Аннотация: Жили-были кузнец, мельник и травница. Жили, никого не трогали. И тут им на голову свалился волшебный меч. И все заверте... Нет, разумеется, все будет не так. А как? Да откуда ж я знаю. Вместе в путь пойдем.
Простых ремесел мастера
Пролог.
По стенам каменным плясали отсветы - оранжевые языки ложились причудливо, то так, то эдак, удлиняя и густя тени по углам. Гулко и печально вздыхали меха, раздуваемые рукой подмастерья. Густо и обильно стекал пот, темнил повязку налобную, и, преодолев преграду в виде ветхой тряпицы и густых бровей, заливал, все-таки, едкий, глаза. Воздух, густой и жаркий, не давал вдохнуть глубже. И могучая грудь молотобойца вздымалась едва-едва, отмеривая точно малые толики этого горячего варева. Пальцы поглаживали гладкое, отполированное десятками других рук молотовище. А Фард все молчал - стоял пред горном, сложив руки поверх кожаного фартука. Стоял и молчал, глядя на пламя. А потом, словно получив ответ, дал знак. И снова заговорили меха - шумно, с шипением нагнетая воздух. Металл на наковальне вновь разгорелся алым. Тонко звякнул ручник, тяжело, басом, вторил ему молот. И снова - тонко-гулко, тонко-гулко. Алая окалина, прорезав густой воздух кузни, приземлилась на плече Фарда. Врезалась, вгрызлась в кожу, прожигая ее. Фард не поморщился даже - таких отметин на его руках и плечах было не счесть. Подцепил тонкую горячую частичку будущего меча своими грубыми пальцами кузнеца, руку протянул и аккуратно разжал пальцы над наковальней. На этом крошечном куске металла осталась его кровь. Своя кровь - едва ли не лучшее, что может дать мастер своему детищу.
Снова тонко пропел ручник, снова гулко бабахнул молот. Замолкните, птицы ночные и звери в лесу за дверью кузни. Не брешите, псы деревенские. И вы, люди, спите. Пока Фард кует Фардгрир.
Первый отрезок пути. Герои пока стоят на месте, а неприятности к ним уже пришли.
Солнце просвечивало сквозь тонкие, едва набравшие клейкую зелень листочки. Нежно журчала по камням река. И, вопреки этой идиллии, вышедший из деревянных дверей человек был занят тем, что чесал пах. "Фу!" - скажет читатель. И будет совершенно прав.
Стоящий в дверях мельницы был русоволос, круглолиц и телом как хлеб - мягкий, но крепкий. Звали его - Пэлто. А если по отцу - то Пэлтос, но литера "с" куда-то делась, передав имя от отца к сыну.
Пэлто потянулся сладко, со вкусом, так, что холщовая рубаха наморщилась на плечах шириной в добрую сажень. Утро было ясным, хрустким, прозрачным. А потом все испортилось.
______
Гут бежала через лес. Бежала, спотыкалась, падала, обдирала ладони о сухие ветки, вновь поднималась и снова бежала. Куда? Зачем? Не те вопросы. Главный - от кого?
За спиной остались гарь пожарища, лязг метала, ржание лошадей, крики людей. За спиной осталась смерть. От нее и убегала Гут. И путалась первая легкая паутина в ее рыжих волосах. И смерть наступала ей на пятки.
Бежала Гут куда глаза глядят. А глаза привели к реке.
_________
Утром Фард обнаружил на дверном наличнике две свежие зарубки. Кто пустил этот слух - руки бы выдрал тому да местами поменял.
Деревенские девки и парни уже пару лет крепко верили в то, что кузнец Фард - лучший помощник в делах сердечных. Откуда весть такая пошла - Фард догадывался смутно. Ну, помог он как-то одной паре молодых дуралеев, почти случайно помог. Теперь у этих дуралеев уже орал в доме здоровый горластый младенец, а по обе стороны от двери дома деревенского кузнеца все было в зарубках. Кузню трогать опасались, а вот небольшой его домишко - лучшее место для поиска удачи в делах любовных. И парни, и девки знали: кто оставит зарубку на наличнике кузнецова дома - быть тому к осени с парой. И если парней еще можно поймать и на кулаках объяснить, что негоже портить чужое добро, то с девицами что делать прикажете? Фард терпел и лишь вздыхал, глядя по утрам на свежие зарубки. Самое удивительное, что привычка эта не забылась, а, наоборот, набирала силу. Все сбывается - так говорили люди. Фард усмехнулся криво, вернулся в дом. Меч лежал подле ложа, завернутый в одеяло. Спал словно. Впрочем, знал Фард откуда-то - и в самом деле спит клинок. Но проснется скоро.
Оружие легко и плавно легло в старые истертые кожаные ножны, которые оставил когда-то проезжавший через деревню и перековывавший у кузнеца коня рыцарь-наемник. Зачем ему клинок, коли собирается проведать мельника на реке, Фард не мог сказать толком. Но оставить меч в доме, один, без присмотра, просто не мог. И, закинув ножны за плечи, не спеша зашагал в сторону леса, через который и протекла река. А где река - там и мельница.
_________
- Здорово, мордатый!
- И тебе не хворать, носатый!
Носатый стоял, запрокинув голову и глядя на стоящего в дверях мельника.
- Дурак ты, Фард, - неспешно стал спускаться по деревянным ступеням вниз, к берегу реки, Пэлто. - Дурак как есть. Говорил тебе - не связывайся с ундинами. Говорил?
- Они проснулись? - Фард проигнорировал отповедь мельника.
- Проснулись, - поморщился спустившийся к берегу здоровяк. - Всю ночь хохотали, водой брызгались. Хлеба им накрошил с утра - все, нету уже. Все смели. Голодные... после зимы-то.
- Они хлеб едят?
- Они все едят! Живые же. Но ты, Фард, держался бы от них...
Последнее прозвучало уже в спину кузнецу - не убоявшись намочить сапог, тот зашел по щиколотку в воду.
- Эй, кузнец, стой!
И тут почти одновременно случилось два события. Чуткое ухо Пэлто уловило совсем чужой окрестностям мельницы звук. Мельник обернулся и не увидел, как Фард сделал еще пару шагов. И развернулся уже на плеск - кузнец ушел под воду с головой.
- Вот же дурень! Приворожили все-таки, твари хвостатые!
Но спасать Фарда времени уже не было. Уже беда близко. Такой шум - кони ржут, металл лязгает - может быть только знаком беды. Даже - большой беды. А от нее прятаться возможно только в одном месте. Когда отец покойный показывал сыну тайник в основании мельницы - никак не мог понять молодой Пэлто: зачем тайник этот нужен. Богатств у них особых нет, а чтобы самому прятаться - такое и в голову не могло прийти. Мирно жили, давно уже жили мирно в их краях. А вот и кончилась в одночасье мирная жизнь - конским хрипом, звоном металла и запахом. Здесь, у еще по-весеннему прохладной воды этот запах чувствовался особенно сильно. Запах большой беды.
Уже позже, скорчившись в три погибели в темноте и прислушиваясь к грохоту над головой, Пэлто просил небо только об одном - чтобы чужаки не заметили сдвинутые в подполе мешки с зерном. А позже пришла еще одна страшная мысль: "А ну как пожгут?". Он не боялся пожаров - сама мельница была из камней, да и река близко. Но сейчас, сидя в темном подвале и слушая, как по его мельнице ходят и громко переговариваются много людей - сейчас он думал об этом по-другому. Гореть есть чему - соломенная крыша, деревянные снасти. И сгорит мельник вместе со своей мельницей. Пэлто сжимал здоровенные кулаки и никак не мог решиться. Выйти или переждать? Если выйдет к тем, пришлым - ничего хорошего его не ждет, это он знал точно. Но если запалят мельницу - ему и вовсе не жить.
Мельницу не подожгли. Пришельцы даже и в подпол-то если и заглянули - то мельком. Не думали, что там схрон есть в стене. Пошумели наверху, в основном помещении - и ушли. Пэлто казалось, что он пробыл в подвале день. Но все уговаривал себя - а вдруг те притаились и ждут? А вдруг? Ну а вдруг?
Из тайника выполз на карачках - и проем низкий, и в ногах сил совсем не осталось. Постоял, прислушался. Тихо. Голову из лаза высунул, ожидая в любой момент удара по затылку - снова нет никого. И совестно вдруг стало своего страха, дрожащих коленей - что он, не мужик, что ли? На осенней ярмарке в Кнате он на кулаках никому не уступил, и бочонок медовухи домой увез!
Дверью со всей дури хлопнул - если попрятались гады по кустам, так вот он я, выходи по одному! Никто не вышел. Те, кто был тут, на лошадях, с оружием - ушли. От них остался лишь странный запах - гари.
Мельник, которого все в деревне по привычке звали молодой Пэлто, хотя у него росла уже вполне нормальная мужицкая борода, а папаня помер тому пять лет назад - молодой Пэлто сел на верхней ступеньке лестницы, ведущей к берегу реки. Сел и пригорюнился, обхватил голову своими здоровенными ладонями. Что делать-то?..
Второй отрезок пути. Героев становится трое и уже можно трогаться в путь, но они по-прежнему топчутся на месте.
Пэлто отнял ладони от лица. Ну, не до вечера же так сидеть! Сколько не прячься от произошедшего - ничего не изменится. Повернулся к реке. И понял, почему те, кто рыскал по мельнице, так быстро ушли.
У самой воды валялись сапоги. Еще не набравшие воды, не успевшие, хорошие, добротные сапоги Фарда, выброшенные зачем-то ундинами. А пришлые решили, стало быть, что это он, Пэлто, утопился. А сапоги снял перед тем. Вот же дураки. Если уж топиться, то в сапогах. Да и сапоги у мельника есть и получше кузнецовых.
Пэлто резко поднялся на ноги. Злость требовала выхода. Утащили, твари хвостатые, кузнеца. Ну, ничего, сейчас он им покажет!
- Эй, пучеглазые! - голос мельника громко разнесся над запрудой. - А ну отдайте, что забрали. Не про вашу честь наш кузнец - чтобы под водой его оставлять для ваших дел тайных! Приманили, твари, знаю! Пели, поди, персями манили в лунные ночи. Но не про вашу он честь! Отдавайте!
Река все так же тихо журчала, медленно кружились водовороты у водяного колеса. Ничего.
- Ах так, да?! - Пэлто поднял с берега камень и размаху бросил. Тот булькнул, и снова ничего. - А я вот сейчас пойду, возьму кирку и разнесу плотину по бревнам да по камушкам! Вода большая, вымоет вас таким потоком из вашего омута да по берегам! И я суп из вас сварю, из тварей хвостатых! А ну отдавайте кузнеца!
Сначала из воды показался нос. Ну, так еще бы - выдающийся у Фарда нос. А потом он показался над водой весь. Пэлто крякнул, скинул сапоги - в компанию к кузнецовым. И шагнул в воду. Ухнул не хуже филина от того, как схватило дыхание, да пошел быстро-быстро, загребая воду ногами и руками.
Тело кузнеца было тяжелым - словно пропитался он тем железом, что всю жизнь ковал. Еле выволок его Пэлто на берег. И рухнул рядом. Зачем вытаскивал, спрашивается? Пусть бы упокоился кузнец на дне реки. А теперь могилу копай... Но Пэлто снова продолжил творить странные дела. Руки словно сами собой перевернули тяжелое тело, грудью себе на колени, спиной вверх. Пэлто, ругаясь сквозь зубы, стащил с Фарда заплечную перевязь с мечом, отбросил в сторону. И тяжелая ладонь мельника увесисто хлопнула по спине в синей мокрой рубахе, хлопнула раз, и второй, и третий. Во все стороны полетели капли.
Уж как обращаться с утопленниками, Пэлто знал. В омут у запруды и приходили топиться - в основном, обманутые девицы. За то время, что мельником был сам Пэлто, двое топилось. Одну успел достать, спас. А вторая головой ушиблась о камень, когда оступилась с плотины. Так и утонула. Чтобы в следующее полнолуние смеяться и брызгать водой. А уж сколько отец его повидал утопленников - Пэлто и не спрашивал.
Он так и хлопал - сам не знал, зачем. Но отчего-то, когда Фард вдруг зашелся хриплым кашлем, и горлом его пошла зеленая, с тиной, вода - не удивился. Время, видать, такое пришло. Что всему не наудивляешься.
Отпихнул от себя все извергающего из себя воду кузнеца, обхватил руками колени. Холодно. Мокрому, и у воды - особенно.
- Где?! Где... я?! - надсадно прокаркал Фард.
- Вставай да в дом пошли, - и сам пример подал, поднялся на ноги Пэлто. - Земля еще стыла, не ровен час, хворь схватим.
_______
Рубаха и штаны Пэлто оказались Фарду велики, да кто бы теперь на это внимание обратил. Главное, что сухо. Распечатан бочонок медовухи, выигранный на осенней ярмарке в Кнате. Куда теперь беречь-то? К въевшемуся в самые стены запаху муки добавилась тинная вонь от Фарда, невыветрившаяся гарь от пришлых, а поверху - аромат меда и трав из стоявших на столе двух дубовых жбанов.
Глухо стукнули друг о друга жбаны, мужчины отпили и одинаковым жестом вытерли усы. Фард покосился на внутреннее, мельничное колесо.
- Что случилось?
- Что-что... - Пэлто еще раз приложился к жбану. - Приворожили тебя ундины. Вот ты в реку и сиганул. А я не успел тебя удержать. Да и эти тут пришли.
- Кто?
Во время рассказа мельника Фард только головой качал. Не перебивал, слушал внимательно.
- Однако... - в один долгий глоток ополовинил жбан, отломил краюху ржаного. - Надо возвращаться в деревню.
- Нет больше деревни, - раздался вдруг третий, не принадлежащий ни мельнику, ни кузнецу, голос. Мужчины за столом обернулись. В дверях стояла Гут. Хромоножка Гут, ученица старой травницы, матушки Кыс, что жила на другом, дальнем от кузницы, краю деревни, почти уже в лесу.
Бледна Гут, даже бела, так, что рыжие ее волосы кажутся красными. Шатаясь, подходит к столу, берет двумя руками крепкий дубовый жбан, и, запрокинув голову, выпивает все, до дна. И падает на лавку рядом с Пэлто, утирая губы и лицо грязным передником. И лицо ее грязно, бледно и грязно. А глаза - пусты.
- Нет больше деревни, - чуть слышно повторяет хромоножка Гут, убогая сирота, жившая при травнице, матушке Кыс.
Пэлто молча встает, наполняет жбан и протягивает его Гут.
- Рассказывай.
__________
Они пришли по Зеленому тракту - да откуда бы им еще придти, другой дороги не было. Три десятка, вооруженные, верхом. И сразу - к кузне. Люди подумали сначала, что подковать лошадей нужно. Или починить упряжь. А потом, когда вспыхнула кровля кузни, поняли. Да поздно уже было.
Домик матушки Кыс горел лучше всего - это Гут хорошо видно было с опушки. Не дошла она чуть-чуть до дома - матушка ее за травами послала. А теперь Гут пряталась за деревом и смотрела. Как матушка Кыс стояла перед всадником на огромном вороном, выпрямившись во весь свой невеликий рост. Как дернулась ее голова под ударом руки в тяжелой металлической перчатке. Как пригвоздили ее маленькое тело к земле копьем. И как весело вспыхнула их с матушкой хижина, много там было сухих трав да настоек - занялось бурно.
А потом Гут развернулась и побежала. Но он уже почуял ее. И не уйти от него, не убежать. Учует - хуже пса, много хуже. Почует ее, настигнет, и тогда... тогда...
Она бежала, не разбирая дороги. Потому и провалилась в медвежью берлогу, да это и спасло ее. Свою зимнюю обитель лесной хозяин покинул недавно - и вонь там стояла страшная. Но она и выручила Гут. Ведь тот в чем-то и впрямь как пес, и эта вонь обманула его. Да и кони невольно обходило то место стороной. И погоня ушла прочь. В сторону мельницы.
____________
- Возвращаться надо. В деревню, - Фард тяжело уперся ладонями в стол.
- Чего ты там забыл? Все спалили, дома твоего нет, кузни тоже.
- Людей, - взгляд кузнец тяжел из-под нахмуренных бровей. - Людей надо похоронить. По обычаю нашему. А вдруг кто живой остался...
- Нет там живых, - покачала по-старушечьи головой Гут. - Да и хоронить нечего - кости одни обгорелые.
- И все равно...
- Они вернутся. Они не нашли, что искали.
- Кто - они?
- Так что же это? - подал голос молчавший до того Пэлто. - Все в деревне... умерли?
- Все.
- И Круглая Бисси?
- Говорю тебе - все!
- А я к ней свататься собрался, - выдохнул Пэлто и уткнулся носом в жбан.
В тишину мельницы вторгались звуки совсем идиллические - журчала река, чирикали птахи. Но вязкую тишины троих молчащих это никак не могло разорвать.
А потом снова заговорил хозяин.
- Кто же они? И зачем приходили?
Фард лишь вдохнул.
- Подати не заплатил староста? Может такое быть? - вслух рассуждал Пэлто.
- За неуплаченные подати не сжигают все дотла, - Гут снова принялась вытирать лицо передником. - Да и первым делом они пошли в кузницу.
- Да я знать не знаю, кто это были! - вскинулся Фард.
- А они не к тебе приходили, Фард. Не к тебе.
- Ты же сама сказала, что в кузню первым делом пошли! Хватит говорить загадками!
- Они хотели там найти. Не тебя. А кое-что другое.
И, вслед за Гут, и мельник, и кузнец, перевели взгляд на дальний конец стола. Где в промокших кожаных ножнах лежал меч.
- Откуда у тебя меч, Фард? - Пэлто нахмурился. Такого оружия - благородного, рыцарского, у них в деревне ни у кого не было. Но только сейчас он это сообразил. Что Фард пришел к нему с мечом за спиной. - Откуда?
- Сам, - нехотя ответил кузнец. - Сам выковал.
- Да ты в уме повредился! - Пэлто откинулся назад так, что ударился о стену. Почесал затылок. - Меч выковать - это ж умение нужно. Учиться надо. А ты-то... Серпы, косы, цепы. Ну, коня там перековать. Плуг починить. Но меч... Сказал бы ты правду, Фард - откуда у тебя меч. Украл?
Фард набычился еще сильнее. Видно было, хотел сказать, да не решался.
- Покажи меч, кузнец, - негромко попросила Гут.
- Да что ты-то, баба убогая, понимаешь в мечах... - начал было Пэлто и осекся. Фард протянул руку и подтянул к себе меч. И быстро вытянул за рукоять из ножен.
- Да быть такого не может... - выдохнул мельник.
И был он совершенно прав. Нельзя поверить, что этот клинок рожден в деревенской кузне, в которой подковывали коней и выправляли погнутые лемехи и серпы. Это был НАСТОЯЩИЙ меч. С рукоятью затейливой вязи. С широкой гардой. С тонким рисунком долов на клинке. И сам солнечный свет с пляшущими в нем пылинками, казалось, разрезался на осколки, касаясь острого края лезвия.
Гут, словно завороженная, протянула руку. И в самой близости от клинка руку отдернула.
- Он снился тебе? Да? Ты видел его во сне?! Отвечай!
Пэлто переводил ничего не понимающий взгляд с лица кузнеца на перепачканное землею лицо хромоножки Гут. В каждой деревне бывают такие - убогие, калечные. Над ними смеются - но не сильно, люди же, не звери. Дети дразнят - но детям надо кого-то дразнить. И каждый думает: "Хорошо, что я-то не таков. Со мной-то все в порядке. Руки-ноги на месте, здоров, не увечен". В их деревне такой была хромоножка Гут. Подобранная где-то деревенской травницей, матушкой Кыс, с одной ногой короче другой, с небольшим горбом, и глаз один смотрит на длинный кривой нос, а другой всегда в сторону. Здоровенная, как мужик, сильная, с волосами цвета морковки. Впрочем, особо обижать ее - нет, не обижали. Нету дураков ссориться с матушкой Кыс. Но подсмеивались - больше за спиной, конечно. А теперь эта убогая разговаривала с уважаемым человеком, с кузнецом Фардом, да как разговаривала! Ответ с него требовала.
- Да, - понурил голову Фард. - Снился. Во сне пришел.
Первый раз меч ему приснился еще осенью. Фард тогда вечером к реке пошел. И услышал смех - серебряный, колокольчиком. То смеялись ундины. И в ту ночь он в первый раз увидел во сне клинок. А уж потом он стал приходить к нему почти каждую ночь во сне. И даже при свете дня Фард мог, закрыв глаза, представить его. Рисунок долов. Форму гарды. Вязь на рукоятке.
А потом он стал видеть во сне, как кует меч. До самых мелочей, то тонкостей кузнечных. И после того, как солнце повернуло на лето, Фард принялся за работу. И сам теперь не верил, что сделал это. Да как иначе по-другому объяснить то, что клинок теперь лежит перед ним. Сам, собственными руками и сотворил это чудо.
Гут вздохнула. Теперь уже ладони обтерла передником. Руку протянула к лезвию, дыхание задержала, но все-таки решилась - коснулась края. И отдернула тут же, да поздно - палец ее заалел, и красная капля осталась на клинке. Но недолго. Миг - и нет капли крови на мече, словно растворилась в темно-сером металле.
Пэлто смотрел на это, раскрыв рот. Да и Фард только что не охнул. А Гут прижала ладони к лицу и забубнила что-то в них. А потом отняла руки и прямо в глаза ему взглянула.
- Ты дал клинку свою кровь?
Не стал Фард ей отвечать. Да и не нужен был ей ответ, она знала его и так. Это он по глазам ее понял. Зеленые, как подернутая морозцем трава, глаза убогой сироты, подобранной матушкой Кыс, хромой, кривой и горбатой девки смотрели на него сейчас прямо. Не кося. И в этих глазах плескалась ярость.
- Что же ты натворил, кузнец Фард...
Третий отрезок пути. Под покровом ночи творятся странные дела, после которых герои не узнают друг друга.
- Что же ты натворил, кузнец Фард...
И снова не стал отвечать Фард. Потому что сказать было нечего. Да и Гут притихла, глаза прикрыла и словно задремала. Пэлто по-прежнему ошалело переводил взгляд с кузнеца на травницу.
- Фард, ты это... делать-то что будешь?
Ну ясен день, что делать что-то надо. Кашу заварил Фард - после рассказа Гут он понял это точно. Гибель всей деревни в огне - на его совести. И будь проклят тот день, когда он увидел во сне этот меч! Но теперь дело чести - узнать, почему. Ответы ему нужны. Умрет, но узнает.
- Пойду в Долину Железного моста.
Пэлто кивнул. О Долине и о чуде чудном - железном мосте через протекавшую там реку, знали даже в их глухом Лесном уделе. Как и о мастерах, сотворивших то чудо. О хозяевах Долины Железного моста. Господа предгорные гномы.
- И то верно. Кто уж про такое, - мельник опасливо кивнул в сторону лежащего на столе меча, - знает. Если не они. Правильно ты придумал туда идти. А я с тобой пойду.
Да отчего бы и не вдвоем пойти? Вдвоем веселее. Пэлто - мужик здоровый, даром, что кажется увальнем. Но мешки-ка с мукой и зерном поди, потягай каждый день. Да и видел его Фард в кулачном бою на осенней ярмарке в Кнате. Кулаки у мельника - будь здоров, и как с ними управляться, Пэлто знает. Хороший попутчик, надежный. Да и в дорогу собираться - только из мельниковых запасов. Сам Фард теперь погорелец. И не один, а со всей деревней.
- Добро, - кивнул. - Пойдем.
- Я с вами, - голос Гут снова раздался нежданно.
- Нам тебя дожидаться недосуг будет! - Пэлто шустро объединил себя и кузнеца в одно "мы", в котором хромоногой девке места не было. - Не поспеешь ты за нами, а нам тебя ждать никакого интереса нет.
- Сам смотри не отстань! - сверкнула вдруг переставшими косить глазами травница. - А обо мне не беспокойся, молодой Пэлто, я сдюжу.
- Да на черта нам баба в дороге!
- Не бросать же ее тут одну, - негромко обронил Фард. - Никого же не осталось. Хоть да Кната доведем, а там...
- Ладно, - кивнул слегка пристыженный мельник. - И то верно. Ну, тогда надо в дорогу собираться. Чего на месте-то сидеть, раз решили.
- На месте нельзя сидеть, - Гут поднялась с лавки. - Торопиться надо. Хлеба надо напечь в дорогу. Из мешков котомки сделать. И еще...
- Ты у меня на мельнице не больно-то командуй!
Не зря собирался Пэлто свататься к Круглой Бисси. Засиделся мельник один у себя на мельнице, один да без хозяйки. И теперь, словно ждал этого, спорил и ругался с хромножкой по каждому пустяку. А ведь когда Гут появилась в деревне, люди поначалу думали, что она глухонемая - молчала да мычала. Только потом говорить стала. А теперь вот оказалось, что остра хромоножка Гут на язык, ох как остра.
Фард не вытерпел долго и сбежал от них на берег реки. И без него соберутся. А он сел у самой кромки воды, ножны положил рядом, локтями в колени уперся.
По воде пошла мелкая рябь, а потом и вовсе накатила на берег небольшая волна, лизнула меч, его сапоги. И тут же стихло все. Попрощались. Фард прижал руку к сердцу. Нечисть, говорят. И боятся их. А если бы не они - что бы с ним сейчас было? Да уж ничего хорошего. И не думал, не гадал Фард, что доведется ему еще раз увидеть малышку Смайни, дочку старосты, утонувшую тому года три назад. Это было последнее, что он видел сегодня, перед тем, как вода залила ему глаза.
_________
Ругань делу не помеха - а иногда даже и подспорье. Пэлто и Гут собрались быстро и по-деловому. Гут в окрестностях мельницы насобирала каких-то травок - в тесто, чтобы хлеб не черствел и не плесневел дольше. Правда, травы удалось подсыпать, когда мельник отвернулся. А уж как он ругался, когда увидел... Утих, только когда Гут похвалила замешанное им тесто - что, дескать, такое тесто даже у Пине, лучшей стряпухи в деревне, не всегда получается. Да и хлеб потом вышел знатный - взошел, румян, ароматен. Пэлто тоже похвалил Гут - и за травы, и за пошитые из мешков котомки. По всему так выходило, что к вечеру, когда все было собрано в дорогу, ругаться они устали.
_________
Идти решили в ночь. Как-то даже спору по этому поводу не было. Как и по поводу того, что пойдут они по Зеленому тракту, другой ведь дороги нет. Но с краю. Чтобы если что - можно было в лес. Слабое укрытие, но уж какое есть.
Словно провожая их в путь, с неба светила полная луна - что тот каравай. А от запруды слышалась серебряный смех - грустный колокольчик.
__________
Когда из серого сумрака стали проступать по-утреннему хмурые деревья, все трое валились от усталости с ног. Судьба оказалась милостива к неопытным путешественникам - и они быстро нашли недалеко от тракта небольшой ложок - сухой, без муравейников, прикрытый пышным орешником. Где-то недалеко журчал ручей, а, может, и речушка небольшая, но ни есть, ни пить уже не хотелось. Только лечь - и уснуть. Караул они выставить, разумеется, не додумались. Единственное, о чем не утерпел сказать Пэлто - шепотом, Фарду, пока Гут отошла в кусты по малой надобности:
- Она же хромая! А ведь не отставала, сколь я шагу не прибавлял.
- Спать, - буркнул Фард. - Утро вечера мудренее.
- Так утро же. Вон и птахи зачирикали.
- Спать, - отрезал Фард. - Остальное - потом.
____________
До заката Фард не проспал, глаза продрал вскоре пополудни - судя по солнцу. Пахло дымком и чем-то пряным.
- Ну наконец-то! Здоров ты дрыхнуть, носатый!
Фард сел, поморщился, закашлялся. У него дома перин пуховых нет. Но все-таки соломенный тюфяк мягче голой земли. Огляделся.
- А где хромая?
- Ты еще скажи - косая! Или горбатая! - фыркнул мельник. А потом сел поближе, нагнулся к уху. - Слушай. Не поверишь. Сам глазам не поверил. Может... может морок какой...
_____________
Пэлто проснулся вторым - когда он поднялся с земли, щурясь одним глазом на светившее вовсю солнце, Гут не было видно, а Фард выводил своим выдающимся носом такие рулады, что птицы притихли. Ну и после сна пить-то захотелось. Нет, сначала отлить, конечно. Ну а потом - залить вовнутрь. Вот и пошел на шум воды. А там...
____________
- Горба нет. Волосы - чистая медь, да волнами, да по пояс! Кожа - белая! А уж это... - Пэлто округлил ладони в районе ворота рубахи. - Куда там Круглой Бисси. Я таких отродясь не видывал. Вот и думаю - может, морок кто наслал? Дева голая красоты неземной в реке купается.
- Больно нужен ты кому-то - морок на тебя насылать. А подглядывать нехорошо, - и снова Гут появилась незаметно.
Фард и Пэлто повернулись дружно. Да Гут ли это?
Рубаха из запасов мельника укрывала ее до колен. Как и копна ярой меди - темные от воды кольца волос до пояса спускались. Босые ноги - ровные да ладные. А стан - стан лебединый, стать гордая, и горба никакого нет, и глаза зеленые, как трава, тронутая морозцем, смотрят ровно и ясно.
- Чего уставились? Отвар пили? Я вам сварила - с листьями да ягодами. Голову проясняет и сил придает, - Гут махнула рукой в сторону стоящего прямо на угольках котелка.
- Не хочешь ничего нам рассказать? - первым опомнился Фард. Пэлто же не мудрствовал. Просто глаза пялил.
- Спрашивай, - Гут уселась на свою сложенную одежду, ноги поджала, рубаху одернула поверх. И принялась разбирать пальцами пряди волос.
- Кто ты?
- Вся та же Гут.
- Та да не та! - наконец-то сбросил с себя наваждение Пэлто. - Ты вчера другая была!
Гут усмехнулась. Что сказать первое хотела - не сказала. Промолчала. Все разбирала пальцами медные пряди с темными от воды кончиками. Кто бы подумать мог, что под вечно грязным чепцом убогой хромоножки Гут скрывается такое сокровище? По торчащим из-под чепца лохматым прядям цвета морковки и не сказал бы никто.
- Ну! - не выдержал Фард. - Не молчи! Откуда ты вообще взялась в нашей деревне?
Вопрос верный. Фард сообразил вдруг, что никто в деревне не знал, откуда взялась Гут. Она просто появилась у матушки Кыс в доме. Появилась - и все.
- Не знаю, - пожала плечами Гут. Поправила сползший ворот рубахи. - Матушка Кыс нашла меня два лета тому назад в лесу.
- А как ты туда попала?
- Не знаю. Не помню.
- Беспамятная, стало быть? - прищурился Фард.
- Стала быть, беспамятная - спокойно кивнула Гут. Зачерпнула деревянной ложкой отвара, понюхала. - Зря не пьете. Хорошо вышло.
- Почему ты изменилась? - рявкнул Фард. Про беспамятство он нисколько не поверил. - Почему вчера была другая? Какая ты настоящая?
- Матушка Кыс давала мне отвар. Каждый день варила. От него и глаза косили, и голос был грубый, и струпья на лице, и морщины.
- И горб?
- Нет. Горб - это тряпки подкладывала. Хромота - дощечку к ноге привязывала, чтобы одна нога всегда согнута была. Вот и хромала.
- Зачем?!
- Матушка велела.
- Да зачем же?!
- Не знаю, - поджала губы Гут. - Она мне не говорила. Велела пить - я пила. Велела носить горб и деревяшку привязывать - я исполняла все. Мне деваться все одно некуда было.
- Сейчас что поменялось?
- Тебе, видать, Фард, солнышко голову напекло, - Гут снова дернула плечом, снова поправила сползший ворот рубахи. - Совсем не соображаешь. Я два дня уже отвар не пила. Вот и слезает с меня... ворожба. Как кожа со змеи. Ох, знали бы вы... Как оно зудится, когда слезает! - тут Гут завела за спину руку и яростно зачесалась - ну чисто пес шелудивый. А потом резко поднялась на ноги. - Сил нет терпеть. Пойду, еще раз в воду окунусь. Оно хоть и холодно, зато легче становится.
Кузнец и мельник молча смотрели ей вслед. А Гут, перед тем, как скрыться в зарослях густого орешника, обернулась и погрозила пальцем Пэлто.
- Не вздумай ходить за мной, господин мельник. Увижу, что подглядываешь - тебе же хуже будет.
- Вот всегда так, - вздохнул Пэлто после того, как за травницей сомкнулись кусты. - Как баба красивая - так всенепременно командовать надо.
- Она и вчера командовала, - усмехнулся Фард, вороша уголья. - А вчера ее только слепой бы красивой назвал.
- То верно, - кивнул мельник. Посмотрел с прищуром на кусты, за которыми скрылась Гут. Почесал в затылке.
- Не ходи, - покачал головой Фард.
- Ты вот не видел! А там такое... - Пэлто снова округлили ладони. - Эх... где раньше мои глаза были...
- Там же, где у всех прочих. Но все же ходить за ней не советую. А вот это... - шумно прихлебнул ложкой из котелка. - Вот это советую. Вкусно. А если еще и с пользой... Не зря травницу с собой взяли.
Четвертый отрезок пути. Герои снова топчутся на месте и снова не узнают друг друга.
Кузнец лежал и смотрел в небо. Небо было голубым и высоким. И все же казалось, что стоит только взмахнуть крыльями - и ты окажешься близко к небу. Главное - взмахнуть сильнее. Крыльями.
Фард резко сел. Пэлто смотрел на него как-то странно, будто даже испуганно. И было что-то смутное в его лице, неправильное. А вот пара рыжих острых ушей с темными кисточкам по боками макушки Пэлто точно была неправильной!
- У тебя это... - он не смог сказать, протянул руку. И, завопив, вскочил на ноги.
Рук не было. Вместо них красовалась пара крыльев - серое блестящее оперение, черные длинные перья по низу. Фард не успел толком даже оглядеть себя - Пэлто тоже вскочил на ноги и споро побежал в глубины лога. Бежал он странно - словно не совсем по-человечьи, будто норовил перейти на четвереньки, но все никак не решался.
- Ты куда? - Фард бросился следом.
- За орехами!
У огромной, в два обхвата толщиной сосны мельник остановился. Подпрыгнул, ухватился за нижнюю ветку и подтянулся. Ветка затрещала под тяжестью здоровяка мельника.
- Куда, дурень?! - Фард орал те же слова, что и день назад кричал ему Пэлто у реки.
Ветка затрещала совсем громко, грозя переломиться, но Пэлто с неожиданной ловкостью уже переметнулся на другую ветку, потолще. А потом еще, еще, все выше. Фард стоял, задрав голову. Не каждый день такую картину увидишь - деревенский мельник, сидящий высоко на дереве.
- Ну, нашел орехи?
- Пустые. Прошлогодние! - в Фарда полетела шишка.
- Как слезать будешь?
Вниз полетела еще одна шишка, а мельник полез выше. Фарду показалось, что он увидел мелькнувший среди веток огромный изогнутый рыжий хвост. Однако, высоко забрался. Если Пэлто сверзнется с такой высоты - костей от мельника не соберешь.
- Почему ты позволил ему залезть на дерево?
Фард обернулся. В десятке шагов от него стояла Гут. И все сразу встало на свои места.
- Ты! - рыкнул он. Шагнул вперед. В горло бы вцепился - да нечем! - Чем ты нас опоила? Ведьма! Что мы тебе сделали?!
- Что вы мне сделали? - голос Гут медленно-напевен. - Да ничего. Ничего. Не вы будто смеялись над убогой хромоножкой Гут. И в глаза, и за глаза. Потешались. Венок обручальный на дверь мне повесили - смешно было, да?
Фард нахмурился. Потом вспомнил. Да, парни его тогда уговорили на ночные гуляния в канун Солнцева дня. И он в шутку повесил венок на дверь дома матушки Кыс - не все же его двери страдать? Тогда это и вправду показалось забавным.
- Что, такая память на зло долгая? - ярость как-то поутихла. - Может, это и деревню ты... спалила? За то, что смеялись над тобой?
- Да репей тебе на язык! - вспылила Гут. - Как только повернулся он у тебя такое сказать!
А потом махнула рукой устало и села на землю.
- Не хотела я вас ничем опаивать. А тут... на глаза мне попались веретяги.
- Чего? - Фард хотел почесать в затылке, но вместо этого ошелестил себе лицо перьями. А по макушке снова прилетело прошлогодней шишкой - Пэлто там не скучал, где-то в ветвях сосны. - Слушай, а я... навсегда таким останусь?
Гут подняла голову, оглядела его, усмехнулась.
- Не нравится? Красавец сизокрылый. Оперенье так и блестит...
- Были бы у меня руки!..
- Да уж, руками ты творить мастер... - непонятно как-то усмехнулась Гут. И глумливо, и с почтением. - Не переживай. Завтра к утру все пройдет. Веретяга - гриб редкий. Я его никогда не видела - чтобы так, просто, в лесу рос. Матушка сказывала, что он в самой глухой тайной чаще растет. У нее он в порошке уже был, истолчен. Только так правильное зелье получится.
- Да какое зелье?!
- У тебя никак и мозги птичьи стали? - сощурилась в усмешке Гут. - Глаза, я вон отсюда вижу, желтые стали.
- А ты на жалость не дави. И не пугай. Жалеть не обучены, да и пуганные, - неожиданно сурово ответила Гут. - Слушать дальше будешь?
Тут и в Гут прилетело шишкой.
- Так ее! - поддержал Пэлто Фард. А потом все же пошел на мировую. - Что там твои грибы? Оборотные, что ли?
- Додумался, слава Лесу! Да только их готовить надо хитро, матушка меня не научила. Ежели зелье верное приготовить - так навсегда можно человека в зверя обратить - коли выдержит, не помрет. Я вам так, в отвар ягодный бросила чуть-чуть. Посмотреть.
- Посмотреть?! - взревел Фард. - А если бы мы и окочурились тут с мельником?!
- От одного гриба - вряд ли. А вот если бы я все высыпала, - тут Гут из кармана передника вытряхнула несколько неказистых с виду грибов. - То сейчас бы не говорила с тобой.
Фард насупился еще больше.
- Благодарить тебя теперь, что ли?
- Да уж не серчать. Будем считать, что мы квиты, кузнец. За венок обручальный для хромоножки Гут.
- А Пэлто чем повинен?
- Глазастый больно. Да не в тех местах, где надо.
Сверху донеслось возмущенное цоканье и полетела еще одна шишка. Судя по всему, Пэлто их разговор слышал. А вот дар человеческой речи временно потерял.
- А почему птица-то? И белка? - Фард присел рядом. Мир - ну, значит, мир. До утра так точно.
- А это уж не моя воля. Это кто как. Какой зверь в тебе сидит - такой и просыпается.
- Во мне, стало быть, птица?
- Не просто птица - туманный ястреб, - Гут вдруг бережно погладила гладкое оперение. Шепотом: - Крыло должно быть снизу белое. Подними.
Фард послушно поднял руку-крыло. В лучах солнца белизна перьев слепила.
- Разве они залетают в Полесье?
- Как видишь, один залетел, - нежданно светло и по-доброму улыбнулась Гут.
__________
А потом они сидели у костра и ели хлеб. Гут заварила трав и Фард пил пряный настой, отмахнувшись от подозрений - куда уж хуже-то?
- Что с мельником делать будем?
- Сам слезет, - отмахнулась Гут. - Вы мужики здоровенные, крепкие. На вас грибы и не подействовали, считай, - Фард хмыкнул, выражая несогласие. - У тебя вон глаза уже снова почти голубые стали. Может быть, до утра ждать не придется. С Пэлто так же. Как зелье ослабевать станет - он поймет, что вниз надо, пока еще какие-то беличьи ухватки остались, и они помогут ему спуститься вниз. А не поймет - туда ему, дурню, и дорога. Эй, мельник, не хочешь спуститься? - звонко крикнула Гут.
В ответ ей донеслось возмущенное цоканье. Шишка не долетела.
Гут пересела ближе к Фарду. Протянула руку к ножнам, лежавшим подле него.
- Можно?
Ему хотелось крикнуть: "Нет! Не трогай!". Но пересилил себя. Кивнул кратко и уткнулся носом в котелок.
Укоризненно зашелестел металл, покидая ножны. Гут держала меч бережно. Но клинок в ее руках не казался чужеродным.
Травница зажала лезвие между ладонями, Повернув меч острым краем прямо к лицу. И смотрела - на тонкий, почти невидимый профиль клинка в лучах солнца. Губы ее шептали что-то. Фард нахмурился, прислушиваясь. Губерг... Гидинг...
- Фардгрир, - молвил негромко.
Гут медленно повернула голову. Зеленые глаза резанули по нему не хуже клинка.
- Как ты сказал?
- Фардгрир. Так имя меча.
- Фард-Грир? - негромко и раздельно повторила Гут.
Даже под густой бородой было заметно, как покраснел Фард. Но кивнул уверенно.