Аннотация: В жизни каждого из нас бывают знаковые встречи...
Переход
Она ждала, как ждут в первый или в последний раз, - устремив всё своё существо навстречу неизвестному. Невысокая, одетая в светлое, она сидела у барной стойки, застыв с выпрямленной спиной, упираясь носками сапожек на каблучках в металлическую перекладину в низу трёхногого табурета. Кисти рук покоились на столешнице, пальцы придерживали блюдце с чашкой чёрного кофе. Рядом, в пепельнице, дымила тонкая сигарета. Она поминутно оборачивалась на звук колокольчика у входной двери. Заметив, что ей неудобно, бармен предложил пересесть, но она отказалась, - с её места просматривался весь зал, и ей не хотелось пропустить то, ради чего она пришла. Она просидела так час и уже начала думать, что ошиблась, когда колокольчик, оповестив о новых гостях, в очередной раз привлёк её внимание. В дверях показалась рослая женщина в сопровождении темноволосого мужчины. Они прошли за свободный столик. Она переключилась на только что прибывших. Проследив за женщиной колючим взглядом, положила деньги на стойку, подошла к тому же столику и заняла свободный стул.
- Что ты здесь делаешь? - мужчина недовольно поджал губы.
Она, по-прежнему сосредоточенная на предмете своего исследования, ответила:
- Смотрю...
- Тебе не нужно здесь находиться, - он повернулся к соседке и что-то сказал ей на чужом языке.
- Надеюсь, ты не станешь уверять, что это твоя мама или старшая - ну, о-очень старшая - сестра? - она сохраняла приветливое выражение лица.
Женщина нежно промурлыкала ему в ответ.
- Не разоряйся на красноречие, - она твоя ровесница. Повторяю: ты напрасно пришла. Уйди, пожалуйста. Дома обо всём поговорим, - он рассмеялся, обернувшись к спутнице.
- Дома? Нет у тебя больше никакого дома, - она в упор посмотрела на него. - Мужчина, предпочитающий мне это, не может рассчитывать на моё расположение. Дешевая норка - твой подарок? - она, ехидно улыбнувшись, показала глазами на сложенную шубку.
- Говорить ты умеешь, - он развалился на диванчике, будто демонстрируя пренебрежение к ней.
- Моё право. Забавно, что ты станешь делать, если осыплю с ног до головы сквернословием? Тебе допустимо при ней позориться? Вести себя вульгарно, грубо?
- Иди домой, пока не натворила глупостей, - в тоне послышалась едва скрытая угроза.
- Угу, разбежалась! Сейчас всё брошу и понесусь исполнять приказание его величества! - она, копируя его позу, приняла расслабленный вид.
Дама, не понимавшая языка, насторожилась, надеясь вникнуть в разговор.
- Ты все-таки стерва, - он рассмеялся, обнажив верхний ряд крупных зубов.
- На себя оглянись! Была бы красавица какая, но как можно водиться с таким мутантом? - она послала женщине самую милую улыбку, на которую была способна.
- Конечно, царица подиумов - ты, - он сузил глаза в язвительной усмешке.
- По сравнению с этим убожеством, я королева красоты! - она скинула кардиган и осталась в кофточке с глубоким вырезом.
- Где твоя верхняя одежда?
- Как нормальный человек, сдала в гардероб. Но, видно, твоей пассии нечем больше крыть, кроме скудного меха потёртой норки?
Дама, наблюдавшая за ними, расстегнула верхнюю пуговицу пиджака, слегка обнажив аппетитную грудь. Мужчина, улыбнувшись краешком губ, спросил:
- Твой ход?
Рельефом она явно проигрывала конкурентке, но, не растерявшись, закинула ногу на ногу, в движении открыв ажурный край чулок в высоком боковом разрезе юбки. Её ноги были чудо как хороши, и она умело продемонстрировала неоспоримое достоинство. Приподняв бровь, она вызывающе посмотрела на соперницу. Та, примерившись к её прелестям, неторопливо сняла пиджак, - облегающий топ, подчеркивая стройную талию, затрещал по лайкровым швам, с трудом сдерживая напор бюста. По залу прошелестел вздох восторга присутствующих мужчин.
- У тебя своеобразный юмор. Решил устроить соревнование? - она зло пнула по его ноге мыском сапога.
- Ты сама в него ввязалась, - он довольно хохотнул.
- Ещё бы бурёнку привел, у той вымя круче! Может, в прошлой жизни ты был дояром?
- Вопрос в том, кем была ты?
Дама, потеряв к ним интерес, принялась за принесенный салат "Цезарь".
- Вон, как трескает! Наверное, двойную порцию заказала?
- Тебя это не касается. Не ты же платишь. Кстати, будешь что-нибудь? Хотя правильнее было бы отправиться домой и подготовиться к приходу любимого мужа.
- Пусть принесут apple pie, - чтобы основательно разозлиться, найти досель необнаруженные недостатки, она продолжала въедливо рассматривать его. - Я приготовлюсь, не волнуйся.
"Я так приготовлюсь, что, вспоминая, будешь икать до конца своих дней!" - пообещала она про себя.
Она смутно представляла, зачем пришла в этот паб. Конечно, были сомнения в его верности, но вполне можно было обойтись домашним разговором, чтобы не доводить дело до пошлой разборки. Ей очень хотелось высказаться, назвать его гадкими словами, отвести душу в истерике, разбив пару-тройку тарелок о его голову или хотя бы о пол. Руки зудели от желания вцепиться в густые бледные локоны разлучницы, и, сдерживаясь, она растирала под столом саднящие пальцы.
- Дорогая, чем ты занимаешься? - пережевывая солидный кусок отбивной, он, тем не менее, не упускал её из вида.
- Ваша пара так эротична, что заводит. Потихоньку рукоблудничаю, - она насмешливо послала ему воздушный поцелуй.
- Ни в чем себе не отказывай, - в его глазах плескался смех.
Доев десерт, она встала, кивком головы попрощалась с обоими.
- Сладкое положительно повлияло на моё настроение. Жду тебя дома, дорогой. Когда соизволишь, - она перекинула через руку висевший на спинке стула кардиган и направилась к выходу.
"Ну, радость моя, можешь не спешить. Праздничного салюта не обещаю, но семейный фейерверк тебе обеспечен!" - она подкрепила мысль неприличным жестом и вышла в звякнувшую колокольчиком дверь.
По дороге домой она, передумав, припарковала взвизгнувшую тормозами машину у ночного клуба. Охранник уважительно посторонился перед девушкой, так лихо вписавшейся в узкую ячейку стоянки. Она прошла внутрь и села за угловой столик.
- Что желаете? - в метре от неё возник официант.
- Виски. Много. И яблочный сок.
Вскоре ей стало значительно лучше: коктейль пился легко, вытесняя гнев гармонией и усладой. Реальность уже не казалась устрашающей, а неверность мужа - оскорбительной. "Чем я хуже? - думала она, оценивая посетителей. - Может, тоже обзавестись любовником?" - она прикинула, кого можно было бы приобщить к зародившейся идее; к сожалению, никто не вызывал интереса.
Немного спустя, она стояла у входа в клуб, как на распутье: садиться за руль - нельзя, в метро она не была уж несколько лет, да и ехать домой не хотелось, - тянуло на подвиги. Откуда-то издалека доносилась приятная мелодия, и она, вслушиваясь, пошла на её источник, как на свет в конце туннеля. Она спустилась в переход, где музыка звучала громче, дошла до его середины и, наконец, увидела того, кто творил звуки её души. Её шатало, и она, съехав по стене на корточки, а потом и на грязный пол, охватила руками согнутые ноги, подтянула колени к груди и положила на них отяжелевшую голову. В этой неудобной позе, не замечая холода, она будто бы плыла на волнах музыки. Мир растворялся, оставляя её наедине с собой. Она достала из сумочки бутылку с остатками виски, сделала глоток из неё, протянула, не глядя, саксофонисту, та исчезла из её руки и через минуту вернулась, чуть облегченная. Она поставила бутылку между собой и музыкантом, и время растворилось вслед за всем остальным. Она подпирала стену, которая норовила на неё упасть, и слушала - слушала, пронизанная музыкой насквозь, отданная небывалому чувству безвременья и свободы. Она не видела лица музыканта, но слышала, о чём он хотел сказать. Было много созвучного в струнах их душ, казалось, настроенных одним мастером, поющих так слажено, что они сливались в одно целое. Ей не приходило в голову ни одной мысли не только потому, что вИски туманило мозг, но и благодаря неизведанному прежде ощущению внутреннего родства с посторонним человеком. Она не знала, который час, не ведала, что и кто её ждёт, она просто изливалась с улетающими звуками, очищаясь от накипевших болей и тревог. Стены перехода колыхались в помутневшем сознании, в голове кружилась пустота, веки, прикрывая уже невидящий взор, дрожали, смаргивая редкие слезы. В ней, невысокой, одетой в светлое, сидящей на загаженном ледяном полу, пробуждалось нечто возвышенное, не подвластное насущному. Где-то, в кружащейся пустоте, мелькнула тенью мысль: не будь музыки, она обильно бы рыдала, упиваясь жалостью к себе, культивируя её, жалость, до вселенских масштабов, проклиная свою глупость, а заодно и весь род мужской. Но вот здесь, близко к ней, тоже был мужчина, и то, о чём говорила его музыка, не вязалось ни с одним из её представлений, отвергало недавнее желание мЕсти, возрождая то, с чем и ради чего она, собственно, появилась на свет. Вспоминались разрозненные обрывки прочитанного в детстве, слова мамы, благоговейная любовь отца, трепетное обожание старшего брата. Она не была покинута, не была лишена того, чем обделены другие. Ей щедро отмерили заботы и опеки родных, одарили лаской и нежностью, так почему она опустилась до уровня того, кого выбрала по беспечности? Любовь? Какая же это любовь, если приходится выслеживать и объясняться до скандалов? Нет, это не любовь. Это - жестокая зависимость от инстинктов. И она не готова впредь подчиняться желаниям и химическим реакциям тела. Она, качнувшись, встала и, цепляясь за гладкий кафель стены, подняла натруженную думами голову. Музыкант играл с закрытыми глазами, его мир тоже сосредоточился в парящих по переходу звуках. Она дотронулась до его руки, музыка оборвалась, оставив в воздухе последнюю щемящую ноту. На неё смотрели небольшие ярко-синие глаза.
- По-моему, я напилась. Не проводишь меня домой?
Он молча уложил инструмент в футляр, взял её под руку и повел из подземелья наверх. Она, путаясь в полах длинного пальто, полностью доверилась незнакомому человеку. Села с ним в такси и уснула на его плече, забыв обо всём на свете.
Первые солнечные лучи, коснувшись лица, разбудили её. Она выпрямилась, огляделась, - салон чужого автомобиля не испугал, глухо работал мотор, и всё так же внимательно смотрели на неё синие глаза. Она чувствовала себя отдохнувшей, голова была необыкновенно ясной и не болела. Она потянулась, открыла сумочку и обратилась к водителю:
- Сколько я вам должна?
- Уже оплачено.
- Не стоило тратиться на меня. Наверное, для вас это значительная сумма? - попеняла она вчерашнему незнакомцу.
- Выспались? - он заговорил, опуская ответ на её вопрос.
- Как никогда, замечательно. Утомила вас? Сожалею... вечер выдался тяжелый...
- Вы немного устали... Хотите позавтракать?
- Пожалуй... но дома муж... должен быть... Не совсем удобно приглашать вас...
- Если не торопитесь, предлагаю нейтральную территорию. Согласны?
Она испытывала неловкость из-за того, что небогатый человек, оплатив её пьяный сон, останется, по её же вине, без гроша.
- При условии, что за мой счёт.
- Не тревожьтесь. Там разберёмся, - он назвал водителю адрес.
"Неплохо зарабатывают саксофоном на улице", - подумалось ей вскользь. Пока они ехали, она решала, что сделает первым делом, как только вернется домой. Она поняла абсурдность попыток добиться верности от мужа. Но и принять его измены не могла, - мириться с ними было мучительно-больно. Ночь, проведенная вне дома, вне привычных обстоятельств и людей, помогла осознать бесплодность их брака. Каждый из них играл свою мелодию, прекрасную порознь, но совершенно не звучащую в дуэте. Вместо полифонии, выходил набор корявых звуков, диссонирующий с внутренним миром обоих. Так зачем продолжать? Зачем выматывать друг друга раздорами и склоками? Ради бешеного примиряющего секса? Надолго ли хватит физического наслаждения, чтобы гасить горечь обид и унижений? И что в итоге перевесит? Сейчас она поняла, что уйдёт. Что не хочет больше терпеть и терзаться подозрениями. В жизни много дорог, и, быть может, на одной из них ей встретится тот, с кем будет уютно оставаться рядом, кто не станет тешиться её метаниями, - кто будет беречь её так, как берегли в детстве. И даже если утопия, если не бывает ничего подобного, она всё равно расстанется с мужем, спасая в себе то, что ей по-настоящему дорого. Она не намерена уподобляться ни ему, ни кому-либо ещё, играя по неведомо кем придуманным правилам.
- Вам необходимо подкрепиться.
Она очнулась от размышлений перед накрытым столом.
- Простите, задумалась. Красивый стол...
- Надеюсь, вам понравится. Здесь вкусно готовят.
- Вы завсегдатай? - она удивилась, заведение не походило на забегаловку.
- В некотором смысле, - он улыбнулся и отпил чаю из большой чашки. - Я заказал вам суп из шпината. Он хорошо бодрит.
Она внезапно ощутила голод и, поблагодарив, без лишних уговоров стала есть. Он наблюдал за ней, не скрывая удовлетворения.
- Мне нравится, когда у барышни хороший аппетит, - пояснил он в ответ на её вопросительный взгляд, - получаю эстетическое удовольствие.
Мягкая улыбка не покидала его губ, он, подперев подбородок ладонью, смотрел на неё, периодически пододвигая то или иное блюдо. Ей пришло в голову, что вид у неё, как у огородного пугала, но почему-то совсем не беспокоило, что и как подумает о ней этот человек. Было в нём нечто умиротворяющее, отгоняющее назойливые женские страхи.
- Спасибо. Не помню, какой была ночь, но завтрак замечательный! - она поставила миниатюрную чашечку из-под выпитого кофе.
- Ведь по утрам вы предпочитаете кофе? Я не ошибся?
- Не ошиблись, - она застенчиво улыбнулась. - Вообще-то, мне давно пора. Есть дело, с которым нужно разобраться безотлагательно.
- Тогда простимся с местным гостеприимством, - он знаком попросил у официанта счет.
Тот принес книжечку, мужчина расписался и вернул её официанту. Она озадаченно проследила за необычными действиями, потом перевела взгляд на ухоженные руки, на одежду, на гладко выбритое лицо, впервые придавая этим фактам значение.
- Вы... вы не уличный музыкант... - она нахмурилась, будто уличила его во лжи.
- Уже нет. Вы разочарованы?
- Да, - она смутилась, - то есть... нет... Кто вы?
- По совместительству, хозяин ресторана, в котором мы только что завтракали, - он что-то написал на салфетке. - Это номер моего телефона, - он протянул ей записку. - Позвоните мне. Пожалуйста. Потом... когда решите ваше неотложное дело.
Она, не читая, положила салфетку в сумочку и встала.
- Мне пора. Спасибо вам... - она поспешила к выходу, спасаясь от необъяснимого стыда, захватившего её врасплох.
Он устремился за ней и остановился, угадав её желание.
- Ты не позвонишь... - произнёс, глядя ей вслед, стараясь запомнить всю, до мелочей, - до стремительной походки, до откинутых назад волос, до развевающихся пол светлого пальто, испачканного долгим, как чья-то жизнь, сидением на грязном полу подземного перехода...