Уфф, наконец-то, я на борту. Чего мне только стоило в рейс уйти. Ну, да ладно, не буду о грустном, теперь все по другому пойдет.
Живем с поварихой в одной каюте.
Валька, стерва, первым делом предупредила - буду к Ваське клинья подбивать - глаза мне выцарапает.
Вася, шеф-повар наш, он эту Вальку по всему флоту за собой таскает, как чемодан без ручки.
Интересный мужчина, но свет на нем не сошелся. Вон здесь сколько мужчинок, десятка три наберется на нас двоих, незамужних. Найду себе пару.
День седьмой.
Зашли в турецкий порт. После обеда, только с посудой разобралась, Шурка, вахтенный у трапа, кричит.
– Наташ, выйди, тут тебя спрашивают.
Кто это, интересно, меня в Турции спрашивает, вроде нет здесь знакомых. Вышла к трапу, а на причале толпа грузчиков.
Увидели меня, как по команде штаны спустили и давай мастурбировать. Никого не стесняясь, вот черти волосатые. В краску вогнали. А Шурка бессовестный ржет, как конь.
– Наташ, извини, они меня так достали, целый час канючили - пазави Наташа, пазави Наташа.
Приятно, конечно, что мой третий размер такой фурор произвел, но уж очень неэстетично это выглядело.
День восьмой.
Пошли с Валюхой на городской пляж. Ничего так, позагорали. Турки приставучие, как банный лист. Один в магазин сбегал, принес колготки в упаковке.
Что ж ты, дурашка, - говорю ему – не мой размер купил.
А он лопочет, что-то на своем – чорап, чорап. Нет, надо из этой Турции отчаливать, а то у меня от пляжных щипков вся попа в синяках…
День десятый.
С выбором еще не определилась. Сначала один мне нравился, теперь другой. Начальник радиостанции, молодой еще парнишка, а глазами так и зыркает.
Валька, дура, торопит. Все за Ваську, небось, своего трясется, чтоб не увела.
Завтра утром пойду к начальнику, узнать насчет радиограмм. Можно на берег отправлять или нет.
День пятнадцатый.
Идем в Красном море, жара неимоверная, брожу по камбузу в одном купальнике. Валька злится, говорит, все старпому расскажет о нарушениях санитарных норм.
И чего злится, дурища, я ведь по ночам теперь у начальника радиостанции. У нее вся каюта свободная, хоть на голове со своим Васей стойте. Завидует мне, наверное.
День восемнадцатый.
Вечером встали на рейде Эль Мукаллы. Ночью не спалось, вышла из каюты.
Полумесяц крючком повис, черное небо серебряными гвоздиками звезд усеяно, под горой, весь в лунном свете, городок прилепился. Домишки белые, по форме как соты пчелиные. И ни души.
«Тысяча и одна ночь» вспомнилась. В детстве читала. И так, вдруг, восточной сказки захотелось.
Прижать бы к себе Алладина, какого-нибудь, и всех его сорок разбойников. Всплакнула даже…
День двадцать пятый.
Старпом придираться стал: то столы ему плохо протерты, то пыль на иллюминаторах. Это все Валька, курва, наябедничала.
Или может еще чего захотел, старый козел. Надо будет зайти к нему вечерком, поговорить.
День двадцать шестой.
А старпом то, ничего мужик оказался. На высоте. Куда там начальнику радиостанции.
Может бросить того к чертям. Нет, не стоит.
Столько времени на него потратила.
С обоими дружить буду, чай не стеклянная, не разобьюсь.
День тридцать седьмой.
Разговаривали тут с Валентиной. Скоро в порт хороший заходим, а на женатиков моих надежд почти никаких.
Подарят какую-нибудь тушь-помаду, а остальную валюту потратят на шмотки женушкам своим законным.
Что делать, ума не приложу.
Может третьего взять в свою команду. Вон, третий помощник без присмотра ходит.
Холостяк.
Лицом, правда, не вышел, но ведь, как говорится - с лица воды не пить.
Подумаю серьезно, над этим вопросом…