Аннотация: Осада средневекового замка. Мастер осадной техники идёт на всё, лишь бы воплотить в жизнь мечту о гигантской катапульте
Вильгельм Нобургский подошёл к твердыне оритов во главе двухтысячного епископского войска. У подножья скалы дымилась сожжённая деревня, на стенах кипятили смолу, ожидая штурма.
- Ну не так быстро, - усмехнулся барон и велел разворачивать лагерь.
Грек Михаил заострив палочку, рисовал на песке прямые и дуги.
- Что на этот раз? - барон наклонился в седле.
- Гигантский требушет, господин. Высота скалы примерно двадцать туазов, поэтому строить придётся не просто большую машину, а настоящего колосса.
- Я назову его "Псом войны".
- Прекрасное имя, господин! Я уже послал плотников найти подходящие деревья.
Барон, спешившись, уселся на раскладной стул и принялся диктовать письмо Абеларду, называвшему себя Пророком оритов.
Безумный лжепророк мог не знать законов войны, поэтому Вильгельм подробно изложил в письме взаимосвязь между продолжительностью осады и снисходительностью к пленным.
Михаил предложил отправить ультиматум при помощи баллисты, но Вильгельм предпочёл парламентёра. Разворачивая лагерь, войско наблюдало, как белый плюмаж поднимается по серпантину к воротам твердыни.
Солнце было в зените, когда барону доставили ответ. Рыцари обступили своего командира, желая услышать, что в нём содержалось.
- Читай!
Пророк писал, что скорей верблюд пройдёт в игольное ушко, чем войско Антихриста войдёт в ворота "Горнего Престола".
- И как это понимать?
Фра Изидор выступил вперёд, откинув с головы капюшон.
- Собака Абелард издевается над Писанием, перевирая слова "Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в царство небесное", от Матфея, глава девятнадцатая. Он кощунственно уподобляет своё логово царствию небесному.
Барон скривился, осознав, что его самого уподобили богатому юноше. "Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение.". Сундук с войсковой казной давно содержал больше камней, чем серебра.
- А случалось ли, чтобы пророчества Абеларда сбывались? Это ведь пророчество?
- Единственное, чем он знаменит - так это то, что получил у Папы разрешение пить монахам пиво в пост. Путь до Рима долгий, и пока бочонок доставили к понтифику, напиток испортился. Пить в пост такую дрянь Папа разрешил. Но, де факто, дозволение относилось к пиву двухмесячной выдержки!
- Значит, мы здесь надолго. Располагайтесь с удобством!
Барон поднялся и ушёл в поставленный для него шатёр.
В первые две недели осады дело нашлось только для Михаила и его подручных. Камни летели в "Горний престол" круглосуточно. Ночью к ним привязывали горящие кусочки дерева, чтобы видеть производимый эффект. Пошли в ход и железные бомбы, начиненные греческим огнём, чтобы зажечь деревянные части укреплений. Но все снаряды достигали к цели уже на излёте и сильных разрушений не производили. Михаил торопил плотников с требушетом.
Вечером пятнадцатого дня осады Вильгельм позвал Михаила к себе.
- Слушай, грек. И ты, Изидор. Я не хочу провести год под этими стенами, поэтому мне нужен верблюд. И игла такой величины, чтобы верблюд в неё прошёл. Какой он высоты в холке?
- Туаз с четвертью, господин. - фра Изидор, казалось, был удивлён, что знает это.
- Высокий! Найдёшь мне одного. А ты, Михаил, с требушетом повремени, и сделай деревянную иглу с ушком в полтора туаза. Когда мы исполним пророчество Абеларда, он обязан будет сдаться или сами ориты его сбросят со стены. Кто поверит в пророка, не верящего в свои предсказания?
Михаил запустил пятерню в чёрные кудри.
- Верблюда можно купить в Константинополе, господин. А туда и обратно - путь немалый.
- Большинство пророчеств иносказательны. - Вмешался фра Изидор. - Существует же катапульта "онагр", что означает дикий осёл. Нет ли боевой машины, именуемой верблюдом?
Вильгельм и Изидор воззрились на Михаила.
- Я построю её. - Ответил грек.
Утром он явился к барону с чертежом ручной машины смерти. Она должна была плевать огнём, как верблюд слюной. Бак с горючей смесью, прилаженный на спине огнемётчика, походил на горб. Смесь вытеснялась в изогнутый шланг поршнем, движимым архимедовым винтом. Навершие выпускающей трубы имело вид оскаленной головы верблюда.
Михаил искал слова, чтобы убедить барона отпустить его в Нобургские мастерские для работы над огнемётом. Но Вильгельм покачал головой.
Фра Изидор, который тоже был там, выступил вперёд.
- Я много молился этой ночью, и Господь открыл мне, что грех исполнять пророчество Абеларда, даже если это приведёт к его пленению.
- Я согласен, - кивнул Вильгельм, - завтра поутру пойдём на приступ, а то войско заскучало.
Грек нервно наматывал бороду на палец.
- Простите, фра, а вы сами не чувствуете ли в себе пророческого дара? Господь открыл вам нашу ошибку, знаете, есть греческая песня...
- Избавь нас от греческих песен. Что ты предлагаешь?
- Нам нужно пророчество, не исходящее от Абеларда.
- Иди готовь штурмовые лестницы, грек, а пророчества оставим пророкам. - Барон поднялся, показывая, что разговор закончен.
Днём явился посланник от Абеларда с просьбой пропустить из крепости женщин и детей. Вильгельм Нобургский отказал.
- Хотят избавиться от лишних ртов. Тут я им не помощник.
Ночью Михаил израсходовал весь свой запас зажигательных снарядов, чтобы измотать защитников "Горнего престола". А утром две сотни бойцов потащили по серпантину тяжёлые лестницы, по которым многие добрались до самого неба. Вильгельм велел трубить отступление.
На другой день после штурма Михаил решил поговорить с фра Изидором о требушете, поскольку монах имел на барона некоторое влияние. Но Изидор спал, проведя всю ночь в уходе за ранеными. Он лежал на спине, медленно шевеля губами. Михаил склонился к нему, чтобы услышать слова.
"Кто из вас без греха, первый брось на нее камень."
"Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться и время умирать; ... время разбрасывать камни, и время собирать камни; ... время войне, и время миру."
"И некоторые фарисеи из среды народа сказали Ему: Учитель! запрети ученикам Твоим. Но Он сказал им в ответ: сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют."
"Там будет плач и скрежет зубов."
Михаил представил вопящие камни, пущенные во вражескую крепость. Монах продолжал говорить словами священной книги, а греку представлялись машины смерти, способные уничтожать города и страны в один миг.
Фра Изидор шептал: "И овому убо даде пять талант, овому же два, овому же един". И Михаил собрал чертежи боевых машин, взял заступ и отправился в лес, чтобы закопать свой никому не нужный талант.
Он выкопал яму, полную крика, исторгавшего кровь из ушей и глаз. Еле живой, грек добрался до лагеря, где упал среди раненых во время штурма. Только шёпот монаха продолжал звучать в его голове, повествуя о разрушении Иерихонских стен.
Михаил нашёл в себе силы подняться только к вечеру. Как некогда гребцы Одиссея, он залепил уши воском и снова пошёл в лес, прихватив с собой несколько глиняных кувшинов.
Спустя час сосуды, полные страшного крика легли на ложки катапульт и полетели в "Горний престол". Вопль и ужас растеклись по улицам твердыни, затекая в жилища, проникая повсюду.
Ещё через час крепостные ворота распахнулись. Абелард сдавался. Изумлённый Вильгельм подъехал к Михаилу, сидевшему на коромысле недостроенного требушета, спешился и обнял грека.
- Проси что угодно! Ты сегодня мой герой!
И грек сообщил ему своё желание.
Когда жалкого и униженного, неспособного ходить лжепророка приволокли к Вильгельму Нобургскому, барон с издёвкой спросил, желает ли Абелард обсудить условия сдачи?
- Сдаюсь на вашу милость. Вы можете владеть этим адом. - Сухой перст указал на "Горний престол".
- Я приму вашу капитуляцию, но не прежде, чем требушет "Пёс войны" атакует эту крепость, - ответил на это Вильгельм, - отправьте его обратно.
- Спасибо, господин. - Михаил впервые за всю осаду почувствовал себя счастливым.