Влас Александр : другие произведения.

Стройбатовец

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  РОМАН Александр Влас
  
   СТРОЙБАТОВЕЦ
  
   От автора.
  
   Эта книга рекомендуется для чтения людям с православным - ортодоксальным* мышлением и никак не для людей, с мышлением обратным!
  
  Вместо предисловия:
  
  1. Хан Узбек в свое время говорил:
   "Руссов можно поработить окончательно, когда в них умрет память о прошлом и уважение к обычаем предков, когда молодые люди отвергнут опыт родителей и захотят жить по своему".
  2. В книге мудрых поучений сказано:
   "Раздели народ врага своего на отцов и детей, брани старших и льсти молодым! Пачкай грязью прошлое и хвали чужеземные порядки - тогда государство врага станет подобно дереву, источенному червями".
  3. 1906 год. Святой праведник Иоанн Кронштадтский пророчествовал о России и Царе - помазаннике Божием:
  ''Царь у нас праведной и благочестивой жизни.
  Богом послан ему тяжелый крест страданий,
  Как своему избраннику и любимому чаду.
  Если не будет покаяния у русского народа -
  Конец Мира близок.
  Бог отнимет у него благочестивого Царя,
  И пошлет бич, в лице нечестивых, жестоких и самозваных правителей,
  Которые зальют всю Землю кровью и слезами.
  Россия сделается тюрьмой."
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * Ортодоксальный (Orthodox - истинный, от лат.).
  
  
   Глава 1. Кресты
  
  Ранним утром, когда спала ночная духота после дневной жары, в одной из квартир Санкт-Петербурга мирно спали отец с малолетним сыном.
  Сон, который в очередной раз видел Невский Александр, так его звали, был воспоминанием того, что ему пришлось пережить еще в детстве, находясь в непосредственной близости от Семипалатинского ядерного полигона. Он был свидетелем того, что подземный взрыв ядерного заряда огромной мощности вышел из под контроля специалистов и вырвался наружу, сметая вокруг себя все на десятки километров и грибом устремился вверх, который был виден даже в самом городе Курчатове, под кодовым названием Семипалатинск-21. Ослепительно яркий свет от ядерного взрыва озарил в тот солнечный день всю округу и застал ученых физиков - ядерщиков врасплох, которые после многолетних подземных испытаний просто расслабились и не ожидали такого мощного взрыва, повлекшего гибель большинства из них на своем рабочем месте, а остальные получили такую дозу облучения, что не прожили и дня.
   Саше тогда было 7 лет и он случайно оказался в той самой лаборатории, где работали супруги - физики, выдававшие его за своего сына, которые действительно хотели усыновить сироту. Они в тот день привели Сашу на свое рабочее место, а вернее в здание, откуда велся весь рабочий процесс и контроль за подземными испытаниями ядерных зарядов и он находился в комнате для разгрузки и отдыха, стены которой были изготовлены из свинца и специального толстого бетона. Именно в этой комнате и нашли напуганного мальчишку через несколько суток после этого смертоносного взрыва, повлекшего гибель всего живого в округе нескольких десятков километров. После срабатывания аварийной защиты все окна и двери автоматически были задравлены свинцовыми щитами - это действительно сработало исправно, но радиация свободно прошла через стены всего здания, совершенно не способным защитить людей, за исключением единственной комнаты, где в это время находился Саша и куда больше ни кто из персонала не успел попасть до срабатывания защитных щитов.
   Больше двух суток прошло прежде, чем обессиленный мальчишка услышал стук и грохот поднимающихся защитных щитов, которые поднимали вручную механическим способом люди в специальных серебристых костюмах, которые точно знали, что живых людей в этом здании уже быть не может, если даже в двадцати километрах отсюда ни осталось ни одного живого организма.
   Мальчишка сидел в углу комнаты и что то шептал, глядя на пришельцев в блестящих костюмах, которых он принял за инопланетян. В свою очередь солдаты, переодетые в эти экспериментальные костюмы, недавно поступившие в их воинскую часть для испытаний в радиационной среде, были в полном недоумении и приняли этого напуганного пацана тоже больше за пришельца из другого мира, так как поверить в то, что он мог выжить в такой среде было невозможно. Сразу же завернули ребенка в запасной радиационный костюм и на БМП доставили его в госпиталь Курчатова, где выяснилось, что мальчишка абсолютно здоров и по всем показателям анализов не получил даже минимальный уровень облучения. Но в те дни было не до этого феномена, все были заняты другими делами и людьми, постоянно прибывающими в госпиталь с различными дозами облучения, сильными ожогами и умирающими в течении нескольких дней и даже часов.
   Сашу Невского и еще нескольких слабо облученных солдат и офицеров отправили в Семипалатинск для дальнейшего стационарного лечения в диспансер Љ 4, специально созданный больше для исследований и опытов, чем для лечения лучевой болезни, откуда этот беспризорный мальчишка сбежал и снова вернулся к своей обычной жизни беспризорника, на свой "Зеленый базар", где он до отъезда в Курчатов жил, сбежав, в свою очередь, из интерната. Именно на рынке и заметили супруги - физики этого мальчишку, не по годам смышленого и внешне сильно похожего на их покойного сына.
   Среда и условия, в которых Саша находился, развивали в нем мышление, интеллект и физические способности гораздо быстрее, чем это должно быть - чтобы выжить, а голод и холод развили в этом мальчишке определенные сверхспособности, особенно проявившиеся после ядерного взрыва возле Курчатова, после чего на рынке, куда он вернулся после госпиталя, Саша стал легко получать бесплатно пирожки, фрукты и другие продукты, а иногда и деньги. Но когда острой необходимости не было в получении каких либо превелегий, то он почему то уже не мог воспользоваться своими сверхспособностями, но одно у него осталось навсегда - он всегда видел заранее то, что надлежало быть в ближайшее время, если это событие касалось только его самого и оно было экстремальным и опасным для его жизни.
  
  
  - Папа, папа, проснись! - будил отца восьмилетний сын.
  - Что, что такое сынуля? - проснулся вспотевший Невский и не понимал первые секунды, в чем дело и где он находится.
  - Ты опять кричишь во сне пап, наверное снова этот атомный взрыв тебе приснился?
  Александр помолчал немного и потом ответил сыну: - Знаешь, Стасек, наверное у нас скоро будут какие то неприятности в жизни, нам нужно быть готовыми к ним, ведь ты же знаешь, что только перед какими то испытаниями мне всегда снится все тот же сон - взрыв ядерной бомбы, который я видел в детстве.
  - Ну, что ж, нам не в первой с тобой проходить через это, правда? Прорвемся и в этот раз, да пэпсик? - так ласково называл сын своего отца.
  - Конечно, сыночек мой любимый, прорвемся и все у нас будет опять хорошо!
  - Ну тогда давай еще поспим, а то время только шесть часов!
  Они снова легли спать и спали бы еще долго, если бы не раздался в квартире телефонный звонок, который был таким громким и продолжительным, что Александру пришлось встать и выйти в коридор, где стоял телефонный аппарат.
  - Алло! Слушаю! - произнес Невский полусонным голосом.
  - Саня, ты дома? - произнес мужской голос в трубке.
  - Да, дома, а это кто?
  Но трубку сразу же положили и связь прервалась и только после этого до Александра дошло, что его номер телефона в квартире, которую они с сыном арендовали только прошлым вечером, ни кто не мог знать, просто он ни кому его не успел сообщить.
  Но для дальнейших раздумий у него времени уже не было и в дверь настоятельно несколько раз позвонили.
  - Кто там? - традиционно и не ожидая ничего плохого, спросил Александр, подойдя к двери.
  -Милиция, быстро открывай, а то будем ломать двери! - услышал Александр в ответ и ничего криминального за собой не припоминая, открыл входную дверь в квартиру, через которую влетели несколько омоновцев в масках и с автоматами, сразу же положившие "лицом в пол" Невского и малолетнего сына.
  Затем в квартиру вошли опера и сразу освободили малолетнего пацана из-под омоновских сапог и усадили его в кресло.
  Невского заковали в наручники и посадили на стул во второй комнате, куда затем вошел оперуполномоченный РУОП по особым делам, майор Никонов и стал задавать вопросы:
  - Ну что Александр Невский, отбегался? Сам все расскажешь или применить к тебе пытки, ну например электрошоком, а?
  -Я бы конечно вам все рассказал, если бы знал, что именно вас интересует?
  -Ты что, совсем охренел что ли? Мы тебя уже третий день пасем, как ты только со Швеции прилетел с сыном и все про тебя знаем.
  -И что же вы такого про меня знаете, что даже я сам этого не знаю, а, опер?
  -Ну ладно, хорош с тобой базар тут разводить, поехали в управление, там тебе следователь все расскажет, если ты ничего не помнишь!
  -А как же сын, я не могу его одного здесь оставить, пусть с нами поедет, а потом мы вместе домой уедем.
  -Нет, ты наверное точно гонимый, ты теперь в кресты поедешь, ясно тебе, а пацана в детский дом отправят, там теперь будет его дом, понятно?
  -Это ты опер гонишь, я законов не нарушал и пугать меня и моего ребенка здесь не нужно, поехали в твое управление и там разберемся, чего вам от меня нужно!
  Через час Невский уже сидел в кабинете у следователя - капитана Чабановой, которая предъявила ему обвинение в мошенничестве в крупном размере, по которому статья УК РФ предусматривала лишение свободы до восьми лет. Невский даже предположить не мог того, что за то, что полтора года назад, просто свел одного директора школы с ребятами, занимающимися поставками гуманитарной помощи в Санкт-Петербург, который потом получил тысячу долларов за растаможку на свою школу машины б/у одежды и сам отдал весь этот секонд-хенд, все тем же людям, а после этого просто забыл сдать отчет, о бесплатном распределении этих вещей своим ученикам. По истечении какого то времени, директор школы получил несколько предупреждений из центра по гуманитарной помощи об этом, но он понял о серьезности своего положения, только после допроса его у следователя, на предмет того - куда делся груз гуманитарной помощи, официально прибывший в адрес их школы. Этот груз естественно не мог видеть сам директор и уж тем более Невский, который был просто посредником, ничего тогда еще не понимавшим в этой схеме завоза гуманитарки.
  Таким образом в Россию поступал секонд-хенд последние восемь лет, т.е. отсутствовал какой либо таможенный налог, при растаможке гуманитарной помощи на бюджетные организации. Но следователь утверждала перед судьей, которая решала вопрос о вынесении постановления об избрании меры пресечения Невскому Александру, что именно он является организатором в Санкт-Петербурге целой криминальной структуры, базирующейся на завозе гуманитарной помощи бюджетным организациям, у которых потом он же, с группой неизвестных лиц, забирает эту гуманитарную помощь и продает на рынках. Невский рассказал все, что знает про это и заверил, что сам является человеком приезжим из республики Казахстан и организовать ничего здесь не мог по одной простой причине, во первых он только два месяца назад, как приехал в Питер, во вторых вся его компания - это малолетний сын, которого он воспитывает один, без жены, а в третьих в Питере все давно уже распределено и организовано за долго до его приезда и эти люди, которые занимаются гуманитаркой в городе, вообще ему мало знакомы, с которыми его познакомил один из земляков. То, что в оказании гуманитарной помощи школам может быть подвох или криминал, он даже и представить себе не мог и уж тем более забрать целую машину вещей у школы он тоже не мог, т.к. даже не видел ни машину, ни эти вещи.
  Но и следователь, прекрасно понимая, что закрывают отца-одиночку за то, чего он не делал, все же решила, что кого то по такому делу посадить хоть раз, да нужно, ну почему же не этого левого Казахстанца.
  В зал суда Невского Александра доставляли из УВД сначала пешком, пристегнув наручниками его правую руку к руке одного из сопровождавших его людей в штатском. Затем они спустились в метро, где Невский стал шутить и просил людей не подходить близко к, якобы, опасному преступнику, выдав за него работника милиции в штатском, на что сами сопровождающие сильно смеялись, приметив, что задержанный Невский человек с юмором и держится хорошо, не скулит, как многие.
  Судья должен был решить вопрос об удовлетворении ходатайства следователя Чабановой, об избрании Невскому меры пресечения - заключение под стражу. Статья уголовного кодекса, по которой Александру было предъявлено обвинение была тяжелой - 159, ч.3 и поэтому судья без особого раздумья могла бы вынести удовлетворение по ходатайству следователя, хотя понимала, что сидящий в коридоре восьмилетний сын обвиняемого, автоматически должен будет попасть в детский спецприемник, а затем в детский дом.
  - Я надеюсь, что доказательства его вины у вас неоспоримые ? - спросила судья следователя Чабанову и добавила; - А то как потом нам с вами жить с тем, что отняли у пацана отца, воспитывавшего его без матери?
  - Все будет нормально, доказательства будут железные, вы же меня знаете, а сейчас есть показания свидетелей, которые утверждают, что именно Невский забрал целую машину гуманитарной помощи, в виде одежды б/у, так называемого секонд-хенда, предназначенную школе; - заверяла судью следователь.
  - Да знаю я эту схему, директора бюджетных организаций - училищ там, школ и детских садов, растамаживают на себя машину с гуманитаркой, потом получают деньги и отдают эту машину тому, кто ее для себя и привез, для дальнейшей реализации этих шмоток и обуви на рынках России. Потом эти руководители школ предоставляют липовые отчеты в отдел по гуманитарным связям, с подписями учеников и их родителей о, якобы, получении бесплатной гуманитарной помощи. Я уверена, что ваши свидетели тянут больше на статус обвиняемых, чем пострадавших, которые наверняка лжесвидетельствуют на этого несчастного отца-одиночку, а мы теперь должны будем решить эту делему - закрывать его или отпустить под подписку ?
  - Нет, нет, все здесь не так, я уверена, что именно Невский организовал в нашем городе этот бизнес и является главным, в так называемой схеме завоза секонд-хенда в Санкт-Петербург, я соберу все доказательства, кроме показаний директора школы и его заместителя.
  - Ну ладно, пока пусть посидит в крестах, раз вы так уверены, но у меня сразу к вам такой вопрос - как Невский Александр, который тогда только приехал с малолетним сыном в Питер, смог в одиночку организовать целую сеть поставок гуманитарки, если этот бизнес, только мне лично известен вот уже лет семь? Может все таки вы об этом не знаете или не хотите понимать, что вам проще раздуть из мухи слона и навесить на одиночку такое обвинение, чем отпустить его к сыну под подписку, а если он просто очевидец или свидетель, то тогда что?
  - Ну ничего с ним не сделается в крестах, мужик здоровый, потерпит!
  - А ребенок тоже потерпит или может все же не будете настаивать на заключение под стражу?
  - Нет, я настаиваю, вот если бы Невский был матерью-одиночкой, то я бы отпустила обвиняемую под подписку о не выезде, а с мужиком я не стану церемониться.
  - Ну как знаете, пусть на вашей совести будет этот случай, хотя я уверена, что Невский не тянет на то обвинение, которое вы ему вменяете и надеюсь, что его сыну не долго придется страдать одному в чужом мегаполисе, без родственников и родного отца.
  А в это время в коридоре суда сидел восьмилетний сын Невского, молился и ждал своего отца, которого должны были отпустить под подписку о не выезде, как заверил всех адвокат.
  Но отца заключили под стражу и увезли в КПЗ, а на третьи сутки Невский Александр уже ехал в автозаке в СИЗО - питерские Кресты, для дальнейшего пребывания там под следствием.
   Собаки рвались на вновь прибывших подследственных и выпрыгивающих из автозака, заехавшего на территорию Крестов.
  Быстро прошли прожарку вещей и после душа медицинский осмотр, сдача анализов всего содержимого в организме, затем всех прибывших распределили по камерам для прохождения карантина.
  Прошло еще двое суток и вот долгожданное и очень важное для каждого из новичков - распределение по корпусам и камерам, где многие находились до суда годами . Те же, кто уже находился в камерах, то по возможности старались договариваться с администрацией, чтобы к ним подселяли только тех, кому будут присылать передачи родственники или друзья, а тех, кому ничего не присылали с воли, старались компоновать вместе и питались они только тем, что раздавали баландеры от хозяина, а именно обезжиренную и пресную пищу, пригодную только для диетиков, мечтающих сбросить лишний вес и попасть в больничку с диагнозом дистрофия.
  - Фамилия имя отчество, место рождения и статья ? - свирепо кричал прапорщик и после ответа каждого, прошедшего карантин, называл корпус и номер камеры, куда тот был распределен.
   Невского отправили в третий корпус, камеру Љ 332. Когда его подвели к назначенной камеры, то сначала вывели оттуда другого подследственного кавказской национальности, который прошипел на Невского какой то своей, национальной бранью, после чего за Саней закрылась железная дверь камеры и он оказался внутри нее.
  - Ты кто такой, откуда взялся на нашу голову, а? Из-за тебя нашего Алана куда то убрали, а ему каждую неделю кабанчики шли, понял, а тебе передачи есть кому посылать, а? - начали наезжать сходу на Невского те, для кого главное - кишку свою набить и накуриться вдосталь, а все остальное для них не имело ни какого значения вообще.
  - Ну привет братва, меня зовут Саня, а что касается передач, то пока навряд ли мой восьмилетний сын сможет меня содержать здесь, а дальше посмотрим, может что ни будь придумаю, - спокойно ответил Невский, глядя на всех пятерых своих будущих сокамерников.
  - Ну ни хрена себе, вот суки, забрали нашу кормушку и подсунули нам какого то урода без родственников, а Нур ? - возмутился один из них, обращаясь к, видимо, смотрящему камеры с длинным хвостиком на голове сзади, лет тридцати и занимавшим нижнюю шконку, состоящую из трех ярусов.
  Невский стоял по прежнему у двери камеры и не понимал такой реакции своих будущих сокамерников, имея уже хороший жизненный опыт в Казахстане, отсидев в Алма-Ате по молодости 2 года за драку в поезде, когда он - проводник пассажирского вагона, вступился за свою пассажирку и отбуцкал четверых дерзких хулиганов, у одного из которых был нож, но на суде про нож вообще не упоминалось, а отец одного из потерпевших оказался министром Торговли Казахской ССР и получилось так, что именно Невский избил скромных пассажиров казахской национальности за то, что те просто курили в своем купе и ни кого не трогали.
  Хотя было все иначе и попав в руки пьяных Казахов, русская молодая женщина смогла открыть дверь и закричать на весь вагон о том, что ее насилуют и уже через пять секунд Невский принял на себя неравный "бой" настоящих преступников и когда все закончилось, то стало понятно, что одному из хулиганов, тому самому, который пытался нанести ножом удар Александру, срочно нужна была медицинская помощь, который лежал в проходе вагона и не подавал признаков жизни, как потом выяснилось, просто испугался и прикинулся без сознания, чтобы его больше не били.
  
  - Кто смотрящий? Это наверное ты, Нур? А за базаром ты своих опричников не учишь следить что ли? - задал Невский свои вопросы в тоне, который мог себе позволить в этой камере только Нур, находящийся только в этой камере уже четвертый год. Давно ему не задавали таких вопросов, просто боялись его, так как все, что делалось и говорилось в камере, только с его - Нурика позволения.
  - Ты что вообще тут гонишь, а? На пятак захотел головой угодить, что ли? Смотри мужик, сходу щас опустим, а пока, если хочешь, чтобы я тебя простил, быстро схватил тряпку и до блеска вымыл всю нашу камеру для начала, а потом решим, что с тобой делать; - стал командовать Нур, под смех остальных сокамерников.
  - Мы здесь все на общих, катаржанских основаниях находимся пацаны, поэтому все равны, ясно тебе Нур и я не в первый раз уже в тюрмушке парюсь и на зоне бывал, так что знаю все законы и не надо меня тут за лоха или первохода держать, понял Нурик? Ты со мной даже еще не поздоровался, а уже диктуешь тут, что мне делать и кем жить, а берега ты не попутал а, случайно? Если у тебя есть что мне предъявить с воли, то предъявляй, а по крестам за мной нет ничего худого, так как я сидел в Казахстане и то лет двадцать назад. Меня зовут Саня Невский и я сразу хочу всем пояснить, что не люблю беспредел и кишкометство и вообще, мы же с вами не в пионерском лагере, где каждый что хочет, то и делает, а у арестантов всегда были единые правила, которые нужно всем выполнять, а если не будете выполнять, то на это есть смотрящие в корпусах и в крестах - пусть они нас рассудят, а Нурлан? - объяснил Невский, не обращая внимания на хохот и разговоры своих будущих сокамерников, но Нур его отлично услышал и понимая, что Невский прав, громко цикнул на всех сокамерников, чтобы те замолчали.
  - Нормально все Санек, проходи братан, присаживайся ко мне на шконарь, пообщаемся; - спокойно заговорил Нур, которого так коротко звали только свои, а вообще он был по национальности наполовину Узбек и звали его Нурлан, хотя внешне на Узбека он не был похож и был крещен в Православии его матерью. Невский полжизни общался с Казахами и Узбеками, поэтому знал, человека с каким именем могли называть Нуром и то, что он уже сидел раньше, да еще и в Казахстане, заставило Нурлана сменить свой тон и отношение к новичку, чтобы присмотреться к нему и по возможности получать от Невского хотябы часть от того, что постоянно он имел от осетина - Алана, которого перевели в другую камеру, к тем, кто заплатил за него, как за продуктового донора своему депенси.
  - Давай знакомиться, что ли? Меня зовут Нурик, можно просто Нур, я здесь парюсь уже давно за наркоту в особо крупных, моя статья позволяет держать меня до суда лет пять, так что надеюсь скоро все закончится! А это мой кореш по воле - Ерик, или Ерлан, он здесь готовится к боям без правил и хочет через год стать чемпионом на этих состязаниях, которые будут проходить у нас в Питере. Ну а это мой личный кок, его зовут Владик и он был директором ресторана до того момента, как ему захотелось стать еще и единственным учредителем этого ресторана, убрав всех своих конкурентов, кстати, приготовить может даже кашу из топора, как говорится, да так, что пальчики оближешь! Ну а это наши залетные солдаты, которые ушли в самоход из своей воинской части, а потом кого то там ограбили и поймали их на даче, когда они запасались там маринадами, а зовут наших бойцов Коля и Вася, которые у нас тут постоянные дневальные.
  Мы тут сидим, понимаешь, надеемся на нашу армию российскую, а она разваливается на части из-за таких вот балбесов, как Коля с Васей и как тут нам сидеть дальше, если границы нашей Родины открыты и скоро не кому ее будет защищать а, Коля-Вася? Где ваше место, придурки?
  - На границе с Финляндией! - отрапортовали в один голос солдатики.
  - А что тогда вы делаете здесь? - опять по командирски спрашивал Нур.
  - Сидим! - отвечали бойцы.
  - Я вам посижу, дезертиры, быстро упали на пол и начинаем отжимание! - наигранно скомандовал Нур.
  Молодые бойцы сразу же оказались на полу и все сокамерники стали считать до десяти, на большее солдатики способны не были. Потом Коля подошел к Нуру и протянул руку и Нур дал ему сигарету без фильтра. Сам Нурик не курил и поэтому курить разрешал всем только по очереди и только в открытое окно.
  - Ну а ты Санек давай рассказывай, по какой статье, за какие заслуги к нам пожаловал? - обратился Нур к Невскому.
  - Меня по статье 159 части третьей сюда откомандировали, но надеюсь не надолго, главное чтобы судебное разбирательство побыстрее было, а то следачка из меня тут вообще какого то монстра пытается сделать и как организатора выставляет, хотя я ни какого отношения к этому обвинению не имею, объясню подробнее чуть позже, хорошо Нур, а то с ног валюсь, спать хочу как будь то неделю не спал.
  - Ну лады Санек, потом расскажешь все, времени у тебя будет много, может что подскажу, опыта у меня по мошенничеству хоть отбавляй, а спать по началу всем хочется, это все от нервов и перемены места жительства! - шутя заключил Нурик и Невский запрыгнул на свободную шконку на самом верху, где он проспал пятнадцать часов, смертельно утомившись от физической и психологической перегрузки, до самой утренней проверки. Затем снова прилег и проснулся только от того, что почувствовал в камере какой то монотонный стук, напоминающий ему стук по боксерскому мешку на тренировке и поэтому уже достаточно отдохнувший, Невский повернулся лицом к своим сокамерникам и увидел как Ерлан отрабатывает удары на небольшом самодельном мешке, обтянутом дерматином, который держали Коля с Васей. Затем Ерлан намотал на руки резину или как ее называют боксеры - бычий бинт, проходивший за спиной и начал отрабатывать все те же удары с нагрузкой упругой резины, но только с тенью. Тренировка Ерлана длилась несколько часов подряд без отдыха и так он изнурял себя в камере ежедневно, а так же по утрам он тренировался на прогулочном дворике. За всем процессом тренировок следил Нур и постоянно что то вычитывал из книг по рукопашным боям, пытаясь подсказывать Ержану на практике что то новое, сам будил его и отправлял с Колей и Васей на прогулку на свежий воздух, куда они несли с собой тренировочные лапы, мешок и перчатки для Ерика.
  Но Ерлан был настолько туп по своей природе, что кроме прямых ударов перед собой, которые он все время отрабатывает, больше ничего незнает и сколько Нур ему не пытался объяснять что то новое и особенно нанесение боковых ударов, аперкота и удары в горло и локтем, ничего у него не получалось и Ерик снова часами отрабатывал все те же два прямых удара в район головы условного соперника.
  - Так значит ты Ерлан хочешь стать победителем восьмиугольника?- спрыгивая с верхней шконки, спросил Невский изнеможенного от монотонных движений "будущего чемпиона".
  - А ты кто такой, чтобы лезть не в свое дело? - грубо ответил вопросом на вопрос Ерик.
  - Да расслабься Ерлан, просто я вижу твою подготовку и хочу тебя разочаровать боец - ты даже отборочные бои не сможешь пройти, чтобы попасть туда, не то чтобы уложить таких бойцов как например Карелин, Земцов, Шемрок, Крокоп, Танк Аббот, а о чемпионе Федоре Емельяненко тебе даже и мечтать не придется парень. Если хочешь нормально подготовиться, то ты должен слушать Нура, который пытается тебе многое объяснить для твоей же пользы, но ты же его не слышишь и я бы мог тебе тоже показать несколько ударов и приемов, которые тебе нужно будет каждый день отрабатывать и все, времени у тебя много, а ты только на двух ударах зациклился и думаешь, что этого достаточно? - объяснил Невский Ерлану, который уставился на Нура, ожидая его реакции на невозможное до сих пор вмешательство постороннего человека в процесс его тренировки, ранее проходившей только под контролем одного Нура.
  - Молодец Санек, правильно видишь картину происходящего, а то я уже стал подумывать о том, что не гожусь на тренерскую работу, раз боец меня не слышит и не делает то, чего хочу я, а не он сам. Давай вместе попробуем вдолбить Ерику, что груда мышц без техники и хорошо отработанных ударов, ничем не отличается на ринге от бестолковой туши мяса, с которой будут делать все, что захотят; - жестко заключил Нур и жестом пригласил Невского на ужин с ним.
  Ерлан в недоумении постоял еще несколько секунд, переваривая информацию, которую только что получил от уже двух своих тренеров и снова принялся отрабатывать с тенью свои два прямых удара.
  - Стоять, ты что совсем тупой или прикидываешься, а Ерик? - вспылил Нур, недоумевая, как можно быть таким непонятным человеком, особенно когда уже в открытую все ему объяснили.
  - Ерик, братан, сделай перерывчик, отдохни немного, а мы с Нуром потом тебе новую схему тренировок составим и с завтрашнего дня ты будешь отрабатывать то, что тебе действительно нужно, а эти два прямых удара ты уже достаточно хорошо усвоил, теперь их нужно будет в спарринге попробовать, ясно? - опять вмешался Невский в процесс тренировки, уверенно внося какие то корректировки.
  - Каких спаррингах, ты что несешь Санек, с кем тут ему махаться, не с тобой ли? Да нас тут за один только синяк или царапину на теле сразу в трюм опустят и раскидают по разным камерам, ясно, так что никаких спаррингов не будет; - занервничал Нур, обращаясь к Невскому.
  - Нормально все Нурик, можно и без фингалов работать, все будет аккуратно, я покажу потом!
  - А ты что Саня чем то занимался тоже, наверное боксом, ведь в твоей молодости кроме бокса ничего и не было, не так ли?
  - Точно Нур, я мастер по боксу, когда то был чемпионом Казахстана в полутяжелом весе.
  - А служил где, в каких войсках?
  - Я служил в элите всех родов войск - в стройбате и в самом бардачном военном округе - в Забайкальском, сначала под Красноярском, а потом в Иркутске.
  - Здорово! Я всегда завидовал пацанам, которые служили и тем более в беспредельных частях, о чем мне много рассказывали и чем больше бардака там, тем более интересные рассказы, лучше всяких там - американских боевиков. Я где то уже слышал, что те, кто способен спасти Мир от гибели, говорят, что служили в стройбате и именно под Красноярском, а сами стоят целой роты этих отморозков. Может расскажешь Саня, я просто балдею от настоящих таких рассказов, ладно?
  - Ну как ни будь расскажу, конечно Нур, вот только не про себя, у меня ничего ни в армии, ни в жизни особенного не было, а вот у моего одного земляка из Семипалатинска, с которым мы вместе служили в Иркутске полгода, а потом еще и сидели вместе в Алма-Ате, на зоне для должностных лиц - не жизнь, а сплошной боевик и приключения, да к тому же у него были сверхспособности человека, про которые в американских фильмах только фантазируют, а здесь все по настоящему, представляешь Нурик? - сказал Невский, на самом деле имея ввиду самого себя, просто не любившего про себя рассказывать от первого лица.
  - А ты, как я погляжу, с нормальными понятиями, мы с тобой понимаем друг друга Саня, так что, надеюсь, будем с тобой корешами, ведь тебе наверняка до суда в крестах париться придется еще долго, ведь статья позволяет тебя здесь держать пару лет до суда, ну а если повезет, то минимум полгода.
  - Да, прогноз конечно не утешительный, хотелось бы конечно побыстрее выйти на свободу, там мой пацаненок ждет своего батю, а я вот тут отдыхаю, с вами пацаны!
  - А почему ты думаешь, что после суда не получишь лет пять колонии, а выйдешь на волю?
  - Знаю Нур, поверь мне - Семипалатинцу, которого даже радиация не смогла убрать, а только помогла мне заглядывать иногда в ближайшее будущее, так что я точно знаю, что выйду из зала суда на свободу, вопрос только в том, когда этот суд будет.
  - Я в шоке Саня, давай колись, что, да как и где тебя угораздило подмутироваться через радиацию, я про это раньше читал, но первый раз в жизни на яву вижу человека, прошедшего через весь этот процесс!
  Все сокамерники уставились на Невского, думая, что теперь он им все про всех расскажет и они узнают о том, когда выйдут на свободу, все остальное ни кого не интересовало, самое главное - воля.
  Но Невский потом объяснил всем, что иногда видит только то, чему надлежит быть, если это касается лично его и если это имеет важное значение для него в жизни.
  - Да что я, пацаны, в Семипалатинске у нас есть такие люди, такие мутанты, одного из которых мне довелось встретить в армии и потом на зоне в Алма-Ате - Саню Щербака, позже расскажу про него, ладно?
  Так Невский, случайно назвал себя по фамилии, которая первой пришла ему на ум, чтобы ни кто не знал, что рассказ пойдет о нем самом.
  На следующий день все вышли на прогулку во дворик и там провели первую тренировку Ерика по новой системе, которую Нур и Саня составили за ночь, когда боец спал.
  - Встал в стойку, теперь смотри, ты наносишь первый удар мне в голову левой рукой, что ты умеешь делать хорошо, а я в это время показываю тебе то, что с тобой можно сделать на месте твоего соперника, начали! - сказал Невский и встал перед Ерланом в свободную стойку, одев тренировочные шингарды.
  Ерик не долго думая, резко "выстрелил" с выдохом левой рукой вперед, но через мгновение Саня ушел от удара корпусом тела правее, вперед и вниз, одновременно нанося левой рукой прямой удар в область солнечного сплетения и сразу же правой рукой нанес боковой удар всем корпусом с нижнего положения, который получился как хук и пришелся точно в ухо Ерику.
   Еще одна секунда и Ерик уже находился в свободном полете и приземлился в трех метрах от Невского.
  Ерик соскочил на ноги и поверить не мог в происходящее, придерживая свой живот одной рукой и думая о том, как вообще возможно пробить его железные мышцы на животе.
  - Давай еще раз покажи, не понял ничего; - прохрипел Ерик и пошел на Саню с целой серией ударов.
  Невский сначала отступал, легко уклоняясь от ударов Ерика, но потом как пружина выстрелил двойкой - левой и правой рукой, левая попала в горло Ерику, а правая в солнечное сплетение, да так что он стал задыхаться и сразу рухнул на колени.
  Все подбежали к Ерику и стали его поднимать, но ему вставать не хотелось и он, задыхаясь, стал от всех отмахиваться, давая понять, что хочет посидеть на бетонном полу и отдышаться, руками он держался за живот. Все это говорило за то, что у Ерика вообще отсутствовал пресс на животе и он даже не видел, как ему только что нанесли два несильных удара.
  - Да! Ты что Санек, так убьешь моего ученика, полегче можно, а? - шутил Нур и добавил: - Хотя, мне кажется даже я успел бы угнуться от твоего правого удара, а левый наверняка пропустил бы кто угодно, резкий ты пацан.
  - Вот и я про тоже самое, он вообще не готов получать сам удары, а если не можешь их держать, то в восьмиугольнике это просто смерть, особенно если пресса нет, не так ли Нурик? Мышцы на руках - это далеко не мышцы живота.
  - Да, пресс нужно теперь постоянно качать и все, никаких больше прямых ударов, нужно серии отрабатывать, как мы с тобой прикидывали. А ты молоток Санек, нормально так у тебя получилось, хотя возраст у тебя, скажем уже не для рукопашки.
  - Ты прав Нурик, я давно уже не размахивал кулаками, стал все чаще головой работать и старался избегать конфликты.
  - Ну поэтому ты по мошенничеству и попал, а не за драку! - засмеялся Нур и все стали поднимать Ерика.
  - Ну что Ерик, повторим урок или можно еще что ни будь из приемов самбо тебе показать, а ты запоминай и в камере потом будешь сначала медленно, затем быстрее отрабатывать, а во дворике потом уже в спарринге со мной будешь пробовать; - спросил Невский.
  - Не, пока хватит, что то живот сильно болит и голова гудит, потом еще потренируемся, ладно? - басил здоровый от природы Ерик.
  Банный день был только один в неделю, а после тренировки в такую летнюю жару хотелось принять душ, но такой возможности в следственном изоляторе быть не могло, но только не у всех и когда Нур достал из под своей шконки вручную сшитую из полиэтилена специальную цилиндрическую накидку, нижняя часть которой заправлялась в унитаз, а сверху поливали Ерика со шланга, одетого на водопроводный кран, то Невский понял, что выдумка арестантов была достойна только самых лучших пожеланий всем тем, кто не взирая ни на что, тянутся к жизни, окультуривают свой быт и даже здесь остаются людьми, стремящимся к простому человеческому счастью. Затем душ принял Невский, не веря, что вообще такое возможно - принять прохладный душ в такую июльскую жару:
  - Нет, пацаны, мне уже стало нравится здесь, может ну их всех, а? Ни прописки тебе не надо, ни работать и кормят в принципе терпимо, если сравнить Алма-Атинский изолятор двадцать лет назад, то здесь настоящий курорт! - смеялся Невский и действительно до сегодняшнего дня, гложившее его чувство несправедливости по отношению к нему и особенно к его сыну, стало проходить и он понимал, что лучшее, что сейчас можно сделать - это смириться и ждать суда, а там все станет на свои места, так как он действительно это уже видел и знал, что выйдет из зала суда на свободу, к сыну.
  - Санек, братан! Ну как душ, как жизнь в нашей хате, а? Сейчас на воле, в такую жару, не каждый может себе позволить такой душ, не так ли? - балдел Нур.
  - Да Нурик, как я тебя понимаю, четыре года здесь до суда, это достойно настоящего пацана, держи грабу братан!
  И Саня шлепнул своей ладошкой ладонь Нурика и они уселись на шконку, вытянув ноги. В камере был маленький телевизор и радиоприемник, а так же электроплитка и много посуды. Все это не укладывалось у Невского в голове, ведь вспоминая свою первую судимость в Алма-Ате, обо всем этом можно было даже и не мечтать. Потом Нур дал задание коку Владику, чтобы тот на ужин приготовил что-нибудь из закуски, так как к ночи "маски", так называли здесь людей в масках, принесут спирт и можно будет немного расслабиться после трудовой недели, а впереди было воскресенье, когда отсутствовала утренняя проверка.
  Действительно, как только время перевалило за полночь, на галерке наступило какое то оживление и люди в масках стали разносить целые мешки с продуктами и спиртными напитками по определенным камерам, где сидели те, за чей счет можно было передать после полуночи все, что пожелает душа и тело.
  В камеру 322 постучали и сразу же открылась кормушка, к которой подошел Нур и протянул деньги, а человек в маске подал ему пластиковую бутылку со спиртом, емкостью пол литра. Спирт был сразу разлит на три части по кружкам для Нура, Невского и Владика, а Ерик вообще не пил и не курил, что касается молодых солдат, то Нур не баловал их спиртом, ограничивался сигаретами и поэтому Сане показалось многовато спирта на каждого и он предложил поделиться с пацанами, на что Нур ответил:
  - Саня, я тебя угощаю понял, а они мне по барабану, если хочешь, то можешь им сам по глотку дать спиртика, а мы с Владом воздержимся, хорошо?
  - Да конечно Нурик, пусть по глотку пацаны выпьют, а то совсем хмурые сидят и на нас глядят!
  Было очень весело видеть друг друга в состоянии опьянения, но ни кто не позволял себе какой то агрессии или злобы, а даже наоборот, Нур с Владом тоже подобрели и стали угощать молодых бойцов спиртом и сигаретами, а когда ребята захмелели, то оказались такими клоунами, знающими массу смешных анекдотов, которые они рассказывали с большим талантом, да так, что все просто укатывались со смеха и это продолжалось до самого утра.
  Но когда Коля с Васей уже угомонились и сопели на своих шконках, Нур подозвал Саню и спросил:
  - Саня, братуха, ну что, может расскажешь мне про своего земляка - Семипалатинца, про радиацию и вообще где служил, сидел, как жил, а?
  - Да вообще то это долгий рассказ получится, а спать ты не хочешь Нурик?
  - Я уже четыре года только и делаю, что сплю и бездельничаю, так что выспаться всегда успеем, мне не терпится послушать твою историю, а остальные мне уже все про себя рассказали - ничего особенного.
  - Я вижу, что тебя действительно от этих рассказов "вставляет", раз ты так об этом говоришь, ну ладно слушай Нурик, пока не спишь, а как только уснешь, то и рассказывать будет не кому - тоже потом прилягу, договорились?
  - Договорились, вот только я вряд ли усну, сам увидишь, так что погнали, братуха!
  Невский умылся, попил немного крепкого чая для бодрячка и начал свой рассказ, к тому времени осталось только двое слушателей - Нур и Влад:
  
  
  
  
  
   Глава 2. Новобранцы.
  
   Шел 1980 год, конец ноября и в Семипалатинске было по зимнему морозно!
  Вокзал! Сколько радости, печали и человеческих эмоций связаны с ним!
  Железнодорожный вагон, ожидающий посадки новобранцев одиноко стоял на втором пути, тихо, как будто чувствуя шумных пассажиров и бурную ночь призывников, решил немного отдохнуть.
  И только проводники суетились рядом с ним, принимая уголь для отопления вагона с прицепа подъехавшего трактора.
  Родители и родственники новобранцев, уже достаточно замерзнув, почти все находились внутри вокзала и с нетерпением ожидали автобусы, в которых должны были привезти их ребят.
   - Ну, наконец то!- раздался громкий мужской бас одного из родителей, смотревших через окно в сторону привокзальной площади, куда только что подъехали два автобуса с новобранцами.
  На вокзале сразу же стало шумно, как после прибытия поезда и практически все родственники двинулись на выход, чтобы встретить и тут же снова проститься на два года своих чад.
   - Строиться!- скомандовал краснощекий капитан, и за несколько минут на площади образовалась толпа молодых парней в количестве 60 -ти человек, никак не похожих на строй будущих военнослужащих.
  - Ну что это за толпа! - заорал во всю командирскую гортань капитан,
  - Вот только доедем до части, я из вас выбью бараньи инстинкты - ходить толпой!
  - Сам ты баран! - послышалось со стороны новобранцев.
  -Чтооо!- опять взревел капитан, и лицо его налилось таким гневом, что если бы не головная боль, мучавшая его с раннего утра от изрядно выпитой водки в кабаке "Семей", где он и двое его помощников прогуляли оставшиеся деньги, то он бы обязательно выяснил - кто это сказал, но в этот раз он просто ограничился обещанием выбить из будущих бойцов желание выкрикивать из строя.
   Затем раздался все тот же громовидный бас одного из родителей:
   - Может все таки дашь нам попрощаться с детьми! Наорешься еще на них капитан, все еще впереди, а мы их теперь увидим только через два года и наверное уже взрослыми.
  - Это точно, повзрослеют они у меня там быстро! - ответил капитан и уже спокойным тоном скомандовал: - На вокзал, шагом марш. На вокзале всем разойтись на 15 минут, для прощания с родными. Из вокзала никому не выходить.
   Пассажирский поезд Ташкент - Иркутск прибывал по расписанию и поэтому прощание с родными было коротким. Вагон для новобранцев был прицеплен в хвост основного состава и пришлось пройти какое то расстояние, прежде чем капитан дал команду приступить к посадке.
  - Садиться на места, согласно купленным билетам! - шутил проводник, мужчина лет тридцати пяти. Он был явно доволен тем, что ему выпало такое счастье - поработать с новобранцами, т.е. в азбуке - так это шифровалось у проводников, так как ни кто не знал в какой город они везут новобранцев и когда попадут домой, тоже никто не знал. Одно лишь знали они, что месяц работы в азбуке принесет им такие дивиденды, что за полгода не заработать на пассажирских маршрутах. Десять ящиков водки, четыре мешка с бутылками вина, много дешевой закуски и сигарет, вот что припас шутливый спекулянт для своих новобранцев, но еще и в пути он успевал много раз бегать в известные только ему магазины и набирать тот же самый ассортимент продукции, - Сколько смогу донести, столько и беру,- опять шутил проводник с ребятами, пытавшими его вопросами, - Что сразу нельзя побольше принести, что ли. Взял бы нас в помощники.
  - Э, нет ребятки! Я рыбные места не выказываю!- опять отшучивался проводник, да и навара не станет, если показывать им дорожку в магазины.
   С вечера капитан приказал новобранцам все свои портфели и сумки сложить в полу-купе,
  предназначенное для отдыха проводников, с собой разрешил взять лишь продукты питания и деньги. Сам же капитан Пугачев и двое его помощников - прапорщик Самойлов и сержант Александров, разместились в первой секции этого плацкартного вагона, завешавшись одеялом от всех и создали себе уютное купе, где приняв от проводника мзду за право обирать их новобранцев, в виде ящика водки и большой сумки, со всевозможными продуктами для закуски, принялись уничтожать содержимое этого преподношения, не обращая внимания на своих будущих бойцов. Только один раз вышел сержант Александров и спокойным тоном показал на одного из новобранцев пальцем и сказал:
  - Ты старший! Если мимо нашего купе пройдет хоть один человек или побеспокоит нас, то вместо карантина ты поедешь сходу на губу, понял?
  - Все понятно сержант! Все будет нормально, не беспокойся! - ответил новобранец Щербак Александр, на которого пал случайный выбор сержанта.
   Но через несколько часов бурной пьянки в ночном вагоне, будущий боец Советской Армии - Щербак понял, что гауптвахта ему обеспечена, так как на его просьбы к своим товарищам не ходить мимо командирского купе в туалет и на перекур, ни кто уже не реагировал.
   Конечно, сначала всем новобранцам показалось странным, что никаких запретов на употребление спиртных напитков ни кто им не оглашал и когда все уже были изрядно пьяные, вдруг из командирского купе вышли все три командира сразу и начали разыгрывать настоящую комедию с призывниками на тему: - Кто разрешал вам пить! Команды не было такой! Всех, кто пьяный, заходить по одному на командный пункт для беседы с командиром.
   Первым для беседы пригласили того, кто, по словам сержанта Александрова, не справился с возложенной на него ответственностью - будущего военного строителя Щербака.
  - Почему нарушил приказ и позволил шастать здесь всем подряд? - заорал капитан, - Командиру тоже хочется отдохнуть, а из за таких как ты, весь вагон пьяный и теперь не управляемый. Ты нас очень подвел и поэтому я тебе обещаю, что для тебя два года службы покажутся адом! А сейчас садись и пиши объяснительную, почему ты находишься в нетрезвом состоянии и почему нарушил приказ. Понял меня?
  - Послушай капитан, ты сам то трезвый что ли? - начал было Щербак, но тут же получил удар в живот от сержанта, удар был не сильным, но от неожиданности даже КМС по боксу слегка присел, прикрыл живот рукой и недоуменно посмотрел на капитана. - Рот закрой, молчать!- скомандовал капитан, - ты хоть знаешь куда попал, салабон? В первый же день, как приедем в часть, из тебя сделают отбивную или вообще превратят в марфушу, понял козленок?
  Щербак резко выпрямился, сделал шаг назад, увеличив расстояние к сержанту до любимой средней дистанции, чтобы в случае чего нанести удар или целую серию, уж очень он не привык к такой ситуации и наверное впервые в жизни, не дал сдачи, как это бывало раньше всегда и мгновенно, - Сесть всегда успею, - подумал он и быстро полушепотом сказал:.
  - Такое ощущение, что вы не командиры Советской Армии, а какие то бандиты с большой дороги, для которых не существует никаких законов и что за угрозы тут в мой адрес? За свою честь мужскую я смогу постоять, даже не сомневайтесь, да так, что вам такое и не снилось. До принятия присяги я больше никаких приказов ваших выполнять не стану, понятно вам командиры?
   У капитана от такой дерзости новобранца даже дух перехватило и он потерял дар речи, он просто скривил лицо в недоумении и посмотрел на сержанта Александрова так, что тот соскочил с места и хотел снова ударить новобранца в живот, но Щербак его опередил и настолько резко врезал ему в солнечное сплетение, что тот сразу рухнул на колени и стал задыхаться.
  - Твою мать..! - наконец то заорал капитан и бросился к сержанту, чтобы хоть как то вернуть ему дыхание, но сержант весь уже посинел и тогда Щербак, испугавшись за жизнь сержанта, стал командовать :
  - Встал, сел, встал, сел...
  - Фильтруй базар! - перебил Щербака прапорщик, - ты кому это тут диктуешь команды, салага? Да тебе не жить теперь в части. А ну, пошел отсюда, мы с тобой после разберемся, философ.
  Щербак выскочил из командирского купе весь вспотевший, понимая, что теперь ему придется не легко в дальнейшей службе, но унывать он особо не стал, так как имел уже большой опыт по этой части в жизни.
  - Наливай, пацаны! - призвал Щербак своих будущих сослуживцев, - будем гулять, пока присягу не приняли и пошли они все куда подальше!
  - Ну ты дал братан! Красавчик! - послышалось с других секций вагона, - молодчина пацан, ответку дал, не струхнул! Мы с тобой Санек, не ссы! Меня зовут Витя Банн, а это мой сродный брат Витя Гер. Мы из Щербактов, что под Павлодаром, а призвались из Семипалатинска потому, что учились и работали последний год здесь.
  - Вы что, немцы? - заметил кто то из Казахов.
  - А что, кто то против что ли? - возразили братья Витьки, болезненно отреагировав на это примечание.
  - Ладно, пацаны! Успокойтесь. Меня зовут Саня Щербак, созвучно с вашей Родиной и это видимо не спроста. Мы должны все держаться вместе и быть как братья, раз нас Бог вместе свел. Я вам вот, что скажу пацаны, мне только, что выдвинули ультиматум наши командиры и сказали, что мы все дерьмо, и что они любого из нас наклонят и превратят в марфушу, если только захотят.
  - Это что, зона что ли, куда нас везут? Что такое марфуша? - посыпались вопросы со всех сторон.
  - Марфуша - это женщина и нас пугают, что опустят в любой момент, - объяснил всем Витя Банн.
  - Замучаются! - прошипел со злостью коренастый Казах, - умру, но не быть такому, или я не Марат!
  На что Щербак сказал: - Ну, что ж, я вижу среди нас много настоящих мужчин, нас больше шестидесяти человек и пусть только додумаются нас всех вместе в одной части оставить, мы им потом покажем, кто из нас марфуша, так пацаны?
  - Так Саша, так! Главное, чтобы не раскидали нас по разным воинским частям, тогда, в одиночку нам хана! - добавил Марат.
  Вдруг все расступились и перед Сашей Щербаком появился прапорщик и в приказном тоне говорит ему:
  - Капитан Пугачев временно назначает тебя Щербак своим помощником, пока сержант Александров болеет. Первый приказ тебе Щербак такой, чтобы все новобранцы через пятнадцать минут спали и больше ни капли спиртного, а иначе не на губу, а под суд пойдешь, понятно тебе военный строитель?
  - Будущий военный строитель! - поправил прапорщика Витя Банн.
  - А, еще один разговорчивый нашелся, - ехидно заметил прапорщик, - быстро к капитану на беседу!
  Витя Банн вопросительно посмотрел на Щербака, тот кивнул в сторону капитана: - Сходи, раз просят пока, а то скоро приказывать начнут! А мы все пока начнем укладываться спать, время то уже пять утра!
   Вити не было около часа, его брат Гер приготовил ему место для сна на второй полке, постелив ему куртку и положив рюкзак с продуктами вместо подушки.
   Банн пришел весь взволнованный, подошел к Щербаку, который прилег на нижней полке соседней секции и изложил весь разговор с капитаном:
   - Короче Щербак, у нас у всех будут конкретные проблемы в течении всей службы из за того, что ты не смог сдержаться. На хрена ты сержанта рубанул? Ты думаешь, что один здесь такой рубака, что ли? Мне популярно объяснили какие варианты и возможности есть у капитана для того, чтобы нас всех сначала замордовали толпой, а потом засадили в тюрягу, понял?
  В общим, я не знаю, что и делать то теперь.
  - А ничего делать и не надо, Витя! Дело нас само найдет, понял? Ложись спать, утро вечера мудренее! Похоже тебе мозги там прополоскали плотно, а где же твое не ссы?
  - Не, Саня, я завсегда если что, но во всем должен быть какой то смысл, понимаешь? Короче капитан готов пойти на мировую, если мы все скинемся и соберем ему триста рублей со всех и заметь, что я с ним сторговался, ведь он сначала хотел пятьсот рублей, прикинь? И я первый готов внести свою долю, заметь Санек, хотя я этого сержанта пальцем не трогал, чисто по пацански, за тебя!
  - Я заметил Витек! Я разберусь со всей этой бодягой, попомни мои слова браток, только бы дали послужить месяц - два, ведь ни хрена ничего не смыслим пока в этой армейской системе, либо просто нарвались на обыкновенных уголовников, а не командиров. - Щербак присел на своей нижней полке и продолжил, - ты Витя кто по профессии?
  - Я бухгалтер по пушно-меховым изделиям; - ответил Витя, - закончил ваш, Семипалатинский техникум, а ты чем занимался Саня?
  - У меня много профессий Витек, - ответил Щербак, - но я еще не определился в окончательном выборе, вот, даст Бог, отслужу и потом буду икать свое предназначение в этой жизни!
  - Слушай Саня, а ты случайно не верующий?
  - А что, это заметно?
  - Нет, но ты часто вспоминаешь про Бога почему то!
  - Хотелось бы по чаще про Него вспоминать Витя, но эта мирская, никчемная суета так затягивает, что просто спасу нет!
  - Слушай Саня ! Я слышал, что верующему человеку можно закосить от армии, дескать вера не позволяет оружие брать в руки и тем более стрелять в людей и убивать себеподобных. Ты не пробовал?
  - Я Православный Христианин и верую во единого, живого, вселенского Господа Бога нашего Иисуса Христа, который принес нам истинное учение для спасения наших душ и служение в рядах нашей армии - это священный долг каждого христианина! Запомни это Витек. Это немцы, казалось бы тоже христиане, но они протестанты и так же как и католики переиначили все Православное учение и подогнали его под грехи человеческие, представляешь? Человетизировали учение Божье под земные потребности, чем исказили основные догматы, отображенные в Евангелии.
  - Ну ты даешь Санек! Я про это никогда даже не слышал, где ты это прочитал?
  - Это ты даешь Витя! Как можно забыть про родство с самим Господом Богом? Ведь мы созданы Им по Его же образу и подобию, просто с течением последних столетий, прошедших в бурном развитии технического прогресса, который является детищем антихриста или дьявола, нам настолько запудрили головы и увели в другую сторону в своем развитии, что наше с тобой поколение уже ничего не знает и не помнит о том, что передавалось из поколения к поколению тысячелетиями. Вот ты например знаешь, что такое Православие?
  - Нет! -ответил Витя.
  - Истинная вера! Иисус Христос дал людям это вероучение, а уже от него отошли в сторону католики, протестанты, лютеране и другие христианские течения.
  - А зачем они отошли, если истинное учение Православное? - спросил озадаченный Виктор, который так заслушался, что даже отсидел себе ногу, - знаешь Санек, а у меня бабуля свидетель там чего то или кого то, так она всегда в деревне к прохожим людям пристает и про Иисуса Христа им такое выдает, что они от нее уже не знают куда сбегать!
  - Она наверное свидетель Иегова, правильно?
  - Точно, точно! Так кто это? Ведь тоже про Иисуса Христа проповедуют?
  - Витя, мы с тобой еще наговоримся за два года, нам бы немого поспать братуха, глаза уже закрываются, согласен?
  - Ну спокойной ночи тогда Санек! А все же, кто они такие эти свидетели? Ведь это родная бабка то моя, как ни как.
  - Это секта Витя. Она была создана в США специально для того, чтобы извести Православие - уничтожить истинную веру, принесенную самим Богом. Вред они наносят непоправимый людям, потому как отрицают самое ценное, идущее от Бога и проповедуют на каждом шагу за счет развитой структуры и мощных капиталовложений. Ну и ты наверное догадался сам, раз они направлены против Православия, то чьи интересы они проповедуют? Ведь они даже Святую Троицу отрицают, представляешь?
  - Я не знаю что это такое - Троица, Санек, но я тебе верю! Вот только домой попаду, я эту бабку на путь то истинный наставлю!
  - Не трогай ты ее, Витя, дух ереси самый сильный дух в мире и поэтому как бы она тебя самого не наставила на свой путь, понял? Ей ты уже помочь не сможешь, спасай свою душу и души своих близких и нет необходимости читать проповеди планете всей, на то есть люди, кому это дано свыше, а не всем, кому заблагорассудится, как это делают свидетели Иегова.
  - Слушай, откуда ты все это вычитал Саня? Ты потом мне дашь названия этих книг, ладно?
  - Конечно, не вопрос! Раз ты тянешься сам к вере истинной, значит не зря нас с тобой Бог свел, что знаю сам, то все тебе расскажу, а ты читай подряд все про Православных святых и узнаешь очень много интересного из их жизни, высказываний и пророчеств. Но только не афишируй среди безбожников свое стремление познать истину, они этого не любят и дьявол будет через них создавать тебе всяческие проблемы в жизни, чтобы ты никогда не познал веру в истинного Бога! Я вообще удивлен, что ты с первой нашей встречи так заинтересовался этой информацией, которую я тебе дал, ведь в дни приближения Апокалипсиса редко встретишь единомышленника по вере истинного Бога. И самое главное Витя запомни, что нынешний строй в нашей стране и сами коммунисты являются антихристами и поэтому врагами истинной веры в Бога, понял?
  - Ни фига себе! Так это что же получается, что нам только подпольно можно говорить на эти темы, а то загремим мы с тобой в тюрягу, Санек?
  - Ну вот Витя, ты уже и наделал в штанишки! Бог нас закаляет в вере Своей и постоянно проверяет нас на предмет верности Ему, посылая всяческие испытания и лишения, а ты только услышал об этом и уже готов отказаться от Бога, лишь бы тебе было хорошо.
  - Нет, нет Санек! Я не отказываюсь, просто можно ведь быть хитрее, верить в истинного Бога и в тоже время обходить какие либо жизненные проблемы, быть умнее и лавировать, понимаешь? Зачем лезть на рожон, как это делаешь ты Саня?
  - Ааа! Это ты про мой инцидент с командирами! С этим я разберусь сам, сказал же, два года еще впереди и жизнь покажет, Витя, кто из нас кто! Ты будешь хитрить и платить деньгами, а я буду идти кротчайшим путем, пусть тернистым, но путем, указанным мне самим Богом! А страданий и лишений для любого человека может быть отпущено Богом ровно столько, сколько он сможет их вынести и если кто то решил, что ему выпало их слишком много и поэтому кончает жизнь самоубийством, то это либо хитрец, типа тебя Витя, либо человек, нафаршированный бесами, которые мешают ему принимать правильные решения и ведут его к гибели не только физической, но и к гибели самой души! Короче, Витя, уже седьмой час утра, поспать нам так и не пришлось, может тогда винца выпьем, да подъемчик всем организуем, как ни как вместо сержанта меня назначили и подъем прапор сказал в семь ноль - ноль.
  - Лады, Санек! - согласился Витя, - посмотрим как новобранцы тебя будут слушать! Да, я еще вот хотел о чем спросить, а можно пить спиртные напитки, например курить и ругаться матом?
  - Я знаю, что напиваться нельзя до состояния поросенка, но если ты редко выпиваешь и в состоянии креститься и молиться, то грехом это не считается, хотя постоянное пьянство, так же как и унынье является грехом. На счет курения точно не знаю, но если рассуждать здраво и логически, то ведь табак это легкий наркотик и поэтому его употребление не может приветствоваться Православием.
  А по поводу так называемой нецензурной брани можно рассказывать долго, чтобы узнать истинные корни и причину ее возникновения. Если вкратце, то это хула на нашего истинного Бога - Иисуса Христа, которую возводили татаро - монголы, именно от них и пошла эта брань по миру и особенно она прижилась у нас в стране.
   В командирском купе уже все проснулись и не вставая со своих тепленьких матрасов, застеленных грязными простынями, выделенных проводником, командиры стали разливать по стаканам водку, чтобы похмелиться и заодно согреться.
   В вагоне было очень холодно, может потому, что на улице было минус тридцать три градуса, а может от того, что топка в вагоне давно уже погасла у спящих проводников.
   Щербак быстро прошелся по вагону и стал тормошить каждого новобранца, негромко приговаривая:
  - Пацаны подъем! Встаем все, быстренько!
  Но мало кто понимал, что вообще происходит вокруг, где они находятся и зачем нужно вставать, тем более в такой холод. Еще ночью было так тепло в вагоне и ребятам было даже жарко после приема большого количества горячительных напитков. Казалось всем, что так бы и ехали до бесконечности, уж очень хорошо всем было, но утренняя реальность была уже другой. Чем дальше этот поезд отдалял всех от дома, в котором каждый новобранец был под родительской защитой, был окружен отеческой любовью и где к ним относились по человечески, как к равным, тем ближе становился к ним тот дикий беспредел, в который они очень скоро, просто "влетят" на этом поезде.
  - Почему спим, твою мать....? - заорал вдруг капитан Пугачев таким матом, что многие от испуга просто свалились с полок, забыв о том, что спят сверху.
   Затем капитан вместе с прапорщиком прошлись по вагону и раздали всем, кто еще находился на полках, такие удары кулаками, что от боли многие стали орать и стонать. Досталось и брату Банна - Вите Геру, того капитан просто столкнул со второй полки и когда Витя уже оказался на полу, его прапорщик так пнул ногой в живот, что тот заорал матом во все горло и попытался ударить прапорщика в пах, но прапорщик был шустрым парнем и так припечатал Геру ногой в горло, что тот схватившись руками за шею упал ничком на спину и уже не смог больше сопротивляться.
  Вот так, два командира вдоволь поупражнявшись и нанеся многочисленные побои своим новобранцам, принялись за Щербака.
  - Щербак! Где Щербак? - начал кричать уже изрядно пьяный капитан, - ааа, сученок, вот ты где спрятался!
  - Я не прятался товарищ капитан, я производил подъем ! - возразил Щербак.
  - Это я производил подъем! - опять дико, с матом, заорал капитан, - до тебя видно не дошло, куда ты попал и с кем решил тут потягаться, щенок! Быстро ко мне для беседы и этого, Банна тоже ко мне, ясно?
  - Так точно, ясно! - отрапортовал Витя Банн и зачем то отдал честь капитану.
  Капитан недоуменно посмотрел на него и, уже снизив тон, сказал всем: - К пустой голове руку не прикладывают, на голове должен быть головной убор, понятно всем?
  - Так точно, понятно товарищ капитан! - опять рапортовал Витя и отдал честь, поднеся руку к меховой гражданской шапке, которую только что одел на голову.
  Капитан махнул рукой в его сторону и заржал во всю свою командирскую гортань: - Горбатого могила исправит, твою мать...!
  В командирском купе стоял сильный запах перегара и поэтому капитан снял ширму, состоящую из двух одеял, чтобы проветрить это помещение.
  Щербак и Банн стояли в проходе и смотрели на сержанта Александрова, который в это время лежал на второй полке и, сопя, пытался лежа одеть гимнастерку, и ему это удалось, видимо опыт уже был.
  - Ну чо! Чо с тобой делать будем Щербак, ааа?- начал "наезд" сержант.
  - Отставить! - перебил его капитан и предложил присесть Щербаку рядом с прапором, напротив себя.
  Витя тоже хотел присесть рядом с Щербаком, но капитан резким движением руки показал ему, что этого делать не надо, - а ты Банн не забыл наш вчерашний разговор?
  - Все помню товарищ капитан!
  - Ну тогда иди и займись тем, что обещал вчера, жду тридцать минут, а потом вставлю твоему братцу еще, ну если не сделаешь, что обещал, - добавил с ехидством капитан и Банн сразу же удалился для сбора финансовой помощи командирской бригаде.
  - Слушай Щербак, - обратился к нему капитан, - ты пока ничего не смыслишь в нашей армейской жизни, но раз ты едешь с нами служить в Иркутск, а не в Пицунду, куда ты должен был поехать для строительства пионерских лагерей, одним днем раньше, то должен понимать, что я о тебе знаю все и те затраты на то, чтобы тебя привезти к моему командиру части, ты должен будешь отработать сполна.
  А ты что творишь? Ты должен быть с нами, понял, а не с ними, - и указал пальцем в сторону новобранцев, находящихся в вагоне.
   Щербак сидел со стаканом водки, который ему всучил прапорщик и ничего не понимал, о чем идет речь, все было в каком то тумане. Да, действительно днем раньше уехала другая команда в неизвестном направлении, в этой команде ушел и его двоюродный брат Гришка, который призвался из села Ново-Андреевка, что в Урджарском районе у подножья Тарбагатайских гор. Для Сани это тоже была родная деревня, где они с Гришкой с детства бегали по Каначке - горной речке, прыгали по огромным камням, как тарзаны, гуляли по колхозным фруктовым садам и наслаждались беззаботной жизнью подростков.
   Это был по истине райский, зеленый уголок на земле, о котором Щербаку приходилось часто вспоминать в трудные минуты всей своей жизни. Именно в этой деревне его родители выросли и поженились, в этой деревне потом его отец разрядил двустволку в свою жену - маму Александра, которая после многочисленных операций осталась жива, но потеряла обе ноги.
   Щербак хорошо помнил из- за чего его мама вынуждена была уехать в город вместе со своими сыновьями. Саше шел тогда шестой год, а Володя на полтора года был старше. Колхоз "40 лет Октября" решил забрать у матери-инвалидки детей и отправить их в детский дом, утверждая, что им там будет лучше. Сколько пришлось повоевать всем родственникам и соседям, чтобы детей оставили в покое и не лишали мать своих сыновей - помощников, без которых она бы не прожила и года.
  
  - Так вы что хотите сказать, что я должен был поехать в Пицунду служить, со своим братом Гришкой? - возмущенно спросил Щербак.
  - С каким еще братом Гришкой? - удивился капитан, - у тебя брат Владимир и он уже полтора года как служит старшим сержантом в Монголии.
  Щербак махнул полстакана водки и скромно посмотрел на изобилие закуски на столе и про себя подумал: - Хорошо, что хоть про Гришку ничего не знают, суки.
  - Закусывай Саня! Ешь, не стесняйся!- подбодрил Щербака прапорщик Самойлов и пододвинул к нему большую тарелку со всевозможной нарезкой из колбасы и мяса.
  Капитан разлил всем водки и произнес тост: - Ну, орлы мои, давайте выпьем за взаимопонимание и соблюдение субординации, которой тебе Щербак нужно бы еще поучиться, а то прешь как танк, так и шею можно сломать, а точнее сломают, ха-ха! Ты что, служить разве не хочешь? Ведь сам же отказался от отсрочки службы в Армии из за инвалидности матери!
  - Служить бы рад, да прислуживаться тошно! - быстро ответил Щербак и залпом выпил налитое в стакан.
  - Ну ты, философ! - заметил прапорщик, - ну ни чего Щербак, скоро приедем в часть и тебе будет не до философии, поверь!
   Щербак ухмыльнулся и нагло спросил: - Послушайте, командиры! Вы бы хоть рассказали мне, что там за часть у вас такая страшная? А то запугали нас тут совсем, а на деле может не так все страшно, а ? Не так черт страшен, говорят, как его малюют!
   Капитану не понравилась такая выходка подвыпившего Щербака и он решил снова напомнить всем, кто здесь старший по званию: - А это будет от тебя зависеть, чем быстрее ты усвоишь армейские законы, особенно субординацию, тем лучше и спокойнее будешь служить. Но если будешь борзеть Щербак, то не только пить со мной и с командиром части не будешь, но из нарядов и губы вылазить не будешь, понятно?
  - Мне все понятно! - ответил Щербак, - разрешите откланяться, я ведь еще не спал!
  - Ну ладно, иди спи боец! Скоро у тебя не будет такой возможности - ночью пить и гулять, а днем спать! И помни, что я надеюсь на тебя Щербак, мы их там вместе будем строить и порядок наводить!- загадкой сказал капитан.
  - Кого строить, этих что ли? - Щербак показал пальцем на своих будущих сослуживцев.
   Капитан вдруг так "заржал", так заразительно редко кто смеется, что его сразу же поддержали прапорщик и сержант, а затем и Щербак.
  - Этих, - сквозь слезу от смеха сказал капитан, - Этих, я не вставая с дивана могу строить и делать с ними, что захочу! Ты попробуй построй азеров, заставь их служить и работать, вот я на тебя посмотрю потом, кто кого быстрей построит.
  - Кто это такие - азеры? - наивно спросил Щербак.
  Опять раздался такой смех, еще более заразительнее, чем прежде, что Щербак даже не понял, что тут смешного и просто стоял и молча ждал ответа. Когда смех наконец то прекратился, капитан посмотрел на Щербака с такой жалостью, что тот даже опустил глаза вниз от смущения.
  - Азеры - это дикий народ, спустившийся с гор за солью, которых поймали и отправили к нам для прохождения службы. Если бы была моя воля, то я бы этих Азербайджанцев отправлял проходить службу не в Советской Армии, а на овощных базах и рынках страны, в качестве грузчиков и продавцов. Они же настолько тупые и неуправляемые, что не празднуют ни командиров, ни дембилей. А если их много в одной части, а как правило их больше всех, чем других национальностей, то считай, что Азербайджан находится в состоянии войны с СССР. Есть еще Чеченцы, более дерзкие и наглые ребята, но они бойцы по жизни, не барыги и если с ними по человечески, то и они никого не трогают просто так, без причины, как это делают азеры.
  - Так, это вы меня Азербайджанцами пугали, что ли? А я то думал..! На сколько мне известно от ребят, которые уже отслужили, эти азеры тоже люди и боятся получать по голове и умирать тоже боятся, так что прорвемся командиры! - весело сказал Щербак и, выпив на посошок, удалился спать.
   Капитан задумался, будто переваривал сказанное этим молодым пацаном и выпив еще сто грамм, произнес свои мысли вслух: - Не зря я его перекупил у военкома, чую, что не зря. Нам сейчас предстоит создавать новую часть из командировочных азеров и еще подкинем туда ребят из Москвы и Киева, а уральцы уже там, все после судимости. Поможем Щербаку организовать сильный костяк, поддержим, а потом посмотрим куда эти азеры будут разбегаться, если откажутся ходить строем и подчиняться приказам своих командиров.
   Витя Банн собрал четыреста двадцать рублей со всей команды и спрятав сто двадцать из них, пришел в командирское купе для уплаты требуемой суммы, как и обещал, чтобы служилось хорошо и легко. Знали бы братья - Казахи, что их ждет уже через сутки, вряд ли бы стали платить для того, как уверял их Банн, чтобы служба была легче.
   Под монотонный стук колес и изрядно утомившись за последние бурные сутки, Щербак быстро уснул, расположившись на втором ярусе, чтобы ни кому не мешать снизу.
   Щербаку снилось, что он стоит на высокой Тарбагатайской горе и смотрит далеко вперед, где в ложбине простиралась его родная Ново-Андреевка, вся в весеннем цвету и даже запах цвета ощущался так явно, что отличить сон от реальности было невозможно! Шум подъехавшего трактора заставил Щербака отвлечься от великолепного горного пейзажа и из трактора выпрыгнул темноволосый тракторист Витя Банн. Они обнялись, как братья и Витя протянул руку, в которой лежали деньги:
  - Здесь сто двадцать рублей Санек! Делим поровну брат, по шестьдесят на каждого!
  - А откуда эти деньги Витя? Честные они или ворованные?
  - Ты же знаешь, я бухгалтер Саня и кстати неплохой, разбираюсь как и где можно делать деньги!
  - А как эти деньги ты сделал? Можешь меня просветить? - строго спросил Щербак.
  - Это я у Казахов собрал, ну ты же в курсе, чтобы им служилось лучше. Капитан обещал не напрягать в карантине тех, на кого я укажу.
  - Так ты не отдал эти деньги капитану?
  - Отдал Саня. Только их было больше трехсот рублей.
  - Так значит это ты будешь решать кому жить, а кому страдать! А как же те, кто заплатил, а ты решил их обмануть? Да ты мошенник Витя! Это же мои земляки, братья - Казахи! Я за них буду драться со старослужащими, если понадобится, понял ты, бухгалтер?
  Я тоже ничего не платил капитану и значит ты на меня укажешь, так Витя? - Витя так покраснел и вспотел, что не мог вымолвить ни слова в свое оправдание. Его протянутая рука резко опустилась, все деньги полетели вниз с горы и подхваченные налетевшим ветром, понеслись в сторону цветущей деревни!
   Поезд стоял. Его железные колеса отдыхали от бесчисленного количества встреч со стыками рельс, издаваемые монотонный стук, неподражаемый и успокаивающий своих пассажиров.
   В Красноярске было минус тридцать пять градусов. Из выхлопной трубы трактора Беларусь вылетал от мороза белый дым. Проводники вагонов ждали своей очереди, чтобы получить очередную порцию угля, надеясь, что он будет лучше, чем каменная парода в прошлую заправку.
  
   Витя Банн положил триста рублей на стол капитану и замялся на одном месте в нерешительности. Прапорщик Самойлов подал ему полстакана водки и кусок ветчины. Капитан молча сгреб деньги со стола и опять прилег на свою нижнюю полку, только теперь ко всем спиной.
  - Пей, военный строитель по быстрее, чо застыл? - скомандовал оживший сержант Александров,- не видишь что ли, командир отдыхает.
  Витя молча выпил и не зная, что дальше делать, вопросительно посмотрел на прапорщика, тот приложил палец к своим губам и прошипел : - Тссс !
  После чего опрокинулся на бок и захрапел. Сержант Александров спрыгнул сверху и присел рядом со спящим прапорщиком.
  - Ну чо, Банн! Чо делать с тобой будем?
  - А ничего, спать пойду я, наверное! - смело ответил Витя.
  - Спать пойдешь, когда я тебе прикажу, понял салабон? А пока доложи обстановку, как там наши новобранцы! Недовольные есть?
  - Все в полном порядке товарищ сержант! Все довольны, все спят! Я тоже хочу спать, разрешите мне идти готовиться ко сну? - по уставу выпалил Витя.
  - Свободен, салабон! - прохрипел пьяный сержант и направился в сторону туалета.
   Витя с чувством собственного достоинства и гордости за себя, что смог заболтать сержанта и теперь спокойно поспать, да еще с деньгами в кармане, быстро удалился !
   - Надо бы с Щербаком поделиться! - подумал Витя,- хороший парень, есть в нем какая то необъяснимая сила, да и капитан его уважает. Поделюсь с ним сейчас же, если он еще не спит.
   Поезд стоял, а по перрону тарахтел трактор, развозивший уголь по вагонам. Витя подошел к секции где спал Щербак и окликнул его по имени, но Саня Щербак крепко спал и улыбался во сне, потому, что видел родную горную деревню - Ново-Андреевку!
   - Лимончики! Лимончики! Покупайте лимончики! - звонко кричала официантка из вагона-ресторана, развозившая на специальной тележке продукты по вагонам. От этого громкого голоса пробудился весь вагон и следом послышался командирский бас капитана Пугачева: - Ты что орешь тут? Кто тебя сюда пустил? Пошла вон отсюда, кобыла!
   - Лимончики! Лимончики! Покупайте вкусные лимончики! - опять закричала официантка, еще громче, не обращая внимания на рев капитана. У капитана Пугачева от такой наглости даже голос пропал и глаза его налились такой яростью и непониманием того, как это вообще возможно, чтобы его команду так дерзко игнорировали!
   - Дежурный! - наконец то заорал капитан, закашлявшись от сухости в гортани, - почему посторонние в вагоне? Убрать эту корову отсюда, быстро!
   Путь миловидной женщине преградил сержант Александров и грубо, схватив ее тележку, с силой катнул ее в сторону тамбура, откуда и появилась эта звонкоголосая фея! Тележка с шумом грохнулась на бок и все ее содержимое разлетелось по сторонам. "Лимончики" на грязном полу вагона выглядели как желтое чудо, приготовленное для попрания сержантскими сапогами.
   За минуту до этого Щербак крепко спал и видел во сне как миловидная женщина с коляской, в которой сидел малыш в ярко желтой шапочке, прогуливалась по тротуару возле родного дома Щербака, что по улице Челюскинцев.
  Вдруг, к этой женщине подбегает какой то парень, очень знакомый на лицо Щербаку и забирает у нее коляску с ребенком. Женщина упала, но вцепилась руками в ногу парня и тот, потеряв равновесие, тоже падает. Коляска от сильного толчка покатилась и стала переворачиваться. Щербак был уже совсем рядом и попытался удержать падающего ребенка, но вместо ребенка из коляски посыпалось большое количество лимонов, ярко-желтого цвета. Тут этот паренек подскочил к лимонам, лежавшим на бетоне и стал их давить кирзовыми сапогами, в которые был обут. Женщина в ужасе закричала: - Лимончики! Мои лимончики!
   От этого звонкого, женского крика Щербак проснулся и первые секунды не мог понять, что происходит в вагоне. Первое, что он увидел в проходе вагона, это то, что сержант Александров толкает кулаками в спину какую то женщину крича на нее: - Пошла, пошла отсюда, кобыла! Бегом, тебе говорят!
   По всему проходу валяются лимоны и сержант шел прямо по ним, не чувствуя этого.
  Женщина поняла, что сделала большую ошибку, уговорив проводника этого вагона пропустить ее сюда. Она надеялась на свой уровень эмансипации и умение брать, если понадобится, всех своим крикливым нравом. Но здесь оказалось все по другому и коренастый сержант Александров оказался для нее непреступной преградой, к тому же сильнее ее и она вынуждена была молча терпеть это позорное шествие к выходу из вагона, получая постоянные толчки в спину.
   Щербаку понадобилось всего пять секунд для того, что бы оказаться между сержантом и этой феей с "лимончиками": - Ты что творишь сержант? Совсем крыша поехала?
   - Не лезь Щербак, это капитан приказал ее отсюда убрать! - громко завопил сержант, чтобы капитан это услышал.
   - Тебя не учили, что ли, с женщинами обращаться! Преподать тебе еще один урок, что ли, а сержант?
  Сержант отступил назад и понадеявшись на вмешательство капитана попытался нанести удар Щербаку в лицо, но Саня был верткий и опытный боксер и поэтому уже через две секунды сержант спокойно лежал на нижнем ярусе, постанывая, после двух точных ударов Щербака. Женщина с испугом глядела на все это и в недоумении села на боковую полку. Щербак поднял лежавшую на боку тележку и обратился к испуганной женщине: - Мы сейчас все соберем, момент, не волнуйтесь!
   Ребята, сидевшие рядом и наблюдавшие за происходящим молча, без какой либо просьбы или команды, стали быстро собирать разлетевшиеся лимоны по вагону в корзину. Женщина лукаво улыбнулась всем и молча покинула вагон с призывниками. В тамбуре она перебросилась взаимной бранью с проводником и поняла, что сюда лучше больше не ходить.
   Капитан Пугачев все прекрасно слышал, но сам вмешиваться не спешил: - Старшина! - обратился он к прапорщику Самойлову, - Наведите порядок в вагоне, а то Щербак скоро и мне по роже надает, твою мать ...! Ну набрал себе помощников, с призывником справиться не могут, твою мать...!
   Капитан вышел из командирского купе и направился в туалет. Прапорщик Самойлов подошел к месту только, что случившейся трагедии с сержантом и приказал находящимся рядом новобранцам помочь сержанту дойти до командирского купе. Когда сержант лежал уже на своем верхнем ярусе, прапорщик решил проявить свое умение убеждать солдат словом, в отличие от сержанта и, глядя на Щербака, начал воспитательный процесс: - Ты что парень, дурак, что ли! Ты хоть знаешь, что тебе в части за нашего сержанта сделают старики? Да тебе теперь переводиться нужно в другую часть, понял, а иначе ты не выживешь у нас. Ты зачем руки распускаешь, а? Разговаривать не умеешь что ли?
  - Он сам кинулся на меня с кулаками, а у меня на рефлекторном уровне все отработано. Пусть не лезет ко мне больше. Я человек мирный и никого первый никогда не трогаю, уясните себе это командиры, строго предупредил прапорщика Щербак.
  - Достал ты уже меня Щербак, по приезду в часть сразу на губу поедешь, а потом мы тебе устроим веселую службу, салабон! - с угрозой заявил прапорщик, - Через сутки уже подъедем к месту прохождения карантина, так что если увижу кого пьяного в вагоне, то за компанию с Щербаком на губу поедете. А для тупых объясняю, губа - это полная жопа.., говорят лучше в тюрьме, чем там быть! Смотрите у меня, потом не обижайтесь.
  Запугав всех, насколько это было возможно, прапорщик Самойлов ушел.
   Все новобранцы вздохнули: - Вот нудило, хуже капитана, тот хоть орет, но стращает меньше! Да лучше подраться, чем слушать этого урода!
   Щербак послушал их всех и сказал: - Посмотрим пацаны, какие вы герои! Все еще впереди!
   Сутки пролетели быстро, поезд подходил к месту назначения. Это была небольшая станция перед Иркутском, где новобранцев должны были ждать военные грузовики для доставки всех к месту прохождения карантина. Но грузовиков почему то на месте не оказалось, а на улице было (- 38) градусов. За полтора часа нахождения новобранцев на не отапливаемом вокзале, наконец то, капитан дозвонился куда то и там ему сказали, что машины будут только завтра и если на вокзале холодно, то лучше переночевать в находящейся рядом воинской части. В этот военно-строительный отряд новобранцы, чуть не превратившись в пингвинов, попали уже через полчаса пешего хода.
  Разместили всех в кинозале, в котором температура воздуха была около нуля градусов. После мороза на улице и замерзшего вокзала, здесь всем показалось просто как в Ташкенте. На лицах новобранцев снова появились юношеские улыбки и ребята, чтобы быстрее согреться, стали играть в догонялки, быстро бегая по залу. Когда все вдоволь наребячились и стали моститься на неудобных креслах спать, только тогда почувствовали, что в зале довольно прохладно и спать просто невозможно. А через некоторое время в зал, каким то образом, проникли местные старослужащие Азербайджанцы - "старики"! Командиры заверили новобранцев, что они здесь только на одну ночь и старослужащие их даже не увидят, но сержанту Александрову, отвечавшему за новобранцев, не терпелось отомстить Щербаку, поэтому он договорился со знакомым сержантом, чтобы тот отправил в кинозал человек десять дерзких "стариков" и сам открыл дверь доверенными ему ключами от кинозала.
   "Старики" проникли в кинозал в три часа ночи, они как "волки" разбрелись между задремавшими и дрожащими от холода новобранцами, походившими больше на беззащитных "ягнят". Первое, что нужно было старослужащему Гусейнову Мамеду и его землякам, это переодеть всех новобранцев в старую военную робу, а всю гражданскую одежду у новобранцев реквизировать в "фонд дембилей Кавказа", который специализировался на этом уже многие годы и передавался по наследству, учитывая и саму наследственность всего этого рода войска.
   - Снимай! Бистро я сказал! - послышалось на весь кинозал. Это помощник Мамеда, дагестанец Ваха "культурно" просил одного из новобранцев, одетого в приличное пальто, протягивая ему взамен старый, мазутный бушлат.
   - Тебе завтра оденут в новая форма! Понял? А мне на дэмбль надо твою адёжу? - продолжил Ваха, говоря с большим акцентом.
   Щербак не спал, он уже наблюдал с верхнего ряда кинозала, что происходит на нижних ярусах зала, а так же двое его новых товарищей - Саня, с родного 343 квартала и Константин, они тоже смотрели на все происходящее с недоумением. Потом оба уставились на Щербака, как на старшего брата - с надеждой на объяснение происходящего.
   - Что делать будем, Саня! - спросил Щербака теска, который был постарше всех - ему было 24 года.
   - Поглядим, пацаны! Нас шестьдесят человек. Если все, как девочки будут писать в штанишки и раздеваться, то подождем, пока очередь дойдет до нас, потом я начну разогреваться на ближних ко мне азиках, а вы в это время поднимайте всех наших трусливых ягнят, чтобы они хотя бы связали свободное передвижение остальных старичков. Думаю, шестьдесят человек наших одолеют десяток дедушек, хотя потом их может набежать и больше конечно, но, как говорил мой тренер Мурза, главное ввязаться в драку, а дальше видно будет!
   Витя Банн с братом решили, что если они разорвут друг на друге верхнюю одежду, то "дедушки" не станут к ним приставать, но ошиблись, так как старослужащие считали одежду на новобранцах уже своей и поэтому сразу возразили Витькам многочисленными ударами рук и ног. Досталось Витькам прилично, они оба лежали избитые, лица в крови, но ни кто, из находящихся рядом новобранцев, не произнес ни слова в знак возражения на действия старослужащих Азербайджанцев, что только подхлестнуло "старичков" на еще более жесткие методы переодевания "молодых" бойцов.
   "Старики" не скупились на количество раздаваемых ударов, били даже тех, кто сам отдавал свою верхнюю одежду. Двое старослужащих держали новобранца за руки и плечи а двое других стаскивали с него обувь, а затем и брюки. Потом похлопав новобранца по попке, сыпали на него град ударов и окровавленного, раскачивая за руки и ноги, бросали его в сторону уже раздетых и избитых новобранцев. Все это происходило с такой ненавистью к новобранцам, что если бы среди них не было бы Казахов - мусульман, то сложилось бы впечатление, что старослужащими Азербайджанцами в это время руководила именно та сила, о которой должен помнить всегда каждый христианин - это сила бича для христианства, за грехи перед Господом Богом нашим Иисусом Христом - это ислам.
   Отчасти, это было именно так, а Казахам - одноверцам, досталось от того, что именно Казахи- дембиля, так же лютовали полгода назад и этим Азербайджанцам, теперь уже "дедушкам", доставалось от них по полной программе. К тому же многие Азербайджанцы понятия не имели - кто еще, кроме них на этой планете поклоняется зверю, князю тьмы - антихристу, настолько они были невежественны.
   Щербак поверить не мог в происходящее, какими бравыми парнями казались ему эти трусливые "ягнята" по пути сюда, в теплом вагоне. Потом в голове у него пролетело очередное видение будущего "побоища". Щербак всегда думал, что все люди видят тоже самое перед ответственными моментами в своей жизни, но, повзрослев и откровенно пообщавшись на эту тему со сверстниками он понял, что оказывается никто ничего не видит и ни кого не слышит. Сначала было страшно от того, что ты не такой как все, но потом свыкаешься с этим и даже чувствуешь какую то уверенность в завтрашнем дне, так как заранее можешь его увидеть!
   Щербак за одно мгновение увидел получасовую драку, видел начало и финал, он видел как трусливые и визжащие от боли лица новобранцев, сначала смолкли от удивления увиденного, а потом взревевшие от ненависти к обидчикам.
   Все увидели, как Щербак за несколько секунд переместился в самую гущу событий и проведя несколько серий сильнейших ударов просто разнес в кровавые брызги двух самых дерзких старослужащих, которые не успели даже крикнуть о помощи своим собратьям, увлеченным примеркой одежды. Этих двоих Щербак приметил сразу, они выделялись резкостью ударов, после которых еще ни один новобранец не мог подняться на ноги. Их нужно было выключить первых, используя эффект неожиданности. Эту информацию Щербак получил сразу, как только увидел видение о предстоящем, так же ему была послана информация о том, что надлежит делать далее, посекундно.
   Как цепная реакция сработало на всех новобранцев, то, что они увидели и Щербаку достаточно было только крикнуть: - Вперед орлы! Мочи мародеров!
   Двое старослужащих успели выскочить через двери и с диким воплем понеслись поднимать спящие три роты на помощь, остальных удалось блокировать и зажать в угол. Они были очень похожи на загнанных в угол "волков", которые рычали и кидались во все стороны, но вооруженные разломанными стульями и креслами новобранцы не позволяли им приблизиться близко.
   Старослужащие все были вооружены солдатскими ремнями, намотанными на руку и размахивающим пряжками перед собой, а у двоих были так же ножи внушительных размеров, что не позволяло подойти к ним вплотную и заставить их признать свою ошибку.
   Щербак знал, что у них на этих шестерых отчаянных "старичков" осталось времени не больше трех-пяти минут, а потом будет уже не до них, через входную дверь они будут атакованы еще двумя - тремя сотнями человек, поэтому промедление смерти подобно. Щербак быстро показал ребятам, что бы несколько человек проследовали за ним в коридор через входную дверь, там сразу бросился в глаза пожарный щит, на котором находился полный комплект инвентаря. Через две минуты перед шестеркой дерзких "стариков" выросли две штыковые лопаты, стальной лом и два багра. На предложение Щербака бросить ножи и пряжки, "старики" ответили, что порежут всех и, что никого они не пощадят когда их земляки возьмут этот зал на абордаж, но Щербак не дал им времени для дальнейших угроз и разговоров, он первый ошарашил лопатой самого разговорчивого, который размахивал ножом.
   - По голове не бить - крикнул Щербак.
  Удар лопаты пришелся по плечу, "старичек" вскрикнул от боли и выронил нож. В эту же секунду посыпались еще удары лопат, лома и багров. Сопротивление было сломлено и всех пленных начали связывать, чтобы потом не ждать удара с тыла, но Щербак запретил их бить: - С них хватит, поберегите силы на остальных.
   Оставили несколько человек для охраны плененных шестерых старослужащих, а остальные заняли оборонительный рубеж у входной двери и двух окон в коридоре перед входом в кинозал. Ждать долго не пришлось, первая сотня Азербайджанцев вынесла стекла в окнах, но решетки сдержали их проникновение внутрь, затем ударами большой трубы им удалось выбить входную дверь и они с криками от боли, полученной ударами лопат и лома, пытались пробить заслон новобранцев, но ничего у них не получалось, только добавилось пять человек пленными.
   В это время в коридоре обнаружился целый склад инвентаря с лопатами и ломами, находящийся за плотной дверью, которую удалось выбить новобранцам в поисках орудий для самозащиты.
   Шансы меньшинства новобранцев на победу увеличились в несколько раз, так как весь инвентарь находился в их распоряжении. Старослужащие вооружились лишь пожарным инвентарем с одного щита, остальные щиты оказались укомплектованы лишь огнетушителями, которые тоже были использованы для полива новобранцев, но эта щелочь, в последствии, только помешала хорошему горению матрасов и одеял, которыми "старички" забрасывали окна и проход в кинозал.
   Витя Банн с братом взялись избивать связанных старослужащих, которые громко вопили и призывали о помощи своих земляков. Щербак подошел к плененным и сказал им, чтобы те заткнутся и тогда их ни кто больше не будет бить. Поняв, что у них появился шанс отсидеться спокойно, "старички" согласились молчать, но Витя Банн так увлекся избиением одного из них, что Щербаку пришлось заломить Вите руку за спину, и ладошкой шлепнуть его по щеке: - Успокойся Витек! Ты связанного только можешь бить, да? А почему сразу не мог ему врезать, когда тот с тебя сапоги снял, а? Иди на вход, быстро! Вот там геройство проявляй, понял?
   - Это ты, что ли Щербак? - протяжно спросил Мамед.
   - А тебе то какое дело? Откуда знаешь про меня?
   - Это сержант твой нас попросил даа, сюда заглянуть, а мы про вас даже не знаали, спали бы спокойно в роте щас, даа. Он на тебя очень злой. Ты бы отпустил нас, аа?. Претензий мы не имеем, сами попали, даа. Да и пацанов наших надо успокоить, ведь они сейчас вас поджарят здесь, даа? Вместе с нами, даа? Я их знаю, поверь. Нам всем домой хочется дембильнуться. Пока еще не поздно, пока все живые, даа, давай аа, мир даа?
   Щербак словно вышел из транса после этих слов, в который он всегда входит непосредственно перед такого рода событиями, после видения будущего. Он понял, что это и есть чья то мольба о пощаде, о мире, которую он уже слышал совсем недавно, но уже не помнил где, но четко знал, что это вариант как избежать жертв и судебных разбирательств.
   - Ну вот и ладушки! Кто из вас тут самый авторитетный и уважаемый? - спросил Щербак.
   - Меня зовут Мамед! Меня уважают в части, меня послушают, я договорюсь, даа!
   - Короче, ты Мамед останешься здесь, понял? А твоих друзей я отпускаю, пусть скажут сами, что слышали, но учтите, что если через минуту все не разойдутся по ротам, то тебе Мамед, я лично голову отрублю и выброшу к твоим друзьям, понял? А после этого рубить буду всех подряд, терять будет уже нечего, вы же сами к нам пришли, а мы вынуждены защищаться. Твой нож Мамед я сохранил с отпечатками твоих пальцев, так, что вынужденная самооборона получится и мне за тебя сидеть на зоне не долго придется, если вообще придется?
   - Понятно, понятно! Щас уходим спать, все!- заговорил Ваха.
   Мамед еще, что то сказал на азербайджанском своим землякам на последок и Щербак разрезал связанные ноги всем пленникам, которые через минуту уже стали пролазить через горящие матрасы, сетки и спинки от кроватей. Последним шел Ваха и Щербак, демонстративно выхватив у одного из новобранцев пожарный топор, показал его Вахе и сказал: - Минута пошла, жизнь Мамеда в твоих руках парень! Да и жизнь остальных тоже!
   - Понятно! Уходим, щас все уходим! - заверял Ваха.
   Ваху вытолкнули наружу, на последок вставив ему пинок и тот скользя по облитой щелочью двери приземлился на снег. Он заорал на своих сослуживцев так, что все сбежались к нему и приостановили свою атаку на "молодых" новобранцев. Он нашел нужные слова и убедил всех разойтись по казармам.
   - Ну вот и ладушки! Жертв и сильных разрушений нет! А раны залижем, так пацаны? - спросил Щербак.
   - Так Саня, все так! Если бы не ты ...! - сквозь слезу проревел Витя Гер, которому досталось больше всех, ему сломали нос и ребро, а губы раздулись так, что он с трудом говорил, видел он только одним глазом, другой заплыл кровью.
   - Отпусти, Саня! - просил Мамед Щербака, - если меня здесь офицеры увидят, все, хана мне, даа?
   - А если твои земляки снова сюда пожалуют? А у меня ни одного пленника нет! Нет, Мамед Оглы, будем ждать командиров вместе, а то весь погром на нас спишут. - возразил Щербак.
   - Ну хоть развяжи, куда я денусь, даа? - опять просил Мамед.
   Щербак молча разрезал путы и сказал:
   - Трое здесь, смотреть за ним, а на вход дозор из семи человек, там все равно больше чем в одну шеренгу не пройти "старикам". Саня и ты Витя назначьте людей сами и смотрите у меня, не спать дозору, сами спите по очереди, если, что то подозрительное, сразу будить всех. Всем остальным спать. Все ясно?
   - Так точно, шеф! - выпалил как по уставу Банн. Остальные тоже согласились с Щербаком, кто голосом, а кто просто кивнул. Ни кто даже не сомневался в том, что получили приказ от своего командира, все понимали, что Щербак по праву достоин быть им.
   Но поспать так никому и не пришлось, сначала послышалась сирена на улице, а в окна все увидели мигающие синие огни, затем пленный Мамед врезал двум своим охранникам так, что они укатились вниз по наклонной пола в сторону первых рядов и сцены, а потом он так сиганул через окно, предварительно выбив стекло стулом, что никто даже не успел понять, куда он пропал. Только Константин, поднявшись в самый верх зала, сделал заключение: - Спрыгнул гад! Здесь оказывается было окно, а мы про него и не знали.
   Потом Константин выглянул в это окно и увидел как Мамед что то объясняет сержанту Александрову, который в свою очередь показывает пальцем в сторону входа в кинозал и объясняет командиру прибывших внутренних войск, что вход один и что главный у мятежников и дезертиров - Щербак, которого необходимо "замочить" в первую очередь, а остальные просто боятся его и поэтому исполняют его приказы.
   Из подъехавшего УАЗ-469 вышли несколько офицеров, среди которых был и капитан Пугачев. На него сильно кричал какой то подполковник, жестикулируя руками перед его лицом.
   - Саня! Сюда иди, быстро. - крикнул Константин Щербаку.
   - Ну, что там, все собрались? Менты, что ли? - на бегу спрашивал Щербак.
  Когда Щербак увидел происходящее, сразу понял, что это сержант Александров там жути всем нагнал, чтобы снять с себя вину за происходящее.
   - Всем подъем, выходим из зала, быстро, быстро! Пока нас не начали выкуривать черемухой эти козлы, - заорал Щербак, снова входя в какой то транс, наперед зная, что будет ближайшие минуты.
   Через пять минут все шестьдесят новобранцев предстали перед вооруженным взводом внутренних войск (ВВ) и несколькими офицерами, среди которых стоял побледневший капитан Пугачев. Все выстроились в две шеренги по команде Щербака, некоторые новобранцы не могли стоять сами от полученных побоев и их пришлось поддерживать с двух сторон товарищами. Большинство новобранцев были окровавленные и полураздетые, это сразу бросилось в глаза офицерам. Щербак подошел к старшему командиру - подполковнику и, покосившись на сержанта Александрова, смело заговорил, специально завысив звание офицера, к которому обращался: - Товарищ полковник, наш сержант Александров предал своих новобранцев и отдал всех на съедение старослужащим Азербайджанцам и мы вынуждены были обороняться от них всеми доступными нам средствами, но слава Богу, обошлось без жертв. Докладывал призывник, будущий военный строитель Александр Щербак.
   - Ты, сержант, твою мать...! - заорал прямо в ухо сержанту подполковник. - Ты, что козел творишь тут? Я тебе покажу .... !
   Подполковник ладонью залепил сержанту такую оплеуху, что тот, запнувшись об ногу старшего лейтенанта, командира взвода ВВ, упал на спину в сугроб снега.
   Подполковник Нечаев был крутого нрава человек и являлся заместителем начальника Политического отдела при Управлении Начальника Работ Љ 226 Забайкальского Военного Округа.
  Ему позвонили коллеги из Политотдела Внутренних Войск, сообщив, что в одном из Военно-Строительном Отряде (ВСО) происходит массовый бунт и отказ от службы новобранцев и что они уже выслали туда взвод автоматчиков. Подполковник Нечаев попросил без него никаких действий не предпринимать и что он будет сам на месте через сорок минут. По пути он захватил с собой майора Соловьева, который был командиром той самой части, они хорошо знали друг друга и поэтому сразу выяснилось, что к ним в часть никакого пополнения из новобранцев не должно было поступить, а это просто на одну ночь были размещены транзитные новобранцы капитана Пугачева. Сам же капитан с прапорщиком Самойловым находится в гостинице при ж/д вокзале. Они заехали сразу за капитаном на вокзал и с трудом разбудили его, так как он был сильно пьян. Прапорщик помог капитану принять
  холодный душ, а потом одеться и они вчетвером поехали дальше. По пути прапорщик рассказал подполковнику про своих новобранцев, про Щербака и их ссоры с сержантом Александровым. Из всего сказанного подполковник Нечаев сделал определенные выводы и надеялся, что это будет именно так. Он не ошибся, его логика, опыт и интуиция говорили ему, что новобранцы здесь ни причем - дело все в сержанте и, как уверял его майор Соловьев, в старослужащих Азербайджанцах, от которых можно было ожидать подобных действий, но почему то дежурный по части не сообщил ему о происшествии.
  
   - Проходи, садись! - сурово сказал подполковник Нечаев Щербаку.
  В кабинете было очень холодно и видя как дрожит призывник от холода и бессонной ночи, подполковник включил электрокамин. Камин оказался мощным и сразу от него пошло такое тепло, что Щербак просто стал засыпать на стуле. Подполковник еще минуту смотрел, как у Щербака голова падает вниз и что тот уже не может с этим справиться, а потом громко ошарашил его своим командирским тембром: - Подъем, военный строитель рядовой Щербак! Может ты все таки мне сначала расскажешь, что тут произошло? А потом спать будешь, а? А лучше, вот тебе бумага и ручка, напишешь все подробно и свободен, договорились?
   Щербак посмотрел на подполковника и поднял правую руку так, чтобы тот увидел, что писать такой рукой нет возможности, потому, что она была похожа на арбуз, как цветом, так и размером.
   - Ни хрена себе! Срочно в медсанчасть, потом поговорим. Дежурный, ко мне! - крикнул подполковник и в кабинет комбата влетел молодой лейтенант. - Срочно сопроводить призывника в медсанчасть, пусть окажут ему помощь, смотри, что у него с рукой! А если заражение какое-нибудь, а? И чтобы охраняли его от стариков, понял лейтенант?
   - Так точно, понял. Все сделаем как нужно!- выпалил испугавшийся лейтенант.
   - Вы уже один раз сделали, как нужно! Смотрите, чтобы вас опять старики не закрыли в сушилке, сразу под трибунал пойдете, понятно? - снова гаркнул подполковник на лейтенанта.
   - Я возьму двух офицеров. Все будет нормально!- оправдывался лейтенант.
   - Свободны. Оба!
   - Есть! - ответил лейтенант и кивнул Щербаку, чтобы тот следовал за ним.
  Медсанчасть находилась в другом конце части, в здании столовой, только вход с другой стороны.
  Лейтенант свистнул кому то и со второго этажа выглянул человек в нижнем белье белого цвета, это был старший лейтенант Казанцев, который являлся командиром роты и был единственным офицером в части, которого действительно боялись все бойцы и даже сам комбат. Во первых он был мастер спорта по боксу и бесстрашный драчун, а во вторых у него отец был работником военной прокуратуры всего ЗАБВО.
   Когда Казанцев идет в разнос в местном ресторане, то ни милиция, ни военный патруль не могут с ним справиться, поэтому его обычно стараются просто увезти домой, к молодой жене, которая имеет к нему свой подход и он ее благотворит.
   - Что свистишь кудрявый? У свистунов праздник, что ли? - спросил Казанцев налысо побритого лейтенанта.
   - Велено сопроводить и охранять этого призывника в медсанчасть!
   - Кем велено? - с явным недовольством спросил Казанцев.
   - Подполковником Нечаевым.
   - А что, это такой важный салабон, что ли? Что лечить то ему будем? Больной, что ли призвался, а? - обратился Казанцев к Щербаку.
   - У него правая рука больная, Нечаев сказал срочно оказать помощь, а то может быть заражение.- Ответил лейтенант и приподняв руку Щербака показал ее Казанцеву.
   - Момент! Я сейчас спущусь. - Казанцев сам любил подраться, но до такого состояния он свои руки еще не отбивал об кого-нибудь. - Наверняка это и есть тот новобранец, который отметелил Мамеда с Вахой и про которого жужжат все Азербайджанцы в части, - подумал Казанцев. Он уже видел своих "дедушек", лежащих в казарме, сначала даже не узнал их, так сильно изменилась их внешность за ночь.
   - Ну вот и я! Пойдемте быстрее, а то сейчас моя рота на обед пойдет и тогда от этих дикарей можно ожидать чего угодно. - Быстро вышагивая, обрадовал Казанцев. До медсанчасти дошли быстро и не встретили по пути ни одного человека. Младший лейтенант медицинской службы увидев руку Щербака даже сам заохал: - Как же это тебя так угораздило! Оёй,оёёй! Сильно болит?
   - Есть немного! - ответил Щербак.
   - Ну сейчас нужно будет потерпеть, я поставлю тебе укол, а потом шить буду. У тебя пальцы порваны и, похоже, сломаны.- Констатировал врач.
   Мучения Щербака продолжались с полчаса, после чего он вышел из кабинета с перевязанной рукой, весь бледный и измученный.
   - Ну как боец, лучше стало или еще хуже? - Спросил Щербака Казанцев.
   - Пока не знаю, но врач сказал, что через час будет сильно болеть, отходняк от обезболивающего.- Ответил Щербак.
   - Ну пошли в кинозал, там уже пришли ваши машины, сейчас вас повезут в баню и там переоденут в военную форму. - Сказал Казанцев, пропуская Щербака вперед на выход.
  На улице, возле столовой стояли солдаты из роты Казанцева. Среди них были и старослужащие Азербайджанцы, которые увидев Щербака сразу заговорили друг с другом на своем языке и один из них быстро побежал в столовую. Когда Щербак был уже рядом с ними, из столовой выбежало человек тридцать разъяренных Азербайджанцев и все с дикими воплями ринулись на Щербака, размахивая ремнями с пряжками.
   - Стоять уроды! Стоять, я сказал! - Заорал еще громче их ротный командир Казанцев. - Всех перемочу дикари, а потом сгною на гауптвахте, козлы! Всем зайти в столовую, быстро, я сказал!
   Он врезал по лицу тем, кто не захотел выполнять его команду и ногами стал буквально запинывать их в дверь столовой, затем закрыл с наружи дверь какой то железкой, лежащей за дверью.
   - Быстро уходим отсюда, это я со своими так могу, а с других рот даже на меня здесь кидаются, звери, а не люди.
   - Ну и как нам тут служить, интересно? Каждый день драться, что ли? - спросил Щербак.
  Казанцев засмеялся: - Каждый день? Это праздник - если один раз в день! Понял? Раз ты драчун, то будешь драться в день по десять раз, а иначе эти дикари тебя уважать и бояться не будут, особенно когда ты салага.
   - Что это за армия такая? Уж лучше в Афганистане воевать, чем тут руки об своих же бойцов отбивать!- возмутился Щербак.
   - Они не свои бойцы, учти это! Сколачивай свой костяк из таких же как ты сам и ставьте азеров в стойло, не позволяйте им борзеть, а руки свои береги, тебе они еще понадобятся, впереди еще вся служба! Если можно это назвать, конечно, службой!- откровенно консультировал Щербака Казанцев. За такую политику можно было здорово влипнуть в неприятности, но Казанцеву и не то сходило с рук, его папа не боялся никого в своем округе и сына всегда поддерживал, зная, что система эта была далека от совершенства.
   - Ровняйсь! Смирно! К погрузке приступить! - Громогласно скомандовал капитан Пугачев.
  Новобранцы ринулись вперед, для загрузки в прибывшие военные УРАЛы. Мороз крепчал, уже было минус сорок два градуса и все новобранцы просто мечтали о бане и парилке, где их обещали согреть и переодеть в военную амуницию! Щербаку помогли ребята подняться в кузов грузовика и он сел на холодную откидную скамейку, как и все новобранцы. Его колотило от дикого холода и он, устав от прошедших суток, в эти минуты вспоминал только о теплом, нежном теле своей беременной возлюбленной - Мусиной Ленке, которую любил и надеялся, что, родив от него ребенка, она будет с ним навсегда! Машины двигались не долго, минут тридцать, но многие новобранцы, без привычки, начали уже примерзать и танцевать ногами, чтобы не превратиться в сосульки.
   - Ну, вот и банька! Давай-ка молодцы, бегом в парилочку! - заорал Константин, своим громким, певучим тенором!
   Уже через десять минут все новобранцы кричали и визжали от счастья прикосновения к их телам горячей воды и пара! - Господи, Бог Наш - Иисус Христос! Благослови нас, чтобы согрелись наши тела и души от последних испытаний и вразуми нас на дальнейшее, чтобы быть достойными Тебя и не бояться тех испытаний, которые нам должно было вынести до конца нашей службы! Принимаю все испытания от Тебя, родной мой, как должное, идущее от Тебя, за грехи наши и предков наших!- мысленно молился Щербак и был уверен, что даст ему Господь силу для преодоления дальнейших мирских тягот военной службы, как давал всегда Православным во дни негодины и в трудный час для победы.
   Парилка оказалась, так себе! Но горячей воды, зато, было вдоволь! Новобранцы не хотели выходить из под горячего душа, но капитан Пугачев орал уже минут двадцать, чтобы все краны были закрыты, а кто ослушается его, тот поедет на гауптвахту. Знал бы он, что для многих новобранцев гауптвахта была гораздо безопасным и теплым местом, чем кинозал, куда он своих будущих бойцов отправил на бойню в холодильнике! Все ребята понимали, что капитан им не может обеспечить дальнейшую безопасность и поэтому все смотрели только на Щербака, как он скажет - так и будет!
   - Ладно пацаны! Пора переодеваться, а то капитан глотку себе сорвет! - спокойно скомандовал Щербак, - Поменяем свои мирские лохмотья на форму защитников Отчизны! Державы нашей родной1
   - Ну ты и сказал! Какой отчизны, той, которая только что тебя чуть не растерзала? - съязвил Витя Банн.
   - Нет! Той Отчизны, которая сейчас в беде и нуждается в нас с вами! - ответил Щербак, озираясь по сторонам и видя, что на него все смотрят как на придурка, потому, что давно уже такие слова в этой стране не воспринимались в серьез, для всех эти выражения были просто фарсом и трибунными лозунгами. Щербак это понимал, но часто из него просто лилось такое, что он сам порой не понимал, откуда такие патриотические выражения взялись у него в лексиконе!
   Щербаку бы родиться лет сто или триста назад, когда выражения об Отчизне и Родине исходили от души из уст большинства защитников России! Но сейчас время другое и те, кто уничтожил помазанника Божьего с семьей, уготовил таким как Щербак множество испытаний, чтобы такие, как он закалялись и своим терпением и стойкостью ко всем лишениям вели других, более слабых и мирских, к пониманию того, что в этом мире все происходит по воле Бога и ни как не по воле людей, наивно думающих, что вся вселенная вращается вокруг них, а не на оборот.
   Сержант Мамедов выдавал призывникам солдатскую форму, которая была практически всем не по размеру, хотя предварительно размеры формы были уточнены и зафиксированы на бумаге. Новобранцы выглядели в этой форме как клоуны, а не солдаты. Щербаку досталась форма на размер меньше, а сапоги вместо 45 размера были 43. Естественно, в такой тесной одежде и босым он не мог выйти на мороз и ехать в тентованном грузовике для прохождения карантина. Щербак подошёл к сержанту Мамедову и сказал ему, что у него форма должна быть 50 размера, рост 4, а сапоги 45 размера и ткнул пальцем в список, где так и было записано. Сержант от такой наглости так заорал на своём языке, что к нему сбежались все его земляки, работавшие в этой бане и следом прибежали офицеры во главе с капитаном Пугачёвым.
   В это время Щербак уже оборонялся от старослужащих Азербайджанцев, налетевших на него со всех сторон и ему пришлось даже уронить на них двухъярусную кровать и отбиваться одной рукой, так как правая рука была уже не боеспособна и кровоточила. Остальные призывники молча наблюдали за происходящим и ни кто даже не попытался помочь Щербаку, все сделали вид, что заняты обменом формы друг с другом и переодеванием.
   - Стоять! Всем стоять, кому сказал! - орал капитан Пугачёв, раздавая всем "пилюли"на лево и направо, - Строиться, быстро всем строиться!
   Построились все довольно быстро, чтобы избежать встречи с конечностями офицеров, которые просто сыпали удары на всех подряд, без разбора.
   - Ровняйсь! Смирно! - скомандовал какой то прапорщик, огромного роста и пожилого возраста, который продолжил, - Что гавнюки! На гауптвахту сходу захотели? Я вам покажу, как устраивать здесь балаган! - затем сурово посмотрел на всех из под бровей, развернулся к капитану Пугачёву и доложил ему: - Товарищ капитан! Рота призывников, находящаяся здесь для стрижки, мойки и принятия вида военных строителей построена, докладывал старшина роты Пограничный!
   - Так, так! Ну что тут у вас на этот раз произошло? Где Щербак? Ко мне его, быстро! - прокричал капитан Пугачёв.
   Щербака он явно не узнал, который стоял практически напротив капитана, наголо постриженный, босой и в солдатской форме. Щербак выдвинулся вперед из строя и посмотрев на капитана, сказал: - Я здесь, товарищ капитан!
   Капитан сначала смутился, но потом узнал в этом высоком и худощавом, но жилистом солдате -Щербака, который выглядел бледным и не здоровым. Он стоял перед капитаном босым и в левой руке у него был один сапог, а второго он так и не нашёл. Из перебинтованной правой руки кровь уже сильно сочилась и капала на пол.
   - Ты когда служить начнешь Щербак, как полагается, без нарушений и драк? - прошипел прямо в ухо Щербаку капитан, - Что на этот раз тебя не устраивает в Советской Армии, а? Почему кровь? Почему опять разодрался со стариками?
   Щербак бросил на пол перед капитаном сапог 43 размера и вытянув руку вперед продемонстрировал, что размер и рост этой гимнастерки не соответствует необходимому ему для того, чтобы начать нормальную службу в рядах СА.
   - Мне нужен 45 размер сапог, а не 43, а форма на размер больше и другого роста, тогда и начну наконец то нормально служить.
   - Молчать! Ты что это тут, твою мать, собрался права качать? Будешь босиком служить, если понадобится, понял? - опять заорал капитан, вперемешку с бранью.
   - Достали вы меня уже все! Если мне сейчас же не дадут мой размер формы и обуви, то я позвоню подполковнику Нечаеву и сообщу ему о том, что вы заставляете меня служить босиком и в форме лилипута! - тоже с угрозой прошипел Щербак, демонстративно достав листок из фирменного календаря подполковника Нечаева, где были записаны несколько номеров телефона, - Где здесь телефон, старшина? - Щербак обратился к прапорщику Пограничному, который прекрасно знал, что такие календари были только у Нечаева и который если и боялся кого ни будь на службе, так это только подполковника Нечаева, хотя обычно боялись все его самого, так как он был боевым прапорщиком, прослужившим до перевода в стройбат двадцать лет в пограничных войсках в Таджикистане и он не праздновал даже старших по званию, если те сами нарушали уставной порядок, так как все знали, что он являлся даже авторитетом у старослужащих Азербайджанцев, чего добиться было здесь очень сложно, просто старшина был настоящим мужиком и всегда отстаивал права простых солдат, зная их проблемы и искусственно созданные им лишения и не понаслышке.
   - В чём проблемы? В размере формы, что ли? Так я тебя вмиг одену, сынок, ты только не психуй, пойдем со мной и не переживай из-за таких пустяков! - старшина по отечески при- обнял Щербака и повёл в свою каптёрку. Туда был вызван всё тот же сержант Мамедов, которому старшина на азербайджанском языке и в грубой форме что то объяснил, после чего Мамедов пулей побежал на склад и принес несколько комплектов солдатской формы, а во второй заход он принёс три пары сапог и несколько зимних бушлатов. Среди всего этого Щербак выбрал себе подходящую по размеру и росту форму, но сапог 45 размера так и не нашлось. Тогда старшина предложил Щербаку попробовать одеть сапоги 44 размера, но с носком, а не с портянкой.
   - А так можно? - спросил Щербак.
   - Можно старикам и дембилям, да и то не всем, только тем, кто это заслужил! - ответил старшина, - Но тебе уже сейчас можно, если что, то скажи Погран-Оглы разрешил, понял?
   - Понял, спасибо! - поблагодарил Щербак с искренним, сыновним уважением.
   - Бушлат бери на размер больше, чтобы можно было потом под него что ни будь еще одеть, ну, например, вот это; - и протянул Щербаку какую то самодельную безрукавку на меху, а так же меховые большие перчатки.
   - Ну спасибо товарищ старшина, вы прямо как отец родной, даже не привычно как то;
   - А я и есть отец вам всем, потому как если старшина о вас не будет заботиться, то больше тут некому, разве что самим о себе позаботиться, вот только это чревато последствиями. Руку то надо перевязать, а то гнить начнёт и потерять её потом не долго.
   Старшина достал аптечку, разрезал ножницами окровавленные бинты на правой руке Щербака и ужаснулся увиденному: - Слушай сынок, да тебе надо в санчасть срочно, тут шов разошёлся и кровь сильно идёт, давай я тебе наложу потуже повязку и поехали быстренько в медсанчасть при карантине, где вам и предстоит начинать службу;
   Старшина посадил Щербака на своё место в кабину УРАЛа, а сам полез вместе со всеми в кузов, но молодой лейтенант попросил пожилого старшину сесть на его место во вторую машину, а сам запрыгнул к призывникам наверх, под тент.
   Морозило за сорок градусов, призывники жались друг к дружке, чтобы было хоть как то теплее, но у многих уже пошла такая дрожь по телу, что слышно было как стучат зубы.
   - Потерпите мужики еще минут двадцать, скоро будем на месте, в казарме тепло, даже жарко, так что отогреетесь ! - подбадривал молодое пополнение лейтенант Мышкин, который сам недавно только после училища прибыл в эту часть.
   Щербак сидел в кабине между водителем и капитаном Пугачёвым. Капитан хотел возразить сначала старшине Пограничному, за идею посадить Щербака в кабину, но увидев состояние молодого призывника, у которого к тому времени была высокая температура и адская боль в руке, четко проявляющаяся уже на его внешнем виде, сам помог Щербаку забраться в кабину высокой военной машины.
   От тепла в кабине и приятного запаха закуренного водителем - рядовым Рейном беломора, Щербак просто провалился в сон, в котором снова видел всё, что ждёт его ближайшее время и вёл какой то диалог со всё тем же ангелом, который многое объяснял и отвечал на многочисленные вопросы Щербака. Спящее тело Щербака находилось в свободном положении и поэтому перемещалось по кабине из стороны в сторону, а голова натыкалась то на плечо капитана, то ложилась на правую руку водителя, державшей большой руль и только перед переключением передачи водитель вынужден был отодвигать Щербака в сторону капитана, чтобы освободить свою руку от тяжёлой головы своего будущего "кореша".
   - Это Саня Щербак, земляк твой! Ох уж и досталось ему в первый же день службы! Хотя и от него досталось старикам ещё больше! - объяснил Рейну капитан Пугачёв, показывая этим то, что не нужно будить призывника и оправдывая то, что голова Щербака уже окончательно лежала на плече у капитана.
   Рядовой Рейн немец по национальности и хоть был одного призыва с Щербаком, но призвался на полтора месяца раньше из города Павлодара. Вырос Владимир Рейн в одном селе с Чеченцами и поэтому своим нравом и характером был очень похож на Чеченца, да и внешностью тоже. Все, кому довелось потом ближе знать и общаться на службе с Рейном, отмечали то, что он рожден явно не от спокойного немца - отца Рейна, а от одного из Чеченцев, живущих по соседству и о которых Рейн иногда рассказывал сослуживцам, как о настоящих мужчинах - гордых и сильных духом.
   Все соседи называли Володю - Вахо, а слишком хорошие отношения и понимание их языка его матерью, часто сопровождались всевозможными толками и сплетнями в деревне о том, что его мать ждала сына от одного Чеченца, очень красивого и самого сильного в селе мужчины, а потом объявленного в розыск и сгинувшего где то на зоне под Хабаровском. Но как бы там ни было на самом деле, Вовка Рейн за время месячного карантина и двухнедельной службы в автороте сломал уже не одну голову крутым старикам, которые пытались унизить его и хотели заставить постирать им носки с портянками. В результате двое старослужащих Азербайджанцев попали в госпиталь, а еще трое украинцев поехали на дембиль с разбитыми головами и выбитыми зубами. Сам же Рейн отделался несколькими швами на руках от арматуры, которой старослужащие хотели усмирить "горячую кровь" дерзкого призывника.
   Щербак видел во сне все свои приключения во время прохождения карантина и даже успел увидеть будущую свою военную часть в Бирюсинске, куда их всех отправят для дальнейшей службы.
   - Значит выживу в карантине, бояться не чего! - знал это Щербак по вещим снам и даже точно знал, что придёт домой на дембиль раньше чем через два года.
  
   - Приехали, подъём! - это первое, что услышал Щербак после того, как его начали тормошить за плечо. Это был Рейн.
   Капитан Пугачёв уже начал строить призывников возле двух УРАЛов. Щербак тоже хотел выйти для построения, но Рейн его остановил жестом: - Постой Саня! Капитан сказал, чтобы я тебя завёз в санчасть для перевязки руки. Что, сильно расколотил руку? Кэп сказал, что ты со стариками подрался, молодец, здесь только так можно выжить, понял?
   - А тебя как зовут?
   - Я Вовка! Из под Павлодара.
  - Так мы значит земляки! А у нас тоже есть ребята из под Павлодара, из Щербактов. Они немцы - Витя Банн и Витя Гер!
   - Кто? Не может быть! - восхищенно удивился Рейн, - Этих братьев я знаю, они из соседней деревни, а к нам в село они на танцы постоянно приходили. Бывало, что приходилось с ними даже драться, но вообще они ребята хорошие.
   - Вон они, стоят в строю, видишь? - Щербак пальцем указал на строй новобранцев.
   Рейн вышел из машины и подошёл к новобранцам, но пройдя всех никого не узнал. Витя Банн сам узнал Вахо, так Рейна все звали в деревне:
   - Вахо! Это ты, что ли! Ну здорово братан!
   К Банну подключился и Гер тоже, они оба выскочили из строя и обнялись по очереди с Рейном. Но капитан Пугачёв так рявкнул на них, за то, что те вышли из строя без разрешения, что Витьки пулей залетели обратно. Рейн попытался объяснить капитану в чём тут дело, но капитан Пугачёв был непреклонен и только одним словом ответил Рейну: - Потом!
   - Равняйсь! Смирно! Напраа во! Шагоом марш! - скомандовал сам капитан Пугачёв, хотя это мог сделать сержант, или прапорщик, находящиеся рядом. Видимо капитан хотел сам на последок покомандовать этими новобранцами, как будто предчувствовал свой перевод в другую часть заместителем командира по хозяйству.
   Новобранцы пошли в сторону своей будущей казармы, которая располагалась на возвышенности и чтобы попасть в неё, необходимо было преодолеть несколько десятков ступеней.
  Слева от казармы были обледеневшие туалеты, а еще дальше находился большой металлический забор, за которым располагалась строевая воинская часть танкистов.
  С правой стороны на улице дымилась полевая кухня, в которой готовили обед для новобранцев, а еще правей стояла столовая, больше походившая на морозильную камеру, так как не отапливалась и находиться в ней более десяти минут было невозможно. Горячая пища, которую раскладывали по чашкам старослужащие азербайджанцы из хозяйственного взвода, замерзала в столовой уже через три минуты и кто не успел из новобранцев съесть кашу в мягком виде, тому приходилось её грызть уже в твёрдом состоянии.
   Медсанчасть была неподалеку и поэтому Рейн уже через пять минут доставил туда Щербака для перевязки. Там была небольшая очередь из солдат - танкистов, но Рейн прошёл без очереди и через минуту вышел из кабинета с молодым лейтенантом медицинской службы. Лейтенант был земляком Рейна и поэтому Вовка уже несколько раз обращался к нему за помощью и тот всегда встречал его только пониманием и по земляцки с радушием.
   - Ну, что тут у нас стряслось, молодой боец?- спросил Щербака лейтенант, держа разбитую руку Щербака в своих руках, - Ну-ка быстренько пойдём со мной! Сейчас мы тебя подправим! Всё будет замечательно, ты только потерпи земеля!
   В кабинете врача сильно пахло спиртом и от этого запаха у Щербака закружилось в голове и ему так сильно захотелось принять спирта внутрь, хоть капельку, что он не удержался и попросил у лейтенанта ватку, смоченную спиртом, которой протёрли кожу Щербака перед тем, как поставить ему укол. Медсестра смочила сильней спиртом вату и подала Щербаку, тот положил её на язык и спирт мгновенно ожёг рот, а затем и своё действие оказал. Щербак наконец то перестал чувствовать боль в руке, хотя укол был противостолбнячный, а причиной обезболивания оказалась всего лишь маленькая доза спирта.
   - Сильно больно! - спросила Щербака медсестра, протыкая иглой кожу.
   - Теперь уже нет! - пьяным голосом ответил Щербак.
  - Ты же ведь из Семипалатинска? - спросил Щербака лейтенант.
   - Да! - ответил Щербак, совершенно не чувствуя боли от иголки, которой зашивали ему руку.
  - Тогда всё понятно! Это из-за ядерного полигона возле вашего города! У нас на кафедре даже об этом лекцию читали, что у Семипалатинцев организм мутируется и часто выдаёт такие феномены, что порой необъяснимые даже наукой.
   Ну вот, закончилась операция и Щербаку лейтенант выдал грамм тридцать спирта за стойко перенесённые испытания.
   - Сегодня только лежать в казарме, понял? Никакой строевой подготовки в течении трёх дней, ясно? Через два дня ко мне на перевязку и дальше видно будет, понял? - объяснил Щербаку лейтенант и дал ему несколько таблеток анальгина и бумагу, где было написано вышесказанное.
   Щербак поблагодарил всех за оказанную помощь и вышел на улицу, где по прежнему морозило и все деревья были в инее. Рейн ждал его в машине, чтобы довезти до казармы.
   - Ну как Санёк? Всё нормально? - спросил Рейн.
   - Нормально! - ответил пьяным голосом Щербак.
   - Ты что, выпил там что ли?
   - Да, немного! Лейтенант хороший мужик, налил для обезболивания немного, сказал, чтобы никакой службы в течение нескольких дней, пока не затянется шов.
   Рейн завёл Щербака в казарму и наконец то встретился с Витьками из Щербактов, они на перебой стали вспоминать своих знакомых и близких, рассказывать про своих девушек и драки из-за них на танцах. Щербак это уже смутно слышал, так - как рухнул спать на нижнюю кровать, возле окна и обогревательной батареи, на место, приготовленное для него Саней Бричкиным - топографом с родного 343 квартала.
   Не долго удалось Щербаку поспать, уже через сорок минут началось построение на обед. Построением занимался старшина Третьяк, которого обещали уволить в запас только после того, как он вымуштрует в карантине призывников из Казахстана.
   Старшина Третьяк служил уже три года, так - как один год находился в дисциплинарном батальоне за издевательства над молодыми призывниками. Он был из Украины, с сельской местности и по природе своей очень здоровый, в прямом и переносном смысле - под два метра ростом и больше ста килограммов веса. Кулаки у него были размером с голову любого призывника и это был единственный человек, которого боялись старослужащие Азербайджанцы. После дисбата, Третьяка назначили в карантин дослуживать старшиной и ему в одиночку пришлось заставить себя уважать, он в первый же день избил сразу пятнадцать стариков, находящихся в его подчинении и отказывающихся выполнять его команды. Потом, на протяжении целого месяца, ему приходилось драться с ними постоянно и только тогда все поняли, что этого монстра им не одолеть, а тут еще и земляки нашлись у Третьяка в танковой части, которые даже не стали драться с Азербайджанцами, а просто предупредили, что если еще раз они ослушаются своего старшину, то им не жить, всех порежут штык - ножами.
   Смешно было видеть, как дерзкие и "всемогущие" старослужащие, которые в одиночку могли перевернуть целую роту новобранцев, разбегались в разные стороны и прятались даже под кроватями от одного только голоса старшины, который запретил появляться им в казарме своих новобранцев.
   Построились очень быстро, никто не хотел получить от старшины удар в грудь, - По фанере; - как говорил сам Третьяк, - Лучше под трамвай попасть, чем получить от меня по фанере; - хвастался всегда старшина и была в этом горькая, но весомая доля правды!
   - Саня подъём! Строиться на обед, быстрее! Старшина идёт! - пытались разбудить Щербака, но он спал непробудным сном и видел, как всегда, вещий сон, в котором какая то огромная горилла гоняется за ним и пытается ударить его огромными кулачищами. Щербак уворачивается от этих ударов, но вот горилла загнала его в угол и схватив одной рукой за грудки так подняла его вверх, что ноги оторвались от земли и Щербак стал подниматься к облакам, а горилла вместе с ним. Затем Щербак стал пытаться столкнуть повисшую на нём гориллу и ему это удалось, вот только горилла оторвала у него пол - гимнастёрки и с диким рёвом полетела вниз, глядя прямо в глаза отдаляющегося Щербака.
  
   - Подъём! Встал, быстро! Я сказал, встать! - орал старшина Третьяк, точно так, как горилла ревела во сне, по дикому и глядя в глаза Щербаку.
   Щербак с трудом понял, что орёт уже не горилла, а огромных габаритов старшина с дикими от злости глазами, уставившимися на него в упор. Прошло еще пару секунд, прежде чем Щербак окончательно проснулся и оглушенный громким криком прямо в левое ухо, не слыша своего голоса сказал старшине: - Я болею, меня освободили от построений на три дня! - и протянул бумагу из медсанчасти старшине. Но старшина от этого еще больше разозлился, смял бумагу в своей огромной руке и так размахнулся ею вверх, что сбил второй ярус кровати, который упал одной стороной в ноги Щербаку, а другая сторона зависла чудом и чуть было не угодила на грудь Щербаку, но он уже, оттолкнувшись ногами об упавшие стойки второго яруса, летел в проход между рядами.
  Старшина еще громче заревел, когда обнаружил кровь на своей разбитой руке, он решил во что бы то ни стало достать этого новобранца и так наказать его, что бы другим не повадно было. Но Щербак оказался гораздо шустрее старшины и поэтому покрасневший от злости Третьяк ни как не мог его поймать. Они бегали по казарме и прыгали по двухъярусным кроватям, всё руша на своём пути. Такой наглости от новобранца старшина Третьяк не мог вынести и когда его ярость достигла уже высшего предела ему на глаза попался старослужащий Азербайджанец, переодетый уже в новую форму, которую он только что забрал у одного из новобранцев.
   - А ты, что тут делаешь, твою мать ... ? - Матом заорал старшина и так врезал ему кулаком по голове сверху, как обухом, что старослужащий упал на колени, выронив из рук новые сапоги, которые он еще не успел одеть.
   - Чья на нём форма и сапоги? Ко мне, быстро!- продолжал кричать старшина.
   Из строя вышли двое новобранцев и подошли к старшине. На одном из них была старая, засаленная форма, а другой был обут в драные сапоги. Старшина врезал подзатыльники и им, чтобы не позволяли никому больше забирать у них новую форму. Затем он обратился ко всем новобранцам с вопросом, указывая пальцем на Щербака, стоящего в другом конце казармы среди поваленных кроватей и матрасов: - Кто это такой? Как его фамилия?
   - Это Щербак! Ему врач сказал, что он освобождён от построений на несколько дней, пока шов на руке не зарастёт. - Ответил Рейн, который находился ещё в казарме и разговаривал с Витьками.
   Старшина Третьяк был уже знаком с Рейном и знал, что тот хоть и призвался полтора месяца назад, но уже зарекомендовал себя достойно и что к Рейну лучше не подходить старослужащим с какими либо требованиями, так - как можно нарваться на неприятности или даже на нож, с которым тот не расставался последнее время, опасаясь за свою жизнь.
   - Так это он и есть значит - Щербак! Мне рассказывали уже про него тут, я думал это сказки, а оказывается, что нет! Ну ладно, будущие военные строители, всем на обед! Сержант, командуй дальше! Щербак, а ты ко мне в каптёрку заходи для беседы, да не бойся ты меня - уважаю я таких, вот только сразу надо было мне доложить про руку твою разбитую о головы этих дикарей - азиков.
   Старослужащий Азербайджанец к тому времени уже переоделся в свою старую форму и попытался пролезть через свалку кроватей и матрасов к выходу из казармы, но старшина Третьяк резко сдвинул проход ему двухъярусной кроватью и так заорал на него матом, что тот с испугу перескочил по второму ярусу через преграду и пулей выскочил из казармы новобранцев.
   - Что бы духу вашего больше здесь не было, увижу - убью! - кричал в догонку старшина.
   - А вы, чтобы не пускали сюда стариков! Понятно сержант? Дневальные почему пропускают посторонних? Увижу здесь стариков - накажу. Всё ясно? - требовал утвердительного ответа старшина, - Потом порядок здесь наведёте, а то как Мамай прошёл по казарме!
   - Так точно! Всё понятно! Будет выполнено! - отвечал сержант Александров, которого оставили при карантине командовать новобранцами.
   Щербак зашёл в каптёрку к старшине, который поставил на стол две кружки и начатую бутылку водки. Старшина выругался на то, что сильно зажарил картошку с салом, отвлёкшись на построение новобранцев и предложил своему новобранцу присесть за стол: - Ну давай Щербак, выпьем, что ли! А имя у тебя есть? А то все - Щербак, да Щербак!
   - Саня меня зовут! А как вас зовут, товарищ старшина? - спросил Щербак.
   - А вот так и зовут - старшина! Я с этой армией скоро сам забуду какое имя мне мамка дала! Ты давай Саня ешь, а то пропустил обед из - за моего наезда на тебя.
   - Да я и не собирался обедать, мне бы поспать, притомился я конкретно, третьи сутки не дают спать!
   - Кто не даёт спать, старики, что ли?
   - Да и старики тоже, но и командиры не лучше стариков! Все орут как на скотов, драться приходится со всеми подряд! Это что за армия такая? Что тут за порядки, где хвалёная армейская дисциплина? - Щербак разговорился после принятых сто грамм.
   - Эх, салага! Всё ещё у тебя впереди. Ты главное не сорвись, держи себя в руках, а то в дисбат быстро тебя упакуют, как меня год назад.
   - Так тебя, ой, простите товарищ старшина, вас, в дисбат? А за что?
   - Я тогда сержантом был! Ох уж вредные призывники из Армении пришли, не праздновали ни командиров, ни Советскую Армию вообще. Дисциплина в моём взводе упала на нуль. Мне приходилось драться с ними в день по десять раз, но Армяне упёрлись и не в какую, не подчиняются моим приказам, говорят, что беспредел тут в армии и служить они так не будут. Они написали заявления в прокуратуру на меня, что я их избиваю и заставляю по ночам отжиматься и пол мыть.
  Сняли с них побои и завели на меня уголовное дело. Спасло меня от тюрьмы только то, что у самого были многочисленные ушибы и ссадины от ударов, нанесённых мне этими новобранцами. Ну, короче, надо было не драться с ними, а писать рапорта на них и за систематический отказ выполнять мои приказы их самих отправили бы в дисциплинарный батальон. Ну а получилось так, что мне год дисбата влепили, а их всех раскидали по разным частям и теперь служат они как миленькие и приказы выполняют, потому, что бдят за ними сержанты - кореша мои. Троих уже упаковали на зону за оставление части, а двое находятся под следствием за избиение молодых призывником, так, что Бог не фраер - он всё видит и наказывает. Хотели, что бы всё было по уставу, вот и получили своё! А по мне, так лучше по роже получить, чем в дисбат или на зону идти. Да нас в учебке так гоняли, что даже в дисбате такого беспредела не было и ничего, не жаловались на стариков и сержантов, а тут попались же Армяне - писатели хреновы! Как сами кого-то гоняют, так это нормально, а как только их слегка только тронут, так сразу жаловаться бегут, да и азера такие же, только их намного больше.
   Старшина выпил еще водки грамм сто и сказал: - Ну ладно, Санёк! Покушал и давай вперёд! Спать иди, а то потом может и времени не хватить для сна, поверь мне, я то уж знаю! То постоянные разборки со стариками, то командиры службу тянуть заставляют, то ещё тысяча причин, а сон уходит на задний план! Я как приеду домой, то в первую очередь высплюсь за все три года, а потом всё остальное.
   - Слушай старшина! - спросил Щербак. - Куда я попал? Это действительно Советская Армия или мне приснилось? Такого бардака я не ожидал, а то лучше бы в Афганистан попросился, хоть с пользой для страны драться пришлось бы!
   - Везде хорошо, где нас нет! Ты думаешь там меньше бардака? Здесь хоть есть шансы выжить, а там из-за бардака шансов гораздо меньше, так, что иди отдыхай Санёк и не переживай, всё у тебя будет нормально и дослужишь ты до дембиля и вернешься домой.
   В казарме уже был наведён порядок и все кровати стояли ровными рядами. Парни обступили Щербака, только что вышедшего из каптёрки и прилёгшего на свою кровать.
   - Ну, что Саня? Как там старшина, не беспредельничал? - спросил его Витя Банн.
   - Нет, нет пацаны! Всё нормально, накормил и спать отправил. Вообще мировой мужик, он после дисбата, так, что его тоже можно понять, его домой на дембиль отпустят, только ели у нас с вами дисциплина будет на отлично, понятно?
   - Нам то понятно Саня! Это у тебя с дисциплиной проблемы, а у нас пока все в порядке! - съязвил Банн.
   - Ну вот и ладушки! На меня вы не смотрите, у вас так все равно не получится, поэтому отвечать будет каждый сам за себя! - сказал Щербак и, потянувшись, закрыл свои серого цвета глаза: - Всё пацаны, я сплю!
   Все новобранцы разошлись по своим местам, остались лишь Саня Бричкин и Сергей Константин, которые расположились на соседних кроватях.
   - Слушай Саня! Тебе наверное будет интересно узнать о том, что в столовой только что было? - спросил Щербака Бричкин Саня.
  - Ну и что там было, каши кому то не досталось или как ?
   - Во первых там холоднее еще чем на улице, а потом там один старик маленького ростика, но шустрый такой, бегал прямо по столам, кричал "чапка снять" и сбивал со всех шапки ногами и руками. А трое других стариков прошлись между столами и забрали у всех масло себе в чашки, а из наших никто даже не возразил им, - рассказал Бричкин и опустил глаза.
   - Ну вы даете! Саня, Серега, вы то почему масло свое отдали и головы оголили на морозе? Так завтра вам скажут штаны снять на морозе и вы, что оголите свои задницы перед азерами? Всё, на сегодня хватит этого дерьма с меня, дайте мне поспать, разберёмся потом и с вами и с ними! Чапка снять .... твою мать! - Последние слова Щербак говорил уже сквозь сон и уже через мгновение слегка захрапел, вымотавшись от такой нагрузки за последние трое суток.
   Он спал почти сутки, до утра следующего дня и ни кто не посмел его будить, хотя причины у ребят были. На ужине, в столовой, опять с новобранцев сбивал шапки всё тот же шустрый старослужащий, бегая по столам и крича - "Чапка снять", а несколько Азербайджанцев опять ходили между столами и собирали с новобранцев "дань", в виде сахара - рафинада. Константин и Бричкин решили не отдавать свой сахар и демонстративно положили его в кружку с чаем. Но на них посыпался целый град ударов старослужащих и ни кто не вступился за них из сослуживцев. А старослужащие, почувствовав свою безнаказанность, продолжили раздавать удары руками и ногами всем подряд, кто попадался им на пути к выходу из столовой.
   Щербак во сне набрался силы и всегда так будет, что именно во сне его лечат и дают силы к предстоящим событиям следующего дня! Проснулся он утром от какого то шума рядом.
   - Что за дела, пацаны? Что стряслось? - спросил Щербак Бричкина.
   Бричкин смотрел на Щербака одним глазом, второй заплыл от полученных побоев на ужине:
   - Саня! Только что азер сюда вломился и забрал твоё полотенце.
   - Ну и где он?
   - В умывальник пошел, наверное.
   - Это он тебя так припечатал, что ли?
   - Нет, это еще вчера, в столовой!
   - А, значит я проспал самое интересное! Я же говорил вам, что у вас не получится без меня ничего, даже не пытайтесь!
   Щербак встал, оделся по полной форме и пошел в умывальник за своим полотенцем, на котором было вышито черными нитками - А.Щ. Все новобранцы находились в ожидании и готовились к предстоящей битве со старослужащими, которых в умывальнике было уже человек десять, но Щербак один знал, что до бойни не дойдет и был спокоен, все закончится, как только проснется старшина. Этот редкий дар Щербака - предвидеть все заранее, не раз еще поможет ему самому и его сослуживцам в дальнейшей службе!
   Старослужащие пораньше вставали утром, пока старшина Третьяк спит и шли на второй этаж к новобранцам в чистый и ухоженный умывальник на десять человек. Свой же умывальник они превратили в настоящий хлев и поэтому пользовались им лишь только когда старшина бодрствовал и его дверь была открыта, мимо которой незамеченному в умывальник к призывникам пройти было невозможно. Нравилось старослужащим Азербайджанцам ходить к новобранцам еще и потому, что всегда можно было поживиться бритвенными принадлежностями, зубной пастой и полотенцами без каких либо проблем, потому, что за полтора года службы еще ни разу ни кто из новобранцев не посмел даже возразить этим сплоченным, сильным и наглым людям!
   Щербак сразу увидел свое полотенце на плече у золотозубого Азербайджанца, который брился перед зеркалом новеньким станком, тоже позаимствованным у кого- то из новобранцев!
   - Это я забираю парень! Больше чтобы не заходил ко мне в кубрик - прибью! - нагло заявил Щербак и резко сдернул свое полотенце с плеча старослужащего. От такой наглости "золотозубый" даже выронил бритвенный станок в умывальник. Все остальные замерли и несколько секунд находились в каком то оцепенении и только звон от упавшего бритвенного станка пробудил всех. Старослужащих Азербайджанцев было там одиннадцать человек и все с опаской поглядывали на дверь, в которую в любой момент мог влететь старшина Третьяк. Когда Щербак так быстро и нагло забрал свое полотенце, то первые пять секунд ни кто из старослужащих даже не мог ничего понять и уж тем более поверить, что такое вообще может быть в природе! Этой заминки хватило Щербаку для того, чтобы переместиться к выходу и встать в проем открытой наружу двери. Ровно через пять секунд Азербайджанцы уже "летели" к Щербаку с пряжками на руках, выдавая такой громкий крик, типа "Бонзай", что проснулся бы кто угодно, не только старшина, дверь которого была напротив умывальника.
   Первым кто успел подбежать к Щербаку оказался все тот же "золотозубый" красавец с черными вьющимися волосами, но это все, что Щербак успел запомнить, все остальное происходило уже в каком то тумане. Саня слева врезал нападавшему в лицо, тот отскочил назад с окровавленным лицом и зубы его золотые уже не блестели от тщательной чистки "чужой" зубной пастой. Запнувшись об ноги своих же собратьев, теперь уже "краснозубый" старослужащий упал на спину, увлекая за собой еще несколько человек. Получилась, этакая "куча-мала", через которую трудно было пробраться в дверь, где одиноко стоял Щербак и ждал следующего по очереди. Но долго ждать не пришлось, через несколько секунд за спиной Щербака послышался дикий рёв старшины, который очень не любил, когда его будят раньше времени и уж тем более на азербайджанском языке! Щербак тут же уступил место в проеме двери старшине, которому в первое же мгновение прилетел удар пряжкой по плечу от старослужащего, что еще больше взбесило старшину и тот взялся охаживать всех на лево и направо черенком от лопаты, прихваченным с собой из каптерки.
   Старослужащие сначала не поняли, как так, ведь здесь только что был новобранец, а теперь уже старшина! Больше двух человек в дверь не проходило и поэтому на "вылет" из умывальника всех одиннадцати человек ушло около пятнадцати секунд, уже через минуту Щербак объяснял старшине с чего все началось и почему он - Щербак, не испугался, как все остальные, а полез в драку, рискуя получить от старослужащих по полной программе.
   - Тебе теперь нужно ходить с охраной, понял? - шутя говорил старшина.
   - Они теперь тебя на улице постараются достать, здесь то я им тебя в обиду не дам! Так что без меня в туалет или в столовую не ходи, понял?
   - Да в вашей столовой там тоже беспредел творится, мне пацаны рассказали, что вчера вечером там избивали многих и сахар забрали, а днем масло забрали у всех, куда смотрели ваши офицеры и сержанты? - возмутился Щербак.
   - Да знаю, что везде бардак, поэтому и говорю, что держись меня, а там уйдешь в свою часть и соберешь свою бригаду из крепких ребят - выживешь!
   - Я то, даст Бог, выживу! А как быть с остальными? Что, никак нельзя этих Азербайджанцев заставить служить нормально? Что это за армия, в которой новобранцев избивают и всё у них отбирают, а офицеры делают вид, что ничего не происходит? Почему русские старослужащие не ведут себя так, будто впервые в жизни видят людей, которые являются новобранцами? - продолжал возмущаться Щербак.
   - Так то оно так, но философия здесь не уместна, здесь нужно выживать и поэтому нужны реальные действия. Азеры понимают и уважают только силу кулака и не одиночки, типа тебя, а силу табуна - бригады! Они сами ведут табунный образ жизни, кучкуются и попробуй задень хоть одного, хоть самого зачуханистого, они сразу все как один встают на выручку ему. Почему же вы не можете так же сплотиться и тогда они ничего не смогут вам сделать; - откровенно объяснял старшина.
   - Ну хорошо! Если здесь такие законы и нет больше других средств, чтобы нам выжить, а офицеры здесь просто для видимости приставлены к нам, то с сегодняшнего дня будем, значит, сами принимать меры к обеспечению своей безопасности. Ты можешь, как старшина, наделить меня какой то официальной властью перед новобранцами, ну что бы командиры потом не задавали лишних вопросов? Глаза у Щербака засветились такой энергией, что старшина сам даже не ожидая почему, согласился с ним и заорал, что было силы:
   - Строиться! Быстро, я сказал!
   Новобранцы стояли в две шеренги, большинство из которых выглядели далеко ни как солдаты Советской Армии! Окровавлено - синие пятна под глазами, на лице и всему телу новобранцев свидетельствовали о том, что эти молодые парни беззащитны перед разгулом дедовщины. Их командиры, офицеры и сержанты не способны защитить своих молодых бойцов от "азербайджанского ига", да и не принято это было здесь. Считалось, что именно старослужащие могут заставить новобранцев строго соблюдать дисциплину и исправно подчиняться приказам своих командиров. Именно поэтому закрывались глаза командования на дедовщину и даже вводилось это в практику там, где этого не было. Создавались специально такие условия и неоправданные лишения для новобранцев, чтобы общение с офицерами отличалось от общения со старослужащими и на этом всём фоне, служба по уставу перед офицерами была более предпочтительнее, чем теневая служба перед старослужащими. Но какими же циничными нужно быть людьми, которые носят звание - офицер, чтобы сознательно создавать массу трудностей и лишений для своих молодых бойцов, чтобы потом создавать видимость оказания помощи бойцам в преодолении этих самых трудностей. Чистейшей воды - предательство!
   И всё же лучше было служить, подчиняясь предателям, чем жестоким старослужащим, особенно если они "ни здешней силою хранимые" (поклоняющиеся зверю), ненавидящие всё Христовое, но и атеисты были еще более опасны, так как их помыслы и поступки не подчинялись ни Богу, ни дьяволу, считавших Богами самих себя.
  
   - Ровняйсь! Смирно! - скомандовал старшина.
   - В связи с создавшимся положением во вверенной мне роте новобранцев, а именно, не способность защититься самим от старослужащих Азербайджанцев и трусость вашего сержанта с лейтенантом, довожу до всех приказ о назначении своим заместителем и вашим командиром - Щербака Александра. Все его приказы должны выполняться так же, как и мои. Мне кажется Щербак именно тот, кто может помочь вам в этом вопросе. Только он сможет помочь вам всем сплотиться и выжить, делайте всё, как он скажет, а я поддержу! А то скоро у меня ни рота бойцов будет, а большая палата травматологии.
   - Ни понял! Чо, Щербак и мной командовать будет ? - возмутился сержант Александров.
   - А ты бы заткнулся лучше! Твоих новобранцев раздевают и избивают, а ты стоишь и сопишь в дырочку. Ты вообще, чтобы на глаза мне не показывался, а то скажу ротному, что бы тебя на губу свозил разок, там тебе устроят мои земляки весёлые семь суток! - со злостью ответил старшина.
   - Щербак ко мне! Остальным разойтись! - дал команду старшина.
   Все шумно стали расходиться по своим кубрикам и ждали, когда появится Щербак со своими идеями и предложениями. Старшина зашел первым в свою каптерку и предложил Щербаку присесть рядом за стол.
   - Ну, какие будут предложения? Есть крепкие ребята, на которых можно положиться, если что? - спросил старшина.
   - Ребята конечно есть, только духом они пока слабоваты, боятся всего! Ничего не знают пока, последствий боятся! - ответил Щербак.
   - Но ты же не боишься! Почему они тогда боятся!
   - Нет у них уверенности в себе, вот и боятся всего!
   - Смотри, можешь делать все, что хочешь, только жмуриков не наделайте, хорошо? Учти, если нужно будет - я целую роту земляков танкистов позову, они все со штык - ножами будут, но это в крайнем случае, понял?
   - Понял старшина, это хороший козырь! Я могу азерам напомнить про это, если что?
   - Можно Саня, даже нужно! Имей ввиду, если что, то я здесь не при делах, понял? Мне домой пора ехать, а у вас отмазка железная - старики издевались, раздевали, забирали и так далее, понял?
   - Все понятно старшина, пойду к ребятам, нужно будет план составить и обдумать все, а то скоро уже завтрак!
   Старшина пожал левую руку Щербаку и напоследок добавил: - Начальник карантина тоже хотел бы порядок навести, так что имей ввиду, что он тебя поддержит, если начнется разборка на уровне командования! Всё, вперед боец!
   Щербак прошел в свой проход и сел на табурет. Все новобранцы притихли и ждали, что скажет их командир. Но командир не спешил говорить, он рисовал и писал что то на листке карандашом, затем порвал этот лист на мелкие кусочки и крикнул: - Дневальный! Ко мне!
   - Это выбросить! Затем сходишь к начальнику карантина и узнаешь на месте он или нет сейчас, если нет, то когда будет. Понял?
   - Саня, ты что! Да я пока туда дойду, меня азеры живьём съедят - звери! - испуганно заговорил щупленький Казах, родом из Чарска.
   - Тебя как зовут? - спросил Щербак.
   - Бауржан, можно Боря! - ответил дневальный.
   - Ладно Бауржан, сходим на завтрак, а потом все вместе зайдем к начальнику, есть у меня к нему предложение! А пока, нужно определить нашу ударную группу, которая всегда будет клином врезаться в толпу азеров, а остальные потом просто будут добивать разрозненных одиночек. Повторяю - бить, но это не значит убивать, всем ясно?
   Щербак построил всех в одну шеренгу, которая растянулась на всю казарму, затем он, Бричкин и Константин прошли вдоль всей шеренги глядя на внешний вид, физические данные новобранцев и вообще на то, у кого какой взгляд, уже по этому можно было судить о том, годится ли этот боец для ударной бригады или нет.
   - Есть спортсмены? Боксеры, борцы или просто драчуны? - спросил Щербак.
   В ответ послышались разные ответы, кто говорил, что драться умеет, но не будет, а то посадят! Кто- то вышел из строя и сказал, что готов драться, если понадобится, а большинство просто стояли и тупо опустили глаза в пол.
   - Не тюрьмы нужно бояться, а того, что бы вас тут в марфушу не превратили, да уже скоро превратят, потому, что если мужчина не отвечает на насилие другого мужчины, значит он либо уже марфуша, либо парализованный больной. А раз вы себя не считаете парализованными больными, то значит просто напросто трусы и не мужчины! И если кто не будет драться за свое достоинство вместе со всеми нами, того мы будем чуханить все два года, запомните это! Поэтому предупреждаю всех, если я начинаю драться со стариками, то сразу подключается ударная бригада, затем все остальные, если кто решит отсидеться - того бить будем позже, понятно всем? Не слышу!
   - Так точно! - громко ответили новобранцы.
   - Ну вот, так то лучше? На завтрак, шагом марш! Посмотрим как вы уяснили первый мой урок, на тему "Чапка снять"! - на ходу уже вслух размышлял Щербак.
   К столовой подошли колонной по три человека. Два сержанта шли впереди колонны, а Щербак шел рядом с колонной и громко командовал: - Левой! Левой! Раз! Два! Три! ...
   Старослужащие Азербайджанцы глядели на этот чудо - строй с недоумением, так как сами они никогда строем не ходили и бродили везде, всегда и в любой одежде, не признавая никаких команд со стороны офицеров.
   Щербак четко и громко командовал и все его слушали, это ввело в заблуждение старослужащих, которые сначала хотели сразу напасть на Щербака и избить его за инцидент в умывальнике. Они начали переговариваться между собой и не могли понять кто это такой, командует как офицер и даже сержанты его слушаются? Щербак сразу понял, что они сразу не полезут, а постараются выяснить кто он такой? Новобранцы расселись в столовой за столами в ожидании, когда старослужащие Азербайджанцы из хозяйственного взвода разнесут горячую кашу, приготовленную только что в походной кухне на улице, при тридцати пяти градусном морозе. Трое из них уже разложили по столам миски, в которых лежал кусочек сливочного масла, сахар рафинад и одно вареное яйцо, но чай еще подан не был. Следом за этими, в столовую зашли еще четверо старослужащих и у каждого в руках была пустая миска и ложка. Один из них, который маленького роста, запрыгнул на стол и начал кричать "Чапка снять", при этом он сбивал головные уборы со всех новобранцев, до кого мог дотянуться. Трое других пошли по рядам собирая ложкой масло, из некоторых чашек они забирали и сахар и яйца.
   Щербак тоже запрыгнул на стол и пошел на встречу к маленькому дагестанцу по прозвищу "Чапка снять". Как только дагестанец заметил в двух шагах от себя нового командира этих новобранцев, сразу остановился и в нерешительности посмотрел на своих земляков, которые увлекшись сбором "дани", не заметив стоящего на столе Щербака.
   - Шапку снять! - рявкнул Щербак и одновременно левым боковым ударом снес шапку с головы дагестанца, следующий удар ногой пришелся старослужащему в пах. Тот рухнул на стол ни проронив больше ни звука. Через три секунды Щербак уже спрыгнул между столами и ногой выбил чашку с маслом у одного из поборников, чашка подлетела вверх и приземлилась вниз маслом прямо на голову старослужащему.
   - Масло любишь, козел, ну ешь давай! - заорал Щербак.
   Двое новобранцев уже держали "старичка" за руки, а Щербак размазал ему масло по физиономии, а затем резким ударом в солнечное сплетение слева, заставил его присесть от нехватки кислорода.
   Двое других "старичков" бросили награбленное и, получив несколько ударов ногами от новобранцев, выбежали из столовой с громким русским матом на азербайджанском наречии. Побежали они в сторону расположения своей роты и поэтому в течение пяти - семи минут следовало ожидать продолжения урока номер один на тему "Чапка снять".
   - Быстро всем на выход! Идем к начальнику карантина, здесь рядом! - скомандовал Щербак.
   По пути увидели пожарный щит и сняли с него весь инвентарь для возможной самообороны.
   Начальник карантина, майор Петухов только - что подъехал на свое рабочее место на служебном УАЗ-469. Водитель сидел еще в машине и Щербак узнал от него, что командир минуту назад зашел к себе в кабинет.
   - Разрешите товарищ майор! - спросил Щербак, предварительно постучав и, не дождавшись ответа, открыл дверь.
   - Кто такой? Что тебе надо? - закричал майор Петухов.
   - Я новобранец из Семипалатинска, фамилия моя - Щербак! У меня к вам есть предложение по поводу того, как можно навести порядок в карантине и обеспечить безопасность новобранцев.
   - Что такое? А ты не много ли на себя берешь, будущий военный строитель? Пошел вон отсюда, если не хочешь на гауптвахту попасть; - опять кричал майор Петухов.
   - Какую гауптвахту? Я же еще присягу не принял! - напомнил майору Щербак.
   - Чтооо? Да ты еще умничать вздумал тут! Дежурный! Ко мне! - еще громче кричал майор.
   В кабинет вбежал молодой лейтенант с красной повязкой на рукаве, с надписью - дежурный. Под правым глазом у него был приличный "фингал", который он получил от старослужащих Азербайджанцев, когда попытался построить их роту для проверки.
   - Лейтенант, старшину Третьяка ко мне позвать! Быстро, понял? - скомандовал майор.
   - Так точно, понял! - ответил лейтенант и быстро удалился из кабинета, стуча сапогами по полу так, как будто они изготовлены из свинца.
   Щербак стоял молча и думал о том, что старшина будет здесь к стати, тем более сейчас наверняка Азербайджанцы уже двигаются в сторону командирского штаба, возле которого остались новобранцы.
   - Так, что ты там про дисциплину мне говорил? - уже спокойным тоном спросил майор.
   - Ты считаешь, что у нас плохая дисциплина?
   - Я считаю, что она вообще здесь отсутствует, если даже ваших офицеров бьют старослужащие, то как выживать здесь новобранцам? Они перед старослужащими полностью беззащитные и командирский состав ничего не предпринимает для защиты их от этих дикарей, по другому Азербайджанцев назвать сложно, глядя на их поступки.
   - Так то оно так, да только кто ты такой, что бы такие вопросы решать? Без тебя тут хватает разговорчивых и возмущающихся. Может ты просто служить не хочешь как все? Ааа? Другие служат и не возмущаются, а стойко переносят все тяготы и лишения военной службы, а ты что лучше других? - опять, повысив тон, спрашивал майор Щербака.
   - Товарищ майор! Давайте сейчас позвоним одному моему хорошему знакомому и спросим у него, является ли систематическое избиение и грабеж новобранцев старослужащими, этими самыми тяготами воинской службы или все же нарушением закона? - предложил Александр Щербак, доставая календарный листок подполковника Нечаева.
   Такие фирменные календарики розового цвета были только у подполковника Нечаева и все про это знали. Где он их берет никому не известно, но дефицит это был в те годы конкретный. Видел и майор такие листки с номерами телефона у некоторых офицеров и сержантов, которые хвастались, что сам Нечаев им написал эти номера телефонов, для доклада ему лично, в случае каких либо серьезных нарушений по службе. У рядовых и тем более у новобранцев таких листков ни кто никогда не видел и поэтому майор был обескуражен этим и его напугало такое предложение Щербака.
   - Что это? Кому звонить собрался? - прикинулся "шлангом" майор.
   Но Щербак уже прочувствовал волнение майора и стал, как говорится, "брать быка за рога".
   - Почему новобранцы кушают в неотапливаемом помещении в лютый мороз на улице? И, к тому же, там постоянно у них старики забирают масло, сахар и вообще, всё, что захотят! При этом эти Азербайджанцы избивают всех подряд, просто так, ради удовольствия! А вы говорите - это тяготы воинской службы! А мне кажется - это уголовно наказуемые деяния, а со стороны офицеров - попустительство, а значит соучастие в этих деяниях старослужащих! Если не хотите навести порядок и обеспечить нашу безопасность вы, то мы сами этим займемся, но только жмуриков мы вам наделаем здесь точно, потому, что другого выбора у нас нет. Пока мы с вами здесь беседуем, на улице сейчас, прямо у входа в ваш командирский штаб, назревает бойня с вашими стариками - Азербайджанцами; - четко всё аргументируя, "накатывал" Щербак на майора.
   На улице послышался какой то шум и крики. В кабинет майора Петухова ввалился окровавленный его водитель и прохрипел, что там началась драка. Майор и Щербак выскочили в коридор и там уже было человек двадцать новобранцев, которые, испугавшись толпы разъяренных Азербайджанцев забежали в коридор, в надежде на спасение.
   - Куда? Назад, за мной пацаны! - заорал на них Щербак, пробиваясь сквозь толпу своих новобранцев к выходу из штаба.
   Майор Петухов тоже пробивался к выходу вслед за Щербаком, расталкивая всех руками и локтями.
   Вырвавшись на улицу, Щербак увидел как на старшину Третьяка налетали сразу по несколько Азербайджанцев, но они тут же отлетали от него, так как он бил их черенком от лопаты и ревел как медведь, вперемешку с человеческой бранью. Молодой лейтенант сидел на коленях прямо в снегу, закрыв руками окровавленное лицо рядом со старшиной. Новобранцы, вооруженные инвентарем с пожарных щитов ощетинились около штаба, но в драку пока не вступали, так как старшина с лейтенантом напали на Азербайджанцев сзади, видя, что они направляются в сторону новобранцев. Только водитель начальника карантина попытался помочь дежурному по карантину и старшине, но получив несколько ударов пряжками по голове сразу же побежал к майору в штаб.
   - Почему стоим? Вперед войны, старшину нашего бьют с лейтенантом! - заорал Щербак и, выхватив штыковую лопату у одного из "спящих" новобранцев, начал ею охаживать "стариков" налево и направо.
   Остальные новобранцы тоже подключились и уже через минуту старшина и лейтенант оказались в безопасном тылу новобранцев. На истерические крики и команды майора Петухова о том, чтобы отставили драку и разошлись по казармам, ни кто даже не реагировал.
   Старшина Третьяк, издавая дикий рев, побежал в командирский штаб, не обращая внимания на майора Петухова, попытавшегося задержать его. Старшина оттолкнул в сторону майора и уже через полминуты разговаривал с дежурным по танковой части, молодым лейтенантом, который сразу же пригласил нужного капитана Герасименко, земляка старшины.
   - Коля! Это я, брат! Старшина Третьяк! У нас тут азера совсем оборзели, настоящее побоище с молодыми казахстанцами устроили и мне досталось по полной.. твою мать! - запыхавшись выпалил старшина.
   - Я все понял земеля! Сейчас будем, держись браток! - крикнул капитан в трубку и "пулей" залетел в кабинет начальника штаба майора Запорожского.
   - Александр Николаевич, беда у нашего земляка - старшины Третьяка! Срочно нужно поднимать мою роту бойцов на помощь ему, а то Азербайджанцы там устроили бойню; - обратился капитан к своему земляку майору.
   - Давай Коля, поднимай, но только я командиру доложу, что Азербайджанцы избили твоих бойцов, которые ходили в гости к новобранцам из стройбата, а то влетит мне из- за того, что вмешиваемся не в свои дела! Понял?
   - Все понял, фамилии моих побитых бойцов сообщу позже! - уже на бегу прокричал капитан.
   - Рота в ружье! Наших бьют! - заорал капитан в трубку телефона дежурному по роте.
  Через пять минут за ворота танкистов вышли три солдатских Урала с сотней бойцов. Капитан на ходу инструктировал своих командиров взводов и объяснял, что никакого применения оружия и штык - ножей, которое было у нескольких лейтенантов и сержантов:
   - Ребята! Оружие только для устрашения, а бить только руками и ногами, ну и пряжками ремней, если понадобится, всё понятно?
   - Так точно! - дружно отвечали молодые командиры. - Давно пора уже поставить этих азиков на место, служить не хотят и кидаются на людей, словно звери.
   Майор Петухов вбежал в свой кабинет весь мокрый от пота и заорал на старшину Третьяка:
   - Ты что это себе позволяешь товарищ старшина? Ты кого это тут толкать вздумал, сопляк? Да я тебя под трибунал! Да я сейчас Внутренние Войска вызову и наведу тут порядок!
   - Извините товарищ майор, случайно получилось, мне срочно нужно было позвонить соседям - танкистам, сейчас они уже будут здесь, а Внутренние Войска вам лучше не вызывать, сами знаете, чем это для нас всех закончится! Ведь так? - спокойно объяснил старшина.
   - Что тут делать твоим танкистам? Сами разберемся с этими Азербайджанцами! - опять заорал майор.
   - Я вижу, товарищ майор, как ты разбираешься с ними! Вот Щербак с ними сейчас разбирается, пока мы с тобой тут болтаем, а азера только силу понимают, а не болтовню! - тоже заорал старшина на майора и выбежал из кабинета начальника карантина.
   Щербака в это время уже взяли в круг старослужащие Азербайджанцы, рядом с ним было еще несколько новобранцев, но они уже не могли противостоять такому количеству "стариков", набежавших со всей округи, даже из соседней части. Всего старослужащих к тому моменту было уже около ста человек. Большинство же новобранцев уже не принимали участие в этом побоище, кто то из них просто плакал от боли, закрыв окровавленными руками голову, кто то вообще убежал в лес и от туда наблюдал за происходящим. Многие новобранцы забежали в командирский штаб, надеясь на защиту начальника карантина и в этот момент выскочил старшина из кабинета майора Петухова и стал всех новобранцев выпинывать наружу с диким ревом:
   - Бегом на улицу уроды! Почему бросили своего командира, суки трусливые ...! Ну я вам сейчас покажу как нужно драться ... вашу мать!
   Лопата у Щербака давно уже сломалась и он отбивался лишь огрызком черенка в правой руке и пряжкой солдатского ремня в левой руке, иногда приходилось помогать ногами. Руки были настолько отбиты, что уже не чувствовали боли, а удары по голове ему приходились все чаще и чаще ....
   - К стене! Нужно срочно к стене, а то что-то их слишком много стало! - крикнул Щербак и с диким рёвом и русским матом ринулся вперед, в сторону командирского штаба, до стены было всего метров тридцать.
   В это время старшина уже выскочил на крыльцо и увидел, что на Щербаке висят сразу несколько "стариков", пытаясь его задержать и не пустить к стене.
  В одно мгновение старшина схватил лежавший в снегу окровавленный лом и, используя его как буфер, всем своим великаньим весом с такой силой врезался в толпу Азербайджанцев, что повалил сразу человек двадцать. Эта волна падающих докатилась и до Щербака и его тоже увлекли за собой падающие. Получилась настоящая каша - мала, из которой выбраться было не просто, но Щербаку удалось стряхнуть с себя несколько человек и он резво, прямо по лежащим "старикам" устремился в сторону старшины, который тоже лежа барахтался и отбивался от пытавшихся побороть его "стариков". В несколько прыжков Щербак оказался за этой свалкой и твердо стоял на бетонированной дорожке, прямо перед ним лежало уже человек тридцать, из них человек восемь-десять новобранцев и старшина Третьяк, которому подняться было не просто, во первых было очень скользко, а во вторых шла настоящая борьба на снегу и ни кто не хотел, что бы кто то смог встать на ноги. В этой свалке такие как Щербак и старшина были лишены своего преимущества и понимая это, выбравшись от туда, Щербак сразу схватил все тот же окровавленный лом и стал расчищать себе путь к старшине, что бы дать тому возможность встать на ноги.
   В горячке никто даже не заметил, как подошли три Урала и оттуда высыпали человек сто танкистов. Они сразу начали драться со старослужащими стройбатовцами. Один из Уралов продолжал двигаться прямо в толпу Азербайджанцев и через минуту - две, когда один из взводных командиров танкистов, получив по голове удар пряжкой солдатского ремня, стал стрелять вверх из пистолета, все "старики" бросились бежать в лес. Осталось лишь человек двадцать, которые не успели подняться с обледеневшей земли и которым не позволяли это сделать Щербак и стоявший уже на ногах старшина, в руках у которых были лом и лопата.
   Капитан Герасименко подбежал к старшине и они обнялись как братья.
   - Ну ни фига себе! Еще чуть- чуть и точно пришлось бы вам меня хоронить, вы что так долго ехали? - с укором спросил старшина капитана.
   - Следующий раз на танке приеду! Будет быстрее и по лесу можно будет их погонять, а то разбежались все; - заверил капитан Герасименко.
   Подошел майор Петухов и пожал руку капитану:
   - Спасибо тебе капитан! Без тебя мне пришлось бы вызывать Внутренние Войска, а потом разбор полетов, сам знаешь, до небес начался бы.
   - Спасибо скажи старшине! Если бы не он, то вряд ли бы мы стали вмешиваться в ваш внутренний конфликт! - капитан протянул руку майору и спросил: - Ну теперь сами разберетесь тут? А то нам лучше вернуться в часть, пока наш комбат не прилетел сюда!
   - Этих забирайте сразу с собой, я им по семь суток оформлю! - майор пальцем показал на лежащих на земле старослужащих ; - Лейтенант! Список фамилий составь мне быстро, а то капитан спешит!
   Своей гауптвахты у стройбатовцев не было, поэтому их всегда отвозили к соседям-танкистам, ведь от бесплатной рабочей силы ни кто не откажется. Через несколько минут лейтенант, который являлся командиром роты старослужащих, передал список своих бойцов начальнику карантина.
  Майор Петухов быстро прошел к себе в кабинет и вписал эти фамилии старослужащих в уже заготовленный бланк, поставил подпись и печать. Лейтенант зашел в кабинет следом за майором. Затем зазвонил телефон и майор поднял трубку, он молча выслушал сообщение и радостно ответил:
   - Я готов принять еще шестьдесят новобранцев, спасибо, до свидания. - На вот, лейтенант, передай это капитану и пусть их увозят сразу! - протянул майор постановление об аресте лейтенанту.
   - А что там про еще каких то шестьдесят человек? - спросил лейтенант.
   - Узнаете потом! Зайдете со старшиной ко мне; - сказал майор.
   Все три Урала резко тронулись и направились в сторону своей части, находящейся в пятистах метрах от стройбатовцев. Старшина Третьяк помахал им вслед, стоя на крыльце командирского штаба и приобняв изрядно побитого Саню Щербака.
   - Ну Саня, ну молодец! Если бы не ты! Даже не знаю, чем бы это все закончилось! - восхищался старшина, - Пойдем к майору, теперь будем конкретно решать, что дальше делать с этими зверьками!
   - Сейчас старшина! Новобранцам ЦУ (ценное указание) нужно дать, а то замерзли ребята на улице, да и натерпелись они бедолаги тут за день, как за год службы в строевых войсках; - сказал Щербак и крикнул всем новобранцам: - В казарму, шагом марш и чтобы всем привести себя в порядок, только потом отбой! Дежурному по роте следить, чтобы ни одного старослужащего в нашей казарме, особенно в умывальнике не было, можете их со ступенек вниз головой сбрасывать, я разрешаю!
   - Я тоже! - добавил старшина.
   Майор Петухов сидел за столом в своем кабинете, на столе стояла начатая бутылка водки и стакан. Видно было по его лицу, что он только- что принял пятьдесят грамм и не успел даже закусить или запить.
  Старшина влетел в кабинет без всяких субординаций и стука в дверь. За ним следом зашел Щербак и лейтенант. Майор сменил свою гримасу на лице и показал всем вошедшим рукой, чтобы те присаживались. Когда наконец у майора Петухова появился голос, то он сразу поднялся и сообщил всем, что через два дня к ним прибывают еще шестьдесят новобранцев.
   - Вот это хорошая новость!- обрадовался старшина.
   - Ну теперь в нашем полку прибыло! Теперь эти азера вряд ли полезут в драку! - обрадовался побитый лейтенант.
   - Да они и без этого уже не полезли бы! Всех остальных, твоих старослужащих бойцов, которые разбежались по лесу, тоже на гауптвахту отправим, по очереди, не всех сразу! А то служить не кому будет, кому то пищу новобранцам готовить нужно! - сказал майор.
   - А откуда новобранцы то! Может рано радуемся? - спросил Щербак.
   Майор посмотрел на старшину вопросительно и старшина ответил на мысленный вопрос майора:
   - Это мой заместитель, Александр Щербак и хороший командир, учитывая еще и то, что он мало прослужил - всего три дня! Он это только что, в очередной раз доказал! Поэтому прошу всех считаться с ним и с его мнением! А действительно, товарищ майор вдруг с Азербайджана нам новобранцев привезут и конец порядку! Я то точно на дембиль не уйду с ними! - озабоченно закончил старшина.
   - Ну ладно, есть две новости - одна хорошая, другая плохая! С какой начать? - весело спросил майор.
   - Конечно с хорошей! Нужно же хоть как то чередовать для разнообразия! - ответил, взявшись без спроса разливать водку по стаканам, старшина.
   - Новобранцы опять из города Семипалатинска, так что всего их сто двадцать пять человек получится! - сообщил радостный майор.
   - Вот это да! Вот уж хорошая новость! - обрадовано закричал старшина и поднял стакан с водкой; -Предлагаю выпить за то, чтобы они поскорее доехали сюда! Сто двадцать пять человек - это же целая рота! Это же такая сила будет!
  Старшина сжал огромный кулак и показал его всем присутствующим и пока пил полстакана водки, радостно помахивал им в воздухе.
   Все тоже подняли стаканы и выпили не чокаясь. У Щербака обе руки были в окровавленных бинтах, на лице и голове многочисленные ссадины, некоторые из которых кровоточили. Стакан, поставленный им после того, как он выпил водку, был тоже окровавленный и Щербак, сконфуженный этим, не знал, как быть в такой ситуации, ведь все-таки это стол начальника карантина.
   Майор Петухов, заметив замешательство Щербака, обратился к нему и успокоил его: - Ничего страшного, страшное уже позади, благодаря тебе Щербак, а кровь до завтра везде уберут, посуду и полы вымоют, так что все нормально, молодец будущий военный строитель! Видел я как ты своего командира защищал! Так держать! А главное без жертв, а то я только этого боялся, ведь вся ответственность на мне лежит.
   - Ну а какая новость хреновая - не терпелось узнать старшине.
   - А новость вот какая! Прознали уже про то, что Семипалатинцы дали отпор старослужащим два дня назад и боятся, что если их будет еще больше, то они вообще оборзеют и не станут нормально служить. Поэтому решается вопрос о том, есть ли смысл увеличивать количество новобранцев с одного города в одном месте. Они хотят попробовать оставить тех новобранцев в другой части для прохождения карантина, в которой ночевали наши призывники, перед тем как попасть сюда. Но у меня есть план, как можно их сюда привезти, сняв их с поезда раньше на одну станцию. Машины мне даст полковник Резник, комбат танкистов. Главное, что бы вы мне помогли, тогда все получится, а иначе не видать нам их, да и им в той части будет ох как не сладко, ведь там человек триста Азербайджанцев служат.
   - Что нужно для этого, командир? Мы все сделаем как нужно! - заверил майора старшина.
   - В той части мы приняли первый настоящий бой с азерами! Всю ночь воевали с ними, благодаря сержанту Александрову, а на утро он вызвал взвод автоматчиков. На что он надеялся, не знаю, вот только ничего у него не вышло с этим обманом и предательством своих новобранцев, которых он сам отдал на съедение старослужащим Азербайджанцам; - рассказал всем Щербак, как очевидец.
   - Мы в курсе той ночки Санёк!- сказал старшина, дружески хлопнув Щербака по плечу, - Весь Забайкальский Округ уже знает, как один новобранец выключил нескольких дерзких дембилей в кинозале, а потом так организовал оборону, что триста азеров не смогли туда проникнуть и только после приезда Внутренних Войск новобранцы вышли сами, чтобы их не начали выкуривать оттуда за отказ служить. Так это было, Саня?
   - Так это он и есть, что ли? - майор Петухов даже соскочил с места и подбежал к Щербаку, налил ему немного водки в стакан и добавил: - С такими людьми и служить приятно, так это оказывается был ты, а я слышал краем уха, но не думал, что это про тебя
   - Будь здоров Саня! - сказал молчаливый лейтенант и протянул к Щербаку стакан, чтобы чокнуться.
   - Будь здоров! Ты нам нужен здоровым! - поддержали лейтенанта майор и старшина.
   Саня с удовольствием чокнулся со всеми и выпил одним глотком налитое, как пьют настоящие мужчины! Щербак закусил хлебом, единственной закуской, оказавшейся у майора в столе и почувствовал такую слабость, что чуть не потерял сознание. Он откинулся на спинку стула и уже стал проваливаться в какую то бездну со страшной силой, набирая обороты вращения вокруг самого себя, в дополнение к ощущению свободного падения.
   Такого переутомления Щербак еще никогда в своей жизни не ощущал.
   Всё наложилось друг на друга и эти бессонные ночи, недоедание, нервотрепка и дикие физические нагрузки во время драк, потеря крови, сотрясение мозга и другие многочисленные травмы, а так же высокая температура и в заключении всему выпитые сто грамм водки.
   Майор кинулся к аптечке и быстро достал оттуда нашатырный спирт, смочил им ватку и поднес Щербаку под нос. Щербак улетел уже так далеко, что не сразу пришел в себя, его бледное лицо говорило всем о том, что ему срочно требуется целый комплекс для поддержки жизнеспособности организма, а после этого долгий и здоровый сон.
   - Видно крепко досталось мужику! Похоже, что нужно везти его в больницу, давай лейтенант быстро к моему водителю, он наверное спит в соседнем кабинете, пусть машину греет, потом с ним сюда - понесем парня в машину на руках; - распорядился майор.
   Старшина слегка стал похлопывать Щербака по щекам, что бы тот оставался рядом с ними и больше не улетал в бездну. Щербак действительно пришел в себя лишь почувствовав эти похлопывания по щекам и жизнь стала сразу возвращаться к нему, лицо порозовело, выступил холодный пот на лбу, а с ним и вышла какая то болезнь, свалившая несколько минут назад здорового от природы парня.
   - Не засыпай Санек! А то можешь больше не проснуться! Давай чаю сладкого попей браток; - по братски говорил старшина и начал поить Щербака со своих рук сладким чаем.
   Через пять минут в кабинет вошли лейтенант с водителем и доложили о готовности машины.
  Майор набрал по телефону госпиталь и договорился с врачом о том, что привезет своего бойца для стационарного лечения. Щербаку стало уже получше от выпитого сладкого чая и он сам встал на ноги, но слабость была сильнейшая в ногах и его пришлось поддерживать с двух сторон.
   - Вот и хорошо Санек! Сейчас все будет нормально! Глюкозу тебе вколют и спать! - подбадривал старшина.
   Через пятнадцать минут Щербак уже лежал на кушетке, а вокруг него бегал напуганный лейтенант и просил побыстрее медиков помочь его бойцу.
  Наконец то Александра осмотрели, измерили пульс и давление. Давление оказалось очень низким и врач спросил раненого стройбатовца: - Ну как боец чувствуешь себя? Крови много потерял, не помнишь?
   - За последние три дня по литру в день, наверное! Больше уже не осталось, похоже! - с юмором ответил Щербак, с трудом шевеля языком.
   - Понятно! Может знаешь свою группу крови и резус, боец? - опять поинтересовался врач.
   - Конечно знаю! С детства мама говорила, что очень редкая кровь у меня - первая отрицательная! - объяснил Щербак.
   - Да уж, порадовал ты нас! - взволнованно говорил врач; - Такую кровь во всем округе не сыскать, не то, что бы у нас!
   - Срочно витаминный комплекс и под капельницу его! - заключил врач и добавил задание медсестре: - Потом обработать все раны и осмотреть, что у него с руками, такое ощущение, что там сплошные переломы на пальцах.
   Врач был достаточно опытным, уже в звании старшего лейтенанта и он понимал, откуда могут быть такие травмы у солдат, но так как он служил всегда в строевых частях, то и подобные травмы бывали здесь гораздо реже, чем в стройбате.
   - Где он так подрался? Куда вы там только смотрите, командиры хреновы! Досталось то ему по полной программе, так ведь можно и потерять бойца! - с укором возмущался врач в адрес лейтенанта.
   - Так, что лейтенант, давай быстро к себе в часть и ищи бойцов с первой отрицательной, а иначе я за жизнь вашего парня не ручаюсь, понял?
   - Так точно, понял! - ответил лейтенант и сорвался с места как метеор.
   Щербак слышал это с трудом, как - то из далека, стремительно засыпая под капельницей и не чувствовал уже как медсестра обрабатывала раны на его голове, а затем и по всему телу. Затем очередь дошла и до рук. Медсестра аккуратно разрезала окровавленные бинты и с ужасом застонала:
   - Ой мамочка! Товарищ старший лейтенант, смотрите сюда, что тут делается! Господи! Да что же это такое?
   Врач быстро подошел к лежавшему бойцу - стройбатовцу и увидел, что кожи на косточках его
  рук не было, было лишь месиво из кожи, мяса и крови. Несколько фаланг между пальцами были порваны, от чего пальцы на руках казались длиннее обычного.
   - Ничего, ничего! Кости целы, а мясо нарастет! Быстро перекись и все остальное сюда, будем зашивать, даст Бог, спасем ему руки! - уверенным голосом заговорил врач.
   Среди новобранцев не оказалось ни одного человека с такой группой крови, к тому же ребята из сельской местности вообще не знали свою группу крови. Лейтенант вынужден был обратиться к старослужащим с просьбой о помощи.
   - Строиться! Быстро строиться! - кричал лейтенант, прохаживаясь по казарме вверенной ему роты старослужащих Азербайджанцев.
   Обычно никто его не слушал и строиться все отказывались, но на этот раз все соскочили со своих кроватей и кто в чем, вышли на построение в центр казармы. Лейтенант не стал кричать "ровняйсь" и "смирно", чтобы не послали его куда подальше, как бывало это раньше, а сразу перешел к делу:
   - Короче! Дело в том, что одному новобранцу срочно нужна кровь! Кровь очень редкая, поэтому среди новобранцев никого с такой группой нет. Причиной потери крови этим молодым бойцом является ваша драка с новобранцами и если с ним случится не поправимое, то вы все пойдете как соучастники убийства, я вам это обещаю!
   Старослужащие сразу полушепотом начали переговариваться между собой на своем языке и самый грамотный и хорошо говоривший по-русски, призванный из самого города Баку - Гусейнов Алик, спросил лейтенанта:
   - Для кого именно нужна кровь? Как фамилия этого салабона?
   - Кровь нужна для Сани Щербака, он сейчас находится в госпитале у танкистов и если у вас
  есть ребята с первой группой крови, резус отрицательный, то прошу вас помогите! - просил лейтенант.
   - Знаем Щербака! Достоин уважения этот новобранец, хоть и обидел он сильно наших пацанов! Вы нас называете зверьми, но это не так, среди русских есть люди, хуже волков, ведь нас целый год русские и украинцы гоняли, пока не ушли на дембиль. Так, что не мы эти порядки здесь устанавливали и новобранцам нельзя позволять вести себя как дембилям, а то служить не кому будет в армии, или я не прав, лейтенант?- ехидно улыбаясь, философствовал Гусейнов.
   - Так то оно так! - отвечал лейтенант, - Только Щербак тут один такой и он со многими на "ты", как с начальником карантина, так и самим подполковником Нечаевым, поэтому давайте прекратим дальнейшие дебаты по поводу Щербака! Нет времени сейчас на это парни! Выручайте!
   - У меня первая отрицательная! - сказал один старослужащий Азербайджанец; - Поехали в больницу, зачем много болтать.
   - У меня тоже хорошая кровь для Щербака! - шутя сказал Гусейнов; - Я тоже еду с вами.
   - Какая хорошая? Нужна только первая отрицательная! - заволновался лейтенант.
   - Она самая, не переживай! Там ведь проверят, прежде чем доить начнут! - продолжал шутить Гусейнов, после чего раздался сильный хохот по всей казарме.
   - Ну теперь у Щербака погоняло будет - Саша Азер или Щербак Оглы! Кровь то наша у него будет, значит и он наш - Азербайджан! - сквозь смех выдавал на толпу Гусейнов, забавляясь своим остроумием и поддержкой своих сослуживцев и земляков в виде громкого смеха.
   Даже лейтенант не удержался и стал смеяться вместе со всеми, уж очень остроумно и по теме шутил Гусейнов.
   Уаз-469 начальника карантина через десять минут уже подъехал к медсанчасти.
   - Ну наконец то! Нашел людей? - взволнованно спросил врач лейтенанта.
   - Двоих хватит? - спросил лейтенант.
   - Да конечно! Молодец лейтенант; - обрадовался врач и незаметно для медсестры вздохнул.
   Щербак уже крепко спал, распластавшись всем своим телом по кровати и слегка похрапывал. Вновь ему снилась родная Ново-Андреевка, в которой он провел все детство, а после переезда в город приезжал сюда каждый год во время летних школьных каникул. Он любил гулять по Каначке, так называлась горная речка, вдоль которой была широкая пойма с огромными валунами и зарослями тала, черемухи и яблонь. По всюду были густые кусты ежевики, которая никогда здесь не выводилась, сколько бы не пытались ее собирать местные жители. Яблоневые колхозные сады здесь были настолько протяженные, что потребовался бы целый день, чтобы пройти по всем садам и обследовать их на предмет вкусовых качеств яблок и огромных размеров виктории, растущей между яблонь. Земельные участки возле домов здесь тоже были внушительных размеров, а в садах и палисадниках можно было заблудиться. Фруктовый запах от Ново-Андреевки и большое изобилие цветов на всегда остались в памяти Щербака и часто всплывали во сне, когда он попадал в экстремальные ситуации в жизни, был сильно голоден или болен!
   Вот и сейчас Щербак чувствовал это благоухание, находясь в родном саду у бабушки. Ему снилось, что он лежит на кровати, прикрытой досками домиком, стоящей под огромной черемухой и наслаждается шелестом листьев и пением соловья, как это бывало часто в юности. Особенно ему нравилось спать в саду под яблоней, когда шел дождь и видно было при лунном свете, как капли дождя украшают постоянно падающие ароматные яблоки. Летом, в хорошую пагоду часто приходилось спать под открытым небом и долго любоваться яркими звездами, которые в горной местности всегда находятся ближе и выглядят ярче и многочисленнее, чем если наблюдать за ними с равнины и тем более с городов. Кто не видел подобного, сумасшедшей красоты зрелища, тот полжизни потерял и не способен правильно оценивать свою значимость во всем мироздании в целом. Только спокойный, без мирской суеты анализ всего происходящего с нами и вокруг нас, может дать позитивные плоды человеческого мышления, продвигая нас всё дальше и выше по эволюционной лестнице своего развития.
   Горы! Море! Звезды! Что может быть более волнующе для человека на Земле, заставляющее ощущать себя частью всего этого Божественного величия.
   Щербак сейчас спал и ему виделось, как будто он снова находится во дворе бабушкиного дома и лежа смотрит на звезды и чувствует, как отрывается от постеленного на траву матраса во дворе и поднимается вверх, к звездам. Зрение на столько сильно притягивает его к созвездию Кассиопея, похожей на латинскую букву "даблъю", точнее к одной звезде из этого созвездия, что уже через мгновение он оказывается рядом с ней. Странное ощущение эйфории и какого то "кайфа" не покидает его все это время и он даже стал привыкать к нему. Что то похожее он уже испытывал ранее на Земле, но что? Он с трудом стал перебирать все в своей памяти, но вся жизнь его почему то сразу перемешалась в единую информационную кашу, без какого то временного интервала и поэтому было сложно найти тот участок, где уже испытывал подобное ощущение.
   Но вот проблеснул какой то яркий пучок света в памяти и появилось это ощущение уже в земной атмосфере - это чистое, ясное ощущение Божественной любви к Мусиной Ленке, в момент физического оргазма, когда хотелось слиться во едино с этой милой и единственной на свете девчонкой, в тот момент казавшейся, просто не земной! Всё это происходило как в кино, только начало, весь сюжет фильма и его конец были заложены на каком то подсознательном уровне одновременно и поэтому Щербаку приходилось сначала трудно оперировать информацией в таком виде, но через какое то мгновение у него стало всё получаться.
   - Что со мной происходит? Куда я лечу? - задавал Щербак сам себе этот вопрос, совершенно ясно осознавая, что это уже не сон и видит он не глазами физического тела, а как то по другому, как при закрытых глазах, только ясно и четко.
   Вокруг себя он видел какую то слегка светящуюся оболочку голубоваторозовых оттенков. Он огляделся вокруг и посмотрел туда, откуда только что взлетел. Ни рук, ни ног, ни физического тела он не обнаружил, а заметил лишь какое то еле заметное энергетическое скопление, играющее разными цветами вместо тела, полностью повторяющее его. Шоковое состояние от увиденного заставило Щербака перевести взгляд от звезды вниз, на Землю и он опять почувствовал, как взглядом притягивается к месту, куда он его устремил!
   - Ни чего себе! Вот это фокус! Так ведь можно по всей Вселенной путешествовать! - радостно констатировал Щербак и через мгновение оказался над собственным физическим телом, вися в двух метрах от него под потолком.
   От увиденного Щербак даже мысленно вскрикнул и ужас охватил его от мысли, что он, видимо, умер и поэтому с ним происходит все это.
   Затем, немного успокоившись, он стал видеть и всё остальное в этой комнате, сначала людей, потом предметы. Люди, то четко проявлялись, то выглядели как то туманно и разговаривали они на каком то языке, не понятном Щербаку. Всё это настолько шокировало Щербака, что он не понимал, что происходит и что вообще нужно дальше ему делать. Он очень захотел дать о себе знать людям и понять их речь, что мгновенно перебрал в имеющейся у него информационной базе данных, накопленной за свою жизнь, все, что связано с различными человеческими языками на Земле и оказалось, что он знает несколько сотен этих языков и нужно лишь подобрать один из них, чтобы понять присутствующих здесь.
   Но уже через мгновение Щербак понял, что знание языков - это человеческий примитив, так как оказалось, что на каком то другом уровне, нужно просто захотеть этого и слегка сконцентрировавшись, можно понимать мысли этих людей.
   - Похоже он в коме, а может просто спит так крепко! - говорил один из них.
   - А это очень опасно? - спрашивал другой.
   - Хорошего мало, но будем надеяться, что переливание хоть как то ему поможет! - опять говорил первый человек и затем сказал, не открывая рта (подумал); - Хотя вряд ли ему это уже поможет, раньше надо было это делать! Угробили суки парня, а теперь скачут здесь, как козлы, испугались!
   От полученной информации Щербаку стало жутко и страшно.
   - Не ужели это всё! Не видать мне больше мамы, брата, друзей и любимой Альки Мусиной? Не слушать любимый Пинк Флойд и 10СС? Не смотреть на ночное звездное небо? А как же то, что раньше мне во сне кто то показывал "кино", как я возвращаюсь домой с армии, не дослужив до двух лет целых две недели? Стоп! Стоп! Звёзды! Я должен был сделать что то очень важное! Звёзды! - Щербак опять каким то непонятным для себя образом разложил весь свой информационный опыт в одной плоскости, что бы видеть сразу всё одновременно и сразу же какой то свет озарил один из участков памяти и вот, уже сконцентрировавшись на этом, Щербак устремился вверх, к звезде, куда он еще мгновение назад летел и испытывал первые приятные ощущения нового состояния.
   И тут его словно осенило! - Господи, Иисусе Христе! Сыне Божий! Помилуй мя грешного! - произнес Щербак и дальше продолжил молитву "Отче наш"!
   - Плохо, что не покаялся в грехах и не причастился! - подумал он; - Православным нельзя умирать без этого, ведь только им одним дан шанс на спасение, а иначе не будет дороги к истинному Богу, как и всем остальным на этой Земле - не Православным.
   Уже через мгновение Щербак очутился в каком то странном месте, где всё вокруг него моргало различным цветом и звучала какая то музыка. Осмотревшись, он понял, что кругом находятся какие то существа, переговаривающиеся между собой таким образом. Сразу же возникло у него желание узнать, о чем они там говорят и не являются ли они опасными для него. Одно существо подкатилось к нему в виде какой то желеобразной жидкости и заморгало разными цветами, проиграв так же на всех мыслимых и не мыслимых музыкальных инструментах, одновременно сбоку к нему подошел человекоподобный робот и одел на шею Щербаку какой то кулон. Щербак сразу после этого стал понимать их цветомузыкальный язык, сам не понимая, как это происходит! Он подумал о том, что нужно с кем ни будь наладить контакт и выяснить, где он находится и есть ли здесь еще люди кроме него! В то время, когда Щербак думал, этот кулоновидный прибор стал моргать различными цветами и издавать музыкальное сопровождение. Его мысли оказались поняты этими существами и один из них, переместившись к Щербаку поближе, заморгал цветом так быстро и одновременно проиграл какую то мелодию, что от звуковых децибел большой силы стало жутко и страшно. Одновременно поступала информация о том, что они жители этой планеты - титанцы, а эти биороботы, один из которых установил Щербаку микрочип, микроэнцефаллограф и передатчик, всё в одном кулоне, созданы людьми и называются они ИсИ -1001 и что они рады видеть у себя человека, который и будет являться разработчиком таких прекрасных помощников в будущем.
   Щербак обрадовался, что контакт состоялся и сразу же подумал, о том, что значит он жив, просто спит или находится в коме, значит еще есть у него шанс вернуться назад, а что это они про какого то разработчика роботов говорят?
   Вновь кристаллоплазменное существо заморгало яркими разноцветными огнями и, с учетом испытавшего страха Щербака от громкой музыки, прозвучала спокойная, красивая мелодия, исполненная на органе.
  Щербаку даже понравилась такая мелодия и тут же поступила информация о том, что он естественно жив и в любой момент может вернуться к себе в верхнее тело, для чего нужно просто сконцентрироваться только на этом, а то многие летают по Вселенной по долгу, у кого не получается концентрировать своё желание на одном объекте, а разработчиком биороботов с интеллектом, точной копией человеческого, в будущем будет именно он - Щербак.
   - Я попал в будущее, что ли? - взволнованно спросил Щербак и кулон опять проиграл какую то мелодию и проморгал разноцветными огнями.
   - Это на Земле у вас бывает прошлое и будущее, а у нас всё происходит по другому, одновременно - процветомузыцировало опять все то же существо.
   - Так не бывает, мне не понятно ваше утверждение, что у вас нет прошлого и будущего - опять волновался Щербак.
   - Не волнуйся Александр, у тебя еще всё впереди и к нам ты еще будешь наведываться, для того, чтобы понять принцип работы этих биороботов с цветомузыкальным мышлением и самовосстанавливающейся тканью, из которой состоит и сам человек, - спокойно цветомузыцировал всё тот же кристаллоплазменный собеседник.
   - Откуда вы знаете как меня зовут и вообще как эти биороботы могли попасть к вам, если я их даже еще не спроектировал и о них на Земле никто еще не знает? - спросил Саша Щербак.
   - Мы даже знаем как зовут твоего сына, который сюда и привёз этих биороботов, что бы они заменили нас в добыче ториевой руды в недрах нашего Титана, используемом на Земле как топливо для автомобилей и электростанций, а зовут его Станислав, - поведал Щербаку всё тот же титанец.
   - Откуда вы можете знать это, каким образом? - опять, не веря в это, спрашивал Щербак.
   - Ну ладно Александр, тебе уже пора, а следующий раз мы покажем тебе еще молекулярные дезинтеграторы и нейрофизиологические излучатели, против которых тебе придется бороться на Земле, когда настанет время последних дней Апокалипсиса.
   - Зачем мне это всё? Я ничего не собираюсь изобретать и уж тем более проектировать и внедрять, - снова возражал Александр, - Я ничего в этом не понимаю.
   - Всему своё время и поэтому сейчас пока ты забудешь всё, что видел, но до времени и ты снова скоро будешь у нас, но уже на больший срок, а пока прощай, тебя сейчас будут будить и ты должен быть в верхнем теле; - объяснил цветомузыкой титанец и перекатился в сторону своих собратьев.
   К Щербаку снова подошел биоробот и снял с него кулон, указав направление, в котором находится Земля и протянул свои руки вперёд, улыбаясь, как наивный ребёнок.
   Сразу после этого Щербак сконцентрировался в мыслях на том месте, откуда только что прибыл - Земле, ясно представив госпиталь и своё верхнее тело. Он мгновенно оказался в палате и увидел свое тело сверху, которое по прежнему лежало на кровати и сопело от глубокого сна.
   - Интересно, я в коме или просто сплю? - думал Щербак - Почему меня никто не пытается разбудить?
   В палату тут же вошли несколько медсестер и врач - старший лейтенант, которые решили попытаться разбудить стройбатовца, поняв, что это не кома, а какай то странный и крепкий сон.
   Щербаку сразу так захотелось вдохнуть по глубже и крикнуть всем окружающим: - Я живой! Вы что не видите, что ли? Старалей! Разбуди меня, быстро! Давай, будиии! Аааа !
   Последние слова Щербак уже орал, что есть мочи, на весь госпиталь танкистов. На этот дикий крик сбежались все, кто мог передвигаться самостоятельно из больных бойцов, находящихся в соседних палатах и весь медицинский персонал.
   Щербак смотрел на всех ошалелыми глазами, он ничего не понимал и не помнил, что с ним было до этого. Врач тоже испуганно смотрел на стройбатовца и с трудом понимал, что раненый боец вышел из комы и заявил на всю округу, что жив и будет жить еще долго!
   - Ну слава Богу! - только вымолвил старший лейтенант.
   Щербак сразу уловил смысл этих слов и тоже повторил это словосочетание, но голоса своего он не услышал, толи от того, что сорвал его от крика, толи от того, что в голове его еще не всё стало на прежнее место.
   - Ты слышишь меня, боец? - спросил врач Щербака.
   - Да, слышу! - ответил Щербак.
   - Если слышишь меня, то дай мне знать! Моргни глазами, понял? - снова говорил врач, глядя на безмолвное лицо Щербака.
   Щербак понял, что его ни кто не слышит и сразу же моргнул глазами дважды, для полной убедительности.
   - Ну вот и молодец Александр! Тебя ведь так зовут, да? - продолжал спрашивать врач.
   Щербак сразу не понял, что от него хотят и поэтому удивленно смотрел на несколько пар глаз, уставившихся на него сверху людей, в белых халатах. Затем в его памяти вдруг всплыл голос его мамы, которая постоянно называла его Сашей, Сашенькой и иногда Саней, но слово Александр было для него в тот момент таким далёким, что Щербак так и не моргнул в ответ врачу глазами.
   Не дождавшись утвердительного ответа, врач снова спросил Щербака: - Сколько пальцев я тебе показываю? Моргни столько же раз!
   Он показал три пальца и все застыли в ожидании выявления математических данных у больного, а Щербак, к тому моменту уже полностью восстановившись, улыбнулся и шепотом произнес:
   - Три пальца!
   Все медсестры в восторге стали хвалить "вундеркинда" за то, что тот умеет считать до трех:
   - Молодец Саша! Всё будет хорошо! Скоро поправишься солдатик! - пищали они.
   Женские голоса Щербаку слышать было пока не привычно, до сих пор он слышал только мужской тембр врача, но главное он уловил - свое имя.
   - Саша! - произнес Щербак, а затем повторил: - Меня зовут Саша!
   - Ну всё, на сегодня хватит с него! Все разошлись по своим местам, быстро! - скомандовал врач.
  На следующий день, рано утром, Щербак встал и прошелся по палате, затем вышел в коридор и спросил у дежурной медсестры: - Сестричка, милая, а где моя военная форма и сапоги? Мне нужно в часть идти, а меня в халат переодели, пока я спал?
   - Ты что солдатик? Какая форма? Ты чуть не умер вчера и тебе нужно еще неделю здесь полежать, что бы набраться сил. - Объясняла удивленная медсестра.
   - Какую неделю, вы что? К нам новобранцы должны приехать, а я здесь лежать буду? - возмутился Александр.
   - Вот старший лейтенант придет скоро, с ним и разговаривай, а меня не отвлекай пожалуйста больше, у меня процедуры, а ты лезешь со своей формой ко мне, - строго сказала медсестра, повысив тон.
   - Понятно сестричка, извини, что побеспокоил, - спокойно ответил Александр.
   Щербак молча развернулся и направился в сторону своей палаты, но его так качнуло в сторону из-за слабости, что ноги подкосились и он с грохотом упал на пол. Медсестра, у которой это произошло прямо на глазах, громко вскрикнула от испуга и со всех палат стали выбегать другие медсестры и больные бойцы, затем она быстро подбежала к нему, испугавшись, что молодой стройбатовец мог получить от падения серьёзные травмы, но травм не оказалось. Щербак удачно упал на ладошки своих рук и поэтому с помощью медсестры и еще одного бойца он благополучно оказался в своей палате и понял, что всё же придется ему здесь пробыть какое то время.
   Когда старший лейтенант приехал и узнал, что случилось, то сразу подошел к Щербаку и увидел, что тот крепко спит. Врач, испугавшись, что опять эта странная кома нашла на стройбатовца, стал его будить, называя по имени: - Саша! Саша! Подъем, вернись к нам, слышишь?
   Александр сразу же проснулся и ответил: - Ты что командир? Что случилось?
   - Да так, я думал, что ты опять ушел в кому.
   - Все нормально, вот поесть бы чего-нибудь не помешало бы.
   - Понял Саня, сейчас распоряжусь, чтобы тебя покормили сестрички, подожди пять минут; - сказал врач и быстро удалился.
   А тем временем, новая партия новобранцев из Семипалатинска уже подъезжала к назначенной станции, где их ожидали несколько офицеров и сержантов, чтобы сопроводить салаг в часть, в которой недавно так "радушно" встретили их земляков из первой партии старослужащие Азербайджанцы.
   Поезд прибыл без опоздания, но вагон оказался пустым, так как новобранцы вышли раньше на одну станцию и уже ехали на двух УРАЛах в расположение карантина под командованием майора Петухова.
  Новобранцы хоть и сильно замерзли после теплого вагона, но сорок пять минут такой экзекуции под тентом выдержали без особых возражений. После прибытия автомашин в часть старшина Третьяк построил всех новобранцев второй партии и объявил им:
   - Вы прибыли сюда для прохождения карантина, принятия воинской присяги и последующего распределения и прохождения воинской службы в одном из Военно-Строительных Отрядов Забайкальского Военного Округа. Во время карантина вы подчиняетесь только мне и моему заместителю, ясно?
   - Да понятно всё, чо там базарить, пора бы уж и поесть чего ни будь, - раздался единственный и недовольный голос призывника.
  От услышанного, старшина Третьяк так рыкнул на весь этот строй будущих военных строителей в разношерстной гражданской одежде, что те, испугавшись, стали отвечать в разнобой и кто во что горазд:
   - Так точно! Ясно! Понятно! Ладно! - и все в таком духе.
   - Вы не на базаре, салаги! - продолжил старшина, - Еще раз услышу выкрики из строя, все без исключения будете наказаны, а наказаний у меня много, начиная с отжимания и бега, заканчивая гауптвахтой. В дальнейшем, на мои вопросы отвечать только по уставу, а это значит всем вместе, одновременно отвечать нужно - так точно! Вам всё понятно?
   - Так точно! - ответили новобранцы, более-менее похоже на ответ будущих военных строителей.
   - А теперь слушай меня; - продолжал старшина, - Пока вы не в военной форме, вы для всех - сброд не стриженных и голодных баранов, поэтому сейчас мы дружно заходим в казарму, отогреваемся там один час, затем обедаем и снова на машины и в баню пацаны, где вас подстригут и переоденут, ясно всем?
   - Так точно, ясно! - ответили новобранцы, обрадовавшиеся долгожданной команде и стали подниматься по ступенькам, ведущим в казарму уже расположившихся там земляков.
  Какое же было радостное удивление вновь прибывших новобранцев, когда те узнали, что здесь уже находятся ребята из Семипалатинска, прибывшие пять дней назад.
  Все начали обниматься и горячо объясняться, как при встрече на Эльбе, а многие вообще оказались знакомыми по гражданке. Впечатлений было множество, в том числе и плохих, когда вновь прибывшие поняли, что попали не в самое лучшее место для прохождения воинской службы и впереди их ждут серьезные испытания.
  Был среди второй партии новобранцев и знакомый Сани Щербака, его звали Сергей по фамилии Егоров. Они вместе, будучи еще подростками, занимались боксом, а затем встретились вновь в Оперативно-комсомольской дружине (ОКД), которой руководил Герасимов Юрий.
   Этот отряд выполнял, по тем временам очень серьезную роль в жизни города, а именно поддерживал порядок на многих мероприятиях, особенно на танцах и дискотеках. Роль ОМОНа они выполняли исправно, отличие было лишь в том, что у ОКД не было огнестрельного оружия, поэтому им приходилось много заниматься рукопашным боем с применением в крайнем случае только резиновых дубинок, которых было всего две на всех. Драться приходилось постоянно, потому, что пьяные местные парни, как правило, не шли на компромисс с ОКДешниками и часто выражали свое недовольство их появлением на танцплощадках, учиняя драки. Именно там Саня Щербак и Сергей Егоров отрабатывали свое мастерство по рукопашному бою, как говорится на деле, а не только в спортзале. В качестве тренера и старшего ОКДешника был в отряде Алиакпаров Гена, самый хулиганистый из всех и часто получавший взыскания от Герасимова за многочисленные нарушения дисциплины. Но в тоже время Гена пользовался большим авторитетом в любых кругах города, обладал прекрасными физическими данными и мог один разогнать целую дюжину пьяных парней на их собственной танцплощадке. Если рядом с Алиакпаровым находились Саша Щербак и Сергей Егоров, то выпившие и раздухаренные местные ребята старались не вести себя вызывающе и не вступали ни в какие выяснения отношений ни с кем, потому, что знали, что с этими тремя бойцами из отряда им не справиться, даже если навалиться всеми имеющимися силами, что ни раз уже подтверждалось, к тому же кроме этих трех бойцов рядом всегда находилось с десяток других, которые, как правило, даже не успевали вступить в драку, как она уже заканчивалась.
  Именно в этом отряде Саша Щербак и почерпнул много нужного, что ему пригодилось на службе в армии, прежде всего дисциплина, ответственность за ближнего, а силы духа ему было не занимать уже тогда.
  Когда Егорову новобранцы рассказали о Щербаке и его подвигах, то Сергей очень обрадовался, что старый проверенный друг будет служить вместе с ним, а подвигам Щербака он ничуть не удивился, а лишь констатировал:
   - Да! Санек как всегда в своем репертуаре! Были бы мы вместе с первого дня службы, то не попал бы он в больничку, я бы за него любому старику здесь голову отбил бы! Куда вы тут смотрели, а? Наверняка он тут один дрался за всех, а остальные только наблюдали. Но даже Щербак не железный, ему нужна была поддержка. Вот меня здесь не хватало с Геной, а то бы в больничке эти азики оказались.
  Все слушали Сергея недоумевая, кто он такой и откуда знает Щербака и что за Гена там еще?
  Затем Витя Банн решил подколоть Сергея:
   - Слушай, парень, ты чего тут раздухарился? Где ты был, когда мы тут уже во второй раз за три дня воюем с азерами, не на жизнь, а на смерть? Вот посмотрим сегодня, что ты будешь делать, когда старики у тебя масло или сахар заберут в столовой? Азербайджанцы здесь дружные и сплоченные и к тому же они старослужащие, их даже офицеры боятся, а ты простой салабон, как и мы. Вот Щербак попробовал с ними помахаться, видишь, где он теперь, говорят, что чуть не умер от потери крови, да и мы тоже все побитые. Азера сегодня сказали, что если еще хоть один из нас дернится на стариков, то они будут нас резать как баранов, ясно тебе?
   - Ну ты напугал парень! Нас тут больше сотни Семипалатинцев и никто никого резать не собирается, это всё понты; - ответил Сергей и спросил Витю: - А когда Щербака из больнички выпишут, не знаешь?
   - Нет, не знаю, но думаю не скоро.
  Решили накормить всех завтраком, прежде чем отправят вновь прибывших в баню для мойки, стрижки и выдачи солдатского обмундирования.
   Дойдя до столовой и рассевшись там, вновь прибывшие новобранцы из второй партии были шокированы температурой внутри нее и тем, что многие стали снимать шапки, не взирая на лютый холод.
   - Чапка снять! - заорал дагестанец маленького роста и запрыгнул на стол. Он шел прямо вдоль рассевшихся новобранцев по столам и сбивал шапки с головы у тех, кто не успел их снять или еще не знал об этом. Человек восемь старослужащих Азербайджанцев в это время проходили между столами и забирали у новобранцев все, что считали нужным - масло, сахар, перекладывая эти продукты в свои уже наполненные чашки. Еще с десяток старослужащих просто наблюдали за этим процессом и находились там для усиления на случай, если опять кто ни будь из новобранцев посмеет им испортить хороший завтрак.
  Всё прошло без эксцессов, завтрак прошел для всех мирно. Для одних он был очень сытым и достойным звания стариков, а для новобранцев достаточно скудным и холодным, даже подмороженным.
  Выходя из столовой Витя Банн снова начал ехидничать, обращаясь к Сергею Егорову:
   - Ну и что ты там нам нёс, про то, что ты крут, как и Щербак? Что то мы этого не увидели, когда у тебя забирали масло и сахар для чая, а вот Щербак их всех уделал сходу и масло в рожу дедушке залепил, прикинь кино!
  Серега весь побагровел от таких слов и хотел врезать Банну по физиономии за такой керосин, но тут вмешались Саня Бричкин с Константином, которые просто увели Сергея от Банна, держа его за руки:
   - Ты чего браток, все нормально, не обращай внимания на этого ганса, он по жизни такой, давай лучше к Саньку в госпиталь заглянем сегодня.
   - Согласен, пацаны. Только как нас отпустят к Щербаку? Старшина то у нас прямо зверь какой то.
   - Ты что парень, Щербак у старшины заместитель и не будет он против, вот увидишь.
   - Ни чего себе, я же не знал об этом, когда Саня успел так подняться?
   - Ну нам этого, видимо не дано, от того в замах у старшины не мы, а Щербак и это нормально.
   Банька была славной! Новобранцы просто наслаждались горячим паром после очередной экзекуции холодом под брезентом солдатского УРАЛа. Всё было хорошо, если бы не старослужащие Азербайджанцы, которые решили, что гражданская одежда новобранцев теперь принадлежит им.
  Старички в раздевалку дверь закрыли, а всех новобранцев согнали в отделение мойки и парилку, а на требования некоторых призывников пропустить их в раздевалку, так как у них там в гражданке лежат ценные вещи, старослужащие обещали принести им эти ценности и деньги, если те укажут номер их ячейки. Но все вышло иначе и старослужащие присвоили всё, чем можно было поживиться или продать, или одеть для самоволки.
  Интересный факт заключается еще и в следующем, что все нарушения, которые происходили в столовой, умывальниках, бане и в казармах были известны офицерскому составу, но ни кто из них не нарушал уже давно сложившиеся традиции и не вмешивался в неуставные отношения старослужащих с новобранцами, считая это нормой военных тягот и лишений.
  У Сергея Егорова в пиджаке остались некоторые деньги, а главное адреса и фотографии родных и девушки. В сумке у него был весь набор для бритья и гигиены на первое время, но после стрижки на лысо и получения солдатской формы в раздевалке уже не осталось ничего из того, что было там полтора часа назад.
  Серега возмутился и потребовал у старослужащего сержанта свои фотографии, но к сержанту сразу же поспешили земляки - Азербайджанцы и они стали избивать Егорова, нанося ему многочисленные удары, тогда Сергей решил обороняться и тоже врезал старослужащим несколько раз, но на него тут же налетело еще человек десять и его просто смяли, как беспомощного ребенка и он уже был просто не в силах сопротивляться.
  Всё происходящее было на глазах у всех остальных и ни кто даже с места не сошел и уж тем более не вступился за Егорова.
  Сержант Александров в это время примерял чей то пиджак и обнаружил двадцать пять рублей и фотографии в кармане. Фотки он тут же порвал и выбросил в урну, а деньги положил в свой портмоне, в котором уже набралось больше двухсот рублей за последний час службы Родине.
   Саня Щербак в этот день хорошо пообедав, вышел прогуляться по коридору и вдруг увидел, как навстречу ему катят кого то окровавленного на каталке в операционную и он сразу же почувствовал в этом солдате кого то из знакомых, чисто интуитивно. Щербак дотронулся до руки этого бойца и тот заорал на всю больничку:
   - Саня! Щербак! Это я, Сергей Егоров! Что тут за фигня за такая? Что тут творится, Саня?
  Щербак понял, в чем тут дело и быстро успокоил Сергея:
   - Тихо, тихо родной! Всё будет нормально, подлечимся с тобой и потом разберемся с этими стариками.
  Теперь нас много Серега, помнишь как мы с тобой в паре могли крушить всех, а? Помнишь?
   - Я все помню Саня, но здесь всё по другому. Их здесь так много, что нам вдвоем не справиться.
   - Справимся брат! Вот увидишь, всё будет нормально.
  Егорова увезли для обследования полученных травм и Щербак его увидел лишь на следующий день.
  Сергей лежал с перебинтованной головой, с многочисленными побоями на лице и теле, нос был заметно сломан, но руки были целы.
   - Ты что Серый, даже руки не побил об них что ли? - спросил его Щербак.
   - Я даже не успел ничего понять, как они налетели на меня, прям как саранча, только с пряжками.
   - С тобой все ясно! Здесь тебе не танцплощадка с пьяными жлобами, которые с одного удара теряются и больше не лезут. Здесь Серега кавказцы, народ сильный и дружный и поэтому нужно бить их в пять раз сильнее, чтобы второй раз не ждать от них нападения, понял?
   - Понять конечно можно, вот только для этого нужно быть Гераклом, а я пришел сюда в армии служить, а не драться здесь между собой.
   - Ты кого это тут называешь собой? Этих парней с Кавказа? Да они нас тут затопчут, если им не давать отпор. Ты что, не видишь что ли, что тут происходит? - взволнованно заговорил Щербак.
   - Саня! Тут есть командиры, вот они и должны наводить порядок и садить в тюрьму, если понадобится, а нам нужно спокойно два года отслужить и вернуться домой, ну, что я не прав скажешь?
   - Да этим командирам плевать на нас, понял? Одним меньше, другим больше, им нет разницы, мы сами должны себя защищать Сергей. Нам ни кто не даст спокойно, как ты говоришь, служить, не считая того случая, если скурвиться или всю службу портянки стирать. Если тебя это устраивает, то меня нет и я добьюсь, чтобы меня не трогали ни старики, ни дембиля, ни эти продажные командиры.
   - Нет Санек, я пас! С меня хватит и этого, я что сюда драться приехал или служить? Напишу заявление о нанесении побоев стариками, вот тогда они у меня попрыгают. Посмотрел бы я на тебя, чтобы ты на моем месте мог сделать в бане, если там их целый табун набежал на одного меня.
   - Ну ладно Серый, давай пока! Еще посмотришь, даст Бог, на меня, а я на тебя, но если ты хоть раз не впишешься за меня при очередной разборке с азерами, то можешь про мою помощь и поддержку забыть, лады брат? А заявление писать я тебе не советую, не тот это случай, поверь мне.
   Щербак пожал руку Егорову и быстро вышел в коридор из его палаты, ему невыносимо было общество человека, который просто напросто ничего не понимал, а ведь в первое мгновение Саня обрадовался, что будет на кого опереться в трудную минуту службы, а вот и нет, как оказалось.
  Как все таки человек проверяется разными испытаниями, как сразу может внутренний его мир проявиться наружу, хотя эти проявления, как правило, бывали и раньше, просто ни кто на это не обращал внимания, не было просто в этом необходимости.
  Щербак, лежа на своей кроватке, вдруг вспомнил один странный поступок Егорова, который произошел примерно за полгода до службы.
   Как - то раз Герасимов Юрий - командир ОКД, принял предложение ОВД Кировского района с просьбой обеспечить порядок на вечере отдыха ко дню Советской Армии в училище речников. Раньше туда ни кто никогда не приезжал из посторонних, а порядок обеспечивали сами педагоги и назначенные дружинники из своих же учеников.
  Командир предупредил всех, чтобы явка была 100 % в обязательном порядке, потому, что эти речники- полный отброс и наверняка придется с ними не сладко.
  Гена Алиакпаров, который единственный мог решать какие то вопросы в районе этого училища, был на тот момент отстранен от дежурств командиром, в наказание за прошлую драку в Доме Культуры железнодорожников, где он превысил свои полномочия и разбил в кровь лицо всем участникам свадьбы, которые были в нетрезвом состоянии и отказались покинуть танцплощадку.
   Еще был Володя Щербак, это старший брат Александра, который хоть и был духом немного слабее своего братишки, но в физической силе и боксерской подготовке ему в отряде равных не было, просто он сам про это не знал из-за человеческой скромности, но если нужно было отстаивать истину или наводить порядок, то его нужно было только разозлить и ударить по лицу, тогда Щербак старший превращался в настоящую боевую машину, которую остановить было не просто, он шел до конца - пока все не будут смирно лежать.
   Про своего брата Саша часто вспоминал на службе в стройбате и знал, что окажись брат рядом, то они бы вдвоем смогли подчинить себе всё и вся в этом Советском стройбате. Но Щербак старший в это время уже сам был старослужащим в Монголии и после учебки пробивался по службе, как мог, командуя взводом артиллеристов.
   Егоров тогда попытался откосить и придумал какую то причину, но Герасимов сказал, что тогда он может забыть в отряд дорогу и Сергею пришлось поехать вместе со всеми в речное училище, но в самый ответственный момент, когда началась заварушка на танцплощадке и когда на каждого ОКДешника налетало по десять человек пьяных и обкуренных речников, он исчез и в этой драке участия не принимал.
   Саша Щербак тогда удачно занял позицию в узком коридоре и все желающие ударить его выстроились в колонну по два человека и, мешая друг другу, не могли с ним ничего сделать. Сане повезло еще и то, что сзади никого не было, а перед собой он выдавал такое количество ударов и такой силы, что падающих речников только успевали оттаскивать назад, чтобы можно было свеженьким матросам вновь приблизиться к нему. Так продолжалось какое то время, но потом все таки Щербака обошли сзади и он понял, что на две стороны вести оборону без второго бойца не возможно и он с бешенной силой стал пробиваться через толпу речников вперед, не давая им опомниться .
  А в это время Егоров закрылся в учительской вместе с директором училища и они вместе названивали в милицию, которая приехала минут через тридцать и то по сигналу не из кабинета учительской.
  Никто тогда не обратил внимания на то, что только Егоров оказался не побитым и который тогда быстро исчез с поля зрения домой и когда появился в следующий раз в отряде, то тоже поддерживал разговоры про училище речников и про то, что пришлось залечивал свои раны и побои.
  Правда всплыла гораздо позже, когда Герасимов беседовал с директором училища и тот случайно рассказал, что именно он и Егоров вызвали милицию, а то могло бы быть гораздо хуже.
  Герасимов прекрасно понимал, где должен был быть в это время Егоров, по его же рассказам и знал, что милиция приехала только потому, что он сам ее вызвал по милицейской рации, выданной ему накануне для связи, а телефоны в училище в тот момент не работали - кабель был обрезан учащимися.
  
   Ну вот, настало время принятия присяги новобранцами и отправки их в часть для прохождения дальнейшей срочной службы.
   Саня Щербак и Егоров Сергей уже второй день, как выписались из госпиталя и находились в расположении карантина. Старослужащие Азербайджанцы перестали заходить в умывальник к новобранцам и поэтому в казарме больше инцидентов с ними не было, но в столовой по прежнему кричалось "чапка снять" и забиралось масло и сахар, на что новобранцы реагировали молча, поэтому "старики" их не трогали физически. Егорову пришлось тоже молча переносить всё унижение и оскорбления как в его адрес, так и в адрес всех остальных и всей Советской Армии.
   Щербак же кушал со старшиной в каптерке и в столовую не ходил, им всё приносили в казарму.
  Когда наконец стало известно, что после принятия присяги всех отправят в город Бирюсинск Красноярского края, что под Тайшетом, то старшина Третьяк рассказал Щербаку про то, что их ждет в этом Бирюсинске, получив предварительно достоверную информацию от одного из офицеров, направленного из Иркутска, как раз именно в ту часть:
   - Саня, слушай сюда! Я сегодня был в городе и разговаривал с одним старалеем о части в Бирюсинске, куда его за какие то провинности отправляют командиром роты.
   Оказывается там сейчас находятся около ста человек старослужащих Азербайджанцев и человек сорок командированных туда из Белогорска, тоже Азербайджанцев. Командированных обещают отправить обратно в Белогорск, дослуживать до весны, а в Бирюсинск уже прибыли новобранцы с Урала, человек пятьдесят, они все после судимости и уже воюют со "стариками", да так, что есть среди Азербайджанцев даже трупы. Еще туда будут направлены москвичи, человек сорок и мои земляки с Киева, человек пятьдесят. Ну и вас человек сто будет, ну и что, не справитесь с "дедушками" что ли?
   - Такое ощущение, что мы только и должны делать, что справляться с кем то, а не служить в Армии? Мы что, в Афгане что ли? - с укором спросил Саша Щербак старшину.
   - А ты находишь разницу? Они все одинаковые, эти мусульмане - Персы одним словом! Мне еще бабка рассказывала, что они созданы самим дьяволом, чтобы всегда вести войну против Христианства; - ответил старшина Третьяк и жестом показал Щербаку, что пора идти в казарму для построения.
  
   Присяга! Это то, после принятия чего, ты несешь ответственность за каждое свое действие и живешь по определенному уставу и канонам, прописанным там - то есть, это клятва.
   Странно, но почему же тогда забыли про такую клятву, когда убивали Николая второго с семьей и слугами? Клятвопреступление перед Богом и его помазанниками - это очень серьезная проблема русского народа, потом все удивляются - откуда столько проблем у России, страны богатейших ресурсов, практически на ровном месте, когда весь Запад живет и процветает без всякого к тому логического объяснения. Промысел Божий в этом виден не вооруженным глазом, так как народ российский предал Бога и истинную веру в Него и уничтожил единственного на Земле Богопомазанника, за что и наказан был с тех времен и до седьмого колена потомки этих атеистов - антихристов будут нести наказание и жизни в России хорошей не будет, и так будет до самого воскрешения Святой Руси, когда отлученная от церкви истинной - Православной, держава Российская снова соединится с ней и только после этого во главе уже Святой Руси станет помазанник Божий - император Российский, Царь Романов Михаил. Ну это так, к слову, дальше мы к этому еще вернемся.
  
   Всех новобранцев построили в большой комнате, называемой "красный уголок" для принятия ими воинской присяги. По такому торжественному случаю майор Петухов достал даже из шкафа автомат Калашникова, чтобы новобранцев можно было запечатлеть с ним на фотографии. Но потом, когда выяснилось, что автомат этот не настоящий, а всего лишь деревянный макет, изготовленный одним "талантливым" художником, то новобранцы стали отказываться фотографироваться с таким "оружием", да бы не посрамиться перед родственниками, да и еще у многих на лице оставались ссадины и синяки от славного начала службы в рядах Советского стройбата.
   Многие всё же не возражали одеть себе на плечо ремень с автоматом и сфотографироваться на память во время принятия присяги, собственно им можно было одеть что угодно и куда угодно, они все равно не возражали бы, так как эти "бойцы" были уже на столько напуганы своей участью и всем, что тут происходило, к тому же они были с глухих казахских аулов и плохо говорили по-русски и эту картину, которая называлась принятием воинской присяги нужно было запечатлеть кинокамерой, а не на фото.
   - Вы что идиоты даже читать не можете, что ли? - кричал майор Петухов на новобранцев казахской национальности.
  Такого мычания даже в первом классе у доски многие не слышали, а новобранцы - один "лучше" другого, стали читать буквально по слогам присягу, постоянно сбиваясь и начиная этот процесс сначала.
   - Божешь ты мой! Что тут происходит? Я же всем дал команду наизусть выучить эту присягу и устав; - не унимался майор, покраснев, толи от стыда за таких новобранцев перед приехавшим начальством, толи от гнева на них.
   Ребята городские без всяких проблем, кто наизусть, кто просто зачитав присягу, преклонялись перед знаменем и целовали его, затем как полагалось строевым шагом маршировали и становились в строй.
  Настала очередь и Сани Щербака, он тоже на зубок выучил текст присяги и маршировать умел будь здоров, не каждый в строевых частях так мог. После того, как он прошел весь процесс и встал в строй, майор Петухов жестом указал на него рядом стоящим офицерам, прибывшим за новым пополнением из Бирюсинска: - Видали! Каких мы вам новобранцев подготовили!
   - Видим, видим, каких вы нам бойцов подготовили, да они даже прочесть присягу не могут, а со строевой подготовкой вообще полный ноль, ну кроме одного Щербака и еще пары других новобранцев; - с иронией ответил капитан Заморный, назначенный начальником штаба в Бирюсинскую часть.
   - Этот один, стоит многого! Он у меня тут уже отличился на все сто, так что остальных он вам сам воспитает, вот увидите; - похвалился майор Петухов.
   - Наслышаны уже об этом, как бы не пришлось нам плакать от этого Щербака, уж слишком он борзый говорят! - продолжал капитан Заморный.
   - А вот поэтому вам и нужно найти к нему подход и все остальные через него будут ваши, понятно капитан!
   - Я офицер и подход у меня один к рядовым военным строителям, либо они подчиняются мне, либо в дисбат или на зону отправлю любого, ясно майор?
   - Так то оно так, да только подполковнику Нечаеву может не понравиться то, что Щербака захотят отправить в дисбат, особенно если это будет без всякого основания.
   - Ты что хочешь сказать, что Нечаев знает Щербака и состоит с ним в каких то отношениях?
   - Знает, да так, что любому голову открутит за него, поверь мне Вася!
   Заморный Василий хорошо знал подполковника Нечаева и именно он его вызвал неделю назад и объяснил важную роль будущего начальника штаба нового Военно-Строительного Отряда (ВСО) Љ 1360 , формировавшегося из уже находящихся там старослужащих Азербайджанцев и вновь прибывших новобранцев. Задача была проста - навести порядок и организовать работу воинского отряда до седьмого пота на Бирюсинском Лесодеревообрабатывающем Комбинате (ЛДК).
  Капитану Заморному было обещано через два - три месяца повышение в звании и в течении двух лет перевод его в город Иркутск, если тот справится с возложенной на него задачей.
  Поэтому он решил больше не напрягать тему с каким то новобранцем, а присмотреться к Щербаку и возможно использовать его для достижения намеченной высшей цели - поскорее снова оказаться в своем родном городе.
   - Ну что же, майор! Думаю мы найдем с рядовым стройбатовцем общий язык, тем более, что у нас с ним есть такие общие знакомые, как Виктор Петрович Нечаев; - официально заключил капитан Заморный.
   К тому времени уже последний новобранец промямлил под нос присягу, и уронив жалкое подобие АК -47 на пол, лихо отдал всем честь и хромая на левую ногу направился обратно в строй.
  Этот марш хромого сопровождался оглушительным хохотом всех присутствующих на этой церемонии и даже капитан Заморный расхохотался так, что пришлось слезы платочком вытирать:
   - Вот уж действительно, хромого только могила исправит; - пробурчал капитан сквозь слезы и добавил: - Ну ни чего ребятки, я скоро из вас сделаю настоящих военных строителей, понятно всем?
   - Так точно товарищ; - в разнобой прокричали бойцы, кто - товарищ командир, кто - майор, а кто - капитан!
   На следующее утро всем, кто фотографировался на принятии присяги и сдал деньги на фотографии объявили, что пленка случайно засветилась и фотографий не будет, но если скинуться еще раз по два рубля, то фотограф снизойдет до них и переснимет всех желающих еще раз.
   Щербак внимательно наблюдал за всем этим спектаклем в стиле Остапа Бендера и запретил всем сдавать какие либо деньги на фотографии этим мошенникам, хотя многие готовы были вновь "наступить на те же грабли", уверяя остальных, что плёнка то засветилась и поэтому нужно просто перефотографироваться. И все же несколько новобранцев внесли свой денежный вклад на благо одной веселой ночки своих командиров. Потом эти новобранцы пытались добиться от офицеров Советской Армии нового процесса принятия присяги с АК - 47 в руках и запечатленных их на фотографиях, но на свои требования получили лишь один фотоаппарат.
  Долго эти новобранцы щелкались в разных позах, вот только пленки в этом фотоаппарате не было уже больше года! Да и сам аппарат давно уже был не пригоден, даже если и установить туда новую пленку!
   Ну вот и всё! Присяга принята, закончен карантин и теперь новобранцам предстоит новое путешествие с приключениями на грани жизни и смерти, под названием ВСО - 1360, расположенного в маленьком сибирском городке - Бирюсинске.
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 3. ВСО -1360.
  
  
   Поезд Чита - Новосибирск мчится в сторону города Красноярска. Морозной ночью, в вагоне этого поезда мирно спали казахстанские ребята, которые не успев призваться в ряды Советской Армии, уже успели в полной мере познать на себе все тяготы лишений и унижений службы в стройбате.
  Мальчишки спали так крепко, как будто чувствовали, что этот вагон для них является последним безопасным местом перед службой в том беспределе, куда они попадут уже на следующее утро.
   - Подъем! - скомандовал старшина Климов, который являлся комсоргом нового ВСО и вместе с сержантом из Павлодара - Алексеевым Павлом были назначены сопровождать молодое пополнение до Бирюсинска. Остальные командиры решили задержаться еще в Иркутске на сутки, а заодно прогулять деньги, выданные молодому пополнению на проезд. Проезд же молодых бойцов здесь был организован без билетов, за треть от настоящей стоимости билетов по договору с начальником поезда, поэтому разница оставалась приличной. Питались в дороге солдаты сухим дорожным пайком, в который входили различные консервированные каши, мясные тушенки, сгущенное молоко, чай, печенье, масло, сахар и хлеб.
   Два раза за сутки ребята хорошо покушали в вагоне, но в третий раз, вечером, прапорщик Климов заявил, что осталось продуктов только на утро и поэтому придется потерпеть до утра.
  Многие ребята стали возмущаться и требовать законный свой паек, но старшина выдал всем по подзатыльнику, чтобы те успокоились.
   - Всем отбой! Быстро я сказал! - кричал старшина Климов и загонял всех возмущающихся на третьи полки.
   Щербак спокойно наблюдал за этой картиной и понимал, что эти мелочные разборки его не касаются, он еще днем предупреждал всех сослуживцев, чтобы те оставили немного продуктов на вечер и даже на утро следующего дня, так как сержант Алексеев намекнул ему, что прапорщик Климов ищет среди проводников покупателя на оставшееся сухое довольствие.
  Так и получилось, прапорщик продал почти все продукты и, напившись вдоволь водки, стал производить в вагоне отбой, применяя при этом рукоприкладство.
  Сержант Алексеев в это время спал в "командирском купе" и не вмешивался в происходящее в вагоне.
   - Саня! Саня! Что делать, а? - волновался Витя Банн.
   - Ничего не делать, спать ложиться!- ответил Саша Щербак, зная, что с пьяным прапорщиком лучше не разбираться и добавил: - По приезду в часть разбираться будем с этим кренделем, когда протрезвеет.
   Не в полном составе отправили служить ребят в Бирюсинск, например не было Сани Бричкина с Константином, которых оставили служить в Иркутске в ВСО - 33.
   Щербак понимал, что без этих ребят он остался вообще один, а на таких как Банн и Гер надежды никакой, а Сергей Егоров даже рта не открывал за всю дорогу, сам себе на уме.
   Саня Щербак оставил некоторые продукты из своего дневного рациона, зная, что всех ждет голодный сон и, разложив их на столе, стал намазывать небольшие кусочки хлеба тушенкой и мясной рисовой кашей. Запах от тушенки привлек внимание всех бойцов, находящихся в соседних открытых купе плацкартного вагона и другие ребята тоже стали доставать остатки своих продуктов и готовились к ужину.
   - Передайте по вагону, чтобы разделили все имеющиеся у нас продукты поровну! - скомандовал Щербак и по вагону тут же пронеслась его команда.
   Ужин хоть и был легким, но достаточно калорийным и поэтому спать ложились все в хорошем настроении и с мыслями о хорошем завтраке, где всегда присутствует бутерброд с маслом и горячий сладкий чай.
   Старшина Климов тоже почуял запах тушенки и решил посмотреть, кто это там нарушает режим и не выполняет его команду "отбой".
   "Командирское купе" находилось первым в вагоне, а во второй секции плацкарта находился Саша Щербак с Егоровым, Банн и Гер тоже были здесь. Старшина ввалился к ним в секцию в нижних белых кальсонах и начал задавать вопросы на непонятном пьяном языке:
   - Это вы чо, аааа ? Кому сказал? Быстро! Я вам, ааа!
  Сам он с трудом стоял на ногах, но пытался дать всем понять, что он здесь главный и его команды должны выполняться беспрекословно.
   Щербак поднялся с места и как лучший товарищ, при-обняв старшину по братски, повел его в первую секцию вагона, завешанную одеялами под купе.
  Старшина сначала пытался сопротивляться, но затем устав это делать, просто захрапел на ходу и когда Щербак его укладывал на нижнюю полку, заправленную белой простыней, то он уже спал непробудным сном.
   Сержант Алексеев видел, как Щербак уложил старшину спать, но вступать в разговор с ним не стал, так - как тоже был пьян и ему было не очень комфортно за то, что сначала своим землякам решил подсказать о намерении старшины лишить всех сухого пайка, а затем вместе со старшиной носил коробки с продуктами в ресторан поезда и потом вместе с ним же и пропивал полученные деньги.
   Ну вот и утро! Поезд подходил к Тайшету, но будить стройбатовцев ни кто не собирался. Все спали как после маршброска и проспали бы еще долго, если бы у старшины не зазвонил будильник в его чемодане. Будильник оказался таким громким, что его услышали даже в конце вагона, не смотря на стук колес и естественный шум движущегося поезда.
   Старшина резко подскочил и за одну минуту оделся, эта привычка у него выработалась уже давно, еще с сержантской учебки. Он не помнил ничего из происходящего вчера, но зато начал припоминать почему он находится в вагоне, а не дома с молодой женой. Сержант Алексеев тоже соскочил и стал быстро одеваться, глядя в окно и так громко заорал от увиденного там:
   - Тайшет! Всем подъем! На выход, бегом!
  Сержант пулей вылетел из своей секции и понесся по вагону, крича что есть мочи, подавая те же команды. Старшина по прежнему находился в заторможенном состоянии, но на автопилоте просто подгонял бойцов на выход из вагона, не совсем адекватно понимая, зачем он это делает.
   Выгрузились быстро, вот только многие бойцы не успели одеться полностью, либо были перепутаны сапоги и т.д., а на улице стоял мороз 39 градусов ниже нуля. В тот год вообще зима была очень суровой, прям как по заказу, чтобы новобранцам в полную меру досталось со всех сторон и даже со стороны природы!
   Старшина отправился на вокзал, чтобы позвонить куда то и вызвать автотранспорт для дальнейшего пути из Тайшета в Бирюсинск. Все остальные, во главе с сержантом Алексеевым остались на перроне и стали ожидать дальнейшей своей участи. На вокзал заходить солдатам было запрещено категорически начальником вокзала, к которому обратился сержант, видя, что еще чуть - чуть и бойцы начнут замерзать и тогда станут просто не управляемыми.
   Местные старушки, которые приторговывали на перроне пирожками, водкой и закуской были просто шокированы от того, что на перроне их города появилась целая сотня голодных и замерзающих парней в форме Советской Армии.
   Пожилые женщины - сибирячки сами были очень морозоустойчивые, но понимали, что приезжие солдатики далеко не из северных районов, да и в кирзовых сапогах на тонкую портянку в такую погоду их ждет только смерть, если им хоть как то не помочь.
   Несколько женщин подошли к солдатикам и со слезами на глазах стали снимать с себя всё, что только можно было дать этим замерзающим мальчишкам, это были теплые шали, телогрейки, варежки и даже валенки. Потом в ход пошли пирожки, водка и все, что было съедобное у этих сибирячек.
   - Саня! Если через пятнадцать минут мы не зайдем на вокзал, то нам здесь хана, понимаешь? - скулящим голосом произнес Витя Банн, обращаясь к Щербаку.
   - Знаю! Пойдем с сержантом на вокзал к начальнику, а то нашего старшину похоже не дождаться при жизни; - ответил Щербак и они с Пашей направились в сторону вокзала, с трудом передвигая замерзшими ногами.
   - Пацаны! Сдохнем здесь, если не попадем в тепло; - заорал Витя Банн.
   - Домой надо валить отсюда, пусть в другую часть направляют, раз мы тут никому не нужны! - поддержал его кто то из Казахов.
   - Если поезд подойдет, то лично я поеду домой, хватит с меня такой службы! - еще кто то поддержал призыв Банна.
   - Решено, пацаны! Ехать нужно всем или никому, тогда никого не посадят! - опять заорал Витя Банн.
  Так и порешили, на следующем поезде и отогреются, главное, чтобы поезд шел на запад, а не наоборот.
   В это время войдя на вокзал, с небольшим залом ожидания, Щербак с сержантом были остановлены работниками милиции и им было предложено покинуть вокзал и находиться на перроне до прибытия машин.
   - Какие машины? Ждем уже почти час, лейтенант! Наши пацаны уже замерзают на вашем перроне, а старшина куда то пропал вместе с машинами; - Возмутился сержант Алексеев.
   - Ваш старшина в ресторане сидит все это время, а машины он сказал, что будут в течении часа, так что ребятки они уже на подходе, а на вокзал вам нельзя, приказ! - ответил лейтенант.
   - В ресторане говоришь? - переспросил Щербак; - Где он тут, ваш ресторан.
   - Вход в ресторан с улицы, со стороны городской площади, понял? - ответил лейтенант и указал рукой, чтобы бойцы обошли вокзал с перрона, а пройти прямо запретил.
  Щербак с сержантом через три минуты уже входили в местный ресторан, где сидел подпитый, сытый и в тепле прапорщик Климов.
   - Вы чо сюда приперлись, ааа ? - возмутился старшина; - Я вам где сказал ждать, ааа ?
   - Где машины старшина? Замерзают пацаны, пока ты здесь жрёшь сидишь! - спросил сержант повышенным тоном.
   - Ты чо тут раскомандовался, ааа? Товарищ сержант! Смотри, доложу по приезду комбату и поедешь на губу вместе вот с этим, как его там, Щербаком, понял? - запинаясь, пьяным языком пробурчал старшина.
   - Короче, слушай сюда козлина! - с несвойственной ему злостью заговорил Щербак; - Мы заходим на вокзал греться, а если машин не будет еще через час, то мы тебя, кусок, порвём! Ты понял меня, ааа? Кусок ты с дерьмом? А на губу поедешь ты первым, а возможно даже дальше! Это я тебе обещаю.
  Прапорщик от такого тона рядового военного строителя даже подавился и не мог ни чем возразить Щербаку, так - как все это время, пока говорил Саня, он кашлял и восстанавливал нормальное дыхание.
   - Это кто? - только смог выдавить из себя старшина, обращаясь к сержанту и указывая пальцем на Щербака.
   - Это он и есть, тот, кого ты со мной хотел на губу отправить! - ответил сержант.
  Капитан Заморный строго - настрого запретил прапорщику Климову вступать с Щербаком в какие - либо разборки и даже дискуссии, а когда старшина поинтересовался почему он, командир, не может какого то рядового салабона поставить на место, то начальник штаба пришел в бешенство и так рявкнул на старшину, что тот понял, что лучше больше не задавать такие вопросы, но выводы он из этого сделал соответствующие: - Наверное родня какая то; - подумал тогда старшина.
   - Ты чо, Щербак? Я же машины вызвал, щас поедем домой, в часть! Всё нормально! - оправдывался старшина перед рядовым стройбатовцем.
   - Ты что несешь, старшина? У тебя бойцы голодные и они замерзают на перроне этого гребанного Тайшета, а ты говоришь, что всё нормально? Быстро встал и пошел к начальнику вокзала или ты думаешь, что в тентованных УРАЛах пацаны отогреются? - потребовал Щербак в приказном тоне.
  Действительно, требовательность Щербака была столь убедительной, что старшина сразу вспомнил разговор с начальником штаба и решил подчиниться Щербаку, к тому же и смысл слов до него тоже стал доходить.
   - Пошли вместе к начальнику вокзала, чтобы убедительнее было! - уже на ходу говорил старшина.
  Начальник вокзала был пожилым мужчиной и проработал на этой должности без малого десять лет и все инструкции он знал и выполнял неукоснительно, но тут нестандартный случай и требовал его решения незамедлительно, чтобы избежать массового обморожения молодых солдат.
   - Ну ладно, заводите своих солдатиков, но только на часок, договорились? - наконец согласился начальник вокзала, идя на нарушение инструкции ради возможных последствий.
  Через семь минут вся сотня замёрзших бойцов уже расположилась в небольшом зале вокзала, который сразу наполнился шумом и запахом солдатской кирзухи.
   - Неужели будем жить, пацаны? - стонал Витя Гер, растирая ноги остатком водки, которую подогнали женщины - сибирячки.
   Некоторые бойцы настолько замерзли, что их занесли на руках, а потом начали растирать им руки, ноги и щеки. Пассажиры, находящиеся на вокзале видя такую картину, стали подходить и помогать молодым солдатам отойти от часовой прогулки по перрону, в это довольно морозное утро. Кто то достал самогонки и разливал на руки всем бойцам, чтобы те растирались сами, а кто то принес целое ведро с кипятком и несколько буханок хлеба. Молодые стройбатовцы поверить не могли такому счастью - выжить в лютый мороз, находиться в тепле, да еще кушать такой вкусный хлеб, которого они, как тогда казалось, не ели никогда.
   Щербак с сержантом Алексеевым пытались дозвониться до Казахстана с кабинки междугородного телефона, но связи почему то не было, видимо из - за загруженности направления.
   - Ну что Паша, поговорили? - спросил сержанта Щербак.
   - Хорошо поговорили! - ответил сержант и они пошли к своим бойцам в зал ожидания.
  Старшина Климов снова сидел в ресторане за своим столиком и допивал остатки заказанной водки, поглядывая в окно в ожидании военных машин, выделенных стройбатовцам Внутренними Войсками, расположенными в Тайшете, куда со временем будут направляться стройбатовцы на гауптвахту, за различные нарушения.
   Только через два с половиной часа после прибытия молодых стройбатовцев на перрон Тайшета за ними наконец пришли три военных УРАЛа. За это время можно было обморозить все конечности и лицо практически всем, находящимся на открытом перроне в таком обмундировании, так - как подул ветерок и температура на ветру была просто убийственная для всего живого.
   До Бирюсинска ехали не долго, минут сорок. Под тентом хоть и было холодно, зато не было ветра и, прижавшись друг к другу, было терпимо, вот только ноги закоченели сразу после посадки в машины.
   Вот и заснеженный Бирюсинск появился, кругом белый дым от мороза, еще немного в горку и наконец то военная часть.
   - Строиться! - скомандовал прапорщик Климов.
   Молодые бойцы высыпали из машин, делясь свежими впечатлениями о части, где всем предстоит дальнейшая служба.
  Военная часть была не большой по территории и огорожена забором из горбыля, выход был только через металлические ворота, рядом с которыми позже построят КПП.
  Зданий и сооружений было: три казармы, столовая, командирский штаб с медсанчастью и кочегарка. Столовая пока не работала, а питались военные строители в столовой местного ЛДК, в километре вниз по центральной улице. По этой улице военные строители каждый день будут ходить на работу и назад в часть мимо магазинов и типового кинотеатра, точно таким же был в Семипалатинске кинотеатр Ертис на родном для Щербака 343 квартале.
   Казахстанцев прапорщик завел в одну из казарм и больше его никто не видел. Ребята стали устраиваться на новом месте так, как считали нужным и спросить о чем либо можно было только сержанта Алексеева и еще двух кочегаров, подошедших для знакомства - Армянина Георгия и Колю, оба они были из города Баку и охотно отвечали на все вопросы по будущей работе и службе.
  Весь личный состав старослужащих в это время находился кто на работе, а многие по домам, прижившись с местными девицами и женщинами. Были здесь и уральцы одного призыва с Казахстанцами, но с большим жизненным опытом, имея по несколько судимостей и синим цветом кожи от татуировок.
  Многих уральцев уже взяли под стражу и они ожидают суда за убийство старослужащих Азербайджанцев и нанесение им тяжких телесных повреждений. Поэтому старослужащие больше не трогали уральцев и заключили с ними мировое соглашение, не смотря на то, что последние отслужили лишь месяц.
   - А когда есть будем? Голодные со вчерашнего дня! - посыпались вопросы к сержанту Алексееву.
   - Да, действительно, когда кормить нас будут? - обратился Щербак к сержанту.
   - Вообще то этим должен был заниматься прапорщик. Куда он подевался, ни кто не видел? - спрашивал недоуменных бойцов сержант.
  Ни кто прапорщика не видел, всем было не до него и где его искать сейчас, тоже ни кто не знал.
  Георгий и Коля любезно согласились помочь всем и отправились в столовую, чтобы узнать о готовности покормить новое пополнение, численностью в сто десять человек.
  Через двадцать минут пришел посыльный от Георгия - старослужащий Азербайджанец и сказал, чтобы все шли кушать в столовую. Радостные Казахстанцы быстро построились и, не взирая на мороз, отправились в столовую на обед, который должен быть, по словам кочегаров, очень вкусным и сытным.
  Сержант Алексеев командовал всей ротой, шагающей по дороге в колонну по четыре человека и местные жители с удивлением рассматривали этот строй солдат, потому, что старослужащие здесь никогда не ходили строем и одеты были кто во что горазд и редко носили военную форму.
  Подошли к столовой быстро, даже не успели ноги замерзнуть и только сержант скомандовал:
   - Стой! Раз, два!
  Из столовой выбежали старослужащие Азербайджанцы и стали просто налетать на строй молодых Казахстанцев, словно дикие очумелые звери и забирать новые шапки, ремни и бушлаты у ребят, а в замен снимали с себя старые замасленные на работе вещи и бросали их просто на снег.
   Происходил настоящий грабеж среди белого дня и на глазах у местного населения.
  Сержант Алексеев прекрасно знал, что здесь служит целая сотня старослужащих из Азербайджана и что грабеж и нанесение побоев неминуемо произойдет, но ничего говорить своим молодым землякам не стал, чтобы раньше времени не испортить им настроение.
  Щербак в это время находился сзади и подгонял отставших от строя солдат, с трудом ковылявших по дороге из - за натертых мозолей на обмороженных ногах.
  Старослужащих, выскочивших из столовой сначала было человек десять и поэтому справиться с десятью старослужащими было не сложно, но ни кто даже не возражал на их действия, а многие просто не стали дожидаться пока очередь дойдет до них и сразу снимали новые форменные вещи и обменивали их на старые у Азербайджанцев, лишь бы те только их не били.
   - Отставить обмен! - заорал Щербак, - Кто разрешил уставную форму менять на этот хлам?
  Несколько стариков обратили на него внимание и стали на словах ему угрожать и стращать, не в силах оторваться от приятного процесса:
   - Эй! Ты кто такой, твою мать? В роту сегодня придем и тебе голову отрежем, понял салабон?
   - Отставить я сказал! Вы что, бараны что ли? Не поняли меня? - взревел Щербак на своих бойцов, больше похожих на ягнят.
  Кто то из Казахов хоть и был маленького роста, но так врезал одному старослужащему кулаком по лицу, что тот сразу сел на снег и заорал по своему так, что все остальные оторвались наконец то от промысла грабежа и как по призыву "Бонзай" сбежались на помощь своему соплеменнику. Затем из столовой тоже стали выбегать старослужащие с каким то не человеческим и угрожающим криком, как индейцы в фильме про Апачи и их там оказалось больше сотни человек. Сначала завязалась драка, но когда Щербака окружили и на него со всех сторон стали сыпаться удары пряжками солдатских ремней, то он понял, что остался один, а целой роты сослуживцев рядом уже не было.
   В это время целая рота Семипалатинцев, во главе с сержантом Алексеевым бежала по центральной улице Бирюсинска в сторону военного городка.
   - Вот это поели! Нафига Щербак начал эту драку? - спрашивал сержант уже остановившихся и "задохнувшихся" новобранцев.
   - Это не Щербак начал, это Сергазы ударил старика первым; - ответил коренастый Марат.
   - Ну все равно, зачем Щербак стал орать, чтобы отставили обмен и в таком роде? - не унимался сержант.
   - А где он, кстати? Где Щербак? - спросил сержант и все даже затихли, услышав дикий рев Щербака, одного отмахивающегося от целой сотни озверевших старослужащих.
   - Нужно идти Щербака выручать, быстро! - закричал Марат и даже дернулся вперед, но сразу же остановился, поняв, что остальные стоят на месте.
   Саня Щербак, уже нахватавшись по полной программе, понимал, что еще несколько секунд и его просто сомнут в промокашку и тогда он из последних сил рванулся вперед, выбрав самый слабый участок окружения, состоящий из десятка старослужащих из хозяйственного взвода. В котором обычно служили самые слабые и больные военнослужащие.
  Выбор был сделан удачно и Щербак, сбив с ног нескольких "инвалидов" из хозвзвода, расталкивая и перепрыгивая через остальных уже выскочил из кольца и со скоростью ветра мчался по Бирюсинску с одной только мыслью о своих сослуживцах:
   - Ну сучата, я вам сейчас покажу, как сбегать с поля битвы и бросать меня одного!
  Старослужащие попытались его догнать, но скорость Щербака была на столько велика, что они отстали от него сразу же на несколько сотен метров и решили просто ограничиться угрозами в его адрес и в адрес всех казахстанцев, казарму которых было обещано к ночи сжечь вместе с дерзкими салабонами.
   Вся рота семипалатинцев стояла возле ворот в воинскую часть, но не входила туда, ожидая Щербака, который уже показался на горизонте. Запыхавшийся Щербак подбежал к своим сослуживцам, остановился и наклонился вперед, чтобы перевести дыхание, а затем резко выпрямился и врезал подошедшему сержанту с левой руки. Сержант от неожиданности не устоял на ногах и свалился в сугроб. Правая рука у Щербака опять вся была окровавленная, голова и руки были тоже побиты в кровь пряжками солдатских ремней.
   - Ну что пацаны, наелись? - засмеялся Щербак и подал левую руку сержанту, чтобы тот смог наконец вытащить свою задницу из сугроба и затем продолжил:
   - Спать нам похоже тоже не придется, потому, что нас вместе с казармой азера обещали сегодня сжечь, понятно? Так что сейчас будем готовиться к отражению штурма и если вы опять струсите, то я сам от вас уйду и буду нормально служить дальше. За себя одного мне легче отвечать, а вот, что вас ожидает в дальнейшем, вы сами знаете, если не будете сопротивляться!
   В казарму шли быстро, так - как Щербак сказал всем, что необходимо успеть сделать до прихода стариков в часть, а он всегда всё знал наверняка.
   О его способности предвидеть ближайшее будущее все знали и не удивлялись этому, так как благодаря Семипалатинскому ядерному полигону в этой местности людей, обладавшими различными сверхспособностями было не мало.
   Сержант Алексеев шел рядом со Щербаком и не проронил ни слова, понимая, что может нарваться на любой, адекватный его трусости и предательству ответ.
   Щербак же, наоборот, уверенно ведя роту своих сослуживцев, думал о том, что сержанту наверняка сейчас стыдно, но больше не следует позорить сержанта перед его подчиненными, как это получилось с горячки несколько минут назад.
  Ну вот и казарма, теплая и родная, где можно наконец то отогреться и хоть что ни будь поесть. У всех трех казарм находились пожарные щиты с соответствующим инвентарем - длинный багор, лом и несколько лопат, а так же два ведра и ящик с песком.
  Всё это, кроме ведер и песка, по приказу Щербака было сразу же, по ходу движения роты, снято со щитов и доставлено в казарму казахстанских новобранцев.
  Кода зашли в казарму, то всех встречал веселый и в то же время дерзкий прапорщик Доценко, назначенный старшиной третьей роты и только что прибывший в Бирюсинск.
   - Ну наконец то, а то я уже подумал, что командовать мне придется кроватями из под семипалатинских дебилов, а вы оказывается нормальные ребята и сейчас мы будем строиться для знакомства со своим старшиной, понятно всем? - с ехидным одесским акцентом заговорил молодой прапорщик Доценко Коля, две недели назад закончивший учебку и направленный в новый ВСО.
   - А ты вообще то кто такой, кусок хренов? - со злостью спросил сержант Алексеев, решивший хоть как то реабилитироваться перед Казахстанцами.
   - А ты что сержант, самый борзый здесь, что ли? Смотри, как бы сам без хрена не остался, за такой базар! - спокойно, но очень уверенно сказал старшина Доценко.
  В это время подошел Щербак и протянул руку незнакомому прапорщику для знакомства, но Доценко недоуменно уставился на рядового военного строителя и командирским голосом, гортанью скомандовал:
   - Строиться всем! Быстро я сказал, тогда и познакомимся товарищ рядовой военный строитель!
  Все смотрели на Щербака и команду строиться ни кто выполнять не собирался. Старшина еще раз рявкнул громче прежнего, но все равно его ни кто не слушался, тогда сержант Алексеев сказал старшине, чтобы тот не колыхал зря воздух в казарме, а лучше попросил Щербака построить личный состав роты, указав кивком головы в сторону уже отошедшего Сани Щербака.
   - Он кто тут, генерал, что ли? - опять спросил старшина сержанта с ехидным акцентом.
   - Он тут отец родной для этих пацанов и за месяц своей службы завоевал уже такой авторитет, что тебе старшина даже и не снилось.
   - А ты, сержант, тогда для чего тут находишься или тебя не учили в учебке быть всегда командиром и не отдавать инициативы в руки рядовых бойцов, а то начнется здесь настоящая анархия и полное неподчинение старшим по званию.
   - Я в курсе старшина! Но здесь обстановка совсем не такая, при которой нужно требовать от рядового Щербака соблюдать субординацию!
   - А воинская дисциплина где, а ? За нарушение которой, к стати, можно и на гауптвахту угодить! - снова давил старшина на сержанта.
   - Какая на хрен дисциплина, когда речь идет о выживании среди этих дикарей - азеров, не признающих никакую власть и командиров? Да что там говорить, сегодня вечером сам все увидишь и тогда поймешь кто такой Щербак, а кто ты сам!
  Саня Щербак в это время стал готовиться к приёму старослужащих, которые обещали после работы разнести всю казарму с казахстанскими новобранцами и поставить всех на калении, а тем, кто будет сопротивляться, пообещали отрезать головы, но тем кто попросит пощады, того трогать не будут. Об этом рассказали Щербаку Георгий с Николаем, которые были мирными старослужащими, работающими в кочегарке.
   Всё это напоминало времена нашествия Турок на Христианские города, когда так же, сначала стращали и запугивали, а тех, кто сдастся без боя, обещали пощадить и только потом Турки шли в бой. Такой психологический ход перед сражением иногда действительно давал свои результаты, но пощады ни кто никогда не получал - зачем Туркам щадить тех, кто предал даже своих, а завоевателей предадут тем более.
   В казарме стоял грохот и шум от разборки двухъярусных кроватей и укрепления ими оконных проемов, так - как окна были самым слабым местом в казарме.
  Старшина Доценко бегал по казарме и кричал на всех:
   - Прекратить этот бардак! Поставить кровати на место, быстро, я сказал!
   - Это не к нам! Щербак приказал, вот к нему и обращайся товарищ прапорщик! - ответил ему кто то из ребят.
   - А ну, ко мне Щербака вашего, быстро! - опять закричал старшина.
  Саня Щербак в это время уже находился с наружи и обходил казарму вокруг, чтобы глазами старослужащих видеть объект для нападения и устранить видимые слабые места, пока еще время позволяло. Обнаружилась длинная лестница, одна на три казармы, которая тут же была зарыта в снег, чтобы не дать старослужащим возможность попасть на крышу казармы. Затем были собраны все предметы из дерева и железа, которыми мог бы воспользоваться неприятель для атаки на новобранцев и всё это было доставлено внутрь своей казармы.
   - А вот ты где, Щербак! - опять закричал старшина Доценко ехидным голосом и с вопросительным одесским говором.
   - Ты что хотел, старшина? Некогда нам с тобой разговаривать, видишь, заняты мы все! - спокойно ответил Саня Щербак и продолжил раздавать указания своим землякам - сослуживцам, по хозяйски распоряжаясь казенным армейским инвентарем.
  Старшина от такой дерзости весь побагровел и, посопев еще с минуту и не зная, что ему делать, быстро оделся и вышел из казармы. Он решил прогуляться по Бирюсинску и зайти в гостиницу, куда должны были приехать командир части майор Ларионов и начальник штаба капитан Заморный, но они не спешили с приездом и хотя номера были уже забронированы на них, их самих пока не было. Погуляв еще с полчаса по местным не многочисленным магазинам, старшина Доценко увидел через витрину магазина, как мимо него пробегают старослужащие Азербайджанцы в сторону воинской части. Их было так много, что старшина подумал, что он находится не в Сибири, а где то под Баку, вспоминая сразу Азербайджан, где они жили в военном городке и где его отец служил начальником штаба. У старослужащих в руках были железные трубы, арматура и даже большие ножи, заточенные из полотна по металлу. Так же мимо витрин магазинов проплывали в руках старослужащих брусья и палки, молотки и томагавки - гарпуны, которыми работали все на производстве ЛДК.
   - Никак молодых идут избивать, чурки долбанные! - послышалось в магазине.
   - Прошлый раз они так же бежали, как бараны на молодых с Урала, так те молодцы, говорят даже убили нескольких этих дикарей и угомонили их быстро!
  Старшина Доценко сразу понял, что сержант Алексеев не шутил и говорил действительно правду и видимо про Щербака тоже, раз тот заранее уже готовился к защите своих земляков.
  Нужно срочно что то делать, подумал старшина и, дождавшись когда старослужащие пробежали мимо магазина, бегом направился в гостиницу, чтобы оттуда позвонить командиру части в Иркутск, домой.
  Но командир части, как ему ответили дома, сегодня выехал в Бирюсинск и дали ему телефон начальника штаба, который выедет в Бирюсинск только на следующий день.
   - Товарищ капитан, докладывает прапорщик Доценко, у нас тут намечается ЧП! - взволнованно рапортовал старшина.
   - Что там еще за ЧП ? Опять Щербак что ли там драку учинил или что ? - перебил старшину капитан Заморный.
   - Нет, нет, товарищ капитан! Я только что видел, как старослужащие Азербайджанцы в полном составе и вооруженные железом и кольями направились избивать молодых казахстанцев из Семипалатинска.
   - Этого нам еще не хватало! - закричал в трубку капитан Заморный - Щербак боец не простой, это я тебе говорю старшина, понял? Поэтому драка может быть серьезной и тебе нужно срочно вызывать Внутренние Войска из Тайшета, понял меня?
   - Так точно, понял! А какой там номер телефона?
   - Записывай старшина!
  И капитан продиктовал несколько номеров, где старшине могли бы помочь в просьбе выслать машину автоматчиков для усмирения старослужащих стройбатовцев, затем капитан заверил старшину, что сам тоже позвонит в Тайшет.
  Пока старшина Доценко пытался дозвониться в Тайшет, к нему подошел какой то старший лейтенант и представился:
   - Старший лейтенант Пономарев! Командир третьей роты.
   - Прапорщик Доценко! Старшина третьей роты; - тоже представился старшина.
   - Кому звонишь старшина? Девушке наверное?
   - Какой там девушке, тут такое сейчас начинается! Капитан Заморный сказал, чтобы из Тайшета Внутренние войска вызвать нужно, а там ни кто трубку не берет.
   - А что случилось то старшина?
   - Да эти, азера, пошли бить наших с тобой Казахстанцев, у всех трубы, да колья в руках, думаю, что последствия могут быть хреновые.
   - Так, понятно старшина! Ты давай дозванивайся, а я в часть побежал, попробую как ни будь отговорить старичков от их намерений!
   - Товарищ старший лейтенант! Не ходите туда, вы этих дикарей не видели, ведь они не признают ни командиров, ни власти Советской!
   - Ты что старшина, там же наши молодые пацаны одни, как они без командиров будут сами себя защищать и ты как только дозвонишься, сразу дуй ко мне в часть и доложишь о времени прибытия ВВэшников, ясно?
   - Так точно, ясно! - в недоумении ответил старшина, подумав, что этот старалей точно на голову больной.
  Старший лейтенант Пономарев только что с дороги и поэтому он пулей забежал на второй этаж гостиницы в свой номер и бросил там свой чемодан. Когда он спускался уже вниз, то столкнулся на лестнице еще с одним старшим лейтенантом - Власовым и, опешив сначала от неожиданной встречи со старым товарищем по военному училищу, через несколько секунд уже обнимался с ним, не веря глазам своим, что встретил его снова.
   - Ты откуда тут взялся? В новую часть тоже назначен, да? - радостно спрашивал Пономарев.
   - Я сюда командиром первой роты назначен, а ты? - не менее радостно отвечал Власов.
   - Отлично! Теперь бегом в свой номер, бросай чемодан и вместе побежали в часть, там сейчас наших молодых пацанов старослужащие азера собираются бить.
   - Да ты что! Я мигом сейчас, жди меня внизу! - загорелись глаза у Власова, который был чемпионом СССР по боксу в среднем весе и старался не пропускать ни одной стычки такого рода, чтобы поддерживать хорошую боксерскую форму.
  Старшина Доценко наконец то дозвонился до Тайшета и оказалось, что там уже знают об очередной разборке старослужащих с молодым пополнением из Семипалатинска и его заверили, что в течение часа машина со взводом автоматчиков будет направлена в Бирюсинск.
  Когда старшина повесил трубку телефона, то увидел двух ротных офицеров, подошедших к нему.
   - Ну как старшина, дозвонился? - спросил его Пономарев.
   - Так точно, дозвонился! Взвод автоматчиков прибудет через час; - ответил старшина и отдал честь незнакомому офицеру, представившись:
   - Прапорщик Доценко! Старшина третьей роты!
   - Старший лейтенант Власов! Командир первой роты! - тоже представился Власов.
   - Ну всё, побежали спасать молодое пополнение, пока эти старики не наделали нам жмуриков; - сказал Пономарев и они втроем двинулись на выход из гостиницы, которая была первым пристанищем для офицеров нового ВСО - 1360, пока жилые домики для них были еще в стадии строительства.
   У Щербака в очередной раз было видение того, что должно было произойти через несколько минут, а иногда это происходит даже за много часов, дней или даже лет. Как правило, такое видение происходит непосредственно перед очень ответственными и экстремальными моментами в его жизни или жизни страны и даже всей планеты.
  Саша Щербак присел на кровать и, уставившись в одну точку, замер буквально на одну минуту и за этот короткий отрезок времени в его сознании пролетело около двух часов приближающейся опасной разборки со старослужащими Азербайджанцами и он слышал даже все их разговоры и намерения, хотя они говорили на азербайджанском языке, видимо мысли у людей не имеют языковых барьеров. Вся информация Александру подавалась в каком то завуалированном виде, типа показа кино, где он легко узнавал себя, своих сослуживцев и врагов. Вся картина происходила в ранние исторические времена, где русские Православные люди дерутся плечом к плечу с казахскими аксакалами против могучей Персидской цивилизации. По большому счету - бред конечно полный, но если вспомнить времена Ивана грозного, то на его стороне многие татарские войны дрались, в основном за деньги конечно, так - как состояли на службе у Царя.
  Царь же шел им за это на многие уступки и позволял им даже грабить своих же русских князей, которые предавали Православие и стремились перейти в католицизм, тоже из - за материальной выгоды.
  В ситуации наших казахстанский призывников речи о какой то материальной выгоде не могло, за исключением старослужащих Азербайджанцев, а молодым салагам нужно было просто отстоять право на жизнь и нормальные условия службы в рядах Советской Армии.
  И все новобранцы понимали, что уступить старослужащим нельзя - потом они просто "съедят" всех, как волки ягнят.
   К казарме третьей роты приближался какой то не человеческий, дикий рев зверей невиданной масти. К Щербаку подбежали несколько ребят - сослуживцев и они со страхом в глазах стали на перебой рассказывать про то, что они увидели через входную дверь:
   - Саня! Саня! Что делать? Там такое творится, иди сам посмотри! Нам хана здесь, сожгут нас тут заживо, Саня!
  Щербак, находясь еще под впечатлением своего видения, спокойно встал и направился к входной двери. В это время со всех сторон старослужащие стали забрасывать окна камнями и бить их трубами и деревянными кольями. За несколько минут выбиты были все пятнадцать застекленных окон, остальные окна были зашиты фанерой и именно в эти проемы, которые не были заставлены кроватями старослужащие и попытались в первую очередь проникнуть внутрь казармы. Они выбили тяжелым брусом, принесенным с собой с ЛДК двойную фанеру, которой был зашит оконный проем в стене и оказалось, что в этом месте салаги были не готовы к отражению сразу нескольких десятков старослужащих, многие из которых уже смогли проникнуть внутрь казармы. Ни кто даже не подозревал, то, что Щербак ожидал старослужащих именно здесь и поэтому заранее подключил какой то шланг к отопительной трубе через специальный врезанный штуцер, предназначенный для удаления воздуха из системы. В отопительной системе температура воды была около восьмидесяти семи градусов выше нуля, да и давление тоже хорошее. Поэтому, когда озверевшие старослужащие стали заполнять этот кубрик (секцию), вытесняя находящихся там новобранцев сильным напором с нанесением им многочисленных побоев кольями и металлической арматурой, Щербак крикнул всем своим, чтобы те отошли оттуда в коридор и сосредоточились в коридоре, ожидая следующей его команды.
  Когда в кубрике сосредоточилось уже около тридцати старослужащих Азербайджанцев, Саня Щербак уже держал шланг в руках, предварительно одев на руки толстые перчатки, затем по команде Витя Банн открыл кран и на старослужащих под большим давлением обрушился кипяток. Ожоги на руках заставили старослужащих бросить весь свой боевой инвентарь и, сбивая друг друга с ног и крича как сумасшедшие, они кинулись назад, чтобы покинуть казарму, но напирающие на улице человек пятьдесят старослужащих, сконцентрированных здесь по команде сержанта Мамедова, не позволяли ошпаренным старослужащим быстро покинуть казарму. Стоял такой рев на Азербайджанском языке, что слышно было во всем Бирюсинске и от услышанного многие местные жители стали звонить в милицию и уверять, что убивают молодых солдатиков. Несколько милицейских машин подъехали к военной части, но вмешиваться не собирались, а лишь наблюдали со стороны и только на случай выплескивания драки за пределы части они имели приказ на применение физической силы и даже табельного оружия, если кто то не будет им повиноваться.
  Здесь хорошо еще помнят недавний конфликт старослужащих Азербайджанцев с молодыми призывниками с Урала, когда превосходящие в трое по численности, старослужащие бежали из части по центральной дороге в сторону ЛДК и кричали на всю округу, что их убивают уральские зеки. Многих Азербайджанцев тогда укрывали местные жители и даже в РОВД и больнице от разъяренных уральцев, которые всю ночь ходили по Бирюсинску и искали разбежавшихся Азербайджанцев. Одного старослужащего тогда прямо в милиции, на глазах у дежурного пригвоздили ножом к полу Уральские урки и тут же один из них сдался властям и взял всё на себя одного, а прощавшись с друзьями сказал:
   - Ну ладно, пацаны! Я пошел спать в камеру, а вы тут прошерстите, может еще какой - ни будь чурка спрятался, тогда я жду вас в гости.
  Несколько человек из старослужащих тогда погибло, а многие получили сильнейшие побои, но урока из этого они видимо не сделали или подумали, что Казахстанцы не уральцы и с ними будет все иначе? А может просто хотели за всё поквитаться с не причастными к прошлым трагическим событиям, молодым Казахстанцам.
   Наконец то, когда в кубрике оставалось человек десять ошпаренных старослужащих, Щербак дал команду на их захват в плен. Как только восьмерых старослужащих удалось ошарашить и связать, то сразу же возобновился полив кипятком непрошенных гостей, только теперь поливали тех, кто находился за пределами казармы и пытался поджечь ее факелами, изготовленными старослужащими заранее из простыней, пропитанных техническим спиртом и намотанным на деревянные палки. Спирт древесный здесь был в свободном ходу, так - как на заводе по производству технического спирта работали многие военнослужащие из стройбата.
   В это время три командира пытались успокоить старослужащих и уговаривали их разойтись, пока еще автоматчики не приехали, но их ни кто не слушал и даже были попытки нанести им побои, но старший лейтенант Власов оказался таким крепким бойцом, что старослужащие сразу решили больше не предпринимать подобных попыток, да и отвлекаться не было времени, раз автоматчики на подходе, их целью было - угомонить и наказать дерзких "салабонов".
  К этому времени крики старослужащих еще больше увеличились и они, совсем обезумив от своей беспомощности, стали забрасывать факелами казарму, как снаружи, так и внутрь через разбитые окна. Одновременно с этим шел настоящий лязг металла об металл, как при битве на мечах, это старослужащие с арматурой и трубами в руках по прежнему пытались пробиться через заслоны молодых Казахстанцев, вооруженных ломами и лопатами, а так же спинками от кроватей. Атаки стариков были на столько сильными, что с трудом удавалось их отбивать. Кое где уже начался пожар и тогда Щербак назначил несколько человек, которые будут отвечать только за тушение залетавших факелов и не отвлекаться на оборону казармы.
  В составе Казахстанцев оказался один молодой Азербайджанец, которого приписали в эту роту уже после карантина и он, не смотря на то, что по ту сторону его земляки, тоже принял участие в обороне своей казармы, но получив хороший удар по голове камнем, сидел все оставшееся время на полу с окровавленной головой и кричал на всю казарму:
   - Азербайджанцы звери! Азербайджанцы не люди! Азербайджанцы звери!
  Кто то из Казахов бросил ему простынь, чтобы тот сделал себе перевязку, но он был в шоке и не понимал, что ему нужно делать, а только продолжал причитать одно и то же.
   - Да заткнись ты, достал уже! - заорал на него коренастый Марат, который быстро порвал простынь, лежавшую рядом и сделал ему перевязку головы.
  Давления в отопительной системе уже не было, да и температура резко упала и поэтому поливать стариков из этой лейки было уже бесполезно, ну разве что быстрее замерзнут на морозе.
  До рукопашной драки дело так и не доходило, так - как старослужащим по прежнему не удавалось проникнуть в казарму, было уже очень скользко от наледи замерзшей воды, да и сами "старички" были покрыты льдом и выглядели как "дедушки - морозы".
  С пленными старослужащими уже работали Витьки - Банн и Гер, любители по боксоваться со связанными и беспомощными. Старички возмущались и стращали всех жестоко наказать, но все равно получили сполна.
   Сержант Алексеев хоть и принимал участие в обороне казармы, но командовать не решался, а когда стали избивать пленных Азербайджанцев, то вообще стал за них заступаться и предупредил Витьков, что теперь им точно не поздоровится, ведь впереди еще полгода службы с этими стариками, а эти кавказцы не простят им такого унижения.
   Машина с автоматчиками заехала в воинскую часть стройбатовцев лишь через два часа, вместо обещанного одного часа. Казахстанцы услышали автоматную очередь и в ночное небо полетели трассирующие пули, затем в небо полетели осветительные ракеты, но только старослужащие уже разбежались в разные стороны, легко перепрыгнув через забор. Большинство старослужащих жили у местных женщин и в казарме никогда не появлялись, а некоторые из них жили там же, где и работали, поэтому им было где укрыться от холода и автоматчиков, прибывших по их души.
   - Ничего, куда им деться, замерзнут - сами прибегут в казарму! - заверил лейтенант Внутренних войск старшего лейтенанта Власова.
   - Вряд ли, эти домой убежали, ну в смысле у них тут дома есть! Так что не придут они в казарму; - констатировал сержант Алексеев, только что подошедший к офицерам.
   - Ну что сержант, докладывай нам, что тут происходило и как молодым удалось отстоять свою казарму? - спросил старший лейтенант Пономарев.
   - Да это всё из - за Щербака получилось, если бы не полез он в драку со стариками возле столовой, то этого набега на нас не было бы; - ответил сержант.
   - Кто такой, этот Щербак, быстро его ко мне? - дал команду сержанту старший лейтенант Пономарев.
   - Видел я его сегодня, Щербака этого, борзый до края, только его одного эти казахстанцы и слушаются, а на мои команды они забили и мне пришлось даже из казармы уйти. Я думал найду командира части или начальника штаба и объясню ситуацию с неповиновением молодого пополнения, но их в гостинице не оказалось, не приехали еще, а потом я вас встретил, товарищ старший лейтенант; - объяснял старшина Доценко.
   - Сейчас посмотрим на этого борзого бойца! - вмешался в разговор старший лейтенант Власов.
   - А может я его заберу на гауптвахту к нам в Тайшет, суток семь ему не помешает посидеть и научиться подчиняться своим командирам; - предложил лейтенант с красными погонами, командир взвода автоматчиков.
   - Семь суток гауптвахты только командир части может дать, а я, как командир роты, не больше трех суток, так, что утром комбат приедет и сам решит, сколько, кому и чего тут давать; - ответил на предложение Пономарев.
   - Ну тогда мы поедем наверное, раз больше наша помощь не требуется; - сказал лейтенант и скомандовал своим бойцам: - Строиться! В машину шагом марш!
   - Спасибо лейтенант за помощь, вовремя приехали, хоть до трупов дело не дошло и то слава Богу; - поблагодарил его Пономарев и лейтенант, пожав по очереди всем офицерам руку, на ходу уже запрыгивал в кабину военного УРАЛа.
   Саня Щербак в это время находился рядом с плененными Азербайджанцами, которые просили его отпустить их:
   - Слушай! Ты же здесь главный, да? Ты не похож на молодого салагу, ты кто, а? Ты же мужик, да? Отпусти нас и клянемся, что больше в вашу казарму мы не придем! Полгода осталось служить, а потом домой надо уехать, понимаешь?
  Щербак и не собирался больше задерживать плененных старослужащих, потому, что сейчас это уже не требовалось, да и без них сейчас хватало чем заниматься в казарме после того, что там происходило. Нужно было срочно заделывать сквозные проемы в стенах, где раньше находились окна и, как сказал кочегар Георгий, необходимо бежать в город и будить шофера с водовозки, чтобы тот привез воды для отопительной системы военной части, а иначе скоро всё разморозится из за катастрофически малого уровня воды в системе, а мороз всё крепчал и крепчал. Все взялись за работу, а в город пошел сам Георгий, так как ни кто больше не знал где живет этот водовоз, да если бы кто и знал, то после этой стычки со старослужащими все равно ни кто в город не пошел бы.
   В это время к Щербаку подошел сержант Алексеев и в приказном тоне сказал:
   - Ну-ка быстро к командиру роты, если не пойдешь, то на губу завтра поедешь, понял?
   - У тебя что сержант, голос наконец то прорезался? Вот только нукать на меня не надо, не с лошадью разговариваешь! Я тебе понятно объяснил или тебе по другому нужно объяснить? - решительно ответил Щербак, соскочив с места и видно было, что он был очень не доволен поведением сержанта, видимо это были его рисовки перед старослужащими, но сержант испугался, что его сейчас будут бить и, пятясь назад, запнулся и упал на кровать. Все громко засмеялись над упавшим младшим командиром, не выдержавшего напора со стороны Щербака и даже старослужащие засмеялись над неуклюжестью Алексеева.
  Затем сержант поднялся на ноги и быстрым шагом пошел на выход, бормоча себе под нос какие то обещания в виде угроз всем присутствующим здесь.
   - Ну ладно, старики - разбойники, вас уже наверное заждались ваши домохозяйки, давайте по домам, а мы тут сами разберемся с командирами и со всем остальным тоже! - подъитожил Щербак и развязал руки одному из старослужащих, сидящих на полу. Несколько молодых новобранцев тоже стали развязывать старослужащих, чтобы те сами затем смогли подняться на ноги и покинуть казарму через окно в сторону забора, где уже стояли какие то пустые бочки для того, чтобы быстрее можно было перелезть через забор.
   Последним оставался все тот же разговорчивый Азербайджанец, хорошо говоривший по-русски и видимо имевший авторитет среди своих сослуживцев и залезая в проем окна он обратился к Щербаку:
   - Знаешь парень, ты не похож на этих салаг, которые рядом с тобой! Ты больше похож на дембиля!
   - Ну значит скоро домой поедем, так? - засмеялся Щербак.
   - Живи сам по себе и тебя ни кто здесь не тронет, вот увидишь, а за этих больше не впрягайся, а то комбат тебя всегда крайним будет делать, понял?
   - Тебя как зовут? - спросил Щербак старослужащего советчика.
   - Мамед Гусейнов, запомни! Меня здесь уважают и к советам моим ... - здесь Щербак перебил его и громко обратился к нему дважды назвав его по имени, чтобы тот наконец замолчал:
   - Мамед! Мамед! Послушай меня Мамед! Я сам разберусь за кого мне впрягаться, а за кого нет, хорошо? А ты иди своей дорогой, ладно парень?
   - Ну как знаешь, братан! - с обиженной интонацией ответил Мамед и скрылся в морозной темноте.
  Сержант Алексеев доложил своему командиру роты Пономареву, который уже подходил к казарме, что Щербак отказывается подчиняться и никуда идти не собирается.
  Первым на крыльцо казармы вступил старшина Доценко, который тут же поскользнулся и упал, затем на обледеневшее крыльцо залез старший лейтенант Власов и с трудом, хватаясь за ледяные перила, взялся за ручку примерзшей двери и попытался открыть ее, но было тщетно.
  Потом сержант Алексеев, доехав на ногах до двери, стал стучать в нее, пиная сапогом и только тогда кто-то открыл эту дверь изнутри, тоже с силой пнув ее сапогом.
   - Строиться! - закричал сержант, входя в казарму и продолжил, - Командир роты в казарме, быстро строиться!
  Построились не сразу, пришлось отодвигать несколько кроватей с длинного по центру коридора в секции, в которых должно было стоять по пять-шесть двухъярусных кроватей.
  Сотня Семипалатинцев вытянулась в шеренгу по два человека почти на всю казарму. Все с волнением и какой то надеждой смотрели на своего командира роты, слушая его уверенный мужской голос и видя в нем своего второго отца и защитника от беспредела старослужащих:
   - Я знаю соколы мои, что эти старики вам будут мешать служить еще до самой весны, пока не уйдут на дембиль, но я вам обещаю, что приложу все усилия, чтобы больше не повторилось то, что произошло сегодня.
  Щербак стоял в строю во второй шеренге и не хотел, чтобы его вообще кто то видел и тем более спрашивал о чем либо, его в данный момент больше тревожила температура воздуха в казарме и уровень воды в системе отопления. Он стоял и слушал командира роты, который распинался перед рядовыми о каких то несбыточных обещаниях и усилиях, направленных на защиту новобранцев от старослужащих.. Хотя почему несбыточных? Как раз по воле случая именно это обещание и было выполнено на следующий же день, когда наконец то приехал командир части майор Ларионов и объявил о том, что вся дерзкая сотня Семипалатинцев делится на три части и распределяется по разным ротам. Такое решение было принято комбатом не потому, что он решил проявить отеческую заботу о новобранцах, а наоборот, его очень взбесил доклад командира третьей роты о ночном происшествии, благодаря рядовому Щербаку, организовавшему сопротивление старослужащим Азербайджанцам.
   - Я им покажу как сопротивляться и не подчиняться командирам, раскидать всех по ротам и тогда посмотрим как они будут сопротивляться, мать их....! Я заставлю их служить нормально, как полагается молодым солдатам, а то не успели призваться и уже ведут себя как дембиля, мать их...., понимаешь!- ругался матом комбат перед несколькими офицерами и прапорщиками, которых удалось ему собрать.
  Весть о том, что третья рота Семипалатинцев раскидывается по разным ротам дошла до всех сразу же, как только старшина Доценко зашел в казарму и с ехидным говором объявил всем убийственную новость:
   - Ну что, Казахстанцы, допрыгались? Комбат приказал вас всех по разным ротам раскидать, вот дембиля то обрадуются! Они то теперь вас заставят службу тащить, как подобает салагам, а то не успели призваться, сразу в дембиля решили себя записать, да? А я вас сразу предупреждал, чтобы не слушали Щербака, тогда может быть всей сотней вместе и служили бы!
   - Всей сотней вместе портянки стирали бы дедушкам и на коленях стояли бы перед ними до самой весны! Про такую службу ты нам тут толкуешь? - с укором спросил старшину Щербак.
   - Вы только посмотрите, а! Натворил делов, а теперь еще и огрызается! Комбат сказал, чтобы тебя на губу отправили на семь суток, а там тебя быстро в чувства приведут краснопогонники и тех кто тебя будет поддерживать здесь, вместе с тобой отправим на губу, ясно всем? Не слышу! - раздухарился старшина и начал требовать от всех ответа.
   - Так точно! Есть сэр! Понятно! - посыпались ответы в разнобой от сослуживцев Щербака.
  И тогда Щербак понял, что прав был Мамед Гусейнов и не стоило заступаться было за этих иуд, достойны они были той участи, которой действительно заслуживали.
   - Приеду с гауптвахты и буду сам по себе жить, а кто из дедушек полезет ко мне - прибью! - подумал Щербак и больше участия в разговоре со старшиной не участвовал.
  После того, как старшина зачитал фамилии, стало известно кто в какую роту будет переведен. Щербак попал в первую роту, где находился хозяйственный взвод части, а командиром был старший лейтенант Власов. Еще одну ночь Семипалатинцы могли находиться в казарме третьей роты, а на следующий день уже каждый будет находиться в своей казарме.
   - Старшина! А кормить нас тут когда будут? - послышался вопрос от Вити Банна?
   - Да, конечно! Завтракать и ужинать с сегодняшнего дня будем в своей столовой, а обедать пока в местной столовой, ну, наверное, с недельку, а потом и обедать будем тоже здесь! - объяснил старшина Доценко.
  Все сразу загудели и обрадовались, что хоть раз за сутки смогут поесть. Старшина дал команду на выход и построение на улице, а потом все направились строем в столовую.
  В столовой было тепло и уютно, столы и длинные лавки были деревянные, изготовленные на местном ЛДК своими же силами старослужащих. Когда шли в столовую через всю территорию городка, то на молодое пополнение со всех сторон с ненавистью смотрели старослужащие Азербайджанцы, а некоторые из них даже показывали на пальцах, что будут "иметь" молодых после того, как они попадут к ним в роту.
  Ребята расселись за столы и старослужащие из хозвзвода стали разносить вареный овес, масло с сахаром на одной тарелке и хлеб с чаем.
  Как только всё было поставлено на стол, в столовую ворвались старослужащие, человек семь и стали ходить по рядам между столов и собирать масло и сахар в свои чашки. Все молча и покорно смотрели на это и ни кто даже не посмел возразить такой дерзости. Вот очередь дошла и до Щербака, который демонстративно намазал свое масло на хлеб, а сахар высыпал в кружку с чаем и на глазах у всех стал есть этот бутерброд. Двое старослужащих попытались выбить у Щербака кровную пайку хлеба с маслом, за что сразу же получили ответку, после чего один из них с громким ревом понесся в умывальник, для того, чтобы смыть горячий овес с лица, а второму Щербак заталкивал в рот свой недоеденный бутерброд и выливал ему горячий чай на лицо, от чего старослужащий сначала мычал от того, что рот был занят, а потом видимо проглотил бутерброд и начал кричать толи от горячего чая, толи от того, что он был не сладкий, в общим был чем то не доволен. Остальные пять человек из старослужащих сначала ринулись в сторону Щербака, но тот уже поднял деревянную лавку и запустил ее в сторону нападавших, которая летела над головами впередисидящих сослуживцев. Молодые Казахстанцы сразу все соскочили со своих мест и прижались к стенкам, чтобы не попасть под перекрестное метание лавок, начавшееся сразу после того, как первая лавка, запущенная Щербаком, пришлась как раз еще троим старослужащим. В один миг тихая и уютная столовая превратилась в поле битвы, где весь пол и стены были в каше, а новые столы и лавочки валялись как на свалке. Старшина Доценко и сержант Алексеев сразу спрятались в хлеборезке, закрывшись изнутри, испугавшись появления остальных старослужащих с улицы и надеясь на скорейшее вмешательство офицеров и комбата в этот конфликт, которые находились в соседнем здании. Но Щербак так вошел в роль Александра Невского, который в свое время разгромил армию шведов - протестантов в десять раз превышающую численность русских - Православных, т.е. истинно-верующих, что стал даже вслух приговаривать: - Не в силе Бог, а в правде!
  Трое оставшихся на ногах старослужащих не выдержали натиска Щербака, запустившего в них очередную лавочку и стали выскакивать на улицу и кричать, что есть мочи, призывая своих сослуживцев на помощь. В это время старший лейтенант Пономарев стоял и курил на крыльце командирского штаба и сразу же среагировал:
   - Товарищи офицеры и прапорщики! - закричал он, ворвавшись в кабинет комбата, - В столовой драка, срочно все туда!
  И в один миг офицеры оказались у входа в столовую, где уже скопилось человек двадцать старослужащих, но засов изнутри в столовой был сделан надежный и поэтому попасть туда, после того, как Щербак его задвинул, можно было только через окно.
  Щербак в это время уже разбирался с оставшимися четырьмя Азербайджанцами, попытавшимся открыть засов двери, об них Щербаку пришлось сломать большую лавку и лопату, стоявшую в углу у выхода. Кровь лилась из разбитой правой руки Щербака на пол и он уже не чувствовал боли и только продолжал приговаривать: - Не в силе Бог, а в правде! А правда на моей стороне, понятно нехристи? За свою "кровняшку", я вас всех "урою" здесь!
  Азербайджанцы за свою службу никогда прежде не сталкивались с таким напором одиночки и приняли его за сумасшедшего, решив больше не сопротивляться:
   - Прости брат! Мы больше не будем, правда, да! У нас тоже масло забирали полгода, точно, это везде так! Нас из Казахстана дембиля, знаешь как гоняли? Мы вас по сравнению с ними еще пальцем не трогали, знаешь, да?
   - Я всё знаю пацаны про вас! Даже больше, чем вы сами знаете про себя, понятно? - загадкой сказал Щербак.
  Старослужащие кивали головой и поддакивали, но ничего не поняли из того, что сказал Щербак.
  Сослуживцы Щербака просто наблюдали за всем этим, но никто не ввязывался в драку, пугаясь завтрашних разборок после распределения по разным ротам.
   Затем командир первой роты Власов пролез через сугроб снега к окну и стал стучать в него, призывая Щербака открыть двери. Щербак увидел офицера, машущего ему рукой, показывая на дверь и вооружившись огрызком лопаты, на случай какого ни будь очередного подвоха, открыл входную дверь в столовую.
   У входа стояли в нерешительности три старших лейтенанта - все командиры рот, несколько прапорщиков и где то сзади комбат Ларионов, который разговаривал с одним из старослужащих.
   - Ну наконец то! Армия спасения прибыла! - пошутил Щербак, жестом приглашая офицеров в столовую.
  Услышав знакомые голоса, старшина Доценко и сержант Алексеев освободились из помещения хлеборезки, где за время своего пребывания успели изрядно уничтожить некоторые запасы продуктов, видимо подумали, что хоть перед смертью можно обожраться.
   - Ну что на этот раз произошло, а? Я тебя спрашиваю товарищ рядовой военный строитель, как там тебя - Щербак, что ли? - строгим командирским голосом спросил командир первой роты Власов.
   - Да все тоже самое! Масло у меня забирать не нужно, следующий раз прибью любого, ясно? - ответил с дерзостью Щербак.
   - Что, только у тебя у одного масло забрали, или еще у кого, а? У кого еще масло забирали, шаг вперед! - с уверенностью спросил Власов, надеясь на то, что Казахстанцы, испугавшись не станут поддерживать Щербака.
  Но вся сотня сделала шаг вперед и старший лейтенант Власов понял, что ошибся и возможно правильно поступил Щербак в такой ситуации, он сам тоже не позволил бы старослужащим забирать "кровняшку" ни у себя, ни у своих товарищей. Но он еще не знал главного, того, что Щербак в одиночку разогнал семерых старослужащих, а остальные Казахстанцы просто стояли и тряслись от страха, лишь бы им не досталось.
   А на следующий день, когда приехал начальник штаба капитан Заморный и всем стали известны подробности других драк Щербака в карантине и драки возле столовой, а затем и оборона казармы во главе рядового Щербака, то Заморный не только отменил гауптвахту, но и поставил в пример Щербака всем военнослужащим и офицерам, которые пока никак себя не проявили с положительной стороны. Командир первой роты старший лейтенант Власов сам был хорошим боксером и бойцом по жизни, но он был просто поражен действиями Щербака в одиночку и даже извинился перед ним за неправильное отношение к нему в первый день знакомства, а когда выяснилось, что Щербак будет служить в его роте, то пообещал ему любую должность и поддержку во всем. Щербак снова оказался в медсанчасти, которая находилась в штабном корпусе, только с отдельным входом и которой заведовала жена комбата.
  - Сколько можно тебе зашивать уже эту руку? - возмущалась врач Ларионова, - Ты можешь хоть недельку потерпеть и обойтись без драк, а? Нужно дать шву хорошенько затянуться, а то ведь так и будешь с рукой таскаться, вместо того, чтобы служить, работать и выполнять свой долг перед Родиной!
  - От меня это мало зависит, я лишь только обороняюсь и сам ни кого не трогаю; - ответил Щербак симпатичной моложавой женщине.
  - Знаю, слышала как ты ни кого не трогаешь, аккуратнее там давай, чтобы до больницы дело не дошло, уж очень шов на руке у тебя плохой.
   Всех Казахстанцев уже развели по ротам и Щербак тоже устраивался в первой роте на месте, которое указал ему ротный. Молодые солдатики с ужасом ожидали окончания рабочей смены и прихода в часть всех старослужащих, которым был выдвинут ультиматум командиром части: - Либо приходите в часть и служите дальше, либо всех отправляю на нары, в лагеря сибирские, на лесоповал !
   Никому не хотелось получить два года дисбата за оставление воинской части за полгода до дембиля и к тому же после этих двух лет дисциплинарного батальона необходимо было дослуживать оставшийся срок службы. Поэтому самый грамотный из старослужащих Мамед Гусейнов объявил всем своим землякам:
   - Лафа закончилась и теперь нужно будет жить в казарме и нести службу до весны, но зато потом поедем домой и прощай Сибирь холодная и служба трудная.
   - А как же наши жены? - спрашивали его сослуживцы про своих сожительниц в Бирюсинске, которых многие собрались везти с собой в Азербайджан после дембиля.
   - Будем ходить в самоход после вечерней проверки, понятно? А по выходным на законных основаниях в увольнительную, ясно?
   - Это все из-за этих Казахстанцев, если бы их не привезли сюда, то мы так до весны и пробалдели бы здесь, да? - вмешался в разговор Саня Магамаев, у которого мать русская, а отец Азербайджанец. Он хорошо говорил по-азербайджански и пользовался заслуженным авторитетом за умение постоять за себя и дерзкий характер, проявленный еще полтора года назад, когда дембиля - Казахи "убивали" молодых бакинцев, передавая им свою ненависть по наследству. Саня Мамай - так его звали все земляки, был КМС по боксу и чемпионом в среднем весе своей республики.
   - Причем здесь Казахстанцы? Они такие же как и мы полтора года назад! Решение сформировать здесь новую часть принимали не они, а в Управлении Начальника Работ в Иркутске, ясно? Так что сильно тоже не борзейте, если не хотите попасть в дисбат или того хуже на сибирскую зону! А ты Саня наверное не в курсе, что среди этих Казахстанцев есть твой тезка, тоже Саней зовут, по фамилии то ли Щербак, то ли Чербак, ну короче тоже боксер и это он, если слышал, два дня назад в одиночку дрался с нашими возле столовой.
   - Это он на меня там не нарвался, а дрался с одними колхозниками! Да, ну а почему он один то дрался, где его земляки были?
   - Они сбежали, как зайцы и бросили его одного, прикинь, да! У нас бы за это, сам знаешь, что можно схлопотать, да? - ответил Мамед и продолжил: - Это он меня в плен взял, да! И знаешь, лично с ним я говорил, да и короче нормальный пацан и на салабона не похож, выглядит старше всех, как дембиль, прикинь да!
   - Ну короче, пацаны, этого боксера не трогайте больше, я сам с ним хочу разобраться, понятно всем? - строго сказал Мамай своим землякам.
   - Да разбирайся сам с этим психом, он сегодня в столовой такого там натворил, всех разогнал и лавками нас забросал, прикинь да, Мамай? - пояснил один из тех, кого Щербак накормил кровной пайкой бутерброда с чаем.
   - Да ну! Лавки то тяжеленные, а вы что же, не могли с ним справиться? Сколько вас было? - взбесился Мамай, а когда узнал, что Щербак дрался один с семью стариками, то просто матом обругал всех участников той позорной разборки и добавил: - Короче так, у меня даже руки чешутся, так хочется начистить ему рожу поскорее, так что без меня с ним больше чтобы не связывались, понятно всем?
   На том все и порешили - Мамай с Щербаком сам разберется, а у них без этого будет много занятий, например ставить в "стойло" молодой призыв и забрать у них всю новую форму, взамен на свою старую, а так же выявить новых прачек и уборщиков.
   Вечером, когда все старослужащие прибыли в свои казармы после работы, Казахстанцы отдыхали и имели возможность написать своим родным письма и подшить чистые воротнички на форму.
  Саня Щербак тоже написал очередное письмо своей Елене прекрасной, которую любил и мечтал о том дне, когда закончится эта кошмарная служба и он сможет вернуться к ней и создать настоящую, крепкую семью, только она в это время уже встречалась с каким то официантом и отвечать на письма Александра у нее не было ни желания, ни времени.
   Уральских ребят из свердловской области тоже разбросали по ротам, они хоть и были одного призыва с Семипалатинцами, но держались сами по себе и на контакт с ними особо не шли.
   В девятнадцать часов все старослужащие, в количестве ста пяти человек, а так же командировочные из Белогорска, в количестве пятидесяти человек, как им было предписано комбатом прибыли в расположение части и построились на маленьком плацу. После чего комбат и ротные командиры побеседовали с ними, на предмет дальнейшей службы и потом зачитали списки военнослужащих поротно, а командировочные на следующий день должны были уехать к себе в Белогорск, на что они ответили отказом и разошлись опять по своим домам, пообещав спалить весь этот военный городок, так им здесь нравилось не хотелось отсюда уезжать.
   У старослужащих спальные места были в своих отдельных кубриках и по большому счету пересекаться им с молодым пополнением необходимости не было, но такими были рассуждения комбата с ротными командирами, на самом же деле сразу после вечерней проверки и отбоя ко сну, старослужащие, обкурившись гашиша, стали по очереди устраивать экзекуцию всем Семипалатинцам. Уральцы не вмешивались в эти дела и спокойно пили чай в своем кубрике, ну а их самих тоже боялись трогать, помня о предыдущей кровавой разборке с ними, где старослужащие потеряли трех человек.
   Щербак спокойно лежал на своей кровати и слышал как по очереди одного за другим поднимают его земляков и уводят кого в каптерку, а кого в кубрики старослужащих и там сначала начинают опрос, с диким хохотом, а потом забирают всё, что нужно старослужащим из новенькой формы на обмен своих старых сапог и формы. Затем всем подряд предлагалось постирать носки с портянками для старослужащего и вымыть пол в их кубрике, а тем, кто отказывался это делать ставили банки. Банка - это когда салагу держат с двух сторон крепкие ребята из старослужащих и слегка нагибают вперед, а третий человек со всего размаха бил табуреткой по заду салабона, да так, что тот летел вперед на несколько метров и приземлялся на пол с отбитой задницей.
   Большинство из Казахстанцев, чтобы избежать получение банок, глядя на последствия после них, когда некоторых просто волокли на кровать, сразу же соглашались стирать чужие носки и портянки, а некоторые брали швабры и в очередной раз мыли уже и без того чистый пол в кубриках старослужащих.
   - Ну вот, это другое дело! А то драться они тут решили с нами, салабоны хреновы! - торжествовал Мамай, - А где тут этот ваш дерзкий Казах - Щербак, а? Почему его до сих пор сюда не привели?
  Один из успешно прошедших экзекуцию, вдоволь настиравшись вонючих носков старослужащих, земляк Щербака, любезно согласился указать где спит этот Щербак.
  К кровати Щербака подошли с десяток старослужащих. В руках у них были куски арматуры, а у некоторых самодельные большие ножи. Саня Щербак давно уже ждал их и был готов к встрече с неприятностями, тем более, что он был уверен в положительном для себя исходе этой встречи, за пять минут до этого получив видение сверху. К моменту прихода за Щербаком старослужащих Азербайджанцев, он переложил на свое место другого сослуживца, а сам стоял в углу и был готов к опрокидыванию на вошедших в кубрик злых "дедушек" сразу двух двухъярусных кроватей, которые были пустыми. Так и произошло, когда злодеи обступили кровать Щербака со всех сторон, то на них вдруг упали эти две кровати, по одной на каждый проход, придавив сразу всех, кто в этих проходах находился. Поднялся такой крик и шум в казарме, что проснулся старшина Доценко и прибежал посмотреть на то, что произошло, а вместе с ним и Мамай с друзьями.
  Когда включили вечерний свет, то обнаружили страшное зрелище - Щербак держал в одной руке окровавленный кусок арматуры, которым он уже успел пройтись по напуганным в темноте старослужащим , а в левой руке у него был огромных размеров нож, который он подобрал здесь же, на полу. Кто то из "стариков" попытался выползти на карачках из под завала, но Щербак у всех на глазах врезал ему арматурой по спине и тот с диким ревом попятился назад, взывая на своем языке о помощи, а Саня Щербак снова повторял слова Александра Невского: - Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет! - и пройдясь несколькими ударами арматуры сверху по завалу кроватей, снова повторял эти же слова и лишь добавлял иногда: - Не двигаться ни кому, я сказал! Лежать всем, кто шевельнется - прибью!
   Вместе со старослужащими под завалом оказались и Казахстанцы, но Щербак строго приказал всем сидеть там и не дергаться, а то и им тоже достанется.
  Мамай был в шоке от увиденного и несколько секунд даже не знал, что делать, но потом подошел Мамед Гесейнов и обратился к Щербаку спокойным дружеским тоном:
   - Саня! Ты чо разошелся, братан! Мы просто хотели тебя позвать к нам, чтобы поговорить и выпить за знакомство, да! А ты смотри как их излупил, а? Давай завязывай, да? Ни кто тебя больше из наших не тронет, я тебе клянусь, да! Вот и Мамай тоже тебе поддержку дает, слышишь?
   Мамай понял, что Мамед блефует, чтобы поскорей разрядить обстановку и обезоружить Щербака поскорее и тоже добавил к словам Мамеда: - Слушай тезка, меня тоже Саней зовут! Я тоже боксер и уважаю таких, как ты! Отвечаю, что тебя больше в этой части никогда старики не тронут, а кто меня ослушается, тот будет со мной дело иметь, всем ясно, пацаны?
   Все старослужащие, которые к тому времени уже прибежали даже с других рот, начали в разнобой подтверждать, что поняли Мамая и больше к Щербаку ни кто лезть не будет.
  Щербак еще долго не мог угомониться и не выпускал из рук арматурину с самодельным кинжалом и по прежнему не позволял выползать "старикам" из под завала, пока еще не доверяя словам Мамая, но затем настал очередной момент выхода Щербака из какого то необъяснимого транса, в который он всегда входил перед каждой дракой и он заговорил:
   - Пригласить водки выпить хотели, говорите? А зачем тогда послали целую толпу вооруженных вот этим! - и Щербак поднял вверх орудия, с помощью которых хотели его сломить, покалечить или возможно убить, - Достаточно было тебе, Мамед подойти ко мне самому и мы бы без проблем с тобой пообщались, а если я посчитал бы нужным, то и с другими вашими ребятами тоже, но без насилия, которое вы тут учинили сегодня с моими земляками.
   - А ты сам то кто, не салага ли? Да я тебя сейчас! - послышался вопрос дерзкого Азербайджанца из командированных с Белогорска, который попытался прорваться из коридора к Щербаку, но был остановлен Мамаем и когда тот попытался оттолкнуть Мамая, чтобы продолжить свой путь, то на него обрушился целый град ударов. Его бил не только сам Мамай, но и сослуживцы помогали со всех сторон. Потом все успокоились и начали выяснять отношения уже на своем языке, остановившись на том, что командированные не могут вмешиваться во внутренние дела Бирюсинской части, а за то, что тот попытался ослушаться Мамая и дернулся на Щербака, то бить они будут любого жестоко и просили передать всем, в другие роты и командировочным с Белогорска "старикам" тоже, что авторитет Мамая непоколебим и его слово - закон для всех.
   Вот так, по воле Бога, в очередной раз Щербаку удалось избежать неминуемой, для любого другого "салабона" экзекуции со стороны старослужащих Азербайджанцев, которую не смог пройти больше ни кто без каких либо последствий. А последствия были разные, для одних - это подъем в пять часов утра, затем стирка носков и белья старослужащим, затем нужно было подшить всем чистые воротнички на форму, потом необходимо было идти в кочегарку и рубить для нее дрова на улице, при сильном морозе. Но это еще не всё, на производстве ЛДК многим приходилось работать за себя и за того парня, т.е. тем парнем был старослужащий Азербайджанец, который был тепло одет и всегда находился в обогреваемом месте, а Семипалатинцы работали в основном на улице. Особенно доставалось Казахам, потому, что именно от Казахов когда то Азербайджанцы и приняли много издевательств и унижений.
  Щербак даже не предполагал, что Казахи такой выносливый народ, работающий с утра до ночи, молча отдающий старослужащим своё масло с сахаром, а зачастую у них даже забирали кровную пайку белого хлеба на завтраке. Витя Банн и Витя Гер через заместителя командира части по хозяйству, быстро продвинулись и стали - один заведующим склада, а другой каптерщиком и только после этого их перестали трогать старослужащие, заинтересованные в хороших с ними отношениях.
   После того, как Мамай вынужден был обнародовать свое решение о том, чтобы Щербака больше не трогали, казалось бы всё нормально, но утром на завтраке опять у Щербака попытались забрать кровную пайку хлеба с маслом, за что старослужащий злодей получил от него "головной убор", в виде кастрюли с горячей кашей и когда на бешенный крик Азербайджанца сбежались все присутствующие старослужащие и офицеры, то Мамай сам лично врезал один раз по лицу своему же земляку и снова продублировал свой указ, чтобы у Щербака больше ни кто ничего не просил и не пытался забрать, так как сразу будет иметь дело с ним лично.
   В этот же день прибыло пополнение из Москвы - тридцать человек и из Киева - шестьдесят человек.
   Москвичей в первую же ночь Азербайджанцы превратили в полураздетых и униженных "чуханов", которые практически все стирали нижнее белье, носки и портянки старослужащим и полностью взяли на себя обязанности уборщиков, высвободив от этого Казахов.
  Киевляне же пришли уже немного побитые и по первым рассказам стало ясно, что они прошли тот же путь, что и Казахстанцы две недели назад и везде давали достойный отпор старослужащим Азербайджанцам. Щербак сразу заметил среди Киевлян нескольких достойных уважения ребят, которые на гражданке были серьезными людьми и сами занимались многими видами рукопашного боя - боксом и даже карате, в это время еще находящееся в нелегальном положении.
  В первый же день к Сане Щербаку подошли ребята с Украины и попросили его взять их под свою защиту от старослужащих:
   - Саня, Щербак! Приветствуем тебя, брат! Мы тоже православные с Украины! Нас семь человек и мы специально даже проплатили зампохозу, чтобы попасть в первую роту, к тебе Щербак! - начал разговор самый взрослый из них Володя Шаленко, которому было уже двадцать пять лет и который уже успел побывать на зоне за уклонение от службы в рядах СА и все они были семейные и взрослые люди.
   Щербак был сначала изумлен такой чести, он знал о том, что существуют люди в авторитете, которые могут решать различные вопросы в этом мире и к ним часто приходят вот так же и просят их помочь, заступиться и взять их под свое "крыло", но он, живя теперь сам по себе не предполагал, что его самого может это коснуться. Но сейчас он понимал, что от него зависит дальнейшая судьба этих ребят и даже взрослых мужиков, которые тоже были православные и с крестами на груди! Внутри у Щербака защемило сердце от одной только мысли, что с этими ребятами могут сделать наши старослужащие дикари, если не заступиться за них и не помочь им избежать той участи, которая их ждет при оказании сопротивления.
   - Саня, меня тоже зовут Александр и у нас один с тобой Ангел хранитель - Александр Невский, а фамилия моя Бохан. Я футболист из киевского "Динамо", а это мой друг по клубу Сергей Лоза, нас загребли в армию в последний день призыва, понимаешь? У нас у всех семья, дети и нас вот эти разборки с сопливыми дедушками абсолютно не прикалывают и поэтому мы предлагаем следующий вариант - у нас есть хорошие деньги дома и нас постоянно будут подогревать, в общим мы готовы платить тебе Санёк, так сказать, за крышу и чтобы нас тут эти азера никогда не трогали, годится?
   Щербак внимательно всех послушал и его очень зацепили слова про Ангела хранителя, потому, что он уважал Александра Невского всем сердцем, всей душой, а в последствии его судьба даже забросит на проживание в места, где происходила битва, тогда еще просто князя Александра со Шведами на Неве, в местечке Усть-Ижора, что под будущим Санкт - Петербургом, где будет воздвигнут позже Православный Храм и уже в современное время монумент Святому Благоверному Великому князю Александру Невскому.
  
   Но последние слова про деньги и крышу Щербака очень обидели и он в первый момент даже хотел прогнать этих ходаков, но его волнение заметил Володя Шаленко и тут же попытался разрядить создавшуюся обстановку:
   - Саня, брат! Прости Бохана за его дурацкое предложение и пойми нас только правильно, деньги, которые есть у Бохана с Лозой, это их деньги, а мы простые ребята, такие же как и ты, если нужны будут деньги для решения каких ни будь проблем, то нам их всегда даст Бохан, а если нет, то обойдемся своими силами, хорошо?
   - Ну что же, хохлы! Так, кажется вас тут все называют, давайте посмотрим, что я для вас могу сделать? - начал вслух рассуждать Саня Щербак, - Я спокойно живу здесь сам по себе и на меня ни кто тут не накатывает, ни командиры, ни старички, а вы хотите, чтобы я за вас всё это потерял, да? Я правильно вас понял? Вы знаете сколько раз я пытался помочь своим землякам обрести свободу от этих азеров? Сначала даже получалось, но потом оказалось, что они просто достойны того положения, в котором находятся сейчас, потому, что способны только на предательство и трусость. Поэтому ребята, я даже не знаю, стоит ли мне снова впрягаться за кого то, если потом вы меня так же бросите одного на поле боя с целой ротой азеров, если коснется конкретных разборок со стариками?
   - Санек! Не переживай даже за это, мы не собираемся отвечать за весь призыв или за всех Украинцев, нас тут семеро и ты восьмой и если ты один смог этих азеров заставить себя уважать, то вместе мы тут сможем гораздо больше, поверь мне! Я этих ребят видел в деле и ручаюсь за каждого и могу заверить тебя Санек, что среди нас есть даже каратист с черным поясом, который с десяток боксеров сможет вырубить за раз; - уверял Щербака Шаленко.
   - Это что, намек на то, что он и меня может вырубить, что ли? - пошутил Щербак, а затем продолжил: - Кто чего из себя представляет - жизнь покажет, я вот только одно вам хочу сказать, что цвет пояса и физическая подготовка - это не основные качества молодого стройбатовца для выживания здесь, нужна еще огромная сила духа, чтобы справиться с более сильным и превосходящим по численности противником, ясно? Вот такая сила духа была у Александра Невского, который защищал Православную, истинную веру в Бога, разгромив десятикратную по отношению к Русской - армию Шведов, вероотступников. А внук Александра - Дмитрий Донской, который разбил Мамая и всех не православных прихвостней татарских, в том числе и Литовское княжество, тоже обладал Божественной духовитостью, а все почему?
   Все Киевляне пожимали плечами и до сих пор не могли переварить еще и ту информацию, которую Щербак им только что выдал. Они слышали про Щербака только то, что он хороший боец, а то, что он еще и грамотный историк и Богослов, ни кто из них не предполагал, а то бы Бохан не стал бы предлагать свой вариант взаимоотношений Щербаку, рискуя потерять даже возможность наладить с ним простое знакомство. Но Щербак обладал еще одним качеством - дипломатией и поэтому он не стал заострять внимание на просчетах Киевлян в ведении переговоров с ним о своем выживании, а просто сделав выводы из этого, повернул разговор в свое русло: - Значит вы готовы кровью подписаться под договором со мной и можете доказать это хоть сейчас, я правильно вас понял?
   - Если понадобится пролить кровь, то мы готовы Саня! - заверил Щербака Шаленко.
   - А у вас выбора нет, вам по любому придется это делать, если хотите, чтобы вас азера не опустили как москвичей и моих земляков! Но может все и обойдется без вашей крови, есть у меня один вариант, как заставить старичков не трогать меня вместе с вами, но если не получится, то воевать придется жестоко, понятно? За свободу всегда и во все времена нужно было воевать, это закон такой, ясно?
   - Ясно Саня! Мы готовы на всё, с тобой мы пойдем до конца! - опять ответил Шаленко.
   - А у остальных есть свой голос? - Щербак строго, как вожак, обвел всех своим взглядом и остальные тоже подтвердили слова Володи, готовые прямо хоть сейчас кинуться в драку со старослужащими за свою свободу. У всех глаза горели от возбуждения и даже Щербак сам налился такой энергией, что так и хотелось ему выплеснуть всё на старослужащих, но разум взял верх и Щербак никогда вот так спонтанно ничего не предпринимал, пока не увидит предварительно видения, посланного ему свыше. Но раз свыше ничего нет, то и беспокоиться не о чем пока. Щербак позвал одного своего земляка, который был у него посыльным и носил ему со столовой продукты, если была в том необходимость и попросил его сходить за казарму и принести зарытые в снег несколько кусков арматуры и два больших самодельных кинжала, завернутых в простынь и спрятанных Щербаком пару дней назад на случай, если опять придется защищаться от злодеев. Когда посыльный принес в кубрик все эти железки, то Щербак развернул простынь и раздал имеющийся инвентарь для защиты Киевлянам и сказал, чтобы те сидели в его кубрике и ждали команды на выход, но им драться возможно не придется, драться будет он сам с Мамаем, если не сможет договориться по мирному.
   Мамай на работу обычно не ходил и поэтому Щербак смело вошел в его кубрик и хотел с ним поговорить по поводу Киевлян, за которых хотел поручиться и просить не трогать их.
   Но Мамая на месте не оказалось, а его друзья особо не праздновали Щербака в отсутствии Мамая, поэтому разговора не получилось и Щербаку один из Азербайджанцев ударил ногой под колено из за чего Саня упал на одну ногу и уже через секунду перехватил за ногу этого старослужащего, который хотел нанести повторный удар ногой. После чего старослужащий закричал, как потерпевший, которого убивают, но его друзья не успели оторваться от своих кроватей, как в кубрик влетели семеро киевлян, все как на подбор большого роста и плотной комплекции, а в руках у многих были арматурные прутья и кинжалы. При виде этой команды старослужащие Азербайджанцы поняли, что были не правы и пообещали, что больше этого не повторится и просили не говорить об этом инциденте Мамаю. Щербак понял, что они действительно боятся своего Мамая и сказал им следующее:
   - Короче, старики-разбойники, быстро за Мамаем, у меня к нему есть деловое предложение, а если через час его не будет на месте, то я с вас шкуры снимать буду, потому, как достали вы уже меня, понятно дедушки?
   - Всё понятно Саня, ты что, да! Мамай сейчас придет, уже послали за ним, присядь, да! Друзей своих успокой, да, а то они такие напряженные! - успокаивали Щербака двое земляков Сани Мамая. Щербак дал команду Киевлянам расслабиться и ожидать дальнейших распоряжений в коридоре. Мамай прилетел через пять минут, он оказывается был в третей роте у своих земляков и решал там вопросы по поводу наказания некоторых Киевлян, отказавшихся стирать носки с портянками и брать швабру в руки и с порога казармы заорал:
   - Ты чо Щербак, вообще что ли оборзел? Я за тебя со своими земляками в рамсы пошел, а ты тут опять мутишь своё, а?
   Когда Мамай дошел до своего кубрика, то в коридоре увидел здоровенных дядечек - хохлов, таких тяжеловесов он раньше видел только на соревнованиях по боксу в Киеве, где он занял только второе место в своем среднем весе.
   - Ты чо тут выстроил своих тяжеловесов, а? Или ты совсем страх потерял, да? Ты чо хочешь, чтобы я передумал и отменил свой указ по поводу тебя, а Щербак? Смотри Санек, не борзей, а то я тебя породил, я тебя и убью! Понял? - с дерзостью начал разговор Мамай, вбежавший в свой кубрик в сопровождении трех своих быков-телохранителей.
   - Послушай Санек! Нет никаких проблем, которые мы с тобой не могли бы решить в спокойной обстановке! Ты чего завелся? Я к тебе пришел по делу, а твои кенты кинулись драться на меня и еще потом просили тебе об этом не говорить, а значит тебя они не уважают и твой указ уже не первый раз нарушается, так что Мамай давай с тобой поговорим на чистоту, хорошо? - накатывал на Мамая Щербак.
   - О чем базар, Щербак? Чего тебе еще надо, а? - опять с дерзостью говорил Мамай.
   - Я хочу тебе обрисовать картину Мамай, которая складывается на данный момент в нашей части и эта картина говорит за то, что если ты лично и твои ближайшие друзья хотите спокойно дослужить до дембиля и уехать домой без проблем, то нужно уже сейчас решить одну маленькую проблему, я понятно объясняю тебе, да? - тоже с южным акцентом спросил Щербак.
   - Ты чо это тут несешь, а? Какие проблемы? Ты вообще с кем разговариваешь салабон, а? Хочешь сам проблем, сейчас ты их получишь, понял? Мамеда сюда быстро? - скомандовал Мамай и пошел к своей тумбочке, откуда достал кастет и одел его на правую руку, затем Мамай присел на свою кровать и сказал, чтобы все проваливали из кубрика до прихода Мамеда..
   Мамед появился только через десять минут и сразу же, осмотревшись по сторонам, заскочил в кубрик к Мамаю. Они там долго о чем то разговаривали, а затем вышел Мамед и позвал Щербака для беседы. Щербак вошел один и понял по глазам Мамеда, что Мамай сломался и готов обсуждать перемены с Щербаком о дальнейшей жизни в военном городке, где старослужащих уже в два с половиной раза меньше, чем бойцов с молодого призыва. Да и Уральцы тоже сейчас пришли к кубрику Мамая и один из них просто заглянул внутрь и сказал только несколько фраз:
   - Короче, Мамай! Мы за Щербака тебе и твоим быкам головы по отрываем, понял? Учти это Мамай! Достали вы уже всех своим беспределом! За то, что вы кровняшку у салаг забираете, вас давно пора на "кукан" одеть, понятно тебе?
   Мамай от услышанных слов весь покрылся потом от злости и не понимал до конца серьезности своего положения, зато эту ситуацию прекрасно понимал Мамед Гусейнов, у которого был природный дар - больше работать головой, чем кулаками. Мамед прекрасно понимал и даже ожидал такой расклад рано или поздно и поэтому спокойно стал вести разговор с Щербаком:
   - Ну ладно, Санек! Что ты хочешь? Тебе мало того, что тебя ни кто не трогает? Ты хочешь еще чего то большего, да? Может хлеба с маслом тебе побольше, как дембилю нужно, а? Так ты только скажи, братан! Мы по просьбе трудящихся, организуем тебе дембильский паек, легко!
   - Слушай Мамед, ты свои шкурные дела оставь при себе, понял! Я пока глаза на ваш усиленный паек закрывал, но хорошо, что ты мне напомнил про это и теперь всё будет по другому, ясно? А вот ближе к весне, имейте ввиду пацаны, только я смогу препятствовать разъяренным Казахам и всем желающим отправить вас домой в трусах и со сломанными конечностями, понятно? Поэтому, советую вам самим не борзеть, а решить сейчас со мной один вопрос, от решения которого будет зависеть дальнейшая жизнь в нашей части, понятно тебе, а? Мамед - Оглы!
   Мамед резко соскочил со своего места и заметался по кубрику, что то наговаривая себе под нос на Азербайджанском языке и не обращая внимания на всех присутствующих. Затем остановился и обратился к Щербаку:
   - Ну ладно, говори, что ты хочешь?
   - Я укажу вам своих ребят, которых нельзя будет даже словом трогать, не то чтобы руками, ясно? - уверенно начал Щербак: - Потом, я намерен создать свой хозвзвод, в котором будут мои люди, а вам все равно уже домой собираться пора, так? А так же забудьте про усиленный свой паек за счет пайка молодых!
   - Ну ты хватил - хозвзвод, паёк! Может тебе еще и ключи от моей каптерки, а? Ты чо тут диктуешь, а салабон? - взорвался Мамай и кинулся на Щербака драться, размахивая кастетом перед его лицом, но Мамед схватил Мамая за руки и повалил его на кровать, не позволив завязаться драке. Услышав шум и крик Мамая в кубрик влетели несколько уральцев и киевлян-тяжеловесов, которые сразу же были остановлены Щербаком, тоже не желавшему, чтобы несдержанность Мамая переросла в масштабную драку.
   - Щербак стой! Мамай просто психует, понял? Всё будет нормально, я тебе отвечаю! - кричал Мамед, успокаивая Мамая и пытаясь снять с его руки кастет.
  Все застыли в ожидании дальнейших указаний со стороны Щербака, а людей Мамая в казарму даже не пустили, закрывшись изнутри на засов.
  Когда наконец Мамай успокоился, то Мамед отпустил его и тот подошел к Щербаку и сказал :
   - Просто так Щербак, ты ничего не получишь, хочешь, чтобы твои условия были выполнены, давай с тобой один на один будем драться, только победитель сможет диктовать свои условия, понял?
   - Я согласен Мамай, но только есть маленький нюанс!
   - Какой?
   - У меня правая рука недееспособна, как видишь, поэтому либо мы перекладываем наш бой на пару недель, либо давай решим это по другому! - предложил Щербак.
   - Говори, что ты предлагаешь?
   - Ты же боксер Мамай и я предлагаю каждому из нас нанести друг другу по пять ударов левой рукой с дистанции прямого удара. Если у тебя хорошая реакция, то ты можешь легко от этих ударов уйти, но не сходя с места, только телом или головой, ясно? Тот, у кого пройдет больше ударов, тот и победит, а спарринги по боксу мы с тобой всегда успеем провести, когда моя рука заживет, договорились? Но если ты будешь настаивать на поединке сегодня, то ты же знаешь, что я в очередной раз могу разбить руку и снова попасть в медсанчасть, со всеми вытекающими последствиями и разборками комбата. Тебе это сильно нужно?
   - Ну что же, давай посмотрим у кого реакция лучше, Щербак! - смеясь больше от безъисходности, чем от души, ответил Мамай.
   Все с шумом стали выходить из кубрика Мамая и направились в самое просторное помещение казармы - во входной коридор, где стоили тумбочка со стулом и находился дневальный по роте. Через три минуты дневальный вместе с тумбочкой и стулом исчез по настоятельной просьбе одного из уральцев и пол в коридоре был на чисто протерт. Когда Мамай с Щербаком были готовы и вышли на центр коридора, то вокруг них сразу же образовалось кольцо, примерно из тридцати человек, набежавших даже из других рот стройбатовцев. Мамай был очень самоуверенным и даже сказал своим землякам, что сейчас уделает этого зарвавшегося салабона и больше на Щербака не будет распространяться иммунитет неприкосновенности.
  Щербак же, наоборот, сказал своим тяжеловесам из Киева и уральцам, чтобы были готовы ко всему и если он проиграет, то чтобы они мочили всех "азеров" подряд, так как другого выхода уже не будет. Но чем закончится этот незатейливый способ первенства, Щербак знал уже наперед, даже без видения свыше, которого на этот раз не было, видимо тот, кто посылал ему эти видения был на 100 % уверен в резкости удара левой руки Щербака, от которого еще никто не успевал уклониться на нужной дистанции. Как раз эта дистанция и была выбрана Щербаком, не оставляя ни малейшего шанса противнику, да и длина рук у Мамая была короче и ему естественно было сложнее достать Щербака своим ударом. Договорились бить по очереди, а жребием было установлено, что первым бить будет Мамай, у которого монетка приземлилась орлом вверх. Нашли две пары обыкновенных кожаных перчаток, которые старослужащие одевали по очереди, когда ходили в город к девушкам.
   Бойцы встали друг перед другом, глядя друг другу в глаза. Мамай принял боксерскую стойку, а Щербак поднял правую руку к подбородку, а левая у него последние уже три года всегда находилась ниже груди, но за счет хорошей реакции она у него всегда оказывалась в нужный момент в защите, либо как пуля выстреливала в противника. Мамай же сразу понял, что раз Щербак левой рукой не защищает голову, то он легко достанет его лицо, чем и заработает себе очко, ведь удар по перчаткам не засчитывается как очко.
  Все замерли в ожидании первого удара, но Мамай не попал в лицо Щербака, а промазал, так как Щербак просто разгадал направление удара и слегка, но резко ушел корпусом в сторону.
  Все в казарме сразу зашумели, а многие даже засмеялись над Мамаем и вот опять встали бойцы друг перед другом и уже через секунду Мамай получил такую затрещину в правую щеку, что сразу щека покраснела и сам Мамай от стыда стал покрываться каплями пота. Щербак не стал бить кулаком, чтобы снова не мыть до блеска отмытый пол, а ударил ладошкой, как они с братом всегда тренировались дома, то есть на ладошках.
  Второй удар Мамая угодил Щербаку в правое плечо, которым тот успел прикрыться в последний момент и опять в казарме раздался хохот и громкие крики со всех сторон. Кричали разное - кто то за Щербака, а кто то за Мамая, но все сразу затихли, как только снова бойцы вышли на середину и сблизились на расстояние удара.
  И вот Мамай не выдержал напряжения и резко отпрыгнул в сторону, хотя Щербак не наносил еще удара, все стали кричать и требовать снять с Мамая очко за такие фокусы, но Мамед, который взял на себя роль секунданта, успокоил всех и сказал, что очки сниматься не будут, очки будут зарабатываться только точным ударом. Ну что же, снова встали и Щербак не стал тянуть долго, а просто на выдохе врезал Мамаю по той же самой щеке ладонью и Мамай даже отскочил назад, но удар прошел так четко и звонко, что щека у Мамая запылала, как огонь, он присел на корточки и прикрыл обе щеки руками, пытаясь сбить температуру пылающей щеки. В казарме стоял такой гул, что ничего нельзя было понять, о чем и кто разговаривал. Мамай понимал, что шансы у него оставались минимальными и поэтому он должен сконцентрироваться и успокоиться, а то придется ему идти на уступки этому салабону, что было нежелательным, потому, что его земляки и так уже перестали его уважать из за Щербака, а тут еще такой позор.
  Бойцы вновь заняли позицию на середине и не успели они встать на нужной дистанции, как Мамай раньше времени нанес Щербаку удар, который прошел скользящим и задел только правое ухо Щербака, успевшего только слегка увести голову влево. Сразу в казарме поднялся большой шум, а некоторые старослужащие даже стали выскакивать на середину и пытаться ударить Щербака, но он просто отталкивал их с силой вперед и они падали на пол, а Мамед и Мамай стали кричать на них и выталкивать их из круга. Наконец то все успокоились и тогда Мамед объявил, что удар не засчитывается, так как он был нанесен тогда, когда бойцы были еще не готовы. После чего снова поднялся шум со стороны старослужащих, но потом решили переиграть и снова пятый удар будет сделан Мамаем, так как он был не засчитан.
  Мамай и в этот раз не попал, так как Щербак во время угнулся в нужную сторону и удар вообще прошел мимо. Теперь при счете 2:0 в пользу Щербака ему оставалось лишь еще раз попасть Мамаю по лицу и тогда возможно без глобальной драки удастся пересмотреть порядки в этой части, где несмотря на большинство военнослужащих молодого призыва, старослужащим Азербайджанцам все равно удается держать всех в страхе и заставлять выполнять любые указания, сопровождающиеся при этом постоянным избиением молодых солдат.
  Встали опять в центр, Мамай никак не может оторваться от своей горящей щеки и Мамеду пришлось самому оторвать его правую руку от щеки и опустить ее на уровень подбородка. Но только бойцы вновь встали на нужную дистанцию и Мамед стал спрашивать об их готовности, как Мамай снова закрыл кулаком правую щеку кулаком, но в это время удар Щербака пришелся кулаком в челюсть справа, чуть ниже кулака Мамая. Раздался резкий выдох Щербака и сильный щелчок от чего Мамай оказался на полу, долетев на заднице до своих земляков. Снова в казарме поднялся оглушительный шум, крики и даже свист и только когда Мамай встал и все увидели, что из разбитой губы течет кровь, все поняли, что Щербак выиграл этот поединок и теперь с ним должны вести переговоры о выполнении определенных условий. Мамай подошел к Щербаку и подал ему руку:
   - Ну ты даешь Щербак! Как тебе это удается? Я многих чемпионов по боксу знал, но такой реакции и резкости еще не видел!
   - А ты еще не видел удар его правой руки! От того она у него постоянно разлетается; - не без подхалимства хвалил Щербака, наблюдавший за этим первенством Витя Банн и под общий шумок решивший, что сейчас самое время находиться по ближе к Щербаку.
   Саня Щербак был занят другими проблемами сейчас и поэтому не стал Банну указывать на его место, а только положил ему руку на плечо и по отечески похлопал, чтобы тот помолчал. Затем они отправились в умывальник, где Мамай уже умывался и Щербак тоже присоединился к нему, чтобы привести себя в порядок перед построением и решением Мамая с Мамедом, в лице всех старослужащих, о выполнении тех условий, которые назвал Щербак.
   Мамай легко, по дружески, стукнул Щербака в плечо кулаком и даже протянул свое мыло:
   - Давай боец умывайся, а я пока пойду соберу всех и будем решать твои вопросы Щербак, раз ты этого так хочешь! Хотя я думаю, что тебе и так неплохо жилось, зачем ты за этих зверей вписываешься, не знаю!
   - Ну ты и сказал Мамай! - удивился Щербак. - Сам то ты тогда кто?
   - Я Азербайджанец и мы никогда не были чурками или зверьми, ясно тебе! Это всяких там Узбеков и Казахов у нас так называют, а мы потомки великих Персов - с древней и развитой культурой, ясно тебе!
   Щербак даже усмехнулся от услышанного, на что Мамай удивленно уставился на Щербака, сконфуженный непонятным смехом. Затем Мамай спросил: - Ну и что тут смешного, а? Историю нужно знать, понял?
   - Развитая культура говоришь? Насмотрелись мы уже тут на вашу культуру... ! - строго ответил Щербак. - А зверьми на нашей Земле из спокон веку называли тех, кто не принадлежал к верующим в истинного Господа Бога, а поклонялся Зверю.
   - Ну и чей Бог истинный, а? Наш или Ваш? - спросил Мамай, заинтригованный таким раскладом беседы с Щербаком.
   - Мы об этом с тобой поговорим чуть позже, если не возражаешь? - ответил Щербак и начал интенсивно умываться, не дожидаясь ответа Мамая.
  Саня Мамай еще постоял несколько секунд и выходя из умывальника сказал: - Ну ладно, поговорим позже Санёк, если ты сейчас так занят!
  Щербак не хотел дальше говорить на эту тему, так как неизвестно чем этот разговор мог бы закончиться, зная фанатичную преданность своему Богу Азербайджанцев и поэтому он решил отложить разговор про Бога до лучших времен, а пока нужно было решать другие проблемы, более приземленные.
   В казарму первой роты собралось много старослужащих, но не все и поэтому многие небыли в курсе событий и решений, принятых на этом сборе. А решение было таким, что Щербаку и его двадцати бойцам, старослужащие разрешили создать отделение хозяйственников и жить самим по себе, но чтобы только интересы старослужащих не были ущемлены и у них оставалось тоже свое отделение на хозяйственных работах, то есть продовольственный склад, хлеборезка и кухня разделились пополам. Мамед переписал пофамильно всех, на кого указал Щербак и заверил, что этих людей ни кто из старослужащих больше трогать не будет, лишь бы те сами не лезли куда их не просят.
   В этот же день к комбату пришли Мамед с Щербаком и доложили ему о том, что в хозяйственном взводе должны быть перемены и что необходимо заменить одно из двух отделений старослужащих на отделение новобранцев. Комбат был удивлен такому решению старослужащих и ответил: - Ты что это Гусейнов, сам что ли решил так или Щербак тебе подсказал?
   - Наверное Щербак вынудил вас прийти к такому решению, так? - улыбаясь вмешался в разговор начальник штаба капитан Заморный.
   - Это не важно, но мы решили, что молодым тоже нужно поработать на хозяйстве, тем более, что нам скоро уже домой нужно будет собираться, - ответил Мамед.
   - Ну что же, давайте список своего отделения из молодых, будем приказом проводить, как положено, а командиром отделения конечно же будет Щербак? - шутя спросил командир части майор Ларионов.
  Капитан Заморный похлопал Щербака по плечу и добавил к уже сказанному комбатом: - Ну вот так то лучше Щербак, теперь ты у нас тоже будешь командиром, поздравляю товарищ военный строитель!
   - Служу Советскому Союзу! - ответил по уставу Щербак и приложил руку к зимней шапке, отдавая всем честь, но это лишь вызвало смех у всех присутствующих.
   Когда Щербак с Мамедом вышли из штаба, то увидели, что третья рота заходила на ужин в столовую и решили тоже зайти туда, чтобы проконтролировать процесс приема пищи после того, как были приняты некоторые изменения, касающиеся отношений двух призывов. Как только они поднялись по ступенькам на крыльцо, то Мамеда кто то окликнул сзади и он остановился, для того, чтобы подождать своего земляка.
  Щербак же, без задержки зашел в столовую и сразу увидел, что старослужащие как обычнопроходили вдоль столов и ложками собирали в свои чашки сахар, предназначавшийся для молодого призыва. Щербак замер на мгновение и вновь за эти две секунды транса он увидел картину ближайших десяти минут, за которые произойдет то, чему и надлежало быть.
  - А ну стоять! - закричал Щербак, подбегая к трем старослужащим Азербайджанцам, стоящим к нему ближе остальных, - Что, сахару хотите, да?
  И тут же две алюминиевые чашки с сахаром, которые были в руках у старослужащих, подлетели до потолка от резких ударов руками Щербака по ним . Пока чашки летели сначала вверх, а затем вниз, вместе с сахарным дождем, Щербак успел нанести еще три точных и очень резких удара уже по старослужащим, которые, не успев ничего понять, сразу же оказались на полу, усыпанному сахарным песком.
  Глядя на эту картину, остальные старослужащие, которых было человек тридцать, сначала начали громко кричать на своем языке, затем дружно ринулись на Щербака, который к этому времени уже поднимал тяжеленную деревянную скамейку, предназначенную для сидения на ней пяти военнослужащих и весившей около тридцати килограммов. Такую скамью было невозможно свободно поднимать и тем более метать на большое расстояние одному человеку, но только не Щербаку, который, находясь в каком то странном состоянии, мог выделывать такое, что простому смертному человеку это не под силу. Так же это касается и какого то благородства Щербака, заключенного в его молниеносной и бесстрашной реакции на любую несправедливость, происходившую на его глазах.
  Первая скамья, запущенная Щербаком в бегущих на него старослужащих остановила сразу половину нападавших, которые от встречи со скамьей громко кричали, испытывая боль и ужас от того, что произошло. Двери в столовую сразу же были заперты с наружи старослужащим из хлеборезки, который выскочил из помещения столовой и рассчитывал, что Щербак тоже станет убегать из столовой, но получилось наоборот и когда Щербак переместился вглубь зала и выдернул из под напуганных бойцов молодого призыва следующую скамью, то старослужащим был открыт путь ко входной двери и, в отличии от Щербака, у них мгновенно сработал инстинкт самосохранения, что и подстегнуло их быстрым темпом передвигаться на выход из столовой. Когда же у выхода скопилось уже человек двадцать, а дверь предательски не открывалась, то тут же в них прилетела сначала одна скамья, затем вторая и третья. Дикий вопль стоял в столовой, который доносился уже до всех казарм и командирского штаба, вырываясь через разбитые окна, в которые старослужащие сами пытались выскочить наружу, но им не позволяли это сделать металлические решетки. Вот наконец то кто то снял замок снаружи и на улицу выбежали несколько старослужащих. Они кричали диким голосом о чем то ужасном на своем языке и бежали в сторону КПП, а затем за пределы части, не обращая внимания на своих земляков и команды выбежавших офицеров. Как потом выяснилось - этим очумелым старослужащим показалось какое то страшное видение, от чего они приняли Щербака за какого то могучего всадника на белом коне, мчащегося прямо на них. Из тех старослужащих, которые остались лежать в столовой, несколько человек тоже видели нечто похожее на всадника в железных латах и поэтому побежали от страха к выходу, но тут же были повалены чем то очень тяжелым на пол.
  Когда Мамед вбежал в столовую, то Щербак уже спокойно сидел за столом и пил горячий чай, вокруг него стояли Казахстанцы и отвечали на его разные вопросы.
  - Ты что тут опять творишь Щербак, а?- спросил Мамед раздраженным голосом.
  - Я то ничего не творю, а вот твои землячки нарушили наше с тобой соглашение и забрали сахар у моих ребят. Забрали кровное - понял? Пусть скажут спасибо, что вообще выползли отсюда живыми! - спокойно ответил Щербак и как будто ничего не произошло спросил; - Может чаю попьем а, Мамед?
  Мамед сел рядом и тут же ему был подан его фарфоровый бокал с чаем и сгущенное молоко, без которого он чай не пил. Наступила тишина в столовой, все солдаты замерли и не знали что им делать дальше, пока Щербак не разрядил эту обстановку и не дал распоряжение, чтобы те быстро поставили скамейки на место и продолжили ужин.
  Сразу поднялся шум и галдешь, из-за которого Щербак с Мамедом не заметили, как в столовую вошел комбат в сопровождении своей свиты, а именно - начальника штаба, замполита, зампохоза и комсорга.
  - Встать, смирно! - скомандовал комсорг прапорщик Самойлов, который и привез Казахстанцев вместе с нынешним зампохозом капитаном Пугачевым.
  Все военнослужащие не спеша стали вставать и сразу же закрыли от глаз командиров сидящих Щербака с Мамедом. Скамейки хоть и были расставлены по местам и собраны чашки с кружками, но все равно было видно, что здесь недавно что то происходило, так как кругом на полу был сахар и много пролитого чая, который не успели еще убрать.
  - Что тут произошло? Дежурный ко мне! - закричал комбат и к нему тут же подошел дежурный по столовой рядовой Касенов, призванный из Семипалатинска.
  - Ты что немой или на гауптвахту захотел? Ну-ка быстро докладывай о том, что тут произошло!- еще громче закричал комбат на дежурного Касенова.
  - Я ничего особенного не видел товарищ майор, просто кто то уронил чайник с чаем и сахар на пол, вот собственно и все! - заикаясь и косясь в сторону Щербака ответил дежурный Касенов.
  - Врешь, товарищ военный строитель! - возразил комбат и продолжил дальше задавать вопросы, - Наверное эти басмачи опять у Щербака сахар хотели забрать, угадал да? А Щербак такие вещи не любит и я тоже не потерплю, чтобы у моих молодых бойцов паек отбирали, всем ясно?
  Но все стояли молча, так как из старослужащих в столовой был только один Мамед и того не было видно офицерам и поэтому было не понятно к кому обращается комбат.
  - Что нужно отвечать командиру части, когда он спрашивает вас? - заорал на молодое пополнение начальник штаба капитан Заморный.
  - Так точно, ясно! Понятно! Да, конечно! - в разнобой стали отвечать молодые стройбатовцы.
  -Отставить балаган! - скомандовал капитан, - Отвечать нужно вместе и только по уставу, понятно?
  -Так точно! - намного лучше ответили бойцы, по прежнему недоумевая, что командирам нужно от них, ведь не они же забирают друг у друга сахар и масло.
  - Ну дебилы! Ты слышишь Щербак, как они дурака включают, лишь бы показать, что они заботятся о молодых, а на самом деле просто захотелось в армию поиграть и покомандовать, - возмутился Мамед, который терпеть не мог такие рисовки со стороны командования частью и всегда конфликтовал с офицерами, не позволяя им даже шутя командовать над ним. Еще два месяца назад, когда только решили на месте командированной роты военнослужащих сформировать новую воинскую часть, пополнив ее молодыми призывниками, Саня Магамаев и его мозговой центр - Мамед, свободно могли поставить любого вновь прибывшего офицера на место. Даже комбат с начальником штаба вынуждены были физически отбиваться от Мамая с Мамедом, когда те сначала издевались над ними в столовой, поднимая их на всеобщий смех за любые их действия и попытку командовать, а после Мамай вообще полез драться на комбата, но Мамед его оттаскивал и держал, а когда комбат решил попугать Мамая гауптвахтой и тюрьмой, то кинулся драться уже Мамед, не позволяя стращать его другу. И так продолжалось каждый день, а прапорщиков и молодых лейтенантов старослужащие просто выпинывали из столовой, не давая им есть рядом с собой.
  В результате постоянных издевательств над офицерами, последние решили не ходить в столовую и питались сами в гостинице, а многие просто разъехались по домам, до лучших времен, которые настали только с приходом полного состава из новобранцев, над которыми сразу же нависла угроза как со стороны старослужащих, так и со стороны командования, которому нужно было как то реабилитироваться за позорное начало вновь сформированной части.
  
   Вот и сейчас, то, что комбат со своими помощниками устраивал в столовой, называется с больной головы на здоровую, а реальной помощи и защиты от них молодым бойцам все равно нет - одни рисовки.
  Комбат, еще немного поупражнявшись в подаче команд и получения на них нужных и четких ответов со стороны молодых бойцов, отдал последнюю команду: - Всем сесть и приступить к приему пищи!
  Затем командиры покинули помещение столовой, где снова поднялся шум от солдатских разговоров и посуды.
  - Ты пока посиди здесь Санек, чаю еще попей, а я схожу к нашим и узнаю, что там, да как, ясно? - Сказал Мамед Щербаку.
  - Может вместе пойдем, а то не красиво получается, вроде бы как я прячусь от всех, а? - возразил Щербак.
  - Ужинай, тебе говорю, а я сам разберусь, а когда пошлю за тобой гонца, тогда и придешь! - настоятельно сказал Мамед и дождавшись от Щербака утвердительного кивка головой, вышел из столовой.
  Когда Мамед зашел в казарму первой роты, то там уже назревал конфликт между украинскими парнями, несколькими уральцами на их стороне и старослужащими Азербайджанцами, собравшимся там со всех трех рот.
  - Всем назад! Стоять, я сказал! - кричал на своих бойцов Мамед, проталкиваясь через них к кубрику Щербака, на входе которого стояли великаны с Украины, вооруженные металлическими прутьями из арматуры и несколько уральцев, тоже решивших помочь Щербаку и его команде из Украинцев в отстаивании справедливости.
  - Что тут за сборы? Что тут происходит? - спросил Мамед Мамая, который стоял напротив Украинцев и что то кричал им, обещая всех поубивать, если те не пустят его к Щербаку.
  - Да нет его здесь, тебе сколько раз можно говорить! - снова отвечал Володя Шаленко, но Мамай не унимался и снова требовал Щербака для разговора.
  - Ну и что ты хотел от Щербака? Мамай, угомонись и пойдем к тебе в кубрик, есть разговор! - сказал Мамед, наконец пробравшись через плотную толпу своих земляков-сослуживцев.
  - Ты что тут устроил Мамай, а ? Зачем столько людей набил в одну казарму, пройти невозможно?
  - Да за тем, что этот Щербак совсем оборзел, наших пацанов в столовой скамейками забросал, а теперь прячется и не выходит для разговора со мной.
  - Щербака нет в казарме, я с ним только что разговаривал и выяснил причину по которой произошла драка в столовой и если наши соколы не выполняют распоряжение, которое мы всем объявили и снова отбирают кровное у салабонов, то нас с тобой значит не уважают, а Щербак им преподал очередной урок, чтобы выполняли все наши распоряжения, ясно тебе? - объяснил Мамед.
  - Так вот оно что! Не уважают, говоришь? Так я сейчас разберусь с этим! - взорвался Мамай и выскочил из кубрика в коридор, где по прежнему плотно стояли старослужащие, ожидая команды от Мамая о дальнейших своих действиях.
  - Кто? Ко мне, быстро! - орал Мамай на ошарашенных его поведением земляков, - Кто посмел ослушаться меня с Мамедом, а? Сказано всем было - не забирать больше ничего у этих чурбанов из Казахстана и бригаду Щербака не трогать вместе с ним, а вы прете как танки и наши распоряжения не выполняете, не уважаете, что ли?
   И Мамай пошел в разнос, раздавая всем своим землякам удары руками и ногами. Бакинцы все разом кинулись на выход из казармы, образовав большую давку у выхода, а Мамай отрывался на одних и тех же бойцах, которые оказались крайними и не могли пробиться сквозь плотное скопление своих земляков.
   Когда же старослужащим удалось всем вырваться на улицу, то к этому времени Мамая уже успокоил Мамед и предложил ему сходить в столовую и попить чаю, чтобы успокоить нервы, но Мамай достал из под матраса бутылку водки и сказал
  - Нервы полечить конечно нужно, но боюсь, что чая в столовой не хватит, чтобы успокоиться!
   Когда Мамай с Мамедом вошли в столовую, то Щербак уже подходил к выходу и намеревался уйти оттуда, но Мамед развернул его рукой и молча показал ему, что нужно присесть. Когда на столе стояли три солдатские кружки, налитые на половину водкой и были выставлены запасы с хлеборезки для закуски, то первым заговорил Мамай, - Короче, пацаны! Давайте выпьем, за то, чтобы нам всем поскорее отсюда на дембиль уйти! Достала уже эта служба, домой хочу!
  - За дембиль! - поддержал Мамед, поднимая кружку, чтобы чокнуться о кружки Мамая и Щербака.
  - За вас дембиля! Чтобы вы домой поскорее все ушли! А всё это, вместе с казармами, комбатом и этим бардаком оставили нам! - шутя и в тоже время с серьезным выражением лица сказал Щербак.
  Мамаю слова Щербака очень понравились и он, выпив пару глотков водки, решил подбодрить и поддержать Щербака, чтобы тот не переживал сильно по поводу сегодняшнего инцидента в столовой, - Ты Санек не переживай за сегодняшнюю драку в столовой. Мы с Мамедом уже разобрались со своими мужиками, так что ты прав тут Щербак, как не крути! Наши ребята видно расслабились и выполнять мои распоряжения отказались, а ты молодец Санек, наказал их за то, что нас с Мамедом уважать перестали и поэтому не ссы братан, мы тебя поддержим, если что! Ну, если наши решат, там, наказать тебя или еще что!
  - Ну Мамай, ты просто осчастливил меня, а то я тут сижу и дрожу от страха и не знаю, что мне теперь делать! Спасибо конечно за братскую заботу, но я защищал не твою честь, а своих молодых пацанов, которые и так не доедают, а тут еще ваши басмачи налетают и забирают кровняшку, - понесло Щербака после ста граммов принятой порции водки, - Я, Мамай, сам смогу разобраться с ними, а если решат, как ты говоришь, наказать меня, то наказывают за неправильные поступки, а правда на моей стороне, так что наказывать нужно ваших земляков, а не меня?
   От услышанных слов у Мамая глаза стали наливаться краской и видя это, Мамед сразу вмешался, с присущей ему дипломатией: - Ну ладно пацаны, мы здесь так красиво сидим, отдыхаем и о дембиле тост говорим, так что не будем отклоняться от приятной нам всем темы и уж тем более выяснять отношения между собой! Один умный человек сказал, что выяснение отношений между людьми - это потеря этих отношений. Я бы не хотел терять нормальные отношения ни с тобой Мамай, ни с тобой Щербак, так, что давайте лучше выпьем за хорошие отношения между нами!
   Опять раздался стук солдатских кружек и стройбатовцы выпили остатки водки и закусили бутербродами с маслом и рыбной консервой, а затем Мамай соскочил со своего места, которое было напротив Мамеда с Щербаком и перейдя на их сторону, уселся между ними, обняв обоих по братски, - А все таки хорошо, что я встретил вас пацаны, вы настоящие кенты, сильные и мудрые, не то, что эти черти аульские, которые только говорят, что они из Баку, а сами никогда там даже не были.
   Мамая явно развезло от выпитого и даже Мамед его таким сентиментальным еще никогда не видел. Дружные стройбатовцы еще сидели в столовой около часа и говорили они между собой как давние кореша и не было больше в их речи ни злобы, ни претензий друг к другу и ничего такого, что могло бы нарушить сложившуюся идиллию мужской дружбы, совершенно разных людей, но которых объединяло сейчас через застолье лишь одно - желание выжить здесь и вернуться домой. Под такое хорошее настроение они не заметили, как принесенная хлеборезом вторая бутылка водки была выпита, но казалось, что ее вообще не было и хотелось еще повысить свой тонус, но было найдено во всей части лишь три бутылки вина - талас. Щербак смешивать вино с водкой отказывался , уверяя, что зря Мамай просит его выпить еще и вина, как бы потом жалеть об этом не пришлось, но тогда эти слова Щербака ни Мамай, ни Мамед всерьез не восприняли.
   Оказывается своеобразию организма Щербака можно только удивляться и ему вообще нельзя смешивать спиртные напитки и особенно пить неочищенный самогон или некачественное вино, так же содержащее сивушные масла. Это передалось ему от отца по наследству.
   В столовую пытался зайти дежурный по части старший лейтенант Власов, командир первой роты, но когда ему хлеборез доложил через открытую форточку, что в столовой ведутся важные переговоры между Мамаем, Мамедом и Щербаком, то Власов решил не вмешиваться в эти переговоры и решил удалиться, предварительно получив от хлебореза два добрых бутерброда с маслом, посыпанным сахаром.
  - Передай всем участникам переговоров, что комбата и начальника штаба в части нет и они могут спокойно решать все дела, а я буду в штабе, если что, - на последок сказал ротный.
   Через полчаса в столовую пришли украинские ребята вместе с уральцами, беспокоясь о Щербаке и его долгого отсутствия в казарме. Хлеборез двери открыть отказался и только заверил всех, что Щербак здесь и он сейчас его позовет.
   Когда же Щербак сам открыл двери в столовую, то был встречен радостными возгласами своих сослуживцев, которые уже всерьез были обеспокоены его долгим отсутствием, думая, что с ним опять что то приключилось, а они ни чем не могут ему помочь.
  - Ты куда потерялся, Саня? Нас бы хоть ставил в известность, где ты есть, а то мы уже воевать собрались тут с азерами, думали, что опять ты с ними зацепился. - Строго, как старший брат, спросил Шаленко.
  - Все нормально пацаны! Сидим с Мамаем и Мамедом, немного приняли на грудь за дружбу и скорейший дембиль, так что отбой тревоги, всем спать! Вовка, ты со мной пойдешь, посидим еще немного, понял? - По командирски сказал Щербак и все отправились спать в казарму, кроме Шаленко.
  - А, Володька! Давай сюда проходи, садись; - весело встречал Мамай Вовку Шаленко.
   Хлеборез быстро поставил еще один солдатский "прибор" и Володьке налили сразу полную кружку вина, чтобы хоть как то уровнять состояние дружной идиллии подвыпивших стройбатовцев. Щербак от вина воздержался, объясняя это тем, что водки бы выпил, а с вином смешивать не будет. Тогда Мамай достал папиросы Беломорканал и протянул Щербаку одну из них: - Санек, раз ты больше не пьешь, то может тогда покуришь моих папиросок?
   Щербак иногда действительно мог и покурить, особенно если выпил спиртного, но постоянно, как большинство окружающих его сослуживцев, он никогда не курил.
  Он взял у Мамая папиросу и прикурил, но через несколько секунд его сильно качнуло и он даже присел на скамейку, чтобы не упасть:
  - Не понял! Что это за папиросы, а, Мамай?
  Мамай с Мамедом уже закатывались от смеха и в таком состоянии ничего объяснить Щербаку просто не могли. Наконец то Мамед присел рядом с Щербаком и похлопал его по плечу: - Ты что, никогда анашу не курил, что ли?
  - Это анаша? Вообще то я никогда не пробовал, только слышал про это. - Ответил Щербак и затянулся еще раз, почувствовав какой то непонятный прилив энергетики и целый поток информации, обычно идущий к нему во сне, или перед какими то экстремальными ситуациями. Перед глазами поплыли какие то события в большом городе, очень похожим на Москву. Дальше Щербак поднял руку и жестом показал всем сослуживцам, чтобы те сели рядом и помолчали: - Тсс! Послушайте, что скажу вам сейчас и не перебивайте меня.
  Страна наша расколется на части, а вождь народа будет в то время меченый и его все узнавать будут по этой метке. Будет разруха и голод, а народ будут грабить разбойники безнаказанно. С чем прежде боролись, то будет узаконено и ограблен будет простой народ окончательно. Люди станут поклоняться Западу и забывать свою культуру, а Православные будут уменьшаться в численности быстро, а на их место будут прибывать иноверцы в больших количествах. Какой то сильный вождь, заботившийся только о ВВП северного Рима, забыв про духовную неразрывную связь нашей святой земли с истинной верой в Бога, введет новые духовные ценности, утвердив экуменизм как декрет.
  Очень сильный враг станет угрожать ослабленному Риму, но сбудется писанное Иоанном Богословом, виденное им и станет рушиться великое царство мракобесия и мировой агрессии.
  Вождем в те времена у них будет тоже меченый, он потомок рабыни - мавр, а на груди у него будут гордо сиять зигзагом две одинаковые цифры, это знак начала конца Вавилона, находящегося на другом берегу океана. После всех свершений Божьих, рухнет сей Вавилон и придет тогда в северный Рим вся слава и Божья благодать.
   Стройбатовцы слушали, с открытыми ртами этот "бред" Щербака, который находился в трансе и не обращал внимания ни на кого, а только подпер рукой подбородок и с трудом открывал рот, но в его речи ни кто не слышал почему то дефекта, который в действительности присутствовал у Щербака. Такое ощущение, что говорил не он сам, а кто то передавал через него всю эту информацию. Все были просто в шоке, хотя слышали про незаурядность этого Семипалатинца и все же впервые в своей жизни могли сами в этом удостовериться.
   Щербак уже молчал, но его ни кто не решался побеспокоить и вывести из транса, а все просто молча сидели и глядели на него, переваривая всё, что только что услышали.
  Щербак же в это время видел настоящее чудо, созданное самим дьяволом - ядерный взрыв, который все сметает на своем пути и находится так близко от него самого, что пришлось даже прикрыть глаза рукой, чтобы сверх яркий свет не повредил зрение. Этот взрыв в действительности Щербак видел в детстве, когда случайно оказался в непосредственной близости от испытательного ядерного полигона в Курчатове (Семипалатинск 21), где в то время готовился мощный подземный взрыв и куда его привезла семья физиков-ядерщиков, выдав семилетнего беспризорника за своего сына. Разве они могли тогда предположить, что этот подземный взрыв выйдет из под контроля и вся его мощь, увеличенная в десятки раз от прежней мощности заряда, разрушит все укрепления и вырвется наружу, причинив огромные разрушения даже в отдаленном военном городке под кодовым названием "Конечная". Тогда погибли сотни военнослужащих и ученых-физиков, в том числе и те, которые привезли маленького Сашу с собой. Каким образом ему удалось выжить от такой радиационной волны в тот день, так и осталось загадкой.
  Парня привезли в Семипалатинск и поместили в какую то больницу, вместе с теми, кому удалось выжить, получив при этом смертельную дозу радиации. Но Саша был тогда настолько самостоятельным, что свободно перемещался по городу сам, жил на центральном "зеленом базаре", так как в очередной раз сбежал из интерната, куда его поместила мама, не имея возможности самой прокормить сына. Сбегать ему приходилось только по причине того, что ему одному в семилетнем возрасте приходилось по ночам драться с целым родовым "кланом", состоящим из двадцати- двадцати пяти близких родственников казахской национальности, возраст которых был от семи до пятнадцати лет. В последний раз, когда Сашу снова привезла мама назад на своей инвалидной велоколяске, он сказал, что больше не придет домой к матери, а уедет далеко отсюда, раз он ей не нужен и она снова его сюда привезла. Слезы матери не могли помочь сыну выжить в интернате, где каждую ночь его поднимали Казахи и начинали издеваться над ним, но каждый раз ему удавалось достойно ронять на своих обидчиков двухъярусные кровати и забрасывать их заранее приготовленными стульями, швабрами и ведрами. Затем этот, не по возрасту шустрый мальчишка, свободно уходил со второго этажа через окно, спустившись по веревке и снова рынок и хотя голодная, но свободная жизнь.
  Вот на рынке то он и познакомился с приличной пожилой семьей физиков-ядерщиков, которым рассказал о своей нелегкой сиротской судьбе и завоевал такую симпатию у них, что те решили усыновить его. Официальное усыновление они хотели оформить в ближайшее время, но в пропуске уже указали о наличии одного сына, что и позволило им провезти Сашу в запретную зону.
  
   После того, как Саша сбежал из больницы, где он видел как умирают и страдают люди, находящиеся рядом с ним при взрыве атомной бомбы, он снова пришел на рынок, где его все знали и иногда подкармливали, только иногда бывало, что приходили работники милиции и увозили его в отделение, затем снова к маме и опять в интернат.
  В первый день после больницы Саша остался голодным, так как ни у кого в тот день не нашлось для него ничего съедобного. Был уже конец октября и спать по ночам было очень холодно и приходилось даже интенсивно заниматься физкультурой, чтобы хорошо разогревшись, можно было часок подремать в "балагане" за торговым киоском, скрытом от глаз охранника. Вот наконец то утро и солнце поднимается над рынком, но оно уже не греет и Саше приходилось не легко, заставляя себя снова делать утреннюю пробежку и физические упражнения, собрав всю свою силу воли в кулаки, чтобы согреться и выйти наконец то из состояния спячки, в условиях невыносимого холода и голода. Вот наконец то пришли Узбеки - торговцы сухофруктами и орехами, они часто угощали Сашу и давали ему иногда даже деньги, но не все из них были сострадательными и поэтому часто приходилось убегать, чтобы не позволять им превращать себя в раба за кусок хлеба. А в десять часов утра уже начинают торговать пончиками с ливером. Пончики стоили четыре копейки и были такими вкусными, особенно если сутки ни чего не ешь. Продавщицы, которые торговали этими пончиками, никогда без денег не давали их Саше и ему приходилось изворачиваться по всякому, лишь бы добыть немного денег и приобрести эту вкуснятину. Вот и в этот раз, Саша прошелся по всем семи точкам торговли этими пончиками, но на просьбу угостить или продать в долг, ни кто не согласился помочь ребенку, а только посыпались угрозы побить его или вызвать милицию.
  Голод уже настолько ощущался в желудке, да еще эта ночка, как в вытрезвителе, что Саша уже был готов даже вернуться в интернат на какое то время, чтобы отогреться и насытиться вкусной рисовой или пшенной кашей, отлично приготовленной поварами интерната. Но в последний момент какая то сила остановила мальчишку, он встал в десяти метрах напротив продавщицы, торговавшей пончиками и мысленно произнес: - Тетенька, миленькая! Дай мне пожалуйста покушать, я очень кушать хочу! Прошу тебя тетенька, ну пожалуйста!
   Через несколько секунд продавщица, которая всегда прогоняла этого пацана и даже один раз сдавала его в милицию, вдруг подняла голову вверх и стала искать кого то глазами, а затем увидев голодного ребенка, сказала ему: - Сашенька, мальчик ты мой, голодненький! На, возьми пирожочек! Иди сюда, не бойся! На, мой родной!
   Саша быстро подошел, не веря своим глазам и ушам и получил в дар, от прежде очень скверной тетки, пять вкусных пончиков, ровно столько вошло в подставленные продавщице обе мальчишечьи ладони. Тогда казалось Саше, что нет ничего вкуснее этих бронзово-коричневых, округлой формы пончиков и был настоящий пир у него тогда и даже осталось от пира прозапас.
   Воздействие радиационного поля, в котором мальчишка выжил, среда обитания, постоянно заставляющая его выживать, голод и холод - все это развило в нем сверхспособности или как еще говорят он получил невиданный дар, с помощью которого он стал свободно управлять сознанием людей, к которым обращался с просьбой помочь и накормить его. Иногда у него ничего не получалось, видимо потому, что в тот момент он не испытывал чувства голода, а снова проголодавшись, Саша мог вызвать даже такие странные действия продавцов, которые готовы были отдать весь свой товар и деньги. Но это продолжалось лишь несколько дней, затем в милицию стали поступать жалобы о том, что какой то пацан вводит торговцев в гипноз, после которого продавец несознательно мог отдать ему всё, что тот захочет. Торговцы стали прогонять мальчишку с рынка, закрываясь от него шапками или прячась друг за друга, чтобы не смотреть в его глаза, но стоило Саше вырваться из рук взрослых обидчиков, как тот мог в приказном порядке положить их на землю в ряд, штабелем и заставить их лежать с вывернутыми карманами несколько минут, пока мальчишка мог переместиться в другой район рынка.
  В милиции торговцам ни кто не поверил, а просто там решили, что это банальное воровство голодного пацана. Снова привезли Сашу к матери и старшему брату, а затем мама отправила его к бабушке в его родную и благоухающую фруктовыми ароматами, горную деревню Ново-Андреевку, где он и закончил первый класс.
  
   Мамай первый вышел из какого то оцепенения и сразу же соскочил со своего места, затем стал метаться по столовой и напевать какую то песенку по азербайджански. Следом за ним встал Мамед и тоже составил компанию Мамаю и они уже вдвоем носились по столовой, напевая всё туже песню. Щербак с Шаленко продолжали сидеть за столом и смотрели друг на друга, как буд то впервые увиделись.
  - Что это было, Саня? - тихо спросил Щербака Шаленко.
  - А что было? Я не понял, ты про что? - недоуменно смотрел на Володю Щербак.
  - Да ты нас просто заворожил, что ли? Гипнозом балуешься или еще чем то, не понятно? - снова спрашивал Володя.
   Затем подбежал Мамед и с таким интересом в упор посмотрел в глаза Щербаку, что все даже рассмеялись от этого:
  - Ты чо с нами сделал, а? Я встать не мог и голос пропал куда то, вот это да!
  - Не надо было папиросы мне свои давать, ясно? - смеясь ответил Щербак.
  - Так это гашиш на тебя так подействовал? А я уж испугался, что тебя в психушку придется везти; - опять волновался Мамед, - Сам то как, отошел? А то Мамай, видишь вон, до сих пор не может понять - куда бежит? Зачем поет?
   В дальнейшем Щербака будут неоднократно просить сослуживцы о том, чтобы он, покурив гашиша, рассказал им всем что-нибудь интересное, не от мира сего, но Саня на отрез отказывался проводить такие эксперименты, так как точно знал, что этого делать нельзя, по прежнему получая от своего ангела необходимую информацию.
  
   Жизнь ВСО протекала в своем русле, без хороших перспектив для казахстанских и особенно московских призывников. Москвичи по прежнему обстирывали и подшивали воротники старослужащим из Баку, а так же на них лежала обязанность блюсти за чистотой и порядком в казармах и на улице. Казахстанцам доставалось на производстве больше, чем остальным, так как они были наиболее выносливые и могли работать за двоих. Уральцы по прежнему жили сами по себе и их ни кто не трогал, за исключением офицеров и комбата, которые постепенно стали загонять всех в строй и заставлять даже петь строевые песни, чего раньше не было. Постоянно сидеть на гауптвахте ни кто не хотел, ведь краснопогонники внутренних войск в Тайшете, куда стройбатовцев увозили отбывать наказание в виде 7 суток ареста, не любили черные погоны и поэтому доставалось там им по полной программе.
  После того, как первые стройбатовцы побывали на гауптвахте и рассказали о том, что там с ними делали и как издевались, то большинство военнослужащих ВСО решили не испытывать свою судьбу и лучше с песенкой пройти на работу и обратно, чем попасть к ВВэшникам на "губу", где даже видавших жизненные виды Уральцев ломали краснопогонники, били их и заставляли работать .
   Перед Новым Годом в часть пришла пока еще единственная машина - ГАЗ-53 и у комбата стал вопрос о том, кого на нее посадить в качестве водителя. Вопрос сразу же отпал сам собой, когда построили всю часть на жалком подобии платца, предварительно очистив снег на площадке в центре городка.
  - Ровняйсь! Смирно! Товарищ майор, военно - строительный отряд в полном составе построен, докладывал начальник штаба капитан Заморный! - четко отрапортовал капитан комбату.
  - Здравствуйте товарищи военные строители! - как на параде прокричал комбат.
  - Здравии желаем товарищ ...! - и кто то попал правильно в звание майора, а многие обозвали комбата полковником, старшиной и даже лейтенантом.
  От услышанного, у командира части майора Ларионова даже голос осип и лицо стало багровым: - Кто, что такое? Почему не занимаетесь с вверенным вам подразделением военных строителей? - чуть слышно просипел комбат, обращаясь к капитану Заморному.
  У капитана Заморного был истинный командирский голос, выработанный за годы службы и он так взревел на весь личный состав, что ротные командиры, испугавшись его, тоже стали кричать на своих подчиненных, обзывая их по всякому: - Бараны, вы что, не знаете звание комбата, ну загоняем вас теперь строевой подготовкой.
  Поупражнявшись с личным составом еще с десяток раз, когда военные строители наконец то выучили слово - майор, комбат объявил всем команду вольно и сделал объявление:
  - У кого есть водительское удостоверение категории "С" с собой и стаж работы на грузовиках? Если есть такие, то выйти из строя.
  Все молча стояли и ни кто не выходил, а когда вопрос повторился, то вышел только один Саша Щербак.
  Комбат недоумевал, ведь в анкетах у бойцов процентов тридцать водителей с категорией "С" и даже с пятилетним стажем были ребята, но вышел только один.
  Всё дело в том, что перед построением, капитан Пугачев, который привез Казахстанцев в карантин и занимающий в этой части должность зампохоза, предупредил Щербака о том, что пришла машина в часть и если у Сани есть с собой права, то есть все шансы покататься на этой машине: - Ну смотри Щербак, чтобы только у тебя одного оказались права с собой, а у остальных пусть они дома лежат, понял меня? Мы с тобой перед Новым Годом столько елок продадим, сам увидишь, что эта должность водителя - золотое место, понял меня?
  - Понял товарищ капитан, постараюсь быть единственным водителем в части; - ответил Щербак и сразу же разослал своих ребят по другим ротам для внушения там нужной информации.
  Вот так у Сани Щербака появился свой транспорт, который они с капитаном использовали как хотели, зарабатывая деньги и о своих прямых обязанностях тоже не забывали, но приходилось даже спидометр скручивать, из-за больших пробегов по району. Машина парковалась в гараже при заводе, где по договору ее охраняли и помогали с ремонтом.
  Однажды утром, когда Щербак пришел в гараж, чтобы выгнать машину, обнаружилось, что она наполовину разобрана и еще с ночи пьяный, сторож ничего вразумительного объяснить не мог.
  Саня Щербак вернулся в свою часть и зашел в кабинет капитана Пугачева, которому доложил о случившемся, на что тот ответил:
  - Ну всё Щербак, допрыгался, теперь точно на тебя эту машину повесит комбат, ведь за ее сохранность ответственность ты несешь.
  - Вы сами договаривались с местными о том, чтобы машину ставить под охрану в гараж, не так ли? Я же не могу спать в казарме и одновременно охранять машину, стоящую в гараже на заводе, так что не надо тут с больной головы на здоровую перекладывать ответственность, вы лучше со сторожем идите и разбирайтесь; - выпалил Щербак, весь на эмоциях, болезненно отреагировав на несправедливое предъявление незаслуженной претензии.
  - Ты кого тут посылаешь к сторожу, щенок! Забываешься с кем разговариваешь, а ну пошел отсюда и чтобы я тебя больше в своем кабинете не видел, понятно? Сегодня же на губу поедешь за разгильдяйство и оставление машины без присмотра; - кричал капитан на Щербака, так как знал, что лично ему комбат голову отвернет за разграбление машины и поэтому он вынужден был кого то подставлять под этот удар, чтобы самому не пострадать.
  Через полчаса в части уже собрались все старшие офицеры и стали решать что дальше делать с Щербаком, который не оправдал доверия командира части и не обеспечил сохранность вверенной ему единственной в части автомашины, без которой теперь придется не просто выживать. А ведь только на этой машине можно было привозить продукты на склад столовой и заниматься всякими делами, связанными с махинациями по перепродаже или обмену многих продуктов и товаров со склада части, на совершенно посторонние товары, для пользования комбатом и начальником штаба в личных целях.
  Это еще комбат не знал об использовании машины зампохозом для своих личных нужд , а то бы вообще подвел Щербака, вместе с капитаном Пугачевым к "расстрельной" статье.
  Щербаку выписали первые, за его службу, семь суток гауптвахты и на его личном счете появилось минус две тысячи рублей.
  От уральских ребят Саня примерно уже знал, что и как там на гауптвахте и поэтому особо не тревожился на этот счет, его только возмущало предательство зампохоза и такое несправедливое недоразумение, из-за которого комбат теперь считает его виновным в разграблении вверенной ему машину, хотя ответственность лежала на стороже гаража, с руководством которого договаривался зампохоз, но комбат слышал только себя самого и объяснения Щербака пропустил мимо ушей, выработав такой стиль общения с подчиненными еще с лейтенантского звания.
   Уже стоял запах весны, но ночные заморозки начала апреля давали о себе знать, особенно когда спишь на полу камеры гауптвахты, укрывшись только бушлатом и положив шапку вместо подушки.
  - Подъем, быстро соскочили! - кричал один дозорный солдат с красными погонами внутренних войск, из только что заступившего наряда.
   - Ну началось, опять этот Узбек вышел, хоть бы его кондратий хватил, чтобы его тут больше и не было, твою мать...; - ругался рядовой краснопогонник Сергей, призванный из Омска и находившийся тоже под арестом, вместе с Щербаком.
  - Что, сильно строгий Узбек, что ли? - спросил Щербак Сергея.
  - Нет, он просто сильно злой и дурной к тому же! - громко ответил Сергей.
  Но тут, резко открылась дверь в камеру и разъяренный от таких слов дозорный из Узбекистана влетел и стал пинать Сергея своими, чисто начищенными, сапогами, а в двери стояли еще двое краснопогонников, один из которых сержант и эти двое держали автоматы перед собой, направленные в сторону арестантов, чтобы те не оказывали сопротивления.
  Получив изрядную порцию побоев, Сергей поймал обидчика за руку и вцепился в нее зубами, прокусив кисть Узбека до кости, от чего Узбек заорал во весь голос и отскочил назад к двери.
  Двое бойцов с автоматами стали тоже кричать, подавая угрожающие команды:
  - Стоять, не шевелиться даже, застрелю козла, быстро отпустил его, кому сказали!
  Щербак в это время сидел в дальнем углу и просто наблюдал за происходящим, не ввязываясь во внутренний конфликт краснопогонников, у которых считалось нормально, когда издевались над теми, кто нарушает воинскую дисциплину и попадает на гауптвахту.
  - Ну Узбек, сука черножопая, я выйду отсюда и тебе кранты, в первом же наряде пристрелю, вот увидишь чурбан - тебе не жить! - угрожал Сергей Узбеку, который выбежал из камеры и визжа от боли прыгал возле тумбочки с аптечкой, показывая сержанту, чтобы тот оказал ему помощь и сделал перевязку.
  Сержант захлопнул дверь в камеру и достал аптечку с медикаментами, а когда стал неумело поливать на руку Узбека йод, то тот так заорал, что можно было подумать, что с ним там делают что то невообразимое.
  - Укол ему воткни сержант в жопу, противостолбнячный, а то я болен какой то заразой, так что кранты тебе Узбек, по любому! - опять кричал в смотровую дырку в двери Сергей и не мог никак успокоиться.
  Щербак понимал его состояние, но ничего сделать не мог и помочь тоже, а успокаивать только что побитого бойца он уже отвык, так как, вот уже несколько месяцев подряд жил как дембиль, не смотря на самый молодой призыв.
  Затем Сергей попил воды и улегся в свой угол камеры, а через пару минут засопел как дитя, раскинувшись по деревянному полу, как на широком диване.
  Саня Щербак отлежал уже всё тело на этом полу и спать больше не мог, а просто сидел и думал о своем, считая до тысячи, затем до десяти тысяч...
  - Обед злодеи! Подъем всем, быстро! - скомандовал дозорный сержант и поставил две миски и кружки на открытую кормушку двери.
  - Сам жри этот навоз; - крикнул в ответ Сергей, растирая отлежавшую ногу.
  - Ну не хочешь, как хочешь, а ты стройбатовец, будешь есть? - спросил сержант Щербака.
  Саня подошел к кормушке и увидел отлично приготовленную пшенную кашу с тушенкой, хорошо пропеченный черный хлеб и кружку с компотом, молча взял свою кровную порцию и принялся ее "уничтожать". Проголодавшись, Щербак с большим удовольствием съел этот обед и уже через три минуты вернул пустую посуду сержанту обратно.
  - Ни фига себе, смотри пацаны как стройбатовец проголодался у себя в части, всё съел за минуту; - удивленно констатировал сержант и подал Щербаку еще тарелку со вторым блюдом, где на гарнир было картофельное пюре и сверху котлета с подливом.
  Щербак поверить не мог, что у краснопогонников даже на гауптвахте так хорошо кормят, а что тогда говорить о столовой в их части.
  - Спасибо, от души наелся! Я наверное у вас здесь так и останусь дослуживать, а то этот траурный цвет погонов мне не очень нравится, да и котлеты у вас вкуснее готовят, чем наши повора - Узбеки; - шутя поблагодарил Щербак сержанта, но последние слова очень не понравились "раненому" Узбеку, сидящему в коридоре и ждущего окончания своего наряда, чтобы пойти в санчасть для перевязки.
  - Ты чо там гонишь на Узбеков, а? А ну встать, быстро; - подбежал Узбек к двери камеры и стал открывать ее ключом, а когда дверь открылась и за ней снова показались трое бойцов, двое из которых с АК-47, то Щербак спокойно сидел в своем углу и молча переваривал то, что только что увидел за несколько секунд, находясь в трансогенном состоянии.
  Сергей соскочил со своего места и тоже переместился в угол к Щербаку, встав в боксерскую стойку для обороны, хотя был далек от бокса.
  - Встать, я сказал! Упор лежа принять и начинай отжимание! - снова кричал разъяренный Узбек, двигая своим большим кадыком на горле, что нельзя было не заметить и как раз у Щербака был большой опыт по захвату тремя пальцами такого выпирающего кадыка у человека, чему его когда то учил на тренировках, все тот же хулиганистый Гена Алиакпаров.
  Щербак встал рядом с Сергеем в свободную стойку, опустив руки вниз, но именно из такого положения у него всегда выстреливал молниеносный удар, так как в этом случае всегда помогает еще и пружинистые ноги и тело, в результате удар с такого положения достигал цели на расстоянии более двух метров. Когда Узбек подошел на расстояние такого прыжкового удара, то Щербак мгновенно, на рефлекторном уровне, нанес Узбеку удар левой рукой в горло, а еще через секунду правой рукой, вернее тремя ее пальцами, уже держал Узбека за кадык, легко опуская его на колени перед собой.
  - Стоять, стрелять буду! - кричал испуганный сержант и передернул затвор автомата.
  - Давай, стреляй сержант, а я твоему бойцу кадык вырву, успею, даже не сомневайся; - спокойно, глядя в лицо вспотевшему сержанту сказал Щербак и резко поднял Узбека, прикрывшись им от возможных пуль.
  Узбек стал уже хрипеть и цвет лица его стал меняться, но сержант во время пришел в себя и быстро отдал АК-47 своему бойцу, который исчез из дверного проема и шепотом стал просить Щербака:
  - Всё, всё, всё, харэ парень, отпусти Узбека, мы уходим, всё, всё, всё, только ничего ему не делай, ладно?
  Щербак посмотрел прямо в темно-карие глаза Узбека и увидел там страх перед тем, что с ним могут сделать через одно мгновение и тогда Саня взявшись левой рукой просто за затылок, выпустил кадык из правой руки, чтобы дать возможность Узбеку вдохнуть кислород, а когда тот стал уже жадно глотать слюни вместе с воздухом, Щербак подтянул его за шею к себе поближе и сказал: - Живи солдат, но если еще раз попадешься мне на глаза, то тебя уже ни кто и ни что не спасет, понял меня, чебурек?
  Дверь в камеру закрылась и последнее, что увидел Щербак перед этим, это жестикуляцию рук сержанта, который давал понять находящимся в камере, что все нормально и можно спокойно дальше спать.
  - Ни хрена себе, Санек, а ты почему сразу ему не врезал, когда Узбек в первый раз к нам ввалился и меня стал бить? - с укором спросил Сергей.
  - Ты что Серега, предъявить мне что то хочешь? Я с некоторых пор отвечаю только сам за себя, ясно и давай прекратим этот разговор сразу, договорились, найдем другие темы для разговора; - сразу оборвал разговор Щербак и стал вспоминать вслух про лучшие свои дни перед призывом в армию и про свою Ленку Мусину, у которой был 3 размер груди и очень красивые женственные губы.
   Сергей слушал Щербака с открытым ртом и поверить не мог, что можно вот так свободно целовать и "иметь" такое чудное создание, о котором ему - Сергею, даже и мечтать не приходилось, так как он был еще девственником и до призыва на девчонок ни какого внимания не обращал, но от рассказа Щербака ему всё же захотелось поскорее вырваться на свободу и тогда то он уж точно, не станет больше тратить свое время на игры в футбол, бег на лыжах и свой любимый горный велосипед.
  Семь суток прошло быстро, но за Щербаком ни кто из его части так и не приехал в первый день, а потом прошли еще сутки, а потом вторые и третьи, но он так и продолжал находиться под арестом. Это конечно же было незаконно, но начальник гауптвахты ничего не мог сделать для Щербака, та как положено было забирать своих стройбатовцев одному из командиров, а одних их в свою часть отпускать было запрещено.
  С трудом Щербак уговорил начальника позвонить в свою часть и напомнить там о своем существовании, но комбат запретил ротным офицерам забирать Щербака с гауптвахты, решив, что двадцать суток наказания для него будет в самый раз.
   Прошло уже двенадцать суток ареста и Щербак понял, что про него забыли сознательно и решил, что всеравно когда ни будь этот арест закончится и тогда необходимо будет связываться с политотделом и просить полковника Нечаева разобраться в этом беспределе и несправедливости.
  На следующий день, ближе к обеду, дверь в камеру открыли и единственного там арестанта - Щербака, вывели к дежурному по караулу, где Саня увидел там своего командира роты - старшего лейтенанта Власова.
  - Ну привет Санек, как ты тут, не одичал без нас? - по дружески спросил Щербака ротный.
  - Да нет, все нормально, а что так рано за мной приехали, соскучились уже наверное? Как там комбат наш, не икается ему там, от моих "добрых"пожеланий? - с ехидством и шутя спрашивал Щербак.
  Да, если бы знал Щербак, чего стоило ротному, чтобы отказаться выполнить устный приказ комбата и приехать сюда за своим командиром хозяйственного взвода, то поклонился бы ротному за это.
   В части уже ждали ротного с Щербаком и в столовой сослуживцы накрыли по этому поводу скромный стол, чтобы отметить возвращение своего командира и товарища. Комбат с начальником штаба уехали в этот день из части рано и в течении двух с половиной суток обещали не показываться, оставив вместо себя дежурного по части старшину Доценко.
  - Ну привет Саня, здорова брат, как там на губе, все живы и здоровы? - шутил Мамай, обнимая Щербака по братски, да и все сослуживцы каждый постарался поприветствовать и хоть как то подбодрить Щербака, зная, что он приехал не с курорта, а от краснопогонников, которые всегда издевались над стройбатовцами, имея в своей части преимущество во всем и оружие, против которого не пойдешь.
   Когда Саня Щербак рассказал всем, что его там закормили вдоволь и ни разу не выводили на работу, то ни кто сначала не поверил этому, зная, что всё было по другому и даже наоборот, но с другими стройбатовцами. Тогда Щербаку пришлось немного сгустить краски и он стал шутя, но с серьезным выражением лица рассказывать дальше: - Кормили то хорошо, но били конечно каждый Божий день и почти все, даже Узбеки! Страшно даже вспоминать пацаны. Нее, я больше туда не поеду, лучше сразу в дисбат пусть везут, а еще лучше домой - в самоход уйду и пусть потом меня ловят по стране нашей огромной, хоть до пенсии.
   Все замолчали на минуту и уставились на Щербака в недоумении, переваривая то, что он только что сказал и не веря своим ушам, что Щербака могли там так сломать и что он даже в самоход готов уехать домой, лишь бы его больше на гауптвахту не отправляли.
  - Даа, пацаны с Урала тоже были не в восторге от такой командировки на губу! Сказали, что на зоне им было гораздо комфортнее! - сделал заключение Мамед и стал разливать водку по стаканам.
   Затем в столовую вошел ротный Власов и все встали, уважая его за достойный поступок, благодаря которому Щербак сейчас находился на свободе, а не в камере гауптвахты.
  Ему сразу же подали солдатскую кружку с водкой и попросили сказать тост.
  - Ну что вам сказать бойцы, раз уж мы с вами в таких нормальных отношениях и можем даже вместе выпить, то скажу вам одно - я рад, что сегодня Щербак с нами, за этим столом, хотя ему и на губе, как мне стало известно, тоже сиделось не плохо, но все же дома лучше, не правда ли Саня? - сказал ротный и похлопав Щербака по плечу, добавил:
  - Он там их так построил, что один из караулов вообще отказался заступать в наряд на гауптвахту, мотивируя это тем, что там сидит какой то псих из стройбата, который их то ли покусал, то ли кадык кому то чуть не вырвал, короче его там обслуживали как генерала и кормили с офицерской столовой, во как!
   Все присутствующие опять затихли и смотрели на Щербака молча, пока он сам не разрядил это молчание и не стал смеяться над словами ротного:
  - Да врут они всё товарищ старший лейтенант, не кусал я их вообще, ну разве что Узбека за кадык взял шутя и попросил его больше ко мне в апартаменты не приходить, а то загрызу! - опять шутил Щербак, на что все тоже стали смеяться, понимая, что здорово он их всех провел, ведь многие уже даже усомнились в Щербаке, думая, что его там действительно били и даже сломали его дух.
   - Ну ты даешь, как ты нас тут развел, да? А я то даже чуть не поверил, хааа, хааа! - закатился Мамед и все присутствующие за столом стали повторять слова Щербака с ехидством про самоход домой и побои Узбеков - краснопогонников.
   Был хороший поздний ужин, на котором присутствовали все ребята из хозвзвода Щербака и приглашенные из других двух рот, те, кого посчитали нужным пригласить.
   Когда комбат узнал о том, что ротный Власов забрал своего подчиненного с гауптвахты раньше того времени, о котором он всем офицерам строго приказал, то прибежал сам лично в 1 роту, чтобы провести беседу как с командиром этой роты, так и с Щербаком. Как правило, комбата всегда сопровождал капитан Заморный и прапорщик Самойлов, а сам он никогда не входил в казармы солдат, так как всегда боялся этого и старался не давать повода для того, чтобы еще хоть раз в жизни повторился случай, когда его - еще тогда командира роты, просто опозорили перед всей ротой солдат, двое тяжеловесов - борцов из Дагестана, которые были уже старослужащими и команду - подъем, в воскресный день проигнорировали, продолжая спать.
  Тогда еще старший лейтенант Ларионов решил проучить этих дерзких борцов с Кавказа и принялся пинать снизу сетку их кровати, по очереди. Закончилось это тем, что квадратные дагестанцы взяли этого малыша в офицерских погонах за ноги - каждый за одну ногу и вынесли его вниз головой через всю казарму, не взирая на громкие протесты ротного, а затем на улице воткнули его в сугроб снега, прямо головой. С тех пор у Ларионова развился настоящий комплекс неполноценности, от чего он всегда, перед тем как возникает необходимость войти в казарму к рядовым военнослужащим, подходит к большому зеркалу в своем кабинете и показывая дулю перед собой, произносит: - Фиг вам всем, больше вы меня просто так не возьмете, это я вас всех буду брать!
  После чего он всегда брал своих надежных людей и шел в казармы солдат, где беспредельничал как только мог, но больше его ни кто не смел так унижать, как это случилось в самом начале его военной карьеры.
   Был воскресный день! Солнце уже стало греть Землю и последние сугробы снега, лежащие за казармой в тени, тоже стали таять на глазах у всех военнослужащих, которые еще только начали просыпаться и выходить на улицу, кто в туалет, а кто просто покурить на крылечко.
   Щербак еще крепко спал, так как улеглись все, кто присутствовал на его встрече с гауптвахты, уже к утру. Обычно Саша Щербак вставал раньше всех остальных и, одев спортивный тренировочный костюм, подаренный ему Мамаем, выбегал на улицу, поднимая и увлекая за собой многих, как рядовых стройбатовцев, так и офицеров части.
  Но именно сегодня он спал и видел хороший сон про свою Леночку, про ее веселых братьев - таксистов Сергея и Эдика, про ее маму и всю ее прекрасную и милую, для сердца Александра семью.
  - Подъем! Почему спишь, рядовой военный строитель? - сквозь сон услышал Саня Щербак и подумал, что не может быть этого, ведь комбат куда то уехал, вместе со своей свитой.
   Щербак только повернулся спиной ко всем и продолжил свой сон, надеясь вернуться в лоно семьи Мусиных, вступить в которую он всегда желал и мечтал о том, что Лена выйдет за него замуж, после его возвращения со службы.
  - Быстро встал, я приказываю тебе? - продолжал кричать комбат, майор Ларионов и стал пинать снизу сетку кровати, на которой спал Щербак.
   Только после этого Саша Щербак понял, что пора вернуться в казарму из своего прекрасного сна и разобраться в происходящем, что он и сделал и довольно неожиданно для всех.
   Когда комбат, в очередной раз уже стал пинать сетку кровати, то Щербак резко повернулся и ударил своей ногой ногу комбата, на которой тот стоял, т.е. сделал подсечку упорной ноги и комбат, приняв юлаобразное вращение, рухнул на пол, увлекая за собой руками начальника штаба и комсорга части, которые повалились на него сверху. В кубрике раздался оглушительный смех всего рядового состава роты, заглушавший даже рев начальника штаба и испуганный визг комбата. Когда нерадивые командиры встали на ноги, то все увидели огромную плешь на голове у комбата, так как без головного убора его еще ни кто не видел, даже начальник штаба, капитан Заморный. Багровое лицо командира части говорило о том, что он очень зол и готов на любые радикальные действия против Щербака:
  - Ну всё, Щербак! Ты допрыгался, все видели, а? - обратился комбат к окружающим бойцам и офицерам.
  - Ну-ка быстро подал мне фуражку! Я тебе покажу, как пинать командира части! - кричал комбат на Щербака и показывая пальцем на лежавшую офицерскую фуражку.
  Щербак молча посмотрел на дневального и кивнул ему головой в сторону лежавшей фуражки и тот уже через мгновение протягивал ее комбату, но комбат выбил ее из рук дневального бойца и она снова полетела на пол:
  - Сам поднял, быстро! - снова кричал комбат на Щербака.
   И опять Щербак сделал кивок дневальному и тот подал фуражку комбату в очередной раз, но комбат не унимался и еще сильнее ударил по своей фуражке и по руке дневального:
  - Отставить, товарищ рядовой военный строитель! Я сказал тебе Щербак, быстро сам поднял фуражку! - еще громче стал настаивать комбат, уже посинев от злости. Щербак спокойно поднял фуражку и подошел к комбату, протягивая ее ему, но комбат уже вошел в роль "капризной дамы", что являлось его природной чертой и попытался снова выбить фуражку из рук Щербака. Санек резко отдернул руку с фуражкой к себе и комбат промахнулся, затем Щербак вновь ее протянул комбату, улыбаясь и дразня его, как мальчишку и комбат опять махнул рукой, не уклюже, по-женски, но снова мимо. Рота бойцов "умирала" от смеха, зная, что Щербак даже мух на лету свободно ловит, а тут с ним зажиревший комбат пытается померяться своей реакцией. Так продолжалось еще несколько раз, но комбат не унимался и всё пытался выбить фуражку из рук Щербака, пока начальник штаба не вмешался и не рявкнул гортанью своим оглушительным полубасом:
  - Отставить! Что за кошки-мышки, понимаешь, развели тут ..твою мать!
   Щербаку самому уже надоел этот цирк и тогда он быстро подскочил к комбату и сам одел ему на плешивую голову фуражку, но комбат так уже завелся, что сам сбил фуражку со своей головы и снова фуражка покатилась под кровать.
   Такого цирка в казарме первой роты давно уже не было, с самого Нового года, когда Щербак привез трех местных девчонок в казарму, да еще и цветной телевизор на целых три дня, и туда сбежалась вся часть рядового состава, чтобы посмотреть на стриптиз пьяных девчонок.
   Вот и сейчас сюда сбежалась вся часть, посмотреть на цирк с участием комбата, его помощников и ведущего программы - Щербака. Хохот стоял действительно как в цирке, так как такого поведения от майора Ларионова не ожидал ни кто, даже начальник штаба, который начал успокаивать комбата и что то объяснять тому на ухо. Но комбат мог слушать только себя самого, а окружающие для него не существовали и он снова требовал:
  - Я приказываю тебе Щербак, быстро поднял фуражку командира части!
   Щербак в очередной раз поднимал ее и в реверансе подавал ее комбату, но тот опять размахивал своими руками и пытался ее выбить из рук Щербака, что было тщетно, затем Саня снова одевал ее на голову комбата и быстро отпрыгивал назад и снова комбат швырял фуражку на пол, выходя из себя от злости:
  - Я приказываю.. ! - и голос комбата пропал и он только размахивал перед Щербаком кулаками, а потом указательным пальцем показал на свою фуражку.
  - Товарищ майор, шли бы вы отсюда, не позорились бы! - сочувственно сказал Щербак комбату, в очередной раз одевая фуражку на его голову, но комбат вцепился в гимнастерку Щербака левой рукой, а правой попытался снова сбить с себя фуражку, но Щербак резко, двумя руками надернул фуражку так глубоко комбату, что его голова и глаза исчезли в ней. Комбат завизжал, как поросенок женским голосом и стал пытаться вылезти из этой огромной фуражки, но у него ничего не получалось. Тогда начальник штаба и прапорщик Климов стали помогать комбату пролезть его ушам через плотный обод фуражки и, наконец то высвободили его голову из огромной фуражки, которая была на два размера больше положенного и специально утянута в районе обода.
   Смеялись еще долго, даже командир роты, старший лейтенант Власов не мог остановиться от смеха, закатываясь от увиденного. Комбат молча показал всем присутствующим свой кулак и погрозил на последок пальцем, так как сказать он уже ни чего не мог - голос окончательно был сорван. Ему в ответ старослужащие Азербайджанцы стали показывать тоже кулаки, но только снизу, ударяя ладошкой одной руки по другой, имитируя огромный фаллос.
  - Забудь сюда дорогу, клоун в фуражке! - кричали комбату вслед.
  - Сваливай отсюда, черт плешивый! - добавляли с другой стороны.
   Перед выходом из казармы, начальник штаба повернулся к огромной толпе рядовых бойцов и так злобно посмотрел на всех, что большинство решили прекратить свои выкрики и смех, зная, что капитан в части пользуется гораздо лучшей репутацией, чем комбат.
   Через час в казарму первой роты комбат отправил дежурного по части, старшину Доценко и приказал доставить к нему в кабинет Щербака и командира первой роты, старшего лейтенанта Власова. Щербак в это время сидел у ротного в маленьком кабинетике и они решали, что дальше делать, так как после такого позорного случая, комбат обязательно начнет что ни будь предпринимать, чтобы отомстить.
  - Нужно писать рапорта в политотдел Саня, а то он нас тут начнет теперь душить по уставу, вот увидишь; - предложил вариант своей защиты ротный.
  - Можно и написать конечно, но лучше позвонить полковнику Нечаеву, чтобы быстрее было; - ответил Щербак .
  - А номер телефона, у тебя же кажется был? - спросил ротный.
  - Есть конечно, я с этим полковником лично знаком, правда уже давно с ним не общался, еще с карантина.
  Старшина Доценко влетел в кабинет ротного без стука и только хотел открыть рот, как ротный сразу его жестко перебил:
  - Отставить старшина! Тебе кто разрешал сюда входить? Быстро вышел отсюда и зайдешь только тогда, когда тебе разрешат, ясно?
  - Так точно, понял товарищ старший лейтенант; - испуганно ответил прапорщик и выскочил из кабинета в коридор, бурча себе под нос что то про комбата.
  Щербак достал календарный листок, на котором уже с трудом можно было прочесть номер телефона полковника Нечаева и передал его ротному, в это время в кабинет постучал старшина Доценко и ротный сказал ему, чтобы тот вошел.
  - Товарищ старший лейтенант вас и рядового Щербака требует к себе командир части, срочно! - доложил старшина и замялся у двери, не зная что делать дальше.
  - Иди старшина, свободен и передай комбату, что сейчас будем, оба ; - не обращая больше внимания на старшину, который был стукачом у комбата, к тому же постоянным дежурным по части и вмешивался везде и всегда, чтобы потом докладывать комбату.
  - Ну вот видишь, началось уже, нужно сегодня же звонить в политотдел, а то комбат нас может опередить и всё туда доложить в искаженной форме; - вставая со стула сказал ротный и они вместе с Щербаком направились к командиру части.
  - А, ну вот и дождались вас, наконец то! - певучим, еще осипшим после срыва, голосом начал накатывать комбат на прибывших в его кабинет Щербака и командира роты Власова.
  - В политотдел о ваших нарушениях я уже доложил, так что скоро будем решать, что с вами делать, а ты Щербак сегодня же поедешь на гауптвахту на семь суток, ясно тебе? - ехидно улыбаясь и глядя прямо в лицо, продолжал комбат.
  - Это за что же, опять на губу? Я там уже и так два срока отсидел вместо одного? - возмутился Щербак, но комбат подбежал к нему и брызгая слюной на впередистоящих, опять стал истерически кричать: - Молчать, товарищ рядовой военный строитель! Ты почему раньше времени покинул гауптвахту, отвечай?
  - Вместо семи суток я находился там тринадцать суток ..
  - Молчать, товарищ рядовой военный строитель, меня не волнует твоя математика! Я спрашиваю, ты почему уехал оттуда без моего разрешения?
  Глаза комбата налились какой то мутью, а лицо стало багрового цвета, а это значило, что он теперь вообще ни кого не слышит и включил какой то маразматический участок мозга, совершенно ведя себя неадекватно - он был просто невменяемым.
  - Я же объясняю вам товарищ майор, вы можете только семь суток ареста мне дать, а я отсидел тринадцать, так что...
  - Молчать, товарищ рядовой военный строитель, мне плевать на то, что ты тут говоришь, я тебя спрашиваю, почему ты не выполняешь мои приказы и самовольно покидаешь гауптвахту?
  - Это я забрал Щербака с гауптвахты, так как его срок давно уже закончился! - вмешался в маразматический разговор ротный.
  - Молчать, я сказал, это мой кабинет! В своей конуре будешь там тявкать, понятно тебе?
   Ротный с трудом уклонялся от летящих брызг слюны из рта комбата, который не контролировал это уже много лет, когда входил в свое истерическое состояние, за что его и не любили в УНРе, поэтому сослали подальше от города Иркутска, дослуживать до пенсии.
  - С тобой Власов, у меня будет отдельный разговор, а я сейчас спрашиваю тебя Щербак, почему ты не на гауптвахте, а в моей части бунт здесь устраиваешь против меня? - выпалил комбат и осекся на начальника штаба, сидящего в кресле за столом. Из этого промаха комбата Щербаку и Власову сразу стало понятно, о чем комбат мог докладывать в политотдел и ротный, не обращая внимания на комбата, вслух сказал:
  - Понял Саня, что они туда напели? Ну всё, с меня хватит, я пойду тоже позвоню в политотдел;
   Ротный без разрешения комбата направился к двери и не обращая ни на кого внимания, покинул кабинет, хлопнув дверью.
  - Что он сказал, ты слышал? - обратился комбат к начальнику штаба, так как сам он слух на половину отключал, когда находился в истерике.
  - Он пошел звонить в политотдел, полковнику Нечаеву! - спокойно ответил Щербак, не дожидаясь ответа капитана Заморного. Услышав это от Щербака, начальник штаба усмехнулся и обратился к комбату:
  - Пусть звонит, хоть зазвонится, там твоего ротного пошлют куда подальше, так что собирайся товарищ рядовой военный строитель, я лично тебя отвезу в Тайшет и посмотрим потом, когда ты оттуда выйдешь.
  - Ну, когда ни будь же выйду, там и до комиссии из политотдела не далеко, тогда и посмотрим! - ответил Щербак и тоже без разрешения вышел из кабинета комбата.
  - Стоять, куда пошел, на губу поедешь сейчас! - кричал начальник штаба вдогонку Щербаку.
  - Вот туда и поедим, только собраться нужно сначала; - не останавливаясь, ответил Щербак и ускорил шаг по длинному коридору.
  - Полчаса тебе даю, понятно? - опять кричал капитан Заморный, уже выглядывая из кабинета в коридор.
  - Да понятно всё, понятно с вами всё; - уже перед самым выходом из командирского штаба ответил Щербак, который спешил в свою казарму, надеясь там застать своего ротного.
  Командира роты в казарме не было, видимо он решил пойти в гостиницу и звонить в политотдел оттуда. Сане очень хотелось узнать о результате разговора ротного с полковником Нечаевым, но Щербак только успел дать несколько ЦУ своим сослуживцам и просил передать ротному, что будет ждать его через семь суток.
   Но прошло уже десять суток, как Щербак находился под арестом, а ротного так и не было, приезжали только ребята из его роты, которые переоделись в гражданскую одежду и специально привезли три литра спирта на КПП внутренних войск в Тайшете, где в тридцати метрах от забора находилась гауптвахта. Подарок краснопогонники приняли с опаской и то только когда сбегали на гауптвахту и узнали у Щербака, не подстава ли это или всё таки его пацаны. Выпивать на КПП со стройбатовцами ВВэшники отказались наотрез, так как у них с этим очень строго и ни кто не хотел попасть под арест, так что в Бирюсинск стройбатовцы приехали без Щербака, хотя пытались там объяснить начальнику гауптвахты о нарушении, связанное с превышением своих полномочий их комбатом, на что тот ответил, что ничего сделать не может, так как существует приказ от его командира - не выпускать стройбатовцев, пока за ними не приедет офицер.
   В этот раз Щербака стали выводить на работу, та как капитан Заморный лично просил комбата ВВэшников о создании дополнительных трудностей Щербаку, чтобы ему не казалось тут как на курорте. Но оказалось все наоборот, потому, что за работой время летит быстро. Майский воздух, к тому же под солнцем было гораздо комфортнее, чем в сырой камере, да и работу, в основном всю, делали краснопогонники, находящиеся тоже под арестом.
   Щербака конечно волновало то, что от Власова не было ни каких известий и он понимал, что его нахождение на гауптвахте может растянуться на долго.
  
   Старший лейтенант Власов, когда позвонил первый раз из гостиницы в политотдел в Иркутск, понял, что полковник Нечаев там больше не работает, а переведен куда то в другое место, в звании полковника на генеральскую должность.
  Власов пытался найти это управление по телефону из Бирюсинска, но у него не получилось и это нормальное явление, ведь то ведомство, которым стал заведовать Нечаев, было секретным и телефоны соответственно тоже. Когда Власов оказался в казарме своей роты, то его опять вызвал для беседы комбат, во время которой, опять залитый слюной комбата, он не выдержал маразматических вариантов накатывания на подчиненных и послал комбата на три буквы, по-русски, а выходя из кабинета врезал прапорщику Доценко по лицу за то, что тот попытался его задержать. Вот так и закончилась служба старшего лейтенанта Власова в Бирюсинском ВСО, так как он теперь твердо решил ехать в Иркутск и просить о переводе его и рядового Щербака в другую часть.
  
  - Здравия желаю, товарищ полковник! - четко поприветствовал Власов полковника Нечаева.
  - Присаживайся старший лейтенант, ты тут, говорят, уже не первый день пытаешься ко мне попасть на прием, что стряслось? - спрашивал генерал.
  - Я прибыл сюда из г. Бирюсинска, где командовал ротой военных строителей и пытался с вами связаться оттуда, но в Политотделе сказали, что вас повысили в звании и в должности, а сюда дозвониться невозможно, вот я и прибыл к вам, так сказать, лично; - объяснял Власов и протянул генералу листок с фирменного календаря Нечаева, на котором был написан его старый рабочий телефон.
  - А откуда он у вас, мы вроде бы раньше с вами не были знакомы? - озадачился Нечаев, глядя на Власова.
  - Это вы моему бойцу давали, еще когда тот на карантин ехал и на них там старослужащие Азербайджанцы налетели, когда они в клубе ночью спали, помните?
  - Конечно помню, как не помнить, там один молодой пацан, такой отпор организовал старослужащим! Хотя сначала думали, что массовый отказ от службы и даже внутренние войска задействовали, а как потом выяснилось, молодые пацаны дали хороший отпор этим старичкам и проучили их. Вот только фамилию я уже не могу припомнить того парня из Семипалатинска .
  - Щербак его фамилия, Александр Щербак, если точнее.
  - Точно, точно, помню его хорошо! Руку он себе там еще повредил, ну и как он у тебя служит, что, есть проблемы какие то?
  - Да уж, проблем хватает у нас у обоих. Именно по этому поводу я и здесь, а Щербак очень надеется на вас, так как его теперь с гауптвахты вообще не вытащить, я вот один раз его забрал и теперь у меня тоже проблемы. Командир части дает семь суток ареста, а потом он сидит на гауптвахте в два-три раза дольше, что незаконно, да и семь то суток тоже необоснованно ему дают, просто дикая несправедливость, помогите пожалуйста парню и мы оба с ним будем проситься в другую часть - там нам теперь служить не дадут, вот такие вот дела. Щербак лучший среди всех, кто в той части есть и как боец и как командир взвода - мой помощник и просто, как человек и попал вот в немилость, за разграбленный ГАЗон местными сторожами, который охранялся, а Щербак в это время находился в расположении части и отдыхал. На него две тысячи рублей повесили, якобы он эту машину разобрал, а не пьяный сторож с местными урками, вот такие вот дела.
  - Даа! Вляпался пацан, а я думал, что нормально служит, раз молчит, ты знаешь что старалей, напиши ка мне все подробно, а я завезу твой рапорт куда следует, ну и попрошу организовать в вашей части хорошую проверочку, лады? -
  - Да все уже давно написано, товарищ полковник! - весело ответил Власов и протянул генералу несколько листов написанной бумаги.
  - Молодец, быстро ты подсуетился, хвалю!
  Нечаев написал на очередном листке календаря новый номер телефона своей приемной и сказал Власову, чтобы тот всегда представлялся его адъютанту под кодовым словом - Бирюса и тогда только его соединят. Они попрощались и полковник заверил Власова, что поможет им потом с переводом, но только в сам Иркутск, чему Власов был только рад, ведь здесь у него была давняя подруга, которая отказывалась ехать с ним "к черту на кулички" и теперь у него появился шанс, снова сделать ей предложение - стать его женой.
  
   Первая партия дембилей из Азербайджана уже готовилась к отъезду домой, в которой был Саня Мамай и Мамед, у которых на парадных костюмах сияли золотом погоны и висели настоящие аксельбанты, как у десантников. Всего первой партией планировалось отправить тридцать человек - самых дерзких и неуправляемых стройбатовцев, чтобы поскорее полностью зажать второй призыв и молодое пополнение из Армении, которое тоже уже было запланировано доставить сюда в ближайшее время.
   Щербак же, по-прежнему находился на гауптвахте, превысив свой срок ареста уже на восемь суток, но его так ни кто не приезжал забирать. Власов в это время только ехал на поезде в свою часть из Иркутска, где ему сделали липовый больничный на время его отсутствия в расположении части. Прибыв в Тайшет, Власов сразу же направился на гауптвахту, чтобы забрать Щербака в часть, но начальник изолятора отказался отдавать ему его подчиненного, мотивируя это тем, что получил приказ от своего командования, что военного строителя Щербака может забрать только начальник штаба капитан Заморный. Тогда Власов отправился к командиру батальона Внутренних Войск и объяснил всю ситуацию, связанную с целенаправленным нарушением со стороны комбата Ларионова и что он только что возвращается с Иркутска, откуда скоро приедет комиссия и наведет порядок, а Ларионов и все, кто ему пособничает будут строго наказаны.
  Комбат внутренних войск - полковник по званию, был всегда уставщиком и соблюдал его беспрекословно и от подчиненных требовал того же, но как он мог поддаться на провокацию командования стройбатовцев, поверив, что Щербак был самым отъявленным нарушителем порядка, полковник недоумевал.
  - Да забирайте вы своего Щербака, у меня своих проблем и дел хватает, а майору Ларионову передайте, что больше положенных суток ареста, я ваших бойцов держать не стану, а если за ними ни кто приезжать не будет, то выгоню к чертовой матери на улицу, пусть как хотят, так и добираются до вашего Бирюсинска, всё, свободен старший лейтенант; - отдал честь полковник ротному и спешно направился к своей Волге.
  Власов на всех парах прибежал в изолятор и хотел уже войти в кабинет начальника, но из него уже выходил Щербак с личными вещами и они молча обнялись, как лучшие друзья.
  - Ты где так долго пропадал командир? Я уж думал, что всё, так и прослужу тут все два года; - шутил Щербак.
  - В Иркутск пришлось ехать, а то твоего Нечаева по телефону уже не достать, теперь он на генеральской должности, да еще и каким то секретным управлением заведует, представляешь?
  - Ну и как, нашел? Объяснил всё?
  - Всё в порядке, не переживай, скоро мы их тут прижмем, комиссия приедет с политотдела и тогда посмотрим, как они будут оправдываться за свои нарушения.
  Они прошлись пешком до вокзала, откуда собирались сесть на автобус до Бирюсинска и увидели как из новенького ГАЗ - 66, только что пригнанного в часть стройбатовцев, выпрыгивают в своих дембильских парадках, больше похожих на каких то десантников, а не стройбатовцев, дембиля из Баку, среди которых Щербак сразу узнал Мамая с Мамедом.
  - Щербак, братан! Ты опять на воле, а мы вот домой уезжаем, наконец то, слава аллаху! - кричали они, уже принявшие на грудь достаточно много водки и хлопали по плечам Щербака, радуясь за всё происходящее вокруг.
  - Я рад за вас пацаны, даже не верится, что вы уже через несколько дней будете дома! Далеко от этого придурочного комбата и всей этой, никому не нужной службы! - тоже кричал радостный Щербак и они втроем стали кружиться на привокзальной площади, обнявшись руками и кричать как мальчишки, просто так, от души!
  В это время старший лейтенант Власов подошел к машине и поздоровался с капитаном Пугачевым, который сопровождал первую партию дембилей до железнодорожного вокзала.
  - Ну как новая машина капитан? Меня там не потеряли на службе, я пробовал дозвониться до комбата, чтобы сказать, что на больничном, но он трубку не брал;
  - Да ладно Власов, всё мы уже знаем, скажи лучше когда комиссию ждать, чтобы подготовиться лучше? - ответил капитан вопросом на вопрос, по-еврейски.
  - Подготовиться говоришь? Уже поздно готовиться, сам факт нарушений с твоей стороны и со стороны комбата уже известен в политотделе и поэтому готовьтесь совсем к другому, понятно? - строго сказал Власов и хлопнул капитана по погону.
  Капитан Пугачев ожидал повышения звания до майора и поэтому ему нельзя было влипать ни в какие истории, особенно иметь причастие к нарушениям и поэтому он решил, во чтобы то ни стало, реабилитироваться в глазах Власова и главное перед Щербаком и поэтому капитан начал оправдательный разговор:
  - Стоп, стоп, стоп, ребята вы что? Я то здесь причем, я всегда уважал Щербака, но когда комбат потребовал с меня деньги за разграбленную машину, то нужно же было как то выходить из создавшегося положения. Сам подумай, ты бы что на моем месте делал, а?
  - Разграбили машину, говоришь? Я лично беседовал со сторожем, которого ты - сука, напоил, а потом заплатил местным уркам четвертак, чтобы они эту машину за ночь по винтикам разобрали, а потом ты все эти детали и агрегаты в Тайшет увез и продал, так капитан? Ты думаешь я не смогу собрать этих людей за тот же четвертак и предоставить их комиссии, как свидетелей? Так что капитан, смотри, не видать тебе майора и наверно свободы тоже; - сделал заключение Власов, от чего у капитана выступил холодный пот на лбу, ведь он понимал, что попал к Власову и Щербаку в полную зависимость
  - Слушай старалей, Коля, прости меня Христа ради, я всё что ты скажешь сделаю, хочешь комбата вместе на пенсию отправим, ведь я про него такое знаю? - заикаясь стал просить капитан.
  - Что именно ты знаешь? Быстро выкладывай, а то мне некогда, нужно еще с ребятами попрощаться;
  - Он - комбат, вместе с Заморным и Доценко, продали все телевизоры, утюги и половину постельных принадлежностей, а потом еще вместо фруктов и свежих овощей, они всегда заставляли меня брать на складе больше масла и тушенки, а потом ,через мои связи это всё продавали или меняли на разные товары, для личного пользования и еще.....; - Власов не дал ему договорить и ударил его в солнечное сплетение резким ударом, после чего капитан присел на корточки и закрылся на всякий случай руками от ротного, пряча свое лицо.
  И не зря капитан это сделал, так как Власов был действительно серьезным боксером, у которого давно уже на рефлекторном уровне было отработано нанесение сразу серии ударов, чтобы потом не пришлось добавлять.
  - Ладно кэп, живи пока, но мы еще вернемся к этому разговору, понял меня? - слегка ударив капитана еще ладошкой по голове, которую тот оставил открытой, а фуражка осталась лежать в машине. Весь этот разговор и экзекуцию видел только один человек - водитель машины, а больше их ни кто видеть не мог, так как с пассажирской стороны был только парк. Через десять минут прибывал поезд Иркутск - Москва, на котором и должны были наши доблестные стройбатовцы отправиться с двумя пересадками в город Баку.
   Ну вот, самые лучшие, сильные и дерзкие дембиля покинули расположение военного городка в Бирюсинске, оставив своих более слабых земляков и уже через час, после их уезда на новеньком ГАЗ -66, был собран Казахами весь призыв, которые только ждали этого дня, чтобы начать мстить своим обидчикам - оставшимся Азербайджанцам.
   Первое, что увидели Щербак, Власов и зампохоз, подъезжая к своей части в Бирюсинске - это бегущих по центральной улице окровавленных и полураздетых Азербайджанцев, которых начали избивать Казахи, решившие, что их время настало и пора мстить своим диким обидчикам, становясь, в принципе, такими же.
   Когда машина заехала через ворота на территорию части, то все увидели комбата, смотревшего на местные разборки в окно из своего кабинета.
  - А, теперь мне всё понятно, это ты Щербак организовал эту драку, я так и предполагал, ну я тебе устрою теперь - посажу, рядовой военный строитель! - кричал комбат, глядя на всех через открытое окно.
  - Заткнись придурок, ты сам скоро сядешь, если не уйдешь на пенсию, очень скоро сядешь! - глядя в мутные глаза комбата сказал Власов и направился вместе с Щербаком в расположение своей роты.
   В казарме был полный разгром, но в кубрике Щербака оставался порядок, так как его ребята не позволили Казахам даже войти в этот кубрик, укрыв в нем несколько нормальных дембилей, двое из которых безобидные кочегары, не сделавшие ни кому ни чего плохого за всю свою службу - это Армянин Георгий и Колька Бельский.
  - Санек, привет братан! - кричали со всех сторон стройбатовцы, увидевшие Щербака.
  - Салам Щербак! - приветствовали его земляки - Казахи.
  - Салам пацаны, а что вы тут устроили без меня, а, казачки-разбойнички, меня зачем подставляете, а ? - сразу начал наезжать на земляков Щербак.
  - Ты что Санек, все нормально, дембиля заслужили такие проводы, не так ли, или ты забыл про то, как они нас тут полгода гнобили и издевались ? - стали возмущаться Казахстанцы.
  - Вот когда вас гнобили, тогда и нужно было драться с ними, а не убегать! - жестко заявил Щербак, - Теперь с меня спросят за ваш беспредел, зачем забрали у дембилей парадные костюмы и альбомы, а? В чем они домой теперь поедут, в гражданке что ли?
  - А это не наши проблемы, не надо было нас душить полгода, тогда бы нормально домой уехали; - подключился в разговор пришедший в первую роту Марат, который и организовал всю эту бойню "волчат", когда взрослые "волки" уехали домой.
  - О, смотрите у кого тут голос прорезался, ты что земляк, место свое забыл, а? Напомнить тебе его? - соскочил с места Щербак и двинулся на Марата. Все Казахстанцы стали убегать от Щербака, зная, чем может закончиться дальнейший разговор с ним в таком тоне.
  - Стоять, куда бежим, казачки-разбойнички! - разошелся Щербак и стал раздавать своим землякам серии ударов всеми конечностями тела.
  Выход из казармы был быстро перекрыт ребятами с Урала, которым в первую очередь был не по нраву этот бунт шнырей, решивших забрать парадные костюмы у оставшихся дембилей.
  - На пол, быстро на пол! Порежем всех, как баранов; - рычал на Казахстанцев дважды судимый, весь синий от наколок - с целой картинной галереей на теле и даже на веках глаз - Коротков Сергей, по кличке Короткий.
  Всех взбунтовавшихся не в то время и не в том месте шнырей, положили на пол в коридоре, со всех сторон окружив их всеми силами бойцов, входивших в состав хозвзвода, которым командовал Щербак, а так же в этом приняли участие трое уральцев, которые уважали Щербака, хотя жили всегда сами по себе, но придерживались правильных жизненных понятий.
  - Где парадки и дембильские альбомы, куда вы их спрятали козлы, бегом принесли сюда ! - кричал на всех Щербак, с трудом сдерживаясь от продолжения физического воздействия, на этих нерадивых бойцов.
  Все, что Казахстанцы забрали у дембилей было возвращено в течении получаса и сложено в каптерку к Щербаку, затем послали дембилей - кочегаров за разбежавшимися по Бирюсинску Азербайджанцами, которые заверили тех, что их ни кто не тронет и Щербак лично обещает вернуть все альбомы и парадную дембильскую форму тем, кто придет к нему в каптерку. Многие из дембилей не поверили и сказали, что лучше поедут в гражданке, чем попасть к Щербаку на расправу, от которого можно ждать чего угодно, но они ошибались.
  Сначала пришли самые бесстрашные и те, у кого забрали практически все, что было нажито за последние полгода службы и сразу направились в первую роту, к Щербаку.
  - Салам Саня! Мы пришли к тебе с мировой, Георгий сказал, что ты навел здесь порядок и отдашь нам наши парадки и вещи! - застенчиво начал разговор один из дембилей, видимо житель сельской местности.
  - Салам- салам, молодцы, что сами пришли, а где остальные? Наверное вас послали в разведку, да? Не поверили наверное мне или просто страхуются?
  - Есть конечно и такие ребята, но мы тебя знаем Саня и верим, что ты не будешь беспредельничать, как Казахи, мы же тебе ничего плохого не делали, нам просто нужно домой ехать, а тут такие вот дела, не в старой же гимнастерке уезжать, прикинь сам братан, как родителям и братьям дома в таком виде показаться, да?
  - Вот я и прикинул пацаны, думаю, что мы все мужики и понимаем друг друга и не будем вспоминать плохое, хотя надо было бы вам "объявить благодарность" за все хорошее, которое вы нам за полгода сделали! - и Щербак показал им свой кулак, затем продолжил, - Я просто рад за вас, что вы уже отслужили свой срок и скоро будете дома. Вас ни кто здесь не тронет больше, а вещи свои забирайте в каптерке, это все, что мне удалось собрать у своих земляков, если чего то не хватает, то не обессудьте, я и так их наказал за мародерство и пошел на конфликт из-за вас со своим призывом.
   Через два дня все оставшиеся дембиля, прятавшиеся по домам у местных, уехали из Бирюсинска в Тайшет на ГАЗ-66, вместе с зампохозом капитаном Пугачевым, который перед самой посадкой в поезд выдал всем военные билеты, билеты на поезд и деньги на питание.
   Так закончился полугодовалый период службы стройбатовцев, которые за этот период испытали на себе полный набор всех тягот и лишений воинской службы, в основном созданных искусственно, командиром части майором Ларионовым, его зампохозом капитаном Пугачевым и начальником штаба майором Заморным.
   Теперь старшего призыва, чем полугодовалый - не было, а значит ни кто больше не посмеет издеваться над ними и в рабских условиях заставлять жить все двадцать четыре часа в сутки. Это просто мечта любого призыва солдат - быть старшим призывом в части и стать таковыми уже через полгода - было вдвойне радостно, просто случайное везение. Но радость длилась не долго, буквально пару дней после отъезда последних дембилей, а затем в часть прибыли новобранцы из Армении, в количестве шестидесяти пяти человек, которые были еще в гражданской одежде и с длинными волосами. Новобранцы стояли толпой по три человека в том, что принято считать рядом и смотрели дикими глазами со сросшимися бровями, как у совят, на строй хозвзвода, который построил Щербак и повел мимо новобранцев в столовую для работы. Новобранцы из Армении были настолько наглыми и дерзкими, что в открытую стали кричать в сторону строя хозвзвода всякие провокационные угрозы, в нецензурной форме, обещая всех тут "отъиметь" и поставить раком. Такое поведение новобранцев говорило за то, что рано еще радоваться стройбатовцам полугодовалого призыва, что нет больше Азербайджанцев, теперь на их место пришли другие кавказцы - дерзкие и сильные, как и весе кавказские народы.
   Хозвзвод сначала остановился и в адрес новобранцев посыпались ответные угрозы и тоже в нецензурной форме, но Щербак громко скомандовал:
  - Отставить порожняки, продолжаем движение прямо, а с Армянами позже разберемся, когда они голожопые будут в бане мыться.
  - А может сейчас им авансом выдать немного, чтобы базар свой фильтровали, а Санек? - возмущенно предложил уралец Коротков, недавно перешедший в хозвзвод, якобы по состоянию здоровья.
  - Сейчас Армян в два раза больше, а наши все на ЛДК, вот когда их поведут в баню, тогда всех наших отправим туда и посмотрим, кто кого тут будет "иметь" или кто то здесь другого мнения? - продолжал Щербак; - Только меня с вами не будет пацаны, так что Короткий - ты за старшего, надеюсь справитесь без меня?
  - Когда тебя это останавливало, а Санек ? Бывало и побольше азеров на тебя одного налетало и ничего, устоял! - продолжал подливать керосин Коротков.
  - Отставить, я сказал, хорош тут бурю поднимать в стакане Корокий, в бане с ними разберетесь, а потом их к ночи по ротам раскидают и тогда спокойно поставим всех на место, понятно, а теперь вперед, в столовую и по складам разбежались, быстро.
   Хозвзвод разошелся по разным сторонам, а Щербак подошел к толпе новобранцев, которую проверял по списку зампохоз капитан Пугачев, привезший их с вокзала из Тайшета в два этапа.
  - Ну что товарищ капитан, поменяли шило на мыло? Давай отойдем на минуту, поговорим. Одних отправили отсюда, а на их место других привезли? Что во всей стране не нашлось других новобранцев, обязательно с Кавказа и именно сюда и что теперь с ними делать будем? Они служить не хотят как все нормальные люди, они только бунтовать и создавать нам всем проблемы теперь будут, а кто их будет заставлять работать и строем ходить, а? Вы что ли, или опять нам с этим разбираться? Ты что товарищ капитан не слышишь что ли, как они сходу нам тут угрожают. Я с трудом своих бойцов сейчас удержал от очередной драки, но вечером мы просто должны их помыть в бане, да так, чтобы запомнили до конца службы, как ты на это смотришь, а? Товарищ капитан.
  - Да успокойся ты, Щербак, это они пока такие дерзкие, поначалу, а раскидаем к ночи по ротам и тогда все станет на место, вот увидишь, мы их по уставу начнем гонять, а вы по своему , по - дембильски, у меня большой опыт по этому поводу, поверь.
  - Нам придется их дерзость физически выбивать значит, а потом за них на гауптвахте сидеть, а вы значит по уставу будете их воспитывать, только на ваш устав они вообще не реагируют ни как, значит всё на нас повесите? Хорошо, тогда не лезьте в наши разборки с Армянами, хотя бы первую неделю, а потом совместно будем их учить жить по-уставу, договорились?
  - Договорились Щербак, но только без тяжелых последствий и особенно без жертв, хорошо?
  - Кому они нужны - тяжелые последствия, но оставлять безнаказанным такое их поведение нельзя, иначе потом вместе с вами - командирами, пожалеем о том, что сразу не поставили молодых на место, сядут они на нашу шею и ноги свесят, тем более молодые не просто новобранцы, а кавказцы, а разницу ты сам знаешь.
  - А ты молодец Щербак, задачи партии и руководства нашей части понимаешь правильно, я только не понимаю, как мы с тобой не нашли общий язык раньше?
  - Давай не будем об этом сейчас, товарищ капитан, ты же сам все знаешь и понимаешь, что не прав по поводу разграбленной машины, да и не про это сейчас речь идет, а о том, что есть новые проблемы в части с приходом Армян и решать их нужно будет совместно. Ну всё, мне пора на склад идти, командуй дальше новобранцами, товарищ капитан.
   Щербак повернулся и быстро удалился от капитана и от всей толпы новобранцев, которые ничего еще не понимая в службе и то, что нужно кого то уважать или просто соблюдать хоть малейшую субординацию, выкрикивали в след уходящего от них Щербака разные, смешные для них, вещи, такие как - "Эй, стоять! Сюда подошел, даа, быстро! Куда пошел, стоять сказал!"
   Саня Щербак отправил посыльного на комбинат, чтобы дать ЦУ для всего состава стройбатовцев, чтобы те через час все прибыли в баню, для проведения воспитательного мероприятия с молодым пополнением и подчинялись Короткову во всем.
  - Молчать, будущие военные строители, скоро познакомитесь с этим бойцом на свою тупую голову, а теперь шагом марш в баню; - командовал капитан Пугачев, показывая жестами комбату, смотревшему на новобранцев с такой же ненавистью, как он обычно смотрел и на ушедших дембилей, что ведет новобранцев для стрижки и переодевания в военную форму.
  
   Новобранцы из Армении уже все были пострижены наголо и смывали остатки своих темных и вьющихся волос, когда в баню зашли две роты стройбатовцев. Обороняться новобранцам было не чем, кроме как мылом и водой и поэтому они были сразу же разбиты на три группы и "отутюжены" со всех сторон солдатскими пряжками и сапогами. Затем их - голых, посадили на пол и Коротков продолжил воспитательный процесс, но только уже без физического воздействия:
  - Ну что, салабоны, кого вы тут грозились "поиметь", а? Сейчас быстро, по одному, одели все форму и бегом в расположение части, а там вас распределят по ротам и только потом мы начнем вас по настоящему гонять, чтобы не были такими борзыми.
   Новобранцы были сильно подавлены и со страхом в глазах стали быстро переходить в другое помещение, где капитан Пугачев и два сержанта выдавали им нижнее белье и солдатскую форму с сапогами, приблизительно подходящую по размеру.
  - Потом, в казарме обменяетесь, если размер не подойдет, понятно? - кричал капитан на тех, кто с недоумением показывал ему полное несоответствие размера одежды или кирзовых сапог.
  На всю процедуру получения обмундирования новобранцами ушло минут сорок, а через час все они были разделены на три группы и уже стояли в строю каждой из трех рот.
   В первой роте, где Щербак сам лично сделал отбой всем сослуживцам и новобранцам из Армении, ночь прошла спокойно и без всяких разборок с молодым пополнением, чего нельзя сказать о других ротах.
   О том, что во второй и третей ротах всю ночь Казахи издевались над молодым пополнением, Щербак узнал только ближе к вечеру, когда выяснилось, что новобранцы в полном составе исчезли с территории ЛДК и их обнаружили уже в Тайшете, когда они сели в поезд и уехали к себе домой - на Родину. Несколько человек уже сняли с поезда на соседних станциях, но основной состав новобранцев доехал до Москвы, где было задержано военным патрулем еще несколько человек, а остальные разбежались по столице и потом смогли доехать до Еревана.
   Комбат - уже подполковник Ларионов обвинил Щербака в том, что новобранцы из Армении сбежали домой, не выдержав издевательств старшего призыва и объявил ему 7 суток ареста, с содержанием на гауптвахте в Тайшете, у любимых уже Щербаку - краснопогонников.
   В этот раз Щербаку пришлось находиться на гауптвахте 14 суток, так как комбат Ларионов лично приехал в Тайшет по истечении семи суток и добавил Щербаку еще столько же, когда ему позвонили и сказали, что не будут держать больше положенного срока стройбатовцев. Это был последний раз в этой части, когда Щербак отбывал очередное наказание за то, чего не делал, а всего он пробыл на гауптвахте в Тайшете,с первого дня службы -78 суток.
   Когда Щербак доехал сам на автобусе до Бирюсинска и зашел в расположение своей части, то увидел весь личный состав на плацу и больше сотни гражданских лиц Армянской национальности. Оказывается сюда вернулись наши новобранцы из Армении, в сопровождении своих родственников, а так же приехала комиссия из Иркутска с политического отдела, которую отправил полковник Нечаев и приезд которой случайно совпал с приездом жителей Армении, с дизертирами-новобранцами.
   Если бы Казахстанцы тоже сбежали домой и потом приехали сюда, держась за папину/мамину ручку, для разбора с дембилями - Азербайджанцами, то наверное мужчинами после этого их назвать было бы трудно, не смотря даже на то, что Азербайджанцы их просто "убивали", унижали и грабили и к тому же с первого дня службы в течении пяти месяцев, при полном попустительстве комбата и его офицеров.
   Почему же тогда эти кавказцы - Армяне, оказались такими трусливыми и по большому счету, их даже еще не трогали толком, опасаясь Щербака, который запретил какие либо разборки и беспредел, по отношению к новобранцам. Всё просто - Кавказцы сами любят всех бить, унижать и грабить, а когда бумеранг настигает их самих, то они сразу меняются и забывают про мужскую честь и достоинство, вот и в этом случае, получилось так же. Хотя поведение новобранцев действительно заслуживало наказания, иначе они бы потом просто "на голову сели" и служить не стали бы.
   Щербак вышел перед строем всего личного состава части, где новобранцы уже ходили по рядам и тыкали пальцем на его сослуживцев из Казахстана. Всех, на кого указывали Армяне, выводили офицеры из строя личного состава и строили их в другом месте.
  За всем этим процессом наблюдали гражданские Армяне и громко кричали на своем языке, каждый раз пытаясь подбежать к обидчику и ударить его, но им преграждали путь сержанты и прапорщики, успокаивая и уговаривая стать на место.
   Здесь же стоял капитан и два его помощника в звании лейтенантов, прибывшие из политотдела Забайкальского военного округа, которых отправил сюда полковник Нечаев.
   Щербак подошел к капитану Солнцеву, такой была его фамилия и представился, отдав честь:
  - Здравия желаю товарищ капитан, военный строитель рядовой Щербак прибыл в расположение части с очередной гауптвахты, отбыв там два срока по 7 суток.
  - Здравия желаю, здравия желаю! - Разглядывая Щербака с головы до ног, стали отдавать по очереди честь ему капитан и двое его помощников.
  Потом капитан протянул Щербаку руку и крепко ее пожал, затем его помощники сделали тоже самое:
  - Наслышан о тебе Александр, приятно познакомиться с рядовым, которого уважают и слушаются больше, чем комбата.
  На них сразу обратили внимание комбат - подполковник Ларионов и начальник штаба, тоже недавно получивший звание майора - Заморный, понимавшие, что сейчас от Щербака будет зависеть их дальнейшая служба.
   Капитан похлопал Щербака по плечу, дав понять всем окружающим, что он хорошо и дружелюбно расположен к нему и сказал, чтобы слышали все:
  - Ну что, Александр, давай собирай всех наверное в столовой, будем выяснять все подробности нарушений в вашей части.
  - Так точно, понял товарищ капитан, вы идите пока в столовую, а я здесь быстро разберусь, на каком основании гражданские люди находятся в расположении воинской части.
  Капитан засмеялся, понимая, что комбат будет против удаления родственников из Армении за территорию части, поэтому решил далеко не отходить, чтобы понаблюдать за действиями и противодействиями с обеих сторон.
   Щербак прекрасно понимал, что находится в данный момент в более выгодном положении, имея такую поддержку, как полковник Нечаев, в лице комиссии из политотдела ЗАБВО и поэтому не стал заходить из далека, а просто обратился к начальнику штаба Заморному, специально игнорируя старшего по званию комбата:
  - Товарищ майор, а что на территории воинской части делают эти гражданские люди?
   Майор и рад был бы послать Щербака куда подальше, но инстинкт самосохранения сработал мгновенно, к тому же он отчетливо припоминал о предупреждении на счет какой то связи Щербака с полковником Нечаевым, толи родственной, толи какой то другой, но связи, которая несколько минут назад, была продемонстрирована отношением капитана из политотдела к Щербаку и поэтому он спокойно ответил :
  - Да нормально все Щербак, мы тут расследование решили устроить, чтобы выяснить из-за кого ты попал на гауптвахту, ведь нам новобранцы рассказали, что наоборот, ты заступался за них и в твоей роте оказывается вообще ни кого ночью не били, ведь так?
  - Так то оно так, товарищ майор, но я вас прошу удалить гражданских Армян за территорию части, пусть в гостиницу идут, а мы тут сами разберемся и накажем тех, кто заслужил это, хорошо?
  - Ты что тут командуешь, аа? - не выдержал комбат и завизжал срывающимся голосом на Щербака и так покраснел, что видно было, что давление у него зашкаливало все допустимые нормы.
  - Я пока еще не командовал, а вот теперь, пожалуй, начну командовать, а то развели тут балаган. Это ни воинская часть, а Армянский базар какой то, - уверенно заявил при всех Щербак, видя, что капитан по-прежнему стоит у столовой, наблюдая за происходящим и продолжил, обращаясь к своим сослуживцам:
  - Всем быстро в казармы и чтобы двести пятьдесят рапортов были у меня в каптерке через час, максимум через полтора. Напишите там про то, как вас избивали и грабили старослужащие Азербайджанцы и что командир части ни чего не предпринимал для того, чтобы вас защитить, а так же про то, что у нас нет и не было телевизоров, утюгов, свежих овощей и фруктов, а так же пастельные принадлежности меняются один раз в две недели, всем понятно?
  - Так точно, понятно! - ответили дружно стройбатовцы и бегом бросились в рассыпную в сторону казарм. Щербак зашел в круг офицеров и обратился к ним:
  - Товарищи офицеры, слушайте сюда, если наш комбат еще не понимает, для чего здесь находится комиссия из политотдела, то вам зачем портить себе дальнейшую карьеру?
  Зампохоз - капитан Пугачев подбежал к Щербаку и ласково спросил:
  - Что надо то, Щербак, говори и мы сделаем все как надо.
  - Для начала уберите гражданских Армян за территорию части, а потом будем разбираться и с дезертирами и с Казахами. Затем, если не будет у дезертиров медицинского подтверждения о нанесении им побоев, то и разбираться не будем, а просто будем нормально служить дальше, но если новобранцы будут настаивать на наказании моих земляков, то дисбат им всем обеспечен, за оставление воинской части на более чем трое суток, не так ли товарищи офицеры?
  - Все понятно, все сделаем Щербак, ты только скажи своим, чтобы не писали на нас ни чего, ладно? - волновался капитан Пугачев, ожидаю звание майора уже в этом месяце.
  - Это будет теперь зависеть только от вас, а я за то, чтобы всем было хорошо! - улыбаясь ответил Щербак и направился в сторону столовой.
  Через десять минут всех гражданских лиц Армянской национальности вывели за КПП и закрыли входную дверь на засов. Многие из них угрожали сжечь эту воинскую часть и даже расстрелять комбата, если тот не накажет обидчиков их сыновей - дезертиров.
   Из твухсот девяти рапортов, которые были написаны в течении часа, Щербак отобрал половину, предварительно быстро пробежав по тексту глазами и направился в столовую, где должны уже были собираться все офицеры, во главе комбата и комиссия из политотдела ЗАБВО. Щербак положил рапорта, в том числе и свой, на стол капитану Солнцеву и присел на первый ряд, чтобы хорошо было видно и слышно.
  - Ну что, начнем пожалуй! - объявил капитан Солнцев и открыл первый рапорт, написанный Щербаком.
  Щербак вкратце перечислил все нарушения со стороны комбата, начальника штаба и некоторых офицеров и прапорщиков, которые действительно заслуживали внимания и разбора. Про капитана Пугачева Щербак упомянул лишь в одном месте рапорта, где речь шла о разграблении грузовой машины, находящейся в боксе гражданской автобазы, под охраной сторожа.
   В итоге, комиссия объявила, что с Щербака снимается долг, возникший в результате разграбления грузовика, а сам военный строитель рядовой Щербак переводится в другую воинскую часть, для продолжения срочной службы. Командир роты Власов, так же был переведен в другую часть, по причине разногласий с комбатом Ларионовым. В новую часть им обоим надлежало прибыть через 10 дней, в течение которых, комбату было запрещено помещать Щербака на гауптвахту.
   Ни каких наказаний или поощрений к командованию части, за совершенные уставные и уголовные деяния применено не было, а официально капитан Солнцев вынес постановление о том, что факты, отраженные в рапортах военнослужащих, подтверждены не были.
   На следующий день капитану Пугачеву было присвоено очередное звание майора и вечером он зашел в казарму первой роты, чтобы увидеться с Щербаком и о чем то поговорить. Щербаку доложили, что майор Пугачев находится в казарме и просит аудиенции, на что Щербак кивнул дежурному по роте, чтобы тот привел майора в каптерку, которой заведовал Щербак.
  - Ну здорово Щербак, - протянул руку зампохоз и продолжил:
  - Спасибо, что не стал раскрывать истинные причины разграбления этого злосчастного грузовика и я, видишь, получил, наконец то майора, хотя ни кто уже не верил в это, даже я сам.
   - Рад за тебя, товарищ майор, - тряся руку зампохозу, ответил Щербак.
   - Есть у меня разговор к тебе Саня, по поводу нового призыва из Армении.
   - Ну давай, поговорим, какие проблемы еще там?
   - Армяне предлагают поединок своего бойца с бойцом вашего призыва и от результата этого боя будет зависеть будущий порядок в нашей части!
   - Нормально вообще, - возмутился Щербак, - Вот бы мы дембилям выдвинули такой же ультиматум, хотя я так и сделал, только речь не шла обо всем нашем призыве, а только обо мне самом и моим хозвзводом. Ну хорошо, а что будет, если наш боец проиграет?
   - Ни чего хорошего, Армяне будут жить сами по себе в отдельной казарме и служить, и тем более работать, их заставить будет не просто. Нам нельзя проиграть Армянам, это огромная просьба всего командирского состава и лично комбата, который пообещал родственникам Армян по справедливости выполнить их требование, взамен на аннулирование всех жалоб в военную прокуратуру на ваш призыв, на предмет массовых избиений и издевательств над Армянами.
   - Даа! Дела! Их еще ни кто толком не избивал, а чтобы Армяне делали, окажись на нашем месте? Ну ладно, хорошо товарищ майор, когда начнем воспитывать салабонов?
   - Сегодня же и начнем, после вечерней проверки. Ты Санек сам будешь драться или есть кто нибудь по крупнее?
   - Не понял, а что такое, ты усомнился во мне, что ли?
   - А ты хоть знаешь, кого они выставляют для боя?
   - Я не видел среди них ни одного достойного бойца, которого я не "сделал" бы.
   - Среди них его не было, это брат одного из них, который и договаривался с комбатом, завалив его подарками и деньгами.
   - Нормальный ход, может мне тоже брата пригласить, что за ерунда творится? - стал возмущаться Щербак, не понимая таких требований, которые не вписывались в норму солдатской службы, - Я вообще могу уехать в свою новую часть и пусть Армяне вас тут всех "имеют", раз комбат подписывается под такие требования, мне какое дело до всего этого, а? Тем более, что комбат мне ни чего хорошего не сделал, а только наоборот, не так ли майор?
   - Да я понимаю тебя Щербак, но дело тут не только в комбате, тут капитан Солнцев тоже заинтересован в этом бое и тоже просит тебя помочь и обещает тебе полную поддержку в новой части до самого дембиля.
   - Вот пусть Солнцев сам это скажет, а не посылает гонцов ко мне, понятно тебе майор?
   - Ну пойдем тогда к капитану, раз ты так со мной, он тебя ждет в гостинице.
   Через двадцать минут Щербак в сопровождении майора Пугачева стояли уже у двери гостиничного номера капитана Солнцева - председателя комиссии, направленной с политотдела в этот Военно Строительный Отряд, для проверки жалоб военнослужащих и наведения порядка.
   - Здравия желаю, товарищ капитан! - торжественно приветствовал Щербак капитана Солнцева.
   - Привет, привет Александр, проходи тезка, присаживайся, - спокойным тоном говорил капитан.
   Майор Пугачев без приглашения тоже вошел и сразу разделся, затем сел за стол, который был накрыт множеством закуски и спиртными напитками, налил себе полстакана водки и без слов выпил, затем принялся чавкать, закусывая выпитое. Сразу стало понятно, что майор здесь уже давно находился и вышел лишь для того, чтобы поговорить с Щербаком.
   Капитан Солнцев налил по стаканам водки и пригласил всех выпить:
   - Ну что, товарищи военнослужащие, выпьем за наше предстоящее дело, чтобы мы победили и поставили, наконец то, точку в этом вопросе.
   - Это вы про Армян что ли? Кто там мутит и пытается своих дезертиров прикрыть? Кто такой, а? - спросил Щербак.
   - Тебе лучше не знать всех деталей, это тебя не касается. А что касается бойца, с которым нужно будет драться, то он чемпион СССР по вольной борьбе, мастер спорта и всё прочее, Армянин, 22 года, не служил, учится в физкультурном институте в Москве.
   - Понятно, они бы еще Мухамеда Али привезли бы сюда и устроили здесь спарринги с каким ни будь Казахом из Аула, который обидел их трусливого новобранца. А что по уставу и закону нельзя что ли заставить новобранцев служить и отвечать за безосновательное и массовое дезертирство.
   - Не все так просто Александр, ты про карточный долг слышал когда ни будь? Так вот, комбат и начальник штаба проиграли этим Армянам, а затем я попытался за них отыграться и тоже попал. Короче Александр, на тебя одна надежда, нужно организовать бой и выиграть его, тогда с нас снимут все долги, понимаешь, выручай пожалуйста. Я тебе обещаю, что до конца твоей службы - я твой должник, а это многого стоит, поверь.
   - Понятно, я пойду наверное, сегодня после вечерней проверки пусть приходит ваш борец, посмотрим как он может драться, а не бороться, - Щербак встал и направился к выходу.
   - Спасибо за понимание, Александр, - сказал капитан, провожая Щербака.
  
   После вечерней проверки в казарму первой роты зашла целая делегация, состоящая из нескольких офицеров и взрослый парней из Армении. Когда Щербак подошел к ним, то сразу же увидел огромного парня, который, видимо и был борцом, судя по его атлетической фигуре, но спокойствие в душе говорило за то, что все будет нормально и Щербак даже не сомневался в том, что настоящими бойцами не могут быть парни, которые привыкли бороться, а не драться, как это умеют боксеры.
   Щербак вышел из казармы и пошел в сторону кочегарки, все последовали за ним, все - это борец из Армении и еще человек триста, которым было очень интересно посмотреть на бой борца с боксером. Когда Щербак подошел к кочегарке, то понял, что места для боя на территории части нет и поэтому кивком показал борцу, что нужно перелезть через забор, где среди низкорослых деревьев было небольшое поле, на котором они и сошлись..... Не многим удалось посмотреть на поединок, так как забор был высоким и плотным, но тот, кому удалось перелезть через забор или просто оседлать его видели, как Щербак приблизился к огромному борцу и нанес ему пару сильных ударов в лицо, двойкой - левой, правой. Жора, так все звали борца, видимо настоящее имя было Георгий, среагировать на резкие удары Щербака не успел и поэтому сразу из его носа потекла кровь и довольно обильно. Щербак знал, что борцы не держат удары и у них есть много слабых мест, над которыми обычно работают боксеры, а борцам в этом нет необходимости. Жора поверить не мог в то, что заливается своей кровью и попытался схватить Щербака за гимнастерку, но получил еще один удар слева, затем удар ногой в пах и снова они разошлись. Затем Жора рванул на Щербака и с умел его захватить, затем произвел такой бросок, что Щербак летел по воздуху несколько метров, а затем приземлился на руки. Жора не успел подбежать к Щербаку, чтобы забороть его окончательно и когда они опять оказались друг перед другом, Щербак провел целую серию мощнейших ударов, которые просто "выстреливали" по Жорику. Таких ударов и в таком количестве Жора еще ни когда в жизни не получал и наверное ни когда уже не получит, так как жизнь борцов, не связана с нанесением и получением ударов, а только с дружественной борьбой. У Жоры поплыло все в голове и потемнело в глазах и не смотря на свои большие габариты, он упал на спину и закрыл руками лицо, а Щербак уселся на него верхом и стал сверху пробивать через ладони по лицу. Жора понял, что проиграл и его уже просто калечат, стал кричать, что сдается и признает свое поражение.
   Щербак всего этого не слышал, находясь в каком то трансе, его оттаскивали парни от окровавленного Жоры и просили успокоиться, а он в таком состоянии готов был целый взвод Жориков забить, не то, чтобы одного - какого то чемпиона по борьбе.
   Для того, чтобы Жора смог пройти на территорию части и зайти в кочегарку и принять водные процедуры, комбат разрешил снять целый пролет забора, так как в таком состоянии Жору было невозможно переправить через забор, вес которого был - сто тридцать килограмм.
   Вся часть только и гудела об этом поединке и о том, что Армяне будут служить, как все новобранцы и не станут требовать к себе особого отношения, надеясь на титулованного своего борца и шулера - картежника.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"