Муха настойчиво билась в окно веранды и никак не хотела подлетать поближе, чтобы Константин Макарыч смог, наконец, ее прикончить. Встать и подойти поближе было невозможно: вот уже несколько лет дед передвигался с трудом. Сейчас, жарким дачным днем он сидел в кресле с резинкой в руках. С обычной белой резинкой - такую еще бельевой называют. C ее помощью он пришлепнул уже с десяток летающих варваров, не вылезая из кресла. Мастерство умерщвления мух он отточил виртуозно: прямо в воздухе на полном лету сбивал их резинкой - натягивая, прицеливаясь и резко отпуская один конец. Около ног деда уже скопилась горка противников. Только одна жирная и неуемно жужжащая муха никак не поддавалась его стараниям.
-Ну, иди же сюда, гад. - прошептал он.
Муха в представлении Константина Макарыча была мужского пола. Он сравнил ее в Отто. Тем самым Отто, который в годы войны был асом немецкой авиации и долго играл на нервах у советских летчиков.
Пока не встретились Отто и Константин в небе.
Пока Константин не подбил Отто в воздушном бою.
И пока последний не выпрыгнул из дымящегося самолета с парашютом.
По негласным правилам, парашютистам из горящих самолетов давали возможность приземлиться. Но так было до тех пор, пока российские и украинские летчики, доведенные до отчаяния поражениями в начале войны, не нарушили этот кодекс. И пошло-поехало: парашютистов стали добивать. Добил Константин Макарыч и Отто.
-Ну иди же, что же ты, -Константин Макарыч расплющил в руках ягоду малины и, дотянувшись до блюдца на столе, положил на него раздавленную рубиновую кашицу в качестве приманки для Отто сегодняшнего. Как это и бывает у настоящих охотников, уловка сработала: Отто воссел жирным тельцем на блюдце и хоботком стал жадно втягивать ароматную влагу. Нежные слюдяные крылышки трепетали от удовольствия, а ювелирные лапки скользили по летному полю блюдца. Дед прицелился и...как-будто почувствовавший засаду Отто поспешно взлетел, покрутив перед носом Макарыча зеленым брюшком.
-Гад, ах ты гад, - закипел от такого наглого маневра дед. Он решился встать, опираясь руками о поручни, напрягся всем телом, потом сразу же схватился за сердце и рухнул назад в кресло, судорожно глотая воздух.
- Ах ты, сам ползать, как муха стал. Ну ничего, ничего, - прошептал дед, обращаясь к Отто, - прилетишь еще, куда денешься.
Так до вечера просидел Константин Макарыч в кресле, попутно сбивая резинкой мелких нечестивцев, но Отто, о! - это был достойный противник, он никак не подставлялся под удар. Видимо, тоже был великим стратегом битвы за жизнь. Как и Константин Макарыч, а уж он-то понимал в этом дело: два Ордена Отечественной Войны получил, и оба первой степени. Один после битвы с Отто.
И вот, наконец, удачный момент: Отто, забывшись в безмятежности вечерней прохлады, пришедшей после зноя, оказался в пределах досягаемости. Перед внутренним взором Константина Макарыча промелькнул заваливающийся самолет того, другого Отто, характерное изменение шума мотора, черный дым и маленькая отделившаяся от разваливающегося корпуса муха, мерно покачивающаяся в воздухе. Белый парус парашюта безмятежно развернулся в вечернем безоблачном небе, а болтающийся внизу человек стал беззащитен и обречен. Константин Макарыч натянул резинку, прицелился и ...опустил оружие.
- Достойный противник ты, Отто. А это подразумевает уважение. Я могу одержать победу, но твоя смерть не сделает меня сильнее.- Громко произнес дед, отчего спугнул муху окончательно и она улетела от него куда-то в соседнюю комнату, вне досягаемости.