В ту новогоднюю ночь ефрейтор долго не мог заснуть. И не по причине молодецкого храпа, которым заполняли все пространство теплой и уютной казармы крепко спавшие сослуживцы. С недавних пор его все чаще стала посещать мысль о необходимости продолжить образование. В послеармейской жизни, даже имея специальность, на "восьмилетке" далеко не уедешь. Конечно, можно пополнить собой ряды пролетариата (как-никак - передовой класс), но хотелось достичь чего-то большего. К тому же он не сомневался, что это ему по плечу.
"А может быть, я слишком требователен к себе? - размышлял он, ворочаясь в постели. - Но как выкроить время для учебы ефрейтору, если даже солдатам, которым живется посвободней, сложно порой найти полчаса, чтобы написать письмо домой. Такова она, служба в воздушно-десантных войсках"
Что же остается? Демобилизоваться через год, в ноябре - декабре. Вернуться в Новосибирск, на родной завод, к токарному станку. И работать токарем. Сколько? Год, два, три, но не всю жизнь. А дальше что? Здесь его воображение опускало крылья
Шел второй час ночи, а он все никак не мог заснуть. Разные мысли клубились в голове, но, к сожалению, ни одной дельной. И вдруг в памяти всплыла фраза из какой-то давно прочитанной книги. Там говорилось приблизительно следующее: чтобы чего-то достичь в жизни, надо ставить перед собой цель, которая, на первый взгляд, кажется недосягаемой, и идти к ней через все преграды. Пока предел его мечтаний - десять классов. А если рассматривать это лишь как промежуточный этап и всерьез подумать о высшем образовании? Да, взять и поступить в институт, и не через три года, после школы рабочей молодежи, а уже на будущий год - после армии. Замысел дерзкий, даже жутковато, но где наша не пропадала. "Решено", - прошептал он. В прикроватной тумбочке нашел на ощупь новенькую записную книжку, приготовленную для "гражданки", и, стараясь не издать ни звука, направился в Ленинскую комнату. Включил свет и, сев за стол, на первой странице написал крупными буквами: "Закончить в 1964-1965 годах два последних класса средней школы, получить аттестат о ее окончании и поступить в институт". Позже он недоумевал: зачем вообще понадобилась эта немудреная запись? Но рационального объяснения найти так и не смог. Может быть, подсознательная вера в волшебную силу запечатленного слова заставила его сделать это? Что написано - то сбудется Вернувшись в казарму и попытавшись реально осмыслить, насколько осуществимо то, что он задумал, конечно же, не мог не вспомнить об одном прискорбном обстоятельстве - о том, как безалаберно относился к учебе до восьмого класса, откровенно бездельничая, постоянно балансируя между двойкой и тройкой. Теперь все будет по-иному. "Цель поставлена, ее нужно достичь во что бы то ни стало", - с этой мыслью он, наконец, заснул.
Достать учебники для девятого и десятого классов труда не составляло. Гораздо сложнее обстояло дело со временем для учебы. Здесь он мог располагать только своим кратким, точнее мимолетным, солдатским досугом и часами, отведенными на отдых. Предстояло сократить время сна с восьми до четырех часов и при этом не выглядеть невыспавшимся. Второй резерв - увольнения, ими придется пожертвовать полностью. А лучше всего вообще не расставаться с учебником, потому что бывают порой, хоть и нечасто, неучтенные, незапланированные свободные минуты на стрельбище, во время парашютных прыжков. Иногда случаются и затяжные перерывы, длящиеся часами. Все эти временныґе ресурсы нужно использовать как можно полнее. Настойчивость, с которой он взялся за реализацию своего плана, уже вскоре принесла результаты. Учебный материал, который раньше в школе давался с великим трудом, теперь поглощался и усваивался с первого прочтения. Откуда брались силы - неизвестно, но неожиданно для себя Владимир обнаружил, что не испытывает усталости после ночных занятий. Если раньше он не высыпался и за восемь часов, теперь, после четырех-пяти часов сна, был на удивление свеж и бодр. Командиры взводов, дежурные сержанты лояльно относились к таким, ставшим систематическими нарушениям режима, но командир части, заставший его однажды в первом часу ночи с учебниками в Ленинской комнате, был удивлен и возмущен.
- Ефрейтор, почему не выполнили команду "отбой"?
- Не заслужил, товарищ подполковник, - четко ответил Владимир, решивший немного схитрить.
- Как это понимать? Считаете, что отдыха не заслужили? - уже спокойнее спросил командир, бросив взгляд на двух солдат, драивших пол по наряду вне очереди.
- Так точно, - подтвердил Владимир. - Как вспомню, что образования не хватает, - заснуть не могу, бессонница одолевает.
Всегда решительный командир слегка оторопел от такого признания, но какого-то поспешного и малоприятного для Владимира решения, по обыкновению своему, принимать не стал. Подойдя к столу, взял в руки стопку учебников.
- Физика, история, тригонометрия, - удивленно перечитывал он названия книг, а потом по-свойски и совсем не по-уставному спросил:
- Слушай, ефрейтор, не лукавь Объясни: в чем дело?
Владимир понимал, что в эти минуты решается его судьба и от того, как ответит он на вопрос командира, зависит, чем все кончится.
- Товарищ подполковник, - утратив недавнюю бойкость, сбивчиво начал Владимир свои объяснения, но мгновение спустя, собравшись с духом и вытянувшись в струнку, отчеканил: - У меня восьмилетнее образование. В армии хочу закончить десятилетку. Решил посвятить занятиям все свое свободное время, в том числе и часть того, что отведено для сна. Думаю подготовиться за три-четыре месяца и сдать экстерном экзамены за девятый и десятый класс. Не знаю, удастся или нет, но намерения у меня самые серьезные
Владимир умолк. Молчал и командир, внимательно рассматривавший ефрейтора, который в общем-то был в части на очень хорошем счету. Однако то, о чем он поведал, воспринималось подполковником как нечто утопическое. Желание, конечно, похвальное, но не переоценил ли парень свои возможности Еще раз окинув Владимира изучающим взглядом, сказал:
- Завтра зайдете ко мне в кабинет. А сейчас - отбой.
Финал этой встречи Владимира обрадовал. Судя по всему, командир отнесся к его грандиозному плану хотя и недоверчиво, но в то же время с сочувствием и пониманием. На следующий день он убедился в правоте своих предположений. Подполковник во время краткой беседы хотя и не дал ему официального разрешения на ночные бдения, но и категоричного запрещения тоже не прозвучало. Владимир понял это как негласное одобрение его действий. На большее он и не рассчитывал, этого было вполне достаточно. Теперь он чувствовал себя гораздо уверенней, упорно осваивая учебный материал. Правда, иногда его посещали сомнения как в правильности системы подготовки, так и в конечном результате: ведь он рассчитывал уже через месяц получить аттестат зрелости.
Успешно штурмуя школьную программу, он сумел проявить себя и на служебном поприще. Та самая "ленкомната", в которой он засиживался ночами, служила местом политзанятий для всей роты. В дневное время Владимир занимался ее оформлением с применением новых материалов и форм того, что именовалось наглядной агитацией. Работа еще не была закончена, а слух о "ленкомнате" как образцовой уже дошел до самого командира дивизии, который, проезжая попутно, не замедлил появиться здесь собственной персоной. Не ожидавший увидеть генерала, ефрейтор сначала оробел, но, преодолев растерянность, бодро отрапортовал о своей работе. Генерал все внимательно осмотрел, о многом расспросил и, хотя на похвалы поскупился, чувствовалось, что уехал довольным. Подтверждением тому стал приказ по дивизии, которым Владимиру предоставлялся краткосрочный отпуск на родину. Получить такое поощрение - самая заветная мечта любого солдата. Был бы несказанно счастлив и Владимир, имей он другие планы. Однако приказ, который мог отменить только сам генерал, появился весьма некстати. Надо было что-то срочно предпринять, и Владимир решился
- Товарищ подполковник, разрешите отказаться от отпуска, - войдя в кабинет командира части, выпалил он, не без основания полагая, что реакция на его просьбу может оказаться неоднозначной.
- В чем причина отказа? - медленно вставая из-за стола, спросил подполковник.
- Родина у меня есть, родителей нет. Прошу вашего разрешения в период предоставленного мне отпуска сдать экзамены за среднюю школу.
Командир, видимо, ожидал подобной просьбы и поэтому без каких-либо комментариев сразу, по-деловому спросил:
- Ты уже договорился в школе об условиях сдачи экзаменов?
- Нет. В школе я еще не был, но считаю, что экзамены выдержать готов.
- В таком случае возьми увольнительную и сегодня же, а не успеешь - прихвати и завтрашний день, обойди школы города, поговори с директорами, узнай, насколько возможно сдать экзамены экстерном. Хотя, честно говоря, - это нужно было сделать гораздо раньше
Директор школы, пожилая, но полная энергии женщина, с доброжелательным вниманием выслушала взволнованный рассказ молодого солдата, но ничем порадовать не смогла, вежливо и обстоятельно объяснив, почему не может выполнить его просьбу.
- Вы, пожалуйста, не обижайтесь, но наша школа не имеет права принять у вас экзамены. Поскольку у нас дневное очное обучение, мы можем экзаменовать только тех, кто прошел его полный курс. Кроме того, если бы мы, в порядке исключения, и решили допустить вас к экзаменам, я серьезно сомневаюсь в том, что их результат станет для вас положительным. Даже при самой хорошей подготовке отвечать в течение многих часов на любые вопросы компетентной комиссии способен далеко не каждый. Даже тот, кто отлично учился в обычной школе все десять лет.
- Я готов к экзаменам, - в голосе Владимира прозвучали и мольба, и обида.
- Не огорчайтесь. Вполне возможно, что ваши знания пригодятся вам, и в самое ближайшее время. Советую обратиться в заочную школу. Там все несколько проще
Директор заочной средней школы, мужчина лет сорока, тоже внимательно выслушал Владимира, а то, что он ему сказал, вселяло надежду.
- Учащиеся нашей школы в течение всего учебного года два раза в неделю посещают по вечерам занятия и сдают предусмотренные программой зачеты. Занятия вы уже пропустили, а вот зачеты придется сдать по всем предметам. Без зачетов мы вас к экзаменам допустить не можем. Если вы осилили учебный материал двух классов за три месяца, да еще в армейских условиях, то вам, наверное, не составит труда за оставшиеся до начала экзаменов три недели сдать и зачеты. Справитесь - будете сдавать экзамены
До конца увольнения оставалось еще целых три часа, и было бы неплохо погулять по весеннему городу, но Владимир бегом помчался в часть, чтобы поделиться своей радостью с командиром, прекрасно понимая, что теперь у подполковника появятся новые хлопоты. Как решить вопрос о замене отпуска, объявленного генералом, сдачей экзаменов? Как выкроить время для сдачи зачетов, а затем и экзаменов ефрейтору, находящемуся на срочной службе? И почему именно ему, Владимиру, а не кому-то другому, командир части решил пойти навстречу, несмотря на то, что это не совсем соответствовало строгому армейскому порядку? Может быть, потому, что другие не проявляли столь горячего желания учиться? А может быть, просто решил помочь парню, рано лишившемуся родителей и вынужденному без чьей-либо поддержки устраивать свою жизнь
Подполковник отреагировал на сообщение ефрейтора сдержанно. Он подошел к сейфу, достал из него десятка два бланков, поставил на каждом из них свою подпись и печать и вручил Владимиру.
- Будешь отлучаться из части, заполнишь увольнительную и предупредишь старшину о своем уходе
Все произошло так неожиданно, что истинную цену случившемуся он понял, лишь выйдя из кабинета командира части: увольнительные на весь срок сдачи зачетов с незаполненными датами. Первым порывом было вернуться и горячо поблагодарить подполковника, но, вспомнив, что тот менее всего склонен к сантиментам, делать этого не стал.
В увольнения он ходил вечерами, совмещая приятное с полезным - вечерние прогулки по городу со сдачей зачетов в школе. Триумфа не получилось, сказывалось разгильдяйство прошлых лет, но тем не менее в зачетке появлялось все больше отметок и зачетов, открывавших путь к экзаменам. Они запомнились особо, и пережитым волнением, и даже тем, что среди сугубо штатской рабочей молодежи в среднем двадцати - двадцати пяти лет в нарядных платьях и костюмах, заполнившей школьный класс, в армейской форме был только он один, чем и привлекал всеобщее внимание. Ребята и девчата отнеслись к Владимиру с дружеским интересом, донимали расспросами. А он во время перерывов охотно рассказывал им о десантной службе, о родной Сибири. Отправляясь на экзамены, как на большое торжество, ефрейтор сделал все возможное, чтобы даже внешним видом не посрамить честь воздушно-десантных войск. Тщательно отглаженный мундир, голубые погоны, начищенные до зеркального блеска сапоги и созвездие армейских знаков на груди выглядели весьма эффектно. По-разному вспоминают люди свои армейские годы. Он же сохранит о них самые добрые воспоминания как о лучшей поре своей жизни, времени расцвета сил и дерзких замыслов. Армия дала ему многое. Он овладел профессией шофера, стал опытным парашютистом, много рисовал, начал печатать в окружной газете свои первые рассказы, узнал цену солдатской дружбе. А сейчас сдает экзамены и, возможно, получит аттестат зрелости.
Все заочники "болели" за "вундер-ефрейтора", очень сопереживали и однополчане. Каждый день он докладывал роте о ходе экзаменов, оценки получал хорошие, так что краснеть не приходилось. К счастью, экзамены оказались короче и проще, чем утомительные зачеты. Но едва они закончились, как неожиданно встала новая проблема: идти или нет на выпускной вечер. На нем традиционно вручались аттестаты зрелости. Если торжество - значит застолье, если застолье - значит, по крайней мере, шампанское, а возможно, что-нибудь и покрепче. К спиртному Владимир и сам относился отрицательно, а появление в казарме даже с легким запахом алкоголя грозило "губой"*. Дисциплина есть дисциплина. Как же быть? Отказаться от выпускного вечера и скромненько получить свой кровью и потом добытый аттестат в будничный день? Нет, не годится. Тогда как уйти из части, чтобы провести ночь после выпуска с преподавателями и однокашниками, побродить с ними по тихому летнему городу? Снова обратиться к командиру части, который и так сделал для него все возможное и невозможное? Разрешите, мол, товарищ подполковник отлучиться из расположения вверенной вам воинской части, чтобы обмыть аттестат о среднем образовании и совершить увеселительную ночную прогулку Об этом даже думать не хотелось.
До начала выпускного вечера оставалось три часа. Так ничего и не придумав, он зашел к другу Виктору - художнику соседнего полка. Человек бывалый, старше Владимира всего на два года, он в практических советах проявлял поистине старческую мудрость.
- Как дела, студент? - шутливо поприветствовал он хмурого Владимира, которого только так и называл с той поры, как узнал о его далеко идущих планах. - Плохи мои дела
- Это почему же так, кандидатская диссертация забуксовала? - продолжал беззлобно ерничать Виктор, любуясь только что нарисованным плакатом.
- В семь вечера - выпускной, а мне туда дорога заказана
- Что за чушь ты несешь? - посерьезнел Виктор. - Школу только ради этого вечера и стоит кончать! На твоем месте я бы уже давно восседал за праздничным столом, а ты в казарме киснешь. Сам, что ли, не хочешь идти?
- Скажешь тоже Конечно, хочу.
- Тогда живо дуй к своему ротному старшине или к командиру взвода. Предупреди их, что идешь на самый главный экзамен. Соври - невелик грех. Когда, мол, вернусь - не знаю. А потом мигом назад, ко мне - и в добрый путь!
- А если патруль ночью сцапает?
- Не дрейфь! Я тебя облачу в такой бальный костюм, что патрули тебе честь отдавать будут, как генералу.
При всей его склонности к авантюрам Владимир колебался: принять или не принять предложение друга. Но в конце концов согласился, потому что имел возможность не раз убедиться в товарищеской надежности Виктора. Все, что он делал, делал наверняка.
Старшина, привыкший на протяжении последних двух месяцев к ежедневным вечерним хождениям ефрейтора то на очередной зачет, то на экзамен, без особого интереса спросил:
- Что, опять в поход за знаниями? Увольнительная есть?
- Есть.
- Заполненная, с подписью, с печатью?
- Да.
- Тогда ни пуха ни пера!
Вернувшись в мастерскую Виктора, Владимир застал его за необычным занятием: вооружившись утюгом, он гладил пиджак элегантного черного костюма. Брюки, дожидаясь своей очереди, висели на спинке стоявшего рядом стула. - Отпросился, студент?
- Да.
- Тогда хватай утюг и доглаживай. Да, смотри, складок или двойных стрел не наделай.
- С собой придется брать? - кивнув на костюм, восхищенно спросил Владимир.
- Ты гладь, - усмехнулся Виктор. - Остальное потом узнаешь.
К мастерской примыкал сплошной забор, окружавший весь военный городок, и поэтому ее окна выходили на городскую улицу. Нарядив ефрейтора в гражданский костюм, в безукоризненно белую рубашку с галстуком, Виктор оценивающе глянул на неузнаваемо преобразившегося друга и, довольно хмыкнув, подвел его к зеркалу.
- Полюбуйся и будь достоин этого костюма, - с таким напутствием Виктор распахнул окно и приказал: - А теперь вылетай, живо!
Почти вытолкнув растерянного Владимира на улицу, он захлопнул окно, крикнув на прощание:
- Возвращайся ночью сюда же!
Как же все-таки отвык Владимир от гражданской одежды. Неловко чувствуя себя в шикарном костюме, озираясь по сторонам, словно подпольщик, опасающийся слежки, он добрался до школы без всяких осложнений.
Торжество еще не началось, но все выпускники были в сборе, торжественны, нарядны и жизнерадостны. На ефрейтора сперва никто не обратил внимания, но когда его опознали, Владимир оказался в центре внимания, осыпаемый шутками парней и девичьими комплиментами. Официальная часть проходила в той же непринужденной обстановке. Потом - веселая суматоха танцевального зала, где каждый отплясывал, как мог и умел, незабываемая прогулка по тихим, залитым лунным светом улицам спящего города с песнями под гармонь и гитару. Расходиться стали только под утро, неохотно, сожалея, что нельзя до бесконечности продлить эти прекрасные мгновения.
Возвращался Владимир в предрассветных сумерках. Крадучись, добрался до окна мастерской, влез в него, сменил костюм на форму, незамеченный никем проник в казарму и, быстро раздевшись, юркнул в кровать.
Пять часов воскресного утра, а он все еще не спал, перебирая в памяти события вчерашнего вечера и прошедшей ночи. Заснуть до подъема роты так и не смог. Слишком яркими были впечатления от того, что свершилось. Однако Владимир не мог предположить, что самое торжественное мгновение всей его школьной эпопеи еще предстоит пережить.
Командир части то ли знал, то ли догадывался о случившемся, но лишь только рассвело, еще до подъема, появился в казарме. Увидев, что Владимир не спит, присел к нему на кровать.
- Как успехи?
Вместо ответа тот вытащил из-под подушки новенький аттестат.
Внимательно ознакомившись с его содержанием, командир спросил:
- Вчера получил?
- Да.
- Рота знает?
- Нет.
- В таком случае вручу аттестат перед ротой
После подъема сбегали на зарядку, а командир все еще медлил с вручением. Произошло это лишь после завтрака. Подполковник сам построил роту и вот что сказал:
- Вчера единственный человек в Советских Вооруженных силах получил аттестат об окончании средней школы. Проявив недюжинную волю к знаниям, он добился почти невозможного: окончил два класса за три месяца подготовки к экзаменам в то время, как многие гвардейцы мне жалуются, что им, видите ли, некогда написать письмо родным. Вдобавок ко всему сдал экзамены не кое-как, а показал глубокие знания по большинству предметов, получив в общей сложности двенадцать хороших и отличных оценок. Думаю, всем понятно, о ком я говорю.
Солдаты заулыбались, перешептываясь. - Ефрейтору выйти из строя! - строго и торжественно приказал командир.
Владимир сделал положенные три шага вперед и повернулся лицом к строю. Ему, конечно, было приятно слышать из уст самого командира такие лестные слова о себе, однако от смущения лицо его буквально пылало. А командир тем временем продолжал еще больше вгонять солдата в краску, глядя в аттестат и комментируя оценки по каждому предмету:
- Есть, конечно, у него тройки. Например, по астрономии! Тут все объясняется просто. Он во время увольнений на свидания не ходил, по вечерам, сидя с девушками на скамейках, звезд на небе не считал. Вот и получился пробел в знаниях. А в остальном, что тут скажешь, - герой.
Командир, сменив шутливый тон на серьезный, посуровел лицом, поправил ремень на кителе и громко скомандовал:
- Рота, смирно!
- За успехи в боевой и политической подготовке, - торжественно продолжал командир, - за образцовое оформление Ленинской комнаты, за успешное окончание школы объявляю краткосрочный отпуск с выездом на родину.
Оторопевший от такого неожиданного и такого желанного сообщения Владимир, как и полагалось уставом, четко ответил:
- Служу Советскому Союзу!
Но время приятных чудес еще не кончилось.
- Сейчас девять часов, - глянув на циферблат своих "командирских", объявил подполковник. - Даю вам, ефрейтор, на сборы в отпуск пятнадцать минут. Проездные и отпускные документы уже оформлены. Командир взвода на моей машине отвезет и посадит вас на первый же попутный поезд. А теперь, ефрейтор, слушай мою команду. Кру-гом! За чемоданом, бегом, марш!
Едва Владимир скрылся в казарме, замполит спросил командира:
- Почему так экстренно его отправляем? - Чтобы глупостей от счастья, оказавшись на воле, не наделал, чтобы не задержал патруль, придравшись к расстегнутому воротничку, чтобы ни одной минуты честно заработанного отпуска не потерял
- Слышал, - сказал замполит, - что он еще в институт поступить собрался. План, прямо скажем, фантастический
Придирчиво осмотрев с ног до головы ефрейтора, представшего перед ним уже с чемоданом в руке, командир остался доволен видом отпускника и приказал командиру взвода:
- Лейтенант Рудаков! Забирайте ефрейтора и быстро в машину. Через три часа доложите, на какой поезд его посадили.
- Задача ясна, товарищ подполковник.
- Выполняйте!
И через минуту на виду у всей роты армейский "газик" помчал на вокзал счастливого ефрейтора с его необыкновенным аттестатом.