Аннотация: Ирландский парень готов на всё, чтобы доказать подлинность своих воспоминаний. Мой первый опыт в написании прозы.
Без шляпы, подставляя погоде голову, Стивен Бонс шёл по улицам Отсема, словно наверченным его скверным почерком. "Слева обратите внимание на характерное для градостроительства времён..." Ну и что это, если не Отсем? Бонс высматривал удобную скамейку. Кафе не годилось - хотелось разуться и дать отдых ступням, превосходившим размером обувь. Скамейку он отыскал у перекрёстка, косым андреевским крестом рассекавшего престарелую застройку в том месте, где условились о встрече четыре дома, а один из них не пришёл. Скамейка оказалась уже на две трети занятой до странности упитанным для клошара мужчиной. О возрасте его нельзя ничего было сказать - лицо скрывал воротник - Бонс отметил лишь, что его ботинки были 43-го размера.
Стивен с наслаждением откинулся на спинку, но спохватился, снял заплечный мешок и тогда снова расслабил позвоночник. Пошевелил пальцами ног, разгоня кровь, водрузил пятки на сброшенные туфли и принялся разглядывать своего пятиэтажного визави. Это ампир или югендстиль?
Это был дом из красного кирпича и дикого камня с квадратной башенкой, нависшей над перекрёстком (на её фасаде красовалось большое лепное колесо без обода и с парой выломанных спиц, долженствующее изображать солнце). У лежащих на краю ската крыши сфинг были твёрдые без сосков груди и эллинские причёски. Сфинги гляделись в водосточный желоб, охраняя его за неимением иного источника.
Множество оживлённых людей проходило мимо в одном направлении. Тот, с сальными патлами прошёл уже в третий раз.
Бонс откупорил флягу с коньяком и сделал приличный глоток. Он отхлебнул ещё раз, когда разбуженный чуткой ноздрёй, зашевелился его сосед по скамейке. К Стивену протянулась широкая короткопалая десница со скверными ногтями, под которыми было так же черно, как и в душной пещере рукава, откуда десница как некто пятиглавый, высунулась по запястье. На полпути она, передумав, завалилась в сторону, вцепляясь в спинку скамьи. Тело бродяги выпрямилось, ноги соскользнули наземь, и перевешенная ими, являя синие глаза на розовощёком лице, вверх взметнулась голова. Агенобарб!
Бородач одобрительно пронаблюдал за тем, как Стивен глотнул из фляги, и обнажил в улыбке свой белоснежный маникюрный набор. Бонс вытер губы тыльной стороной ладони и сказал:"Ну?".
- Шаллерман. Так меня зовут. - Бородач вынул из кармана зелёный берет и коснувшись им волос приподнял над головой.
- Карл?
- Если угодно. - Согласился бородач, пряча берет обратно в карман. Бонс представился Роландом и отсалютовал двумя пальцами. Шаллерман придвинулся к нему и ткнул пальцем вверх, указывая на одну из сфинг.
- Этот слева - живой!
Стивен, скользнув взглядом по наручным часам, обернулся к Шаллерману. Потом снова посмотрел на дом. Из львиного крупа левой сфинги росло тонкое деревце (или это был её хвост?). Это деревце Стивен раньше не приметил, рассеянно отметая частности, будто разглядывал не дом, а его эскиз - нецветной и с идеально ровными линиями. И вдруг чернявый чумазый чертёжник подмахнул закорючку зелёным карандашом. Подумалось, что дерьмо сфинкса, должно быть, отличное удобрение.
- Живой? Только сдаётся мне, что это она.
- Уж куда живее! - Шаллерман полностью развернул к Стивену торс.
- Во второй квартире проживала билетёрша мадам Свез, у неё ещё пёстрая кошка была. Дочь привезла ей на субботу-воскресенье внучку. А мадам Свез и внучку и племянника тринадцати лет накормила грибным супчиком, а сама не ела. Наутро дети умерли, всю ночь промучились. А кошку её звали Агли.
Бонс вдруг подумал, что если в Отсеме вдруг построят метро, то с одной единственной станцией. Сколько ж можно слышать эту историю?
- А в пятой жили молодожёны. Она зелёнщица, а он - не знаю, чем занимался. В общем, шашни он завёл. Она об этом узнала и перед тем как лечь спать, понятное дело, открыла газ...
- Сколько всего квартир в доме? - Неожиданно резко спросил Бонс.
- Вы в том смысле, что докучаю? Ну не буду, не буду. Умолкаю. - Широкие ладони задвигались на манер автомобильных дворников. Стивен тяжело поднялся и сбежал по внезапно накренившейся мостовой. Стукнулся о парадную дверь, потянул её на себя и просунул голову вовнутрь. Его стошнило. Затем Стивен вернулся на скамью и воззрился на Шаллермана так, словно тот только что материализовался из воздуха на его глазах.
- А ты меня знаешь? Я Стив Бонс. Меня здесь все знают.
Стивен действительно был знаменит. Ещё студентом колледжа он прославился тем, что придумал коктейль "Мэри Бонс", который представлял из себя доведённую до абсолюта идею "Кровавой Мэри". Последнюю Стивен с некоторых пор окрестил "полукровкой".
Рецепт "Мэри Бонс" донельзя прост: "Спирт медицинский 1 часть; Томатная паста 1 часть. Смешать в шейкере, добавить чёрного перца и корицы. Сервировать цельным лимоном или лаймом." ("Книга для устроителей баров."Дублин. Издательство О'Шоннеси. 1947г.). К своему двадцатилетию Бонс имел кредит во всех трёх барах Отсема и хронический гастрит.
В начале шестидесятых бармены взяли за правило подавать "Мэри Бонс" в особых стеклянных конусах (первоначально это были медицинские колбы), напоминавших незавершённую пирамиду с североамериканских банкнот. Местная "Отсем Уикли" опубликовала фельетон (перепечатанный впоследствии столичной "Даблинер"), в котором содержались догадки, после какой же порции "Мэри Бонс" зрению открывается зеленоглазый треугольник с гравюр, выходящих из под прессов казначейства США. Автор скрывавшийся под псевдонимом Al. Cohol был, видимо, убеждённым трезвенником, поскольку предполагал, что полдюжины этих коктейлей ведут к неминуемой и мучительной смерти.
В детстве Стив тяжело болел, болезнь обварила ему лицо и руки. Он стал дерзок и зол. Даже дядя Стива, Сэмюэл О'Кен, латентный педофил, торчавший за стойкой в "Охотничьей Истории", продолжал дарить ему сладости, но на колени брать избегал. Через полгода краснота прошла. Кожа на лице посветлела, но стала желтоватой и потливой эта кожа. Там где желтизна граничила с атласом здорового эпителия проступал даже коричневый оттенок. Нос был весь в угрях.
Таким он и запечатлён на фотографии выпуска колледжа "Тотни" 1945-го года. Конец войны, конец блокады, молодые самоуверенные лица. Впоследствии никто не мог вспомнить, которое из них - лицо Стивена Бонса. Остроумный редактор "Ворлд Джеографикал Джорнал" снабдил её подписью "С.Бонс с сокурсниками по колледжу". Будь Стивен святым, упомянутый редактор велел бы пририсовать нимбы всему курсу.
- Он сделался такой скромник, - говорила мать, наливая Сэмьюэлу большую кружку кофе, - Всех дичится!
- Скромник-скоромник! От банки с повидлом небось не бегает! - Дядя Сэмьюэл хохочет и тянется к уху Стива. Все хохочут. Стив увернулся, но дядя изловчился таки и из-за спины Стива, Долго и незаметно, девять лет тянувшись, ухватил его за мочку девичьими пальчиками. Вторая рука скользнула на грудь. От неожиданности Стивен вздрогнул.
- Оставь его, Джуд, он уже женат! - Заверещал чернявый Блум, - На "Мэри Бонс"!
Гвалт, как волной ложащиеся доминошные костяшки разбежался по бару и с разбегу скакнул в окно.
- Чем ты таким зачитался? - Зашептала Джудит на ушко Стивену, теребя ему мочку. Тот усадил девушку к себе на колени и прочитал: "Что ты делаешь? Ночью я сплю. Я много читаю и пишу , но мало сплю. Что ты слышишь? Я ничего не слышу. Что вы чувствуете? Мы ничего не чувствуем. Трудитесь днём, ночью спите! Свари и раствори! Раствори и процеди! Латынь, детка!"
Стив бросил томик на стол, но неудачно - взмахнув страницами книга соскользнула с края столешницы и упала латынью в винную лужу.
- И что же ты чувствуешь?
- Tuus clitoris? mon petit!
- Что?
- Suus penis aduncus! - Заржал Блум. Сверху, из-под потолка упало жаркое облако, сквозь которое светился месяц острозубого Блумова рта. Стив без замаха швырнул в светило кружкой и сам бросился следом, сбросив Джуд с колен.
Они с Блумом подрались.
- Ты помнишь нашу драку?
- Ага... А зачем ты меня цеплял?
- Я тебя цеплял? Если ты, брат, хмелеешь от латыни, то это твоё дело, но в кабаках принято надираться более традиционными способами. Я ж тебя расшевелить хотел!
- Вот и расшевелил.
Блум зашёлся идиотским идиотским смехом, демонстрируя белоснежную меблировку рта и ткнул Бонса в плечё начинённым белыми перчатками кулаком.
- Вот и расшевелил! Уж точно!
Стиву вспомнилось, что в тот вечер зубы Блума ему показались необычайно острыми.
- Слушай, Стив, корабль простоит в Кейптауне два дня. Если тебе ещё не наскучило моё общество, можем провести их вместе. Ты ведь сможешь задержаться? Совершим восхождение на Mons Veneris, а?
- Держу пари, что ты здесь не впервые, Эйб!
- Заведомо проигрышных пари не заключаю. Я за последние семь лет где только не побывал. Как-нибудь покажу фотографии. Там есть одна, где я на острове Пасхи на фоне каменных голов. Во Владивостоке был - возил русским куриный бульон. К нему мы всех рыб и пингвинов Охотского моря приохотили.
- Охотского моря?
- Баренцева. У меня даже есть русская медаль величиной с гинею. На ней изображены танк и самолёт.
По бару с пустым стаканом в руке разгуливал подвыпивший молодой человек. Он аритмично мотал головой, не поспевая за музыкой. Пианино было настроено a la хонки-тонк.
В противоположном от тапёра углу шумно пили четверо аргентинских матросов; у стойки притулился долговязый старик, имевший на лице щетину недельной выдержки.
-...алмазные копи? - Спросил Блум. Фразу прищемило дверьми как раз посередине и начало её осталось снаружи. Все кто был в баре уставились на вошедших. Бонс потёр руки и не ответил.
- "Мэри Бонс". - Сказал он бармену. Тот переспросил и пожал плечами.
- Здесь это называется "Польская смесь". - Нашёлся долговязый, едва Бонс начал перечислять компоненты.
- Даже не ирландская?
- Польская.
Долговязый придвинул свой табурет поближе и сообщил, что его зовут Эндрю Лэри и что "польская" это потому, что цвета Польши - белый и красный. На это Блум ответил, что это очевидно по той причине, что поляки такие же рьяные католики и выпивохи как и ирландцы. Бонс засмеялся. Бармен поставил перед Стивом колбочку с коктейлем и отошёл к другому концу стойки сморкаться.
- А причём здесь ирландцы? - Спросил долговязый, принимая позу Ахилла, играющего в кости.
- Вот этот парень, - Блум обнял приятеля за плечи, - придумал этот вот коктейль, а он ирландец.
- Так вы, стало быть, мистер Ван Брук?
- Нет. По вашему, Ван Брук - это ирландская фамилия?
- Прости, Стив, но Бонс это тоже не вполне ирландская фамилия... - Вставил Блюм. Долговязый старик вежливо улыбнулся и взглянул на бармена, которого всё не оставлял насморк.
- Парень скоро весь изойдёт в сопли. Будет жить в носовом платке. - Сказал Блум и осклабился.
- Видите ли, общеизвестно, что "Польскую смесь" придумал парень по имени Ван Брук из Йоханнесбурга. Да, Честер?
- Угу. - Подтвердил бармен, отняв от носа платок. Из носа его текло не переставая, грозя исполнить Блумово пророчество.
Молодой человек в щегольском, но скудно заполненном костюме подошёл поближе, покинув наконец пустой стакан для нового, который уже ждал его на стойке. И когда это Честер успел его налить?
- Ну а год? В каком году его стали подавать в Йоханнесбурге? - Не унимался Блум.
- Честер? - Долговязый повернулся к бармену, жутко скрипнув табуретом. Тот пожал плечами:"Лет семь или восемь назад." Спор его не занимал.
- То есть в 51-м или 52-м. Так получается? А ты в каком, Стив? В... - Блум нетерпеливо помахал рукой, ожидая что Стив продолжит, но тот промолчал.
- В 43-м. - Ответил за него Блум, слегка обиженный. Молодой щёголь медленно и аккуратно поставил опустевший стакан возле первого и, вклинившись между Блумом и Бонсом, доверительно зашептал что-то Блуму на ухо.
- А? - Блум встрепенулся и отмахнулся с досадой. - Это к нему, к нему с этим.
Щёголь не прерываясь обернулся к Стивену.
- ... эхо отражения, аллитерация смысла. А знаете ли, что главным ингредиентом лучшего напитка всех времён и народов была слюна? Когда война с Ванами не стяжала Одину ни славы ни богатств, он поспешил заключить с Ванами мир. Те ведь уже осадили Асгард. В знак того что они впредь не поднимут оружия друг на друга, Асы и Ваны собрали свою слюну в золотой сосуд и вылепили из неё гнома Квазира.
- Ты за карманами следи! - Буркнул Блюм. Стивен пожал плечами и ухмыльнулся.
- Он был сведущ во всех науках и говорил на всех языках, ибо сочетал в себе всю мудрость Асов и Ванов. Квазир спустился в Митгард и...
- Куда он спустился? - Нахмурился Бонс.
- Ну, к людям, в наш мир то есть. А людям его знания были не нужны, им слепила глаза жажда золота. Тогда Квазир отправился под землю к тёмным эльфам. Двое братьев Фйаляр и Галяр увидев его мудрость, напали на него и убили. Затем они выпустили кровь Квазира и смешали её с мёдом. Получившийся напиток имел одно свойство - отведавший его становился непревзойдённым поэтом. Поэтому его назвали "Мёдом поэзии". Как видите, стихи - это последствия употребления смеси слюны с отрыжкой! - Щёголь самодовольно уставился на Стивена, ожидая его реакции.
- А отрыжка то откуда взялась?
- Мёд - это пчелиная отрыжка.
- Да? Эйб, ты это знал? - Спросил Бонс. Блум отрицательно покачал головой.
Щёголь шумно выдохнул, кивнул какой-то своей мысли и нетвёрдой поступью отошёл.
- А ты всё-таки проверь карманы. Тут народ ушлый. - С нажимом повторил Блум, вытирая пивную пену с подбородка и вздрогнул от громогласного испанского ругательства. В тот же момент об ножку его табурета ударилась голова говорливого щёголя, которого уже пинали подбежавшие аргентинцы.
- Во дают! Латиносы-лютиносы! - Добродушно удивился Блум, прихлёбывая из толстостенного стакана.
- Один из матросов толкнул его под руку и весь его костюм залило пивом. Тогда Эйб ударил одного стаканом, а остальных уложил на пол четырьмя ударами. Он ещё в колледже здорово дрался. Ни один даже и не пробовал подняться. А этот идиот, которого он считай спас, вскочил. Морда в крови, не видит ничего - бросился на Эйба и откусил ему нос. Я ударил его потом табуретом... раза три? Не помню...
Отвёз Эйба в больницу. Помню, на месте носа у него торчал белый хрящик. И кровь хлестала не переставая, а этот хрящик торчит!
Потом пробыл в Кейптауне ещё два дня. Оказалось, что Эйб был прав - тот парень действительно спёр мой кошелёк.
- Вы не пытались его найти?
- Парня то? Я спрашивал в баре, что с ним сталось. Сказали, что он очухался и ушёл. Я ещё удивился, потому что крепко его отделал табуретом.
- А в том кошельке была вся ваша наличность?
- Да. И хотите знать, что я сделал? Я занял денег у Эйба. А что мне оставалось делать?
- Могли бы обратиться в Британское консульство или представительство Миссионерского Общества.
- Я подданный Ирландии.
- Но вы сотрудник Британского Миссионерского Общества.
- Я не подумал об этом. Но уже поздно что-то менять, не так ли?
Бонс помолчал с полминуты.
- Когда я пришёл к Эйбу на другой день, он уже был в сознании. Полулежал в кровати и бросал спички в стакан, который поставил у себя в ногах. Я просидел у него час. Рассказывал ему французские анекдоты, а он всё кидал спички в стакан. Всё время промахивался. Попросил только вернуть ему долг до греческих календ.
- Я, простите, не знаком с греческим календарём.
- У греков не было календ. То есть, долг можно не отдавать. - Пояснил Стивен.
- Понятно. Продолжайте, мистер Бонс!
- Вторую половину дня и весь следующий я провёл, уточняя маршрут и договариваясь о транспорте. Оказалось, в Африке не всё так дёшево, как я думал. Дорога сюда съела почти все Блумовы деньги.
- Простите, во сколько же вам обошлось это путешествие?
Стивен назвал сумму и его собеседник неодобрительно покачал головой.
- Вы явно не привыкли торговаться. А здесь это необходимо. Вот ещё что - в вашем рассказе много странного. Этот ваш коктейль "Мэри Бонс", он должен быть отвратительным на вкус, а по вашим словам он весьма популярен. Тем более это странно для Ирландии, где традиционно пьют пиво и виски.
- Вы вольны мне не верить. - Бонс пожал плечами и скрестил руки на груди.
- Вы говорите, его и в Кейптауне подают?
- Да, я заказывал и мне подавали.
- Позвольте усомниться, что в винной карте хотя бы одного Кейптаунского бара можно найти медицинский спирт.
- Спирт нужно искать под стойкой, а не в винной карте!
- Оставим это. Вот вы говорите, родились в Отсеме. Где это?
- На берегу Лох-Суилли, к северу от Банкраны.
- Вы не могли бы показать на карте? - Отец Смитсон достал с полки толстый атлас и нашёл карту Ирландии. Палец Стивена уверенно нашёл Банкрану и ткнул в пустое место чуть выше.
- Вот здесь.
- Это самая подробная карта Ирландии, здесь даже населённые пункты с тысячей жителей. А в Остеме, по вашим словам, даже есть колледж! Могу вас уверить, что в Ирландии нет никакого Отсема. Я сам из Ольстера, из Лондондерри. И Лондондерри на карте есть!
- Отец всегда говорил, что дьявол родился в Ольстере. - Стивен едва сдерживался.
- Я думаю, что Отсем это аллитерация. Если прочитать наоборот то получится слово "место". Я вас убедил?
- А если прочитать наоборот "Лондондерри", то получится "идите ка вы куда подальше, отец Смитсон"! К чему вы клоните? Я должен сознаться в том, что я немецкий шпион и явился похитить сверхсекретный черновик вашей проповеди?
- Ирландия - католическая страна, не так ли? Вы католик? - Нимало не смущаясь продолжал Смитсон.
- Да, представьте себе!
- Тогда каким образом вы получили место в Британском Миссионерском Обществе, которое опекается Англиканской церковью? Молчите? А когда вы навещали своего друга Блума в больнице, были ли у него пятна на лице. Он не жаловался на слабость в ногах?
Стивен молчал и колупал ногтём корешок атласа. Этот старик выжил из ума!
- Это сифилис, Бонс! Третья стадия, когда гноятся гениталии и проваливается нос. Не было драки в баре, не было пьяного щёголя, а была запущенная болезнь. Думаю, вы просто узнали, что ваш друг в больнице и решили его навестить. И ещё думаю, что у вас белая горячка. Вы, кстати, так и не показали мне направления от общества.
- Дайте сперва разберу свои вещи!
- Ваше счастье, что наша Миссия так нуждается во враче! Вы хотя бы врач?
- Да. И можете называть меня доктор Невитс Сноб, если хотите.
Смитсон кивнул и быстро вышел. Бонс отсалютовал ему вслед средним пальцем и снова наполнил свой стакан.
Утром, открыв глаза и сложив руки под подбородком, лежал несколько минут, пытался вспомнить события вчерашнего вечера. Воспоминания обрывались уже на втором стакане коктейля. В этой жаре алкоголь валит с ног гораздо быстрее. Голова не болела, но когда поднялся на ноги, в мозговом веществе шевельнулся острый клинышек, больно уколовший лоб изнутри.
В углу сидя на низком стульчике спал Смитсон. Удивительно маленькая для его габаритов голова была запрокинута назад, рот раскрыт. Это у него изо рта так пахнет?
Стена. Пол. Окурки на полу. Стена, пол, окурки. Стоять трудно - мутит. Снова сел, задев ногой что-то под кроватью. Оттуда, пропахивая краем бороздку на пыльном полу выкатилась жестяная воронка.