Волков Дмитрий : другие произведения.

Мёртвые телом. Глава 7

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    И сказал Он однажды: "Примите смерть вашу телесную, как должное, ибо нет в этом грешном мире ничего ниже и позорнее, чем тела ваши, требующие только то, что неприязно душе". Так воззрим же Его слова великие и вознесём суть их до сознаний наших слабых, дабы Он принял нас, самых верных и исповеданных в царствие своё. Ибо лишь мёртвые телом постигнут истинную волю Его, и будут вознесены душами в места, где их ждёт самое сокровенное существо. Нуу"су "Великий культ", II

7

   И сказал Он однажды: "Примите смерть вашу телесную, как должное, ибо нет в этом грешном мире ничего ниже и позорнее, чем тела ваши, требующие только то, что неприязно душе".
   Так воззрим же Его слова великие и вознесём суть их до сознаний наших слабых, дабы Он принял нас, самых верных и исповеданных в царствие своё.
   Ибо лишь мёртвые телом постигнут истинную волю Его, и будут вознесены душами в места, где их ждёт самое сокровенное существо.

Нуу'су "Великий культ", II

Июль

   Это были самые долгие три часа в его жизни. Казалось прошло несколько дней, но часы показывали лишь одиннадцатый час вечера. А ведь когда это всё произошло, было не больше восьми. Несмотря на то, что на улице царил душный июльский вечер, здесь, в коридорах реанимационного отделения, Ян продрог от зябкого холода, и, обхватив локти руками, стоял и дрожал, уже и сам не понимая, действительно ли ему было холодно, или сказывался шок от пережитого за этот вечер.
   Здесь были все: родители и самые близкие друзья. Они примчались в больницу сразу же, как только узнали о случившемся, и теперь сидели на потёртых скамейках, вдыхая запах медицинской стерильности и тихо успокаивая друг друга. Мимо проходили врачи в белых халатах, санитары, другие посетители - тишина коридора периодически нарушалась гулким стуком шагов, эхом разносившимся вдоль грязно-голубых стен.
   - Всё будет хорошо, всё будет хорошо, - бормотала мать, покачиваясь на скамейке и отстранённо глядя прямо перед собой.
   Сидящий рядом отец с сочувствием гладил рукой по её плечу, хотя любому было понятно, что этот никчёмный жест никак не мог облегчить переживания матери. Его, как и Яна, колотила дрожь, и это при том, что на нём была одет тёплый свитер.
   Сашка сидел на другой скамейке, обхватив голову руками. Иногда из его уст доносились обрывки фраз, вроде "Боже, за что?", или "Да не может такого быть". Рядом сидели две однокурсницы Алисы, Ян не помнил их имён. Жену он оставил дома, посчитав, что в её положении лишние переживания могут плохо отразиться на их будущем ребёнке. Сам Ян стоял рядом с Сашкой, который каждые десять минут резко поднимался со скамейки и уходил на улицу, чтобы хоть как-то успокоиться дозой никотина. Иногда Ян уходил вместе с другом, и они делали несколько глотков "Джемесона" прямо из горла бутылки, которая завалялась в его стареньком Опеле. Ян даже выкурил за вечер пару-тройку сигарет, чего не делал уже несколько лет, со времён жизни в студенческом общежитии.
   - Как это произошло? - спросил Сашка на одном из перекуров, одной затяжкой втянув в лёгкие почти полсигареты.
   Ян сплюнул непривычный мерзкий привкус табака на асфальт и, бросив окурок в урну, посмотрел другу в глаза:
   - Лучше бы я никогда этого не видел.
   - Ей повезло, что ты оказался рядом.
   - О везении говорить ещё рано, Саш...
   - Что ты делал у неё в рабочее время?
   Ян раздражённо посмотрел на Сашку и недовольно ответил:
   - Это не имеет никакого значения, разве не понятно?
   Затем он немного замялся и, обхватив голову руками, сказал:
   - Прости, Саш, я не хотел.
   - Ничего, дружище, я понимаю...
   - Я заехал проведать её на часок. Думал попьём чаю, и она, как всегда, пожалуется на невыносимых преподавателей из университета, похвастается новыми платьями, и всё такое. Ты же знаешь, как она любит поболтать, - Ян выдавил тяжёлую, но искреннюю улыбку. - Особенно со своим старшим братом.
   Сашка по-доброму ухмыльнулся и похлопал Яна по плечу:
   - Погоди, вот увидишь, всё обойдётся.
   - Очень на это надеюсь.
   - Ты разговаривал с ней, перед тем, как поехать?
   Ян утвердительно кивнул.
   - Не заметил чего-нибудь странного в её голосе?
   - Она позвонила и сказала, что ей нужно со мной поговорить, и что это не для телефонного разговора. Но она всегда так делает, когда хочет пообщаться. Ничего необычного.
   - Тогда я определённо ничего не понимаю, - пробормотал Сашка.
   Сделав пару глотков виски, он зажмурился, тяжело выдохнул и закурил очередную сигарету.
   - Что было не так, Ян? Что побудило её на такой отчаянный поступок? У меня в голове не укладывается.
   Ян, глядя в глаза другу, лишь покачал головой, но ничего не сказал. Всё было ясно без слов. Если и была хоть одна причина, заставившая Алису совершать такое, то о ней могла знать только она сама.
   Напряжение росло с каждой минутой. Мать всё чаще впадала в истерики, и тогда все переключались на то, чтобы постараться её успокоить. С каждым разом это давалось всё труднее. Остальные и сами с трудом держали себя в руках, были на грани истерики, которая могла выплеснуться наружу в любой момент. Апогей напряжения наступил в тот момент, когда двери реанимационной шумно отворились, и в коридоре показался дежурный врач-реаниматор, который быстрым шагом направился в сторону скамеек.
   Все разом подскочили на ноги, и уже через пару мгновений врач оказался окружён. Он нервно посмотрел по сторонам, поправил сползшие на нос очки, прочистил горло и произнёс, покачивая головой:
   - Мои соболезнования...
   Коридор наполнился тишиной, причём тишиной столь плотной, что, казалось, её можно было потрогать руками. Даже проходящие мимо люди производили абсолютно бесшумные шаги. Каждый слышал лишь стук собственного сердца, пульсирующими толчками отдающийся в висках. Ян видел беззвучно шевелящиеся губы врача, однако ни одно произнесённое им слово не достигло его ушей. Перед глазами стояла картина, увиденная им несколько часов назад в ванной, когда он находился в квартире сестры.
   Алиса беспомощно лежала в ванне, наполненной горячей водой - это было видно по клубящемуся к потолку пару. Одна рука, такая тонкая и бледная, пальцами касалась пола и лежала в неторопливо увеличивающейся луже крови, ярко красной на фоне белоснежного кафеля. Голова была запрокинута назад. В ванной, через мутную от крови воду угадывались очертания двух молодых крошечных сосков. Ян понимал, что действовать необходимо незамедлительно, однако простоял в ступоре перед ванной не меньше двух минут, прежде чем вытащил сестру из ванной, позвонил в скорую и бинтами замотал порезы на руках.
   - ...мы будем бороться до последнего, но повторюсь, шансы очень невелики, - с этими словами дежурный врач резко развернулся и быстрым шагом направился обратно в реанимационное отделение.
   Ян не поверил своим ушам. Так значит Алиса была ещё жива! Появление такой неожиданной надежды сыграло с ним злую шутку, ведь через одну минуту после того, как врач скрылся за дверьми, сердце сестры остановилось, а лёгкие совершили последний выдох.
  
   Похороны состоялись на следующий день. Погода выдалась безоблачной и очень жаркой, будто природа так же, как и все присутствующие на кладбище, не могла до конца осознать смерть Алисы.
   Ян подошёл к небольшому деревянному гробу и, с трудом сдерживая слёзы, заглянул внутрь. Рядом стояли родители и другие родственники. Мать рыдала во весь голос, не скрывая эмоций. Отец одной рукой придерживал её за плечо, а другой гладил по руке. Несмотря на каменное лицо, глаза его были влажными от слёз. Как известно, мужчина всегда держит горе и печаль внутри себя, отчего и умирает раньше женщины, не выдерживая такого груза в душе.
   В гробу на воздушных белых простынях лежала Алиса, невинная и умиротворённая. Лёгкий макияж отчего-то делал её веснушчатое лицо более детским. Яну показалось, что она помолодела на несколько лет. Глаза были закрыты, и казалось очевидным, что через минуту-другую эти изящные пушистые ресницы раскроются и сестра весело посмотрит на брата заспанным от глубокого сна взглядом. И от понимания того, что это всё неправда, что он больше никогда в жизни не посмотрит в её глаза, не увидит её лица, и не подержит за руку, Ян упал на колени и, стукнувшись лбом о край гроба, звучно разрыдался. Он плакал, тщетно надеясь слезами хоть немного успокоить ноющее сердце. Плакал, не стыдясь никого вокруг. Плакал так сильно, что защипало глаза, заболела голова, а в горле встал непроходимый ком. Ян не помнил, как долго он просидел коленями на земле, изливая солёную влагу на рубашку, пиджак и дерево гроба. Кто-то осторожно положил руку на его плечо и присел рядом.
   - Ну всё-всё, Ян, не надо так... Хватит, друг.
   Это был Сашка. Услышав его голос и ощутив жалость к себе, Ян повернулся к нему, обнял и, зарывшись лицом в плечо друга, зарыдал ещё сильнее.
  
   Ян не помнил себя от горя. Родители тоже. После похорон он почти не разговаривал с ними. Было очевидным, что его поддержка могла оказаться для них единственным утешением, однако он не только не навещал отца с матерью, но и по телефону общался не дольше тридцати секунд. "Привет! Как дела? У меня всё нормально" - обычно разговор состоял из таких стандартных фраз. Да и то чаще родители звонили сыну, чем он им. Ян ничего не мог с собой поделать. Их голоса и лица напоминали ему сестру, что каждый раз приводило к очередному срыву. Родители, кажется, понимали это, и старались сильно его не беспокоить, боясь потерять теперь уже единственного своего ребёнка. Жена заставила его записаться к психиатру, и Ян, на её удивление, уже через пару сеансов стал более спокойным, а иногда в его настроении проскальзывали ноты радости. Она не знала, что ему внушил доктор, но была безумно счастлива оттого, что её муж так быстро оправился от пережитого горя. Ян стал больше времени проводить с будущей матерью его ребёнка. Про Алису он не вспоминал, по крайней мере в её присутствие. Поэтому жена искренне благодарила подругу, посоветовавшую этого психиатра, и продолжила наслаждаться любовью мужа. Сама старалась не думать о самоубийстве его сестры, дабы не переживать лишний раз.
   Однако, иногда случались срывы. Один из таких случился после очередного посещения психиатра.
   Ян сидел в мягком чересчур комфортном кресле, напротив - в таком же кресле сидел доктор Шувалов, высокий и тощий мужчина среднего возраста с начинающей лысиной на голове. Одет он был в серый повседневный джемпер и тёмно-синие джинсы, С первого же приёма Ян забавлялся его манерой ведения диалога с пациентом. Маниакальная доброжелательность, с которой он проводил свои приёмы, вряд ли являлась ключом его успеха. Скорее, наоборот - многих такая излишняя доброта могла вывести из себя. Но было что-то в этом человеке такое, что успокаивало, расслабляло. Возможно он обладал каким-то внутренним источником позитивной энергии, или дело было в голосе. Может быть, он в тайне от пациентов практиковал гипноз. Яну было плевать - после каждого сеанса он чувствовал себя замечательно, и это было важнее всего.
   - Как самочувствие у супруги? - поинтересовался доктор, заинтересованно уставившись на Яна.
   - Прекрасно.
   - Я очень рад.
   Шувалов искренне улыбнулся, но Ян вовремя успел вспомнить о том, что вся эта искренность и доброжелательность - лишь часть его работы.
   - Как прошли выходные?
   - Неплохо. Мы пару раз прошвырнулись по магазинам, много гуляли по парку, а вечерами устраивали домашние киносеансы.
   - Замечательно! - обрадовался доктор. - И как прошло кино? Ничем другим после него не занимались?
   "Потрясающе!" - усмехнулся про себя Ян. Этот тип каждый раз в наглую интересуется их интимной жизнью, но ведь и это тоже было частью его работы. А с какой невозмутимостью и добротой в голосе он это делает! Ян ответил, и всегда отвечал, будучи полностью уверенным в том, что дальше этого кабинета их разговор не выйдет.
   - Занимались. И не один раз.
   - Супруга осталась довольна?
   - Насколько я могу судить, да.
   - Молодцы! - Шувалов положил одну ногу на другую.
   В этот момент Ян представил, как доктор приходит домой, садится ужинать за стол вместе со своей женой и будто невзначай рассказывает ей обо всём, что услышал на работе за прошедший день.
   - Представляешь, дорогая, есть у меня один пациент, который чуть ли не каждую ночь занимается любовью со своей беременной супругой.
   - Фи-и, это отвратительно! Обязательно рассказывать мне такие вещи за столом, дорогой? Тем более, это же очень вредно! Может произойти выкидыш.
   - Кто тебе такое сказал? Бабки у подъезда? Чтобы ты знала, дорогая, секс во время ранней беременности очень даже полезен для плода и для организма женщины в целом. Ну, и мужчине страдать не приходится. Девять месяцев не каждый переживёт, многие ходят на сторону.
   - Ой, надо же! Какие молодцы!
   - А ещё две недели назад его младшая сестра порезала себе вены. Представляешь?
   - Что я могу сказать? Дура она! И он дурак! И жена у него дура! И ребёнок у них родится дураком!!!
   - Ян, Ян! Ян, с вами всё в порядке?
   Ян очнулся от странного видения ужина доктора со своей женой и непонимающе уставился на Шувалова.
   - Что случилось?
   - Не могу сказать, - доктор задумчиво почесал гладко выбритый подбородок. - Вы как будто задремали с открытыми глазами. Вы себя хорошо чувствуете? Принести стакан воды?
   - Нет-нет, спасибо, всё хорошо, - Ян неуверенно улыбнулся. - Видимо, я и в самом деле задремал. Сказываются бессонные ночи, проведённые в постели с женой.
   Шувалов по-доброму рассмеялся и сказал:
   - Сильно не увлекайтесь! Хороший сон так же вам очень необходим.
   - Хорошо, доктор, буду за этим следить.
   - Вот и славно! - доктор довольно потёр ладонями и продолжил беседу: - А сейчас мы с вами по традиции поведаем что-нибудь неприятное из своих детских или подростковых воспоминаний. Вы же не против, Ян?
   Ян кивнул головой, соглашаясь с предложением Шувалова. "Пятиминутка откровений" - именно так он мысленно называл этот промежуток приёма. Ян должен был поделиться с доктором одним из самых сокровенных переживаний прошлого, рассказать о какой-нибудь детской травме, что не давала спокойно спать по ночам. И, что удивительно, Яну доставляло некое извращённое удовольствие делиться своими секретами. Наверное, потому что они значительно облегчали его душевные переживания. Как известно, исповедание незнакомцу (а доктор Шувалов по-прежнему оставался для него таковым), всегда помогает избавиться от страданий. Так же немалую роль играл снова тот факт, что никто, кроме доктора, никогда не услышит его тайн. Ян искренне хотел в это верить.
   - Я бы хотел рассказать одну историю, связанную с моим отцом. Я всегда считал его примером не только для себя, но и для любого другого мальчишки. Высокий, сильный, где надо - строгий. Никогда не отказывал в помощи, особенно, если дело касалось учёбы или не с кем было поиграть. Я прекрасно видел, как многие мои ровесники завидовали мне. Ведь зачастую, они росли без отца, или их отец часто и много выпивал. Я знал, что мне с ним повезло. Когда мне было двенадцать, я вдруг случайно постиг мастурбацию. Это было так ново, необычно и крайне приятно, но в то же время казалось чем-то запретным. Понятно, что в том возрасте результат был абсолютно сухим, но я до сих пор помню, как каждый раз ходил, согнувшись от сверхчувствительности. Никто из друзей никогда не разговаривал об этом, и мне почему-то казалось, что я единственный, кто занимается этими грязными делишками. Порой, становилось страшно: вдруг я не такой, как все? Вдруг я урод, или извращенец? Как вы знаете, доктор, в то время у нас не было интернета, и я не мог ничего почитать на эту тему. Думаю, современным подросткам с этим легче, хотя не могу сказать, что им повезло родиться в век процветания коммуникационных технологий. В общем, я продолжал этим заниматься, бывало даже по несколько раз в день. Я ничего не мог с собой поделать, ведь ощущения были непередаваемыми. Наверное, это стало для меня некой зависимостью, как наркотик. И я страшно этого стыдился.
   Однажды днём после школы я сидел один дома и, закрывшись в своей комнате, просматривал какую-то газету, которую нашёл на журнальном столике. На одной из страниц я наткнулся на цветную фотографию какой-то длинноногой модели, которая сидела в одном нижнем белье и смотрела на меня. Помню, она была в солнцезащитных очках, но я был уверен, что она на меня смотрела. Через пару мгновений я почувствовал, как мой ещё не достигший мужского размера член стал твёрдым, как камень и натянул штаны с такой силой, что стало больно. Чтобы унять эту боль, я опустил штаны с трусами и взялся за дело, пристально разглядывая полуголые ноги и грудь модели. Тогда этот процесс не занимал много времени, и уже через одну-две минуты я почувствовал приближение эйфории. И знаете, что случилось в самый ответственный момент?
   Шувалов задумчиво покачал головой.
   - В ту самую секунду, когда меня начала сводить эта сладкая судорога мальчишечьего оргазма, дверь в мою комнату открылась, и я услышал за спиной голос отца: "Сынок, привет! Ты пообедал?.." Я с ужасом оглянулся, и увидел смущённое лицо отца, заглядывавшего через приоткрытую дверь. Рука продолжала сжимать мой маленький член, который, достигнув апогея, вдруг неожиданно для меня самого начал пульсировать и изливать крохотные белые капельки. Когда я вновь поднял голову, отца уже не было, и дверь была закрыта, как будто он и не заходил. А я стоял со спущенными штанами, и смотрел на небольшую лужицу под ногами - это было что-то новенькое! С тех пор отец ни разу не поговорил со мной об этом случае. И знаете что, доктор? От этого мне становилось только хуже, ещё страшнее! Ведь если бы я занимался вполне обычным делом, если бы это не было так ужасно, как мне казалось, то отец наверняка сказал бы мне что-нибудь вроде: "Не переживай сынок! Все мы в таком возрасте мастурбируем, в этом нет ничего постыдного. Я и сейчас бывает занимаюсь этим, когда у нас с твоей мамой долго нет секса. Главное - сильно не увлекайся, знай меру! Более того, я даже скажу тебе по секрету, что девочки тоже это делают, да-да!"
   Ян замолчал и опустил глаза в пол. Доктор Шувалов переложил ноги и, прочистив голос, спросил:
   - Это правда было нехорошо с его стороны, Ян. Он обязан был вам всё рассказать. Это называется сексуальное воспитание. Но и его можно понять. Ведь он родился и вырос в Советском Союзе, а, как тебе известно, в то время в нашей стране не было секса. О нём почти не говорили, и многие семьи действительно занимались им исключительно для продолжения рода. Для твоих родителей это было запретной темой для разговоров. Мне это знакомо, так как вы не первый из моих пациентов, кто поделился подобной проблемой.
   - Всё равно. Я же был подростком. В моей голове происходили ядерные реакции, мысли противоречили сами себе. Тот случай заставил меня стыдиться самого себя ещё больше, чем прежде. Я, конечно, не прекратил мастурбировать, и не стал делать этого реже, но зачастую мне даже было стыдно просто посмотреть отцу в глаза. Каждый раз, когда мы садились ужинать, и он молча бросал на меня свой взгляд, мне казалось, что он таким образом унижал меня и напоминал о том постыдном поступке. Когда я стал старше, я ещё больше возненавидел его за это.
   - Но, Ян, вы же всегда говорите мне, что любите своих родителей, - возразил доктор.
   - Люблю, да. Но есть такие моменты, за которые я никогда их не смогу простить. Всё потому, что я отчётливо понимаю их неправоту. Отец мог поступить по-другому. И тогда я наверняка рос бы обыкновенным подростком, без этого дурацкого комплекса онаниста-извращенца.
   - Я лишь хочу сказать, что не стоит принимать так близко к сердцу то, что произошло уже столь давно. Все мы люди, все мы допускаем ошибки. Ваш отец допустил ошибку...
   - Эх, доктор, знали бы вы, сколько ошибок совершил мой отец за свою жизнь! - усмехнулся Ян. - Он бы вам поведал, только боюсь, что это заняло бы не одну сотню приёмов.
   Он совсем неожиданно хлопнул ладонями по коленям и поднялся с кресла:
   - Ладно, на сегодня, думаю, хватит! Всего хорошего, доктор!
   Шувалов сидел, как вкопанный, и потрясённо смотрел вслед приближающемуся к двери пациенту.
   - Погодите! - вдруг воскликнул он, приподнявшись на ноги. - Мы ещё не закончили! У нас ещё более получаса!
   - Сегодня я вам больше ничего не буду рассказывать, - спокойно бросил Ян, открыв дверь.
   - Ведь вы оплатили это время! - крикнул доктор, но Ян уже шагнул за порог и скрылся за негромко хлопнувшей дверью.
   На улице вечерело. Длинные вытянутые тени деревьев пересекали тротуары и проезжие части. Стоят июльский душный вечер, какие обычно бывают после знойного солнечного дня. Ян, недолго думая, направился в ближайший бар. Он пил редко и немного. Но в тот момент у него было очень поганое настроение. Нет, он не винил доктора Шувалова в том, что сегодняшний сеанс не принёс привычного облегчения. Он винил себя за то, что откопал из своих воспоминаний именно эту историю, историю, которую он зарёкся забыть и никогда о ней даже не думать. "Сам виноват", - думал Ян на протяжении всего пути.
   Очень скоро он увидел светящуюся в приближающихся сумерках вывеску с названием бара вошёл внутрь. Спустившись по ступенькам в подвал, Ян оказался в классическом образчике простого, недорогого, но вполне уютного заведения для любителей выпить. Благодаря кондиционеру, воздух в помещении был свежим и прохладным. Несмотря на столь ранее для выпивки время, посетителей было совсем немало, однако ни один из них не посмотрел косо в его сторону - всем было наплевать, каждый запивал здесь свои проблемы. Это только в фильмах про ковбоев или пиратов, на любого нового посетителя обращаются десятки озлобленных и жадных взглядов, надеющихся нажиться на каком-нибудь простаке. В жизни всё было гораздо проще.
   Ян неторопливо подошёл к барной стойке и забрался на высокий круглый табурет, оказавшись рядом с протирающим бокалы барменом. Бармен был невысоким плотным мужичком лет пятидесяти, усатым, в потрёпанной джинсовой жилетке. В зубах торчала дымящаяся сигарета без фильтра. Практически классический образ бармена, если бы не чистые кудрявые волосы, спадающие на плечи. Судя по блеску, их хозяин с трепетом относился к своей шевелюре. Оно и не было удивительным - в таком возрасте мало кто из мужчин мог похвастаться столь красивыми волосами. Справа от Яна по соседству сидел довольно опрятный молодой человек в деловом костюме, скорее всего, офисный работник, и увлечённо смотрел идущий по телевизору футбол, прихлёбывая пиво из большой стеклянной кружки. Табурет слева пустовал.
   Бармен, протирающий бокалы будто по привычке, а не по нужде, вопросительно взглянул на Яна и затянулся сигаретой, выпуская дым из носа.
   - Мне, пожалуйста, виски с колой, - попросил Ян, но когда бармен поставил перед ним бокал и принялся наливать золотисто-коричневую жидкость, он поправился: - Без колы, пожалуйста. Просто виски.
   Бармен молча пожал плечами, словно говоря "Как пожелаете", и пододвинул бокал к Яну.
   Ян залпом осушил ёмкость от виски и, сморщившись, обратился к бармену:
   - Повторите, пожалуйста.
   Тот снова пожал плечами и взялся за дело.
   Сидящий справа сосед оторвался от экрана телевизора, на котором закончился очередной тайм, оценивающе посмотрел на Яна, который уже успел осушить второй бокал, и заинтересованно спросил по-детски высоким голосом:
   - Что-то я вас здесь раньше не видел.
   - Я вас тоже, - буркнул Ян в ответ.
   - Эй-эй! - весело заулыбался молодой человек. - Я ведь без всяких наездов, просто интересуюсь.
   Ян выпил третий стакан виски, и сосед снова заговорил:
   - Что, денёк выдался неудачным?
   Ян, сморщив лицо, нюхал сжатую в кулак руку.
   - Может, чем-нибудь закусишь? - вяло спросил бармен, на что Ян лишь молча покачал головой.
   - Я тут почти каждый день бываю, - продолжал молодой человек. - Жена изменяет, но мне не хватает смелости подать на развод. В основном из-за ребёнка...
   - Сочувствую, - ответил Ян, взяв в руку четвёртый бокал.
   - Так что у тебя стряслось? Извини, конечно, это не моё дело, но ведь можно поделиться секретом с незнакомым человеком, которого ты, скорее всего, больше никогда и не увидишь?
   Ян влил содержимое бокала в глотку, поморщился, и, обдав собеседника запахом спирта, произнёс:
   - Я тоже так думал, пока час назад не поделился одним секретом с моим психиатром.
   Сосед непонимающе на него уставился в ожидании более подробных разъяснений, но в этот момент на экране телевизора продолжился футбол, и он тут же отвернулся обратно, звучно отхлебнув пива из кружки.
   Следующие полчаса Ян пил виски один бокал за другим. Он уже сбился со счёту, да и не видел смысла в том, чтобы считать количество выпитого. В кармане брюк завибрировал телефон. Ян достал мобильник и, чуть не выронив, поднёс его к уху:
   - Да?
   - Ян, ты где запропастился? Приём должен был закончиться больше часа назад. У тебя всё в порядке?
   Это была жена, ждущая дома любимого мужа.
   - Всё хорошо, дорогая, - ответил Ян и сам поразился тому, как сильно заплетался его язык. - Я зашёл в магазин за продуктами.
   Как всегда бывает в такие моменты, где-то из глубины зала раздался громкий мужской смех и звук звенящего стекла. В трубке возникла непродолжительная тишина, после которой снова зазвучал голос жены:
   - Что ты там бормочешь, Ян? Какой магазин? Ты что ли пьян? Где ты находишься?
   У Яна голова пошла кругом от такого количества вопросов.
   - Дорогая, - ответил он и громко икнул. - Я скоро буду дома.
   С этими словами он завершил разговор и, выключив телефон, положил его обратно в карман, после чего сразу же потянулся к очередному бокалу, наполненному дешёвым виски.
   - Ну что же ты так?
   От неожиданности Ян подскочил и пролил часть напитка на рубашку. На левом табурете, который минуту назад ещё был пустым, сидел какой-то незнакомец.
   - Простите, что? - спросил его Ян.
   - С женой некрасиво поступил, - вздохнул незнакомец.
   В нос ударила волна отвратительного запаха грязи и немытого тела, и Ян только тогда заметил, что незнакомец был самым обыкновенным бродягой. Одежда была драной и засаленной, немытые волосы свисали сосульками, а кожа на лице была чёрной от въевшейся грязи. Несмотря на внешний вид, Ян отметил, что незнакомцу, скорее всего, было не больше тридцати лет. Он не знал, как пришёл к этому выводу - может быть, всё дело было в молодом взгляде бродяги? Но больше всего Яна поразил тот факт, что никто из находящихся в баре, включая бармена, всё так же протиравшего полотенцем бокалы, не обращал на незнакомца ни малейшего внимания. Как же так? Эй люди! Разве вам не противно находиться в одном помещении вместе с грязным вонючим бомжем?
   - Любишь её? - улыбнулся незнакомец.
   - Конечно, люблю, что вам от меня нужно? - возмутился Ян.
   - Ну... - незнакомец, казалось, замялся. - Так же сильно, как любил сестру?
   - Что?..
   Ян сжал руки в кулаки и в ярости затрясся.
   - Ты кто такой, ублюдок? - заорал он, и все посетители вдруг резко обернулись на шум. - Да как ты смеешь говорить о моей сестре?
   Незнакомец видимо не ожидал такой реакции, и, спустившись с табурета, начал медленно пятиться в сторону выхода.
   - Но... как же твоя любовь к сестре? Как же любовь сестры к тебе? - пролепетал он дрожащим голосом.
   Ян быстро соскочил на пол и закричал ещё громче:
   - Да я тебе сейчас глотку разорву!
   В баре воцарилась тишина. Шатаясь, он приблизился к сжавшемуся в страхе бродяге и, хорошенько размахнувшись, опустил кулак тому в нос. Раздался противный хруст, брызги крови разлетелись в стороны, и незнакомец рухнул на пол.
   - Гадина! - выкрикнул Ян и смачно плюнул на незнакомца.
   Затем Ян вернулся на свой табурет и попросил у бармена налить ещё один бокал. Посетители вновь вернулись к своим разговорам, наполнив бар привычным гулом.
   Сосед справа оторвался от футбола и удивлённо спросил:
   - Кто это был?
   Ян выпил виски и, уже не морщась, ответил:
   - Какой-то придурок.
   Молодой человек невесело улыбнулся и, отвернувшись, продолжил смотреть игру.
   Бродяга медленно поднялся на ноги, рукой пытаясь задержать кровь, идущую из разбитого носа. Никто не услышал его слова, которые он произнёс перед тем, как покинуть заведение:
   - Разве он ещё не готов? Или... не может быть! Но ведь он будет готов потом? Надеюсь, что будет. Надеюсь, что будет...
  
  
   Назад             Дальше
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"