Волознев Игорь Валентинович : другие произведения.

Урвать своё

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Действие криминальной повести "Урвать своё" разворачивается в начале 2000-х годов. "Народный целитель" Подобедов проводит оздоровительные сеансы в своём доме в Подмосковье. Некая Ксения Ивановна - богатая клиентка, выдаёт ему сразу 80 тысяч долларов наличными. Подобедов прячет деньги. Где - не знает никто, кроме него. Его племянник, он же помощник по целительскому ремеслу Гриша придумал, как завладеть "баблом". Но план, казавшийся стопроцентным, по мере претворения его в жизнь начинает идти наперекосяк. Кроме Гриши, к охоте за долларами подключаются и другие люди, в том числе муж Ксении Ивановны, который уверен, что целитель вытянул из неё деньги с помощью гипноза.
  
  И. Волознев
  
  
  
  
  УРВАТЬ СВОЁ
  
  
  
  Глава 1
  
  С той минуты, как его родной дядюшка Михаил Савельевич Подобедов получил восемьдесят тысяч долларов наличными, Гриша потерял покой. Он только и думал, что об этих деньгах.
  Вообще Гриша ни за что бы не поверил, чтоб кто-нибудь мог отвалить такие деньжищи старому шарлатану, если б собственными глазами не видел, как клиентка - некая Ксения Ивановна, очень красивая нервная молодая дама, - передала ему обмотанные резинками пачки стодолларовых купюр. Мошенник и не помышлял отказываться от них, наоборот - улыбался, чуть слюни не пускал от удовольствия. Гриша стоял скромно в сторонке и делал безразличный вид, хотя внутри у него всё кипело. "Ну бывают же такие дуры, - думал он со злостью. - За что она выложила восемьдесят "штук"? Да ни за что! За то, что на неё водой попрыскали и дымом подымили..."
  Гришин дядюшка подвизался на ниве народного целительства. Клиентам он преподносил себя как "потомственного почётного колдуна", "академика белой магии" и "биоэнерготерапевта". О нём так и в объявлениях говорилось, которые регулярно появлялись в местной газетке. Дядюшка был невысоким полноватым человеком пятидесяти пяти лет, с дряблым белесым лицом и короткими руками, которыми он любил делать плавные округлые движения. Клиентов, которые приходили или приезжали к нему в его собственный двухэтажный дом на окраине Солнечногорска, он заставлял смотреть на стеклянный шар, окуривал пахучей индийской травкой и поил водопроводной водой, называя её "заряженной". Своего ассистента Гришу он рекомендовал им как "юношу, обладающего высокой энергетикой" и "начинающего медиума". Двадцатидвухлетний "начинающий медиум", долговязый, очень худой, с жёсткими светлыми волосами, торчащими на макушке, одетый в светло-лиловый балахон, расхаживал с кадильницей или свечами вокруг клиентов. По знаку дядюшки подносил им пузырьки с бальзамами, а иногда с совершенно серьёзным видом, как и подобает настоящему медиуму, клал им на голову руки и держал так минуту или две, пока дядюшка плёл что-то про биотоки и космическую энергию, проводником которой будто бы был его помощник. И самое удивительное, что клиенты, подавляющее большинство которых были женщины предпенсионного возраста, верили! Уже к концу первой минуты "наложения рук" они начинали вздрагивать и дрожать, безумно смеша этим Гришу, которому стоило неимоверных усилий сохранять невозмутимость.
  - Ну, что, почувствовали? - с придыханием спрашивал дядюшка, когда Гриша убирал руки.
  - Ох, не говорите, - клиентка таращила на Гришу изумлённые глаза. - Меня то в холод, то в жар бросало!
  - Вы получили мощнейший заряд положительной энергии, которой вам хватит на десять дней, - объявлял дядюшка. - Ваша карма улучшается, это хорошо, но работать над ней надо ещё много. Жду вас через десять дней.
  В основном же дядюшкины сеансы состояли исключительно из его занудного бормотания. Он говорил и говорил, клиентки слушали его, глядели на стеклянный шар, вдыхали душистый дымок и постепенно соловели, как после хорошей рюмки водки. В эти-то минуты он и задавал им осторожные наводящие вопросы, заставляя рассказывать о себе. И потом, на втором или третьем сеансе, выдавал им такие умозаключения по поводу их личной жизни, что те диву давались: откуда он всё так хорошо знает? Дядюшка в ответ воздевал руки к потолку, как бы давая понять, что "оттуда", а Гриша посмеивался про себя: "Да вы сами, дурёхи, всё ему выложили!"
  Восемьдесят тысяч долларов, выданные целителю Ксенией Ивановной, наделали в доме настоящий переполох. Татьяна Андреевна - дядюшкина домработница и по совместительству секретарша, встречавшая клиентов в приёмной, ахала, не веря такой удаче, хваталась за сердце и капала себе валерьянку. Дядюшка говорил, что эта Ксения Ивановна не иначе, как из мультимиллионеров, которых в последнее время много развелось на Истринском водохранилище. Грише и Татьяне Андреевне он велел держать язык за зубами, иначе их всех убьют.
  - Сейчас за сто рублей убивают, а тут такие деньжищи! Так что - всем помалкивать, поняли?
  - Что вы, что вы, Михаил Савельевич, - заверяла его Татьяна Андреевна - толстуха, всегда одетая в светло-розовое, с неимоверным количеством бус на объёмистом бюсте. - Будем молчать, а то ведь, правда, убьют.
  Гриша тоже кивал и заверял, что будет нем как могила - рассчитывая, что дядюшка отломит ему от такого жирного пирога.
  Целитель, конечно, пообещал выдать премию и ему и Татьяне Андреевне, а когда они с Гришей остались вдвоём, недвусмысленно намекнул, что в самом скором времени Григорий пересядет с "Жигулей" на иномарку.
  "Жигули" пятой модели Гриша приобрёл на чаевые, которые перепадали ему от клиентов. Некоторые давали очень прилично. За полтора года жизни у дядюшки Гриша мог бы приобрести что-нибудь и посолиднее "пятёрки", если бы не его привычка мотаться в Москву и тратить там деньги по ресторанам и бутикам. В российской глубинке, откуда он приехал после смерти матери, такая жизнь ему, конечно, и во сне не снилась. Дядюшка не одобрял его трат, но всё же особо не пилил, ведь это были честно заработанные Гришей деньги. Лишь настаивал, чтобы племянник хотя бы здесь, в Солнечногорске, одевался скромно.
  - Соседи посмотрят на твои тыщерублёвые куртки и подумают, что мы миллионеры, - ворчал он. - Глаза у людей завидущие. Того и гляди, из-за тебя, дурака, нас обворуют.
  Эти восемьдесят тысяч подтвердили давнюю Гришину догадку, что у дядюшки за годы его целительской деятельности накопилось не меньше миллиона "зеленью". А то и больше. В самом деле: если ему, Грише, иная клиентка, подъезжавшая на "Ягуаре", давала на чай стодолларовую бумажку, то сколько ей не жалко было для самого "мага"? Гриша, получи он восемьдесят тысяч долларов, не стал бы задерживаться в этом паршивом городке, а подался бы в Москву, или уехал заграницу. Они считал большой глупостью со стороны дядюшки сидеть в Солнечногорске. Накопил бабло - и поехал туда, где лучше.
  Он намекал об этом Михаилу Савельевичу, но тот оставался глух к его намёкам.
  - Зачем уезжать, когда у меня тут миллионеры в клиентах, - отвечал он. - И будут ещё, ведь сейчас на Истре особняки роскошные растут как грибы после дождя...
  Гриша не хуже дядюшки знал: если клиентка подъехала на дорогой иномарке, то можно было не сомневаться, что она из посёлков на водохранилище. Таких людей, в отличие от старух, приходивших к нему пешком, дядюшка обхаживал по высшему разряду. При первом же осмотре находил у них плохую карму и целый букет порч и сглазов. И тут же ненавязчиво намекал, что снятие порчи и исправление кармы - дело дорогое. Но жалеть денег тут нельзя ни в коем случае.
  И клиентки не жалели. Особенно если дядюшка с Гришей возили их в подвал.
  Это было личное дядюшкино изобретение, его новшество в целительском ремесле. Подвал находился в лесу, метрах в двухстах от дороги. Дом, который тут когда-то стоял, не сохранился, от него не осталось даже развалин - всё поросло бурьяном и лесом, но каменный подвал остался. Его обнаружил лесник, он-то и показал его Михаилу Савельевичу. Лесник помещение расчистил, поставил дверь с надёжным замком, намереваясь устроить здесь что-то вроде летней времянки, но вскоре умер. Тогда-то дядюшке и взбрело на ум устроить в лесном подвале кабинет для свершения оккультных таинств. Они с Гришей перетащили туда стол, табуретки, посреди комнаты соорудили из старых кирпичей большой крест, повесили занавеску, расставили свечи. Получилось таинственно и жутковато, особенно при зажжённых свечах. Для создания большего эффекта дядюшка вторую подвальную дверь замаскировал под стену. Благодаря ей Гриша мог появляться в подвале неожиданно, как призрак. На клиентов это всегда производило впечатление. Восемьдесят тысяч долларов Ксения Ивановна выложила как раз после поездки в подвал. В подземной комнате она сидела сама не своя, слушая россказни про сглаз и порчу, а когда из стены материализовался Гриша, и вовсе лишилась чувств, чуть ли не насмерть перепугав Михаила Савельевича.
  Сегодня она должна была приехать на очередной сеанс. С самого утра все в доме ждали её появления. Гриша был уверен, что она сразу потребует деньги назад. Татьяна Андреевна с ним соглашалась. По её мнению, Ксения Ивановна могла узнать от своих знакомых, которые уже побывали у "белого мага" Подобедова, сколько те платили за сеансы, и понять, что слишком переборщила. Дядюшка же тревожился, подозревая, что она расплатилась чужими деньгами, но считал, что всё должно устаканиться. Ожидая её, он старался побыстрее отделываться от других клиентов или передоверял их Грише.
  "Начинающий медиум" занимался главным образом "прочисткой чакр", то есть делал массаж. Делал он его довольно умело, благо ничего сложного тут не было: надо лишь поглаживать и мять телеса разлёгшихся на кушетке клиентов. Дядюшка утверждал, что дело не в самом массаже, а в астральной энергии, которая через руки медиума перетекает из космоса прямо в тело человека, высвобождая внутренние силы. Гриша так болтать языком не умел, и потому всегда массировал молча. Клиенты - в основном, как уже было сказано, дамы далеко не первой молодости, - отдавались его рукам покорно, жарко дышали, закатывали глаза, поворачивались по первому его требованию и иногда тихо спрашивали, касаясь кончиками пальцев резинки своих бюстгальтеров: а это снимать?
  Дядюшка строго-настрого запретил Грише разрешать клиенткам во время массажа снимать с себя бюстгальтеры или - не дай Бог! - трусы, но те всё равно норовили снять. Иные впечатлительные натуры, чувствуя, как в них из пальцев медиума вливается энергия, входили в такой раж, что, не слушая гришиных уговоров, обнажались полностью. И почему-то именно в эти минуты из дверей высовывалась лысеющая дядюшкина голова, сурово смотрела на Гришу, на голую клиентку, и тоном, не обещающим ничего хорошего, приказывала заканчивать процедуру. Клиентка потом тайком совала Грише деньги, а дядюшка устраивал ему нагоняй.
  Весь сегодняшний день целитель слонялся по комнатам, поминутно выглядывая в окна: не прибыл ли чёрный джип Ксении Ивановны? Татьяна Андреевна с той же целью то и дело выходила на крыльцо и усиленно наводила на себя макияж.
  Клиентка, которую дядюшка поручил Грише, была очень пухлой, ещё довольно молодой дамой с рыжими кренделями на затылке. Гриша должен был прочистить ей несколько чакр. Массируя её, Гриша только и думал, что о долларовых пачках и о том, получится ли у старика прикарманить их. Даже распластанное перед ним полуголое женское тело, которое он мял и месил как большой ком теста, его не возбуждало. Услышав звук проезжающей машины, он бросался к окну и оглядывал залитую летним солнцем улицу, её пыльные деревья и обшарпанные заборы, за которыми прятались старые деревянные дома. И только когда убеждался, что машина проехала, возвращался к клиентке.
  Во время одной такой его отлучки она сняла с себя бюстгальтер.
  - Ну зачем вы, - недовольный медиум покосился на дверь. - Я же сказал, что больше ничего снимать не нужно.
  - Нет, так будет лучше, я знаю!
  Гриша продолжал массировать, думая о том, что Ксения Ивановна - психопатка, и что Савельич из-за неё попадёт под суд за мошенничество.
  - Какие у вас горячие руки, - мурлыкала рыжуха, жмурясь. - А это правда, что вы медиум? Вы можете вызывать духов, да?
  - Вы мешаете мне сосредоточиться, - он ожесточённо тискал потные жировые складки у неё на боках. - Я сейчас прочищаю четвёртую чакру, очень сложную. Поэтому не разговаривайте.
  Грише получить от этих денег хотя бы тысяч пятнадцать, или десять, уж он бы знал, как с ними поступить. Он бы уехал в Европу. Или на жаркие тропические острова. Здесь ему всё надоело, его уже тошнило от запаха бальзамов, ладана и трав, которыми провонял весь дом.
  Податливое женское тело с необъятными ляжками начинало его понемногу возбуждать. Прислушиваясь к звукам дядюшкиных шагов наверху, Гриша стал уже откровеннее тискать груди и живот. Толстуха блаженно улыбалась.
  Гриша вспомнил, как примерно месяц назад он точно так же "прочищал чакры" Соне. Не реагируя на его протесты, она сразу разделась догола. Косясь на дверь, потея и задыхаясь от вожделения, он лихорадочно лапал её горячее тело, залезая пальцами в промежность.
  Соне было двадцать лет. Она приехала с Украины, здесь торговала на рынке и жила в общежитии, в посёлке близ Солнечногорска. К целителю она явилась с жалобами на невезение в жизни и подозрениями на порчу, которую на неё якобы навели. Уже четвёртый парень, с которым она пыталась завязать серьёзные отношения, бросил её. Дядюшка мигом раскусил, что с неё много не возьмёшь. С такими клиентами он разделывался быстро, за один-два сеанса. Обкурив её дымом и опрыскав "заряженной" водой, он передал её племяннику, велев прочистить шестую и девятую чакры. При этом он украдкой погрозил ему пальцем: "Только без этого!"
  Соня разделась на десятой минуте сеанса. Гриша промолчал. Она стонала и нетерпеливо елозила на кушетке, и медиум не смог сдержать себя. Но едва они приступили к сексу, как она возьми и крикни. Она, конечно, крикнула не нарочно - многие женщины орут в такой ситуации. Гриша облился холодным потом, но не прервал скачки. Прерваться было выше его сил.
  Он был на пике оргазма, когда в процедурную ввалился дядюшка собственной персоной, да не один, а с Татьяной Андреевной и какой-то клиенткой. Хорош он был со спущенными штанами и трубой, из которой вовсю фонтанировало!
  Дядюшка бушевал до глубокой ночи, кричал, что взял племянника к себе только из уважения к памяти его покойной матери, грозил отправить его обратно в Набережные Челны, в коммуналку с клопами, где он, не приспособленный ни к какой работе, опустится на самое дно, станет бомжем, сопьётся и умрёт под забором. Гриша оправдывался: она сама его спровоцировала, обещал извиниться и вернуть плату за сеанс из своих денег. В конце концов, дядюшку такой вариант устроил. На следующий день Гриша поехал в общежитие извиняться. Вторая встреча с Соней, как нетрудно было догадаться, кончилась тем, чего не удалось довести до конца в первую встречу.
  Он начал наведываться к ней почти каждый вечер. Иногда оставался у неё на ночь. Дядюшка об их связи скоро проведал, но попрекать племянника не стал, лишь строго предупредил, чтоб не вздумал регистрировать отношения с "нищей гастарбайтершей".
  Соня была деревенской девчонкой, пухловатой, с прыщиками на лице, красилась под блондинку, с парнями была робка и податлива. Дела у неё на рынке не ладились. Она постоянно была кому-то должна, и разговоры её вертелись в основном вокруг денег. Гриша, копивший на иномарку, с деньгами расставался неохотно (в этом он был похож на дядюшку), на просьбы одолжить отнекивался и отмалчивался, и только если она проявляла настойчивость, а сумма была небольшой, одалживал, прекрасно зная, что она не вернёт. А ещё она любила поговорить об их будущей жизни. О том, как Гриша накопит денег и они купят квартиру где-нибудь в окрестностях Москвы. Он же считал, что в свои двадцать два года ему ещё рано строить такие далёкие планы, тем более связывать себя брачными узами. Сначала надо купить приличную машину и съездить заграницу. К тому же у Сони был весьма неприятный брат, законченный алкаш. Заводить с ним родство у Гриши не было никакого желания.
  Николай жил в том же общежитии, что и Соня, даже на том же этаже. Он был старше Гриши на два года, крупнее и выше ростом. С его рябоватого хмурого лица не сходило выражение недоверчивости. В третий гришин приезд он начал требовать с него отступные за "пользование девочкой".
  - Гони тыщу, а то хрен её получишь, - рычал он на Гришу тоном заправского сутенёра. - Что, думаешь, я поверил, что ты жениться на ней собрался?
  - А если правда собрался? - возразил Гриша.
  - Вот после свадьбы все бабки тебе и верну, все до копейки, можешь не сомневаться. А пока беру их как залог, вдруг кинешь сеструху и слиняешь. Откуда я знаю, что у тебя на уме?
  Сговорились на пяти сотнях.
  С этого дня Николай требовал денег каждый раз, как Гриша приезжал в общежитие. Медиум торговался. Постепенно цена с пятисот рублей снизилась до пары сотен. По вечерам Николай с двумя приятелями, жившими в одной с ним комнате, такими же алкашами, уже поджидал гостя из Солнечногорска, чтобы взять с него мзду и сразу бежать за выпивкой. Скоро Гриша узнал, что вся эта компания нигде не работает и живёт на заработки Сони. Троица была досадной помехой в его отношениях с девушкой, но жаловаться не приходилось: перепихоны с ней с лихвой окупали все неудобства.
  Рыжая дама тихо постанывала.
  - Вы настоящий маг... От ваших рук идёт жар... О-о, я лечу на небеса...
  Мысли о Соне ещё больше возбудили "начинающего медиума". Механическими движениями он мял жирные бока и ягодицы и давал себе слово сегодня же вечером, несмотря ни на какую Ксению Ивановну, съездить в общагу и оттрахать Соню по полной программе.
  - Это вы сейчас прочищаете четвёртую чакру, да? - слабым голосом спросила рыжуха.
  - Тихо, - буркнул Гриша. - Вам надо молчать. Я работаю с вашей астральной субстанцией. Перевернитесь на спину.
  Он с такой силой обхватил пальцами мягкие провисшие груди, что рыжуха издала звук, похожий на мяуканье.
  - Лежите спокойно, расслабьтесь.
  Массируя, он привалился пахом к краю кушетки и начал тереться об него. Он мял груди и живот, чувствуя, как под животом у него быстро твердеет. Этот петтинг о край кушетки грозил привести к оргазму в ближайшие минуты. "И пусть, - думал Гриша, упрямо сжав зубы. - Кончу... щас кончу... назло Савельичу..."
  Скрипнула дверь.
  - Заканчивайте процедуру, - раздался голос дядюшки.
  Гриша от неожиданности едва не свалился на пол. Сердце билось как молот, в паху пульсировало.
  Дядюшка, косясь на него с подозрением, подошёл к кушетке.
  - Вообще-то проводить процедуры без бюстгальтера у нас не положено.
  - Михаил Савельевич, я думала, так лучше.
  - Григорий получит взыскание за нарушение, - он положил руку ей на лоб. - Ну вот, ваша энергетика более-менее восстановилась. Хотя это ненадолго. С вами надо ещё много работать.
  Он незаметно от клиентки погрозил племяннику пальцем, и тот поспешил скрыться из комнаты.
  Часы приёма кончились, а Ксения Ивановна так и не появилась. И звонка от неё не было. Дядюшка не знал, что и подумать по этому поводу.
  Вечером обитатели дома ужинали, как всегда, на кухне. Дядюшка сидел возле окна и поглядывал на улицу.
  - Значит, завтра появится точно, - сказал он и опрокинул в себя маленькую, с два напёрстка, рюмочку водки.
  - Хорошо бы она вообще никогда не появилась, - отвечала Татьяна Андреевна. - А то эти деньги на нас как камень висят.
  Дядюшка задумчиво жевал солёные грибочки.
  - А может, у неё появились срочные дела, и она уехала? Они же все такие деловые, эти нынешние.
  - Дай-то Бог, дай-то Бог, - вздыхала секретарша.
  Гриша, провинившийся сегодня, помалкивал.
  После ужина он выкатил из сарая свою "пятёрку". Услышав шум, на балкон вышел дядюшка в потёртом халате и в шлёпанцах. Оперся о перила.
  - Опять к Соньке своей поехал? - спросил он с недовольной миной, вынул изо рта зубочистку и мелко сплюнул в сторону. - Смотри, чтоб завтра утром был здесь как штык!
  - Буду обязательно!
  Гриша выехал из ворот, остановился, вылез из машины, под пристальным наблюдением дядюшки закрыл за собой ворота, снова залез в машину и покатил вдоль заборов.
  
  
  
  Глава 2
  
  Через двадцать минут неспешной езды показалось Стрельцовское - посёлок, раскинувшийся на пологом склоне холма. По ту сторону холма, сразу за посёлком, начинались свалки и тянулись бараки. Серое трёхэтажное здание общежития стояло чуть в стороне от бараков, в окружении канав и покосившихся заборов.
  Охранник в вестибюле знал его и добродушно кивнул, когда он прошёл мимо. На лестнице и в коридорах было шумно, грязно, на ступеньках играли дети, воняло жареной рыбой. Здесь жили работники рынка и люди с ближайших строек, причём многие со своими семьями. В длинном коридоре второго этажа горела только одна лампа. Под ней, прямо на полу, выпивали какие-то бомжеобразные субъекты. Среди них Гриша заметил невысокого плотного Витька - одного из приятелей сониного брата. Завидев его, Витёк поспешно поднялся на ноги и побежал по коридору. Гриша уже знал, что он бежит к Николаю - сообщить о его появлении.
  И в самом деле: не успел Гриша дойти до сониной двери, как раздался свист и громкий крик Николая:
  - Гришаня, кореш, здорово!
  Гриша подавил вздох.
  - Давай бабки, - Николай шёл к нему, улыбаясь во весь рот.
  Медиум достал две заранее приготовленные сотни.
  - Мало, - от сониного брата пахнуло перегаром. - Дай ещё стольник!
  - Охренел? Мне на работе уже второй месяц не платят!
  О двух тысячах, полученных от сегодняшней рыжухи, он, понятное дело, говорить не собирался.
  - Тогда купи мобилу, - Николай протянул ему телефон. - Дёшево отдам. Почти новый.
  - Не нужна мне мобила, да и денег нет.
  - Дёшево, говорю, отдам! - Николай, хмурясь, стал надвигаться на него.
  - Ты что - глухой? Не нужна мне мобила!
  Услышав их голоса, из комнаты вышла Соня.
  - Ну чего тебе? - набросилась она на брата. - Телефон краденый, я знаю. Хочешь, чтоб нас арестовали из-за него?
  Николай, ворча, удалился к своим дружкам, а Гриша проскользнул в комнату. Соня заперла дверь на ключ.
  Комната была маленькая, в ней помещались только две кровати, две тумбочки и два стула. Соседка Сони - тоже торговка, - сейчас отсутствовала, и Гриша уселся на её кровать.
  - Они кого-то ограбили, - сообщила Соня с расстроенным видом. - Второй день пьют. Представляешь, он мне сегодня пытался продать женскую сумочку! Конечно, отобрали её у кого-то, а с ней телефон... Какой ужас. Они уже начали грабить.
  - Кончится это тюрьмой, - убеждённо сказал Гриша.
  - Я то же самое ему говорю, да разве его проймёшь? У него от водки, по-моему, мозги слиплись, ничего не соображает.
  Гриша, которому меньше всего хотелось выслушивать её жалобы на непутёвого брата, быстро свернул разговор на тему, которая безотказно и быстро приводила к сексу: на их будущий брак. Через четверть часа Соня уже кричала в оргазме.
  В самый решительный момент, когда Гриша был уже на грани выплеска энергии, в комнату стал стучаться Николай:
  - Гришаня, пошли выпьем с пацанами!
  Соня громко потребовала, чтоб он оставил их с Гришей в покое. Николай ещё раз, особенно сильно, стукнул в дверь и удалился, а любовникам пришлось начинать всё с начала.
  Потом они ужинали картошкой с тушёнкой и пили чай.
  Вечер за окном ещё не успел окончательно сгуститься, как их сморил сон. Но вскоре их снова разбудил стук в дверь. Это была сонина подруга, жившая в соседней комнате. Ей что-то понадобилось взять у Сони. Потом снова стучался вдрызг пьяный Николай. За стеной включали и выключали магнитофон. В коридоре кто-то принимался орать, а ближе к двенадцати там разгорелась драка. Все эти стуки, музыка, хождения и крики продолжались до глубокой ночи. Уставшие после бурной близости любовники то проваливались в сон, то просыпались.
  Утром Гриша, как всегда бывало при пробуждении в общежитии, проснулся с тупой головой и долго не мог подняться с постели. Соне пришлось его расталкивать. Соседки - тоже торговки с рынка, уже несколько раз барабанили в её дверь.
  Они вышли вдвоём под серое небо. Над свалкой летали, каркая, вороны. Откуда-то тянуло дымом. Гриша кинул взгляд на часы: восьмой час утра. Дядюшка уже ждёт его.
  Соня направилась к автобусной остановке, а он, зевая и ёжась от порывов холодного ветра с дождём, поспешил к своему "Жигулю".
  Его мысли вернулись к ксениным долларам. Восемьдесят тысяч, думал он, прогревая мотор. Восемьдесят тысяч, офигеть можно! Если Ксения не заберёт их назад, то надо будет решительно потребовать у старика, чтоб отстегнул на иномарку, как обещал. Будет обидно, если все деньги опять уйдут в кубышку. А ведь уйдут, как пить дать...
  Свернув на улицу, где находился дядюшкин дом, Гриша резко надавил на тормоз: у их ворот стоял большой чёрный джип "Мерседес". Джип Ксении! Она приехала! Невозможно. В такую рань!
  Гриша медленно проехал вперёд и остановился на всякий случай поодаль от джипа. Дальше пошёл пешком.
  Он ещё только подходил к крыльцу, как услышал громкий незнакомый мужской голос. Слов разобрать было нельзя, но интонации не оставляли сомнений в недобрых намерениях незнакомца.
  Замирая, Гриша поднялся на крыльцо.
  - Вы все у меня навоз на зоне будете жрать, ублюдки поганые! - донеслось до него. - Генеральную прокуратуру на вас, цыган грёбаных, натравлю! Колдунов из себя строят! Сгною! Со света сживу!
  Двигаясь бочком вдоль стены, Гриша прошёл на веранду.
  - И передайте своему ворюге, чтоб завтра утром к моему приезду бабки были здесь, ясно? Я с вами, жульём, чикаться не буду!
  Из прихожей навстречу Грише быстрым шагом вышел крепкий, коренастый, стриженый под "бобрик" мужчина в светлой рубашке, облегавшей его выпяченный живот. Он был красен от гнева, рот нервно дёргался. Следом за ним показались двое довольно внушительных верзил, тоже стриженых. Мужчина, проходя мимо Гриши, ничего ему не сказал, только злобно сверкнул на него глазами. Медиум, который уже приготовился промямлить: "Я тут не причём", - вжался в стену, давая ему дорогу.
  Троица вышла за ворота и залезла в джип. Минуту спустя чёрная машина растворилась в пелене мелкого дождя.
  Гриша поспешил в комнаты. Бледная Татьяна Андреевна обмахивала дядюшку, который ничком лежал на диване и, похоже, ни на что не реагировал.
  - Уехал уже? - спросила она, мельком оглянувшись на вошедшего.
  - Уехал, - ответил Гриша. - Мужик за теми бабками приезжал, да?
  - Это был её муж! - трагически возопила толстуха.
  Из её сбивчивого рассказа Гриша понял, что муж Ксении Ивановны хватился денег, выведал у жены, куда она их дела и, взбесившись, помчался к целителю - отбирать свои кровные. За четверть часа до гришиного приезда в доме творился настоящий кошмар. Муж с порога налетел на Михаила Савельевича, схватил за горло, начал трясти и орать, что, дескать, Михаил Савельевич загипнотизировал его супругу с целью выманить у неё деньги, но с ним такие фокусы не пройдут. Если Михаил Савельевич сейчас же всё не вернёт, он отвезёт его в милицию, где ему устроят допрос с пытками. При этом один из его бугаёв выкручивал Михаилу Савельевичу руку, а второй ломал ему пальцы, так что несчастный кричал от боли.
  Кончилось тем, что Михаил Савельевич попросил позволить ему понюхать успокоительного порошку. Его подвели к полке, где стояли бальзамы и настойки, он снял с неё коробочку, вобрал в нос большую щепотку, затянулся и без чувств повалился на диван. Бугаи и так и этак пытались привести его в себя, но всё было бесполезно. Они уехали, ничего не добившись.
  Татьяна Андреевна заявила, что только искусственно вызванный обморок спас Михаила Савельевича, а то бандиты растерзали бы его из-за этих проклятых долларов.
  Ещё из причитаний толстухи Гриша узнал, что муж Ксении скупал участки земли в районе водохранилища, и постоянно держал у себя в доме наличность. Ксения Ивановна, особа закомплексованная, легко поддающаяся внушению, тайком вынула из домашнего сейфа все деньги, что там были, и отвезла "белому магу", уверовав в его целительную силу. Муж теперь грозится вытрясти из Михаила Савельевича всё до последней копейки.
  Сам Михаил Савельевич лежал на диване и мерно дышал. Ни холодная вода, ни нашатырь на него не действовали. Татьяне Андреевне пришлось выпроваживать клиентов, которые время от времени звонили в дверь. Гриша предлагал вызвать "Скорую", но толстуха уверяла, что Михаил Савельевич очнётся с минуты на минуту.
  Время шло, а в себя целитель не приходил. Гриша опасался, что старикан может умереть, и где тогда искать деньги? Их местонахождение было известно только одному "магу". А он наверняка их припрятал так, что можно перерыть весь дом и ничего не найти.
  Дядюшка очнулся в третьем часу дня. Вскоре Гриша услышал их с Татьяной Андреевной разговор на кухне. Толстуха готовила травяной отвар, а дядюшка сидел на табуретке за столом, кряхтел и ковырял во рту зубочисткой.
  - Верну ему деньги, - говорил он. - Всё до копейки верну, Бог с ними.
  - И правильно, - соглашалась Татьяна Андреевна. - Отдайте вы их, и камень с души. А то всю ночь не спали, совсем с лица сошли.
  Дядюшка чмокал и мелко сплёвывал.
  - Надо было взять с неё тысяч пять, и скандала бы не было...
  - Зато вздохнёте спокойно. В нашем возрасте главное - это покой...
  - Хорошо ещё, что он сразу к нам, а не в милицию. Если б в милицию, то всё, подсудное дело... Завтра отдам. В конце концов, у нас тут солидная организация. Если клиент недоволен качеством услуг, то мы обязаны вернуть деньги...
  Для "начинающего медиума" это означало, что с мечтами об иномарке придётся расстаться. Да и радужные планы о поездке за границу тоже летели псу под хвост.
  Клиентов на сегодня больше не предвиделось, и Гриша, не дожидаясь официального окончания рабочего дня, покатил в общежитие.
  
  
  
  Глава 3
  
  План, как присвоить эти восемьдесят тысяч, пришёл ему по дороге. В первый момент он показался Грише элементарно простым. Он даже засмеялся, а потом затормозил, чтоб обдумать его как следует. Идею подсказал сегодняшний дядюшкин обморок. В доме хранились разнообразные успокоительные снадобья, и среди них - довольно сильные, от которых заснёшь если не сразу, то очень скоро. Это можно было использовать. Гриша развернул машину и вернулся в Солнечногорск.
  Дядюшка, как обычно по вечерам, читал у себя в комнате; Татьяна Андреевна смотрела по телевизору очередную серию латиноамериканского сериала. До Гриши никому не было дела. Он спокойно прошёл в полутёмную комнатушку, где хранились настойки, травы и препараты. В шкафу быстро разыскал нужное средство. Клиентки от него отрубались через час после принятия, Гриша это знал точно, поскольку сам пару раз давал им его. Он отлил из бутылки в пузырёк совсем немного, но этого должно было хватить, чтобы погрузить в сон трёх здоровых молодых парней.
  Снотворную настойку можно было разбавлять спиртом, и Гриша, направляясь снова в Стрельцовское, заехал в продмаг за бутылкой водки.
  Всю дорогу до общежития он думал о том, как провернёт это дело. Прежде всего надо уговорить Николая и его дружков сегодня же ночью заявиться в дядюшкин дом в качестве грабителей и заставить его отдать деньги. Восемьдесят тысяч долларов наличными. Балбесы должны повестись. А перед началом операции он подпоит их водкой со снотворным. Часа на всё про всё должно хватить с лихвой.
  Эта часть плана представлялась Грише пустяком. Дальше будет чуть сложнее. В дом к целителю балбесы полезут, конечно, без него. Он подождёт их снаружи. Дядюшка, если хорошо его припугнуть, деньги отдаст быстро. Троица с добычей выйдет из дома, и они с Гришей тут же устроят делёжку. Всем поровну. Потом Гриша распрощается с ними. Свалит в сторону, как говорится. Но глаз спускать с них не будет. Он незаметно пойдёт за ними. К тому времени снотворное уже должно подействовать. Николая с приятелями сморит такой сон, что они завалятся спать прямо на дороге, или в кустах. Тут-то Гриша и обчистит их. Проспятся они только к утру, с вывороченными карманами, без сумок, без денег, без всего. И поди докажи потом, что это сделал Гриша. Он тут не причём. Мало ли кто шатается по ночам. Не надо было спать!
  Дело должно быть обделано сегодня ночью. Только сегодня. Утром деньги уплывут. Поэтому надо, чтоб Николай и его дружки были сейчас не слишком пьяны. Если они уже нажрались, то всё сорвётся.
  Все трое встретились ему на лестнице в общежитии. Сонин брат с места в карьер кинулся требовать с него положенную мзду. Гриша схватил его за рукав, шепча с таинственным видом, что у него есть дело на восемьдесят тысяч баксов.
  Все четверо прошли в небольшую комнату, где всё пропиталось и провоняло алкашной вонью. Матрацы почернели от постоянного топтания их грязными ботинками, всюду валялись пустые бутылки, с потолка свисала голая лампа, освещая стены в жёлтых подтёках.
  - Ну, чё, какое дело? - Николай уставился на медиума. - Здесь тихо, никто не услышит.
  Гога и Витёк выглядывали из-за его спины.
  Гриша с облегчением убедился, что троица ещё не успела напиться, а стало быть, вполне пригодна для предстоящей операции.
  - Короче, слушайте сюда, - он поманил приятелей к себе. - Я знаю одного мужика в Солнечногорске, у него в доме лежат восемьдесят тысяч долларов наличными. Без туфты. Я сам видел. Дом простенький, обычный, без охраны. И мужик старый, его только припугнуть, и расколется.
  - Он щас один? - сразу проявил интерес жилистый, стриженый наголо Гога.
  - Ну, там ещё старуха есть, - Гриша поморщился, словно вспомнил о чём-то несущественном. - Её тоже можно припугнуть. А ещё лучше сразу связать и заткнуть рот...
  С его слов дело представлялось лёгким. Надо было просто пойти и взять деньги.
  Парни воодушевились, тут же захотели выпить за успех, но Гриша решительно воспротивился.
  - Для такого дела голова нужна трезвая, а выпьем после, поняли?
  - Правильно говорит, - одобрил Николай.
  - Значит, так, - продолжал медиум. - Подождём, пока стемнеет, и нагрянем внезапно. Вернее, пойдёте вы, я останусь снаружи. Меня мужик и в маске узнает, а это значит, что всё обломится.
  Николай похлопал его по плечу.
  - Ладно, братан, не парься. Мы тебе честно твою долю отстегнём.
  - Делим всё на четверых, как только выйдете из дома!
  - Замётано! - воскликнул Витёк и засмеялся.
  - Потом скажу, где у них стоит телефон, - продолжал Гриша. - Его надо взять под контроль сразу, в первую очередь.
  - Долго базарить с барыгой не будем, - Николай ухмылялся. - Шуганём так, что своих не запомнит. Ну, может, припечатаем пару раз, если заартачится, - он плюнул в ладонь и сжал её в кулак.
  - Деньги надо взять сегодня ночью, - сказал Гриша. - Только сегодня ночью. Завтра утром мужик их отдаст.
  В Солнечногорск покатили в двенадцатом часу. К налёту особенно не готовились, только соорудили из лыжных шапочек маски с дырками для глаз и рта.
  По дороге Гриша инструктировал напарников:
  - Когда будете раскалывать мужика, не называйте эту цифру - восемьдесят тысяч. А то он сразу поймёт, откуда ветер дует. Заявит на меня в ментуру, а там уж я за себя не поручусь. Особенно если менты начнут меня бить.
  В свете фар плыли деревья и телеграфные столбы. При въезде в Солнечногорск начался дождь. На лобовое стекло полетели дождевые капли. Подумав, что дождь - это даже к лучшему, Гриша включил дворники.
  - К нему в дом уже залезали пару раз, - говорил он. - Менты никого так и не поймали. Если всё провернёте по-умному, то и вас не поймают. Как войдёте, сразу говорите, что у него полно бабла, и что вы об этом знаете. Пусть выдаст всё. Он попробует откупиться мелочёвкой, но вы доллары требуйте выдать, доллары, поняли? И ни в коем случае не давайте ему что-нибудь нюхать или пить! А то нюхнёт - и отрубится так, что полный абзац. Никаких долларов нам тогда не видать. А от бабы требовать их бесполезно, она ничего не знает, сто пудов.
  Он припарковал машину в укромном месте метрах в трёхстах от дядюшкиного дома. Все вылезли и зашагали кружным путём, через пустырь.
  Гриша остановился.
  - Подождём здесь, а то идти ещё рано. Соседи не спят.
  Они уселись в зарослях под деревом, откуда был хорошо виден дом целителя. К радости попутчиков, Гриша достал бутылку водки.
  - Ништяк, - сказал Гога, потирая руки. - Сейчас самое время согреться, а то замёрз как собака.
  Вместе с бутылкой Гриша вынул стаканчики. Отмеренная доза снотворного должна подействовать ровно через час. Он посмотрел на часы.
  Приятели не стали церемониться и незамедлительно переправили содержимое стаканчиков в желудки. Пока они пили, Гриша объяснял, в какой комнате спит старик, в какой - баба, и под разговоры незаметно выплеснул водку из своего стаканчика в траву.
  - Ну всё, мы пошли, - Гога поднялся с решительным видом. - Бабки в доме лежат, точно?
  - Точно.
  - Обделаем всё за пятнадцать минут.
  - Нет, - встрепенулся Гриша. - Ещё рано идти. Слышите, собака брешит? Сидите пока. Я скажу, когда можно.
  Если они действительно управятся с делом за пятнадцать минут, то, пожалуй, Грише придётся слишком долго идти за ними, дожидаясь, пока они заснут. А в темноте их ещё потерять можно, ищи потом...
  И он снова принялся объяснять, где что в доме. Николай с дружками почти не слушали его. Дело представлялось им полностью ясным.
  - Ну, всё, потопали, - Николай поднялся, натянул на голову шапку с прорезями. - Чего ждать, во всех окнах темно. Старый хрен дрыхнет небось.
  - Щас разбудим, - Витёк скалился и похлопывал себя по карману. - Специально для него паяльник прихватил!
  Гриша метнул взгляд на часы. До начала действия снотворного оставалось тридцать пять минут.
  - Ладно, была ни была. Валите, только тихо! Без лишнего шума!
  - Будет тихо, как в морге, - Гога подмигнул ему.
  Троица по едва заметной тропинке двинулась к дому и скрылась из виду.
  В листве деревьев шелестел дождь. Желтоватый свет уличного фонаря немного раздвигал сумерки, и в нём Гриша снова увидел троих алкашей. Они вынырнули из темноты у самого забора.
  Затявкала соседская собака. Гриша не слишком обеспокоился: все вокруг знали, что она часто тявкает попусту. Дядюшка с Татьяной Андреевной, если не спят, вряд ли обратят внимание на этот лай.
  Три тёмных силуэта один за другим перелезли через забор, подошли к дому и свернули за угол. Грише было не видно, но он знал, что в эту минуту они залезают через раскрытое окно на кухню. Лишь бы Татьяна не заорала, а то разбудит соседей. Рот ей должны заткнуть в первую очередь.
  Сердце медиума учащённо стучало. Он прислушивался к звукам и вглядывался в окна - не покажется ли в них свет. Налётчики собирались действовать в темноте. Зажёгшийся свет должен был сигнализировать о том, что дядюшка сдался и выдал деньги. Но пока окна были темны. Собака продолжала тявкать.
  Ждать пришлось почти полчаса. Наконец свет загорелся в окне на втором этаже. Потом в окне на первом. Похоже, что дядюшка сдался. Медиум вытер мокрое лицо. До начала действия снотворного оставалось пять минут, а балбесы ещё не вышли из дома! А ведь они должны ещё поделить деньги и выдать Грише его долю. Только тогда он с ними расстанется. Причём он должен уйти так, чтоб они видели, что он ушёл. И сами они должны отойти от дома. Желательно подальше, чтоб на Гришу вообще не пало никаких подозрений. А там уж пусть себе дрыхнут, сколько хотят.
  Он подошёл к забору, стараясь держать в поле видимости крыльцо. Свет на первом этаже погас, и с крыльца сбежали трое с тёмными головами, похожие на негров. Один держал рюкзак. Троица перемахнула через забор и помчалась к пустырю. Гриша, натыкаясь впотьмах на ветви, ринулся наперерез.
  Николай с приятелями на бегу стянули с себя маски. Гриша узнал свой собственный рыжий, видавший виды рюкзак, с которым он приехал из Набережных Челнов. Рюкзак был набит битком. Гриша отлично знал - чем.
  - Ну как, всё хоккей?
  - Хоккей, хоккей, - отозвался Николай.
  Они остановились, переводя дыхание.
  - Я же говорил - выложит всё на блюдечке, - Гриша от волнения не в силах был отдышаться. - Давай прямо здесь делить. Времени нет. Я должен быстро смыться, чтобы обеспечить алиби.
  - А чё, давай здесь, - Николай переглянулся с приятелями.
  Он присел, расстегнул рюкзак, и в бледном ночном свете показались долларовые пачки - те самые, обмотанные резинками. Николай достал одну пачку и, слюнявя пальцы, отсчитал пять стодолларовых бумажек.
  - На, - он протянул их Грише.
  Тот взял деньги и уставился на него, ожидая продолжения, но сонин брат деловито застегнул рюкзак.
  - Ты чего? - медиум ошеломлённо вытаращил глаза.
  - Чего, чего! - огрызнулся Витёк. - Хватит с тебя!
  - Охренели? - вскинулся Гриша, но кулак Витька тут же охладил его пыл.
  Секунду спустя Николай свалил Гришу на землю ловкой подсечкой и вдобавок саданул ногой по рёбрам.
  - Бери, сколько дают, и не вякай, понял? - угрожающе произнёс сонин братец, наклонившись над упавшим подельщиком. - Не вздумай стукнуть ментам, мы тебя сразу сдадим. Скажем, что ты навёл нас на мужика и получил от нас двадцать тыщ, и ничего не докажешь. С нами вместе на зону поедешь!
  - Рот попусту не разевай и будет всё в порядке, - хохотнул Гога.
  Троица дружно рванула куда-то в кусты.
  Гриша посмотрел на часы. Они все уже десять минут как должны были спать!
  Он поднялся на ноги и, шатаясь, направился в ту же сторону. Бок нестерпимо ныл. Губа и нос кровоточили. И дождь, похоже, усиливался. В его мареве фигуры братков были едва видны. Гриша брёл за ними, дыша во всю грудь. Должны же они когда-нибудь свалиться. Снотворное было хорошее, он уверен в нём.
  Но трое приятелей и не думали замедлять шаг. Может, он не угадал с дозой? "Нет, - уговаривал себя медиум, - они должны заснуть. Вот сейчас, ещё минута. Конечно, они уже тёпленькие. Идут не так быстро... Один остановился... Сейчас все свалятся..."
  Витёк действительно остановился у дерева - чтоб опорожнить мочевой пузырь. Затем все трое с новыми силами устремились к шоссе. Медиум стонал от досады. Зачем только он положился на дядюшкино снадобье? Все его снадобья ненадёжны, а большинство так и просто пустышки...
  Троица остановилась у обочины. Постояли, видимо надеясь тормознуть попутку. Попуток не было, и они, шатаясь, побрели по дороге. Гриша шёл за ними, не сводя с них глаз. Минута томительно следовала за минутой. Вдруг у Гриши перехватило дыхание: проезжавший крытый грузовик затормозил возле грабителей! После минутных переговоров с водителем они залезли в кузов, и машина двинулась дальше.
  Гриша вышел на середину дороги. Машина уже скрылась вдали, а он всё стоял, оцепенев, не замечая ни дождя, ни ветра. План не сработал. Он собирался сам кинуть своих дружков, а получилось так, что они кинули его. Восемьдесят тысяч долларов укатили в ночь, в безвестность. Проклятое снотворное. Ну, полный облом.
  
  
  
  Глава 4
  
  Впрочем, почему в безвестность? - опомнился он. Им, кроме как в общежитие, вроде больше некуда податься.
  Скорее всего, гоп-компания заснёт задолго до приезда в общагу. Вырубятся прямо в машине. Водила найдёт их спящими без задних ног, и первым делом обшарит карманы. В рюкзачок заглянет непременно. И тогда прощайте, баксы. Трудно надеяться, что он окажется таким честным и подождёт, пока пьяные владельцы рюкзачка проспятся.
  "А может, они и в машине не заснут? - думал он минуту спустя. - Вдруг они до общаги доедут и к себе в комнату поднимутся? Если снотворное за час не подействовало, может, оно и за два не подействует?"
  Он зашагал к своему "жигулю", с каждой минутой идя всё быстрее. Пелена дождя скрывала очертания домов и деревьев. Мокрые ветки хлестали по лицу. В общагу он должен ехать в любом случае. Эту ночь, по крайней мере - её остаток, он проведёт у Сони. Она должна обеспечить ему алиби, подтвердить в милиции, что всё это время он был с ней.
  Гриша свалился в водительское кресло и развернул машину. В дороге он жал на газ и вглядывался в даль: вдруг покажется тот самый грузовик? Он доехал до самого общежития, но грузовика так и не увидел. Тем не менее, надежда вернуть доллары ещё не исчезла. Оставался шанс, что братки вернулись с награбленным к себе в комнату.
  Припарковался он на обычном месте. Всё в здании затихло и погрузилось в темноту, светились лишь несколько окон. Гриша зашёл за угол и осмотрел задний фасад. В комнате алкашей света не было, окно было закрыто.
  Он вернулся к главному входу и осторожно приоткрыл дверь. Охранник спал в своём кресле, свесив голову на грудь. Гриша мышью прошмыгнул мимо и взлетел на второй этаж. Прошёл по пустынному полутёмному коридору. За дверью Николая царила тишина. Подёргал ручку. Заперто. Похоже, троица сюда не возвращалась.
  Он постучал в сонину дверь. Девушка спала, и открыла не сразу. Гриша ни о чём не стал рассказывать, отказался от еды и чая и сразу лёг. Он лежал и думал о баснословном куше, который достался жалким алкашам. Они наверняка даже не знают, что делать с такими деньжищами. Снова и снова вспоминался ему набитый долларами рюкзак. Временами он задрёмывал, сам того не замечая, и рюкзак превращался то в ухмыляющуюся рожу Николая, то в перекошенное лицо дядюшки...
  Часа через полтора он осторожно, чтобы не разбудить Соню, встал, вышел в коридор и направился к комнате трёх дружков. В коридоре никого не было. Стояла тишина. Он приник к двери ухом и минут пять прислушивался. В какой-то момент ему показалось, что он слышит лёгкий храп. Он весь облился потом. За дверью кто-то был! Неужели они вернулись? Он стоял у двери ещё четверть часа, пока не убедился, что за ней, действительно, кто-то похрапывает. Ему захотелось забарабанить по двери кулаком, заорать, требуя своё, но он сдержался. Если уж они решили не платить, то не заплатят, а вот бока намнут.
  Весь в нервическом возбуждении, не чуя под собой ног, он спустился вниз. Охранник по-прежнему спал. Гриша вышел из здания и направился в обход него. Примерно в метре от окна бандюганов находилась водосточная труба. И ещё был карниз, на который можно было поставить ноги и заглянуть в комнату. Гриша оценил риск. Второй этаж, метра три, три с половиной. Под окнами размякшая после дождей земля. Если сорвётся - выживет точно. И он полез. Ноги скользили по мокрой жести, руки царапались о заржавевшие скобы, но он всё-таки добрался до вожделенного окна. Приник лбом к стеклу.
  В первую минуту в темноте ничего невозможно было разглядеть, но Гриша сразу понял: они тут. Спят.
  Постепенно глаза освоились с потёмками. Он разглядел три кровати и стол с бутылкой и стаканами. Вся бандитская троица была здесь. Спали не раздевшись.
  Не в состоянии больше цепляться за карниз, Гриша спустился. Но уйти не мог. Словно какая-то сила притягивала его взгляды к окну.
  Послонявшись под дождём, он снова полез. На этот раз он разглядел и рюкзак. Витёк, вытянувшись на кровати, прижимал его к себе как любимую девушку.
  Гриша вернулся в здание и осмотрел замок на их двери. Нечего было и пытаться взломать его, тем более в замках он ничего не смыслил. Лихорадочно размышляя, что делать, он уже решил поджечь что-нибудь, чтобы вызвать в общежитии панику и заставить пьяных бандитов выйти, как вдруг за дверью послышалось шевеление. В замке провернулся ключ.
  Гриша отскочил в тень. Из комнаты, шатаясь, вышел Николай. Он был пьян и заспан, глаза его слипались. Рукой он хватался за стену, с трудом удерживая равновесие. Гриша сразу смекнул, что бандит идёт в туалет. Он пробрался за его спиной к двери и скользнул в комнату.
  В ночном свете, шедшем от окна, всё было видно достаточно хорошо. Витёк с Гогой спали. На грязном столе поблёскивала пустая бутылки, тут же стояли вскрытые консервные банки. Постояв секунду, Гриша приблизился к Витьку. Тот прижимался к рюкзаку небритой щекой. Гриша потянул рюкзак на себя, и тут обнаружил, что один из рюкзачных ремней перекинут через плечо бандита. Гриша начал осторожно отстёгивать пряжку на ремне. Услышав за дверью чьи-то голоса, сначала спрятался в тень, потом, видя, что в комнату никто не входит, вновь наклонился над рюкзаком.
  Наконец пряжка была отстёгнута, ремень свалился с плеча Витька, и Гриша потянул рюкзак. Голова спящего потянулась за рюкзаком, и вдруг Витёк зашевелился, заворочался на кровати. Заскрипели матрацные пружины. Гриша облился ледяным потом, но продолжал тянуть, пока голова бандита, лишившись опоры, не клюнула носом в матрац.
  Витёк не проснулся. Видимо, снотворное всё-таки подействовало на него!
  С прижатым к груди рюкзаком Гриша попятился к двери, осторожно открыл её и выглянул. По этажу бегали встревоженные обитатели общежития, слышались голоса, крики, хлопанье дверей. Не понимая причины общего волнения, Гриша тоже встревожился: было ещё очень рано, рассвет только начинал брезжить, а общежитие почему-то превратилось в разворошённый муравейник.
  Николай так и не добрался до туалета. Уткнувшись головой в стену, он опорожнял мочевой пузырь прямо в коридоре. Под его ногами растекалась лужа. Но люди вокруг были настолько взволнованы, что никому не было до него дела.
  Гриша вместе с толпой выбежал на лестницу, и тут же подался обратно: снизу поднимались рослые спецназовцы в чёрных матерчатых масках и с автоматами. "Уже узнали про деньги! - мелькнуло в разгорячённом мозгу медиума. - Так быстро! Не может быть!"
  - Стоять! Всем стоять! - загремели грубые голоса.
  Не чуя под собой ног, Гриша бросился к сониной двери и застучал в неё. Никто не открывал. Возможно, Соня спит, а может, вышла из комнаты.
  Спецназовцы приближались, задерживая всех, кто оказывался у них на пути. Краем глаза Гриша успел заметить, как один из них оттолкнул Николая от стены и тот с пьяным криком повалился в собственную лужу. Слева от Гриши открылась дверь, из неё выскочил смугловатый парень в одних трусах, по виду - таджик-гастарбайтер, и скрылся в толпе. Гриша, недолго думая, прошмыгнул в комнату.
  Смутный свет, сочившийся из щели между оконными занавесками, едва рассеивал темноту. В кровати справа, отвернувшись к стене, спала девушка. А скорее всего, делала вид, что спит. Кровать слева была свободна, одеяло на ней было откинуто, подушка ещё сохраняла вмятину от головы. Видимо, здесь только что лежал сбежавший гастарбайтер. Гриша закрыл за собой дверь, торопливо скинул с себя брюки и куртку и вместе с рюкзаком нырнул под одеяло.
  Не прошло и пяти минут, как в комнату ввалились два спецназовца. Один из них включил свет. Помертвевший от страха медиум натянул одеяло на самые глаза. Теперь он не сомневался, что вся эта кутерьма разгорелась из-за похищенных денег. Дядюшка или Татьяна Андреевна позвонили в милицию и выложили свои подозрения насчёт племянника и его сообщников. Скрыться похитители могли только здесь, в этой общаге.
  - Так, - сказал тот из спецназовцев, что пониже ростом. - Баба русская.
  - Эй, ты, - рявкнул второй спецназовец. - Ну-ка, покажись!
  Понимая, что это требование относится к нему, Гриша высунул из-под одеяла голову.
  - Таджиков здесь нет, вьетнамцев тоже, - первый спецназовец наклонился и посмотрел под кроватями. - Ладно, идём дальше.
  Они вышли, не забыв погасить свет и закрыть дверь. "Похоже, это не за мной, а за нелегальными мигрантами..." Гриша облегчённо перевёл дыхание. Он даже заворочался на кровати, устраиваясь удобнее.
  Облава, пройдясь по этажу и захватив человек двадцать разномастных азиатов, переместилась на этаж выше. В коридоре воцарилась тишина.
  Медиум продолжал лежать, понимая, что сейчас высовываться из комнаты опасно. Его могут остановить и обыскать. К счастью, таджик, место которого он занял, не возвращался - наверно, попал в облаву. И девушка за всё это время не проронила ни звука. Может, правда, спала.
  Рассвет за окном понемногу разгорался. В комнате становилось светлее. Гриша расстегнул рюкзак, прикрыв его на всякий случай одеялом. Рюкзак был набит долларовыми пачками. Бандюки, стало быть, их ещё не делили. Гриша пролистнул несколько, что лежали сверху. Потом снова закрыл рюкзак и откинулся на подушке.
  Тишина стояла такая, что слышно было тиканье будильника на тумбочке. Гриша лежал и думал о том, что спрячет рюкзак на заброшенной лесопилке, а потом как ни в чём не бывало явится к дядюшке. Ксенин муж, конечно, будет рвать и метать, но ему-то, Грише, какое до всего этого дело? Алиби Соня ему обеспечит. А старый прохвост пусть выкручивается как знает, коли позарился на чужие бабки.
  Мысли становились медленными, тягучими. Усталость брала своё. Он сам не заметил, как забылся сном.
  
  
  
  Глава 5
  
  Ему казалось, что он и не спал вовсе - просто эта девушка, толкавшая его в плечо, перебила течение его мыслей. Он приподнялся на кровати, просовывая рюкзак глубже под одеяло.
  - Ты откуда такой взялся? - спросила она с улыбкой. - Прятался от облавы?
  - Ну да, - ухватился Гриша за предложенную подсказку. - Еле смылся, прямо зверюги какие-то! Они, вроде, ушли?
  - Уже час как уехали.
  Гриша тоже заулыбался.
  - А ты симпатичная, - он взял её за руку, и она её не отдёрнула. - Знаешь, когда я вбежал сюда, я хотел залезть в кровать к тебе. Думал, если мы будем лежать вдвоём, они меня не тронут.
  - Ты новенький здесь?
  - Ага, новенький.
  - Значит, не знаешь, что они и так бы тебя не тронули. Они ловят только таджиков и вьетнамцев.
  Гриша засмеялся.
  - Зря я боялся.
  - Конечно, зря.
  - Так что, если бы я залез к тебе, ты бы меня выдала?
  - Ну и залез бы.
  - Понимаешь, я ведь тоже нелегал, только из Франции, - соврал Гриша, набивая себе цену в её глазах. - У меня французское гражданство, но сам я родом отсюда, из Подмосковья. В Париже всё надоело, только и делаешь, что сидишь в кафе целыми днями или играешь на скачках, и я подался сюда, без визы, через Украину. Если бы меня сейчас взяли, то мне грозили бы крупные неприятности по линии французского госдепа.
  Девушка была немного крупновата, круглолица и темноволоса, с короткой лохматой причёской. В её карих глазах прыгали озорные искорки.
  - Меня зовут Григорий, - его рука переместилась ей на бедро. - А тебя?
  - Лида.
  Он с заигрывающей улыбкой смотрел ей в глаза, полагая, что в эти минуты неотразим.
  - Нас свела судьба, - проговорил он вкрадчиво, интонацией подражая дядюшке. - Ничто в мире не происходит просто так. Если судьбе понадобилось, чтобы твоя комната была не заперта и я в неё вошёл, то это надо воспринимать как знак свыше.
  Она встала.
  - Пойду заварю чай, хорошо? А тебе лучше с кровати пересесть на стул, а то вдруг кто-нибудь войдёт и увидит тебя лежащим. Неизвестно что подумает.
  - О кей, нет проблем.
  Он пил с Лидией чай, косясь то на рюкзак, лежащий на полу у него в ногах, то на округлые формы хозяйки комнаты. Лидия рассказывала о себе. Она была родом с Украины и, как многие здесь, торговала на рынке. Мечтала перебраться в Москву и поступить на курсы секретарш, но пока не могла найти в столице подходящее жильё. Гриша одобрял её намерение и намекал, что они могут перебраться не в Москву, а куда получше - в Париж.
  Покончив с чаем, он пересел на её кровать. Лидия словно только этого и ждала. Уселась рядом и без малейшего сопротивления дала себя опрокинуть навзничь. Он задрал на ней майку и отработанным движением профессионального чистильщика чакр обхватил пятернёй полушарие её груди.
  - У нас всё будет нормально, вот увидишь!
  Он до того увлёкся, что не услышал лёгкого стука в дверь. Лидия привстала, но было поздно: в комнату заглянула Соня.
  - Лид, ты не видела моих... - заговорила она и умолкла. Звук словно захлебнулся в её горле.
  Гриша тоже привстал. Лидия начала деловито поправлять на себе майку.
  Соня смотрела на них округлившимися глазами.
  - Ну ты и сволочь, оказывается, - её голос задрожал. - А я-то тебе верила!
  Гриша молчал, стараясь спрятать голову за спиной Лидии.
  - Всё! Между нами всё кон... - не договорив, Соня всхлипнула и выбежала из комнаты.
  Дверь хлопнула так, что задрожали стёкла.
  - Это ты, что ли, её парень? - спросила Лидия ровным голосом, как будто ничего особенного не случилось.
  Гриша кивнул. Скрывать было бесполезно.
  - Смотри, она может нажаловаться брату, а он тут в крутых ходит, с ним связываться опасно, - предупредила Лидия.
  - Я знаю, - пробормотал Гриша и поспешно встал с кровати. - Я даже уверен, что нажалуется.
  - Её брат отпугнул от неё двух её прежних парней, - сказала она. - Он денег с них требовал, выпивать с ним заставлял, и они ушли от Соньки. Слишком хлопотно возиться с этим алкашом. Тебя он тоже, наверно, доставал?
  - Тоже. Надоело до чёртиков.
  Лидия снова ушла на кухню. Гриша оделся, перекинул через плечо рюкзак и подошёл к двери. Открывая её, он вдруг сообразил, что в коридоре может нарваться на Николая и его дружков. Не исключено, что они проснулись и бросились разыскивать деньги. Несколько секунд он раздумывал, а потом всё же решил не рисковать. Сначала надо проверить, нет ли в коридоре и на лестнице его заклятых друзей.
  Он засунул рюкзак под кровать, в самый угол, и выглянул в коридор. После ночной облавы народу на этаже поубавилось. Перед дверью в ванную не было обычной очереди; какое-то движение наблюдалось только возле кухни. Гриша зашагал к лестнице, поминутно оглядываясь на дверь в комнату алкашей. Лужа, которую ночью наделал Николай, была на месте, но его самого нигде не было. Гриша вышел на лестничную площадку, спустился на первый этаж. Скорее всего, Николай и его дружки ещё спят. Можно спокойно покинуть здание.
  Он возвращался по коридору к комнате Лидии, как сзади послышались быстрые шаги. Он даже не успел оглянуться. На плечо легла чья-то рука и стиснула так, что он вздрогнул.
  Так и есть: Витёк! Взгляд бандюгана не сулил ничего хорошего.
  - Чего шастаешь? - спросил он, обдав Гришу перегаром.
  - Я... я... - замялся Гриша.
  - Ищешь бабки, да?
  - Я к Соне, - нашёлся медиум.
  - Давай, пошёл! - Витёк подтолкнул его к двери в комнату Николая.
  Войдя туда, медиум узрел картину, которую меньше всего ожидал увидеть. Две кровати были сдвинуты в сторону. Николай, связанный по рукам и ногам, с залепленным скотчем ртом, висел у стены на крюке, как какой-нибудь куль. Его лицо, особенно под глазами, всё было в фиолетовых пятнах.
  Когда входили Гриша с Витьком, Гога нанёс сониному брату резкий удар по почке. Связанный дёрнулся и издал задушенный вой.
  У Гриши всё внутри словно провалилось в желудок. С трудом передвигая ноги, он сделал несколько шагов и остановился. Витёк за его спиной запер дверь на ключ.
  - Я знал, что он припрётся сюда, - сказал Витёк, имея в виду, конечно, Гришу.
  - А бабок у нас уже нет, - Гога нервно хохотнул. - Из-за этого козляры! - И он нанёс Николаю ещё один удар - на этот раз в живот. - Ночью вздумал слинять от нас с бабками, сука.
  - Да, да, - подхватил Витёк, - заметил, что мы закемарили, схватил рюкзак и дёрнул отсюда!
  - Далеко не ушёл, крыса, - Гога с силой саданул Николаю ребром ладони по затылку. - Разлёгся в коридоре и заснул с рюкзаком!
  - Так где же бабки? - спросил Гриша, стараясь изображать неведение.
  - А хрен их знает, - Гога с неумолимой злобой глядел на бывшего приятеля. - Мы нашли этого хорька в коридоре, всего зассанного, и без бабок. Дрых без задних ног.
  - Рюкзак у него кто-то увёл, - сказал Витёк. - У пьяного увести - один момент!
  Он подошёл к связанному и целую минуту мутузил его, словно боксёрскую грушу.
  - Ни себе, ни людям, гад... - приговаривал он. - На... получай... Двести... пятьдесят... две... штуки... посеял... За такое убить мало...
  - Сколько? - Гриша не поверил ушам. - Всего ведь восемьдесят.
  - Старый хмырь до того обоссался, что вынул из тайника всё, что там было, - ответил Гога. - Мы потом посчитали по пачкам. Двести пятьдесят две тыщи долларов! Полный рюкзак "зелени"!
  - Небось, менты во время облавы взяли, - предположил Витёк. - Они любят шмонать чужое барахло. Увидели пьяного с рюкзаком, и сразу начали шмонать.
  - Гнида! - Гога ударил Николая с такой силой, что у того из-под скотча на рту потекла кровь.
  Гриша ощутил сильнейшее желание вернуться к рюкзаку. А то слишком уж много в нём было денег. Получалось, что у дядюшки в тайнике были не только ксенины деньги, но и его собственные, накопленные за годы безупречной работы на ниве народного целительства!
  Однако, это был приятный сюрприз. Дядюшка хранил всё в одном месте. На этом и погорел, когда к его горлу приставили нож.
  - Ну, я пошёл, - Гриша шагнул к двери. - Я, конечно, буду молчать, насчёт меня можете не сомне...
  - Стой, - Гога кинул на него косой взгляд. - Витёк, глянь, остались у него те баксы?
  И он снова принялся мутузить связанного. Витёк деловито обыскал Гришу, извлёк мобильный телефон, пятьсот долларов и рублёвую мелочь.
  - Остались, - в голосе Витька проскользнуло сожаление. - Надо было ему больше выдать... Да кто ж знал, что этот скот захочет нас кинуть?
  "Скот" уже перестал дёргаться. Голова и всё тело Николая безжизненно свесились, кровь из-под скотча сочилась непрерывно. Гога сорвал с его рта скотч, и открылось бледно-синее, разбитое в кровь лицо бывшего дружка.
  Гога выругался, начал хлопать его по щекам, пытаясь привести в чувство, но голова Николая, как тряпичная, только моталась из стороны в сторону.
  - Загнулся кажись, крысяра, - Гога оглянулся на Витька с Гришей. - Умеет кто щупать пульс?
  Те отрицательно замотали головами. Тогда Гога сам взял руку Николая и целую минуту искал на запястье бьющуюся жилку. Так и не найдя, отпустил руку.
  - Точно, хана, - заключил он. - Загнулся.
  Все умолкли, глядя на мёртвого.
  - Пошёл я, - Гриша метнулся к двери, но Витёк с воплем: "Стоять!" - схватил его за куртку.
  - Смыться захотел? Если чё - сядем все!
  - Ты теперь с нами, - сказал Гога. - Ты замазан в этом деле по уши, поэтому тебе придётся убирать труп.
  - Мне? - ужаснулся Гриша.
  - А кому же, - Гога смотрел на него волком. - Ты его с нами бил, а значит, тебе придётся его убирать. Не оставлять же его здесь, а то нас заметут в один момент.
  Витёк ножом перерезал верёвки, которыми Николай был привязан к крюку, и тот мешком свалился на пол.
  - Жмурика разрубим и вынесем по частям, - сказал Гога.
  - Ну да, по частям! - возразил Витёк. - Мы здесь всё кровью зальём, потом месяц отмывать надо. А то ещё может вниз просочится. Вынесем целиком в коробке, оттащим в лес и сбросим в овраг.
  - А где коробку взять? - спросил Гога.
  - Щас будет, - и Витёк быстро вышел из комнаты.
  Гога запер за ним дверь.
  - Сиди здесь, - он показал Грише на табуретку.
  Тот уселся и стал молча смотреть, как Гога разрезает верёвки на руках и ногах трупа и как прикладывает к его груди ухо, пытаясь расслышать биение сердца.
  Гриша весь покрылся испариной. При мысли, что рядом, в незапертой комнате, лежит рюкзак с огромной кучей долларов, который может взять кто угодно, на него накатывала дурнота.
  - Мне надо срочно идти, - проскулил он. - Надо выяснить, что там со старым хреном, что он делает, кого подозревает... Я обо всём сообщу вам...
  - Сидеть! - рявкнул Гога.
  Наконец в дверь постучали условным стуком. Гога открыл. Сначала в проёме показалась огромная пустая коробка из-под телевизора "Самсунг", а затем и сам Витёк.
  - Ты на машине сюда приехал? - спросил он у Гриши, ставя коробку на пол. - Это хорошо. Машина нам понадобится.
  - Отдайте хоть мобильник, - пробормотал жалобно Гриша. - Если я с вами, то зачем отобрали?
  - Вот избавимся от жмурика, тогда и получишь свой мобильник, - сказал Витёк. - А теперь давай, помогай его класть. Только осторожнее, не измажь кровью коробку снаружи, и сам не измажься!
  Мысленно проклиная всё на свете, медиум подхватил мертвеца под мышки и с помощью Гоги с Витьком опустил в коробку. Покойник скрючился там в три погибели, коленки его оказались выше головы.
  - Витёк, сходи, возьми у соседей скотч, - сказал Гога, закрывая крышки.
  Хождения по соседним комнатам ничего не дали: добрая половина комнат была заперта, а в других скотча не было.
  - Ладно, так понесём, как есть, - сказал Гога. - Времени терять нельзя, а то жмурик пахнуть начнёт.
  - Кто сейчас на вахте? - осведомился Витёк.
  - Журавлёв, - ответил напарник, и добавил: - Хреново. Может тормознуть.
  - Ладно, там посмотрим. Может, и не тормознёт, - Витёк взялся за выемки на боку коробки, сделанные для носильщиков. - Хватай и потопали! - Это уже относилось к Грише.
  Тот взялся за выемки с другой стороны.
  Гога вышел из комнаты, осмотрелся и махнул им: дескать, всё в порядке, можно идти.
  Когда спускались по лестнице, коробка раскачивалась, и покойник в ней болтался из стороны в сторону. Иногда даже казалось, что он шевелится.
  На площадке первого этажа остановились передохнуть. Гриша с Витьком "поменялись руками" и понесли свой жуткий груз через вестибюль.
  За низкой перегородкой сидел охранник - невысокий лысый мужчина лет шестидесяти, и пил чай. Перед ним у стены негромко журчал телевизор. Увидев молодчиков, тащивших коробку, он поставил стакан, поспешно встал и вышел из-за перегородки.
  - Что несём? Откуда? - заговорил он, обращаясь главным образом к Витьку. - С третьего этажа телевизор свистнули?
  Между ним и Витьком вырос Гога.
  - А почему сразу - свистнули? - начал он возмущаться. - Стоит что-нибудь перенести, и уже свистнули? Позвони прямо щас на третий этаж, пусть они тебе скажут, что телевизор на месте!
  - Ты давай, говори, кто разрешил, - настаивал Журавлёв, загораживая дорогу к двери. - На вынос таких вещей нужна бумага от коменданта.
  - Его сейчас нет, - ответил Гога, что было чистой правдой. Он с угрожающим видом начал надвигаться на охранника: - Слушь, мужик, чего ты возникаешь? Мы этот телек вчера вечером принесли, чтоб ночь у нас простоял, а теперь уносим. Это его телек, - он кивнул на Гришу.
  Того от этих слов бросило в жар. "А если охранник заглянет в коробку? - мелькнуло в мыслях. - Тогда влип..."
  - Без бумаги не могу, - упорствовал Журавлёв.
  Витёк достал из кармана пять стодолларовых купюр, помедлил немного, зачем-то пересчитал их и две из них протянул охраннику.
  - Дмитрич, держи бабки и уймись.
  Охранник денег не взял, зато в его взгляде появилась настороженность. Он весь как-то подобрался, как будто почуял, что дело по-настоящему серьёзное.
  - Комендант придёт в восемь часов, так что полчаса подождёте, - сказал он сурово. - А пока затаскивайте телевизор сюда, - он посторонился, показывая на маленькое помещение за перегородкой.
  Витёк, казалось, был удивлён его отказом.
  - Дмитрич, ты чего? Это настоящие, не фальшак! Бери!
  - Короче, некогда нам, - прорычал Гога. - Нас машина ждёт! Давай, Гришаня, хватай и потащили!
  - Не-е-ет, - Журавлёв схватился за коробку. - Я вам русским языком сказал: через полчаса придёт комендант! Откуда я знаю, какой это телевизор? Может, он ворованный! А может, там у вас и не телевизор вовсе? А?... Ну-ка, открой коробку!
  Гриша думал только об одном: бежать. Бежать без оглядки к рюкзаку!
  - Ну, лады, подождём мы твоего коменданта, - примирительно сказал Гога, и Гриша заметил, что он подмигнул Витьку - наверное, что-то задумал. - Если ты так настаиваешь, то давай, занесём коробку к тебе. Гришаня, хватай...
  Гриша с Витьком снова взялись за коробку и понесли куда показывал Журавлёв - в небольшую комнатку, где не было ничего, кроме узкой кушетки и тумбочки. Журавлёв, опередив их, вошёл туда первым.
  - Постойте, - вдруг сказал Гога. - Поставьте коробку.
  - Нет, заносите сюда! - настаивал охранник.
  - Поставьте коробку! - повторил Гога громче. - Я щас с ним поговорю.
  Гриша, чуя недоброе, как-то сразу обмяк. Руки сами собой опустились вместе с коробкой.
  - О чём мне с тобой говорить? - сварливо отозвался охранник. - Ты вот лучше покажь, что у тебя в коробке. Небось, не телевизор несёшь? Украли что-нибудь?
  Он взялся за крышки. Оцепеневший от страха медиум смотрел, как он открывает их одну за другой...
  Увидев окровавленного Николая, охранник ахнул и тут же вздрогнул всем телом: Гога, быстро подойдя сбоку, воткнул ему в спину нож. Видимо ещё не совсем понимая, в чём дело, охранник начал оборачиваться; Гога с Витьком подхватили его под мышки и втащили в комнату.
  Но Журавлёв ещё был способен сопротивляться. Он высвободил руку и с размаху ударил Витька по лицу, потом оттолкнул от себя Гогу. Освободившись, он с воем кинулся к выходу, но Витёк перехватил его и снова втащил в комнату. Тут на охранника набросился и Гога.
  Витёк, сцепившись с Журавлёвым, ногой захлопнул дверь, скрыв сцену драки от возможных свидетелей, которые могли появиться в вестибюле, а заодно и от Гриши. Из-за двери продолжали доноситься стоны и звуки ожесточённой борьбы.
  Оставшись один, медиум собрался было бежать, как вдруг его взгляд упал на коробку. Он застыл как вкопанный: из коробки высунулась бледно-синяя рука!
  Спустя несколько секунд показалась такая же бледно-синяя, с кровавыми подтёками, голова Николая. Оживший мертвец смотрел на Гришу мутными заплывшими глазами, хрипел и ворочался, видимо силясь выбраться из коробки. И только когда он попытался приподняться и коробка под его тяжестью завалилась набок, Гриша опомнился. Паралич, державший его в неподвижности, сломался. Вскрикнув, он кинулся на лестницу и птицей взлетел на второй этаж. Ноги как будто сами несли его к лидиной комнате.
  
  
  
  Глава 6
  
  Он не видел, как Николай выбрался из коробки и, хватаясь трясущимися руками за перегородку, поднялся на ноги. Не видели этого и Гога с Витьком, которые в эти минуты добивали Журавлёва. Гога снова и снова всаживал в охранника нож, но тот продолжал сопротивляться, из последних сил отталкивал от себя убийц и пытался вырваться. Гога выбрал момент и ударил прямо под сердце. Охранник захрипел, на его губах выступила розовая пена, он задёргался всем телом и затих. Молодчики смотрели на него, громко переводя дыхание. Гога тщательно вытер заляпанное кровью лезвие о рубашку Журавлёва, потом вытер рукоятку, стирая отпечатки пальцев.
  - И что будем делать? - спросил Витёк шепотом.
  - Оставим пока здесь, - решил Гога. - Щас оттащим коробку к машине, положим того жмурика в багажник, а потом с коробкой придём за этим.
  Они вышли из комнаты и остановились в замешательстве. Коробка была пуста. Ни покойника, ни Гриши в вестибюле не было.
  Медиум в эту минуту барабанил кулаком в лидину дверь.
  - Лида, открой! Я знаю, ты там! Лучше открой по-хорошему!
  Он только что совершенно отчётливо слышал за дверью какую-то возню. Лидия была в комнате, но она затаилась, не желая ему открывать, а это значило, что она нашла деньги! Мысль, что она собирается завладеть ими, приводила Гришу в ярость. Удары становились всё неистовее, привлекая внимание немногих обитателей этажа, которые не попали в облаву и не уехали на работу.
  - Открой, а то позову Гогу с Витьком! Они взломают дверь!
  В комнате, кроме Лидии, находился ещё Кемаль - тот самый парень, который ночью чуть ли не в одних трусах выскочил из комнаты в самом начале облавы. Этому приезжему из Таджикистана удалось скрыться от спецназовцев и переждать в укромном месте, и теперь он явился к любовнице за своей одеждой. Он же и обнаружил незнакомый рюкзак под кроватью.
  Лидия, не желая признаваться, что провела половину ночи с другим парнем, заявила: дескать, вижу рюкзак впервые в жизни. И тут же предположила, что его могла оставить подруга.
  - Подруга засунула его под кровать, в самый угол? - не поверил Кемаль.
  Помедлив немного, он открыл его. В жидком свете разгорающегося утра показались долларовые пачки. Кемаль засвистел. Лидия изумилась не меньше.
  - Ничего себе, подруга! - воскликнул Кемаль.
  - Рюкзак оставил один парень, - призналась Лидия. - Он случайно заскочил сюда во время облавы. Ты его не знаешь. Он к Соньке ходит.
  - Какой Соньке?
  - Ну, у неё ещё брат бандюган... Наверно, и деньги его. Сонькиного брата. От него всё что хочешь можно ожидать...
  Кемаль торопливо закрыл рюкзак, закинул за спину и шагнул к двери. Лидия вцепилась в его руку.
  - Ты куда?
  - Спрячу в надёжном месте, не волнуйся.
  - Ну да, а что я ему скажу?
  - Скажешь - не видела!
  Кемалю было уже на всё наплевать. С такой кучей долларов он не собирался здесь задерживаться. Он скроется, послав и Лидию, и "сонькиного брата", и вообще всё здесь к чертям. В России он работал без документов и регистрации, и знал, что искать его будут очень долго, если вообще будут.
  - Ты сбежишь, я тебя знаю! - Лидия тянула рюкзак на себя. - А мне потом отвечай, да? Стой, Кемаль, отдай...
  В этот момент в дверь застучали. Лидия узнала голос утреннего гостя.
  - Это он, - шепнула она испуганно.
  Оба отшатнулись от двери и замерли. Но Гриша уже услышал их голоса и застучал с удвоенной силой.
  - Лидка, ты там, я знаю! Открой, а то будешь иметь дело с Николаем и его пацанами! Щас они подвалят сюда!
  - Надо открыть, - прошептала Лидия. - Это бандиты, с ними лучше не связываться!
  Кемаль быстро вынул из рюкзака пачку стодолларовых купюр и спрятал её у себя под рубашкой. Затем закрыл рюкзак и кинул его под кровать.
  Лидия отперла дверь.
  В комнату ворвался взбешённый задыхающийся медиум. Первым делом он захлопнул за собой дверь. И только потом, остановившись у дверного косяка, пристально и с плохо скрываемым раздражением оглядел любовников и всё помещение. Резко присев, заглянул под кровать. Рюкзак был там, но ему сразу бросилось в глаза, что он лежал не в самом углу.
  - Та-ак, - протянул он. - А рюкзачок это чей?
  Лидия пожала плечами.
  - Вы уже заглянули в него?
  - Нет, - она замотала головой. - По-моему, это подруга вчера оставила... А может, и не она...
  Лидия умолкла, смешавшись под его колючим взглядом.
  Гриша нырнул под кровать и тут же стремительно вынырнул. Рюкзак был у него в руках.
  Видя, что больше никто в комнату не входит, Кемаль осмелел.
  - Эй, эта вещь разве твоя? Тут чужая комната, какое тебе дело, что тут лежит?
  - Мне что-то кажется, что это рюкзачок Николая, - плотоядно улыбнувшись, ответил Гриша. - Его друзья сейчас здесь, они подтвердят... Значит, вы не заглядывали в него?
  - Нет, - повторила Лидия.
  - А ты докажи, что он Николая, - Кемаль подошёл к двери, загораживая незнакомцу путь к отступлению.
  Оценив с точки зрения физических качеств щуплую фигуру медиума, он сообразил, что в личном единоборстве у него, Кемаля, будут неплохие шансы на победу.
  - Не знаем никакого Николая, - заговорил он увереннее. - А если он Николая, то пусть Николай сам придёт за ним.
  - Не лезь, дай дорогу, - Гриша разозлился.
  - Оставь рюкзак, - произнёс гастарбайтер с угрозой.
  - Не суйся не в свои дела, если не хочешь получить перо в живот! - Гриша попытался его оттолкнуть, но Кемаль стоял твёрдо. Он даже взял Гришу за плечо, удерживая на месте.
  - Давай делить бабки, - предложил он. - Так будет по-честному. И быстро разбежимся!
  Почувствовав силу своего оппонента, Гриша понял, что предложение лучше принять. Тем более, сто двадцать шесть тысяч долларов - это больше, чем восемьдесят тысяч, на которые он рассчитывал с самого начала.
  - Ладно, - не выпуская из рук рюкзака, он подошёл к кровати и сел. - Здесь должно быть двести пятьдесят две штуки зеленью. Сто двадцать шесть штук - тебе, сто двадцать шесть - мне.
  - Отсчитай мне сейчас по-быстрому сто двадцать шесть штук, и я пошёл, - сказал Кемаль. - Только по-быстрому.
  - Эй, почему это вам по сто двадцать шесть штук? - встрепенулась Лидия. - А я? Рюкзак был в моей комнате, я тоже имею право на долю!
  - Отстегнём ей по две штуки от каждой доли, - сказал Гриша.
  - Нет, делим на троих, а то всё про вас расскажу! - почти провизжала хозяйка комнаты, и повернулась к Кемалю: - И про твоё крысятничество тоже расскажу!
  - Правильно она говорит, надо делить на троих, - сразу согласился тот, понимая, на что она намекает. - Нас трое, значит, на троих надо. И все будем молчать. Как будто никто ничего не видел и не слышал.
  Гриша скрипнул зубами. Деньги таяли с каждой минутой!
  - Хорошо, на троих, - процедил он. - Это будет по восемьдесят четыре штуки. Только вы мне скажите: можно выйти из здания через окно? А то мне неохота проходить через вахтёрку.
  - Легко, - сказал Кемаль. - Я тебе покажу, где выйти, а сейчас давай, вынимай баксы. Они не фальшивые, случайно?
  - Гарантию подлинности может дать только банк США, - Гриша начал доставать пачки и быстро подсчитывать количество купюр в них. - Десять тысяч, - он бросил пачку Кемалю.
  - По-моему, прежде чем делить, надо пересчитать все день... - начала Лидия, но нелегал её перебил:
  - Помолчи ты, надо верить людям. Если он говорит - двести пятьдесят две тысячи, значит, двести пятьдесят две тысячи, - и он незаметно ей подмигнул, снова намекая на пачку, лежавшую у него под рубашкой.
  По объёму она была точно такая же, как та, что бросил ему Гриша, и тоже состояла из одних стодолларовых купюр. Значит, в ней было десять тысяч. При пересчёте всех денег такая крупная недостача легко бы обнаружилась.
  Гриша, мечтавший лишь о том, чтобы поскорее выбраться из общаги, тоже был против пересчёта.
  - Если не веришь, пойди спроси у Гоги, или у Николая, - проворчал он, недовольно взглянув на девушку. - Кстати, он может явиться сюда с минуты на минуту. Тогда нам вообще фиг что обломится.
  - Давай, не трать время, - поторопил его Кемаль.
  Гриша отсчитал десять тысяч себе, потом десять тысяч Лидии. Когда он отсчитывал Кемалю, дверь снаружи кто-то резко дёрнул. Раздался голос, показавшийся медиуму замогильным:
  - Пидор, открой, я знаю, ты тут.
  Гриша обмер. Это был голос Николая!
  Лидия, которая тоже узнала голос сониного брата, смертельно побледнела. Глядя на них, струхнул и Кемаль.
  - Ну, что я говорил! - Гриша вскочил и, не выпуская из рук рюкзака, подбежал к окну.
  Внизу была груда хлама с торчащими ржавыми трубами. Прыгать на неё - значило остаться калекой, а до водосточной трубы было слишком далеко.
  - Гришка, гад, лучше открой по-хорошему, - гудело за дверью.
  Ручка дёргалась.
  - Что делать? Что делать? - пятясь от двери, шептала Лидия.
  Кемаль переводил взгляд с Гриши на дверь и обратно.
  - Может, он один? Вдвоём мы с ним справимся...
  Внезапно за дверью грохнул выстрел. Лидия вскрикнула. Гриша стремительно нырнул за тумбочку, а Кемаль отшатнулся к стене.
  Стреляли в замок. Когда ручка снова задёргалась, в замке что-то заскрежетало, и дверь распахнулась. На пороге, одной рукой вцепившись в дверной косяк, а в другой сжимая пистолет, стоял недавний мертвец.
  
  
  
  Глава 7
  
  Николай очнулся, когда его несли в коробке по лестнице. Он мало что соображал, в разбитой голове всё гудело. Он не помнил даже, как выбрался из коробки и поднялся на второй этаж. Большую часть пути он проделал на четвереньках. Редкие обитатели общежития спешили обойти его стороной: он был похож на пьяного, избитого в драке.
  Окончательно пришёл он в себя у двери в свою комнату. Она оказалась не заперта. Николай ввалился в комнату и, переводя дыхание, сплёвывая набившуюся в рот кровавую пену, принялся сдвигать тумбочку. Это несложное действие стоило ему таких усилий, что на какое-то время он снова потерял сознание. На его счастье, Гоге с Витьком, бросившимся искать сбежавшего покойника, просто не пришло в голову, что он вернётся в "комнату пыток".
  Борясь с головокружением и болью во всём теле, Николай отогнул от пола часть линолеума и извлёк из тайника пистолет. Тайник был известен только ему одному. Как-то ночью у вокзала Николай огрел по голове какого-то мужика; обыскав его, нашёл ствол и милицейское удостоверение. С тех пор оружие хранилось под тумбочкой, позволяя своему обладателю чувствовать себя увереннее и строить разные заманчивые планы. Николай лелеял мечту ограбить магазин, взяв как минимум полмиллиона. Но сейчас он думал только о мести. Его душили злоба к бывшим дружкам, а заодно к сонькиному хахалю, который наблюдал за его избиением.
  Мысли о мести полностью овладели им, он не мог думать ни о чём другом. Он чувствовал себя обманутым, преданным, жестоко и несправедливо оскорблённым. Рюкзак с деньгами был у Витька, а он, Николай, за всю ночь его и пальцем не тронул. Ночью он вышел из комнаты, чтобы справить нужду. Рюкзака при нём не было. Тщетно он пытался убедить в этом взбесившихся от ярости друзей - те ему не верили и сначала избивали, требуя показать, куда он спрятал деньги, а потом, поняв, что никуда он их не прятал, били просто так, вымещая на нём злобу. И тут ещё этот хмырь, Гришаня, подвалил. Тоже, наверно, бил его. Николай жаждал найти их всех, всех троих, и тут же, не сходя с места, перестрелять.
  Сжав пистолет, едва держась на ногах, он вышел в коридор. Перед его глазами прыгали какие-то чёрные мухи. Сумеречный безлюдный коридор был едва виден сквозь их назойливое мельтешение.
  Первым делом он заглянул в комнату сестры. Соня была одна, сидела спиной к двери и всхлипывала, глядясь в зеркальце. Плечи её вздрагивали. Не замечая, что она плачет, Николай с минуту оглядывал комнату. Соня мельком посмотрела на него и снова отвернулась, не желая, чтобы он видел её заплаканное лицо.
  - Где твой Гришаня? - прохрипел брат, едва ворочая распухшим языком.
  - Не мой он, - ответила она сердито. - И вообще у меня с ним всё кончено!
  - Его нету? - хрипнул Николай.
  - Вот так каждый раз! - воскликнула она в сердцах. - Каждый раз одно и то же! Только познакомлюсь с нормальным человеком, и тут ты лезешь... - Она снова всхлипнула. - Твоя рожа всех моих парней отпугивает. Из-за тебя мне никогда не выйти замуж...
  - Так его нету? - повторил Николай. - Куда он свалил?
  - К Лидке! К дуре этой! - закричала Соня, отшвыривая зеркальце. - И что он в ней нашёл, ну что? Она со всем общежитием перетрахалась, так ещё и с ним захотела!
  - К какой Лидке?
  - Из тридцать четвёртой, ты же её знаешь, - ответила Соня, желая побыстрей спровадить его из комнаты. Она уже заметила, что лицо у него всё в крови и в синяках, да и говорил он, как будто сильно выпил. - Сегодня ей, наверно, не с кем ночевать было, вот она Гришку к себе и заманила, - прибавила она. - Только и знает, что вредничает...
  Когда она снова оглянулась, Николая в комнате уже не было.
  А ещё через пару минут в коридоре грохнул выстрел.
  ... Гриша с Кемалем были до того напуганы, что не успели убрать деньги. Николай сразу увидел и знакомый рюкзак, и лежащие на кровати пачки зелёных купюр.
  - А-а, хмыри, так это вы бабки увели, - каждое движение разбитых губ доставляло боль, но он не мог не ухмыльнуться. - А ну сидеть! Не двигаться никому! Положь рюкзак, - это относилось к Кемалю. - А ты бабки положь, - и пистолет наставился на Гришу. - Сидеть, вам говорят!
  Он захлопнул дверь и привалился к ней спиной.
  - Клади все бабки обратно в рюкзак, - дуло наставлялось то на Гришу, то на Кемаля. - Все до единой бумажки, и по-быстрому! Ты, - он тяжело посмотрел на Гришу, - щас при мне пересчитаешь. Я знаю, сколько там. Если хоть одного бакса не досчитаешься - вы все покойники, понял?
  - Понял, понял, - торопливо закивал позеленевший от страха медиум.
  Под дулом пистолета он не чувствовал ни рук, ни ног. Всё, что было в нём живого, сосредоточилось на наставленном на него круглом чёрном отверстии и пальце Николая, лежавшем на спусковом крючке. Ведь стоит этому пальцу сделать одно небольшое усилие - и всё. Смерть.
  Схожие ощущения испытывали и Кемаль с Лидией. Кемаля не меньше, чем пистолет, пугала угроза недосчитаться денег. Вид у алкаша был такой, что, и правда, может застрелить...
  Он сразу отдал Грише все доллары, которые успел получить, а потом, со словами: "Кажется, тут что-то под кровать упало..." - опустился на четвереньки и незаметно достал из-под рубашки украденную пачку.
  - Вот, - он показал её Николаю, - завалилась случайно.
  Гриша даже не удивился её появлению. Он сейчас не только не способен был чему-либо удивляться, но вообще испытывать какие-либо чувства, кроме страха.
  - Считай! - рявкнул Николай.
  Собрав все деньги в рюкзак, Гриша начал вытаскивать оттуда пачку за пачкой и, поплёвывая на пальцы, считать вслух наличность.
  Николай был настолько слаб, что не мог держаться на ногах. Он опустился на корточки, потом развалился на полу под дверью, раскинув ноги. Дыхание его было сухим и прерывистым, он то и дело плевался кровью.
  Гриша, косясь на него, считал уже не так быстро, как в первые минуты. Николай слабел на глазах, рука с пистолетом дрожала и норовила опуститься. Не раз казалось, что он вот-вот выронит оружие. Однажды он закашлялся и из его рта выплеснулась кровь. Гриша теперь каждую пачку пересчитывал особенно тщательно, и если сбивался, то начинал считать сначала. Пересчитав купюры в одной пачке, клал её перед собой и доставал из рюкзака другую.
  В какой-то момент пистолет действительно выскользнул из пальцев Николая. Гриша замолчал в замешательстве. Он, Кемаль и Лидия заворожённо смотрели, как рука Николая слепо шарит по полу рядом с пистолетом. Наконец она нащупала оружие. Дуло, подрагивая, снова поднялось.
  - Считай, - разобрали они в невнятном хрипе.
  Гриша продолжал своё монотонное бормотание.
  Вскоре Кемаль, заметив, что жуткий пришелец почти перестал смотреть на него, а пистолет всё время обращён на Гришу, начал потихоньку передвигаться по кровати, на которой сидел. Гриша с Лидией сразу догадались о его намерениях. Гриша после каждой десятой подсчитанной купюры бросал быстрый взгляд на нелегала. Тот уже переместился к самому краю кровати. Он был в двух шагах от Николая.
  Внезапно тот издал какой-то особенно долгий, судорожный хрип и рука с пистолетом опустилась. Кемаль метнулся к нему и схватил за запястье. Николай дёрнулся. Пистолет упал на пол, и к нему стремительно бросилась Лидия. Не успели Гриша с Кемалем опомниться, как она схватила его и выкинула в окно.
  Ругательство Николая было похоже на судорожный взрыв кашля. Кемаль двинул его по затылку, и он обмяк. Из его горла и носа пошла кровь.
  Пока Гриша лихорадочно запихивал деньги обратно в рюкзак, Кемаль с Лидией разглядывали сониного брата.
  - Ты его слишком сильно ударил, - пролепетала Лидия. - Он не дышит.
  - Я не сильно его ударил, - оправдывался тот в замешательстве.
  Гриша запихнул в рюкзак последнюю пачку и закрыл его на застёжки.
  - Надо смываться, - сказал он, закидывая рюкзак за плечо. - В любую минуту могут подойти Гога с Витьком.
  Кемаль взял бесчувственного Николая под мышки и оттащил от двери. Лидия выглянула в коридор.
  - Вроде никого нет.
  - Выстрел все слышали, значит, в любую минуту могут подвалить менты, - деловито заговорил медиум. - Предлагаю идти ко мне в машину, отъехать подальше и поделить бабки в спокойной обстановке. Это самое лучшее.
  - А что, правильно, - Лидия вопросительно посмотрела на Кемаля.
  Но Гриша уже выскочил за дверь. Парочке ничего не оставалось, как последовать за ним.
  - Ты говорил, что можно вылезти через окно, - на ходу сказал медиум.
  - Да, из комнаты уборщиков, - Кемаль зашёл немного вперёд, показывая дорогу.
  Он не отходил от Гриши дальше, чем на двадцать сантиметров, и всё время держался за хлястик на рюкзаке. Лидия и вовсе норовила обнять Гришу за талию. Со стороны могло показаться, что это парочка влюблённых.
  Гриша всё никак не мог оправиться от нервного потрясения, вызванного таким близким знакомством со смертью. Внутри у него всё вибрировало. На негнущихся ногах он спустился по лестнице на первый этаж и прошёл мимо группы гастарбайтеров, сидевших на корточках у стены. Они приветствовали Кемаля на своём языке, и тот отозвался. Грише пришло в голову, что Кемаль может натравить их на него, и приготовился задать стрекача, но таджики остались сидеть, а ещё через десяток шагов Кемаль показал на дверь в подсобку.
  Маленькое помещение было забито рухлядью. У стены кто-то спал, устроившись между вёдрами и ящиками. Не обращая на него внимание, Кемаль подошёл к окну и выдвинул раму. На всех окнах первого этажа были решётки, но здесь решётка оказалась с интересным изъяном: два прута легко вынимались из пазов, и в образовавшееся отверстие легко можно было пролезть.
  Спрыгнув на землю, Гриша сразу направился к забору. Кемаль с Лидией не отставали. Кемаль всё время цеплялся за рюкзак, и Грише это очень не нравилось. Он на ходу старался выдернуть свою ношу из его пальцев.
  Троица проломилась сквозь кусты и быстро разыскала дыру в дощатом заборе. До "Жигуля" Гриша решил добраться далёким кружным путём, чтобы не нарваться на охранников или Гогу с Витьком.
  - Так где машина? - поминутно спрашивала Лидия.
  - Сейчас придём, - отвечал Гриша. - Она вон у тех деревьев. Нам, главное, от общаги надо держаться подальше...
  Трава и кусты были мокрыми после ночного дождя. Ноги месили жидкую грязь. Гриша отдувался, вытирал вспотевшее лицо и косился на спутников. Судя по физиономии Кемаля, тот был настроен решительно, да и Лидия тоже не собиралась упускать деньги.
  - Так сколько тут, говоришь? - поинтересовался Кемаль, когда они шли по узкой тропе среди разросшихся кустов. - Двести пятьдесят две штуки?
  - Если все пачки на месте - то да, - раздражённо отозвался медиум. - А то у тебя пачки сами собой по воздуху летают.
  - Та пачка правда упала, - взяла Кемаля под защиту Лидия. - Я видела.
  - Деньги надо хорошо пересчитать, прежде чем делить, - пропыхтел нелегал.
  - Ладно, только сперва отъедем...
  Подбежав к машине, Гриша оглянулся на общежитие. Там всё вроде бы было тихо. С десяток человек стояло у остановки, дожидаясь автобуса. Ни вахтёра, ни Гоги с Витьком нигде не было.
  Он свалился на водительское сиденье, рюкзак затолкал себе под ноги. За ним в машину залез Кемаль и, перебравшись по его коленям, уселся рядом.
  - Открой заднюю дверь! - нервно взвизгнула Лидия.
  - Стоять! - перекрывая её голос, вдруг раздалось совсем рядом, и дыхание у медиума перехватило.
  Из придорожных зарослей, спотыкаясь и оскальзываясь на мокрой траве, выбежал Гога.
  - Уезжаем, - прошептал Гриша, трясущимися руками доставая ключи.
  - Меня впустите! - Лидия полезла в переднюю дверь - прямо на колени Грише.
  - Давай, ехай быстрей! - шипел нелегал.
  Из-за насевшей на него Лидии Гриша никак не мог вставить ключ.
  - Уберись, уберись отсюда, - шептал он, отталкивая назойливую попутчицу.
  Наконец он вставил ключ, но в этот момент к раскрытой двери "жигуля" подскочил браток.
  - А-а, Гришаня, привет! - Гога вскочил на подножку и обхватил медиума за плечи. - Ты-то нам и нужен! Куда жмурика дел? Коляна нашего дорогого?
  - Никуда я его не дел, - пробормотал Гриша. - Да он и не жмурик никакой, а живой. Вылез из коробки и пошёл...
  - Лады, за Коляна потом поговорим, а пока вылазьте все. Щас нам с Витьком поможете. Делов на пять минут.
  - А в чём дело? - пролепетал Гриша, ногой заталкивая рюкзак подальше под кресло.
  - Ща подсобите телевизор отвезти.
  Из тех же кустов вышел Витёк. Кемаль, уже изготовившийся вытолкнуть Гогу из машины, поник при виде второго братка.
  - Давайте, выметайтесь все, - Гога почти выволок из кабины сначала Лидию, а потом Гришу.
  Гриша, не желая оставлять Кемаля наедине с рюкзаком, пробурчал:
  - Ты тогда тоже вылезай.
  - Да, давай вылазь, черножопый, - крикнул Гога. - Витёк, покажи им, где коробка. Пусть теперь они её тащат.
  Знакомая Грише большая коробка из-под телевизора, вся помятая, стояла за кустами.
  Полчаса назад Гога с Витьком выволокли её из общежития и направились к ближней рощице, намереваясь сбросить её в овраг, когда заметили своего бывшего сообщника в компании Лидии и какого-то гастарбайтера. Такой случай грех было упускать. Они оставили коробку в кустах и устремились за троицей. Догнали вовремя: Гриша уже заводил мотор. Теперь на "Жигулях" можно будет вывезти коробку с её жутким содержимым в лес, облить бензином и сжечь, чтоб следов не осталось.
  - Что в ней? - спросил Кемаль, приподняв коробку за край.
  - Мусор там, понятно? - окрысился Витёк. - И заткни пасть, а то я и тебя в неё засуну!
  Гриша с Кемалем, отдуваясь, понесли коробку к "Жигулям". Витёк шёл за ними и следил, чтоб не вздумали раскрыть крышки и заглянуть внутрь. Гриша, впрочем, уже начал догадываться, что, или, точнее говоря, кто находится в коробке. По коже его пробегал озноб.
  - Быстрее, быстрее, - Гога стоял у багажника. - Гриша, открывай!
  Тот раскрыл багажник. Кемаль с Витьком установили в нём коробку. Крышка багажника, как и следовало ожидать, не закрылась.
  - Ничего, - сказал Гога. - Так и поедем. Отсюда не вывалится.
  - А если менты тормознут? - спросил Витёк. - Кранты нам тогда!
  - Ничего, не тормознут. Мы же телек везём, всё нормально, - и Гога обернулся к Грише: - Будешь ехать - дороги выбирай поглуше, понял?
  Гриша кивнул. Витёк был прав: если их остановит милиция, то - кранты...
  Он уселся на водительское сиденье. Гога устроился рядом. Ноги братка почти задевали рюкзак, и Гриша, заводя мотор, невольно косился на них.
  - Так куда ехать-то?
  - Сперва отьедь от общаги подальше, потом двинешь прямо в лес.
  Увидев, что они собираются уезжать, Лидия с Кемалем тоже полезли в машину.
  - А вы куда? - рявкнул Витёк. - Нечего вам тут делать, вытряхивайтесь из машины, быстро!
  Но те проявили неожиданное упорство.
  - Я должен ехать, меня люди ждут! - заорал Кемаль.
  Казалось, он готов был подраться с Витьком за место на заднем сиденье. Не отставала от него и Лидия.
  - Гришу от себя не отпущу никуда, хоть режьте! - визжала она. - Он - мой! Куда он, туда и я!
  Она перегнулась через спинку сиденья и обвила руками гришину шею. Гога попытался отцепить от него её руки, но та визжала и ещё сильнее стискивала шею владельца "Жигулей". Вдобавок она впилась губами ему в щёку. Медиум весь взмок.
  - Да отстань же... - Он мотал головой, но Лидия словно приклеилась к нему.
  Витёк уже готов был всерьёз сцепиться с Кемалем, рвавшимся в машину, но тут Гога, привстав и оглянувшись на подъезд общежития, крикнул беспокойно:
  - Ладно, пусть едут, х... с ними! - Он захлопнул дверцу. - Давай, трогай. С хмырями потом разберёмся. Сперва надо отвалить отсюда.
  Лидия моментально отлипла от Гриши и захлопнула дверцу. Машина сорвалась с места.
  Гриша вертел баранку, сам не свой от волнения, и косился на гогины ноги, которые уже несколько раз задевали рюкзак. К счастью, браток пока не удосуживался нагнуться и посмотреть, что там лежит.
  В этот утренний час на дороге было безлюдно, машины почти не встречались. Вдоль обочин плыли мокрые, нахохлившиеся деревья. Временами они расступались и распахивалась даль с перелесками, грязно-бурыми холмами, линиями электропередач и крышами сельских домов.
  - Вы должны молчать, что видели нас с этой коробкой, поняли? - внушал Витёк Кемалю с девушкой. - А то погорите по-крупному. Небось, сами не из России? На птичьих правах тут живёте, да? Тогда тем более должны молчать.
  Гога вертел головой, оглядывая окрестности.
  - Ищи лес, - говорил он Грише. - Хороший густой лес. Это, кстати, в твоих же интересах.
  У переезда пришлось остановиться. Когда прошёл последний вагон и шлагбаум поднялся, навстречу "жигулю" с той стороны переезда двинулся чёрный джип. Джип "Мерседес". Точно на таком же приезжала Ксения!
  Гриша непроизвольно вперился в его окна и задохнулся от ужаса: за рулём сидел вчерашний крутой мужик - муж Ксении, а рядом с ним - дядюшка, собственной персоной! Гриша хотел пригнуться, но было поздно. Его заметили.
  - Ты чего, ошалел? - закричал Гога, заметив, как он дёрнулся.
  "Пятёрка" и джип сблизились, переезжая через рельсы, и тут настал черёд Гоге изумиться. Бандит увидел за стеклом внедорожника того самого мужика, которого они с Витьком и Николаем пытали этой ночью, требуя денег.
  - Дави на газ, - зашипел он сквозь зубы. - Быстрее!
  - По-моему, Савельич меня узнал, - пробормотал Гриша, крепче сжав баранку.
  - Нас с Витьком он не мог узнать, потому что мы были в масках, - шипел браток. - Но всё равно я не хочу встречаться с ним. На газ дави!
  Гриша прибавил, но не сильно.
  - Здесь не разгонишься, повсюду менты, - он поминутно бросал взгляды на зеркало заднего вида. - Я эту дорогу знаю. Меня уже сколько раз здесь тормозили...
  - Витёк, глянь-ка на джип сзади, - распорядился Гога. - Что он там?
  - За нами едет!
  Гога громко выругался.
  - Я так и знал!
  - Так это он, правда, за нами? - спросил сразу струхнувший Витёк. - Чего ему от нас надо?
  - Эти люди хотят спросить нас про бабки, - сказал медиум. - Про те самые.
  
  
  
  Глава 8
  
  Догадаться ему было нетрудно. Муж Ксении Ивановны с гришиным дядюшкой и двумя телохранителями ехал в общежитие, чтобы разыскать его там и учинить допрос: Гриша был одним из тех немногих, кто знал о восьмидесяти тысячах долларов.
  Этот муж, Леонид Александрович Самойлов, в начале девяностых начинал своё восхождение в бизнесе как самый обычный бандит. По характеру крутой и энергичный, он принимал решения сразу, не сходя с места, и сразу приводил их в исполнение. Всякая задержка была ему невыносима. И потому, приехав утром к целителю и обнаружив хозяина дома и Татьяну Андреевну связанными, с кляпом во рту, он мгновенно понял, что с его деньгами возникла проблема. И тут же приступил к дознанию. На милицию он особых надежд не возлагал - в бывшем бандите крепко засело недоверие к стражам порядка; если он когда-нибудь и обращался к ним, то только в самую последнюю очередь. Прежде всего он подробно расспросил целителя. На того было жутко смотреть: синяки пунцовели под обоими глазами, причём один глаз заплыл; нос был разбит, губы расплющены. Избавившись от кляпа, Михаил Савельевич сразу начал причитать, что его чуть не убили, что его ограбили до нитки и пропало всё нажитое непосильным трудом, включая восемьдесят тысяч долларов Ксении Ивановны. С помощью бизнесмена он доплёлся до шкафа с бальзамами и выдул полбутылки какой-то мутной жидкости; только после этого он более-менее пришёл в себя и рассказал о ночном происшествии.
  Трёх бандюганов, скрывших лица под масками, он не узнал. Их голоса были ему незнакомы. Также выяснилось, что, кроме самого целителя и его секретарши, о деньгах Ксении Ивановны знал его племянник, Григорий. Нынешней ночью он должен был находиться в посёлке Стрельцовское, в общежитии у своей любовницы. Бизнесмен раздумывал недолго. Велев Татьяне Андреевне оставаться дома и в милицию покуда не звонить, он с телохранителями и целителем залез в джип и покатил в посёлок.
  По дороге он выведывал у Михаила Савельевича, что за субъект его племянник. Целитель отвечал, что Гриша вполне добропорядочный молодой человек, работает у него уже полтора года и зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Говорил он не слишком уверенно, а потом и вовсе замолчал, вспомнив, как Гриша клянчил у него долю от этих восьмидесяти тысяч.
  - С твоим племянничком придётся разобраться, - сказал бизнесмен, вертя баранку джипа. - Ничего, это мы умеем. Опомниться не успеет, как запоёт. Выпотрошим из него всё...
  - Вы думаете, он причастен?
  - Уверен на девяносто процентов.
  И потому, встретив гришину "пятёрку" на переезде, он немедленно развернулся и покатил следом.
  - В багажнике большой телевизор, - заметил он.
  - Наверно, только что купили, - отозвался Михаил Савельевич.
  - На мои деньги, гады!
  - И с ними ещё девчонка, - сказал один из телохранителей.
  Самойлов мстительно усмехался.
  - Весёлая компашка едет в Москву погулять на краденые бабки... Щас они у меня погуляют... - Он прибавил скорость. - Сёма, - повернулся он к телохранителю, - приготовь ствол. Шмальнёшь, когда будет безлюдное место. Сперва в воздух, а там посмотрим...
  Гриша лихорадочно выискивал, куда бы свернуть. На лбу у него выступила испарина, руки словно приклеились к рулю. Больше всего на свете ему не хотелось сейчас встречаться с дядюшкой и ксениным мужем, тем более в присутствии Гоги с Витьком, которых дядюшка легко опознает по голосу. И ещё эта жуткая коробка в багажнике... О том, что в ней лежит, лучше не думать... Ну надо же, как не повезло! Поехал бы по другой дороге - и, глядишь, ничего бы не было...
  Мелькнула идея остановиться и добровольно отдать рюкзак дядюшке и ксениному мужу. Якобы это он, Гриша, спас деньги от бандитов. А то ведь всё равно Гога с Витьком не дадут ему ни цента.
  Гога, матерясь, пнул рюкзак ногой.
  - Что тут у тебя валяется? Ногу поставить некуда!
  Он нагнулся и... Гриша похолодел. В руках у Гоги оказался рыжий рюкзак!
  - Гляди ж ты, вот так новость!
  Гога стремительно раскрыл его. Показались зелёные пачки.
  Витёк, увидев их, засвистел.
  - Ну, ты жлоб! - проорал он почти в самое гришино ухо. - Хотел себе всё загрести, да? - И он ткнул кулаком Грише в затылок.
  У того непроизвольно дёрнулись руки. Машину занесло. Гриша едва успел надавить на тормоз.
  - Хорош руки распускать! - Гога оттолкнул напарника. - Не видишь, он за рулём?
  У Кемаля с Лидией вытянулись лица, когда они увидели у Гоги рюкзак. Оба сразу смекнули, что никаких денег им не светит и надо как можно быстрее выпутываться из передряги.
  - Остановите, мне надо выйти, - потребовал Кемаль.
  - Мне тоже, - пискнула Лидия.
  - Сидите и не рыпайтесь! - рявкнул на них Витёк, и прибавил, обращаясь к водителю: - А ты давай быстрей ехай!
  Гога застегнул рюкзак и убрал его под ноги.
  - В джипе мужик, которого мы здорово отметелили ночью, - сказал он тихо.
  - Он может вас узнать по голосу, - отозвался медиум. - Поэтому предлагаю вернуть ему бабки, и все дела.
  - Ну да, ещё чего, вернуть! - вскинулся Витёк. - Хрен ему в грызло!
  - Тем более - коробка! - многозначительно прибавил Гога.
  Дорога потянулась лесом. Вокруг не было ни людей, ни машин.
  Внезапно тишину разорвал звук выстрела.
  - Я так и знал! - взвыл медиум. - У них пистолет! Я торможу...
  Не успел он договорить, как ему в шею под самым подбородком упёрлось ножевое лезвие. Тяжёлое сопение Витька слышалось над самым ухом.
  - Затормозишь - перережу горло, - прохрипел бандит. - На нас с Гогой и так уже трупы висят, нам терять нечего. Трупом больше, трупом меньше - один х... тюрьма!
  - Я еду, еду, - залепетал Гриша, не дыша.
  - И прибавь газу, - зловеще посоветовал Витёк.
  Машину трясло на ухабах, Витёк матерился, но ножа с шеи Гриши не отводил. Пару раз дёргающееся лезвие царапнуло по коже, и Гриша почувствовал, как за ворот потекла тёплая капля. Боли, что самое удивительное, он не чувствовал. Впрочем, что значила боль в сравнении с кошмаром, который он испытывал в эти минуты!
  Со стороны джипа открыли пальбу. Пули клацали по обшивке. Явно целили в колёса...
  - Сворачивай в лес! - рычал ему в ухо Гога. - Заедем подальше за деревья и разбежимся! Пусть они нас ловят!
  Справа от дороги ответвлялась просека, ведущая куда-то в глубь еловых зарослей. Гриша свернул. "Жигули" затрясло ещё сильнее.
  - Быстрее, быстрее, - Гога взял рюкзак и приоткрыл дверцу, готовясь выпрыгнуть. - Скройся от них хоть на пару минут! Рви в заросли! Когда скажу - резко тормознёшь и мы все выпрыгиваем, понял? Разбегаемся в разные стороны!
  Но джип не только всё время маячил в зоне видимости. Он приближался с каждой минутой.
  Гога в бешенстве сопел и не сводил глаз с преследователей. Витёк, отлепившись от Гриши, тоже приоткрыл дверь.
  - Гога, сваливаем вместе, - сказал он, не собираясь отпускать сообщника одного с деньгами. - А вы бегите в другую сторону, - это уже относилось к Кемалю с Лидией. - Усекли, обалдуи?
  Торопливо оценивая ситуацию, Гриша вдруг подумал, что уж ему-то убегать с братками совсем нет смысла. Ему просто некуда бежать, по большому счёту. Может быть, лучше остаться в машине и ждать, когда к нему подойдёт ксенин муж. А потом свалить всё на Витька с Гогой. Дескать, под угрозой убийства они заставили его сотрудничать с ними...
  Он свернул с просеки в заросли. Джип свернул за ним.
  - Быстрее! - Гога бил его кулаком по плечу. - Ещё быстрее!
  - Вон овраг! - закричал Витёк. - Съедем в него, выбежим, и пусть ловят!
  - Там деревьев полно, не проехать, - возразил Гриша.
  - Так это хорошо, что деревьев полно!
  - Рули в самые заросли, - требовал Гога. - И смотри, если словят, в ментуре много не болтай!
  Продравшись сквозь густой подлесок, "жигуль" по покатому склону въехал в широкий овраг. Здесь его скорость ещё больше замедлилась. К тому же за лобовым стеклом вырос огромный дуплистый дуб, почерневший от удара молнии. Медиум мгновенно узнал его. Это было то самое место, где находился дядюшкин подвал! Вход в него должен быть где-то здесь, совсем близко!
  Гриша, сам не догадываясь об этом, подъехал почти к самому подвалу, только не с той его стороны, с которой они обычно приходили сюда с дядюшкой, а с противоположной. Но всё равно он узнал это место. Такой дуб был один на весь лес!
  - Гога, - прохрипел он, чувствуя, как по его телу разливается дрожь, - я знаю, где мы. Здесь есть старый подвал. Остался от какого-то дома. Он замаскирован. В нём можно скрыться, и нас не найдут. Сколько отвалишь мне, если я приведу вас туда?
  - Точно не найдут?
  - Гарантию даю.
  - Если не найдут - получишь тридцать штук.
  - Согласен. Сейчас проедем ещё немного, по моей команде быстро выскакиваем из машины и бежим за мной.
  Лидия вжималась в кресло.
  - Какие подвалы? Я в подвалы не полезу!
  - Тебе и твоему черножопому лучше быть с нами, - сказал Гога. - Попадёте в ментуру - живо окажетесь соучастниками.
  - А нам с Лидой сколько дашь за молчание? - Кемаль не сводил глаз с рюкзака, зажатого в руках бандита. - Сорок тысяч дашь?
  - Дам, - сразу согласился Гога.
  - Давай прямо сейчас, - потребовал нелегал. - Четыре пачки стодолларовых, они сверху должны лежать.
  Гога стрельнул в него колючим взглядом.
  - Дадим только когда смоемся, понял?
  - Понял, - сразу стушевался Кемаль.
  Снова раздался выстрел. Заднее стекло "Жигулей" покрылось сетью трещин.
  Самойлов не сомневался, что деньги в "пятёрке", иначе молодчики не стали бы от него удирать. Телохранители палили в покрышки "Жигулей", но джип трясло, и пули летели мимо. Одна из них через заднее стекло влетела в салон, чудом никого не задев.
  - Сучары! - ревел бизнесмен, сжимая баранку. - От меня не уйдёте!
  - Стоять! Стоять! - гаркали телохранители.
  "Жигули", переваливаясь, медленно поползли на пригорок. На тот же пригорок начал взбираться и джип. Людям Самойлова, наконец, удалось пробить покрышки. "Жигули" забуксовали, проползли ещё немного вверх и резко подались назад, накренившись одним боком. Из багажника вывалилась коробка, перевернулась и съехала вниз, прямо под колёса джипа. Бизнесмен резко затормозил. Все в джипе замерли от ужаса: из раскрывшейся коробки вывалился труп!
  Из "жигуля" начали торопливо выбираться пассажиры.
  - Они смываются! - закричали телохранители.
  Самойлов обернулся к целителю.
  - Что это за жмурик? Кто такой?
  Тот во все глаза смотрел на мертвеца.
  - Впервые вижу...
  - Быстро вылезаем! - скомандовал Самойлов.
  - Догоняйте того, у кого рюкзак! - блеющим голосом закричал Михаил Савельевич. - Деньги в рюкзаке!
  В то время как бизнесмен обыскивал "пятёрку", телохранители с пистолетами в руках шныряли по ближайшим кустам. К джипу они вернулись с обескураженными лицами.
  Самойлов был взбешён.
  - Они не могли смыться так быстро! - рычал он. - Они где-то здесь! Ищите лучше!
  Но беглецы словно провалились сквозь землю.
  
  
  
  Глава 9
  
  Михаил Савельевич тоже узнал это место, и потому, не теряя времени, направился на вершину пригорка, откуда должен был быть виден вход в подвал. И верно: посмотрев в нужном направлении, он сразу заметил группу молодых людей. Через считанные секунды беглецы скрылись в кустах, но за эти секунды целитель успел разглядеть и Гришу, и какую-то девицу, и парня, державшего рыжий рюкзак. Сомнений не было: они собирались спрятаться в подвале!
  - Леонид Александрович, они здесь, здесь, - заголосил он. - И деньги у них... Деньги в рюкзаке...
  От волнения его голос прерывался и был так тих, что Самойлов и его люди поначалу ничего не услышали.
  - Они недалеко, в подвале... Деньги у них в рюкзаке. В рыжем рюкзаке!
  - Где? Показывай!
  Самойлов первым подбежал к скрытой в разросшейся зелени пещере. В её глубине виднелась дверь.
  - Они там, - отдуваясь, сказал Михаил Савельевич. - Я видел, они зашли туда!
  - Ничего себе, - изумился Сёма. - Я тут раз пять, наверно, проходил, и ничего не увидел!
  - Там мы их и накроем, - сказал бизнесмен. - Макс, - обернулся он к второму телохранителю, - сбегай к джипу, принеси фонари. Они под задним сиденьем, ты знаешь.
  Целитель, переводя дыхание, привалился к дереву.
  - Леонид Александрович, имейте в виду, там не только ваши деньги, но и мои. Вы, пожалуйста, имейте это в виду!
  - С бабками мы разберёмся, - буркнул Самойлов.
  - Этот подвал знаком моему племяннику, - сообщил целитель, всё ещё не в состоянии отдышаться. - Мы иногда проводим там сеансы избавления от порчи...
  - И большой подвал?
  - Да нет, одно маленькое помещеньице.
  - А дверь какая?
  - Она запирается на ключ только снаружи. Внутри есть только хлипкая щеколда, её легко выбить.
  - Отлично. Щас возьмём их тёпленькими.
  Явился Макс с фонарями. Самойлов посветил в темноту. Три метра до двери мало чем отличались от обычной земляной пещеры. Но возле двери виднелась кирпичная стена...
  Гриша очень надеялся на этот подвал, недаром он привёл сюда всю компанию. Дверь в "оккультный кабинет" была железной, её ставили заводские работники. Гриша по заданию дядюшки самолично доставил её сюда из Солнечногорска и заплатил мастерам по двойной таксе. Ключ от двери хранился тут же, в тайничке, вделанном в стену. Гриша даже в потёмках нашёл его без труда.
  Он отпер дверь и первым вошёл в "кабинет". Всё здесь выглядело достаточно мрачно. У стены высился большой деревянный крест с грубо вырезанным распятием; на столе и в стенных нишах виднелись огарки свечей. Гриша попросил у Витька зажигалку и стал зажигать один огарок за другой. Помещение озарилось желтоватым мерцающим светом.
  - Ты уверен, что нас не найдут? - спросил Гога.
  - Вход в подвал замаскирован, так что шанс отсидеться есть.
  Витёк запер дверь на задвижку.
  - Задвижка какая-то хлипкая, - поморщился он недовольно. - Если сюда будут рваться, может не выдержать.
  Гога быстро обошёл "кабинет".
  - Не нравится мне это всё. Тут мы в ловушке. Лучше было сразу разбежаться в разные стороны, как я говорил!
  - Говори тише, - шепнул Гриша. - Могут услышать.
  Гога умолк.
  Вскоре за дверью раздались шаги. Это подошли Самойлов с телохранителями и Михаил Савельевич. В подвале расслышали их голоса:
  - Я так и думал. Они там.
  - Точно?
  - Ключа на месте нет.
  Самойлов подёргал дверь.
  - Заперлись на задвижку, - подсказал целитель.
  К двери подошёл Максим, деловито осмотрел её.
  - Прилажено прочно, хрен взломаешь.
  - Ксения, помнится, рассказывала мне про какой-то подвал, - пробормотал Самойлов. - Это он и есть?
  - Он самый, - заискивающе улыбнулся Михаил Савельевич. - В обстановке подземелья очень, знаете, удобно проводить сеансы снятия порчи.
  - А это что за ход? - бизнесмен направил луч на узкий коридор справа от двери.
  - Он ведёт ко второму выходу, о котором я говорил.
  - А могут они оттуда выйти?
  - Могут, но мимо нас они не пройдут.
  Бизнесмен застучал кулаком по двери.
  - Эй, вы! А ну, открывайте быстро!
  Ответом ему была тишина.
  - Я знаю, вы там, суки!
  Он затряс дверь, и задвижка заклацала, дверная створка заходила ходуном.
  - Надо вызвать с фазенды ребят с автогеном... - начал Сёма, но Макс с ухмылкой его перебил:
  - Дверь открывается вовнутрь, её можно запросто выбить. Задвижка держится на соплях, видите?
  - Давай, приступай, - распорядился Самойлов. Деньги были здесь, за этой дверью, и ему не терпелось поскорее их взять.
  Макс ударил по двери плечом. Запор, действительно, был ненадёжным. По знаку босса Макс уступил место здоровяку Семёну. Тот разбежался и обрушился на дверь всей своей массой.
  - Ага! - взревел он победно. - Затрещало! Щас войдём!
  Дверь тряслась от его ударов и продавливалась вовнутрь. Через пять минут стало ясно, что задвижка не выдержит. Сёму сменил Макс, потом за дело снова взялся Семён. Из комнаты доносились сдавленные крики и какой-то грохот - похоже, к двери придвигали что-то тяжёлое. Но это только раззадоривало взломщиков.
  Наконец после очередного мощного удара Сёмы шурупы, держащие задвижку, выскочили и дверь распахнулась, едва не опрокинув стол. Сразу два фонарных луча устремились в помещение, выхватив из полутьмы беглецов. Те отпрянули к дальней стене. Луч задержался на Гоге, прятавшем рюкзак за спину.
  - Деньги у него! - завопил Михаил Савельевич, показывая на Гогу пальцем. - Наверняка это он был у меня ночью!
  - А ну, отвалите, гады, а то порежу! - закричал Витёк, доставая нож. - Я псих, за себя не отвечаю!
  Сёма выстрелил в пол под его ногами. Пуля, отрикошетив, основательно царапнула Витька, потому что он скривился от боли и присел на корточки.
  - В следующий раз буду стрелять в голову, - спокойно предупредил Семён.
  - Он один из тех трёх бандюг, я узнал его голос, - Михаил Савельевич даже охрип от волнения.
  Самойлов поспешил взять ситуацию под контроль.
  - Никому не двигаться, - гаркнул он, водя лучом по беглецам. - Всем оставаться на местах!
  Сёма и Макс наставили на беглецов пистолеты.
  - Я тут не причём, - тоненько проскулила Лидия. - Они меня заставили.
  - Меня интересуют только деньги, больше ничего. Вот ты, с рюкзаком, - бизнесмен задержал луч на Гоге. - Выйди вперёд и положь его на стол.
  Гога медлил, озираясь, как загнанный зверь.
  - Кому сказано! - Бизнесмен повысил голос. - Или, может, тебе яйца прострелить, чтоб быстрей шевелился?
  Сёма выстрелил в стену. Пуля прошла совсем рядом с гогиной головой.
  Бандит кожей почувствовал, что эти люди шутить не будут, и счёл за лучшее подчиниться.
  - Раскрой, - потребовал Самойлов.
  Гога расстегнул рюкзак и бросил его на стол. Из рюкзака посыпались пачки зелёных купюр.
  Первым подбежал к ним Михаил Савельевич.
  - Моих тут должно быть сто семьдесят три тысячи долларов! - проверещал он и протянулся к пачкам, но бизнесмен его грубо оттолкнул.
  - Не лезь! Рассчитаемся ещё с тобой! Я должен вычесть с тебя проценты за пользование моими бабками и оказание розыскных услуг.
  У целителя, казалось, даже разбитый глаз вытаращился:
  - Какие проценты?
  - Такие, какие полагаются! А щас отойди!
  Михаил Савельевич неохотно отступил.
  Самойлов хмуро посмотрел на беглецов.
  - Кто отсюда взял бабки, то лучше выкладывайте щас. А то выйдете отсюда с отбитыми почками, предупреждаю сразу!
  Витёк достал из кармана гришины пятьсот долларов и положил их на стол.
  - У кого ещё? - металлическим голосом спросил Самойлов.
  - Деньги вашей супруги - это те, что перевязаны резинками, - снова встрял Михаил Савельевич. - Вы их сразу отложите...
  - Заткнёшься ты или нет? - рявкнул на него бизнесмен. - Выйди за дверь и следи, чтоб никто не вошёл и не вышел, ясно?
  - Но ведь я... Но ведь деньги... - замямлил Михаил Савельевич.
  - Слышал, что тебе сказано? Стой за дверью!
  Видя, что целитель медлит, Макс легонько подтолкнул его. Михаилу Савельевичу пришлось выйти, но дверь он оставил приоткрытой. В щели виднелось его бледное лицо с горящими глазами.
  - Повторяю: никому не двигаться, - Самойлов вывалил все деньги на стол. - Пока не пересчитаю всё до последнего доллара, никто отсюда не выйдет.
  Он установил на столе фонарь, придвинул табуретку, сел и взял в руки первую пачку. Сёма и Макс, держа пистолеты, встали по бокам от него.
  В тишине раздавались монотонное бормотание Самойлова и шорох перелистываемых купюр. Пересчитав очередную пачку, бизнесмен делал отметку на оказавшемся на столе листке с пентаграммой. Сёма придвинул вторую табуретку и тоже сел. Беглецы начали понемногу приходить в себя. Раненый Витёк, морщась, уселся на пол. Лидия села на стул. Гога, выказывая презрение к победителям, демонстративно опорожнил мочевой пузырь на стену.
  Самойлов пересчитывал предпоследнюю пачку, когда звякнула, захлопываясь, входная дверь. Все невольно обернулись на неё. Где-то в её утробе дважды провернулся ключ.
  - Что за дела? - Бизнесмен удивлённо выпрямился. - Макс, пойди, глянь.
  Максим подошёл к двери и попытался её открыть.
  - Шеф, тут заперто.
  Самойлов поднялся из-за стола и тоже подёргал дверь. Стукнул в неё.
  - Эй, Савельич, открой! Я шуток не люблю!
  Никто не отозвался.
  Пленники зашевелились.
  - Всем назад! - закричал Сёма, поднимаясь с табуретки. - Стоять!
  Он надавил на спусковой крючок, намереваясь выстрелить в потолок, но пистолет сухо щёлкнул. Кончились патроны.
  Бизнесмен схватил со стола фонарь и посветил на дверь. Кроме выломанной задвижки, на ней не было ничего, что указывало бы на наличие замка. Дверь была сплошная и гладкая, без признаков замочной скважины.
  Самойлов забарабанил по ней кулаками.
  - Савельич, слышишь? Открывай быстро! Тут твои деньги, или ты не хочешь их взять?
  Снова никто не отозвался.
  Видя такое резкое изменение ситуации, пленники задвигались свободнее, тем более Сёма убрал в карман бесполезный пистолет.
  К Самойлову приблизился Максим.
  - Мужик, помнится, говорил, что отсюда должен быть другой выход, - сказал он тихо. - Ну, который ведёт в тот коридор...
  - Точно-точно, - оживился Самойлов. - Где вторая дверь? Ищите её!
  - Надо спросить у Гриши, - подала голос девушка. - Он здесь всё должен знать.
  - Где Гриша? - проревел Самойлов. - Где этот мудак?
  Лучи фонарей метались по помещению.
  - Только что стоял вот здесь, - Кемаль показал рукой справа от себя. - Вот у этой занавески.
  - Занавеска на стене висит, - прогудел Сёма.
  Сорвали лёгкую занавеску, прикрывавшую стену. За занавеской никого не было. Гриша исчез.
  - Я же говорил - тут стена, - разочарованно прогудел телохранитель.
  Действительно, за занавеской была сплошная стена.
  
  
  
  Глава 10
  
  Воспользовавшись тем, что внимание собравшихся было сосредоточено на деньгах, Гриша юркнул за занавеску и вышел через потайную дверь. Рассмотреть её в кирпичном узоре, да к тому же в потёмках, было довольно трудно. Замка на ней не было. Дверь запиралась только снаружи на толстый железный брус, который помещался в пазы по обе стороны от двери. Торопясь поскорей удрать, Гриша не стал его разыскивать в темноте, а только тихо прикрыл за собой дверь и сразу направился к выходу из пещеры.
  Но пройти незамеченным мимо дядюшки было невозможно. Михаил Савельевич тут же схватил его за рукав.
  - Я так и знал, что ты выйдешь через потайную! - зашипел он.
  - Тише, - едва слышным шепотом отозвался медиум, прикладывая палец к губам. - Нас услышат...
  - Ключ у тебя?
  Гриша без слов отдал ему ключ и направился к выходу из пещеры, но дядюшка окликнул его.
  - Стой!
  - Бежимте, Михаил Савельевич. Бежимте скорей, в лесу они нас не найдут!
  - Стой на месте!
  Дядюшка тихо вставил ключ в скважину и стремительным движением захлопнул дверь. Затем дважды провернул ключ.
  В дверь изнутри забарабанили. Послышался рёв Самойлова.
  Дядюшка вышел из пещеры на дневной свет.
  - Пусть сидят тут до прихода милиции, - сказал он. - Нечего глазеть на меня, пойди закрой потайную на засов. А то они всё равно рано или поздно найдут её. С засовом им её не высадить...
  Гриша вернулся в пещеру, прошёл несколько метров кривым коридором и нашарил в его конце стоявший в углу железный брус. Действуя в почти полной темноте, он вставил брус в пазы.
  Когда он выходил из пещеры, в металлическую дверь выстрелили. Гриша невольно отскочил в сторону и затаился. Явно целили в замок. Потом по двери снова начали барабанить. Грише послышался щелчок, как будто пытались выстрелить, но кончились патроны. По-видимому, вышел из строя и второй пистолет...
  Медиум опрометью выскочил из пещеры. Дядюшка уже поджидал его.
  - Сколько народу с тобой приехало? - тут же учинил он допрос племяннику. - Они все там? В лес никто не убежал?
  - Никто, все там.
  - Хорошо. Деньги целее будут. А то ведь разбегутся с чужими деньгами, ищи их потом.
  - Вы, значит, прямо сейчас пойдёте в милицию? - уточнил Гриша.
  - А когда же ещё? - Дядюшка, раздражённо сопя, двинулся сквозь заросли в сторону шоссе. - Ты мне лучше скажи, кто те двое, бандитского вида, с которыми ты приехал? Я их узнал по голосу. Они были у меня сегодня ночью.
  - Клянусь, я их не знаю.
  - А куда ехал с ними?
  - К вам. Они меня заставили! Убить угрожали!
  - Что им ещё надо от меня? И так уже все деньги забрали.
  - Наверно, убить вас хотели. Вас и Татьяну Андреевну. Они пожалели, что ночью оставили вас в живых.
  - Врёшь. А откуда они про восемьдесят тысяч узнали?
  "Проболтались, уроды", - мысленно простонал Гриша.
  - Наверно, от Сони, - соврал он. - Я сказал ей сдуру, а она тут же доложила им.
  Дядюшка косился на него недоверчиво.
  - Сам же, небось, и натравил их на меня, паразит. Я тебя знаю. От тебя всего можно ожидать... И это родной племянник, в которого я всю душу вкладываю... Так ты мне платишь за мои благодеяния...
  - Клянусь вам...
  - Оставил меня без денег, заработанных тяжким трудом! - Михаил Савельевич повысил голос. - Что бы сказала твоя покойная мать, царствие ей небесное, если бы узнала!
  - Да клянусь же, я не виноват!
  - В милиции разберутся. Всех вас выведут на чистую воду.
  Они шли, пробираясь сквозь сплошной подлесок. За деревьями показался чёрный джип. Гриша мельком подумал, что дверцы открыты, и машину неплохо бы осмотреть. Но при дядюшке он не рискнул высказать такую криминальную мысль.
  - Так вы, правда, хотите обратиться в милицию? - снова поинтересовался он.
  - А чего ждать? Там мои кровные деньги!
  - Но ведь, Михаил Савельевич, в милиции наверняка спросят, откуда у вас такая большая сумма. Того и гляди, припишут вам мошенничество. Я видел по телевизору, как к одному народному целителю пришли с обыском...
  - Не ерунди. У меня лицензия есть на оказание услуг по оздоровлению, никакая прокуратура не придерётся!
  Какое-то время они шли молча, потом Гриша опять начал:
  - Михаил Савельевич, послушайте меня. Я знаю, что такое милиция. Это волки. Об этом всё время по телевизору говорят и в газетах пишут... А вы нашу солнечногорскую милицию знаете? Я про неё слышал. Это самая беспредельная милиция в области. Людей здесь забивают насмерть.
  - Так это бандитов. А я свои деньги честно зарабатываю. К тому же у меня есть связи в Москве. Меня не тронут.
  - Вам не рассказывали, как в нашем отделении умер мужик, у которого было две тысячи долларов? Попал в ментовку по пустяку, его обыскали, нашли бабки, и - раз, сердечный приступ. А деньги пропали, нету.
  - Мало ли где с людьми случаются сердечные приступы, - пробурчал дядюшка.
  - Деньги пропали, вы вдумайтесь! - не унимался Гриша. - Они так умеют пытать, что никаких следов не останется. А теперь представьте, что вы попали к ним с вашими деньжищами. Да вы не выйдете оттуда живым, точно вам говорю! Это волки, волки!
  Дядюшка промолчал, видимо обдумывая его слова, потом решительно обернулся:
  - Мне они ничего не сделают. У меня адвокаты знакомые, и прокурорская жена ко мне ходит.
  - Надо было с тем мужиком, ксениным мужем, решить это дело по мирному... А теперь уже поздно... - Гриша преувеличенно громко вздохнул. - Теперь, когда вы его заперли, поздно... Он сейчас на вас зол...
  - Да плевать мне на него! Перед законом я чист! Деньги эти мне передала его жена. Сама. Я её не просил.
  - Вы подумайте, Михаил Савельевич, мужик теперь на вас всех адвокатов спустит, - продолжал убеждённо медиум. - Самых лучших наймёт, чтоб вас засудили. Он сейчас при мне сказал, что пришить вам мошенничество - плёвое дело... Вы слышали? Это он сказал, когда деньги считал. Так и сказал: пришить вам мошенничество - плёвое дело.
  - Ничего такого я не слышал.
  - Потому что вы за дверью стояли. А я слышал. Опасно с ним связываться.
  - Закон на моей стороне, - упорствовал целитель. - Я запер преступников, которые проникли в мой дом, избили меня и похитили деньги.
  - Преступников, может, заперли, но вместе с ними заперли и невиновных, - не унимался Гриша. - Насильственно лишили их свободы. За это можно срок получить.
  - Перестань молоть чушь.
  - Это не чушь. Ксенин муж теперь лучших адвокатов наймёт, а они чего хочешь докажут. Подведут вас под статью об умышленном лишении свободы. Есть такая. Точно не помню, но по ней, кажется, дают пять лет. Только за то, что вы их заперли, вам могут дать пять лет!
  Дядюшка резко обернулся к нему:
  - Я преступников задержал опасных!
  - Вы это скажете судье, может, он вам поверит и срок скостит... А между прочим, там есть раненый. Для хорошего адвоката это ещё одна зацепка, чтоб упечь вас на зону. Неоказание помощи пострадавшему. Уголовная статья. А он ведь может до прихода ментов истечь кровью и помереть... Тогда это уже статья посерьёзней. Умышленное неоказание помощи пострадавшему, повлекшее смерть. До двенадцати лет, насколько я знаю.
  Дядюшка зашагал медленнее. Он то и дело останавливался и бросал на Гришу угрюмые взгляды.
  - Я и сам вижу, что хреново получилось, - наконец выдавил он. - И что же теперь? Возвращаться?
  - Зачем? - ответил Гриша безмятежно. - Не надо.
  - Как - не надо. А то и правда, засудят.
  - Возвращаться не надо. В милицию идти тоже не надо.
  - И что ж тогда делать?
  - Ничего. Ничего не надо делать. Всё само собой сделается.
  - Ты что, рехнулся? Люди заперты! Без еды помрут.
  - Вот тогда мы придём и возьмём деньги.
  Дядюшка остолбенело уставился на него.
  - Чего?
  - Сотовой связью этот район не охвачен, - продолжал Гриша с прежним безмятежным видом. - Никто тут не ходит, даже грибники. А если пройдёт кто, подвала не найдёт... Здесь никого искать не будут, ведь никто не знает, что вы с мужиком ехали именно сюда... А куда, кстати, вы ехали?
  - В общежитие, тебя искать.
  - Кто-нибудь об этом знает?
  Дядюшка задумался.
  - Кроме Татьяны, никто... - Внезапно он словно очнулся. - Под тюрьму меня подводишь, пащенок! - закричал он.
  - Вы сами себя под тюрьму подвели, - ответил Гриша с неожиданной дерзостью. - А то, пожалуйста, идите в милицию, чтоб вас там противогазом задушили! Или возвращайтесь в подвал, чтоб мужик вас на пять лет засудил...
  - Под тюрьму подвёл, под тюрьму... - шептал дядюшка убитым голосом. - Мерзавец...
  - Поверьте, Михаил Савельевич, я тоже о ваших деньгах беспокоюсь, потому что знаю, как трудно они вам достаются. Для нас с вами это сейчас самый лучший вариант: оставить всё как есть. Мужика станут искать, а мы скажем: приезжал, избил вас, взял деньги и уехал. Куда уехал - не знаем. Пусть ищут. Кстати, факт избиения у вас на лице.
  - Тюрьма, тюрьма... - почти стонал Михаил Савельевич.
  - Да всё нормуль. У таких людей, как ксенин муж, до фига врагов, которые только и ищут, чтоб разделаться с ним. А вы тут не причём. Про этих хмырей и говорить нечего. Никто не видел, как я с ними уезжал из общаги.
  Лес с его замшелыми стволами и корягами был весь пронизан утренним солнцем и уже не казался таким угрюмым, как всего час назад. Дядюшка то шёл молча, а то принимался ругать Самойлова, вспоминая его "проценты".
  - Ишь ты, проценты захотел... Фигу тебе с маслом, а не проценты...
  - Так вы не пойдёте в милицию? - прервал его бормотание Гриша.
  - Над этим надо подумать. Тюрьмой ведь пахнет.
  - Михаил Савельевич, тут думать нечего. Дело верное. Деньги в том подвале - как сейфе. Лежат, нас поджидают.
  - А Савельев, насколько я помню, никому не звонил, когда приезжал ко мне сегодня... - проговорил дядюшка задумчиво. - И всю дорогу до подвала тоже никому не звонил...
  - Значит, всё отлично, - сказал Гриша. - Только, я вот подумал, джип ихний слишком на виду. Надо бы его столкнуть в овраг.
  - Ты думаешь? Да, пожалуй, ты прав.
  Они вернулись к джипу и, раскачав, спустили его вниз. Внедорожник остановился на самом дне оврага, рядом с простреленным "жигулём". Туда же Гриша скатил и труп Журавлёва. Дядюшка присыпал его прелой листвой. Гриша обыскал джип и вынул оттуда всё, что, по его мнению, могло навести на след владельца машины. То же самое сделал с "Жигулями". Под конец, прежде чем уйти, вооружился взятыми из "Жигулей" молотком и зубилом и сбил с обеих машин номера.
  Пока он занимался номерами, Михаил Савельевич приблизился к входу в пещеру. В железную дверь всё ещё стучали. Стуки то затихали, то разгорались с новой силой.
  Постояв, послушав, поводив глазами по сторонам, целитель поспешил прочь.
  
  
  
  Глава 11
  
  Татьяна Андреевна, поджидавшая их на крыльце, сообщила, что дядюшку, кроме двух клиенток, никто не спрашивал. Михаил Савельевич отменил сегодняшний приём и лёг в постель. О милиции он больше не заговаривал.
  Лежал он и весь следующий день. Гриша тоже почти не выходил из своей комнаты. Глядя на них, притихла и Татьяна Андреевна.
  На третий день целитель с племянником взяли такси и покатили к лесу. Остановились на безлюдном участке шоссе, отпустили машину и зашагали сквозь заросли.
  Денёк выдался жаркий. Солнце пробивалось сквозь листву и узорчатыми пятнами лежало на мхах и зарослях черники. Вдали куковала кукушка, пророча кому-то долгую жизнь. Дядюшка шёл, вытирая пот с лица и шеи, и недовольно поглядывал на Григория. Тот шёл с нарочито невинным видом. Этот вид выводил дядюшку из себя. Время от времени он принимался грозить племяннику пальцем:
  - Смотри у меня, если что случится! Сам сяду, но и тебя, бездельника, шалопая, засажу!
  - Не понимаю, почему вы меня всё время подозреваете в том, чего я не совершал, - с интонациями обиды отвечал медиум. - Не трогал я ваших денег. Ну не трогал, чем хотите поклянусь!
  Поднявшись на косогор, они увидели внизу две машины. Джип и "жигуль" стояли на своих местах.
  Железная дверь была по-прежнему заперта. Гриша не поленился дойти до потайной. Стальной брус прочно сидел в пазах, заклинивая её.
  Дядюшка прижал ухо к железной двери и сделал Грише знак не шуметь. Гриша тоже приложился ухом. До него донеслись слабые голоса. Они звучали словно бы издалека, слов разобрать было нельзя.
  Когда шли назад, Гриша поинтересовался:
  - Долго они, по-вашему, проживут без еды?
  - Без еды и воды - дней десять. Но вода у них может быть. После дождей там всегда лужа стоит.
  - Значит, если дождей не будет, то всего десять дней? Клёво!
  - С водой можно и месяц продержаться, - продолжал целитель раздумчиво. - Всё зависит от крепости организма.
  - Так нам ведь спешить некуда, да? - Гриша покосился на него с ухмылкой.
  В тот же день дядюшка с племянником ощутили настоятельную потребность в зарубежном отдыхе. Гриша настаивал на Анталии, Михаил Савельевич предпочитал хорошо ему знакомый Крым. Последнее слово, как всегда, осталось за ним, и к следующему утру были заказаны билеты до Симферополя. Отъезжая с Гришей в Москву, дядюшка велел Татьяне Андреевне присматривать за домом и обещал регулярно звонить.
  Они поселились в Алуште, в частном доме. Купальный сезон был в разгаре, и Гриша целыми днями пропадал на пляже. Дядюшка со своим разбитым лицом предпочитал сидеть в четырёх стенах, лишь по вечерам выбирался пить чай на веранду.
  В том же доме арендовала комнату пожилая чета научных работников из Санкт-Петербурга. Гриша, узнав, что они биологи, за вечерним чаем пытался выведать у них, долго ли человек может продержаться без еды и питья. Маленький, полный, очень добродушный доцент отвечал с охотой, но как-то неопределённо, и почему-то всегда сводил разговор к индийским йогам, которые, по его словам, годами могут обходиться без пищи. Гришу такие ответы не устраивали. Он только и мечтал, как в один прекрасный день войдёт в подвал и заберёт доллары. Почему-то в этих мечтах он всегда входил в подвал один, без дядюшки.
  Дядюшке он объявил, что с этих денег он должен получить по меньшей мере пятьдесят тысяч, поскольку это он заманил бандитов в подвал и уговорил дядюшку оставить их там запертыми. Целитель поразился наглости племянника. Он тотчас припомнил гришиных дружков-бандитов, ограбивших его, и пообещал сдать Гришу в милицию. Потом всё-таки согласился выделить ему пятнадцать тысяч, и то только при условии, что всё закончится благополучно.
  - А ты не подумал, что перед смертью бандюганы могут взять и уничтожить деньги? - спросил он. - Назло нам, зная, что мы когда-нибудь за ними придём?
  Гриша пожал плечами.
  - Такой вариант маловероятен. Пока человек не потерял надежду на освобождение, он будет всеми силами цепляться за жизнь, а значит, и за эти доллары. Они их будут хранить целёхонькими до самой последней возможности, вот увидите.
  - А если возможности уже не будет? Если - всё, смерть?
  - Михаил Савельевич, успокойтесь вы. Они же не одновременно умрут. Кто-то умрёт последним. И этот последний, в надежде, что дверь откроется и он выйдет на свободу, никому не даст уничтожить бабки.
  - Так вот он, помирая, их и уничтожит!
  - Когда он будет умирать, ему уже будет не до бабок. Умирающим вообще ни до чего нет дела. Он забудет о них, и загнётся тихо и спокойно. Нам сейчас о другом надо думать. Как бы менты не занялись поисками!
  Уже на второй день по приезде в Крым дядюшка дозвонился до Татьяны Андреевны. В Солнечногорске всё было тихо. Целителя, кроме трёх старых клиенток, никто не спрашивал. О ксенином муже не было ни слуху ни духу. Сама Ксения, кстати, тоже не показывалась.
  Ситуация не изменилась и на третий день, и на пятый. Сведения, сообщаемые домработницей, вселяли надежду. Теперь каждый вечер, прежде чем заснуть, заговорщики ожесточённо торговались. Делали они это шепотом, чтоб не услышали соседи. Торг длился до глубокой ночи, пока дядюшка, уступив очередные пятьсот долларов, не начинал всхрапывать. Только к концу второй недели они, наконец, пришли к "джентельменскому" соглашению: восемьдесят тысяч, принадлежащих ксениному мужу, они честно делят пополам, а все остальные деньги - дядюшкины, Гриша не имеет морального права на них претендовать. Целитель ворчал, что сорок тысяч - это слишком много для обалдуя, который сразу пустит их на баб.
  Про "баб" он упомянул не случайно. В Алуште Гриша познакомился с Оксаной - низенькой пухловатой смуглянкой, любившей валяться на пляже и сидеть в дешёвых кафе. Кроме того, она была помешана на дамских сумочках. Она не могла пройти спокойно мимо лотков, на которых они продавались, ей всегда надо было остановиться и перебрать весь товар. Покупала она, впрочем, редко. Денег у неё, как сразу понял Гриша, почти не водилось. Знакомство произошло на море. Гриша учил её плавать, но без успеха, она лишь хохотала и бестолково барахталась в волнах. Потом они гуляли по парку. Гриша держал её за локоток и намекал, что они могут неплохо провести день в одной из комнат, объявления о сдаче которых висели на всех столбах. Она смеялась и, распаляя его желание, говорила, что они ещё мало знают друг друга, и прибавляла с намёком, что спешить им пока некуда.
  - Здесь скучно, - настаивал он, - совершенно нечем заняться, а так хоть какое-то разнообразие.
  - Ты ничем не отличаешься от других парней, - отвечала она с притворным вздохом. - У вас у всех на уме одно и то же.
  Впрочем, её сопротивление было недолгим. Разморённые бездельем, жарой и вином, они в один прекрасный день уединились в съёмной комнате, которую Гриша арендовал на час.
  То же было и на следующий день, и на третий. А на четвёртый Гриша объявил, что комната - это дорого, и предложил заняться любовью на природе. На самом деле, денег у него было пока достаточно, просто он не считал нужным тратить так много на подружку, с которой скоро расстанется. Он прекрасно знал, что она только и мечтает, как бы выскочить за него замуж, а значит, снова проявит уступчивость. Так оно и было. С этого дня они стали развлекаться во всех укромных местечках, какие удавалось найти, чаще всего - прямо в парке, подстелив пляжную подстилку.
  Дядюшка в одну из своих редких вылазок в город увидел их гуляющими вместе. Считая себя отменным физиономистом, умеющим с первого взгляда разобраться в человеке, он охарактеризовал гришину знакомую как "нищую аферистку" и "пустую и хитрую бабу". Гриша заверил его, что Оксана - это эпизод. Знакомство от нечего делать.
  Дядюшка звонил Татьяне Андреевне аккуратно три раза в неделю. Никаких тревожных новостей не поступало. Целителем никто не интересовался, кроме немногих клиенток. У Гриши, которому Михаил Савельевич передавал эти сведения, окончательно отпали сомнения в благополучном исходе дела.
  - Сколько можно ждать, - сказал он как-то вечером, когда они с дядюшкой сидели на веранде алуштинского дома и ели жареного цыплёнка, запивая его изабеллой. - Им всем конец, позагибались с голодухи!
  Дядюшка некоторое время молча жевал, потом спросил многозначительно:
  - А вот ты знаешь, на что по вкусу похоже человеческое мясо?
  - Нет.
  - На курятину. Многие находят его весьма вкусным.
  И он впился зубами в только что отломленное куриное бедро.
  Гриша задумался.
  - Вы, правда, считаете, они будут есть друг друга?
  - Были бы культурные люди - ушли бы из жизни тихо и достойно, взаимно поддерживая друг друга, - ответил Михаил Савельевич. - А это ж бандиты. Они, чтобы выжить, и человечину будут жрать, и кровь пить...
  - Тогда... это сколько нам придётся ждать?
  - Не знаю, но лучше выждать с запасом, - дядюшка откинулся на стуле и сунул в рот зубочистку. - Мы должны быть полностью уверены в летальном конце всей шайки.
  Гриша живо представил себе картину гибели узников. Обессиленные, измученные жаждой, не в состоянии стоять на ногах, они ползают друг за другом на четвереньках по грязному цементному полу, чтобы впиться зубами в артерию и глотнуть крови...
  - Они всё равно кончили бы плохо, - говорил Михаил Савельевич, мелко сплёвывая. - У них карма плохая, я ещё в подвале это почуял.
  Теперь, когда возвращение в Солнечногорск откладывалось на неопределённый срок, Гришу беспокоило только одно: как бы дядюшка тайком не удрал от него и первым не добрался до денег. Он попросил хозяйку их крымского дома позвонить ему на сотовый, если она заметит, что Михаил Савельевич готовится к отъезду. И вручил ей за эту маленькую услугу десять долларов. Гриша не подозревал, что дядюшка ещё раньше обратился к ней с точно такой же просьбой, только дал всего пять долларов.
  К исходу месяца Гриша пришёл к выводу, что люди в подземелье уже либо погибли, либо ослабели до такой степени, что их можно не принимать в расчёт. Но дядюшка твердил, что ещё рано, что надо выждать. По его сведениям, в Подмосковье сейчас дожди, а с водой люди продержатся гораздо дольше.
  Дни для Гриши тянулись медленно и утомительно, несмотря на присутствие Оксаны. Он изнывал от желания получить большую кучу долларов и строил планы, как их потратить. Тем более у него начали заканчиваться деньги, а ведь ему ещё надо было сохранить "неприкосновенный запас" - сумму, необходимую на обратный путь. Дядюшка лишь злорадно посмеивался в ответ на его униженные просьбы одолжить хотя бы немного, и намекал, что это по его, гришиной, вине он был избит и потерял все накопления. Пусть на собственной шкуре убедится, что это значит - остаться без денег.
  Гриша часами просиживал с Оксаной на террасе дешёвого кафе, откуда открывался вид на море, слушал музыку, доносившуюся из ближайшего ресторана, потягивал сладкое вино и, щурясь, смотрел на проходивших мимо женщин. Залитые солнцем, в купальниках или в коротких шортах, смуглые и бледнотелые, они почти все, как ему казалось, по части привлекательности могли дать сто очков форы надоевшей Оксане. Она что-то ворковала, он рассеянно слушал её и воображал, как вон та золотоволосая цыпочка лежит у него на кушетке в солнечногорском доме, а он "прочищает" у неё чакры. Или думал о том, что-то сейчас поделывает дядюшка. Не собирается ли сбежать. А то ещё переносился мыслями в подземелье, представляя, как он входит туда, отталкивая ногами полумёртвых узников, и забирает рюкзак с деньгами. Вся эта крымская жизнь, море, жара и Оксана начали казаться ему затянувшимся томительным преддверием какой-то другой, новой, сверкающей жизни, которая настанет, когда он обретёт богатство.
  Гриша совсем измаялся от безделья и безденежья. Как и дядюшка, он почти перестал выходить из дому. По вечерам, оставаясь с Михаилом Савельевичем наедине, он твердил, что уже больше месяца прошло, что люди в подвале загнулись и что пора ехать за бабками. Целитель в сомнении качал головой, ссылался на дожди в Подмосковье и советовал не пороть горячку.
  В Москву они собрались к концу пятой недели. Гриша был настолько возбуждён предстоящим отъездом, что забыл про своё обещание встретиться с Оксаной. Она бестолку прождала его весь день на их обычном месте на пляже. Ждала и весь следующий день, и всю неделю, пока окончательно не убедилась, что он исчез.
  У Гриши учащённо билось сердце, когда он садился в поезд. Ночью перед прибытием в Москву он не мог заснуть. Как, впрочем, и дядюшка.
  В Солнечногорск заезжать не стали - дядюшка велел таксисту ехать мимо города. На безлюдной дороге среди леса оба пассажира вылезли и щедро расплатились с шофёром.
  Солнце стояло низко над деревьями, тронутыми сентябрьской желтизной. В лесу повсюду тянулись вечерние тени. Гриша, с рюкзаком за спиной, шёл лёгким размашистым шагом. Михаил Савельевич, который нёс чемодан, едва поспевал за ним и ворчал что-то насчёт тёплой погоды, установившейся в Подмосковье. Лучше бы, по его мнению, чтоб ударили заморозки.
  - Ерунда, главное для человека - жратва, без неё можно и в тепле загнуться, - отвечал племянник со смехом.
  Добравшись до входа в пещеру, он опустил рюкзак на землю, достал из него фонарик. Дядюшка поставил рядом с рюкзаком чемодан. Первым делом они осмотрели железную дверь. Непохоже было, чтоб её кто-то открывал. Дядюшка приложил к ней ухо. Никаких звуков за дверью не было, и всё же он решил, что лучше проникнуть в подвал через потайную. Она открывалась бесшумно, и если в подвале кто-то выжил, то не услышит их появления.
  Подсвечивая себе фонариком, Гриша подошёл к потайной двери и первым делом убедился, что брус стоит на месте. Михаил Савельевич на всякий случай и к этой двери приложился ухом.
  - Всё тихо, - шепнул он.
  - А что там может шуметь? - с нервным смешком отозвался племянник. - Покойники, что ли?
  Он передал дядюшке фонарь и извлёк из зажимов брус. Дверь он открывал медленно - только так она не издавала скрипа.
  Из темноты за дверью повеяло смрадом выгребной ямы.
  - Я так и знал, - прошептал Гриша. - Гниют уже...
  Не пройдя и пяти шагов, они остановились как вкопанные. Луч выхватил распластанного на полу страшно изувеченного, искромсанного мертвеца. Гриша едва узнал в нём Витька. С ног, рук и даже лица покойника было соскоблено мясо, отчего он казался каким-то загробным уродом из фильма ужасов.
  Не успели они опомниться, как из угла раздался рёв:
  - Макс, пришли! Пришли!
  Дядюшка с Гришей шарахнулись назад.
  - А ну, стоять! - пробасил второй голос, принадлежавший Максу.
  Из-за их спин, щурясь на свет фонаря, вышел грязный, дурно пахнущий, весь в засохшей крови человек.
  - Пришли! - радостно выл этот обитатель подземелья. - Я же говорил, они скоро придут!
  Целитель с племянником ринулись к двери, но в руке Максима блеснул пистолет. Оба замерли, увидев его.
  - Точно, те самые гады, которые нас кинули, - подслеповато вглядываясь в вошедших, проревел он.
  Из темноты вышел Сёма с рыжим рюкзаком.
  - Через потайную вошли, - прохрипел он. - Я так и думал.
  Мысли в голове Гриши смешались. Телохранители Самойлова казались ему какими-то чудовищными монстрами. До него едва доходил смысл произносимых ими слов.
  Монстры двинулись к раскрытой двери. Гриша, ещё не до конца сообразив, что делает, устремился за ними, но у самой двери один из них обернулся и, дохнув на него смрадным запахом, ударил по лицу рукоятью пистолета. Гриша с визгом отпрянул.
  - Останешься здесь, падла, понял? Узнаешь, как дерьмо жрать!
  Медиум оцепенело смотрел, как два силуэта, на несколько мгновений попав в луч упавшего фонаря, один за другим исчезают в дверном проёме. Потайная беззвучно закрылась. Снаружи послышалось звяканье стального бруса.
  Дядюшка, кряхтя, подобрал с пола фонарик. Подошёл к потайной, попытался её открыть. Потом опрометью бросился к железной двери и принялся стучать в неё и кричать, что его помощники знают, что он здесь, и что сейчас сюда приедет милиция.
  - Лучше откройте, а то вам же будет хуже! Я отдам вам деньги и ничего никому не скажу, слышите? Ничего! Никому!
  Никто не отозвался.
  Гриша поднялся на ноги. Ссадина на щеке кровоточила, но нервное напряжение было таким сильным, что он не замечал боли. Пройдя пару шагов, он споткнулся обо что-то. Пальцы нащупали в темноте какую-то мерзко воняющую слизь. Он невольно вскрикнул, содрогнувшись от отвращения. Дядюшка посветил на него фонариком, и Гриша отпрянул: здесь лежал ещё один труп! С него, как и с Витька, тоже было срезано мясо!
  Гришу выворачивало наизнанку, у него стучали зубы, ноги подкашивались. Они с дядюшкой ходили по комнате и повсюду натыкались на обглоданные трупы и части тел. Одни были полуразложившимися, другие казались свежими. Гриша, ещё совсем недавно с упоением представлявший себе сцены гибели этих людей, теперь старательно гнал от себя мысли о трагедиях, которые разыгрывались здесь, в этой преисподней. Пленники подземелья, в надежде дождаться тех, кто придёт за деньгами, ели сырое человеческое мясо, убивая своих товарищей по несчастью!
  Самым свежим был труп Самойлова. Мясо было срезано только с одного его бедра, к второму едва приступили. Телохранителей, как видно, не остановило, что это их босс.
  Дядюшка и племянник остановились возле него и несколько минут в оцепенении созерцали посиневшее изрезанное тело. Потом, внезапно подумав об одном и том же, повернулись и посмотрели друг на друга.
  
  
  2004 г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"