Хочешь, пригласи и его, раз он так тебе нравится. Я ему неоднократно давала понять, что у нас с ним ничего не получится - совсем не понимает, только вздыхает и глазами смотрит.

Маша крепко задумалась, глядя на бесконечную, уходящую вдаль вереницу машин за окном.

- Так что, - вывел ее из задумчивости голос Гали, в котором явно проступила заинтересованность и нетерпеливое желание. - Пригласишь?

- Кого? Витю? - поморщившись, уточнила Мария. - Э... Ну ладно - только ради тебя. Но непременно с Пашей!

- Как пожелаешь, - поспешно согласилась Галина, доставая телефон. - Тогда я сразу позвоню...

- Погоди, - остановила ее подруга. - А вдруг он не сможет завтра?

- Кто - ВиктОр? - удивилась Галя. - Сможет, думаю... А, Павел! Дай сообразить... Сегодня, когда я уходила с работы, он еще сидел - значит, заканчивает смену не раньше восьми вечера. Следовательно, завтра у него наверняка выходной, а в воскресенье днем или вечером снова заступать. Так что придет, если захочет.

- Давай сначала ему позвоним, - робко попросила сомневающаяся Маша.

На этот раз настал черед Гале удивленно поглядеть на подружку.

- Ладно. Только чур, сама с ним говори. У тебя его номер есть?

- Нет...

- Понятно... Набирай!

И Галя продиктовала десяток цифр, которые Мария тут же набрала на своем сотовом и нажала кнопку вызова. Глубоко вздохнув, она поднесла трубку к уху и чересчур уж веселым голосом осведомилась:

- Але! Это Павел? Это Маша... Галина подруга. Узнал?!! Ой, надо же... Ты еще на работе, так? Ага, до восьми часов... Выходной завтра? Ага, ага... Зачем интересуюсь? Да понимаешь, я завтра отмечаю день рождения, и... хочу пригласить тебя... ну, и Витю тоже позовем. Что? Немного - мой брат, пара однокурсниц... Да, Галя тоже будет, конечно же. Да? Отлично! В пять. Адрес? Записывай...

- Съешь лимон, - съехидничала Галина, когда Маша нажала кнопку отбоя и с непроизвольной улыбкой на губах уставилась в медленно гаснущий экран, снова и снова пробегая взглядом по ряду цифр. - Так что - теперь можно позвонить Вите?

- Звони хоть самому черту, - великодушно разрешила Мария, занятая внесением нового номера в память телефона. Галя покосилась на сияющую подружку, непонимающе пожала плечами и быстро нашла номер поэта.

- Витя? Привет! Да, это я; кто же еще? Ты завтра не занят? Утром? А после обеда? Ага... Пойдешь на день рождения к Маше? Да, приглашает. Тебя, меня, наших сокурсниц с химфака... Завтра в пять. Где?.. М-м... ты набери меня, когда будешь в городе, я вас подхвачу. С Пашей, с кем же еще... Да, тоже. Ну, что я-то могу поделать! Ладно, разберетесь там сами... Давай, до завтра.

- Кстати, - обратилась она к Маше, все еще витавшей где-то далеко и практически не слушавшей их переговоры. - Смотри, какие стихи он для меня сочинил:

      Забытыми страничками, забитыми стихами,
      Всплывает в моей памяти, что было между нами.
      Разлуки-расставания, прощания и встречи...
      Приходит понимание, что ничего не вечно.

      "Любовь до гробовой доски" - метафора, не боле.
      Так почему же от тоски я убежать не волен?
      Стихи, что я тебе писал, сейчас не ранят душу,
      Как я любил и как страдал - ты не хотела слушать.

      Не будешь слушать и сейчас, и я читать не стану...
      Тобою слишком много раз я был уже обманут;
      Я был "обманываться рад" - благодарю за это.
      Как стал философом Сократ, я стал теперь поэтом.

      Но только знаю я теперь, что этот крест не легче,
      Его придётся без потерь нести куда далече.
      И на пороге бытия, пред Господом пав ниц,
      Не глядя променял бы я на взмах твоих ресниц

      Все строчки, рифмы, и всё то, что слушать не хотела.
      И не просил бы я за то - ведь не в награде дело.
      Я - эгоист, я стар и слаб, и о себе пекусь;
      Как о свободе каждый раб - мечтаю и боюсь...

      Мечтаю только о тебе, твоей улыбке строгой,
      Но, вспоминая о судьбе, боюсь прогневить Бога.
      Его непостижимый план нарушить я не тщусь,
      И данный свыше мне талант зарыть я не решусь.

- Что за... - недовольно протянула Маша.

- Что такое? Разве тебе не нравится?

- Да нет, отчего же - хорошие стихи, качественные. Но разве ваши отношения уже в такой стадии?

- Ах, вот что... - рассмеялась Галя. - Меня это тоже поначалу удивило. Витя говорит, что он черпает вдохновение в страданиях. Даже когда все хорошо, воображает, будто все плохо, и тогда, мол, лучше пишется.

Маша скептически скривилась:

- Не надо плодить сущности без необходимости. Туфта это все; скорее всего, этот стих и написан когда-то давно, и посвящен какой-то другой девушке, и...

Она хотела было добавить "и сочинил его кто-то другой, а не Витя", однако сдержалась. То ли прекрасное настроение, то ли угрызения совести - что-то не позволило ей злословить в адрес ВиктОра. Она подозревала, что он далеко не так кристально чист, как старается выглядеть, но открыто обвинить поэта (как, впрочем, любого другого творца) в плагиате - значит нанести тяжелейшее из оскорблений.

- Может быть, - в канун предстоящего праздника Гале не хотелось спорить с именинницей; хотя Машины слова немного задели ее за живое, вида она не подала. - Но согласись, что Витя вовсе не пустышка, как ты склонна считать? Определенно, какой-то талант у него есть!

- Я вот что думаю, - менять свои взгляды и отношение к ВиктОру Разгульному Мария не собиралась, но и ругаться из-за него с ближайшей подругой тоже не считала нужным, - тот, кто способен написать такое стихотворение, бесспорно, обладает недюжинным даром...

- Ну, наконец-то ты сподобилась признать очевидное, - вздохнула Галя и, пользуясь очередной вынужденной остановкой, достала из сумочки еще один лист. - Хочешь еще стишок?

Маша взяла протянутую ей бумагу - судя по степени истрепанности, этот листок не один год ходил по рукам. Конечно, Витя вполне мог записать пришедшее в голову стихотворение и на чем попало, так что нельзя по одному этому факту устанавливать срок написания... И все-таки укоренившееся недоверие по отношению к поэту Маша побороть никак не могла.

      От меня стремишься ты
            Ввысь.
      Не боишься высоты -
            Вернись!
      Вещий видел я на днях
            Сон;
      Ждет тебя на небесах
            Стон.

      Ты запуталась, где низ,
            Где верх,
      И считаешь, будто жизнь -
            Успех.
      Это лишь твои мечты,
            Высь;
      Если сожжены мосты -
            Вниз.

- Ну как? - осведомилась Галя, которая с нетерпением поглядывала на подругу.

- Нормально, - несмотря на положительный отзыв, Маша скривилась, словно хлебнула пересоленного супа. Конечно же, это не укрылось от подружки.

- А теперь-то что тебе не понравилось? - пробурчала она. - Тебе ведь всегда были по душе подобные литературные эксперименты!

- Да, нестандартные вещи мне нравятся... но у него их слишком много, постоянно через край. И не только в стихах - в одежде, внешности, в речи, в манерах, в суждениях. Он весь какой-то... неестественный, вычурный. Витиеватый Витя... Экспериментатор... движений вверх-вниз...

- Намекаешь, что я для него - просто подопытный кролик? - невесело усмехнулась Галя, восприняв фразу из песни Кости Кинчева буквально. - Очередная взятая высота, пройденный этап?

"Еще одна Галочка в списке побед", - так Маша оформила мысль про себя, но вслух ничего не сказала. Не хотелось шутить и вообще думать на эту тему; подружка была ей дороже тысячи самых распрекрасных поэтов, а уж таких, как Витя, - и миллиона не жалко отдать за один лишь Галин мизинец. Так, в полном молчании, девушки и проделали остаток пути до Машиного дома.

А в это время в Ревде Паша, окрыленный неожиданным приглашением, на всех парах мчался к Виктору, чтобы обсудить предстоящее мероприятие. Разговаривать по телефону ему показалось слишком мелким, недостойным такого важного случая, и, надо сказать, освежающий вечерний моцион пошел ему на пользу - охватившее поначалу суетливое возбуждение спало, уступив место деловому, собранному настрою. Павел всегда был настолько уравновешен и спокоен, что, в исключительно редких случаях будучи выбитым из колеи, терялся в принятии даже несложных решений.

Витя, в отличие от приятеля, очень спокойно и рассудительно отнесся к намеченному событию. Пашиному появлению он не слишком обрадовался - с некоторых пор Витя стал воспринимать его как лишнюю деталь, досадную помеху в своей жизни.

- Чего тебе? - грубовато осведомился он, едва Павел переступил порог небольшой квартирки.

- Посоветоваться хотел насчет завтрашнего дня, - все еще взбудораженный, Паша не отобразил недовольно-брюзжащего тона хозяина.

- И насчет чего же именно?

- Ну, это... Поедем же, наверное, вместе?

Витя поморщился. Он предпочел бы поехать один и пораньше, на подъезде к Екатеринбургу вызвонить Галю, под предлогом наличия лишнего времени заскочить на полчаса-час к ней домой... Недаром же после ее звонка он первым делом сунул в карман куртки пачку презервативов. А теперь придется этот заманчивый план менять... но что поделаешь!

- Поедем на трехчасовом, - неохотно сказал Витя. - Или, лучше, на три двадцать. В полпятого будем в Екатеринбурге.

- А мы успеем к пяти? - забеспокоился Паша, разворачивая бумажку с адресом Маши, чтобы припомнить название улицы.

- Успеем... Нас Галя на машине заберет с автовокзала.

Витя опять скривился, увидев, как при этой новости радостно сверкнули глаза у Паши. Когда же этот увалень поймет, наконец, что ничего ему с Галей не светит? Может быть, намекнуть ему?.. Однако Виктор покосился на пудовые кулаки приятеля и благоразумно решил не форсировать события, предоставив им идти своим чередом.

- А что насчет подарка? - не унимался Паша. - Я к тому, что, может, скинуться - тогда сможем взять что-нибудь приличное, чем каждый по безделушке за пару тысяч...

Витя чуть не поперхнулся; он сразу решил, что лучшим подарком будет, конечно же, какое-нибудь стихотворение. Вот еще, чего не хватало - влезать в непредвиденные расходы! Лишнюю копеечку он и без того найдет, куда пристроить, не говоря уж о "паре тысяч". Тем более что речь шла о Маше; вот если бы Гале - тогда Витя еще подумал бы о нормальном подарке... может быть.

- Я, вообще-то, хотел посвятить Марии новый стих, - небрежно бросил он. - Деньги, шмотки и цветы - это слишком банально; такое любой дурак может подарить. А вот эксклюзивное произведение, написанное специально для именинника - это дорогого стоит.

- Хорошо тебе, - вздохнул Паша. - А у меня не получается писать "на заказ". Пробовал как-то - абсолютно ничегошеньки в голову не лезет. Буду, значит, ломать голову, что бы такого поприличней преподнести.

Витя снисходительно поглядел на него и философски заметил:

- Да, Пушкиным стать невозможно - только родиться. Я бы, кстати, на твоем месте не парился и взял бы подарочный сертификат. Например, в магазин косметики, фитнесс-центр или в спа-салон.

- А что... Отличная идея, спасибо! Так и сделаю.

- Только гляди, осторожней с массажными салонами, - снизошел до предупреждения Виктор, выпроваживая гостя. - Не выбери завуалированный публичный дом. Их сейчас много развелось под вывесками приличных заведений...

Когда Паша ушел, поэт принялся перебирать свои старые творения - сочинять что-то новое не хотелось. Вот среди прочих нашлось безымянное стихотворение, начинавшееся со слов "Ты пропустил свои пути...". Это одно из самых ранних своих произведений Витя помнил назубок, но все же приятно подержать в руках старый листик, вчитаться в строчки и вспомнить, как здорово было когда-то сидеть и успевать записывать одну строку за другой, которые сами собой складывались в голове. А как смешно выглядел завороженный Паша, когда Витя при нем якобы сходу сочинил этот стих - вот умора! Эх, давненько уже не пишется так живо и легко; вроде бы опыта и мастерства прибавилось, а вот искренность и сердечность куда-то делись... И получаются блестящие пустышки, к которым и ни придраться, и ни похвалить. Как муляж бутерброда - с виду хорош, а не наешься.

Вскоре попалось одно из стихотворений, которое вполне могло быть истолковано в столь любимом Машей духе протеста против системы и призывов к свободе. То, что надо! Правда, при написании Витя и не помышлял вкладывать в стих политический контекст, но, раз уж так получилось...

      Сегодня я трезв и поэтому злой;
      Дряхлеющий лев - недоволен собой,
      Я тесную клетку измерил шагами -
      Свободу же не описать метражами.

      Четыре угла и по центру - кормушка...
      Ещё бы была бы наполнена кружка,
      Ещё бы почаще о ней вспоминали,
      Напиток пьянящий туда подливали -

      Я был бы доволен своею неволей,
      Не рвался б на волю... Я стар и так болен,
      Что клетку просторной считать я готов.
      За пойло позорное буду без снов,

      В которых я молод, свободен и счастлив...
      А впрочем, мой сторож настолько участлив,
      Что даже порой выпивает со мной,
      Когда возвращаюсь с работы домой.

"Кстати, о политике", - подумал Витя. Надо бы залезть в Интернет и найти что-нибудь свеженькое для Гали - чтобы было, чем блеснуть завтра. Как говорится, ноблесс оближ...

Среди различных суждений и пространных мыслей внимание Виктора привлекла нехитрая аналогия: "Представьте очень яркую, красивую и сообразительную девушку. Как ее заполучить? Ее не проймешь заумными рассуждениями и логическими доводами, - это тупиковый путь. Зато, если тронуть струнки ее души, взывая к чисто биологическому, животному естеству, - и пожалуйста, можно иметь ее в свое удовольствие. Достаточно всего лишь без умолку талдычить о том, какая она единственная, неповторимая, очаровательная, умная, независимая... И Россия, как, впрочем, любая страна, - она такая же. Начинаешь орально, под красивые и убедительные речи нежно раздеваешь и пристраиваешься с правильной стороны, не уставая восхищаться и твердя об ее исключительности. Если приглядеться и разобраться, большинство наших политиков используют именно такую методику".

"Сказано в точности про Галю! - развеселился Виктор. - Чертовски верно подмечено... жаль, что ей самой не стоит такое рассказывать. Посмотрим, что еще тут есть... Вот! Это подойдет куда лучше".

"Сейчас наступило время ярлыков и штампов. Люди совсем разучились думать самостоятельно; они охотно полагаются на мнение специалистов, экспертов и просто значимых для себя личностей, принимая их слова на веру без особых доказательств. Впрочем, при нынешнем обилии информации любые свидетельства, даже с легкостью придумываемые и подделываемые на ходу, не проверяются и принимаются за чистую монету. Так что достаточно бросить яркий лозунг, заклеймить человека, безапелляционно провозгласить какую-нибудь идею, а затем умело растиражировать и разрекламировать - и все тут же начинают повторять это, как мантру. В придачу к этому память людская стала еще более короткой, чем прежде. На следующий день можно устроить "разоблачение" и смело утверждать обратное - люди послушно станут вторить, забыв, как еще вчера они верили прямо противоположному.

Например, господин Сидоров, построивший автобан до Владивостока, - пройдоха и вор или национальный герой? Наверняка знает только он сам; все остальные будут довольствоваться тем, что им преподнесут в качестве "официальной версии". Так происходит потому, что, по большому счету, простому человеку глубоко фиолетова полярность знака; нет разницы, во что именно верить, лишь бы верить во что-то. Ведь слесарю Васе в конечном итоге ни жарко, ни холодно от того, прикарманил ли господин Сидоров сотню миллионов при зарплате в сто тысяч, или наоборот - при миллионных доходах сэкономил пару тысяч на налогах. Слесарь Вася будет ехать по новенькой, только что запущенной дороге, слушать новости по радио и верить тому, что скажут про Сидорова в эфире. Сидоров - молодец! Ну, хорошо, пусть молодец... Оказывается, Сидоров - ворюга и растратчик! Ай-яй-яй, как нехорошо получилось... Сидоров реабилитирован и выпущен из тюрьмы! Замечательно, что справедливость восторжествовала... Новые улики в деле Сидорова: арестован и допрашивается! Вот оно как, оказывается...

Почему так происходит? Над нами не каплет; своя рубашка ближе к телу; гром не грянет - мужик не перекрестится; не спрашивают - не сплясывай; молчи - за умного сойдешь; моя хата с краю, и еще десяток-другой афоризмов и крылатых выражений "на все случаи жизни", формулирующих возможные причины такого легкомысленного, неглубокого подхода. Он въедается в кожу, растворяется в крови и разжижает мозг. Легко верить всему - значит, по большому счету, не верить ничему; и тут все зависит от пастыря, доставшегося оболваненному, равнодушному стаду, от того, куда он поведет овец - к нетронутым сочным лугам или на бойню...".

Начитавшись вволю этих размышлений, особо близких ему по роду деятельности, "загрузив оперативную память", Витя расслабился и отправился в поисках чего-нибудь новенького в свободное путешествие по ссылкам. Разумеется, в конце концов все дороги в Интернете ведут на порносайты, но по пути, бывает, попадаются интересные вещи. На этот раз Витю занесло в клуб любителей рэпа и прочего хип-хопа - далекий от нотной грамоты поэт не слишком разбирался, в чем состоят отличия между современными музыкальными направлениями андеграунда. А вот тексты песен, исполняемых энергичным речитативом под простенький ритм, его заинтересовали - не столько своей содержательной частью, перекликающейся с только что прочитанными мыслями, сколько технической стороной:

      ...Спасибо - мои предки успешно не дожили.
      Всё, что они ценили и что искренне любили -
      Помоями облито или выброшено в мусор,
      Наставниками-лузерами, воспитавших трусов.
      Заказывает музыку здесь забугорный дядя
      И пол-России радо, будто это так и надо,
      Ближайшему нагадить и с улыбкой топать мимо,
      И за лавэ галимое топтаться по могилам.
      Без палева, без дыма, они продали Россию
      Недобрым темным силам. Очень просто и красиво:
      Одним мозги промыли, другим дерьмом забили;
      Заполнили эфиры толерастные терпилы.
      Найдёшь ли в себе силы над быдлотой подняться?
      Не хочешь выделяться? Боишься быть паяцем?
      Но если каждый другу руку помощи подаст -
      Тогда свинья подавится и Бог нас не продаст...

Удивительно, но в этих грубовато-простых, зачастую не слишком складных и гладких стихах, написанных так называемым "языком улиц", тем не менее ключом фонтанировала такая откровенность, такая энергетика, какие давно уже не давались Виктору. Он поморщился и раздраженно закрыл Интернет-обозреватель - с одной стороны, качество этих произведений, по большей части, не выдерживало никакой критики, а с другой... О, как много он отдал бы за то, чтобы снова писать так же искренне и открыто! Пусть коряво, пусть примитивно, зато от души. Этому научиться - невозможно, а вот потерять - запросто.

8. Напился пьян

На следующий день, в субботу, все шло по намеченному сценарию. Витя и Паша прибыли в Екатеринбург в половине пятого; Галина уже поджидала их в своей машине на северном автовокзале. К Машиному дому они поехали через центр - там Павел зашел в один из крупнейших фитнесс-клубов и приобрел подарочный сертификат на пять тысяч рублей, чем несказанно поразил Витю. Вдобавок он выбрал роскошный букет, потянувший почти на полторы тысячи; лишившийся дара речи поэт только покачал головой.

- Это будет от нас обоих, - пояснил Паша, даже не заикнувшись о вложениях со стороны приятеля. Конечно же, Витя благосклонно согласился с этим щедрым предложением, однако не стал предлагать свое материальное участие в подарках.

К Маше компания заявилась в начале шестого, когда остальные приглашенные уже ожидали их за праздничным столом. Именинница быстро представила собравшихся друг другу; ввиду небольшого числа гостей запомнить их оказалось несложно. Михаил, младший брат Маши, со своей подружкой-одноклассницей Людмилой, да Светлана Егоркина с мужем Денисом - вот и все новые лица. Еще одна сокурсница девушек приболела и потому прийти не смогла, так что, вопреки опасениям Гали касательно дисбаланса полов, юношей и девушек оказалось как раз поровну.

В самом начале застолья, по традиции, гости принялись наперебой вручать виновнице торжества подарки, сопровождая их разнообразными поздравлениями - каждый в меру фантазии и таланта. Последними по порядку (но не по значимости) выступил тандем ревдинских ребят: Пашин презент снискал всеобщее одобрение, а Витино стихотворение возымело громкий успех. Возможно, виной тому явилось энное количество алкоголя, принятого к тому времени присутствующими, - опять же по традиции, за каждый подарок полагалось выпить. Даже подобревшая Маша не вставила ни одной шпильки по поводу услышанного стиха, а сертификат в фитнесс-центр понравился ей настолько, что она в порыве чувств соскочила со своего стула и, обежав стол, чмокнула засмущавшегося Пашу куда-то между ухом и шеей.

Мало-помалу гости расслабились, и беседа, начавшаяся с ничего не значащих дежурных мелочей, перешла на более насущные темы - работу, зарплату, уровень жизни. Ничего удивительного, что Галя с Машей на столь благодатной почве снова принялись за извечный спор, хорош или плох для России нынешний режим. Витя счел, что настал подходящий момент, и с видом снисходительного знатока ввернул свою домашнюю заготовку. К его вящему удивлению, никто из присутствующих не поддержал высказанные мысли, а главные спорщицы, моментально объединившись, насели на незадачливого философа.

- Глупости это, - заявила Маша, подкладывая Светлане салат из крабовых палочек. - Есть, конечно, отдельные кадры, которые дальше своего носа не видят, но мыслящих людей в России все-таки гораздо больше, чем ты думаешь.

- И именно на их поддержку опирается президент и его партия, - незамедлительно поддержала Галя, мигом обратив слова подруги в свою пользу. - Они прекрасно видят все изменения к лучшему, что произошли за последние годы, и их на дешевой мякине не проведешь. Зайди на любой портал и посмотри, сколько людей высказывается в поддержку нашего правительства!

- А сколько против? - тут же парировала Маша. - Может быть, мы по разным Интернетам ходим, но, насколько я вижу, основной массе народа давно уже осточертела эта радужная мишура, скрывающая истинное положение дел...

И тут то ли сказалось выпитое, то ли Вите просто надоело слушать все эти глупости, которыми он и ему подобные собственными руками обильно пичкали обывателя. Уж кому, как не Вите, была доподлинно известна цена всех этих аргументов, данных социологических опросов, рейтингов политиков и истоки возникновения мнений экспертов! Одно дело, когда без обратной связи просто скармливаешь незнакомой неразборчивой публике особым образом приготовленную стряпню, а вот когда этой же многократно съеденной и отрыгнутой жвачкой пытаются накормить тебя...

- Самовлюбленность людей меня всегда ввергала в неподдельное изумление, - саркастически и напыщенно провозгласил он, откинувшись на своем стуле и скрестив руки на груди. - Практически каждый свято уверен, что уж он-то точно и лучше, и умней большинства окружающих; так вот это и есть та чудесная иллюзия, с помощью которой его проще всего околпачить, как последнего простофилю! Скажи человеку какую-нибудь чушь, а потом спроси: "Ты ведь не дурак, ты же понимаешь, что это так, не правда ли?" - и девяносто девять процентов согласно кивнут и подпишутся под любой галиматьей, крайне польщенные признанием своей исключительности! Сознательность и ответственность каждого конкретно взятого гражданина, на мой взгляд, с древнейших времен есть величайшая политическая утопия... Поэтопия!

В глазах девушек заплясали злые огоньки, и Витя, заметив растущее раздражение слушателей, сумел вовремя остановиться и перевести разговор в другое русло. Если позлить Марию ему и доставило бы какое-то удовольствие, то сердить сегодня Галю он ни в коем случае не собирался, и потому спросил:

- Кстати, а вы слышали, что тем мужикам из-под Ростова припаяли по два года колонии за оскорбление чувств верующих?

Галя первой охотно поддержала уход от щекотливой темы и ответила:

- Да уж... Как-то слишком сурово их. Они ведь батюшку и пальцем не тронули - за что же два года? Ну штраф, ну пятнадцать суток или исправительные работы - это я бы поняла; но тут...

- А я тебе скажу, за что, - раскрасневшаяся и распаленная Маша являла собой олицетворение изобличающих сил. - Не за то, что нахулиганили в Божьем храме, а за то, что покусились на один из государственных институтов по управлению и контролю над толпой фанатиков, повиновение и поддержка от которых - одна из приоритетных задач нынешней власти.

- Ты бы поаккуратней с нашей Церковью, - нахмурились Света с Денисом. - Мы, например, верим в Господа нашего Иисуса Христа... Православие - мирная религия, и эти парни еще легко отделались. Вот зайди они в мечеть...

- ...и любой суд их оправдал бы! - продолжила за них Маша. - Максимум, дали бы те самые пятнадцать суток. Потому что ни ислам, ни буддизм, никакая другая религия в России не является той официально неофициальной силой, за которой стоит Кремлевская верхушка. Вам нужны доказательства? Пожалуйста - свежайшие примеры: что было четверым кавказцам, потушившим Вечный Огонь в Архангельске? Признаны виновными в осквернении мест захоронения участников борьбы с фашизмом и... двоих из них арестовали аж на 14 суток! А что было группе молодых бездельников, плясавших со спущенными штанами по венкам на памятнике воинам-срочникам в Красноуральске? Ни-че-го!!! Наш, свердловский суд их благополучно оправдал и отпустил, не усмотрев в этом даже просто хулиганства! И вы все еще верите, что ростовским мужикам дали по два года просто за оскорбление чувств верующих? А что, на чувства ветеранов и прочих категорий граждан, значит, можно смело плевать?..

Маша разошлась не на шутку, но перечить ей никто не стал. Не потому, что не хотели устраивать некрасивые разборки с именинницей, нет; очень во многом она была права. Даже те глубоко набожные люди, которые изначально крайне негативно оценивали выходку ростовчан, оказались в большинстве своем неприятно поражены столь суровым наказанием. Ведь, ясное же дело, тут налицо типичная "бытовуха", которую явно в целях демонстративного устрашения раздули до невероятных масштабов.

- Все верно, - кивнул Витя, всегда хорошо чувствовавший настроение окружающих. - Позвольте подкрепить эти слова поэзией и заодно разрядить столь серьезную обстановку легким и непритязательным стишком:

      Законы общества отринув и поправ,
      Плевать хотел с высокого амвона
      Священник, - вековечный мозгоправ,
      На тех, кто против Божьего закона.
      Ему, законному наместнику Творца,
      Заглядывают в рот мирские судьи.
      Дублируя Небесного Отца,
      Решают за него людские судьбы.

- Злободневно, - хохотнула Галя и обернулась к Свете и Денису. - Вы, ребят, не обижайтесь только, но согласитесь - среди священнослужителей все чаще попадаются личности, недостойные своего сана и зачастую порочащие его?

- Негоже мирянину осуждать дела Божьего человека, - уклончиво ответил Денис, хотя, судя по его виду, в глубине души он был согласен со сказанным.

- А скажите-ка, - подключилась Маша, - а правда, что неверие в Бога и есть самый тяжкий грех?

- Да как тебе сказать, - Света задумчиво потеребила мочку уха, чтобы сконцентрироваться и получше сформулировать мысль. - Для верующего человека неверие, или, точнее, маловерие есть грех. А для неверующего это не грех... а заблуждение.

- Ха-ха! Ловко подколола... Ладно, теперь мне более понятно, что имел в виду Петя Стародубцев в одном из своем стихов, - удовлетворенно произнесла Маша и предложила всем послушать.

      Вот подошёл и мой черед отправиться куда-то,
      Откуда, если слух не врёт, не будет мне возврата.
      Вы не судите сгоряча убогие потуги
      Понять, что буду отвечать я Богу на досуге.

      Виновен ли? Конечно, да! Грехи мои известны.
      Давайте только, господа, расставим всё на место.
      Я мысли прятать не привык; я плакал и смеялся,
      И отвечать за свой язык ни разу не боялся.

      Я честно и свободно жил, в согласии с собою,
      Я был любим и сам любил, и горд своей судьбою.
      И я за пройденную жизнь копейки не украл.
      Я убивал. Но только тех, кого потом съедал.

      Детей взрастил, лес посадил, и дом построил даже...
      И всё же - я так рассудил, что Бог меня накажет.
      Я непростительным грехом вердикт себе отмерил.
      В чём виноват? Да только в том, что в Господа не верил.

- На первый взгляд, складывается ощущение, что автор - атеист, - прокомментировал Денис, - однако это далеко не так. Похожий смысл и в известных строках Есенина: "Стыдно мне, что я в Бога не верил; горько мне, что не верю теперь".

- Позвольте-ка, - авторитетно заявила Галя. - Это поздний, песенный вариант; изначально частица "не" отсутствовала: "Стыдно мне, что я в Бога верил". Скажи ведь, Витя!

- Вопрос непростой, - признался поэт. - С одной стороны, вроде как в оригинале действительно без "не"; а с другой, песенный вариант, где звучит "не верил", гораздо благозвучней и ритмически правильней. Знаете, у меня есть такое подозрение, что Сергей Александрович, изначально написав с "не" и вложив тот самый смысл, о котором говорит Денис, при публикации предпочел выбросить эту частичку из каких-то соображений. Сами посудите - на дворе стоял двадцать третий год... Есенин был, по его собственному признанию, похабник и скандалист, и частенько позволял себе позлить советскую власть, за что, по мнению некоторых историков, через пару лет и поплатился.

- Нечего искать черную кошку в темной комнате, когда ее там нет, - скептически покачала головой Маша. - Есенин, хотя и обращался к религиозным темам в своем раннем творчестве, был типичным атеистом. Вот что он сам говорил: "Я просил бы читателей относиться ко всем моим Иисусам, Божьим матерям и Миколам, как к сказочному в поэзии. Моя лирика жива одной большой любовью, любовью к Родине. Чувство Родины - основное в моем творчестве".

- Возможно, - не стал спорить Денис. - Предлагаю тост: давайте выпьем за Родину!

- Любите Родину, мать вашу! - схохмил Виктор, поднимая свою рюмку. - И пора бы уже перекурить, а то все едим да пьем... Что, никто, кроме меня, больше не подвержен вредной привычке? Гм... Тогда я, пожалуй, подымлю тихонечко на кухне, если хозяйка не против.

- Валяй, - великодушно разрешила Маша, махнув вслед Вите рукой.

Света проводила поэта глазами и, когда он скрылся, наклонилась и полушепотом осведомилась:

- А что - он всегда такой, или только, когда выпьет?

- Какой? - не поняла Мария.

- Ну, такой... язвительный, что ли. Въедливый.

- В общем-то, всегда, - ответила за подругу Галина. - Сколько его знаю, все время норовит сказануть что-нибудь эдакое.

- Про "Родину, мать вашу" - это известная шутка, - махнул рукой Мишка, на положении самого младшего почти непьющий и не раскрывавший рта. - Иногда еще говорят "Берегите природу..." с тем же окончанием.

- Кстати, - добавил Денис, - в этом выражении тоже сокрыт глубинный смысл, который из-за таких вот извращений уже и не разглядеть: чтобы понять, любит ли человек свою Родину, достаточно посмотреть, как он относится к своей матери...

Часа через полтора, когда Витя попыхивал очередной сигаретой у приоткрытой форточки, к нему на кухню прошла улыбающаяся Галина.

- Как настроение? - оптимистично спросил Витя, обхватив левой рукой талию подружки и фамильярно притиснув к своему бедру.

- Неплохо, - в тон ему отвечала Галя, не отстраняясь. - Кстати, я тебе еще не успела сказать... В среду уезжаю в командировку в Москву.

- Ого! И надолго?

- Думаю, недели на три... Там посмотрим.

- Так что же мы время теряем? - заговорщицки подмигнул Витя; его ладонь скользнула вниз и стиснула упругую ягодицу. - Давай скорее тебя... э-э, проводим как следует!

- Ты с ума сошел! - в шутку ужаснувшись, Галя сбросила со своей попки шаловливую ручонку. - Прямо здесь?!!

- Нет, конечно, - рассмеялся Виктор. - Я еще не столько выпил, чтобы... Давай исчезнем по-тихому - все равно никто не заметит.

- Как же, не заметит, - хмыкнула Галя. - Паша с меня своих собачьих глаз не сводит... И потом, куда мы денемся?

- Поедем ко мне, как обычно!

- Ты что?!! Я подшофе за руль никогда в жизни не сяду.

- Да ладно тебе... Не так уж много ты и выпила. Все гаишники давно по домам сидят, пивко квасят...

- Никогда! - решительно отрезала Галя. - Пьяный за рулем - убийца.

- Какая ты принципиальная, - недовольно пробурчал Витя. - Ну, тогда поедем по старинке - на автобусе. О, к тебе! Это будет и быстрее, и в гостях я у тебя еще ни разу не был.

- А как же быть с Пашей?

Виктор на секунду задумался.

- С Пашей... Хм, есть один фокус... Сейчас увидишь.

В гостиной шла неторопливая беседа, когда внезапно возникший в дверях Витя громко и бесцеремонно несколько раз хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание.

- Гражданины и гражданиночки! - провозгласил он, когда взоры присутствующих вопросительно обратились к нему. - Довольно разговоры разговаривать; я понял, что мы совершили одну непростительную ошибку, которую еще не поздно исправить. Мы качественно отхеппибездили нашу именинницу, однако совершенно позабыли о других не менее прекрасных особах, собравшихся сегодня здесь. Итак, тост за милых дам - стоя и до дна!

- Мишке - две капли на донышке! - озабоченно распорядилась Маша.

Денис, улыбнувшись, поспешил наполнить бокалы девушек, налил три рюмки водки до краев и, повинуясь хозяйке, буквально капнул в Мишкину посудину; тем временем Витя продолжил речь:

- Кстати, вы заметили, что Паша молчалив и замкнут? Думаю, вы согласитесь со мной, что причина тому - недостаточный уровень алкоголя в крови. При том, что он пьет наравне с нами, его неиспорченный злоупотреблениями организм расправляется с выпитым быстрее, чем оно успевает подействовать. Я знаю, как исправить это досадное недоразумение: давайте попросим Пашу выпить за дам через соломинку!

- Через соломинку? А зачем? - удивилась Света. - Это же, наверное, противно - пить водку через соломинку.

- Не сильно противно, - успокоил ее Витя. - Настоящий мужик вполне осилит. Зато алкоголь, всосавшись сразу в ротовой полости, быстрее окажет свое веселящее действие. Так что, Паша, смогешь?

Павел с сомнением посмотрел на Галю; она не знала, что задумал Виктор, однако одобрительно качнула головой. Покорно кивнув, Паша осторожно поднял свою налитую "с горкой" стопку и погрузил в нее любезно протянутую приятелем соломинку. Компания, выпив за предложенный тост, с интересом наблюдала за ним.

Высосать через тонюсенькую трубку полстакана водки оказалось небыстрым делом. Паша несколько раз останавливался, чтобы перевести дыхание и унять рвотные позывы, - вопреки Витиным заверениям, растекавшаяся во рту водка оказалась буквально тошнотворным зельем. Наконец, минут через пять он справился с этой задачей, поставил пустую стопку на стол и сел, весь красный и потный от усердия.

- Браво! - вскричал Витя под бурные аплодисменты гостей. - Вот это я понимаю - Мужик с большой буквы! А теперь, чтобы не дать вам скучать, разрешите развлечь вас небольшим стихотворением на все ту же тему любви к Родине...

      Не укоряй меня рублём -
      Что получал, всё нёс я в дом,
      И рубль, и два, и сто, и двести...
      Лишь только, правда, не носил,
      А глубоко в себе таил
      Все удручающие вести.

      Не обвиняй меня во лжи -
      Да, я любил, а не дружил.
      Пускай вопрос мой не уместен,
      Но где ж вина, и в чём она,
      Раз я от жизни брал сполна?
      Раз я всегда со всеми честен?

      Не попрекай меня судьбой -
      Не будет участи другой.
      И для меня нет большей чести;
      Пускай дорога нелегка,
      В твоей руке - моя рука.
      Мы путь любой осилим вместе.

      Прими меня, каков я есть,
      Покуда я с тобой, я здесь...
      Кому я это всё? Невесте?
      Моя любовь, моя жена,
      Родители, сестра, страна -
      Мой адресат мне неизвестен.

Весьма посредственный стих имел бурный успех; разве что Маша мысленно вздохнула про себя: "Еще один эксперимент...". Оно и понятно - разгоряченная компания вплотную приблизилась к тому оптимальному состоянию, когда все кругом нравится, малознакомые люди переходят в разряд близких друзей, и хочется, чтобы это благостное ощущение продлилось как можно дольше. Именно поэтому люди зачастую совершают грубейшую ошибку: вместо того, чтобы остановиться и наслаждаться моментом, они, потеряв бдительность, продолжают возлияния, и этим все портят.

Единственным, кто уже чувствовал сильный дискомфорт, был Паша. Когда Витя закончил читать свой стих, Павел хотел вместе со всеми хлопнуть в ладоши, однако с удивлением обнаружил, что с трудом попадает одной рукой по другой. Шум в ушах, появившийся, когда он допивал свой водочный коктейль, никак не проходил, а теперь стало трудно фокусировать взгляд на каком-либо объекте - глаза сами собой уплывали в сторону, из-за чего все вокруг казалось размытым и нечетким. Ему было жарко и душно; неглубокое, поверхностное частое дыхание не укрылось от внимания Виктора.

- Что такое, Паша? - участливо спросил он. - Душно? Тебе надо проветриться... На, пивни соку!

И он расторопно наполнил Пашин фужер яблочным соком из литрового пакета. Приятель благодарно пробормотал что-то невнятное и потянулся к напитку, однако чуть было не опрокинул его; если бы не бдительный приятель, в последний момент подхвативший накренившийся фужер, полстола оказалось бы залито соком.

- Эк, тебя растащило, - негромко сказал Витя. - Пойдем, подышим воздухом - должно полегчать.

Паша попытался подняться - ноги слушались еще хуже рук. Виктор помог ему выбраться из-за стола и, крепко обхватив грузный корпус приятеля, довел до приоткрытой форточки в кухне, где Павел с наслаждением вдохнул свежего воздуха.

- Что у вас такое случилось? - Маша, ворвавшись в кухню, требовательно поглядела на Витю.

- Да ничего особенного, - развел руками тот. - Видимо, надо было меньше Паше водки плеснуть. Виноват, каюсь - не рассчитал...

Витя немного лукавил - ему самому, как он неоднократно пробовал, хватало пятидесяти миллиграмм водки, выпитой через соломинку, чтобы дойти до такой кондиции. Поскольку Паша был крупнее и здоровее, поэт решил удвоить дозу; а если учесть выпитое перед этим трюком, становилось неудивительно, почему Пашу так сильно развезло.

- Паша, ты как? - Маша заботливо заглянула парню в лицо.

- Н-намана, - еле вымолвил Паша. - Уже вс-се хоршо...

С этими словами он хотел повернуться, чтобы пойти обратно в комнату, но не рассчитал и чуть не упал; в последний момент успел схватиться за холодильник и устоял на ногах. В следующую секунду его с обеих сторон одновременно подхватили Маша и Витя.

- Что ты наделал! - сердито выговаривала Маша поэту, пока они с немалыми усилиями транспортировали практически бесчувственного Пашу в маленькую комнату. - Что с ним теперь будет, а? Ему же завтра на работу к двенадцати!

- Да ничего страшного, - принялся успокаивать ее Витя. - Водка через соломинку очень быстро дает по мозгам, но так же быстро и выветривается. Через пару часов он будет, как огурчик, а уж до полудня десять раз успеет протрезветь...

В маленькой комнате они уложили Пашу на кровать и выпрямились, переводя дух; Мария глядела на него с тревогой, Витя - с удовлетворением. Затем они переглянулись, и поэт еще раз поклялся:

- Чес-слово, все будет тип-топ! Видишь - даже рвоты нет, значит, отравление неглубокое и пройдет через час-полтора. Точное время зависит от индивидуальных особенностей метаболизма...

- Вы куда спрятались? - в комнату заглянула Галя. - Ой, а что с Пашей?

- Отключился, - прокомментировал Витя.

- Да? - Галя взглянула на него и догадалась, в чем состоял обещанный фокус. - Маш... У меня что-то голова разболелась; поеду я, наверное, домой отдыхать.

- Ладно, что ж поделать, - с сожалением вздохнула Мария. - Погоди минутку, я соберусь, чтобы проводить тебя.

- Не стоит, - остановила ее подружка. - Зачем такие жертвы - оставайся лучше с гостями... Меня вон Витя проводит.

Маша некоторое время внимательно глядела на них, и затем уточнила:

- А он потом вернется?

- Ну, не знаю... - уклончиво ответила Галя, отведя взгляд.

В прихожей, когда парочка уже оделась, Маша как бы невзначай сказала подружке:

- Знаешь, мне недавно одно интересное стихотворение прислали... Послушай:

      Ты любишь многих... Нет -
      Не любишь никого.
      Ты не готова променять на одного него
      Всех тех, кто ласкою тебя ночами окружает.
      Один, другой...
      Приходит ночь, и новых обещает
      Любовников тебе.
      Но что тебе с того?
      Ты даже имени не вспомнишь одного,
      Забудешь...
      В череде утех
      Ты любишь всех,
      Но никого не любишь.

Витя понял, что этот камешек - в его огород, но промолчал. А Галя, наклонившись, чтобы символически чмокнуть подружку в щечку, оптимистично подмигнула и шепнула: "Живи настоящим!", - после чего, громко попрощавшись со всеми, вышла в сопровождении поэта.

По дороге Витя, которого по понятным причинам тянуло на разговоры, подвиги и прочие развлечения, принялся расспрашивать Галю про ее жизнь.

- А чего рассказывать, - бесхитростно пожала плечами девушка. - Приехала после школы из небольшого сибирского городка... ты, наверное, про него никогда и не слышал. Отучилась - осела здесь, в Екатеринбурге; с моей специальностью у меня дома единственная возможная работа - школьный учитель химии.

- Но откуда же квартира, машина? Неужели перспективные кадры для "Малины" настолько ценны, что молодежь снабжают этим бесплатно? - Витя деликатно не упомянул, что он думает на самом деле о происхождении благосостояния подружки.

- Нет, конечно. Машину подарили родители на окончание универа. Квартиру купила в ипотеку тоже благодаря отцу - он выплатил первоначальный взнос. А сейчас зарплаты хватает и на ежемесячные платежи, и на жизнь немного остается. Без шика, конечно, но мне многого и не надо.

- У тебя что, отец - нефтяной магнат?

- Почему? Работает водителем в администрации города. Просто на севере зарплаты несопоставимы со здешними, а траты отличаются не сильно. Подъезжаем; выходим на следующей остановке...

...А Маша после их ухода вернулась к столу и, как в воду опущенная, принялась задумчиво ковыряться в своей тарелке. Очень скоро ее угнетенное состояние духа было замечено.

- Что такое, Маш? - спросила Света. - По поводу чего грустим?

- Взгрустнулось, - меланхолично отвечала именинница. - Что-то устала я.

- Сейчас развеселим! - заявил Денис. - Послушайте свежий анекдот...

Однако ни анекдоты, ни шутки не смогли вывести Марию из ступора. Света толкнула супруга локтем в бок и вопросительно показала глазами в сторону выхода. Денис одобрительно покивал в ответ.

- Время позднее, - сказала Света, вставая. - Пора нам уже отчаливать. Пока до дому доберемся...

- Хорошо, - безэмоционально отреагировала Маша и вышла вслед за гостями в прихожую. - Вас проводить до автобуса?

- Нет, что ты! - замахал руками Денис. - Сами справимся, не маленькие. Отдыхай давай.

Маша вернулась в комнату, где Мишка с Людой продолжали беззаботно ворковать на диванчике, и принялась прибирать на столе. Ребята тут же бросились ей помогать. Когда в комнате воцарился относительный порядок, а раковина оказалась переполнена грязной посудой, Мишка без лишних слов взялся за ее мытье, но Маша остановила брата.

- Оставь, я перемою. Слушай, Миш... А ты не хочешь проводить Людмилу до дома? Посидели бы там, чай попили, поговорили...

- А-а! - ухмыльнулся братец. - Понял, не дурак. Люда, как ты думаешь, твои предки не будут против, если я сегодня у тебя зависну?

- Разумеется, не будут, - пожала плечами девушка, чьи родители очень положительно относились к парню своей дочери. - Не в первый раз ведь!

- Тогда пошли, - скомандовал Михаил и, быстро одевшись, махнул покрасневшей сестре: - Утром вернусь. Давай, отдохни тут хорошенько!

...В очередной раз вынырнув из беспокойного забытья, Паша ощутил прикосновение чего-то теплого и мягкого. Несмотря на яркие уличные огни за окном, в комнате была кромешная тьма, и ласковые женские руки нежно гладили его по волосам, по шее, по оголенной груди. Вот мягкие, влажные губы коснулись его лица, и Паша, инстинктивно ответив на поцелуй, крепко обхватил своими ручищами девушку и привлек к себе. Женская рука скользнула вниз и нетерпеливо затеребила застежку брюк.

- Галя! Галь... - выдохнул Паша, когда их губы на несколько мгновений разомкнулись.

- Тс-с... - шепнула Маша и прикрыла ему рот ладошкой. Ей, наконец, удалось справиться с брючным замком, и она, укрыв парня своим телом, словно одеялом, ритмично задвигала бедрами...

9. Кому какой урок

Утром Паша проснулся рано. За окном еле-еле брезжил рассвет; откуда-то доносился шум льющейся воды, негромкое позвякивание и постукивание. В слабеньком луче света, проникающего в полутемную комнату из коридора, удалось обнаружить одежду - почти вся она, за исключением белья на теле, оказалась сложена на стуле рядом с кроватью. Паша поспешно схватил брюки и, путаясь в штанинах, принялся их натягивать.

На кухне Маша, стараясь не шуметь, домывала посуду. Увидев Пашу, она виновато улыбнулась:

- Что, разбудила все-таки? Спал бы дальше - тебе до работы еще много времени.

- Да вроде выспался, - Паша обнаружил, что его собственный голос звучит глухо и сипло. - Попить чего-нибудь нету?..

- Сок в холодильнике, чайник на плите еще теплый - выбирай.

Паша с удовольствием напился прохладного яблочного сока, и сразу же проснулся по-настоящему. Взяв заготовленное чистое полотенце, он без приглашения начал протирать бокалы, фужеры и прочее стекло, чтобы высохшие капли воды не оставили на посуде разводов. Маша одобрительно кивнула головой - в четыре руки дело пойдет куда живее.

Через несколько минут молчания, нарушаемого лишь журчанием и поскрипыванием, Паша не выдержал и, кашлянув, неуверенно сказал:

- Кажется, я вчера немного перебрал...

- Похоже на то. Но это все из-за водки через соломинку. Не самая удачная была идея.

- А потом мы с тобой... вчера... Это самое...

- Ага, - подтвердила Маша, не прерываясь. - Ты не помнишь?

- Не все... Как в тумане, - признался расстроенный Паша. - Я очень виноват...

- В чем? - искренне удивилась Мария. - Я тебя хотела, ты тоже был не против; так о какой вине ты говоришь?

- Все равно - как-то нечестно получилось по отношению к Гале.

- Она к тебе равнодушна, так что ей все равно, с кем ты будешь спать, - довольно резко заметила Маша. Тем не менее, она предпочла умолчать о том, с кем спит сама Галя.

- Наверное, - Паша понуро опустил плечи. - И все же - почему ты это?..

- Разве девушка не может позволить себе немного пошалить в день рождения? - игриво сказала Маша. - Просто ты мне очень нравишься, - добавила она после небольшой паузы гораздо более серьезным тоном.

Паша не нашелся, что и сказать. Грязная посуда закончилась, и Маша немедленно взялась за приготовление завтрака. Задача эта была элементарной, поскольку после вчерашнего осталось много различных вкусностей; не прошло и пяти минут, как она усадила Пашу за обильно уставленный яствами стол.

Паша ел рассеянно, целиком погруженный в какие-то думы. В конце концов, он не выдержал и поделился терзавшей его мыслью:

- И как мы теперь?..

- Как обычно, - пожала плечами Маша; Паша только что заметил, что она всегда понимала его с полуслова. - И я, и ты - взрослые люди; поступай, как считаешь нужным.

Щелкнул замок входной двери: это вернулся Мишка. Сбросив обувь и куртку, он прошел на кухню и с шутками-прибаутками подсел к столу.

После завтрака Паша засобирался, хотя и до работы оставалось еще часа четыре. Маша вышла проводить его в прихожую; Павел, одевшись, нерешительно переминался с ноги на ногу. Его не оставляло чувство, будто он должен был что-то сказать, или сделать, но при этом неизвестно - что именно. Поняв его состояние, Маша приблизилась, поцеловала в небритую щеку и, развернув к двери, легонько подтолкнула - иди, дескать.

- Пока? - сказал Паша, вопросительно оглянувшись на нее.

- Пока, - отозвалась Маша, улыбнувшись ему.

Когда она вернулась в кухню, Мишка, хитро ухмыляясь, поинтересовался:

- Ну, как? Все удалось?

- Не твое дело, - грубовато ответила Маша и отвернулась, утаивая непроизвольную улыбку от воспоминаний о прошедшей ночи.

- You win! - имитируя победный клич из видеоигры, дурашливо воскликнул Мишка; от него не укрылось приподнятое настроение сестры. Посидел еще немного и заметил, на этот раз без тени иронии: - Хороший мужик этот Паша...

- Почему ты так решил?

- По нему сразу видно, - Мишка сполоснул кружку из-под чая под струей воды и отправился к себе.

...Со дня рождения Маши прошел месяц с хвостиком. Галя, вернувшись из командировки, сделала удивительное для себя открытие: Паша начал встречаться с Марией. Это получилось как-то само собой; в первый раз он, чувствуя что-то наподобие вины за недостойное поведение, пригласил Машу в кафе, чтобы снова извиниться. Она отмахнулась от его неуместных расшаркиваний, предложив просто посидеть и за неспешным разговором отдохнуть после трудового дня. Так они и поступили, и Маша с радостью обнаружила, что в отсутствие рядом словоохотливых Вити и Гали замкнутый обычно Паша раскрепощается и превращается в довольно приятного собеседника - хоть и немногословного, но взвешенного в суждениях, и к тому же умеющего слушать.

Паше тоже пришлось по нраву проводить время с Марией. В ней он чувствовал родственную душу - простую, открытую и добрую. Поэтому они договорились вместе сходить в кино, а потом был спектакль в небольшом любительском театре, и снова кафе, и визиты к Маше домой... Новой близости между ними не было: Павел немного робел и к тому же все еще считал себя влюбленным в Галю, а Маша не торопила события. Она прекрасно видела, что Галя все еще занимает много места в Пашином сердце; он никак не хотел признаваться даже самому себе, что эта бессмысленная любовь медленно, но верно проходит.

Несколько огорошенная поначалу этим фактом (она как-то уже свыклась с наличием под боком молчаливого воздыхателя), Галя, по здравому рассуждению, поняла, что обижаться ей, в общем-то, не на кого и не за что. Глупо ревновать того, кем даже не обладаешь. В конце концов, у нее был Витя, которого она сама же и выбрала между двумя друзьями; к нему-то она и направилась, чтобы поделиться поразительной новостью.

Быть может, если б Галя заранее известила его, что вернулась из Москвы, все сложилось бы иначе, но ей вдруг захотелось сделать Вите сюрприз, нагрянув внезапно. И этот план в полной мере удался; уже подъезжая к Витиному дому, Галя позвонила ему по телефону.

- Але! Да, это я. Да, вернулась. Вот, к тебе еду... Конечно, соскучилась! Когда буду? Скоро, Витя, скоро (при этих словах Галя усмехнулась, поскольку уже въезжала во двор). Давай, готовься... До встречи!

Когда она поднималась по лестнице, вверху раздался звук открываемой двери.

- Но почему вдруг такая спешка? - послышался недоуменный женский голос.

- Ко мне должен заехать представитель от издателя, - в Витином голосе ощущалась нервозность. - Ниночка, я тебе потом подробней расскажу; сейчас мне надо немного прибраться.

- Но мы же увидимся вечером?

- Конечно, моя рыбка, - заверил Витя собеседницу. - Вся ночь наша...

Галя поднялась на площадку как раз в тот момент, когда парочка слилась в долгом поцелуе. Витя, заметив ее краем глаза, совсем по-ребячески оттолкнул от себя белокурую девушку и стыдливо отскочил назад - дескать, ничего не было. Та непонимающе воззрилась на поэта.

- Подготовился, значит, - не предвещавшим ничего хорошего тоном процедила Галя.

- А ты... уже?.. - совершенно выбитый из колеи неожиданной и неловкой ситуацией, Витя оказался неспособен на что-то более внятное и здравое.

Галя смерила его презрительным взглядом, молча развернулась и пошла обратно. Ниночка растерянно смотрела то на нее, то на Витю - она явно не поняла, что произошло. А практичный Витя, первым порывом которого было желание догнать Галю, взял себя в руки и сдержался; он моментально рассудил, что удержать рядом бесплатного теперь преподавателя английского для него будет полезней, чем пытаться реанимировать отношения с Галиной. Разве что, дабы сохранить лицо, послать ей прощальное письмо... Предвидя, что разрыв с Галей все равно случится рано или поздно, Витя даже заблаговременно подобрал соответствующее случаю стихотворение:

      В предсмертных муках трепеща,
      В груди завыло лютым зверем.
      И вот ты говоришь "Прощай"...
      Я знал, но до конца не верил,

      Что будет так. Что выйдет срок,
      Отпущенный для нас судьбою.
      Теперь я снова одинок,
      Отправлен в карцер злым судьёю.

      Ты говоришь. А я ловлю,
      Томимый отблеском надежды...
      Нет, не заветное "Люблю", -
      Намёк, что будет всё, как прежде.

      И я молчу. А что сказать,
      Когда за нас ты всё решила?
      Невыплаканная слеза
      Покалывает острым шилом.

      Я ухожу. Меня гоня,
      Ты всё сказала, что хотела.
      Ты, если честно, от меня
      Давно ушла душой и телом,

      Ты наигралась. Только вот
      Я не насытился тобою.
      То, что убито, но живёт,
      И называется любовью.

Об этом происшествии и о пришедшем вскоре письме Галя, не скрывая своего возмущения, эмоционально рассказывала на следующий день Маше. Та восприняла новость спокойно, словно давно ждала такого оборота дела.

- Нет, ты только подумай! - наверное, в десятый раз восклицала Галя - она никак не могла смириться и принять ситуацию такой, какая она есть. - Променял на какую-то белобрысую курицу... Я никогда не понимала мужиков и, видимо, уже не пойму. Они что - все такие... кобельеро?

- Не все, - сдержанно заметила Маша. Знакомая, в отличие от Галины, с испанским языком в объеме нескольких общеизвестных слов, она, тем не менее, оценила забавную трансформацию слова "кабальеро". - Вернее, не ко всем.

- Хочешь сказать, что твой Паша не такой? - прищурилась Галя, благополучно пропустив мимо ушей вторую часть мысли.

- Думаю, да, - помедлив, ответила подруга.

- Ох, гляди... Такая вера кому попало до добра не доведет - мой урок тому пример!

- В том-то и дело, что не кому попало. И потом, неверие никому и ни во что - полагаешь, это лучше?

- Ты думаешь, что Паша тебя любит? - без обиняков, в лоб спросила Галя. - Вчера - меня, сегодня - тебя... А завтра, значит, кого-то еще?

Маша не спешила с ответом. Откровенно говоря, она и сама много размышляла над этим. И найденное решение, как ей казалось, было вполне исчерпывающим.

- Суть не в словах, порой таких громких и красивых. Главное - дела; они говорят сами за себя. Паша уважает и ценит меня, и я ему доверяю. Может, это не та высокая и чистая любовь, о которой трубят поэты и которая, увы, склонна развеиваться, как дым. Зато это - осознанная и прочная связь, которая вряд ли лопнет в одночасье, словно мыльный пузырь.

- Предпочитаешь рай в шалаше воздушным замкам?

- И синицу в руках журавлю в небе, - согласилась Маша. - Впрочем, ничего такая синичка досталась, упитанная...

- Нет, - помотала головой Галя. - Это не для меня. Украсть - так миллион, полюбить - так короля; вот это - по-нашему. Один раз живем, и довольствоваться полумерами и суррогатами я не собираюсь.

- Тебе не кажется, что твоя гордость и бескрайняя независимость уже мешают тебе нормально устроить свою жизнь? Все хорошо в меру!

- Думаешь, твой конформизм и соглашательство тебе помогут? Я же тебя знаю, как свои пять пальцев; с этим недалеким тюфяком ты через месяц-другой от тоски взвоешь!

- Поглядим, - опустив глаза, задумчиво сказала Маша.

Несмотря на такой резкий, казалось бы, разговор, подруги и не думали ссориться. Вскоре они перешли к обсуждению предстоящего торжества - Новый Год был уже не за горами. По старой традиции, девушки отмечали его вместе, в тесном семейном кругу (как правило, Машином). Родители Гали смогли приехать к дочери на Новый Год лишь однажды, позапрошлой зимой; вот это был праздник, так праздник! Галина любила и уважала отца с мамой, и, хотя и не особо это афишировала, очень по ним скучала.

Наступающее празднество, как обычно, запланировали провести у Маши. Единственным камнем преткновения стал, опять же, Паша; когда разговор зашел о нем и о его возможном участии, между подругами случилась небольшая размолвка. Мария ни за что не хотела устраивать праздник без него, а Галя считала, что Павел будет "пятым колесом в телеге". Так и не найдя компромисс, девушки решили обсудить эту тему позже, ближе к концу декабря.

Однако судьба распорядилась иначе, расправившись с этим щекотливым и спорным вопросом так же, как некогда Александр Македонский с гордиевым узлом. Всего через два дня ранним утром Галю, спешившую на свое рабочее место, остановил Паша.

- Погоди минутку, Галина, - стесняясь, как обычно, проговорил охранник. - У меня для тебя кое-что есть...

"Ага, - с сочетанием злорадства и сожаления подумала девушка. - Так я и думала; вот и новые виток спирали". Однако она ошиблась.

- Вчера ко мне заходил Витя и просил передать тебе это письмо лично в руки, -Паша протянул девушке запечатанный конверт. - Сказал, что не может до тебя дозвониться, и не уверен, что ты получила электронку... Вот.

- О чем это? - резко осведомилась Галя, брезгливо, двумя пальчиками держа конверт.

- Не знаю, - пожал плечами Паша.

Не колеблясь, Галя бросила письмо в мусорную корзину и повернулась к удивленному юноше.

- Знать ничего не хочу! Передай ему, если будет спрашивать, что между нами все кончено - если он все еще не понял.

- Что кончено?..

Галина с сожалением поглядела на Павла; какой же он все-таки наивный пентюх... Она хотела уже рассказать ему обо всем, что было между ней и Витей, но махнула рукой и, развернувшись, пошла к себе. Ни к чему бередить не зажившие еще раны - ни себе, ни Паше. Да тот и так все понял - по ее взгляду, по красноречивому молчанию, по тени страдания, на мгновение омрачившей ее чело при упоминании о поэте. Павел, хоть и был мягким и простодушным провинциалом, однако дурачком отнюдь не являлся.

Задумчиво проводив немного заблестевшими глазами эту прекрасную фигурку, которая всегда ввергала его в священный трепет, он глубоко вздохнул и прислушался к себе. Что-то изменилось внутри; причем изменилось уже давно, только он этого не замечал. Просто не задумывался над этим, а теперь... Как бы это перевести на язык понятных слов? Паша взял со стойки бумагу с ручкой и стал размашисто записывать приходящие на ум строки.

Перед самым обедом, когда часть сотрудников уже разошлась, а последние заканчивали переодеваться, на второй этаж стремительной ласточкой вспорхнула запыхавшаяся Маша. Растаявшие снежинки серебрились на ее одежде, будто маленькие стразы; легкий морозец украсил щеки румянцем. Скользнув ясным взором по Паше, она обрадовано и приветливо улыбнулась.

- Здравствуй, - Паша легонько и очень тепло взял ее за локоть; он тоже был очень рад встрече.

- Приветик! Галя еще не ушла?

- Нет, еще в кабинете.

- Ой, а это что? - Маша взяла со стойки исписанный лист и, прежде чем Паша успел что-то сказать, пробежала его глазами. - Ты написал?

- Я, - признался парень.

- Надеюсь, не мне? - со смехом сказала Мария.

- Нет, конечно! - Паша взглянул на нее так открыто, что его искренность не оставляла сомнений. - Это я для Гали.

- А, понятно. Я как раз к ней - могу занести, если желаешь. Пройти-то можно, кстати?

- Проходите, Мария Алексеевна, - с напускной и оттого потешной серьезностью отвечал Павел. - Хотя постой-ка... Скажи, Маш, а ты знала про Галю и... Витю?..

- Ну, знала, - девушка приостановилась на минутку.

- Ага... А почему же мне ничего не сказала?

- А зачем? - пожала плечами Маша. - Это их дела, пусть сами разбираются. И потом - не думаю, что тебе было бы приятно это слышать. Люди хотят правды ровно до того момента, как ее узнают... Вот ты сам, будь на моем месте - сказал бы?

И, озадачив Пашу этим риторическим вопросом, она ускользнула на встречу с подругой.

Галя к тому времени уже сменила обувь и сейчас доставала из шкафчика верхнюю одежду. Маша со словами "Тук-тук!" просунула голову в кабинет и, увидев, что, кроме подруги, больше никого нет, смело вошла.

- О-о, какие люди - и без охраны! - Галина приветливо улыбнулась. - Какими судьбами?

- Да вот, мимо пробегала... Тебе послание!

- Еще одно? - лицо у Гали вытянулось. - Да этот Витя просто неуемный маньяк какой-то!

- При чем тут Витя? - удивилась Маша. - Это Паша тебе очередной стих написал.

- Да? - успокоилась та. - Давненько он не баловал нас проблесками своего таланта... Давай-ка, почитаем.

      Мягкий снежок подошвы мне жжёт,
      Ветер немытые волосы треплет.
      Как хорошо! На сердце свежо -
      Лето скрипучим засыпано пеплом.

      Где ты и с кем - теперь всё равно,
      В памяти меркнут былые обиды.
      Так что зачем стучаться в окно -
      Мне ничего за узором не видно.

      Было - прошло, следы замело,
      Раны со временем станут рубцами...
      Пусть ничего не твердит о былом,
      Словно всё это случилось не с нами.

- Ясно, - с долей сожаления вздохнула Галя, отложив бумажку. - Намек более чем прозрачный. Что ж; этого следовало ожидать... А все-таки - зачем ты зашла? Ведь не для того же, чтобы поработать курьером! А без причины ты обычно не заглядываешь.

- Это верно, - согласилась Маша. - У меня сногсшибательная новость: я только что из больницы...

- И?.. - предчувствуя что-то важное, Галя инстинктивно положила руку на спинку стула. - Ты заболела?

- Что-то вроде того, - Маша выглядела смущенной, что было для нее крайне нетипично, и вместе с тем торжественной. - В общем, беременна я...

- Офигеть!!! - стул оказался очень кстати; не окажись его рядом, Галя точно плюхнулась бы прямо на пол. - Ты серьезно?!! От кого - от Паши?

- От кого же еще, - развела руками Маша.

- Вот это номер!.. Слава Богу, что я Витю к себе без презика не подпускала. И что будешь делать теперь?

- Как что? Рожать, конечно!

- Ты уверена? Ой, гляди, как бы не пожалеть потом... Кстати, а Паша-то знает?

- Еще нет.

- Так пошли скорей!

Галя вскочила, наспех набросила шубку и, схватив упиравшуюся и что-то бормотавшую подругу, потащила ее за собой. В таком взъерошенном виде парочка и предстала перед Пашей, который от удивления даже рот приоткрыл.

- Ну что, допрыгался, герой-любовник? - агрессивно накинулась на ничего не подозревавшего парня Галина.

- Погоди! Я сама! - протестующее закричала Маша.

- Ладно, давай, - уступила Галя, выдвинула вперед подружку и отступила, демонстративно скрестив руки на груди.

Паша, как опоздавший к началу спектакля зритель, непонимающе переводил взгляд с одной девушки на другую, силясь постигнуть - что же он пропустил.

- Паш, - робко обратилась Маша к юноше. - Мне надо тебе сказать... У нас будет ребенок.

Охваченный порывом, Паша шагнул к ней и очень нежно взял ее руки в свои. Маша подняла глаза и встретилась с ним взглядом: Паша глядел на девушку восторженно и немного недоверчиво, словно опасаясь, что это всего лишь розыгрыш.

- Так что с тебя деньги на аборт, - не утерпела Галя.

Павел искоса глянул на нее так, что не осталось сомнений - если бы перед ним стоял парень, ему непременно досталось бы по уху.

- Дурацкая шутка, - недовольно проворчал он и вдруг, охваченный зароненным зерном сомнения, тревожно взглянул на Машу. - Ты ведь не собираешься избавляться от него?!! Я не позволю!..

- Нет, нет! - поспешила успокоить его Маша.

И они, взявшись за руки, замерли, глядя друг другу в глаза. Однако это нельзя было назвать безжизненным оцепенением: по их лицам синхронными волнами пробегали разнообразные эмоции. Сторонний наблюдатель мог бы поклясться, что эти двое беседуют без слов, напрямую обмениваясь мыслями, и в этом предположении он оказался бы весьма недалек от истины. А Галя вдруг явственно почувствовала себя такой посторонней рядом с ними, словно ее от влюбленных отделяла не пара метров, а пара галактик.

Она деликатно кашлянула раз, другой, но без успеха - парочка обратила на нее не больше внимания, чем на пролетевшую рядом муху. Тогда Галя обреченно махнула рукой и, повернувшись, пошла к выходу - очевидно, эти двое способны стоять так вечность. Маша же, тем не менее, не до конца потеряла чувство реальности; краем глаза она заметила, что подруга уходит, и окликнула ее:

- Погоди минутку - я поеду с тобой. Есть ужасно хочется.

- Ой! Говорящая и голодная статуя! - съязвила Галина; на самом же деле, в глубине души она ощущала острую зависть, в которой ни за что в жизни не призналась бы даже самой себе.

- Останься еще, - умоляюще промолвил взволнованный Паша.

- Вечером увидимся, - пообещала ему Мария и, коснувшись губами его губ, медленно, спиной вперед, стала удаляться. Как же оказалось теперь непросто расстаться даже ненадолго - ведь им нужно так много сказать друг другу...

Маша вернулась после пяти, когда все сотрудники разошлись по домам, и никто не мог помешать влюбленным наслаждаться общением. Потом она позвонила Гале.

- У меня еще одна новость! - не здороваясь, выпалила она.

- Еще?!! Не может быть! - усмехнулась Галина. - И кто забеременел на этот раз - Паша, что ли?

- Да нет, - засмеялась Маша. - Он настаивает, чтобы я встречала Новый Год в Ревде.

- Это зачем это? Чтобы представить тебя родителям, что ли?

- Нет, знакомиться с Пашиной семьей мы поедем завтра. А в Новый Год - просто у них традиция такая, встречать его в семейном кругу.

- Вот как... Значит, ты уже часть его семьи?

- Получается, так...

- И как ощущения? Неужели приятно чувствовать себя чьей-то собственностью? Отдать себя в чужие руки? Потерять самостоятельность и независимость?

- Как тебе сказать... Это не совсем потеря. Скорее наоборот - как будто ты наконец-то нашла частичку себя, которую долго-долго искала, и теперь стала более самодостаточной, более целостной...

...А тем временем, пока подруги обменивались по телефону мыслями, Витя заваривал чай. Ниночке пора было идти домой, а поэт еще имел на нее определенные планы, потому и спешил.

- Готово! - крикнул он из кухни. - Прошу к столу!

- Минутку, - ответила девушка, возясь с застежкой бюстгальтера. - Я еще не оделась.

Объяснение с Ниночкой, озадаченной промелькнувшей на ее горизонте Галей, далось Вите легче легкого. На ходу он сочинил душещипательную историю о том, как его домогается сумасбродная нимфоманка из крупного издательского дома, как шантажирует его возможным запретом на издание Витиных стихов, как он вынужден стойко сносить удары судьбы, не желая уступать беспринципной девице... И как кстати Ниночка оказалась рядом, своим присутствием отрезвив агрессоршу и тем самым, можно сказать, спасши Витю от неминуемого сексуального насилия.

- Тебе погорячей или разбавить? - галантно осведомился хозяин, когда гостья подсела к столу.

- Разбавь, если можно, - пожелала Нина. - Быстренько попью и побегу.

- Как скажешь, - кивнул Витя и поставил перед ней кружку. - Кстати, пока ты здесь - посмотри, пожалуйста, мой новый стишок на предмет ошибок.

- Но я ведь почти ничего не понимаю в поэзии! - удивилась девушка.

- Зато ты понимаешь в английском, - подмигнул поэт. - А мне сейчас надо срочно осваивать этот язык во всех его ипостасях...

      Wake up, my son! Wake up, my son,
      And you will see in sky - the sun.
      This yellow ball - for you, because
      You are the pretty tiny rose.

      Youll see the doves, the runty frog
      And the sheen lizard on the rock.
      These creatures are your faithful slaves,
      They will arrive from their caves

      To chant a glory song to you.
      Well, do you hear? "I love you..."
      Believe me, I dont need my tongue
      To say my little son this one.

- Весьма недурственно, - одобрительно закивала Нина, прочитав стихотворение. - Ты настоящий поэт, раз умеешь писать стихи даже на неродном языке.

- Я знаю, - с достоинством заметил Витя, который, тем не менее, был польщен еще одним признанием своих заслуг. - Но, тем не менее, что ты скажешь по поводу качества английского? Какие тут ошибки: неправильное построение фраз, или неверные артикли, или что там еще может быть?..

- Видишь ли, - ответила Ниночка, допивая чай, - в английской поэзии требования к языку другие... более вольные, что ли. Там допускается многое из того, что не приветствуется в обыденной речи. Впрочем, я не большой специалист в этом вопросе...

- Ясно, - протянул Витя, несколько разочарованный. - Ну, а с разговорным-то ты мне, надеюсь, поможешь? В порядке, так сказать, гуманитарной помощи юным дарованиям?

- Конечно; помогу, чем смогу...

Финал и эпилог

В конце весны, когда солнышко уже давно растопило снег и подсушило покрывшуюся молодой зеленью землю, только утренние свежие морозцы напоминали о долгой уральской зиме, так неохотно уступившей свои позиции. Жизнь текла своим чередом, разве что вот Маша с Галей виделись все реже и реже. Теперь Галина вынуждена была при необходимости отлавливать свою обремененную новыми заботами подругу, и не всегда им удавалось встретиться с первой попытки. В этот раз повезло: Маша, как в старые добрые времена, сидела за работой в родительской квартире, и с удовольствием согласилась увидеться с подружкой в конце дня.

- У тебя дело или так просто, поболтать приехала? - спросила Маша, закрывая за Галей дверь и помогая ей раздеться.

- И то, и другое, - улыбнулась та. - С чего начать?

- Сделал дело - гуляй смело! - убежденно продекламировала Мария. - Так что давай, сначала выкладывай, что там у тебя.

- Письмо у меня, - доложила Галя, проходя в Машину комнатку и присаживаясь на край кровати. - Пришло по электронке - без обратного адреса, без подписи, зато со стихами. Ты, как большой специалист в этом вопросе, не могла бы установить автора?

- Можно попробовать... Только зачем? Поэты - люди тщеславные; рано или поздно автор сам объявится.

- Неохота ждать - хочу всего и сразу! Так что, посмотришь?

      Я понял, что мал этот мир под Луной
      Двоим нам. Прости форс-мажорные нотки;
      Когда персонал разойдется домой,
      Рубашками стиснув и буйных, и кротких, -
      Я стены палаты пробью головой.
      Совсем не по мне твои вольные взгляды:
      Мне больно, когда ты не рядом со мной,
      И больно вдвойне, если будешь ты рядом.

- Ну-у, - скептически протянула Маша, прочитав стих. - Такое может каждый третий рифмоплет сочинить, если не каждый второй. Тут надо плясать от того, кому и зачем понадобилось присылать тебе анонимное произведение такого... гм, намекающего содержания. Подозрения есть?

- Есть, причем кандидатур целых две. Скажи - не мог бы это быть... Паша? - испытующе глядя на Машу, спросила Галина. Заметив, что подруга при этих словах возмущенно вскинулась, она поспешила добавить: - Нет-нет, ты не подумай только, что я что-то имею в виду...

- Нет, все нормально, не беспокойся, - сказала Мария. - Предположение вполне разумное, учитывая, что большая любовь не проходит бесследно. И смысл стиха подходит - примерно это, наверное, он и должен чувствовать. Вот только...

- Что?..

- Не думаю, что, даже если б Паша написал это стихотворение, то стал бы его тебе посылать. Он не из породы эгоистичных мазохистов, обожающих терзать себя и заодно других бесконечным нытьем по поводу того, чего уже не вернешь. Так что...

- Так что остается только Витя, - закончила мысль Галя. - Да, он вполне мог такое сделать.

- Очень похоже на него, - согласилась Маша. - Если, конечно, не всплыл из небытия какой-нибудь из твоих прежних ухажеров. За мужиками водится такое: спустя много лет после расставания внезапно вспомнят и начинают гнать волну, словно это все случилось вчера.

- Никто из них, вроде бы, сочинительством не страдал, - пожала плечами Галина. - Кстати, раз уж заговорили - ты случайно не знаешь, как там Витя поживает? Ну, может быть, Паша говорил что-нибудь о нем... Все еще носится со своей блондинкой, или тоже уже бросил ее?

- Случайно знаю. Но не от Паши, а из Интернета. Вот, гляди.

И Маша, подойдя к компьютеру, быстро нашла в архиве новостей небольшую заметку, которую Галина не замедлила пробежать взглядом:

"...Среди полутора десятков иностранных абитуриентов, принятых по грантовой программе Йельского Университета "Молодые лидеры", есть два россиянина. Характерно, что оба они не из столиц, а представляют настоящую российскую глубинку. Первый - житель Томска Анатолий Перов, победитель прошлогоднего конкурса начинающих предпринимателей, разработавший оригинальный бизнес-проект по организации первичной сортировки и дальнейшей переработки бытовых отходов. Надо отметить, что эта ниша, несмотря на огромный потенциал, сейчас не очень активно осваивается в силу ряда причин. Второй - свердловчанин Виктор Разгульный, лауреат многих литературных конкурсов, в том числе последнего общероссийского конкурса классической поэзии "Наследие серебряного века". Его творчество давно известно всем свободомыслящим гражданам России; в своих произведениях поэт неоднократно выступал с критикой в адрес правящего режима. Единственным ограничением для всех иностранных стипендиатов, по сравнению с американскими студентами, является наличие специальной образовательной программы, которая, впрочем, не исключает возможности посещать любые предметы, которые читаются в Йеле. Основная программа рассчитана на то, чтобы поддержать молодых лидеров, развить у них навыки критического мышления, стратегического планирования и помочь им установить международные контакты...".

- Вот Иуда, - смачно процедила Галя, брезгливо отодвигаясь от компьютера; она даже не стала дочитывать до конца. - Полюбуйся - вот такие люди и встают потом во главе вашей хваленой оппозиции.

Маша ничего не ответила, чем насторожила подругу. Обычно она не упускала случая устроить небольшую полемику на околополитические темы, а тут...

- Чего молчишь? - подозрительно спросила Галя. - Скажешь, я не права?

- Не знаю, - мягко ответила Маша. - Может, и права.

Галина с тревогой посмотрела на нее.

- Что такое? Ты заболела? Плохо себя чувствуешь? - с неподдельным беспокойством Галя даже не поленилась ощупать ей лоб; температуры вроде не было.

- Хорошо я себя чувствую.

- Ты уверена? Не припомню случая, чтобы ты упустила бы возможность вставить шпильку по поводу нашего правительства, или не встала бы грудью на защиту всех этих либерастов и ради-Калов.

- Все течет, все изменяется, - философски заметила Маша. - Мне, откровенно говоря, сейчас это все неинтересно. И сайт свой я совсем забросила...

- Вот тебе и раз! - поразилась Галя. - Поворот оверкиль, что ли? Не хочешь ли ты сказать, что внезапно полюбила нашего президента? А с кем же я тогда буду спорить?

- Про любовь к нынешней власти я не говорила, - поправила подругу Мария. - Я думаю, что истинные Партийцы, что ярые оппозиционеры - суть есть одно и то же; это две стороны одной и той же медали. И те, и другие горазды только кричать, а чем больше слов - тем меньше дела. Думаю, будет лучше, если каждый начнет просто хорошо делать свое дело.

- Где-то я уже слышала подобные речи, - прищурилась Галя. - Признайся - это ты Паше подпеваешь?

- Что значит "подпеваю"? Да, мы много беседовали на эту тему, и, не скрою, мне все больше и больше нравится его позиция. Вот вы с Витей, помнится, только обхихикали Пашу и обозвали... не помню уже, кем... ленивым русским мужиком, что ли; а вникнуть не удосужились. Так вот, в его мировоззрении на порядок больше мудрости, чем в экономических и политических теориях президента, правительства и оппозиции, вместе взятых...

...А в это время по другую сторону океана Витя, которого в этот день вспоминали на Родине так непривычно часто, стоял у окна и глядел вниз. В руке он держал лист с только что написанным стихотворением.

      Я - одинок... А мне уже под тридцать.
      И кто тому виною, как не я?
      Никто не будет за меня молиться, -
      Родители, друзья или семья.

      Стремился и добился... Что же, каюсь.
      Вот только поздно каяться, похоже...
      Ведь, хоть теперь ни в ком я не нуждаюсь,
      И сам я никому не нужен тоже.

      Как прежде я хотел быть беззаботным!
      Как дух свободы ноздри мне ласкал!
      Я поступал, как было мне удобным;
      О тех, кто рядом, не переживал.

      Что стоили родителей запреты,
      Когда они совсем не по душе?
      К чему внимать товарищей советам,
      Когда не доверяешь им уже?

      Легко обосновать свои потери,
      Когда они не слишком хороши...
      Я растерял друзей, которым верил,
      А новых почему-то не нажил.

      Я не любил своих любимых женщин.
      Их чувства равнодушием губя,
      На собственной свободе был помешан,
      Любя в них исключительно себя.

      И что теперь вокруг меня осталось?
      И что внутри, помимо пустоты?
      Я сам к себе испытывал бы жалость,
      Когда б не сам разбил свои мечты.

      Как я теперь ценю отца и маму,
      Как их словам внимать я был бы рад!
      В надежде их услышать я упрямо
      За разом раз иду в могильный ряд.

      В объятьях новых мимолетных пассий,
      С которыми лишь пять минут знаком,
      Я в них ищу участья, а не страсти,
      И бдительно слежу за кошельком.

      Я черной завистью завидую знакомым,
      Чьи жалобы - вокруг домашних тем.
      Ведь разве может называться Домом
      То место, где я только сплю и ем?

      Я изменить судьбу уже не волен,
      Господь не даст еще одной попытки.
      Подолгу говорю о жизни с Колей -
      С большою африканскою улиткой.

      Достиг всего, чего хотел, в своей погоне,
      Да что-то результат совсем не годен...
      И одиночество, как я внезапно понял, -
      Другая сторона моей свободы.

Витя еще раз перечитал стихотворение и горестно вздохнул. Да кому это, к черту, интересно - его переживания, его сокровенные мысли. И в России-то они мало кого занимали, а здесь - и подавно. Неторопливыми движениями он, с трудом вспоминая полузабытую методику, аккуратно сложил из листка самолетик, расправил ему крылья и, открыв окно, запустил его над головами вечно спешащих куда-то людей - таких близких, но таких чужих.

март 2013