Мы с другом Вячеславом усталые после работы возвращались вечером домой на электричке. Нам повезло. Хотя в вагоне оставалось мало свободных мест, освободилось целое купе: его занимала только что вышедшая компания молодых людей.
Я сел посередине, Слава устроился напротив меня. Некоторое время мы так и ехали, потом он и говорит:
- Ты знаешь, Семён, меня вся эта подготовка к отопительному сезону здорово достала, пожалуй, я прилягу.
Он снял рабочие, заляпанные грязью ботинки, и поставил их под лавку, поджал под себя ноги, чтобы не загораживать проход, подложил под голову спортивную вязаную шапочку, правую руку положил на бедро, а левая, не найдя себе места, свесилась к полу. На её тыльной стороне засинела наколка: "Как мало прожито, как много пережито" - дань пацанской моде шестидесятых годов прошлого века.
Оба мы пенсионеры, но ещё работаем, так как на пенсию сейчас прожить трудно. Он - главным энергетиком, а я - инженером по КИП и Автоматике в котельной.
Устал Вячеслав действительно здорово. Утром прошлого дня нагрянули комиссии из Котлонадзора, Газотехнической инспекции, а сегодня - помощник депутата с сопровождающими присутствовать при пуске котла.
И тут, как назло, пошли одна за другой технические неполадки, на устранение которых ушло много времени. Потом при розжиге котла неопытная оператор допустила грубую ошибку. После первого неудачного розжига, вместо того чтобы провентилировать топку в течение пятнадцати минут перед повторным пуском, как положено по инструкции, она сразу же нажала на пусковую кнопку. Раздался сильный хлопок: высоко вверх взлетели клочки асбестового листа защитного аварийного клапана. От неожиданности молодая женщина, недавно пришедшая на работу в котельную с мясокомбината, кобыла эдакая, шарахнулась в сторону, сбив с ног худощавого, невысокого помощника депутата. Хорошо ещё, что он сумел сгруппироваться падая: обошлось без травм; сам потом смеялся, вспоминая этот случай.
В таком напряжении прошел весь день, а предыдущую ночь Слава не спал; наконец, к вечеру все устаканилось: котёл был пущен, и он смог расслабиться.
Моя же работа была проще. Я заранее отрегулировал приборы, и ночью покемарил часов пять-шесть в каптерке. Единственное, что меня беспокоило - это шов на правом глазу, после операции против глаукомы, которую мне сделали несколько дней тому назад. Глаз все время слезился, под ним образовался здоровенный синяк, как будто кто-то хорошо врезал мне кулаком.
На следующей остановке поезда в вагон вошли пассажиры, но к нам никто не подсел: люди предпочитали стоять, уж больно лежавший на скамейке Слава был похож на бомжа. Только одна, видимо, не очень брезгливая старушка села слева от меня ближе к проходу.
На другой остановке опять вошёл народ, но единственное оставшееся справа от меня место никто занимать не спешил. Наконец, одна женщина лет шестидесяти пяти с серьёзным и строгим выражением лица, какое бывает у главных бухгалтеров и начальников жилищно-эксплуатационных контор, решилась:
- У вас свободно?
- Свободно, проходите, - доброжелательным тоном ответил я.
Она уселась, посмотрела на спящего Вячеслава, на наколку на его руке, повернулась ко мне, увидела здоровенный синяк под правым глазом, торопливо вытащила свою большую сумку, которую засунула под лавку, вскочила и со словами:
- Пьянь одна кругом! - двинулась к проходу.
Её слова задели меня, и я по-французски (даром что ли у меня в школе и в институте по нему были хорошие отметки) сказал:
- Madame! Vous vous êtes trompée! Nous ne sommes point ceux pour qui vous nous avez pris !
И тут же по-русски:
- Мадам! Вы ошиблись! Мы совсем не те, за кого Вы нас приняли! Мы инженеры. Мой товарищ прилег, он смертельно устал, потому что не спал предыдущую ночь, пускал котельную в поселке N, откуда мы и едем.
Народ вокруг засмеялся. Женщина остановилась, а затем вернулась на покинутое место:
- Извините меня! Уж больно вы на алкашей похожи!
От этого шума Слава проснулся, сел на лавку и спрашивает:
- Чего это кругом ржут?
- Да нас с тобой за бомжей приняли, вот и смеются.
- Ребята, - обратилась к нам женщина, - извините меня ещё раз за то, что обидела. А в качестве искупления, вот вам - из моего сада.
И она протянула два больших желтых антоновских яблока.
Так мы и доехали до дома, время от времени смеясь над происшедшим, но смеялись уже втроем.