Чувство тревоги появилось неожиданно. Сразу ощутил себя волком, почувствовавшим опасность на расстоянии.
Влажная ладонь непредсказуемости тревожной судорогой прошлась по позвоночнику холодной изморозью неизбежности. Кожа превратилась в панцирь носорога, моментально мобилизовав подсознание к боевым действиям. Вроде бы всё как всегда. Но, что-то неуловимое и непонятное витало в воздухе молекулами враждебности и отчуждённости.
Неоновый свет уличной рекламы блуждал по комнате случайным гостем. Ветер, проникая сквозь открытое окно, хозяйничал на столе, превращая творческий беспорядок в бумажное месиво из незаконченных высказываний и мыслей. Когда теряешь себя, трудно найти то место, с которого можно было бы легко подняться. Оглядываться назад легче, чем понять причину происходящего. Как надоело ковыряться в обыденности, не находя ответов на вопросы. И как не хочется погружаться в пучину современного хаоса и неразберихи. А ведь три часа назад ещё всё было на стадии обыденности в рамках удобства и статического комфорта.
Семья, дом, работа, номенклатурный набор городского обывателя. Ничего лишнего. Всё прошлое под замком памяти. Не для всех. Чтоб не давать повода возвращаться к придорожному камню, на перепутье трёх дорог в невидимую туманную даль.
Пожелтевший тетрадный лист. Ровные строчки синеватых букв почти каллиграфического почерка. А за ними биография всей жизни, рассказанная не тобой, а тем, кто видел немного больше, и понял то, что не подвластно другим, до определённой черты, до вспышки в твоём сознании.
Письмо ко мне попало случайно. В редакции меня попросили просмотреть несколько писем из горячих точек, которые не были отправлены и не получены адресатами. Я знал, конечно, какое содержание могло быть у такого рода корреспонденции и настраивался на ровную волну восприятия без ярких эмоциональных всплесков на фоне бегущих во времени слов, несущих в себе откровения и тайны, чувства и понятия, сплетавшихся на стыках фраз воедино и разбегающимся в разные стороны рельсовым частоколом путей на маленьких незаметных полустанках судьбы. Но, почти всегда бывает исключение из правил. И тогда наступает момент, в котором каждый шаг имеет под текстовое значение для принятия ключевого решения.
"Здравствуй, милая, милая мамочка! Прости за то, что так долго не писал. Не мог, не имел права. Не потому что нам приказывали. Ты же знаешь, что я не люблю говорить попусту. Не сняв пробу, о вкусе не скажешь.
Всю неделю идут дожди. Земля пропиталась водой как губка. И вся поверхность превратилась в большое жирное болото. Только в лесу, если выпадает свободная минутка, я чувствую себя свободным. Мне давно казалось, что я не принадлежу к племени людей. Да и повадки мои совсем другие. Недаром мне всегда говорили, что моё место среди волков. А что?! Волк не шакал, хоть и родственники.
Я вспоминаю твои слова, мамочка: "В стае бегать надо ещё уметь". А я так и не научился... Дружить как-то не получается. Все говорят о сплочённости. А её нет! В лицо улыбка и крепкое рукопожатие. А за спиной ехидный взгляд со спрятанным в рукаве ножом. Ты помнишь, как ты мне ставила всегда в пример отца? "Покажи характер, противопоставь себя обществу!" А потом ТЫ сетовала что папа был упрямым, не таким, как все?! А потом и мне всегда говорила то же самое. Человек, если он действительно человек, не может быть таким как все. Просто будет не интересно. Это для тех, кому выгодно прятать своё истинное за спинами сильных. А если ты сильный, зачем притворяться слабым!?
Волк-одиночка - это не приговор, а скорее символ не покорности.
Вчера были на задании. Вот где можно увидеть то, что каждый прятал в самом себе. Ты даже не представляешь, как меняется твоё представление о чём как казалось, уже знаешь. Вроде бы перед тобой Человек. А присмотришься - Оборотень. Чудовище в людском обличье. Нам говорят, что мы хозяева на этой земле. А ведь мы здесь Чужие! Нас никто не звал!? У каждого свой характер. Своё мнение. А ментальность - это вообще отдельное государство. Как можно перевоспитать систему, к которой ты не имеешь никакого отношения?! Понять, понимаю. А вот умом не могу принять.
Пишу быстро, потому что не знаю, что будет дальше. Откладывать на потом не буду. Слишком хлопотно. О Наташке даже спрашивать не буду и писать тоже. Не поймет. Для неё "как у всех" важнее, чем то, что "индивидуально", к сожалению.
У меня всё в порядке. А если случится чего - ты узнаешь об этом первой. Да, чуть не забыл: чувствовать себя волком-одиночкой приятнее, чем быть бесцветным и идти на заклание с радостным выражением на грустном лице. Будет возможность - напишу. С любовью твой сын."
Я вышел на балкон и с удовольствием затянулся сигаретным дымом. Перед глазами стоял образ знакомого незнакомца. Под ширмой фраз Чужой жизни угадывались, пунктирные контуры того, о чём обычно молчат в "приличном" обществе, чтобы не быть раздавленным плитой стадного рефлекса. Своя жизнь приобрела очертания соломенного домика. И чем глубже я вникал в суть со страницы в клеточку, тем больше ощущал себя Чужим в привычном мире лживой реальности и иллюзорного счастья.
Замкнутый круг разорвать можно. Главное - не предать самого себя.
Письмо погибшего сержанта и получившего боевую награду посмертно я отвёз на его родину сам. Но, вручить его я не смог. Не выдержало сердце матери пророческих слов сына. Я попытался найти его девушку. А найдя, передумал. Зачем раскрашивать всё цветом, если воспоминания останутся чёрно-белыми.
Я стоял на небольшой таёжной станции в ожидание поезда. Снежинистый танец начавшейся неожиданно зимы сопровождал меня до самого дома. А где-то на границе горизонта, над верхушками вековых елей доносился одинокий волчий, протяжный вой.