Аннотация: О темпоральной установке, сокращающей жизнь. Хоть строили её совсем не для этого.
Холодно. Раньше Вениамин Георгиевич не задумывался о холоде. Теперь приходится. Это не тот холод, что вызывает гипотермию, а тот что обволакивает вас, когда отопление в квартире ещё не включили или уже выключили. Тот, который делает руки и ноги ледяными, проникая сквозь тёплые носки и перчатки. Тот холод, который может жить внутри вас, мешать вам на физическом уровне, когда мысли не хотят течь в нужном вам направлении, а всё время возвращаются к одному - согреться!
Было холодно и мерзко. В окне светилось сентябрьское утро 2012-го года, сил хватало лишь чтобы сидеть и ждать. И он сидел и ждал, когда сработает таймер обратного отсчета, чтобы проверить ещё один вариант оптической призмы. Илларионов ненавидел этот прибор. Он отнимал всё свободное время Вениамина Георгиевича вместо того, чтобы производить собственное. Когда лаборатория закрылась из-за отсутствия финансирования, прибор перебрался в квартиру Илларионова, сожрал все сбережения и автомобиль. Спать приходилось на кухне. Конца этому не виделось, но дай эта железяка хоть маломальский результат - будут гранты, ассистентки в белых халатах, просторные лаборатории.
Времени у него было довольно много. Скоро должен был прийти Гена с новой призмой для темпоральной установки.
Дела у Вениамина Илларионовича шли неважно. Он оставался верен своей идее и добывал средства из разных источников, чаще всего просто носил свои книги в ломбард. Их он никогда не выкупал - прибор был безжалостен и прожорлив. Илларионов был уверен, что установка работает. Вся проблема была в том, чтобы подобрать нужную форму призмы. Здесь приходилось двигаться на ощупь, раз денег на покупку фонаря не хватало.
Раздался стук в дверь. Вениамин, скинув с себя халат поспешил открывать. До конца отсчёта оставалось меньше пятнадцати минут. Геннадий не подвёл, пришёл вовремя. Оставалось только установить и испытать новую призму.
- Заходи, заходи дорогой. Я уже начал бояться, что ты не успеешь, - проворчал Вениамин поёживаясь от холода.
- Да кто ж ставит такие условия? За день выдуть форму, да ещё и огранить её? - возразил Геннадий.
- Не серчай, старый я уже. Время теперь иначе ценю. Проходи, не стой в дверях.
- Держи свой заказ,- Геннадий протянул пакет.
Закрыв дверь, Вениамин Георгиевич проводил гостя в лабораторию. Развернув свёрток, профессор извлёк из него усечённый конус со множеством граней.
- Великолепно! - с этими словами он приладил призму к аппарату.
Через минуту должен сработать таймер. Илларионов привычно достал из секретера бутылку водки и протянул её Геннадию. Так уж сложилось, что Геннадий не брал денег у профессора, но от водки не отказывался.
Сработал таймер. И ничего. Глаза Вениамина Георгиевича стали влажными, в любой момент готовыми прорвать плотину сдерживаемой мужской обиды от очередной неудачи.
- Ты это, не сдавайся, - Геннадий свернул пробку, - На ка лучше водки выпей, так оно лучше неудачи забывать.
- Давай, - профессор сгоряча схватил новую призму, - вот сюда и налей. Хоть какая-то польза будет от всего этого хлама.
- Я бы посидел, да работать надо, - Геннадий, пожав Илларионову руку, вышел.
Початая бутылка осталась на секретере. Профессор вышел во двор, держа призму и бутылку на манер скипетра и державы. Груда листьев - то что нужно для полноты ощущений. Он снова налил и выпил, и повалился в грязную листву.
- Уважаемый, продайте ваш стакан! - обратился к нему пожилой мужчина в пальто.
- Берите! - ответил Илларионов, не глядя беря купюру.
***
К вопросу об оптимисте и пессимисте. Помните, один видит наполовину полный стакан, другой - наполовину пустой. Тут разница подходов, отправных точек - первый наливает в пустой, второй отпивает от полного. Когда-нибудь человек научится совмещать в себе оптимиста и пессимиста и показывать фокусы со стаканом: вот он пуст, ап! - вот он полон, теперь выпиваем, - ап! - снова полон. Когда-нибудь сердечная мышца будет качать не только кровь по венам, но и тонны нефти из недр земли. И кардиостимуляторы станут не нужны.
Панин потрогал матовую коробочку, подвешенную к поясу.
Он сидел за своим столом и рассматривал доставшийся ему на одном из закрытых аукционов сосуд. Больше всего он напоминал ему обычный гранёный стакан советских времён. Но тем не менее это древний артефакт, найденный на раскопках в Гиссарлыке. Проведённая экспертиза показала, что возраст "стакана" около трёх тысяч лет, но время не оставило на нём ни трещин, ни царапин.
Сегодня был день рождения гранёного стакана - то что для других каждодневный повод выпить, для настоящего коллекционера исторический факт с точной датой - впервые гранёный советского образца был изготовлен на заводе в Гусе-Хрустальном одиннадцатого сентября 1943-го года. И отмечать Анатолий Павлович собирался в компании старинного друга. Ему без страха можно продемонстрировать своё сокровище.
Ведь хотелось, чтобы о Гиссарлыкском Стакане слагали мифы и легенды в кругах антикваров. Статей в журналах о том, что это и есть знаменитый Грааль, предложений его разрезать чтобы доказать внеземное происхождение. И прочих домыслов и историй. Что подняло бы цену стакана в среде коллекционеров и сделало его обладателя сказочно популярным и значимым среди коллекционеров. Вот чего хотел и не мог себе позволить Анатолий Павлович.
Звонок раздался, Панин бросился открывать.
- Толя! Выглядишь молодцом, даром что буржуин, - с порога закричал Николай. Голос у него был огромной проникающей способности, в гостиной задрожали стёкла в серванте.
- Тише, Коля, - не на митинге!
Друзья обнялись.
- А я не с пустыми руками. Вот гляди! - Николай ткнул Анатолию Павловичу в грудь завёрнутый в газету цилиндр.
- Водка или стакан?
- Яйцо или курица? И то и другое, дружище! Вот слушай, что Ленин писал...
- Давай пройдём уже, присядем, - Анатолий Павлович увлёк друга в гостиную, а тот вытащил листок с цитатой.
- Ленин: Стакан есть, бесспорно, и стеклянный цилиндр и инструмент для питья. Но стакан имеет не только эти два свойства или качества или стороны, а бесконечное количество других свойств, качеств, сторон, взаимоотношений и "опосредствований" со всем остальным миром. Стакан есть тяжёлый предмет, который может быть инструментом для бросания. Стакан может служить как пресс-папье, как помещение для пойманной бабочки, стакан может иметь ценность, как предмет с художественной резьбой или рисунком, совершенно независимо от того, годен он для питья, сделан ли он из стекла, является ли форма его цилиндрической или не совсем, и так далее и тому подобное.
- Конгениально! А пальто здесь кидай, сейчас будем греться.
Явилась водка с присказками, а после первой не закусывали.
- Буря в стакане воды, Толь! А возможна ли буря в стакане водки?
- Как будто в буре есть покой? Невозможна! Водка в стакане долго не задерживается. Давай по второму.
- Вот это правильно!
Панин вытер губы тыльной стороной ладони, мотнул головой. Хороша! И принялся разматывать газету на подарке Николая.
- А знаешь, - он остановился, поглядел на Николая, - не у меня ж юбилей. Одаривать стакан, а не меня следует.
- Это тебе в коллекцию. Шёл уже от метро, вижу бухарь в куче листьев сидит. Вот из этого пьёт, в другой руке бутылка. Можешь спорить, но всякий цилиндрический предмет из которого пьют - это стакан.
- Не возражаю, но спорить буду! - Панин довольно осклабился, оглядывая подарок. Какой-то колпак лампы, с пазами для держателей. Но гранёный - вот что замечательно.
- А хочешь, Коля, выпить из стакана которому три тысячи лет?
- Ты бы не форсировал, я знаю что у тебя с сердцем проблемы.
- А я знаю, что ты в компартии состоишь, так что сочтёмся компроматами, - Панин налил себе в колпак лампы, а для Николая наполнил Гиссарлыкский стакан, - будем, Коля!
И будем и были и есть! А сын как? Владелец заводов, шахт, пароходов? Да, ниспровергает! Коль, Коль, вот это попробуй. А Ваня правда, ну преуспел, недавно новый офис в центре Нью-Йорка снял или купил. Вам, коммунистам, не понять.
- Всё таки выпивать из раритетов разных эпох, нашего и прошлого, есть в этом какой-то особый подтекст. Что ты об этом думаешь Толя? - подняв Гиссарлыкский артефакт изрёк Николай.
- Есть в этом своя мистика.
В этот момент раздалась трель мобильного телефона Анатолия Павловича. Держа стакан в одной руке, Анатолий достал трубку из кармана пиджака глядя на дисплей.
- Не поверишь!- воскликнул он. - Сын звонит. Вот как чувствовал наверное, ведь только что его вспоминали!
Николай подался вперёд с простёртой рукой и рука взорвалась дымкой, из которой проглядывали пальцы навершиями жестов. Лицо оплывало ускорившейся мимикой.
- Телефон.
-Что?, - Анатолий Павлович едва разбирал фальцет друга, - что? А!
Панин поднёс телефон к уху.
- Нет, не смотрю. А что у тебя? Что? Что?!
Между недопитым стаканом и телефоном прошла ослепительная нить, сшивая время и память в архивную папку. Телефон запищал, требуя подзарядки.
Сынок!
У вас же огнетушители есть, пожарные подоспеют. Такая махина не может так взять и упасть... Подожди, я сейчас... батарея садится, а так много сказать надо. Сейчас.
Анатолий Павлович выдрал шнур кардиостимулятора из трубки, уходящей внутрь его тела, и сунул в слот подзарядки. Шкала батареи задвигалась.
Сынок!
Я включил телевизор - это же самолёт ударил в ваш небоскрёб. Ты найди его и улети на нём. Ты умеешь водить самолёт? А мне Николай подарил стакан странный, он здесь сидит, Николай. Помнишь дядю Колю то?
Сердце стучало всё реже и громче.
Сынок!
Говори громче, здесь так шумно! У меня полно времени, мы можем разговаривать вечность. Ты нашёл этот самолёт?