Александра Петровна и Петр Николаевич прожили вместе много лет. Когда-то был достаток, а сейчас они просто жили вдвоем в своей квартирке. Был и огород, заготовки на зиму, в общем, обычная пенсионерская жизнь.
Петр Николаевич к старости стал человеком прижимистым, педантичным. Всё у него было расписано, распланировано. Александра Петровна тоже, конечно, принимала участие в этих его планерках, но в душе считала их просто развлечением для старика.
Стоял ясный солнечный день. Рассада на окне весело зеленела. Солнечный свет золотил ее листья и создавал причудливые тени на полу. Александра Петровна наводила порядок в кладовке, готовилась к новому дачному сезону - первые огурцы появятся очень скоро, надо было освободить место для банок с соленьями, а в сезон будет уже не до уборки в кладовке.
Под заготовки выделены были две большие полки, сейчас заставленные в основном пустыми банками от солений. Огурцов оставалось всего три баночки, а помидоров, так всего одна. Петр Николаевич, конечно, всё уже распланировал. Последнюю банку помидоров собирались открыть перед началом огородного сезона, аккурат через неделю. Так сказать, торжественно отметить.
Александре Петровне вспомнилось это ежегодное открытие последней баночки. Петр Николаевич поставит баночку на стол, вздохнет и скажет: "Ну что ж, последняя из прошлогодних...", тем самым как бы отмеряя очередной прошедший год.
Эта цикличность, равномерность, размеренность жизни многих людей заставляет чувствовать себя счастливыми, ощущать, что они живут правильной, а следовательно настоящей жизнью. Так они создают иллюзию незыблемости , стабильности, а значит и бесконечности своей жизни.
Петр Николаевич, конечно, не осознавал, а уж тем более, никогда не формулировал всей этой философии, но она текла в его жилах и вела его по жизни все последние годы.
Маленькая тучка освободила солнце, сквозняк чуть сильнее приоткрыл дверь кладовки и солнечный луч, отразившись от стекол серванта, сквозь распахнутые двери кладовки упал прямо на баночку. Она засветилась, заиграла, как будто собственным светом. В этот момент Александре Петровне так захотелось соленых помидорчиков, будто все внезапные желания, которые когда-либо за время этой размеренной жизни посещали ее и были нещадно подавлены, сконцентрировались на этой баночке и решили нанести последний сокрушительный удар по размеренности ее жизни. Ведь не всегда же она была степенной пожилой дамой, ведь была же она когда-то веселой хохотушкой, порхающей по жизни. Да что там говорить, та хохотушка, уж наверное не ухватилась бы за банку соленых помидор. Уж она бы схватила баночку варенья, непременно клубничного. Хотя, и не стала бы она варить это варенье. Пила бы чай с конфетами.
Но сегодняшней Александре Петровне сладкого не хотелось совершенно. Она не удержалась, взяла эту сияющую баночку и вынесла из кладовки, протерла влажной тряпочкой, придирчиво осмотрела и пошла с ней на кухню.
Петр Николаевич как раз закончил свои дела и читал газету.
- Петь, а давай сегодня эту баночку откроем? Солнышко такое на улице, - зачем-то добавила она.
- Так это ж последняя - ответил Петр Николаевич. - В следующую субботу на дачу ехать, вот в пятницу и откроем.
- Больно уж мне помидорчиков захотелось, Петь, - каким-то особенно тонким голоском пролепетала Александра Петровна.
- Да мы ж уже пообедали - как отрубил Петр Николаевич.
- Что уж тебе помидорчиков что ли жалко? - продолжала настаивать Александра Петровна.
- Дались тебе эти помидоры, говорю же, - в пятницу откроем, - и Пётр Николаевич углубился в газету.
В этот момент Александра Петровна со всей ясностью поняла, что муж будет стоять за план насмерть. Такая уж у него была натура.
В юности Александра Петровна была девушкой впыльчивой, вот и сейчас весь ее былой нрав вспыхнул в ней, всколыхнул ее до самой глубины души. Александре Петровне захотелось швахнуть эту банку об пол или даже об стену, так чтоб полетели во все стороны сияющие на солнце осколки. Она так ясно представила себе эту картину, что как будто и правда на секунду помолодела.
Александра Петровна посмотрела на баночку помидоров, на свои старые морщинистые руки и пробормотала, как будто удивляясь, чего это на нее нашло: