Аннотация: Эту историю мы написали вместе с моим 10-летним сыном. Идея на 3/4 его, исполнение на 1/2 мое.
Микрострофа.
Сегодня у нас юбилей. Печальный, надо сказать, юбилей. Ровно 10 лет прошло с того дня, который одни называют Катастрофой, другие - Миниатюризацией, а мне больше всего нравится короткое и четкое слово, объединяющее оба их понятия - Микрострофа.
Никто не знает, что это было. Наверное, и не узнаем... а может, через 100 лет ученые разберутся, если к тому времени у нас буду ученые. Павел Евгеньич считает, что через 100 лет мы окончательно одичаем, будем одеваться в шкуры и начнем новый путь к цивилизации, а я верю, что к тому времени, наоборот, мы в полной мере научимся владеть оставшейся техникой, и все более-менее наладится.
В общем, никто не знает. Может, это что-то, связанное с адронным коллайдером. Помню, в газетах здорово им пугали. А может, это инопланетяне какие-нибудь эксперименты ставили... Да неважно уже, что случилось, то случилось, надо дальше жить. Вот и живем уже 10 лет.
А случилось то, что в один миг все люди на Земле стали в 9 раз меньше ростом. Только люди. На других живых существ это не повлияло, на строения и машины тоже.
Кстати, у меня сегодня тоже юбилей. Свой личный. Я сегодня убил десятую крысу. Ведь я, Олег Соколов - охотник, член Гильдии Охотников, с тех самых пор, как закончил школу выживания, школу, в которой преподавали те, кто раньше занимался разной там борьбой и походами. За мной уже десять крыс, и на кошек я ходил 6 раз. Кошка - опасный зверь, на нее ходят большими группами, человек по 20, и меня берут уже не загонщиком, а бойцом. Первое время после того, как всё более-менее уладилось, мы пытались приручать кошек, но потом поняли, что лучше и не пытаться, собак ещё получалось приручать, но кошек... Кстати, крыс мы вполне удачно приручили, сейчас мы их используем вместо лошадей , но встречаются и дикие крысы, на них я и охочусь.
Тогда-то, сразу после Микрострофы, кошки были большой бедой. И собаки, и крысы, и вороны тоже, но ворон было мало, они потом расплодились, и крыс тоже. Я уже плохо помню те дни, мама говорит, что это память старается забыть ужасы, но я знаю, что тогда погибла наша соседка, у которой была собачка-болонка.
Тогда вообще много людей погибло. Те, кто в момент Мирострофы был в самолете или машине, те, кто достался в пищу кошам и воронам, те, кто умер от голода в собственных квартирах просто потому, что не смог открыть дверку холодильника... Но мы все-таки выжили. И научились охотиться на крыс и воробьев, выращивать пшеницу, огурцы и морковь - с морковкой больше всего проблем, ее надо доставать из земли, выкапывая ямы чуть ли не в два человеческих роста, но мы все-таки ее выращиваем, мама говорит, что там много витаминов. В первую зиму мы сильно мерзли, жгли костры прямо на полу квартир и кутались во всякое тряпье, но теперь мы научились делать печки и шить теплую одежду, и в каждой тумбочке, в каждом шкафу, где живут люди, есть хорошая надежная каменная печка, и за лето мы запасаем достаточно дров. Мы научились набирать на автозаправках бензин. В первое лето была засуха, и мы страдали от жажды, зато теперь мы запасаем дождевую воду в огромные, трехлитровые банки - как вспомню, как мы их вытаскивали во двор! У нас даже электричество есть! Во дворе стоят ветрогенераторы, их хватает, чтобы в квартирах горели светодиодные фонари, и даже зимой у нас есть свет.
Правда, папа считает, что мы паразитируем на прежних достижениях человечества и что к тому времени, когда закончится бензин в хранилищах и светодиоды в магазине, людям придется туго. А мама отвечает, что к тому времени мы научимся сами и нефть добывать и лампочки делать, или придумаем им замену. А еще она говорит, что у нас в любом случае останется самое главное достижение человечества - знания. И запрещает жечь зимой книги. Я с ней согласен и потому тоже стараюсь беречь книги, даже на растопку не использую. Достаточно того, сколько их пожгли в первую зиму - но тогда иначе просто не выжили бы, мы ведь еще не знали, сколько надо заготавливать дров...
Курьеры
Лето было в самом разгаре, жара изматывала. Я сидел на крыльце, свесив ноги, и любовался своим новым, на заказ сделанным арбалетом. Приклад красного дерева удобно упирался в плечо, спуск был плавным и легким, а пружина - достаточно тугая, чтобы болт пробивал крысиную шкуру, но не настолько, чтобы взводить было слишком трудно. Я этот арбалет заказывал у мастера, который жил за три дома от нас, специально к нему ходил. Дорого, конечно, но деньги у меня сейчас водились. Я еще и то, что за охрану каравана получил, не успел до конца потратить, а тут еще в гильдии работы прибавилось. Почему-то в последнее время крысы совсем обнаглели, и среди них все чаще появлялись слишком крупные, вроде той, что я убил в том заброшенном доме. Почти каждый вечер нам приходилось выходить на охоту, зато теперь у меня и седло было новое вместо того, что мне крыса погрызла, и новые ножны для меча, и куртка из прекрасно выделанной кожи гадюки - классная вещь, красивая и удобная, к тому же чешуя может защитить от крысиных зубов и даже, говорят, от стрелы на излете. Арбалет мне вроде не так уж и нужен, я ведь мечник, а не стрелок, как Коля, но с другой стороны, в караване он несколько раз выручал меня в трудную минуту. Так что я решил не скупиться и купить себе действительно хорошую вещь, тем более что все остальное - меч, крыса, нож-мачете и седло - у меня точно первосортные. А еще у меня есть шлем из крысиного черепа, от той огромной крысы. Если честно, в нем не очень-то удобно долго ходить - тяжелый, шея устает. Но вид получается грозный, мне нравится, к тому же пару раз крысы пытались кусать череп, видимо, принимали его за мою голову - ну и пусть, лучше, чем если бы они мне в лицо метили.
В общем, я сидел и разглядывал арбалет. Рядом со мной на бетонной плите, прохладной даже в такую жару, стояла большая кружка с каким-то напитком, который мне налила "на пробу" наша новая повариха, заодно и бармен - та самая Лерка, которую мы с Егором и Колей спасли во время похода. У себя дома, у рыночников, она хорошо научилась готовить, ну а с напитками возиться - это уж так, в свободное время. Мне, как старому другу, она смешала какой-то новый коктейль, вечно она на нас экспериментирует по дружбе, боюсь, что когда-нибудь отравит... Но в этот раз вкус был приятный, чувствовалась малина и чуть-чуть рябиновой горечи. Спиртного не ощущалось, ну и правильно, в такую жару какой дурак будет пьянствовать.
Где-то над моей головой, очень высоко, тихонько поскрипывали лопасти ветрогенераторов, слегка шелестели листьями деревья, а в общем было очень тихо, как и бывает в жаркий летний полдень. И поэтому я чуть с крыльца не свалился от неожиданности, когда эту тишину разорвал пронзительный рев. А потом я сообразил, что это такое, и чуть не свалился второй раз - потому что это была сирена Большого совета.
В разных домах порядки разные, где-то все решает один вождь, а где-то чуть ли не все подряд обсуждают все вместе. Ну, а у нас основные решения принимает Совет дома. Он состоит из пяти человек, и мы их выбираем каждый год, в конце зимы, и старшего по дому выбираем тоже. Но бывают вопросы, слишком важные, чтобы их решали несколько человек, и тогда собирается Большой совет - общее собрание всех жильцов дома. Даже дети могут прийти на Большой совет, и если ребенок считает, что может сказать что-то умное по делу, то все его выслушают. Большой совет собирается нечасто, пару раз за год.
Разумеется, я вскочил и побежал по лестнице, на бегу прилаживая арбалет в петлю на плече. Про свой стакан я вообще забыл.
Зал Большого совета у нас находился в одной квартире на втором этаже. С самого начала как-то так получилось, что в этой комнате никто не жил, и потому там стали собираться, чтобы всем вместе обсудить. Там не было никакой мебели, только посредине стояла трибуна для выступающих.
В дверях зала я столкнулся со своим младшим братом Алешей.
- Не знаешь, что случилось? - спросил я на ходу.
- Знаю, - неожиданно ответил он. - Это по рации, такой ужас... это как раз я на рации дежурил.
Да, у нас в доме есть рация. Ни в одном из соседних домов нет, а у нас есть. По радио можно связаться с другими домами, с другого конца города, и даже с соседним городом. Иногда по радио передают важные новости, например про нашествие собачьей стаи, мы тогда неделю из дома не выходили. Иногда договариваются о чем-нибудь, о совместном караване за бензином, например, или о том, чтобы что-нибудь продать. Как-то давно, я тогда еще был маленький, десяток домов объединялись для большого сражения с разбойниками, и тогда по рации обговаривались совместные действия. Но чаще никакой особой пользы от рации нет, но все равно мы рады, что она у нас есть - очень радостно слышать, что кругом живут люди. Особенно зимой, когда мы месяцами практически не выходим из дома, разве что на минуточку за снегом выскакиваем, и даже своих же соседей из другого подъезда не видим, и становится тоскливо и одиноко... тогда так хорошо услышать незнакомый голос, узнать чужие новости...
Вот только новости бывают разные.
Чтобы не пропустить чего-нибудь важного, мы постоянно дежурим на рации. В основном дежурят дети, которые еще ничего толком не умеют и ничем особенным не заняты, ведь там всего-то дела - ждать, не запищит ли сигнал, а если появится сообщение, то все записывать в журнал и звать кого-нибудь из старших. Вот мой Алеша сегодня и дежурил...
Я стал теребить и расспрашивать Алешу, но к этому времени уже все собрались, и на меня зашикали, чтобы не шумел. На трибуну вышел Павел Евгеньевич, он в этом году старший по дому.
- Друзья, - начал он, окидывая взглядом зал, - сегодня нас здесь собрало чрезвычайное известие. Слово для доклада передаю Алеше Соколову.
Алеша смутился, даже покраснел, но довольно бодро забрался на трибуну и негромко начал говорить:
- Я сегодня на рации дежурил. С утра до обеда. И вот в десять часов принял сообщение...
Он вынул из-за пазухи журнал, в который мы записывали все, принятое и переданное по рации, и зачитал:
- "Всем! Всем! Всем! Это седьмой дом по улице Школьной. У нас эпидемия. Больны двадцать человек, пятеро уже умерли. Помогите!"
В зале стало очень-очень тихо. Мы с детства знаем, что вокруг нас много опасностей, мы привыкли, что люди иногда погибают неожиданно... но очень страшно, когда погибает целый дом. Я помню, три года назад весной оказалось, что в доме на углу не осталось никого живого. Мы так и не узнали, что с ними случилось - может, нашествие крыс, а может, просто не смогли запасти на зиму достаточно пищи...
Потом Алеша продолжил:
- Я сразу позвал маму и папу.
Кое-кто захихикал, это действительно прозвучало очень по-детски. Но Алеша уверенно продолжал:
- Маму я позвал потому, что она врач и могла расспросить поподробнее, а папу - потому что связь была плохая, это где-то далеко.
- Все правильно, - негромко вставил Павел Евгеньевич, и хихиканье смолкло.
Потом на трибуну вышла моя мама.
- Я уточнила подробности, - сказала она, - это корь. Это плохо, болезнь тяжелая и очень заразная. Понять не могу, откуда она у них, от кого они могли заразиться... я, кажется, ни разу за эти годы с этой болезнью не сталкивалась. И лекарств у них нет.
- А у нас есть? - спросил кто-то.
- Есть, - ответила мама, - но немного. На целый дом не хватит.
- Ну так что? - спросил Павел Евгеньевич. - Какие есть предложения? Как мы можем им помочь?
В задних рядах послышался чьё-то злое ворчание:
- Да почему мы должны помогать? Каждый сам за себя... лекарства самим нужны, помрут - значит, судьба их такая.
- Кто сказал? - резко вскинулся Павел Евгеньевич. - Кто тут у нас такой козёл? Мы люди, разве непонятно! Сам за себя - никто не выживет. А если кто-то думает иначе, так пусть попробует выжить один, без дома!
Толпа поддержала его возмущенными криками. Действительно, разве можно так... Что бывает с теми, кто живет в одиночку, я увидел на той улочке с маленькими домами.
Потом стали обсуждать всерьез. Сразу же прозвучала идея переслать им лекарства. Кто-то предложил снарядить караван.
- Школьная далеко, караван слишком долго тянется, - возразил отец Егора, - караванщики могут приехать к пустому дому, и даже трупы к тому времени крысы подберут.
- А что, лекарства много весят? - спросил я. Мама ответила:
- Нет, немного. Это ампулы по 5 грамм, им бы хоть десяток ампул...
- Так зачем же караван? -удивился я. - Можно и без повозок свезти, просто верхом. Намного быстрее получится.
- А ведь верно, - согласился Павел Евгеньевич, - верхом быстрее, чем повозками. Ты сам поедешь? Молодец! Только не один. Подбирай себе напарников, в одиночку слишком опасно.
- А с чем он поедет-то, если лекарства мало? - спросила Агния Ивановна из первого подъезда, которая на мельнице работала, у нее даже сейчас волосы были припорошены мукой, и от нее всегда вкусно пахло.
- Надо поговорить с соседними домами, - неуверенно сказала мама, - может, у них тоже есть... соберем в складчину понемножку...
- Я знаю, - вдруг сказал один парень из тех, кто был в охране каравана, его звали Антон. - На улице Теплова, куда мы за яблоками заезжали, была большая аптека. Там наверняка остались запасы на складе. Надо туда обратиться. В крайнем случае купить у них.
Я встрепенулся, потому что как раз в этом доме жила моя старая подружка, и я был рад поводу еще раз с ней встретиться.
- Для начала просто поговорим, - сказал Павел Евгеньевич, - они же тоже люди, должны понять. Я сам поеду, будем разговаривать с их старшим.
На самом деле у них был не такой старший, как у нас. Я знаю, мне Юля подробно рассказала, когда мы с ней встретились. У них все эти годы у власти был один человек - как с самого начала, в первые безумные месяцы, захватил власть, так и управлял с тех пор один. То есть у него были, конечно, помощники и советники, но основное он все решал сам, и ни его, ни его помощников никто не выбирал.
Напарника я выбирал недолго - сразу же побежал к Коле и все ему рассказал. Он, конечно, пересказал своим родителям и старшему их дома, и они всполошились так же, как наши, и тоже стали прикидывать, сколько лекарств у них есть в запасе и могут ли они что-нибудь отдать... В итоге выходило, что без аптечного склада нам все равно не обойтись.
Провожали и собирали нас всем домом. В дорожные сумки, которые удобно навьючивать на крысу, нам уложили много хорошей еды -лепёшки из чистой пшеничной муки, без отрубей и без крапивного семени, копченое мясо, и не грубая крысятина, а нежное мясо молодых мышей и воробьев, и даже немного сушеных ягод, хотя уж без них в дороге вполне можно обойтись. Нам дали спальные мешки из кошачьего меха, из тех самых персов, караван с мехом которых мы недавно охраняли, длинную прочную веревку, старую, из капрона, и пару удобных котелков. Ну а оружие у нас свое было, лучше некуда... хотя стрелы и болты лишними не бывают, так что мы не отказывались.
Потом Павел Евгеньевич и папа позвали нас в комнату на третьем этаже, я там, кажется, и не был еще. Оказывается, там была карта города - старая, до-Микрострофных времен. Все вместе мы с трудом развернули ее на полу и стали изучать дорогу. Школьная находилась почти на другом конце города, через реку. Это самое трудное, ведь никто из нас не умеет плавать, кто и умел - так за эти 10 лет разучился. Но Павел Евгеньевич сказал, что все крысы прекрасно плавают от рождения, и посоветовал при переправе привязаться к уздечке. А папа сказал, что это очень удачно, что река нам как раз на полдороге, можно будет набрать там воды. А то ведь мы берем с собой воду и для себя, и для крыс, это довольно много. Потом мы взяли листок бумаги и постарались как можно подробнее перерисовать карту, не всю, конечно, а ту часть, которая нам нужна.
Потом я рассказал Павлу Евгеньичу про то, какая в том доме на Теплова власть. Он усмехнулся.
- Диктатура там, значит? Ну, это не так страшно. Раз его за столько времени не свергли, значит, не дурак, а с умным человеком всегда можно договориться.
В путь мы отправились ранним утром. Кроме нас с Колей, ехали Павел Евгеньевич и моя мама. Она сказала, что не может заранее сказать, какие именно лекарства нам надо будет взять со склада, потому что у них могут быть разные названия, и что ей надо будет самой смотреть.
Павел Евгеньевич был одет очень красиво, даже нарядно, я его никогда таким не видел. Он заметил мое удивление и объяснил:
- Так надо, для солидности. На переговоры ведь едем... надо выглядеть подобающе. Я все же старший дома, а не оборванец, правильно?
А мама оделась примерно как и мы - добротно, но просто, а главное, удобно, чтобы ничто не мешало сидеть в седле. Как оказалось, она неплохо ездит верхом.
Груз - еду в сумках, воду в полиэтиленовых мешках и те лекарства, что мы смогли собрать в нашем и соседних домах - мы погрузили на еще одну крысу, из общественных. Вместо седла на нее надели специальную попону, чтобы ей груз не сбил спину, а уздечку привязали к моей крысе.
Провожатых было мало. Что зря время терять на проводы? Все с вечера было сказано по сто раз. Вышли только папы, мой и Коли, да заместитель Павла Евгеньича. Наскоро обнялись и побежали.
Верхом, на налегке, мы двигались несравненно быстрее, чем с тяжело гружеными повозками. Знакомые по прошлой поездке места мелькали мимо и исчезали за спиной. Вот подворотня перед проспектом, где мы ночевали в первую ночь пути, вот дом, где на нас напали подвальщики... Я невольно напрягся, сжав рукоятку меча, но на этот раз никто нас не тронул. То ли подвальщики сменили место, то ли не рискнули нападать на небольшую, хорошо вооруженную и притом не везущую никакого товара группу.
В середине дня мы устроили привал. Крысам надо было отдохнуть, да и мы сами с удовольствием воспользовались возможностью размять ноги. Все же ехать на крысе, бегущей во всю прыть, куда утомительнее, чем на неспешно идущей - труднее держать равновесие.
Костер мы не разводили и обед не готовили, просто перекусили холодным мясом с хлебом и запили водой. Крыс не кормили вообще, их кормят два раза в день, а в таком походе, как наш, и вовсе только вечером, а то сытые они становятся ленивыми.
До места мы добрались поздно вечером, почти ночью. Идти к их старшему было уже поздно, надо было думать про ночлег. Вообще-то можно было бы лечь прямо во дворе, но я повел всех к Юле. Она еще не спала и очень обрадовалась, когда я постучал в их фанерный домик.
- Я не ждала тебя так скоро, - весело сказала она. - Ты видно, опять пирожков с яблоками захотел?
- Нет, - серьезно ответил я. - Я по важному делу. И я не один, нас четверо. Нам бы сейчас переночевать, а потом с вашим старшим поговорить.
- Ночуйте, конечно, места хватит, - ответила она, - а что у вас за дело к Генералу?
Мы расположились посреди комнаты - не в тумбочке, где жила семья Кирьяновых, а просто на пустом полу. В тумбочке было бы тесновато. Юля вынесла нам котелок чая и пирожки и сама села с нами в круг. И мы рассказали ей, зачем и почему приехали в их дом.
- Ой, какой ужас! - разволновалась Юля. - Конечно, завтра вы поговорите с Генералом, я уверена, что все будет как надо!
- А почему вы старшего генералом зовете? - спросил я. - Это же такое воинское звание, правильно?
- Правильно, - согласилась Юля. - Так он и был военным, я видела мундир с погонами в квартире, где он до Микрострофы жил.
- Может, военным он и был, - проворчал Павел Евгеньич, - вот только точно не генералом. Генералов в нашем городе не было ни одного.
- Да ладно, это неважно, - махнула рукой мама. - Пусть хоть маршалом себя называет, хоть генералиссимусом, лишь бы лекарства дал.
Потом Юля отвела наших крыс на крысятню, а мы легли прямо на полу и быстро заснули, ведь мы были здорово усталыми. К тому же для нас с Колей это была последняя ночь в безопасности, когда не надо по очереди караулить у костра.
Наутро Юля куда-то убежала, а потом нас позвали. Мы пришли в большую комнату, вроде нашего зала Большого совета. Впереди шел Павел Евгеньевич, красиво одетый и важный, за ним моя мама, а последними мы с Колей вместе. Посреди зала стояло большое кресло, сделанное из деталек от конструктора, с высокой спинкой и узорными подлокотниками, похожее на трон. В кресле сидел сам генерал в куртке из красного бархата - я знаю эту ткань, у мамы до Микрострофы было такое платье. На плечах у генерала сверкали золотом большие погоны - в памяти всплыло полузабытое слово "эполеты", а на голове была золотая диадема с большим красным камнем. По размеру камня и по тому, как он выступал над золотым обручем, я понял, что диадема переделана из старинного кольца.
Мы подошли, и Павел Евгеньевич начал торжественно:
- Ваше превосходительство, мы рады приветствовать Вас от имени жильцов десятого дома по Февральской...
Тут генерал привстал со своего трона и спросил самым нормальным голосом, безо всякой важности:
- Паша, это ты, что ли?
Павел Евгеньич замолчал, словно поперхнувшись, а потом шагнул вперед с радостным криком:
- Серега! Вот так встреча, Серега!
Генерал спрыгнул с трона ему навстречу, и они стали обниматься, а мама вдруг повернулась к нам, взяла нас за руки и потащила к выходу, повторяя на ходу:
- Пойдем отсюда, мальчики, пойдем, не будем им мешать! У них сейчас свой разговор будет, мужской, пить будут и молодость вспоминать, и все будет нормально...
Когда мы уже были в дверях, до нас донеслись слова:
- Эх, Пашка, как же я устал с этим генеральством, ни на минуту нельзя расслабиться! Давай хоть сейчас посидим поговорим по-человечески! Эй, кто-нибудь там, выпить принесите!
Мы вышли во двор. Я пошел к Юле, поболтать немного, и с удивлением увидел, что она не в длинной юбке и легкой блузке, как накануне, а в примерно таких же, как у меня, плотных джинсах, удобных сапожках из змеиной кожи и легкой куртке.
- Ты что это так оделась? - спросил я.
- А я с вами поеду, - спокойно ответила она.
Я подавился пирожком с яблоком.
- Зачем? Куда?
- Затем, что вам будет нужен врач.
- Ты не врач.
- Я училась, я многое знаю. А другого у вас все равно нет.
- Там опасно будет, там и разбойники, и кошки, и все такое!
- Ну и что? - пожала плечами Юля. - Сейчас везде опасно, чуть со двора выйти - и тоже разбойники и кошки. И ты думаешь, что я раз девчонка, значит, беззащитная? У меня шпага есть, я фехтовать умею, нас сам Генерал учил!
Я еще немного поспорил, но больше для вида. Нам действительно был нужен врач. Хотя бы нас самих лечить, если кого-нибудь ранят.
Тут пришла мама, сказала, что нас зовут на склад. Он был в соседнем подъезде, в большом помещении на первом этаже. Лекарств было очень-очень много, я и не думал, что может быть столько. По дороге мама разговаривала с Юлей, проверяла ее знания. На складе мама с Юлей стали копаться в коробках, лазить по полкам и сбрасывать нам нужные, а мы с Колей паковали их поудобнее, чтобы много места не забывали. Потом я перетаскивал упаковки в крысятник, а Коля грузил их на наших крыс, включая Юлину, у нее, как и у нас, крыса была своя собственная.
- Очень хорошо, что Юля с вами едет, - сказала мама между делом. - Во-первых, вдвоем трудно, как вы ночью дежурить будете, например? По полночи не спать? А во-вторых, она и правда пригодится там, на месте. А то вам пришлось бы слишком много объяснять, кого как лечить этими лекарствами.
- А как же вы с Павлом Евгеньичем возвращаться будете? - спохватился я. - Вы-то как раз вдвоем!
Мама засмеялась.
- Судя по тому, как они там с Генералом пьют и песни поют, нас проводят с почетным эскортом!
Выяснилось, что Юля заранее, еще с утра, собрала себе и продукты и вещи в дорогу. Ну а раз все было готово, то что же время терять! Мама обняла меня, Юлю расцеловали ее родители, ну а Коля еще раньше со своими простился... И мы отправились в путь.
Время уже было ближе к обеду, но сильной жары не было. Мы ехали быстро, дорога пока шла по обжитым и достаточно безопасным местам. Через несколько часов мы остановились передохнуть и перекусить. А вскоре после этого, когда уже вечерело, на нас и напали.
Мы вообще-то привыкли, что сверху может угрожать беда. Во дворах всегда дежурят молодые ребята с арбалетами, сидят на вышках и на балконах второго этажа и смотрят вверх, чтобы отгонять ворон и галок и поднять тревогу, если появится ястреб или сокол. Сидя на крысе, задирать голову неудобно, поэтому мы приделываем зеркала верхнего вида - одни крепят их к седлу, другие к крысиной сбруе, между ушей. И на ходу мы всегда привычно поглядываем, не грозит ли нам кто-нибудь.
В этот раз первой заметила ворон Юля. Вороны не нападают на всадника на крысе в одиночку, но в этот раз их была целая группа, штук семь, не меньше. Мы приготовились к бою. Сначала мы взялись за луки и арбалеты, но хотя несколько стрел и попали в цель, выбив десяток черных перьев, вороны не отступили. Пришлось нам взяться за мечи. Сражение продолжалось уже несколько минут, и вороны вроде уже отступали, как вдруг сзади я услышал крик ужаса. Я оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, что одна ворона ухватилась когтями за Юлину куртку и тащит ее вверх. Юля тыкала в ворону своей шпагой, но положение было неудобное, и толку получалось мало.
Я толкнул коленями Даньку, и тот стремительно рванулся к ним. В прыжке я оттолкнулся от Даньки и оказался на вороне. Я чуть не свалился сразу же, но успел схватиться свободной рукой за жесткие перья и, перехватываясь, добрался до шеи. Я повис на вороне и ударил ее сзади по голове верным мачете, стараясь целить по глазам. Не знаю, попал ли я в глаз, но ворона с истошным криком заметалась, бестолково размахивая крыльями. Лапы она при этом разжала, я успел увидеть, что Юля кубарем покатилась по земле, а потом я и сам соскользнул вниз. К счастью, мы успели подняться не слишком высоко и не расшиблись при падении. Тем временем Коля продолжал успешно отбиваться, Данька и Юлина крыса, встав на дыбы, визжали, скалились и хватали зубами самых наглых ворон за крылья. Еще несколько минут борьбы - и вороны с разочарованным карканьем улетели прочь. Мы остались - усталые, в синяках и царапинах, в рваной одежде, но живые и почти целые.
Правда, оказалось, что у Юли плечи под курткой расцарапаны в кровь вороньими когтями, а я сильно долбанулся плечом о землю, ведь я спрыгнул вниз позже Юли. Еще хорошо, что плечо было левое, а не правое, а то бы меч трудно было удержать. Еще у меня болел бок, который в самом начале боя ворона достала клювом, но куртка из змеиной кожи выдержала, защитила.
- Ну как, все нормально? - спросил я вроде как у всех сразу, но на самом деле у Юли.
- Все в порядке! И спасибо! - сказала Юля и неожиданно повернулась ко мне и поцеловала меня в щеку. Я, кажется, покраснел, моментально забыв про боль в плече и боку.
- Да не за что, - ответил я, - ты бы и сама могла отбиться, ты ведь молодец, шпагу не бросила!
- Ага, отбилась бы, - возразила Юля, - только ворона к тому времени поднялась бы выше дома, и я бы навернулась с такой высоты. Нет, ты меня правда здорово выручил!
Тут в разговор вклинился Коля.
- Слушайте, я понимаю, что у вас романтика, отважный рыцарь и все такое, но, может, поедем дальше? А то мне тут как-то не нравится.
Теперь мы ехали рядом и разговаривали.
- Слушай, - вспомнил вдруг я, - а почему ты сказала, что тебя сам генерал учил фехтовать? За что тебе такая честь?
- Не меня, а всех нас, - спокойно возразила Юля. - У нас такая школа, в ней из нашего дома ребята занимаются и из соседних, нас там и обычным вещам учат, всякой там математике и физике, и еще выживанию - костер разводить, по веревкам лазить, фехтовать, драться. Там, кажется, все взрослые по очереди учат... Галина Ивановна, которая меня медицине учила, в школе ведет биологию и химию. А Генерал - фехтование и самбо.
- Понятно, - ответил я. - У нас тоже есть школа выживания. Только я ее уже давно закончил. А на выпускном экзамене у нас надо было дикую крысу убить.
- В одиночку? - ахнула Юля.
- Нет, группой, втроем. Хотя теперь я и один хожу на крыс, я в гильдии охотников.
Так, за разговорами, мы ехали, пока не стало темнеть. На ночлег остановились на бывшей детской площадке, как и советовал еще дома мой папа, когда мы изучали карту. Трудно было поверить, глядя на эти огромные сооружения, что тут когда-то играли дети. Зато мы закинули веревку на сиденье качелей, забрались туда и устроились на ночлег почти в безопасности - от опасностей сверху нас прикрывала крыша над качелями, а крыс и кошек можно было не опасаться, потому что мы были высоко. Вот только костер мы разводить не стали, потому что сиденье было пластмассовым. Ну и ладно, если завернуться в спальный мешок и лечь всем вместе, прижавшись друг к другу, а по бокам уложить крыс, то и так не холодно. Хоть место и было довольно безопасное, мы все-таки оставили дежурного. Первой дежурить должна была Юля, потому что первая смена самая легкая - спать не так уж сильно хочется. Юля села на краю качелей, свесив ноги, а мы с Колей легли спать.
Внизу в траве что-то зашуршало.
- Интересно, кто это? - спросил я полусонным голосом.
- Это змея, - сказал Коля страшным шепотом. - Большая змея, трехметровая.
- У нас не водится трехметровых, - возразила Юля неуверенно.
- Это тропическая змея, из зоопарка. Сбежала после Микрострофы и выжила. Сейчас подползет, по стойке качелей поднимется к нам иии...
- Ну, хватит! - возмутилась Юля. - Ты сейчас заснешь, а мне сидеть одной, а ты меня пугаешь!
- Не слушай его, - лениво проворчал я. - Все он врет, тропические змеи у нас не выживут, им зимой холодно.
- Ну ладно, значит, не змея, - легко согласился Коля. - Значит, это огромная крыса-мутант из подземных пещер.
- Ну какие пещеры! Нет у нас тут никаких пещер!
- Есть! - упрямо отвечал Коля. - Я знаю, у меня сосед до Микрострофы туда в поход ходил. И там есть огроооомные, страааашные крысы-мутанты, которые по ночам выбираются на поверхность и всех пожирают...
- Так, - решительно сказала Юля, - если ты не перестанешь меня пугать, я сама тебя сожру, и поедем дальше вдвоем, крысам легче будет!
Коля похихикал, очень довольный собой, и наконец успокоился. Мы заснули, потом сквозь сон я смутно слышал, как Юля будила Колю и залезала в его нагретый спальный мешок, а Коля вылезал, ворча от холода.
Я проснулся от собственного крика, в холодном поту. Мне опять приснился кошмар - наверное, Колиной болтовней навеяло. Мне часто снится этот кошмар. Он всем нам, кто пережил Микрострофу, снится. Беда застала нас в разной ситуации, кому-то пришлось карабкаться со стула, кому-то - выбираться из поезда, кому-то - отбиваться от собственной кошки. Но одно было у нас всех общим - прежде всего пришлось выбраться из-под удушающе-тяжелой груды вещей, собственной одежды, вдруг ставшей страшно большой и тяжелой. С тех пор всем нам снится порой, что мы задыхается и не можем выбраться из-под слоев ткани.
Я проснулся и несколько минут не мог отдышаться. Потом понемногу успокоился, но снова заснуть теперь не получалось. Я несколько минут ворочался с боку на бок, а потом выбрался из мешка и позвал Колю. До смены оставалось немного, так что я решил отпустить его спать, раз уж самому все равно не спиться.
Коля обрадовался, сказал, что и так уже скоро разбудил бы меня, и уполз в мешок. Как только он засопел, мне тут же дико захотелось спать, я пожалел, что не использовал оставшееся время, но не будить же его обратно! Было холодно, темно, скучно и сонно. Чтобы хоть немного разогнать сон и согреться, я достал из сумки лепешку и стал ее жевать. Лепешка зачерствела, всухую, без чая, было совсем невкусно, но я продолжал медленно и тоскливо жевать ее до самого рассвета. Потом поднялся ветер и стал потихоньку раскачивать качели. Спящим было безопасно, потому что крысы даже во сне цеплялись когтями за сиденье, а ребята лежали, плотно зажатые между ними. А вот мне пришлось самому хвататься за край сиденья, чтобы не свалиться, да еще меня укачивало. От качки и сонливости я плохо соображал, даже непонятно, как не обронил свою лепешку, тем более что есть мне уже совсем не хотелось. Когда посветлело, я заметил внизу, под качелями, маленького мышонка. Наверное, его привлек запах хлеба. Я бросил ему остатки лепешки. Это было, наверное, глупо, надо было не хлеб ему скармливать, а подстрелить да пожарить, но мне почему-то стало его жалко, и я захотел, чтобы хоть кому-то стало хорошо в это холодное и неуютное утро.
Потом наконец проснулись Юля и Коля, от их возни проснулись и крысы. Все мы спустились вниз, развели костер, вскипятили воду в котелке. Жизнь понемногу стала улучшаться. Юля заварила чай, вкусный, из мяты и смородины. Взрослые предпочитают пить "настоящий", как они говорят, чай, который еще до Микрострофы продавали. Нам он не нравится, горьковатый и вообще какой-то странный.
От огня и чая мы согрелись, а там и солнышко поднялось повыше. И мы продолжили путь.
Дорога все еще шла по улицам, где еще сохранился асфальт. Пусть даже он был густо засыпан листьями и местами растрескался, все равно идти по нему было легко, и отдохнувшие за ночь крысы бежали бодро. Мы проезжали мимо дома с темными пустыми провалами окон без стекол и рам, видно, этот дом перед Микрострофой не успели достроить. Вдруг крысы занервничали, стали скулить, визжать, крутиться на месте, отказывались идти вперед. Я вспомнил, как они вели себя в походе с караванщиками, и крикнул:
- Ребята, впереди опасность! Давайте свернем!
Но было уже поздно. Кусты впереди раздвинулись, и прямо перед нами на дорогу выскочила серая кошка. Крысы завизжали, Юля закричала, а мы с Колей разом выстрелили - я из арбалета, он из лука. Такой отпор слегка ошарашил кошку, она отскочила, мотая мордой. Но мы понимали, что это кратковременный успех, в прошлом походе мы воевали с кошкой всем караваном, а сейчас нас было только трое, и то одна - девушка.
- Надо отступать! - крикнул я. Почти одновременно со мной крикнул Коля:
- В подвал, там щель!
Отстреливаясь на ходу, мы кинулись к стене дома, где темнело подвальное окошко. Оно давно, еще до Микрострофы, было забито досками, но с тех пор доски обветшали, и появились щели.
Мы успели в последний момент. Когда я протиснулся в щель, вслед за мной туда пролезла серая лапа с растопыренными когтями. Из-за досок слышалось страшное рычание. У меня почему-то мелькнула нелепая мысль: "А ведь когда-то мы считали их милыми животными...".
Как ни спешили мы спрыгнуть вниз, подальше от кошки, но нам с Колей пришлось немного задержаться - нам ведь еще возвращаться надо было. Коля привязал к торчащему из рамы окна гвоздю веревку, а я в это время ударами меча отгонял кошачью лапу, она все еще пыталась найти нас на ощупь.
Потом мы спрыгнули вниз, туда, где нас уже ждала Юля с крысами. Неизвестно, сколько времени кошка стала бы караулить нас у выхода, поэтому мы решили немного пройтись и осмотреться в подвале. Я зажег факел, плеснув на него бензином из бутылки с остатками этикетки "Зе...к...", нам ее в Юлином доме дали, видимо, там раньше лекарство было. Факел выхватил из темноты часть подвала, всякий мусор на полу и сырые стены. Мы прошли не так уж далеко, когда из-за поворота послышался звук человеческих шагов. Стало не по себе, но отступать все равно было некуда, не в лапы кошке же! Так что я выше поднял факел, выставил вперед меч и пошел вперед. В неверном свете факелов мы увидели трех подростков, заметно моложе нас, лет по 14. Все они были бледными, в потрепанной одежде, от света факела они щурились и моргали.
- Подвальщики! - ахнула Юля. Мы с Колей не боялись подвальщиков, мы уже дрались с ними и побеждали, а Юля только и знала, что детские страшилки. Но мальчишки выглядели не опасными - какие-то тощие, нездоровые, мелкие, и вместо мечей у них были нелепые длинные копья.
- Еще и обзываетесь! - угрюмо сказал один из мальчишек. - Сами к нам пришли и обзываетесь... небось пришли грибы воровать, да? От вас, верхних, одни беды!
- Какие это от нас беды? - возмутился я. - Мы вас никогда не трогаем первыми, это вы караваны грабите.
- И детей воруете, - добавила Юля, поудобнее перехватывая шпагу.
- Зачем детей? - поразился мальчишка. - И никого мы не грабим. Есть такие, которые грабят, это правда, а мы не такие. Мы просто живем.
- Ну так и мы ничего не воруем, тем более грибы какие-то. И откуда у вас тут грибы? Они под деревьями растут. И не сейчас, а осенью.
- Под какими деревьями? Мы тут шампиньоны выращиваем, они круглый год растут, даже зимой, если морозы несильные.
- А мы от кошки прячемся.
Как-то так вышло, что к этому времени уже и копья, и мечи перестали воинственно целиться друг в друга, а опустились к земле.
- А пойдемте к нам! - вдруг предложил один из подростков. - У нас гости сверху редко бывают!
Мы согласились, потому что все равно за это время кошка вряд ли успела уйти, да и пообедать было бы неплохо. Мальчишки пошептались между собой, двое остались на месте - как мы поняли, они охраняли плантацию грибов от диких крыс, - а третий повел нас куда-то по подвалу. Я немного испугался, что не смогу найти дорогу назад, но потом сообразил, что мы сможем вылезти в любое окошко, ведь крысы со всем нашим добром идут с нами, и в худшем случае мы лишимся только одной веревки.
За очередным поворотом мы увидели небольшой поселок. Он был немного похож на то, как мы живем в квартирах - куча маленьких тесных домиков, а между ними общий костер, какие-то припасы, кучи дров и даже играющие дети. Наше появление вызвало всеобщее удивление, видно, гости действительно были тут редкостью. Нас подвели к вожаку - невысокому, но очень крепкому и широкоплечему мужчине в одежде из крысиных шкур, его звали Сергей Александрович. Мы представились и рассказали, куда и зачем едем.
- Хорошее дело, - согласился он, - помогать друг другу надо.
- А мы вас сначала испугались, - призналась Юля, - мы привыкли, что подвальщики разбойничают, на проезжих нападают.
- Вот из-за пары банд про всех нас дурная слава идет, - печально усмехнулся вожак. - Есть такие, кто разбойничает, да при чем здесь подвалы? Раньше, до беды, в подвалах никто не жил, а бандиты и тогда были.
- А почему вы в подвале живете? - не удержался от вопроса Коля.
- Так вышло, что больше жить было негде, - ответил вожак. - Вот ты в своем доме живешь, где и до беды жил? А мы все в тот момент не дома были... кто пешком шел, кто на машине ехал... Вот и случилось - кругом все огромное, опасное, а нам и укрыться негде. Двери рядом, а открыть-то - никак. Вот и сунулись в подвальное окошко. Ты парень большой, сам, поди, помнишь, как долго вы из квартир, из домов выбраться не могли. Через месяц, через два только стали на улицу выходить. Ну а мы к тому времени вроде и обжились, между собой сплотились. И куда нам было деваться? Прибиться в какой-нибудь дом? Так ведь не пустят, слишком нас много. Здесь, у себя наверх подняться? Так вроде как незачем, это же не дом с квартирами, там ни продуктов, ничего. А внизу теплее, даже зимой мороз не так уж пробирает, крыс много, охотиться легко, вот грибы выращиваем... Так и живем.
Тут нас позвали обедать. На первое был грибной суп, очень вкусный, на второе - жареная крысятина. Мы нечасто едим грибы, тем более сейчас, в разгар лета, поэтому с удовольствием навалились на суп, а мяса у нас и дома много. В свою очередь, мы угостили хозяев лепешками и сушеными яблоками. Видно было, что такая еда им в новинку. Взрослые с удовольствием вдыхали запах лепешек, а малыши, кажется, даже и не знали, что с ними делать. Каждому достался, конечно, совсем-совсем маленький кусочек.
- А почему вы не торгуете с людями из домов? - спросил я, уплетая суп. - Тогда у вас и овощи были бы, и нормальная одежда.
- Кто же с нами будет торговать? - хмуро сказал вожак. - Из-за этих разбойников про нас всех дурная слава идет.
- Так правильно, - возразил я, - про разбойников люди знают, а про вас нет. Чаще показывайтесь людям, тогда и торговать станут, и бояться не будут. Хотите, мы про вас в своих домах расскажем?
- Хорошо, если что-нибудь получится, - недоверчиво проворчал вожак.
Потом мы поели и заспешили в путь.
- Кошка, наверное, уже ушла, - с надеждой сказала Юля.
- Кошка? - переспросил вожак. - да пусть сидит сколько хочет, мы вас другой дорогой проводим. Вам вообще-то куда надо?
- На Школьную, за реку.
Вожак недолго подумал, прикидывая что-то, потом кивнул:
- Пойдем, тут подвалами можно немного срезать!
Перед уходом мы отдали подвальщикам половину наших лепешки и яблоки. Они нас не просили, но мы видели, как они смотрели на нормальную еду... В ответ нам дали сушеных грибов, для нас-то они были вкуснее жестких лепешек.
Вожак довольно долго вел нас то по обычным подвалам, то по узким ходам вдоль труб, где еле-еле можно было протиснуться. Наконец наш путь закончился у очередного окошка. Вожак развернул карту и показал, куда он нас привел - это правда оказалось заметно быстрее, чем если бы мы шли по поверхности.
Мы попрощались с новыми знакомыми и вылезли наверх. Радостно было снова увидеть солнечный свет, и как только они живут, неделями его не видя? Теперь, может, у них жизнь изменится, благодаря мне. А может, и не изменится. А может, изменится, но не к лучшему. И может, зря я лез с советами, когда меня не спрашивали...
Пока я так думал, крысы уверенно бежали вперед. Незаметно день закончился, стемнело.
- Где сегодня ночевать будем? - спросил Коля, оглядываясь. Я тоже осмотрелся по сторонам, посмотрел на старые машины, огромными железными крепостями громоздящиеся посреди дороги, и вдруг предложил:
- А давайте в машине!
- Да ну, там мертвецы... - нахмурилась Юля.
- Вот эта точно без мертвецов, видишь, окно открыто!
- В машине нельзя костер жечь, - рассудительно сказал Коля. Но я уже увлекся своей идеей, мне непременно хотелось переночевать именно в машине.
- Ну и ладно, поужинаем снаружи, а в машине будем только спать. А для дежурства там костер не нужен, там ведь только за окном следить надо. На качелях мы дежурили без костра и тут обойдемся!
В общем, я их уговорил. Мы быстренько набрали дров для костра, приготовили ужин из сушеной моркови с грибами, вспомнили добрым словом подвальщиков, напились горячего чая...
Потом я достал веревку с крюком на конце, с третьей попытки забросил ее в окно так, что крюк зацепился за край стекла, и мы залезли внутрь. Лезть было легко, потому что веревка была с узлами. Крысы запрыгнули так, без веревки.
Внутри машина, конечно, была сильно потрепанной. В ней уже не раз бывали люди, с нее срезали большую часть кожаной обивки сидений и повырезали немало кусков мягкой набивки, ее попортили снег и дождь, залетавшие в открытое окно... Но все равно удивительно было даже подумать, что эта грандиозная вещь сделана человеческими руками.
Мы выбрали уютное местечко в углу сидения, где обивка была еще цела, расстелили спальные мешки и легли. Нам было мягко, уютно и как-то по-особенному хорошо. Я лежал и думал, что вот были раньше у людей и машины, и самолеты, и все такое... но ведь все это не само свалилось, люди же и придумали, и сделали все это. Значит, и мы можем по-новому сделать. Значит, и у нас наверняка еще будут машины и самолеты... и с этой мыслью я незаметно уснул.
Ночь прошла спокойно. Моя смена была вторая, она считается самой тяжелой, но я так хорошо спал, что успел почти выспаться, и отдежурил без труда. Меня меняла Юля, мы немного поболтали с ней, я рассказал ей о своих мыслях, о машинах и самолетах.
На следующий день мы вышли к реке.
Дома и асфальтовая дорога закончились тогда, когда река была еще даже не видна. Идти пришлось прямо по высокой траве, в два наших роста. Стебли смыкались над головой, сквозь них приходилось протискиваться, а местами даже прорубать дорогу с помощью мачете. Мы не видели ничего, кроме зеленой травы, и давно заблудились бы, если бы не явный уклон - понятно было, что берег понижается к реке, это было нам надежным ориентиром. Вокруг что-то шуршало, мы старались обойти такие места, но их было слишком много. Звенели кузнечики, за их стрекотом мы друг друга не слышали. В глазах мелькали солнечные блики. Было неуютно и страшновато. Даже крысам тут не нравилось. Я знаю, что дикие крысы живут и в необитаемых местах, в лесах или лугах, но наши-то были городскими.
Потом трава как-то сразу закончилась, и мы увидели перед собой реку. Она была очень широкой, мы еще ни разу не видели такого большого ровного пространства. Она была серебристо-голубовато-зеленой. Она сверкала на солнце и искрилась небольшими волнами. Она была огромной, грандиозной, немыслимой. Ни один из нас, включая крыс, еще никогда не видел столько воды сразу.
Впрочем, как раз крысы нисколько не растерялись, они тут же подбежали к берегу, спокойно полакали воды и стали бегать туда-сюда по самому краю. А мы тянули время. Нам было страшновато.
Юля вдруг стала готовить обед, хотя мы вроде не думали так рано обедать. Коля проверял, как привязаны мешки на грузовой крысе. А я решил пройтись немного. Меня заинтересовало какое-то большое сооружение в нескольких метрах от того места, где мы вышли к реке.
Я подошел ближе. Это оказалась старая, обветшавшая лодка, с облепленной краской на бортах. Я решил заглянуть внутрь, вдруг чего полезного найду. Сначала я думал вернуться к нашему лагерю за веревкой, но потом присмотрелся и понял, что по растрескавшейся стенке вполне можно и так залезть.
Я ловко вскарабкался и заглянул. Внутри была куча старого, посеревшего от дождей и ветра тряпья. В первый момент я ничего другого не увидел. А потом увидел еще кое-что, и мне стало нехорошо. На самом верху этой кучи лежал человеческий скелет, точнее кучка человеческих костей, в которой, кажется, не хватало одной руки... не знаю, я не стал внимательно разглядывать.
Наверное, этот человек был в лодке, когда случилась Микрострофа. Ему удалось выбраться из-под груды своих вещей, но он не мог причалить к берегу и побоялся плыть, и сидел в лодке, надеясь, что ее пригонит к берегу течением... но, должно быть, это случилось слишком поздно. Умер ли он от голода в качающейся на волнах лодке? Или погиб в схватке с хорьком или лаской? Теперь уже не узнать, да и не очень-то хотелось. Мне не раз случалось видеть мертвецов, но приятнее для меня это зрелище не стало.
К тому же в лодке все равно ничего полезного не было, по крайней мере на виду. А копаться в груде старых тряпок не хотелось.
Потом мы перекусили и наконец решились на переправу - а сколько тянуть-то? Папа и Павел Евгеньевич советовали нам просто держаться рукой за уздечку. Но они не видели того, что мы видели - бескрайний простор реки и блеск волн на солнце. Мы с Колей когда-то умели плавать, но с тех пор прошло 10 лет. А Юля и тогда плохо умела.
Наконец мы придумали, что сделать. Мы взяли прочную веревку и связали ею всех четверых крыс, точнее, привязали ее к их ошейникам, оставляя между ними достаточные промежутки. Потом мы сами взялись за эту веревку так, что каждый стоял между двумя крысами. Я скомандовал Даньке "Вперед!", и мы все вместе, шеренгой, так и пошли в воду. Когда под ногами перестала ощущаться земля, стало совсем не по себе, но отступать было уже некуда, тем более что к тому времени крысы уже плыли и явно чувствовали себя уверенно и спокойно.
Мы крепко держались за веревку, и крысы тянули нас вперед. Я немного подгребал ногами, чтобы лучше держаться на воде. Понемногу я почувствовал себя увереннее, даже, кажется, проснулись какие-то воспоминания о том, как мы купались в детстве... и, кажется, как раз эту реку я и переплывал, не без труда, но все-таки самостоятельно.
Когда мы доплыли до середины, я почувствовал, что руки здорово устали. Я подумал немного, подтянулся вперед и лег грудью на веревку так, чтобы она проходила под мышками, а руки свесил вниз, стало заметно легче. Потом я окликнул Юлю и посоветовал ей сделать то же самое.
Потом я услышал над головой странный звук, похожий на кошачий вопль. Но ведь в небе не может быть кошек! Я извернулся и посмотрел вверх. Над нами кружилась большая, больше вороны, белая птица с черными отметинами на крыльях.
- Осторожно, сверху птица! - крикнул я.
- А что осторожно? - отозвался Коля. - Мы все равно ничего не можем сделать, даже стрельнуть не можем.
Он был прав. Наше оружие было убрано в чехлы, и мы были полностью беззащитны. Оставалось только надеяться, что нам повезет.
По правде сказать, это были очень страшные минуты. К счастью, птица покружилась немного и полетела куда-то в стороны. Наверное, она еще никогда не сталкивалась с крысами, переплывающими реку шеренгой по четыре, и на всякий случай решила не связываться.
Наконец мы достигли берега. Крысы выбрались на сушу легко и уверено, а мы чувствовали себя здорово усталыми, да к тому же немного замерзшими. Но задерживаться на берегу для отдыха мы не стали, уж очень хотелось поскорее добраться до нормальных привычных мест, где под ногами асфальт и вокруг люди, хотя бы даже подвальщики. Так что мы набрали воды в опустевшие мешки и двинулись в путь.
Мы решили добраться до старой автозаправки. Это было неблизко, но мы рассчитывали, что там сможем отдохнуть нормально. В такие места многие издалека идут за бензином, а потому обычно находится кто-нибудь достаточно предприимчивый, чтобы устроить что-то вроде гостиницы и столовой.
До заправки мы добирались уже почти в темноте. Коля предлагал зажечь факел, но Юля возразила, что тогда и мы будем заметнее для всяких хищников. Коля ответил, что ночные хищники боятся огня, а Юля возразила, что от одного факела огня слишком мало, чтобы всерьез бояться... В общем, пока они спорили, мы уже и доехали.
Гостиница там действительно была, внутри бывшей кассы. Обычно мы переделываем старые помещения, делая внутри них маленькие - то есть для нас-то нормальные - комнатки. Но тут ничего переделано не было, просто внутри был сделана печка с плитой, стояло несколько столов и за невысокой перегородкой ряд кроватей, застеленных кусками шерстяной ткани, и там же, за другой перегородкой, была устроена крысятня с длинными кормушками и стойками, к которым удобно привязывать крыс. Хозяин поворчал, что мы очень поздно и что еда уже остыла, но когда мы достали взятое в дорогу золото, его голос сразу стал добрее, и он быстренько разжег плиту и поставил на огонь кастрюли.
На первое был суп с каким-то незнакомым вкусом. Оказывается, он был сварен из рыбы. Мы-то после Микрострофы рыбы ни разу не пробовали, а тут до реки было недалеко, видно, кто-то научился ловить рыбу в реке. На второе был мышонок, фаршированный горохом, а на третье вода с брусничным соком. По правде говоря, сока было маловато, только-только чтобы окрасить воду, а вкуса почти не чувствовалось. Да и мышатина оказалась жестковата, а деньги хозяин взял с нас немалые. Но мы так устали, что рады были отдохнуть, не готовить самим ужин, не беспокоиться о ночлеге и не ставить дежурных, и не стали придираться. Мы, не споря, заплатили и за ночлег и за еду и себе и крысам. Правда, Коля ворчал, что крыс можно просто оставить снаружи, они никуда не денутся и сами найдут чем перекусить, но мы с Юлей его убедили, что крысы тоже заслужили спокойный и безопасный ночлег.
Ночь действительно оказалась очень спокойной, спать в кровати после нескольких ночевок на земле было очень приятно, и наутро мы все проснулись очень рано и в прекрасном настроении. Правда, Коля нам его слегка подпортил своей экономностью, он без конца ворчал, что у нас достаточно еды с собой и совершенно незачем платить за завтрак, и в итоге добился своего - мы попросили у хозяина только кипятка, сами заварили чай и позавтракали лепешками, уже совершенно жесткими. Думаю, когда мы вернемся домой, я эти лепешки вообще больше есть не смогу...
Потом мы забрали своих крыс и попрощались с хозяином гостиницы.
- Что, через Китайскую стену поедете? - спросил хозяин. Мы промолчали, причем я постарался изобразить на лице загадочное и высокомерное выражение, в том смысле, что какое ему дело до нашего пути, а Юля просто хмыкнула. На самом деле мы просто не знали, что ответить, но не признаваться же было в своем незнании! Хозяин посмотрел на наши перекошенные гримасами физиономии, пожал плечами и пошел по своим делам, а мы тронулись наконец в путь. Отдохнувшие и хорошо накормленные крысы бежали легко, я бы даже сказал, весело, ну и мы себя примерно так же чувствовали.
- Кто знает, что такое Китайская стена? - спросил на ходу Коля.
- Я знаю, - ответила Юля. - Это в Китае такая огромная стена вокруг всей страны.
- Ага, и мы туда за сегодняшний день доедем, - сострил Коля.
- Я знаю, - вмешался я. - Так до Микрострофы называли длинные дома, очень длинные, по десять подъездов и больше.
- Правда? - удивилась Юля. - Ну, тогда теперь их тем более так стоит называть. Теперь такой дом - как настоящая Китайская стена.
- Интересно, сможем ли мы когда-нибудь путешествовать по-настоящему, как раньше? - спросил я мечтательно. - Увидим ли мы настоящую Китайскую стену?
- Туда поезд и то две недели ехал, - возразил Коля, - а нам туда, наверное, за несколько лет не добраться.
- А в Китае есть кошки? - спросила Юля.
- Они везде есть, - ответил я. - А в Китае вообще их раньше считали добрым предзнаменованием, считали, что они удачу привлекают, особенно если рыжие, в смысле золотые.
- Да, рыжие - это удачно, - согласился Коля. - Их издалека видно, не подкрадутся незаметно, и стрелять в них легче. Намного лучше, чем серые.
Мы немного поспорили, куда лучше стрелять - в пасть или в глаз. Если повредить кошке глаз, она будет хуже драться, но попасть туда труднее.
Потом мы ехали молча, каждый думал о своем, а потом я заметил, что какая-то темная громада впереди, закрывающая половину неба - это и есть та самая Китайская стена. Дорога вела нас прямо к середине этой стены.
- Мы что, в середину упремся? - спросил я.
- Там, наверное, подворотня, - ответил Коля. - В таких длинных домах всегда делали подворотни, чтобы не отходить.
- Раньше-то, до Микрострофы, можно было бы и обойти, - со вздохом сказала Юля.
За разговорами мы подъехали совсем близко, и оказалось, что Коля прав, дорога вела в проход сквозь дом. А проход загораживала стена в человеческий рост из веток и камней, с небольшой калиткой, и в калитке стояло несколько человек с оружием наизготовку. Главный среди них был парень наших лет, невысокий, но коренастый и крепкий. Его лицо показалось мне смутно знакомым.
- Эй, с заправки идете? - с ходу, не здороваясь, спросил он нас. - А ну, платите за проезд!
- Мы не с заправки, - ответил я. - То есть с заправки, но мы просто мимо прошли, нам бензин не нужен был.
- Надо же, бензин им не нужен, - насмешливо отозвался главарь, и все остальные захохотали. - Вам не нужен, а нам нужен. Гоните сюда одну бутылку, тогда пропустим. Или золотом возьмем, если вам так уж бензина жалко.
Не хотелось уступать перед этими наглецами, но их было намного больше, чем нас, и хотелось решить вопрос миром.
- А сколько вам золота надо? - осторожно спросила Юля. Они опять заржали.
- А сколько у вас есть? Давайте все, лишним не будет!
Мы, может, и отдали бы, но у нас почти ничего не было. Золото тяжелое, мы взяли мало, а гостиница оказалась дороже, чем мы рассчитывали. На всякий случай Юля все-таки протянула им кошель. Главарь взвесил кошель в руке и, не глядя, швырнул на землю.
- Смеешься, что ли? Такие гроши? А ну показывайте, что везете, мы сами найдем что нужно!
И он одной рукой схватил под уздцы грузовую крысу, а другой стал распутывал завязку на мешке с лекарствами. Юля отважно кинулась вперед с криком:
- Не трогай, это лекарства! Ты разобьешь, все испортится!
Он молча оттолкнул Юлю, та не устояла на ногах и упала на землю. От ярости у меня потемнело в глазах. Я с трудом совладал с собой и сбросил сквозь зубы:
- А ты только с девчонками драться умеешь? А то, может, подеремся один на один? Моя победа - мы проходим, твоя победа - забирай все, что хочешь!