Аннотация: И лишь в последний миг, когда от моего удара ногой он балансировал на краю пирса и жизни, судорожно хватаясь за воздух, я разглядел в его расширившихся от ужаса зрачках ту самую, понявшую, ненависть...
Я люблю бродить без всяких целей по городу, рассматривая людей. Каждый из них для меня отдельная история. Иногда эти люди-истории пересекаются между собой, иногда утекают, так и оставшись недосказанностью... Я тоже одна из этих историй.
***
Визг тормозов и удар, отбросивший меня обратно на тротуар, вернули в реальность. Я сел, помотал головой, собирая воедино мысли, и огляделся. Вокруг уже начали собираться люди. Загалдели тётки. Хлопнула дверца автомобиля, послышался мат. Растолкав собравшихся тёток, надо мной склонился мужик:
- Эй, парень, ты как? Живой?
Нет, я не мог ошибиться: это был ЕГО голос, голос из того прошлого, которое я так старался забыть, но которое привело меня сюда. Я поднял голову и замер, почти перестав дышать. Не мог поверить в такое совпадение. Что это? Рука Судьбы? Если так, то сегодня она ко мне благосклонна.
***
Мы познакомились на вечеринке. Я попал туда случайно: мой приятель затянул к своему другу на днюху, он же нас и представил друг другу. Марк понравился мне сразу: чуть выше меня, голубоглазый блондин, спортивная фигура. В нём чувствовалась сила. На тот момент я был свободен и подумал: "А почему бы нет?" Мне было двадцать, он - на семь лет старше. Само собой, всё случилось. Мы провели весёлый вечер, общаясь и выпивая. С вечеринки ушли вместе...
Встречались два-три раза в неделю. Обычно он снимал номер в гостинице на пару часов, которые мы проводили в постели. Но пару раз в месяц уединялись на съёмной квартире и устраивали сессии. Марк оказался довольно жёстким хозяином: он требовал полного подчинения, наказывал за любую мелочь. Не так посмотрел, чуть замешкался, выполняя приказ, - и наказание следовало незамедлительно. Ошейник он вручил мне на нашем первом свидании и потребовал, чтобы я носил его даже вне дома. Я попытался возражать, просил разрешить снимать его при выходе на улицу, но получил резкий отказ и был наказан. Больше я с Марком не спорил.
Иногда он брал меня с собой куда-нибудь. Так было и в тот раз. Мы встретились в кафе, немного поговорили, выпили кофе и отправились в "Зодиак". Этот ночной клуб открылся совсем недавно: каким-то залётным москвичам приелась столичная жизнь, и они прикатили к нам, открыли клуб и что-то ещё. У Марка с ними были какие-то свои дела, связанные с его бизнесом, но мне это было параллельно. Сегодня там у него была назначена встреча с этими москвичами. Я был немного удивлён: ведь до этого вечера Марк никогда не брал меня на деловые встречи, а тут вдруг позвал.
Клуб располагался на втором этаже торгового центра. Мы поднялись по мраморной лестнице, и швейцар на входе распахнул перед нами двери. В VIP-кабинете, нас, вернее Марка, уже ждали. За накрытым столом сидело трое холёных мужиков. Старший жестом пригласил нас присесть. Через пару минут официантка принесла дополнительные приборы для нас с Марком.
Вечер для меня был скучен: все эти деловые переговоры-разговоры вгоняли меня в тоску. Наконец Марк сжалился и отпустил меня на танцпол.
Время летело незаметно. Напрыгавшись в своё удовольствие, я вернулся кабинет. Деловая часть вечера уже закончилась, и парни расслаблялись: явственно чувствовался сладкий запах травы. От протянутой мне Марком папироски я отказался, и он не стал настаивать. Устроившись в углу дивана со стаканом в руке, тянул через соломинку водку с апельсиновым соком и вполуха слушал разговоры. Я не уловил момент, когда разговор свернул на сексуальную тему: обкуренные парни, глупо хихикая, обсуждали, кто лучше даёт - бабы или мужики. Наловившись "маячков", я тоже улыбался и находил этот разговор занятным. Но тут он принял неожиданный оборот.
- Марк, а твой пацан как? Нормальная давалка?
Марк засмеялся и потрепал меня по волосам:
- Нормальная!
Он притянул меня к себе за ошейник и выпустил сигаретный дым в лицо:
- Хорошая! И послушная!
Я отшатнулся, но Марк крепко держал за ошейник.
- Марк, прекрати! Что ты делаешь? - просипел я.
Мужики дружно заржали.
- Одолжи его нам, мы проверим! А то разговоры разговорами - а как на деле?
Марк отпустил ошейник и, оттолкнув меня, обернулся к парням.
- А мне какая выгода?
Один из мужиков наигранно почесал затылок, делая вид, что обдумывает ответ.
- Скидка в тридцать процентов устроит?
Марк кивнул.
- Тогда по рукам!
Я подорвался к выходу, но мощным рывком был остановлен и отброшен назад. Упал и ударился головой о край стола. Очнулся оттого, что было холодно и мокро. Я дёрнулся и открыл глаза. Лежал спиной на чём-то жёстком, руки были связаны и заведены за голову. Надо мной стояли эти трое. Один из них лил воду мне на лицо и ухмылялся.
- О, очнулся!
- Вот, а ты говорил, не успели повеселиться!
Темноволосый глумливо заржал и прекратил меня поливать.
- Мужики, а у кого-нибудь есть опыт в этом деле?
Все трое переглянулись. Самый старший, стриженый под ноль, заявил:
- Да чего там сложного? Так же, как и с бабой!
Я лежал на столе всё в той же комнате. Музыка за стеной уже стихла. Марка, конечно, не было. К чему ему было оставаться?
Подёргал руками, но они были надёжно закреплены.
Старший закурил, выпустил дым к потолку и оценил обстановку.
- Места мало. Тащите его в зал.
Он развернулся и вышел. Меня отвязали от стола, сдёрнули на пол и поволокли в зал. Я извивался и пытался вырваться, но, получив пару пинков под рёбра массивным ботинком, взвыл от боли. Меня бросили посреди танцпола. Лежал, не шевелясь. Был слышен шум передвигаемой мебели и приглушённые маты. Затем с меня сняли путы, подхватили подмышки и поставили на ноги. Двое держали, заломив руки за спину, а лысый стоял передо мной. Рывком за волосы он поднял мою голову и выдохнул дым в лицо:
- Что, бл**ёныш, нравится, когда в жопу е*ут??
Я мотнул головой, отстраняясь, но короткий, без замаха, удар под дых выбил из меня воздух.
- Ну, чё, тащите его. Щаз будем проверять, насколько эта давалка хороша!
Я задёргался, вырываясь, но кто-то из мужиков накинул мне на шею петлю из ремня, и чем больше я дёргался, тем туже затягивалась петля. Наконец я захрипел, задыхаясь, и провалился в темноту. Очнулся уже на столе, абсолютно голый, всё с той же петлёй на шее. Я подскочил, но ремень, впившись мне в шею, вернул обратно. Раздалось дружное ржание трёх здоровых молодых мужиков. Лысый подошёл и склонился надо мной, обдав смесью перегара, табака и одеколона Old Spice.
- Сегодня твоим хозяином буду я!
Он провёл языком по моей щеке. Кто-то включил стробоскоп и музыку... Сначала они долго насиловали по очереди на столе, потом лысый уселся на диван, а меня, держа за руки и за ноги с двух сторон, насадили на него. Он схватил меня за ягодицы, и тут же кто-то сунул мне в рот член. К тому времени сопротивляться я уже не мог, и мне стало всё равно. Я почти ничего не чувствовал, абстрагировался от этого, и только удушающий запах одеколона сводил меня с ума. Но когда третий стал впихивать свой член, дикая всепоглощающая боль разодрала меня на миллионы кусков и лишила сознания. Остальное я помню смутно, обрывками. Приходил в себя и вновь проваливался в небытие. Это продолжалось всю ночь...
Утром меня выбросили из машины на обочине загородной трассы. Я скатился в кювет и опять отключился. Не знаю, сколько я там пролежал, но, когда пришёл в себя, солнце уже стояло высоко. Я пошевелился, и тело откликнулось болью. Собрав остатки сил, сел и огляделся. Мои вещи валялись рядом. С трудом натянув на себя джинсы, я на карачках выполз к дороге. Машины проносились мимо, но я даже не пытался голосовать: тупо сидел на обочине и смотрел в одну точку. Хотелось сдохнуть.
Очнулся я оттого, что кто-то тряс меня за плечо.
- Молодой человек! С вами всё в порядке? Молодой человек!
- Нет, - прошептал я и снова потерял сознание.
В себя я пришёл уже в больнице. Врач рассказал, что меня привезла какая-то девушка. Потом стал перечислять мои травмы. Сказал, что была сделана операция, говорил что-то о внутреннем кровотечении, сотрясении мозга, о сломанных рёбрах. Мне было всё равно, что со мной было, что делали врачи и что ещё будут делать... Не хотелось никого видеть и слышать. Не хотелось жить...
Утром в реанимацию прорвалась мать. Она плакала и, театрально заламывая руки, причитала:
- Как такое могло произойти? Что же теперь люди скажут? Как же жить после этого?
Я молчал и делал вид, что сплю. Постенав ещё минут пять, она ушла, и я действительно уснул. Ближе к обеду ко мне с визитом нагрянули представители доблестной милиции. Я сказал, что ничего не помню: напали ночью в городе, а что было потом, не знаю - очнулся в больнице. Менты помялись, поглумились меж собой над пидарком и отчалили. Через неделю меня перевели из реанимации в обычную палату. Мать стала приходить ежедневно. Она гладила меня по голове, плакала, проклинала судьбу, соседей по лестничной клетке, власть и вообще весь мир. Я отмалчивался. Она оставляла на прикроватной тумбочке пару апельсинов и уходила, наигранно утирая краешком платка слёзы. Однажды, она пришла вечером.
- Сыночка! - завопила она с порога, кинулась к кровати, упала мне на грудь и разрыдалась.
- Сыночка! Они мне сказали, что ты не хочешь писать заявление! Как же так? Их нужно наказать! Их убить мало! Таким не место на земле!
Мои соседи по палате тут же разбежались по внезапно образовавшимся делам. Мать перестала плакать. Села на рядом стоявший стул и заговорила уже другим, вполне спокойным голосом.
- Ты должен написать заявление! Ты как людям будешь в глаза смотреть, если не напишешь? Все же подумают, что ты из этих! Ты представляешь, какой это удар по нашей с отцом репутации? Ты понимаешь, что у него могут быть из-за этого неприятности, что его даже могут уволить? Завтра к тебе придут из милиции, и ты напишешь это треклятое заявление! Ты меня понял!? Понял, я спрашиваю?
Меня прорвало: всё, что накопилось за последнее время, хлестануло наружу, - боль, обида, злость... Я кричал на мать. Кричал, что не буду ничего писать, что я именно из этих, как она выразилась, и что мне глубоко параллельна их репутация. И много чего ещё.... Мать поджала губы, молча встала и вышла. Через пару минут в палату вбежали медсестра и врач. Мне сделали укол успокоительного, и я забылся тревожным сном. Утром меня перевели в отдельную палату. Перед самой выпиской ко мне зашёл отец. Он сухо поздоровался и поставил возле кровати дорожную сумку.
- Это твоё. Там вещи, документы и деньги на первое время.
Я недоумённо посмотрел на него.
- Мы с матерью решили, что будет лучше, если ты уедешь из города.
- Но...
- Мы так решили.
Он развернулся и покинул палату...
Спустя неделю я занял место в самолёте, и через короткое время под крылом поплыл родной город. Я улетал из него, от отрёкшихся от меня некогда родных людей. Улетал в другую жизнь, жизнь с чистого листа... И вот теперь, спустя три года, я снова здесь. Моя месть не имеет срока давности.
***
- Эй, парень, ты как? Живой?
Это он, Марк. Я сел и посмотрел ему в глаза. Он узнал меня. В его широко распахнутых глазах удивление сменилось растерянностью и страхом.
- Дима?! Ты?!
"Да, это я. Но уже не тот, каким ты меня знал. Я другой".
Попытался меня поднять, но я встал сам.
- Тебе надо в больницу. Садись, я отвезу.
Это соответствовало моим планам. Я отряхнул колени и открыл дверь. Марк успокоил зевак:
- Всё в порядке, граждане. Мы едем в больницу.
Увещевание подействовало: собравшиеся стали медленно расходиться. Марк сел за руль и посмотрел на меня:
- Ты как? Голова не кружится?
Я усмехнулся. "Знал бы ты, что сейчас в моей голове".
- Да в поряде я, в поряде. Поехали, пока менты не набежали.
Марк включил зажигание, и мы тронулись.
- В больницу не поеду!
Он посмотрел на меня:
- А куда?
Я пожал плечами и посмотрел в окно:
- Куда-нибудь.
Всеми силами я старался не выдать себя. Пока мне это удавалось.
Марк молчал. Потом осторожно поинтересовался:
- Тут какими судьбами? Я слышал, ты уехал.
Я кивнул:
- Да. Благодаря тебе.
Марк опять замолчал. Потом, не глядя на меня, сказал:
- Нам нужно поговорить.
Теперь молчал я. "Выжду время, пусть подёргается". Марк не выдержал:
- Так что?
Я кивнул:
- Ладно. Поговорим.
- Заедем, посидим где-нибудь?
Я отрицательно помотал головой:
- Не хочу.
- А где? Не тут же.
Я думал.
- На сто двадцатый поехали. На море давно не был, хочу вспомнить, какое оно.
Марк кивнул:
- Только возьму по дороге выпить и закуску.
По-прежнему глядя в окно, я усмехнулся:
- Ты ж за рулём?
Он отмахнулся:
- Ну и что? Ради такого немного можно.
Я не ответил. Мне было всё равно. Как тогда...
Мы выехали на пустынный пляж и вышли из машины. С моря дул пронизывающий ветер, огромные валы вздымались и с грохотом обрушивались на берег, разбивались об окрестные скалы. Тёмно-свинцовое небо, сливаясь на горизонте с морем, нависло над нами. Было начало декабря. Но мне не было холодно, внутренний жар сжигал меня.
Марк разложил на сиденье закуску, разлил водку в пластиковые стаканы и один протянул мне. Выпили без слов, не чокаясь, как на похоронах. Мой жар усилился.
Марк заговорил.
- Я знаю, ты тогда отказался писать заявление и никого не сдал.
Я молчал. Он продолжал:
- Я не думал, что всё будет так херово. Знаю, что ты меня не простишь, но всё же...
Я двинулся по направлению к пирсу. Марк крикнул мне в спину:
- Ты куда?! Там опасно сейчас.
Не слушая его, я продолжал идти. Он догнал меня уже на входе и пытался остановить, схватив за руку. Может, думал, что я пошёл топиться? "Не дождёшься! У меня другие планы".
Я вырвал руку. Он зашёл вперёд и стал передо мной.
- Зачем ты приехал? Я же знаю, что твои родители от тебя отказались.
Стараясь сдерживаться, я посмотрел ему в лицо:
- У тебя точные сведения. Но я приехал не к родителям.
Марк начал понимать.
- Ты приехал мстить? А, так ты не знаешь? Тех ублюдков нет давно.
Я сделал вид, что удивлён.
- А где они?
- Их взорвали в машине той же осенью.
- Приятно слышать.
Марк испытующе посмотрел на меня.
- Хочешь меня сдать? Но ты же знаешь, что я там не был.
В его глазах проглянула тревога. Я кивнул:
- Не было, но что это меняет?
Он замолчал, думая о чём-то. Вновь посмотрел на меня.
- Предлагаю договориться.
- О чём? - я продолжал свою игру, как бы в раздумье перемещаясь по пирсу. Мы дошли уже почти до середины. Но Марк не обратил на это внимание: он был поглощён другим.
- Ты забудешь обо мне. А за это получишь нехилое бабло. Что скажешь?
Я подошёл к краю пирса. Внизу под нами ревело и бесновалось море. В воздухе висела водяная пыль. Повернулся лицом к Марку.
- И во сколько ты меня оценил?
Он закусил губу, но не сдался. Недобро щурясь, произнёс сквозь зубы:
- Будешь доволен.
Это был прежний Марк, тот самый. Я узнал его. Мой дракон зашипел и ударил хвостом. Я оскалился в улыбке.
- Доволен, говоришь? Нет, мне другое нужно.
Марк насторожился.
- Что? Что тебе нужно?
Я ответил честно:
- Ты!
Он не понял и улыбнулся:
- Так я ж не против. Всегда готов. Почему тогда не позвонил? Ах, да. Я ж номер сменил.
И лишь в последний миг, когда от моего удара ногой он балансировал на краю пирса и жизни, судорожно хватаясь за воздух, я разглядел в его расширившихся от ужаса зрачках ту самую, понявшую, ненависть...
Подойдя к краю пирса, я посмотрел вниз. Ничего. Лишь море, унеся добычу, продолжало биться об опоры, обдавая меня солёными брызгами. Постояв с минуту, я сплюнул под ноги и огляделся. Пляж был по-прежнему пустынен.
Тщательно протерев всё, к чему мог прикоснуться, я забрал свой стаканчик и пошёл к шоссе. На следующий день самолёт вторично уносил меня из этого города. Надеюсь, теперь уже навсегда.