Не помню точно, кто из нас первым начал становиться оранжевым. Кажется маленький Дэвид. Его тогда заперли в медицинском блоке, подозревая острую форму гепатита. Лекарства не помогали и мать стали готовить к пересадке печени. Как выяснилось, печень была в полном порядке, зато оранжевые пятна со временем обнаружили на себе почти все. Каждый пытался скрыть болезнь, а повариха наша чуть ли не целый месяц дурачила всех, обмотав руку бинтом - будто обожглась паром. Дэвиду, кажется, становилось хуже, к нему никого не пускали. Держали в стерильной палате и врачи, заходя к нему, надевали защитные костюмы, как для работы в глубоком космосе чтобы избежать распространения заразы.

Родители Дэвида выходили из больничного блока только на работу. Все остальное время они сидели перед прозрачной стеной, за которой находилась палата Дэвида. Многие из нас приходили посидеть с ними - Дэвид был первым ребенком, родившимся в нашей семье. Первым ребенком, родившимся здесь, на Марсе. Разумеется, многие втайне ненавидели и Дэвида и его родителей. Словно это они были виноваты в том, что с нами происходило. Но никто не подавал виду. Мы были в одной лодке, одной семьей. То, что происходило с одним из нас - рано или поздно неизбежно касалось всех.

Тогда мы думали, что скоро умрем и поэтому старались делать вид, как будто ничего не происходит. Мы работали, гуляли, шутили, смеялись, спали, каждый миг опасаясь разоблачения. Конец этому положил Док, ворвавшись с пистолетом в обеденный зал и сорвав повязку с руки поварихи. После этого он перевел пистолет в зал и поклялся, что пристрелит каждого, кто немедленно не разденется догола. И выяснилось, что оранжевые пятна есть у всех. У кого то пятна слились вместе, и кожа превратилась в подобие чешуи - твердой и блестящей. Знаешь, что я скажу? Одно дело бояться по одиночке, втихаря, как бы шепотом. И совсем другое дело, когда рядом с тобой подвывает от страха еще сотня людей. Вот тогда страх разрастается, плещется, захлестывает волнами. Вот уж не знаю, что бы с нами было, если бы не Док. Наверное поубивали бы друг друга с перепугу - не просто же так нас на Марс отправили. А ты думал? За примерное поведение и хорошие отметки в воскресной школе?

А Док ничего, пальнул в потолок, а как все присели да поутихли, рассказал, что в санитарном блоке творится. Мальчонка, как оказалось, весь чешуей покрылся. Волосы выпали, на руках когти. Махнул рукой, да и срезал инвалидные крепления, которыми его к лежанке госпитальной пристегивали. И к матери кинулся. Она плачет, к нему рвется, а через стекло ей не пройти, так Дэвид когтями своими -чик чик, бронированное стекло вдребезги. Охрана прибежала, стали их растаскивать - ни в какую, только платье на ней порвали, а под платьем- чешуя рыжая. Тут отец пришел с работы, ему говорят - снимай комбинезон. Смотрят - а он тоже в чешуе. Его тоже к ним. И заперли. Охранники стоят бледные, все трясутся - и это ребята, которые по три войны прошли не пискнув. Начальник охраны прибежал -огнеметами их, вопит, надо, огнеметами. Тут конечно ребята не удержались, отпилили ему кочерыжку, что у него видать заместо головы отросла. Почесал тогда Док свои желтые чешуйки, да и понял, что никакая это не зараза. А мутируем мы все вместе - одной семьей, как положено. Солнышко тут по другому светит, воздух другой, атмосфера, влажность. А значит и человек тут по другому должен выглядеть. Кожа у нас потверже, кости подлиннее да потоньше, ноги с перепонками - чтобы и по воде и по песку ходить. Опять таки хвост удобный. Да ты не смотри так, не бойся попусту. Будь проще. Это ты сейчас себе думаешь, что ты серьезный ученый, а я так, геккон говорящий. У меня, между прочим, тоже ученая степень есть. Так что все мы люди, все человеки. Поживешь тут немного - тоже своим на этой земле станешь. А там, глядишь, и новый корабль со ссыльными подоспеет - им все по новой объяснять придется.