Волошин Юрий Дмитриевич
Зеленые холмы Винланда. Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
Оценка: 4.39*10  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Историко-приключенческий роман о трех новгородцах XII века, которые волей судеб были заброшены в далекие края. Длинный путь приключений от Новгорода до Винланда (Америки), полный борьбы за жизнь и поиски лучшей доли.

    Книга вышла в издательстве КРЫЛОВ в октябре 2005
Волошин Юрий Дмитриевич

ЗЕЛЕНЫЕ ХОЛМЫ ВИНЛАНДА

Историко-приключенческий роман

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Зеленые холмы Винланда [Г.Коршунов]

1

  Поздняя ночь сменила долгие сумерки лета. Звезды холодно мерцали над городом, затворившим тяжелые ставни. Редкий огонек тускло мерцал сквозь толстую слюду в чьем-то окне. Изредка взлаивали собаки, перекликаясь друг с другом, да приглушенные окрики стражей на стенах детинца нарушали тишину Великого города. Глубокие тени пролегли между черными срубами и бревенчатыми заборами. Великий Новгород спал, но спал тревожным сном.
  Уже сколько дней в воздухе висел неопределенный шумок и ропот. Никто ничего не знал, но повсюду велись тихие разговоры. Даже ребятишки поубавили прыти, не отдалялись от дома, хотя близкая река манила прохладой и рыбалкой, а сутолока торговой пристани с гостями иноземными неодолимо тянула к себе.
  В этот глухой час бородачи склонились над грубым дубовым столом. Чадный свет лучины. Закопченные стены сруба не отражали света, и все тонуло в густом полумраке. Среди темных бородачей выделялся седой старец с кустистыми бровями, боголеп по прозвищу Лунь. Никто не помнил его молодым, даже дремучие старики. Был он знаменит как непоколебимый и яростный приверженец веры пращуров. Часто скрывался от преследования христиан, укрываясь то в усадьбе боярина, то в шалаше пастуха. Или надолго уходил на дальнюю заимку и там отсиживался в ожидании лучших времен.
  Вот и наступили такие времена. Он долго готовил людей и выжидал, и теперь терпение явился для последних наставлений в задуманном деле. Дюжина мужей со вниманием смотрели на старца, который сердито и с видимым раздражением говорил, тряся бородой:
  - И не перечьте! Слушать вас одна маета! Самый раз теперь начинать.
  - Да что ж! И мы так думаем. Но сколь разов поднимались, а крыж все на том же месте стоит: - подал голос кудлатый.
  - Потому и стоит, что таких вот шумливых стало гораздо много! Ужо погодите у меня! - старик-кудесник приподнял увесистую клюку и потряс ею.
  Крепкий муж Сыч устало разогнул спину:
  - Да уж довольно балаболить и по кустам прятаться.
  - Верное слово молвил, Сыч! - одобрил Лунь. - Чего ждать? Князь Глеб с большой дружиной на охоту умчал. Долго его не будет.
  - Так малая его дружина осталась, - не сдавался кудлатый. - Тоже сила.
  - Белян, что проведал, о том сказывай, - старец глянул на молодого и белобрысого дружинника, что скромно сидел в сторонке.
  Белян попытался встать, но его придержали:
  - Валяй так, а то башку расшибешь и потолок проломишь.
  Белян смущенно хмыкнул:
  - Десятка два старых дружинников да с ними столько ж гридней готовы выступить и постоять за веру дедов своих. Только знака ждут.
  - Стало быть, и с этим ладно... Дам тебе кошель с серебром, раздашь дружинникам, не так кочевряжиться будут, - Лунь огладил бороду.
  - День еще есть в запасе, - Сыч заглянул в глаза старцу. -Серебро многих согнуть может. Давно им добычи не перепадало, так еще рады будут.
  - Верно. Завтра в ночь и зачнем. Перво-наперво запалим логово крыжаков в Преображенской церкви. Как увидите сполохи, так и громите. Без жалости!
  - А княжеские хоромы? - спросил кудлатый.
  Хоромы не тронь! Нам с князем ссор не требуется. Он сам по себе и нам не помеха. Пусть прискачет, а там поговорим. Не станет он супротив народа дружину кидать.
  - Не станет?
  - Не станет: Все, соколы вы мои! - волхв встрепенулся. - Завтра в это время положим головушки свои за веру отцов наших или низвергнем проклятое семя. - воздел руки вверх, рукава холщовой рубахи спали с тощих жилистых рук. - Пограбим именитых с Великой улицы. Нам подмогнут и с Людина конца и с Заволховья с Торговой стороны. В Белоозере, в Старой Ладоге, в Велиле, и по всем землям новгородским волхвы поднимают люд за веру старую. Перун нас не оставит. Мы ему приготовим великую жертву! Обороним наших богов, а они нас не оставят! Готовьтесь, братья!
  Старец тяжело опустился на скамью, устал от столь пылкой речи. Отдышался малость и вяло махнул рукой в знак окончания последнего сговора.
  Заговорщики заторопились к выходу, толкаясь в темноте да поминая богов.
  Ночь клонилась к концу. Петухи бойко перекликались, возвещая близость солнца. Восток засветлел, но звезды мигали еще ярко. Жизнь еще толком не проснулась.
  Озабоченный Белян пробирался к себе домой, где его ждал брат, погодок. Младший, Сивел, нетерпелив, что тревожило. Как бы молодой дружинник князя не бросился в свалку раньше времени. Предстоят грозные и страшные дела - нужно глядеть в оба.
  Пес радостным повизгиванием встретил Беляна. Тот, цыкнув, небрежно отбросил пса ногой. Боялся, что отец с матерью заругают за позднее возвращение.
  - Белян, ты? - тихо донесся голос брата.
  - Я, Сивка. Чего не спишь?
  - Тебя дожидаюсь, братка. Чего поведаешь? Сказывай! - шепот торопил.
  - Завтра начнем дело. Готовься, братка.
  - То хорошо, Белян! Постоим за богов старых, и родителей наших порадуем. Скорей бы день прошел. Теперь и спать можно спокойно, братка.
  - Так, Сивка. Спать будем. Глаза слипаются. Утро скоро.
  - Спи, братка. Мать будить не станет, а на смену нам после обеда.
***
  Только сон все никак не шел к Сивелу. Он вертелся на жестком ложе, прикидывая, как завтра получится. Белян тихо посапывал рядом. Брат, он всегда такой был - большой, спокойный. Характер у Сивела неспокойный, в драки часто встревал, задирал сверстников. Белян всегда спасал, но потом и выговаривал строго. А Рогдай, отец - так вообще взбучку устраивал, мечи деревянные отбирал:
  Сивел вздохнул, вспомнив, как отец вернулся из неудачного похода на Альту. Кликнул Изяслав Ярославич дружину, половцев бить. Собирались весело, бахвалились. Из отроков мало кого с собой взяли, да и отец строго воспретил в поход проситься. Киев-град наказал охранять, да главное - мать беречь.
  Поехал Рогдай в поход, да еле живой вернулся. Хорошо, хоть вернулся - многие на бранном поле лежать остались. Киев тогда многими плачами оглашался.
  Бок отца был половецкой саблей посечен, да и ногу стрелой пробило. С тех пор хромота на всю жизнь осталась. Но дело воинское Рогдай знал хорошо, сыновей учил знатно. Хоть и часто доставалось от него братьям, но выучка у них была отменная.
  Вот только у отца не все складно складывалось. Как прознали, что крещение не принял - совсем туго стало. Воевода отворачивался, когда Рогдай просился опять на службу, да потом шепнул пару слов, что, мол, скоро в дружине повыведут всех, кто за старую веру стоит. Греки, мол, наседают на князя, чтоб он от язычников отвернулся.
  А когда в Киеве смута поднялась против Изяслава, решил Рогдай сотоварищи в Новгород уехать. Собралось их пара десятков мужей, все сторонники дедовской веры, кто с семьей, а кто сам, бобылем. Да и сам князь поспешил из стольного града, подальше от гнева народного - так и поделом ему.
  С купцами ехали, пока в Новгород добрались. По дороге пару раз от разбойников отбивались - тут-то и проверили Белян и Сивел отцовскую выучку. Ничего, только потом Сивелу всё снился мужик, которого он зарубил топором - первый поверженный враг. Сивел поведал про то Беляну.
  - Нужно отца уведомить да жертву сотворить, - отвечал тот.
  Отец хмыкнул, но потом неожиданно стал серьезен. Как раз проезжали негустой дубравой. Отец высмотрел поляну. Немного отстали от обоза. Братья развели костер и воздали жертвы Перуну - подстреленную куропатку и булавку для плаща. Затем развеяли пепел, окропили кровью землю, пошептали молитвы Вию - чтоб душа убиенного ворога не нашла их больше.
  - Слышь, Белян, а ты как спишь? - приставал к брату Сивел.
  Тот хмыкнул, пожал плечами:
  - Не знаю - вечером лег, утром встал - ничего не снится, хвала богам.
  Больше братья про то не говорили. Но Сивелу убитые враги во сне с той поры не приходили. А вот девки в снах шастали. Особливо одна. Сивел частенько поглядывал на соседскую телегу, где куталась в платки дочь боярина. Так и не узнал тогда, как девицу-то зовут.
  А в Новгороде отец нашел друзей, помогли дом поставить - зажили вольготнее, хвала богам. Жертву большую сотворили. Братья в малую дружину, к князю новгородскому Глебу Святославичу на службу поступили - уже не отроками, мужами. Новгородцы на них сначала косо смотрели, но братья быстро расположили к себе соратников по оружию - Белян своим спокойным нравом, а Сивел поначалу остерегся задираться.
  Рогдай же подрядился к купцам местным в охрану. Далеко не уходил - на Ладогу, на Неву на лодьях плавал. На юг, в лесные поселенья ездил. Мать все ворчала, глядя, как все мужчины из дому уходят. Тосковала, но что тут поделаешь - сыновья все в отца пошли - крепкие, до ратного дела пригожие. А ее судьба женская - очаг беречь, за хозяйством присматривать, домашним богам подношения не забывать делать.
  Но только и здесь, в Новгороде, христиане по наущению греков начали притеснять тех, кто старым богам подношения делал. По соседним лесам, где священные поляны, дубы повырубали, идолов оскверняли. Князь Глеб наказал всей дружине креститься непременно, знак серебряный на груди носить. А как чужую веру принять, когда сызмальства свои боги дороже? Пращуров боги не оставляли, так и сейчас за богов старых заступиться нужно.
  Братья явно не показывали, что за старую веру стоят - отец наказал. Змеевик тот серебряный на груди носили, чтобы не вышло чего.

2

  Проснулись поздним утром, судя по солнцу. Проснулись с неохотой, но вспомнили, что за день сегодня, и подобрались. Молча поели и стали собираться в детинец. Долго напяливали на себя стеганые рубахи, кольчуги, наплечья. Аж взопрели. Но лучше сейчас попотеть, чем потом получить удар в незащищенный живот.
  - Ну, отец, мы пошли, - сказал Белян.
  - Идите, сынки, да постоите за веру отцов наших. Волхвы всю ночь замаливали богов, они нас не оставят.
  - Прощай, отец. Мать не оставляй, оборони, если что.
  - Обороню, обороню. - хмыкнул Рогдай. - Я и сам еще не разучился меч в руках держать: - Топайте уже. Да не лезьте на рожон. С оглядкой. Ты, Белян, за Сивелом присмотри, чтоб он свой норов особо не проявлял.
***
  День у братьев в детинце прошел весь в хлопотах и разговорах с товарищами. К кому просто подходили поговорить - все, мол, как договаривались: Кого-то приходилось еще увещевать. К вечеру ноги гудели и ныли, а кошель с серебром почти опустел.
  Белян как-то устало заметил:
  - Сивка, слышь, а? Владыка-то мотается, видел? Не к добру:
  - Да пусть себе бегает. Много не набегает. Время его настало.
  - А если послухи обнос сотворили?
  - Припозднился ты со своими страхами, Белян. Теперь уж что будет, то будет. Нам не переиначить.
  День догорал. Толпы богомольцев спешили в Святую Софию.
  - Сивел, созывай наших помалу к воротам, - сказал Белян. Видать, скоро начнется.
  - Ладно, пошел я.
  Дружинники собрались поодаль от главных ворот, когда ночь окончательно вступила в свои права. Пламя редких факелов, бряцание оружия, обмен фразами вполголоса. Заговорщики ждали сигнала.
  - Вроде бы пора, а? - кряжистый воин в шишаке переминался с ноги на ногу.
  - Не спеши пока, - крепкий муж Сыч в куртке с множеством нашитых стальных блях вгляделся в кромешный провал ворот, где стояли стражи.
  И - ударил набат. Его ждали, но он все равно застал врасплох. Поднялся гвалт. На стенах кремля зажглись огни.
  Крепкий муж Сыч взмахнул мечом:
  - Приспело время, братья! За наших старых богов, за пращуров!
  Дружинники вытащили мечи и топоры, бросились к воротам. Их встретили копьями.
  - Руби крыжаков! - крепкий муж Сыч ринулся в жидкие ряды своих недавних товарищей. - Отворяй ворота, впущай народ! Не робей! С нами могучий Перун!
  Звон разящих мечей и смертные стоны сраженных. Хрип, крики, топот. На стенах уже разгорелись поединки.
  Со стражей справились как раз вовремя. Сзади набегали верные владыке дружинники, и было их много. Мятежники спешно пробились к воротам, открыли их. С воплями и визгом ворвалась в кремль. Но их встретил отряд латников.
  Белян с Сивелом все-таки повернули с кучкой соратников и врубились в ряды христиан, чтобы хоть на какое-то время обеспечить тыл. Удары сыпались со всех сторон, высекая искры. Зарево пожара и множество вспыхнувших факелов превратили ночь в день. Общего строя никто не соблюдал, сеча распалась на отдельные группы.
  - Держись, Сивел! - орал Белян, отражая удары и ворочая щитом. - С нами сам Лунь! Я узрел его белую голову!
  - Опасись, Белян! Зри зорче!
  Недолго с ними был Лунь... Краем глаза поймал Белян, как проворный дружинник проткнул старца копьем. Тот поник, ухватившись за древко. Открытый рот еще что-то сипел, но беззвучно. Зато трубно возликовал проворный дружинник:
  - Наша взяла! Сломал я волчьи зубы! Круши волхвов!
  Белян рванулся к нему сквозь гущу сражения. Он на инстинкте споро отражал удары и наносил сам, но все внимание сосредоточил на ликующем воине. Свалив очередную жертву, пробился-таки к нему и обрушил меч. Победный трубный клич оборвался. Воин грузно повалился на землю.
  - Белян! - донесся голос младшего брата. - Пропали наши! Туго!
  Белян оглянулся - да, им тут придется очень туго. Вот и крепкий муж Сыч. Белян подставил меч, в последний миг отведя нацеленное в Сивела копье:
  - Рубись, братка, к воротам! Тут пропадем! Наших мало осталось! Старец Лунь сгинул!
  К ним присоединилось еще с полдюжины воинов. Вместе стали продвигаться к воротам. Еле поспели - там уже ладились их закрывать. Прорвались в город, за стены, отбежали с полсотни шагов. Перевели дух. Всюду пылали дома, чад заволакивал улицы. Нарвский конец гудел пожаром, толпы людей пытались тушить его. Возникали короткие стычки, кровь чернела лужицами, в которых скользили ноги.
  - А Преображенская-то горит! - радостно закричал Сивел.
  - Зато Софийская цела! - мрачно окоротил брата Белян, утирая с лица кровь, смешанную с потом.
  Показался отряд воинов в чешуйчатых доспехах. Они шли, наспех прилаживая щиты на руки.
  - Гляди, латники вышли! К нам прут! Не совладать нам, а народ тушением занят.
  - Пошли пробиваться на Торговую сторону! Там нам подмога будет! Бегом к Великому мосту!
  Бросились вниз по Разваже-улице. К ним примыкали горожане, вооруженные чем попало. По дороге сталкивались со сторонниками креста, и яростные схватки ненадолго останавливали торопливый бег.
  - Белян, что там на Великом?! Никак сеча идет! - Сивел мечом указал на мост.
  - Тут во всем городе секутся! Не отставай!
  Темные воды Волхова отражали дрожащие блики пожаров. Смутные лодки и купеческие суда темнели у причалов. Там - тоже суета. Купцы спешили спасти свое добро, лодки пытались отчалить от берега, сталкиваясь и вертясь на месте.
  Прибывшие влились в сечу, с трудом различая своих и чужих.
  Великий Мост запрудила толпа. С ревом обрушивались удары на врагов веры. Тут не смотрели на старые знакомства и даже дружбу. С остервенением раскалывали черепа, воплями оглашая удачу.
  Пот заливал глаза, руки отяжелели и с трудом ворочали тяжелый меч. Но толпа защитников Христа быстро редела, и Великий стал очищаться. Люди разбегались по торговой стороне, скликая подмогу.
  - Передохнем, Сивка! - Белян осек ретивого брата.
  - После передохнем, братка! Гони скверну дальше! - Сивел помчался было догонять убегавших.
  Тут раздался тревожный крик:
  - С Софийской тысяцкий прет! Беда нам!
  Братья оглянулись - на них спешным шагом двигалась толпа дружинников и горожан, вооруженных кто чем.
  Волхвы заголосили, забегали, пытаясь организовать отпор тысяцкому с его войском. В руках метались деревянные идолы. Неистово звучали молитвы и заклинания. Навстречу тысяцкому двинулись оставшиеся еще в живых бойцы, и с ними сторонники старой веры. Застучали мечи о щиты и брони. Кровь полилась снова. Под натиском тысяцкого язычники стали отступать, теряя своих воинов. Волхвы бились в первых рядах, ярясь и призывая страшные кары на головы христиан.
  Братья с трудом пробивались в первые ряды. Ширина моста не давала всем развернуться, задние ждали, когда им освободится место в сечи. Но силы были неравны, и Сивел с Беляном стали отступать, увлекаемые общим потоком.
  - Нас отсекают! Отсекают с Торговой стороны!
  Истеричный голос из задних рядов стал сигналом. Толпа дрогнула. Воины тысяцкого нажали. И тут все побежали. А волхвы погибали за спиной от ударов мечей и топоров.
  К Великому же Мосту тесными толпами надвигались христиане. Вот они вольются в него - тогда конец всем.
  Сивел крикнул брату:
  - Успеть бы мост пробежать, а то сомнут - пикнуть не успеем!
  - Нет нам подмоги! Обманул нас всех Лунь! Мало нас! Бежим, авось пробьемся!
  Авось: Ноги сами понесли. Грудь надрывно гоняла воздух, которого становилось все меньше. Сердце билось у самого горла. Покореженные доспехи тянули к земле.
  Братья только пробежали мост, как на него хлынули христиане. Часть их понеслась за убегающими по берегу идолопоклонниками, колотила отстающих по головам кольями и рогатинами. Кто-то из беглецов останавливался, поворачивался лицом к врагу и отчаянно отбивался, дорого продавая жизнь. Ночь оглашалась победными криками и хрипением жертв. Мольбы о пощаде тонули в гвалте и шуме погони.
  - Стой, Сивка! - крикнул Белян. - Куда нам бежать?! Примем смерть, как подобает!
  - Погоди смерти искать! Еще уцелеем! Смотри, лодьи гостей чужеземных отплывают! Сиганем на одну из них!
  Сивел оттеснил побитым щитом подскочившего к ним горожанина, огрел мечом. Мужик осел, страшно выпучив глаза, где бились отсветы пожаров.
  Братья бросились к пристаням. Купцы спешили отвалить на середину реки - подальше от гнева бойни. Доски гудели под тяжелыми сапогами, с воплями и свистом вдогонку неслась толпа, жаждущая крови.
  - Сигай за мной, Белян! - Сивел прыгнул на палубу последнего отплывающего судна.
  Белян помешкал, выбирая траекторию, тоже прыгнул - удачно. На ногах не удержался, но попал. Сивел уже стоял за бортом и прикрывал щитом человека, уцепившегося за край борта судорожными руками.
  - Помогай, братка! - стонал Сивел, еле удерживая срывающегося в воду мелкого человечка.
  Белян вскочил и выхватил барахтающегося мужичка. Чужое копье глухо звякнуло о щит и поникло к воде, не пройдя насквозь. Еще кто-то прыгнул к ним, но расстояние уже слишком велико, и несчастный сорвался в черные воды Волхова.
  Толпа бесновалась на пристани, добивая последних бунтовщиков, и швыряла копья и камни в удаляющуюся лодью. Вдоль бортов выстроились люди со щитами и прикрывали гребцов, которые спешили увести судно на середину реки.
  - Неужто спаслись, братка? - прохрипел Сивел, опускаясь на палубу в изнеможении.
  - Кто его знает, братка! Зато дело наше не удалось спасти.
  - Видать, волхвы наши богам не угодили. Крыж, значит, сильнее был.
  Лодья выгребла на середину, стрежень подхватил ее. Гребцы перестали грести. Слюдяные фонари слабо выхватывали отдельные места палубы да товар, где попало сваленный в беспорядке.
  - Однако это, никак, варяжская лодья, - отметил Сивел, чуть придя в себя.
  - Так оно и есть, - Белян оглянулся по сторонам, - так оно и есть.
  - Может, знакомца здесь встретим?
  - Уже. Вон, смотри, вроде Олавка топчется. Зови его, мы с ним хорошо знакомы.
  - Эй, Олавка, ходи сюда!
  Кряжистый пожилой варяг в рогатом шлеме вразвалку подошел, ухмыльнулся в светлые усы:
  - О, Сив! А я тебя не сразу признал. Хорош викинг. Рад тебя видеть у меня на судне.
  - И я рад, Олавка! А это мой братка, Белян. Вот третьего не знаю. Как кличут тебя? - спросил Сивел у спасенного из воды мелкого мужичка, понуро сидящего на корточках.
  - Меня-то? От роду был назван Ленок. Ну а теперь стал просто Лён. Вырос из Ленка.
  - Стало быть, Ленок и будешь. Или тебе не по нраву дитятки прозвище? Так ты подрасти еще, мелкий.
  - А вот наш хозяин, - Олав показал на подошедшего из темноты грузного человека без шлема, но в кольчужной рубахе. - Рунольв, значит. Ему обязаны вы своими жизнями.
  Рунольв пристально оглядел новгородцев и довольно хмыкнул:
  - Хорош, хорош, рус: - Заговорил с Олавом на своем, на варяжском.
  - Хозяин рад, что предоставил убежище таким знатным воинам, - перетолмачил Олав. - Он очень доволен.
  Сивел ободрил старшего брата:
  - Вишь, как получается! Видно, боги нас не обошли своим вниманием.
  - Погоди радоваться, Сивка. Дай очухаться, осмотреться. Варяги народ коварный, от них всего можно ждать:
  Стали снимать погнутые, во вмятинах и царапинах доспехи, кольчуги и мокрые стеганые куртки. Тело болело от синяков и ушибов. Черная кровь сочилась там, где сталь не смогла остановить тяжелый удар меча или копья. Морщились, но терпели, с наслаждением ощущая запаренным телом прохладу ночи.

3

  Лодья северных гостей не стала дожидаться утра. Торги можно считать законченными. После побоища зряшно ждать от города выгодной торговли. Рунольв приказал спускаться по Волхову к Старой Ладоге. Там надеялся расторговаться.
  Белян, Сивел и Ленок проспали мертвым сном до солнца. Их не разбудили обычные звуки корабельной суеты, крики кормщика и гребцов, грозные окрики Рунольва.
  Но с солнцем проснулись.
  - Ох, и тяжко, Белян! - потянулся Сивел, расправляя закоченевшие на утреннем холодке мышцы.
  - Зато живы, - старший брат поежился под влажной холщовой рубашкой.
  - Это так, - подал голос мелкий Ленок. - Уж придется вознести жертву богатую богам за спасение.
  - Дотянем до Ладоги и сойдем, - Белян встал и прошелся по мокрой палубе, вглядываясь в затуманенные берега реки. - Некоторое время хорониться придется:
  Туман медленно таял, открывая лесистые берега. Он еще цеплялся за хвою елей и кустарник низин, но солнце все отчетливей проясняло сушу. Ветра почти не было, парус лежал скатанным на палубе. Гребцы наваливались на весла с дружным выдохом и кряком. Вода тихо пузырилась под форштевнем, с шипением убегала вдоль бортов назад.
  Подошел Олав:
  - Перекусите мало. После вчерашнего животы подвело, поди, - вывалил из мешка хлеб, лук с зелеными перьями, репу, вяленую рыбу. - Воды зачерпнете сами, волховская хороша водица.
  - Благодарствуем за харч, хозяин дорогой, - Ленок прижал руку к груди.
  - Насыщайтесь пока и отдыхайте. А у меня много дел, и хозяин строг.
  - Добрый варяг! - заметил Сивел, глядя ему в спину. - Случалось нам с ним медком хмельным побаловать. Говорливый, и нашу речь освоил знатно. Часто в наши города хаживал.
  - Мир не без добрых людей, - отозвался Ленок. - Даже если они варяги. Вишь, и харч не пожалел.
  Белян промолчал. В лице у него было сомнение: как знать, как знать:
  За день они несколько раз сменяли уставших гребцов. Все у них болело и ныло после ночного сражения, но долг платежом красен. Хоть таким образом отплатить за спасение. Да и за харч тоже.
  Зато завтра будут они свободными птахами!
  Как знать, как знать:
  Сморенные тяжкой греблей, поковыляли на ночлег в трюм, где им указал Олав. Напились воды, сжевали по ломтю хлеба, повалились спать.
***
  Топот ног по доскам низкого закутка, разбудил. В щели пробивался свет.
  - День на дворе, а мы только продрали глаза, - устыдился Ленок, направился к двери. - Гляди, затворена на засов! С чего это?
  - Постучи - отворят, - сонно буркнул Сивел.
  На стук никто не отозвался. И уже Сивел рассерженно стал колотить в дубовую дверь сапогом. Устал.
  - Во учудили варяги! Совсем забыли про нас. Не евши сидим. Оглохли они, что ли?
  - Да и Ладога давно должна быть, а мы плывем. Может, ночью отстаивались где? - предположил Ленок.
  - А шут их знает! Жрать охота, как волку!
  - Никак задумали недоброе, варяжские морды, - глаза Беляна в полутьме блеснули.
  - Да чего им задумывать-то, братка?! Добром ведь встретили. А что им стоило выбросить нас в Волхов или выдать христьянам?
  - Гадать нечего. Время покажет. А пока, братка, моли богов о ниспослании благодати на наши головы.
  - Уж и не знаю, каких богов молить. Наши уступили крыжацкому, крест вверху стал. Да и чем мы отдарим своих-то? Ничего у нас не осталось. Оружие и доспехи исчезли, припасов никаких. Отвернутся от нас боги без даров-то.
  - Лишнее плетешь, Сивка! - цыкнул Белян.
  - Не полошитесь вы попусту, - робко утихомирил Ленок. - Варяг завсегда облыжным бывал: А богам и взаправду нечего в жертву отвалить. Разве что этот змеевик? Так на нем и наш знак стоит, и лик крыжака. Любой может за обиду принять, - Ленок повертел в пальцах бляху темного серебра, висящую у него на кожаном шнурке.
  - Такая и у меня есть, - вытащил свою Сивел, - да что в ней проку? Верно сказал, Ленок, за такую жертву наши боги могут обидеться и в покровительстве отказать. А больше нет ничего.
  - Значит, так помолимся, - Белян отвернулся в темный угол.
***
  Миновал полдень. Время от времени узники снова начинали грохотать в дверь, но безрезультатно. Лодья покачивалась на высокой волне. Посвист ветра и тугое гудение паруса.
  - Братцы! - встрепенулся Ленок. Чует мое сердце, нас уже в Неву вынесло! Вон как качает и волной бьет.
  - Похоже на то, - еще более поугрюмел Белян.
  - Боги-послухи! Где ж ваши милости?! - Сивел в сердцах опять замолотил ногами в тяжелую дверь. - Сколь вы будете над нами глумиться?! Куда несете на погибель?!
  Тут за дверью завозились, засов с трудом подался. Предвечерний свет ворвался в закуток. Но то не боги-послухи явились на зов. То - Олав. Позади него маячили двое дюжих оружных варяга.
  - Олавка, ты что, сдурел - нас взаперти держать? - сразу же взъелся на варяга Сивел. - Оголодали уж совсем! И куда вы нас, окаянные?!
  - Уймись, Сив. Теперь накормим, - Олав и бровью не повел, чуть посторонился. Двое варягов бросили в каморку мешок со снедью. - Пришлось вот засадить вас под замок.
  - С чего бы это?! - не унялся Сивел. - Как мы домой долезем?!
  - В Ладоге-то тоже заваруха случилась. Тоже разгром по всему городку. Как причалить? Да и за вас опасение имели. Ведь схватить могли. Богов-то ваших и там побили.
  - И как же теперь?
  - А и не знаю. Хозяин велит дальше везти. Переждете за морем, иначе не сносить вам голов.
  - Э, нет, Олавка! Так не сговаривались. Нам к своим надо!
  - А мы никак не сговаривались. Но ничего не сделаешь теперь. Потерпите малость.
  - Хороша малость - за море плыть. А назад на чем возвращаться? Вплавь? Мы ж не рыбы!
  - В другой год опять суда наши в Хольмгард соберутся. Тогда и вам будет дорога. Не надо полошить, вам будет хорошо в наших фьордах.
  - Да не бывать этому! - Сивел подскочил, ударившись головой низкий потолок.
  - Поспешность всегда с шишками, - хохотнул Олав. - Перекусите, а то это голодный живот толкает в драку. И спокойней, спокойней, - добавил уже со скрытой угрозой.
  - Да как же "спокойней"?! Нас дома заждались! А он за море кличет!
  - Ничего больше сделать не могу. Смиритесь, а там вам помогут вернуться. Обещаю.
  - Облыжные варяги! - заверещал Ленок, выглядывая из-за спины Сивела. - Вам веры нет! - мелко затряс бороденкой.
  Дверь захлопнулась, тяжело прошуршал засов. Снова темнота.
  Сивел зашипел от бессилия и в сердцах рявкнул в угол, где тулился Белян:
  - А ты что ж молчишь, братка?! Или тебя здесь всё устраивает?!
  Белян учащенно задышал от гнева, поднимающегося в нем. От внезапного гнева на младшего брата:
  - Не устраивает, не утраивает! Всё не устраивает! И прежде всего твой крик не устраивает. Угодил в верзо, так не чирикай, пока голову не оторвали. Помолчи.
  - Не могу молчать! - заорал Сивел. - Не могу, не хочу и не буду!
  - Не можешь - научу, не хочешь - заставлю. Силу на крик не изводи, береги. Еще пригодится.
  Сивел шумно фыркнул, агрессивно.
  - Давайте вечерять, - блеюще встрял мелкий Ленок. - Варяг завсегда облыжный, но тут прав, сдается мне. Голодный живот толкает в драку: - Затеребил вброшенный в каморку мешок. - Что-то нам перепало?
  Перепало им немного, но всяко лучше, чем ничего. Мясо провяленное, краюха черствая: О! Даже плошка с маслом и клок пакли для фитиля. Даже огниво.
  Рисковые они, варяги. А ну как узники решат, мол, гори оно всё ярким пламенем? Подожгут от полной безнадеги каморку и себя вместе с ней - главное, что лодья тоже полыхнет. Пропадать, так всем вместе - и полоненным и полонившим! Впрочем, пока не полная безнадега. Надежда умирает последней. А они пока живы и даже голодом их вроде не морят. И даже тьма могильная чуть расселась, как огонек затеплили.
  Кусок, правда, в рот не идет. Зело муторно всё. Но надо, надо подкрепиться. Аппетит приходит во время еды:
***
  День да ночь, день да ночь, день да ночь. Временами вставали на якорь - попутного ветра ждали, а то и окончания шторма. Качка такая, что наизнанку выворачивало. Кормили их сносно - судя хотя бы по обилию извергнутого обратно при качке. Воздух в каморке стал тяжелым, спертым. Но узников упорно не выпускали на палубу. Они бранью вымещали свою злость на Олаве, который два раза в сутки и приносил еду-питье. Чего только он про себя не услышал! Но только и приговаривал: "Спокойней, спокойней".
  Нева почти кончилась. Как бы море уже вот-вот:
  - До Невы плавал когда-то, - боязливо молвил Ленок, - но дальше не приходилось.
  - Мы так и до Невы не ходили, - отвечал Сивел. - А море, говорят, во сто крат больше озера Нево.
  - Говорят, говорят. Но сам я не видел. А ты спроси у своего Олавки.
  - У моего?! Пускай съедят его раки, того Олавку! - Сивел в ярости ерошил свои темные волосы.
  - Вот тебе и добрый варяг! - ворчал Белян с упреком, будто младший брат и был виновен в их несчастьях.
  Наконец, ранним утром Олав отпер дверь и сделал широкий жест - на выход! Троица переглянулась. Друг за дружкой выползли из зловонной клетки. С удовольствием вытянулись во весь рост - в закутке-то пребывали сгорбившись, скрючившись. Низенько там.
  Олав скалился почти дружески. Да все равно не улыбка то, а все-таки оскал.
  Лодья двигалась под парусом, и гребцы отдыхали. Кругом была вода и вода. Если и берег, то лишь у самого горизонта позади. А впереди чуть виднелся низкий остров, за ним едва просматривался другой. Приземистый редкий ельник, камыш. Громкие чайки, хватающие рыбешек с воды, дерущиеся за добычу, роняющие перья. Ну, прям как люди!
  Ветер дул с устья.
  - Морем тянет, - полной грудью вдохнул Ленок. - Морем, да:
  - И что нас ждет в этом море? - Сивел боязливо оглядывался. Безбрежный водный простор пугал с непривычки.
  - Ничего, кроме гибели, - мрачно предсказал Белян.
  - Не каркай, братка. А ну как еще поживем! - перешиб собственную опаску Сивел нарочитой бодростью.
  - Гляди, лодка шмыгает! - ткнул Ленок пальцем вдаль. Рыбарят людишки. Рыбы, видать, здесь много.
  - Всего много в тутошних реках, а живет народ бедно и черно. Всяк их утеснить норовит, - мрачно обобщил Белян.
  - Ты не про народ сокрушайся, Про нас думай прежде, - подпустил ехидцу Сивел.
  - Да уж ты прежде всех нас про нас и подумал, - ехидцей на ехидцу мрачно ответил Белян. - И вот мы здесь:
  - Ага! Я и виноватый! Чего тогда прыгал на палубу, братка? Оставался бы там, на потеху сече!
  В общем, обменялись любезностями.
  Прервал Олав:
  - Ветер сильно противный. Хозяин велит сесть на весла. Море близко - надо успеть выйти из устья.
  - Вам надо, сами и гребите! - озлился Сивел.
  - Да уж гребли. Притомились. Силы свежи нужны. Вам же неплохо бы харч отработать.
  - Подбери свой поганый харч полными горстями, - огрызнулся Сивел, кивнув в сторону каморки. - Только и тошнило от него. А мы, между прочим, и не просили тащить нас в море!
  - Так и вас не просили к нам в лодью. Можете уходить, - Олав обвел бескрайний водный простор. - На все четыре стороны.
  - Давай лодку!
  - Ишь, лодку! Лодка дорого стоит. Заплатишь?
  - У, торгаш!
  - Братцы, придется сесть за весла, - вякнул Ленок.
  - Вот человек правильно говорит, - пуще прежнего оскалился Олав. - Умный человек, сразу видать.
  - Ладно, Сивел, пошли на скамьи, - позвал Белян.
  - Слушай старшего, Сив, слушай! - пуще пущего оскалился Олав.
  Сивел махнул рукой и нехотя поплелся за Олавом вниз, где трудились матросы, где остро пахло потом и грязной одеждой. Их рассадили на разные скамьи, и началась изнурение монотонной работой.
  Перед самым закатом лодья вышла в море, пологие волны закачали ее, окатывая нос каскадом брызг. Слева едва виднелась темная полоса берега. Темно-синие тучи предвещали грозу. Ветер менялся, и снова удалось поднять парус. Гребцы могли передохнуть. Далекий гром и сполохи молний тревожили души. Все окуталось темнотой, далеко на севере бушевал ливень, воздух пропитался влагой.
  - Пройдет стороной, - Ленок всмотрелся в горизонт.
  - Слава богам! - прошептал Белян. Все-таки сухопутный он, сухопутный. А за бортом черная вода.
  Ветер усилился, обдал брызгами и пеной.
  - Смотри-ка, Белян, руки сами цепляются за борт, - нервно хихикнул Сивел, не решаясь ослабить хватку.
  - Да, это не Волхов и не Ильмень-озеро! Хотя и там бывает несладко. Тут пострашней!
  - Терпите, братья! - ободрил Ленок. - Вскорости свыкнетесь! Еще и насмехаться будете над собой!
  - Не очень-то верится, - сквозь зубы буркнул Белян. Но, впрочем, что еще оставалось, как не терпеть.
  А ветер всё крепчал. Матросы споро справлялись со снастями, ловко передвигались по пляшущей палубе. Да, вот они не сухопутные. Свыклись, видать. Да и кормщик командовал ими уверенно. А Рунольв - так и вовсе грозно. Приказ начальника - закон для подчиненного.
  Дождь все-таки пролился, но Ленок оказался прав - самая гроза прошла стороной. Но небо не светилось звездами, а белые ночи кончились. Близилась осень, а с ней и более жестокие штормы. Нет, невозможно с этим свыкнуться. Всяко для братьев-сухопутников - невозможно. Ночь не сомкнули глаза. Страхи не покидали.
  Утром пришлось снова взяться за весла. Ветер стал меняться, и парус пришлось спустить. В качку грести очень неловко и тяжко. Весло скакало по уключине - трудно удержать.
***
  И снова - день да ночь, день да ночь, день да ночь. Иногда вдали проплывал парус, но близко подойти друг к другу боялись. В море встречались и пираты - подлавливали одинокие суда, грабили, убивая всех:
  Море стелилось перед форштевнем ладьи в непрерывном накате волн. Ветер сменялся затишьем, гребцы натужно сопели, выгребая на запад, куда садилось солнце. По югу тянулись унылые низкие берега, с трудом различимые сквозь дымку.
  А и впрямь попривыкли новгородцы помаленьку - и к вечной качке, и к ветру с солеными брызгами, и к гадким крикливым чайкам. Стали даже привыкать к речи варягов, старались постичь премудрость чужой речи.
  Но то Ленок с Сивелом.
  Белян же был хмур и неразговорчив, речь чужеземную понимать отказывался. Он даже не ворчал, а только неистово тянул весла или сидел, устремив взгляд на восток, где осталась его земля. Он перестал молиться и заклинать богов, будто их уже не существовало. Похудел, скулы обострились.
  Сивел с тревогой поглядывал на брата, но все старания растормошить были тщетны.

4

  Вечор Олав долго сидел с новгородцами за неторопливым разговором, выражая симпатию, ну явную симпатию. И хотя ему никто не верил, но слушали с охотой. Он много знал. Бывал и в Царьграде, спускаясь по Днепру до моря. Ходил по Волге, торгуя с булгарами. Даже однажды плавал по морю Хазарскому, где его оставили голым и нищим. Посещал огромный и холодный остров Исландию, где море кишело китами, а в долгие суровые зимы люди развлекались песнями скальдов.
  - Завтра проскочим остров Борнхольм, и, считай, мы дома. Останется совсем немного, - говорил Олав, мягко скалясь. - Скоро осень, торги за морями закончены. И будем ждать местных ярмарок.
  - А нам как жить там? - в который раз спрашивал Ленок.
  - Хозяин Рунольв определит это позже. Вот расторгуемся в Гокстаде и засядем на зиму в Сильбэ-фьорде. Отдохнем, поохотимся в лесах. Брагу бочонками пить будем, скальды песни петь нам станут, висы сказывать. Свадьбы пойдут. Весело!
  - Вам-то весело, - хмыкнул Белян невесело. Тем самым разрушил иллюзию свободы-равенства-братства. Особенно свободы. Ну, и равенства. А про братство и вовсе что говорить!
  Стало неловко. Олав не подтвердил, но и не возразил. Ушел молча. Ночь уже, однако.
  - Рабами сделают, - горестно вздохнул Ленок. - Выкуп за нас никто не даст: Да и ждать долго, если б и дал кто. ***
  Утром, когда туман рассеялся, впереди показалась твердь Борнхольма. Обходили с севера - темная полоска суши медленно проплывала по левому борту. Ветер шевелил парус едва-едва, и кормчий ударил в гонг, призывая к веслам. Ритм отбивался средний. Впереди целый день, и надо распределить силы равномерно.
  Но тут вдруг гонг зачастил, послышались крики встревоженных матросов.
  - Что-то случилось! - крикнул Ленок сидящему впереди Сивелу.
  - А что бы ни случилось, нам не всё ли едино!
  Да нет, не всё: Гонг все учащал удары. Гребцы стали поспешно надевать доспехи, развешанные тут же на колышках. Раскладывали оружие под руками.
  - Сивел, никак готовятся к бою! Оружились варяги! - голос у Ленка напрягся, спина задеревенела. Пот - крупными каплями.
  К гребцам спустился Олав, прокричал что-то.
  Сивел не понял слов, но понял смысл. Никак беда надвигается? Видно, разбойники? Настигают?.. Особой радости от мысли, что скоро плен может закончиться не возникло. Так то оно так, но не станет ли хуже? Здесь хоть не на цепи сидим, а что ждет у разбойников?
  Скрипели снасти - матросы поднимали рей с парусом, пытаясь поймать ветер. Готовились луки и стрелы, а гребля продолжалась в неистовом темпе. Пот заливал глаза гребцам. Гремел голос Рунольва, бряцало оружие, стучали глиняные ядра, перекатываемые пращниками. Готовы встретить пиратов? Всегда! Лучше бы, конечно, с ними, с пиратами, вовсе не встречаться. Но раз уж так случилось:
  Сивел исхитрился взглянуть на море в щели между щитами. Там, в море, стремительно шли на веслах два больших дракара с драконьими головами на высоких носах.
  Еще около часа продолжалась гонка, но уйти от преследователей не удалось. Дракары приблизились, стрелы застучали о борта и щиты, дребезжа оперением. Гребцы выбились из сил. Смены им не предвиделось. Все свободные от весел отражали натиск пиратов. А те уже изготовились забросить абордажные крюки.
  Ну, всё. Варяги бросили грести. Толку-то! Дракары стали ломать весла лодьи, притягивая ее борта вплотную. Крики и стоны, стук копий и звон мечей. А новгородцы продолжали сидеть, пригнувшись на своих скамьях. Их соседи по веслам уже отбивались. Раненые и убитые валились навзничь и ничком, орошая кровью старые доски.
  - К хвосту! К хвосту! На корму! - прохрипел Белян.
  Раскоряками полезли через скамьи. Вокруг варяги и пираты - в пылу битвы.
  Они втроем добрались до закутка, ссыпались в него, прикрыли дверь. Кто б им сказал неделю назад, что они вернутся в ту зловонную каморку с чувством глубокого облегчения - на смех подняли бы, а то и на копья!.. Затаились. Нет, право! Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
  Треск и сильный толчок! Ага! И второй дракар тоже сцепился с лодьей. Вой наступающих - с удвоенной силой. Вопли и стоны - с утроенной силой. Звон и скрежет. Глухие удары по дереву. Кровь, кровь, кровь:
  - Теперь уж скоро, - вжал голову в плечи Ленок. - Авось, нас не кончат сразу, а? Не дрались ведь мы, а?
  - Чего гадать! - сплюнул Белян. - Эх, лучше б дрались: Тогда б хоть честь по чести:
  - Сдаются, - шепнул Сивел, разобрав в сумятице криков отдельные слова варягов и пиратов. - Вот и все: - бледность четко выделила его лицо в полутьме.
  Топот ног, лязг железа приблизились. Дверь закутка вылетела от удара ногой. В проеме возникла громоздкая фигура пирата в шлеме. Фигура слепо вгляделась во тьму, прозрела, заорала. И без переводчика ясно: "А тут вот еще кто-то!!!"
  Новгородцев выволокли на палубу. Глазам их предстала картина полного разгрома ладьи. Скамьи гребцов сплошь завалены телами, вокруг да около - брошенное оружие. С убитых стаскивали доспехи и платье, тут же полоскали в забортной воде, смывая кровь, и бросали в кучу. Вокруг лодьи - обломки весел, обрывки одежд, щепки. Там же медленно исчезали брошенные в воду тела убиенных, почти голые.
  Пираты скакали через скамьи, ворошили товар, победно гоготали, встряхивая соболей и куниц, шкурки которых сверкали мельчайшими искорками.
  Новгородцев затолкали в редкую кучку плененных варягов. Среди них оказался и Олав - с почерневшим от запекшейся крови лицом, с пораненной грудью. Сквозь ткань кафтана еще сочилось, сгустками застывала меж пальцами прижатой руки.
  - Гля, братья! Олав-то наш жив, а Рунольв, хозяин наш, того: - азартно шепнул Ленок.
  Посеченный бездыханный Рунольф медленно и печально уходил в морскую пучину, воздев руку в невольном последнем прощальном приветствии.
  - Хоть рыбам прокорм будет, - процедил Белян. Наконец-то в голосе обнаружилось удовольствие. Впервые с той поры, как он прыгнул на палубу варяжской лодьи.
  ***
  Дергаясь на буксирном канате и покачиваясь на пологой серой волне, ладья тянулась за дракарами под мерные удары гонга. Связанные попарно гребцы натужно упирались ногами в поперечины на днище, украдкой бросали злобные взгляды на пиратов, расхаживающих посередке с бичами в руках.
  - Вот она наша судьба где, - шипел Белян.
  Судьба - новые хозяева. Грязные бородатые, не снимающие доспехов и оружия. Безжалостные - уже двое из пленников были выброшены за борт, не смогли грести от слабости.
  ...Шило на мыло! Ведь снова и опять - день да ночь, день да ночь, день да ночь. Тупость и безразличие одолевали. Ряды гребцов редели, на скамьях остались самые сильные и выносливые. Хорошо, новгородцы в их числе. Что странно, Ленок - тоже! Вот ведь мелкий, а жилистый!
  Но доколе, доколе так продолжаться будет! А вот - вошли в узкий пролив. По берегам - поселения, почти города! Ну?!
  Однако прошли пролив, городки и селения остались за кормой., а впереди опять тоска неизвестности и отчаяния. Какая ж тоска! Какое ж отчаяние! Доколе, доколе! Когда - земля?! Земля - когда?!
  Земля показалась на следующий день. Парус спустили. Снова весла ритмично захлопали по воде. Маленькая флотилия втащилась в широкий фьорд.
  - Видно, здесь и конец пути, - прохрипел Олав Беляну, соседу по скамье.
  - Ну, и что? - Белян был отрешен и безразличен.
  - Отдохнем, подкормимся. И на торги нас выведут. Теперь мы станем рабами. Может, удастся выкуп собрать родственникам. Передать весточку надо. Но надежды мало. Откуда взять? Хозяин сгинул, платить некому.
  - Значит, боги от нас отвернулись. Не угодили мы им. Жертв мало поднесли. Сердятся-злобятся они: А что мы можем дать? Хоть в Христа верить начинай.
  Почти до самого вечера шли на веслах по фьорду. Рыбаки в лодках провожали пиратов долгими тяжелыми снулыми взглядами.
  Наконец весла втянули внутрь, лодьи стукнулись о причальный брус пристани. Толпа любопытных сбежалась поглазеть на добычу и пленных. Пираты приветствовали друзей и отпускали шуточки случайным бабенкам.
  - Фюркат, если не ошибаюсь, - определил Олав.
  Фюркат, да. Небольшой городок, прибежище пиратов-викингов. Тут же скальды слагали новые песни и длинные замысловатые саги о былых походах и битвах отважных ярлов и хавдингов .
  - Королевская власть сильна и пиратам не так вольготно, - снова просвещал Олав своих товарищей по несчастью. - Но продать они нас тут всегда могут. Для этого им власть короля не помеха.
  Пленных повели на окраину городка, где серели низкие дома с крохотными оконцами, забранными железными решетками.
  Кузнец, тоже раб, судя по ошейнику с рунами, бойко стучал молотом. Всех заковали в кандалы, затем насадили цепью на скобу в стену. На грязную солому вывалили черствый хлеб ломтями. Ржаво заскрежетал замок. Пленники остались одни.
  Скоро начнутся торги...


.............................

Книга вышла в издательстве КРЫЛОВ в октябре 2005
Оценка: 4.39*10  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"