Таксист спешил. Куда, зачем? Было неясно, но он спешил. Теперь он молчал и пытался что-то высмотреть через пелену дождя, отчего даже прикусил губу. Снаружи доносился шум ливня, боковые стёкла запотели, и было видно лишь, как стекают по ним капли воды.
На заднем сиденье автомобиля ехал вполне рядовой пассажир со вполне рядовой внешностью: короткие каштановые волосы почти полностью прятались под плоской серой кепкой, на круглом лице выделялись густые колючие усы и большие глаза с серой радужкой. Между глаз примостился длинный аристократический нос - единственное, что не вписывалось в общий образ. У него были довольно длинные и сильные руки, из одежды - серо-голубая клетчатая рубашка с длинным рукавом и потёртые чёрные джинсы. Хмыкнув себе под нос, словно вспомнив о чём-то, он полез в карман и вытащил паспорт, между первых страниц которого по привычке носил бумажку с напоминанием о запланированных делах. Запись рядом с фотографией гласила: Кулеш Николай Петрович. Сверившись с бумажкой, владелец документа характерно кивнул самому себе и убрал паспорт обратно.
Расстояние до пункта назначения медленно сокращалось, и через пару минут шофёр резко затормозил, чуть не отправив Петровича в полёт в сторону лобового стекла. С секунду пораскинув мозгами, таксист сказал:
- Приехали.
- Ты чего творишь, детина? - сердито произнёс Кулеш. - Убить меня удумал? Приехал он, водила, ещё специалист.
Полностью залитое лобовое стекло не давало ровным счётом никакой возможности понять, что случилось и почему таксист так резко затормозил. Снаружи улицу укрыл густой туман, и, принимая во внимание дождь, наружу выходить отчаянно не хотелось.
- Дворники совсем отказали? И убери стекло, я никуда не пойду, пока не буду точно уверен, где я, - говорил Николай, пытаясь протереть боковое окно рукавом.
- Ты мне дыру в стекле протрёшь, сантехник! Ты окно-то открой и посмотри, где мы.
Кулеш недовольно дунул себе в усы и пробурчал:
- Вот и связывайся с этими таксёрами, сначала говоришь, потом получаешь. У тебя окна не открываются, а ты ещё кого-то катаешь да скорость превышаешь. Давай я тебе помогу починить, а ты мне скидку сделаешь постоянную? Ездить хоть не так накладно будет. А то не-неп-непорядок у тебя.
- Всё там работает, - буркнул таксист и потянулся к ручке на пассажирском сиденье. В двери что-то затрещало, после чего стекло с неестественным скрежетом, рывками поползло вниз. Можно было вполне ожидать, что сейчас что-нибудь сломается или отвалится, но всё прошло благополучно: стекло опустилось, и дождь с присущей ему наглостью заполнил собой машину. Холодные капли впечатались в лицо Николая, отбивая всякое желание вглядываться вдаль.
- Смотри и плати давай.
Он стал медленно закрывать окно, но у стекла, судя по всему, были другие планы, и поднималось оно неестественно медленно. Шофёр был искренне убеждён, что они на месте, и так оно и было, вот только он не доехал метров тридцать - то ли специально, то ли просто по забывчивости. В машине стало непривычно холодно, по телу молниеносно пробежали мурашки, водитель всё пыжился, заставляя стекло встать на место, пока вконец замёрзший Кулеш не достал-таки деньги и не пересчитал их.
- Держи свой гонорар, плебей.
Николай употребил, как он считал, самое умное выражение из своего словарного запаса и протянул таксисту плату. Другой рукой он полез открывать дверь, которая, естественно, тоже заклинила.
- Никакого уважения к пролетариату, - сказал шофёр. Пару секунд наблюдая за потугами Петровича, он снизошёл до того, чтобы извернуться в нереальной позе и открыть дверь: машина, видимо, слушалась только своего хозяина. Только сантехник вышел, как таксист озорно улыбнулся, сверкнув золотым зубом, захлопнул дверь и дал газу, разбрызгивая воду во все стороны. Машина быстро скрывалась за пеленой дождя и тумана - только свет фар выдавал то, что она ещё рядом.
Николай спрятал лицо в воротник. Скоро он будет дома, с любимыми дочерью и сыном, а также с женой, которая, возможно, даже не будет жаловаться на жизнь сегодня. Возможно, даже скажет ему пару ласковых слов, нарушив вечный, приевшийся цикл. Кулеш мог её понять: она всегда хотела большего, а он, простой сантехник и механик, сам был не в состоянии обеспечить это "большее", да и, в сущности, давно понял, что им не слишком по пути друг с другом. Но легко было думать, а вот задача переобустроить быт и сделать так, чтобы все были довольны, представлялась куда менее тривиальной. И ещё сложнее было взглянуть правде в глаза и принять необходимость перемен: они оба шли на жертвы ради детей, хотя давно, по факту, стали друг другу чужими.
Борясь со встречным ветром, он дотопал до родного подъезда. Внутри стоял не то туман, не то дым коромыслом, но плохого запаха не ощущалось, а это значило, скорее всего, что протекла задвижка отопления. Что, в свою очередь, означало, что ему сегодня предстоит незапланированная работа. В почти полной темноте он попытался привести себя в порядок, недовольно бормоча в усы. Ударившись коленом об угол, Кулеш всё же осознал, что сегодня ему надоело быть жертвой. Он резко открыл вторую дверь и сделал решительный шаг внутрь.
- Опять лампочку чудаки на букву "м" выкрутили, - ругнулся себе под нос Николай, насилу сдержав эмоции: как-никак, его все соседи знали, и матюгаться ему не слишком-то было к лицу.
Дверь со скрипом закрылась за спиной, и удар об дверной косяк прозвучал с совсем неестественным, долгим эхом. Звук дождя почти сразу исчез, что тоже было странно. Темнота вокруг стала весьма неприятной и неестественной, в воздухе сильно ощущалась сырость. Петрович полез было в сумку за фонариком, но вовремя вспомнил, что оставил его дома, и, вздохнув, пошёл на автомате - благо, он жил здесь уже чёрт-те сколько времени.
Где-то впереди раздался звук падающей монетки, которая поскакала куда-то в темноту. Послышалась ругань и шорох одежды.
- Ещё один пытается найти и догнать своё счастье, - пробормотал Николай, отгоняя от себя всякие дурные мысли о мраке и его обитателях: перед мысленным взором отчётливо стояла его бабушка, укоризненно глядящая на него и потрясающая своим кривым пальцем. - Эй там, в темноте! Ищешь что или караулишь кого?
- Ищу. А ты что забыл в этом проклятом месте? - ответил ему неприятный скрипучий голос, и от этого голоса Петровичу сделалось не по себе. Обитатель подъезда зашебуршился, разглядеть его не представлялось возможным, но голос был весьма необычный. Николаю казалось, будто в темноте видны отблески глаз говорившего.
- Вообще-то я тут живу, если ничего не путаю, - задумчиво ответил он, вглядываясь в темноту и зачем-то сунув руки в карманы.
В потёмках раздался нервный смешок и глубокий вздох, как будто собеседник устал.
- М-м-м, а ты не похож на здешних обитателей, - при этих славах отчётливо казалось, что незнакомец нервно озирается, высматривая "здешних обитателей". Издалека раздался какой-то шум. Только теперь Кулеш окончательно осознал странную деталь: в подъезде откуда-то появилось чрезмерно гулкое эхо, а пол представлялся неровным.
- Нам лучше отсюда уйти, - сказал голос, тут же рука таинственного встречного схватила Петровича за рукав куртки и настойчиво потянула куда-то вбок. Кажется, раньше хода туда не было.
Сердце у сантехника ёкнуло. Одно было ясно: собеседник отлично видит в темноте, чего нельзя было сказать о Николае. Не то чтобы Кулешу нравилось, когда его кто-то куда-то тащит, но и не то чтобы сейчас был какой-то выбор. Первая мысль о краже его внутрисумочного монтажного цеха отпала за абсурдностью, на смену ей пришла другая - не менее абсурдная и тоже быстро улетучившаяся из-за не очень весёлых воспоминаний разнообразного мордобития из его детства. Так и не решив, как поступить, он ступил следом. Правда, языку не нужно было никаких запланированных действий, потому воздух тут же наполнился недовольными восклицаниями.
Шаг в темноту, второй, и вот там, где должна была быть стена, её не оказалось. Третий шаг, четвёртый...
- Пригнись посильнее, - сказал голос.
Николай на всякий случай послушался. Затем пол под ногами ушёл вниз, раздался скрежет камня об камень, и наступила тишина, нарушаемая только шорохом одежды. Странный незнакомец зачем-то сел, и Николай сел вслед за ним.
- Отбегались, - сказал голос из темноты и, судя по звукам, стал рыться в карманах. Потом раздался скрежет, как будто кто-то дёрнул за рычаг, и поверхность, на которой они сидели, со скрипом двинулась вниз, приводимая в движение каким-то механизмом. Было странное ощущение давящего потолка. По полу же было рассыпано множество мелкой каменной крошки и ещё чёрт знает какой ерунды. Одинокой камушек забился в обувь почти в самом начале пути, а события отдавали в голове полным непониманием происходящего.
Через пару секунд помещение наполнилось слабым зелёным светом, исходившим от неоновой палочки. В этом свете можно было различить потолок, находящийся на уровне полутора метров над полом, кучу разбросанных по полу осколков костей и прочий мусор, среди которого виднелся самый настоящий человеческий череп. У сантехника перехватило дыхание.
Стал заметен и неизвестный. Точнее, стала видна его ладонь в перчатке, которая держала лучащийся предмет. Также была видна морда, торчавшая из-под капюшона. Морда эта могла принадлежать только крысе, правда, была размером с человеческое лицо, что могло напугать даже самого крепкого духом.
"Во отожрались они на химикатах", - крепко призадумался Николай. Крысы не были для него в новинку - в подвалах ему приходилось встречаться с действительно большими экземплярами, но чтоб вот так, в лоб, да ещё и с зеленоватым свечением явно химического происхождения... Потихоньку закрадывалось подозрение, что он всё-таки немножко ошибся подъездом.
- Идти сможешь? - спросило существо, как ни в чём не бывало.
И всё было бы ничего, даже неплохо до последнего момента. Но когда морда мохнатика скривилась, а изо рта донёсся уже знакомый голос, физиономия Петровича стала совершенно безжизненной, даже бледной - он вдруг как бы понял наконец, что положение его куда хуже, чем он себя убеждал.
- Мо... - рефлекторно ответил он, но некий ментальный барьер был прорван, глаз нервно задёргался, рука с ботинком отчаянно пыталась натянуть последний на ногу, тогда как вторая потянулась к голове, мысли в которой стали совершенно сумбурными и описанию не поддавались. Три пальца легли на лоб и поползли вниз, будто бы желая совершить крестное знамение.
Доползти донизу рука не успела: раздался сильный, сотрясающий землю удар. Мохнатый говорящий крыс дёрнулся и резко спрятал источник света, поднялась пыль. Новых звуков не было, но "эхо" ощущалось всем телом. На время показалось, что стало тихо.
В этот момент из дальних потёмок до уха донёсся чей-то приглушённый, пробирающий до костей рёв. Это уже был явно перебор. Николай резко вскочил, сильно ударившись головой об потолок, и в этот момент крыс дёрнул его в сторону и повлёк за собой.
- Только этого не хватало для полного счастья, - тихо сказал крысюк, и голос его выдавал волнение.
- Э-э-э, чего?
- Ещё не то увидишь, если повезёт.
- Да что за хрень? - уже откровенно негодовал Николай, вдруг почувствовав в себе смелость и наглость. Говорил он достаточно тихо, но резко. - Куда меня вообще тащат? Где я вообще нахожусь? Что, блин, вообще происходит?
Крысёныш что-то сказал на непонятном языке и, судя по интонации, что-то крайне неприличное, после чего добавил уже на привычном Петровичу:
- Слишком долго рассказывать, нас убьют раньше. Надо убираться отсюда.
- Убираться? Куда? - продолжал негодовать Николай, ускоряя шаг, чтобы не отстать.
- Подальше отсюда и от здешних обитателей.
Как именно крыс собирался убраться, было непонятно. Где-то в стороне, будто бы из расщелины в полу, забрезжил свет, но источник его пока был неясен, а для фонарика свет был слабоват. В какой-то момент он подобрал с пола первый попавшийся камень не слишком большого размера - на всякий случай. В общем хаосе мыслей неизбежно терялось осознание того, что он каким-то неведомым образом перенёсся из своего подъезда в неведомую тёмную пещеру, и что такой внезапный, моментальный перенос противоречит всем известным законам физики, логики и много чего ещё. Но сейчас не это заботило Петровича в первую очередь.
- Что ты задумал, крыс? Мне кажется, или мы бегаем по кругу непонятно от чего?! Если ты пытаешься заманить меня к себе и заставить работать, то ничего ни у кого из вас не получится! Верните меня на место уже, - всё больше и больше негодовал сантехник, понемногу теряя сцепление с реальностью.
- Я собираюсь туда, - крыс указал на трещину в каменной тверди, подбежав к ней вплотную. Путь был только один - вниз. Едва заметным движением он выудил из складок своего балахона маленький круглый предмет, что-то щёлкнул на нём и нажал на кнопку.
Сторонний наблюдатель мог видеть, как два существа попросту исчезли в короткой голубоватой вспышке. В следующий миг они оказались в очередной пещере высотой метра в три, почти по колено заполненной водой, которая услужливо приняла в себя двух беглецов. Вода, как ни странно, была тёплой - и, судя по всему, стоячей. Здесь было несколько светлее от люминесцентных водорослей, излучающих сине-зелёное свечение, которое не резало глаз. Впереди был виден тоннель, уходящий в темноту, нарушаемую местами сине-зелёным свечением.
Не давая Петровичу осознать, что произошло, крыс резко рванул его за собой, распространяя характерные плещущие звуки. Снова послышалась ругань на непонятном языке - то крысюк выразил верх своего недовольства.
Николай так и не понял, что произошло и каким образом они провалились сквозь землю, но зато отчётливо ощутил привычную ему сырость, а тёплая водичка, быстро заполнившая обувь, не вызвала ни капли раздражения. Он был счастлив. Он будто снова почувствовал реальность под ногами, лихо позабыв всё, что с ним происходило.
- О-о-о, ну ёлки-палки, ты сразу сказать не мог?! - громким, довольным и счастливым голосом прокричал Николай, хватаясь за голову. - Ну и на фига были все эти кульбиты? Ты что, сразу не мог сказать, что тебе нужно просто починить отопление?! Не, ну, хе-хе, это ж надо, всего-то перекрыть воду, хомут заделать - делов-то?.. Сейчас мы всё сделаем, батенька. Где тут у вас главный стояк?
- То ли ещё будет, - усмехнулся крыс. - Смотри под ноги, я даже не знаю, что может тут обитать. Пойдём.
- Э, слушай, м-м... Крыс, а назад никак не пойти, не? А то у меня там инструменты, как я чинить-то буду?..
Сумка с инструментами при этом продолжала болтаться у него на плече.
- Назад? Лучше не надо, по дороге чего-нибудь раздобудем, - сказал крысёныш и тихо, почти неслышно добавил. - Если выживем.
- А по дороге куда? - задал ещё один вопрос Николай, благополучно не услышав последней фразы. - И, кстати, что ты делаешь с водой? И вообще, ты кто? - осенило сантехника.
- Я? Зови меня Джефферсон. А идём мы туда, где поверхность поближе, и отсюда подальше, а то я даже не представляю, откуда эта вода берётся.
- Джефферсон? Ну, веди... Джефферсон.
Он подавился смешком от этого имени, которое произнёс шёпотом и скорее для себя: он пребывал в культурном шоке от сопоставления внешности, имени и всего того, что он слышал и знал про крыс, людей и их разновидности. Стены тем временем сближались, образуя тоннель.
- И много тут живёт таких же Джефферсонов, как ты? - немного спустя спросил он, зачерпывая воды и умывая лицо и руки.
- Да нет, тут редко кого встретишь, да вот только такие встречи в последнее время становятся всё неприятнее. А так здесь в основном люди обретаются.
- Да, пожалуй, мои встречи в последнее время тоже стали выделяться излишней оригинальностью... О, значит, и люди в этом подвальчике всё же бывают?
- Бывают, только они несколько... странные. Фанатики они, молятся кому-то, отлавливают себе подобных - они совсем не здешние, - морда крыса скривилась в отвращении. Он мотнул головой и многозначительно заметил. - Кажется, вверх идём.
- Значит, идём на свежий воздух? И всё равно в толк никак не возьму: что я тут вообще забыл и какого чёрта я сейчас иду и разговариваю... с Джефферсоном?
- Для меня это, похоже, слишком сложный вопрос.
- Ничего не понимаю. А что ты тогда делал в подъезде?..
- Это лучше спросить у кого-нибудь более образованного, я вообще не покидал этого места, - крысюк сделал невнятный жест и резко сменил тему. - Река рядом.
- Ничего не понимаю... - ещё раз заключил Николай.
Едва ли он мог понять вообще что-либо в состоянии полной расплывчатости границ мировосприятия, которое и так было склонно ко временным соскокам. Но сейчас он был на грани того, чтобы начать долбёжку по стенам в поисках глубинного смысла своего путешествия куда-то вдаль с каким-то мохнатым, но на удивление приятным в общении крысом-переростком.
- Ничего не понимаю, - теперь уже твёрдо решил для себя Петрович.
Вода стала мельчать, а вскоре и кончилась совсем. Послышался шум бурлящего потока, и через некоторое время тоннель упёрся в обрыв, а за ним - в реку, которая с шумом неслась и пенилась в нескольких метрах ниже того уровня, на котором стояли крыс и Кулеш. Пробивавшийся откуда-то сверху свет давал понять, что они уже близко к поверхности.
- Приехали, - подытожил крысюк, глянув вниз.
- А теперь вниз? - с безумной ноткой в голосе и стеклом в глазах спросил Николай.
- Ну, нам бы туда, - крыс показал на другую сторону расщелины и хитро ухмыльнулся, - но летать я ещё не научился.
- А плавать? Ну, или мост на крайний случай поискать...
- Можно и поискать, - крыс картинно посмотрел по сторонам, закономерно ничего не увидев. - Искать долго будем.
- Ну, это, а что нам остаётся делать?
Крыс пожал плечами:
- Ну, нам туда, - при этом он указал назад, - или туда, - теперь он уже никуда не показал, просто посмотрел вниз.
- Ты предлагаешь мне туда прыгать, Джефферсон?
- Нет. Но придётся.
Одно было точно ясно: первым он прыгать не собирался.
- Не... не должно всё быть так плохо, - заявил Николай, плюхнувшись на коленки, на четвереньках подполз к обрыву и заглянул за край. Он увидел изрезанный водой камень: за те века, что река бежала здесь непрерывно, она успела проложить себе дорогу течением вниз почти на пять метров.
- Что-то высоковато тут, - констатировал сантехник, отползая от края и вставая на ноги.
- Ну а я что сделаю? - в голосе крыса послышалась насмешка.
- Думать? Или прыгать? - Петрович почесал затылок. - Ну, может, ты это... чего получше предложишь? - без особой надежды спросил он.
Крыс помотал головой и недовольно посмотрел вниз. В этот момент откуда-то сзади снова донёсся тот самый рёв. Куда более приглушённый и далёкий на этот раз, но от этого не менее холодящий. Словно бы поняв, что другого выхода для него сейчас нет, Петрович снова заглянул в разверстую пасть подземного русла.
- Эх... - Николай вздохнул от безысходности, плюнул и, подойдя к краю обрыва, солдатиком сиганул вниз.
Вода оказалась не просто холодной - она была ледяной, в первые же секунды мышцы начало перекручивать, а течение утягивало вниз. Вода быстро сомкнулась сверху, и могло показаться, что смерть уже рядом, но неожиданно всё кончилось: река выплюнула Петровича, мелькнули скалы, и в следующую секунду вода снова приняла его в свои объятия. На этот раз она не была настолько холодной, но мышцы всё равно отказались слушаться в полной мере - Николай насилу выплыл, хватая воздух. Но всё это меркло перед тем, что он увидел: существо, представшее перед его взором, словно прорвав ткань реальности откуда-то из небытия. Оно могло бы испугать самых отважных, и сейчас в память врезался только один образ. Три ужасающих глаза с вертикальным зрачком, которые застыли прямо перед лицом Петровича и буравили его насквозь. Когда же все три разом моргнули, Николаю показалось, что у него вот-вот остановится сердце.
- Эээ... - мгновение потянул Петрович, ничего не понимая. - Аааааа!!! - крикнул он и что было сил рванул против течения. Попытка обернулась полным провалом, а потому не оставалось ничего, кроме как, собрав остатки самообладания, вновь развернуться и держаться на плаву. Сумку с инструментами он сбросил ещё в начале "заплыва", понимая, что она утянет его на дно. Наваждение тем временем исчезло. Николаю хотелось зажмуриться до предела и отдаться на милость течению, надеясь, что оно не размозжит его об острые камни, но трезвый и пока ещё не слишком замутнённый рассудок подсказывал, что надо бы хоть чуть-чуть помогать себе остаться целым и невредимым.
Сколько длилось это безумное путешествие, механик не помнил. На очередном пороге река выплюнула его из течения, и он, пролетев несколько метров, снова бултыхнулся в воду. Но на этот раз она была много, много тише. Инстинкты быстро заставили Николая всплыть на поверхность и выбраться на каменистый берег: здесь, после порога, течение заметно успокаивалось. Петрович вздохнул с облегчением.
Тут, как из-под земли, появился и недавний знакомый. Он недовольно встряхнулся, хотя его длинное одеяние было совершенно сухим, кроме подола, намоченного ещё там, в проходе со светящимися водорослями. Как он сумел попасть сюда, не промокнув до нитки, было загадкой.
- Однако, водица не самая приятная. Надо будет избегать этого места. Зато теперь мы в относительной безопасности.
У Кулеша уже создавалось ощущение, что над ним просто издеваются. Дрожащий Петрович воззрился на него.
- Чё ты хочешь от меня, изверг? Что за хрень там плавала? Ты чего сухой вообще? - негодовал Кулеш, обнимая колени руками, пытаясь то ли выжать из себя воду, то ли просто согреться.
Крыс замешкался на мгновение, сбитый с толку количеством вопросов.
- Сухой? Да так, маленькая хитрость. Не знаю, что там может плавать, вряд ли что-то водится в такой стремнине, а вообще обитатели здесь не из дружелюбных. Пещеры древние, и живность им под стать, я уж про сектантов молчу... Кстати, плавала там не только хрень, - с этими словами он вывел не то руку, не то лапу из-за спины, и в ней Николай, к немалому удивлению, обнаружил свою сумку с инструментами. - Твоё ведь? Будь внимательнее.
- Угу... - протянул Николай, с благодарным кивком забирая сумку себе, - но... как?! Она ж тяжеленная, я её и бросил, потому что утонул бы... Спасибо, но эт самое... А, ну вот хрень, хрень с тремя глазами - есть такая или это мне почудилось? А, и спасибо за сумку, да.
Сантехник открыл свой "багаж" и проверил, всё ли на месте. На первый взгляд, из сумки ничего не пропало, все инструменты были в целости и сохранности.
- С тремя глазами? - без видимого удивления переспросил Джефферсон. - Не знаю. Возможно, показалось, а может, и галлюцинации.
Он прицокнул языком, словно обдумывая, что ещё сказать, и проговорил:
- Ага. А ты ведь точно не из местных. Как твоё имя?
- Николай, - отвечал сантехник, почёсывая голову и прикидывая, что на местную трёхглазую рыбину он действительно не очень-то похож, да и на говорящую крысу тоже. - Петрович ещё меня называют, а... эээ... А... вас как зовут?
Он долго выбирал обращение, довольно мало понимая в крысиной вежливости, и забыв попутно, что уже задавал этот вопрос.
- Хм-м. Хе-хе-хе, - этот смех показался сантехнику недобрым. - Да, страх делает удивительные вещи с памятью. Джефферсон моё имя. Кстати, у тебя не найдётся кусочка сыра? - сказал он изменившимся, любопытствующим тоном. - Ну, впрочем, откуда бы. Ты не из здешних, я так и думал. Вот что я тебе скажу: перво-наперво успокойся. Ничего страшного не произошло, ну, по крайней мере, ничего фатального.
- Э-э, а... а что произошло? Ну то есть вообще. А сыра дома в холодильнике есть. Но... я боюсь, тебя домашние не примут.
Джефферсон хохотнул:
- Если бы это было единственным препятствием. Проблема в том, что до холодильника ты уже вряд ли сможешь добраться.
- Чего это? - возмутился Петрович. - Мне главное понять, где я, а дорогу-то я найду, не впервой по канализациям шастать, - говорил он, осматривая окружающий пейзаж, и с каждой секундой осмотра верил себе всё меньше и меньше. - Так это, знаешь, дети там, я видел, смотрят по телевизору мультики про черепашек-мутантов, живущих в канализации, у них там ещё учитель - большая крыса в балахоне. Э... Ну... В общем, где твои черепахи?
Крысюк в очередной раз глухо рассмеялся, не раскрывая рта.
- Я тебя разочарую, но я наверняка не тот крыс, хотя и в балахоне. А мои черепахи в аквариуме, где им и полагается быть, - сказав это, он снова посерьёзнел. - Не стоит волноваться: ты не первый, и не ты последний, зато как можно развлечься в новой обстановке! Впрочем, это на любителя, да. Такого, как я, например. Прозвучит забавно, но одна вещь нас с тобой роднит: мы оба здесь гости. Ты всё поймёшь со временем. А пока...
Он подошёл к Петровичу вплотную и махнул в воздухе рукой, словно подавая кому-то знак. Мгновение спустя ткань реальности начала распадаться - всё, кроме силуэта крыса, исчезло и завертелось в водовороте радужных осколков. Однако прежде чем механик успел испугаться, всё кончилось, и перед глазами снова предстала картина реального мира.
Они оказались в совершенно ином месте. Здесь тоже текла река, гораздо более спокойная, вокруг же, судя по всему, была равнина, окутанная туманом. Никаких скальных нагромождений и пещер вокруг не наблюдалось - только мокрая зелёная трава. Невдалеке из-за клубов тумана вырастали силуэты елей.
- Ээ! - вознегодовал Николай. - А где пещера? Где... Куда ты вообще меня завёл?!
- Поверь, здесь куда безопаснее. Советую выбираться отсюда и как можно быстрее. Иди вон в ту сторону, - он указал куда-то мимо елей. - Тут поблизости есть дорога, ближайший город в нескольких часах ходьбы на восток. Да, ещё: как можно быстрее разыщи надёжных людей, которым сможешь довериться, без них тебе будет очень трудно. Держись за них, и, возможно, всё будет нормально.
- Какой, блин, город? Каких, блин, людей? Спасибо, правда, за сумку и вообще, но ты лучше мне скажи, где я тут забыл и что я нахожусь? Ну... ты же понял меня, да?
- Город? Штеттин, если память мне не изменяет. А что до другого вопроса: скажем так, ты прибыл издалека и прошёл точку невозврата, как и я когда-то. И чтобы приспособиться, тебе придётся обзавестись друзьями, иначе можно запросто сгинуть или рехнуться от безысходности: я видел, как это происходило с другими. А теперь мне, пожалуй, пора. Запомни: найди хороших людей. А я буду приглядывать за тобой. Одним глазом. Ах да, если тебе вдруг покажется, что солнце никогда не выходит из-за туч, не удивляйся: чистого неба здесь уже давно не видно.
- Э... А почему? - прищурившись, спросил Петрович, словно игнорируя всё остальное. Он, конечно же, сразу забыл название города.
- Не знаю. Я сам уже долго ищу ответ, - пожал плечами крыс. - А тебе, напомню, вон туда и прямо, потом по дороге налево. До встречи, мы ещё увидимся.
Стоило Петровичу отвернуться, чтобы посмотреть в указанном направлении, как Джефферсона уже и след простыл: когда сантехник обернулся, крыса нигде не было видно. Он просто бесшумно исчез, и Николаю лишь показалось, что он слышит едва различимые шаги где-то неподалёку.
- Э-э-й, погоди, ты куда? - Кулеш попытался пойти на звук. Но ответа не последовало, а скоро стихли и шаги. Похоже, не оставалось ничего другого, кроме как попытаться следовать указаниям Джефферсона.
- Тьфу, блин! Говорящие крысы, древние пещеры, хренотень какая-то, ну хрен с ним, пойду туда, куда мне сказала говорящая крыса. Блииин, - он покачал головой, - бывает же.
Первым делом он выжал собственную одежду, надеясь, что за ним никто не наблюдает. Медленно согреваясь, он начал мыслить куда яснее. Затем, закинув сумку на плечо, он тихо выругался: стоящий повсюду туман не позволял нормально определить направление и стороны света. Прикинув, куда указывал ему Джефферсон, Николай зашагал вперёд. Прохладная речушка журчала здесь тихо и спокойно, но следовать по руслу не было особого желания, так как оно уходило в рощу, которая, судя по всему, была окраиной леса, и она не внушала так уж много доверия.
- Пойду найду пригорок - может, тумана там меньше будет.
Мурашки то и дело бегали по телу. Место было жутким, да и мокрая одежда представляла собой не самое лучшее, что может быть у человека в тумане. По прошествии нескольких минут впереди метрах в ста наметились силуэты возвышения. Возможно, там же, за ним, пролегала и дорога.
- Костерка бы... Блин, что за ерунда?.. Какой к чёрту лес... - бубнил под нос Николай, быстро шагая.
Туман между тем отступал, обнажая землю и показав край дороги, упомянутой Джефферсоном. Звук журчащей воды теперь немного изменился: похоже, туман искажал не только окружающий мир, но и звуки. Со стороны речки послышались хлюпающие шаги, прозвучавшие куда ближе, чем должны были. Сердце у Николая ёкнуло, когда на той стороне дороги показался чей-то силуэт. От всего этого сантехнику стало ещё больше не по себе, и он прокричал:
- Эй, там! - возмущению Николая не было предела. - Что за каламбур ты тут устроил?
Кулеш не был твёрдо уверен в значении слова "каламбур", но, по его разумению, оно должно было выразить абсолютно всё, что он думал о происходящем вокруг паноптикуме. Он быстро выудил из сумки разводной ключ, чтобы как следует припугнуть негодяя, который, по его мнению, посадил тут траву, сломал водопровод и залез на кучу земли прямо посреди подъезда.
Фигура тут же повернулась на голос. Но ответа ждать не пришлось: волчий вой вогнал обоих в оцепенение.
***
Картины в мозгу Дадли Пуллингса сменяли друг друга, словно в бреду.
Он снова видел тот злосчастный пролёт над Эль-Наром. Снова видел взлетающие с лётного поля "Харрикейны", когда-то недальновидно проданные будущему врагу. Он отчаянно лавировал между скал на своём юрком, лёгком биплане, на своём верном "Свордфише", потеряв ощущение времени. Рычаг управления не слушался, и все телодвижения казались невероятно вязкими. Дадли не знал, как он ухитрился до сих пор не разбиться о скалы. Снимки - он должен был во что бы то ни стало доставить снимки своим. От этого зависел исход всей этой проклятой войны. Снимки базы в Эль-Наре...
Он особенно чётко увидел ту очередь, которая пробила топливный бак. Свист ветра в ушах, улетучивавшееся топливо, куда-то пропавший шум "Харрикейнов". Двигатель на последнем издыхании и отчётливое осознание, что до своих не дотянуть.
- Чёрт...
Болотистая равнина, затянутая пеленой тумана. Там единственный шанс. Винт остановился, и теперь шансов всё меньше, но как спланировать, как понять положение крыльев в этом тумане?
Бутылка бренди явилась спасением. Жидкость внутри как единственный ориентир. Он насилу выправил крен и тянул, тянул, тянул... Сколько ещё до земли?
Почему стало так больно и жарко?..
Картина расплывалась мутными пятнами. Какой-то странный гул доносился отовсюду, давя на виски. Координаты пространства и времени перестали быть надёжными, и связь с реальностью быстро терялась.
Терялась ли?
С величайшим трудом чувства пришли в порядок. Перед глазами плавал туман, и потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что он никуда не движется. Не было ни ветра, ни тряски, ни дрожи разорванной обшивки. Дадли пришёл в себя, лёжа на куче ломаных досок.
"Эль-Нар! Плёнки!" - пронеслось в мозгу у пилота. Пуллингс похолодел: его сбили. Он насилу открыл глаза и захрипел от резкой боли, обжёгшей голову. Череп гудел и раскалывался так, что Дадли всерьёз подумал о том, что лишить его головы в предложенных обстоятельствах было бы самым милосердным поступком со стороны Всевышнего. Но голова была на месте и крайне навязчиво напоминала о своём наличии. Осторожно проведя рукой по лицу, лётчик ощутил под пальцами корку спёкшейся крови. Видимо, ремни не выдержали, и его действительно крепко садануло об штурвал.
Это был всего лишь сон. До боли отчётливые грёзы на грани бреда, в которых он снова переживал тот полёт, который окончился для него экстренной, жёсткой посадкой. Под рукой оказалась бутылка - та самая, которой он пользовался. Она была, пожалуй, единственным предметом, который он чётко видел - туман был слишком густым. Только в этот момент во всё ещё рассеянном разуме полыхнуло осознание: он был не в самолёте. Более того, он нигде не видел его очертаний. На несколько мгновений Дадли оцепенел от ужаса, но всё же смог вернуться к рациональному потоку мыслей: возможно, его просто выбросило из кабины, хотя это и представлялось маловероятным. Либо он успел вылезти наружу, прежде чем потерял сознание. Если так, то биплан мог быть где-то в тумане.
Головная боль всё ещё пульсировала в висках, мешая сосредоточиться. Сейчас ему нужно лишь одно - забрать плёнки и попытаться выйти к своим. Но как ориентироваться в этом тумане, пилот совершенно не представлял.
Стиснув зубы, Дадли приподнялся на руке и хлопнул себя по бедру в поисках кортика. Он был там, где ему полагалось, а на другом боку обнаружилась кобура с револьвером. Нащупав оружие на привычном месте, он немного успокоился и усилием воли заставил себя встать. Голова кружилась, и молодого человека пошатывало. Дадли чуть было не растянулся на земле, споткнувшись о пресловутую бутылку, которая ещё недавно спасла ему жизнь. Прихватив её и отправив в плечевую сумку, Пуллингс сделал пару шагов вперёд и осмотрелся. Это ему не особенно удалось - проклятый туман скрывал всё вокруг на расстоянии вытянутой руки. Кожаная лётная куртка с форменными петлицами и бежевый кардиган под ней были в относительном порядке, никаких ранений он не видел и не ощущал.
Но самое страшное заключалось в том, что самолёта действительно нигде не было. Он заметался вокруг, тщетно пытаясь разглядеть в тумане его силуэт, и прошло несколько минут, прежде чем он сдался и усилием воли подавил в себе волну отчаяния. Постояв так с минуту, лётчик решил всё же подать голос и крикнул в пустоту.
Не дождавшись ответа, Пуллингс ещё раз огляделся и с удивлением обнаружил сидевшую рядом кошку, с любопытством его изучавшую. Она была почти вся чёрная с редкими белыми пропалинами. Дадли удивлённо изогнул бровь. Кошка? Судя по всему, довольно ухоженная, да посреди болот? Тут было над чем задуматься. И тут он понял, что не чувствует характерного запаха стоялой воды и торфа. Да и травянистая земля была хоть и сырая, но явно не походила на болотную топь. Выходило, что молодой офицер находился совсем не там, где его самолёт потерпел крушение, только валявшиеся рядом обломанные доски напоминали о "Свордфише". Всё это походило на бред и галлюцинации после удара о приборную панель, но все чувства подсказывали, что происходящее более чем реально.
- Чертовщина... Ну да ладно, на деле бог ума прибавит. А вы, позвольте поинтересоваться, как очутились здесь, сударыня? - произнёс Пуллингс, обращаясь к кошке и протягивая руку, чтобы её приласкать. Со стороны это всё походило на сюжет низкопробных книжонок, что продавали на бульваре Сен-Оноре, но Дадли отчаянно хотелось прикоснуться к чему-нибудь живому и реальному. Оставить её здесь казалось Пуллингсу немыслимым варварством. Кошка приподнялась на все четыре лапы, вытянув морду, и стала обнюхивать пальцы человека.
В этот момент где-то невдалеке раздался леденящий душу вой. Повернув голову на звук, кошка вся вздыбилась и зашипела в ту сторону. Рука лётчика замерла в воздухе, в то время как другая потянулась к револьверу. Туман потихоньку отступал, и через какое-то время уже можно было бы сносно прицелиться. В барабане было шесть пуль, но этого было вполне достаточно, чтобы подороже продать свою шкуру.
***
Шаги двух мушкетёров растворялись в тишине, окутавшей округу.
Нильс только теперь поймал себя на мысли, сколь непривычно было шагать вдвоём и не слышать топота сотен ног, грохота колёс, фырканья лошадей, покашливаний, негромких разговоров между солдатами. Сердце в очередной раз готово было потонуть при мысли о том, что из всех этих привычных лиц остался теперь лишь Лукас. Только звуки шагов, шелест лёгкого ветра и робкие, далёкие посвисты одиноких птиц разбавляли эту тишину.
Они были здесь одни. Совсем одни.
Туман опустился на дорогу. В последнее время поговаривали, что эти туманы стали слишком частыми и что это дурной знак. Они появлялись из ниоткуда, безо всяких погодных предпосылок, и столь же быстро растворялись. Но, как ни странно, они были самым безопасным из всего, что творилось вокруг. Ни умертвия, ни одержимые не входили внутрь никогда, и никто не знал, почему так было. Некоторые придумывали настолько невероятные объяснения, что лучше было даже не вспоминать о них. Одно было правдой - в таком тумане можно было встретить что угодно и разминуться с чем угодно. Только то было достоверно известно, что туманы приносили с собой разные вещи. Людей, реже животных, ещё реже какие-то предметы - эти порой странноватые вещи, о предназначении половины которых можно было лишь догадываться. В Даларнском полку уже больше года служил один "найдёныш" из такого тумана - человек, попавший сюда из совершенно других мест. Из другого мира. Но сейчас всё это никак не могло помочь Нильсу и Лукасу: туман наползал на них холодной, дымчатой периной и скоро он скрыл даже дорогу под ногами. Казалось, что следующий шаг приведёт в пропасть.
Неожиданно дорога стала твёрдой и почти сухой, после хлюпающей грязи она показалась Нильсу мостовой. Туман сгущался, и в какой-то момент показалось, что он обрёл лицо - мужское лицо, показавшееся до боли знакомым.
- Мёртвые не лгут, - прошептало видение и растаяло в тумане.
Нильс остановился, как вкопанный, и быстро оглянулся по сторонам. Рука потянулась к ремню мушкета, но, не услышав и не увидев более ничего подозрительного, Стуре успокоился. Вполне возможно, это было наваждение, вызванное пережитыми событиями и волнением.
- Что-то не так, капрал? - негромко спросил Лукас, тоже остановившись. Мушкет у него был наготове.
- Нет. Наверно, померещилось.
Помотав головой, Нильс поправил шляпу и, уперев древко знамени в плечо, зашагал дальше. Туман пришёл в движение: хотя ветра почти не было, он расступался и освобождал дорогу, как будто чья-то воля прогоняла его прочь. Где-то вдали раздался вой, похожий на волчий.
Мушкетёр в очередной раз замедлил шаг, приподняв голову и вглядываясь куда-то вдаль, словно мог различить что-то в сером мареве дымки. Он уже не раз слышал этот вой раньше, и здесь, вдали от городов, он не предвещал ничего хорошего.
- Твари, - процедил Нильс, ощерившись и вытаскивая из-за пояса пистолет. - Слышишь?
- Так точно... - кивнул Бликстен, озираясь.
- Гляди по сторонам и будь настороже. Если это волки, то могут быть и одержимые.
- У нас дома только говорили про таких. Правда, что на юге они завелись?
- Правда. Они редко встречаются, очень. Но если это они, то лучше им не попадаться на глаза.
- Значит, правду говорят, что они больше обычных? И как будто болезные?
- Да нет, не больше, но выглядят нездорово, это правда. У них блеск колдовской в глазах - так сразу поймёшь. Я видел их пару раз. Страшное зрелище. Волей-неволей в сказки поверишь.
- Мне тоже про оборотней подумалось, - Лукаса передёрнуло при этих словах. - Чего ни говори, а страшно.
Они продолжили путь. Нильс озирался по сторонам, надеясь, что опасность обойдёт их стороной, хотя и приготовился к худшему. Вскоре где-то в тумане послышался человеческий оклик. Волки завыли в очередной раз, а потом где-то неподалёку, со стороны реки, раздался ответный вой, только более тихий. Нильс взвёл курок пистолета. Туман постепенно отступал дальше к реке.
Если бы кто-нибудь мог видеть всю картину сверху, то узрел бы, как поначалу густое и целое облако тумана образовало огромную подкову, освобождая дорогу и постепенно очищая пространство вокруг неё. Через несколько секунд облако разорвалось надвое по обе стороны от тракта и продолжило расходиться в стороны, словно убегая с места преступления, постепенно истончаясь и исчезая.
Нильс завидел впереди двух людей, поднявшихся с двух сторон дороги - шагах в пятидесяти от них. Они ещё не успели толком разглядеть друг друга, как справа, далеко в поле, показались силуэты. Это были волки с горящими глазами. Издали сложно было разглядеть признаки нездоровости, но совершенно неестественный зеленоватый блеск в глазах, заметный даже отсюда, не оставлял сомнений, что это были одержимые. Нильс покачал головой и ускорил шаг: встречаться с этими тварями у него не было никакого желания.
- Идём, Лукас.
- Всё-таки одержимые, - выдавил мальчишка с лёгкой дрожью в голосе. - Вот это да! Никогда таких не видел. Аж сердце заходится... А эти кто? Уж не умертвия ли? Надо с ними поосторожнее.
- Может быть. Будь готов. Сейчас окликнем их и узнаем.
Он не сбавил шагу, решив, как ни в чём не бывало, идти опасности в лицо: даже встреча с нежитью была предпочтительнее рандеву с одержимыми. Бликстен шёл так же уверенно. Хороший знак.
Стуре увидел, как человек справа медленно двинулся вперёд, держа в руке нечто вроде пистолета. Нильс уже решил целиться, но тут увидел ещё кое-что: пройдя пару шагов, человек обернулся и махнул рукой кошке - самой обыкновенной кошке, давая знак следовать за собой. Это выглядело глупо, но Нильс готов был биться об заклад, что та его понимает: кошка действительно засеменила по траве, последовав за незнакомцем. Молодой человек схватил идущего рядом зверька за шкирку, сунул под куртку и ускорил шаг. Они сближались, и два силуэта наконец превратились во вполне различимые фигуры.
- Бери на мушку мужика слева, - бросил Нильс. - Без команды не стрелять.
Предосторожность никогда не была излишней. Решив заранее перехватить инициативу, Нильс поднял пистолет, направив его в человека с кошкой, и на ходу выпалил:
- Кто вы такие? Назовитесь. Вы что все тут забыли, господа?
Он остановился, внимательно следя за человеком, Лукас замер рядом в двух шагах, наведя мушкет на другого. Стоявший слева, увидев ружейное дуло, поднял руки вверх и бухнулся на землю, тем самым окончательно развеяв сомнения Нильса. Человек был так поражён, что не смог вымолвить ни слова. Тот же, кого держал на прицеле Стуре, сделал шаг назад и медленно, не провоцируя Нильса, поднял руку с оружием. Раздался звук взводимого курка.
- Остыньте, сударь, иначе мне придётся проделать в вас вентиляционное отверстие, - сказал он жёстко, но как-то чересчур медленно, будто пробовал слова на вкус. - Поверьте, это не составит мне труда. Не лучше ли вам будет представиться, как подобает?
Тут же Нильс заметил, как незнакомец опешил, будто бы он крайне удивился тому, что сам же сказал. Мгновением позже незнакомец вернул себе самообладание и снова вперился в мушкетёра железным взглядом. Он был не из местных - акцент сразу его выдавал, но немецкий он знал хорошо, вдобавок, словарный запас выдавал хорошее образование или знатное происхождение. На приятном молодом лице выделялись прямой нос, слегка толстоватые губы и мужественный подбородок, серые глаза смотрели цепко и с прищуром. Копна густых светлых волос закрывала шею сзади.
- Нильс Стуре, мушкетёр её величества Кристины, - произнёс капрал. - И Лукас Бликстен, мой боевой товарищ. Прошу простить, на нас напали не далее часа назад, я должен быть осторожен. Давайте так: мы опускаем оружие, вы тоже опускаете. А потом поговорим.
Ответ мушкетёра, видимо, не внёс ясности в происходящее для незнакомцев, но зато дал понять, что оружие можно отложить. Стволы были плавно опущены, и обстановка разрядилась. Судя по недоумевающему лицу встречного, он задавался вопросом, кто же здесь буйнопомешанный - он или же его новые знакомые.
- Моё почтение, джентльмены, - произнёс он уже быстрее, нормальным тоном. - Пуллингс. Дадли Эдмунд Пуллингс, младший лейтенант морской авиации, виконт Вундерширский. К вашим услугам. Простите мне моё недоумение и бестактность, но, так уж получилось, я прекрасно знаю имена всех правящих ныне монархов и... не могу припомнить никакой королевы Кристины.
Нильс усмехнулся.
- Зато я могу вам сказать наверняка, что её величество Кристина божией милостью является королевой Швеции, повелителем свеев, готов и вендов. А теперь нам лучше уйти прочь отсюда, через пару минут здесь будет целая свора адских тварей.
Волки тем временем продолжали двигаться к дороге кружным путём. В какой-то момент они сменили направление движения, так что становилось понятно - они выйдут на дорогу метрах в ста спереди от честной компании. Тут Нильс услышал сзади слабый звук лошадиных копыт и обернулся: вдали появились фигуры трёх всадников, но понять, кто это, было невозможно - они были слишком далеко. Между тем Пуллингс, переваривший услышанное, заговорил:
- Что ж, Нильс, кажется, мы с вами в схожей ситуации - мой... самолёт... сбили, и я потерял сознание. Не скажете ли вы боевому офицеру, в какой местности он находится?
- Самолёт? - Нильс, прищурившись, недоумённо глянул на Дадли. - Вы сейчас в Померании, по южную сторону Восточного моря.
Дадли ещё больше сощурился: видимо, для него это было уже слишком. Даже кошка, так доверчиво прижимавшаяся к его груди, демонстрировала глубочайшее непонимание происходящего.
- М-да, - выдавил он. - Оставим географию до лучших времён, любезнейший. Какого дьявола здесь творится?
- Приберегите вопрос на потом, надо уходить отсюда, - безапелляционно сказал мушкетёр, двинувшись вперёд. - Лукас, поглядывай за всадниками, видишь их?
- Ага, есть, капрал.
Бликстен зашагал следом, глядя на человека в клетчатой рубашке и с усами. Тот всё ещё сидел на земле, крайне испуганный. При виде приближавшегося Нильса он замотал ключом из стороны в сторону, как будто говоря "нет", и затараторил с акцентом:
- Вам деньги нужны? Всё отдам, всё - только не трогайте нас.
Нильс резко остановился. Нахмурив лоб, он снова с некоторым удивлением осмотрел странную одежду усатого.
- Какие деньги? Уходить нам с тобой надо, если жить охота. Эти твари слопают корову в один присест и глазом не моргнут. Тебя как зовут? - спросил он более мягко.
- Николай я. Николай Петрович.
- За мной давай, Николай, а то придётся худо! - с этими словами он хлопнул его по плечу и сошёл на обочину. - Идём. Будем действовать сообща - отобьёмся.
Дадли кивнул и последовал за капралом. Держа револьвер в правой руке, он согнул другую в локте, давая своей случайной протеже возможность хоть на что-то опереться.
- Ё-моё!.. - на вдохе прохрипел Петрович. Сумка предательски брякала в дрожащей руке, ключ всё ещё мотылялся, но без прежней энергии. Выглядело всё так, будто он собирал остатки рассудка в кучу: в конце концов, завидев волков, он вскочил и побежал за шведами.
- Капрал, приближаются! - предупредил Лукас, поправляя фитиль на курке. Нильс подал знак остановиться.
Всадников действительно оказалось трое. Первым ехал молодой на вид мужчина, крепко сложенный и привлекательный, с длинными светлыми волосами до плеч, в начищенной кирасе и карминово-красном плаще. Следом скакала по-мужски одетая женщина в зелёном с такими же длинными волосами и холодным колючим взглядом. К луке её седла были приторочены ножны с длинным мечом - оружием, факт наличия которого вызвал некоторое удивление у Нильса, равно как и то, что всадница была облачена в стальную кирасу. Третьим был человек, носивший некое подобие монашеской рясы, чей подол был разрезан спереди для удобства при езде. При взгляде на него создавалось ощущение, словно бы он тут лишний, ощущение неправильности его присутствия здесь. Они проехали то место, где остальные сошли с дороги, не обратив внимания на странное сборище. Волки словно бы ждали их и уходить не собирались.
- Будьте осторожны! - крикнул Нильс всадникам, когда они приблизились. - Не суйтесь к этим волкам! Лучше держитесь с нами!
Однако всадники его проигнорировали. Возможно, посчитав сброд у дороги просто сбродом, а возможно, считая себя много выше этого. Только женщина в кирасе осадила коня, оглянувшись на мушкетёра.
- Не ввязывайтесь, - громко сказала она. - Мы разгоним их, тогда пройдёте!
- Да вы что?! Может, хотя бы стрельбой прикроем? Они вас сожрут!
- Не суйтесь, вам говорят, - отрезала мечница. - Вы только помешаете, поверь. Стойте, где стоите, и наблюдайте.
Она отвернулась и стегнула коня уздечкой, поехав дальше. Нильс только покачал головой и решил последовать совету: в конце концов, если у волков будет добыча, которая сама идёт в пасть, их маленький отряд сможет пройти беспрепятственно. Он привлёк внимание усатого:
- Николай! Попридержи знамя, пожалуйста - мне для мушкета две руки нужны.
Тот на секунду опешил, но, когда Нильс протянул ему знамя, без вопросов взял его.
Всадники перевели лошадей на шаг и остановились. Ехавший третьим что-то выкрикнул - ни слов, ни языка не разобрал никто. Прошло ещё несколько секунд, монах сделал какой-то жест, а женщина ловко спешилась, вытащила из ножен меч и неторопливым шагом пошла навстречу волкам. Всё внимание мигом приковалось к ней.
- Господи, да что же она творит? - полушёпотом выдавил Нильс.
Лукас наблюдал с открытым ртом. Дадли сделал несколько шагов вперёд и поравнялся с мушкетёром. Он, как и Стуре, не спускал глаз с картины, разворачивавшейся на дороге.
- Нильс, в двух словах: что здесь происходит?
- Война, - уклончиво ответил мушкетёр. - Но если бы только она. Вон те твари... Да вы что же, с луны свалились?
- В известном смысле - да, мы свалились с луны, - сказал Дадли. - Что ж, пока что ваш ответ меня вполне устроит, всё остальное после. Война же дело привычное.
Мечница всё так же спокойно шла вперёд. Шаг, второй - казалось, она совершенно не спешит и не боится. На седьмом шаге она перешла на бег, а самый крупный волк рванул ей навстречу. Наблюдатели затаили дыхание. Вожак прыгнул, женщина резко подалась вбок, и никто не увидел, когда она успела ударить: в воздух брызнула тёмная кровь, вожак пролетел мимо и завалился на дорогу. Попытавшись встать, он рухнул и больше не двигался. Остальные зарычали, отшатнувшись от мечницы. Мужчина в балахоне, всё ещё ждавший на лошади, снова что-то выкрикнул, раскинув руки, и волки попятились. Их страх ощущался в воздухе: сколь бы ни были ужасны эти твари, они тоже знали чувство боязни, хоть её источник и был неясен. Убийца вожака продолжила шагать вперёд, снова замахнулась мечом с яростным криком, и вот тут звери бросились наутёк - картина, какой мушкетёр раньше не видывал. Всадники тут же сорвались в галоп, женщина вернулась к скакуну и вскочила в седло. Ещё раз посмотрев на сброд у дороги, она отсалютовала им мечом. А потом поскакала следом.
Четверо случайных встречных снова оставались одни, волки же убегали восвояси. Когда они вернутся, было сложным вопросом.
- Чтоб мне провалиться, - выдавил Нильс. Его, как и всех остальных, ошарашило произошедшее. С трудом отрешившись от удивления, солдат помотал головой и, собравшись с мыслями, сказал:
- Всё, давайте на дорогу. Уходить надо, пока волчары не вернулись.
- Да что за каламбур, я вас спрашиваю? - снова подал голос Петрович, словно обретя некую уверенность. - Какого хрена этот туман меня куда-то засасывает? Вы, вот вы мне ответите?
Дадли кинул взгляд на Николая.
- Туман? И вы так же?
- Да я на выезде был, домой к себе шёл, понимаете? А там туман повсюду, в подъезде, а тут ещё крысы говорящие, пещеры какие-то, теперь вот волчары. Ё-моё... - прибавил он на непонятном языке.
Физиономия виконта красноречиво говорила о том, что его подход к восприятию мира давал трещину. Дадли удивлённо изогнул бровь и прикусил язык.
- Что ж, - повёл усами Нильс, - видимо, истории об этих туманах в самом деле правдивы. Говорят, они приносят с собой странных людей. Николай, давай сюда знамя.
- А-а... Ага, - только и смог ответить тот.
Приняв знамя от Петровича и удерживая его одной рукой, другой он закинул на плечо мушкет крест-накрест с древком и двинулся вперёд.
- Не затруднит ли вас ответить ещё на один вопрос? - поинтересовался Пуллингс.
- Спрашивайте, чего уж там.
- Понимаете ли, сударь, я происхожу из Ретландии, и мой родной язык - ретландский. Но когда вы со мной заговорили, я... понимаете, я вам ответил на совсем другом языке - на вашем местном, я полагаю, на котором я... - он нервно усмехнулся. - На котором я прямо сейчас говорю. Но я никогда не учил этого языка! При этом сразу понял, что могу вам на нём ответить.
- Во-во, и я так же, - поддакнул Николай. - Это ж немецкий вообще, а я никогда в жизни на нём не болтал.
- Ума не приложу, откуда он в моей голове взялся, - продолжал виконт, - но... Чёрт, знаете, такое ощущение, что я его знал всю жизнь, что он в меня впитался, понимаете? Как с молоком матери. Язык ворочается будто сам собой, а мозг выбирает нужные слова и фразы почти бессознательно. Вы не... хе-хе, вас не затруднит мне пояснить, как это возможно?
Нильс тут же вспомнил Джейми Брайана - полкового хирурга из Даларнского полка. Попав к ним, он переживал то же самое, о чём сейчас рассказывал Дадли. Более того - своей родиной он тоже называл Ретландию. Страну, которой не было ни на одной географической карте. Феномен с языком повторился и здесь. Но о сородиче Пуллингса Нильс решил пока умолчать.
- Поверьте, никакого объяснения не имею, - покачал головой Нильс. - Но такое со всеми случается. Я потом сведу вас с одним человеком, у него была похожая история.
Дадли на ходу встряхнулся, цокнув языком.
- Никак в толк не возьму, что же случилось. Я летал на разведку в Эль-Нар, совершил вынужденную посадку, а тут... что-то совершенно уму непостижимое. Ну хорошо. А куда мы направляемся?
- В Штеттин, я несу туда знамя полка. Там у нас штаб армейский.
- Армейский штаб - это уже хорошо, это уже определённая ясность, - словно сам для себя произнёс Дадли. - Сказать по правде, эта равнина мне порядочно надоела. Стакан бренди, перекись, бинты и койка - вот всё, что мне сейчас нужно, пожалуй. А где же ваш полк, Нильс?
Капрал покосился на Лукаса, лицо которого ничем не выдало той боли, которую он, должно быть, чувствовал внутри.